ПЛОДЫ СТРАСТИ. Часть II: Дневник Веры Зиминой. Главы 10-12.

ГЛАВА 10. ТАЙНА, СОКРЫТАЯ ВО ЧРЕВЕ.

1 мая 1999 года.
Меня разбудил непоседливый солнечный лучик, прокравшийся сквозь неплотно сомкнутые шторки. Я ощутила небывалую лёгкость и прилив энергии. Даже небольшое головокружение и тошнота после вчерашних излияний не могли испортить моего хорошего настроения. Я лежала, смотрела в потолок и слушала щебет птичек за окном. В мозгу прокручивались события накунуне. Я испытывала чувство, будто с той поры прошёл целый миллион лет. При посетившей мысли к радости примешалась незначительная нервозность: потому что, это и есть правда. После вчерашнего дня я никогда не стану прежней. Девочки Веры Зиминой не стало, а её место заняла женщина Вера Зимина. Стыда не было, равно как и разочарования. Кайфуя в полудрёме, всокрешала в памяти красивое мужественное лицо и атлетическую фигуру моего первого мужчины. Нежность затопила душу, побуждая заорать на весь мир о моей любви. Но когда в квартире тонкие перегородки и родители дома, буйствовать нельзя. Я спружинила с постели на ноги. И тут же болезненно охнула: между ног сильно ныло. Кое-как напялив смешные тапки с помпонами-кроликами, нацепив махровый халатик с голубенькими цветочками, и закусив губу, я поплелась в ванную. Вода освежила голову и притупила боль. Пока я переодевалась и наводила марафет, отец и мать на кухне уже завтракали. При моём появлении на кухне на их лицах возникли кислые мины. Но я быстро "заразила" их своим оптимистическим настроем и они оттаяли. Покончив с завтраком, расцеловала их в обе щёки и пошла прогуляться.

Побродив часик по центральному парку (моему любимому месту в городе) наедине со своими грёзами о прекрасном незнакомце, я решила зайти к Любе. Мы хихикали, сплетничали, обсуждали флирт Любки с тем блондином из клуба.

- Ушла я из клуба только в два ночи. - рассказывала Цветкова. - Знаешь, я еле отвязалась от этого Алика, как он себя называл. Он всё намекал на койку, но я не поддалась. Потеря девственности это не пустяк, которым можно разбрасываться. Я хочу ЭТОГО с тем, кого глубоко полюблю и смогу полностью доверять.

При последней фразе я кивнула. Ощущая, как моментально щёки залились краской. Люба с её чутьём следопыта не могла не заметить моего замешательства. Она закидала вопросами о случившемся в клубе, а я не знала чего ответить. Вскоре Любе надоела эта "игра в прятки". Цветкова сменила тему разговора: более мы к ней не возвращались. Моя подруга обиделась.

4 мая 1999 года.
Это какое-то безумие!.. В институте не могу сосредоточиться на лекциях, а думаю лишь О НЁМ. Мой супер-герой преследует теперь меня и во снах. Снится, как мы с ним занимаемся любовь снова, и снова, и снова... Так до бесконечности. Господи, это ни с чем несравнимо!.. Моя детская влюблённость в седьмом классе к Мише Шилову - похожа на бледное свечение луны; в то время, как любовь к Бэтмену - ослепительное сияние солнца.

5 мая 1999 года.
Не только Люба, но и одногруппники заметили мои странности. В их глазах читаются вопросы, но рты скованы молчанием. Очень своевременно: события минувших дней не следует знать никому. Я сберегу мой секрет от чужих ушей. Это не потому, что меня тяготит вина или страшит расплата. Нет, просто не хочу, чтобы невзначай коснулись нечистыми устами и не опошлили того волшебства. Потому что, я безумно люблю его!.. Меня гложет тоска. Он не придёт и не назовёт меня своей маленькой чертовкой, как тогда. Невыносимо!..

6 мая 1999 года.
Скорей бы праздник! Так неохота выпихивать себя из постели по утрам и переться на занятия!.. Мне совершенно не хочется никого видеть, подчас даже и Любу. Разум отказывается "грызть гранит науки", постоянно отвлекаясь на воспоминания о вечере в клубе. Из-за нервов на меня напал волчий аппетит. Если так пойдёт и дальше, то буду Винни-Пухом в гостях у Кролика: не пролезу в двери.

7 мая 1999 года.
Лучше сразу сдохнуть, чем переносить адову боль от осознания невозможности увидеть любимого. Все мои грёзы и мольбы о Бэтмене - тлен. Они подобны замку из песка: первый же прилив погубит его.

10 мая 1999 года.
Весь день ничего не могла проглотить, постоянно мутило. Внизу живота неприятные тянущие ощущения. Должно быть, это от нервов. Лишь вечером выпила слабенький чай с сахаром. После этого желудок, вроде бы, успокоился. Но сильнее стократ физической немощи - духовные страдания. Сердце загнанно бьётся в груди без моего принца. Господи, пожалуйста! Я готова пройти через любые лишения и испытания: только дай мне шанс снова увидать моего героя!..


11 мая 1999 года.
Едва я сонно открыла веки, полетела опрометью к туалету. В судорожных корчах обняла фаянсового друга. Мама прибежала на звуки и участливо спросила:

- Доченька, что с тобой? Тебе нездоровится?

- Вчера, наверное, мясо в столовой подали несвежее.

Мама принесла из аптечки стакан с малиновой жидкостью: "Выпей марганцовки. Сразу легче станет". Залпом я проглотила эту гадость. желудок немного угомонился. Я обрела способность думать. Отправилась в ванную, начала приводить себя в порядок. И когда расчёсывала свои непокорные густые прядки, меня пронзила леденящая догадка. Страх буквально сковал тело. Симптомы моих недомоганий указывали на возможную беременность. Не знаю, как мне удалось не выдать своих эмоций перед родителями. Но до самого выхода из дома те ничего не заподозрили. Весь день в институте была точно на иголках, жаждала наступления вечера. Не успел закат окрасить багрянцем крыши домов, а я уж неслась на всех парусах в аптеку. Купила десять различных тестов на беременность. Дождавшись, пока мама с папой улягутся спать, заперлась в ванной. Как мучительно тянулось время, пока индикатор в желтоватой жидкости выявлял: есть ли кто-то во мне или нет! С опаской я вытянула из баночки фиговину, и глянула на неё. Рядом с чётким контрольным маркером виднелась тонюсенькая, чуть заметная полоска. В глазах свет померк. Я еле удержалась на ногах. "Нет, это ошибка! Тест бракованный!.. Не может быть". - шептала я побелевшими губами, обращаясь к красивой испуганной девчонке в зеркале. Повторила процедуру с остальными девятью. Везде была вторая полоска.

"Что делать? Что делать?! Как поступить, Боже?!.." - метался разум, ища выход. Пока тело судорожно ликвидировало "улики". Содержимое банки я вылила в унитаз, саму банку выбросила; использованные тесты кинула в ящик письменного стола и заперла на ключ. Ключ продела на цепочку с нательным крестом, повесила на шею и спрятала под одеждой. Укутавшись с головой одеялом, я легла в постель. Так делала в детстве, когда снился кошмар. Только кошмар никак не мог развеяться, ибо являлся суровой реальностью.


12 мая 1999 года.
Жребий брошен. Рубикон перейдён. После бессонной ночи я приняла решение. Лишь на рассвете забылась кратким сном. Мне казалось, что едва прикрыла веки и тут же затрезвонил будильник. Кое-как встав на ноги, через секунду побежала молнией к туалету. Тихо закрыла за собой дверь. Стараясь не издавать лишний шум, опорожнила там желудок. Родители, похоже, не услышали: а то бы кинулись вызывать врача, раз их дочь часто рвёт. Если они это сделают, всё обнаружится и тогда я пропала: убьют или запрут под замок дома на веки вечные (что, в принципе, равнозначно). Ребёнка оставлю: не могу поднять руку на растущее внутри меня живое существо. Этот мальчик (интуиция подсказывает, будет мальчик) частичка моего безымянного возлюбленного. Когда малыш родится, он станет моей опорой и смыслом в жизни. Он заменит мне его неизвестно куда канувшего отца. Только за одно это я уже полюбила тебя, кроха. Мне придётся скрывать ото всех как можно дольше беременность. Любе тоже не скажу. Вдруг, та нечаянно проболтается: по городу поползут слухи, которые рано или поздно дойдут до родительских ушей.

17 мая 1999 года.
Мне уже не так паршиво: словно свет солнышка поселился внутри и греет душу. У меня будет ребёночек!.. "Да", - говорит скептически разум, - "но сколько ты намерена скрывать это? Осенью живот станет виден. Бесформенные свитера, которые тебе вяжет мама, скроют округлость в лучшем случае до начала октября. Что будешь делать потом? Ты не сможешь всегда прятаться. Даже если твоё положение останется незамеченным до срока: схватки не остановишь, уговаривая природу потерпеть, пока родоков не будет дома". - "А вот осенью, как раз, прятаться больше станет не нужно: аборт мне не решится сделать ни один медик. Родитеям придётся смириться с появлением внука". - парировало разум чувство.


18 мая 1999 года.
Сегодня впервые за последние недели отважилась на встречу с Любой: боялась, мой взгляд выдаст меня. Подружка беспокойно посматривала на меня, небезосновательно полагая, что я таю от неё секреты. Но ей не хватало духу или не позволяла тактичность расспросить снова. Я сама рассказала ей про сумашедшую ночь с Бэтменом и плод нашей страсти, который я сохраню, во что бы то ни встало. Любчик была раздражена, огорчена и испугана заявлением.

- Почему ты столько времени не доверяла мне?!

Упрёки летели со всех строн на мою грешную голову. Я беззвучно заплакала. Люба тотчас прервала своё "выступление" и крепко обняла меня. Когда из глаз моих перестала течь солёная вода, Любовь деликатно спросила:

- Ты уверена, что хочешь оставить его?

- Да, ребёнок принадлежит тому мужчине. Сделав аборт, я бы предала моего Бэтмена. Память о нём. Я не надеюсь его больше увидеть. Пускай, хоть его сын будет со мной.

- Когда намерена сообщить родителям?

- Скрою до тех пор, пока не станет очевидно. Поклянись, что не обмолвишься им или кому-нибудь другому.

- Я клянусь.
Более к этой щекотливой теме мы не возвращались.

19-21 мая 1999 года.
Зря беспокоилась: Люба повесила на язык амбарный замок. Что касается однокурсников, то по моему вечно бледнющему виду и периодически тёртым вискам от подкатывающей головной боли, они заподозрили неладное. В ответ сделала морду кирпичом. Вскоре и самые злостные сплетники отстали от меня, рассудив: у неё не беременность, а синдром хронической усталости на фоне стресса от усиленных занятий. Кажется, так называли на днях по телеку это довольно распространённое заболевание. Я ведь круглая отличница, "зубрилка". Родители тоже обеспокоены моей бледнотой и частым отстуствием аппетита. Я заверила их, это просто нервы перед экзаменами. Они перестали поднимать кипешню. Очень на это надеюсь. Я смогу скрыть мою тайну как можно дольше от всего света, и в особенности, от родоков.

***

ГЛАВА 11. РАЗОБЛАЧЁННАЯ ГРЕШНИЦА.

22 мая 1999 года.
Это должно было когда-то случиться, но я не думала, что так скоро. Родителям известна моя тайна. Всему виной моя дурацкая забывчивость. Это произошло сегодня днём. Встав и наскоро прибрав себя, я потоптала к Цветковой. От неё мы пошли гулять в парк. Гуляли мы там часов до семи вечера. Пока я гуляла с подругой, а отец ушёл рыбачить, мать затеяла уборку. В ванной она нашла цепочку с моим крестиком и ключом от ящиков письменного стола. Лиха беда начало. Мама, конечно, удивилась: какие-такие секреты дочь хранит от неё? Она бы по интеллегентности своей в этот стол и не полезла, невзирая на жгучее любопыство, если бы не одно "но". Почему в жизни случаются тысячи всяких "но"?!.. "Но" заключалосьв следующем. Когда я вечером клала дневник в ящик стола, то не задвинула его. Он остался выдернутым наполовину. Помимо дневника из ящика выглядывала целая кипа использованных тестов на беременность с упаковками вместе. Мама стала вытирать пыль в моей спальне и увидала страшную находку. Она досокнально изучила содержимое ящика. Когда в шесть отец вернулся с рыбалки, она поделилась с ним обнаруженным на меня компроматом. Едва я очутилась на пороге квартиры, отец скрежеща зубами процедил:
" - Иди на кухню. Я и мать должны с тобой серьёзно поговорить".

Я вошла на кухню. Даже не поздоровавшись, мать принялась рахмахивать перед моим носом дневником с использованными тестами и орать:
" - Что, что это такое?!! Как ты посмела, тварь?!"

Отец тоже не отставал: " - Ты опозорила всю нашу семью! Если кто узнает, нам вовеки не отмыться, шалава!!.. Говорил я, мать," - повернулся к жене. - "дискотеки притоны для наркоманов и потскух. Говорил я, нельзя, нельзя Веру отпускать туда. Один раз проявили уступчивость: вот, пожалуйста, результат налицо! Точнее. в животе у этой шлюшки!"

" - С глаз наших долой - к себе в комнату, дрянь!!" - не унимался тот, кого я называла отцом. - "И чтобы до завтра глаз свох бесстыжих нам не показывала!"

" - Знай, деньги на операцию мы найдём: у всей родни перезанимаем, но рожать ты точно не будешь!" - угрожала разъярённая женщина. - "Так что, в июне простись с пузом, идиотка!"

" - Нет!!! Только не это!!" - рыдая, вставила слово сквозь поток ихней брани. - "Ты же читала дневник, мама! Я так люблю отца моего ребёнка! Не позволяй убить наше дитя!"

" - Что?!!.. Прочь, вон, шлюха кабацкая!" - вызверившись, хором кричали на меня родоки. Далее они припечатали меня столь крепким словцом, что и матёрый уркаган покраснел бы до корней волос. Отец больно схватил меня за шкирку и затащил внутрь комнаты. С силой ударил меня по лицу, отчего я повалилась на пол в метре от кровати. На губе выступила кровь.

" - Ты ещё смеешь наглость перечить нам после всего?!!.. Ничего , посидишь тут до утра - глядишь, и поумнеешь. Забирай назад свой дневник, сучка!" - выматерившись всласть, он бросил мне дневник и запер комнату. И зачем я только просила лет пять назад, чтобы в мою спальню врезали замок!?.. Я им почти не пользовалась. Ключ от него в конечном итоге отец взял на хранение. Часа два они слышали сквозь дверь, как я билась в истерике. И они даже не подошли спросить потом, когда наступила тишина, в порядке ли я. Весь вечер и ночь они держали меня взаперти. Чего уж там: не поинтересовались, голодна я или нет! А я была дико голодна: до вечера меня мутило и, ни у Любы, ни дома - не съела кусочка. До полуночи я проворочалась без толку в кровати. Тревога за судьбу ребёнка, боль от предательства двух близких людей и отчаяние терзали мою грешную душу. Но сморённый стрессами организм затребовал своё, и я забылась кратким, полным кошмаров сном. Проснувшись через полчаса, я не спала до самого рассвета. Я мучительно размышляла о будущем.


23 мая 1999 года.
Сегодня меня выпустили из заключения. Однако, моя жизнь теперь гораздо хуже тюрьмы особо строго режима. Родители больше не матерят меня, но когда я обращаюсь к ним, молчат, презрительно скривив губы. Их взор обдаёт холодом. Я в слезах после института позвонила Любке и вкратце пересказала свои горести. Я умоляла её поскорее приехать ко мне и уговорить жестокосердных существ пощадить моё крохотное зёрнышко. люба пообещала, приедет насколько возможно быстро. Сейчас как на иголка сижу, жду.

Вечер. Всё пропало!.. Вначале тираны просто не хотели пускать ту на порог за грандиозный совместный обман и недосмотр за мной в клубе, но Любовь всегда умела выкручиваться. С достоинством она парировала запальчивые выпады предков, и те урезонились. Всё же разрешили зайти в квартиру. Но когда Цветкова стала убеждать родителей понять мою ситуацию и уступить желанию дочери - её искусные лавирования разбивались об бетон эгоцентризма и ханжества. Несколько часов пререканий не дали скольких-нибудь результатов. Закрывая дверь, одними губами шепнула уходящей Любочке: " - Что же мне теперь делать?" Она затравленно пожала плечами и тихо произнесла: " - Позвони мне сегодня, когда все улягутся спать. Что-нибудь придумаю". Не знаю. Мои надежды почти убиты.

Ночь. Поздним вечером я прокралась из кровати к телефону. Дрожа каждой клеточкой тела, набрала номер Цветковой. Люба подняла трубку через два гудка.
-- Ну, что? Ты что-нибудь придумала? - нетерпеливо вопрошала я.
-- Я тут, извини, рассказала всё маме... - донеслось с другого конца провода.
-- Пустяки. Теперь и неважно.
-- Она дала мне совет... - тянула кота за хвост подруга.
-- Говори же скорее, не мямли!.. - громким шёпотом говорила, позабыв о конспирации.
-- Мама считает, поскольку тебе деваться некуда, нужно сделать, как велят родители. Я с ней солидарна. - без ножа резала меня Люба.
Повисла длинная пауза. Затем я нашла в себе силы сказать:
-- Знаешь, Цветкова, я считала тебя с семи до восемнадцати лет лучшей своей подругой. Этой ночью я поняла: подруги у меня нет и никогда не было. Раз ты смогла предложить мне такое. Не звони мне больше и не ищи встреч со мной!! Прощай!..
Бросив резко трубку на рычаг аппарта, я заревела белугой. Узурпаторы мои, разумеется, сделали вид "в Багдаде всё спокойно". У этих рабовладельцев не сердца, а насосы для перекачки крови, - как говорила героиня фильма "Медовый месяц". Как они могли так обойтись со мной? А Люба?.. Мне очень горько и обидно. Чем она лучше их?.. Как она могла советовать мне стать соучастницей УБИЙСТВА?!! Аборт - узаконенное убийство.

***

ГЛАВА 12. ПОБЕГ В СТОЛИЦУ.

24 мая 1999 года.
Глубина моего душевного потрясения была столь велика, что едва приложила ухо к подушке, то моментом уснула. Мудрый организм уберёг меня и моего будущего ребёнка от губительного последствия стресса. Утром мне захотелось зарыться в подушку, закутаться в одеяло, и лежать точно я мёртвая. Единой моей отрадой, зацепкой за жизнь после жесточайшего разочарования в ней, остался мой малыш. И я не позволю ему погибнуть по решению закостенелых в предрассудках людей!...

Мой мозг искал лихорадочно выход из создавшегося положения, в то время как я собиралась в институт и клевала вяло завтрак в обществе безмолвных и озлобленных родителей. Наскоро покидав теради и учебники в рюкзак, я выбежала из дома. Сегодня я как обычно не ехала до института на автобусе, я прошлась пешком. Вступая на институтское крыльцо, я мысленно дорисовала детали в придуманном дорогой плане. Как и всё гениальное, он был чрезвачайно прост. На предпоследней паре я сказала предподавателям, что больна и меня отпустили с занятий. Нетрудно в то поверить, глядя на мои круги под глазами и бледнющий вид. Но заместо дома я отправилась на вокзал - купить билет на ближайший поезд до Москвы. В огромном городе, далёком от здешних мест проще затеряться от вероятных преследований родителей. Очень кстати пришлось то, что последние месяцы я откладывала часть степендии. У меня накопилось довольно-таки приличная сумма. На билет и провизию в дорогу должно хватить. Когда вначале кассирша сказала, что билеты есть только на пятое июля, я думала: "Ну вот, мой блестящий план рухнул из-за какой-то нелепой мелочи!" Дико растроенная, я побрела с вокзала. Вдруг за спиной раздалось: "Девушка! Девушка!! Погодите, есть билет! Один из пассажиров передумал ехать. Двадцать пятое число мая Вас устроит?" Милая кассирша, я чуть её не расцеловала! " - Девушка, только учтите: это купе. Оно дорогое, две тысячи рублей. И ещё тысяча за десять смен постельного белья". Счастливая донельзя, подлетела я к окошечку: " - Деньги у меня есть. Давайте билет скорее, пожалуйста".

Билет у меня есть. Осталось завтра добыть денег на жильё и месяц-другой столичной жизни. Надо ж на что-то жить, пока не найду там работу. Приготовить немного еды и вещей в дорогу. Родителям сказала, что завтра у меня консультация по алгебре перед экзаменами. Конечно, вру: этого и в помине нет. Ближайшие занятия тридцатого. А завтра я пойду в институт и заберу документы. Для конспирации побросаю учебники сверху, а под ними - мой багаж. Только б родители не нарвались опять на мой дневник! Где бы его спрятать на сей раз?..

25 мая 1999 года.
Ура, я вырвалась из плена!!! До самой последней минуты казалось, будто меня вычислят и выдворят обратно, извергая проклятья. Слава Богу, всё обошлось!.. Пишу эти строки в майских потёмках под грохот колёс. Сижу в своём купе в четырёх часах пути от дома. Не ведаю, что меня ожидает в Златоглавой; но убеждена: страшнее пережитого мною не будет. Собирась в институт, я едва сдерживала ликование перед родоками. Здесь меня уже ничто не держало: родителям на меня насрать, лучшая подруга предала, в училище надо мной смеются. Впрочем, это уже неважно. Единственное, гложащее меня, это один нехороший поступок. Но я вынуждена была его совершить. Это не из-за того, что я наплела, забирая документы в институте. Этого нельзя простить себе столь легко.

Вчера вечером мама ушла в гости с отцом. Меня заперли в квартире. Они отсутсвовали часа два. Воспльзовавшись их отлучкой, я полезла в секретер в родительской комнате. Там мать хранила документы, бижутерию, старые фотоальбомы и копившиеся на ремонт деньги. Покосившись на икону Богородицы с младенцем-Христом, взрогнула. Рука с пачкой купюр затряслась. Но потом взяла нервы под контроль и отсчитала тридцать тысяч. Остальное положила в "тайник". Схватив рубли в ладони, я бросила ещё раз взгляд на киот и протараторила: " - Дева Мария, прости мне этот невольный грех! Ты же сама мать, главная мать всего человечества. Ты непонаслышке знаешь, что такое потерять своего ребёнка, так пойми меня. Если я сейчас не возьму этих денег и не сбегу отсюда, то лишусь своего дитяти!.." Может, у меня галлюцинации: но я ясно увидала внезапную печаль на святых ликах и раздавшийся тихий вздох с иконы. Я затрепетала в суеверном ужасе.

Забрав на следующий день документы, сдала в институтскую библиотеку все учебники. Затарилась на рынке провизией. Побродила напоследок по любимому городу, надышалась его атмосферой. Затем побрела с сумками на вокзал. Теперь тревоги позади. Села в купе, убрала вещи и покушала. Маленько почитала и уснула. Когда проснулась, почувствовала себя бодрой и обновлённой. Скатертью дорога, Вера Зимина!..