Когда падали звёзды

Когда падали звезды
(Гостья из прошлого)
Начало сентября выдалось дождливым и холодным. Аня не стала ждать, когда в погоде наметятся перемены к лучшему. Собрала вещи и вместе с десятилетней дочерью переехала в город. Обычно они проводили на даче всё лето и задерживались до средины сентября. С учительницей всегда договаривался Алик, и недоразумений не возникало. Но дожди и неожиданное резкое похолодание изменили планы. Пришлось досрочно консервировать дачу и возвращаться домой. Девочка пошла в школу, как положено, первого сентября, а Аня немного приуныла.
Пока Даринка находилась в школе, женщина не находила себе применения. До предварительно намеченного срока оставалось чуть больше двух недель. Малыш должен был появиться на свет в конце сентября или в начале октября, а сейчас было только начало сентября. Мешал большой живот, и периодически снились тревожные сны, которые Аня не в силах была объяснить.
Дождь заунывно отбивал дробь по подоконнику, заливал водой стекло. Картинка за окном получалась размытой, смазанной и какой-то призрачной. Возникало впечатление унылой нереальности, навевавшее сон. Аня была довольна правильно принятым решением.
«Надо бы помыть рамы, - лениво шевельнулась в голове, не оформившаяся в желание, скучная мысль. – А-а, потом как-нибудь! Пусть дождь прекратится. Он же когда-нибудь прекратится!….»
До возвращения дочери из школы оставалось достаточно времени, и Аня решила вздремнуть. Не раздвигая тахты, прилегла в гостиной с книгой в руках, да так и не заметила, как, не заинтересовавшее, чтиво выскользнуло из рук. Даже сон приснился. Каким-то тревожным, недобрым был этот нечаянный сон. В нём вдруг снова появилась она….. Словно из белесого тумана выплыла её странно-прозрачная фигура, закутанная во что-то грязное, рваное, а из прорех в призрачной одежде, не останавливаясь, лилась кровь. Она строго смотрела Ане в глаза и молчала, будто почему-то осуждала, и внимательно наблюдала за утомлённой ожиданием женщиной, будто порывалась о чём-то предупредить…..
Там, во сне Аня испугалась, увидев её снова. В последний раз видение возникло перед отъездом на дачу. На даче же некогда было думать о посторонних вещах. Аня в хлопотах не замечала, как пролетало время, а тут, в городе, предоставленная сама себе, она снова увидела эту странную прозрачную женщину, которая опять так напугала, что сердце сжалось в груди. Кто эта женщина, откуда ворвалась в её сон, Аня не могла найти ответ, и, собравшись с духом, хотела задать вопрос неожиданной посетительнице тревожного сна. Вдруг пространство нереальности прорезал то усиливающийся, то затухающий где-то в тумане, леденящий душу звук сирены и призрачная женщина начала таять, искажаться и теряться в клубах сгустившегося вдруг вокруг неё белого марева. Аня проснулась, а тишину комнаты всё разрывали и разрывали телефонные звонки.
Звук телефонного зуммера был резким, протяжным, и, до невозможности, не приятным. Сколько раз Аня просила Алика купить другой, более современный, телефон с мелодичным сигналом и с кнопочным набором номеров, чтобы не крутить до остервенения диск, но муж был занят на работе, приходил домой с «последними петухами», устало ужинал и засыпал беспробудным сном, иногда забыв даже словом обмолвиться. Он был ведущим инженером крупного завода, и Аня никогда не обижалась на невнимание своего Алика. Она знала, как Алик любит её.
Грузно поднявшись с тахты, Аня побрела к телефону, который стоял на специальном столике в прихожей. Со вздохом облегчения, опустилась на табуретку, предусмотрительно поставленную заботливым мужем рядом с телефонным столиком.
- Алло, Анюта?! Как поживают мои Анютины глазки? – Услышала она весёлый голос мужа.
- Алик, я спала и проснулась от жуткого звонка. Он так напугал меня! Я прошу тебя, замени телефонный аппарат на другой, с мелодичным зуммером! – Со слезами в голосе воскликнула Аня.
- Анютка, я сегодня с половины дня свободен, и мы с тобой специально пойдём в город за таким телефончиком, хочешь?
- Хочу! – Обрадовалась Аня.
- Посмотрим, кто раньше вернётся домой, я, или Даринка! – Рассмеялся Алик.
«Мальчишка, он до сих пор так и остался озорным мальчишкой, но как же я люблю этого шалуна!» - Подумала Аня, и улыбнулась от хорошей мысли. В груди разлилось приятное тепло, но, взглянув на часы, мирно висевшие на стене в просторной прихожей, Аня вздохнула.
- Даринка придёт с минуты на минуту, а ты ещё не ушёл с работы.
- Ты не учла скорости научного прогресса. Даринка идёт с друзьями и пешком, а я на машине! – Парировал Алик и снова рассмеялся. – Жди меня, любимая, скоро буду.
- Ох, скорей бы! – Обрадовано воскликнула Аня, кладя трубку на рычаг, и направилась в кухню. Надо было разогреть обед. Она всё ещё продолжала улыбаться, но впечатление от страшного сна не рассеивалось, как бывало раньше. Даже мысль о раннем возвращении Алика с работы не смогла снять появившегося вдруг напряжения и чувства тревоги. Образ странной женщины, внешне похожей на неё, не исчезал из памяти. Бездонные глаза незнакомки будоражили душу, весь её облик вызывал, леденящий всё существо, ужас. Казалось, странная незнакомка в своей рваной и грязной от крови одежде, стоит за спиной и с осуждением наблюдает за действиями Ани. Как же они похожи друг на друга!
Аня пыталась отмахнуться от навязчивого видения, но забыть жуткий образ и пылающий осуждением взгляд, как бывало раньше, не удавалось. Незнакомка будто преследовала её, и скрыться от назойливого видения было невозможно. Странная женщина неотступно, стояла за спиной, будто приросла к ней…..
Аня решила напевать первую, пришедшую на ум песенку, надеясь пением отпугнуть жуткое видение. Вначале это удавалось, но, постепенно привыкнув к новым ощущениям, Аня снова внутренним взором увидела чудовище за своей спиной.
Наконец раздался мелодичный звон входного колокольчика. Когда-то очень давно Алик привёз дивный дверной звонок из первой заграничной командировки. Звонок исправно служил хозяевам квартиры многие годы. Сейчас он добросовестно оповещал Аню, о том, что Даринка вернулась из школы раньше отца. Ане так и не удалось увидеть, как дочь идёт по мокрой улице, возвращаясь из школы. Зато обед был готов к подаче на стол.
Аня не ошиблась. Даринка стояла у входной двери, небрежно сбросив ранец на цементный пол, и внимательно рассматривала какую-то открытку, видимо, купленную по дороге домой
- Мама, смотри, какую прелесть я купила в киоске! – Радостно завизжала девочка, тыкая открытку в лицо матери.
- Доченька, ты опять ничего из еды не купила? Я же тебе денег дала только на еду!
- Я кушать не захотела, зато глянь, какая классная открытка! Она мне будет закладкой в книжке по арифметике.
- Ладно, дорогая, иди мыть руки и садись за стол. Обед готов и ждёт тебя.
- Мама, я сделаю уроки, и пойду к Ленке, похвастаюсь своим приобретением, можно?
- А с нами не пойдёшь? – Лукаво прищурилась Аня.
- Куда? – Удивилась Даринка.
- Сейчас вернётся с работы папа, и мы пойдём в магазин покупать новый, модный, замечательный телефон.
- Пойду, пойду! Подождёт Ленка. Я вечером к ней загляну, и ещё новым телефоном похвастаюсь! – От радости завизжала Даринка, и, забыв вымыть руки, вихрем влетела в кухню, где на столе уже дымилась тарелка ароматного борща. – Ух, ты, сегодня мой любимый борщик со смтанкой! А чесночёк ты купила?!
- Купила, купила, найдёшь на столе. Но сначала, Даринка, пойди, всё же, вымой руки, ты же в школе была! – С укором вздохнула Аня.
- Я думала, ты не заметишь! – Недовольно воскликнула Даринка и, скривив уморительную гримасу, отправилась в ванную мыть руки, изрядно перепачканные в чернилах.
Во входной двери заскрежетал ключ. Девочка тут же передумала идти в ванную, и с криком «папка пришёл!» кинулась в прихожую.
Аня на мгновение осталась одна в кухне, и снова ощутила присутствие незнакомки за спиной. По телу пробежал озноб, внутренности сжались в комок. Аня в страхе бросилась вон из кухни, в прихожую, откуда доносились звуки весёлой возни дорогих сердцу людей.
- Жена, корми уставших путников! Они голодны, но совсем не устали, и готовы к новым приключениям.
- Предлагаю всё же воспользоваться услугами ванной комнаты! – Лукаво прищурилась Аня и взглянула на Даринку.
- Хитренькая ты, мамочка. Ничего не пропускаешь! – Шутливо-обиженно воскликнула Даринка с некоторой досадой, но с весёлыми нотками в голосе.
- Я вам вкусный обед предлагаю, без дополнительных блюд! – Рассмеялась Аня.
- А что это за дополнительные блюда? – Удивлённо вскинула тонкие брови девочка. – Может, они нам по вкусу придутся?!
- Глисты, например! – Весело подмигнул дочери отец. – Давай послушаемся, и после обеда снова отправимся в странствия….
Алик увлёк дочь в ванную мыть руки. Оттуда уже доносились весёлые голоса любимых отца и дочери, слышалась весёлая возня, заглушавшаяся звуком лившейся воды из крана, но чувство несвободы, какого-то сжатия не покидало и отдавало вниз живота, и в поясницу. Аня тревожно обернулась, и, снова увидев её, вздрогнула всем телом….
«Бред какой-то, – подумала Аня. – Нет, надо идти в кухню и заниматься домашним хозяйством!»
Упрямо мотнув головой, грузной, переваливающейся походкой отправилась в кухню.

В универмаге было шумно и почему-то душно, не смотря на то, что на улице было отнюдь не жарко. Аня не отважилась нарушить радостного возбуждения дорогих сердцу людей, и послушно следовала от прилавка к прилавку за мужем и дочерью. Даринке купили много подарков. В их числе была модная, яркая куртка, так как в старой рукава оказались коротковатыми после летних каникул, и девочка не могла скрыть радости, держа новое приобретение в руках.
С огромным количеством пакетов, подошли к прилавку с телефонными аппаратами, и тут вдруг Аня снова увидела её. Женщина в рваной одежде стояла рядом с ними у прилавка и покупала телефон, который так нравился Ане. Ни продавец, ни окружавшие их покупатели не обращали внимания на странный костюм незнакомки. Женщина о чём-то бойко и весело спорила с продавцом, а тот старательно отвечал на вопросы странной посетительницы, не находя в ней абсолютно ничего подозрительного. У Ани снова до боли сжались внутренности, и ощутимо заныло в пояснице
- Алик, извини, я почему-то устала, идём домой…. – Тихо и жалобно простонала Аня, надеясь, что муж не услышит её. Своим нечаянным возгласом Аня не хотела вызывать недовольство мужа. Но он оглянулся на звук её голоса и внимательно посмотрел Ане в глаза.
- Анечка, что-то не так? Ты же хотела купить новый телефон…. – Успела она услышать голос мужа. Дальше, будто кто-то выключил свет и звук. Медленно, как в замедленных съёмках, Аня стала оседать на мраморный пол универмага. Алик успел подхватить её, и Аня почти не ощутила падения. Сознание в тот момент отказалось служить ей.
- Мамочка, мамочка! – Завизжала перепуганная дочка. Пакеты с покупками разлетелись в разные стороны. Алик не слышал крика дочери. Он склонился над женой, пытаясь привести её в чувство. Нервы сжались в тугой комок. Мозгом владело одно единственное желание: чтобы Анечка снова открыла свои прекрасные глаза и, улыбнувшись, смущённо сказала: «Ну, как, получилось? Я хотела тебя напугать!…..». Но попытки привести жену в чувство, не увенчались успехом. Аня лежала без чувств, а вокруг собиралась толпа зевак. Любопытные люди, с интересом наблюдали за развитием бесплатной сцены с плохим концом.
- Скорую, надо срочно вызвать скорую! – Закричал кто-то из толпы зевак. К Алику присоединился какой-то энергичный мужчина, примерно одного с ним возраста.
- Не волнуйтесь, всё закончится благополучно. Я – врач, и уже не одного младенца держал на руках, доверительно улыбнулся человек
- Помогите, прошу вас! – Простонал Алик, не уставая гладить Аню по лицу.
- Идите, и вызовите «скорую помощь», а я постараюсь как-нибудь облегчить её состояние, - сказал доктор, строго взглянув Алику в глаза. – И успокойте дочку. Не хватало ещё одного обморока.
- Доченька, скорее…. Пойдём, скорее, поищем, откуда можно позвонить, - Торопливо сказал Алик, пытаясь увести Даринку в сторону. Но девочка вцепилась руками в куртку, надетую на Аню, и отказывалась расставаться с мамой.
- Вы ещё здесь?! – Раздражённо взревел доктор. – Поторопитесь, у нас не так много времени. Я же просил убрать отсюда ребёнка!
Алик никогда не испытывал ничего подобного. Все родственники были живы и здоровы, и никто и никогда серьёзно не болел, а тут – жене плохо, и дочка в истерике, никак не хочет отпустить мамину куртку. Уговоры не действуют.
Кое-как, взяв себя в руки, Алик бросился к продавцу.
- Вы можете помочь?! – С надеждой в голосе спросил Алик молодого продавца.
- Я уже вызвал «скорую помощь», - Сказал продавец. – Придётся немного подождать.
- Сколько?! У нас совсем нет времени, она же может родить прямо здесь! – Не сумев сдержаться, закричал на продавца Алик. – Помогите, я вас умоляю!
Женщина в красном пальто с покупкой в руках, спокойно отошла от прилавка и вскоре затерялась в толпе посетителей. Алик даже не взглянул на неё…..

Алик никогда и никого так не просил. Шок, вызванный состоянием беременной жены, мешал адекватно реагировать на сложившуюся ситуацию. Он вновь бросился к жене. Увидев под Аней расплывшееся большое мокрое пятно, схватился за голову.
- Что это?! Она умирает?! – Прошептал он, пытаясь осознать случившееся.
- Воды отошли. Она рожает, - уже более спокойно сказал доктор. – Постарайтесь разогнать толпу, ей мало воздуха.
Доктор склонился над Аней, так и не пришедшей в сознание, а Алик, как сумасшедший, кинулся разгонять толпу. Возле его жены столпилось много любопытных, стремившихся не упустить момента разрешения проблемы. Им было безразлично, какие чувства испытывают главные герои разыгравшейся драмы, им было интересно, какой ход примут, имевшие место, события. Их невозможно было прогнать, они появлялись снова и сжимали кольцо, не обращая малейшего внимания на старания Алика. Любопытные люди ждали продолжения бесплатного спектакля. Даже на сантиметр оттеснить зевак не удавалось.
- Люди, разойдитесь, отойдите хоть на несколько шагов, ей же воздуха не хватает! – Безуспешно пытался объяснить толпе Алик, но его уже никто не слушал. Кольцо, образованное любопытными посетителями универмага, постепенно сужалось. Передние ряды уже ногами топтались по одежде и роскошным волосам женщины, так опрометчиво разметавшимся по каменному полу. Сзади напирали те, кто ещё не успел, не увидел.
- Что здесь происходит?! – Раздался вдруг чей-то зычный строгий голос где-то в задних рядах толпы. – Пропустите представителя власти! Немедленно пропустите!
- Рожает, женщина рожает! Прямо на полу! – Послышались услужливые, и, даже, восторженные возгласы со всех сторон. Эти люди надеялись, что на их глазах сейчас произойдёт нечто такое, о чём, возможно, они всю жизнь будут взахлёб рассказывать за праздничными столами….
Кто-то упорно пробирался в центр сквозь толпу, безжалостно расталкивая любопытных крепкими локтями. Вскоре, рядом с растерянным Аликом и горько плакавшей Даринкой, выросла крупная фигура молодого милиционера.
- Ну, что тут у вас?! – Строго спросил милиционер у склонившегося над Аней врача.
- Воды отошли. Ждём. Женщина пока не транспортабельна. Должна подъехать «скорая», уже вызвали, - чётко отрапортовал доктор, продолжая щупать пульс у потерявшей сознание Ани.
- Чем я могу помочь? – Спросил милиционер.
- Разгоните толпу, роженице воздуха не хватает, - строго, со злостью, сказал доктор. Он безуспешно старался вдохнуть жизнь в бесчувственное тело роженицы.
- Ну-ка, разойдитесь все! – Вдруг громко рявкнул милиционер, и плечом стал оттеснять людей от лежавшей без чувств на каменном полу Ани. – Ща, я дубинкой непослушных!...
Толпа немного отодвинулась, но не собиралась сдавать свои позиции. Уходить никто и не думал.
- Интересно же!.... – Воскликнул кто-то из толпы.
- Щас, вам станет ещё интереснее! – Отреагировал на возглас милиционер. - Я – седьмой, вызываю опергруппу…. Самостоятельно справиться не могу…. - Проговорил милиционер в микрофон портативной рации. – Понял, пока буду действовать самостоятельно….
- Дядя, отгоните их от моей мамочки, у папы ничего не получилось, а я ещё маленькая!… - Сквозь слёзы отчаяния, громко всхдипывая, еле выговорила Даринка.
- А у нас с тобой обязательно получится, маленькая. Церемониться мы не будем! – Сердито воскликнул милиционер, и плечом стал оттеснять толпу. – А, ну, разойдитесь! Ничего интересного уже не произойдёт. Кто не разойдётся, имеет шанс провести ночку-другую в «обезьяннике». Разойдись, я сказал! Я наряд вызвал. Кто не захочет разойтись по-хорошему, применим более жёсткие меры влияния! Привлечём за мятежные действия и неподчинение органам власти!....
Толпа отступила ещё на шаг, но милиционер не сдавал позиций, и упорно оттеснял людей от потерявшей сознание роженицы.
- А может, моя помощь понадобится! – Пропищала сердобольная старушка, не желая уступить свой пост милиционеру. – У меня таблетки есть!
- В свидетели пойдёте! – Громко гарккнул милиционер, животом оттесняя старушку в сторону лестницы.
- В какие это свидетели?! Я же помочь хочу! – Справедливо возмутилась старушка, тряся увесистой косметичкой, заполненной всякой лекарственной дрянью, но страж порядка был неумолим. Он упорно оттеснял старушку к выходу с этажа.
- Свидетель и преступник на одной веточке сидят, как воробышки! Идите, дамочка, и без вас разберёмся, если, конечно, к нам в гости не хотите! – Воскликнул милиционер, внушительными толчками провожая старушку. Та обиженно засеменила вниз по лестнице, что-то недовольно бурча себе под нос о чёрствости теперешнего народа, но молодой милиционер даже не отреагировал на злобные высказывания старушки.
Когда милиционер вернулся на место происшествия, там уже работали люди из вызванного наряда. Рядом с роженицей, сидел на корточках человек, объявивший себя врачом. Врачей «скорой помощи» ещё не было. У ног роженицы стоял мужчина средних лет. Он обнимал девочку, пытаясь её успокоить. Вокруг них были разбросаны пакеты с уже не нужными им покупками….
- Славик, как, порядок? – Спросил милиционер старшего по званию коллегу.
- Нормалёк. Только «скорая» не едет. С бабой плохо, беременнаяона, «отъезжает» похоже, а так, ты же видишь! - Ответил тот и победно обвёл взглядом опустевший холл универмага. За прилавком, молча, стоял чем-то недовольный продавец, и ни души вокруг.
Последние слова того, другого милиционера привели Алика в ужас, но вскоре прибыли такие долгожданные врачи. Аню уложили на носилки, пристроили к ней капельницу, и служебным лифтом свезли вниз к машине «скорой помощи».
- Мамочка, мамочка, не бросай нас! – Навзрыд плакала девочка, не попадая в такт движения носилок.
Алик хотел войти в лифт вместе с женой, но дверь закрылась, и разделила их, казалось, навсегда. Даринка истерически кричала, громко стучала в дверь лифта и, как взрослая, много повидавшая на своём веку женщина, умоляла пропустить её к маме.
Подошёл милиционер с пакетами в руках.
- Прошу, посмотрите, всё ли я собрал, - обратился он к Алику, но тот отмахнулся.
- А? Что?! Какие пакеты?! – Рассеянно ответил Алик. - Какое теперь это имеет значение?! Я жену потерял, а вы что-то от меня требуете! Жену увезли, а я даже не успел спросить, куда.… - Горестно вздохнул он.
- Не потеряли вы жену. Всё же, возьмите пакеты. Вы же за них деньги заплатили. Я одного хлюста задержал. Похоже, он под шумок что-то у вас позаимствовал, - сказал милиционер, и виновато улыбнулся, настойчиво протягивая пакеты Алику.
- Отпустите его, пусть идёт с миром. И так столько горя!... – Не сдержавшись, всхлипнул Алик, и отмахнулся от милиционера. – Где же мне теперь искать мою жену?!
- Не волнуйтесь, я помогу вам. Идём со мной. По нашей базе данных мы живо выясним, куда отправилась машина «скорой помощи». К тому времени, когда вы её найдёте, возможно, ребёночек уже и того….
- Что?! – В испуге выкрикнул Алик.
- Ну, это…. Родится! – Наконец, нашёл нужное слово милиционер, и виновато улыбнулся.

Милиционер быстро отыскал требуемую информацию, и помог с транспортом. В больницу Алик с Даринкой приехали почти сразу же за «скорой помощью», которая увезла его жену из универмага в родильное отделение одной из больниц города, но никто в приёмном покое не стал разговаривать с измученным неизвестностью мужчиной. Никто! Люди в белых халатах бесчувственно, но услужливо улыбались, и виновато отворачивались. Никто из них не давал никаких объяснений, никто ему не посочувствовал, никто не обнадёжил…. Даринка, сгорбившись, сидела в углу полутёмного коридора и тихо плакала. Алик широкими шагами измерял длину коридора.
- Где моя мамочка, что вы с ней сделали?! – Тихо всхлипывала Даринка, ни к кому не обращаясь. Девочку никто не утешал, никто ей не сочувствовал, а отец был охвачен горем и не мог справиться со своими эмоциями, не то, чтобы успокоить ребёнка.
Наконец, из глубины помещения в приёмный покой вошел усталый врач. Он утомлённо вздохнул, и молча сел на маленький, уютный диванчик, в углу кабинета.
- Света, сделай кофеёчку. Душно что-то, открой форточку, - раздражённо потребовал доктор, словно ни к кому не обращаясь. И слышно было, как медсестра затопала, забегала, засуетилась, исполняя просьбы доктора. А он, молча, барабанил пальцами по мягкому подлокотнику, видавшего виды, старенького диванчика, и время от времени нервно передёргивал широкими плечами.
- Иван Фёдорович, там, в коридоре родственники роженицы, которую недавно привезли. Они из нас души вынимают, - воскликнула медсестра, наливая кипяток в чашку.
- Скандалят? – Как-то, безразлично спросил доктор.
- Нет, смотрят. Но на них же жалко смотреть!
- Ага, поэтому ты их в коридор и вытолкала? – Грустно усмехнулся доктор.
- Нет, но…. – Смущённо воскликнула медсестра.
- Ладно, попью кофейку, и позовёшь. У них пацан только что родился, - Устало улыбнулся доктор.
- Так, я пойду, и обрадую….
- Никуда ты не пойдёшь. Радоваться особенно нечему. У роженицы проблемы. Пока не знаю, как квалифицировать её состояние. Необходимо немного понаблюдать…. Чуть не отдала Богу душу, зараза!....

Спустя пятнадцать минут Алик беседовал с доктором. Он был рад рождению сына, но состояние жены пугало. Оказалось, она была далеко не спокойна после родов, и доктор не обещал скорого выздоровления.
- Готовьте пелёнки и няньку, папаша, а с вашей женой разберёмся, не волнуйтесь. Поможем, чем сможем…. – Устало вздохнул доктор, дружески похлопал Алика по плечу, и скрылся за дверью приёмного покоя, а Алик не знал, что теперь делать, куда бежать. Стоял, как дурак, посреди полутёмного коридора, широко открыв рот, и преглупо улыбался, сам не зная, чему.
- Папа, папа! – Дёргала его за полы куртки Даринка, а он не мог ответить ни-че-го…. У него только что родился сын! «Поможем, чем сможем», - сказал доктор. Анечку вылечат, Всё вернётся на круги своя, и снова семья будет счастливой. Алик свято поверил словам доктора. У жены лёгкое недомогание, её обязательно вылечат. Зато, у него теперь есть сын! Алик надеялся, что проблема исчезнет сама собой.
Наконец, до сознания дошло, что он совсем забыл о существовании Даринки. Она тут, рядом с ним, и надо её успокоить, ведь всё же почти в порядке. А Анечка отойдёт от родов, и поправится. Он точно знает, всё будет в порядке, ведь у него только что сын родился!
- Доченька, у нас с тобой полный порядок в танковых войсках. У тебя братик родился. Доктор говорит, что никаких претензий к ребёнку не имеет! Здоровый мальчишка получился! – Радостно воскликнул Алик.
- А мамочка?! – Едва сдерживая всхлипывания, нервно спросила девочка, как будто новость о рождении малыша её совершенно не интересовала. – Пусть лучше мамочка домой вернётся!
- И мамочка поправится. Так доктор сказал, а доктору надо верить. Пойдём домой, надо приданое мужику собирать!
- Папа, так не говорят. Приданое невестам собирают, так мне мама говорила! – Укоризненно покачала головой Даринка. – Пошли домой. Я к тёте Ларисе зайду, спрошу, что надо делать. Она умная, недавно тоже врачом работала.
- Да, собирай пакеты, идём домой, - уже спокойно сказал Алик, подбирая разбросанные по коридору покупки. – Снова мы их разбросали!
Спустя несколько дней, Алику предложили забрать ребёнка домой, но Аню пока не отпускали из больницы, и не разрешали с ней повидаться. Мало того, её собирались перевести в психиатрическую лечебницу. Это известие, как громом, поразило Алика.
- Что же я буду делать с малышом без жены?! – Вскричал Алик, услышав такое предположение.
- Вы, что же, папаша, от ребёнка отказываетесь?! Пишите заявление, вас поймут, – строго сказала разговаривавшая с ним медсестра.
- Что значит, меня поймут?! Не отказываюсь я от ребёнка! Я попросту не знаю, что с ним делать без жены, а вы даже не пустили меня к ней!
- Ваша жена не скоро домой вернётся. Сейчас её состояние вызывает очень серёзные опасения. Потому и переводят её в другую клинику. Вам же спокойнее. Что вы станете делать, если у вас будет больная жена на руках, да, ещё и грудничок? Придётся пока самому учиться. Спасибо бы сказал, а он ещё чем-то не доволен, выкаблучивается тут! – Возмущённо вскинула белесые брови медсестра. Алик остался один на один со всеми невзгодами одинокой жизни. Остался один с двумя детьми, и даже представления не имел, что будет делать дальше.
Дома младенец вдруг требовательно заорал, а Алик не знал, как его утешить. Он носил малыша по комнатам просторной трёхкомнатной квартиры и напевал первую, пришедшую на ум песню, но ребёнок не успокаивался.
«Мы – красные кавалеристы, и про нас!» - Отчаянно пел Алик, усиленно тряся малыша, но это не помогало. Ребёнок орал.
Даринка заглянула в папины руки, и, как взрослая женщина, строго покачала головой.
- Папа, ему что-то надо, а ты про кавалеристов поёшь. Может, давай его развернём, и посмотрим, какой он там? – Задумчиво покачала головой дочь. – Может, он укакался?
- И что нам делать, если укакался? – Пытался перекричать малыша Алик.
- Мы его помоем и перемотаем. Я умею. Я же с куклами на даче возилась, а он такой же, как мой пупс, – серьёзно сказала дочка, и вдруг улыбнулась.
- Ладно, давай посмотрим, чего он так орёт, - согласился отец, и осторожно положил ребёнка на красивую тахту в гостиной.
- Не-е. пап, так не пойдёт. Мы же с тобой всю мебель перепачкаем какашками. Мама ругаться будет, когда вернётся из больницы.
- Что же делать? – Всерьёз расстроился Алик, и, подхватив орущего ребёнка, забегал по комнате.
- Давай, я постелю своё кукольное одеяло на стол. Там его и перепеленаем, - Убедительно и серьёзно сказала дочка, и Алик целиком и полностью с ней согласился. Одного он только не знал: когда Анечка вернётся из больницы, в которую её так неожиданно перевели из родильного отделения, и когда же, наконец, отругает его за нерадивость.
Малыш плакал не напрасно. Его срочно следовало обмыть и водрузить на него новый памперс, но как это сделать с таким крошечным существом, Алик не знал. И снова на помощь ему пришла дочь.
- Ох, эти мне мужчины, ничего не умеют, а дневник проверяют, и ещё ругаются за плохие отметки и замечания…. – Бурчала Даринка, из мисочки тёплой водой ловко обмывая крохотную попку младенца.
- Я больше не буду ругаться, если, конечно, не заслужишь, - примирительно прошептал Алик, с вожделением наблюдая за действиями дочки, и с чувством поцеловал Даринку в пухленькую щёчку.
- Папа, ему уже поесть надо. Иди, готовь питание, а я его в чистые пелёнки замотаю, - строго сказала дочь, не оборачиваясь к отцу.
- Что же мы с тобой будем делать в понедельник? – Вздохнул Алик, не решаясь отойти от стола.
- Я с ним останусь, - с готовностью и вызовом сказала Даринка, даже не подумав, что в понедельник ей самой придётся начинать новую учебную неделю.
- Ты должна пойти в школу, - напомнил дочери Алик.
- Папа, ты же на работу пойдёшь, ведь это же важнее же! – Возмущённо воскликнула Даринка.
- Надо где-то срочно няню искать…. – Задумался Алик.
- Папа, я знаю, кто сможет нам помочь! – Рассмеялась вдруг Даринка, перевязывая голубой ленточкой ножки братика, чтобы не размоталась пелёнка.
- Кто? – Удивлённо воскликнул отец.
- Ленкина мама, тётя Лариса. Она же дома работает, и на работу идти не собирается.
- Откуда ты знаешь такие подробности? – Удивился Алик.
- Так я же у неё спросила! Она сама вызвалась помочь, и денег не просила…. – Смущённо ответила Даринка.
- Хорошо, я подумаю, - сказал Алик и отправился в кухню готовить еду для малыша, предварительно убедившись в том, что Даринка аккуратно положила замолчавшего ребёнка в кроватку.
В воскресенье Алик сумел выкроить время, чтобы проведать жену, но из его затеи ничего хорошего не получилось. К Ане его не пропустили, даже передачу отказались принять. Сказали, что больная не в том состоянии, чтобы принимать посетителей, и еда ей сейчас не требуется. С доктором, который принял на себя лечение жены, поговорить, тоже, не удалось. В воскресенье в отделении дежурил другой доктор, он не мог дать ответ на изводившие Алика вопросы.
Ни с чем, измученный горем, мужчина вернулся домой. А дома его ждали новости, позволившие в дальнейшем наладить быт и успокоить нервы. У колыбельки малыша хлопотала соседка Лариса. Даринка ей во всём помогала.
- Что это такое? – Удивлённо, с некоторым оттенком раздражения, воскликнул Алик, из прихожей указывая на знакомо-незнакомый силуэт, нарисовавшийся у колыбельки сына, когда дочь радостно выбежала ему навстречу.
- Папа, я же тебе говорила, что смогу устроить наши дела, пока мамочка в больнице! – Возмущённо прошептала Даринка. – Я тётю Ларису позвала.
- Час от часу не легче, - недовольно пробурчал Алик, надевая домашние шлёпанцы.
- Пап, ты бы спасибо сказал! Тётя Лариса мне так помогла, сама бы я ни за что не справилась. Она маленькому пуп чем-то помазала, и он замолчал, слышишь?! Он сейчас заснул! – Укоризненно покачала головой дочь.
- Я не просил тебя впутывать посторонних людей в наши семейные дела! – Не на шутку рассердился отец.
- Она – не посторонняя, она – соседка! Ты бы посмотрел, какие мы молодцы, тогда бы не сердился….. Мы даже обед приготовить успели, пока ты был в больнице! – Справедливо возмущённо воскликнула Даринка и обиженно отвернулась.
У Алика не было сил спорить с дочерью. Опустошённый, раздражённый и злой, он, молча, отправился в ванную. Долго и тщательно мыл руки под холодной водой, не желая разбавлять поток тёплыми струями. Потом, так же долго и тупо, смотрел на хрустальную струю, весело и звонко вытекавшую из крана. Вытирать руки полотенцем не было ни сил, ни желания. Так и сидел, подставив мокрые руки под струю холодной воды, не ощущая холода.. Раздражение и злость постепенно утихали. Холодная вода успокаивала натянутые до предела нервы. Он огляделся по сторонам. Каждая мелочь здесь, в ванной, напоминала о присутствии заботливых рук хозяйки. Вот, её махровый халатик, небрежно брошенный на крючок в последней спешке. Она так больше и не сумела его надеть, а Алик не удосужился отнести его в больницу. Забыл. Анечка так любила после душа закутываться в этот тёплый, пушистый халатик…. Вот её косметичка, оставленная незакрытой на полочке. Анечка спешила перед последним выходом за покупками, почему-то нервничала, и, наспех накрасившись, забыла закрыть косметичку. Вот её пушистая мочалка…. Аня не признавала других, мыла тело только этой мочалкой. Зубная паста…. А в квартире сейчас хозяйничает другая, чужая женщина! Будто, он похоронил свою Аню, а она, та, что сейчас в кухне, готовится накормить его, будто готова заменить безвременно ушедшую жену…. Захотелось завыть, затопать ногами, застучать по стенам кулаком. Захотелось объяснить той, которая хозяйничала в его квартире, вместо Анечки, что жена обязательно поправится и вернётся. Не может такого быть, чтобы его дорогая Анечка не вернулась домой! Появилось огромное желание вытолкать, выставить эту чужую вон из квартиры. Не может она заменить хозяйку его дома…. Никогда этому не бывать!
Неожиданно появилось то, почти забытое, чувство вины. Он уже не знал, что скажет Ларисе, когда выйдет из ванной, и совсем не задумывался над тем, как поведёт себя при встрече. Всё ещё хотелось кричать, отчаянно махать мокрыми руками, хамить, и топать ногами, хотелось убрать ту чужую, глупую женщину из своего дома и никогда не встречаться с ней даже у дверей лифта. Но он отлично понимал, что поступить так он не сможет, не имеет никакого права. Он очень виноват перед той, которая сейчас хлопочет в его кухне. Громадное чувство вины не стёрли годы. Лишь притупили…. Каждый раз, встречаясь с ней возле дверей лифта, он виновато отводил глаза, и сейчас он уже не знал, как надо вести себя с той, которая ни разу не напомнила ему о прошлых провинах и плохих поступках. Ему казалось, нет, он был уверен в том, что Аня ничего не замечает. А однажды Лариса сама обратилась к нему за помощью, когда у неё сломался замок во входной двери. Как же это было давно!....
- Помоги, пожалуйста, а то придётся нам с Ленкой ночевать под собственной дверью, - виновато и тихо сказала она, когда он нечаянно открыл входную дверь своей квартиры. В тот момент его привлёк необычный шорох в наружном коридоре.
Не мудрствуя лукаво, он достал инструменты из шкафа в прихожей, и починил замок. Кстати, как часы, работает тот замочек до сих пор. Уже и их дети выросли. А тогда их девочки важно разъезжали в колясках. Алик купил жене красивую, многофункциональную коляску ярко розового цвета с большими вишнёвыми вставками, которую добросовестно сам сносил с третьего этажа вниз. Анечка не могла поднимать такую тяжесть. У Ларисы коляска была серенькая, лёгкая, неприметная, взятая у кого-то напрокат. Зато, без лишних проблем эта неприметная колясочка помещалась в лифте, и женщина ни к кому не обращалась за помощью. В тот вечер, после вечерней прогулки с маленькой дочкой, Лариса не смогла попасть в свою квартиру. Алик помог, не задумываясь о последствиях. Женщина горячо поблагодарила его, и всё….. О прошлом она не напоминала ни тогда, ни потом. Никогда….
- Я не сержусь на тебя, Алик, - потом, на прощанье, вдруг сказала она. - Ты правильно поступил. Честно…. Анька твоя – золото, а не баба. Я бы так не смогла….. – Тихо сказала она, виновато опустив голову, будто не к нему обращаясь.
Отвёртка чуть не выпала из рук. Откашлявшись, он, молча, продолжал чинить замок. Она смиренно ждала ответа, но он продолжал молчать. Не знал он, что нужно отвечать в таких случаях.
- Спасибо…. – Тихо сказала она, вдруг прервав длительное молчание.
- За что? – Удивился Алик.
- За то, что откликнулся…. И за замок спасибо….
- Ладно, Лариса, нечего старое вспоминать. Жизнь сложилась у каждого из нас. Извини, что не так, как тебе хотелось, - сказал он жёстко, но она и бровью не повела, не обиделась.
- Ничего, я когда-то постаралась выбросить тебя из головы, - грустно сказала она.
- Получилось? – Спросил, не задумываясь, что делает больно.
- Не совсем…. Ленка спасла меня от великой депрессии…. – Ответила Лариса и печально улыбнулась.
- А где твой муж? Что-то я давно его не видел.
- Он ушёл. Вчера вечером. Напоследок, громко хлопнул дверью, вот, замок и сломался. Я его периодически Аликом называла. По старой привычке. Не выдержал, сбежал, - горько рассмеялась Лариса.
Снова появилось чувство вины перед этой, ни в чём не повинной, доброй женщиной. Он знал, чувствовал, что она до сих пор любит его по-прежнему, но напомнить о своих чувствах теперь не имеет права. Он любил Аню с каждым годом, прожитым вместе, всё сильнее. Он давно забыл о Ларисе. Он осознавал, что Аня всегда будет идти по жизни рядом и никогда не предаст, не изменит….
- Извини, - грустно буркнул тогда Алик, ожесточённо вкручивая очередной винт в замок. – Извини, я не хоте. Получилось само собой….
- Не о чём говорить, Алик. Я тебя ни в чём не виню. Сама во многом виновата…. Что было, то быльём поросло. И ещё можно тысячу поговорок сказать по этому поводу…. – Смущённо улыбнулась Лариса.
- Не сердишься? – С надеждой в голосе, осторожно спросил Алик.
- Ох, не сержусь. Я ведь….. – Она не договорила, со слезами на глазах, махнула рукой. В коляске завозился ребёнок, и громкий крик малышки возвестил о том, что ей надоело слушать глупые разговоры взрослых.
- Проверяй, должно быть нормально. Если что, скажешь Ане. Я постараюсь исправить.
- Анька твоя классной бабой оказалась, – сказала Лариса, вынимая из коляски ребёнка. – Я с ней подружилась, хоть и завидую смертельно, но зла ей не желаю….. Спасибо, что помог.
После того случая Лариса длительное время не попадалась ему на глаза. Он знал, что она заходит в гости к Ане, знал, что вместе они ходят к детскому врачу, гуляют в парке, вместе ходят в районный супермаркет за покупками. Он не запрещал жене дружить с Ларисой, ведь жили семьи рядом, на одной лестничной площадке. Не спрячешься, не утаишься, не убежишь, а Аня никогда и словом не обмолвилась о дружбе с Ларисой. И вот, сейчас Лариса здесь, хозяйничает вместо Ани. В его доме распоряжается так, будто всю жизнь здесь прожила. Могло быть и так, но появилась Аня, и Лариса никогда не сможет её заменить. Никогда….
Ведь когда-то, совсем давно, он страстно любил эту женщину, никак не соглашавшуюся стать его женой. Она не отказывала ему ни в чём, кроме женитьбы. Он был настойчив, и однажды, услышав долгожданное «да», помчался с ней в ювелирный магазин, чтобы купить обручальные кольца.
Но купленные в спешке кольца тогда оказались не нужными. Случайная долгосрочная командировка в Киев спутала планы влюбленных. Виноват во всём, случившемся, оказался Алик. Он неожиданно влюбился в другую девушку, и увяз бесповоротно в своей новой любви. В гостинице, где он проживал, работала горничной девчонка, едва окончившая десять классов. Алик заглянул в её карие и такие ясные глаза, обрамлённые густыми, чёрными ресницами, и понял, что пропал. По долгу службы, заходя в номер к постояльцу, девушка всегда приветливо улыбалась, была внимательна, и старалась выполнить любую разумную просьбу своего подопечного.
Позже, когда они познакомились немного ближе, Алик неожиданно для себя пригласил девушку на свидание. Она не жеманничала, не прятала глаза.
- Хорошо, я за вами зайду сегодня вечером. После семи часов устроит? - Просто спросила она и вышла из номера, не утруждаясь получить ответ. Оставив за собой шлейф приятного аромата дорогих духов, легонько хлопнула дверью номера, и была такова! Алик не мог надышаться этим волшебным, возбуждающим всё его существо, запахом. Она даже не услышала ответ. Ей не нужен был его ответ. Она просто вышла, плотно прикрыв за собой дверь номера, как обычно, как она проделывала это всегда.
Алик отпросился с работы под предлогом важной встречи с деловым партнёром. Ему поверили, и не стали возражать. Отпустили.
Он с нетерпением ждал её прихода, и когда стрелки часов показали половину восьмого, когда он уже почти отчаялся дождаться желанной встречи, в дверь его номера тихо постучали. Сорвавшись с места, Алик бросился открывать дверь. На пороге стояла она, и, будто, светилась в лучах электрического света. Он не смог сдержать страстного порыва, нетерпеливо обхватил её и принялся целовать, но, не получив ответа, вдруг резко отстранился.
- Что-то не так? – Хрипло спросил он, едва превозмогая желание. Медленно, как бы подчёркивая мерзость его неуклюжего поступка, она оттолкнула его. Как же было ему стыдно в ту минуту за свою несдержанность!
- Я…. Я не думала, что так, сразу….. – Как бы, извиняясь, сказала она. – Я не готова к постельным сценам, извините. Мне уйти?
- Нет, что ты! – Воскликнул Алик. Он тоже был не готов. Он так долго ждал её, целых полчаса, и не мог в один миг отказаться от встречи с волшебницей, полностью завладевшей его разумом, его волей, и вот, так, запросто потерять её.
После этого странного первого свидания были другие встречи, но каждый раз ему было трудно сдерживать свои порывы, и тяжело расставаться с девушкой, которую, он это отчётливо понимал, невозможно будет забыть никогда. И он решился. На одном из свиданий он предложил ей руку и сердце.
- Не знаю, как на твоё предложение отреагируют мои родители. Ты же иногородний…. - С сомнением вздохнула Анечка. Так её звали. Когда впервые он услышал её имя, ему захотелось петь, и целый день потом он напевал это имя на разные лады. Сотрудники смеялись, а он не мог остановиться.
- Но ты же совсем взрослая, а жильём я обеспечен! – Яростно воскликнул Алик.
- У нас так не принято, - был жёсткий ответ.
- А как, как у вас принято?! Мы, что, в разных государствах живём?! – Уже с возмущением выкрикнул Алик.
- Я тебя не познакомила со своими родителями. Они не согласятся выдать дочь, за, не известно, кого…. – Тихо сказала Аня.
Возмущению Алика не было предела. Это он, один из значимых персонажей гиганта советской индустрии, и, не известно, кто?! Они расстались, так и не договорившись ни о чём. Он даже немного обиделся на Аню за её несговорчивость, но позже Алик пожалел о том, что был упрям, эгоистичен, и не захотел выслушать ни одного из доводов любимой. Он с нетерпением ждал следующей встречи. Решил на работе попросить ещё один отгул за прогулы, и снова там пошли ему на встречу. По календарю, висевшему на стене, он высчитал день дежурства Ани, и стал ждать. Срок его командировки подходил к концу, и следовало предпринять нужные решительные шаги, чтобы Анечка согласилась выйти за него замуж. О Ларисе тогда он совсем не думал, попросту, забыл о её существовании.
Ранним утром следующего дня, обведенного в календаре жирным фломастером ярко красного цвета, Аня своим ключом открыла номер постояльца, чтобы прибраться в нём, и, не сделав и шага, упала в жаркие, неистовые объятии.
Вначале она хотела закричать, но страстные поцелуи Алика не дали возможности это сделать, и через мгновение она с головой окунулась в его нежность, утонула в его сильных и ласковых руках. Она не заметила, как её раздели, как очутилась в его постели, не почувствовала боли, она без остатка растворилась в том великом чувстве, которое зовётся любовью…. Не было сказано ни единого слова. Были лишь неутолимая страсть и желание слиться в монолит.
Позже, когда они утомлённые любовью, лежали, обнявшись, на перепачканных простынях, Анечка вдруг испугалась
- Ой, мне надо идти. Меня уже давно обыскались! – Воскликнула она, выскакивая из постели. И смущённо: - Разрешите воспользоваться вашим душем? А постель я сменю....
Её скромный вопрос привёл Алика в бешенство. Он вскочил и в одно мгновение оказался рядом с ней. Она не сопротивлялась. Тихо плакала, уткнувшись в его мускулистое плечо, лишь периодически вздрагивала, не в силах справиться с чувствами.
- Значит, так, - безаппеляционно решил Алик. – С сегодняшнего дня ты здесь не работаешь. Здесь нечего делать жене ведущего специалиста одного из гигантов индустрии нашей страны, ты поняла?!
- Му-гу…. – Всхлипнула Анечка, совершенно не придавая какого бы то ни было смысла только что сказанным словам. Она испугалась. Сверлила мозг одна единственная мысль: «Что же теперь будет?! Выгонят, теперь обязательно выгонят!»
- А сейчас, мы оденемся, и отправимся к твоим родителям. Я по всем правилам буду просить твоей руки. Мне так показалось, что сердце ты мне уже отдала…. - Он говорил резко, совсем не спрашивая согласия у девушки, горько рыдавшей в его объятиях.
- Но…. – Собравшись с мыслями, вдруг всхлипнула, наконец, Анечка.
- Никаких «но»! Где ключи?! Ага, вот! Ты теперь вынуждена меня ждать, потому, что я не отдам тебе ни одной связки ключей!
Больше не говоря ни слова, он оттолкнул её в комнату, а сам бросился в душ. Потом, опомнившись, снова вихрем ворвался в комнату, схватил рыдавшую в одиночестве Аню за руку, и потащил за собой.
- Куда…. Куда вы меня тащите?! – Не на шутку испугалась Аня.
- В душ! Ты когда-нибудь принимала душ в объятиях мужчины?!
- ?!....
- Поверь, это чудовищно приятно!

Он долго ждал, пока Аня решала свои отношения с начальством. Не вмешивался, но готов был в любую минуту прийти на помощь любимой. Его помощи в тот день не потребовалось, и он очень сожалел об этом.
- Я уволилась, - тихо сказала Анечка, выйдя из отдела кадров. – Если бы упиралась, скандал был бы на весь мир!
- Ну, и пусть! Ты так и не ответила мне, хочешь ли ты…. – Он не успел договорить. Анечка подпрыгнула и, всё ещё всхлипывая, повисла у него на шее.
- Да, да!.... – Горячо шептали её губы, слегка касаясь кожи его уха. Как же её прикосновения возбуждали его плоть! Он обхватил её и понёс, сам не зная, куда.
- Не всегда бывает плохо, когда Анна на шее! – Смеялся он счастливым смехом.
- Куда ты меня тащишь?! – Сквозь слёзы смеялась Анечка, не размыкая объятий.
- В парк! – С трудом сдерживая желание, не переставая смеяться, отвечал Алик.
Он опомнился лишь у перехода через дорогу. Отсмеявшись, но, всё ещё находясь в восторженном настроении, он осторожно опустил свою драгоценную ношу на горячий асфальт шумной улицы, до краёв залитой ярким солнечным светом.
Но в парк тогда они не пошли. С космической наценкой, купили в ресторане гостиницы бутылку Советского шампанского, Киевский торт и разные деликатесы, потому, что в гастрономе купить подобные товары было в то время невозможно, зашли в цветочный ларёк, и Анечка выбрала три восхитительные розы. Но тут возмутился Алик, и заставил Анечку выбрать ещё шесть таких же роз. Потом он попросил молоденькую, улыбчивую продавщицу красиво упаковать букет, и они отправились на левый берег Днепра, где в то время жила с родителями Анечка.
Дверь маленькой двухкомнатной квартирки открыла мать Ани и ахнула от изумления, неожиданно получив огромный букет роз и пластиковый пакет с деликатесами и бутылкой редкого в то время шампанского.
- Люсик, Люсик, иди, смотри, что Анечка принесла! – От восторга взвизгнула мать, даже не взглянув на часы. Ведь Анечка должна была вернуться домой лишь следующим утром.
- Как ты домой попала?! – Воскликнул удивлённо, но с оттенком родительской строгости, отец, с трудом втискивая своё могучее тело в крохотную прихожую. – Ты же должна быть на работе!
И сразу в прихожей стало тесно, не повернуться. Воцарилось тягостное молчание. Вопрос отца повис в, накалившемся от жары и волнений, воздухе. Родители строго смотрели на всегда послушную дочь и ждали вразумительного ответа, но Аня стыдливо молчала, не смотря на то, что в тот момент была самой счастливой на земле.
- Ну, отвечай отцу! – Строго потребовала мать.
- Я…. Я с работы уволилась…. – Смущённо, едва слышно, ответила Аня и вдруг, лукаво улыбнулась.
- Что-о?! С такой работы-ы?! У-уволилась?! – В изумлении воскликнула мать, чуть не выронив цветы и пакеты из рук. – Ой, Люсик, что-то мне не хорошо, накапай мне в рюмашечку, пожалуйста! – Простонала она, опёрлась о косяк двери, и поползла вниз, на пол.
- Антонина! Без цирка, будь добра! Ты скоро алкоголичкой станешь от своих рюмашечек! Чай поставь! Разберёмся! – Вдруг прорычал отец и выхватил из рук жены драгоценные пакеты с деликатесами и бутылкой шампанского, многозначительно выпячивавшейся из одного из пластиковых пакетов.
На собрании родительского актива с одной стороны, и влюблённых с другой, было вынесено решение: назначить роспись брачующихся на следующий день. У Алексея Ивановича, отца Ани, нашлись нужные связи, а у Алика – достаточное количество денег, чтобы отступить от общепринятых правил. Их расписали тихо, без лишнего шума и куклы на капоте машины «Чайка». Свидетельницей стала самая близкая подруга Анечки, а свидетелем – её друг детства.
Аня переселилась в гостиницу к мужу, и каждый день терпеливо ждала его возвращения с работы. Потом они отправлялись на левый берег, к кинотеатру «Ленинград», где жили родители Ани, и, совсем вечером, снова возвращались в гостиницу, чтобы на следующий день повторить всё с начала. Какими же были они счастливыми в то время!
Неотступно приближался конец лета, и, вместе с ним, день возвращения Алика в его родной город. Аня становилась скучнее, и скучнее, но всегда радостно встречала мужа у двери номера, а потом долго, стояла на балконе, поджидая Алика, и о чём-то сосредоточенно думала.
- Анечка, в понедельник мне надо выйти на работу. Мы должны уехать завтра, - однажды, в конце очередной недели, сказал Алик, чуть позже вернувшись с работы.
- Фу, как от тебя противно пахнет! – Воскликнула Анечка и брезгливо отвернулась.
- Прости, прости, моя родная, сегодня мы…. В общем, была прощальная вечеринка. Ещё раз, прости. Больше такого не повторится! – С отчаянием воскликнул Алик, пытаясь повернуть молодую жену лицом к себе.
- Знаешь, папка так маме каждый раз клянётся, а меня тошнит! – С вызовом, со слезами на глазах, воскликнула Аня, и, резко отвернувшись, бросилась в туалет.
- Анечка, Анечка, что, ты, что, ты?! Я больше не буду! – Закричал Алик и, не совсем ориентируясь в пространстве номера, бросился в санузел следом за женой. Споткнулся о маленький порожек, отделявший крохотный коридор от комнаты номера, упал, долго не мог подняться. Стены, хоть и раскачивались из стороны в сторону, но стояли прочно, в этом он убедился, когда ему с трудом удалось подняться с пола и нетвёрдо встать на ноги. Тут же он шумно ввалился в санузел, и оторопел. Аня, наклонившись над унитазом, добросовестно содрогалась от резких спазмов. Алик вдруг мгновенно протрезвел. Он понял, что случилось.
Позже, когда побледневшая Аня успокоилась, умылась холодной водой, и уже, расслабившись, сидела в кресле у тёмного окна, Алик тихо сел рядом с ней на пушистый ковёр номера, и, обхватив её ноги, уткнулся головой в живот любимой женщины, без которой он теперь не представлял своего существования. Они долго сидели, молча, не включая электрический свет, и, казалось, понимали друг друга без слов. Лето подходило к концу, запахи перезревшего, утомлённого тепла нагоняли тоску и рождали неопределённые надежды. Лёгкий ветерок лениво, будто, нехотя, покачивал шторы на открытом настежь окне, а по звёздному небу ходила дозором половинка луны.
- Аль, пора спать…. – Прошептала Аня, поглаживая мужа по курчавой голове.
- Ты простила меня?.... – Так же, шёпотом, не поднимая головы, спросил он.
- Да…. – Тихо ответила она.

Родной город встретил Алика осенней прохладой, синим, до рези в глазах, небом и серебристыми паутинками, бодро звенящими на ветру. Будто радовался город его возвращению, будто приветствовали его разноцветные листья клёнов, с лёгким шуршанием, падавшие к ногам.
- Аль, а вдруг, твои родители…. – Неуверенно сказала Аня, неся один из тяжёлых чемоданов к незнакомому дому, в котором ей теперь придётся жить.
- Скандал будет грандиозный, но ты ничего не бойся. Во-первых, это тебя не касается, а во-вторых, я же тебя люблю! – Неуверенно выдал Алик, как ему казалось, нерушимый аргумент, и нервно рассмеялся.

- Ну, ты и подлец! – Зло воскликнула мать Алика, открыв дверь, и изо всех сил хлестнула сына ладонью по лицу.
- Это вместо «здрасте», за спасибо, мама! – Ответил сын, внося тяжёлые чемоданы в просторную прихожую и потирая раскрасневшуюся от пощёчины щеку. – Привет, мама, твой утомлённый тяжкими трудами, сын домой вернулся! Родной сын, заметь! И не один! Взгляни на свою очаровательную невестку и познакомься с ней. Вам же всю оставшуюся жизнь жить под одной крышей, потому, что разводиться я не собираюсь!
- Как тебе не стыдно, шут гороховый! Ещё паясничает он! Негодяй! – С укором сказала мать, и, не обращая внимания на Аню, скромно переминавшуюся с ноги на ногу в углу тёмной прихожей, ушла в комнату, расположенную рядом.
- Нет, это, как тебе не стыдно! – Сердито крикнул Алик вдогонку матери. – Ничего не бойся, – обратился он к жене. – Через пару дней истерики пройдут, и жизнь наладится, это я тебе обещаю. У меня очень добрая мама. Это у неё бзик такой…. криз…. Гипертонический….
Но жизнь не наладилась. Аню постоянно тошнило, а мать Алика не обмолвилась ни словом с невесткой, с тех пор, когда невестка переступила порог её дома. Будто Ани и не существовало вовсе. Если же встречи с невесткой невозможно было избежать, мать Алика презрительно поджимала губы, и уходила прочь. Она, казалось, специально, старалась готовить ароматные блюда, от которых у Ани судорогами сводило живот. Выходить из комнаты днём Аня однажды наотрез отказалась. Накануне в хозяйственном магазине она купила пластмассовый таз средней величины, выставила его на балкон, и постаралась не тревожить мать случайными встречами, и не маячить лишний раз у неё перед глазами. Таз с нечистотами Аня мыла ночью, когда родители Алика засыпали. Содрогаясь от немилосердных приступов рвоты, вызываемых отвратительными запахами, Анечка выбегала на балкон.
- Аль, я домой уеду! – Однажды взмолилась Аня. – Не могу я так больше!
- Подожди немного. Отец в селе дом купил. Родители туда жить уедут, а мы с тобой здесь останемся, - сказал Алик, и ласково улыбнулся жене. У Ани немного отлегло от сердца. – Мама привыкнет и полюбит тебя. Обязательно полюбит, вот, увидишь!
Отъезд родители назначили на начало ноября. Собирались шумно, с криками, ссорами, с битьём посуды и страшными угрозами, неизвестно, кому, но в комнату к молодым родители не заходили. Лишь отец Алика перед самым отъездом заглянул к ним на минутку.
- Ты, вот, что, дочка, зла на мать не держи. Права она во многом. Прости её за то, что обижала тебя слишком часто, хоть и не виновата ты ни в чём, - сказал он, будто извиняясь за своё молчание и не встревание в дела молодой семьи.

Квартира мгновенно опустела. Больше не было изводящих душу, запахов, больше не бегала по квартире злая, ещё не совсем старая женщина, больше не пахло крепким табаком и противными до ужаса, кислыми щами. Воцарилась странная, ничем не заполненная тишина, и пустота, которая одновременно и радовала и чем-то неопределённым тревожила Аню.
После прохождения по всем необходимым инстанциям, Аня стала полноценным жителем родного Алику города. Когда муж отвёл Аню в женскую консультацию, доктор укоризненно покачала головой.
- Где же вы были, молодые люди? Ребёночек скоро шевелиться начнёт, а вы и в ус не дуете! У тебя же угроза срыва беременности! – Сердито проговорила доктор.
- Уже… Второй день…. - Тихо сказала Аня, и покраснела до корней волос.
- Что уже? Уже?! И что вы себе думаете, молодёжь хренова?! – Сердито проворчала доктор.
- К вам пришли, потому, что не знаем, что делать. Меня тошнит всё время, - скромно пожаловалась Аня.
- Анализы сдавать каждые две недели, - строго ответила доктор. – Посмотрим. Если так пойдёт, на сохранение положим, - покачала головой чем-то озабоченная женщина врач..
Но до анализов дело не дошло. В ту же ночь у Ани началась неукротимая рвота, и машина «скорой помощи» увезла её в больницу.

Из больницы Анечка вернулась через неделю, но уже без ребёнка. Она была совсем не похожа на себя. Бледная, до синевы под глазами, кожа жены пугала Алика своей неестественной прозрачностью. Запавшие, и потерявшиеся в глазницах, прекрасные глаза смотрели на мир печально, затуманено, и безразлично, и, казалось, ничего не замечали вокруг. Алик старался вернуть Анечку в реальность, но у него плохо получалось. Аня оставалась безразличной даже к нему….
Однажды он застал жену за чтением. Она не встретила его в прихожей, как обычно это делала, ожидая его возвращения с работы. Уютно устроившись в кресле и укрывшись тёплым пледом, жена увлеклась чтением, и не услышала скрежета ключа в замочной скважине.
- Жена моя любимая, я вернулся! Корми голодного мужа! – Закричал он из прихожей, но Аня так и не вышла к нему. В кухне не слышалось никакого движения, не ощущалось никаких запахов. – Анечка, ты где?! – Встревожился Алик.
- Ой, Аль, ты вернулся? Я тебя кормить не буду сегодня. Мы приглашены на свадьбу, - спокойно сказала Аня, будто, каждый вечер они ходили развлекаться в рестораны.
- Дай хоть что-нибудь в рот бросить, а то, я сейчас тебя слопаю! – Шутливо-угрожающе, прорычал Алик.
- Бутерброды – на столе, а чайник вскипит за две минуты, ты даже не успеешь руки вымыть, - спокойно сказала она, и отправилась в кухню.

- Кто виновник грандиозного торжества? – Полюбопытствовал Алик. – Надо же подарок купить!
- Подарка не надо. Конверта вполне достаточно. Я уже приготовила, -буднично сказала Аня, собираясь уйти из кухни.
- Аня, ты не ответила. Кто женится? – Снова задал вопрос Алик, с аппетитом пережёвывая бутерброд.
- Лариса, соседка наша, замуж выходит, и нас пригласила, - спокойно сказала Аня, и попыталась выскользнуть из кухни, но Алик поймал её за руку и резко дёрнул на себя. Аня упала к нему в объятия.
- На свадьбу мы не пойдём! Ты же всё знаешь! – Раздражённо сказал он. - Конверт с деньгами отдашь завтра. Но праздник тебе ломать не буду. Ресторан, так, ресторан. Постараюсь не испортить такой волшебный вечер, - уже более спокойно сказал Алик и весело подмигнул жене.
В ресторан, где Алик оставил уйму денег, они действительно пошли. Загуляли далеко за полночь, но никто из них не пожалел о том увлекательном приключении. Наоборот. Аня встрепенулась, ей опять захотелось жить, тяготы прошлой жизни отпали сами собой. В ту ночь Алик заснул мертвецким сном русского богатыря, лишь только голова его коснулась подушки, но, зато, потом наступило то время, когда они снова стали понимать друг друга с полуслова, а иногда и слов не надо было. Алик научился тонко чувствовать любое настроение жены, и старался не наступать на болезненные мозоли. Анечка платила ему любовью и преданностью. Идиллия продолжалась до Нового года.
Как-то, после новогодних праздников, которые они весело провели на базе отдыха завода, Алик, придя домой после тяжёлого трудового дня, снова застал Анечку с книжкой в руках. Она, как уже было однажды, не встретила его в прихожей. И он, не поцеловав её, когда вымыл руки, сел к столу.
- Что читаем? – Как бы, между прочим, поинтересовался он.
- Вот, в книжном шкафу нашла учебник по грамматике английского языка. Начала читать, и увлеклась, зачиталась, - виновато призналась Анечка.
- Ну, и о чём там пишут? – С сарказмом в голосе спросил Алик.
- Алик, перестань издеваться. Я в институт буду поступать в этом году, - твёрдо сказала Аня. До сих пор Алик никогда не слышал металлического оттенка в голосе жены.
- Ты, хоть, понимаешь сама, о чём читаешь?! – Раздражённо рассмеялся Алик, и неожиданно Аня продекламировала один из сонетов Шекспира на английском языке.
- А перевод? – Спросил заинтересованно Алик.
- Там о большой любви, - смутившись, сказала Анечка и вышла из кухни.
Алика потрясло то, как его жена только, что без единой запинки продекламировала какой-то стих на английском языке. Доев ужин, и сложив грязную посуду в мойку, Алик отправился искать жену в большой квартире. Он нашёл её на балконе. Аня сидела в кресле у крохотного столика и читала книгу! Электрокамин согревал январский воздух. На балконе было непривычно тепло и уютно. Хорошо, что они с отцом в прошлую осень постарались застеклить балкон, хоть это и запрещалось администрацией города. Теперь в зимнюю стужу появилась дополнительная комната, оборудованная по современным требованиям моды.
- Я бы так не придумал! – Восхищённо воскликнул Алик, неожиданно войдя на балкон.
- Тут не заснёшь. На тахте в гостиной спать сильно хочется, а среди твоих бумаг на письменном столе не очень-то почитаешь, потеряться можно…. - Вздохнула Аня и потянулась. Она даже не вздрогнула при его появлении.
- Прогуляться перед сном не желаешь? – Спросил Алик, и внимательно заглянул в глубокие карие глаза.
- Желаю! – Рассмеялась Анечка. Книга упала на столик, а сама она выскочила из кресла, забежала в комнату, и бросилась к платяному шкафу. На широкий разложенный диван полетели тёплые вещи, а Аня продолжала рыться в шкафу. Наконец, жена показалась из-за груды вываленных из шкафа вещей с победным выражением на хорошеньком личике, и тут же попала в объятия мужа.
- Может, ну его, останемся дома? – Весело воскликнул Алик, пытаясь стянуть тёплый зимний халатик с плеча жены.
- Ну, Аличек, первое слово дороже второго, ты же обещал! – Укоризненно простонала Анечка, пытаясь вырваться из цепких объятий. – Я же целыми днями дома сижу, и так обрадовалась прогулке!
- Одевайся, прогулка не отменяется! – Рассмеялся Алик, но там, в глубине души поселилась кошка-царапка.
Он никогда не испытывал мук ревности, а сейчас его больно кололо увлечение Ани. Он ревновал её к книге! «Чушь, ерунда какая-то, не может такого быть!» - Отмахивался он от назойливой мысли, но понимал, что наповал сражён ревностью, даже говорить не мог, так задело его увлечение Ани!
Они шли по выложенной бетонными плитами дорожке районного парка и молчали. Был тихий морозный вечер, уже давно догорел, с утра не проснувшийся, день, в окнах зажглись огни, и уличные фонари загадочно мерцали среди замёрзших ветвей, уснувших на зиму, могучих деревьев.
- Чего молчишь? – Спросил Алик, прервав затянувшееся молчание.
- Что ты хочешь услышать? Я и не думала, что тебя так рассердит моё увлечение, - тихо сказала Аня. Она медленно шла рядом, глядя себе под ноги.
- Хочу, чтобы ты поделилась со мной своими мыслями. Ты же о чём-то думаешь? – Он еле сдерживался, чтобы не сорваться и не накричать на Аню. Он не мог идти медленно, ему хотелось бежать. Бежать, неведомо, куда, лишь бы избавить жену от посетивших её сегодня вредных, на его взгляд, мыслей.
- Аль, я снова хочу поступать в институт. Я уже узнала, в твоём городе есть институт иностранных языков, - сказала она, не замечая, какое впечатление произвело на Алика её сообщение.
- Но ты же не готовилась совсем! – Не сдержавшись, вскричал Алик. Он даже подпрыгнул от возмущения, и. повернувшись к ней, схватил за хрупкие плечи и изо всех сил встряхнул, будто пытался вытрясти из жены не нужные ему мысли.
- Алик, ты сделал мне больно!…. – Простонала она, пытаясь освободиться. – Ты напрасно думаешь, что я ничего не знаю. Я уже несколько дней занимаюсь, и. знаешь, начинаю вспоминать. Я же в английской школе училась…. – Она не успела договорить. Алик неожиданно резко остановился, и закричал.
- Ты…. Я из-за тебя….. – Потом, он вдруг понял, что делает непростительную глупость, резко повернулся и быстрым шагом пошагал домой, оставив её посреди парковой аллейки. Она печально смотрела ему вслед, но не позвала, не окликнула. Она не понимала, отказывалась понимать….
Это была их первая и последняя крупная ссора, почти приведшая к разрыву. Аня его не понимала, а он не собирался ей объяснять, что книги подобного рода отнимают её у него, и он будет теперь одинок, и не присмотрен. Не мог он смириться с решением жены продолжить своё обучение, злился, не разговаривал с Аней до тех пор, пока она не собралась уехать домой, в Киев. И сразу же, после её отъезда в доме поселились пустота и болезни…..
Однажды вечером она зашла в кухню, когда он ужинал. С того памятного вечера он всегда ужинал один. Аня тихо уходила из кухни, когда он садился за стол. Так выражала она свой протест, не могла согласиться с подобным поведением близкого человека.
- Не потеряй. Я уезжаю, - тихо сказала она в тот вечер, спокойно положила ключи от входной двери на обеденный стол, и больше не проронив ни единого слова, вышла из кухни.
Со ртом, переполненным пищей, он выскочил в коридор, но было слишком поздно. Входная дверь захлопнулась. Он чуть не подавился не пережёванным пищевым комком. Не мог поверить тому, что только, что произошло!
Схватив с вешалки куртку, он бросился вдогонку, но его любимой Анечки и след простыл. Мгновенно исчезла, испарилась, растворилась в слякоти холодного вечера!
Он поймал мчавшуюся мимо машину такси, и потребовал, чтобы его отвезли на вокзал. На вокзале, внимательно изучив расписание, выбежал к стоявшему на путях поезду. Он пробежал вдоль всего состава, но свою Анечку так и не нашёл.
Убитый потерей жены, и совсем больной, Алик вернулся домой без куртки. Но потеря куртки его не тревожила. Его уничтожило бегство жены. Он совсем не знал, что делать, как вернуть Анечку! Сильная головная боль мешала думать, ныли ноги и насморк, вдруг начавшийся в дороге, совсем спутал, слепил в комок, булавками, коловшие мысли, а его любимой Анечки не было рядом….
Прошло много дней, прежде, чем он окончательно выздоровел после тяжёлой пневмонии и отыскал Аню в Киеве. Весна была ранней и дружной. Он рвался в командировку, и в конце марта его просьбу удовлетворили.
В Киев он приехал ранним утром, и прямо с вокзала помчался на левый берег, туда, где жили родители Ани. Он позвонил, но дверь долго не открывали. Он уже собрался уходить. Позвонил ещё раз, так, на всякий случай, и вдруг там, в квартире, услышал до боли знакомые шаги.
«Это Анечка, это её шаги!» - Пронеслось в голове.
Дверь открылась без дурацкого, но такого необходимого в наше время вопроса «кто там?». На пороге действительно стояла его Анечка. Но была она какой-то чужой, холодной, незнакомой, и даже не улыбнулась ему, только с неприкрытым изумлением и внутренней досадой, внимательно рассматривала взволнованного, и будто совсем ей не знакомого мужчину, так упорно звонившего в её дверь. Не было испуга в её прекрасных карих глазах. Были лишь удивление и досада….
- Анечка…. – Прошептали губы. – Анечка….
- Алик, ты зачем приехал? – Спокойно спросила она, но в квартиру не впустила.
- За тобой приехал, моя родная…. Нет мне жизни без тебя….
- Напрасно ты беспокоишься. Я уже собираюсь на развод подавать. Пришлю тебе уведомление немного позже. Извини, замоталась…. – Сказала она и попыталась закрыть дверь, но Алик не дал ей этого сделать. Он вставил ногу в образовавшуюся щель и толкнул дверь так, что она с треском распахнулась. В следующее мгновение Анечка оказалась в его объятиях. У неё не хватило сил отбиться. И совсем скоро Алик почувствовал, что его Анечка отвечает на его поцелуи!
- Анечка, милая, родная прости! Прошу тебя, прости, я не могу без тебя, я долго болел, прости, прости…. – Говорил он скороговоркой, не обращая внимания на то, что дверь открыта. Он лишь почувствовал, как Аня обмякла в его объятиях, а крохотная прихожая не давала возможности развернуться.
- Дай хоть дверь закрыть! – Воскликнула Аня, пытаясь освободиться из жарких объятий.
Не выпуская её из рук, Алик толкнул дверь ногой. Замок сам захлопнулся, а они так и остались в тесной прихожей.
- Как ты меня нашёл? – Спросила Аня, когда первая волна возбуждения схлынула. Она понимала, что задала преглупый вопрос, но терпеливо ждала ответ.
- Я не искал. Я позвонил твоему отцу. Он мне рассказал, что обо мне думает. Никогда на меня так не кричали! Но он не сумел скрыть самого ценного. Я уже догадался, что ты в Киеве. Я собирался приехать, но попал в больницу с пневмонией. Вот, выздоровел и выхлопотал сюда командировку. Я ещё немного покашливаю, но ты не думай ничего плохого, я полностью здоров! И потом…. Я за тобой приехал, Анечка. На работу пойду только для того, чтобы забрать протоколы исследований. Прошу тебя, выбрось из памяти плохие мысли, я до одури тебя люблю, умру без тебя, понимаешь?!…. – Он говорил, опустив голову, боясь заглянуть в любимые глаза. А там, в их глубине зарождалась радость, которую уже трудно было удержать внутри.
Аня взяла его голову в свои мягкие и тёплые ладони, прижала к груди, и ласково улыбаясь, с чувством погладила по кучерявым волосам, а он, будто щенок, которого неожиданно приласкали, радостно завилял хвостиком. Он понял, что его простили!
- Я тоже люблю тебя, Алик. Мне тоже было трудно жить в разлуке с тобой. И разводиться я с тобой не хочу. Это отец настаивает, - прошептала она.
- Ты вернёшься?.... – Так же, шёпотом, спросил Алик и с неиссякаемой надеждой заглянул в любимые глаза. Как же он истосковался по их бездонной глубине!
- Аль, я не могу прервать занятия. Я в институт готовлюсь, - грустно сказала она, отстранившись. – В этом году, надеюсь, не провалюсь на вступительных экзаменах.
- Хорошо, - сказал Алик и вопросительно посмотрел на жену. – А если ты будешь продолжать занятия дома?
- Алик, я сейчас живу дома. Там, у тебя, мне было плохо, неуютно. Не было там места для меня. Сначала мама твоя, а потом ты сам меня вынудили к бегству. Вот, я в Киев и вернулась. Тут мой дом, понимаешь?!
- Анечка, я никогда больше так поступать не буду. Я был сволочью и эгоистом. Я тебя приревновал к учебникам. Прости и вернись. Я с неба звёзды сдирать начну, если ты вернёшься….. – Страстно шептал Алик, с надеждой заглядывая в её глаза, надеясь прочесть в них такой нужный ему ответ. Он стоял перед ней на коленях, обнимая её ноги, и умолял жену поверить ему. А она трепетала от счастья и с великим трудом держалась на ногах.
- Папка меня теперь не отпустит. Он строгий у меня. Мама покричит, покричит, и успокоится, а папа – не такой. Он, как сказал, так и будет, - Печально улыбнулась Аня.
- Я уговорю твоего строгого папку. Он меня поймёт. Постараюсь быть убедительным, - рассмеялся вдруг Алик. – Поедешь?
- Поеду…. – Согласно кивнула Аня. После её утвердительного ответа у них до вечера не хватило времени насладиться друг другом.
- Анечка…. Мои любимые Анютины глазки, как же вы жили без меня, на кого смотрели?.... – Страстно шептал он на ухо любимой, и целовал до умопомрачения.
- Плохо, ох, как плохо! Каждый день плакали, чуть не ослепли от слёз, и совсем ни на кого не смотрели…. – Смеясь, шептала она в ответ.
Упругая весна отвоёвывала у зимы право на владение миром. Прилетели первые птицы, расцвели сады. Алик жил у родных Ани уже около месяца. Командировка снова подходила к концу, а заикнуться об отъезде он до сих пор так и не решился. Но вскоре уже не осталось времени на сантименты. Дела требовали его срочного возвращения домой, в его родной город.
- Анечка, поедешь со мной? – Однажды, тёплой звонкой ночью, перед самыми майскими праздниками, спросил он.
- Когда? – Подскочив, испуганно спросила она.
- Завтра надо ехать. Вечером, - нерешительно сказал он, будто просил милостыни у царицы ночи.
- Что же ты молчал до сих пор?! – Возмущённо воскликнула Аня. – Я же собраться не успею! Мне же книжки в библиотеку надо сдать!
- Поедешь? – Снова спросил он и притянул её к себе, требуя ответ.
- Аль, мне будет очень плохо без тебя…. – Прошептала она.
- Я не понял, нет? – Спросил он как-то обречённо и насторожился, всё ещё не выпуская её из объятий.
- Да, милый, да…. – Едва расслышал он ответ.
Той ночью они так и не уснули, а днём, с самого утра, поднялась такая суматоха, что некогда было и голову поднять. Алик рано ушёл на завод, чтобы забрать подготовленные для него документы и отметить командировку, а Аня помчалась в библиотеку сдавать книги, чтобы не было задолженности. Потом стала собираться в дорогу. Позвонила матери. Та примчалась домой раньше положенного срока и вызвала с работы отца. И вот уже отец, молча, вышагивал по маленькой гостиной и внимательно наблюдал за сборами. Молчал.
- Когда снова в слезах прибежишь, не приму! – Строго пробурчал он.
- Папка, я с Аликом останусь….. Уедем мы, так надо…. – Несмело ответила дочь.
- Вижу, что уедешь…. Ну, гляди мне, заплачешь, не пожалею! – Погрозил он дочери пожелтевшим от табака пальцем.
- Алексей Иванович, я вам обещаю и торжественно клянусь, что больше никогда….. – Пытался отстоять жену Алик.
- А тебя я не спрашиваю, паскудник! – Выкрикнул возмущённо отец.
Назревала ссора, но обстановку разрядила Антонина Андреевна, мать Ани.
-Люсик, иди сюда! – Позвала она мужа в кухню. – Не могу достать «закрутки» из кладовки, помоги!
- Вечно ты со своими «закрутками»! – Яростно взревел тот, и выскочил из комнаты.
Алик с сочувствием посмотрел на Аню, и удивлённо заморгал, ничего не понимая. Аня стояла у окна и еле сдерживала безудержный смех.
- Ты чего? – Удивлённо воскликнул Алик.
- Ничего!.... – Не сдержалась она, и весело расхохоталась. – Вот, теперь мамины «закрутки» повезём из Киева, ха-ха-ха!
- Чего он так разозлился? Что такое «закрутки», и чего ты смеёшься?! – Не мог осознать ситуацию Алик.
- Не пугайся ты так! Добрее моего папки во всём мире не сыщешь. Он и мухи не обидит, не смотря на то, что всю жизнь в военных ходит. А «закрутки» - это консервация. Мама консервирует фрукты и овощи, а закрытые банки она «закрутками» называет. Ты понятия не имеешь, какие они тяжёлые. Содержимое «закруток» офонарительно вкусное, но какие же тяжёлые эти банки! – Продолжала весело хохотать Аня.

Аня еле уговорила мать не отяжелять и без того объёмный багаж, но, уговорить, не провожать их, Ане так и не удалось. К поезду пришли как раз вовремя и сразу же заняли свои места. Антонина Андреевна зашла в купе вместе с дочерью и расплакалась.
- Ой, доченька, когда теперь увидимся?! – Запричитала она. – Ты, хоть, звони почаще….
- Мамочка, не плачь, лето же, уже - вот оно! Я поступлю в институт, и приеду к вам погостить, ну, не плачь, любименькая! – Аня обнимала мать, гладила её по спине, а та не могла успокоиться.
- Ты хоть сама веришь в то, что говоришь? – Всхлипывая, прошептала Антонина Андреевна.
- Антонина, прекрати поливать. Всю дорогу молодым бестолковой водой зальёшь! На даче бы свои способности проявляла. Сухарей насушила?
- Каких сухарей? – Удивилась Антонина Андреевна.
- Вот, дура-баба, в дорогу! Пусть катятся, не на войну же провожаем! Спасибо бы сказала деткам, что жилплощадь освободили! – Проворчал из коридора отец. – Давай, дочка, прощаться. Завтра на работу рано надо. Пошли, Антонина, а то, чего доброго с поезда прыгать придётся! Смогёшь?!
- Язык у тебя без костей, Люсик! – Обиженно вздохнула Антонина Андреевна, и, словно, побитая собака, поплелась за мужем, не обернувшись ни разу.
Перед самым отходом поезда запыхавшийся отец неожиданно вернулся в купе с большим тяжёлым пакетом в руках, и, подмигнув Алику, поставил пакет на пол у столика между полками.
- Что это?! – Удивился Алик.
- «Закрутка» от Антонины! – Гордо ответил Алексей Иванович, и снова подмигнул. – Береги её, шалопай, одна у нас дочка, не обижай напрасно! – Воскликнул, напоследок, и исчез за дверью купе.

В конце лета Аня уже знала, что прошла по конкурсу в институт. Осталось времени чуть больше двух недель до начала учебного года, и Аня уговорила Алика снова вернуться в Киев. Алик выхлопотал двухнедельный отпуск, и они с Анечкой вернулись в столицу Украины. Мама Анечки, Антонина Андреевна, встретила дорогих детей вкусными пирогами.
- Какие вкусные пироги! – воскликнула Анечка. Но потом, будто, вдруг, что-то, вспомнив, обняла мать и спросила: - Мама, почему ты не на работе?
- Всему когда-нибудь в этом мире приходит конец…. – Как-то многозначительно и горестно вздохнула мама. Отвернувшись, ушла в кухню, предоставив детям свободу самим распоряжаться своим багажом. Анечка побежала следом за мамой, бросив вещи и растерявшегося Алика, в прихожей.
- Мам, что с тобой, ты заболела? – С опаской спросила дочь, входя в кухню.
- Если старость – это болезнь, то, да, заболела неизлечимой болезнью. На пенсию меня того…. Выперли…. Не нужна я больше…. – громко всхлипнув и с трудом сдерживая, рвущиеся из груди, рыдания, проговорила мать.
- За что? – Ужаснулась Аня.
- За возраст!…. – Вздохнула мама и отвернулась, чтобы дочь не видела её горьких слёз обиды. Аня заметила, как мама тайком смахнула набежавшую слезинку, и постаралась утешить её.
- Так, может, это и хорошо?! – Весело спросила Аня, стараясь своим возгласом подбодрить мать.
- Нет, доченька, не хорошо….. Я могла бы ещё поработать…. – Всхлипнула с досадой та, уже не в силах сдержать слёзы.
- Мамочка, но ты же у меня умница, и мастерица какая! Ты же всё можешь, всё умеешь….. Смотри, как ты вяжешь. Сколько у тебя клиентов?! – Стала уговаривать маму Аня. – А теперь ещё больше будет. Представляешь, я, как начну вышагивать в связанных тобой вещах по институту, у тебя времени не будет на слёзы!
- А, и правда, чего это я раскисла?! Люсик бы меня убил, если бы увидел, что я тебе нажаловалась, - последний раз всхлипнула мать и улыбнулась. – Это я так, потому, что привычку сломали….
- Да, папка быстренько тебя бы построил! Где он сейчас, на работе?
- А где же ему быть? Красные командиры не стареют! – Чему-то своему улыбнулась мама. Она преданно любила отца, и жили они в любви и согласии все эти годы. Крупные ссоры и скандалы обходили стороной их маленький, тесный мирок, который своими руками построили два любящих друг друга сердца.
- Ну, и ладненько, ну, и хорошо…. Ой, мамочка, как же я соскучилась по тебе! – Воскликнула Аня, прижимаясь к матери, и потёрлась щекой о её щеку.
Слёзы мгновенно высохли, у матери появился командный голос.
- Мойте руки, мои хорошие, я вас кормить буду! – Уже весело кричала Антонина Андреевна из кухни и застучала крышками кастрюль, зазвенела посудой, Из кухни повеяло вкусным запахом свежего борща. Аня ушла в комнату, чтобы помочь Алику разложить вещи, но постепенно ароматные запахи начали просачиваться и в комнату, и Алик обрадовался приближению обеденной поры. У Антонины Андреевны получались вкусные борщи. Но Анечка неожиданно сморщилась:
- Ой, как пахнет, даже немного тошнит…. – Непроизвольно и тихо вырвалось у неё, и Анечка сконфуженно отвернулась от мужа.
- Анютины глазки, ну-ка, посмотрите на меня, уж не скрываете ли вы от меня что-то очень важное?! – Насторожился Алик.
- Аль, прошу тебя не нагружать родителей нашими проблемами, - вздохнула Аня, и отвернулась к окну.
- Нет, ты не ответила, да?.... – Настойчиво, но очень тихо спросил он, и сильные руки обхватили тонкий стан. Аня утонула в сладких объятиях. Она уже знала, что расскажет ему всё, без утайки.
- Да, Алечка, да…. Я так боялась тебе об этом сказать, а ты сам догадался!.... – Вздохнув с облегчением, тихо рассмеялась она.
Он вдруг подхватил Аню, и закружился с ней по маленькой комнатке. Он был на десятом небе от счастья, и успокоить бурю эмоций, вызванную словами жены, ему не удавалось.
- Тише, тише, ты, неугомонный, мы же всё здесь переколотим, перебьём! – взвизгнула от неожиданности Аня, и громко расхохоталась счастливым смехом, но освободиться от объятий мужа и не пыталась.
- Бьётся, - на новое берётся! – Громко рассмеялся ей в ответ Алик. Он не замечал ничего вокруг, он видел только сияющие от счастья глаза любимой. И кружился, и кружился с ней по комнате.
- Что тут у вас за борьба происходит?! Все вазочки мои переколотите! – Это влетела в комнату перепуганная Антонина Андреевна.
- У нас радость огромная! – Воскликнул Алик, не сумев сдержаться, и, тут же, пребольно получил крепким кулачком в бедро. – Анюточка, это же замечательно! – Вдруг заупрямился он.
- Что же у вас тут стряслось такое грандиозное, что вы тайну свою не можете держать в секрете?! – Антонина Андреевна не уходила и упрямо ждала ответ, но дочь почему-то смутилась.
- Мамочка, ты только не волнуйся, пожалуйста, мы ничего ни у кого не спёрли….. – Взволнованно сказала Аня, и улыбнулась. – Я ещё точно сама не знаю, но мне кажется, у нас совсем скоро появится малыш…. Или малышка…. – Едва слышно прошептала Аня.
Мать облокотилась о косяк двери и спокойно поползла вниз, на пол….
- Она потеряла сознание от твоего сообщения!…. – Испуганно воскликнул Алик.
- Ничего, сейчас вместе поищем…. – Ответила Аня, и могучим басом неожиданно прорычала: - Антонина, пора борщами детей кормить! Устали они с дороги!
Женщина неожиданно быстро подскочила и, ни слова не говоря, помчалась в кухню к своим кастрюлям.
- Ну, ты даёшь! – Восхищённо воскликнул Алик, не понимая, как в маленьком и таком хрупком теле его жены мог родиться такой бас.
- Её папка только так на ноги и ставит, по командирски! – Весело рассмеялась Анечка.

Вечером на тесной кухоньке собралась вся семья, позже в дверь кто-то позвонил, и Алексей Иванович резко подняв вверх указательный палец, произнёс:
- О, пришли! Я же сказал, что опоздают!
- Кто пришёл? – Удивлённо шёпотом спросил Алик, склонившись к ушку жены.
- Сейчас мы тебя с командармом Котовским познакомим! – Весело подмигнула мужу Анечка, и весело рассмеялась.
- ?.... – Изумлённо посмотрел Алик на свою жену.
- Дядька её пришёл. Люсик ему позвонил сразу, когда узнал новость о вашем приезде! – Улыбнулась Антонина Андреевна. – Это Анечка наша придумала его Котовским называть. Он же лысый совсем! Теперь, с её лёгкой руки все наши его так называют.

- А, ну, бабьё, передислоцируемся в залу! – Воскликнул Алексей Иванович, внося в кухню внушительные пакеты. – Гости пришли, сейчас ещё придут Митюковы. Им Гришка сообщил, что Анька прикатила.
- Люсик, что ты принёс? – Очень по-деловому спросила Антонина Андреевна.
- Гришка свинью оприходовал, вот, задки и приволок. Сунь в холодильник, потом разберёшься. Сейчас мы с Гришаном стол разложим, а вы тут подсуетитесь….. – Скороговоркой, возбуждённо выпалил Алексей Иванович, и снова убежал в прихожую, откуда доносились весёлые голоса вновь прибывших гостей.
Антонина Андреевна сунула объёмистый пакет в холодильник и засуетилась, собирая со стола разогретую еду. Анечка выпорхнула из-за стола, чтобы помочь матери накрыть на стол в гостиной, но в прихожей гости поймали её в плен, и совсем скоро вся большая семья разместилась за обеденным столом в гостиной.

На собрании семейного актива было принято решение отправить молодых в один из пансионатов, недалеко от города, на десять дней, до начала учебного года. Погода позволяла, дождями и не пахло, и Алик с Аней с великой радостью приняли такое щедрое предложение.
Григорий Иванович вечером следующего дня принёс путёвку в один из санаториев в Конче-Заспе. Анечка, с разноцветным листком в руках, радостно кружилась по гостиной, а Григорий Иванович только посмеивался в богатые, ухоженные усы.

Счастливые, как сказка, десять дней пролетели незаметно. Аня водила Алика на речку Козинку, в лес, который призывно шумел за ниткой шоссе, иногда они часами бродили по скошенному заливному лугу, и Алик упивался любовью, и не мог надышаться чистым воздухом свободы.
- Как же здесь хорошо, и уезжать не хочется! – Воскликнул Алик ранним утром последнего дня пребывания их в санатории.
- Да, жаль расставаться с детством…. – Грустно ответила Аня. – Я же здесь выросла, я здесь каждую травинку по имени называю! Действительно, уезжать не хочется….
- Может, останемся ещё на несколько дней? Я могу…. – С надеждой спросил Алик.
- Аль, институт ждать не будет. Первого сентября начнутся занятия. Я горю желанием приступить к учёбе. И потом, скоро начнутся дожди, и тогда здесь будет очень скучно, - печально улыбнулась Аня.

Придя из института в первый же день занятий, Анечка позвонила Алику на работу и сообщила, что с понедельника их курс отправляют в колхоз «на картошку». Она радостно щебетала о каком-то долге перед Родиной, но Алик не стал слушать. Он быстро отсоединился и примчался домой раньше времени.
- О каком ещё колхозе, и о какой картошке может идти речь?! Ты же не можешь ехать в колхоз по состоянию здоровья, а картошки в супермаркете – завались! – Возмущённо выкрикнул он, сбрасывая промокшие от дождя кроссовки.
- Мы в Полесье поедем. Будем хмель собирать…. – Растерянно сказала Аня, будто, совсем не слыша, о чём говорит муж, а он, словно ужаленный, закружился, запрыгал по комнате.
- Ты в женской консультации была?! – Вдруг, не сдержавшись, заорал он.
- Не успела ещё…. Сегодня к шести часам надо. Успею ещё, - махнула рукой Анечка, мельком взглянув на часы.
- Вот, и пойдём! Вместе пойдём, слышала?! Я больше не хочу повторения!... – Прорычал Алик и выскочил из комнаты. Он не понимал, зачем он убежал, но смотреть в её прекрасные карие глаза больше не было сил, потому, что там затаились упрёки и слёзы обиды.
В женскую консультацию они всё же пошли вместе. Алик потребовал, и Аня не смогла не согласиться. Но к её огромному удивлению, Аня безоговорочно получила справку, запрещавшую ей ехать в колхоз. Алик был удовлетворён, а Аня всю ночь проплакала, уединившись в кухне.
Годы учёбы пролетели незаметно. Алик не замечал, как и когда училась его жена. Зачёты и экзамены никогда не выносились на семейный совет. В конце апреля первого года обучения Ани, у них родилась Даринка, и Алик в то время был самым счастливым человеком на свете. Его теперь называли молодым «папашей». Он нисколько не обижался, наоборот, гордился своим прозвищем. Но появилось множество проблем, связанных с появлением малышки в семье. Аня с дочуркой были ещё в роддоме. У Алика было немного свободно времени, и он решил поехать в деревню, к родителям. Со дня их отъезда из года Алик не вспоминал, что где-то там, очень далеко живут его мама и папа, о чём они думают, как переживают не согласованное с ними решение сына жениться на чужой, иногородней. Он не знал, не понимал условий их быта. Не возвращаются, значит хорошо им там в ихней Тьмувошколуповке. Но когда он узнал, что у него родилась дочь, вспомнил о матери, о том, какие у неё нежные руки, и как она умеет любить. Отпросившись на пару дней с работы, и сообщив Анечке, что его не будет всего парочку деньков, Алик помчался в Кабанцы, село, расположенное в двухстах километрах от города, на берегу Днепра.
- Не скучайте! – Попросил Алик, прощаясь с женой. – Надо с родителями помириться. Они нам помогут с дочкой.
Аня долго стояла у окна в коридоре роддома. Она надеялась, что Алик передумает, и снова вернётся к ней. Поняв, что ожидания напрасны, немного загрустила, но девчата в палате подняли её на смех, рассмешили до колик в животе и успокоили. Аня стала ждать возвращения мужа, тщательно скрывая своё нетерпение.
А Алик уже ехал в комфортабельном автобусе. Тревоги и сомнения не давали покоя. Он не знал, как встретят его родители, что он скажет, как будет оправдываться при встрече. Он не заметил, как доехал до райцентра, и очень удивился, когда водитель объявил о конце маршрута. Выйдя из автобуса на широкой площади, Алик огляделся по сторонам, ища попутку, чтобы доехать до Кабанцов. Так называлась деревня, в которой поселились его родители. Вскоре он нашёл нужную попутку. Синяя «копейка» затормозила у междугороднего автобуса, и водители принялись обсуждать какую-то, волнующую их проблему.
- До Кабанцов не подбросите? – Спросил Алик водителя «копейки».
- Так тут же два раза присесть до Кабанцов! – Непринуждённо рассмеялся водитель, молодой парень, выглядевший, до неприличия, бесшабашно. Но Алик не уходил, в надежде, что водитель «копейки» всё же сжалится над уставшим путником. А парень продолжал напряжённый разговор с водителем автобуса, и совсем не обращал внимания на человека, мрачно наблюдавшего за их перепалкой. Водитель «копейки» и не подумал, что предполагаемый пассажир окажется таким настойчивым.
- Это, когда дорогу знаешь, два раза присесть! – Почему-то сердито сказал водитель междугороднего автобуса. – Подвези человека, не видишь, он чего-то не в себе, нервничает!
Водитель попутки оказался не в меру разговорчивым. Вскоре выяснилось, он отлично знал отца и мать Алика, мало того, в районный центр он ездил по поручению отца.
- А как же?! Начальство своё надо знать и уважать! – Рассмеялся паренёк, и замурлыкал какую-то весёлую песенку.
- И кто же он, если не секрет? – С нескрываемым интересом, не сдержавшись, спросил Алик.
- А вы кто? Случаем, не фининспектор? – Хитро прищурился парень.
- Сын…. – Коротко ответил Алик.
- А…. А он не говорил, что у него есть сын! Он у нас заместитель директора нашего хозяйства. Директор сейчас болеет, так он все текущие вопросы сам решает. Толковый мужик, я вам скажу, справедливый…. – С уважением помотал головой водитель. – А я при нём в водителях, значит, состою….
Новость, которую сообщил водитель, не то, что удивила, ошарашила! Алик и подумать не мог, что его отец, оказывается, был настолько хорошо ознакомлен с делом, что стал заместителем директора большого хозяйства!
Дорога неожиданно свернула в сторону, и перед глазами открылась степь необъятная, зелёная. Вся в пёстрых пятнах полевых цветов, а вдали, вдоль дороги, выстроились, как на параде, домики жителей Кабанцов.
- Вот, и дорогу к селу заасфальтировали совсем недавно, в конце прошлой осени. Грязи меньше стало, - вёл рассказ водитель, не замечая, что пассажир не слушает его. – За пару минут доедем.
«Копейка» остановилась у калитки внушительной усадьбы. Алик попытался расплатиться с водителем, но тот лишь рассмеялся в ответ и, шутя, погрозил пальцем
- Хотите, чтобы наш Василёк с меня три шкуры потом содрал?! – рассмеявшись, воскликнул водитель, хлопнул дверью и укатил в неизвестном Алику направлении. Алик вошёл в калитку и удивился. Усадьба была засажена плодовыми деревьями. Одни из них уже успели отцвести, другие же, как невесты, спешащие к венцу, были сплошь усыпаны белыми и розовыми цветочками, над которыми гудели пчёлы, и ещё, какие-то крылатые букашки. Дом стоял в тенистой глубине, чарующего своей красотой, сада. Дорожки подметены, нигде ни соринки. Алик узнал руку матери. Она не любила грязи. К дому было пристроено небольшое крыльцо. Сделано оно было аккуратно, со специфическим вкусом. Алик узнал работу отца, который любил некоторую вычурность и смешение различных стилей. Больно защемило в груди. Он больше года не виделся с самыми дорогими сердцу людьми, даже на редкие письма не хотел отвечать. Обиделся на мать. А она не смогла смириться с решением сына жениться без её благословения. Но открытки всегда были подписаны её рукой…. Может, уже давно простила, а он приехал через год, сообщить, что у него родилась дочка. Плохо получалось, он понимал, что не прав, но изменить уже ничего не мог.
Дверь дома была открыта. Алик нерешительно постучал, но никто не ответил. Осторожно ступая, перешагнул через порог отчего, но пока совсем чужого дома. Прихожая была погружена во мрак, но просторная, с добротным гардеробным шкафом у самой двери. У шкафа в два ряда стояла обувь, женская и мужская. Опять Алик узнал работу матери. У неё каждая вещь своё место знала.
- Мама! – Позвал Алик, но ответа так и не услышал. В доме никого не было.
Неожиданно послышались тяжёлые шаги во дворе. Шаги приближались к дому. Алик выглянул в окошко крыльца, и сердце участило свой бег. По дорожке к дому вышагивал важной походкой отец. Внутри что-то ёкнуло, а он стоял, будто нашкодивший мальчишка, и боялся сдвинуться с места.
- Говорят, у нас гости! – Услышал Алик совсем близко родной голос отца. Прикрытая Аликом дверь вдруг шумно распахнулась. На пороге дома действительно стоял отец, и приветливо улыбался.
- Папа, я….. В общем, прости меня, папа. Так плохо у нас получилось….. – Будто, оправдываясь, прошептал Алик.
- Всё прошло, сынок. Главное, что ты не поленился, приехал! – Радостно воскликнул отец, и потрепал сына по плечу. – На долго к нам? - В вопросе отца звучали надежда и радость, одновременно.
- На два дня. Завтра вечером должен уехать, - робко, будто, признался в своих проказах, ответил сын.
- Жаль…. Но, работа – есть работа…… М-да….. Ты всё ещё женатый на той….. Иногородней? – Как бы, между прочим, спросил отец. В словах отца, на сей раз, Алик не услышал упрёка.
- Папа, у нас позавчера дочка родилась…. У вас внучка появилась. Вот, приехал сообщить….. – Он хотел ещё что-то сказать, но не успел. Огромные, могучие руки отца сгребли его в охапку и закружили по прихожей. Отец, как ребёнок, радовался неожиданной новости и не замечал, как расфутболил по чистой прихожей ровные шеренги обуви.
- Что за гости у нас?! – Услышали они голос матери. – Клавка мне сказала…… - Мать осеклась на полуслове, и даже звука не издала, чтобы попенять отцу за испорченный порядок в прихожей. – Сыночек!.... – Наконец, выдохнула она. - Как же я тебя выглядывала!..... Да, вот, видишь, проглядела! Какое счастье, какое счастье!....
- Мать, на стол накрывай! – Пробасил отец. – А ты, сын, пойдём, я тебе наше хозяйство покажу!
Алику было совсем не интересно смотреть на хозяйство, которым обзавёлся и гордился отец. Он никогда себя не видел работником сельского хозяйства. Но когда он увидел ровные ряды грядок, о которых отец с гордостью рассказывал сыну, когда он увидел хлев, который отец смастерил собственноручно, нотки гордости за отца зазвучали в сердце сына.
- Алик, Вася, еда готова! – Услышали они голос матери, и дружно пошли на зов.
Алик давно так не наедался. Еда была совсем простой и со вкусом приготовленной, и Алик не мог оторваться от стола.
- Что, не кормит тебя твоя зазнобушка? – Лукаво прищурившись, спросил отец, пережёвывая пищу.
- Она на сохранении лежала. Первый ребёнок у нас так и не родился…. – Грустно сказал Алик. – Я сам вёл хозяйство, и Ане передачи в больницу носил. Она ещё и учиться успевала. А позавчера я папой стал, вот. У нас замечательная дочка родилась. У вас, значит, внучка появилась….
- Что же ты молчишь до сих пор?! – Воскликнула мать, возмущённо замахнулась на сына, и, вдруг, расплакалась. – Это я во всём виновата….. – Горько плакала она.
- Мама, ну, перестань, не надо плакать. Никто ни в чём не виноват. Родилась же, значит, живая! Красавица она у нас! Скоро сама убедишься, «невозможно глаз отвесть» - помнишь? – Пытался успокоить мать Алик. – Я сам сначала не поверил, так доктор меня в палату к жене провёл, дочку показал!
- И ты уже девочку видел?! – Не могла успокоиться мать.
- Видел, видел, она на тебя немного похожа! – Улыбнулся Алик матери.

А дальше было просто. Мама собралась и приехала в город вместе с Аликом, предварительно передав свои полномочия Клаве, соседке, подруге и сотруднице по мясомолочной ферме.
Из роддома Анечку и дочку Алик забирал вместе с матерью. Женщины сначала осторожно посмотрели друг на друга, потом Анечка улыбнулась своей лучезарной улыбкой, и всё плохое растворилось в её ласковом взгляде, улетело прочь.
- Посмотрите, это ваша внучка, - сказала Аня, протягивая исстрадавшейся женщине маленький свёрток.
- Ой, какая красавица! Совсем на меня и не похожа, вылитая мама! – Воскликнула мать Алика и приняла из рук невестки аккуратный драгоценный свёрток. – Ты – наш подарочек, даринка долгожданная, маленькая моя! – Воскликнула она, слегка покачивая ребёнка.
- Вот, и имя появилось для нашей девочки! – Рассмеялась Анечка. – Даринкой и назовём. Дарьей, то есть! Возражения есть?
- Нету, нету возражений, девчонки мои ненаглядные! Садитесь в машину, Димка, принимай бригаду! – Весело крикнул водителю красивой иномарки Алик, широко распахивая заднюю дверцу служебного автомобиля.
Анечка с пакетами села в автомобиль первая, потом приняла ребёнка. За ней на сидение села мать, и Алик закрыл дверцу, многозначительно подмигнув любимым женщинам. Он уже понимал – противостояния и войн больше не будет, приход Даринки в этот мир решил все спорные проблемы.
Алик и не заметил, как Анечка сдала ту сессию в институте. Летние каникулы решено было провести в Кабанцах. Позже родители забрали Даринку на целых четыре года. Девочка росла, окружённая любовью бабушки и дедушки, а родители, словно гости из волшебной страны, с подарками и разными вкусностями, приезжали на выходные. Даринка с бабушкой всегда встречали их у калитки.
Алик не успел оглянуться, как выросла дочка, и превратилась в маленькое, прекрасное чудо. Пора было оформлять девочку в детский садик. Сколько было пролито слёз при расставании, сколько упрёков было высказано, сколько обещаний было дано с обеих сторон!
И опять потянулись серые будни. Даринка ходила в садик с удовольствием. Она оказалась не по возрасту рассудительным и умненьким ребёнком, почти никогда не плакала и умела сама себя занять. Аня училась последний год в институте, и снова Алик не замечал, когда она успевала учиться.
После окончания института Анечка устроилась переводчиком в посольство Соединённых Штатов Америки, а Даринка уже серьёзно говорила о школе. Увлечённый работой, Алик не всегда замечал изменений в семейной жизни, но он не обижался, он был доволен, что у него получалось содержать семью.

Перед самым Новым годом Анечка сообщила ему о своей новой беременности. Сначала он испугался, но потом радости не было предела. Теперь их семья будет больше, а со временем дети подрастут, и всё пойдёт своим чередом.
Новый год праздновали в Кабанцах, а зимние каникулы дочери решили провести в Киеве, на радость родителей Анечки. Они впервые должны были встретиться со своей внучкой.
Их радостно встретила Антонина Андреевна. В тот день Алексей Иванович решал в совете ветеранов какие-то очень важные проблемы.
- Ага, так, вот, какая ты, красавица моя! – Воскликнула Антонина Андреевна, обнимая внучку. – Входите, входите, гости дорогие!
- Здравствуй, моя вторая бабушка! – Весело рассмеялась Даринка. – Ты, как на фотографии, только, живая!
- Даринка, веди себя прилично! – Одёрнул дочку Алик.
- Она же правильно говорит! – Рассмеялась Антонина Андреевна. - Алик, разберитесь с вещами, а потом помоги мне мои причендалы на время спрятать в кладовке, - попросила его Антонина Андреевна.
- Что за «причендалы», мамочка? – Полюбопытствовала Анечка.
- Надо вязальную машинку убрать. Ты же говорила когда-то…. И я решила тебя послушаться…. – Смущённо улыбаясь, сказала дочери Антонина Андреевна. – Вот, и тебе платья посылала, и девчат своих обвязываю, в общем, не скучаю, и к пенсии прибавка существенная…..
- Мамочка, миленькая, какая же ты у меня умница! – С чувством огромной любви и уважения, воскликнула дочь, и крепко обняла свою мать.
Какими интересными оказались те зимние каникулы в Киеве. Они бродили по улицам старинного города, посещали музеи, театры, и Алик удивлялся, тому, сколько же знает его жена о своём родном городе. Он бы ничего такого не смог рассказать о городе, в котором сам родился и вырос, и гордость за жену, и любовь к ней снова и снова просыпались в душе.
То время, проведенное в Киеве, запомнилось Алику до последней минуты расставания.
- Береги себя, доченька, береги себя, родненькая….. – Плакала Антонина Андреевна, расставаясь с ними. – И ты, Даринка, мамочку не расстраивай. Нельзя ей сейчас нервничать….
Алексей Иванович стоял в стороне, и, молча, наблюдал за сценой прощания. Ни один мускул не дрогнул на его мужественном лице. Выдавала волнение лишь лёгкая дрожь в руках, и чтобы не быть разоблачённым, он спрятал руки в карманы куртки. И, лишь, напоследок, крепко обняв дочь, вымученно рассмеялся.
- Ну, ты ж того…. Позвонишь, когда…. Это…. Надо будет!....
- Ой, папка, папочка, любименький, обязательно позвоню, когда домой вернусь! – Рассмеялась Анечка, и сердце Алика радостно застучало. Аня больше не думала, что живёт у чужих людей! Это её дом. И он постарается, чтобы ей было уютно в нём…..

Родители шли за, увозившим их дочь вдаль, составом до тех пор, пока не закончился перрон, и потом ещё долго махали руками вслед поеду, увозившему их дочь. Аня не могла оторваться от окна до тех пор, пока вокзал совсем не скрылся из вида.
Дома жизнь постепенно входила в привычную колею. У Даринки началась третья четверть третьего учебного года, Анечка продолжала работать в посольстве США переводчиком. Алик начал планировать летний отдых в Кабанцах. Почти всё прошлое лето они провели в просторном доме родителей, и сейчас, когда Алик неожиданно узнал о, сразившей наповал, радостной новости, он с ещё большим усердием стал вести подготовку к летнему отдыху.
Неожиданно у Анечки появилось желание рисовать. Сначала она взяла тонкую ученическую тетрадь у Даринки, и всю её зарисовала частями человеческого тела. Где-то раздобыла атлас по анатомии, и стала срисоввыать жуткие картинки. Однажды Алик даже вспылил из-за необычного увлечения жены, но ссора не привела ни к чему. Аня купила большой альбом, и стала в него делать наброски частей человеческого тела. Однажды Анечка, наблюдая за тем, как Даринка сидит за столом, застыв над учебником, решила попробовать зарисовать позу дочери в своём альбоме, и у неё получилось! С тех пор Анечка стала зарисовывать в свой альбом абсолютно всё, на чём задерживался её взгляд.
- Анюта, когда будешь в декрете, я организую выставку твоих работ, исполненных карандашом, - Как-то рассмеялся Алик. Придя с работы в очередную пятницу, он застал жену на балконе. Она старательно что-то вырисовывала на белом листе альбома. Вздрогнула всем телом, когда почувствовала, что он рядом, но не обернулась, продолжала рисовать.
- Не знаю…. Боюсь, у меня не получится ничего такого грандиозного, что можно бы было выставлять….. – С сомнением в голосе протянула она.
- А ты постарайся. С этого момента работай уже на результат, - рассмеялся он.
- Ладно, мой любимый организатор всяких выставок, отложим эту тему на потом, а сейчас, я буду тебя пытать вкусным ужином…. При свечах, заметь! – Прошептала она, изобразив страшную гримасу на своём очаровательном личике.
- Не понял, а куда ты дела мою дочь! – Шутливо испугавшись, воскликнул Алик.
- Сварила, сжарила, стушила, скушала, и тебе немножко оставила! Очень вкусно получилось. Отведаешь, пальчики оближешь!..... – Продолжала шептать Анечка, и шёпот у неё получался каким-то утробным, жутким. По спине Алика поползли мурашки, но, чтобы скрыть свои чувства, он весело рассмеялся.
- Нет. Анечка, перестань так шутить! Куда, всё же, Даринка подевалась?
Запрокинув голову, Анечка непринуждённо расхохоталась в ответ. И смех её показался Алику каким-то неестественным, страшным.
- Ага, испугался! – Продолжала хохотать Анечка, а, отсмеявшись, вдруг серьёзно посмотрела на мужа. – Не пугайся. Даринка уже, наверное, к Кабаанцам подъезжает. Её дедушка два часа назад забрал на все выходные, а дозвониться к тебе мы так и не смогли, извини!.... Ты же знаешь, какой у нас прибитый телефон, так, что, извини и подвинься! - Анечка ловко оттолкнула мужа и, продолжая весело смеяться, побежала в кухню. – Быстрее мой руки, и приходи, я с нетерпением тебя жду! – Крикнула на ходу.

Кухня тонула в приятном полумраке. Небольшой кухонный стол был празднично накрыт на две персоны в тот вечер. Было сумрачно, но горели две красивые витые свечи, и в отблесках живого огня плясали весёлые блики на тёмном стекле бутылки шампанского. Ужин был прикрыт большой пузатой крышкой. Анечка недавно купила её в универмаге по совету своей закадычной подруги, и крышка прижилась в кухне. Алик всегда знал, задерживаясь на работе, что под крышкой обязательно найдётся что-нибудь вкусненькое на ужин.
В тот вечер, из-под волшебной крышки, до носа Алика долетали удивительно будоражившие аппетит, запахи.
- Ох, как же вкусно пахнет! По какому случаю праздник? – Удивлённо спросил он, торжественно снимая крышку и разглядывая еду под ней.
- По поводу весны….. По поводу, что ты рядом….. По поводу, что нас уже действительно четверо….. Он сегодня мне передал, что очень любит тебя и очень хочет увидеть…. – Смущённо сказала Анечка, и погладила, уже слегка заметный, животик.
- Анечка, весну принимаю, люблю тебя до потери сознания. Но совсем не понимаю, кто ещё меня любит…. – В недоумении, развёл руками Алик.
- Аль, ну, почему ты такой недогадливый и конкретный? Буратино, мой дорогой, когда всё объяснишь, сказка исчезает, - печально развела руками Анечка. – Он чуть-чуть шевельнулся сегодня утром, а потом ещё, и ещё, понимаешь?…..
- Это – первый приветик?! – Воскликнул Алик и обнял жену с такой нежностью, что сам чуть не потерял голову от обуявших его чувств.
- Да! Он сегодня целый день азбукой Морзе занимается, и я учусь его понимать! – Сказала Анечка, высвобождаясь из объятий мужа. – Сегодня – половина срока. Ещё немного подождём, и у нас появится очаровательный малыш…..
- Или малышка? – Рассмеялся тогда Алик, а Анечка вдруг стала очень серьёзной.
- Нет, Аль, у нас с тобой, на сей раз, обязательно родится мальчик, и назовём мы его Богданом. Хорошо? – почему-то смущённо сказала Анечка, и уткнулась носиком в его плечо. Он стоял бы так целый век, боясь пошевелиться, чтобы не испугать ангела, севшего к ним на плечи.
- Анечка, моя родная, я буду рад и девочке, и мальчику, лишь бы ты была счастлива, и ребёночек здоровый, - нежно прошептал он, ласково гладя жену по красивым шёлковым волосам пшеничного цвета.
- Нет, Аль, у нас родится мальчик, я знаю точно. Обещай мне, что назовёшь его Богданом! – Застучала она кулачками в мускулистую грудь мужа.
- Обещаю, и торжественно клянусь! – Шутя, продекламировал он и рассмеялся, не выпуская жену из объятий. Он не придавал особого значения настойчивой просьбе жены. Он вспомнит потом об этой странной просьбе, потом, когда ребёнок родится….
- Для меня очень важно твоё обещание….. – Смущаясь, серьёзно сказала Анечка. – Понимаешь, я пока себя с ним не вижу. Он должен подрасти и на ножки встать…..
Она выглядела как-то странно, но Алик не придал значения женским фантазиям. Они ужинали при свечах в тот вечер, а потом до полуночи гуляли в парке, и были счастливы, ощущая себя единым целым.

Струя воды, свободно вытекавшая из-под крана, периодически напоминала о себе тоненьким журчанием, но, предавшись приятным воспоминаниям, Алик не замечал течения времени. Он совершенно забыл, что в кухне для него накрыт стол, что ждут его там дочь и совсем чужая женщина, которую когда-то он мечтал сделать своей женой. Здесь, в ванной, он совсем забыл о своём несчастье, здесь, ещё сохранились обрывки его прежней слишком счастливой жизни, создавалось впечатление призрачного счастья, и казалось, что в кухне его ждёт Анечка. Она укоризненно погрозит ему пальчиком, а потом весело рассмеётся, подшучивая над его глупой задумчивостью….
- Папа, ну, где же ты, папа! Ты там, что, утонул?! Мы же ждём тебя! – Услышал он возмущённый голос дочери, но её вдруг одёрнул незнакомый, но до боли знакомый женский голос с лёгкой хрипотцой.
- Даринка, прекрати, и будь терпеливой. Твоему папе сейчас не позавидуешь….. – Он знал, кому принадлежит этот голос. Когда-то, совсем давно, этот голос будоражил сознание и плоть, но сегодня вдруг возникло непреодолимое желание, вытолкать из дома обладательницу приятного голоса с лёгкой хрипотцой, и он решительно вышел из ванной, намереваясь осуществить свой порыв, но в дверях кухни остановился в нерешительности. В комнате запищал малыш, и женщина бросилась к нему, немного отстранив Алика в сторону.
- Папа, садись к столу и постарайся, ну, хоть, чуточку поесть. Помнишь, как ты меня кормил?! Я помню, как ты меня уговаривал. Смотри, за маму!….
Но Алик ни слова не расслышал из того, о чём просила Даринка. В комнате громко орал малыш.
«Богдан, его зовут Богдан! Вспомнил! Анечка просила назвать сына Богданом!» - Молнией сверкнуло воспоминание о том прекрасном ужине при свечах.
- Анечка, мы назовём его Богданом, как ты и хотела….. – Тихо сказал Алик, обращаясь к Даринке.
- Папка, это же я, Даринка! – Воскликнула дочь.
- Знаю, доченька, знаю. Прости. Твоего братика зовут Богданом, так мамочка хотела.
- Красиво! – Сказала Даринка, и, вдруг, рассмеялась. – Я Ленке скажу, теперь, что мой братик, Богданчик, когда вырастет, будет защищать нас от мальчишек!
- Вырастет, обязательно вырастет. Я вчера звонил бабушке и дедушке. Они уже знают, что у нас произошло. Бабушка обещала приехать к концу недели. Как мы будем жить эту неделю, ума не приложу!..... – Воскликнул Алик, и, обхватив голову руками, стал раскачиваться на стуле.
- Пап, не переживай, эту неделю я посижу с малышом. В школу ходить не буду. Ленка мне задания будет носить, а потом относить учительнице мои тетрадки. Помнишь, как было, когда Ленка ногу сломала? И тётя Лариса нам поможет, она обещала. Не всегда же у малышей мамы болеют! – Даринка уговаривала Алика, будто была совсем взрослой, как когда-то, совсем давно, уговаривала его мама, когда он избитый, весь в синяках, размазывая злые слёзы по перепачканному грязью лицу, вернулся домой. После драки Алик неделю сидел дома, но в тот день после уроков он серьёзно подрался с ребятами из соседнего двора. Он ни с кем не хотел делить внимание Ларисы, его школьной подруги и соседки. Столько времени пробежало мимо, он и не заметил, как уже его дочь стала учиться в его школе. И уже её из школы провожает какой-то рыжик. Алик неоднократно видел провожатого Даринки, но так и не удосужился спросить у дочери, кто же этот рыцарь, который каждый день с завидным упорством и постоянством тащит её портфель из школы домой. Некогда было заниматься делами дочери. Уроки всегда проверяла Анечка, и Алик даже не заглядывал в ученические тетради, лишь, иногда расписывался в дневнике. Отметки дочери обычно радовали. Двойки в дневнике Даринки были редким событием. Алик никогда не ругал девочку за плохие отметки. Знал, что она сама очень переживает, не хотел добавлять перцу, и дочь всегда была благодарна отцу за понимание.
- Ох, Даринка, Даринка, что же нам с тобой теперь делать? – Вздохнул Алик, отодвигая тарелку с жареным картофелем в сторону. – Даже не знаю, к кому обращаться….. Никто говорить ничего не хочет, все прогоняют, как пса шелудивого….
- Пап, а что такое «пёс шелудивый»? – С интересом спросила Даринка.
- Не знаю, так, к слову пришлось. Наверное, больной, в ранах, блохастый, с лишаями, словом, совсем несчастный, больной и заразный пёс, который никому не нужен….
- Папка, но ты же не больной и не заразный, и очень даже нам нужный! Ты завтра сходишь к мамочке в больницу?
- Конечно, схожу. Завтра, возможно, я познакомлюсь с доктором, который лечит нашу маму. Может, он, наконец, прояснит наше положение….
- Папка, так, ты не будешь сердиться, если я останусь дома, и буду ухаживать за Богданчиком? – Спросила Даринка, с надеждой заглядывая в глаза к отцу. Алику понравилось то, что Даринка с дорогой душой принимает братика, и сразу же стала называть его Богданчиком.
- Да, пока другого выхода из ситуации я не вижу…. Справишься? – в болезненном взгляде отца Даринка уловила надежду и несокрушимую веру в дочь.
- Папочка, родненький, ур-р-а-а! – Даринка вдруг подскочила со своего места и запрыгала вокруг отца. – Тётя Лариса мне поможет, если я не справлюсь. Но я справлюсь, обязательно справлюсь, вот, увидишь, он же маленький, совсем, как мой пупс!
День угасал, и постепенно перешёл в тихий вечер. В квартире незаметно утихла суета. Лариса не ушла. Она помогала Даринке возиться с малышом. Терпеливо учила десятилетнюю девочку ухаживать за грудным ребёнком.
Вот уже за окном заметно стемнело. В кухне стало совсем мрачно, но Алик не мог подняться из-за стола и включить свет. Ноги совсем ослабели, и он понимал, что может неожиданно упасть на пол, если вздумает подняться со стула. Мыслей не было. Он тупо смотрел в стену. Взгляд его был пустым, до отказа переполненным болью.
- Пап, а наш Богданчик уснул! – С восторгом воскликнула Даринка, влетая в тёмную кухню. – Почему ты без света сидишь? О, да, ты же ничего так и не съел!
- Не могу…. – Прохрипел Алик, с отвращением ещё дальше от себя отодвигая наполненную едой тарелку.
- Конечно, картошка совсем холодная и уже не вкусная! – Расстроилась Даринка.
- Ты, вот, что, иди в свою комнату…. – С болью в голосе, снова прохрипел Алик, и дочь не стала больше упорствовать, послушно ушла из кухни.
Его оставили в покое. Сюда больше никто не заходил, но Алик слышал звуки, доносившиеся из глубин квартиры. Спустя некоторое время кутерьма и там, в глубине жилища, улеглась, малыш замолчал, женские голоса затихли, а он продолжал бездумно сидеть в кухне и тупо смотреть на стену.
Неожиданно в проёме кухонной двери возник женский силуэт. Он знал, кто это. В кухню вошла Лариса, но Алик не имел никакого желания с ней разговаривать.
- Что надо?! – Не оборачиваясь, грубо спросил он, прервав тягостное молчание.
- Я хотела тебя посвятить в наши дела…. – Неуверенно сказала Лариса.
- А меня не интересуют ваши дела! – Вдруг раздражённо рявкнул он.
- Алик, миленький, ты должен немного успокоиться. Хочешь, я тебе свеженького чаю заварю?
- Проваливай отсюда со своим чаем! – Взревел он, не сумев сдержаться. – Какое тебе дело до моих бед? Они мои, понимаешь, мо-и! – Он ещё долго кричал, никак не мог успокоиться. Лариса своим присутствием задела какие-то, слишком болезненные, струны в его утомлённой горем душе. Она же терпеливо ждала, когда он устанет орать и успокоится. Несколько раз в кухню забегала перепуганная Даринка, но Лариса незаметно отправляла её в комнату. А он, как разъярённый зверь метался по кухне и орал, орал, орал. Но речь его была бессвязной, бестолковой, и было не понятно, о чём он говорит, к чему стремится.
Спустя некоторое время его запал стал угасать. Он снова устало опустился на свой стул у кухонного стола, сложил вихрастую голову на безвольно лежавшие на столе руки и затих на какое-то время.
- Алик, прости…. – Вдруг, еле слышно, хрипло прошептала Лариса. Когда-то её голос, с небольшой хрипотцой в самой своей глубине, сводил его с ума. Так разговаривала только она. Сейчас присутствие Ларисы откровенно раздражало, вызывало помутнение рассудка. Снова и снова хотелось кричать и ругаться, только слов подходящих он уже не мог найти, чтобы, как можно, больнее ужалить и прогнать ту, которая, словно болезненный мозоль, давила на воспалённый мозг, вызывая болезненные воспоминания, и никак не хотела понять, что сейчас ей лучше, необходимо, уйти. Алик даже не задумывался над тем, чтобы как-то скрыть свои чувства. А она так и осталась стоять в проёме кухонной двери, не решаясь войти в кухню. Её слова потрясли до глубины души и остановили бурный поток ругательств. Она просит у него прощения! Она! Но это он так виноват перед ней. Он причинил ей когда-то незаслуженную жестокую боль, а она просит у него прощение, за что?! Ведь это он должен был давно…..
- Чего ты хочешь?! – Грубо и хрипло спросил он.
- Хочу, чтобы ты простил меня за ту боль, которую я причиняла тебе когда-то….
- Я уже давно всё забыл…. И не было ничего вовсе. Это я тебя обманул, это ты меня должна простить! Или, не должна, не знаю…. – Пожал он плечами. « Да, лучше поздно, чем никогда…..» - Подумал он.
- Ну, тогда, всё хорошо…. – Вздохнула она, собираясь уйти.
- Да, когда-то я голову терял в твоём присутствии, но ты всегда меня отталкивала, смеялась надо мной и отрезвляла своими насмешками….
- Дурик ты неисправимый! Я никогда не смеялась над тобой. Я слишком любила тебя, но никогда не доверяла, и твои предложения считала несерьёзными…. Я почему-то была уверена в том, что ты уйдёшь от меня. Рано, или поздно, уйдёшь. Хорошо, что это случилось в самом начале, и я не успела к тебе прирасти….
- Почему? – Удивился Алик. Он даже голову поднял и мутным взглядом, но с живым интересом, посмотрел на чужую женщину, застывшую в проёме кухонной двери.
- Понимаешь, дружок, привычка, - это не любовь. А по-настоящему ты меня не любил никогда….
- Ты…. До сих пор?!... – Спросил он удивлённо и даже привстал со стула..
- Что? – Не поняла его вопроса Лариса.
- Ты…. До сих пор любишь меня?.... – Запнувшись на полуслове, всё же выдавил из себя Алик.
- Нет, что ты! Я всегда запрещала себе тебя любить. Не уставала подшучивать над тобой, чтобы не увязнуть с головой в своих чувствах, - неожиданно рассмеялась она.
- Меня задевали твои колкости и глупые шутки. Иногда еле сдерживался, чтобы не отколотить тебя как следует…. – Виновато улыбнулся Алик. – Я никогда не понимал тебя. И сейчас ты меня почему-то раздражаешь. Извини…. Шла бы ты домой, Лариса….
- Ничего, наши драки давно отошли в прошлое, а понимать меня ты так и не научился…. Ты бешено любишь свою жену. Я знаю об этом, и стараюсь не попадаться тебе на глаза. Не напоминать….. Наше детство уже никогда не вернётся…..
- Му-гу…. – Согласно кивнул головой Алик. – А жаль. Иногда мне так хочется вернуться в детство!
- Я ещё тогда знала, что не мне быть с тобой рядом. Чувствовала, но не до конца понимала…. - Вздохнула Лариса. – Потому и подшучивала над тобой, и дразнила тебя без зазрения совести. Прости меня за мои прошлые колкости.
- Лариса, спасибо тебе за то, что ты так помогла в трудную минуту….. Я – твой должник.
- Ох, Алик, какой же ты дурдень! Ты так ничего и не понял…. У тебя замечательная жена. Она и мне стала подругой….
- Знаю.
- Она почти на десяток лет моложе меня, но разницы в возрасте я не чувствую. Представляешь, я сама молодею, когда она забегает ко мне перекинуться парой слов.
- Уже не забежит…. – Горько вздохнул Алик, и снова уткнулся взглядом в холодную стену кухни.
- Кто тебе такое сказал?! – Возмущённо воскликнула Лариса. Она не отважилась включить свет, не отважилась войти в кухню, Она боялась своим вторжением вызвать новый приступ ярости у Алика. Так и стояла на пороге кухни, комкая в руках мокрую пелёнку.
- Доктора в роддоме…. Они сказали, что Анечка всегда была такой, а роды спровоцировали обострение основной болезни. И ещё сказали, что болезнь может передаться кому-то из детей по наследству. Ей, и правда, больше рожать не велели, а она рискнула, вот, и получилось…..
- Они сами ненормальные, твои доктора! Их самих туда надо! – С необычной злостью воскликнула Лариса. – Придёт она, вернётся!
- Откуда тебе об этом знать? – Понуро опустил голову Алик.
- Я просматривала её гороскоп. И карты Таро об этом говорят. Нет у неё тяжёлой болезни на всю жизнь, не-ту! Вернётся твоя Анька, и будет жива и здорова. Тебе очень потрудиться придётся, но ты справишься. Увидишь, и года не пройдёт, когда у тебя жизнь наладится.
- Года?! Ну, ты даёшь! Слушай, ты, Кассандра ненормальная, шла бы ты отсюда со своими пророчествами. И без тебя тошно! – Неожиданно взревел Алик. Он всё ещё хотел прогнать женщину из своего дома.

Осенний вечер выдался тихим и ласковым. Бархатное небо будто наклонилось, заглядывая в тёмное окно кухни мириадами ярких звёзд. Самая яркая звезда медленно перемещалась по небу. Она будто старалась не касаться ярких огоньков в тёмном небе. Эта светящаяся точка, бесшумно двигавшаяся в бескрайнем просторе, завораживая своим ярким светом. Алик сосредоточил взгляд на яркой точке, бесшумно и бесследно двигавшейся по ночному небу. Он внимательно следил за траекторией её движения.
- Красиво…. – Услышал он тихий голос Ларисы.
- Что? – Не расслышав, переспросил он.
- Говорю, спутник летит красиво. И небо сегодня такое глубокое, как будто выстлано бархатом и усыпано жемчугами….
- Я думал, ты давно ушла…. – Разочарованно вздохнул Алик.
- Ушла бы, если бы была уверена….
- В чём?! – Удивился Алик.
- Малышу в двенадцать надо еду приготовить. Последнее кормление на сегодня.
- Му-гу…. – Безразлично кивнул головой Алик, продолжая смотреть в окно. Светящаяся точка давно исчезла из поля зрения, а он так и не сумел оторваться от чарующей картины бархатной ночи, безбрежным океаном разлившейся за окном.
- Если справишься с кормлением, я уйду…. – Нерешительно сказала Лариса. Он едва расслышал её голос, едва разобрал слова.
- Лариска, а зачем же ты замуж выскочила! – Неожиданно спросил Алик, даже немного подскочив на своём стуле, который предательски заскрипел под ним.
- Влюбилась…. – С сомнением в голосе, ответила она.
- Зачем же тогда отпустила? – Недоумевая, покачал головой Алик.
- Я же тебе говорила, что по привычке его иногда Аликом называла. Не выдержал, сбежал…. Зато, Ленка у меня – девка, что надо, всем на загляденье! – Тихо рассмеялась Лариса.
- Зачем ты из больницы уволилась? – Вдруг спросил Алик, будто испугался, что она, следуя его совету, всё же, уйдёт, и оставит его одного с тяжёлыми мыслями в холодной пустой кухне.
- Длинная и печальная история. До сих пор больно вспоминать…
- Всё равно, расскажи. Ты же не торопишься на работу с самого утра….
- Ты же гонишь меня! – Удивилась Лариса
- Да, не гоню я тебя. Тошно мне, понимаешь?! Извини, если нахамил….
Лариса сделала шаг, и села на стул, так и не отважившись включить свет. Ночной мрак окутал её худенькую фигуру, и Алик уже не мог разобрать ни одной чёрточки на её красивом лице. Некоторое время они, молча, сидели друг против друга, и никто из них первым не решался нарушить тягостную тишину, вдруг поселившуюся в кухне.
- Ещё чуть меньше двух часов до последнего кормления. Можно спокойно поболтать…. – Нарушила тягостное молчание Лариса. Она так старалась отвлечь его от тягостных мыслей! Натянутым нервом Алик чувствовал её благородный порыв, и был благодарен подруге за то, что она, всё-таки, не поспешила уйти. Простила его….
- Знаешь, честно, спасибо тебе…. – Неожиданно, с признательностью в голосе, сказал Алик, мучительно вглядываясь в тёмный силуэт женщины, сидевшей напротив.
- За что? – Удивилась Лариса.
- За надежду, и за сына. Ты же сама понимаешь, я не сумею справиться как надо…..
- Глупости! – Вдруг рассмеялась Лариса.
«Как в детстве…. – Пронеслось в голове у Алика. – Ничего, будто, не изменилось, только постарели оба, уже не такие бравые, как в юности. Обоих жизнь потрепала. Её – тогда, меня – сейчас….»
Без устали тикали часы на стене в кухне, и неумолимое время упорно толкало стрелки по кругу на цветном круглом циферблате. Когда-то очень давно Анечка привезла эти часы из Киева.
- Я действительно, безумно люблю свою жену. Прости…. Я старался избегать встречи с тобой, когда женился на Анечке. Я так боялся увидеть осуждение в твоих глазах! А больше всего я боялся твоих насмешек.... – Нарушил, вновь нависшее над ними, молчание, Алик.
- Какое осуждение, какие насмешки?! Я хорошо понимала, что мы не пара с тобой, и тоже старалась не попадаться тебе на глаза, и самой не пропадать…..
- Но, почему?! Ведь я же виноват в разрыве! – Воскликнул Алик, и снова стул предательски затрещал под ним.
- Ты не очень-то, а то ещё чего доброго со стула свалишься! – Рассмеялась Лариса, и вдруг стала серьёзной. Помолчала немного, потом неожиданно заговорила: - Видишь, ли, ты свою жену только Анечкой называешь, признаёшься ей в любви так часто, что я устала слушать восторженные речи Анечки. А меня ты Крысой называл, помнишь?
- Помню…. – Виновато склонил голову Алик. – Школьная привычка, сама понимаешь….. Прости….
- Я давно простила. Мы давно уже выросли, Алик. Только сердце иногда предательски стучит, когда тебя нечаянно встречаю во дворе или у лифта.
- До сих пор?! – Удивлённо воскликнул Алик.
- До сих пор…. Но ты не думай и не льсти себе, я не люблю тебя. Просто, детство иногда покоя сердцу не даёт.
- Ты так и не рассказала, почему из больницы ушла…. – Тихо, почти шёпотом напомнил Алик, чтобы переключить разговор на другую, как ему казалось, менее опасную тему.
- Ах, это! Был огромный скандал. Я не выдержала и бросила заявление об уходе на стол главврачу. Даже документов забирать не стала. Ушла, и всё!....
- А дальше что? – Ужаснулся Алик.
- Дальше? Немного родители помогли, немного Володя постарался. Моего бывшего мужа Володей зовут. Я пошла на разные курсы, научилась шить, вышивать, вязать. Отдельно пошла на курсы экстрасенсов, но об этом в двух словах не расскажешь….. Словом, стала работать руками и головой самостоятельно. И знаешь, у меня не так уж и плохо получалось. Иногда оказывала медицинские услуги сокурсницам, соседкам, подружкам. Словом, лечила народ от всяких хворей, и налогов за это не платила. Немного поднаторела в вязании, купила вязальную машину, и стала вязать на заказ. И, знаешь, дело пошло. Без заказов больше не живу до сих пор. Уже начала подумывать, что надо открывать ЧП, чтобы неприятностей не вышло. И скандал тот забылся сам собой. Я совсем не жалею, что из больницы ушла. Видишь, и тебе могу безболезненно помочь. Мои документы до сих пор там, в больнице, но мне они уже не нужны. Сколько лет прошло. Меня уже давно забыли….
- Слушай, документы тебе придётся забрать. Так нельзя. Они в архиве, я знаю…. А по какому поводу был тогда скандал? – Нерешительно, но всё же, спросил Алик.
Лариса грудью легла на столешницу кухонного стола, пристально всмотрелась в его лицо, слегка освещённое светом уличного фонаря, и многозначительно замолчала. Алик заметил, как лихорадочно заблестели вдруг её глаза в темноте кухни. Она сидела в напряжении довольно длительное время, потом её прорвало. Она не смогла скрыть своё возмущение и недовольство вопросом, который задал несколько минут назад Алик.
- Ты скажи мне, касатик, почему из Совка рванули умные люли, и никто их не задержал, не уговорил остаться? Наоборот, от них хотели поскорее избавиться, как от изгоев, не стремились людям создавать необходимые условия для нормальной трудовой деятельности! Здесь остались только безропотные и беззащитные, с которыми было бы легко справиться, которыми легко было управлять. Послушные, одним словом, но тупые. И ещё те, чьих интересов не ущемили, но таких было меньшинство. Почему в институты и другие важные учреждения не принимали людей определённой национальности? Во всех учреждениях тщательно контролировалась «пятая графа». Почему? Почему давили людей только за то, что они носили не те фамилии? Почему со школьной скамьи воспитывали ненависть к этим людям? И самое страшное в том, что, у них получилось! Идеология сработала в пользу кучки негодяев, имевших партбилеты и напрочь забывших о тех бедах, которые в последнюю войну претерпели особенно люди определённой национальности. Вспомни, хотя бы, Бабий яр! Неужели за то, что какие-то придурки распяли Иисуса Христа на Голгофе, весь народ должен испытывать страдания вот, уже две тысячи лет? А ты только представь, если бы такой проповедник, как Иисус, появился в наши дни, что бы с ним сотворили люди в наше время?!
- Но, при чём, здесь, Бабий яр, при чём здесь Иисус Христос и при чём здесь люди не той национальности?! Ты что-то не то говоришь, – удивлённо и настороженно воскликнул Алик.
- То я говорю, то! Ох, Алик, ни на один поставленный вопрос ты не дашь вразумительного ответа, так же, как и я, между прочим. Ты – полукровка, и совсем не похож на еврея. Ты носишь украинскую фамилию, и никто тобой не интересуется. А моя рожа подходит, как раз, под пятую графу автобиографии. И никто мне не верит, и фамилия моя вызывает сомнение в определённых кругах. И во всех отделах кадров смотрят на меня с подозрением, с презрением, и жидовкой называют. Так, с презрением, в спину, чтобы не смогла ответить!
- Что за чушь ты несёшь?! – Возмущённо воскликнул Алик. Он даже привстал со своего стула, и стул снова отозвался противным скрипом.
- Осторожнее, ты сегодня свалишься на пол, а мне потом перед твоей Анечкой ответ держать! – Вдруг нервно рассмеялась Лариса. – Вглядись внимательнее в моё лицо. На кого я похожа? И это не смотря на то, что мать моя – украинская интеллигентка, а отец – из самой глубинки России. Я же получилась похожей на еврейку. Мне все об этом говорят, и хитро ухмыляются, когда я начинаю упорно отрицать их «справедливые» догадки! Всех почему-то удивляет то, что я, с моим потенциалом, не покинула страну. Ты вспомни, как ты сам поддразнивал меня в школе, забыл?!
- Забыл…. – Чистосердечно признался Алик.
- На работу в больницу меня принимали с опаской. Никто ничего мне не говорил, не объяснял, почему к моей персоне такое осторожное, самое пристальное внимание и пренебрежительное отношение, но я чувствовала отчуждение людей, которые принимали меня на работу. Не верили они мне! Проработала я там чуть больше года. В отделении ко мне относились хорошо. Больные по пятам бегали, подарки дарили. Можно сказать, что меня там любили. Я забыла о том, как устраивалась в больницу. Решила, что мне тогда показалось. Никто не говорил мне в глаза о моём сходстве с людьми не той национальности. Только однажды один больной обозвал меня жидовской мордой. Но сотрудники за меня заступились. Тому ненормальному пришлось извиниться передо мной, тем более, что я вела его палату. Была его лечащим врачом. Потом, после скандала, он сам почему-то быстренько выписался.
Заведующий нашим отделением был предпенсионного возраста, и задумал заменить себя мной, когда он решится уйти на пенсию. Я согласилась с его предложением, и подала заявление в партию. Тогда руководящие работники обязательно должны были вступить в партию, иначе не было никакого продвижения по службе. Я работала в престижном терапевтическом отделении. Там можно было всю жизнь безбедно проработать, хорошо напаковаться так, что и детям, и внукам хватило бы жить, и горя не знать. Так, нет же, потянуло меня вверх по служебной лестнице! Ты только не подумай, что я – карьеристка. Я сознательно подала заявление в партком больницы, мне пришлась по душе идеология партии. Мне казалось, что я даже не совсем идеологически доросла до члена КПСС, но существовал кандидатский стаж, и я смогла бы дотянуть до члена партии в идеологическом плане за год предполагаемого кандидатского стажа.
Меня длительное время никто не тревожил, никто никуда не приглашал. Казалось странным такое «безветрие». Первое время я так волновалась, что ни есть, ни спать, ни работать нормально не могла. Постепенно успокоилась, подумала, что обо мне забыли, и нет смысла снова испытывать судьбу. Новое заявление писать не стала. Но, ничто в этом мире не забывается. Прошло чуть больше двух недель, и меня пригласил на ковёр заведующий нашего отделения. Оказывается, моё заявление бесследно исчезло, потерялось, и заведующий заставил меня написать ещё пять экземпляров заявления о вступлении в ряды членов КПСС. Пока я упражнялась в каллиграфии, заведующий куда-то вышел, а потом пришёл злой, чем-то расстроенный, но отказался говорить, что его так взволновало. Он забрал стопку моих заявлений, предварительно пересчитав все экземпляры, и бесцеремонно вытолкал меня из кабинета.
« Готовься к поступлению!» - Грубо крикнул мне вслед.
Неожиданно меня вызвали в райком партии и стали задавать вопросы. Показалось, что поверили в мою искренность, и предупредили, на какой день нужно быть готовой к самому главному экзамену в моей жизни. Не забывай, я поступала в партию не только для карьерного взлёта, но и по собственным убеждениям. Я собиралась расти в идеологическом плане…. У меня все жилки и поджилки задрожали. Стресс был такой, что ручку в руке удержать было трудно. Мне же, наконец, поверили! Весь отпуск я штудировала Устав члена КПСС. Даже муж устал от бесконечных цитат, слетавших с моего языка.
После отпуска снова наступило затишье, но потом, совершенно неожиданно, меня вызвали в партком больницы. У меня ноги подгибались от страха, когда я шла по коридору отделения. А, навстречу мне, из другого конца коридора, шли двое: парторг нашей больницы, полная женщина пенсионного возраста (её фамилия была Шевченко) и инструктор из райкома, молодая, яркая девица в красивом кожаном пальто, сумевшая выплеснуть в своём взгляде полное презрение ко мне. Меня словно холодной водой окатило, поползли мурашки по позвоночнику от этого её ледяного взгляда. Появилось нехорошее предчувствие. Было неправдоподобно тихо в отделении, и звуки их голосов долетали, не искажёнными, до моих ушей. Я сумела разобрать каждое слово.
«Посмотрите на неё, это же вылитая жидовка, и фамилией русской прикрывается. Какая из неё Кораблёва?! Вглядитесь в её жидовскую морду! - С запалом объясняла наша парторг этой молодой инструкторше своё видение моей проблемы и возмущённо трясла рукой, указывая в мою сторону. В своём запале она не замечала меня. В тот момент я для неё не существовала, потому, что была человеком не того сорта! – Я выбрасывала её заявления, а она упорная, без конца строчит и строчит их, как под копирку. Вражина! И бумаги ей не жалко!»
Инструкторша согласно кивала головой, а наша парторг выглядела справедливо возмущённой правдолюбкой, и шагала победоносной походкой, до сих пор, не фиксируя меня в своём поле зрения. Она не знала, что я сумела услышать и разобрать каждое её слово. Когда же мы встретились, на её губах мгновенно включилась, будто приклеилась, мерзкая снисходительная улыбочка. Она что-то хотела сказать, но я не дала ей и рта раскрыть. Волна возмущения захлестнула меня своей могучей силой, и остановиться я уже не смогла.
«Знаете, - сказала я инструкторше из райкома, стараясь быть предельно спокойной и вежливой. – Если в вашу партию кандидатов выбирают по морде, а не по убеждениям, то я отказываюсь вступать в ряды такой партии. Я лучше в церковь пойду и помолюсь за убогих. Вот, оттуда меня точно не выгонят, не смотря на мою внешность. Не сочтите за труд, порвите все шесть моих заявлений, и убирайтесь из отделения. У нас карантин по гриппу. На дверях объявление висит, не читали? Рискуете заразу подхватить!»
Они выглядели ошеломлёнными, и ничего не ответили на мой выпад. Ушли. А на следующий день меня вызвали к главврачу. Вот, там я и швырнула заявление на стол. Не стала слушать умные речи. Ушла. Даже положенных двух недель не отработала. Ушла, и всё.
Да, меня уговаривали остаться, даже силой пытались удержать, но я не смогла простить той Шевченко её нечаянных и таких грязных слов. Не смогла я забыть такое оскорбление, и, вряд ли, до конца своих дней забуду. Я знала, что та Шевченко долго в больнице не проработала. Ушла на пенсию сразу же после скандала. А инструкторша…. Я встретила её однажды на базаре. Она там всякой хренью для уборки квартир торговала…. Вот, так иногда жизнь судьбами людей играет…..
Вот, ты, наполовину еврей, неужели никогда не чувствовал, какое отношение к тебе со стороны других людей, сослуживцев, например?
- Я никогда не обращал внимания на социальный фактор. Для меня главным в жизни была наука. Я – исследователь. Меня никогда не интересовала карьера. Как-то само получалось, будто без моего участия, - рассказ Ларисы впечатлил и озадачил Алика.
- Ты, что, в партию не пытался поступать?! – Удивлённо воскликнула Лариса.
- А, зачем мне нужны были лишние хлопоты? Членам партии полагалось брать на себя какую-нибудь нагрузку, а у меня шли эксперименты один за другим. Не до нагрузок было. Я получал отличные результаты исследований и был всем в жизни своей доволен. Как тебе объяснить? Некогда мне было ерундой заниматься. Или наука, или карьера, знаешь ли. Я выбрал первое, защитил диссертацию, стал иногда преподавать в своём институте, и совсем не оглядывался по сторонам. Я другие ударения расставлял в жизни.
- Но Аньку углядел! – С укором рассмеялась Лариса.
- Извини, но это – совсем другое дело. Кстати, Анечка тоже на половину еврейка. По материнской линии. Но, и она никогда не ощущала подобного гнёта, – удивлённо развёл руками Алик. – В институт сама поступила, в посольстве США работает, переводами занимается….
- Это сейчас уже попустило, легче стало, или, папа у неё слишком заслуженный, да, и ты кое-что значишь в нашем городе. Ты думаешь, я придумала свою историю? – Печально спросила Лариса.
- Лариска, что ты от меня хочешь? Я бессилен изменить что-либо в твоей биографии. Мне бы в своей биографии разобраться! – С сочувствием развёл руки в стороны Алик.
- Алик, хочешь, я завтра с тобой к врачам пойду? Я всё-таки, тоже врач, хоть и не работаю в больнице, но новостями в профессии интересуюсь. Сумею тебе помочь.
- Спасибо. От такой помощи грех отказываться, - сказал Алик, и впервые за этот вечер улыбнулся. От сердца отлегло, и стало немного свободнее дышать. Воистину, несчастья ближнего окрыляют!
- Значит, решено, утром вместе идём в больницу, - подвела итог разговору Лариса, и закопошилась с бутылочками, с молочной смесью. – Ты, будь добр, включи свет в кухне. Малыша кормить пора. И сам спать ложись. Я дверь захлопну, когда уходить буду. А утром загляну. Не возражаешь?
- Что, ты, Лариска! Спасибо тебе, огромадное! Я перед тобой в неоплаченном долгу, - сказал, глупо улыбаясь, Алик, и, грузно поднявшись, побрёл в спальню.

Утром следующего дня (начинался понедельник), Алика разбудил мощный детский визг. Было ещё совсем темно, но где-то там, за домами, теплился хлипенький рассвет. Уже были слышны ещё совсем редкие и сонные птичьи голоса, возвещавшие о том, что скоро обязательно взойдёт солнце.
Ребёнок визжал, будто его резали. Алик подскочил в постели, ошалело оглядываясь по сторонам. Он совсем не понимал, откуда доносится такой интенсивный детский визг. Он ещё не совсем осознал, что пришло утро, что он вчера забрал сына из роддома, что уже пора начинать новый трудный день, и необходимо заглянуть в колыбельку к малышу. Ещё сонный и расслабленный, он склонился над детской колыбелькой, оторопело раздумывая над тем, что необходимо предпринять, чтобы ребёнок замолчал. Ничего умного в голову не пришло, и Алик в растерянности покачал головой.
- Ох, как же ты рано проснулся, сынок! – С досадой воскликнул Алик, вынимая сына из колыбельки. – Поспал бы ещё чуток, я бы сон досмотрел. Там мама твоя была, только, что она делала, совсем не помню!....
Но малыш не шёл на компромиссы, не поддавался на уговоры. Он орал так, что у Алика заложило уши. Алик догадался, в чём дело, лишь, когда распеленал ребёнка и расстегнул на нём памперс.
- А теперь, что надо делать? – В отчаянии почесал затылок Алик. Влажный аромат детских испражнений заполнил комнату и медленно поплыл по коридору.
- Пап, что, уже надо вставать? – Сонно потягиваясь, спросила Даринка. Алик вздрогнул от неожиданности. Он не заметил, как дочь, ещё одетая в спальную пижаму, появилась в дверях комнаты. Она была разбужена не умолкавшим ни на минуту пронзительным криком младенца.
- Ты не знаешь, чего он так орёт? – С оттенком неясного раздражения, спросил Алик. Он сам не понимал, на что так рассердился.
- Кушать, наверное, просит. И вымыть его не мешало бы. Я сейчас тебе помогу, - ответила дочь, и скрылась в глубине просторной квартиры. Затопали её торопливые шаги по коридору, зашумела, зажурчала вода в санузле, и вскоре Даринка появилась у кроватки маленького братика в старом спортивном костюме. Волосы она успела стянуть старой резинкой, которую она ещё весной, вместе с Аней выбрала на лотке не далеко от дома, а Алик так и стоял над детской кроваткой, не решаясь прикоснуться к орущему маленькому чуду.
Даринка принесла на половину наполненный тёплой водой таз, поставила его на табуретку и, будто извиняясь, виновато взглянула в глаза отцу.
- Фух, тяжело! Папа, сажай его осторожненько в тазик, а я обмою тельце тряпочкой, - скомандовала дочь, и Алик послушно опустил ребёнка в таз с тёплой водой.
Малыш тут же замолчал и стал напряжённо и внимательно рассматривать склонившихся над ним больших людей.
- Ух, ты, будто понимает, что мы с ним делаем! – Удивился Алик.
- Ага, папчик, ты немного подожди, скоро командовать начнёт! – Рассмеялась Даринка, ловко обмывая тельце малыша от нечистот. – А ты не знаешь, когда мамочку домой отпустят? – Неожиданно спросила она, когда Алик закутывал малыша в пелёнку.
Вопрос дочери застал Алика врасплох. Затряслись руки, и он чуть не выронил ребёнка. Овладев собой, он крепче прижал сына к своей мускулистой груди, а малыш вдруг завозился, зачавкал маленькими губками в поисках жизненно необходимого ему соска.
- Смотри, ты, сильный какой! – Неожиданно рассмеявшись, воскликнул Алик. Он так и не ответил на вопрос дочери, не знал, что ответить.
- Папа, ложи его в кроватку, и приводи себя в порядок. Скоро тётя Лариса придёт за тобой. Идите вместе в больницу к мамочке. Я сама справлюсь. Меня тётя Лариса научила делать еду для малышей. Я сумею сама его покормить, -сказала Даринка, вынося таз с грязной водой из комнаты. Алик так и не догадался ей помочь. Ребёнок маленьким ротиком всё искал и искал, к чему бы присосаться, и Алик не мог опустить сына в кроватку.
Устав от напрасных поисков, ребёнок снова оглушительно завизжал. У Алика опять затряслись руки, и он ещё крепче прижал маленькое тельце к своей груди. Потом вдруг он стал неуклюже и монотонно раскачиваться из стороны в сторону, стараясь успокоить малыша. В коридоре слышались торопливые шаги Даринки, она несла так необходимую сейчас бутылочку с молочной смесью.

Алик волновался так, будто его вот-вот должны были пригласить сдавать какой-то жизненно важный экзамен, от которого зависело дальнейшее существование его семьи. Успокаивало то, что рядом стояла Лариса, и, своим присутствием, положительно влияла на натянутые нервы. Они с Ларисой вот уже около часа безуспешно, но безропотно ожидали появление заведующего отделением или лечащего врача. Алик бесцельно слонялся по пустому, широкому коридору. Лариса не мешала ему добросовестно волноваться и не удерживала нервно дожидаться прихода врачей, вышагивая по просторному холлу, образованному изгибом коридора.
На душе у него, и так, было скверно. Страшные мысли, как тараканы, копошились в воспалённом мозгу, и Алику казалось, что он слышит их злобное шипение. Периодически возникало желание набить кому-то морду. Такое случалось иногда в далёкой, безвозвратно ушедшей юности. Тогда отец научил его обуздывать свои яростные порывы и приноравливаться к жизненным ситуациям. «Главное - уметь вовремя смириться. Потом разберёшься, что, по чём, и будет стыдно, если ты оказался не прав,» - часто говорил он, когда Алик, кипя негодованием, злостью и жаждой мщения, возвращался домой. Но сейчас, после часа бесполезного ожидания со смирением не складывалось. Наоборот, хотелось кричать, грязно ругаться и драться до последнего дыхания. Но, вот, беда, противник был невидим, и ни слова, ни угрозы не задевали его. Иногда Алик с силой стучал кулаком по стене, и та лишь послушно отзывалась глухим звуком смирения, до крови разбивая его руки.
Вдруг в конце коридора за поворотом скрипнула и хлопнула какая-то дверь, послышались уверенные быстрые шаги. Шаги стремительно приближались к холлу. И уже Лариса не смогла усидеть в мягком удобном кресле. Она поднялась и, подойдя к углу коридора, выглянула из-за него, чтобы определить, кому принадлежали так взволновавшие их обоих шаги.
- Идёт! – Радостно воскликнула она, обернувшись к Алику.
На душе у него стало ещё тревожнее. Сообщение Ларисы не расслабило натянутой струны в его сердце. Наоборот, ему стало намного сложнее пережить эти несколько мгновений до долгожданной встречи. Скоро, совсем скоро ситуация прояснится. Это пугало, настораживало и заставляло сконцентрироваться.
- Здравствуйте! – Сказал высокий, моложавый мужчина с ненавязчиво просматривавшейся проседью в густых тёмно-русых волосах. Волосы его были аккуратно подстрижены и, казалось, уложены феном. Создавалось впечатление, будто он этот последний час провёл в парикмахерской. Одет он был в белый фирменный халат и джинсы из лёгкой джинсовой ткани, обут в белые медицинские шлёпанцы. Его искрящаяся белизной шапочка была щёгольски, но аккуратно продета в мнимый погон халата.
- Я вас приветствую! – Нервно ответил Алик и, мимо воли, подтянулся. Он был ещё не знаком с этим человеком, и не знал, кто он такой. Лариса, молча, стояла у стены холла и лишь благоразумно кивнула головой в знак приветствия.
- Вы муж Прошиной? - Спросил мужчина, будто решил утвердиться в своём знании. Неожиданно он улыбнулся. Улыбка получилась тёплой, располагающей, и почему-то вдруг согрела затаившееся, заледеневшее сердце.
- Да, - ответил Алик и с надеждой заглянул в глаза мужчине. Тот не отвёл взгляд.
- Я – её лечащий врач и заведующий этим отделением в одном лице. И ещё, чтобы предупредить лишние вопросы, я – кандидат наук, готовлюсь к защите докторской. Зовут меня Валерий Петрович, - спокойно вёл своё повествование красивый мужчина, и снова улыбнулся.
Неожиданно Алик осознал, что добрая улыбка на лице этого человека была дежурно-неестественной, будто приклеенной к губам каким-то неизвестным, но очень крепким суперклеем. В глубине глаз Валерия Петровича, за пределами понимания, едва светилась неясная тревога, которую он не сумел скрыть.
- Валерий Петрович, может, вы сможете мне объяснить, что случилось с моей женой, и почему она здесь? – Нервно теребя фуражку, спросил Алик.
- Давайте расположимся в креслах холла, и поговорим. Женщина с вами? – Вопрос был задан мимоходом, но Алик понимал, на него следует ответить.
- Да. Это – Лариса, её подруга и наша соседка. Она нам очень помогает в наших несчастьях…. – Горестно вздохнул Алик.
- Никаких несчастий я пока не диагностировал. Страхи вашей жены с огромными «но» можно расценивать, как шизофреноподобный психоз, или синдром Кандинского-Клерамбо, или синдром психического автоматизма. Это в связи с тем, что у неё преобладают галлюцинации, сочетанные с непонятным бредом. Она боится какого-то преследования, а объяснить толком ничего не может. Иногда у неё возникает ощущение присутствия кого-то, кто угрожает ей. Кто-то отдаёт ей команды голосом, или действием, и она старается подчиняться. Страх движет всеми её поступками. Я бы диагностировал её состояние, как шизофрению. Однако не все симптомы хотят укладываться в мой диагноз. Да…. Намного чаще создаётся впечатление, что ваша жена чем-то, или кем-то напугана, возможно, кто-то действительно, угрожает ей, и по чудовищному недоразумению она попала сюда. Возможно, свою мнимую болезнь она симулирует. Боится трудностей, связанных с рождением ребёнка. Что-то пугает её. Может, вам она откроется? Постарайтесь, как можно, мягче поговорить со своей женой, осторожно и ненавязчиво выяснить причины её страхов. В последние три дня она не принимает должного лечения транквилизаторами и препаратами антипсихического ряда, принимает только витамины, и знаете, прекрасно себя чувствует. Она целыми днями сцеживает молоко, знает, что родила сына, называет его по имени, и хочет вернуться в семью. Профессор, всё же, настаивает на своём диагнозе, но я не совсем уверен, в справедливости его оценки состояния больной.….
- Каким именем она называет сына? Она же не видела его после родов! – Воскликнул Алик.
- Ну, значит, вы заранее договорились, как назвать ребёнка, - покачал головой доктор. – Она уверенно называет его Богданом.
- Да, действительно, мы договорились назвать его назвать именно так. Я понимаю, вы разрешаете свидание с ней? – Удивился и обрадовался Алик.
- Разрешаю, и, даже, готов выписать мою пациентку, если до конца недели приступы непонятных страхов больше не будут повторяться. А сейчас, с вашего позволения, я проведу вас в кабинет свиданий. Там вы сможете пообщаться с женой, но, пожалуйста, не кормите её. У неё вполне сбалансированный рацион питания, а переедание может спровоцировать приступ страха.
- Хорошо, - пожал плечами Алик, соглашаясь, и, вслед за доктором, поднялся с кресла.
Лариса не вмешивалась в разговор, не смотря на то, что у неё возникло множество вопросов, на которые она не могла придумать вразумительных ответов. Она внимательно прослушала весь разговор, и старалась не обнаружить себя лишним словом или действием. Но Алик не забыл о ней, и, поднявшись с кресла, слегка махнул рукой, приглашая подругу следовать за собой.
В просторном кабинете, куда привёл их Валерий Петрович, было, до головокружения, душно и невозможно жарко, и Лариса попросила разрешения открыть форточку и дверь, чтобы немного проветрить помещение.
- У нас неделю назад затопили, - улыбнулся Валерий Петрович, но форточку открыть не разрешил. – На улице холодно, и вы можете простудить больную. Знаете, к больному человеку всякая хворь пристаёт гораздо быстрее.
Но Лариса настояла на своём, и дверь кабинета закрывать не разрешила.
- Тут здоровому человеку можно сознание потерять! – Возмутилась она.
- Наши подопечные в состоянии психоза не реагируют на холод и сквозняки, редко болеют простудными заболеваниями, но я, всё же, пекусь о больных. Хорошо, пока её нет, дверь можете не закрывать. Сейчас я распоряжусь, немного подождите, - сказал Валерий Петрович, и стремительно покинул помещение.
Монотонно потянулись долгие минуты ожидания. Алик с трудом сдерживал нетерпение, и, не в силах сдержать нервное напряжение, ходил от окна к двери и обратно. Лариса молча сидела на единственном стуле, не известно, зачем оставленном здесь. Она поставила сумку с передачей на линолеумный пол, и периодически тяжело вздыхала.
Аня появилась неожиданно и беззвучно. Остановилась в нерешительности на пороге кабинета. Алик как раз повернулся от окна, чтобы направиться к двери.
- Анечка!.... – Радостно выдохнул он и остановился, чтобы перевести дух от долгожданной неожиданности. Аня смущённо переминалась с ноги на ногу на пороге кабинета, так и не решаясь войти. – Анечка!....
Мгновение спустя он обнимал и страстно целовал жену, что-то с волнением шепча ей на ухо.
- Аль, мне так стыдно! – В смущении шептала она, пытаясь отстраниться от жарких объятий мужа. Аня боялась поверить в то, что Алик и сейчас, как прежде, любит, и не собирается отказываться от неё. – Аличек, не надо, прошу тебя, мне так стыдно! – В её прекрасных карих глазах собрались мутные озёра невыплаканных слёз, и уже больше не в силах сдерживать обильные потоки невыплаканных слёз, Аня разрыдалась на плече у мужа.
Прошли долгие минуты, прежде, чем пришло успокоение, прошла обида на не понявших её врачей, и вот, уже Аня, наконец, смогла улыбнуться. Всё ещё продолжая всхлипывать, она обвила шею Алика тонкими руками, и ответила на его поцелуи.
- Спасибо, что навестил. Я уже начала забывать, как ты выглядишь…. – Тихо и печально сказала она, маленькими ладошками гладя его по лицу. В голосе её слышалась какая-то обречённость и неуёмная тоска.
- Анечка, любимая, что ты! Мне же не разрешали с тобой увидеться! – Растроганно объяснял Алик, пытаясь снова обнять Аню.
- Да? А я думала, ты совсем забыл обо мне! – Вдруг неестественно рассмеялась она. – Я же – больная на голову. С такими, как я, мужики не живут!
- Дурочка ты моя любимая! Доктор только что сказал, ты абсолютно здорова, а всё остальное – ерунда! К концу недели обещал тебя выписать, и я смогу тебя забрать домой. Если бы ты знала, как мне без тебя плохо! Ты сына увидишь, понимаешь?! – В ответ Ане рассмеялся Алик, осыпая Аню поцелуями.
- Домой?! – Недоверчиво воскликнула Аня и немного отстранилась от мужа. – Домой! И я смогу увидеть сына и дочь?! – До сих пор, не веря тому, что говорил Алик, Аня пристально заглянула в глаза мужа, будто там искала подтверждение его словам, и ничего в них не нашла. Радость встречи начала постепенно меркнуть в её глазах, в них снова появилась неуёмная тоска и тревога. – И никто ни о чём не спросит? – Совсем тихо и осторожно, почти шёпотом, спросила она. Она так и не смогла поверить словам мужа.
- Я ничего никому не рассказывал. Соседи спрашивали, так я сказал, что у тебя осложнение после родов, и ты в больнице, но в подробности не вдавался. Никто ничего не знает, - уговаривал он Аню, будто дочку упрашивал не бояться перед болезненной прививкой. Но Аня всё так же недоверчиво изучала его лицо.
- А эта?! – Упрямо мотнув головой в сторону Ларисы, с вызовом спросила она, требуя незамедлительного ответа. – Что она здесь забыла? Эта же знает, и по всему миру разнесёт! Сорока! Зачем ты привёл эту глупую сороку?!
- Анечка, успокойся! Это же – Лариса, и не сорока она вовсе. Она пришла проведать тебя. Ты же дружишь с Ларисой. Я думал, тебе будет приятно её видеть! Она нам с Даринкой и с малышом помогает дома. Никому она не расскажет о нашей беде, - уверенно пожал плечами Алик, и его уверенность успокоила Аню.
- Ох, Лариса, Лариса, что ты здесь потеряла?! – Неожиданно вырвавшись из объятий мужа, Аня подскочила к Ларисе. Алик сам обернулся и не узнал подругу. На единственном стуле сидела маленькая, худенькая и совсем не красивая женщина. Она вся съёжилась, в ожидании нападок со стороны Ани.
- Анечка, я принесла тебе немного фруктов и твои любимые котлетки. Смотри, они ещё тёплые, - спокойно сказала Лариса, медленно открывая пластиковый пакет.
Что-то изменилось в мутном и злом взгляде Ани. Она узнала подругу.
- Лариска, неужели это ты! – Удивлённо вскинула тонкие брови Аня. – Я тебя сразу не узнала….
- Я! – Улыбнулась в ответ Лариса. – Знаешь, ты сама разберись с пакетами, а мне необходимо побеседовать с коллегами о дне прекрасном, - сказала она, и поспешила выйти из кабинета свиданий, оставив Алика наедине с женой.

Лариса стремительной походкой шла по коридору отделения и искала дверь с табличкой «ординаторская». В душе её пылала неудовлетворённая ярость. Скорее всего, в «ординаторской» она смогла бы найти лечащего врача, а не заведующего отделением. Дверь с нужной табличкой отыскалась в самом конце коридора. Лариса постучала, но никто ей не ответил. Лариса постучала громче и настойчивее.
- Войдите! – Услышала знакомый голос, и успокоилась. Тот, кого она искала находился в «ординаторской». Дёрнула ручку двери, и, не раздумывая, вошла в кабинет.
- И вы говорите, что она здорова?! – Возмущённо набросилась на доктора Лариса.
- Что случилось?! – С тревогой спросил Валерий Петрович, готовый по первому сигналу тревоги броситься на помощь.
- Она даже не узнала меня, и хотела наброситься с кулаками! – Ларисе трудно было мгновенно справиться с волнением. В глазах её сверкала злость, вот, вот, должны были пролиться слёзы.
- Совсем? – Удивился Валерий Петрович. В его взгляде чувствовалась напряжённость.
- Сначала – совсем, потом с трудом, но узнала. Я, уж было, готовилась к трёпке!
- Милочка, я думаю, вы понимаете, где находитесь. Здесь случаются разные неожиданности. Здесь ко всему надо быть готовым, – голос его был тихим и спокойным, и говорил Валерий Петрович уверенно, и, вместе с тем, ласково.
- Но вы же говорите…. – Не сдержавшись, Лариса расплакалась.
Он медленно и устало поднялся из-за письменного стола, сделал шаг по направлению к Ларисе и мягко обнял её за хрупкие, сотрясавшиеся в рыданиях плечи.
- Ничего, скоро всё образуется. Успокойтесь, прошу вас. Она – хорошая девочка, и в пятницу пойдёт домой, - устало вздохнул Валерий Петрович.
Успокоение постепенно наполняло душу. Пропало желание яростно бороться с превратностями судьбы, но возникло другое желание: прижаться к этому незнакомому человеку, довериться, и вверить ему всё своё существо. Как же хотелось отдохнуть и позволить кому-то решать за неё, мешавшие жить, проблемы. Ларисе вдруг стало стыдно. Ведь за вспышкой возмущения она не заметила, в каком состоянии находился сам доктор. Его приветливая улыбочка, приклеившаяся к губам при первой встрече, бесследно растворилась, исчезла с лица. Её место заняла безысходная обречённость и сжигавшая всё его существо усталость. В тот момент ему было не до разговоров о погоде, о плохом поведении его подопечных и, впавших в истерику, посетителей. Прошедшая ночь оказалась не из легких, и надо было продержаться ещё несколько часов, чтобы с чистой совестью уйти домой. А завтра – снова работа. Врачей не хватало, и Валерий Петрович периодически брал на себя ночные дежурства. Прошлой ночью привезли «тяжёлого» больного, и он несколько часов к ряду провёл у его постели. Состояние больного уже давно стабилизировалось, а утраченные внутренние силы не спешили восстанавливаться. Для нормального восстановления организма необходим был несколькочасовый крепкий, спокойный, сон, но надо было продержаться ещё несколько часов.
- Я думаю, вы что-то скрываете…. – Громко всхлипнув, прошептала Лариса.
- Скрываю?! – Удивился Валерий Петрович. – Ну, что ж, возможно, и так…. Я до сих пор не могу определиться и поставить диагноз вашей подруге. И не только я…. Девочка оказалась, слишком, скрытной, и совсем не стремится посвятить меня в причину своих страхов. Она отказывается от моей помощи. Наши препараты в корне не решат проблему полностью. Необходимо, чтобы она сама захотела избавиться от того, что её так гнетёт.
- Вы сказали, у неё синдром Кандинского – Клерамбо…. – Несмело напомнила Лариса.
- Послушайте, перестаньте копаться в диагнозах. Необычный случай требует особого подхода. Знаете, я бы посоветовал покопаться в её прошлом. Зацепка может быть там, и вам потребуется много усилий, чтобы составить все факты и найти рациональное зерно. На данном этапе я выписываю её домой в конце этой недели. Она вполне трудоспособна. Действие лекарств давно ослабело, и кормить ребёнка грудью она уже сможет. Ну, а если что, милости прошу к нам….
- Нет, уж, спасибо, лучше вы к нам! – Натянуто рассмеялась Лариса. Она движением плеча освободилась из удобных объятий и повернулась лицом к собеседнику. Лариса чувствовала значительную долю справедливости в его словах. В последний раз всхлипнув, женщина снова улыбнулась, но только уголками губ.
Валерий Петрович снова устало вздохнул и вернулся на своё место за письменным столом. Он посчитал разговор оконченным, и терпеливо ждал момента, когда эта назойливая дамочка, наконец, удосужится покинуть «ординаторскую», но та явно не спешила.
- Гипноз поможет?! – Вдруг спросила она, стараясь не замечать усталости в каждом движении собеседника.
- Помните? Для достижения цели все средства хороши. Если поможет гипноз, пожалуйста, применяйте, но помните, что в остром периоде гипноз категорически противопоказан. Сначала она должна окрепнуть, - строго сказал Валерий Петрович.
В его глазах Лариса читала и протест, и просьбу одновременно, но уйти не могла. Какая-то сила удерживала её. Какие-то струны в её сердце задел этот странный доктор, этот удивительный мужчина.
- Валерий Петрович….
- Ну, что ещё?! – Уже с заметным оттенком раздражения отреагировал Валерий Петрович на реплику Ларисы.
– Если понадобится, можно обращаться за помощью к вам? – Смущённо спросила Лариса.
- Я же сказал: милости просим, если что вдруг. Но лучше живите счастливо без нашей помощи! – В тот момент он был неприлично груб, и откровенно хотел избавиться от порядком надоевшей посетительницы, не смотря на то, что чем-то она, всё же, сумела зацепить его. А та, вырвав из записной книжки листок бумаги, уже быстро что-то писала на нём, и совсем не обращала внимания на мрачное настроение доктора.
- Вот, смотрите, - спокойно сказала она, дописав и протягивая почти полностью исписанный листок собеседнику.
- Что это? – Удивился Валерий Петрович.
- Расслабляющий и успокаивающий чай и правила его заварки. Как раз, то, что вам сейчас необходимо. Аню я тоже буду поить этим чаем, - скромно ответила Лариса, собираясь выйти из кабинета.
Валерий Петрович быстро пробежал глазами по исписанному листку и бросил испытывающий взгляд в сторону Ларисы.
- Что это ты, красавица, мне тут нацарапала? Ты, что, имеешь какое-то отношение к медицине? – Его чётко очерченные брови удивлённо поползли вверх и остановились почти на середине лба, встав домиками над глазами. Ларисе вдруг захотелось расхохотаться, но она сдержалась.
- Почти. Вот уже около шести лет я занимаюсь нетрадиционной медициной. Так получилось. А рецепт дал мне один хороший знакомый. Я заметила, что вы слишком утомлены, чтобы вести светские беседы. Постарайтесь воспользоваться моим предложением. Усталость пройдёт быстрее…
- У тебя в запасе ещё что-то есть? – Лукаво улыбнувшись, спросил Валерий Петрович, не замечая, что перешёл к более упрощённой форме общения.
- Пока хватит чая. Я думаю, мы ещё не раз встретимся, до свиданья, - улыбнулась Лариса, и поспешила покинуть кабинет, не дожидаясь, пока её вытолкнут насильно.
- Подожди! – Крикнул вслед ей Валерий Петрович. – Свидание с моей подопечной пора прекратить. На первый раз достаточно, а с тобой мне хочется посоветоваться по одному вопросу.….

Лариса вместе с Аликом вышла в промозглость осеннего утра. Дождь лениво разбрызгивал свои капли, и не стремился разгуляться в полную силу. Холодный ветер безжалостно срывал стайки жёлтых листьев с почти уснувших деревьев и играл с ними на аллее больничного парка, а стаи ворон, отчаянно каркая, без устали кружились в сером мрачном небе осеннего утра.
Взяв Ларису под руку, Алик медленно вёл её по засыпанной жёлтыми листьями аллее парка. Никому из них не надо было спешить. Из окна второго этажа больницы за этой неспешащей парочкой внимательно наблюдал моложавый мужчина в белом халате.
- Ну, как ты? – Тихо спросила Лариса, не обращая внимания на назойливый ветер, пытавшийся сорвать красивую шёлковую шаль с её головы.
- Скверно! – Признался тоскливо Алик и снова замолчал.
- Мне доктор дал хороший совет, - Лариса не торопила Алика. Она шла рядом, всем своим видом пытаясь поддержать расстроенного встречей с женой друга.
- Какой? – Безразлично спросил он.
- Алик, может, и не повторится дома её состояние, и тогда совет будет не уместным….
- Не знаю, - пожал плечами Алик. – Хорошо, что мама в субботу приедет, поможет с Богданом.
- Да, хорошо…. – Эхом откликнулась Лариса.
- Что за совет дал тебе доктор?
- Гипноз…. Её необходимо вернуть в прошлое. Может, там найдётся причина, приведшая к такому нервному срыву…. – Она не призналась, что о гипнозе заговорила с доктором первой.
- Ты сама придумала? – Догадался Алик. Он даже приостановился от удивления.
- Нет, Я же сказала, Валерий Петрович посоветовал. Но ты не торопись. Посмотрим, как будут развиваться события. – Не моргнув глазом, сказала Лариса.
- У-гу…. – Отрешённо махнул рукой Алик.

Валерий Петрович не изменил своего решения выписать Аню из больницы в конце недели. В пятницу Алик поехал забирать её домой. Он договорился с доктором, чтобы как-то скрыть пребывание жены в больнице. Тот пообещал, оставить только в своей картотеке индивидуальную карту больной. Справку из психиатрической лечебницы Ане не выписали, но подробную выписку из больницы Алик всё же получил.
Аня радовалась свободе и возвращению домой, как маленький ребёнок, и, ещё не успев снять пальто, бросилась в комнату к малышу.
- Сыночек мой золотой, Богданчик мой ненаглядный! – Вся в слезах, шептала она, с нежностью прижимая ребёнка к груди. – Мамочка вернулась, и уже никогда…..
Ребёнок сначала молчал, но потом раскричался и долго не мог успокоиться, а Аня не желала прислушиваться к советам мужа положить ребёнка в кроватку. Она изо всех сил тискала малыша, не обращая внимания на его крик.
- Маленький мой, никому тебя не отдам. Ты останешься со мной, милый мой малыш….
Она ходила по комнате в полурасстёгнутом, пальто с ребёнком на руках и старалась укачать орущего младенца. Укачивала, трясла, уговаривала и снова нервно трясла ребёнка, и не было возможности отнять у неё и успокоить маленького Богданчика.
В тот день Алик взял на работе отгул, и никуда не торопился. Он побоялся оставлять Аню одну с детьми. Когда же он ворвался в комнату на истошный призывный крик сына, мурашки побежали по его спине. Аня запихивала в маленький ротик малыша левую грудь. Ребёнок отказывался принять угощение и продолжал истошно орать, отчаянно стараясь выплюнуть то, что так упорно пытались засунуть ему в ротик.
- Анечка, надо бы его переодеть…. – Как можно, спокойнее, сказал Алик, от изумления, застыв на пороге комнаты. – Давай сделаем это вместе…..
- Нет! – Закричала вдруг Аня, продолжая своё занятие – Я сама! Она того и ждёт, чтобы я положила ребёнка в кроватку. Вон, она в углу стоит, и смотрит! – В её голосе было столько боли, отчаяния и страха, что у Алика невольно сжалось сердце от жалости к ней. Он с удивлением смотрел на жену и не узнавал её. Сейчас с его сыном на руках сидела на диване совсем чужая, не знакомая ему, истерически возбуждённая женщина. Она лишь внешностью напоминала его Анечку.
Ребёнка необходимо было забрать из рук разбушевавшегося чудовища. Алик подошёл к Ане совсем близко, он почти касался её рукой.
- Анечка…. – Едва сдерживаясь, прошептал Алик.
- Не подходи! – Вдруг, угрожающе зарычала она. В глазах её застыл страх и, неведомая Алику, ярость. Состояние жены не на шутку испугало его. Он даже представить себе не мог, что может случиться такое. Не смотря на то, что Валерий Петрович предупреждал его, Алик отказывался верить в справедливость слов доктора. Он не имел понятия, как надо поступать в подобных случаях. Одна надежда была на мать, которая должна была приехать уже завтра. Сегодня ему предстояло, сдерживая эмоции, сражаться с Аней самостоятельно. Хорошо, что доктор предупредил о возможности повторения приступов ярости у Ани. Он лишь весьма запутанно рассказал Алику, что необходимо предпринимать в таких случаях, но Алик хорошо выучил урок.
Казалось, время остановилось, а он и на сантиметр не приблизился к Ане и истошно оравшему маленькому комочку у неё на руках. Она замечала малейшее движение по направлению к себе и снова угрожающе рычала на Алика, чтобы тот не смел приближаться.
В одно мгновение Алик изловчился, и выхватил из рук Ани ребёнка. Аня разъярённой тигрицей набросилась на него, пытаясь вырвать из его рук Богдана. Казалось, в тот момент она не узнавала мужа и яростно сражалась с ним, охваченная единственным желанием снова получить ребёнка.
- Даринка, помоги! – Крикнул в отчаянии Алик, пытаясь увернуться от яростных наскоков жены.
В дверях тут же возникла Даринка. Напуганная громкими криками, доносившимися из родительской спальни, она давно стояла под дверью, не решаясь войти, и была готова в любой момент прийти на помощь отцу.
- Папа, что, совсем плохо? – Спросила она, подхватывая ребёнка и кивая в сторону матери.
- Вымой его, переодень и накорми. Если не справишься, иди к тёте Ларисе…. Мама пока не сможет ухаживать за Богданом! Уходи! – Задыхаясь от возбуждения, выкрикнул Алик. В тот момент он изловчился оттолкнуть жену на мягкий диван.
Ни слова больше не говоря, Даринка, с ребёнком на руках, убежала в свою комнату. Вскоре крики Богдана затихли в глубине квартиры. Алик вздохнул с облегчением, продолжая крепко держать Аню за обе руки. Аня больше не сопротивлялась. Она, казалось, потеряла сознание, и лежала на диване без единого движения, но Алик боялся отпустить её.. Он мёртвой хваткой вцепился в её хрупкие руки и готов был предупредить малейшее их движение, но Аня не подавала признаков жизни.
- Аня! – Шёпотом позвал он жену. Аня, откинув голову в сторону, без единого движения лежала на диване. – Анечка, очнись! Ты жива?! - Он попытался ослабить хватку рук, заметив, что руки Ани неестественно побелели. Потом он совсем отпустил её, навалившись на жену всем телом. – Анюточка, очнись, прошу тебя! – Возбуждённо и испуганно шептал он, ласково гладя её по голове.
- Аль, зачем ты меня будишь? – Вдруг, слабым голосом проговорила она. – Я пока не хочу просыпаться…..
- Анечка, расскажи мне, что тебе снилось? – Снова шёпотом спросил Алик.
- Ох, снова та дорога. Я иду по ней с ребёнком на руках. Мне надо куда-то торопиться, а жандарм хочет отнять у меня моего ребёнка и убить его…. Потом появился ты. Ты спас нас от неминуемой гибели!…. Алик, не бросай меня, я очень боюсь! – Заплакала Аня, и изо всех сил обвила его руками.
- Анечка, любимая, я никому не позволю обижать тебя, даже во сне. Я всегда настигну обидчика и покараю его. Ничего не бойся, я – с тобой! – Ласково уговаривал он жену, нежно целуя, распухшие от слёз, губы. – Ты уже дома. Ты со мной. Открой глазки, посмотри на меня, я рядом.
Аня осторожно открыла глаза, и, не скрывая страха, взглянула на Алика. У Алика снова сжалось сердце от жалости к ней.
- Ты?..... Ты!..... Я так боюсь потерять тебя….. – Прошептала она, пытаясь немного изменить положение своего тела.
- Анечка, надо раздеться….. Ты же до сих пор в пальто…. – Алик старался говорить как можно мягче и ласковее, и Аня услышала его.
- Да, надо раздеться….. Что со мной было? – Сейчас она, казалось, была такой, как прежде.
- Ну, что, давай, я тебе помогу раздеться, - не отвечая на вопрос, предложил Алик, приподнявшись. – Надо растереть твои ручки, чтобы синяков не осталось…..
- Ага, значит, это – правда! Они были здесь?! – Истерически выкрикнула она, пытаясь подняться с дивана.
- Кто?! – Удивлённо вскрикнул Алик.
- Тот жандарм и та страшная женщина….
- Нет. Никого не было. Тебя пришлось немного придержать, чтобы с тобой ничего плохого не случилось, - сказал виновато Алик и ласково улыбнулся.
Он снял с Ани пальто, а она и не торопилась вставать с дивана. Раскинув руки в стороны и расслабившись, продолжала лежать в нервном бессилии, устремив свой бездумный взор в потолок. Она отдала все силы на борьбу с Аликом за избавление от своих призрачных страхов, и больше не стремилась предпринимать каких-либо попыток к действиям, чтобы снова завоевать свои призрачные вершины.
- Аль, включи свет, меня пугает эта серость! – Лишь попросила она.

Дни послушно сменяли друг друга, скатываясь по наклонной плоскости неумолимого времени в прошлое. Аня постепенно привыкала к нехитрым будням. Ей помогала вся семья.
Мама Алика приехала на следующий день после возвращения Ани из больницы. Маленький Богданчик к вечеру уже без слёз реагировал на Аню. Она уже без опасений смогла взять его на руки, и даже покормить грудью. Наевшись, он, мирно посапывая, спал у неё на руках, а она, счастливо улыбаясь, с любовью укачивала сына, и что-то тихонько ему напевала.
Ночь, перед приездом матери Алика, прошла спокойно, без приключений, а утром снова повторился приступ неуправляемого страха, но Алик лаской, уговорами и угрозами в сторону невидимого объекта разогнал страхи жены. Аня уже спокойно лежала в постели, а он вышел в кухню, чтобы самому немного успокоиться.
На шум возбуждённых голосов, доносившихся из родительской спальни, снова прибежала Даринка, и теперь она сидела в обнимку с матерью, пока Алик успокаивал себя в кухне сигаретой.
Зажигалка никак не хотела вспыхивать в дрожащих от только, что пережитого нервного перенапряжения, руках. Сигарета сломалась сразу в двух местах, но Алик не заметил этого и не бросил её в мусорное ведро. После нескольких безуспешных попыток, он, наконец, прикурил от потерявшей стыд, непокорной зажигалки измученную сигарету и застыл у окна, жадно глотая клубы сизого дыма.
За окном, в сереньком платьице хмурого рассвета, бродила осень, откровенно напоминая людям о том, что пришла её пора быть полноправной хозяйкой. Деревья в золотом убранстве синхронно покачивались под порывами холодного ветра. Стайки жёлтых листьев кружились в шальном вихре над ещё редкими, в столь ранний час, прохожими. Низкие, тяжёлые тучи, нависая над домами, переваливались с боку на бок по хмурому небу, подгоняемые ветром, будто спорили между собой, кто первый прольётся на город осадками.
Алик с нетерпением ожидал приезда матери. Он надеялся, что мать задержится в городе на какое-то время, потому, что увезти Аню с маленьким Богданчиком в Кабанцы она не сможет. Аню никуда нельзя отпускать. Она сейчас не сможет жить в деревне. Необходимо немного подождать и определиться. Он сможет уговорить мать остаться в городе и помочь Ане ухаживать за ребёнком. Сейчас такой подход к проблеме необходим.
Валерий Петрович предлагал свою помощь. Доктор категорически не верил, что у Ани развивается шизофрения, в чём упорно пытался убедить его профессор. Он утверждал, что состояние женщины стабилизировалось на столько, что вполне можно считать её здоровой в психологическом отношении, но её способность тонкого восприятия окружающей среды способствует более конкретной оценке действительности.
Ох, что-то не верилось Алику в правоту и вычурность течения мыслей Валерия Петровича. Что-то пошло не так с самого начала. Алик ругал себя за то, что позволил Ане сохранить и выносить ребёнка. Ведь предупреждали же его врачи. Верить в приговор не хотелось, но врачи знали, о чём говорили….
Но сын родился абсолютно здоровым, без видимых отклонений, и теперь развивается нормально. А, вот, с Аней что-то не так, а где искать правду, и как помочь жене, Алик не знал. Он помнил последний разговор с Ларисой. Она настойчиво предлагала выяснить причину страхов, с завидным постоянством возникавших у Ани в сумеречное время, с помощью гипноза. И опять «но»…. Валерий Петрович пока оказался противником метода гипноза в связи с тем, что Аня совсем недавно перенесла мощное психическое расстройство, и сеанс гипноза мог оказать пагубное влияние на психическое здоровье пациентки. Но Аня вчера сама рассказала о том, что пугает её в сумерки, какие образы возникают в это время у неё в голове. Тогда, зачем нужен этот дурацкий гипноз, тем более, что его нельзя применять в период обострения болезни?! Каждый день приносит свои неожиданности, и трудно поймать спокойное состояние ума у Ани. Если бы можно было всё предвидеть, как бы многого можно было бы избежать.
Неожиданно, яркая вспышка света резко прервала, мешавшие жить, размышления и заставила крупно вздрогнуть. Сигарета разломалась на две половинки и обожгла пальцы, падая на пол. От резкой боли ожога Алик вскрикнул.
- Фу, ты, и я уже туда же!.... – Выругался он, собирая бесполезные обломки несбывшейся мечты.
- Пап, ты что, испугался?! – Улыбнулась Даринка, входя в кухню. – У мамочки сегодня молочка совсем мало, и она попросила, чтобы я Богданчику кашку сварила….
- Почему ты в школу не собираешься? – Напустился на дочь Алик.
- Пап, ну, какая же сегодня школа?! Сегодня же суб-бо-та! Ты же тоже на работу не собираешься.
Верно, Даринка права. Сегодня – суббота. Сегодня во второй половине дня приедет мать. Она поможет справиться с бедами, так неожиданно и вероломно обрушившимися на его голову. Она мудрая женщина, сумеет расставить всё на свои места, и поможет разобраться в том, чего он не может понять….. А к вечеру заглянут на огонёк Валерий Петрович с Ларисой. Кажется, они нашли что-то приятное в общении друг с другом. Ну, и пусть, ну, и хорошо, лишь бы его Анечке помогли выздороветь….
Мысли лениво шевелились в голове, но от слов дочери об Анечке что-то тревожно заныло под «ложечкой». Ведь рассвет ещё не до конца овладел миром, а Анечка осталась одна с сыном в комнате.
- Что там делает мама? – Не сумев скрыть тревогу, спросил Алик, и дочь почувствовала тревожные нотки в голосе отца. Она вдруг рассмеялась звонким весёлым смехом, будто кто-то звенящие шарики рассыпал по полу кухни.
- Мамочка попробовала накормить Богданчика из груди, но у неё ничего не получилось. Богданчик сначала сердито кричал, а мама расплакалась. А потом заигралась с нашим мальчиком. Он её за пальцы ручонками ловит и крепко так держит, а она смеётся! – Весело рассказывала Даринка. И всё бы было хорошо, мирно, спокойно, если бы не было того приступа страха на рассвете. – Пап, ты иди к ней, она тебя зовёт, а я сейчас кашку принесу….
Крякнув от досады, растирая обожжённые сигаретой пальцы, Алик поплёлся в спальню. Когда-то это была его комната….. В углу, где сейчас стояла детская кроватка, маминой рукой всегда были аккуратно сложены детские игрушки. Его, Алика игрушки. А в другом углу, у балконной двери, всегда стоял письменный стол, за которым Алик обычно готовился к урокам и контрольным работам. Стол и сейчас стоит на своём месте. Под стеной у дивана терпеливо дожидались Алика коньки, клюшки, шайбы, а летом в маленьком манеже лежали мячи, висели на стене ракетки. Там же, в том же углу, лежал и другой спортивный инвентарь, который менялся в зависимости от времени года. Мама тщательно следила за порядком в квартире, и убирала в кладовку не нужные вещи. Алик не сердился на мать. Он думал, что так и надо.
Сейчас в большой, просторной комнате, бывшей его детской, стоял всё тот же старенький, но очень удобный диван, тот же шкаф хранил в своём лоне уже не детские вещи, письменный стол до сих пор служил Алику верой и правдой. Из новой мебели в комнате лишь детская кроватка для Богданчика стояла у стены за диваном, там, где когда-то родителями был создан для Алика игрушечный, волшебный мир. Однажды, перед первым классом, он собрал все детские игрушки в большой мешок от картошки, и, вместе с отцом, отнёс тот мешок в ближайший детский сад. Спортивный инвентарь же изнашивался и постепенно приходил в негодность. Мать с отцом выносили на помойку испорченные спортивные принадлежности, но Алик не замечал пропаж. Из всего своего богатства, Алик оставил лишь две импортные ракетки для большого тенниса, хоккейные коньки и старый футбольный мяч с подписью одногзнаменитого местного футболиста на боку. Он сам заткнул свой, оставшийся скарб, в кладовку. Попросил мать, чтобы та больше ничего не выбрасывала без его, Алика, ведома. Ему трудно было сразу и навсегда расстаться с детством. Пришедшие на смену школьным будням перемены заставили забыть о тех вещах, которые Алик когда-то бережно сложил в кладовке. Вот уже больше десяти лет Алик не вспоминал о коньках и о старом футбольном мяче. Он забыл, когда играл в теннис. Все друзья выросли и разъехались. Играть стало не с кем. Появились другие увлечения, а потом Анечка заполнила собой весь белый свет, снилась ему ночами, и он уже не представлял себе жизни без неё. Сейчас он страстно желал избавить от мучений свою Анечку, но не знал, с чего следует начать борьбу за её душу.

Аня в ночной рубашке сидела на разложенном диване и игралась с Богданчиком. Ребёнок в мокрых насквозь ползунках лежал на самом краю дивана и весело дрыгал ножками. Каждый палец на руках Алика закололо тысячей острых иголочек, и он мгновенно приготовился к прыжку, чтобы подхватить сына, который в любой момент готов был свалиться на пол.
- Анечка, подвинь малыша на середину дивана, - собрав всю волю в кулак, как можно, спокойнее и очень тихо сказал Алик, но, она услышала его слова.
- Зачем? Ему и так хорошо. Смотри, как он мои пальцы ловит. Пупсик, словно, живой, как мой сын…. – Аня продолжала играть с малышом, совершенно не отреагировав на замечание Алика.
- Анечка, его переодеть и накормить надо. Он же мокрый весь и может простудиться, - с трудом сдерживаясь, сказал Алик, и сделал ещё один осторожный шаг к дивану.
- Не заболеет. Пупсы же не болеют. И где ты купил такую игрушку? Он же, как настоящий!
- Анечка, Богданчик голодный, его накормить надо. Сейчас Даринка ему кашки принесёт…..
- У меня молоко убежало куда-то. Смотри, ничего нету…. Я не смогу его накормить. Это она молоко забрала, я знаю…. – Прошептала испуганно Аня. – Но мы будем с ним играть. Скоро за нами придут, - она продолжала подставлять свои пальцы под кулачки сына, и Алик отчётливо осознал, что Аня не здесь, а где-то в другом месте, совсем далеко отсюда….
Раздумывать и жалеть Аню, было уже некогда. Малыш на половину своего крохотного тельца сполз с дивана, и уже был готов свалиться на пол. Алик в прыжке быстрым движением руки подхватил ребёнка, готового упасть, за мокрые ползунки, и шутливо пригрозил Ане обожжённым пальцем.
- Я переодену малыша в сухие ползунки, и ты будешь кормить его из соски, - мягко улыбаясь, сказал Алик. Ему необходимо было перевести дух после только, что пережитого стресса. – Пойди в ванную, умойся.
- Нет! – Испуганно взвизгнула Аня. – Там темно, и они обязательно придут туда….. Они заберут меня, а я не хочу с ними идти, я их боюсь!....
- Хорошо, подожди немного, пока я переодену Богдана. В ванную пойдём вместе. Ты сама убедишься, что там никого нет, - слегка раздражённо сказал Алик, и принялся переодевать малыша, удобно устроившись на письменном столе. Он устал от дурацких бредней жены и хотел на минутку забыть о том, что она где-то далеко, не с ним….

Успокоившись и накормив малыша, Аня вдруг всем телом прильнула к Алику. Они мирно лежали на диване, а в детской кроватке посапывал сытый Богданчик. В ответ Алик обнял жену и поцеловал её в щеку.
- Аль, ты прости меня, глупую…. Я сама не понимаю, как они сюда заходят. Но они здесь, и я их боюсь. Они всё слышат. Они даже убить могут!
- И сейчас? – Удивился Алик.
- И сейчас…. Вон, они за столом спрятались, к стене приклеились, картины из себя изображают. Думают, спрятались, а я их вижу, и боюсь! Знаешь, я могу нарисовать их на бумаге и покажу тебе, как они выглядят….
- Нарисуй, Анечка, нарисуй! Мы будем знать их в лицо, и Валерий Петрович поможет с ними разобраться, - он ухватился за идею, выдвинутую Аней, как утопающий за спасательный круг. Возможно, её рисунки во многом помогут разобраться….
Алик вихрем соскочил с дивана и бросился к письменному столу. Он долго копался в ящиках, и, наконец, извлёк из нижнего ящика письменного стола до сих пор не востребованный альбом, подточил простой карандаш и протянул нехитрые предметы для рисования Ане.
И работа закипела. Не отрываясь ни на миг от белого листа, Аня рисовала до вечерних сумерек. Ела урывками, и то, приходилось заставлять её проглотить хоть кусочек пищи, приготовленной Аликом. Он уже давно готовил обеды сам. Увлечённая рисованием, Аня совершенно забыла о существовании мира вокруг неё. О существовании мужа и детей и не вспоминала.

Во второй половине дня, ближе к вечеру, когда тени, отбрасываемые предмерами в комнате, стали вытягиваться и сгущаться в причудливые очертания, а сумерки сгущаться, Аня пришла сама в кухню к Алику. Он готовил еду. В кастрюлях что-то шипело и булькало, а аромат от еды исходил такой, что Аня сморщила носик. Ей был неприятен запах еды, а Алик, как добрый волшебник, мужественно стоял у плиты, приподнимал крышки над кастрюлями, помешивая ложкой то в одной, то в другой из них. Из кастрюль поднимался густой пар и клубился над плитой. Аня закашлялась, и Алик обернулся.
- Нарисовала!... – Выдохнула Аня, сглотнув набежавшую вдруг слюну.
- Есть хочешь? – Заботливо спросил Алик. - Вкусно, попробуй!
- Нет, сначала посмотри. Они скоро оживут и забегают здесь….
Алик оторвался от кастрюль, взял из рук Ани альбом, развернул его и обомлел. С первого листа белой бумаги альбома на него смотрела сама Аня. Тонко были схвачены черты её лица. С альбомного листа Аня грустно и немного хищно смотрела на него. Из глаз её бурным потоком лилась неизгладимая печаль.
- Анечка, это же ты…. Зачем ты себя нарисовала?! – С изумлением воскликнул Алик.
- Нет, Аль, это – она!.... Вон, она стоит у холодильника и грозит мне пальцем. Вглядись, нисколько-то она на меня и не похожа! Я нарисовала только её лицо. Завтра нарисую, как она выглядит во весь рост…. Ох, Аль, как же я боюсь её!
- А второго нарисовала? – Спросил Алик, переворачивая лист и рассматривая рисунки с другой его стороны.
- Он не страшный. Он её слушается, и быстро исчезает. Я его не боюсь. Он добрый….
- А это что такое?! – Даже присвистнул Алик, разглядывая следующую страницу альбома. Там, на обратной странице альбомного листа, были изображены лица. Много лиц, им не было числа. Казалось, все они кричали от боли и ужаса. Эти лица составили своеобразный узор боли и скорби на белом листе. У Алика мороз побежал по коже.
- Это люди, с которыми я всегда встречаюсь там….
- Где?! – Удивлённо и испуганно воскликнул Алик.
- Там, у того обрыва. Меня туда водит эта жуткая женщина. Но ты не думай, она очень добрая, просто её вечно текущая кровь меня пугает. Там, куда она меня водит, все стоят у обрыва, потом падают вниз. Все, кроме меня…. Та женщина тоже падает вместе со всеми, и мне кажется, что я уже никогда не увижу ни её саму, ни её помощника. Но потом, вдруг, она появляется снова, и опять зовёт меня к обрыву. Я не соглашаюсь, и тогда тот, что вместе с ней, бьёт её плёткой. У неё, из лопнувшей от ударов плёткой кожи, потоком льётся кровь, но кровавых следов за ней не видно….. Но я не хочу прыгать вниз и не хочу, чтобы меня стегали той жуткой плёткой. Мне так страшно!.... Там внизу много таких несчастных. Им больно, они кричат, зовут на помощь, но спасения нет. Никто не спешит им помогать выбираться из той чудовищной ямы, никто не слышит, как они кричат от дикой боли и молят о пощаде. Никому не нужны те, кто прыгнул вниз. Я не хочу туда! Я же нужна тебе?! – В прекрасных карих глазах Ани застыли страх и немой вопрос. Она замерла в тревожном ожидании ответа.
У Алика сжалось сердце от сострадания к жене. Он нежно обнял её за хрупкие плечи, притянул к себе и нежно поцеловал в щеку.
- Не уходи туда, Анечка! Что я без тебя делать буду, как жить?! Не прыгай вниз. Мы постараемся прогнать ту, что сидит в углу. Ты подожди немного, мы обязательно найдём способ!.... – С жаром говорил Алик, продолжая целовать жену, но сам он не верил в свои слова и обещания.
- Я подожду…..- Доверчиво и тихо сказала Аня. В словах её было столько сомнения, что в одно мгновение Алику показалось, его сердце не выдержит такой небывалой нагрузки и разорвётся на мелкие кусочки от жалости и сострадания

Родители приехали из Кабанцов под вечер. Шумно вошли в квартиру, и мать тут же принялась раздавать советы и распоряжения. Они торопились вернуться домой. С некоторых пор в Кабанцах был их дом, и они теперь не представляли себе жизни без просторов степей, раскинувшихся рядом с деревней.
Изловчившись, Алик обнял мать и мягко увёл её в кухню. Отец остался в гостиной вместе с Даринкой, Аня ушла на балкон. Она включила там свет и снова принялась рисовать, забыв о гостях. Малыш сыто посапывал в кроватке. В детской было тихо.
- Мама, Аня не сможет поехать с вами в Кабанцы сейчас, - смущенно сказал Алик, усаживая мать на стул. Он был сдержан и до предела осторожен в выражениях, но он должен был ввести мать в курс дела и просить, умолять о помощи.
- Что за фигли-мигли?! – Возмущённо воскликнула она, резко сбросив с плеча руку Алика. – Вечно у неё какие-то ланцы!
- Нет, мама, на сей раз Анечка не капризничает. Она серьёзно больна. И Богданчика увезти в Кабанцы пока невозможно. Аня будет против. И, не известно, чем всё закончится.
- Баба Яга всегда против. Вечно ты ей потакаешь! – Обиженно воскликнула мать.
- Мамочка, любимая, Анечка не баба Яга, она больна. Но, мама, отец же тоже….. – Он не успел договорить.
- Ой, ты отца не трожь. Он – святой. И нас с вами не равняй. У нас была другая жизнь, а вы какие-то не приспособленные! И Анька твоя дурью больная! – Гневно воскликнула мать.
- Никто же не против, мама! Но Аня действительно больна. Этот последний месяц она провела в психиатрической лечебнице. Мы только вчера забрали её домой….
- Она, что, психичка?! – Взвизгнула мать, схватившись за голову. – Ой, ещё психички нам не хватало! – В её глазах застыли протест, ужас и сострадание.
- Нет, мама, тут что-то другое. Никто так и не смог поставить правильный диагноз, а смотрело Аню много специалистов, и никто ничего не нашёл, никто не может сказать, что с ней. Говорят, состояние её приближено к здоровью, но галлюцинации-то продолжаются, особенно в сумеречное время. В любой момент может случиться приступ. Она просто теряет сознание, и никто не может объяснить, почему. И что ты там, в селе, будешь делать? Ты же не сумеешь ей помочь!
- Так, что же делать? – В растерянности спросила мать. Она, словно статуя скорби, застыла у стола, сложив на груди руки.
- Жить, мама, жить. Приступы у Ани прекращаются при ярком освещении. Надо просто включить свет. Она не может находиться в сумерках в неосвещённом помещении. В остальное время дня и ночи она абсолютно здорова, даже Богданчика пытается кормить грудью, правда, у неё пока плохо это получается…. Мама, мамочка, прошу тебя, задержись в городе на некоторое время. Поживи с нами недельку. Я знаю, тебе трудно, но ты всё поймёшь, во всём разберёшься и нам поможешь…. К тому времени и Богданчик больше привыкнет к жизни на Земле, и с Аней что-то, да прояснится….
- Надо с отцом посоветоваться, а потом уже думать, что, куда и почём, - примирительно вздохнула мать, и Алик понял: она останется и поможет!

Обсуждение возникшей проблемы не заняло много времени, и отец уехал в Кабанцы один.
- Не волнуйся, я привезу тебе одежду и деньги. Детям твоя помощь больше понадобится. А в Кабанцах, ты сама знаешь, глаз, да глаз нужен. Только отвернёшься, и уже чего-то не досчитаешься, - сердито проворчал отец, прощаясь с матерью и детьми.

После отъезда отца, Алик долго беседовал с матерью, закрывшись в кухне. Там было тепло и уютно, пахло тушёным мясом и гречневой кашей. За окном разгулялась непогода, и швыряла горсти холодного дождя в стёкла оконных рам.
- Смотри ты, как ветер разошёлся, хоть бы отец добрался домой без приключений! – Беспокойно вздохнула мать.
- Мама, он доедет и позвонит. У него всё в порядке, чего не могу сказать о себе. Хуже не бывает…. – Растягивая слова, сказал Алик.

Решили, что мать поживёт в комнате с Даринкой, Богданчик пока останется в родительской спальне, а Алик с понедельника начнёт ходить на работу.
В тот вечер Алик с нетерпением ожидал прихода ещё одних гостей. Лариса должна была привести Валерия Петровича. Алику казалось, если доктор осмотрит ещё раз свою бывшую пациентку в домашних условиях, приступы у неё прекратятся сами собой, и она сможет доказать и подтвердить, что практически здорова. Он надеялся на откровенный разговор Ани с доктором. Аня сама должна рассказать Валерию Петровичу то, что сегодня утром и вечером рассказала ему, Алику. Утром он заходил к Ларисе и просил её передать доктору его просьбу. Лариса согласно кивала головой и куда-то торопливо собиралась.
Чуть позже Алик вышел на лестничную площадку, чтобы вдохнуть в себя парочку затяжек сиреневого дыма сигареты. Он снова долго стоял под дверью Ларисы, не решаясь нажать на кнопку звонка. Ему было необходимо заручиться обещанием подруги. Он знал, если Лариса пообещает, она обязательно сдержит слово. Но он больше не решился беспокоить подругу. Она куда-то торопливо собиралась, а может, уже давно ушла, а если не ушла, то вытолкала бы его за порог, а он после этого не осмелился бы даже позвонить, и важный вопрос остался бы без ответа….
Проведя целый день в хлопотах, Алик совершенно забыл о желании ещё раз перетереть с Валерием Петровичем больную тему, но когда вечером он увидел рисунки Ани, вспомнил обо всём. Снова возникла острая необходимость проконсультироваться с доктором.
После отъезда отца, Алик несколько раз выходил на лестничную площадку «вдохнуть воздуха свободы», то есть, выкурить сигарету. Подходил к двери Ларисы, прислушивался к шумам, доносившимся из её квартиры, но там работал телевизор. Больше никаких шумов не было слышно. Один раз Алик осмелился нажать кнопку звонка. Послышались лёгкие бегущие шаги, защёлкал замок, дверь распахнулась, но на пороге стояла Лена, дочь Ларисы.
- Привет, малышка, а мама вернулась? - Спросил Алик, не питая особой надежды на утвердительный ответ.
- Мамы пока дома нету. Скоро должна вернуться. Она уже звонила, - приветливо улыбнулась в ответ Лена.
- Когда придёт, скажи, что я очень жду её.
- Даже ночью? – удивилась девочка.
- Да, даже ночью, - утвердительно кивнул головой Алик.
- Ох, и приспичило же вам! Уже почти ночь,- рассмеялась Лена.
Алик лишь шутливо погрозил ей пальцем.
- Закрывайся, и никому двери не открывай, если уже почти ночь, - улыбнувшись, ответил он девочке.
- Дядя Алик, так я же вас знаю с рождения. Я же в глазок подсмотрела! –Рассмеялась Лена и закрыла свою дверь.
Разочарование и обида от тщетности ожидания тугим кольцом охватили душу. «Уже ночь на дворе, а Ларисы до сих пор нет, и где её искать, неизвестно….» - С досадой подумал Алик. Постепенно таяло жгучее желание показать Ларисе сегодняшние рисунки, сделанные Аней. Сам он так и не сумел разобраться в них. Ему остро требовалась помощь и поддержка подруги, но она до сих пор так и не вернулась домой.
Он уже размял искуренную сигарету в пепельнице, сделанной им самим из пустой банки от пива, и собирался вернуться в свою квартиру, но неожиданно заработал лифт. Кабина откуда-то сверху мягко поплыла вниз. Послышались характерные звуки. Кто-то вошёл в лифт, дверь кабины шумно закрылась, и через какое-то время лифт заработал на подъём.
«Лариса возвращается…» - Мелькнула мысль в голове, и Алик застыл в позе ждущей обезьяны. Он когда-то видел такую бронзовую фигурку в антикварном магазине, куда однажды они с Анечкой случайно забрели, бесцельно гуляя по Киеву. Он так и не купил ту фигурку, но неоднократно вспоминал о ней.

Кабина плавно остановилась на его этаже, двери её со скрипом расползлись в разные стороны, и Алик увидел Ларису в объятиях мужчины. Мужчина повернул голову, и Алик узнал в незнакомце Валерия Петровича.
- Алик, что ты делаешь на лестничной площадке ночью? – Смущённо улыбнулась Лариса. В её голосе звучали оттенки досады.
- Вышел покурить. А вообще, жду тебя, - недовольно буркнул Алик, но потом вдруг опомнился и виновато улыбнулся. – Извини….
- Да, Валерик, я ему, правда, обещала, - рассмеялась Лариса. – Обещала, что приведу тебя к нему.
В глазах Валерия Петровича мгновенно зажглись огоньки тревоги.
- Что-то случилось? – С тревогой в голосе, спросил он.
- Кажется, да…. Но я не могу ничего понять, и объяснить ничего пока не сумею. Мне нужна ваша помощь,- смущённо ответил Алик.
- Не томи душу, Алик, рассказывай! – Нетерпеливо воскликнула Лариса, едва сдерживая раздражение и досаду.
- Может, оставим разговор на завтра? – Замялся Алик, переступая с ноги на ногу. Как же легко отказаться от надежды в самый ответственный момент, если ты видишь, как она уплывает и рушится. Этим двоим было явно не до него в этот поздний час, и Алик смирился с тем, чтобы перенести такой важный для него разговор не завтра.
- Нет, знаешь, дорогой, если ты запустил ракету, то потрудись прокомментировать, по какой траектории пройдёт её полёт, - натянуто рассмеялась Лариса.
- Может, зайдёте на минутку? – Нерешительно предложил Алик.
Он чувствовал неловкость и понимал, как недовольны эти двое тем, что своими опасениями он так вероломно разрушил их планы. Сжав волю в кулак, он жестом указал на свою дверь. Он не мог осознать значения рисунков Ани, ему требовалась помощь, и он продолжал надеяться. Ему необходим был этот долгожданный разговор, и он готов был мириться со всеми сложностями, Но всё же, он и подумать не мог, что Лариса так легко согласиться зайти в гости в столь поздний час.
- Зайдём? – Мягко спросила Лариса, повернувшись к своему спутнику. – Я не думаю, что Алик просто так ждал, я его знаю…
- Как хочешь, - пожал плечами Валерий Петрович, не выражая восторга и особого желания быть поздним гостем Алика.
- Идём, Валерик, я ему обещала. Я готова, Алик, - уже с доброжелательной улыбкой сказала Лариса.
Алик вздохнул с облегчением и распахнул дверь своей квартиры.
- Проходите сразу в кухню. Извините, детвора спит, и Анечка тоже заснула, - извиняющимся тоном сказал Алик.
- Аля, я всё принимаю, дай хоть какие-нибудь тапочки, ноги устали на высоких каблуках бродить. Родители приехали? – Буднично спросила Лариса.
- Да, мама осталась пока с нами, а батя уехал в Кабанцы. Мама спит с Даринкой в комнате. У меня ещё последнее кормление в двенадцать, - так же буднично заговорил Алик, с готовностью отдавая Ларисе свои шлёпанцы.
Гости сидели за пустым обеденным столом, отказавшись от угощения, предложенного Аликом. Они не перебивали сбивчивый рассказ, внимательно слушали. Алик рассказывал о событиях, которые произошли в его семье в течение дня. Вдруг Валерий Петрович нервно забарабанил пальцами по столу.
- Рисунки, Алик, ты говорил о каких-то рисунках, принеси альбом, - тихо потребовал он, думая о чём-то своём.
- О чём ты?... – С тревогой спросила Лариса, когда Алик вышел из кухни за альбомом жены.
- Понимаешь, по рисункам мы сумеем хоть что-то определить. Приступы начинаются в сумеречное время, будто застёжка защёлкивается у неё в голове. А сегодня целый день было пасмурно, почти сумеречно. Целый день шёл дождь, а она целый день…. Рисовала…. – Растягивая слова, прошептал Валерий Петрович. – Она же практически здорова, мы же исследовали!…. Все анализы в норме…. Тогда что это?...
- Я, кажется, догадываюсь…. – Задумчиво и мрачно прошептала Лариса.- Это какое-то подселение…..
- Ой, опять ты со своими бреднями о непознанном! Сказки всё это, страшилки детям на ночь! – Раздражённо воскликнул Валерий Петрович, и отвернулся к окну, не желая слушать «бредней» подруги.
Больше они не разговаривали. Каждый думал о чём-то своём, а Алик всё не возвращался в кухню.
Тёмные глубины квартиры поглотили Алика. В темноте он не мог найти альбом, в котором Аня сделала встревожившие его рисунки. Альбом загадочно исчез, а будить Аню и включать верхнее освещение Алик не решился. В спальне был включен прикроватный торшер, который Анечка когда-то купила, ещё на свою первую зарплату. Торшер был накрыт пелёнкой, чтобы немного приглушить яркость освещения, но увидеть детскую кроватку в углу комнаты. Алику мешала темнота, сгустившаяся в том углу спальни. Моментами ему казалось, что где-то сбоку мелькали какие-то непонятные тени, и тогда он, резко оборачиваясь, думал, что сам сходит с ума.
После долгих поисков, альбом неожиданно нашёлся сам. Что-то встревожило Анечку во сне, она повернулась на бок, её подушка немного приподнялась, освободив край альбома. Алик обрадовался находке и постарался осторожно вытащить альбом из-под подушки. Аня недовольно замычала во сне и отвернулась к стене. Это помогло Алику извлечь альбом. Он вернулся в кухню с альбомом в руках, стараясь не шуметь, мягко ступая по полу в одних носках.
Валерий Петрович долго, внимательно разглядывал и изучал рисунки Ани, не произнося ни единого слова. Лариса с любопытством заглядывала через его плечо, но не могла ничего рассмотреть и, одновременно, не могла оторвать глаз от рисунков. За столом все молчали. Алик с нетерпением ждал выводов Валерия Петровича, но тот картинно закрыл альбом, двумя руками отодвинул его от себя и нервно забарабанил пальцами по титульному листу альбома.
- Да…. – Вздохнул он и снова замолчал.
- Говори, Валера, говори! – Наконец, не выдержала Лариса, и, с нетерпением, слегка подтолкнула мужественно красивого мужчину, сидевшего рядом..
- Я даже предположить не могу, где она такое могла увидеть….. А что ты хочешь от меня услышать? Сама посмотри. У меня мороз по всей коже…. - Он резко пододвинул альбом Ларисе, и снова в кухне повисла тягостная, тревожная тишина.
- Она себя нарисовала? – Спустя некоторое время, ичпуганно спросила Лариса, внимательно вглядываясь в рисунок на первой странице.
- Говорит, что не себя. И причёска…. Я никогда не видел, чтобы она сооружала такую «башню» на своей голове, - хмуро ответил Алик.
- А кто тогда?! – Вопрос Ларисы звонко повис в воздухе просторной кухни.
- Аня говорит, что она нарисовала ту, которая её куда-то периодически уводит. Присмотрись внимательнее, она действительно другая…. – Ответил Алик. Неожиданно, позади Алика, на пол упала чашка и разбилась на мелкие осколки. Свет в кухне замигал, форточка открылась настежь, впуская в помещение потоки холодного воздуха. - Что за чертовщина! Я же стоял далеко от чашки! – Удивлённо воскликнул Алик, закрывая форточку. Лариса взяла веник, и стала сметать осколки разбитой чашки на совок. Заговорила.
- Да, похоже, ты прав….- Задумчиво протянула она, опять присаживаясь к столу и снова вглядываясь в черты нарисованной красавицы.. – Родственница, может. А там что? – С интересом спросила женщина, не решаясь перевернуть страницу.
- Нету у неё таких родственников, понимаешь, в помине, не-ту! А дальше что, тоже родственники?! Смотри сама… - Возбуждённо воскликнул Алик.
- Это что, Аля, это что такое?!... – В ужасе отпрянула она от альбома и, обхватив голову руками, закачалась на стуле. Альбом лежал перед ней, открытый на странице, на которой Аня рисовала лица. Множество лиц. Все они застыли на листе белой бумаги в гримасе ужаса и боли. Аня мастерски сумела передать страдания, почему-то охватившие тех людей. - Алик, откуда она взяла такое?!
- Не знаю…. Она сказала, что изобразила тех, которые шли вместе с ней куда-то….
- Куда?! – Не выдержав, вскрикнула Лариса.
- Не знаю…. Говорит, к какому-то обрыву. Она сама не может ответить. Но ты дальше смотри…..
- Ага, вот, место казни что ли?…. Их казнили…. Смотри, их расстреливали, вон дорожки от пуль…. Где она могла такое видеть, в кино?
- Я не могу объяснить, потому и прошу вас мне помочь…. – С надрывом в голосе сказал Алик.
- Смотри, она даже винтовки и пулемёт нарисовала. Выглядят, как настоящие…. – Дальше комментировала Лариса.
- Она винтовок никогда в глаза не видела, даже в тире, а пулемёт и подавно! Это она уже вечером рисовала, когда я маму уговаривал пожить у нас немного.
- Ужас какой-то. С ума можно сойти! – Лариса больше не смогла сдерживать себя и разрыдалась, сложив голову на безвольно лежавшие на столе руки. Альбом лежал рядом.
- Она и сошла….. Расщепление личности на лицо…. – Мрачно сказал Валерий Петрович.
- Ну, откуда здесь расщепление личности? Нет, Валера, не то! – Вдруг встрепенулась Лариса. Её заплаканные глаза сверкнули яростью несогласия. – Тут явно что-то другое. Ей необходимы другие исследования, на ряду с медицинскими показателями.
- Что за чушь ты несёшь?! Какие ещё обследования, что ты имеешь в виду?! – Почему-то, зло спросил Валерий Петрович.
- Валера, Алик, надо узнать историю её семьи. Загадка скрыта где-то в прошлом. Алик, тебе придётся поехать в Киев.
- Зачем? - Удивился Алик.
- С родителями Ани пообщаешься. Не зная прошлого, мы не сможем помочь Ане в настоящем. Знаешь, я ещё немного подумаю, и завтра постараюсь объяснить тебе, что случилось с твоей женой. Одно могу сказать точно…..
- Опять ты со своей бабской придурью! Есть наука, а то, о чём ты говоришь, идёт из дремучей темноты. Не надо рассказывать Алику страшные сказки на ночь. Он может поверить. Так же удобнее, обвинить во всём, что произошло, тёмные силы! – Сердито проворчал Валерий Петрович. Он ещё что-то хотел сказать, но в этот момент дверь холодильника медленно открылась, а потом с силой захлопнулась. Люди, сидевшие в кухне, вздрогнули. Они не успели перевести дух, когда вторая чашка со звоном упала на пол и разбилась в пыль.
- Это не дремучая темнота, это работает. Видишь, что творится?! – Запальчиво выкрикнула Лариса, хватаясь за веник.
- Тише, детей разбудите! – Испугался Алик. – Это сквозняк виноват. Ох, и погодка сегодня! Ветер в наши окна… – С досадой воскликнул Алик, потом вдруг почесал затылок, всей своей позой выражая недоумение. – Я понимаю, почему форточка открылась, и дверь холодильника тоже, но чашку же я не трогал!.....
- Прекрати фантазировать, Лариса. Видишь, Алик уже поверил. Я немного подумал, и решил высказать свою точку зрения… У Ани расщепление личности на лицо. Надо объяснить человеку, что его ждёт в будущем, а не лезть в душу со своими сущностями неземными, - Валерий Петрович говорил, зло, чеканя каждую фразу. В это время снова замигал свет в кухне. Люди, сидевшие за столом, притихли, с тревогой наблюдая за происходящим.
- Нет, Алик, это не сквозняк…. – Покачала головой Лариса и печально улыбнулась. – Пойдём, Валерик, нам пора…. - Обратилась Лариса к Валерию Петровичу. В голосе её звенело волнение, которое она не сумела скрыть.
- Подождите, мы же так и не поговорили! – С отчаянием воскликнул Алик.
- Уже слишком поздно, нам надо идти…. Алик, немедленно положи альбом на место и пока ни в коем случае не трогай. И смотри, чтобы Даринка его не смотрела. Не надо ей этого…. – Грустно покачала головой Лариса. – Подмети осколки, наколешься…. – Сунув в руки растерявшегося Алика веник, Лариса уверенно направилась в прихожую.
- Объясните, что происходит! – Отчаянно воскликнул Алик.
Собираясь уйти, Лариса застыла на пороге кухни, и тут же, тяжёлая кухонная дверь внушительно стукнула её по спине, а потом отлетела к стене и замерла, будто никогда не закрывалась. Лариса даже вскрикнула от неожиданности.
- Немедленно отнеси альбом на место. Не видишь, он сердится! Валера, пойдём отсюда! – Взвизгнула Лариса, выбегая в прихожую.
- Да, что случилось, кто сердится?! - Не мог успокоиться Алик.
- Потом объясню. Зайди ко мне сейчас.
- Я чем-то обидел тебя? – Расстроено спросил Алик, когда они стояли в прихожей.
- Не обидел. Прошу тебя, зайди. Разговор есть, – сказала уже спокойно Лариса. Смотри, как ноги отекли….. Сапожки не одеваются….. – Расстроено вздохнула она, и пошла из квартиры босая, держа сапоги в руках. Потом вдруг оглянулась. – Зайди…. – Только и сказала она, уходя.
Дверь за ними захлопнулась с такой силой, что из-за косяка посыпалась штукатурка. Из детской, на шум в коридоре, выбежала заспанная мать.
- Что у тебя здесь? Чего дверью хлопаете?! – С тревогой спросила она.
- Ничего…. Покорми ребёнка, уже пора. Я в гости зайду на минутку…. – Сердито буркнул Алик и направился в кухню.
- Ты же в гости собирался! – Удивлённо воскликнула мать.
- Собрался, и сейчас уйду, вот, только, смету стекло, и альбом на место положу….. Я нечаянно две чашки разбил…..

Аня безмятежно спала на диване, так и не сменив позы, и Алику не составило особого труда засунуть альбом под её подушку. Аня что-то пробормотала во сне, пошевелилась и опять затихла. Алик с любовью разглядывал роскошные волосы жены, разметавшиеся по подушке. В тусклом свете ночника они загадочно поблескивали и манили. У Алика проснулось непреодолимое желание, но будить жену он побоялся.
Стиснув зубы, Алик поднялся с дивана, подошёл к детской кроватке, в которой мирно посапывал малыш, и, наклонившись, долго всматривался в крохотное трогательное личико.
- Алик, ты же в гости собирался. Смотри, уже первый час. Нормальные люди уже спят давно, - тихо сказала мать, входя в спальню.
- Да, мама, я пойду. А ты сможешь?... – Будто извиняясь, зашептал Алик, обнимая мать.
- Сынок, ты теряешь время. Иди уже, только не долго! – Притворно рассердилась мать, а потом вдруг улыбнулась своей мягкой, доброй улыбкой.

Алик, как был, в домашних шлёпанцах и спортивном костюме, выскочил в общий коридор и нажал кнопку звонка у соседней двери.
- Входи, дверь не заперта! – Услышал он голос Ларисы, и нажал на ручку. Дверь бесшумно отворилась. – Иди в кухню. Мы ждём тебя!
По тёмному коридору он поспешил на яркий свет, снопом просыпавшийся из кухни. Как же давно он здесь не был, целая вечность прошла с тех пор, но здесь, в этом коридоре всё осталось, как прежде, и Алику показалось, что он попал в детство. Он понимал, что жизнь круто изменилась. Просто, они с Ларисой выросли. Лариса жила в старенькой и маленькой двухкомнатной квартирке вместе с дочерью. Родители её умерли несколько лет назад, каждый от своей болезни. Ушли тихо, один за другим, без тягостных прощальных речей и бурных поминок. Лариса сама хоронила каждого из них из морга районной больницы. На серьёзные похороны у женщины не хватало денег. Лариса никогда не жила в роскоши, и сейчас Алик не заметил никаких излишеств.
- Аля, что ты там застрял? – С нетерпением крикнула Лариса, и он, больше не оглядываясь по сторонам, и не позволяя себе ударяться в воспоминания, пошёл на яркий свет, призывно лившийся из кухни.
Он застыл в нерешительности на пороге кухни, ослеплённый яркостью освещения. Лариса сама взяла его за руку и подвела к шаткой табуретке.
- Садись, - мягко, но строго сказала она. – Садись и слушай. Валера уже согласился с моими доводами, и я обязана тебя предупредить. В твоей квартире поселился шумный дух.
- Чего?! Я не совсем понял твою мысль, - удивлённо воскликнул Алик.
- Слышал ли ты что-нибудь о полтергейсте? – Спросила Лариса.
- Слышал. Сказки про барабашку, тоже читал. И никогда не придавал значения подобным сообщениям, – всё больше удивляясь, ответил Алик.
- К сожалению, теперь это – не сказки. Это он изводит твою жену, и дал тебе ясно понять, чтобы ты не трогал альбом, или ты не понял? – Строго спросила Лариса так, будто вела допрос преступника. Алик опешил от её сообщения, и не знал, как реагировать на слова подруги. Поверить? Может, Лариса сама сошла с ума? Полтергейст у него в квартире?! Чушь собачья! Он, известный учёный, не мог поверить в слова этой женщины. И за этой чушью он пришёл сюда в час ночи?!
- И что теперь делать? – Еле выдавил он из себя.
- Изгонять, но как, пока не знаю…. – С сомнением сказала Лариса.
- Валерий Петрович, а вы, что скажете? – Алик обратился к доктору, сидевшему рядом, в надежде, что тот опровергнет слова Ларисы. Он смотрел на мужчину так, будто тонул в море непонимания, и с нетерпением и надеждой ждал, что тот бросит ему спасительную соломинку, но Валерий Петрович молчал.
- Валерик, что же ты молчишь, будто в рот воды набрал? Расскажи Алику, к чему мы с тобой пришли в споре, - Лариса острым локотком подтолкнула доктора, и тот еле удержался на шаткой табуретке.
- Ты совсем?!... Я же мог упасть! – Сердито воскликнул Валерий Петрович.
- Нет, я расшевелить тебя хотела. Извини, не рассчитала….. – Она вела себя, будто укрощённый хищник, который в порыве преданности собрался лизнуть сапог укротителя.
- Алик, меняем форму общения? Излишняя помпезность будет только мешать. Ты учти, я с недавних пор стал твоим соседом, и таковым останусь, если не выгонят, - сказал Валерий Петрович, и вдруг, лукаво улыбнувшись, посмотрел на Ларису. Та почему-то смутилась и слегка покраснела.
- Так вы…. – Не мог опомниться Алик.
- Да, да, да, я – Валера, ты понял? – Рассмеялся доктор.
- Понял, - протянул Алик. – А вообще-то, ничего не понял!
Все дружно рассмеялись. Обстановка в кухне Ларисы мгновенно разрядилась, и уже не было здесь чужих, здесь сидели друзья, пытавшиеся помочь Алику в его горе.
- Значит, так, я выражаю свой протест по поводу полтергейста. Я – врач, и…. – Начал, было, разговор Валера, но Лариса не дала ему закончить фразу.
- Валерик, ты же только, что говорил, что можешь предположить, что мои доводы правильны! – Возмущённо воскликнула она. – В квартире присутствуют посторонние источники электромагнитных излучений, которые невозможно зарегистрировать, или ты с моими суждениями не согласен?
- Я не исключаю такой возможности, но состояние Ани слишком показательно, и я не могу с тобой полностью согласиться…. Конечно, существует какая-то причина подобного её поведения…..
Ещё долго спорили эти двое. Каждый из них отстаивал свою точку зрения, и оба старались бурно выразить своё отношение к паранормальным явлениям. Алик слушал их спор, молча. Он ровным счётом, ничего не понимал из их мудрёного разговора. В голове шумело и пульсировало, вызывая тупую, назойливую боль. Он не останавливал спорщиков, но знал, что завтра обязательно пойдёт в библиотеку и попросит знакомого библиотекаря найти нужную литературу, а сегодня противоречивый день плавно перевалил в следующие сутки. Он должен идти домой. Он оставил свою семью без защиты. Если права Лариса, то дух, который живёт в его квартире, может воспользоваться его отсутствием, и причинить Анечке непоправимый вред. А если прав Валера, то поведение Ани совсем не предсказуемо, и его, Алика, отсутствие может пагубно повлиять на жену.
- Ребята, извините, уже совсем поздно. Мне завтра, то есть уже сегодня, на работу, - мрачно сказал Алик, вставая из-за стола, тем самым, прерывая утомивший его, спор
- Аля, ты извини, что мы….
- Ничего, всё в порядке, лишь бы там было тихо, - указал он в сторону своей квартиры.
- Ты знаешь теперь, куда обращаться. Помощь за стеной, и в любой момент в полном объёме…
- Лариска, я вам признателен….. – Сказал Алик и ушёл со своими мыслями и множеством оставшихся нерешёнными вопросов, которые предстоит решить только ему. На подсказки особенно надеяться нечего, он обязан сам во всём разобраться…..

Дома было тихо. Слышно было, как тикают часы на стене в кухне и под напорами штормового ветра содрогается оконная рама. За окном разыгралась непогода. Шёл холодный дождь со снегом, и ветер срывал последние листья с уснувших на зиму деревьев.
В груди разлились холод и мрак. Прогнозы Валеры убили последнюю надежду, но Лариса не соглашалась с окончательным приговором своего друга и яростно отстаивала свою точку зрения. Кто из них прав, кому верить, - покажет лишь время. Не надо торопиться. А пока на повестке завтрашнего дня – поход в библиотеку. Мать – его союзник, она поможет….

Шли дни. Аня продолжала рисовать искажённые лица. С листа белой бумаги они, истекая кровью, кричали от боли и ужаса. Ни разу не повторялись их черты. Алик купил жене новый альбом, а старый с тем, похожим на неё лицом, нарисованным на всю страницу, она прятала под подушкой и не разрешала складывать диван. Аня говорила, что закрыла своих преследователей в тюрьму альбома, и уже это утверждение настораживало. Алик склонялся верить Валере. Ему казалось, что его любимая Анечка действительно больна.
Но Аня не проявляла признаков истерии. Её больше не преследовали непонятные идеи, исчезли страхи и галлюцинации, она ни с кем невидимым больше не разговаривала, лишь следила за тем, чтобы с альбомом ничего не случилось, и болезненно переживала, когда муж собирался убирать постель. Алик решил не тревожить жену. Постель теперь так и оставалась не убранной, а Анечка была спокойна и уверена, что старый альбом спрятан в надёжном месте, под подушкой. Она больше никому не показывала тех жутких рисунков. Она не желала знакомить людей со своими переживаниями.
Уже стучался Новый год в окна их дома. Зима была, на редкость, снежной и холодной. Даринка заканчивала вторую четверть с хорошими отметками, и часто бегала на горку за домом кататься на санках. Богданчик уже начал узнавать родителей и смеялся, пытаясь произносить какие-то звуки. Получалось очень забавно, и Алик часами мог слушать такие умные речи. Мама так и жила в доме у Алика, помогая в хлопотах. Отец часто приезжал, иногда оставался на пару дней, но всегда спешил вернуться в Кабанцы, чтобы в его отсутствие ничего не случилось с, вверенным в его руки, хозяйством.
Аня постепенно возвращалась из того страшного состояния потребовавшего её срочной госпитализации. Любовь и забота ближних, помогали преодолевать страшную болезнь. Алик всё чаще вздыхал с облегчением. Его Анечка выздоровела, и становилась прежней. Пусть она до сих пор рисует жуткие картинки, но адекватно реагирует на внешнюю среду и не уходит в себя, не замыкается в своих мыслях. Валера с Ларисой часто бывали в гостях у Алика. Валера незаметно наблюдал за поведением Ани, но не находил ничего подозрительного, к чему можно было бы привязаться, и назвать Анечку больной.
Договорились встречать Новый год вместе, семьями, а потом мама обещала забрать детей в Кабанцы. Она согласилась забрать на каникулы и Лену, дочь Ларисы, и обе девочки сияли от счастья. Лена предвкушала всю прелесть чудо - каникул, Лариса была довольна тем, что дочь хорошо отдохнёт перед длинной третьей четвертью. Даринка была в восторге, что ей не придётся одной скучать в Кабанцах.
Предновогодняя суета захватила обе семьи. Решили встречать Новый год у Алика с Аней, чтобы не тащить маленького ребёнка к соседям, где не было для него никаких условий. С утра Аня ушла гулять с Богданчиком на улицу, а Даринка с бабушкой решили убрать квартиру и нарядить ёлку, купленную накануне для встречи долгожданного гостя, Нового года. Лена обещала принести питарды и хлопушки, Девочки планировали, вместе с родителями, устроить на улице салют в честь долгожданного праздника.

Встретив Новый год с сотрудниками на работе, Алик поспешил домой. Он торопился, знал, что его ждут. От осознания своей необходимости в семье, в груди, там, где-то, глубоко внутри, было тепло и радостно. Он зашёл в гастроном, и накупил много деликатесов, которые в обычное время не покупались. Хороший коньяк и шампанское довершали праздничные покупки. Он летел домой на крыльях любви и неизмеримого счастья.

Дверь он открыл своим ключом, и остановился на пороге, сложив кульки с провизией в углу прихожей, чтобы переодеть обувь. Тревожные голоса, даже крики доносились из глубины квартиры. Ребёнок визжал так, будто его резали. Сбросив ботинки, в одних носках, он помчался на визг сына. В спальне он увидел страшную картину из Аниных рисунков в реальности. По спине пробежал озноб. На полу стояла большая дорожная сумка, из неё доносился приглушённый истошный визг малыша. Аня лихорадочно носилась по комнате, в спешке собирая пелёнки, бутылочки с детской смесью, свои какие-то вещи, и всё бросала в сумку, поверх Богданчика. Испуганный ребёнок визжал не переставая. Зарёванная, Даринка бегала за матерью, старалась вырвать из её рук то пелёнку, то тёплый свитер. Бабушка пыталась незаметно подобраться к сумке и выхватить из неё малыша, но её попытки заканчивались агрессивными наскоками Ани. Молодая женщина яростно отталкивала бабку от сумки и продолжала метаться по комнате, продолжая собирать вещи.
- Что случилось?!- Громко закричал Алик.
От его крика все, находившиеся в комнате женщины, остановились, и, будто, оцепенели. Алик подскочил к сумке и, разбросав скинутые в неё в невообразимой и ничем не объяснимой спешке вещи, выхватил из неё оравшего, перепуганного малыша.
- Отдай! – Истошно закричала Аня и с небывалой яростью бросилась на Алика, стремясь вырвать младенца из его рук. – Надо спешить, мы не успеем, и нас убьют! Всех расстреляют. Они церемониться не будут!
Алик с силой оттолкнул Аню на сложенный диван. В тот момент он не отдавал отчёта своим поступкам. Ухватив ребёнка, он выскочил из комнаты. За ним побежала бабка. Даринка осталась где-то в комнате, но Алику некогда было следить за дочерью.
- Мама, унеси Богданчика и успокой, а я - туда!.... – Он ткнул орущего ребёнка в руки бабушки, а сам бросился назад, в комнату, будто снова нырнул в бушующее море диких страстей спасать утопающих.
Аня лежала на диване без чувств, Даринка плакала над ней, стараясь привести её в сознание, гладила по безжизненному лицу.
- Даринка, быстрее, позови дядю Валеру! – Крикнул Алик, бросаясь к жене. Даринка не нуждалась в повторении приказа. На ходу, вытирая слёзы, она помчалась к соседям. В комнате повисла зловещая тишина.
- М-м-м…. –Простонала Аня, не открывая глаз.
- Анечка, милая, потерпи…. Сейчас Валера поможет… - Шептал Алик, гладя жену по густым растрёпанным волосам, но Аня больше не подавала признаков жизни. Алик еле улавливал её дыхание, но надеялся, что она жива….

Врачи скорой помощи, которую вызвал, прибежавший на зов Даринки, Валера, долго не могли привести Аню в сознание. Медленно тянулось неумолимое время. Ане делали уколы, поставили капельницу, но терапия была безуспешной. Аня не могла очнуться от обморока.
Бабушка успокоила ребёнка, и заглянула в комнату к детям.
- Алик, прикати коляску, я боюсь, чтобы Богданчик с кровати не свалился, - казала женщина шёпотом, стараясь не потревожить докторов.
Аня внезапно открыла глаза. Не понимающим взглядом, посмотрела по сторонам, и попыталась резко подняться.
- Анечка, лежи, лежи, родная. У тебя капельница в руке…. – Зашептал Алик, стараясь уложить жену на диван. Но Аня вырвалась из его объятий, выдернула капельницу из руки и подбежала к кроватке сына.
- Нету…. – В ужасе прошептала она. – Успели украсть и убить…. Они вырвались на свободу!.... Ой, горе мне, горе. Не уберегла, не сумела…… - Горько рыдала Аня над детской кроваткой.
- Анечка, что ты?! – Обнял её за плечи Алик. – Никто никого не украл. Богданчик с бабушкой гуляет…. – Алик больше ничего не успел объяснить. Аня сорвалась с места и бросилась в прихожую.
Валера схватил плед, которым был покрыт диван, и помчался за ней. Доктор скорой помощи с недоумением посмотрел на медсестру, пришедшую с ним. Та лишь пожала плечами.
- Алик, помоги! – Кричал Валера из прихожей, но Алику ничего не надо было объяснять, он мчался следом за Валерой.

Спустя час, когда страсти улеглись, а врачи скорой помощи уехали, Алик, с Валерой, сидели в спальне над связанной Аней.
- Алик, я должен это сделать, прости. Другого выхода нет, она опасна для окружающих и может причинить вред себе, тебе и твоим детям…. – Удручённо сказал Валера.
- Не надо, прошу тебя! Она придёт в себя, и снова станет прежней, Надо только немного подождать…. - Уговаривал Алик нового друга.
- Боюсь, что я погорячился, и профессор был прав…. - Озабоченно вздохнул тот. - В себя она ещё долго не придёт. Ей необходима помощь…. Я же тебе говорил, что в моём стационаре есть палата, где лежат только мои больные. Обещаю, что с Аней ничего плохого не случится. Она отлежится, и вернётся к тебе вполне адекватной. А сейчас, извини, мне необходимо позвонить, чтобы прислали за нами машину….
- Я поеду с вами! – Нервно выпалил Алик.
- Нет, Алик, тебе нечего ехать в больницу. Я сам…. – Твёрдо ответил Валера. – Или ты мне не доверяешь?
- Не позвал бы, если бы не доверял,- зло буркнул Алик и отвернулся. Он не хотел, чтобы Валера увидел предательскую слезу, медленно катившуюся по его щеке.

Закутанную в одеяло, Аню увезли через полчаса, после звонка Валеры. Он преданно сопровождал больную. Алик, как избитый кем-то пёс, следовал за носилками до дверей автомобиля, но Валера так и не разрешил ему поехать вместе с ними в больницу. Опустошённый невзгодами и категорическим отказом, Алик долго стоял на улице, не обращая внимания на холод, начавший настырно донимать. Автомобиль давно скрылся за углом дома, а Алик так и не смог сдвинуться с места. Воздух трещал от мороза, но Алик не ощущал холода. Его снова разлучили с его Анечкой….
- Папочка, надень куртку…. – Услышал он испуганный голос дочери за спиной, но обернуться не захотел. Так и стоял, уперев взгляд в угол дома, за которым скрылся автомобиль, увёзший его Анечку.
- Алик, хорош, дурить, пошли домой! – Это уже Лариса подключилась. – Я постараюсь объяснить, что произошло. Пошли, или ты заболеть решил?!
Алика, словно бычка, привязанного за верёвку к хозяйке, Лариса повела в парадное. Долго стояли у лифта в ожидании кабины. Молчали.
Дома пахло вкусной едой, приготовленной для встречи Нового года, и было тихо. Мать вышла их встречать и, молча, прижала Алика к груди. Она жалела сына, а слов подобрать так и не сумела.
- Мама, где Богданчик? - Забеспокоился вдруг Алик.
- Спит в кроватке, - Ответила мать.
- Я предлагаю передислоцироваться ко мне, - Сказала Лариса. – Малыш тоже будет с нами. Мы его в коляске устроим.
- Я никуда не пойду, - упрямо мотнул головой Алик.
- Пойдёшь, потому, что нужен мне именно ты. Я Даринке объяснять не стану всех тонкостей. Девочки, Лена, Даринка, подсуетитесь, помогайте перенести еду! – Отдала приказ девочкам Лариса. Девочки побежали в кухню и зазвенели посудой, а Лариса потянула Алика за рукав куртки к выходу.

Алику было неуютно сидеть в чужой кухне на правах ночного гостя, но он с нетерпением ожидал важного разговора. Приготовления к встрече Нового года шли полным ходом, и уже иногда прорывался смех, но был он каким-то грустным, настороженным, испуганным и коротким, словно солнышко на мгновение прорывалось сквозь густые тучи, но Алика раздражал и этот смех. Он то и дело порывался накричать на девочек, носившихся из квартиры в квартиру с тарелками и мисками в руках, но всякий раз останавливался, понимая, что девочки ни в чём не виноваты, и вообще, никто не виноват в том, что его Анечка так неожиданно, в самый канун праздника, заболела….
- Даринка, там пакет в углу прихожей. В нём продукты к столу, - вдруг вспомнил он. Даринке не надо было повторять дважды. Вскоре на столе не оказалось места для множества блюд, приготовленных и припасённых для встречи Нового года.
- Девочки, хватит носиться из квартиры в квартиру. Еды предостаточно, а если вдруг чего-то не хватит, не далеко идти, чтобы удовлетворить желания, - строго сказала Лариса дочери. – Всё-таки, ночь на дворе, а у неё свои правила….

До встречи Нового года осталось полчаса. Валера так и не вернулся из больницы. За столом разместились все домочадцы. Прикатили коляску с Богданчиком, мирно посапывавшим под тёплым одеяльцем. Коляска закрыла собой дорогу к отступлению, и Алик уныло поглядывал в сторону входной двери, понимая, что теперь он в ловушке, и сбежать не сможет.
- Я предлагаю выпить за уходящий год и поблагодарить его за те уроки, которые он преподнёс. Главное, что мы теперь всё понимаем…. Ну, или, почти всё…. – Предложила Лариса, разливая вино в рюмки. – Девочки, вам – детское шампанское.
- Я ничего не понимаю, - угрюмо прохрипел Алик.
- Ща, поймёшь. Выпей сначала!.... – Сказала Лариса, протягивая ему наполненную вином рюмку.
Выпили, застучали вилками о тарелки. Никто не проронил ни слова, будто разговоры застыли в ожидании долгожданного гостя. Никто не хотел начинать говорить первым, так, и, не поблагодарив прошедший год за уроки, которые он преподнёс, праздничным тостом.
- Что ты хотела мне рассказать? – Недовольно поморщился Алик и взглянул на Ларису, когда молчание стало невыносимым.
- Давай подождём возвращения Валеры. Он с минуты на минуту вернётся…. – Уклонилась от ответа Лариса. Мгновение спустя, в прихожей заскрежетал замок, и Лариса бабочкой выпорхнула из-за стола. В прихожей слышались приглушённые голоса, но Алик не мог разобрать ни единого слова.
Спустя мгновение, в кухню вошёл Валера, за ним семенила Лариса, неуверенно выглядывая из-за широкого плеча красивого мужчины.
- Алик, всё в полном порядке, - вместо приветствия, пробасил Валера – Аня спит, и будет спать до утра. А утром мы с тобой подъедем в больницу, и ты сам всё увидишь.
- Дядя Валера, здрасте! – Пропищала из дальнего угла Лена и почему-то хихикнула.
- Ох, прошу прощения у честной компании, всех приветствую и поздравляю с наступлением Нового года! – Виновато рассмеялся Валера.
- Спасибо на добром слове, добрый человек. Жаль, что моего Василька до сих пор нету! Обещался приехать, и не приехал…. – Вздохнула мама Алика.
- Тётя Нинель, он обязательно приедет, вот увидите. До Нового года ещё целых пятнадцать минут! Без вашего Василька, ну, никак! – Попыталась успокоить Нинель Наумовну Лариса, но та лишь рукой махнула и принялась готовить молочную смесь Богданчику. – Извините, но надо же мужику вместе с нами встретить первый свой Новый год. Я не помешаю?
- Нет, что вы, тётя Нинель, мы тут займёмся тоже маленькой подготовкой к встрече дорогих гостей, - рассмеялась Лариса, и в этот момент ожил дверной звонок.
Лариса выскочила в прихожую, и вскоре в коридоре послышался возбуждённый голос отца. Алик и во сне узнал бы его. Оказывается, в пути у его машины спустило колесо, и, не смотря на то, что мороз слегка ослабил свою мощь, возиться пришлось долго.
- Руки замёрзли, до сих пор их плохо чувствую! Чуть не опоздал из-за придурка, который бросил на проезжую часть трассы доску с гвоздями, а мы наехали на ту клятую доску. Под снегом же не видать! – Возмущённо воскликнул Василий Романович, заходя в маленькую кухню и потирая озябшие, красные руки. – С Новым годом! Ой, сколько вас тута, как тараканов за умывальником, и упасть негде! – Весело рассмеялся он. Откуда-то взялась новая табуретка, освободился маленький кусочек места за праздничным столом, а мать Алика сияла от удовольствия. Её Василёк успел вовремя!
- Валера, открывай шампанское, осталось две минуты! – Возбуждённо воскликнула Лариса,
- Поднимем стаканы, содвинем их разом! Да здравствует сила, да здравствует разум! С Новым годом, друзья! – Воскликнул Валера, поднимая наполненный до краёв бокал.
- Хорошо сказал. Сам придумал? – Лукаво подмигнула ему Лариса.
- Эх, ты, темнота дремучая, классику надо знать! Это – Пушкин, - добродушно рассмеялся Валера.
За весёлыми разговорами быстро пролетело время. Девочки стали украдкой потирать глаза, но сдаваться не желали. Богданчик наелся и спал в коляске, не обращая внимания на шумную компанию за праздничным столом. Мать с любовью смотрела то на внука в коляске, то на своего Василька, то на сына, и подкладывала в тарелку деда лакомые кусочки разнообразных кушаний, выставленных на праздничном столе. О недавнем неприятном происшествии никто не напоминал.
- Папа, а когда мы салют будем пускать?! - Вдруг спросила Даринка. Алик не знал, что ответить, но Лариса тут же нашлась.
- А, вот, сейчас и будем. Собирайтесь, девчонки, на улицу пойдём! – Воскликнула она.
Девочек не надо было долго уговаривать. Они подхватились из-за стола и умчались в комнату к Лене, чтобы через мгновение выскочить оттуда с полным боевым снаряжением в руках.
- Ма, мы готовы! – Воскликнула Лена, натягивая на себя куртку одной рукой. Даринка, как зеркальное отражение Лены, повторяла в точности её движения.
Лариса и Валера поспешили присоединиться к детям. Алик в мрачном настроении остался сидеть за праздничным, уже порядком опустошённым столом.
- Аленький, чего расселся? Вставай, пора ракеты в небо запускать. И потом, мы тебе не доверяем. Ты же можешь все остатки праздничного ужина сам съесть и нас голодными оставить, – возбуждённо рассмеялась Лариса и призывно махнула Алику рукой.
- Иди, сынок со всеми, а мы тут с отцом приготовим новый стол, - сказала мать и тепло улыбнулась сыну.

На улице заметно потеплело. Будто старый дед Мороз застрял у кого-то в гостях за праздничным столом, страсти накалились, и дед совсем забыл о своих обязанностях. Было тепло и туманно. Туман окутал пространство вокруг и правил бал в безветрии. Даже лёгкий ветерок не шевелил ветви, уснувших, деревьев. За какие-то несколько предпраздничных часов снег предательски потемнел и набух, собираясь совсем растаять. Уже дружно побежали первые предательские ручейки, появились редкие, но внушительные лужи.
- О, пропали наши санки! - Разочарованно воскликнула Даринка.
- Ух, ты, как тепло, и шапок не надо! – Весело закричала Лена, срывая хорошенькую шапочку с красивым помпоном со своей головы. Даринка тут же последовала её примеру.
- А какие лужи! – Восхищённо воскликнула она, перепрыгивая с одного островка снега, на другой.
- Девочки, шапок не снимать и далеко не разбегаться! – Строго прикрикнула Лариса. – И куртки застегните. Зима, всё-таки!
- Мы с хлопушек начинать будем! – Радостно взвизгнула Лена, смешно водворяя шапку на место. Даринка тоже нехотя натянула шапочку на голову. – Не понимаю, почему тётя Аня так испугалась хлопушек. Это же совсем не страшно. Классно, смотрите! – Лена дёрнула за ниточку, тянувшуюся из хлопушки. Послышался сильный хлопок, и из картонной трубочки вылетело лёгким облачком пёстрое конфетти. Крохотные кружочки разноцветной бумаги закружились в воздухе и стали плавно падать на землю.
Даринка уже собиралась дёрнуть ниточку своей хлопушки, но на её плечо легла рука Ларисы.
- Ну-ка с этого места подробнее, девочки. Даринка, почему мама испугалась хлопушек? Вы её пугали?! – Строго спросила женщина, а Даринка вдруг испуганно присела и затряслась в рыданиях. Алик не мог понять, что происходит. Валера тоже удивлённо хлопал ресницами.
- Мы не хотели! Папочка, мы, правда, не хотели! Мама сама очень испугалась, а потом с альбомом получилось….. – Уже, по настоящему, громко рыдала Даринка.
- И ты молчала?! – Осуждающе покачал головой Алик. Он больше ничего не смог сказать. Слова дочери перевернули в его душе всё вверх тормашками.
- Мама, мы решили испытать новые хлопушки на лестничной площадке между этажами. Ну, чтобы никому не мешать. Хлопнули одну как раз в тот момент, когда тётя Аня вывозила коляску из лифта, а мы её не видели. Мы думали, это соседка из квартиры напротив. Тётя Аня почему-то сильно испугалась…. – Решила помочь подружке Лена.
Взрослые стояли, молча, напряжённо слушая неожиданно откровенный рассказ девочек.
- Я же целое утро убиралась в квартире! – Рыдала Даринка – Я случайно, папочка, честное слово, случайно……
- Что, ты сделала не так? – Строго спросила Лариса.
- Папочка, я не хотела, у меня случайно вышло….. – Продолжала плакать Даринка.
- Что, что ты ещё сделала?! – С болью в голосе спросил Алик.
- Аль-бом….. Я порвала его случайно… Первую страницу разорвала….
- Ты брала альбом, который мама хранила под своей подушкой?! – в ужасе воскликнул Алик. Он готов был упасть, и, если бы не поддержка Ларисы. он упал бы в самую глубокую лужу….
- Папочка, родненький, я хотела его убрать….. Я не видела, что там нарисовано. Я потом увидела, и очень испугалась. А сначала я хотела диван сложить, чтобы места больше было, праздник же….. Потянула альбом из-под подушки, а первая страница сильно разорвалась….. Я спрятала альбом в стол, чтобы мамочка не заметила!.... Я потом склею…..
- Ох, дочка, дочка, что же ты наделала! – Горько воскликнул Алик, всё сильнее сжимая худенькие плечи дочери.
- Папочка, мне больно! – Громко взвизгнула Даринка, вырываясь из рук Алика. Она отскочила от отца на несколько шагов, не переставая плакать. – Я думала, мамочка ничего не заметит и похвалит меня за уборку, а она закричала, стала искать альбом, и я совсем испугалась! Потом она сумку начала собирать.....
- Так, всё ясно! – воскликнула Лариса. – Салют на сегодня отменяется. Пошли домой. Дома разбираться будем!
- Девочки, перестаньте плакать. Слезами горю не поможешь. Теперь надо подумать, как помочь твоей маме, Даринка, - печально улыбнулся Валера, увлекая Даринку в парадное. За Даринкой проскочила в парадное Лена, вытирая варежкой горячие слёзы. За детьми и Валерой, зашли в парадное и Лариса с Аликом. Алик едва держался на ватных ногах, но решил ничего не говорить Ларисе. Праздник был окончательно испорчен. Весёлый запуск ракет не получился. На душе у Алика было гадко. У него пропало желание общаться с кем, бы то, ни было. В те минуты своей жизни Алик стремился к одиночеству, но, как привязанный за верёвочку бычок, поплёлся за всеми в квартиру Ларисы.
Там было тепло и пахло вкусными пирогами, которые утром пекла Нинель Наумовна. Алик не стал снимать куртку. Он собирался сказать родителям, что идёт домой спать, но Лариса внушительно дёрнула его за рукав.
- Раздевайся. Разговор есть! – Зло шепнула она на ухо. Алик вопросительно посмотрел на подругу, но та и не думала передумывать. – Раздевайся, кому говорю?!
В кухне хлопотала Нинель Наумовна. Василий Романович старательно помогал ей. Стол был накрыт по-новому и ждал гостей. Коляски с малышом в кухне не было.
- Чего вы так быстро вернулись? – Удивлённо всплеснула руками Нинель Наумовна. – Чайник ещё не успел закипеть. А чего ты плачешь, Даринушка? Упала на улице, расшиблась? Покажи, где болит, я поцелую….
- Ой, бабуля, не тошни! – Всхлипнув, раздражённо отмахнулась Даринка, занимая своё место за праздничным столом, и на ходу вытирая раскрасневшееся лицо подобранной со стола салфеткой. Скандал уже готов был разгореться, но Лариса изо всех сил сжала локоть Алика. Валера укоризненно взглянул на Даринку, и та мгновенно поняла, почему. Опустив голову и насупившись, она стала внимательно разглядывать случайную крошку на скатерти. – Извини меня, бабушка, - пробормотала девочка так тихо, что почти никто не услышал её извинений. Но бабушка сумела услышать и разобрать слова внучки.
- Ничего, Даринушка, дела скоро поправятся, и ты снова улыбнёшься, - примирительно сказала она. Даринка молчала.
- Так, девочки, взяли по пирожку и в комнату. Взрослым надо поговорить. Если понадобитесь, позовём, – строго скомандовала Лариса. Ей никто не прекословил. На удивление всех присутствующих, девочки нехотя, но послушно поднялись и побрели в комнату, забыв про пирожки.
- Ой, там же Богданчик спит. Я его коляску выкатила из кухни. Девочки, не разбудите мальчонку, - сказала вслед девочкам Нинель Наумовна.
- Бабка, а может, мы с тобой домой двинем? Устал я сегодня. И мальчонку с собой заберём. Пусть молодёжь празднует, веселится, а мы с тобой по-стариковски, на боковую….. - Сказал Василий Романович.
Нинель Наумовна долго не сопротивлялась. Пошла в комнату, выкатила из неё коляску с Богданчиком и направилась к выходу из квартиры.
- Пошли, батька, пусть дети сами повеселятся, – примирительно сказала она, открывая входную дверь.

Вскоре за столом остались трое. Есть никто не хотел. Никто не хотел нарушить тягостное молчание первым.
- Ну, что, мальчики, какие будут предложения? – Заговорила первой Лариса.
- Надо бы альбом посмотреть…. – С сомнением в голосе сказал Валера.
- Правильно, мой дорогой, ты – умница! С этого и начнём, - решила Лариса. – Лена, Даринка, девочки, идите сюда! – Громко позвала она девочек. Те нехотя появились на пороге кухни.
- Мам, ты чего так орёшь? Люди за стенкой перепугаются…. – Пробурчала Лена.
- Ты не умничай! Сумели напакостить, сумейте и ответ держать, поняла? – Лариса говорила строго, но в любой момент готова была простить девочек, и они почувствовали оттепель в отношении к ним.
- Мам, мы честно не хотели. Мы же не знали, что всё так плохо получится…. – Опустив голову, буркнула Лена.
- Не с того начала, дорогая. Если мы точно не восстановим картинку, не сможем помочь тёте Ане, усекла? Никто вас ругать не собирается. Просто, расскажите честно, как было дело, только ничего не утаивайте, даже мелочей, - Лариса говорила строго, но вместе с тем, она стремилась понять ситуацию и найти выход. Девочки поняли, что опасаться взбучки не надо, и принялись наперебой рассказывать о том, что произошло накануне.
- Бабушка отпустила нас в магазин. Денег дала на масло и кефир. Осталась сдача. Много денег у нас было, и мы решили устроить для всех салют в Новогоднюю ночь, - начала рассказывать Даринка.
- Ага, хороший салют получился…. – Мрачно прокомментировал слова дочери Алик.
- Алик, подожди, не сбивай рассказ девочек…. – С досадой сказала Лариса. – Дальше что было?
- А дальше мы уже рассказали! – Сердито выкрикнула Лена, пытаясь выгородить подружку.
- Лена, научись не перебивать! – Возмутилась Лариса. – Даринка, продолжай. Пойми, очень важно то, что ты сейчас расскажешь.
- Ну, мы спустились между этажами и хлопнули по хлопушке.
- Значит, было два хлопка? – Подытожила Лариса.
- Нет, три. Лена ещё одну хлопушку хлопнула. Нам показалось, она была бракованная, а она выстрелила громче всех…. – Мрачно ответила Даринка.
- Дальше что было? – Лариса строго смотрела на девочку, но Даринка уже знала, ругать их с Леной никто не собирается, и сама стремилась внести ясность в своё повествование.
- Дальше, Лена пошла к себе, а я бабушке понесла масло и кефир….. Мы с бабушкой в кухне были, когда мама закричала в комнате.
- А боеприпасы у кого остались? – Вдруг спросил Алик.
- У меня, - ответила Даринка.
- Подожди, Даринка, а как мама услышала хлопки хлопушек? – Удивлённо воскликнул Валера.
- Мама как раз из лифта коляску выкатывала. Она Богданчика домой с прогулки прикатила. Мы её не видели, пока она сверху к нам не заглянула. Она даже не стала с нами говорить. Просто, вкатила коляску в квартиру, и всё. Кричать она позже стала, когда стала альбом искать. Потом нашла большую сумку, в которой мы вещи в село возим, положила туда Богданчика и начала собирать вещи. Она и мне приказала собираться. Я упрашивала её папу подождать, но она сильно куда-то торопилась, кричала, что нас убьют, если мы собраться не успеем…. Бабушка хотела выхватить Богданчика из сумки, но мама с ней драку затеяла. Я тоже пыталась её остановить. Уговаривала, уговаривала, а она меня не слушала. Ещё и меня стукнула, когда я собираться отказалась….
- Хорошо, а с альбомом что случилось? – Вела дальше расспрос Лариса.
- Так, я же утром убирала! Как раз, когда мама на улицу пошла, – с досадой воскликнула Даринка. – Ну, постель начала собирать. Мы же танцевать в той комнате собирались! А на диване, под подушкой, лежал альбом. Я решила вытащить его оттуда и положить в стол до лучших времён, а он неожиданно порвался, когда я его вытаскивала. Подушка помешала…. Я сильно испугалась, и сунула альбом под бумаги, в нижний ящик стола. А мама сразу за ним кинулась и начала кричать, потому, что не нашла его на месте.
- Так, картина прояснилась…. – Протянула Лариса. – Ну-ка, Даринка, дуй домой, и притащи альбом сюда.
- Так он же порватый! – Испуганно взвизгнула Даринка.
- Какой угодно, только, притащи его сюда, пожалуйста! – Властно прикрикнула на девочку Лариса.
- Мам, я – с Даринкой, можно? – Спросила Лена и приготовилась к отражению атаки матери, но мать не стала возражать, лишь рукой махнула.
- Девочки, скорее возвращайтесь! – Лишь строго приказала она.

Трое взрослых людей, молча, сидели в маленькой уютной кухне Ларисы в ожидании возвращения девочек. Никто из них не стремился заговорить первым. Девочки задерживались. Туман за окном сгустился и стал ещё непрогляднее. Свет фонарей почти не пробивался сквозь его толщу. Клубы тумана светились от электрического освещения, но улицу за окном рассмотреть было почти невозможно. Всё вокруг было залито белым, светящимся маревом. Создавалось впечатление нереальности бытия….
- Ох, и погодка, как по заказу. Опять оттепель слижет весь снег!.... – Вдруг воскликнул Валера, нарушив молчание в кухне. – Пойдём, Алик, курнём по одной. Что-то меня до мозгов пробрало….
Мужчины вышли на лестничную площадку и закурили. Жадно затягивались и молчали, выпуская из себя сизые клубы дыма.
Вдруг из квартиры Алика послышался сильный грохот падающего тяжёлого предмета. Лихорадочно прижав окурок в самодельной пепельнице, Алик метнулся в свою квартиру.
В прихожей было темно, пахло пирогами, которые совсем недавно пекла мать. В темноте он наткнулся на что-то мягкое, и сам чуть не упал. Это что-то мягкое закричало и заплакало голосом Лены.
- Лена, что случилось! – Растерялся Алик. Неожиданно столб света осветил двоих, устроившихся на полу прихожей. Это Валера открыл входную дверь. Он же включил свет в прихожей. Перед его глазами предстала странная картина. Лена всё ещё лежала, растянувшись на полу во всю длинно своего маленького роста, Алик сидел возле неё на корточках и уговаривал девочку, чтобы та не плакала.
- Я…. Я….У вас теперь так страшно!.... – Свистящим шёпотом сообщила Лена, поднимаясь. – Я домой пойду….
Лену невозможно было удержать ни расспросами, ни уговорами. Сорвавшись с места, она в ужасе рванула вон из квартиры.
- А где Даринка?! – Крикнул вдогонку ей Алик, но девочка не ответила. Она опрометью выбежала на лестничную площадку.
- Даринка! – Тихо позвал Алик, но на крики и шум в прихожей вышла его мать.
- Вы подурели от выпивки?! Такой гармыдер устроили! – Возмущённо воскликнула она. – Ребёнок проснуться может, и батька только уснул! Совесть имейте!
- Мама, где Даринка?! – Возбуждённо спросил Алик, не обращая внимания на воинственное настроение женщины.
- Она же с вами осталась!
Алик больше не задавал вопросов. Он рванулся в спальню, включил свет, и застыл на пороге, словно громом поражённый.
Даринка лежала у письменного стола, а ящики из его тумбы высыпались на неё и внушительно придавили девочку к полу. Девочка лежала и не двигалась.
- Дариночка, девочка моя, ты жива? – В страхе спросил Алик. Его голос дрожал.
- Ой, папка, больно…. Я не виновата, они сами посыпались…. – Тихо плакала Даринка.
Алик помог дочке выбраться из-под груды ящиков и стал успокаивать, но Даринка продолжала горько плакать. Она была испугана и не могла услышать слов отца. Она лишь крепко прижалась к нему, продолжая рыдать.
- Даринка, тебе больно? Где, где болит?! – Волнуясь, расспрашивал её Алик, нежно гладя дочь по волосам.
- Рука, рука болит! Верхний ящик мне на руку упал, а за ним все посыпались…. Я не хотела!.... – Рыдала Даринка.
- Ну-ка, давай посмотрим, что случилось с твоей ручкой. Я осторожненько, ты и не почувствуешь, - уговаривая девочку, Валера быстро осмотрел руку Даринки. Никто не заметил, как он вошёл в комнату, но никого не удивило его присутствие. – Ну, и что? Ничего же не случилось! Ушиб небольшой. Он за недельку пройдёт, и на физкультуру можно будет не брать освобождения. Ты любишь физкультуру?
- Люблю…. – Больше Даринка не успела ответить ничего. Тяжёлая книга, русско-английский словарь, всегда лежавшая на полке над письменным столом, не понятно, по какой причине, свалившаяся с полки, неожиданно больно ударив Валеру по голове.
- У-у-у! Сволочь! – Неизвестно, кого обругал Валера, почёсывая рукой ушибленное место и водворяя книгу на место. – Теперь, мимо воли, поверишь Лариске. Надо убираться отсюда!
- Даринка, ты альбом нашла? – Нервно спросил Алик, поворачивая девочку лицом к себе и легонько встряхнув её.
- В куче, в самом низу…. – Устало показала Даринка на живописную кучу ящиков и их содержимого у письменного стола. Алик бережно усадил Даринку в кресло, а сам стал методично перебирать вывалившиеся из стола предметы и бумаги. Он давно забросил работу над своей докторской диссертацией, но никому не разрешал прикасаться к записям, хранившимся в столе. Когда-нибудь он собирался возобновить и продолжить работу. Сейчас все его записи, смешавшись в большую кучу, лежали на полу у письменного стола. Алик сумел оценить всю грандиозность беспорядка, и схватился за голову. Придётся несколько дней посидеть над бумагами, чтобы привести записи в порядок. Он складывал стопками бумаги на столе, но альбом отыскать не мог. Не было его в той куче!
- Дариночка, где же ты его спрятала?! – В отчаянии спросил Алик.
- Я положила его в самый нижний ящик, на самое его дно…. Он должен там быть!
- Нет его здесь!
- Что вы там ищете?! Такой тарарам подняли среди ночи! Батька намаялся в дороге, так вы и ему не дадите поспать! – Сердито выкрикнула мать, заходя в комнату к сыну.
- Я альбом ищу. Тут должен быть альбом, а его нету! - С досадой воскликнул Алик, поднимаясь с колен.
- Ну и гармыдер вы устроили! Надо же было так искать! Этот, что ли? - Раздражённо, спросила мать, взяв альбом из-под диванной подушки. – Так, его выбросить надо, он же порван, смотри!
- Не надо его выбрасывать. Он ещё понадобится….. – Буркнул Алик, забирая альбом из рук матери.
- Там же гадости нарисованы, я смотрела. Как можно детям такое показывать?! – Серьёзно возмутилась мать.
- Мама, пожалуйста, успокойся. Я забираю альбом, видишь? Тебе его смотреть совсем не обязательно было. И Даринке не собираюсь ничего показывать.
- И без вас я давно его посмотрела. Подумаешь, мама какую-то страшилку из очередного боевика перерисовала! – Пожала плечами Даринка, всё ещё растирая ушибленную руку. – Только не пойму, как он на диване очутился? Я же его не клала на диван!
Алик с Валерой переглянулись. Слова Даринки их потрясли. Оба растерялись, и не знали, что ответить девочке.
- Дариночка, ты оставайся дома, а мы с дядей Валерой к тёте Ларисе пойдём. Ты спать ложись, ладно?
- Нет, папочка, мне страшно! – Вдруг завизжала Даринка, ещё крепче прижимаясь к отцу.
- Чего ты боишься, родная моя? – Заботливо спросил Алик, ласково заглядывая в глаза к дочери. – Ты же дома, с бабушкой и дедушкой. Они не дадут тебя в обиду.
- Папа, мы её видели! Это тётка. Она тут летала! – Громким шёпотом зашептала Даринка и снова уткнулась носом в плечо отца.
- Кого вы видели? – Удивился Алик.
- Ту, с первого листа альбома. Она так на маму похожа!
Алик немного отстранился от дочери, и снова заглянул в её перепуганные глаза.
- Доченька, повтори, кого вы видели? – С волнением спросил он, немного встряхнув Даринку.
- Мы с Ленкой вошли в комнату, а она по воздуху плывёт и светится от злости, и так на маму похожа, просто, жуть!….. Мы хотели взять альбом и убежать, но она не дала…. Она всё время за нами летала и наблюдала. И ящики на меня она вывернула! Она стол над полом подняла и наклонила. Ленка испугалась и убежала, а мне было трудно вылезти из-под ящиков, а она надо мной кружилась, и глазами сверкала…. Знаешь, как страшно, папочка! Она и сейчас тут. Только свет горит, и её не видно…. Я знаю, она за альбом мстит, я же его нечаянно разорвала! – Продолжала Даринка шептать отцу на ухо, а он до глубины души был поражён сумбурным рассказом дочери, и не знал, верить ей, или нет.
- С нами пойдёшь? – Спросил он, наконец.
- Пойду, пойду, папочка, я боюсь тут оставаться. Я же всюду виновата, а как исправить всё, не знаю…. – Снова расплакалась Даринка.
- Ого, ещё одна перепуганная! – Воскликнул Валера, присев рядом на диван.
- Вы мне не верите?! У Ленки спросите! – Уже возмущённо выкрикнула Даринка.
- Алик, вы опять пойдёте в гости? – Строго спросила мать.
- Да, мама. Вам же спокойнее будет, - виновато улыбнувшись, ответил Алик

Лариса, с Леной на руках, сидела в дальнем углу кухни и о чём-то мягко говорила с дочерью, когда вошли мужчины вместе с Даринкой .
- Такая большая и на руки к матери вылезла! – Воскликнул Валера, рассмеявшись, но Лена восприняла шутку не так, как хотелось. Она обвила шею Ларисы худенькими ручками и снова заплакала.
- Тише, тише, моя хорошая, не плачь. Уже ничего страшного нет. Коленки твои заживут, и ты забудешь об этом, как о страшном сне. Ты же знаешь, привидений не бывает. Мы сами в своей голове создаём себе неприятности. Уже всё в порядке. Смотри, и Даринка пришла!
- Уй! – Как-то безразлично воскликнула Лена, и ещё крепче прижалась к матери, отвернувшись от подруги. Даринка тоже заплакала, прижавшись к отцу.
- Девочки, а если я вам интересный фильм поставлю? У меня кассета с собой. Леночка, к тебе гостья пришла, а ты отворачиваешься…. – Пытался уговорить девочек Валера.
- Дурикам своим показывайте! Мери Попкинс, до свиданья! – Буркнула Лена, не поворачиваясь к подружке.
- Папа, я не пойду домой, мне страшно!.... – Громко шепнула Даринка вцепившись в отца, но все услышали слова её протеста.
- Лена, так не хорошо, Дарнка же твоя подружка! – Возмущённо встряхнула девочку Лариса.

После долгих уговоров и самых честных обещаний, девочки пошли в комнату смотреть Новогодний концерт по телевизору. Трое взрослых снова сидели в кухне и молчали. Происшествие с девочками напугало и немного прояснило картину.
- Алик, покажи альбом, - наконец тихо сказала Лариса.
- Ох, ты, я не знаю, куда его дел, - спохватился Алик и выскочил в прихожую. Альбом нашёлся на тумбочке в прихожей, и Алик принёс его в кухню. Лариса принялась внимательно рассматривать место разрыва первой странички.
- Ребята, я смогу его аккуратненько склеить! Смотрите, разрыв такой, что можно особенно не заморачиваться. Место разрыва будет почти не заметно…. Сейчас принесу клеевой карандаш, - сказала Лариса и вышла из кухни.
- А ты что скажешь? – Спросил Алик, обратившись к Валере.
- Сумасшествие какое-то, всеобщее помешательство! – Зло воскликнул Валера.
Лариса вернулась, неся клеевой карандаш в руках. Она сумела аккуратно склеить две разорванные половинки первого листа так, что место разрыва стало почти не заметно.
- Во, люкс! Теперь можно положить альбом на место. Алик, пошли к тебе. Это чудо злится. Как бы тут не случилось неприятностей, - сказала Лариса, собираясь подняться из-за стола.
- Ой, Лариска, не выпендривайся, экстрасенс хренов! – Раздражённо воскликнул Валера. Он ещё не закончил фразу, как замигал, и, вдруг, совсем погас свет. В кромешной темноте кухни они слышали, как с улицы доносились, приглушённые туманом, весёлый смех, хмельные песни и разрывы питард. В туманное небо то тут, то там, за пределами крохотного помещения, взлетали маленькие светящиеся шарики, которые, казалось, жили своей собственной жизнью, зависая на мгновения в клубах густого ночного тумана, и выглядели волшебными фонариками. Будто, какой-то добрый чародей раздавал людям, веселившимся на улице, свои волшебные огоньки, а людей, сидевших в кухне, поглотила непроглядная темнота. – Ого, какой сегодня накал страстей, даже электричество вырубили. Видно, электрики перебрали! – Сердито рассмеялся он.
- Не вырубили, не шути так, Валера. Надо уважать тех, кто с нами празднует начало Нового года, - рассмеялась Лариса. Свет снова замигал и сам включился, а форточка вдруг открылась настежь, и потом с силой и грохотом захлопнулась, да, так, что задрожали стёкла в оконной раме.
- Мама, что вы там делаете, балуетесь? Мы же концерт смотрим, а вы свет выключаете и громыхаете чем-то! – Возмущённо закричала из комнаты Лена.
- Ничего, доченька, всё под контролем. Свет больше не выключится. Пошли, Алик, отнесём альбом на место, - поднимаясь из-за стола, громко сказала Лариса.

Валера остался один у праздничного стола и решил самостоятельно похозяйничать. Вскипятил себе чайник, налил заварки и кипятка в чашку, взял аппетитный пирожок с творогом и собирался начать чаёвничать в одиночестве, но на звуки, доносившиеся из кухни, из комнаты прибежали девочки.
- Дядя Валера, мы тоже чаю хотим! – Смущённо улыбнулась Лена, входя в кухню. За Леной скромно пряталась Даринка, но было видно, что и ей тоже хочется чаю.
- О чём разговор, девчата! – Рассмеялся Валера. – Подставляйте чашки!
Девочки сидели за столом, чаёвничали вместе с Валерой, а Лариса с Аликом задерживались в квартире Алика.
- Дядя Валера, вы, наверное, думаете, что мы выдумываем? – Вдруг нарушила напряжённое молчание Лена. Голосок её звучал звонко, но как-то осторожно, неубедительно. Чувствовалось, что девочка нервничает.
- Я пока ни о чём не думаю. Видишь, мать твоя от соседа никак домой не вернётся! – Слегка раздражённо воскликнул Валера. Его начало серьёзно раздражать длительное, и, мало объяснимое, отсутствие хозяйки.
- Там, наверное, опять чудеса происходят! – Печально воскликнула Даринка, задрожав от страха.
- Какие ещё чудеса?! – Уже с6ердито воскликнул Валера. Он больше не мог сдерживать себя и добросовестно злился. Он злился на девочек, пивших чай вместе с ним, и рассказывавших глупости. Злился на Ларису, бросившую его в своей кухне одного, на Алика, который в этот момент находился у себя дома вместе с той самой непоседливой Ларисой, в которую его, Валеру, угораздило втюхаться «до белых глаз» «на старости лет». Он злился на весь мир, потому, что в эту ночь всё шло не так, как он задумал. Ситуация вырвалась из-под контроля, и он уже не мог управлять ею.
- Дядя Валера, мы с Даринкой её действительно видели! Страшно было, ужас, как страшно, а вы нам совсем не верите! – Тоном заговорщицы, говорила Лена, нервно пережёвывая откушенный кусок пирожка с повидлом.
- И что же вы видели? – Насмешливо спросил Валера. Так, приличия ради спросил, чтобы девочек не обидеть, и сказку, придуманную ими не разрушать, но те не уловили раздражения в голосе мужчины. Они были заняты своими проблемами, которые казались ему плодом буйного детского воображения, часто проявляющегося в столь юном возрасте.
- Я видела большой клубок тумана. Сначала я даже подумала, что дверь балкона открыта, и в комнату с улицы попал туман. Холодно стало в комнате, жуть, как холодно! Но потом этот туман стал оживать и двигаться в мою сторону. Мне стало страшно, и я драпанула оттуда. Испугалась, что туман меня проглотит! Я побежала домой, но обо что-то споткнулась и упала в прихожей. Сильно коленку ушибла, смотрите, какой синяк! Дядя Алик меня спас от того страшного тумана, он пришёл, и свет включил!.... – С чувством не покинувшего её страха, рассказывала Лена о своих злоключениях в квартире у Даринки. Для пущей важности, даже, синяк на коленке показала. Синяк, действительно, оказался внушительных размеров и уже приобрёл сочно тёмно синюю окраску.
- Интересно! – Покачал головой Валера. Он не отреагировал должным образом на гематому, образовавшуюся на коленке девочки, его увлёк рассказ о каких-то чудесах, творившихся в соседней квартире – Ну, а ты, Даринка, что ты видела, и чего испугалась?
Его заинтересовали и рассмешили слова Лены. Стараясь не рассмеяться, он посмотрел на Даринку, но та не уловила его настроения. Она была во власти своих мыслей и, действительно, чем-то напугана.
- Я увидела, что тот проклятый туман клубится над диваном. Будто, кто-то прозрачный, на маму похожий, спать укладывался. Потом туман растёкся по дивану, и там зажглись два страшных огонька. Такие, бело-салатово-голубого цвета, но очень яркие. В первый момент они даже ослепили меня. Я сначала подумала, что кто-то фонарики не выключил. Эти страшные огоньки вдруг плавно так взлетели вверх, и ко мне стали приближаться! Я хотела достать альбом из ящика, и убежать. Слегка опёрлась о стол одной рукой, а стол вдруг, непонятно, как, поднялся над полом и наклонился в мою сторону. На меня стали падать ящики. Я пыталась их удержать, но у меня ничего не получилось. Ящики, всё равно, валились на меня! Знаете, какие они тяжёлые?! Я упала на пол, и выбраться из-под этих дурацких ящиков уже не смогла. А огоньки стали надо мной кружиться и превращаться в мамино лицо, только в очень злое лицо. Мама никогда так не сердится. Меня папа спас от тех страшных огоньков. Он свет включил! А знаете, мне кажется, я, точно, лицо этого чудища видела…. В один момент огоньки выключились, и мне показалось, что мама вернулась и балуется со мной, но потом я поняла, что ошиблась, огоньки зажглись снова….. – Даринка ещё что-то рассказывала, но Валера не стал её слушать. Он задумался.
Девочки до сих пор не могли избавиться от, накатившего на них, страха. Они в обнимку сидели за столом, сдвинув вместе шаткие табуретки, и с ужасом вспоминали минуты, проведенные в квартире у Даринки. Аня тоже всё время чего-то боялась, и ничем её страх нельзя было победить. Она не могла забыть о чём-то очень страшном для неё.…..
- Дядя Валера, что это было? – Вдруг спросила Даринка, своими словами вернув его в кухню.
- Какая-то массовая истерия! – Тихо пробурчал Валера.
- Что?! – Девочки не сумели расслышать его слов, но в этот момент заскрежетал входной замок, и на пороге кухни появилась взволнованная Лариса.
- Валерик, пойдём со мной. Мне необходимо знать твоё мнение…. – Растерянно сказала она и потянула его за руку, вынуждая подняться. Валера не сопротивлялся. Не задавая вопросов, по дороге дожёвывая откушенный кусок пирожка, он последовал за Ларисой, которая уже спешила войти в квартиру соседа.
- Смотри! – Воскликнула она, указывая тонким пальцем в сторону окна в кухне.
- Ну, и что? Окно запотело, так бывает. Погода за окном, знаешь ли…. – Пожал плечами Валера, совсем не понимая, зачем его сюда привели.
- Присмотрись…. Тут какое-то слово написано, - нетерпеливо выговорила Лариса, стараясь, чтобы Валера проникся её тревогами. – Будто кто-то пальцем старался написать какое-то слово, но у него не получилось…..
- Ага, давайте ещё в «Поле чудес» поиграем. В Новогоднюю ночь иногда случаются чудеса. Дорогая, не глупи. Подумаешь, стекло запотело, и тяжёлые капли потекли вниз. Вот, и образовалось слово, а вы с Аликом ребусы разгадываете! Ты посмотри за окно. Видишь, что на улице делается?! И это после морозов!
Густота тумана за окном была такой, что свет от фонарей с трудом пробивал себе дорогу, заставляя влажный воздух светиться мириадами огоньков.
- Валерочка, внимательнее присмотрись. Тут явно слово написано нашими буквами. Разобрать можно только две первые из них, остальные смазаны!.... – Упорно настаивала на своём Лариса.
- Ну, и кто, ты думаешь, его изобразил на запотевшем стекле?
- Валерик, ну, не будь же ты таким упрямым! Ты же сам всё видел! Даже если ты всё будешь отрицать, буквы сами по себе не исчезнут. Их действительно кто-то нарисовал! – Возмутилась Лариса
- Валера, родители сладко спят. Я проверял, - спокойно сказал Алик. – Я не рисовал. Честное слово, это - не я…..
- Ой, Алик, не говори глупостей. Не ты не рисовал, я понимаю. Девчонки пошутили, а вы решили в Пинкертонов поиграть? – Рассердился Валера.
Валера хотел продолжить тему, и доказать Ларисе всю её несостоятельность, но, набрав воздуха полные лёгкие, чтобы доводы выглядели весомее, он так и застыл на месте, поражённый тем, что увидел в следующее мгновение. Ниже тех первых двух букв появились новые три. Он сам видел, как они проявлялись на запотевшем стекле, и возражать против доводов Ларисы уже не было смысла. На стекле, видимо, должно было появиться ещё одно слово, но опять кто-то невидимый неуклюже смазал окончание, будто, силы ему не хватило….
- Видел, теперь ты видел?! – Возбуждённо воскликнула Лариса, лихорадочно дёргая Валеру за рукав рубашки.
- Теперь видел….. Алик, что это может значить? – Мрачно спросил Валера.
- Ох, если бы я знал! – Горько вздохнул Алик. – Я ничего не понимаю, так же, как и ты.
- Мальчики, пошли ко мне. Там обсудим проблему, а то, своими вздохами удивления мы всех перебудим, - сказала Лариса, увлекая мужчин за собой.

Вернувшись в кухню Ларисы, Валера приступил к незавершённому чаепитию. Чай в его чашке безнадёжно остыл, но он не стал снова ставить на огонь чайник. Так и прихлёбывал холодную жидкость, вроде чая, оставшуюся в чашке, с аппетитом запивая воздушный, ароматный пирожок с творогом, который так и не успел съесть. Алик мрачно смотрел в окно, не стараясь первым нарушить воцарившееся молчание, в которое вклинивалось противное чавканье.
- А куда снова Лариса делась? – Вдруг спросил Валера, с причмокиванием запивая пирожок холодным чаем.
- В комнату к девчонкам свернула. Сейчас придёт, - неохотно ответил Алик, так и не отвернувшись от окна.
- Ну-ну…..
Было видно, что Валера чем-то не доволен, но чем, Алик не мог понять. Сердце почему-то громко стучало с частыми перебоями, и Алик их отчётливо фиксировал в мозгу, но не говорил Валере, что с сердцем почему-то не ладится. «И так сойдёт», - думал он. Раньше он никогда не ощущал, где находится его сердце, а сегодня там, в груди шевелилось что-то большое, толстое и неуклюжее, и это что-то постоянно цеплялось за рёбра, мешая дышать.
- Валера, давай по коньячку? – Вдруг, спросил Алик, не потрудившись обернуться. Он надеялся коньяком снять неприятное чувство распирания в груди
- Не-е, я не хочу, я думаю….
- Аленький, я с тобой выпью….. – Тихо сказала Лариса. Алик не слышал, как она вошла в кухню. – Девки, обе, уснули на Ленкиной кровати. Пусть спят до утра. Я выключила телевизор, погасила свет и пледом их прикрыла. Пусть спят до утра… - Повторила она.
- Пусть спят…. – Эхом откликнулся Алик. Он был благодарен Ларисе за чуткость, сочувствие, понимание и помощь в трудную минуту.
- Не о том говорите, друзья…. – Мрачно сказал Валера, сполоснув рот остатками холодного чая, и отставив чашку в сторону.
- Ты считаешь, мы должны обсудить то, что видели у меня в квартире? – Вздёрнулся Алик.
- Хотя бы…. Следует найти какое-то объяснение тому, чему мы были свидетелями. С научной точки зрения, я имею в виду…. - Тяжело вздохнул Валера, наблюдая, как Лариса разливает коньяк в рюмки. – Ларисочка, капни и мне чуток…. – Сказал он, бодро подставляя свою рюмку под горлышко бутылки. Лариса плеснула в его рюмку немного прозрачно янтарной жидкости.
- Ребятки, кажется, я догадываюсь, что там, на стекле было написано…. – Растягивая слова, сказала Лариса. – Знаете, давайте выпьем за то, чтобы развязать этот клубок непонимания, не возражаете?
- А знаешь, Лариса, я посмотрю, как сегодня утром будет чувствовать себя Аня. Я, всё же, начинаю склоняться к мысли, что ты где-то права…. – Задумчиво сказал Валера, задумчиво крутя в руке свою наполовину наполненную рюмку.
- О, мой друг, наконец-то! – Воскликнула радостно Лариса, облегчённо вздохнув при этом. – Ну, что, тост принимается?
- Принимается….. – Поддержал подругу Алик.
Дружно опрокинув в себя рюмки и поставив их на стол, мужчины продолжали молчать. Лариса крутила свою рюмку в руках, не решаясь отхлебнуть из неё. Она хотела начать разговор, но боялась, что Валера снова начнёт смеяться над ней. Она задумалась и перестала обращать внимание на мужчин. Алик снова подошёл к окну. Валера остался сидеть за столом.
- Мальчики!.... – Вдруг оживилась Лариса. – Я, кажется, знаю, что нам нужно сделать….
- Что? – Не оборачиваясь, спросил Алик.
- Смотрите, если мы решим, что в квартире поселилось нечто, то мы сможем определить его присутствие по электромагнитным колебаниям… Это же энергия, хоть и чужеродная….. - С сомнением протянула Лариса.
- Ну, допустим…. – Буркнул Алик. – И что дальше?
- А дальше, если мы определим в квартире постороннее присутствие, нам предстоит прогнать того, кто, без твоего ведома, поселился в твоей квартире, - Уже более уверенно сказала Лариса.
- Как же просто у тебя получается: взять и прогнать! Кого прогонять, привидение?! Что за чушь ты несёшь?! Ты хорошо подумала, кого прогонять собралась, и кто тебя об этом просит?! – Неожиданно взревел Валера.
После возгласа Валеры, в кухне снова повисло тягостное, напряжённое молчание, обусловленное непониманием. На улице, не смотря на густой туман, окутавший плотной пеной город, веселились люди. Их жизнерадостные, приглушённые туманом, голоса доносились сюда, но троим, устроившимся в маленьком помещении, веселиться совсем не хотелось. Никто из них не смог бы толково объяснить, что произошло. Валера, чувствуя свою вину, обнял Ларису, но не уговаривал её и не пытался словесно выразить свои извинения. Сама Лариса, подумав, что сморозила очередную глупость, смущённо замолчала и позволила себя обнять. Алик так и стоял у окна, пытаясь рассмотреть силуэты людей, мелькавшие за окном. Первая Новогодняя ночь приближалась к своему завершению, и людей на улице становилось всё меньше и меньше. Звуки их весёлых голосов тонули в тумане. Праздник подходил к концу. Становилось скучно.
- Лариска, ты права, - вдруг задумчиво произнёс Алик, чертя на стекле какие-то фигурки. – Мы сможем зафиксировать чужеродные энергии. У меня в лаборатории стоит такой прибор. Я его для сейсмологов конструировал….
- И его на время одолжить можно? – Осторожно спросила Лариса.
- Я оформлю испытание, и принесу прибор домой.
Снова повисло тягостное молчание. Никто из присутствующих не пытался что-либо возразить или добавить к сказанному. Алик продолжал рисовать фигурки на стекле окна, Валера всё ещё не отпускал из объятий Ларису, и что-то смешное шептал ей на ухо. Лариса периодически тихонько посмеивалась, но не решалась нарушить тишину, нависшую над кухней. У Валеры были совсем другие мысли, которые озвучивать он не собирался. Время летело незаметно, но никто из присутствующих не замечал его полёта.
- Аленький, коньячку хочешь? Смотри, тут немножко осталось, – вдруг спросила Лариса, отважившись первой нарушить тишину.
- Не хочу. Я думаю, - не поворачиваясь, ответил Алик. В тот момент он остро ощущал своё одиночество, но не стал об этом говорить друзьям.
- Тогда присядь с нами за стол. Смотри, ты всё стекло изрисовал. Утром придётся окно мыть! – С досадой в голосе воскликнула Лариса.
- Извини. Я задумался. Не могу понять, что там было написано….
- Ну, название чего-то. Ведь первые буквы в каждом слове были заглавными. Чего тут понимать? - Недовольно пробурчал Валера.
- Ох, ты, умница ты мой, ненаглядный! Все догадались, что название, или имя, и молчат. Ты один озвучил догадку! – Нервно рассмеялась Лариса.
- Или имя…. – Эхом отозвался Алик. – Какое имя, чьё? Значит, у того, что у меня в доме живёт, есть ещё и имя?! Бред какой-то! Что это за имя, которое начинается с буквы «Ф» – большой и «р» – маленькой? Что это за название, которое начинается с «Век..»? – Раздражённо воскликнул Алик.
- Алик, не нервничай. Время придёт, и мы всё узнаем, - сказала Лариса, склонив голову на плечо Валере.
Алик оглянулся и неожиданно понял, что он давно здесь лишний. Люди просто жалеют его и не указывают на дверь только потому, что он сам ничего замечать не хочет. Но самое обидное в том, что жалеют! И осознание того, что его жалеют, было омерзительно и унизительно.
- Извините, ребята, я спать пойду. Позже поговорим. Я ещё немного подумаю…..
Его никто не удерживал, не упрашивал остаться. В тот предрассветный час голоса за окном стихли, а в крохотной кухоньке уже было совсем неуютно. Алик быстро проскочил к выходу из квартиры, даже «до свидания» не услышав себе вслед. Он отчётливо понимал, что был лишним в тот час в той крохотной кухоньке, в которой когда-то раньше было так уютно и тепло. Раньше его здесь принимали, как дорогого гостя, сейчас всё изменилось, он остро чувствовал себя лишним….
Первое хмельное и совсем туманное утро нового года отказывалось просыпаться. Густой туман всё ещё клубился на улицах, и слизал почти весь снег с дорожек и газонов. Асфальт блёкло чернел, а на газонах вдруг, до неприличия, нагло, зазеленела трава. И это за одну ночь! Температурный столбик на градуснике, который Алик когда-то прикрепил к оконной раме, поднялся до десятиградусной отметки. Оттепель была на редкость, мощной. Колебание температуры за последние сутки составляло градусов двадцать….
В течение остатка новогодней ночи Алик метался в тревожном сне без сновидений. Несколько раз чуть было, не свалился с не разложенного дивана, бесконечное количество раз, просыпался, но снова засыпал таким же тревожным, болезненным сном. В конце концов, он проснулся от того, что кто-то слегка, но очень упорно и настойчиво толкал его в плечо. Ещё не размыкая глаз, он замычал, будто, подал сигнал о своём пробуждении, в надежде, что толкать его больше никто не будет, он снова уснёт, и раздражение уляжется само собой. Но как он ошибался!…..
- Пап, перестань мычать, ты же не бычок с дедушкиной фермы! Я знаю, что ты уже не спишь!.... – Раздался над самым ухом громкий и очень упрямый шёпот Даринки. – Я с тобой посекретничать хочу!.....
- Который час? – Лениво спросил Алик.
- Уже за двенадцать стрелка перевалила, вставай, дело есть! – Шёпот становился ещё более требовательным, а толчки не прекращались. Дочь не собиралась оставить его в покое.
- Перестань толкаться, не зли меня с утра! – Воскликнул Алик, стараясь перевернуться на другой бок, но у него ничего не получилось. Даринка упорно не давала ему покоя.
- Пап…. Тётя Лариса уже бес-счёт-ное количество раз заходила к тебе, а ты всё спишь и спишь! – Возмущённо шептала Даринка. – Хорошо, что бабуля прикатила, и с Богданчиком возится!
- А чего тётя Лариса хотела?! – Вдруг сорвался с места Алик.
- Ничего она не хотела. Просто, говорит, что мама абсолютно здорова, и мы можем её забрать, хоть сегодня! – Радостно щебетала Даринка.
- Подожди, откуда она знает? – Удивлённо вскинул брови Алик, но застонал от боли, которая неожиданно железным кольцом обвила голову.
- Ой, папа, пойди, сам с ней поговори! Дядя Валера уже давно в больницу пошёл, и уже десять раз звонил оттуда! Это он про маму такое сказал. А ещё он сказал, что тётя Лариса в чём-то права. В чём права, ты не знаешь?.....
- Алик, сынок, проснулся?! – Рассмеялась мать, входя в комнату с Богданчиком на руках.
- У-гу…. Поспишь тут…. – Выдавил из себя Алик, старательно растирая сонные глаза.
- Пойди, умойся, глаза не три, не то будут красные, как у кролика! С Новым годом тебя, сыночек! – Снова рассмеялась мать.
- С Новым годом, с Новым годом! – Недовольно буркнул Алик, и побрёл в ванную.
Оказывается, он так и уснул, не раздеваясь, не расстилая постель. Укрылся пледом и отключился от навалившихся проблем. Даже диван не разложил, чтобы зря не заморачиваться….
В прихожей снова раздался мелодичный звон колокольчика, но Алик не отреагировал. Он чистил зубы, и, слегка постанывая. Думал, чем снять эту дикую боль, которая мощным объятием обхватила мозг, и не собиралась отпускать свою жертву.
За дверью звенел возбуждённый голос Ларисы, но слов Алик не мог разобрать. Все слова за дверью ванной комнаты сливались в какой-то противный звон, и каждый звук этого назойливого звона немилосердным эхом, тысячами молоточков, отдавался в больной голове Алика. Он почему-то злился на подругу, которая так плохо вчера с ним рассталась, а сегодня покоя от неё нет! Он чувствовал себя таким разбитым и больным, а она, словно, проснувшаяся среди зимы муха, так нудно жужжала и жужжала за дверью. Чему-то радовалась соседка, а чему, Алик понять не мог, не хотел понимать! Он не спешил выходить из ванной. Наоборот, он хотел закрыться и утонуть, и никого сюда не впускать. Холодной водой намочил макушку, но боль не собиралась отпускать, наоборот, ещё яростнее набросилась на него, будто, превратилась в хищное живое существо, и стала такой сильной, что терпеть не хватало сил. Глаза отказались смотреть на мир. Они хотели закрыться…..
- М-м-му-у-у…. – Замычал Алик и вышел из ванной, обхватив голову руками. Он ничего не видел, преследуемый своей мучительной болью, и упорно двигался в сторону спальни, но на кого-то наткнулся по дороге. – М-м-м-у-у! – Снова замычал он, оттолкнув того, кто помешал идти в задуманном направлении. Зайдя в спальню, рухнул на диван. Кто-то шёл за ним следом, и присел рядом, не мешая развалиться, на сколько, это было возможно, на не разложенном диване.
- Аленький, что с тобой! – Вдруг услышал он испуганный голос Ларисы.
- Голова…. – Простонал, в надежде, что от него отстанут, и он, с больной головой, полностью уйдёт в себя. И от него действительно отстали, но на некоторое время. Ему даже что-то тревожное успело присниться, прежде, чем снова почувствовал, назойливые толчки в бок.
- На, прими…. - Склонившись над ним, сказал кто-то голосом Ларисы.
- Что это за хрень?!.... – Возмущённо простонал он, пытаясь увернуться от назойливой мухи, так надоедливо жужжавщей над его левым ухом.
- Лекарство. У тебя поднялось давление. Выпей и поспи. Никто больше тебя тревожить не будет, - сказала Лариса, протягивая ему блюдце с таблетками.
Он слегка приподнялся, заглянул в блюдце и снова застонал, откинувшись на подушку.
- Это, что, всё мне?! Как в больнице! – Возмущённо прошептал он.
- Да, тебе, алкаш-недоучка! А поспишь, тогда ещё и выпить дам. Огурчика хочешь? – Вдруг рассмеялась Лариса.
- Ой, ничего не хочу, только отстаньте от меня! – Взревел Алик, и отвернулся, укрывшись пледом с головой, будто, плед мог спасти от проблем, так неожиданно навалившихся на него.
И снова окутал сознание спасительный сон, но сон тяжёлый, без сновидений, без конца и края, из плена которого невозможно выбраться и освободиться. Периодически появлявшиеся образы, вдруг терялись во тьме жуткого, беспробудного сна. Алик не мог сконцентрировать внимание ни на одном из них. Неожиданно для себя, он очутился на краю какого-то высокого обрыва. Внизу проявилась бездонная пропасть. И неожиданно Алик увидел, как, стоявшие рядом с ним, безмолвные люди, безропотно сваливаются вниз. Падают, кричат от страха, и без возражений летят вниз, в бездну….. Алик не видел, куда падали те несчастные, но оттуда, снизу, доносились стоны и мольбы о помощи. Алик не мог понять, откуда доносятся страшные звуки, но видел искажённые страхом, болью и страданием лица тех, чья очередь подходила падать вниз. Он где-то видел что-то подобное, на чьих-то рисунках, или в каком-то боевике. Трудно было вспомнить. Там, внизу, было темно и жутко. Невозможно было ничего рассмотреть, и непонятно было, как он мог увидеть те страшные лица, которые он уже где-то видел….. Он знал, что скоро подойдёт и его черёд, но он не хотел падать в бездну. Надо было немедленно что-то придумать, чтобы не свалиться туда, как те несчастные, у которых не было выбора. У него же выбор есть, он может взлететь…. Он понимал, что из бездны возврата нет. Надо думать, думать, пока ещё есть время, и есть выбор…. Мысли, словно, примёрзли к черепу и не хотели шевелиться в воспалённом мозгу, и Алик не мог найти ответ на основной вопрос: «что делать, и как поступить?».
Неожиданно Алик открыл глаза. Он ещё не понимал, что проснулся. Голова не болела, но была тяжёлой и горела огнём, будто кто-то залил в неё расплавленный свинец. В комнате было темно, лишь редкие лучи электрического света неподвижно застыли на стенах причудливыми рисунками. Он не мог сразу освободиться из объятий мутного сна, но отчётливо слышал за дверью голоса родных и любимых людей. Они старались не шуметь и дать ему возможность выспаться. В сердце зашевелилась тёплая благодарность за то, что не будили и подарили пару часов для отдыха, и за это время он сумел справиться с немилосердной головной болью.
Ещё лёжа в постели, он стал вспоминать то, что было до этого мутного и непробудного сна, но ничего не мог вспомнить. В памяти без конца возникали лица, на которых было запечатлено страдание. Где же он видел эти перекошенные чудовищной болью лица? Рисунки….. Да, да, рисунки в альбоме!…. Эти лица рисовала Анечка…. Но Ани нет рядом, тогда почему её рисунки снились ему всё это время?!
В голове постепенно прояснялось, и Алик вспомнил всё..... Лариса!... Она приносила ему какие-то таблетки. Он сразу уснул. Во сне головная боль отпустила, но стали сниться те страшные лица, от одного воспоминания о которых, по спине пробегал мороз…. Лариса…. Надо пойти к ней и рассказать о том, что видел во сне. Она знает, что это такое, и поможет разобраться во всей этой чепухе!
Алик встал с дивана и прошёлся по комнате. Место детской кроватки пустовало, но он не стал задаваться вопросом, куда подевалась кроватка. Он слышал за дверью комнаты привычные голоса любимых людей и среди них, звонкий голосок сына. Надо разобраться во всей этой белиберде, а для этого следует пойти к Ларисе. И совсем не важно, хочет она его видеть, или нет. Он должен понять, что происходит…..
Больше не раздумывая над вопросом «быть, или не быть?», Алик решительно открыл дверь спальни, в которой так и не удосужился включить свет.
- О, папка проснулся! – Радостно закричала Даринка, бросаясь к нему в объятия, но удержать дочь у Алика не хватило сил, и он, будто извиняясь, отстранился. На крик Даринки, из комнаты вышла мать. Она внимательным взглядом окинула сына и улыбнулась.
- Ну, как ты, сынок?
- Не знаю ещё…. Жив пока….. – Пожал плечами Алик, и включил в ванной свет. Не обращая внимания на возгласы сострадания, он закрылся в ванной и постарался отключиться от действительности. В голове что-то тяжёлое тупо боролось со здравым смыслом.
Включив воду, он сел на край ванной и задумался. Что происходит? Мистика какая-то! Он всегда возмущался, когда Анечка начинала говорить о дурных приметах, но сейчас сам ничего понять не мог. Почему ему снились такие страшные лица? Куда люди падали в том страшном сне? Они кричали, звали на помощь, но Алик так и не придумал, что надо сделать, чтобы помочь тем несчастным, которые безвозвратно падали во мрак. Там, внизу он так и не сумел разглядеть ничего. Он будто смотрел жуткий фильм ужасов, который не хотел заканчиваться……
Вода тоненькой хрустальной стрункой беззвучно соединяла кран и рукомойник. Алик заворожено смотрел на вытекавшую из крана воду, не отмечая движения в ней, и копался в воспоминаниях, но придумать ничего не мог. Мозг отказывался подбрасывать новые идеи, а старые вызывали новые приступы головной боли.
- Папка, к тебе снова тётя Лариса пришла! – Вдруг услышал он звонкий голосок дочери под дверью ванной.
Он поспешно вымыл лицо, снова намочил макушку, причесался щёткой, которую забыла на полочке Анечка, и вышел из ванной.
В прихожей было темно, но из кухни раздавались весёлые голоса, дружный смех и Алик направился туда.
- О, художник явился! – Воскликнула мать и, как когда-то в детстве, погрозила ему пальцем.
- О чём ты, мама? – Удивлённо вскинул брови Алик.
- Ну, это же надо такое, не знает он! Ночью кто всё стекло в кухне исписал?! Детство вспомнил?! Тебе делать больше нечего было, дуб великовозрастный?! Мне с утра пришлось раму помыть, Такие полосы остались после твоих художеств! – Возмущённо воскликнула мать, но он понимал, мать совсем не сердится, в уголках её губ спряталась улыбка.
Алик, в недоумении, сделал шаг назад, в темноту коридора. Он же ничего не рисовал на стекле оконной рамы! Он точно помнит: не рисовал! Неожиданное воспоминание острой бритвой взрезало сознание. Буквы на запотевшем стекле окна…. Они появлялись, прямо на глазах, сами собой. Он сам видел, как они проявлялись!….. Значит, они действительно были, ему они не приснились, а мать думает, что это он нарисовал снежинки, как не раз бывало в детстве!
Лариса пришла…. Вон, она сидит за столом и молчит! Зачем она сюда явилась?! Ещё улыбается!
- Аленький, не уходи! – Вдруг воскликнула Лариса, будто подтверждая своё присутствие.
- У меня голова….. – Мрачно сказал Алик, и вернулся в свою комнату. Лечь на диван и укрыться с головой тёплым пледом не составило особого труда, но покоя ему не дали. Уже кто-то настойчиво стучал в дверь его комнаты, и этот стук болезненным эхом отдавался в голове, словно тысячи молоточков безжалостно, монотонно и звонко снова застучали по черепу.
- Ну, что за дурь?! Войдите! - Взревел Алик, не сумев сдержаться, и отвернулся к стене.
- Аль! - Несмело окликнула его Лариса.
- Вот, чего застряла на пороге?! Входи, если задумала прийти! – Не оборачиваясь, зло прорычал он, и снова застонал.
Он был до невозможности груб в тот момент. У него снова возникло желание вытолкать Ларису, взашей, из своей квартиры, из своего мира, лишь бы она больше не тревожила, не будоражила его душу. Но он знал, что так поступать нельзя. Если он даст волю накатившим эмоциям, она уйдёт, но покоя уже никогда не будет. Наоборот, появится, сжигающее сознание, чувство вины перед женщиной, которую он и так когда-то незаслуженно обидел. Лариса старается помочь разобраться в сложной ситуации, так неожиданно, возникшей в его доме, и он благодарен ей, но не сейчас….. Не сейчас!.... Ему тяжело сейчас даже думать…. А она уже робко вошла в комнату и присела на стул, рядом с диваном. Её, маленькая, тёплая и такая нежная, рука коснулась, его влажных волос, и он, словно маленький мальчик, притих, боясь спугнуть момент очарования…..
- Алик, что с тобой происходит? – Вдруг спросила Лариса шёпотом.
- Не знаю….. Сон приснился страшный….
- Расскажи. Сможешь?….
- Я боюсь снова увидеть те лица…. – Он говорил нервно, и очень тихо. Лариса едва улавливала слова. Она продолжала гладить Алика по голове, и пыталась подтолкнуть его к откровению. Спустя несколько минут ей это удалось. Он рассказал ей всё о том, что видел в своём страшном сне.
Они долго молчали, и Ларисе показалось, что Алик снова уснул. Она поднялась со стула и, стараясь не шуметь, направилась к двери.
- Подожди! – Воскликнул Алик, резко повернувшись к ней. – Не уходи! Я не могу понять, что происходит! Я, кажется, начинаю понимать, чего так боялась Анечка….
- И не мудрено. Алик, понимаешь, мне кажется, что то, что живёт в твоей спальне, принялось за тебя. Оно хочет что-то сообщить вам, но не может к достучаться в ваше сознание…. – Печально ответила Лариса.
- Не понимаю! Я, что, тоже схожу с ума?! – Зло воскликнул он, подскочив на диване.
- Где альбом? – Неожиданно спросила Лариса, так и не ответив на его вопрос.
- Вот он, под подушкой….. Ага, значит…..
- Да, Аленький, да…..
- Что же делать?! – В отчаянии вскрикнул Алик.
- Знаешь, мне кажется, что альбом следует пока вынести из комнаты….. Ну, скажем, хотя бы, на балкон, или в кладовку…..
- Ага, я так и сделаю!.... – Он рывком выхватил альбом из-под подушки и вскочил с дивана.
- Осторожнее! – Вдруг крикнула Лариса. – Альбом нельзя порвать…..
- Да, я, вроде, ничего с ним не сделал! – Он уже бежал к двери балкона, но вдруг, зацепившись за что-то невидимое, растянулся на полу, обо что-то больно ударившись коленом. Альбом выпал из рук и отлетел далеко в сторону, а Алик взвыл от боли, сидя на полу и растирая ушибленное колено. Альбом растрепался и раскрылся на странице, на которой были изображены те ужасные лица. Хорошо, что в комнате царил полумрак, и трудно было рассмотреть страшные рисунки, которыми была заполнена открывшаяся страница.
- Алик, я же предупреждала….. – С досадой в голосе воскликнула Лариса. – Не ушибся?
- Ещё как! – Воскликнул Алик, продолжая растирать ушибленное колено.
- Ладно, потом посмотрим. Вставай, и холод к ушибу приложи!
Алик поднялся на ноги и собирался нагнуться за альбомом, но снова почему-то упал, и снова больно ушибся. Захотелось кого-то побить, но рядом стояла только Лариса и смотрела на него с таким состраданием, что мысль о драке тут же увяла на корню в его голове.
- Алик, я сейчас начну читать молитву, а ты в это время, не спеша, поднимешься. Старайся не делать резких движений…..
- Свет включи! - Вдруг выкрикнул Алик. – Даринка говорила, оно света боится!
Лариса включила верхнее освещение, и Алик зажмурился. От яркого света появилась жгучая резь в глазах, брызнули невольные слёзы. Прислушавшись, он вдруг услышал монотонный слог молитвы. Слов он не знал, но буря в душе начала постепенно утихать. Он сумел сконцентрироваться и уже знал, что надо делать. Медленно поднявшись, он снова попробовал наклониться за альбомом. Он ожидал какого-то внутреннего толчка, который опять собьёт с ног, но не упал, а Лариса продолжала произносить спасительные волшебные и такие необходимые слова, как бальзам, лившиеся на рану в душе.
- Алик, поторопись…. – Между словами молитвы, вдруг, протяжно-певуче, произнесла Лариса, и он не заставил себя долго упрашивать. Быстро поднялся сам, бережно поднял альбом с пола, отряхнул его от невидимой пыли, и отнёс на балкон.
- Что теперь? – Спросил он, бесцеремонно вклиниваясь в слова молитвы.
- Имей терпение, - снова протяжно-певуче сказала Лариса, продолжая молиться.
И Алик благоразумно решил подождать. Он инстинктивно не стал вклиниваться своими восклицаниями в благодатный поток слов молитвы, мягкой шалью окутавший его взбудораженный мозг. Он сел на диван и приготовился ждать, столько, сколько потребуется Ларисе, чтобы закончить молитву.
- Я и не знал, что ты так умеешь…. – С удивлением, сказал он, когда Лариса устало рухнула на диван, рядом с ним, произнеся последние слова молитвы. В его голосе звучало восхищение. – Устала?
- Ты ещё многого не знаешь, дурачок. Только никогда не вмешивайся, когда человек молится. Нельзя прерывать глупыми восклицаниями ход благодатных слов молитвы.
- Почему? – Ещё больше удивился Алик.
- Аленький, молитва – это код связи, молящегося человека с Богом. Если ты помешаешь, перепутаются слова, и просьба может быть не услышана Богом, и не выполнена, или не правильно истолкована там, на верху, понимаешь? – Предостерегающе подняла Лариса указательный палец вверх. – А сейчас, пойдём ко мне. Разговор есть серьёзный. Завтра твой отец вернётся, и следует обговорить наши планы на будущее.
- Сколько же я спал?! – Смущённо спросил Алик.
- Сравнительно, не долго. Всего день. Завтра тебе на работу.
- А отец, он, что, уехал?
- Да, сегодня утром ему позвонили из деревни, и он помчался домой, но завтра обещал вернуться.
- Как Карлсон…. – Вдруг, рассмеялся Алик. - Откуда ты всё знаешь?
- Чай с твоей матушкой несколько раз пила в кухне, пока ты спал.

У Ларисы в кухне было привычно тепло и уютно. Лена с Даринкой смотрели телевизор в комнате, Валеры не было, и Алик наслаждался интимностью встречи.
- Мы с тобой, как на первом свидании, помнишь? – Смущённо сказал он, присаживаясь на шаткую табуретку у кухонного стола.
- Да, только за стеной наши дочки телевизор смотрят, а у тебя в квартире сын с бабушкой сражается! – Рассмеялась Лариса.
- Вот, всегда так, умеешь ты волшебный момент испортить! – С досадой проворчал Алик.
- Аленький, сейчас не о нас пойдёт разговор, - строго сказала Лариса, колдуя над плитой.
- А о ком? Мы же тоже….
- Да, мы тоже, но мы не главные! – Тихонько рассмеялась Лариса, раскладывая на тарелки дымящуюся картошку. – Сейчас, девочек накормим, сами поедим, и поговорим, не возражаешь? Может, и Валера к тому времени вернётся…..
- Нет, не возражаю…. А Валера где?
- Скоро придёт и новостями поделится. Он – в больнице.
На большом подносе Лариса отнесла в комнату еду для девочек, и Алик услышал восторженные возгласы, приветствовавшие прибытие подкрепления.
- За чаем придёте сами! – Командным голосом руководила Лариса за стеной.
- Мамочка, а тортик? – Взвизгнула радостно Лена.
- И тортик, и пирожки с маком, и фрукты получите, когда картошку с котлетками скушаете…..
Оставшись один в кухне, в ожидании Ларисы, Алик немного приуныл. Он чувствовал себя шпионом, пробравшимся в чужой лагерь. Будто, он невольно вызнавал, выведывал важные сведения у дорогих сердцу людей. Сведения, за которые ему был обещан баснословный гонорар. Алик и предположить не мог, что его Даринка так тесно дружит с Леной. Лариса беспокоится о его Даринке, как о своей собственной дочери, а он, всего полчаса назад, хотел вытолкать Ларису из своей комнаты, из своей жизни….
Возбуждённая и радостная Лариса вихрем влетела в кухню и принялась накрывать на кухонный стол праздничный ужин. Она поставила красивое блюдо, наполненное салатом, баночку шпротов, селёдочницу, с живописно выложенной на ней, красной рыбой, но тут вдруг зазвонил телефон, и, выключив плиту, на которой со злобным шипением страдала переполненная едой сковородка, Лариса помчалась в коридор.
- Да….. Да, он пришёл…. Хорошо, передам. Ты скоро?.... Да, договаривайся….. Нет, на послезавтра, иначе он не сумеет договориться на работе….. Нет, есть новости…… Ага, мы ждём, только, извини, мы начнём без тебя, а ты подтягивайся…… Поторопись, а то, кормить тебя будет уже нечем! – Рассмеялась она в конце разговора и повесила трубку. Через мгновение Лариса опять колдовала над своей новенькой плитой, снова заставила шипеть сковороду на конфорке, крутилась вокруг холодильника, и вскоре вся поверхность стола была заставлена множеством блюд с вкусным содержимым, и только тогда, когда предательски аппетитные запахи защекотали в носу, Алик понял, что у него проснулся зверский аппетит. Он еле сдерживал себя, чтобы не наброситься на еду, но так понимал, что следует дождаться прихода Валеры, а внутри уже тоненько ныла тоска из-за невозможности осуществить вдруг нахлынувшее желание и опустошить все блюда и блюдца, а потом уйти к себе и завалиться спать до следующего утра, благоговейно переваривая новогодние дары…..
Лариса неожиданно повернула голову и рассмеялась. Алик так и не понял, почему…..
- Аленький, почему у тебя до сих пор тарелка пустая?! – Со смехом спросила она, выключив плиту и присаживаясь к столу.
- Так мы же Валеру ждём! – Еле сдерживая себя, ответил Алик.
- И, на сколько, тебя хватит? У тебя скоро водопад из твоей собственной слюны вырвется наружу, если ты ещё немного подождёшь! Наполняй тарелку, и приступай к трапезе. Мы сами поедим, а Валера придёт чуть позже.
Алику не пришлось повторять дважды. Он набросился на салаты, на картошку, на мясо, будто голодал целую неделю. Лариса тихонько посмеивалась, наблюдая за ним, но не останавливала благих порывов, а, наоборот, старалась пододвинуть поближе к нему то, или иное блюдо.
Слегка сбив первые приступы голода, Алик опомнился, и виновато взглянул на Ларису.
- С прошлого года ничего не ел! – Воскликнул он, будто, извиняясь. Эта избитая фраза почему-то развеселила подругу.
- А так оно и есть! – Весело рассмеялась она.
- Валера в больнице? – Вдруг осторожно уточнил Алик.
- Да, - ответила Лариса.
- Что он про Анечку?.... – Слова, готовые слететь с языка, вдруг застряли в горле.
- С Анечкой всё в порядке. Он подержит её ещё несколько дней, и вернёт в семью, - делово заговорила Лариса. – Понимаешь, если и ты…. Тебе же тоже снились ужасы…..
- Да, снились. Какая-то пыльная дорога, и множество людей на ней…. И я иду по этой дороге куда-то в толпе вместе со всеми…... Потом вдруг слышу какой-то треск, и, очутившись на краю какого-то обрыва, смотрю, как люди корчатся от боли, как в кино, и падают куда-то в бездну. Мне почему-то не больно, Я ничего не ощущаю вообще. Ничего, кроме страха…. Я не падаю вниз, только наблюдаю, как они корчатся, и мне страшно, что сейчас это может случиться и со мной, но ничего не происходит, ведь я могу взлететь!….. А там, внизу темно и страшно, я ничего не могу рассмотреть. Понимаю, что это сон, но никак не могу проснуться…. А бездна зовёт, манит….. Я такого ужаса никогда не испытывал, даже тогда, когда друзья, смеха ради, закрыли меня на ночь в подвале….
- Ага, я помню тот случай. Мы с твоим папой до вечера искали тебя. Помню, как я плакала. Я почему-то испугалась, что ты умер…. Но что-то внутри меня говорило, нет, кричало, что ты жив и где-то рядом….. Потом я, будто, увидела тебя, и предложила заглянуть в подвал. Мы нашли тебя, а твой папа подумал, что я виновата в твоих бедах. Это же я указала дяде Васе, где тебя искать….. Ну, так, скажем, зло пошутила…..
- Но я же ему рассказал, как всё было! – Почему-то разволновался Алик.
- Аленький, забудь. Обида давно улеглась. Просто, тогда, у себя в голове, я увидела тебя плачущим в том подвале, и сказала об этом твоему отцу, а он не поверил, и отругал меня, даже ударить хотел…..
- Лариса, давай забудем тот неприятный момент нашего детства. Ты лучше об Анечке мне расскажи сказку….
- Аленький, она у тебя абсолютно здорова. Напугана чем-то, но уже всё прошло. Одна в палате, она целый день цветы рисовала. Валера ей принёс вазу с букетом роз. Завтра увидишь.
- А когда…. – Он, словно испугался того, что хотел только что сказать, и замер в ожидании.
- Пока нельзя ей домой. Ведь и тебя задел тот фантом, что у вас по квартире курсирует. Надо выяснить, что это такое, и что он хочет вам сообщить. Если ты говоришь, что сможешь определить чужеродные энергии тем прибором, о котором ты вчера рассказывал, и сможешь принести прибор домой, то, пожалуйста, сделай это. Только всех посторонних из квартиры следует выселить…..
- Кого это, посторонних?! – Вдруг яростно взревел Алик.
- Для тебя они самые родные люди, но пойди, расскажи об этом фантому…. Для фантома они чужие. Фантом непредсказуем, и надо убрать людей из квартиры, чтобы предостеречь несчастья, особенно детей и людей старшего возраста….
- Понятно….. Ты говоришь, отец сегодня должен вернуться?....
- Да, так сказала Нинель Наумовна. Во всяком случае, она его к вечеру ждёт.
- Завтра они уедут отсюда. И Богданчик поедет с ними, я позабочусь….
- А Даринка?
- И Даринка. У неё же каникулы!
- А Ленку мою они смогут взять с собой? – Вдруг, смущённо и заискивающе, но с надеждой спросила Лариса.
- Конечно, мы же договаривались! – Воскликнул Алик.
- Ладно, - почему-то сразу успокоилась Лариса. – Тогда, поговорим о нас….
- О чём? – Не понял восклицания Ларисы Алик.
- Валера договорится на послезавтра о сеансе гипноза. Он, конечно, может и сам, но не хочет. Считает, что тут нужен человек со стороны, не знакомый с нашей проблемой….
- Почему? – Удивился Алик.
- Чтобы Аню не сбивать своим видением дела, - ответила она.
За разговорами они не слышали, как открылась входная дверь, и в кухню, прямо в куртке ввалился Валера. Он, широко улыбаясь, галантно протянул Ларисе букет свежих роз.
- Алик, я с твоим отцом в лифте ехал. Чудак, он меня с Новым годом так яростно начал поздравлять, что дверь лифта никак не могла закрыться. Еле уехали! Осторожнее, не уколись! – Предостерёг он Ларису, протягивая ей букет, и вернулся в прихожую, чтобы снять куртку и переодеть обувь.
Разговор прервался сам собой. Лариса засуетилась в поисках вазы, но в кухне вазы не оказалось. Тогда она вымыла литровую банку, налила в неё холодной воды из-под крана, сыпанула в воду чайную ложечку сахара песка, и вставила в банку букет обворожительно красивых роз.
- Валерик, спасибо за цветы. Такие красивые розы! – Восхищённо воскликнула Лариса.
- Да, Аня их целый день рисовала. Сейчас она уснула, поэтому я забрал цветы, - Счастливо улыбаясь, ответил Валера.
- Зачем же ты забрал цветы у Ани?! – Возмущённо ахнула Лариса.
- Нельзя оставлять такие колючие цветы в палате. Во-первых, они пахнут…..
- Не пахнут, а благоухают! – Поправила его Лариса.
- Нет, они пахнут, а запах может спровоцировать воспоминания и новый приступ может последовать незамедлительно. Сейчас Аня спит. А завтра я принесу ей новый букет. Пусть рисует. Она забывается, когда рисует,….
- Она не вспоминает ни о чём? – Вдруг с опаской спросил Алик.
- Она не может сейчас вспоминать. Под действием сильных лекарственных препаратов не очень-то можно вспомнить….. Да, кстати, я договорился с Евгением Ивановичем на послезавтра на десять часов утра. Алик, ты сможешь присутствовать?
- Да. Я планирую завтра утром отправить детей и родителей в Кабанцы, а вечером принесу домой два прибора. Сразу испытаем их. А послезавтра я смогу присутствовать на сеансе. Помогло бы….
- На твои хлопоты дня не хватит. Делай уж что-то одно. К десяти подойдём в больницу. После сеанса сходишь на работу, а вечером уже будешь решать, что тебе делать, и как поступать, согласен? - Рассудительно проговорила Лариса, подкладывая в тарелку Валеры аппетитные кусочки мяса.
- Согласен, но с детьми и родителями решу всё завтра.…. – Задумавшись о чём-то, ответил Алик
- Ну, и прекрасно, вот и уладили проблемку. Давай, пока, так. Потом посмотрим, что дальше делать, - сказал Валера, наполняя свою тарелку вкусной едой. – Хозяйка, дай выпить чего-то покрепче! Ноги промочил в эту слякоть, по самое не могу! – Весело воскликнул Валера в надежде, что Лариса откикнется, не откажет в просьбе. Лариса выставила на стол литровую бутылку водки, и разговор принял новые обороты.

Алик не помнил, как очутился снова в своей постели, на не разложенном и не застеленном диване. Он спал беспробудным сном праведника до серых утренних сумерек. Разбудил плач малыша за дверью, острым клинком, врезавшийся в его сон. Неожиданно проснувшись, Алик сел, потянулся и принялся вспоминать вчерашний вечер, но воспоминания скользкими вьюнами выскальзывали из головы. Ни о чём существенном вспомнить не удавалось, а Богданчик всё плакал и плакал за дверью. Надо было выбежать и прижать сына к груди, но ноги не хотели слушаться, будто стопудовые гири были привязаны к ним, а ребёнок не успокаивался….
- Ма! – не выдержав, позвал он мать, но та не торопилась на его зов. – Ма-ма! – позвал он снова, стараясь, перекричать плачь сына. Дверь его комнаты открылась, на пороге стояла мать с плачущим малышом на руках. – Мама, что случилось, почему он так плачет?
- Не знаю….. Он спал, а потом как завизжит! И, вот, уже почти час не могу успокоить моего касатика! – Мать говорила ласково, нежно гладя малыша по спинке, стараясь нежными прикосновениями как-то успокоить его. – Он у вас перепуганный какой-то!
- Мы все тут перепуганные. Мама, собирайтесь в Кабанцы. Я сейчас машину вызову, - сказал Алик, с трудом поднимаясь с дивана.
- Алька, ты в свина превратился без Аньки. Смотри, уже и постели не стелешь, и не бреешься, скоро могучей бородой обзаведёшься!…. – Раздражённо говорила мать, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону, и стараясь успокоить ребёнка.
- Трёхдневная щетина превращает мужчину в Мачо, - парировал Алик. - Дай, я попробую его успокоить. У меня получится, я знаю…. – Сказал он, почесав затылок. Он уже стоял рядом с матерью и тянул руки к сыну.
- Не уронишь? – С тревогой и подозрением спросила мать.
- Постараюсь…. – Ответил Алик, вдруг, вспомнив, как прошлой ночью падал без причины у письменного стола. - Я же не пьяный, и с сегодняшнего дня ни капли в рот не возьму, я тебе обещаю…..
- Обещает он! Вчера целый день провалялся, больным притворился, а вечером, опять, квасить, к Лариске улизнул! Даринка тебя ждала, ждала, да, не дождалась, и с Ленкой гулять до вечера ушла…. А ты ночью домой таким вернулся, ужас!
Мать рассказывала о том, как он провёл вчерашний день, и ему казалось, будто разговор идёт не о нём, а о ком-то постороннем, но того постороннего уже нет. Он оставил о себе совсем не приятные воспоминания, и ушёл, неизвестно, куда….
- Мама, иди кашу варить. Богданчик голодный, поэтому и кричит. Время подошло, понимаешь? Прошу тебя, не ругайся со мной, я больше не буду!
В тот момент Алик снова был похож на маленького мальчика, который, расшалившись, разбил окно. Виновато щурясь, Алик умоляюще взглянул на мать. Она поняла, что говорить больше ничего не следует. Надо, действительно, идти в кухню и сварить кашку для малыша….
- Смотри, чтобы Богданчик не свалился с дивана! – Строго погрозила пальцем мать, вдруг оглянувшись на пороге.

Богданчик с аппетитом сосал кашку из бутылочки, Алик с любовью наблюдал за процессом кормления малыша.
- Ма, дай мне его покормить! – Вдруг с чувством воскликнул Алик, погладив плечо матери.
- Бери бутылочку, только осторожнее, чтобы ребёночек не захлебнулся….. – Сказала мать, позволяя Алику взять бутылочку в свои руки. – Что ты говорил про Кабанцы? – Вдруг вспомнила она.
- Мама, будет лучше, если ты увезёшь детей в Кабанцы…. – Виновато сказал Алик после минутного молчания. – Я сейчас уйду в больницу, а потом на работу, а ты собери, пожалуйста, вещи, я машину закажу…..
- Выгоняешь?! – Вдруг громко констатировала мать, и её возглас клубком обиды повис в воздухе.
- Мам, я прошу тебя, не обижайся…. Мне надо испытать прибор, и дети здесь не нужны, понимаешь? Кроме того, я прошу тебя забрать с собой Лену….
- Что она там будет делать, грязь месить? Ты думаешь, в Кабанцах снега по колено навалило?! Там такая же оттепель, как и здесь, я тебя уверяю! Не снега, а грязи по колено!
- Ничего я не думаю. Даринке будет веселее, если с ней поедет Лена, - старательно уговаривал мать Алик
- Обо всех подумал, а обо мне забыл! Ох, темнишь ты, что-то, сын мой! Это я должна буду…..
- Ничего ты не будешь должна! Девочки уже достаточно взрослые, и станут помогать тебе по хозяйству. Ты только говори, что надо делать. Руководи….
- Ладно, вечером поговорим, а сейчас дуй на свою работу, или куда там ты собрался…. Аньке привет передай.
Быстрым взглядом Алик взглянул на часы и вдруг сорвался с места.
- Ох, ты, как же я опаздываю, сейчас Лариска прискачет!
- Куда это ты спозаранку?! – Удивлённо воскликнула мать.
- В больницу к Анечке! – Ответил он уже из коридора.
- Папочка, и я с тобой! – Выкрикнула Даринка, ещё сонная, в пижаме выходя из своей комнаты.
- Нет, Даринка, не сегодня! – Крикнул он дочери, уже находясь в ванной.

Он был готов к выходу, когда в дверь позвонили. Алик бросился открывать замок. На пороге стояла Лариса. Женщина была одета в элегантное пальто из водонепроницаемой ткани и хорошенькие сапожки на «платформе». На голове её красовалась миленькая шапочка, в руках Лариса держала зонтик и маленькую сумочку в тон сапогам.
- А зонтик зачем?! – Удивлённо воскликнул Алик.
- Так, дождь же на улице, ты, что, не видел?! – Весело рассмеялась Лариса.
Алик с недоумением пожал плечами.
- Ты со мной? – Так же, удивлённо спросил он.
- С тобой….. Мне нужно с Валерой подготовить сеанс на завтра.
- Ты, что, тоже?…..
- Нет, Аленький, я не могу загипнотизировать человека. Предоставим эту роль специалисту, но список вопросов следует составить вместе. Ты одевайся, мы же опаздываем!
- Я думал, мы завтра…. А сегодня мне ещё на работу надо, – протянул Алик, натягивая куртку.
- Я должна и тебя подготовить к сеансу, чтобы ты не помешал специалисту ни неуместными репликами, ни неуклюжими действиями, понимаешь?

Они шли по мокрой асфальтовой дорожке, совершенно очистившейся от недавнего снега, медленно приближаясь к зданию больницы. Шёл мелкий холодный, всюду проникающий дождь. Неожиданная оттепель не радовала своими, будто, весенними, сюрпризами. Казалось, ещё немножко, и холодные, колючие льдинки посыплются с неба. Зонт не спасал, влага была повсюду, и лицо Ларисы стало мокрым от просачивавшихся под зонт капелек дождя, но женщина не замечала излишней влаги на коже. Она была увлечена разговором, и благодарна небу, за то, что Алик слушал её рассказ с особым вниманием и интересом.
- Ты сейчас пойдёшь к Ане, но не информируй её о завтрашнем дне, - строго предупредила Лариса.
- О чём же мне с ней говорить? Как объяснить её присутствие в больнице, если она сама не сможет вспомнить? – Недоумевая, спросил Алик.
- Я думаю, ты найдёшь, о чём говорить с женой. Она абсолютно адекватна, ты сам увидишь. Она адекватнее всех нас. Придумай сказку! – Вдруг рассмеялась Лариса.

В кабинете свиданий было проветрено и пусто. Никто не ждал Алика на одиноком стуле, скромно прижавшемся к стене, и он сам сел на этот, много повидавший стул, в ожидании Ани. Но долго ждать не пришлось. Неожиданно дверь открылась, и в просторную комнату вошла Анечка. Она смущённо улыбалась и виновато щурилась, но, увидев Алика, бросилась к нему в объятия.
- Аличек, я так тебя ждала! Тебя так долго не было! Почему я здесь, что, снова у меня того? – Осторожно спросила она, покрутив пальцем у виска. – Я же ничего не помню!....
- Ничего страшного не произошло. Просто, тебе следует снова пройти курс лечения, ты же знаешь…. - Сказал Алик, обнимая жену.
- Я ничего не помню, понимаешь?! И она, ну, та тётка, куда-то подевалась, я её больше не вижу…. Куда она исчезла?! – Громким шёпотом испуганно спросила Анечка. Алик теперь уже знал, что за тётка всё время является Анечке, и понимал, как появление фантома пугает жену. Не удивительно было, что она так напугана.
- Ну, не видишь, и хорошо. Всё-таки, положительно действует на тебя пребывание здесь, - примирительно сказал Алик, обнимая и целуя Аню. Ему казалось, что только так он сможет оградить и защитить любимую от страшных и непонятных видений. – Но я соскучился, и долго мириться с твоим отсутствием не намерен!
Никто не мешал Алику общаться с Аней, никто не заходил в кабинет, никто их не тревожил. Они всецело принадлежали друг другу, и Алик почти поверил, что так будет всегда, но неожиданный стук в дверь прервал нестройную цепочку разговора с любимой.
Дверь медленно отворилась, и на пороге появилась Лариса. Она улыбалась, собираясь что-то сказать, но Алика разозлила искренняя улыбка подруги. Он уже собирался сказать что-нибудь резкое и колкое, но Лариса опередила его.
- Алик, тебе надо поговорить с Валерием Петровичем. После свидания, зайди, пожалуйста, к нему. Не забудь, это очень важно, - сказала она, строго погрозив ему пальцем.
- А ты? – Удивлённо спросил он. Неожиданная просьба Ларисы мгновенно остудила воинственный пыл. Он хорошо понимал, зачем так настойчиво зовёт к себе Валера.
- Ухожу. У меня своих дел хватает…. Ты сам иди, без меня, - сказала она, вынужденно рассмеявшись, и дверь закрылась, отделяя ту жизнь, за дверью, от них с Анечкой, будто предохраняя их от лишних тревог и волнений, которые могли бы возникнуть за этой белой и такой бесчувственной дверью!
- Аль, я домой хочу, я же здорова совсем! - Вдруг тоненько и жалостно пропищала Анечка.
- Я пойду к Валерию Петровичу, и потребую, чтобы он отпустил тебя, хочешь? – Ласково рассмеялся Алик.
- Конечно, хочу, только, возвращайся скорее! – Воскликнула она, отталкивая от себя Алика.

С трудом расставшись с Анечкой, Алик поспешил в кабинет к Валере. В голове всё перепуталось, и, в каше из обрывков мыслей, Алик не смог отыскать и пары вразумительных слов, чтобы объяснить Валере, как ему необходима его Анечка.
- Ага, не забыл! – Вместо приветствия, воскликнул Валера, протягивая руку для рукопожатия.
- Так Лариса же предупредила! – Воскликнул Алик, сделав шаг назад.
- Чего ты так испугался? Мы же вчера, вроде, договорились…. Да, я должен тебе напомнить, что завтра мы проведём сеанс гипноза. Евгений Иванович согласился, и я ему очень за это благодарен. Ты Ане ничего не говорил?
- Нет…. – Развёл руками Алик, ответив на все вопросы сразу.
- А сам ты как, не возражаешь? Не испугаешься, если увидишь, или услышишь что-либо необычное?
- Нет….
- Вот, и хорошо. Постараемся узнать, что за буквы были написаны на стекле в твоей кухне, - как-то, напряжённо рассмеялся Валера, и Алик почему-то подумал, что самого Валеру тоже волнует встреча с гипнотизёром.

На работе никто серьёзно не трудился. Люди с лёгким запахом алкоголя, сонно ползали по офису, не в силах что-либо делать после бурно проведенных праздников, и шеф, собрав с подчинённых «по рублю», отправил уборщицу в гастроном за «усиленным пайком». Алик не собирался оставаться на работе вместе со всеми. Он предупредил шефа, что уходит, но деньги на праздничный стол сдал безропотно, и стал собираться домой. Он упаковал несколько приборов, и уже собирался вызывать машину, когда в дверь его кабинета кто-то тихо постучал.
- Войдите! – Крикнул он через плечо, но дверь не спешила открываться.
Алик с недоумением пожал плечами, но дверь открывать не стал. Кому надо, тот войдёт самостоятельно, без его помощи. Предстояло впихнуть объёмный прибор ночного видения в большую хозяйственную сумку, которую для этих целей Алик прихватил из дома
Снова раздался стук, и снова он крикнул: - Войдите! - но и на этот раз дверь кабинета не открылась. Такая скромность только разозлила, потому, что прибор не хотел помещаться в сумку, и он, бросив прибор на рабочем столе, решительно подскочил к двери и рванул ручку на себя. За дверью никого не было, что немало удивило его. Он выглянул в коридор, но там было пусто. Свет в коридоре немного дрожал, но горел ярко. Ничто не указывало на постороннее вторжение. Голоса служащих и раскаты весёлого хохота раздавались из дальнего кабинета. Там был накрыт праздничный стол. Здесь, у кабинета Алика было тихо.
- Что за чёрт?! – Раздражённо воскликнул он и, захлопнув дверь, принялся укладывать непокорный прибор. После долгих стараний, это удалось сделать, и с возгласом победы он закрыл молнию на сумке. Он вздохнул с облегчением. - Наверное, кто-то из сослуживцев шутит. Много нынче шутников развелось…. – Хмуро буркнул он себе под нос, продолжая укладывать остальные приборы в чехлы.
Неожиданно дверь распахнулась. На пороге стоял шеф с куском селёдки на пластиковой вилке и наполненным пластиковым стаканчиком в руках.
- Может, всё-таки, останешься? Селёдочка – сказка! – Воскликнул шеф. – На, попробуй!
- Нет, Славик, не останусь, и селёдки твоей не хочу. А пить мне нельзя. Я вчера и так почву под ногами потерял…. – Грустно признался Алик. – Кто-то стучался в дверь. Я открыл, а там – никого нет…. – Вдруг, сам не зная, почему, пожаловался он шефу. – Шутить изволите?
- И ты, значит, слышал…. Я думал, у меня галлюны периодически проскакивают…. – Задумчиво протянул шеф. – Ну, не будем о страшилках, останься на несколько минут…..
- Слава, я возьму эти приборы домой, ладно? Мне с ними поработать необходимо в спокойной обстановке.
- Возьми, только оформи по всем правилам. Если бы ты знал, как мне надоело отчитываться перед всякими уродами за те приборы, которые мы здесь производим!
- Завтра они вернутся на место. Ну, не завтра, а в понедельник. Я постараюсь немного усовершенствовать новый прибор. В нём есть маленькая непонятность. Постараюсь устранить неполадки до понедельника. Не бойся, вражеским разведкам ничего не достанется. Я съем документацию вместе с приборами, если на меня кто-то нападёт! – Весело рассмеялся Алик, застёгивая молнию на одном из чехлов.
- Успеешь с объёмчиком справиться в самое короткое время? – Язвительно рассмеялся в ответ шеф. Он одним глотком осушил пластиковый стаканчик и закусил кусочком селёдки, чуть не свалившимся на пол от долгого висения на пластиковой вилке. – Божественно!.... – Сделал заключение Славик. Он жмурился от удовольствия, и громко чавкал, с аппетитом пережёвывая кусок селёдки, но потом вдруг остановился и с недоумением уставился на друга. – Чёрт возьми, я же тебе нёс!
- Бывает, не донёс! – От души рассмеялся Алик. - Слава, не уговаривай. Если я останусь, не сделаю ничего, и в понедельник ничего не привезу. А ты будешь думать, что я договорился с вражеской разведкой!
Неожиданно зазвонил внутренний телефон. Шеф снял трубку.
- Алло!..... Да….. Наверное, заказывали…. Алик, ты машину заказывал? – Спросил он у Алика
- Не успел ещё, а что?
- Поговори, диспетчер на проводе….. – Сказал шеф, протягивая трубку внутреннего телефона Алику.
В трубке что-то затрещало, и разговор неожиданно прервался. Послышались короткие гудки, возвещавшие о том, что на той стороне говорить уже не хотят.
Алик снова набрал нужный номер, но к телефону на той стороне долго не подходили. Наконец, в трубке что-то щёлкнуло, и раздался знакомый голос тёти Нади, пожилой женщины, успевшей состариться на своём рабочем месте.
- Кому там не сидится?! – Сердито крикнула она в трубку.
- Надежда Акимовна, поздравляю вас с Новым годом! – Крикнул в трубку Алик. На том конце повода немного потеплело.
- Спасибо, милок, и тебя так же, тем же концом, одним словом!…. – Ответила тётя Надя. Она не видела необходимости ни с кем церемониться, и со всеми, даже с высоким начальством, разговаривала на «ты». Все в организации привыкли к её форме обращения, и даже не замечали нарушения субординации. Её звали тётей Надей, упуская отчество, и создавалось впечатление каких-то очень тёплых родственных отношений. Тётя Надя никогда не говорила «нет». Она всегда старалась войти в положение просящего. Следовало лишь немного подождать, и неразрешимый, казалось, вопрос решался сам собой.
- Тётя Надечка, мне бы машинку заказать, на «сейчас»….. – Умоляющим тоном заныл в трубку Алик.
- А чего-то на лопате тебе не подать, «на сейчас»?! – Сердито буркнула тётя Надя. – У людей праздник, а ему машину приспичило!
- Тётя Надечка, это же я, Алик! Я же, вы же знаете….
- Знаю, знаю…. На такси поедешь? – Вдруг деловито спросила она.
- Почему на такси? – Удивился Алик.
- Сам придумай ответ, ты же из творческих! – Рявкнула в трубьку тётя Надя и, немного подождав, продолжила: - Так, вызывать, или не надо?!
- Вызывайте, вызывайте! – Спохватился Алик.
- Ща, перезвоню…. – Проскрипела трубка и отсоединилась. Алик в задумчивости положил её на рычаг.
- Новый год как-то странно начинается….. – Пробурчал, даже, не взглянув на Славика, ждавшего ответа.
- Что начинается? – Не расслышал тот.
- Новый год! – Раздражённо повторил Алик.
Спустя несколько минут, снова зазвонил телефон.
- Слышь, творческий, машина будет у входа через пятнадцать минут, понял?! – Сердито прогромыхала трубка, и зазвенела короткими гудками.

Лифт, не спеша и плавно, подполз к нужному этажу. Двери с шумом разъехались в разные стороны, и Алик ошеломлённо открыл рот от того, что увидел. К стене наружного коридора, у самой двери их квартиры, кто-то поставил перевязанную верёвкой и обмотанную скотчем детскую кроватку Богданчика. Рядом ютились какие-то тюки и сумки. Двери обеих квартир были открыты настежь. Весёлые, звонкие голоса девочек слышались из квартиры Ларисы. В квартире Алика было тихо.
- Что это у вас тут? – Спросил водитель такси, которого за определённую плату Алик попросил помочь доставить многокилограммовый груз в квартиру.
- Ограбление…. – Пошутил Алик, но водитель принял шутку за чистую монету.
- Надо милицию вызвать! – Воскликнул он с возмущением.
- Не надо, тут свои работают…. – Сказа Алик, с трудом вытаскивая аппаратуру на площадку перед своей дверью.
Из квартиры Ларисы с весёлым смехом выскочили возбуждённые девочки. Вдвоём они тащили большую дорожную сумку. Лена поставила сумку на пол, и обернулась, чтобы закрыть входную дверь. Даринка увидела отца и радостно завизжала.
- Папочка, ты вернулся как раз вовремя! – Проскандировала она торжественно, пока Лена трудилась с замками.
- Что у вас тут такое? – Спросил Алик тоном строгого отца.
- Мы уезжаем! Скоро за нами приедут. Дедушка машину вызвал, - Со счастливой улыбкой рассказывала новости Даринка. – Представляешь, тут снег растаял, а там, в селе так засыпало, что надо дорожки лопатами прокапывать, иначе не пролезть!.....
- Так, я же…. – в недоумении поправил фуражку Алик и чему-то смущённо улыбнулся. Даринка мгновенно заметила потепление в настроении отца.
- Ты же разрешил, папочка, а первое слово дороже второго! – Взвизгнула Даринка и запрыгала вокруг него.
- Куда груз грузить? – Недовольно спросил водитель, неуверенно топчась позади Алика.
- Ох, извините! Сюда, проходите, пожалуйста….. – Спохватился Алик, указывая на распахнутые настежь двери своей квартиры. – Даринка, почему дверь настежь? Заходи, кто хочет?!
Мужчина, молча, пронёс в квартиру два больших рюкзака. Алик пыхтел у него за спиной, перетаскивая по полу прихожей тяжёлые сумки с оборудованием.
- Сюда, пожалуйста, сюда…. – Прохрипел Алик с надрывом в голосе, указывая на дверь спальни. – Спасибо за помощь, сам бы я не управился….. –Со вздохом облегчения сказал он, когда груз уже был на месте. Алик немного успокоился, едва сдерживая одышку и расставляя по местам приборы в чехлах и сумках.
Водитель такси ушёл, довольный неожиданно полученным денежным вознаграждением, а Алик принялся внимательно рассматривать сумки, которые только, что внёс в комнату. За работой, он совсем забыл о других обитателях квартиры.
- Папка, а что ты принёс такое большое?! Ты дедом Морозом сегодня подрабатывал?! – Услышал он голос Даринки за спиной и почему-то вздрогнул. – Это что, подарки?!
- Даринка, не мешай, я сейчас освобожусь. Это - работа….. – Сказал Алик, увлечённо рассматривая тяжёлый груз, который ему помогли притащить в квартиру.
- Опять работа!.... А я мамин альбом нашла. Представляешь, он был на балконе! Так, я его опять под подушку положила, как мамочка хотела. Я вернусь из Кабанцов, а она из больницы выйдет, и мы будем радоваться, что альбом тётя Лариса спасла. Склеила так удачно, почти не заметно! Я смотрела…..
- Погоди, не трещи без умолку! – Вдруг раздражённо крикнул Алик, схватившись за голову. – Ты зачем альбом трогала без разрешения, кто тебя просил?!
- Так, мама же, ты же сам говорил!.... – В недоумении застыла Даринка. – Я опять что-то не так сделала?! Опять я напортила! – Расстроено всплеснула руками девочка.
- Нет, доченька, ничего ты не испортила. Пусть всё остаётся, как есть…. – «Взяв себя в руки», сказал Алик, стараясь не делать резких движений. - Скажите тёте Ларисе, чтобы она обязательно зашла ко мне. Слышишь, обязательно!
- Пап, скоро бабушка с дедушкой вернутся с прогулки, и мы уедем. А ты что? Тебе опять плохо? – Тормошила его Даринка, но головная боль с каждой минутой усиливалась, и уже даже речи не могло быть о том, чтобы кого-то куда-то провожать. – Папа, ты, что, заболел, у тебя грипп? А как же мы поедем? Мы же не можем тебя бросить одного и такого больного!
Не реагируя на восклицания дочери, Алик повалился на диван и застонал. Ему казалось, тысячи тонких иголок вонзились в мозг, и безжалостно терзают его, не давая возможности вздохнуть. Реальность снова куда-то провалилась, а перед глазами возникла та пыльная просёлочная дорога, которой не было конца…..
Он очнулся от того, что кто-то подсел рядом с ним на диван. Он догадался, к нему подсела мать, и сделал попытку подвинуться, чтобы матери было удобнее сидеть. В комнате царил полумрак из-за того, что занавеси были задёрнуты, никто не потрудился их раздвинуть, Анечка была в больнице….
- Сыночек, что с тобой? – В голосе матери чувствовались тревога и сострадание.
- Голова почему-то разболелась…. – Простонал Алик, не открывая глаз.
- Лариса оставила лекарство для тебя. Принести?
- Да….. А сама она не вернулась? – Спросил Алик в надежде услышать положительный ответ.
- Пока нет…. – Сказала мать, выходя из комнаты.
Алик снова очутился на пыльной дороге, а вокруг были люди, много людей….. Приглушённый гул их голосов вызывал дикую головную боль, от которой не было спасения. Алик тихонько постанывал, но шёл вместе с теми, кто шёл рядом. Он знал, что сейчас не его очередь, но боялся, что кто-то может передвинуться по очереди, и он окажется первым у обрыва……
- На, выпей лекарство! – Вдруг из общего гула голосов выделил он голос матери. – Лариса позвонила, скоро придёт. Вот, женщина! Тебе бы такая нужна, а ты Аньку эту свою чаморошную из рук не выпускаешь. Что за любовь такая дурная, не пойму!
- Мама, не начинай, прошу тебя! – Вдруг взревел Алик и сел на диване, будто какая-то тугая пружина подбросила его, но рядом стояла мать и протягивала лекарство. Нинель Наумовна испугалась, увидев, искажённое муками, лицо сына.
- Хорошо, хорошо, не буду, не буду, сам знаешь, что я права! – Замахала она руками. – Выпей лекарство, и ложись…. Ты уж извини, мы не поедем сегодня, Я не могу тебя оставить в таком состоянии. В самый раз надо «скорую» вызывать!
Родители так и не уехали в тот день. Вскорости пришла Лариса и заглянула к нему в комнату. Алик не спал, но находился в какой-то странной полудрёме. Он знал, что приближается вечер. Он лежал на диване с широко раскрытыми глазами и боялся пошевелиться, в надежде, что боль утихла надолго.
- Аленький, что опять случилось?! – Испуганно прошептала Лариса, склоняясь над ним.
- Альбом…. Он опять под подушкой…. Я не решился его трогать….
- А кто его?.....
- Даринка….
- Понятно. Но ничего страшного, слава Богу, не случилось. Сейчас мы всё исправим…. Вставай! - Алик удивился глупому приказу. Он и пошевелиться боялся, а Лариса требовала, чтобы он встал! – Вставай, вставай! Я же по-другому не достану альбом из-под подушки!
Алик послушно поднялся, а Лариса, откинув подушку, взяла в руки злосчастный альбом. Со словами тихой молитвы она поднялась с дивана и медленно двинулась к двери балкона. Алик затаил дыхание, боясь помешать её действиям. Смотрел на женщину, как завороженный. Лариса положила альбом на столик, который поставила когда-то на балконе Анечка, и долго стояла, наклоняясь над ним, что-то монотонно шепча. Алик не мог разобрать ни единого слова, но чувствовал, как благодатное тепло разливается по телу.
- Не трогайте альбом. Завтра его надо будет взять с собой на сеанс гипноза, но я сама возьму его, понял?! Ни тебе, ни Даринке, ни маме даже прикасаться к нему нельзя, – Строго сдвинув брови, сказала Лариса, садясь рядом с ним на диван.
- Я же не знал, что Даринка справилась сама…..
- И чтобы не справлялась, надо ей объяснить. Положение слишком серьёзное, чтобы относиться к этому пофигистически, ты понял?!
- Как тут не понять, если так по башке лупит! – Воскликнул Алик, растирая лоб рукой.
- Значит, так, успокойся и потерпи. Сейчас, совсем скоро, твоя головная боль пройдёт, а завтра я зайду за тобой и сама упакую альбом. Мы должны быть в кабинете у Валеры к десяти часам утра. Что это у тебя навалено в комнате, что и пройти трудно?
- Я приборы привёз. Ну, чтобы попробовать зафиксировать….
- Вот, и отлично. Завтра твои уедут в Кабанцы, и Ленку мою заберут с собой. Мы с тобой поедем в больницу, а вечером посмотрим, что вы в доме приютили.

С самого раннего утра в квартире Алика началась суматоха. Громкие голоса бесцеремонно проникали в комнату и разбудили Алика ещё до того, как зазвонил будильник. Семья уезжала в Кабанцы, а Алик должен был остаться и выяснить причину помешательства Ани, да, и, сам-то он был не далёк от нервного срыва. «Спасибо Ларисе за её чуткость и понимание», думал он, помогая матери и дочери сносить вещи к машине.
К девяти часам утра квартира опустела. Алик бесцельно слонялся по пустым комнатам, и с тоской смотрел на брошенные и забытые вещи, в беспорядке валявшиеся тут и там. Трудно было осознать, что он остался один в пустой квартире, и никто не придёт на помощь, если вдруг что-то случиться. Только Лариса за стеной. Она единственная его надежда и опора….
Он сел на неубранную кровать дочери, обхватил голову руками и тихо застонал от безысходности. В сказки Алик не верил давно, но они не отпускали его до сих пор, вернувшись из раннего детства. Страшные сказки, причины, возникновения которых, он не понимал. Придётся побороться за счастье с призраками, и кто выйдет победителем из этой борьбы, неизвестно…..

В прихожей зазвенел колокольчик. Алик встрепенулся и пошёл открывать дверь. Он знал, что пора, и за ним зашла Лариса, чтобы ехать на сеанс гипноза. Он никогда не видел, как это происходит в действительности, и не мог поверить, что можно приказать человеку, и тот с готовностью выполнит любое пожелание мастера. Он не представлял, что такое возможно, и пытался объяснить этот феномен с точки зрения волновой теории, но объяснения казались хлипкими, неубедительными и несостоятельными.
- Ты готов? – Спросила Лариса, входя в прихожую.
- Готов, - машинально ответил Алик.
- Одевайся, а я пойду за альбомом, - сказала Лариса, и скрылась в его комнате. Там характерно стукнула балконная дверь, и вскоре Лариса показалась на пороге спальни с альбомом в руках, что-то шепча себе под нос. – Пошли, - сказала она, продолжая шептать какие-то непонятные слова.

Лёгкий морозец сковал вчерашние лужи тоненькой корочкой льда, который прятался под ещё прозрачным, но уже довольно ощутимым слоем нападавшего снега. Лёд слегка похрустывал под ногами и заставлял осторожно шагать по тротуару. Падал тихий спокойный снег, будто и не было той лттепели, забравшей почти весь снег, а зима стремилась присыпать белым порошком безобразие, которое натворила неожиданная, сумасшедшая новогодняя гостья. У Алика перехватило дыхание от колкого морозного воздуха, и он закашлялся. В суматохе он совсем забыл о том, что не выкурил за сегодняшнее утро ни одной сигареты. Машинально сунул руку в карман, но Лариса удержала его от последующих действий.
- Потерпи, - коротко сказала она.
- А, что, нельзя?! – Удивился Алик.
- Не желательно…. – Поморщилась Лариса.
- Понятно, - сказал он, с сожалением вынимая руку из кармана. Необходимо было остановить хоть какую-нибудь машину, чтобы быстрее доехать до больницы. Вызвать служебную машину Алик даже не пытался. Не поможет ему сегодня тётя Надя, не смотря на всю её любовь к «творческим». Новогодние празднества ещё не закончились.
Спустя полчаса они медленно шли по аллее больничного парка, и Лариса старательно инструктировала Алика. Теперь он понимал, почему курение нежелательно при встрече, на которую они оба так спешили и очень жалел, что не сумел удовлетворить свою потребность утром, когда за ним никто не наблюдал. Его удивило то, что в кабинете на сеансе гипноза он должен был сидеть тихо и терпеливо молчать до тех пор, пока ему не разрешат говорить, но он уже внутри себя осознавал, зачем нужна такая предосторожность, и не пытался перечить Ларисе. Он готов был на любые подвиги, лишь бы его Анечке стало немного лучше.

Минутная стрелка давно перевалила за половину часа, а часовая медленно, но неуклонно продвигалась к цифре одиннадцать. Алик вместе с Ларисой находился в кабинете Валеры, но сам Валера не спешил появиться. Лариса, молча, стояла у окна, наблюдая, как усиливается снегопад за окном, Алик сидел за дубовым письменным столом на месте Валеры, обхватив голову руками, всем телом навалившись на массивную столешницу.
- Смотри, как запуржило-замело…. Как они доедут?! – Вдруг воскликнула Лариса.
- Не волнуйся. У отца классный водитель. И на велосипеде довёз бы по сугробам в целости и сохранности, не то, что на вездеходе, - грустно рассмеялся Алик. – Меня другое волнует. Почему нас не зовут? Может, с Анечкой что-то случилось?…..
У этих двоих, у каждого из них, были свои причины для волнений. Душу каждого терзали разные тревоги, но никто не желал высказываться вслух о своих страхах, «чтобы не притягивать несчастье», как однажды выразилась Лариса. Но первой не выдержала именно она и прервала тягостное молчание, нависшее над ними после последней фразы Алика.
- Может…. Но я так не думаю…. Возможно, Евгений Иванович задерживается. Смотри, что на улице творится…. – Вяло строила предположения Лариса.
- Я за Анечку…. – Начал, было, говорить Алик, но дверь кабинета резко открылась, и в кабинет вихрем ворвался Валера.
- Привет, Алик, вы готовы?! – Скороговоркой спросил он. По красивому лицу Валеры было заметно, как он волнуется.
- Да…. – Меланхолично кивнул годовой Алик. Он устал от ожидания. – Мы давно тебя ждём….
- Сейчас вы оба тихо войдёте в кабинет, куда я вас приведу, и сядете на стулья, вам предназначенные. Никаких возгласов, чтобы, я не слышал, Алик, ты понял?!
- Да…..
- Не удивляться, не пугаться, не кричать и не ругаться. Имейте терпение….. – Предупредил Валера, увлекая друзей за собой. – Обсуждение - после сеанса…..
По длинному коридору отделения они дошли до кабинета с вывеской «ординаторская». Перед дверью кабинета Валера снова остановился и поднял вверх указательный палец правой руки, предостерегая Алика и призывая его к сдержанности. Напротив двери ординаторской на стульях сидели какие-то люди в белых халатах. Их было много, но сколько, Алик не сумел сосчитать. Они сидели чинно в ряд и, молча, но, с живым любопытством рассматривали участников сеанса, столпившихся у дверей «ординаторской». У Алика лишь что-то кольнуло в сердце, но отмахнувшись от боли, он сделал первый шаг в неизвестность.

Алик не узнал ординаторской. Смена декораций была настолько разительной, что он с открытым ртом остановился на самом пороге большой, просторной комнаты, ранее служившей «ординаторской». В глубине комнаты стояло несколько стульев, своим порядком, образуя два ряда. В углу у самой двери стояло огромное старомодное кресло, накрытое чем-то, вроде ковра, или ворсистой скатерти. В кресле кто-то сидел, но Алик не сумел рассмотреть, человека, утонувшего в нём. Он увидел лишь босые ноги, обутые в больничные тапочки. Ноги были маленькие, изящные, явно женские. Они как-то беззащитно вздрагивали в такт дыханию спрятавшегося в кресле человека. Алик машинально мысленно стал проводить анализ тому, что только что увидел. «Значит, в кресле находится либо ребёнок, либо маленькая женщина, возможно, это даже Анечка», - подумал он, и оказался прав. В кресле действительно сидела Анечка. Само старое кресло было поставлено под углом, и повёрнуто таким образом, что сразу увидеть, и опознать человека в его недрах было невозможно. По кабинету взад и вперёд суетливо ходил невысокий щуплый мужичок с жидкими усиками, едва прикрывавшими верхнюю губу. Он был лысоват, его череп слегка поблескивал в свете электрической лампочки, мягко горевшей сбоку. Не по росту, длинный белый халат мешковато висел на тщедушном тельце маленького мужичка, и создавалось впечатление, будто ученик старших классов задумал продемонстрировать перед ними какой-то забавный химический опыт, чтобы присутствующие похвалили его за острый ум и сообразительность.
- Проходите, проходите! – Мягким вкрадчивым голосом заговорил мужчина. Алика кто-то подтолкнул сзади, и он направился к стульям, видно, специально поставленным для них с Ларисой. – Ну, что, приступим? – Спросил мужчина, обращаясь к Валере, когда все расселись по местам, и успокоились.
- Да, Евгений Иванович, мы готовы…. – По деловому, ответил Валера, занимая стул рядом с Ларисой.
- Кто-то ещё будет? – Спокойно спросил мужчина. Его умные карие глаза светились живым интересом к проблеме.
- Нет. С этой больной больше никого не будет. Приступайте, - сказал Валера.
- Ну, что ж. начнём…. Вернее сказать, мы уже начали почти четверть часа назад…. Да…. Больная с трудом поддалась на мои уговоры. Сейчас я отправил её на луг собирать цветы…. – Мягко говорил мужчина о совсем невероятных вещах, в которые Алик не мог поверить.
- Как на луг? Она же здесь! – Глупо воскликнул он, не в силах поверить в то, о чём рассказывал этот щуплый шутник, или умник с ехидным подобием усиков над верхней губой, и тут же острый кулачок Ларисы пребольно стукнулся в его бедро.
- Не волнуйся, Ларочка, больная не проснётся. Вы можете шуметь, кричать, топать ногами, она вас не услышит. В данный момент она на лугу. Там на лугу она углубилась в свой внутренний мир и не обращает на вас ни малейшего внимания. Она вся в себе. Ей семь лет и она с увлечением ловит бабочек и собирает цветы, чтобы сплести из них венок. Она проснётся только по моей команде. Но не совсем проснётся. Да. Она будет находиться в трансе и сможет отвечать на вопросы, которые только я буду ей задавать. Она никого больше не сможет услышать, только меня. И по моей команде кто-нибудь из вас сможет задавать ей вопросы…. Да…. Ладно, посмотрим, как развернётся сеанс….
- Что, никогда? – В ужасе спросил Алик. Он вглядывался в счастливое лицо Анечки, и не мог поверить своим глазам.
- Что, «никогда»? Не понял вашего вопроса…. - Спросил мужчина, внимательно взглянув на Алика.
- Ну, не услышит нас….. – В волнении спросил Алик
- Что вы, лишь до тех пор, пока я не дам ей команду проснуться. После моей команды она вернётся в своё прежнее состояние и будет такой, какой вы её знаете и любите. Вы можете взять её за руку, можете поставить её, можете положить на два стула, как в иллюзионе, и она не будет помнить об этом. Понимаете, я ввёл её в состояние, похожее на сон. После сеанса из её памяти сотрётся наша встреча. Она никогда не узнает меня на улице, в отличие от вас, я полагаю. А в эти минуты она полностью в моей власти. Вы можете задавать свои вопросы, а я постараюсь получить на них ответы. Хотя, вы дали мне листик с нужными вопросами. Ну, что ж, начнём?
- Да…. Мне трудно поверить, что такое возможно…. Можно мне подойти к ней и самому?.... – Не завершил Алик вопрос, готовый сорваться с языка.
- Самому, сто, убедиться в правдивости моих слов? – рассмеялся мужчина. - Конечно, можете подойти. Можете взять её за руку, можете поговорить с ней. Всё остальное делать не рекомендую. Она не позволит никаких вольностей. Сейчас я постараюсь сделать так, чтобы она узнала вас.
Мужчина проделал непонятные пассы рукой перед лицом Ани, и она широко улыбнулась.
Алик поднялся со своего стула и неуверенно подошёл к креслу, в котором сидела Аня. Она утонула в мягкой глубине огромного старого кресла, и блаженно улыбалась, неосознанно шевелила губами. Алик прикоснулся к её руке. Рука была тёплая и податливая, но тело молодой женщины никак не отреагировало на прикосновение.
- Анечка, милая, родная, ты меня слышишь? – С дрожью в голосе, спросил Алик, упав перед Аней на колени.
- Слышу, но не могу…. – Еле слышно произнесла она.
- Анечка, я тебя люблю…. - Прошептал Алик, стараясь, чтобы никто больше его не услышал.
- Я тоже…. – Глупо улыбаясь, ответила Аня.
Алик повернулся и устремил настороженный взгляд на этого щуплого мужичка, в данный момент, обладавшего неизмеримой властью над его женой.
- Простите, вы говорили, что она меня не узнает, а она говорит со мной! – Удивлённо воскликнул Алик.
- Она говорит с вами ни о чём. Я дал ей команду, чтобы она узнала вас, только и всего. Задавайте интересующие вас вопросы, не теряйте времени.
Мужичок был лаконичен и строг. Алик почувствовал протест, начинавший расти в его душе. Он подумал, что не сумеет пробиться в сознание любимой без помощи этого тщедушного человечка, всякий раз противно сверкавшего своей, будто покрытой лаковым покрытием, лысиной, когда он проходил мимо электрической лампочки, включённой сбоку.
- Алик, сядь на место! – Не выдержав возникшего вдруг напряжения, позвала его Лариса. Она уже вынула из сумки альбом и протянула его мужичку, которого Алик почему-то внутри себя отказывался называть по имени и отчеству. В ту минуту он его ненавидел. Алику хотелось взять его на руки и вынести вон из кабинета. Он с трудом поднялся с колен и обернулся, тупо уставившись на Ларису. – Иди сюда, сядь. Сейчас Евгений Иванович начнёт задавать вопросы. Я набросала приблизительный перечень вопросов, ответы на которые смогли бы нам помочь и прояснить ситуацию. Прошу тебя, без глупостей. Иди сюда!....
Он помнил, что обещал Валере. Он услышал то, о чём просила Лариса…. И он подчинился…. Нетвёрдой походкой Алик двинулся к своему стулу. Он и не почувствовал, как Валера подхватил его под руку.
- Э…. Да он у вас тоже заинтересован…. – Воскликнул мужичок, провожая Алика внимательным взглядом, в котором читалось сочувствие.
- Возможно. Он плохо реагирует на альбом, и сны ему начали сниться, - ответила Лариса, помогая Алику занять своё место на стуле.
- Молодой человек, вы разрешите мне заглянуть в ваше подсознание?... – Ласково обратился к Алику назойливый мужичок, крадущейся походкой приближаясь к стулу, который только что занял Алик.
Алик очнулся от жуткого сна, удивлённо посмотрел по сторонам, явно не понимая, что произошло. Лариса и Валера подавленно молчали, а вёрткий мужичок почему-то возбуждённо бегал по кабинету.
- Скажите, милейший, что вам приснилось? – Воскликнул он, и Алик принялся рыться в воспоминаниях. Да, действительно, ему снова приснилась та пыльная просёлочная дорога, по которой он послушно плёлся вместе со всеми до тех пор, пока впереди не заметил Аню. Он побежал за ней, расталкивая людей, шедших рядом, но те почему-то послушно сторонились и старались пропустить его вперёд. Он кричал, звал Аню, но она не слышала и спокойно шла по дороге, обречённо склонив голову. Он подбежал к ней и повернул лицом к себе, но это была не она! Женщина оказалась удивительно похожей на его Анечку, но она была другой. Впереди он снова заметил любимый силуэт и снова помчался вперёд по бесконечной пыльной дороге, и снова не узнал свою Анечку, когда догнав, повернул женщину к себе лицом…. Он неожиданно проснулся, когда снова впереди замаячил силуэт Ани, и теперь глупо моргал ресницами, не понимая, почему так и не сумел догнать любимую. Его почему-то разозлило то, что кто-то помешал ему, когда он был уже почти у цели. Он готов был к поединку, но противник ловко ускользнул, и драться было не с кем, а его Анечка в данный момент продолжала сидеть в кресле и глупо улыбаться.
- Аленький, мой хороший, что с тобой, ты в порядке?! – Заботливо склонилась к нему Лариса и взяла за руку. Он пришёл в себя от её прикосновения и невольно потряс головой.
- Что это было? Видение какое-то странное…. – С волнением пробормотал он, только сейчас понимая, что сон, в который он неожиданно впал, был необычным.
- Расскажите, милейший, подробно расскажите, что вы видели во сне, - настаивал мужичок, а Алику хотелось сорваться с места и куда-то бежать, не останавливаясь, лишь бы не видеть этого препротивного карлика с умным и внимательным взглядом карих глаз. Мужчина неожиданно подошёл к нему и махнул рукой у лица. По телу вдруг разлилось животворящее тепло, и бежать куда-то расхотелось.
- Я шёл по дороге, и увидел её. Догнал, но это была не Анечка. Это была другая, та, с первой страницы альбома. Она меня не узнала…. – Алик говорил тихо, мучительно стараясь вспомнить, что было дальше, но ничего вразумительного больше не приходило в голову.
- Вы забудете свой сон, когда я махну рукой, и больше никогда не увидите во сне образ той, что так похожа на вашу жену. Она останется лишь рисунком в альбоме, не больше…. – Сказал мужичок и махнул рукой перед самым носом Алика. В голове у Алика мгновенно прояснилось, и он вдруг улыбнулся. Евгений Иванович больше не казался ему злым карликом. Драться больше ни с кем не хотелось….
- Аленький, ты как? – Заботливо спросила Лариса, склоняясь к нему.
- Нормально, а что это было?
- Гипноз, - Вдруг рассмеялась Лариса.
- Да, милейший, мне удалось вас загипнотизировать и снять с вас те страхи, которым вы так неосторожно позволили в себя войти. С этого момента вы будете более трезво оценивать ситуации, которые смогли бы вас ранее смутить, - Рассмеялся Евгений Иванович. – Ну, что ж, дорогие мои, приступим к основной теме нашей встречи, не возражаете?
Евгений Иванович неожиданно стал серьёзным и сосредоточенным. Он бегло просмотрел листок бумаги, исписанный мелким почерком Ларисы, потом вопросительно посмотрел ей в глаза, надеясь услышать ответ на свой вопрос, но вместо Ларисы подал реплику Валера.
- Да, Евгений Иванович, давайте продолжим, - сказал он, деловито взглянув на мощные часы на своей руке.
- И так, передо мною перечень вопросов, которые я должен задать своей испытуемой….. Да…. – С этими словами Евгений Иванович одним движением правой руки придвинул журнальный столик к ногам Анечки, и Алик отметил, что мужичок-то оказался не хиленьким, и, как оказалось, обладал не малой физической силой. Но ненужные мысли отлетели в сторону, когда Евгений Иванович положил на журнальный столик альбом, и прикоснулся рукой Анечки к первой его странице. Алик заметил, как крупно вздрогнула Аня. Блаженная улыбка мгновенно слетела с её губ, выражение лица стало сосредоточенным и нервным, в глазах любимой застыл, ранящий душу, ужас. Евгений Иванович махнул рукой перед лицом Анечки и начал задавать вопросы.
- Ты кто?
- Фрида Векслер, - медленно и тихо ответила Аня. Её ответ ошеломил Алика. Разве её зовут Фридой? А Векслер – не её фамилия!…. Нет, не может быть! Алик хотел возразить, но Евгений Иванович сделал предостерегающий жест рукой, и Алик застыл на месте с открытым от изумления ртом.
- Ты где?
- Иду к поезду. Он ждёт меня на станции…..
- Далеко идти?
- Нет…. уже пиршли….
- Куда?
- Ой, меня раздевают…. – Вместо ответа, поморщилась Анечка. – Совсем раздевают…. И бьют!.... Ой, больно! - В её голосе чувствовалось отчаяние и бессилие перед теми невидимыми, кто раздевал её. – Ой, я совсем голая…. Мне очень стыдно, тут же мужчины!.... Меня бьют и толкают! Ой, ой, ой!.....
- Ты где? – Снова строго спросил Евгений Иванович.
- У обрыва. Здесь много таких, как я, голых. Мы уже не стесняемся….. Ой, больно, больно!….. Голова, плечо, живот!....О!.....
Алик видел, как изменилось выражение лица Анечки, видел, как она корчилась в муках, и не знал, как помочь любимой. На её лице застыла гримаса боли и ужаса, как на тех лицах, на последующих страницах альбома.
- Я вынужден прервать сеанс! – Взволнованно предупредил Евгений Иванович и махнул рукой у лица Анечки. – Простите, но задавать следующие вопросы было бы опасно….. - Евгений Иванович сам не ожидал получить такие результаты своего исследования. Сейчас Аня, расслабившись, спала в кресле глубоким сном. Она больше не корчилась от боли и ужаса, не реагировала на людей, сидевших рядом с ней, не видела Алика. Черты лица её были безмятежны и спокойны, но была она неправдоподобно бледной, будто кто-то выпил всю её кровь…. – Сейчас я верну её в обычное состояние, а вы, мои хорошие, будьте так добры, никогда не напоминайте ей об этом сеансе.
- Да, мы понимаем…. – Сказала Лариса дрожащим голосом. Женщина была потрясена тем, что минуту назад увидела и услышала.

Уже дома Алик постарался проанализировать скудные ответы Ани, и у него получилось нестройное представление того, что произошло с той женщиной из альбома. Теперь он точно знал, что женщину звали Фридой Векслер. И тогда, в новогоднюю ночь на стекле кухонного окна возникли первые буквы её имени и фамилии, только никто тогда не понял и не смог расшифровать странных надписей на стекле, до тех пор, пока Анечка час назад не назвала имени той, которую так точно отобразила, нарисовав на первой странице альбома. Когда случилось несчастье, куда её вели, кто раздел донага и кто бил её, так и осталось тайной. Евгений Иванович прервал сеанс. Сказал, что опасно продолжать, когда испытуемая находится в состоянии близком к пограничному. Что это за состояние, Алик так и не понял. Он был потрясён результатами сегодняшнего сеанса. Он многого не понимал, а Лариса не стала пока ничего объяснять. У неё были дела в городе, и Алику пришлось ехать домой самому.
Приехав домой, он не мог найти себе места и минут сорок неприкаянно бродил по квартире, заглядывая во все уголки в надежде найти то, что всегда в последнее время прятали сумерки. Он знал, он был уверен в том, что то, что он ищет, находится здесь. Оно никуда не убежало, не исчезло, не растворилось в мрачности смены дня и ночи, оно преследует его и перемещается по квартире, и не только по квартире, вслед за ним. Ему не дано рассмотреть причину своих тревог. Она бестелесна и прозрачна, и увидеть её невозможно….. Хотя…..
Но у него же есть тепловизионная камера, гауссометр, видеокамера с огромной разрешающей способностью, и самое главное, он сумеет записать голос привидения, если то изъявит желание пообщаться с ним! Пусть камера громоздкая и неудобная, но её чуткий гибкий датчик может зафиксировать колебания температуры до сотых долей градуса. Гауссометр способен зафиксировать малейшие колебания индукционных токов, предполагаемо, имевших место в квартире. Видеокамера обязательно откликнется на малейшие изменения в пространстве комнаты, но самое главное, он обязательно сумеет записать голос того бестелесного существа, если оно изъявит желание пообщаться с ним. Надо же, наконец, понять, чего оно хочет, и постараться уговорить эту сущность убраться восвояси, у него на это есть коллабрационная пушка. Выстрелив из неё, он сможет распылить атомы, из которых создано это несчастье, и оно исчезнет…. Следует распаковать приборы и установить их, как положено, в комнате, пока Лариса не вернулась домой. Он обязательно найдёт ту дрянь, которую прячет темнота!
Алик рванулся освобождать штатив от чехла, но тяжёлая и громоздкая железяка неожиданно вырвалась из рук, и пребольно ударилась о ногу, с грохотом падая на пол.
- У…. сука… драться!.... Я тебе…. – Тут Алик, чувствуя сильную боль от удара штатива о ногу, в запале выложил всё, что знал из ненормативной лексики, но ответом ему была звенящая тишина, воцарившаяся в квартире. Нога ныла, и не было надежды на то, что боль скоро утихнет. На месте ушиба подленько стала прорисовываться тёмно-синяя гематома. – Ладно, сволочь, подожди немножко, я тебя всё равно достану! Я знаю, что ты здесь и хорошо меня слышишь. Ты слышишь?!
Свыкнувшись с болью, которая перестала быть острой и нестерпимой, Алик снова приступил к задуманному плану. Он поднял штатив и быстро расчехлил его. Швырнул пока ненужный чехол в сторону и, раздвинув ноги штатива так, чтобы он был устойчив и смог выдержать на себе прибор, который Алик собирался на него водрузить. Штатив он установил на середине комнаты. Затем поставил большую сумку на диван, осторожно вынул из неё большой, громоздкий прибор и принялся его прикручивать к штативу.
- Ну, что, дрянь, притихла?!...... Боишься, когда тебя обзывают последними словами, или тебе такое нравится?! Не волнуйся, это – как посмотреть….. Последние слова могут стать первыми, если с другой стороны…… - Бурчал Алик, регулируя горизонтальное положение прибора, и, не стесняясь в выражениях, продолжал беседовать с привидением, если его монолог можно было назвать конструктивной беседой.
Не переставая ругаться, он освободил от чехлов остальные приборы и установил их в разных углах комнаты. Он решил попробовать начать исследование самостоятельно, без Ларисы, «просмотреть» пространство комнаты. Включив тепловизионную камеру, вышел в кухню, чтобы выкурить одну сигарету, пока камера будет прогреваться.
В кухне было тепло и пахло пирогами, которые вчера пекла мать, но есть не хотелось. Алик остановился у форточки и с удовольствием сделал первый вдох душистого сигаретного дыма. Выпустив из себя сизое облачко дыма, расслабился и посмотрел в окно. Злость куда-то улетучилась. Ругаться больше не хотелось, или, может быть, просто не к кому было обращаться? То, что жило в квартире, затихло и никак себя не проявляло, но Алик знал, оно здесь, только затаилось в ожидании темноты…..
«Да…. Погодка, - держись! Снова снежища навалит, дворникам работка на завтра обеспечена!» - Подумал Алик и рассмеялся сам себе.
Неожиданно зазвонил телефон в прихожей, и он, поспешно сделав вторую затяжку, положил сигарету в металлическую пепельницу, и отправился снять трубку с чудо-телефона, который теперь всегда будет напоминать о том, что произошло в день его покупки….
«Нет, надо его заменить…» - Пронеслась мысль в голове.
- Алло! – Сказал Алик, снимая трубку.
- Аленький, ты уже дома? – Спросил голос Ларисы.
- Где мне ещё быть?!- Недовольно буркнул в трубку Алик.
- Предлагаю вместе пообедать. Я уже начинаю разогревать еду. Заходи. И Валерик уже вернулся из больницы.
- Я уже подключился тепловизионной камерой к сети…. – Начал было рассказывать Алик, но Лариса его перебила.
- Ну, и что ты хочешь этим сказать? До сумерек ещё, по меньшей мере, часа два. Мы успеем поесть, а потом все дружно пойдём исследовать пространство в твоей квартире. Давай, заходи! - Безапелляционно подытожила она.
- Я знаю, что оно здесь! – Зло воскликнул Алик и вдруг снова грязно выругался.
- Аль, у меня уже уши завяли. Ты чего так ругаешься?! – Удивлённо воскликнула Лариса.
- Извини, я не с тобой разговаривал. Я хотел ему объяснить, что хорошо, а что плохо!... Знаешь, мне кажется, что оно боится моих выражений, или, по крайней мере, мне так легче…. – Вздохнул Алик. – Я сейчас попробую проверить разницу температур в разных углах комнаты и приду.
- Нет, Аль, ты увлечёшься, и потеряешь драгоценное время. Сначала обед, потом – исследования. У нас целая ночь впереди. Высылаю за тобой группу захвата и поддержки в виде Валерика, - Тоном, не терпящим возражения, сказала Лариса и отключилась, а через минуту настойчиво зазвенел колокольчик у входной двери.
- Вот, неугомонная, тра-та-та!.... – Проворчал Алик, и отправился открывать входную дверь. На пороге действительно стоял Валера и широко улыбался.
- Ну, что, друг, пошли? Я за тобой. Возражения не принимаются, велено доставить тебя живьём…. – Сказал он и развёл руки в стороны, будто собирался поймать неугомонного Алика и прекратить задуманную им операцию.
- Я понял, что пропал!.... – Примирительно рассмеялся Алик. – Сейчас, только сигарету затушу в пепельнице. Заходи….
Алик метнулся в кухню, где на подоконнике оставил не загашенную сигарету, но ни сигареты, ни пепельницы на месте не было. Такое положение дел всерьёз разозлило его.
- Ну, что ты делаешь, сука, хочешь квартиру спалить?! – Взревел Алик в отчаянии, пытаясь отыскать потерянную пепельницу с не загашенной сигаретой в ней.
- Алик, какие проблемы?! – Пробасил Валера из прихожей.
- Ты заходи, не стой на пороге без света. Оно может и над тобой пошутить так, что не сладко станет! Иди сюда!
Валера зашёл в кухню и увидел, как Алик метается по ней в поисках чего-то, но Валера так и не понял, что тот ищет.
- Объясняю: когда вы начали трезвонить во все колокола, я курил вот, на этом самом месте. Тут. Я же не идиот какой-то, не маразматик, чтобы забыть! На подоконнике я оставил пепельницу с непогашенной сигаретой, которую я только, что раскурил. Но сейчас нет ни пепельницы, ни сигареты. Чёрт с ней, с пепельницей, сигарета пыхтела в полную силу, когда я её положил, понимаешь?!
Валера стал внимательно оглядываться по сторонам, и вдруг заметил металлическую пепельницу, валявшуюся на полу у ножки стола. Пепельница была изогнута почти в трубочку, искорёжена до неузнаваемости, а внутри её дымилась сигарета, которую безуспешно пытался найти Алик.
- Ты эту конструкцию потерял? Сигарета в ней, смотри…. Ну, и силища у этой мерзости, жуть какая-то! - Воскликнул Валера, поднимая с пола искорёженную пепельницу и протягивая её Алику. – Знаешь, я начинаю уважать то, что живёт в твоей квартире. Хорошо, что сигарета на месте…..
- Ладно…. – С облегчением выдохнул Алик. – И то уже хорошо, что квартиру не подпалило это чудо! - Он открыл кухонный кран и подставил сигарету под струю воды, потом бросил её, мокрую и уже не нужную, в ведро для мусора, зарыл кран и повернулся к Валере. – Идём к Лариске. Подожди, сейчас пирогов наберём, и двинем.

Лариса расставила тарелки на столе и ждала мужчин, не понимая, что могло их задержать. Она уже хотела идти за ними сама, но шум в прихожей остановил её.
- Валера, это вы?! – Окликнула она того, кто старательно шумел в маленьком помещении у входной двери.
- Ты посмотри, что сотворила эта дрянь! Как тут не ругаться?! – Воскликнул Алик, входя в кухню и протягивая искорёженную пепельницу Ларисе. – Мало того, что ногу сильно ушибло, так ещё и пепельницу в трубочку!..... – Ему трудно было сдержаться от волнения, и ненормативная лексика полноводным потоком полилась из его уст, а Лариса вдруг весело расхохоталась в ответ. - Ты чего смеёшься?! – Оторопело заморгал ресницами Алик.
- Сейчас ты похож на горе-ученика. Давно пора бросить курить, Аленький! Оно пытается тебя отучить от курения! – Продолжала хохотать Лариса. – Ладно, мальчики, давайте, к столу. Алик, пирожки давай сюда. Я отложу их пока в сторону. У нас в меню грибной супчик и плов со свининой. Может и не настоящий, узбекский, но, зато, вкусно.

Какое-то время они ели молча, только звон ложек о тарелки, свидетельствовал об успешном продвижении процесса еды. Никто первым не хотел нарушать воцарившееся молчание. Каждый из них был поглощён своими мыслями, но никто не желал первым высказывать их вслух.
- Смотрите, что за окном делается! Метёт так, что завтра весь транспорт в городе остановится. Как наши доехали?! Пусть бы ещё и сегодня посидели дома. Как же опрометчиво мы их отпустили!…. – С волнением и сожалением воскликнула Лариса, глядя в окно. Было заметно, как она переживает.
А за окном не на шутку разбушевалась метель. В начавших сгущаться сумерках казалось, что белая мгла поглотила всё пространство вокруг, и нет ни домов, ни машин, ни людей, ни дорог, ничего, только белая мгла, натужное завывание ветра и лёгкий шелест падающего снега, мириадами снежинок бьющегося в стекло оконной рамы.
- Лариса, не переживай. Они уже дома печку топят, можешь не сомневаться, - Успокоил её Алик. – Водитель у отца классный. С ним не пропадут, не волнуйся. А если застрянут, по рации вызовут трактор, и все дела! У них же в машине рация есть! Председатели не застряют на дороге! – Со смехом воскликнул Алик.
- «Застряют»! Где и слово такое выкопал? – Рассмеялась Лариса.
- А, так, само на ум пришло…. – Смутился Алик. – Ты лучше скажи, что мне вот с этим делать? – Постучал он искорёженной пепельницей о стол.
- Бросать курить. Эта штучка теперь всегда будет напоминать тебе, как вредно курение в твоём возрасте, - Вдруг весело рассмеялся Валера.
- Ребята, я же ещё совсем не старый! Но я и, правда, не знаю, что делать. В моём положении любой совет надо воспринимать, как благо, а потом думать, подойдёт он или нет. Никогда не думал, что полтергейст – это реально. Мне казалось, в газетах печатают сказки для взрослых….. - Грустно покачал головой Алик.
- Ну, совет тебе дан уж точно, правильный, с какой стороны к нему не подбирайся, а с полтергейстом надо подумать и разобраться…. – Растягивая слова, сказала Лариса, и снова о чём-то задумалась. Мужчины какое-то время сидели, молча, и не мешали ей, но вскоре Валере надоело бездействие.
- О чём задумалась, моя хорошая? – Ласково спросил он и нежно погладил женщину по руке, стараясь заглянуть в самую глубину её глаз, но Лариса упорно отводила взгляд в сторону.
- Понимаешь, я думаю, это гости из прошлого….. Будущее не посылает на землю таких зловредных гонцов, а из прошлого всё, что угодно, может вернуться, и вывалиться в настоящем, потому, что в прошлом остаётся весь негатив. Нам трудно забыть тех, кто однажды обидел, ведь так?….. – Вдруг прошептала Лариса, но слова её утонули в зловещей тишине. Никто из мужчин не хотел первым высказывать своё мнение.
- Из чьего прошлого? – Немного подождав, всё же, не сдержался, и нервно спросил Алик. – У каждого же своё прошлое….
- Пока не знаю, у каждого человека, у каждой вещи на земле своё прошлое, но есть и общее прошлое, которое объединяет прошлое всех живших на земле в определённое время…. Кто такая Фрида Векслер, ты знаешь? Откуда она, и что от нас ей надо? Почему Аня называет себя её именем? Что их связывает? Тысячи вопросов, а ответов нет н на один из них, понимаешь?...
- Нет, не знаю, понятия не имею, откуда выплыл этот персонаж. Никогда не сталкивался с воспоминаниями о ней…. – Покачал головой Алик.
- Вот, то-то и оно, что не знаешь, а следовало бы узнать…. Надо бы ещё разок провести сеанс гипноза, чтобы Анька прояснила ситуацию. Сейчас только она может….. – Начала, было, Лариса, но Валера, вдруг, перебил её.
- А мы и собирались это проделать после выходных, - спокойно сказал он, будто дело было уже давно решённым, но люди, сидевшие за столом, об этом пока не знали. – Она сейчас в нормальном состоянии, и сеанс возможен. Только вас я не приглашу на сеанс, сам скрупулёзно всё запишу, подготовлю к сеансу больную, а вам принесу ответы Ани на вопросы, которые остались сегодня без ответа, если она снова не впадёт в подобное состояние. Я, знаете ли, отвечаю за её безопасность….
- У меня появилось много новых вопросов. Я напишу тебе их сегодня вечером, не возражаешь? - Спросила Лариса и снова задумчиво отвернулась к окну.
- И у меня тоже есть вопросы…. – Нерешительно подал голос Алик.
- Хорошо, каждый из вас напишет свой перечень вопросов, и если смысл их будет совпадать, я упрощу список. Не возражаете? – Примирительно спросил Валера.
- Понимаешь, привет из прошлого не может явиться просто так, без приглашения….. Кто-то зачем-то потревожил пространство, создав искусственно инфернационный вихрь, и фантом пришёл в наш мир, скорее всего, чтобы, нам что-то сообщить…. – Задумчиво прошептала Лариса. – Я с таким не раз сталкивалась….
- Ты думаешь, оно умное и хочет с нами разговаривать? Но оно же опасно! Эта дрянь конкретно сводит с ума и вдобавок ещё дерётся! – Возмущённо воскликнул Алик, потирая ушибленную ногу.
- Оно подпитывается твоей энергией, и все дела. Понимаешь, в мире нет ни плохого, ни хорошего, так всегда говорит мой учитель….. Есть только субъективное отношение или к явлениям, или к событиям, или к окружающим предметам, или к живым существам, и нет смысла обижаться, - Печально покачала головой Лариса. – Явление, или предмет, или живое существо, или событие объективно существует, а как ты к этому относишься, уже твои проблемы. Вот, тут-то и набиваются шишки….
- Подожди, ты хочешь сказать…. – Начал, было, возмущаться Алик.
- Я хочу сказать, что явление существует само по себе, но твоё отношение к нему может быть и положительным и отрицательным и никаким…. Может, ты вовсе не обратишь на это явление внимания, проигнорируешь, и оно пройдёт мимо незамеченным тобой? А возможно, из тебя польётся поток брани? Учти, и в таракане присутствует душа…..
- Это что-то новое!.... – Не смог сдержать возмущения Алик. – Значит, выходит, что драться и пепельницы в трубочки скручивать, и на оконном стекле расписываться хорошо? Анечку с ума сводить – это тоже нормально?! И меня…. Больно, между прочим!…. Это всё – объективная реальность?! Тоже мне, про таракана вспомнила!
- Аль, не возмущайся. Посмотри на проблему с другой стороны. Ты сейчас обижен, бурно выражаешь субъективное отношение к проблеме, и не видишь никаких плюсов, а оно, иначе вразумить нас не может, понимаешь?…. Оно хочет что-то нам сообщить, и по-другому достучаться к нашим мозгам не имеет возможности!….
- Какие тут могут быть плюсы? Я, вон, коллабрационную пушку притарабанил, чтобы сразиться с тем чудовищем, которое у нас поселилось…. Незаконно, заметь!
- Чего притарабанил?!.... – Удивлённо переспросил Валера.
- Ну, понимаешь, коллабрацию можно объяснить совместным творчеством нескольких направлений в науке. Так, вот, эта моя пушка основана на разработках нескольких ветвей естественных наук. А работает она путём размагничивания электромагнитных излучений неясной природы, понял?
- Не совсем… - Пожал плечами Валера, а Лариса вдруг напряглась и вся превратилась в слуховой орган.
- Всё дело в теллурическом излучении, идущем из недр земли…. Это ещё совсем мало исследованный вид энергии, и он, кажется, не совсем приемлем для людей, и, вообще, для всего живого вреден. Только тараканы и выживают, с душой тараканы! Вот, я и разработал инактиватор подобных излучений, и, по-моему, у меня немного получилось….. Прибор способен фиксировать и размагничивать, вредные для всего живого, излучения. Это, всё равно, что кучеряшки расправлять у девчонок, понимаешь? Эти теллурические излучения, составляют сетку Хартмана, которая окутывает всю нашу планету, то есть, они её и образуют, понимаете?! Сетка состоит из линий восходящих потоков энергии, лучи которой, сквозь земную атмосферу, уходят в бесконечность. Линии Хартмана как раз и создаются этим излучением, идущим из недр земли, а пересечение их создаёт патогенные зоны с мощными выбросами, вредной для всего живого, энергии. Раньше, прежде, чем, что-то строить, люди десять раз проверяли местность на предмет «гиблости» места, а сейчас никто не смотрит на это, и считают подобные изыскания бабскими предрассудками. Всё решают деньги, которые удаётся выбить под тот, или иной проект. Из средств, выделенных на строительство, без особого напряга, можно извлекать определённые суммы денег. Их легко и безнаказанно можно складывать в свой карман…. Так богатеют некоторые индивиды, но это уже лирика, отступление от основной темы…. Я, кажется, добился, чтобы электромагнитные излучения, идущие из недр Земли, размагничивались, и тем самым, теряли свою зловредную активность…..
- Понятно….. – Вздохнул Валера, но было видно, что он ничего не понял из объяснений Алика.
- Аленький, но фантомы же, это же тоже сгустки энергии! Они не просто так, на ровном месте образуются! – Вдруг, возбуждённо воскликнула Лариса.
- Правильно! И если моя пушка сработает, то мы уничтожим вредную энергию, и призрак исчезнет, понимаешь?!
- Не всё так просто!…. Знаете, мне иногда кажется, что наша планета – живое существо. А мы все – маленькие, мерзопакостные букашки, ползающие по её поверхности, как паразиты, которые вызывают зуд. У земли нет рук, и она на раздражение отвечает землетрясениями, извержениями вулканов и другими катаклизмами, чтобы хоть немного избавиться от надоедливых тварей, которые умеют только размножаться, грызть и гадить….
- Ты не обобщай, нечего мудрить!…. Я людей привожу в норму. Если, конечно, получается! – Обиженно пробурчал Валера.
- Валерик, ты у меня самый замечательный! Что бы мы сейчас без тебя делали?! Анька бы совсем свихнулась. Да, и Алику не сладко бы пришлось. Ты единственный сказал, что Аня вполне адекватна, и все поверили, даже Евгений Иванович! - С ласковой улыбкой сказала Лариса, но по её глазам было видно, что сейчас она далеко отсюда. – Понимаешь, фантомы попадают в наш мир через воронки в той же сетке Хартмана, о которой рассказал Алик. А такая сетка действительно существует. Есть ещё и другие сетки, о которых рассказывают другие авторы, но сетка Хартмана взята на вооружение всеми. Только о ней многие говорят и ссылаются на неё. Воронки образуются на стыке линий. Инфернальными вихрями эти сгустки негативной энергии забрасываются в наш мир, и начинают здесь колобродить. Подобные вихри любой человек вольно, или невольно, может сам создать в своём сознании. И если не суметь отправить фантом восвояси, он долго будет кровь портить, и не только тому, кто его вызвал. Он же должен чем-то подпитываться!…. Я не думаю, Алик, что так просто можно победить некую сущность, поселившуюся у тебя в квартире. Она просто рассеется у тебя в квартире, а в другом месте сконцентрируется, и будет продолжать свои штучки в будущем…. – Печально вздохнула Лариса.
- Лариса, почему фантом, почему не привидение? – Вдруг спросил Валера.
- Тень, призрак, фантом – всё это разные сгустки электромагнитного излучения. Если тени и призраки в основном безвредны, только пугают, то фантомы могут и по голове огреть, понимаешь? Видел, как пепельницу скрутило?! Они могут сгуститься и выглядеть, как люди, и не сразу различишь, где кто, понимаешь? Только, потом, когда выполнят свою миссию, они тают, теряют свою силу, будто растворяются в пространстве. Мы же, скорее всего, имеем дело с индивидуальным вестником, который, видимо, хочет о чём-то сообщить, но мы его упорно не понимаем, а он переживает за наше будущее, и сердится, но сгущаться и пугать нас пока не хочет. Возможно, ему просто не хватает энергии…. Мне кажется, что у вас поселился фантом какого-то предка. Его кто-то позвал и не сумел отправить назад….. Может, он живёт здесь уже много лет, и только сейчас, в удобно случившихся для него обстоятельствах, проявил себя….. Раньше он и не показывал, что с удовольствием питается от вас энергией, а сейчас ему просто еды не хватает, вот он и бесится, понимаешь?! И ещё, прошлое порождает настоящее и отправляет свои ростки в будущее. Без прошлого нет будущего, понимаешь? Поэтому надо обязательно узнать, чего оно желает….
- Оно ещё и желает! Ничего себе, теория!.... – Воскликнул Валера. Его брови поползли вверх, остановились на середине лба и превратились в две крыши над домиками глаз. Алику показалось, что Валера специально загримировался и превратился в клоуна из цирка. Невольно он рассмеялся. Алик никогда раньше не замечал удивительной способности бровей Валеры. – Вы сейчас знаете, на кого похожи?! На моих пациентов! Оба! – Тем временем, подытожил Валера.
- Ты чего?! Мы же не сумасшедшие! – Удивлённо воскликнул Алик, а брови Валеры, немного попрыгав вниз и вверх, снова застыли на середине лба, выражая крайнее удивление. Стало ещё смешнее, но Алик, с трудом подавив рвавшийся наружу смех, вдруг поднялся из-за стола.
- Куда?! – Удивлённо воскликнула Лариса.
- Курить…. – Простонал Алик, похлопал себя по карманам и отправился в прихожую. Через секунду за ним захлопнулась дверь.
- Ларочка, ты не будешь возражать?.... – Нерешительно спросил Валера, тоже поднимаясь из-за стола.
- Хлопцы, вы охренели! – Возмущённо воскликнула Лариса, и хлопнула ладонью по столу.
- Киса, не сердись. Мы скоро вернёмся. Ты же знаешь, я давно бросил, я из солидарности, - Виновато рассмеялся Валера.

На лестничной площадке было непривычно холодно и темно. Кто-то разбил лампочку и окно. Снег, задуваемый ветром, организовал небольшой сугроб возле образовавшейся дырки. Сквозняк сбивал с ног, но Алик не уходил и жадно затягивался, нещадно высасывая из несчастной сигареты последние соки. Он усиленно о чём-то думал и был сосредоточен на своих мыслях. Он не слышал, как открылась дверь квартиры Ларисы, и вздрогнул, когда рука Валеры легла на плечо.
- Ты чего?! – Рассмеялся Валера.
- Ничего…. Я думал, что эта нечисть уже и здесь меня достаёт…. Курить хочешь?
- Нет, я за компанию….
- За компанию знаешь, что может случиться?
Разговор прервался, когда оба услышали жуткий грохот тяжёлого, падающего предмета, донесшийся из квартиры Алика.
- Что это?! – Удивлённо воскликнул Валера.
- Не знаю…. Что-то кикнуло…. Там у меня приборы расставлены…. Пойдём! – Алик лихорадочно загасил сигарету и бросился вверх по ступенькам, по дороге ища ключи в кармане. Он ещё долго не мог найти ключи и трясся под дверью, не в силах справиться с волнением. Наконец, ключи были извлечены из кармана, но дрожавшая рука никак не могла вставить один из них в замочную скважину.
- Дай, я!... – С досадой воскликнул Валера и вырвал связку ключей из трясущихся рук Алика. – Какой из них?....
Валера быстро открыл сложный замок, будто проделывал это множество раз в своей жизни, и не обратил внимания на всю сложность конструкции привратного стража. Дверь бесшумно и широко распахнулась, впуская мужчин в пустую, тёмную прихожую просторной квартиры, в которой до сих пор вкусно пахло пирогами.
Алик включил свет в прихожей, и сразу стало как-то спокойнее, веселее на душе у Валеры. Ему было неуютно ощущать чужое присутствие в тёмном помещении. Электрический свет осветил все уголки прихожей, и стало не так печально. Алик, с порога, бросился к себе в комнату, и, через секунду, оттуда раздался его вопль возмущения разочарования и душевной боли.
- О-о-о! – Закричал он. На его крик в комнату рванулся Валера, и, вдруг, затормозил в дверях.
- Что?! – Взволнованно выдохнул он.
- А-а-а, ничего! Смотри, что натворила эта дрянь!
- Кто и что натворил? – Не понял Валера.
- Эта сволочь мне прибор угробила! Уронила на пол, а он по винтикам разлетелся! – Выл Алик, но Валера его не видел, потому, что в комнате было темно.
- Где у тебя свет включается? – По-деловому спросил Валера, шаря рукой по стене. Спустя мгновение яркий электрический свет залил комнату мягкими лучами. Валера увидел сидевшего на полу Алика, который с ожесточением колотил какой-то железкой о пол, застеленный пушистым ковром.
- Во-о-от, смотри, что натворило это чудовище! Годы работы коту под хвост!
Ну, ничего, я снова соберу коллабрационную пушку и тогда уже посмотрим, кто чего стоит! – Взревел Алик, собирая с пола раскатившиеся в разные стороны винтики и стёклышки разной величины.
На шум прибежала Лариса. Она как раз убирала грязную посуду со стола и собиралась накрывать его заново. На плите, в большой сковороде, что-то интригующе шипело и булькало, распространяя восхитительно ароматные запахи. Лариса переворачивала еду ложкой, чтобы она прогрелась со всех сторон. Аппетитные запахи заполнили пространство кухни, и Лариса уже собиралась позвать мужчин, но раздался ужасный грохот из квартиры Алика, даже пол задрожал. Лариса мгновенно выключила плиту и опрометью бросилась из квартиры, спеша на помощь Алику. Ни тени сомнения не закралось в её голову, что подобный шум может быть связан с чем-то, или с кем-то другим. Внутренний голос подсказывал ей, что с Аликом случилась беда.
Дверь квартиры Алика была приоткрыта, и этот факт насторожил женщину, подтверждая её догадки. Осторожно Лариса вошла в квартиру друга.
- Алик! – Позвала она, стоя в прихожей, и не решаясь пройти дальше. Из спальни раздавался плач мужчины, вдруг потерявшего что-то самое дорогое, и она пошла на этот звук. В дверях глыбой из гранита застыл Валера, и не давал возможности заглянуть внутрь комнаты. Лариса слышала расстроенный голос друга, но самого его не видела. – Аленький, ты жив?!
- Жив, жив! – Выкрикнул с болью в голосе Алик.
- Тогда, что случилось? Что за грохот я услышала только, что из твоей квартиры? Даже пол задрожал!
- Зачем ты задаёшь глупые вопросы, неужели не видишь? - Зло выкрикнул Алик и, до неприличия, громко, втянул в себя воздух.
Валера даже не подумал отодвинуться немного в сторону и пропустить Ларису, настолько был поражён, случившимся в комнате, странным событием.
- Отодвинься, памятник жертвам непонимания! – Оттолкнув Валеру, она
подбежала к Алику и. словно строгая мать, принялась его расспрашивать, будто выясняла, как он умудрился разбить стекло в школьном окне.
- Понимаешь, я теперь ничегошеньки не могу. Я бессилен! Эта сволочь разбила мою гордость, дело всей моей жизни! Я не смогу эту дрянь уничтожить, понимаешь?! Смотри, одни винтики, железячки и стекляшки остались. У-у-у, гадина, разваляла всю работу моей жизни!..... - Снова горько запричитал Алик.
- Ничего страшного не произошло. Слава Богу, вы оба живы. Чертежи остались? – По-деловому, спросила Лариса.
- Му-гу. Всё в коробочке!…. – Снова громко сморкнулся Алик и постучал себя по голове.
- Знаешь, дорогой, может, ты сам виноват? Может, ты не так установил прибор? – Строго спросила Лариса.
- И я об этом же ему говорю, так, не слушает же! – Воскликнул Валера. Он так и застыл в проёме двери, заняв прежнее положение после толчка Ларисы.
- А ты чего застыл, как истукан? Дуй в кухню, принеси холодной воды из-под крана. Видишь, он не в себе, доктор хренов! – Обернувшись к Валере, почему-то зло сказала Лариса. Валера, молча и безропотно, подчинился, и вскоре Алик пил холодную чистую воду из запотевшего стакана.
- Смотри! – Вдруг возбуждённо прошептал Валера, указывая на стакан в руках Алика. На запотевшем стекле чётко выделялась буква «Ф», будто кто-то специально её пальцем начертил. – Ох, ничего себе, но это не я, веришь?!
- Тс-с, молчи…. – Предостерегающе приложила палец к губам Лариса - С нами не шутят. Нас предупреждают, или напоминают о своем существовании, - так же шёпотом ответила она, боясь сдвинуться с места.
Алик, мелкими глотками пил воду из стакана, и не замечал общего волнения.
- Как же я так обложался, и так неуклюже сорвал испытания?! Это я во всём виноват! Не досмотрел, не закрепил.…. Смотрите, на штативе все винтики раскручены! Придётся отказаться от зарплаты и жить в Кабанцах у родителей, пока не соберу снова эту чёртову пушку! Шеф Славик меня не поймёт, а батя поможет. Он с мозгами, ещё и подскажет, если, что-то будет не так получаться…. – Он сделал короткую передышку, чтобы поговорить, и, через мгновение, допить оставшуюся воду из стакана. Потом вдруг сорвался с места и побежал в кухню. Вскоре вернулся оттуда с пустым пластиковым пакетом и картонной коробкой для того, чтобы упаковать то, что осталось от прибора.
- Аль, может, поработаем? – Несмело предложила Лариса. – У тебя ещё много приборов, и мы сможем обнаружить эту сущность, если, конечно, повезёт….
Слово «поработаем» оказало магическое действие на Алика. Он встал, вытянулся во весь рост и потянулся до хруста в костях. Его пустой стакан так и остался забытым на ковре.
- Я готов. Мы сможем обнаружить эту тварь по разнице температур. И сфотографируем, если получится, а если получится, кино снимем и запишем её ангельский голосок!. У меня же камера, предназначенная специально для ночных съёмок. Она с большой разрешающей способностью, и сможет зафиксировать момент передвижения этого, как ты говоришь, фантома. Чтоб ему…..
Алик быстро убрал разбитый прибор в сторону, освобождая пространство для более свободного перемещения людей и приборов по комнате. Пустой стакан отнёс в кухню, и оставил его на столе. Затем, распределил обязанности и рассказал каждому из друзей о его роли в маленьком проекте по обнаружению невидимого объекта.
- Подождите! – Вдруг воскликнула Лариса и выбежала из спальни. Вскоре за ней захлопнулась входная дверь.
- Куда она помчалась? – Удивлённо спросил Алик. Брови Валеры снова запрыгали на коже лба и остановились на его середине, выражая крайнюю степень недоумения.
- Не знаю…. – Пожал плечами он, а Алику вдруг снова захотелось расхохотаться, так смешно было наблюдать гримасу удивления на лице товарища. Но он сдержал неуместный порыв и отошёл к балконной двери, открыл её и вышел на балкон. Воспоминания снежной лавиной нахлынули на него, и уже трудно было совладать с собой, невозможно отмахнуться, и невозможно разобрать, где прошлое, где настоящее. И что будет в будущем….
Когда-то, как же недавно это было, почти вчера, Анечка превратила балкон в ещё одну комнату. Поставила старое кресло у самой стены, а перед креслом расположила маленький круглый, плетёный из лозы, столик на одной ножке. Этот столик казался Алику насмешкой из древности, и он сердился из-за того, что Анечка стала много времени проводить за книжками, даже обогреватель притащила на балкон для большего комфорта. Ему казалось, что она совершенно забыла о нём, читая произведения Капки, Шекспира, Есенина, Булгакова. А она, как, оказалось, любила его, как прежде, только теперь, в книгах она находила то, чего не досказал или не доделал он сам. Она ушла так неожиданно, и, как потом выяснилось, сутки жила у Ларисы. Ей казалось, он сможет почувствовать её любовь и найдёт её….
Не нашёл…. Не хотел искать. Обиделся…. Он думал, погуляет жена, и вернётся. Он сам хотел, чтобы Анечка почувствовала, как она плохо поступила с ним, чтобы она почувствовала, как он переживал, когда она запиралась на балконе и читала, читала совсем не нужные, на его взгляд, книжки. Она не вернулась, а он не чувствовал, что она переживала в те мгновения…..
Он сам помчался за ней на вокзал и не нашёл там своё счастье, только куртку где-то потерял. А потом, после поездки на вокзал, сильно заболел. Даже в больнице пролежал три недели после этого. Тогда было не до анализа их отношений. Надо было самому выкарабкиваться из ямы, в которую попал по собственной глупости. Никого не было рядом, только Славик иногда приходил к нему и приносил ароматные апельсины, но они совсем не радовали Алика. Ему не хватало его Анечки, не хватало её прикосновений, не хватало её ласковой и нежной улыбки, не хватало таких нужных слов утешения….
Проанализировав ситуацию, он совершенно ясно понял, что, больше и дня не сможет прожить без Анечки. Надо было найти и вернуть её домой. Просить прощения, умолять, но сделать всё возможное, чтобы достучаться до её любящего сердечка, добиться прощения и вернуть ту любовь, которую он так опрометчиво отпустил. Сам отпустил!
Он нашёл её и полетел в Киев, чтобы вернуть любимую домой. Он знал, что прощён и любим, он знал, что Анечка никогда больше так не поступит с ним, никогда не оставит страдать в одиночестве…..
Он так никогда и не отважился рассказать Анечке, как тяжело переживал разлуку, которую устроил сам. Она сама знала, какую боль причинила ему из-за глупого непонимания. Она помнила всё, но никогда не старалась напоминать Алику о той глупой размолвке. Она так чувствовала и понимала его!
- Ого, сколько снега навалило! – Воскликнул Валера, выходя на балкон следом за товарищем. Алик вздрогнул от неожиданного восклицания, но вида не подал. Он смотрел в сгущавшуюся темноту окна застеклённого балкона и видел Анечку. Она улыбалась ему своей ласковой, слегка застенчивой улыбкой и приветливо махала рукой, и он не мог, хоть на миг прервать видение. Он готов был прирасти, прилипнуть к стеклу оконной рамы, лишь бы добровольно тонуть в любимых глазах…..
- Да, и фонари ярче горят, - согласно закивал Алик, мотнув головой, чтобы видение, наконец, исчезло, растворилось в белой мгле сгущавшихся сумерек. Потом, будто опомнившись, повернулся к Валере. – Лариса вернулась?
- Ещё нет….
- Сказала, поработаем, а сама куда-то умчалась…. – Разочарованно протянул Алик, потом вдруг встрепенулся. – Ты кино снимать умеешь? Камерой сможешь пользоваться?
- А чего там мудрёного? Смогу, конечно…. – Пожал плечами Валера.
- Тогда, пойдём работать. Мы справимся сами, а Лариска присоединится позже, не возражаешь? – Он даже не заметил, как назвал Ларису школьным именем. Валера не счёл нужным поправить.
- Пошли…. – Сказал Валера, снова пожав плечами. – Только знай, ни в какую потустороннюю жизнь, а тем более, в мистику, я не верю. Есть наука, я поклонник правильного, научного подхода к проблеме. Мне кажется, ничего мы не обнаружим, и зря ты столько хлама домой притащил.
- Ну, это мы ещё посмотрим! – Упрямо мотнул головой Алик.
- Посмотришь, посмотришь, эзотерик доморощенный. Мне кажется, что все эти привидения прочно застряли в твоём мозгу. И у твоей Ани, между прочим, тоже. Только в нездоровой голове могут возникнуть такие жуткие рисунки!
- Знаешь, ты мою Анечку не трожь….. Ты же всё время твердишь, что она здорова! Не хочешь ей помочь, так и скажи. Но ничего плохого о ней не говори, при мне, во всяком случае. Лучше уходи!..... – Зло прошептал Алик и жестом указал Валере на дверь.
- Подожди, постой, не кипятись! Я не собираюсь ссориться с тобой. Я, только определил своё отношение к науке, и к ситуации, в целом, и сделал это больше для себя…. – Удивлённо воскликнул Валера.
- Меня больше не интересует твоё отношение к чему бы, то, ни, было….. Ты Анечку мою обидел, чуть не назвал сумасшедшей! – Возмущённо воскликнул Алик.
Неожиданно зазвенел входной колокольчик, пре6рвав глупую перепалку спорщиков, и Алик быстро вышел из комнаты открывать входную дверь. На пороге стояла и виновато улыбалась Лариса. В одной руке она держала церковные свечи, в другой - большой пластиковый пакет с чем-то вкусным. Будоражащий душу аромат разлился по прихожей, заставив Алика невольно сглотнуть слюну.
- Извини, случайно дверь захлопнула…. – Выдохнула Лариса, будто извинилась за свою неловкость.
- Что это так пахнет? – Удивлённо спросил Алик, указывая на пакет.
- Это то, чего вы не захотели попробовать, и убежали курить. А это – церковные свечи. Они посильнее твоей пушки размагничивают негатив, посмотришь…. – Сказала Лариса и пошла в кухню. – Мальчики, за мной! Надо подкрепиться. Давайте доужинаем, а потом – за работу.
- Может, ты и права….. – Недовольно буркнул Алик и повернулся, чтобы из спальни позвать Валеру к столу. Но тот сам пришёл в кухню, услышав звонкий голосок Ларисы. – Ты, слушай, извини, погорячился я…. – Мирно пробурчал Алик, из-под бровей взглянув на Валеру, и протянул ему руку. Валера не отвернулся, а наоборот, крепко пожал протянутую руку и почему-то сам виновато улыбнулся.
- Ничего, бывает…. Я и сам – красавец! – Виновато рассмеялся он.
- Вы, что, тут, без меня поссорились, дурачьё этакое?! Алик, расставляй тарелки, а я вскипячу чайник. И поговорим….

За импровизированным ужином Валера и Алик больше не спорили. Валера внимательно выслушал, предложенный Аликом, план исследования, и согласно закивал головой. Он умел обращаться с кинокамерой и решил больше не высказывать никаких своих мнений по поводу задуманного исследования. Каким-то бабским колдовством попахивало оно, и Валера не верил в целесообразность подобных изысканий. Он был согласен и не согласен со всем, что здесь должно было произойти, но вслух больше не высказывал ни протестов, ни согласия. Каждый, из сидевших за столом людей, знал свою роль в предстоящем исследовании. Никто не шутил, никто не возмущался, никто не считал свою миссию невыполнимой.
- Ну, что, ж, посуду я потом помою. Пошли? Только, хочу предупредить, чтобы ты, Алик, был предельно осторожен и не лез на рожон. Неясные энергии могут быть слишком опасны для человека, понимаешь? – Осторожно спросила Лариса, когда ужин приблизился к своему завершению, и был допит последний глоток чая.
- Всё я понимаю, и предвидел некоторые осложнения, которые могут возникнуть в процессе исследования. Я же учоный. В приборе предусмотрен отвод излишней энергии в электрическую сеть, но это слишком сложно и долго объяснять. Пошли, расскажу всё по ходу дела, - уверенно сказал Алик, поднимаясь из-за стола. Валера промолчал, но послушно поплёлся в спальню Алика вслед за всеми.

- Значит, так, сейчас мы создадим картинку всего исследуемого помещения, потом замерим потенциал напряжения, и посмотрим, какие имеются колебания температуры и индукционных токов в разных его уголках…… - Будто, сам себе под нос, бубнил Алик, настраивая один из приборов. – Вот, видишь? Это мы. Красненькие такие. А вон, Валера…. Сейчас я отодвинусь к двери, чтобы захват был более широким.
- А почему мы такие красненькие? – Удивлённо спросила Лариса, внимательно разглядывая картинку на мониторе.
- Мы же теплокровные с постоянной температурой тела, значительно выше нуля градусов. Вот и получается, что мы светимся красным светом. Ноль - голубой. Более холодные места будут светиться более тёмным, бордовым светом, и спектр будет меняться в сторону белого. Белые точки будут самыми холодными, поняла? – Старательно объяснял Алик принцип работы прибора.
- Оёй, Валерик, ты похож на краснокожего индейца! – Вдруг звонко расхохоталась Лариса, указывая пальцем на красную фигурку на экране.
- Сейчас я отодвину прибор, и переключусь на всё пространство комнаты, - сказал Алик, не обратив внимания на весёлый смешок Ларисы. Щёлкнул переключатель, и на экране появилось изображение всей комнаты. Предметы и люди на этом изображении светились разными цветами радуги и завораживали, привлекая внимание Ларисы. Она больше не смеялась.
- Как красиво! – В восторге прошептала она.
- Сейчас не в красоте дело. Будем искать холодные точки, а Валера будет снимать кино. Валера, ты понял свою задачу? – Спросил Алик, вертя прибор в разные стороны.
- Понял, понял, только скажешь, куда направлять объектив, - ответил из темноты Валера. Лариса не видела его, но знала, что он где-то рядом. Она видела красного человечка на экране монитора, и знала, что он в комнате.
- Ага, вот она, красавица! И не одна, их две! Тут они, мои ясные! – Вдруг, в диком восторге, закричал Алик, тыча пальцем в экран, потом вдруг громко расхохотался. – Дряни такие, на диванчике, значит, отдохнуть вздумали! Ща, мы вас щупом проверим, мои дорогие звёздочки! - К боковой панели прибора Алик лихорадочно стал что-то привинчивать. Друзья ждали его команды, а он никак не мог справиться со своей задачей. Руки предательски дрожали, а в голове засела одна единственная мысль о том, что те, нездоровые энергии он, всё-таки, сумел выявить в своей квартире с помощью тепловизионной камеры. – Валера, направь объектив в сторону дивана. Ничего там не видишь?
- Не-а, ничего…. Разве, что, туман какой-то вижу. Но, может, это объектив немного искажает?.... – Бесстрастно ответил Валера, напряжённо всматриваясь в объектив и направляя его в темноту над диваном.
- Лариска, ты готова писать?! – Возбуждённо спросил Алик, даже не заметив, что снова назвал Ларису по школьной привычке, Лариской. В состоянии возбуждения, она тоже не заметила, что на мгновение вернулась в детство.
- Готова! – Ответила она, держа палец на указанной кнопке. Она тоже видела две маленькие белые звёздочки, которые, нервно дрожа, мерцали над диваном. У неё у самой появилось желание поймать эти звёздочки и хоть к одной из них прикоснуться рукой. Она предполагала, что это опасно, но до сих пор не верила, что температура этих образований значительно ниже температуры окружающей среды.
Алик, словно космонавт, вышедший в открытый космос, медленно и осторожно приблизился к дивану, и стал медленно водить над ним причудливым прибором, соединённым с основным аппаратом тонким шнуром. Лариса могла следить за прибором в руках Алика по неровному мельканию двух маленьких лампочек, горевших на нём: зелёной и красной.
- Лариса, где? Куда мне повести щуп, чтобы поймать это чудо? – Нервно прошептал он. – Валера, снимай, что бы ни случилось, снимай! Плёнки хватит….
Алик услышал, как заработала кинокамера и успокоился. Он знал, что на особо чувствительной плёнке обязательно должны проявиться ничтожные изменения в поведении феномена, и, когда Алик сможет считать результаты, появится возможность проанализировать то, что сейчас происходило в комнате. Он медленно и осторожно нёс щуп над поверхностью дивана, Лариса направляла его, то вправо, то влево, но точного месторасположения объекта указать не могла.
- Лариска, ты шутишь?! – Воскликнул Алик, когда Лариса в очередной раз изменила направление его движения.
- Понимаешь, они с тобой в прятки играют…. Они, очевидно, слышат меня, или что-то чувствуют….. У меня создаётся впечатление, что они живые, и дразнят тебя….. – Расстроено произнесла Лариса.
- Говоришь, дразнятся?! Приготовься! – Алик резко повёл прибор вправо, потом сделал такое же движение влево, будто косил траву на широком лугу, а не пытался поймать призрака в тёмной комнате.
- Есть, есть, я зафиксировала! – Радостно вскричала Лариса, но в этот момент она услышала глухой грохот падающего тела. – Алик! – Позвала она, но в ответ услышала тихий стон друга. - Алик, ты жив?! – В ответ снова раздался приглушённый стон. И больше ничего, никаких звуков….. – Валера, свет! – Испугавшись, заорала она.
Спустя мгновение яркий электрический свет залил комнату. Алик лежал у дивана, широко разбросав руки и ноги в стороны. Его прибор лежал на диване и был похож на приёмщик пыли от пылесоса, только на самом его кончике продолжали скромно мигать две маленькие лампочки, зелёная и красная, что свидетельствовало о том, что прибор включен и продолжает работать.
Валера подскочил к распростёртому на полу Алику, раскрыл его веки и пощупал пульс.
- Надо «скорую» вызвать, немедленно! – Испуганно пискнула Лариса.
- «Скорая» уже тут. Принеси мой саквояж. Ты помнишь, где он?!
- У-гу, у-гу…. – Закивала головой Лариса, топчась на месте.
- Ты ещё здесь?! Быстрее! – Взревел Валера.

Прошло не меньше получаса, прежде, чем Алик смог открыть глаза. Он глупо моргал, но вставать не спешил. Валера вздохнул с облегчением, когда увидел признаки жизни в глазах товарища.
- Больше вашей дурью я лично не занимаюсь! – В сердцах воскликнул Валера, поднимаясь с колен. – Ноги затекли, и голова разболелась из-за ваших опасных глупостей.
- Что со мной, где я? – Вяло, спросил Алик, не решаясь пошевелиться.
- Что с тобой?! Да, ты чуть не отдал Богу душу, или, кому ты там хотел её отдать! Я уже милицию на труп собрался вызывать! – Возмущённо взревел Валера, и снова, видимо, от возмущения брови его нервно подпрыгнули вверх, на середину лба. Алик тихо расхохотался. Его всегда могло рассмешить поведение бровей товарища в непредвиденных ситуациях.
- Вот, остолоп, над чем ты смеёшься?! Ты же чуть не улетел в тёмное царство!.... – Грязно выругался Валера, а Алик замолчал и стал серьёзным.
- Аленький, может, ты, всё-таки, встанешь? Или, может, на диванчик приляжешь? - Спросила Лариса, склонившись над другом. В голосе её звучало неприкрытое сочувствие
- Ага, вместе с привидением в обнимку!.... – Зло рассмеялся Валера
- Знаешь, я только, что был совсем не здесь…. – Не обращая никакого внимания на реплику друга, прошептал Алик, будто, признался в очередной проказе. Он и не собирался вставать. Он до сих пор был где-то в другом мире.
- Аленький, расскажи, что с тобой произошло? – Тихо спросила Лариса, ласково гладя его по голове.
- А что с ним было?! В отключке он находился около сорока минут. Похолодел весь! Хорошо, что саквояж у меня всегда под рукой! – Возмущённо взревел Валера, бешено вращая глазами. – Чего развалился?! Вставай, можешь подняться?!
- Не знаю…. Всё тело ломит…. Но я попробую…..
- Подожди дёргаться! Валера, уймись! Пусть он расскажет, он же что-то видел! Аленький, расскажи, что ты видел? – В голосе Ларисы звучало сострадание, но Алик уловил и нотки живого интереса.
Последовало долгое молчание, прежде, чем он заговорил, снова закрыв глаза, и Ларисе показалось, что Алик снова потерял сознание. Дрожащей рукой она нащупала пульс на руке друга, но пульс был ровным, хорошего наполнения, без заметных перебоев.
- Валера, что с ним? Он, что, опять?!.... – Испуганно спросила Лариса, обернувшись к Валере.
- Ничего с ним не случится. Просто, отдыхает!.... – Возмущённо прорычал Валера, отвернувшись к балконной двери.
- Послушай, хватит сердиться! Ты же сам говорил, что дело плохо! – Так же возмущённо воскликнула Лариса, продолжая держать Алика за руку.
- Не ссорьтесь, ребята, я просто, переводил дух. Если и Анечка это видела, то есть причина, по которой можно не только свихнуться, сдохнуть можно в момент! Я ещё жив?…. – Чуть задыхаясь, тихо проговорил Алик. – Сейчас, я поднимусь…. У меня уже появились силы….. Можно мне горячего чаю? Я так замёрз!....
Лариса помчалась в кухню. Мужчины остались в комнате одни. Алик попытался подняться, но с первой попытки ему это не удалось. На помощь пришёл Валера, и они вдвоём медленно отправились в кухню. Алику казалось, что он совсем на другой планете, где каждый шаг даётся с неимоверными усилиями….
В чайнике уже кипела вода. Лариса заварила крепкий чай в маленьком чайничке для заварки, а мужчины сидели за столом в ожидании и хмуро молчали.
Наконец, Лариса расставила чашки и разлила в них заварку. Затем подхватила с плиты большой чайник, и разлила кипяток в приготовленные чашки.
- Алик, где у вас сахар? – По-деловому спросила Лариса, возвращая чайник на плиту.
- В шкафчике, возле холодильника…. – Вяло ответил Алик и сложил голову на подставленные руки. У него ещё не хватало сил сидеть ровно за столом.
- Что, голова? – С сочувствием спросил Валера.
- Му-гу….. – Кивнул головой Алик.
- Ничего, сейчас, крепенький чаёк сделает своё дело! – Воскликнула Лариса, выкладывая в вазу пирожки, которые вчера пекла Нинель Наумовна.
Чай пили молча. Алик с каждой минутой, с каждым глотком горячего чая, становился заметно сильнее, и вскоре он заинтересованно взглянул на Валеру.
- Валера, ты что-то видел? – Вдруг спросил он. В его глазах светился неподдельный интерес.
- Видеть не видел, но лёгкий шелест слышал, и потом, этот туман…. Он же так и не рассеялся, а объектив оказался чистым, я проверял…. - Ответил Валера, с удовольствием отпивая глоток дымящегося напитка из своей чашки.
- Когда ты слышал этот шелест? – Настойчиво вёл расспрос Алик.
- Перед твоим падением…. Или после него…. Точно не помню, всё та-ак быстро произошло!... – Пожал плечами Валера.
- Припомни, пожалуйста…. А камера работала?
- Конечно! – С благородным возмущением воскликнул Валера.
- Это – хорошо. Потом прокрутим и посмотрим…..
- Так, камеру я не выключил, она до сих пор работает! – Вдруг вспомнил Валера и сделал движение, чтобы броситься в комнату и выключить камеру.
- Нет, не надо…. Пусть пишет….. Посмотрим, что там есть….
- Ничего там нет! Пустая комната. И охота тебе на ерунду плёнку тратить!
- Ребята…. Я снова там был….. – Вдруг, могильным шёпотом простонал Алик.
- Где! – Удивлённо воскликнули оба слушателя.
- Там, на месте, которое рисовала Аня…. Я всё сам видел….. Ужас…..
- Описать сможешь, что ты видел?! – Вдруг настойчиво потребовала Лариса.
- Сейчас…. с мыслями соберусь….. Жуть какая-то…. – Его никто не подгонял. Друзья сидели, молча, и боялись спугнуть ход его мыслей. – Только не подумайте, что я – того, сошёл с ума….. Пока ещё могу трезво рассуждать, и постараюсь вразумительно всё рассказать….. Но я точно, там был. Я могу поклясться! Понимаете, сначала туман окутал меня. А потом, когда туман рассеялся, я увидел что-то похожее на огромный овраг, доверху заполненный человеческими, как будто, мёртвыми, телами, но все они противно шевелились….. Предполагалось, что все те люди, которые упали вниз, мертвы. Но оттуда, из оврага, я слышал стоны и мольбы о помощи. На край обрыва приводили новых людей, и они тоже, почему-то, падали вниз все окровавленные….. И уже они кричали и звали на помощь, заглушая тех, кто упал раньше…. Их было много, очень много…. Эти лица…. Я их видел в альбоме…. Кстати, а где он? – Вдруг спросил Алик, резко повернувшись к Ларисе.
- Ты его забрал. Не помнишь? – Ответила она, пожав плечами.
- Не помню…. Совсем ничего не помню…. Значит, он опять под подушкой…… - Мрачно что-то подытожил в уме Алик. – Представляете, совсем ничего не могу вспомнить!... А кто аппаратуру расставлял?!....
- Ты! Неужели, совсем ничего про альбом? Я пойду, посмотрю, - примирительно воскликнула Лариса, поднимаясь из-за стола.
- Нет! Не смей! Тоже туда захотела?! – Вдруг, нервно выкрикнул Алик.
- Не поняла, ты бредишь? Куда?! – Удивилась Лариса.
- Нет, Лариса, не брежу. Тебе нельзя туда, ты не выдержишь этой жути…. – Горько вздохнул Алик.
- Ладно…. Чай допили? – Строго спросила Лариса, стальным взглядом уткнувшись в Алика. - Марш отсюда. Оба! В мою квартиру, шагом марш! – Скомандовала она, придав команде столько властности, что оба послушно, как зомби, поднялись и дружно направились к входной двери.
- А ты, что будешь делать? – Неожиданно обернувшись на пороге, спросил Валера.
- Молиться буду…. Молитвы читать, квартиру очищать огнём и молитвами. Давайте отсюда, и чтобы вашего духа здесь не было минут двадцать. Я сама за вами зайду, когда управлюсь, понятно?!
- Но, Лариса!.... А если вдруг?.... – Воскликнул Валера, но женщина повелительным жестом предложила мужчинам удалиться.
Оставшись одна в пустой квартире, Лариса немного оробела. Она впервые сама сталкивалась с такой силой, и не знала, кто из этой борьбы выйдет победителем. Всегда в таких случаях рядом находился учитель, и можно было надеяться на крепкое плечо. Сейчас рядом не было никого. Алик – не в счёт. Он заинтересованное лицо, а Валера, кроме науки, не видит ничего вокруг. И, ещё не известно, как он будет относиться к тому, что она собиралась проделать в квартире Алика. А потерять такого человека, как Валера, ей очень не хотелось. Слишком долго она его искала….. Она знала, насколько силён противник, с которым предстояло вступить в бой. Однажды удалось. Она вышла победительницей из схватки, но торжество победы длилась не долго. Снова появились те нежелательные потоки неблагоприятной энергии, которые чуть не унесли Алика с собой. Она знала, была уверена, что Алик не врёт. Он был там, куда его уносили злые вихри. Необходимо было выяснит причину их возникнове6ния, и, по возможности, убрать вихревые потоки из квартиры. Со слов Валеры, Лариса знала, что Аня чувствует себя нормально. У молодой женщины больше нет того страха, который гнал её в неизвестность. Значит, проблема скрыта в стенах квартиры…. Алик тоже выглядел не лучше. Он был испуган, смотрел на мир выпученными глазами, и долго не мог поверить, что сидит в кухне. Что же это?!... Альбом…. Там нарисованы ужасы, которые трудно себе представить, их необходимо зрительно зафиксировать, чтобы нарисовать. Но эти ужасы прочно засели в голове у Ани. Вихри вращаются над альбомом, значит, скорее всего, есть какая-то связь между альбомом и возникновением инфернационных вихрей. Что же они означают?! И с Аликом случилось несчастье, когда он коснулся своим прибором одной из звёздочек, плавно и так мирно летавших над диваном. Ларису вдруг передёрнуло, когда она представила, что случилось бы с ней, если бы она коснулась рукой одной из звёздочек, а как ей хотелось! Сердце, как будто, остановилось, в груди похолодело. Есть в этом всём что-то общее, вызывающее, леденящий душу, страх. Она тоже начинает бояться. Сколько пришлось повозиться Валере, чтобы привести в чувство Алика?! А, он ли, Валера ли, помог Алику вернуться? Может, те злые вихри просто отпустили его, может, они не собирались его убивать, а хотели что-то показать, чтобы он запомнил? Ведь, память ему не стёрли, как можно было бы предположить…. И у них это получилось! Лариса должна, обязана, выяснить, что именно. Она сможет, она справится. Она была прилежной ученицей. Не раз её хвалил учитель. Она сейчас с Богом, у неё получится….
В кухне горел свет, и Лариса отправилась туда за спичками. Она долго искала нужный коробок, и, наконец, нашла его в мусорном ведре. Она не стала задумываться над тем, кто выбросил, полный спичек, коробок в мусорное ведро, а просто обрадовалась находке.
Включив свет во всей квартире, Лариса обошла её стены справа налево, чтобы в темноте не заблудиться и не споткнуться обо что-то непредвиденное. Потом снова вернулась в кухню, неся в руках чистый листик белой бумаги, которую взяла со стола в комнате Даринки и церковные свечи, которые дожидались её в прихожей. Свертев маленький кулёчек из принесенной бумаги, Лариса сунула в него первую свечу и подожгла её. Фитиль сразу же запылал высоким ярким пламенем, но немного коптел и потрескивал.
- Ну, что, ребятки, приступим?! – Тихо спросила она пространство квартиры с вызовом, пристально вглядываясь в пламя первой свечи. Ответом ей была звенящая тишина, которую вдруг нарушил яростный собачий лай за окном. – Не волнуйтесь, я буду, по возможности, краткой, но твёрдой, и вам придётся уйти. Я не знаю причины, по которой вы появились, но уважаю вас, и требую, чтобы вы вернулись туда, откуда появились. Ну, что, приступим?.... Поехали…..
Лариса оставила свечу в своей пустой чашке, а сама ещё раз прошлась по квартире, чтобы выключить лишний свет. Вернулась в кухню, взяла в руки горевшую свечу и отправилась в прихожую. По дороге свеча погасла, но Лариса умело справилась с ней, и, вскоре, маленький огонёк засверкал в темноте, как прежде.
- Вот, так-то лучше…. Не сопротивляйтесь, уходите! – Тихо приказала она и начала читать молитву. Она медленно двигалась вдоль стен, заставленных мебелью, и уверенно произносила благодатные слова молитвы. В некоторых местах свеча гасла, но Лариса снова зажигала её, вертелась волчком, потом шла дальше, и снова, и снова читала молитвы. Так учил её учитель.
В комнате, где стояла аппаратура, дело обстояло особенно плохо. Свеча гореть не желала вовсе. Лариса принялась читать новую молитву, потом от пламени свечи подожгла какую-то сухую веточку и начала быстро крутиться вокруг своей оси. И вдруг, что-то неуловимо изменилось в воздухе комнаты. Свеча разгорелась ярко, пламя её стало высоким и, что-то, будто, стонало, когда огонь проносился над диваном. Лариса трижды осенила диван крестным знамением, и пошла дальше, не останавливаясь и не давая свече угаснуть.
Она была уже в прихожей, когда входная дверь приоткрылась, и в щели, образованной ею и стеной показалось лицо Алика, выражавшее крайнее любопытство и немой вопрос. Лариса не обратила на него внимания до тех пор, пока не закончила читать молитвы и не сожгла все сухие веточки, которые держала в руках.
- Я очищаю эту квартиру и рабов божьих….. светом и любовью и изгоняю враждебные вихри сожжением веточек шалфея….. Слово моё крепкое…. – Расслышал и с трудом разобрал Алик последние слова Ларисы, которая почти без сил свалилась в его объятия.
Алик остолбенел от того, что только, что сумел увидеть и услышать в своей прихожей. Он никогда даже представить себе не мог, что с ним, в его квартире сможет произойти что-то подобное. Он не знал, что Лариса умеет вот, так….. Алик держал женщину в руках, и впервые не знал, что с ней делать. Внутри всё дрожало, и он сам был готов упасть в обморок.
Внезапно он почувствовал внушительный толчок в спину, и услышал громовой голос Валеры.
- Вы все тут с ума посходили! – Ревел он раздражённо могучим басом. – Смотри, теперь она в обмороке! Если с ней что-то случится, я тебя убью! Неси её куда-то на кровать!
Алик бережно уложил Ларису на свой диван, и сразу же был отброшен в сторону импульсивным движением Валеры, который тут же приступил к работе. Профессиональным жестом открыл один глаз Ларисы и посветил в него фонариком, но женщина норовисто мотнула головой, и отвернулась к стене.
- Ларочка, милая, скажи, что у тебя болит? – Ласково и заботливо, но с тревогой в голосе, спросил Валера, склоняясь над распростёртой на диване женщиной.
- Валерик, всё в порядке, я сама справилась….. Представляешь, сама!.... – Тихо смеялась счастливым смехом Лариса. – Мне очень холодно. Господи, как же я устала!.... Согрейте чаю, пожалуйста, и укройте меня….
Алик не стал ждать повторного приказа, и бросился в кухню, ставить на огонь чайник, а Валера укрыл женщину пледом, который оказался тут же, рядом с ней, на диване.
Вскоре, чай был готов, и Алик понёс чашку для Ларисы в свою спальню. В дверях комнаты он вдруг остановился, и, оторопело, заморгал ресницами. Валера горячо и страстно целовал Ларису, а она слегка постанывала под тяжестью его тела. Алик слегка кашлянул. Лариса с хохотом отстранилась от Валеры.
- Аленький, миленький, не смущайся, я так радуюсь и набираюсь энергии, понимаешь?! Давай чай, я так хочу согреться! И включи свет, уже можно! – Вдруг, снова радостно рассмеялась она.
Лариса мелкими глотками отхлёбывала душистый горячий чай из чашки, обжигаясь и причмокивая, а мужчины настороженно наблюдали за её действиями и ждали пояснений.
Выпив почти половину налитого в чашку чая, Лариса вдруг подняла голову и строго взглянула в глаза Алику, у которого от её взгляда мороз пробежал по коже.
- Алик, ты должен поехать в Киев и выяснить всё про Фриду Векслер, ты меня понял? – Очень тихо, но строго спросила Лариса, не предполагая отказа.
- Так, я же должен сначала оптику заказать….. – Начал, было, Алик, но вдруг, осёкся под пронзительным взглядом подруги. – Когда? – Только и спросил он.
- Чем быстрее, тем лучше. Хоть, сейчас! – Был ответ.
- Но ты же сама понимаешь, как сложно вдруг уехать за три-девять земель! Я же могу потерять работу!
- Не потеряешь. Сейчас тебе надо думать о твоей Ане, а работу потом найдёшь. Ещё лучше устроишься…. - Уже вяло проговорила Лариса, снова отхлебнув из чашки. Было заметно, как она устала. Казалось, она снова собирается упасть в обморок. – Не могу больше. Дайте отдохнуть… - Вяло сказала она, откинувшись на подушку и поставив рядом с собой на диван, опустошённую до половины, чашку. Алик успел её подхватить, и, лишь капелька ещё горячего чая пролилась на пушистый плед, которым был застлан диван. – Уйдите оба на несколько минут, только свет не гасите, – уже шёпотом сказала она и отвернулась, давая понять, что дальнейшего разговора пока не будет.

- У тебя чего-нибудь выпить найдётся? – Вдруг спросил Валера, когда они с Аликом сидели и курили в кухне. Алик включил вытяжку, новшество последнего слова техники и свою гордость. После её установки, никакие газообразные смеси не попадали в комнаты, и можно было спокойно курить, не боясь, что кто-то будет недоволен твоими действиями.
- Что-то было, сейчас посмотрю…. – Сказал Алик, заглядывая в один из шкафчиков. – О, коньяк «Тисса», будешь? Пять звёздочек!
- А, всё едино, пусть будет и «Тисса», лишь бы вставило! Надо успокоиться. День сегодня какой-то дурацкий, неспокойный…. – Буркнул Валера.
Алик поставил пузатую бутылку и огромную миску с пирожками на стол, достал из другого шкафчика две рюмки необъятного размера, сорвал пробку с бутылки, и разлил янтарную жидкость по рюмкам. В бутылке осталось совсем немного содержимого, которое обещало «вставить».
- Я тоже не прочь успокоиться….. Пирожки для того, чтобы лучше вставило – Мрачно рассмеялся Алик.
- Знаешь, сегодня был такой момент….. – Валера говорил как-то монотонно, опустив голову. Трудно было разобрать слова, слишком тихо он говорил.
- Какой момент?! – Машинально переспросил Алик, подняв свою рюмку и сосредоточенно рассматривая содержимое сосуда через стекло ёмкости, которую держал в руке.
- Мне показалось, что ты умер….. Понимаешь, я так испугался! Никто бы не поверил, что эксперимент может быть таким опасным…. Обвинили бы нас с Ларисой в убийстве, понимаешь? Ох, я и запрыгал! А ты – ни гу-гу. Оживать никак не хочешь. Похолодел весь. Я уже собирался звонить в милицию…. – Он посмотрел в глаза Алику, и тот испугался, увидев в них отчаяние и безысходность.
- Я и не понял, что произошло. Я, будто, спал, а потом вдруг проснулся и полетел…. Слишком страшным оказался этот полёт. Знаешь, если и Анечка видела такое, то я не удивляюсь, что она так отреагировала…. Ты даже представить не можешь, что я видел! Жаль, что рисовать не умею…. Искалеченные, окровавленные люди копошились внизу, словно, опарыши в навозе. Они кричали, звали на помощь, а я летал над ними, и не знал, чем им помочь…. Давай выпьем за то, чтобы никогда….. – Алик запнулся, не находя подходящих слов.
- Да, чтобы никогда не испытывать подобных ужасов. Ты это хотел сказать?
- Да….
Они дружно выпили, не чокаясь, и поставили рюмки на стол. Взяли по пирожку, и стали, молча, ожесточённо жевать, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами.
- Я начинаю верить Ларисе…. Никогда даже предположить не мог, что возможно такое!.... – Вдруг мрачно сказал Валера. – Смотри, сколько времени прошло, а она не выходит из комнаты…..
- Устала. Заснула, наверное…… - Предположил Алик. – Пусть поспит. А ты не хочешь просмотреть показания приборов?
- Что они могут показать? В комнате никого, кроме нас, я не заметил, – Разочарованно махнул рукой Валера.
- Тепловизионная камера слишком громоздкая. Мы потом на месте посмотрим, что успела записать Лариса. А, вот, видеокамеру я могу принести сюда. Хочешь? Там точно должно что-то записаться, если ты всё правильно делал…. – Улыбнулся Алик.
- Умник, да? Обижаешь! Я давно купил кинокамеру, чтобы снять первые вздохи, первые шаги моей дочери…. Жена почему-то воспротивилась. И вообще, мы друг друга не понимали. С тем и разошлись. Она дочку забрала и уехала в Киев к маме…..
- Давно?
- Давно. Маришке уже десять лет осенью исполнилось…
- Такая, как Даринка? – Удивлённо воскликнул Алик.
- Ага, наверное…. Я очень редко вижу свою дочь…. Редко езжу в Киев…. – Вздохнул Валера и разлил оставшийся коньяк в рюмки. – Знаешь, за что давай выпьем? Чтобы наши близкие о нас никогда не забывали.
- Хороший тост, давай. А мы постараемся своих не подводить. Идёт?! – Рассмеялся Алик, поднимая свою рюмку.
- Идёт! – Воскликнул Валера. Они снова дружно выпили, и, схватив по пирожку, снова принялись добросовестно жевать. – Слушай, у тебя не рюмки, вёдра какие-то. Я уже тёпленький. Это же надо всю бутылку в два присеста!...
- Ща, я кинокамеру принесу….. – Пьяно рассмеявшись, сказал Алик.
- Пока не р-рекомендую…. Мы не в том виде…. – Икнув, буркнул Валера и, облокотившись о спинку стула, засопел.
- Так я же не буду кино с тобой делать, ты у меня Брюсом Виллисом пока работать не будешь… Я…тебе кино б-буду показывать, усёк?!....

Алику показалось, что Лариса спала. Он осторожно снял кинокамеру с подставки, и собирался тихо уйти, чтобы не побеспокоить подругу, но зацепившись ногой за одну из ног штатива, неожиданно рухнул вместе с кинокамерой на пол. Падение получилось слишком громким. Лариса вскочила с дивана и, ещё сонная, стала испуганно осматриваться по сторонам. Спасая кинокамеру, Алик сгруппировался, и во весь рост растянулся на полу, упав на спину и бережно прижимая кинокамеру к груди.
На шум прибежал Валера, и принялся неуклюже, но старательно тянуть Алика за локоть, помогая товарищу подняться на ноги, но тяжёлая кинокамера осложняла процесс.
- Я ж говорил, не р-рекомендую, а ты – кино снимать не буду! – Пробасил он, пыхтя и не отпуская руку Алика. – Вставай!
- Н-не могу! – Решительно мотнул головой тот.
- - Ты, чё, Бобик, на полу нежиться? – Удивлённо поднял брови вверх Валера, и. Алик от души громко расхохотался, сцепив руки на кинокамере. – Вставай, балбес, говорю! – Взревел возмущённо Валера, не обращая внимания на веселье товарища.
- Ты не туда меня тащишь…. – Не мог успокоиться Алик.
Протерев глаза, Лариса сумела рассмотреть, что произошло, но причины падения и бурного веселья Алика понять не могла. Она ещё не совсем проснулась от кратковременного полузабытья, и сейчас ей трудно было сразу собраться с мыслями.
- Я же старалась…. Неужели снова?! – Вдруг, чуть не плача, воскликнула она испуганно.
- Чего?! – Удивлённо, пьяным взглядом, уставился на неё Валера, а Алик продолжал хохотать, и раскачиваться на полу, и не мог остановиться.
- Я не справилась!.... - Сокрушалась Лариса, не заметив, что друзья уже успели выпить и опьянеть во время её кратковременного сна. – Значит, я что-то не так сделала!....
- Ты – молодец, ты всё правильно сделала. Просто, мы с Валерой хотели просмотреть отснятую запись! – Заплетаясь и путаясь в словах, пробормотал Алик, всё ещё лёжа на полу и продолжая хихикать.
- Ты не устал ещё ржать, оболтус?! Чего на полу развалился, другого места не нашёл? – Слегка всхлипнув, и не переставая удивляться, уже возмущённо воскликнула Лариса, и Алик мгновенно узнал в ней ту девчонку, у которой не раз списывал домашние задания, когда учился в школе. – А ты что делаешь? Зачем ты его по полу таскаешь?! – Набросилась она на Валеру.
- Он упал…. А я п-помогаю! – Гордо и пьяно воскликнул тот, продолжая тянуть Алика за локоть.
- Вы, что, оба пьяные?! – Догадавшись, изумлённо протянула Лариса. Она только сейчас поняла, что произошло. – Ах, вы, алкоголики пропитые, и когда успели?! Нашли время для пьянки! Я тут корячусь, стараюсь, из кожи выпрыгивая, а вы что, в кухне решили сами «покуховарить»?! Где бутылку нашли?!
- Так, я же для встречи Нового года купил! Она так и осталась невостребованной, а мы повод нашли….. – Смущённо пробормотал Алик, пытаясь вырваться из цепких рук товарища.
- Да, мы решили использовать находку. Зачем добру пропадать?! – Воскликнул Валера, пожав плечами, разведя руки широко в стороны и подняв брови кверху. Он даже не осознал, что отпустил локоть друга. И вдруг он громко икнул, так старался убедить Ларису в том, что повод они с Аликом нашли всё-таки правильный и убедительный, чем даже её не оставил равнодушной. Почувствовав свободу, Алик снова рухнул на пол в обнимку со своей кинокамерой, и снова весело расхохотался.
Отсмеявшись, Лариса подошла к Алику, просто забрала у него ценный прибор, и отнесла на диван.
- Вставай, лежебока, хватит полотёром работать. Что ты хотел просмотреть? – Спросила Лариса, стараясь разобраться с кнопками на щитке кинокамеры.
Проследив за тем, что делает подруга, Алик мгновенно подскочил на ноги, забыв о том, что несколько минут назад вместе с Валерой осушил бутылку коньяка.
- Не трогай! Ты можешь нечаянно стереть запись! – Испуганно воскликнул он. – Она же цифровая!

Несколько томительных минут прошло, прежде, чем Алик снова водрузил кинокамеру на место. Хмеля, как не бывало, Алик снова мог логически мыслить, движения его были резковаты, но точны. Он больше не заикался, язык у него не заплетался, он увлечённо просматривал отснятый материал. Вместе с ним в маленький экран возбуждённо уставились двое. Они тоже не могли оторвать глаз от экрана.
- Что это?! – Шёпотом спросил Валера, тыча пальцем в экран.
- Тише, ты, без рук! Пальцы же грязные, можно оптику испортить! – Возмутился Алик, стараясь не пропустить без внимания ни кадра. – Кажись, мы его того!....
- Похоже….. – Прошептала Лариса. – По-моему, у тебя всё получилось…..
Вон, видишь, дымка дрожит над диваном? Это – оно…. Смотри, оно перемещается то вправо, то влево, а вот и ты со своей клюшкой…. Видишь?
- Ага, вижу, только не понимаю, как получилось, что меня так бахнуло…. Я же не хватался за металлические части щупа!
- Смотри, как получилось. Ты же клюшкой своей размахался, как знаменитый хоккеист, и попал в одну из, холодных точек. Помнишь это? – Спросила Лариса, продолжая пристально всматриваться в экран.
- Я разозлился, и начал махать. А потом боль в голове и темнота….. Больше ничего не помню. Потом у меня в мозгу другое кино пошло, о котором и вспоминать тошно…. Лариса, давай посмотрим, что ты успела сделать, – встрепенулся Алик и выключил кинокамеру.
Он подошёл к большому прибору, от которого тянулся шнур к дивану и соединялся с предметом, действительно, отдалённо напоминавшим хоккейную клюшку. Прибор бесхозно валялся тут же, на полу возле дивана, будто Алик забыл убрать пылесос после уборки. Аппарат был до сих пор включен, на щупе добросовестно мигали две лампочки – красная и зелёная.
- Ну, что мы тут имеем?..... – Склонившись над монитором прибора, Алик крутил какую-то ручку. – Эт-того н-е мо-жет быть! Лариска, ты правильно на кнопки жала?!
- Я, в общем-то, девочка понятливая, мне не надо по несколько раз объяснять, в отличие от некоторых! – Обиделась Лариса. – Что не так?!
- Смотри, какой скачок температуры, прибор зашкалило! Я не верю…. Нет, такого не может быть, ты что-то напутала! Эх, жаль не сумел гауссометром замерить мощность излучения! Надо же было в самый ответственный момент вырубиться!
- Я тебя предупреждала! С такими энергиями не шутят. С ними следует обращаться очень осторожно, а ты их клюшкой! Учитель никогда меня не подпускал к такому, пока я не объясняла, как буду защищаться, а ты без защиты, голыми руками полез!
- Так, ты тоже?! – Удивлённо воскликнул Алик.
- У нас с тобой точки приложения были разные, и методы воздействия значительно отличались. Я же не только лекарствами людей лечу, а ты придумываешь приборы, чтобы тянуть из земли её соки. В этом вся разница, понимаешь?
- А кто твой учитель? – С интересом спросил Алик.
- Ты мне не поверишь никогда…. – Смущённо улыбнулась Лариса.
- Почему он не поверит? Он же его видел на сеансе и даже познакомился с ним, и даже разговаривал. Я, честно говоря, тоже ему не особенно доверял, но был вынужден согласиться с доводами Ларисы. А сеанс он провёл блестяще…. – Сердито пробурчал Валера.
- Так, это – Евгений Иванович?! – Догадался Алик и, как подкошенный, упал на стул, который заранее успел поставить рядом с тепловизионной камерой. – Ох, ничего себе, а ты, Лариска, каким боком к нему?! И до сих пор молчала?!
- Некогда было тебе свою автобиографию рассказывать. Надо было что-то решать с твоей Аней. Теперь, ты, хоть знаешь, кого надо искать. И в Киев надо обязательно ехать как можно скорее. Это не мои выдумки, ты сам уже понимаешь, что не всё так просто…. Пошли ко мне, будем плов со свиными рёбрышками доедать.

Они снова сидели за столом в маленькой, но уютной кухне Ларисы. Она крутилась у плиты, а мужчины, молча, наблюдали за ней. Подняв с огня дымившуюся сковороду с разогретой едой, Лариса повернулась к столу.
- Подставляйте тарелки…. – Скомандовала она.
- Лар, а чего выпить у тебя?..... – Тихо и заискивающе спросил Валера, не особенно надеясь на удачу.
- Вы ещё не до венчика загрузились?! Кое-кому завтра на работу топать. Не знаешь кому?! – Сердито буркнула Лариса, но открыла один из шкафчиков кухни и поставила на стол такую же бутылку коньяка «Тисса», какую они недавно распили на двоих у Алика. – Этого хватит?! Извините, что не «Наполеон», таких побед ещё не одерживала, - Сердито сказала она. Мужчины, молча, переглянулись.
- Лар, ну, чего ты сердишься? Мы же напряжение снимали! – Виновато воскликнул Валера, стараясь оправдать себя в её глазах. – Ты же помнишь….
- Помню, потому и не возражаю. И не сержусь я вовсе. Да, и сама не прочь расслабиться…. – Вздохнула она.
- Лариса, расскажи про Евгения Ивановича….. – Вдруг попросил Алик, разливая коньяк в, предложенные Ларисой, рюмки.
- А что про Евгения Ивановича тебе рассказать? Званий и наград его мне не перечесть. Он же академик, заслуженный деятель медицины, профессор психологии, занимается парапсихологией. У него масса заслуг. А встретились мы с ним совершенно случайно. Хоть и говорят, что случайностей не бывает, но я не ожидала познакомиться с таким знаменитым человеком просто так, запросто. И где?! В нашей затрапезной церквушке! Помнишь, я тебе рассказывала, как в партию поступала?
- Помню. Ты такой непримиримой и осталась, какой в школе была. «Трибун раскрытия пороков» мы тебя называли, помнишь?
- Знаешь, а он мне объяснил, почему я со всеми ссорилась и врунам проходу не давала.
- Почему? – Удивился Алик.
- Я по-другому мир вижу, не так, как многие люди, понимаешь? Я более тонко ловлю нечистоплотность помыслов, ложь и подлость, и слишком долго не знала, как с этим бороться. Другая бы мимо прошла, а я обижалась, злилась на весь мир, пыталась сделать так, чтобы все люди на земле жили честно и по справедливости, но правильного пути никак не находила. И как же хотелось мне доказать всему миру, что вор – есть вор, а подлец, - есть подлец, чтобы все узнали о наличии воровства и подлости, и увидели преступников собственными глазами. Другими словами, убедились бы, что я права! Казалось мне, что люди обязательно должны признать мою правоту и поблагодарить меня за предупреждение. Как оказалось, мне просто необходимо было самоутвердиться, но зачем, я не понимала…. Я и не догадывалась, что в этом мире никто никому ничего не должен, и никому просто не хочется знать пороков, которыми поражено общество. И никак я не могла понять, что мои старания совсем не нужны людям. Наоборот, своими поступками, я вношу определённый дисбаланс и дискомфорт в размеренную жизнь общества, в котором живу. Они не хотят видеть ни подлости, ни злобы, ни зависти, ни воровства, и вообще, никаких пороков они не желали видеть, потому, что сами такие, и воспринимают мир таким, какой он есть. Они не хотят ломать установившиеся стереотипы. Им так удобно….. В их понимании, жизнь должна течь плавно, без всяких водоворотов и подводных камней, понимаешь? А я буянила и всем пыталась что-то доказать, и сама часто и густо оказывалась виноватее всех….
- Да, ты всегда была правдолюбкой, и всегда получала с двух сторон. Смолчала бы иногда, да, где там! – Согласно, с оттенком сожаления, кивнул головой Алик.
- Ага, когда в больнице с поступлением в партию конфуз вышел, меня наш заведующий не отпускал. Любил он меня, как дочь родную, и рвал мои заявления, кричал и требовал, чтобы я дурь из головы выбросила и на работу ходила. Только я не смогла. Однажды не пришла, и всё! Подвела людей, но справиться с собой не смогла. Представляешь, мой высокопочтенный заведующий ко мне домой припёрся, и давай меня и ругать, и уговаривать, но ничего у него не получилось. Не смогла я на работу снова выйти. Не смогла…. И знаешь, куда я пошла, после долгих колебаний? В церковь! Там никто ни о чём не спрашивал, на внешность мою не обращали внимания, никто не кричал, что я – жидовская морда, никто ни в чём не обвинял. Там все молились, и я не чувствовала себя человеком второго сорта, потому, что рожей не вышла….. Тогда ещё очень не приветствовались такие походы, но я же уволилась, и теперь мне было наплевать на мнение общественности. Пришла, зашла внутрь, осмотрелась. Страшно было поначалу, а что делать, как себя вести, не знаю, не обучена была! Простояла я до конца службы, стараясь подражать тем, кто был здесь завсегдатаем, но у меня плохо получалось. С тем и ушла. Но вскоре меня снова в храм потянуло. Причины до сих пор не могу себе объяснить. Пришла в церковь, а мне какая-то старушка платочек чистенький беленький подаёт, а я не понимаю, зачем он мне нужен.
«Негоже в Храм с непокрытой головой женщине входить….» - Строго сказала старушка, и пальцем мне погрозила. Я машинально приняла из её рук белый платочек и повязала себе на голову. Старушка осталась довольной моим смирением.
Так я стала ходить на утренние службы, и старалась не пропускать ни одной. Тяжко тогда было, а там почему-то все тревоги разлетались, легко на душе становилось, окрылённость появлялась. Я ведь уже давно жила одна. Володя иногда наведывался, но быстро убегал. Его подарки только раздражали и напоминали о таких счастливых днях, что становилось больно глотать.
А Ленке моей уже пять лет исполнилось, когда я однажды заметила, что за мной в храме следит какой-то маленький мужичок. Сначала испугалась, занервничала, думала, налоговый инспектор увязался. Врачевать же я не перестала, поэтому тревожно на душе стало. Но он не проявлял признаков агрессии. Стоял в сторонке и просто наблюдал, или молился, что-то шепча себе под нос. Он без конца, держал меня в своём поле зрения. Тревога в душе постепенно улеглась, уступив место любопытству, но я и вида не подала, что заинтересовалась. Так продолжалось довольно длительное время. Он приходил перед окончанием службы, искал меня глазами, и уже не отпускал до окончания действа, а потом бесследно исчезал. Я так и не смогла проследить, куда он уходил с последними словами батюшки Фёдора, возвещавшими об окончании очередной службы.
Однажды этот маленький, непонятный мне человечек всё же отважился заговорить. Ох, тогда ещё мои родители были живы. И я, в общем-то, не очень-то убивалась по поводу того, что Вовка бросил нас с Ленкой. Так получилось, что не было у меня трудных будней. Ну, что ж, бывает…. Мама мне помогала воспитывать дочь, и отец никогда не отказывался поиграть с ребёнком. У моей дочки с дедом, вообще, сложились свои отношения, и Ленка никого в их маленький мирок не впускала. Оказывается, я была в детстве букой, и никому не доверяла, даже ему, а с внучкой у него был полный контакт…..
В тот день, идя домой, после утреней службы, я зашла в супермаркет за продуктами, а странный мужичок увязался за мной. Я ему не мешала. Наоборот, мне было интересно, как он себя поведёт, и чем дело закончится. Не зря же мы в «гляделки» почти две недели играли! Лето подходило к концу, но жара стояла невозможная. Я собиралась сделать покупки, отнести продукты домой, взять дочку и пойти на пляж, поплавать и позагорать на нашем озере. Этот настырный мужичок не отставал от меня ни на шаг и основательно портил мне настроение. Он меша думать, мешал делать покупки, мешал передвигаться по супермаркету. Он, просто, мешал! Я физически ощущала на себе могучую силу преследовавшего меня взгляда, не могла сосредоточиться, и правильно посчитать сдачу. Он раздражал меня, наконец! Он был аккуратно одет, но жара и с ним поступила подленько, проступив в виде пота на ткани красивой и дорогой, но строгой рубашки.
Покупки я завершила кульком с мукой в два килограмма. Мама хотела к вечеру испечь какой-то с ног сшибательный пирог. Она рецепт вычитала в каком-то журнале и решила нас побаловать.
Когда я складывала покупки в пластиковые пакеты, незнакомец отважился подойти ко мне.
«Может, вам помочь, Лариса? – Буднично спросил он. Спросил так, будто мы были знакомы сто лет. У меня от удивления открылся рот, и челюсть отвисла до колена. Так я и стояла, не в силах ни слова произнести. – Давайте мне один пакет, а другой разделите на две части. Так легче будет», – Продолжал он, по-деловому протягивая мне ещё один пустой пакет, будто мы с ним всю жизнь вместе по магазинам бегали. Я машинально исполнила его предложение, даже не задумываясь, зачем я это делаю. У меня всё перепуталось в мозгу.
Из супермаркета вышли в жаркий полдень уходящего лета вместе. Он вёл себя крайне вежливо и учтиво, не пытался заигрывать, не ухаживал, не старался угождать, он просто помогал мне донести домой мой тяжёлый груз, и, самое главное, он знал дорогу к моему дому!
У парадного остановились перевести дух. Неожиданно он достал из портмоне визитку.
«Смотрите, тут есть все необходимые телефоны и адрес. Думаю, вам будет интересно, если я предложу вам хорошую работу….» – Буднично сказал он, отдавая мне самый тяжёлый пакет, который безропотно нёс всю дорогу до нашего дома. Он ушёл неожиданно, как всегда, а когда я прочитала текст на визитке, то чуть не упала в обморок. Оказалось, этот совсем маленький, невзрачный человечек являлся огромной величиной в научном мире. Он был академиком и занимался парапсихологией. Что это такое, я тогда ещё не знала, и даже предположить не могла, какую работу он может мне предложить.
Словом, на следующий день в церковь на утреннюю службу он не пришёл. Напрасно я глаза таращила по сторонам, не было его! В груди предательски заныло из-за того, что ожидание не оправдалось, даже, злость появилась! Придя домой, я, всё же, решилась позвонить по одному из указанных телефонов. Там меня как будто ждали. Женский голос, ответивший мне, звучал совсем не удивлённо. Вскоре трубку взял Евгений Иванович.
«Вы сможете через час явиться по указанному в визитке адресу?» – Спросил он без тени заигрывания в голосе.
«Смогу»…. – Ответила я, сбитая с толку деловым тоном человека, разговаривавшего со мной.
«С нетерпением жду», - Сказал он, и отсоединился.
Я не знала, что делать, но отец подтолкнул к принятию правильного решения. Он сказал, что я непременно должна пойти и узнать, что от меня хотят, и что мне предложат.
«За спрос не бьют в нос, а двери открываются тому, кто в них стучится, доченька. Сходи, ты ничего не потеряешь, ведь работать где-то надо», – строго сказал отец, и я пошла.

Академик Евгений Иванович Кочетов занимал просторный кабинет на втором этаже здания. Меня не сразу пропустили к нему, но когда я назвала своё имя, проблема разрешилась сама собой. Я сказала секретарше, что мне назначена встреча на время, но мои слова уже ничего не значили. Секретарша, женщина приблизительно моего возраста, подозрительно посмотрев на меня, и сняла трубку внутреннего телефона.
«Евгений Иванович, тут к вам пришли…. Да, женщина….. Молодая….. Кораблёва Лариса….» - Монотонно говорила секретарша, больше не обращая на меня внимания. Потом она всем телом повернулась ко мне и сказала: « Вас ждут».
Вдруг большая дверь напротив стола секретаря с шумом распахнулась, и на пороге появился он, мой маленький незнакомец, который не однажды наблюдал за мной в церкви, и вносил смятение в душу, который только вчера помог мне донести тяжёлые пакеты с продуктами до самого дома, и ничего не потребовал взамен. Который, наконец, дал мне свою визитку с телефонами, и я воспользовалась этой визиткой из простого любопытства. Я же совсем про другое думала, поэтому, смутилась, а у секретарши выкатились глаза из орбит от удивления, при виде его отношения ко мне.
«Прошу вас, проходите, - вежливо сказал он мне, сопровождая слова широким жестом. – Лиля, ко мне никого, ты поняла?! Никого! У меня совещание».

Разговор был долгий и тяжёлый для меня. В результате, я дала согласие пойти на курсы экстрасенсов, которые вёл именно он. Оплаты никакой не требовалось. Требовалось только моё согласие. Занятия должны были начаться с начала сентября, как обычно. Длительность обучения составляла год. Предполагалось на первое занятие принести перечень документов и две фотографии.
Вечером, когда я обо всём рассказала отцу, он меня поддержал. И с первого сентября я стала курсанткой курсов по биоэнергетике и парапсихологии. Учиться было не сложно и очень интересно. Евгений Иванович читал такие лекции, что мы провожали его с аплодисментами и стоя. Я многому научилась, посещая те курсы, но это было только начало. Как-то вечером, после окончания курсов, почти летом, Евгений Иванович позвонил и попросил срочно приехать. Он говорил поспешно и нервно. Я ничего не поняла из его сбивчивых объяснений, но почувствовала, что необходима. Он продиктовал домашний адрес, и я поехала в ночь, объяснив родителям, что скоро вернусь.
Оказалось, у его жены разыгрался гипертонический криз, и надо было помочь бедной женщине, почти потерявшей сознание от головной боли. Он потребовал от меня найти причину криза и постараться снять его. Я приступила к диагностике. Как же я боялась неправильно истолковать симптомы её заболевания, но не зря же я когда-то училась в медицинском институте! В тот раз успех сопутствовал мне. Я правильно мыслила, и видела. Он одобрительно кивал головой, когда я делала пассы руками над почками, а потом, над головой женщины. Да, давление у моей пациентки, не сразу, но нормализовалось. Она уже благодарно улыбалась и с восхищением следила за мной глазами, лёжа в постели, но мне было страшно. Я ощутила что-то неприятно холодное в её голове, и не могла понять, что это такое.
«У неё опухоль…. – Тихо и грустно сказал Евгений Иванович, заметив моё состояние. – Ты – молодец, Лариска-ириска! Сегодня ты очень мне помогла и порадовала старика…..»
«А как же?!....» – Глотая слёзы, спросила я.
«Что, «как же»? На земле никого не оставляют. Скоро она от нас уйдёт. Вот и всё. Спасибо, что приехала. Ты мне очень помогла», - ещё раз повторил он.
«А как же?....» – Уже, навзрыд плакала я.
«Не плачь. Всё образуется….. Если ты не будешь возражать, смогу ли я тебя ещё раз позвать? – Как-то смущённо спросил Евгений Иванович. – Понимаешь «скорая помощь» к нам не спешит, а ей бывает очень тяжко. Наркотики не всегда помогают так, как мне бы хотелось. Я не могу на неё подействовать, она привыкла ко мне. Надо, чтобы кто-то чужой, кому она сможет поверить. Кажется, тебе она поверила. Приедешь?…..»

Я много раз приезжала по первому зову Евгения Ивановича. Потом она умерла, а Евгений Иванович куда-то пропал. Исчез бесследно. Оформил отпуск, и куда-то уехал. Я думала, он не вернётся, но, спустя месяц, поздно вечером, когда мы с мамой укладывали Леночку спать, он вдруг снова позвонил.
«Приезжай, пожалуйста, скорее….» – Сказал он и отсоединился.
Я не знала, что и думать. Мама не спорила со мной, отпустила. Папа одобрил мои намерения, дал денег, чтобы домой вернулась на такси. Папа очень уважал Евгения Ивановича, всё-таки у дочки друг – академик. Для него это была недосягаемая высота.
Евгений Иванович нетерпеливо ждал меня, и открыл дверь, лишь только заслышал, как лифт подъехал к его этажу.
«Заходи….» - Коротко сказал он, сопроводив единственное слово нетерпеливым жестом.
Я ожидала, что снова кому-то понадобится моя помощь, но в квартире, кроме нас двоих, никого не было. Я терялась в догадках, но первой вступать в разговор не решалась. Знала, если позвал, значит, зачем-то понадобилась, и я терпеливо ждала пояснений.
«Лариса, у меня есть одно очень интересное предложение, от которого ты не имеешь права отказаться», - сказал он. В тот момент его интригующая улыбка показалась мне насмешкой, или кощунством, оскалом нечистой души, если хотите. Я насторожилась. Было около двенадцати часов ночи. Я вырвалась из семьи на несколько минут, а получалось, что должна была узнать нечто новое, и это нечто обязательно должно было заинтересовать, от чего впоследствии будет невозможно отказаться…..
Видно, не просто недоумение было написано на моём лице, потому, что Евгений Иванович вдруг громко расхохотался.
«Не глупи, дочка, и не придумывай то, чего быть не может. Как могло такое в голову прийти?! – Вдруг, отсмеявшись, строго спросил он. Как он сумел прочитать неразумные мои мысли, так и осталось для меня загадкой. – У меня была одна жена. С ней мы прожили большую и трудную, но очень красивую жизнь. Я был счастлив в браке. Я горячо любил её и старался беречь её покой, но от смерти уберечь не сумел….. Это только моя боль, мои страдания. Всё личное к делу не относится, ты поняла? Я уже слишком стар для того, о чём ты думаешь. Мне уже скоро семьдесят лет исполнится, если доживу, ты в дочки мне годишься….. Но пока ещё жив, я обязан передать тебе хоть частичку тех знаний, которые нельзя передавать в нечистые руки. Ты знаешь, как долго я присматривался к тебе, долго взвешивал все «за» и «против». И всё же, остановил свой выбор именно на тебе. Ты не подведёшь, я знаю, мне твой бывший заведующий о тебе много рассказывал…. Ты была самой лучшей ученицей на моём последнем курсе, и ни разу не отказала в моих просьбах, вот, почему я сегодня позвал именно тебя…..»
«Что я должна ответить? Кроме «да», другие ответы не принимаются?» - Удивлённо спросила я.
«Не принимаются…., - эхом отозвался он. - Сейчас ты позвонишь домой и скажешь родителям, что уезжаешь срочно и на длительное время. О них не беспокойся. О них позабочусь я. Твои родные люди в твоё отсутствие ни в чём нуждаться не будут».
«Но у меня же есть заказы, и некоторые больные будут искать меня!» - Воскликнула я в отчаянии, цепляясь за ерунду и стараясь оттянуть минутку. Он понял меня.
«Знаешь, не тяни время. Время такая хитрая штучка, которую подкупить, уговорить или обмануть невозможно. Это иллюзия, если ты думаешь, будто тебе удастся растянуть пространственно-временной континиум по своему желанию и усмотрению. Время нам не подвластно, мы можем лишь измерить призрачную величину, а принимать, или нет наши измерения за чистую монету, времени не касается. Оно течёт себе и не обращает внимания на наши нужды, стремления, желания. И приходится уже нам приноравливаться к его капризам. Я недавно вам объяснял проблемы, связанные со временем, помнишь? Чем быстрее ты примешь правильное решение, тем скорее ты достигнешь цели, совершенства, наконец, тем больше времени ты сэкономишь для занятия нужным делом. Поняла?.... Я не слышу ответа!....» - Уже сердито и настойчиво спросил он. Я понимала, если взбрыкну и откажусь, то никогда больше не увижу этого замечательно удивительного человека. Выбирать не приходилось.
«Да….» - Тихо проблеяла я.
Походкой крадущегося за добычей леопарда, он подошёл к телефону, стоявшему рядом с диваном, на котором я сидела, и, набрав номер, победно протянул мне трубку.
После непродолжительного, но очень нервного и трудного разговора с родителями, я смело посмотрела в глаза своему учителю. Он тихо и довольно рассмеялся.
«Готова?» - Только и спросил он.
«Готова…..» - Смело ответила я.
Мы вышли из парадного в полночь. Ласковая и совсем тёплая летняя ночь только набирала свой разбег. Тихо было вокруг, только редкие окна окружающих домов в тот полночный час светились призывным светом, будто приглашали заглянуть внутрь себя. Никто, из запоздалых прохожих, не встретился на пути. Чуть поодаль, в тёмном углу двора, стояла машина. Мы направились к ней, и заняли заднее сидение.
«Поехали….» - Тихо сказал Евгений Иванович. Из недр водительского места поднялся мужской силуэт, включилось зажигание, потом машина, тихо урча, плавно выкатила из двора. Мы ехали долго. Мимо проносились пейзажи, залитые ярким лунным светом. Я успела задремать, и проснулась от лёгкого прикосновения его руки. «Просыпайся, мы приехали», - сказал он и открыл дверь. Он помог мне вылезти из машины и повёл в дом. Было темно, и я не смогла хорошенько рассмотреть помещение, куда мы вошли. Но пахло здесь, как в церкви.
«Что это, Храм?» - Спросила я слабым голосом, но он услышал. Мне показалось, он рассмеялся.
«С этой минуты для тебя дом сей – Храм. Здесь ты будешь постигать азы науки, о которой ничего лестного в научных кругах не говорят, но она существует, как бы плохо о ней не говорили. Ты должна многому научиться в сравнительно короткий промежуток времени, потому и пришлось поторопить тебя с правильным принятием важного решения. Я буду периодически наведываться, контролировать, направлять, объяснять, если чего-то вдруг не поймёшь. Главное, ты должна учить, учить и учить тот материал, который я тебе предоставил, чтобы всегда свободно выходить из сложных ситуаций, которые периодически будет подбрасывать судьба. Поняла, девочка моя?»
«Поняла….» - Шёпотом ответила я.
«Я знаю, ты – умница, и обязательно справишься с объёмом знаний, которые я хочу предложить. Пошли наверх. Осторожнее, тут – ступеньки…. - Сказал он, и, подхватив меня под локоть, повёл по ступенькам наверх. Я, всё же, умудрилась несколько раз споткнуться, прежде, чем достигла площадки на втором этаже дома, но он не дал мне упасть. Там, наверху, я остановилась, стараясь восстановить сбившееся дыхание. - Извини, свет здесь не предусмотрен. Ты будешь пользоваться только дневным освещением, и жить по циклу, запланированному самой матушкой природой. Пойдём в светлицу».
Он говорил странные слова. Я не понимала его. Темно было так, что я не видела собеседника, лишь ощущала его присутствие. На столе в комнате, куда мы вошли, освещённая лунным светом, лежала толстая книга. Он указал на неё, и я поняла, что мне придётся черпать знания именно из этого источника. Он объяснил, что книга рукописная, древняя и ценная. Другой такой нет.
Я, молча, огляделась по сторонам, и хотела задать свой первый вопрос, но он опередил меня.
«Смотри, здесь дверь в туалет. Там же стоят вёдра, всегда наполненные свежей водой из родника. Ту воду можно смело пить, ею же умываться и обливаться. Но подробнее я расскажу тебе о свойствах местной воды чуть позже. Смотри сюда. Другая дверь ведёт в комнату, где ты всегда будешь принимать пищу в определённые часы дня. Ты никого не будешь видеть, но сама будешь под неусыпным присмотром и контролем. Никогда не пытайся заговорить с людьми, которых случайно можешь встретить в усадьбе. Они не ответят, а тебе будет неприятно…. - Он говорил, и знал, что я слушаю его внимательно, но ничего не понимаю. - Учись слушать и понимать мир, который тебя окружает. Он не так враждебно настроен к тебе, как покажется поначалу».

В ту ночь я долго не могла уснуть. Он уехал внезапно, оставив меня одну в комнате, на втором этаже дома. Стало страшно, когда я прислушалась к шорохам за стеной, и этот страх настораживал, парализовал, не давал сомкнуть глаз. Что-то внутри меня понуждало сорваться с места и убежать отсюда навсегда, и никогда не вспоминать о том, что только, что произошло. Оказалось, дверь, которая вела к спасительному побегу, была заперта. Выйти из дома уже не представилось возможности, и я до рассвета, как лунатик, бродила из угла в угол комнаты, в которой меня заперли. Я даже в постель не легла. Целую ночь мне виделись кошмары, и я мучительно думала о том, как жила до сих пор, и о побеге тоже задумывалась всерьёз.
«Это же надо было так влипнуть по собственной глупости! – С досадой думала я. - Ну, ничего, когда рассветёт, я что-нибудь придумаю».
Но сбежать не сложилось. На следующее утро он пришёл и разбудил меня, когда, устав от бесконечных хождений по просторной комнате, я всё же упала на широкое и жёсткое ложе, застеленное грубыми домоткаными простынями. Я не понимала, откуда он появился, ведь я же сама видела вчера, как уехала машина!
«Доброе утро, красавица, пора вставать и приступать к работе. Солнышко высоко поднялось, ты зря тратишь время», – замурлыкал он надо мной. После тревожного кратковременного сна я ощущала себя разбитой и больной. Глаза не хотели открываться, и весь организм бунтовал, не желая просыпаться, а Евгений Иванович чем-то уже позвякивал в другой комнате. Казалось, он совсем забыл обо мне. Я свернулась калачиком и решила оттянуть момент пробуждения, но не тут-то было. «Вставай. Чай готов, - сказал он строго, снова входя в комнату. – Ты переоденься вот в это, а свою городскую одежду сложи в помывочной комнате. В ближайшее время она тебе не понадобится. В этом просторном платье тебе будет удобнее. Каждый день будешь менять его на новое, которое всегда найдёшь на крючке в помывочной», - сказал он и положил что-то мягкое на кровать.
«Значит, все пути к отступлению отрезаны. Уже и одежду отбирает…..» - Мрачно подумала я. Мне хотелось кричать от досады. Как же я ругала себя за свою мягкотелость! Ну, зачем согласилась, зачем?! Не нужно мне ни славы, ни почестей. У меня есть родители, есть дочь, я умею заработать на кусок хлеба, и не только для себя. Я достаточно образована, чтобы найти себе применение. Зачем ввязалась в подобную авантюру, я так и не смогла себе объяснить.
Закончив утренний туалет и, безропотно, переодевшись, я зашла в столовую. Евгений Иванович сидел у открытого окна и читал книгу, содержание которой мне предстояло выучить наизусть. Окинув меня с ног до головы оценивающим взглядом, он довольно ухмыльнулся.
«Ну, вот и хорошо, вот и ладненько. Садись к столу. Будем чай пить и разговаривать…..» - Сказал он как-то по домашнему, будто находился в кругу семьи. Он захлопнул тяжёлую книгу и отнёс её на место в светлицу.
В то утро он объяснил всё, что хотел получить от меня. В душе я протестовала против подобного насилия над личностью, но мыслей своих озвучивать не стала. В данный момент мой протест уже ничего бы не изменил.
Он уехал ближе к вечеру на той же машине, на которой привёз меня сюда. Я снова осталась одна. И снова заныло под ложечкой от неуёмной тоски. Больше не с кем было и парой слов обмолвиться. Никого не было вокруг. Пустыня! Только странная толстая книга лежала на столе у окна, и, целую неделю, до его возвращения, я должна была общаться только с нею!
Немного побродив по комнате, предоставленной в моё распоряжение, я решила полистать книгу, которую предоставил в моё распоряжение Евгений Иванович. И вдруг, я, мимо воли, увлеклась тем, о чём там было написано. Читала я до тех пор, пока глаза могли различать буквы. Скоро совсем стемнело, и мне пришлось отложить книгу. Захотелось есть. Я вышла в столовую. Там самовар был согрет, в глиняных мисках стояла нехитрая еда. Такого я никогда дома не готовила. Показалось, я никогда не смогу употребить подобную снедь. Оторвав кусок ржаного хлеба, я ушла из столовой, так ни к чему не прикоснувшись, но кусок хлеба оказался на удивление вкусным, совсем не таким, как в магазине.
Я снова принялась ходить по комнате взад и верёд. Я ничего не понимала и не могла себе объяснить, зачем я здесь. Потрогала входную дверь, она оказалась запертой. Я не понимала, как Евгений Иванович смог свободно пользоваться этой дверью, а у меня ничего снова не получилось.
Очень уж собою не довольная, я вышла на маленький балкончик, и захлебнулась воздухом, окружавшим меня. Давно, слишком давно, в самом раннем детстве, я ощущала что-то подобное, когда родители отвезли меня в деревню к тётке. Воспоминание до сих пор сохранилось в памяти. Но тогда не было никаких забот, а сейчас у меня есть дочь, и я не знаю, как она прожила этот день. Есть родители, которые волнуются, переживают, потому, что не получили весточки от меня…..
Но все мысли отошли на задний план, когда я вслушалась в мелодию ночи. Эти звуки заворожили, а запахи одурманили.
На балконе я стояла долго, до тех пор, пока не устали ноги. Ложась спать, решила прикрыть ставни, чтобы лунный свет не проникал в комнату, и не мешал засыпать. Снова захотелось есть. Я вошла в столовую, подошла к мискам, которые стояли на столе, и удивилась. Миски оказались чистыми и пустыми! Под салфеткой нашла лишь случайно оставленный кусочек ржаного хлеба. Тем кусочком и утолила свой голод.
В ту ночь я плохо спала. Твёрдое ложе давило бока, снилась какая-то чушь, и есть хотелось так, что желудок сводило судорогой.
Среди той ночи меня вдруг разбудил неяркий светло-голубой свет, исходивший из двери балкона. Я не понимала, снится мне это, или нет.
«Что такое, неужели я не закрыла ставни?!» - с досадой подумала я, но потом в этом свете вдруг заметила человека, одетого в такое же рубище, которое было на мне. Он будто парил в воздухе и внимательно наблюдал за мной. Я испугалась, но вида постаралась не подать, и вообще, глаз не открыла. Следила за странным гостем из-под ресниц. Я хотела, чтобы он думал, что я сплю, и не вижу его. Тело моё напряглось, и я готова была постоять за себя в любой момент, когда он начнёт нападать.
Но человек бестелесным облачком парил в воздухе, не касаясь пола, а мне показалось, что он слишком прозрачен, и я могу видеть предметы сквозь его волшебное облачко. Такое положение вещей сохранялось слишком долго. На твёрдой постели мышцы мои затекли и нещадно болели, и я уже сомневалась, смогу ли сразу дать отпор внезапно посетившему меня гостю. И вообще, кто он, и как вошёл сюда? Я не слышала никакого шума, меня разбудило яркое сияние какого-то бледно-голубого света. Так, что же это такое, неужели сон?!
«Это - сон…. – Вдруг зазвучал в мозгу его неестественный, какой-то металлический голос. Нет, он не произнёс ни звука, но информация о разговоре чётко отпечаталась в голове. – Ты спишь, и видишь сон. Я буду приходить к тебе каждую ночь, и показывать разные сны. Ты сможешь увидеть все свои победы и ошибки. Ты сможешь дать оценку прожитому отрезку твоей земной жизни. Но это – сон. Книгу читай и ничего не бойся. Страх мешает принимать правильные решения, будоражит душу, мешает жить. Книгу читай…..»
Кто он, Оле-Лукое какой-то? Пусть ещё скажет, что будет зонтики надо мной открывать разноцветные! Я не показала и вида, что проснулась, а, может, это действительно мне приснилось? Трудно ответить на этот вопрос, потому, что вдруг светло-голубое сияние над силуэтом человека стало меркнуть, а сам он стал таять, растворяться в пространстве над моей кроватью, и сейчас я уже не могу сказать, спала я в тот момент, или нет.
Когда стало совсем темно, я поднялась с постели и подошла к двери балкона. Ставни были аккуратно закрыты на засов, и у лунного света не было шансов проникнуть в помещение, где я находилась. Тогда, что это было? Неужели, действительно, яркий, врезавшийся в память, сон?
Оттянув засов, я снова открыла ставни. Трудно было определить, который сейчас час. Циферблат моих маленьких аккуратных часиков не просматривался в темноте, и я махнула рукой на время. Пусть течёт, как ему вздумается…..
Перегнувшись через перила балкона, я заглянула в сад, что раскинулся под окном. Листва шелестела под порывами лёгкого, тёплого ветерка, а вокруг клубился туман. Казалось, что под моим окном, под тихую мелодию, издаваемую симфоническим оркестром шелестевшей листвы и звонким стрекотанием кузнечиков, устроили танцы какие-то, то ли люди, то ли животные, которых рассмотреть не было возможности из-за того, что Луна ушла с небосвода, оставив на страже мириады звёзд. Мне показалось, что скоро, совсем скоро рассветёт, но эти чудища под окном не на шутку напугали меня. Они были одеты в такие же рубища, в которое, одели меня. Странные их фигуры, то возникали, совсем явственно выплывая из тумана, то таяли в пространстве, и невозможно было проследить за их передвижением. Постепенно я начала догадываться о том, что происходило в саду. Я, будто в кинотеатре, просматривала всю свою прожитую жизнь. Тот отрезок времени, который не возможно было изменить, или что-то исправить в нём. По спине струились капельки пота, мне было холодно, но я, будто, приросла к перилам балкона, и не могла уйти в комнату. Я смотрела захватывающий фильм, и то, что я увидела, до сих пор не даёт мне покоя….…..
Той ночи я никогда не забуду. Вот, что может придумать мозг, когда желудок пуст.
«Надо будет не пропустить сегодняшний завтрак», - подумала я. Ещё вчера я поняла, что еда выставляется в столовой в определённые часы, и мне остаётся лишь приноровиться к расписанию. Надо, же, будто, в пионерский лагерь попала. Опоздаешь, компот выпьет дежурный, а тебе останется водичка из-под крана! А тут и кранов-то никаких нету, тут деревянные кадки стоят, наполненные свежей водой, которую можно пить в неограниченных количествах. Я так и сделала в ту памятную ночь.
Вскоре я приноровилась к расписанию питания, и приступила к работе над книгой. И вы знаете, я увлеклась! Прав был Евгений Иванович, когда говорил, что мне следует смириться и получать с благодарностью то, что идёт в мои руки без особого напряга.
Пища, которую здесь предлагали, состояла не из деликатесов. Это была нормальная, здоровая, сельская еда, лишённая всяких тяжёлых блюд, и мне стало легче жить, я стала лучше усваивать то, о чём говорилось в книге. Все рецепты и обряды я запоминала с первого прочтения, слишком ярко и образно они описывались. Редко заглядывала на страницу дважды.
Несколько раз приезжал Евгений Иванович, и мы не могли наговориться. Тема для разговоров была одна. Мы обсуждали то, что я успела усвоить и выучить. Евгений Иванович умел задавать вопросы так, что я выкладывала всё, что мне удалось запомнить, вычитывая из волшебной книги необходимые знания. Учитель был доволен результатами моего труда, и лишь покряхтывал от удовольствия, прихлёбывая горячий чай из глиняной чашки тонкой работы.
Я потеряла счёт времени. Уже оставалось совсем немного страниц прочесть, чтобы закончить работу над книгой. Периодически я пролистывала её и нежно гладила страницы, так мне пришлись по душе знания, которые я из неё получила.
Однажды утром приехал Евгений Иванович. Он привёз с собой большую дорожную сумку, но я не удосужилась даже спросить, что это за сумка, и для каких целей она предназначена. Он сам скоро всё объяснил.
«В сумке твоя мирская одежда. Ты скоро, совсем скоро покинешь этот гостеприимный дом», - мягко сказал он, но в мягкости тона я услышала разочарование и тоску.
«Евгений Иванович, что-то случилось?!» – С волнением спросила я. Сердце забилось тревожно в каком-то дурном предчувствии.
«Пока ничего плохого не случилось. Смена времён года, обычное явление и не повод для беспокойства. Скоро пойдут дожди, и станет холодать. У тебя неделя сроку, чтобы закончить работу. Успеешь?» Он был строг, но чем-то, всё-таки, расстроен.
«Успею», - постаралась я успокоить моего маленького человечка.
«А во вторую ночь к тебе приходил твой Ангел-хранитель. Ты с ним разговаривала. Помнишь? - Его слова застали меня врасплох. Я и словом не обмолвилась о той ночи. Я боялась, что Евгений Иванович начнёт подшучивать надо мной. Но сегодня он не хотел шутить. Он был серьёзен. - Ты получила определённые знания, которые теперь будешь применять в жизни. Ты обязана научиться жить среди тех чудищ, которых ты видела под окном той ночью…. Ты не имеешь права отказать никому, кто будет нуждаться в твоих знаниях. Тебя не должны волновать ни цвет кожи, ни национальность, ни вероисповедание. Важен сам человек и его проблемы со здоровьем духовным и соматическим. Теперь ты будешь служить людям, которые будут нуждаться в тебе. Ты получила дар, который должна использовать по назначению, и никому не во вред. Если ты нарушишь правила, тебя постигнет наказание, которое ты не сможешь предотвратить. Ты поняла меня, девочка моя?»
«Поняла….» - Тихо и покорно ответила я.

Спустя неделю Евгений Иванович приехал за мной. Шёл мелкий тёплый дождик, первый за несколько недель моего пребывания в этом удивительном доме, в котором я часто ощущала себя забытой всеми, как рассказывалось в сказке про аленький цветочек. Я никого не видела, но мои потребности удовлетворялись беспрекословно и незамедлительно. Мне было жаль покидать этот гостеприимный дом, но с собой я увозила самое ценное, багаж знаний, которые придавали силу и уверенность в себе.
Домашние встретили меня, как именинницу. Мама испекла восхитительный торт, дочка порадовала вышитыми цветочками на салфетке, а папка не знал, куда меня посадить, и от радости не мог и слова вымолвить. Мама приготовила много вкусной еды, на которую раньше я бы набросилась без лишних разговоров, но сейчас мне не хватало той, простой снеди из того волшебного дома, а Евгений Иванович лишь тихо ухмылялся, наблюдая за мной. Он был доволен полученными результатами своего первого опыта.
«Ты не сердишься на меня?» - Спросил он, как бы, между прочим.
«За что?» - Удивилась я.
«За то, что я тебя свободы лишил», - вдруг рассмеялся Евгений Иванович.
«Наверное, вы правильно поступили. Иначе я не смогла бы сделать столько. И потом, мои мысли были свободны», - ответила я.
«Продолжить сможешь?»
«Я уже не смогу остановиться», - рассмеялась я.

В ту зиму у меня случилось большое горе. Мои родители ушли из жизни один за другим. В течение двух месяцев их обоих не стало, и я не сумела их здесь задержать. То ли знаний не хватило, то ли мне это было не дано. Одним словом, я осталась одна с дочкой. Евгений Иванович помогал, как мог. Он же помог мне выбраться из могучей депрессии, охватившей меня в то время. Володя иногда приходил, играл с Ленкой, а я, скрутившись в калачик, лежала на тахте, и даже не интересовалась, чем они занимаются, даже не заходила в ту комнату, в которой они играли. Володя приносил продукты, помогал со стиркой, с приготовлением пищи. Я не могла ни к чему прикасаться, и была благодарна бывшему мужу за его бескорыстную помощь. У него ведь уже была своя семья, а он на нас время тратил…. Везде в квартире, куда бы я ни посмотрела, я видела маму и папу. Мне казалось, они просто пошли погулять и скоро вернутся домой. Надо было только немного подождать. Но ожидания были напрасны. Я понимала, что никто из них уже сюда не вернётся. Слёзы не высыхали на моём лице почти полгода.
Из депрессии меня вытащил Евгений Иванович. Он потихоньку начал привлекать меня к работе. Я не имела права отказать, и стала ассистировать ему в особенно сложных случаях. Постепенно работы прибавлялось. Я и не заметила, как стала работать в полную силу. Острая боль утраты постепенно утихла. Я смогла уже более спокойно вспоминать своих родителей. Без слёз, во всяком случае. Даже стала собирать деньги на памятник на их могилке. К осени осуществила задуманное, и теперь на кладбище стоит отличный памятник.
Ну, вот, Аленький, я рассказала тебе ту часть моей биографии, о которой ты даже не подозревал. Теперь, что касается твоей Анечки….. Понимаешь, я тебе уже не раз говорила, что вся нечисть всегда появляется из прошлого. Просто так ничего в настоящем не происходит. Всё связано прочными узами с прошлым. И из прошлого формируется будущее, то-есть без прошлого нет настоящего. И будущее просматривается не совсем ясно…. Надо выяснить, откуда взялось это несчастье, которое так мешает вам спокойно жить. Надо расспросить саму Аню. Может, она что-то расскажет. Может, она в детстве, как все девчонки, увлекалась гаданиями и прочей чертовщиной. Тогда всё объяснимо. Но это можно выяснить только под гипнозом. Аня сейчас не сможет вразумительно ответить на любой, поставленный перед ней вопрос. Она не в том состоянии, чтобы вслепую исследовать и испытывать её психику. Завтра Валера покажет Евгению Ивановичу кино, а ты расшифруешь показания кино- и тепловизионной камер. Он сумеет добиться положительных результатов. Но, я знаю, я чувствую, что все ниточки ведут к родителям Ани. Кто из них причастен к делу, я пока не знаю. Надо выяснить их прошлое, чтобы суметь помочь твоей жене и тебе в настоящем, чтобы ваше будущее стало счастливым и безоблачным. И это не просто слова. Без прошлого не бывает будущего. Вскоре ты, Алик, убедишься, как я права…. Жизнь так головокружительно изменит свой бег, что ты не сразу сможешь понять, что произошло. Аня твоя будет здорова. Только, от тебя тоже многое зависит. Лишь ты сможешь помочь своей жене. Только ты спасёшь свою жену, если, конечно, любишь, потому, что любовь подчас творит с людьми чудеса…..

Рассказ Ларисы произвёл на Алика неизгладимое впечатление. Оказывается, она не так проста, как могло показаться с первого взгляда. Она правильно говорит, что несчастья – отголоски из прошлого. С этим Алик поспорить не мог, но как поступить, как помочь жене, не знал. Надо ли действительно ехать в Киев и искать правды у родителей Анечки? А может, она сама сможет объяснить, что происходит? Валера говорит, что Аня практически здорова. Тогда, что это за приступы буйной, агрессивной истерии, которые уже длительное время преследуют жену, и не дают покоя всей семье? Что это за страх такой необъяснимый? Чего она панически боится? Что за рисунки нарисовала Анечка в альбоме, при просмотре которых, по коже пробегает мороз? Откуда Аня смогла срисовать чудовищные сцены казни множества людей? Не из боевика же, в самом деле! Алик с трудом мог сдержаться, чтобы самому себе не признаться, что он тоже видел ЭТО, что он тоже присутствовал при ЭТОМ, но объяснить ни себе, ни кому бы то ни было, он бы ни за что не отважился. Наверное, его самого бы приняли за сумасшедшего….
Алик задавал и задавал себе вопросы, но ответов ни на один из них найти не мог. Он ждал понедельника. Его не пригласили на следующий сеанс гипноза. Жаль…. Сказали, что он будет мешать, сбивать Аню, и она не сможет полностью раскрыться, чтобы найти ответы хотя бы на половину тех загадок, которые пока не имеют ответов. Но Анечка - частичка его самого. Чем больше он знает эту женщину, тем больше привязывается к ней. И теперь трудно объяснить даже самому себе, как он будет жить, если вдруг….. Он будет ждать результатов, он надеется на то, о чём говорила Лариса. Он верит ей, он знает, подруга никогда не подведёт. Лариса скажет ему, что необходимо предпринять, чтобы поправить ситуацию к лучшему. Он будет ждать. Он горы свернёт, чтобы помочь Анечке выздороветь….
В воскресенье, целый день Алик занимался обработкой материалов, полученных при вчерашней съёмке, и расшифровкой результатов измерений, сделанных тепловизионной камерой. Результаты ошеломляли. Трудно было поверить в то, что он видел на мониторах приборов. Он сумел зафиксировать те сдвиги, которые давали возможность говорить о том, что в комнате действительно присутствовали незнакомые виды энергии, которые было трудно объяснить просто показом телевизионной передачи. Тем более, в комнате в тот период времени телевизор не работал. Алик даже шнур вынул из розетки, чтобы не мешать работе приборов. Жаль, не сумел он измерить индукцию магнитного поля внутри объекта гауссометром, что-то вырубило его сознание так, что и сейчас он чувствовал непонятную, тупую боль в голове, и боль эта служит напоминанием о степени его упрямого порыва. Быть может, не следовало проявлять столько нетерпения в тот момент?…..
Вечером Алик самостоятельно попробовал провести съёмку цифровой кинокамерой и замерить температуру в разных точках пространства комнаты, но ничего подозрительного не обнаружил. Призраки, как будто, покинули их квартиру. Они совсем испарились, и даже следа своего пребывания не оставили. Но какой нужен след? Голова болит до сих пор….
Он побоялся открывать альбом. Тем более, Лариса не двусмысленно настаивала, чтобы он самостоятельно не брал в руки альбом до полного разрешения проблемы, и тут она была права. Он получил мощный энергетический удар, когда пытался поймать те сгустки энергии, которые витали в пространстве над диваном. Они чуть не убили его! Но, хотели ли они его убивать? Головная боль до сих пор не отпускает по-настоящему, и Алик не может забыть о происшествии. Видимо, эти сущности хотели что-то ему рассказать, а он их не понял. Они не исчезли бесследно, они обязательно вернутся, если Алик не разберётся в причине их возникновения….

В понедельник утром Алик разобрал и сложил в чехлы и рюкзаки всё оборудование, которое привёз с работы, и вызвал такси. Следовало вернуть приборы в лабораторию, чтобы выполнить обещание, данное накануне шефу. Он остановился на мгновение над коллабрационной пушкой и призадумался. Как он умудрился разбить прибор? Все стёклышки и железки выпали из злосчастного прибора при ударе о пол. А, при ударе ли о пол? Вон, с пепельницей, что произошло! В трубочку скаталась! Линзы прибора разбились, железки погнулись. Такого просто не могло случиться, но случилось же! Теперь надо заказывать оптику на заводе в Киеве. Снова ждать, снова думать над тем, как установить необходимые детали в правильном порядке, а шеф ждать не любит. Будет скандал. Он обманул ожидания не только свои, но и целой группы людей, которые, бок, бок с ним добросовестно трудились, над созданием этого удивительного прибора….

Машину долго ждать не пришлось. Через пятнадцать минут Алик погрузил в легковушку свой груз и отправился в офис.
- И зачем на таксях приехал? – Удивлённо воскликнула тётя Надя, встречая его в дверях.
- Ай!.... – Махнул он расстроено рукой.
- Сегодня все водители на месте, зря ты не дозвонился….. – Она ещё что-то кричала ему вслед, но он не слушал, он слишком опаздывал.
В офисе давно работали. Алик приехал со значительным опозданием, и готов был выслушать упрёки начальства, но никто его ругать не стал. Наоборот, Славик пришёл к нему с просьбой.
- Слушай, у нас тут тоже какая-то чертовщина происходит….. – Вместо приветствия, сказал шеф взволнованно, входя в кабинет друга. Выглядел он растерянным, чем-то напуганным. – Не хочешь обследовать помещение?
- Что за чертовщина? – Удивился Алик.
- Понимаешь, когда мы уходили, наши барышни порядок в лаборатории навели, уборщица пол вымыла. Словом, всё было чин чинарём, а сегодня утром мы тут такое застали, будто стадо свиней ночевало! Ты бы видел, что там творится!
- Ты о чём это толкуешь? Ты, что, суеверный?! – Удивлённо вскинулся Алик, и весело расхохотался.
- Я не суеверный и не того!.... – Покрутил шеф у своего виска. – Пойди, сам посмотри и оцени! Девочки, как раз, сейчас, убирают это безобразие. Понимаешь, откуда-то взялась уличная грязь в таком количестве, что страшно вспомнить. Всё это дерьмо старательно по полу размазано, а воды столько, что может создаться впечатление, будто кран сорвало этой ночью! Но краны на месте. Кто-то воду по полу разлил, и все договора в этой грязи вывалял. Теперь ни одного чистого бланка не осталось. И карандаши воткнули в потолок, понимаешь?!
- Как это, в потолок? У нас же потолки, пусть и навесные, но на расстоянии четырёх метров над уровнем пола! – Не мог осознать случившегося Алик.
- Вот, именно! Поди, погляди, полюбуйся. Я сам ничего не понимаю! Ты приборы привёз? – С надеждой спросил Славик. Он был напряжён и нервно всхлипывал, будто только, что горько плакал и в ту минуту был похож на ребёнка, у которого кто-то из взрослых только, что отнял конфету.
- Привёз-то, привёз, только разбил один из приборов! – Виновато улыбнулся Алик и расстроено махнул рукой. – Коллабрационную пушку случайно уронил на пол. На мелкие кусочки разлетелась. Придётся снова в Киеве детали заказывать, и….. – Виновато склонил голову Алик.
- Так, заказ же на неё! - Не дослушав, возмущённо воскликнул Славик.
- Я понимаю, что заказ. Ну, напишем, что не прошла испытания, и возвращена на доработку, или ещё что-нибудь в этом роде…..
- За свой счёт чинить будешь. И в Киев поедешь тоже за свой счёт. Никто командировку тебе оплачивать не будет! Я тебе выпишу, что-нибудь в этом роде, не обрадуешься! – Вдруг, нервно дёрнулся и заорал Славик. – Ты же обещал, что все приборы вернёшь в целости и сохранности! Дать бы тебе по морде сейчас!...
- Ну, дай, если тебе от этого легче станет…. Да, я обещал, но не знал, с чем, с какими энергиями буду иметь дело. Не ори только, и без тебя тошно….. – Махнул рукой Алик и тяжело вздохнув, почесал затылок.
- О чём ты?.... С чем ты имел дело?! – Оторопело заморгал белёсыми ресницами Славик. Он совсем недавно стал руководителем их лаборатории и ещё не всегда мог сдержаться, и не показывать подчинённым изменения своих настроений. – Может и тут тоже какая-то чертовщина происходит! Я так хотел, чтобы ты проверил помещение на предмет необъяснимых энергий своими приборами. Что-то же произошло за эти дни! Все пишущие предметы воткнулись в навесной потолок. Кто-то же постарался, и воткнул их туда, а как их оттуда достать, никто подсказать не может. А лестницы у нас нету!....
- Ох, поищи каверзника в Отечестве своём, – вздохнул Алик, расчехляя очередной из привезенных приборов.
- Ты думаешь, кто-то из наших подстроил?
- Не думаю, уверен. У Тинки было такое устройство, из которого можно карандашами стрелять. Она сама его придумала и сделала из лишних деталей. Просто так, для прикола…..
- Кто же этот гад, неужели Тинка?!
- Не знаю. Что у тебя с ней?
- Она требует, чтобы мы поженились, но она же жидовка! Мои родители бучу подняли, и я отказался жениться….. – Вяло промямлил Славик.
- Но, со мной же ты дружишь, а у меня мама еврейка. Или твоя дружба так, по необходимости, в рабочем порядке? В том, что Тина еврейка, ничего предосудительного нет. Никто из нас не помнит, как появился на свет, никто не виноват в том, что родители наши не такие, как нам бы хотелось….. – С насмешкой воскликнул Алик.
- Ага, ты ещё скажи, что родителей не выбирают…. Ну, что ты равняешь?! Мы же с тобой вместе сразу после института сюда пришли, а Тинка….. Таких, как она, великое множество…..
- Кто тебе такое сказал?! Ну, не знаю. У меня Анечка одна, - сердито буркнул Алик. У него пропало желание разговаривать с другом, что-либо ему объяснять, доказывать свою правоту. Ему хотелось, чтобы новоиспечённый шеф быстрее покинул кабинет и оставил его в покое. Неприятный разговор получился.
- Ты, всё же, загляни в общую лабораторию. А Тинке я сейчас допрос с пристрастием устрою! – Угрожающе прорычал Славик. – Пусть теперь лезет на верхотуру и вынимает карандаши из потолка! А потом ещё будет бумажки за свой счёт восстанавливать, дура набитая!
- Она не дура, это ты дурак беспросветный! Она любит тебя, а ты обидел её, и теперь хочешь её же привселюдно наказать? Славик, остынь не довершай подлостью свою неправоту. Ты же мужик, в конце концов, а не престарелая дама-маразмтичка. Иди в лабораторию, и имей совесть. Я скоро сам приду туда. Нужно же прибор восстанавливать.
Славик ушёл, а Алик задумался над словами друга. Оказывается, Лариса была права, когда рассказывала, как её не любили люди за её внешность. Алик никогда не испытывал отчуждения людей, с которыми общался. Сегодня Славик говорил о Тине, как о человеке второго сорта. Алика поразило презрительное отношение друга к евреям вообще и к Тине в частности. Ведь с Тиной Славик давно крутил «любовь», неделями жил у неё, а жениться отказался из-за принадлежности её к другой национальности, к другой культуре.
«Абсурд….» - С досадой подумал Алик.
Его никогда не касались никакие недоразумения в отношении его принадлежности к той, или иной национальности. Он носил фамилию Прошин с рождения, и Анечка без лишних слов согласилась принять его фамилию. Говорила, что все члены одной семьи должны носить одну фамилию, даже кошки и собачки, хомячки и червячки потому, что семья – самая главная ячейка общества. Алик тогда рассмеялся, чудными ему показались слова Анечки и её желание взять его фамилию. Ему показались смешными доводы жены, и только сейчас он понял, как права была тогда его мудрая Анечка…..
Он машинально устанавливал приборы на их законные места, подключал их к электросети и думал о только, что состоявшемся разговоре. Что-то мерзкое и липкое копошилось в груди, и Алику никак не удавалось успокоиться. Как же неприятно было вспоминать слова Славика о принадлежности Тины к другой национальности. Тем более, что он не видел разницы в национальностях. Грузин, еврей, прибалт, - ему было безразлично. Пусть работают, лишь бы с обязанностями справлялись и понимали, что он от них требует. Все они тут одинаково трудились над созданием различных приборов, на том и зарабатывали, и, даже, совсем не плохо, зарабатывали…. Да, он был вдохновителем многих идей, но сослуживцы с воодушевлением подхватывали его порывы, и, вот, уже, сколько они сделали за последние десять лет. Ему было совершенно безразлично, к какой национальности, или народной группе принадлежал тот или иной человек. Он работал, бок, о бок, с ними, и знал цену каждому. Они делали для него многие детали, проводили испытания, ставили эксперименты, исследовали, записывали данные опытов, занимались систематизацией показателей после испытаний того, или иного прибора. Он никогда даже не подумал, что перед испытаниями обязательно должен заглянуть в паспорт того, кто работает вместе с ним. Как же Славик мог так поступить с Тиной? Что-то не совсем чистое было в словах друга об этой девушке….

Разобравшись с приборами, Алик решил заглянуть в общую лабораторию. Он тщательно закрыл на ключ дверь своего кабинета, и направился вперёд по коридору.
Вдруг какие-то непонятные звуки долетели до его ушей. Будто, кто-то плакал. Остановившись, стал прислушиваться. Определённо, звуки доносились из самого тёмного участка коридора, оттуда, где имелась небольшая ниша перед дверью в кладовку. Свет туда проникал скудными пучками, и не мог осветить того, кто явственно всхлипывал в тёмном углу. После происшествий дома, Алик стал опасаться тёмных уголков, но там, именно в том тёмном углу коридора, кто-то земной действительно, горько плакал, а значит, кому-то ещё хуже, чем ему. Отбросив страхи и суеверия в сторону, Алик смело шагнул в темноту, и наткнулся на Тину.
- Ой!..... – Испуганно воскликнула она, и громко всхлипнула.
- Не пугайся, это – я, Александр Васильевич. Что ты здесь делаешь?
- Не видите, плачу! – Уже зло ответила Тина и отвернулась к стене.
- Объяснить можешь?
- Ничего объяснять не хочу. Ухожу я от вас. Уже и заявление написала….. – Ещё раз громко всхлипнула Тина.
- Славик потребовал?
- Ничего он не требовал. Я сама написала!
- Как же, расскажешь! А, ну, пошли со мной! – Возмущённо взревел Алик, подхватил Тину под локоть, и потащил к себе в кабинет. Открыв дверь, он втолкнул девушку внутрь, и сам зашёл следом. – Посиди пока здесь и успокойся, а я пойду разбираться со Славиком.
Сейчас он был разозлён до такой степени, что темнело в глазах. Он не понимал, как мог Славик так поступить. Он не понимал, зачем обученный делу, классный специалист вынужден писать заявление об увольнении только потому, что не пришёлся по вкусу новому начальнику. Пятая графа, видите, ли у Тины подпорчена! Бред какой-то!.... Он многого не понимал…
Алику нравилось работать с Тиной. Она его понимала с полуслова, полу- жеста, полу взгляда. Она предвидела каждый его жест во время экспериментов, и он не желал менять помощника. Тем более, что, заменить Тину было пока решительно некем, а нового человека следовало сначала обучить, а сколько на обучение потребуется времени, никто сказать не смог бы…...
- Александр Васильевич, прошу вас, не надо, вы только хуже сделаете! Он никогда не согласится…. – Всхлипнула Тина, сделав попытку его остановить.
- Не-е, это мы ещё посмотрим. Что я хуже сделаю? С чем он не согласится?! Ты же уже заявление написала, так, что, его согласия на объяснение причины уже не требуется! Он просто обязан объяснить причину, по которой заставил тебя написать заявление, а меня – искать нового лаборанта. Мне он обязан объяснить, понимаешь?!! – Зло воскликнул Алик, остановившись на пороге комнаты.
- Подождите, я что-то вам скажу….. Закройте дверь, я вас прошу! – В возгласе Тины было столько боли, что Алик невольно исполнил её просьбу. – Вот, так. Теперь есть маленькая надежда, что нас никто не услышит…. – Снова всхлипнула девушка.
- Ну, зачем ты заявление писала?! Хоть бы со мной посоветовалась! – Раздражённо воскликнул Алик.
- Я….. Так надо…..
- Но почему так надо?!
- Я беременна, и уже опоздала с…..
- С чем ты опоздала? – Рявкнул Алик так, что Тина присела. – И чтобы таких мыслей не имела! Давно тебе трёпки не задавали?! Так, я ноги повыдергаю!
- У меня уже срок большой. Скоро ребёночек зашевелится. Надо сейчас уходить, пока незаметно, чтобы на другое место устроиться. Я уже договорилась…..
- Разговоришься!... Вот, глупенькая…. На какое другое место, о чём ты говоришь?! Доигрались со Славиком?
- У-гу. Только Славик на мне жениться не хочет, а мама из дома выгоняет….. Я не знаю, что делать……
- Сейчас я знаю только одно: не смей увольняться. Не придумывай ничего плохого. Ты меня поняла?…. Дурочка, такое придумала! Всё образуется, сама не поймёшь, откуда прилетит! – Тина вынужденно кивнула и громко всхлипнула для успокоения. - Сиди здесь, я скоро вернусь. Сдай оружие, чтобы я из потолка карандаши не вынимал!
- Нету у меня ничего….. Славик отобрал….. – Снова горько разрыдалась Тина.

Алик был взбешён. Никогда ещё ему не приходилось сталкиваться с подобным отношением людей друг к другу. Возникло яростное желание драться до крови, чтобы с болью и кровью дошло до Славика, как нехорошо он поступил с Тиной. Но он отчётливо понимал, что в подобных состояниях дела не решаются. Необходимо было успокоиться, чтобы с ясным умом решать наболевшие проблемы.
Он вышел на лестничную площадку и полез в карман за сигаретой. Нервно прикурил и с невообразимым удовольствием затянулся сизым дымом, выпуская его большими кольцами из себя.
«Что за хрень такая происходит?! – Раздражённо думал он. – Почему люди не хотят жить в мире и согласии? Войны им нужны, непонятная борьба, неизвестно, за чьи интересы….. Славик скоро должен стать отцом. Кажется, почётней звания нет. Но он отталкивает ту, которая согласилась родить ему ребёнка только потому, что она не той национальности…. О чём он думал, когда счастливым дураком носился по офису?! Тина тогда вся светилась от счастья! И никто бы даже не подумал, что он может так гадко поступить с той, которая свято доверяла ему. Что делать, что делать?! Тина классный специалист. Она отличный помощник, красивая, молодая баба. С ней приятно работать. Только с Тиной, у него получается проводить самые сложные испытания, только она всё понимает. Её нельзя отпускать…. Нельзя….»
Постепенно буря внутри улеглась. Драться уже не хотелось. Надо было спокойно обдумать, как поступить, чтобы и волки были сыты, и овцы уцелели.
Сигарета давно погасла, но Алик не ощущал этого. Ему больше не хотелось курить. Сигарета лишь помогла сосредоточиться и уже сейчас оказалась бесполезной. Пора было принимать необходимое решение. Бросив окурок в пепельницу, сделанную из банки от кофе и прочно прикрученную к перилам лестницы для определённых нужд, Алик вернулся в коридор и направился к общей лаборатории.
Ещё в коридоре он услышал взрывы весёлого хохота, громкие возгласы и какую-то, будоражащую воображение, возню. Звуки доносились из общей лаборатории, и это немало удивило и успокоило. Была середина рабочего дня, самый разгар трудовых будней, а за дверью не утихал смех.
Алик открыл дверь и в изумлении застыл на пороге. На общем большом столе стояла молоденькая девушка в модных, плотно прилегающих джинсах с длинной палкой в руках. Девушка пыталась этой палкой сбить шариковые ручки, застрявшие в плитах подвесного потолка, а все работницы громкими восклицаниями дружно поддерживали ту, которая, смело, забралась на стол. Палка была составлена из двух, связанных между собой, швабр и выглядела внушительно, но длины её катастрофически не хватало, чтобы дотянуться до высокого потолка. Хрупкая девушка, пытавшаяся сбить застрявшие ручки, безнадёжно промахивалась, всякий раз, когда заносила своё самодельное орудие над очередным карандашом. Она с трудом удерживала палку в руках и старательно подпрыгивала на столе, так и не дотягиваясь до цели, и каждый её промах вызывал бурные взрывы молодого дружного хохота.
Алик остановился на пороге и, какое-то время, наблюдал за тем, что происходило в общей лаборатории. Никто не обратил на него внимания до тех пор, пока он не обнаружил себя сам.
- Девчата, смотрите, по стендам не попадите своим орудием! – Воскликнул Алик, увлечённый общим весельем.
Головы всех присутствующих резко повернулись в его сторону, а девушка, стоявшая на столе, не удержала в руках своё приспособление, и палка, составленная из двух швабр, с грохотом полетела на пол, и распалась на свои составляющие.
- Ну, вот, теперь не достать…. – С досадой воскликнула девушка. – И так, все швабры связали вместе, чтобы до потолка дотянуться!
- Подождите немного, я позову Пантелеича, он с лестницей придёт, и все ручки из потолка вытащит. Отнесите швабры на место, - Строго сказал Алик, едва сдерживая смех. Ему самому захотелось принять участие в развлечении, и попробовать сбить хоть один застрявший в потолке карандаш, но положение не позволяло. – Шеф у себя? – Так же строго спросил он, старательно удерживая строгое выражение лица, не смотря на то, что еле сдерживал рвущийся изнутри приступ нормального, молодого смеха.
- Да, злющий-презлющий….. – Прокряхтела пигалица, слезая со стола.
- Разберёмся. Приберите беспорядок и приступайте к работе. К концу дня данные исследования должны занять своё место на моём рабочем столе, - сказал он, и собирался уже идти, но девушки стайкой окружили его, а он не выдержал, и от души расхохотался
- Александр Васильевич, а почему вы отказались принять руководство в свои руки? – Вдруг, с явным сожалением, спросила одна из девушек. – Вот, было бы здорово!
- Понимаете, я – исследователь, учёный, а не администратор. И потом, мне там мало места. Там же развернуться невозможно, не то, что в моей лаборатории. Если бы я стал вашим шефом, то превратился бы в…..
- Полкана! – Воскликнула девушка, только, что спустившаяся на пол со стола. Все дружно рассмеялись.
- Как тебя зовут? – Спросил Алик, отсмеявшись
- Лера, - Смутившись, негромко ответила девушка.
- Так, вот, Лера, хочу тебя предупредить, что слово, произнесенное вслух, будет обязательно кем-то услышано, и не всегда сохранится в тайне, от того, кому предназначено. Поэтому, всегда подумай, прежде, чем что-то произнести вслух.
- Ох, ну, вы даёте! Уже и пошутить нельзя! – Надула, и без того, пухлые губки Лера. Получилось снова смешно, и девушки снова расхохотались.
- Можно, и нужно смеяться, но только на отвлечённые темы. На рабочем месте нужно заниматься работой. Поняла? Ладно, я – к шефу, а вы уберите здесь, чтобы был порядок, когда я буду проходить мимо! Карандаши пусть торчат пока…. – Рассмеялся Алик.
Каморка шефа была смежной с общей лабораторией. Единственное маленькое оконце позволяло солнечным лучам полностью освещать её, настолько крохотным было её пространство, в котором с трудом помещался письменный стол, два стула и уменьшенный местным столяром шкаф. Славик слышал всё, что происходило за стеной, но не выходил к девушкам, позволив им самим решать поставленные перед ними задачи. Его не интересовало, каким образом девушки вытащат карандаши, застрявшие в плитах подвесного потолка. Он потребовал, чтобы к концу рабочего дня карандашей в потолке не наблюдалось. Он специально не позвал Пантелеича. Пусть сами пыхтят. Их подружка натворила таких безобразий, которые трудно мгновенно исправить. Вот, пусть теперь сами парятся, чтобы карандаши из потолка вытащить!
Он злился на Тину, которая, как выяснилось, сотворила весь этот кошмар в лаборатории. Он не понимал, зачем она так поступила. Она же говорила, что так любит его, что умрёт, если он уйдёт. Уйти пришлось, но она же не умерла! Мать не согласна была впускать в семью еврейку. Отец тоже поддержал мнение матери, и Славику пришлось мягко намекнуть Тине, что свадьбы не будет. Он думал, что Тина сумеет его понять, но она с ним не согласилась. В результате их ссоры, в лаборатории возник весь этот кошмар, который Славик не знал, как, и не желал самостоятельно ликвидировать. Вначале он думал, что какие-то тёмные силы строят козни, но потом Алик подсказал другую причину. И Алик оказался прав!
Славик бездумно смотрел в окно, когда дверь его каморки резко открылась, и вошёл Алик. Крупному Алику было неудобно находиться в таком маленьком помещении. Не хватало простора, не помещался он в каморке начальника. В таком крохотном пространстве невозможно было думать и что-то придумывать, а вот, поругаться – в самый раз. Противник не ускользнёт от ответа!
- Где заявление Тины? – С порога спросил Алик, без лишних слов, приступив к волнующей его теме.
Славик с неохотой, лениво оторвал свой взгляд от окна, и тупо уставился на друга.
- Тебе зачем? – Мрачно спросил он.
- Надо! Где?! – Голос Алика слегка дрожал и звучал звонко и требовательно. За дверью сослуживцы могли слышать каждое слово, произнесенное здесь, и Славик почти согласился показать другу требуемое заявление, но вдруг спохватился.
- Я его подписал и уже отнёс в отдел кадров, - хмуро ответил он.
- Откуда такая прыть?! Ну, ты и сво!….. Если я его не найду в отделе кадров, попомни, у тебя возникнет куча неприятностей! – Зло воскликнул Алик и собирался уже покинуть помещение, пространство которого сжимало мозги, мешало думать.
- Вот, это – друг называется! – Горько воскликнул Славик – На, держи её заявление. Я ещё не успел дойти до отдела кадров, но подпись свою уже поставил….
- Счастье твоё, что не успел, подписатель! – Воскликнул Алик и порвал заявление Тины, которое протянул ему Славик, на мелкие клочки. – Она ребёнка ждёт и нуждается в твоей поддержке, а ты оттолкнул её?!
- Подожди, не понял, какого ребёнка?! – Удивлённо воскликнул Славик.
- Иногда пытайся думать, когда девушкам судьбу портишь. Или трезвое размышление так напрягает?! – Зло спросил Алик, и, швырнув клочки разорванного заявления на шефский стол, собирался покинуть неуютную каморку, чтобы уйти подальше от Славика и от его проблем.
- Погоди, про какого ребёнка ты толкуешь, я чего-то не понимаю! – Взревел возмущённо Славик, стараясь выскочить из-за стола, но не тут-то было! Маленькое помещение не позволяло никаких молниеносных действий. Скупость пространства сковывала движения.
- Твоего ребёнка, горе-старатель! Ещё раз повторю для особо непонятливых: Тина беременна. Она только, что мне призналась в этом, - Алик не мог успокоиться. Возникло желание ударить Славика, и оно не исчезало в течение всего разговора. Сейчас кулак правой руки предательски зачесался снова, но обуздав неуместный порыв, Алик лишь погладил левой рукой свою правую руку. Это движение не ускользнуло от глаз Славика.
- Драться будешь? – Осторожно спросил он.
- Нет. Я ….. Я перестал считать тебя своим другом, прости….. – Процедил Алик и собирался выйти из каморки, но Славик удержал его.
- Постой. Это – правда? Ну, про ребёнка – правда? – Заискивающе спросил он, удерживая Алика за рукав свитера.
- Остолоп. Я должен на крови поклясться?! На чьей, чью кровяшку спустим?! – Возмущённо взревел Алик. – Отпусти, а то, сейчас врежу промеж глаз, и не посмотрю на условности!
Алик вырвался из цепких рук Славика, а тот и не пытался его удерживать. Славика ошеломила новость, с которой пришёл к нему Алик.
Славик и Алик давно знали друг друга. Учились в одной группе в институте, и на работу в научно-исследовательский институт пришли вместе, но у Славика не хватало воображения. Алик же придумывал и придумывал что-то новое, и бывший начальник ценил Алика намного больше, чем Славика. Содействовал Алику в поступлении в аспирантуру, и даже сам пришёл на защиту диссертации своего ученика, не смотря на то, что был уже серьёзно болен, и знал о своей болезни . А когда начальнику пришлось уйти на пенсию по состоянию здоровья, он рекомендовал именно Славика на своё место, тем самым, давая Алику возможность расправить крылья. И Алик не заставил себя долго ждать. У него появилось несколько изобретений, которые спокойно могли бы занять достойное место в книге рекордов Гинесса. Славик завидовал другу, но ничего придумать не мог, и давал согласие на реализацию ценных идей, не гнушаясь под проектами Алика ставить и свою подпись, будто они вместе….. Алик не обращал внимания на происки хитрого Славика. Он создал несколько уникальных приборов, и один из них уже успел разбить у себя дома в прошедшие выходные. На вопросы отвечать Алик отказался, а, вот, Тинку решил защитить. Чего это он так яростно печётся о Тинке? И ещё, совсем, не известно, чем Алик занимался с Тинкой во время испытаний прибора в своей лаборатории. И, ещё не известно, кто на самом деле является настоящим биологическим отцом того ребёнка, если ребёнок, конечно, реально существует…..
Злые мысли не давали покоя. Славик так и остался пригвождённым к своему стулу, когда за Аликом со стуком захлопнулась дверь. Известие, которое принёс друг, поразило, ошеломило, парализовало. Его, словно, током ударило, но поверить в правдивость сообщения Алика, Славик не мог…. Или не хотел?..... Неудобство, которое создала Тина, мешало соображать. Почему она так долго молчала? Почему не сказала ему сразу, как только почувствовала? Он бы помог, и всё решилось бы без осложнений…. А теперь что? Что теперь будет? Мать однозначно заявила, что еврейку в доме не потерпит. Отец встал на её сторону, и Славик, как хороший сын, был согласен с родителями. Но что теперь делать с общественным мнением?! Ведь не накинешь платок на чёрный роток! Теперь его имя будут склонять во всех уголках института, а вот этого Славик допустить не мог. Репутация пострадать не должна…. Ну, почему Алик порвал её заявление? Ну, ушла бы с Богом, и постепенно забылась бы эта неприятная история. На её место он бы принял кого-то другого. Желательно, мужика, чтобы хлопот было меньше. А Тинку можно бы было заменить той пигалицей Леркой. Она ему всё время улыбается. Наверное, проблем с нею бы не возникло. Она выглядит умненькой девочкой, не смотря на то, что слишком молодая. Вот, её бы мать приняла без лишних слов. Но Тинка, Тинка! С нею было так уютно, так легко!…. Не скоро он забудет её…. А теперь и подавно забыть не сможет. А. может это и к лучшему? Годы уже не те, а наследников нет…..

Алик был разозлён до предела. Он шёл по коридору и не замечал, как предательски изменилась походка от обуявшей душу ярости. Появилось непреодолимое желание стукнуть кулаком в стену, или, пнуть ногой что-нибудь тяжёлое. Ну, причём здесь вопрос о национальности Тины? Славик же не заглядывал в паспорт девушки, когда уговаривал её! А теперь что изменилось? Осознание того, что Тина – еврейка, мешает Славику нормально оформить отношения с женщиной, которая души в нём не чает?! Дурак,….
Алик никогда не смотрел в паспорт жены до их свадьбы. Паспорт Ани он увидел, когда они подавали заявление в ЗАГс. У него даже мысли не возникало о национальной принадлежности девушки, в которую он влюбился по уши. Его вообще не интересовало, какой она национальности. И родители ничего не спросили. Была другая причина, по которой мать с трудом приняла Анечку, но она же была права! И он был прав. Он любил, и его любовь была главным аргументом для построения семьи именно с Аней, потому, что он чувствовал ответную мощную волну яркого пылкого порыва той, которую выбрал себе в жёны. Потом ему было стыдно перед Ларисой за то, что так бессердечно обманул её. Сколько лет он прятался от неё, чтобы не встретить на себе её осуждающий взгляд! Он понимал, что нельзя ничем оправдать его поступок, и винил себя в малодушии, но по-другому поступить не мог. Он до сих пор любит Аню так же пылко, как в первую встречу, и свято верит в то, что сумеет вырвать её из когтистых лап болезни, которая отняла у него часть души. Самое удивительное состоит в том, что помогает ему в постигших его бедах именно Лариса, его верная школьная подруга, с которой много лет он просидел за одной партой за время учёбы в школе.
В последнее время Алик часто задавал себе вопрос: как бы сложилась его жизнь, если бы он женился на Ларисе? Были бы такими гармоничными их отношения, какие сложились у него с Анечкой? И тут же приходил ответ: вряд ли. Его отношение к двум женщинам, чьи жизненные пути яркой нитью проходили по его судьбе, было совершенно разным. Только после женитьбы на Анечке, Алик понял, что никогда не любил Ларису. Лариса была частью его школьных привязанностей. Он не хотел так быстро расставаться с детством, а Лариса была одной из составляющих частей его детства. Она была частью его жизни до того, как, а после он понял, как ошибался, и чуть не наделал ошибок, которые трудно было бы исправить. Анечка подарила ему мир любви и опьяняющего семейного счастья. Он жил в этом мире столько лет, и ни за что не хотел расставаться с этим чудесным миром. Он поверил Ларисе, так старавшейся ему помочь, и надеялся, что совсем скоро вызволит свою любовь из плена привидений. Он понимал, как трудно будет бороться с невидимым врагом, который существует лишь в его воображении, но отступать не собирался….

Зайдя в свой кабинет, Алик остановился на пороге и с любопытством стал смотреть, что делает Тина. Она почти собрала пушку, и что-то увлечёно прикручивала в её корпус сбоку.
- Тина, что ты делаешь?! – Удивлённо воскликнул Алик, не смотря на то, что отлично понял, чем она занималась. Раздумья разлетелись и забылись. Алик не сумел скрыть свой восторг.
- Смотрите, я почти всё собрала. Не хватает пары линз. Если у вас они есть, то можно приступить к испытаниям хоть сейчас. А может, так, без разбитых линз, попробуем? - Спокойно спросила Тина, совсем не обращая внимания на его восторженные восклицания, и серьёзно заглянув в глаза своему руководителю. Неожиданно для себя, он успел отметить, какие красивые у Тины глаза фиалкового цвета. Они были чуть влажными от недавних слёз, но такими глубокими, что в них можно было утонуть. Сейчас она не играла, не улыбалась, не старалась увлечь его в свои сети, она сделала работу, и ждала, оценки по достоинству.
- Ну, Тинка, ты даёшь! Неужели все детали сохранились? – Удивлённо воскликнул Алик. – Я их гамузом собрал в кулёк, и собирался сейчас разобраться в том, что произошло.
- Почти. Несколько недостающих нужных маленьких железячек я нашла вот в этом ящике,, извините, что без спроса полезла…. - Тина смущённо указала на нижний ящик стола, в котором хранились разные неизрасходованные детали. Тина смутилась потому, что, никогда не заглядывала в тот ящик, не спросив разрешения руководителя.
- Ага, понятно. Тина, я так тебе благодарен! Ты мне сделала большой подарок, Ты знаешь об этом?! – С восторгом сказал Алик, пряча свою смущённую улыбку. Он испугался, что Тина сможет прочесть его мысли, и перевёл взгляд на пушку.
- Александр Васильевич, я же понимаю, как трудно бывает порой проводить испытания. И потом, меня же рядом с вами не было! Я бы не допустила…..
- Условия работы были слишком сложными, Тина, но при следующих испытаниях ты обязательно будешь присутствовать, я тебе обещаю….
- Не смогу…. – Упрямо мотнула головой Тина. – Меня доктор на сохранение с завтрашнего дня в больницу определить хочет. Там место освобождается. Полежу в больничке, а мама к тому времени, глядишь, и успокоится, привыкнет к мысли…. – Спокойно рассуждала Тина, продолжая закручивать очередной винтик в корпус прибора.
- Ты говоришь, прибор готов к испытаниям? – С сомнением спросил Алик, увлечённо рассматривая пушку со всех сторон.
- Я думаю, да. Только показатели исследования будут немного изменены. Надо сделать поправку на недоделанность прибора, - расстроено покачала головой Тина.
- Иди ты со своей «недоделанностью» знаешь, куда?!.... – Сердито буркнул Алик. – Завтра же позвоню в Киев, спрошу про оптику, Может, и ждать не придётся, и необходимая оптика у них имеется в наличии? Тогда нечего сыр-бор городить. Тогда, всё само решиться. Поеду в Киев, и возьму у них необходимые нам запчасти, и пушка заработает, как надо.
- Александр Васильевич, давайте, всё же проведём испытание вот, так, как есть…. Посмотрим, а может, и не надо никакой дополнительной оптики? Ну, синдром лишнего винтика, помните?... – Тихо сказала Тина и склонила голову на бок в глубокой задумчивости. В тот момент она находилась во власти своих мыслей, и не заметила, как была хороша. Её предложение удивило Алика.
- Ты думаешь, получится? Настаиваешь? – Тихо спросил он.
- Настаиваю. Уверена в положительном результате наших исследований. Посмотрите, я тут быстренько сделала кое-какие вычисления, и у меня вот, что получилось…. – Тина протянула Алику мелко исписанные листы. Он быстро просмотрел записи и перевёл восхищённый взгляд на Тину.
- Ну, подруга, ты даёшь! И когда ты успела?! Это же совсем новый прибор! Смотри, где нужно немного доработать, и прибор готов! Ты права, и без разбитого стекла работать будет! – Возбуждённо вскрикнул Алик.
Они дружно взялись за работу. Чрез час прибор был полностью подготовлен к испытаниям. Удовлетворённый и окрылённый успехом, Алик протирал испачканные руки растворителем, а Тина на стенде проверяла работу только что изготовленного нового прибора.
- Надо бы Славика позвать …. – Тихо сказал Алик, и задумался.
- Не надо….. – Буркнула Тина. – Без меня, пожалуйста…..
- Тина, мы обязаны так поступить. Этот хмырь должен присутствовать при испытаниях, хотим мы того, или нет. Он же подписи свои ставит!….
- Александр Васильевич, без меня. – Упрямо повторила Тина. - Скоро и так конец рабочего дня, вот я и пойду домой. Раньше звонка убегу, я же заявление подала! – Зло воскликнула Тина. В её прекрасных глазах бушевал «Девятый вал». Злая слеза неохотно катилась по щеке, а Тина не обращала на неё внимания.
- Хорошо, уговорила. Давай сами попробуем. Только сырость не разводи. Улыбнись лучше! – Потрепал Алик девушку по плечу, и робкая победная улыбка сквозь злые слёзы заиграла на губах девушки. – Ну, вот, так-то лучше. Приступаем?
- Да……
- Подключаем остальные приборы….
Они работали долго и самоотверженно, внимательно следили за показаниями мониторов. Неожиданно Алик вновь увидел две непонятные точки на экране тепловизионной камеры. Он оторопело всматривался в экран, и не мог понять, откуда они появились именно здесь. Ладно, дома, там всё было понятно, но здесь! Откуда они могли появиться, Алик не мог себе объяснить. Задумавшись, он не видел, как Тина взяла в руки щуп и стала им водить из стороны в сторону. Кривая на мониторе бешено запрыгала, но и этого, увлечённый своими мыслями, Алик не заметил. Он услышал, как Тина легонько вскрикнула, а потом увидел, как она упала на пол.
Алик бросился на помощь лаборантке, но та лежала на полу, не подавая признаков жизни.
- Тина, Тиночка, очнись! Прошу тебя, открой глазки, проснись! – Он безжалостно тормошил и хлестал по бледным щекам, упавшую в обморок, девушку. – Тина, посмотри на меня!
Но Тина продолжала, без чувств, лежать на полу лаборатории, и Алик, растерявшись, совершенно не знал, что теперь делать. Вдруг в голове шевельнулась усталая мысль: надо срочно позвонить Ларисе. Она скажет, что следует предпринять, чтобы включить сознание Тины. С ним же тоже такое приключилось, и Валера помог!.... Хорошо, что провели линию городского телефона в его лабораторию, и теперь нет проблем куда-то дозвониться.
Он оставил Тину в покое и бросился к телефону. Вскоре в трубке щёлкнуло, указывая на удачное соединение с искомым абонентом, и послышались длинные дребезжащие гудки, указывая на то, что вызов сделан. Алик не мог дождаться, когда Лариса возьмёт трубку. Наконец, в трубке снова щёлкнуло, и Алик услышал такой знакомый и родной голос.
- Да, я слушаю!.... – Спокойно сказала Лариса.
- Ларчик, это я, Алик! – Неистово закричал он в трубку.
- Чего орёшь, я не глухая! – Зло рявкнула в ответ Лариса.
- Извини, но я не знаю, что делать! – Не мог сдержать эмоций Алик. – Понимаешь, Тина….. Она потеряла сознание, и я не могу её привести в себя!
- Ничего не понимаю, какая тина, причём здесь болото?! Кто сознание потерял?
- Ты, что, глупая? Лаборантка, помощница моя потеряла сознание во время испытания прибора, ну, как я тогда, и сейчас лежит без чувств на полу, а я не знаю, что надо делать! – Скороговоркой прокричал Алик в трубку.
- Звони в «скорую»!.... – И зло, и удивлённо воскликнула Лариса.
- Нет, ты послушай, я снова засёк такие же белые точки. Ну, помнишь, которые у меня над диваном летали?! Их тоже было две. Я задумался, а Тина…. Словом, ситуация повторилась, только уже с Тиной, а она беременна!
- Я не совсем понимаю, о чём ты…. Что за тина, что за болото?! – Снова сердито воскликнула Лариса, и Алик мысленно поблагодарил её за то, что она трубку не повесила. Он снова добросовестно начал объяснять Ларисе, что произошло несколько минут назад в его лаборатории.
- Мы проводили испытание прибора. Ну, того, что я разбил дома. Тина - наша лаборантка и моя помощница. Это имя такое – Тина, понимаешь, имя! Пока я возился с показателями, её что-то ударило, как меня тогда, ну, помнишь?! И теперь она без сознания лежит на полу. А она беременна!
Снова Алик сбивчиво пытался объяснить Ларисе возникшую ситуацию. Ему казалось, Лариса не хочет его понять, и от бессилия злился на себя, на Ларису, на весь мир. Но Лариса, в уме сложив все пазлы головоломки воедино, воссоздала мысленно картинку случившегося в лаборатории Алика, и поняла, что произошло.
- Не дёргайся! – Разозлёно рявкнула она в трубку. – Девушку не трогай, только прикрой чем-то тёплым. Подожди, я приеду. Позаботься, чтобы меня пропустили…
Лариса отсоединилась так неожиданно, что Алик не сразу понял, что надо предпринять. Прошло несколько минут, прежде, чем он сообразил, что должен что-то сделать. Потом, вдруг, в бешеном ритме, мироздание завращалось вокруг него. Он должен был, должен был, должен был!..... В первую очередь, он схватил свою куртку и накрыл ею Тину, потом сорвал с рычага трубку внутреннего телефона и поговорил с начальником смены по охране института, потом набрал номер телефона Славика.
- Алло! – Вальяжно отозвался Славик на том конце провода.
«Привык уже в начальниках ходить. Оборзел совсем! Быстро же у него получилось», - с раздражением и некоторым отвращением подумал Алик. Но необходимо было поставить в известность начальника лаборатории. Алик знал, что нарушил правила, и за нарушения должен понести наказание….
- Славик, у нас несчастье…. – Тихо сказал Алик, стараясь расслабиться.
- Что там у вас?! Я уже домой собрался – Раздражённо и нетерпеливо воскликнул шеф.
- Тина…. – Алик собрался объяснить другу, что произошло, но Славик не стал слушать.
- Что с ней?! Бегу! – Взревел он и отсоединился. Минуту спустя по коридору затопали его торопливые шаги, и дверь лаборатории широко распахнулась. На пороге стоял испуганный Славик. – Что с ней? – Повторил он свой вопрос, указывая на, лежавшую на полу, Тину. – Она жива? Чем вы тут занимались, что с ней?! Ты представляешь, что будет, если узнают?!
- Много вопросов сразу. Ответ один: не знаю…. Не понимаю, что произошло, и что будет, тоже не знаю…. Уже вызвал Ларису. И тебе позвонил, за одно….
Славик бросился к лежавшей в бессознательном состоянии Тине, но Алик остановил его.
- Не лезь к ней, всё равно, не поможешь…. Она сейчас кино смотрит….
- Чего?! – Не понял Славик, и Алик принялся объяснять другу, что произошло.
- Никогда даже не предполагал, что такое может произойти, и именно со мной, а потом, с Тиной всё повторилось под копирочку!…. – Виновато покачал головой он. – Это – моя вина, я не досмотрел…..
- Знаешь, если с Тинкой что-то плохое случится, ты у меня не так запоёшь! Бабушке своей будешь объяснять, что ты виноват, что не досмотрел! Но, я думаю, ты мне сказки рассказываешь! – Зло воскликнул Славик. – «Скорую» ты вызвал?!
- Не поможет здесь «скорая». Надо подождать, пока досмотрит…. Она сама очнётся, а тогда и вызовем….
- Ты совсем сбрендил! – Взревел Славик, хватаясь за трубку, но в этот момент у него за спиной раздался невообразимый грохот, заставивший его присесть от страха. – Что это?! – Еле шевеля губами, спросил он.
- Упала, и снова разбилась коллабрационная пушка. И это во второй раз! Тина её умудрилась собрать, и мы начали испытание. Видно, опять плохо поставили и не закрепили….. – Виновато вздохнул Алик, разведя руки в стороны.
- А кто вам разрешение на испытания давал?! – Славик не мог сдержать эмоций, и силой голосовых связок пытался показать, насколько он зол несанкционированными нарушениями, но телефонный звонок он всё же перекричать не сумел.
- Да! – Коротко сказал Алик, сняв трубку. – Да, я предупреждал. Пропустите её, и расскажите, куда идти, чтобы не заблудилась. А на этаже я её встречу. Она не одна? Так пропустите их обоих. Да, хорошо, мы постараемся не задерживаться….
В тот момент, когда Алик положил трубку на рычаг, Тина слегка застонала. Не обращая внимания на разлетевшиеся детали редкого прибора, топча их ногами, Славик бросился к девушке.
- Тиночка, милая…. – Шептал он, нежно сжимая в ладонях её лицо. – Она же совсем холодная! – Закричал он, обернувшись к Алику. – Вызывай «скорую»!
- «Скорая» уже поднимается к нам. Сейчас Лариса придёт вместе с Валерой. Они и скажут, что надо делать….. – Печально склонил на бок голову Алик. Тина снова тихо застонала. Славик склонился над ней, и стал что-то нашёптывать девушке на ухо.
Дверь лаборатории резко распахнулась. На пороге стояла Лариса, через её плечо в комнату заглядывал Валера. Увидев лежавшую на полу девушку, Валера мягко отстранил Ларису в сторону, и бросился к Тине.
- Что у вас тут произошло? – Спросил он, деловито щупая пульс пострадавшей Тины.
- То же, что и со мной. Только девушка чуточку беременна….. – Смущённо сказал Алик.
- То, есть, объясни чётче, не понимаю, - Валера внимательно посмотрел на Алика.
- Мы здесь, в лаборатории, проводили несанкционированное испытание прибора. Снова возникли такие же белесые точки. Их тоже было две, а Тина взяла в руки щуп от тепловизионной камеры. Я не заметил, как она это сделала. Она принялась водить щупом из стороны в сторону, и, видимо, одну из этих чёртовых точек зацепила. Я даже не заметил, как всё произошло, но можно просмотреть видеосъёмку в замедленном темпе. Тина уже почти час лежит без движения…..
- Ну, теперь уже всё будет хорошо. Есть у вас одеяло, чтобы накрыть её? Алик, забери свою куртку, её недостаточно, – сказал Валера. Алик растерялся. Он тут же принялся мысленно ругать себя за то, что сам не додумался спросить Славика про одеяло и укрыл Тину своей курткой. Славик в тот момент оказался проворнее.
- Да, есть, - ответил он. – Сейчас принесу!
Славик куда-то умчался, а Алик с недоумением подумал, куда могло уместиться одеяло в его каморке. Туда даже шкаф не помещался, и столяр, распилив двухстворчатый шкаф, когда-то смастерил маленький пенальчик, в который можно было повесить верхнюю одежду только одному человеку.
Вскоре Славик вернулся, неся толстый, пушистый плед.
- О, это как раз, то, что надо! – Удовлетворённо крякнул Валера, укрывая Тину принесенным пледом. – Она согреется, и скорее придёт в себя. Готовьте горячий чай, желательно, с лимоном. Смотрите, она уже и глазки открыла! Порядок….
Лариса в это время пыталась собрать рассыпанные по всему полу детали на большой рабочий стол. Потом нашла веник, и стала сметать остатки прибора в кучку.
- Подожди, не надо в ведро…. – Алик выхватил у неё из рук совок с остатками прибора. – Тут могут быть очень важные детальки. Они крохотные и очень дефицитные. Давай в кулёк ссыплем. Я потом разберусь.
Лариса не стала спорить. Она взяла электрочайник, налила в него воды из куллера, и включила в сеть.
-Алик, где у вас сахар и заварка? – Спросила она, поочерёдно открывая верхние шкафчики, но там, кроме каких-то деталей. Ничего подходящего не было.
- Сейчас всё принесу, и лимон тоже! – Почти, крикнул Славик и выбежал из лаборатории.
- Что это за придурок беспокойный? – С интересом спросил Валера.
- Бык-производитель! – Мрачно буркнул Алик.
- Не понял! – Рассмеялся Валера.
- А чего понимать? Недопечённый папаша будущего ребёнка, - уточнил Алик.
- А я думаю, и придумать не могу, почему он так старается. Теперь понятно. Ну, что там с кипяточком? – Спросил он и взглянул на Ларису.
- Ещё две минутки придётся подождать. Пусть этот мужчинка принесёт сахар и заварку, - спокойно ответила Лариса.
Спустя несколько минут, Славик принёс и сахар, и заварку, и баночку с нарезанным дольками лимоном в сахаре. Ещё через несколько минут Валера пытался влить Тине в рот по ложечкам горячий чай с лимоном, а ещё через полчаса Тина сидела на полу, укрытая пледом, и рассказывала жуткую историю, от которой у слушателей мороз пробегал по коже. История Тины, как две капли воды, была похожа на то, что видел в своём странном и страшном сне Алик.
- Понимаете, я парила над обрывом, а там, внизу – люди…. Их столько было! И все окровавленные, стонут, кричат, молят о помощи, а я бессильна им помочь…. Я бестелесна, и, словно дух, парю над ними, как посторонний наблюдатель, и их боль пронизывает меня насквозь. Что это было, что со мной? – Тихо спросила Тина, завершив свой рассказ, и, в бессилии, положила голову на плечо, сидевшего рядом с ней, Славика. Из её прекрасных глаз непрерывными ручейками текли крупные слёзы.
- Всё прошло, успокойся. Ты уже с нами. Сейчас я позвоню в больницу, вызову машину, и, поедем, поспим, а завтра утром подумаем, что с тобой делать…. – Растягивая слова, проговорил Валера, щупая пульс у девушки. - Смотри, и сердечко уже работает, как надо, и бледность проходит. Не волнуйся, тебе приснился страшный сон, а страшные сны надо забывать. Посмотри в окно, страшный сон туда и улетит….
- Куда? – Вяло спросила Тина.
- В небеса…. – Ответила за Валеру Лариса.
- Только не усыпляйте меня, пожалуйста! Я боюсь во сне снова увидеть весь тот кошмар…. – Воскликнула Тина и попыталась сама отхлебнуть чай из чашки. Её зубы мелко и звонко стучали о фарфор посудины.
- Смотри, не откуси кусочек! – Рассмеялась Лариса. Тина отреагировала на шутку вялой улыбкой.

Когда позвонили, что пришла машина, вызванная Валерой, компания засуетилась. Тина попыталась подняться с пола. С помощью Славика ей это удалось со второй попытки. Она жаловалась на сильнейшую головную боль и дрожь во всём теле.
-Где верхняя одежда девушки? – Спросил Валера, помогая Славику усадить Тину на стул.
- Там, в общей лаборатории осталась, - сказал Славик.
- Так, принесите. Она же сама не дойдёт! – Раздражённо прикрикнул на Славика Валера, и тот засуетился, и нехотя отпустив руку Тины, бросился к двери. На пороге обернулся.
- Тина, у тебя сумка какая-нибудь была? – Спросил он, уже держась за ручку двери.
- Кажется, была. Какое это уже имеет значение?….. – Безразлично махнула рукой Тина.
- Я знаю…. – Сказал Славик, и скрылся за дверью.
- Ну, сейчас посмотрим, что он принесёт, - сказал Алик, после минутного молчания.
Славик вернулся через пять минут, держа в охапке свою куртку и шубку Тины. Через его плечо были переброшены ремни двух сумок: его и женской сумочки Тины.
- Одевайся. Твоя шапочка с шарфиком – в рукаве, а перчатки – в сумке…. – Заботливо произнёс Славик, помогая Тине одеть шубку.
Проводив Тину, сопровождаемую Валерой и Славиком, Лариса и Алик тоже засобирались домой. Алик положил пластиковый кулёк со сметенными в него мелкими деталями, на рабочий стол, проверил, хорошо ли закреплены остальные приборы, отключил их от электричества, и закрыл кабинет, поставив его на сигнализацию.
- Ну, что, Лариса, всё в точности повторилось, - сказал он, идя вместе с подругой по коридору к лестнице.
- Да…. У меня для тебя тоже кое-что имеется…. Но, дома, дома, не приставай сейчас с расспросами, и так тошно. Придём домой, позвоним Евгению Ивановичу, спросим у него совета.
- Я не буду тебя донимать расспросами, только ответь, как прошёл сеанс… - Мягко попросил Алик.
- Я же сказала: дома отвечу на все твои вопросы. Одно скажу, ситуация прояснилась. Тебе, всё-таки, придётся поехать в Киев. Алик, закрой рот, и больше ни о чём не спрашивай. Дома спросишь, понял?!
- Понял, понял…. И Тинка тоже получила….
- Никто не просил испытания проводить. С твоим прибором ещё много работы, и Евгения Ивановича следует попросить разработать защиту от подобных случайностей. Всё, хватит, дай мозгам отдохнуть, - раздражённо отмахнулась от Алика Лариса.

На проходной тётя Надя разговаривала с дежурным. Она тоже собиралась домой, но не спешила покинуть стены института. Увидев Алика, радостно заулыбалась.
- О, творческие домой идут! – Весело воскликнула она, дружески похлопав Алика по плечу. – Хочешь уехать на машинке?
- Есть перспектива? – Удивлённо спросил Алик.
- Ага! Твой шеф на другой машине уехал, а водитель отскочил тут по делу, скоро вернётся, так, что, можешь катить на машине, - Рассмеялась тётя Надя.
- Ну, что, Ларчик, согласна на машине домой? – Спросил Алик, слегка подтолкнув Ларису, чтобы та быстрее дала ответ.
- Му-гу….. – Лишь кивнула та.

Домой он даже не заходил. Даже ключи не искал в кармане. Знал, никто там не встретит, и не бросится в объятия. Дом опустел и стал нежилым. Алик даже уборку жилища прекратил. Не для кого было стараться, а для себя, и так сойдёт…. Анечка – в больнице, родители и дети – в Кабанцах. Можно домой и не спешить, можно и к подруге на огонёк заглянуть. Никогда раньше не приходила в голову шальная мысль об одиночестве. Когда-то, очень давно, когда Аня удрала от него в Киев, и он остался один в большой квартире, даже тогда такое жгучее чувство одиночества не посещало его. Тогда он знал, был уверен в том, что уговорит Аню вернуться домой. Он свято верил в то, что его Анечка любит его, как прежде, просто, не успели, не сумели притереться. Сейчас уговаривать некого. Аня – в больнице, и, ещё, не известно, когда её отпустят домой. Сумеет ли он справиться с несчастьем, тяжёлым грузом, навалившимся на него? Должен, обязан! Обязательства появились не только перед собой и Анечкой. Теперь у них есть дети, и дети с нетерпением ждут возвращения мамы домой, а он даже не звонит в Кабанцы, чтобы не отвечать на множество вопросов, на которые сам не знает ответов….

Стараясь не толкаться, в крохотной прихожей сняли верхнюю одежду и обувь. Алик в одних носках прошлёпал в кухню. Лариса зачем-то ушла в комнату. Он терпеливо ждал возвращения в кухню хозяйки квартиры.
Лариса, весёлая, жизнерадостная, одетая в домашний халатик, вернулась в кухню с тетрадью в руках. Она что-то тихонько напевала, но Алик не сумел уловить ни мелодии, ни слов.
- Сейчас я приготовлю ужин. Это займёт не так много времени. Будем кушать, и я буду тебе рассказывать, что сегодня произошло на сеансе и у тебя в лаборатории. Я сделала для себя кое-какие заметки. Можешь пока просмотреть, если поймёшь….
Лариса принялась колготиться у плиты, и вскоре в пространстве кухни залетали такие запахи, что ум Алика отказался вдумчиво работать над текстом записей, сделанных Ларисой. Желудок свело судорогой, руки и ноги обмякли. Алик был готов упасть в обморок. Он с утра успел позавтракать яичницей, больше ничего сегодня ему в рот не прилетело. Ни крошки.
- Лариса, можно кусочек хлебушка?! – Взмолился Алик, не выдержав пытки запахами.
- Иди, руки вымой, сейчас…. – Отмахнулась Лариса, и поставила на стол пустые мелкие тарелки. – Иди, иди, я уже готова тебя кормить!

Когда Алик вновь зашёл в кухню, на тарелках дымилась еда, а Лариса на разделочном столе резала хлеб. Почувствовав присутствие Алика, Лариса обернулась и тихо рассмеялась.
- Ты, что, ничего не ел со времён гражданской войны?! – Удивлённо воскликнула она.
- Можно и так сказать…. Пирожки кончились, а в магазин ходить было некогда, - ответил Алик, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься со всей яростью голодного хищника, на то, что уже призывно дымилось в тарелке.
- Ах, ты, лентяюшка! Без забот и трава не растёт, знаешь? Как же твои мозги работали без еды? – Рассмеялась Лариса, дружески похлопав его по плечу.
Как же тепло и уютно было в её крохотной кухоньке, не было сил двигаться с места! И замечания Ларисы совсем не задевали его. Алик разомлел от этого уюта и вкусной еды. Даже говорить не было желания, а чтобы думать, об этом даже речи не было. Тарелка опустела за минуту. Лариса положила в неё ложку добавки, и то, что появилось повторно на тарелке, снова молниеносно исчезло в желудке Алика. Теперь он сидел осоловевший, будто только, что выпил бутылку хмельного вина. Мысли уснули, голова стала тяжёлой, захотелось спать. Алик положил руки на стол, на них сложил отяжелевшую, одуревшую от вкусной еды, голову, и затих.
Лариса не мешала ему дремать и переваривать только, что съеденную пищу. За безалаберность и нелюбовь к себе самому она решила отругать его позже. Она собрала грязную посуду со стола, не спеша, вымыла её, поставила на огонь, наполненный чистой водой чайник, и присела ждать, когда он закипит. Алик не подавал признаков жизни. Он лишь изредка всхрапывал и громко дышал, что указывало на глубокий сон.
В прихожей раздался характерный скрежет входного замка. Домой вернулся Валера. За то время, когда они решили жить вместе, Лариса успела не на шутку привязаться к этому бесхозному и невостребованному красавцу. Она уже точно знала, что этот великовозрастный беспризорник нужен ей, как воздух, которым она дышит. Она уже давно поняла, и мысли не могла допустить, что какая-то случайность сумеет их разлучить. Валера бежал сюда, словно в спасительное убежище, в котором можно в спокойной обстановке, разобраться в любых ситуациях. Лариса старательно помогала ему в поиске истины. У них вдвоём хорошо получалось проводить анализ тех негативных происшествий, которые всегда имеют место в повседневной жизни. После длинных философских бесед обоим становилось легче на душе, у обоих проблемы решались положительно, с какой стороны к ним ни подходи. Обоим стало легче жить, когда Валера перебрался к ней, в её маленькую квартирку на ПМЖ. Ну, и пусть, Володя злился. Он сам давно когда-то принял решение уйти, даже ни слова не сказал. Ушёл, даже с отцом не поговорил, никому не объяснил причины своего бегства. Она знала причину, и не остановила мужа. Отец тогда рассердился и сказал Ларисе, что больше этого хлюста и на порог не пустит. Но отец был отходчив. Когда Володя пришёл снова, отец ушёл в свою комнату, не стал выяснять отношений с бывшим зятем. А бывший муж был уверен в своей правоте и растил, и лелеял в себе обиду. В то время он не хотел идти на примирение. Он хотел больнее ущипнуть Ларису, и наказать её за несуществующую неверность. Таким способом он пытался заставить её позвать его назад. Не позвала…. Лариса часто тихо плакала над колыбелькой маленькой дочери, но не молила о пощаде и прощении. Она давно отпустила его. Больно было вспоминать об утраченном призрачном счастье. Трудно было рвать установившуюся связь с родным человеком, но удержать его тогда было невозможно, да, и незачем удерживать то, что давно оторвалось….. Она и не стала удерживать. Она не мешала ему утверждаться в его видении мира. Уже знала, что постепенно боль утихнет, и она справится со всеми бедами, которые подстерегали впереди. Сама справится, без его помощи и поддержки. Она тоже имела право обижаться! Вскоре она же и подала на развод. Их развели без лишних вопросов. Отец неотступно был рядом, и Ларисе казалось, что ничего страшного не произошло. Ну, встретились, ну, полюбили, ну, что-то не срослось, разошлись ну и пусть! Она когда-то гораздо тяжелее восприняла предательство Алика, хотя душой и понимала, что никогда не была бы с ним счастлива. Алик – не её мужчина. Это она ощущала с детства, с того момента, когда открыли подвал, и плачущий Алик бросился к отцу…. Колечко его до сих пор она носит с удовольствием. Колечко можно было бы и вернуть, но вернуть прошлое ещё никому не удавалось, поэтому и сожаления по тому, что прошло, быть не должно. Прожили. Дети выросли, и у каждого из них своя дорога. Володя ей ничего не дарил. У него не было таких возможностей, какие были у Алика. Володя любил её, и не верил ей одновременно. Ревновал…. А истинная любовь не прощает подобных вольностей. Наверное, так жить невозможно, находясь в постоянной уверенности в том, что твоя половинка всегда обманывает тебя…. После суда они с Володей разошлись в разные стороны, даже не оглянувшись друг на друга.
Володя вернулся через полгода после развода, но в душе у Ларисы что-то перегорело, и не осталось даже искорки прежнего чувства. Тогда она не понимала, почему не испытывает к своему бывшему мужу ни капельки любви. Ведь раньше она даже не задумывалась над подобными мыслями, любила до самоотречения, а сейчас – никаких тёплых ощущений не испытывала к своему бывшему Володе. Она видела в нём чужого, незнакомого человека, с которым даже за одним столом не смогла бы долго усидеть. Так она ему и сказала. В тот раз Володя ушёл, снова, громко хлопнув дверью. Снова обиделся…. Отец выскочил из своей комнаты. Он думал, что назрела драка, и надо спасать дочь от наскоков бывшего зятя. Ну, что ж, бывает и так….
Потом Володя часто приходил пообщаться с дочерью, помогал Ларисе, как мог, в её мытарствах, но больше не просил объединиться в семью, а ей и не хотелось. Но странно, Ларисе становилось грустно и обидно, когда Володя уходил, едва раскрыв рот для слов презрительного прощания. Да, он помогал материально, когда бывало совсем трудно. Дочку баловал подарками, но никогда больше не просил прощения за свой опрометчивый поступок. Да, и был ли его поступок опрометчивым? Вряд ли, ведь он, вскорости, и женился…. Вот, Валера, он же никогда не пеняет ей, если она вдруг называет его Аликом. Он понимает, что это случайность. Он уверен в том, что она любит только его, и не сможет уже пойти на разрыв. Пусть, они даже близко к ЗАГсу не подходили, он – её настоящий муж. Он – её мужчина. Она не сможет уже заменить Валеру никем. Он – единственный, кого она сможет ласкать, кому она сможет подносить бесчисленные дары, кому она доверяет. Он – единственный, кого ей хочется оберегать, холить и лелеять.
Алик….. Он - её тайная юношеская большая любовь, в которой она не смогла найти силы признаться даже самой себе. Но первая любовь не бывает настоящей. Она знала, что он уйдёт, но всё же согласилась стать его женой, и его верности не хватило и на месяц. Из командировки он привёз Аньку. Как же злилась она на смазливую девчонку, хозяйкой, вошедшую в дом несостоявшегося мужа! И для того, чтобы отомстить, Лариса решила подружиться с этой пигалицей, так беззастенчиво отобравшей у неё Алика. Но с местью не сложилось….
Аня оказалась совсем не такой, какой её рисовала Лариса в своём воображении. Вскоре они стали настоящими подругами, и уже Лариса стала живо проникаться всеми чаяниями Анечки. Когда та убежала из дома, Лариса приютила подругу у себя. Аня, обливаясь горячими слезами жгучей обиды, уехала утром следующего дня в Киев, даже не попрощавшись с мужем, а у Ларисы не возникло желания встретиться и поговорить с Аликом. У неё не возникло чувства вины перед ним. Только злорадство…. В то время она была занята своими проблемами, и понимала, что Алика ей уже никогда не вернуть. Да, и зачем? Прошло их время…
Потом Анечка вернулась, и жизнь разбросала их судьбы в разные стороны. Больше она Алика не видела, даже у лифта старалась с ним не встречаться до тех пор, пока не заклинило замок входной двери. Родителей в то время дома не было, и, если бы не помощь Алика, Ларисе было бы совсем плохо.
Потом жизнь потекла своим чередом. Аня дружила с ней, искренне и щедро делясь своими тревогами и восторгами. Лариса от всей души стремилась помочь разобраться в сложившихся жизненных ситуациях, а когда уехали в Кабанцы родители Алика, стала заходить в гости, стараясь уходить до возвращения Алика с работы.
Так размеренно и текла бы их жизнь, если бы не случилось несчастье с Анечкой. Лариса, сама, не зная, почему, стала самоотверженно помогать бывшему другу, и неожиданно ситуация захватила её. Понадобилась помощь Евгения Ивановича. Он откликнулся, и с удовольствием согласился помочь своей ученице. Валера сам принял горячее участие в судьбе маленькой молодой женщины, не сумевшей справиться со своими эмоциями в период последней беременности. Он стал неоценимым помощником в данном деле. И это дело сблизило их настолько, что случайный разрыв уже произошёл бы по живому, потому, что их половинки давно прочно срослись в единое целое. Она, Лариса, и Валера…. И, вот, теперь, услышав скрежет ключа в замке, Лариса встрепенулась и вздохнула с облегчением. Валера вернулся домой.
Пока он раздевался, она вилась вокруг него, и не могла насмотреться на его красивое лицо, на сильные руки, на могучий торс, и ниже, ниже….
- Что ты так на меня смотришь? – Удивлённо спросил Валера. – Я могу смутиться!....
- Тебя так долго не было, я соскучилась…. – Смущённо улыбнулась Лариса.
Он, не спеша, выпрямился, обнял хрупкую фигурку Ларисы, и стал страстно её целовать. Лариса обмякла в его объятиях, и стала податливой, словно разогретый воск, но неожиданно встрепенулась, отстранилась. Валера не стал принуждать её подчиниться своей воле.
- Что ты?.... – Только и спросил он в недоумении.
- Там Алик в кухне…. спит….. – Смущённо призналась Лариса.
- А, это, как в том анекдоте, когда муж домой возвращается? – Нервно рассмеялся Валера.
- Нет…. Он по-настоящему спит после сытного ужина, и я знаю, почему. Он совсем извёл себя голодом, и его поджелудочная железа бунтует. Отсюда и сонливость. Ничего, сейчас мы его вкусным чайком напоим. Мой руки, я тебя кормить буду…. – Сказала она, легонько выскользнув из горячих объятий.
В кухне, чтобы не разбудить уснувшего Алика, Валера разговаривал с Ларисой шёпотом. Он с удовольствием поужинал, и теперь ждал, когда снова закипит вода в чайнике.
- Ну, что, будем его будить? – Спросил он, с любовью наблюдая за действиями Ларисы.
- Конечно! Чайник уже закипает, - ответила она уже громко.
- А я вовсе и не сплю!.... Я просто отдыхаю и слушаю ваш разговор…. День какой-то нервный выдался…. – Сказал Алик, не поднимая головы.
- Ну, тогда, поднимай башку, будем чаи гонять с тортиком. Я сегодня утречком в маг сгоняла, чтобы вас обоих немножко побаловать! – Рассмеялась Лариса, сервируя стол, и готовясь к ритуалу чаепития. – Разговор есть. Надо с тобой посоветоваться…..
- Я готов!.... – Воскликнул Алик, выпрямляясь.
- Валера, начинай…. – То ли, скомандовала, то ли, попросила Лариса.
- Ну, что ж, давайте, начну я: твоя жена, Алик….. Ну, как тебе сказать? Она – очень чувствительный и ранимый человек, но она здорова, и никаких симптомов, указывающих на психическое нездоровье, у неё мною не выявлено…. Её можно забирать домой, но опять есть «но». Ты не сможешь вернуть Аню домой по одной простой причине: она не сможет ужиться с тем, что присутствует у тебя в квартире. Это «что-то» не даст ей возможности спокойно жить. Оно убьёт её…. Знаешь, кем она назвала себя, когда Евгений Иванович просил её назвать своё имя?
- Нет!.... – В изумлении и с опаской ответил Алик. Внутреннее чутьё подсказывало ему, что ответ Валеры должен удивить, даже, ошеломить.
- Она снова называла себя Фридой Векслер. И как ни старался Евгений Иванович, чтобы Аня назвала себя правильно, у него ничего не получалось. Аня упорно называла себя Фридой Векслер….. Значит, в первый раз она совсем не оговорилась и не ошиблась. Она представляет себя Фридой Векслер. А, кто такая, Фрида Векслер, выяснить так и не удалось. Единственное, что Аня с упорством повторяет, это то, что она живёт в Киеве.
- Понимаешь, та сущность, которая поселилась в ней, не отпускает её. И мои ритуалы не помогли. Видно, я что-то не так делала. Я не в состоянии выгнать этого монстра из твоей квартиры. Я чего-то не знаю…. Эта чужеродная сущность требует, чтобы Аня что-то вспомнила, и упрямо настаивает на своём. Но мы не можем понять, что нужно призраку из прошлого, поэтому Ане и достаётся «на орехи» больше, чем кому-либо другому, - мягко сказала Лариса, стараясь не нанести Алику душевной травмы.
- Что же ему надо?! – Не сдержавшись, взревел Алик. От возбуждения он даже привстал над столом и двинул старенький стол так, что вся посуда, стоявшая на нём, жалобно зазвенела. – И с Тиной почему оно?!....
- Тише, ты, тише, последние чашки перебьёшь! – Вскрикнула Лариса. Она положила свою маленькую, мягкую и тёплую ладошку на плечо другу, чтобы его успокоить, и не отпускала, пока Алик не опустился на свою шаткую табуретку. – Ты же не с обычным человеком имеешь дело, и морду призраку не набьёшь, обязательно промахнёшься. А ты уже и попробовал!... Скорее, он сам расправится с тобой. Ты должен помнить, как это бывает…. Так, что, я тебя призываю к смирению. Тут необходима особая осторожность и выдержка, - спокойно сказала Лариса, выключая газ под зашипевшим чайником. – Так, ребятки, осторожнее, кипяток свеженький. Подставляйте чашки!
- Так, значит, неспроста, мне такое страшное кино показывали? – Удивлённо воскликнул Алик, слегка отстраняясь, и давая возможность Ларисе наполнить свою чашку кипятком и душистым чаем из заварничка.
- Неспроста…. Ой, подождите, чайник на плиту поставлю…. Тяжёлый, зараза! – Весело рассмеялась Лариса. Своим нелепым восклицанием она разрядила напряжённую обстановку, возникшую за столом.
- Ларчик, что же мне делать?! – Горько воскликнул Алик, крутя чайной ложечкой в чашке.
- Сейчас ты насыплешь сахару в чай, я тебе отрежу кусочек тортика, и мы обсудим возникшую проблему за ритуалом чаепития, - спокойно ответила Лариса, и Алик, вдруг, успокоился. Он уже знал, что Лариса опять подскажет правильное решение, чтобы разрешить возникшую проблему.
- Знаешь, я думал, что Лариса не правильно видит то, что происходит вокруг нас, - медленно проговорил Валера. – Она совсем иначе освещает многие события, имевшие место в нашей жизни. По началу, я не прислушивался, не привык к подобным объяснениям. Я привык пользоваться ортодоксальными знаниями, и то, что отрицает наука, не брал во внимание до встречи с этой восхитительной женщиной! Вот так и говорят, что ум – это одно, а образование – совсем другое…..
Он нежно обнял хрупкий стан Ларисы, а она, раскрасневшись от удовольствия, или от горячего чая, была совсем не прочь принимать ласки от любимого человека, и совсем не стеснялась проявлять ответные чувства.
- Ну, вы, голубки, ещё поцелуйтесь! – Недовольно воскликнул Алик. Он, вдруг, обиженно отвернулся от воркующей парочки. – Лучше про Анечку расскажите. Что я должен делать, чтобы прекратить этот кошмар?! Поцеловать спящую царевну? Где я должен искать эту пресловутую Фриду Векслер? И про Тину расскажите….
- Тебе следует разобраться в прошлом твоей семьи, - спокойно ответила Лариса. - Я уже говорила, что призраки приходят из прошлого. Поэтому и надо узнать, кто такая Фрида Векслер. Существовала ли она в действительности, и в каком промежутке времени, когда именно она жила, чего хочет сейчас, и успокоить мятущуюся душу.
- Как я узнаю, как успокою?! – В отчаянии заламывая руки, воскликнул Алик.
- Это прошлое из семьи твоей Анечки, - уверенно сказала Лариса. - Понимаешь, оказывается, в юности эта глупышка занималась спиритизмом. Она сама сказала об этом на сеансе. Они с подружками вызывали духов, и никогда правильно не завершали обряд, баловались, одним словом. Девочки никогда не отправляли назад вызванных духов, и те духи, которые приходили, не могли вернуться в свой привычный мир. Так случилось, что вместо духа Цветаевой, пришла Фрида Векслер, и ты обязан будешь найти информацию об этой персоне, когда-то жившей на Земле, чтобы постараться отправить её назад. Иначе она никому покоя не даст.
- Ну, ты даёшь! И что я должен делать?! – В отчаянии, раздражённо закричал Алик.
- Тише! Криком тут не возьмёшь…. Тебе, всё же, рано, или поздно, придётся поехать в Киев. Возможно, там и начнётся твоя история, - с сожалением качая головой, вздохнула Лариса.
- Ох, ну, и задачку ты передо мной поставила! – Возмущённо взревел Алик.
- Не я задачку поставила! Аня твоя не простой оказалась. Знаешь, что за рисунки она рисовала? – Вдруг спросила Лариса.
- Нет…. – Настороженно покачал головой Алик.
- Вот, сядь спокойно, и имей терпение дослушать до конца…. Анечка рисовала портреты людей, погибших в Киеве в Бабьем яре. Она сама об этом на сеансе сказала. Я думаю, ты знаешь, что там происходило во время последней войны, и Фрида вполне могла быть участницей тех событий. - Лариса говорила тихо, но её информация, словно, громом поразила Алика.
- Что?! – Снова взревел он, могучей горой приподнимаясь над столом. В ту минуту на него было страшно смотреть. Глаза сверкали, как два ярких огня, лицо перекосила гримаса лютой злости.
- Да, сядь ты, дурак. и не кипятись! Кого пугаешь? Не страшно совсем. Тебе Лариса дело говорит, а ты слушай и впитывай. Таблетку дать, чтобы успокоился? – Спросил Валера, внимательно и участливо заглядывая в глаза обезумевшего Алика. – И с Тиной твоей ничего дурного не произойдёт. До завтрашнего утра у нас полежит, а потом в гинекологию поедет. Её этот твой щёголь сопровождать будет. По крайней мере, он обещал.
- Скажи, что ты видел, когда смотрел то страшное кино? Ты знаешь, что мы с Валерой подумали, что ты умер?! – Спокойно спросила Лариса, продолжая диалог. Алик напрягся, послушно стараясь успокоиться и вспомнить, потом, в изумлении, открыл рот. Крошка торта изо рта упала на дорогие брюки, а он даже не заметил своей оплошности. – Осторожнее, испачкаешься. Струси кошку, и возьми полотенце, - воскликнула Лариса.
Она протянула Алику чистое кухонное полотенце, а он, как робот, стряхнул упавшую крошку, и бросил полотенце на колено, забыв его расправить.
- Слушай…. Ты меня убила…... Значит, она всё это видела?! – Воскликнул он.
- Аня? Да…. И не один раз…. Ты, вон, от одного раза чуть не двинулся, а она такие сны часто видела. Поэтому её психика и не выдержала напряга….. –Печально вздохнул Валера, положив свою широкую ладонь на плечо Алика, чтобы хоть немного подбодрить друга.
- Хорошо…. Ну, Анечка видела тот кошмар, ну, я видел…. А Тина здесь причём?! – Не в силах совладать с собой, возмущённо воскликнул Алик, и недоверчиво взглянул на Ларису.
- Ты говоришь, она беременна? – Тихо спросила Лариса.
- Да, она мне об этом сама сказала….
- Понимаешь, призраку необходимо питаться…. Они питаются энергией из космоса, когда свободны. Но эти двое улететь не могут. Их позвали. И не отпустили. Им же надо как-то поддерживать свои силы, вот, они нашей энергией и подпитываются. Аню призраку не достать, она принимает лекарства, подавляющие свободные мысли и бунт психики. В ней мало той энергии, которая нужна призраку. Вот, он и ищет, с кого бы скачать, и с твоей помощью нашёл Тину…..
- Да, Тина стала его щупом гонять, а я не заметил. Увидел только, как она упала….
- Вот, видишь, она повторила твою ошибку. В тот момент Тина могла сбросить энергию не заметно для себя. Она была расстроена конфликтом. Призрак тут же воспользовался слабостью женщины, а пока он питался, решил занять её воображение, леденящими душу, сюжетами, чтобы наесться до отвала. Ему так легче было получать необходимую пищу. Кроме того, в молодой женщине развивается маленькое существо, которое ещё не в состоянии себя защитить. Призрак и с него скачал дармовую энергию, - спокойно объясняла Лариса ту ситуацию, которая совсем недавно произошла у Алика на работе.
- И что теперь?...
- А что теперь? Теперь призрак сыт и силён и станет вас доставать. Потом снова будет искать, от кого бы поживиться, только и всего. Понимаешь, почему тебе кино показывали? – Спросила Лариса.
- Теперь понимаю…. В страхе человек отдаёт свою энергию гораздо быстрее…. – Вздохнул Алик.
- Совершенно верно! И не только в страхе. Любые бурные эмоции способствуют высвобождению большого количества дармовой, и такой нужной призраку энергии. И он старается вас подвести к таким бесконтрольным выбросам. И так будет всегда, пока мы не найдём способ отправить его восвояси, - тихо проговорила Лариса
- Что же мне делать? – В отчаянии спросил Алик.
- Ты снова задаё шь глупый вопрос, на который я давно ответила тебе, - грустно улыбнулась Лариса.
- Ехать в Киев?...
- Ну, да, и поскорее! Насколько мне известно, там же находится Бабий яр! – Воскликнул Валера.
- Ох, ну, ты ещё! – Отмахнулся от него Алик.
- Ты руками не махай. Он правильно тебе говорит. Ты должен, нет, просто, обязан поехать в Киев, и поговорить с родителями Ани, и со всеми её родственниками. Им не обязательно знать о существовании нашего друга – призрака, но они могут натолкнуть тебя на правильное решение, поставленной перед тобой, задачки с множеством неизвестных, – подытожила Лариса.
- Ладно, завтра оформлю командировку в Киев, - обречённо вздохнул Алик. Потом, вдруг, встрепенулся. – А как же наши девчонки!?! Скоро каникулы заканчиваются…..
- Не скоро…. Слышал, объявили карантин по гриппу? – Спросил Валера – У нас теперь в запасе три недели, как минимум. За это время можно земной шар облететь методом автостопа! – Рассмеялся он.
- Ох, ну, ты даёшь! Методом автостопа и до Кабанцов не сильно доберёшься, если в кармане ветер гуляет! – Вдруг рассмеялся Алик.
- Знать надо приёмчики! – Весело рассмеялась Лариса. – Я успела туда два раза смотаться, пока ты кис тут со своими приборами, и привидение подкармливал!
Алик оторопело заморгал ресницами. Такой прыти он от Ларисы не ожидал. И не сказала, молча, втихаря, скатала!
- Как ты успела?! – Удивлённо воскликнул Алик.
- Ну, понимаешь, там, кроме твоих детей, ещё и моя дочка живёт! Я продукты им возила. Всякие вкусности, шмотки…. – Улыбнулась Лариса
- Побаловать решила? И как они там поживают?! – Нервно передёрнув плечами, спросил Алик.
- Хорошо поживают, и домой не просятся. Очень обрадовались, что карантин объявили. Не о том сейчас речь. Если ты поедешь в Киев, я смогу тебе составить компанию, хочешь? – Вкрадчиво спросила Лариса. – Я помогу тебе разобраться в той каше, которой сейчас забита твоя башка. Ну, хочешь?
- И я смог бы присоединиться к вашей компании. У меня на год отгулов набралось! А в Киев мне давно хотелось съездить….. Там моя доченька живёт, и я давно её не видел….. – Грустно вздохнул Валера.
- Так, что получается? Всей толпой рванём зимой в Киев? – Удивлённо заморгал Алик.
- А почему бы и нет? Анечка в клинике будет в надёжных руках Евгения Ивановича, девчонки – в Кабанцах под строгим контролем твоего Василька и Нинель Наумовны, а мы – вольные птицы, и можем себе позволить маленькую роскошь: от места на недельку оторваться….. – Вздохнула Лариса, собирая пустые чашки со стола.
- Ну, что, процесс чаепития окончен? – С каким-то облегчением спросил Алик, внимательно наблюдая за плавными движениями Ларисы.
- Ты ещё чаю хочешь? – Участливо спросила Лариса, собираясь тут же исполнить желание Алика.
- Не-а, не хочу…. Ты на неделю вперёд меня и напоила, и накормила! - Рассмеялся он, неуклюже вылезая из-за стола. – Ощущаю себя удавом после сытного обеда какой-нибудь козой! Пойду я домой!.... – Он смеялся, а в глазах его застыли печаль и ужас одновременно. Он боялся возвращаться домой, но пора было уходить, и не испытывать гостеприимство друзей.
- Ты, лучше, скажи, по нраву тебе моё предложение? – С волнением спросила Лариса, с какой-то непонятной грустью наблюдая за действиями Алика.
- А у меня же выбора нет. Пора бы пришвартовываться к какой-то пристани. В Киев, так, в Киев! Я, честно, говоря, рад, что вы, ребята, так внимательно отнеслись к моей беде. И, что помогаете мне, спасибо вам! Сам бы я никогда бы не справился, и не разобрался бы в нашей сложной истории....

Дома было тихо. Какая-то мёртвая, нежилая тишина охватила квартиру. Не было слышно весёлого и звонкого голоска дочери, Аня не учила её жизни, мама не ворчала, недовольная тем, что молодёжь не так поступает, как ей бы хотелось, из кухни не доносились запахи готовящейся еды….. Алик забыл, когда включал плиту. Он питался в институтской столовой, а домой приносил еду, которая не требовала кулинарной обработки.
Он давно не стелил постель, и диван превратился в берлогу медведя-шатуна, который в поисках успокоения, мрачно блуждал по квартире. Он не мог подойти к своему письменному столу, чтобы упорядочить записи, которые Даринка вывалила на пол в новогоднюю ночь, он не мог ничего делать, пока вопрос с его Анечкой не решится так, как бы ему хотелось. Он страдал, и не хотел, чтобы кто-то видел его состояние и уличил в слабости духа.
Надо же, Бабий яр…. Как он был далёк от этой темы! Он никогда даже не задумывался над событиями прошедшей войны…. Его жизнь текла гладко, он уже давно был материально самодостаточен, и никогда не задумывался над тем, какие страдания выпали на долю тех, кто погиб в том страшном месте. Бабий яр существовал где-то в другом времени, измерении и пространстве, ни коим образом, не касаясь его собственной жизни в родном городе. Он даже предположить не мог, что могучая история своим острым краем коснётся жизни и его, и его близких.
Алик подошёл к компьютеру, тёмной бесформенной громадой, возвышавшемуся над письменным столом, нажал какую-то кнопку. Комнату тут же залил тусклый электрический свет от настольной лампы. Нехотя включил компьютер, зашёл в интернет, и прикипел к машине. В голове застряла фраза Ницше «по ту сторону добра и зла». Где находится он сам, на какой стороне, и что находится там, по ту сторону? Лариса говорила, что призраки и привидения возникают из прошлого в мозгу людей, связанных тем, или иным образом с их появлением, с их жизнью в прошлом. Как же трудно это уразуметь! Человек сам виноват в их появлении. Алик до сих пор не мог понять, почему, и кто виноват в их появлении в современном мире новых технологий и научно-технического прогресса. Призраков прогресс не волновал. Они просто приходили и пугали ныне живущих. Что заставляет эти сущности напоминать о себе тем, кто живёт сейчас? Зачем и почему они тревожат пространство своим появлением, о чём они хотят напомнить тем, кто живёт в настоящем времени, что хотят исправить, портя современность своим вторжением…..
Алик не любил уроков истории в школе. На этих уроках учительница всегда рассказывала о войнах, революциях и мятежах, постоянно возникавших в том или ином конце земного шара, а войны совершенно не интересовали Алика. Он хотел жить в мире со всеми, он хотел созидать. Его не интересовался борьбой и сражениями. От него требовали запоминание дат, но он категорически отказывался запоминать где и когда совершалось то, или иное масштабное убийство, так он мог охарактеризовать войны.. Его мозг не регистрировал никаких цифр, напоминавших о том, или ином трагическом событии. Он всегда просил помощи у Ларисы, и та обычно не подводила, старалась помочь другу. В итоге четвёрка по истории в аттестате его вполне удовлетворила, и, по окончании школы, он забыл об истории навсегда…. Да, навсегда, до сегодняшнего дня. Алик просматривал исторические статьи в интернете. Статьи, которые касались Киева периода второй Мировой войны, и начинал понимать, что и тогда народ жил своей жизнью, только не у всех она была одинаково отмытой, ровной и достаточно благоприятной.
Оказалось, что до войны люди так же жили, как живут и сейчас, только жизнь у них была проще, чище, яснее. Те люди, из прошлого, или, многие из них, жили и трудились на ударных комсомольских стройках, но были и такие, которые не хотели покидать насиженных мест. Вот, те, оседлые, и составляли коренное население больших, многонациональных городов. Они жили, трудились, рожали и воспитывали детей в своём временном континиуме. Они не спешили, они, лишь знакомились с проблемами ударных строек, узнавали новости из газет, и дружно обсуждали проблемы страны у газетных стендов. Это они создавали устои нации в целом.
После войны Алик часто наблюдал подобное поведение соседей, но и мысли не закрадывалось в голову, что именно так продолжает формироваться нация со своими обычаями и устоями.
Получалось, что люди почти не изменились со времени войны, просто, настало другое время, появились другие условия существования, сменились правители государства, а хронологически проходили совсем другие исторические периоды. Эти нынешние люди были, как две капли воды, похожими на тех, прежних, довоенных, но мыслили они совсем по-другому, потому, что появились совсем другие, более жёсткие, условия жизни, и требования к людям стали совсем другими. Наши люди сумели приспособиться к другим условиям существования, и жили по другим, изменённым, приспособленным к текущему моменту законам и правилам, одним словом, приспособились к нынешним проявлениям современности. Алик никогда не задумывался над тем, что время диктует правила жизни на земле, и гибнет тот, кто не в состоянии принять сложившиеся законы существования, подброшенные текущим моментом. Это не хитрость, не обман. В приятии заключена мудрость выживания. И только сейчас Алик серьёзно пожалел, что когда-то отказался изучать историю, курс которой предлагали в школе.
В газетах стали много писать о тех несправедливостях, которые происходили в нашей стране со времён Гражданской войны. Но ведь несправедливости случались и до войны, но о них никто не писал. И тюрьмы, и каторга и мятежи существовали существовали и случались всегда, но это старательно упускали те, кто клеймил позором аппарат насилия в текущий момент времени. Алик не любил читать газеты, не любил подобные статьи обсуждать с отцом. Постепенно он превращался в крупного учёного, и общественные митинги и собрания совсем не интересовали его.
Сидя у компьютера и перечитывая материалы прежних лет, Алик вдруг задумался. Оказывается, всё, что происходило в стране в тридцатые годы, оставило свой неизгладимый след в душах тех, кто жил в то время, когда только от мудрости и адекватного восприятия того, что творилось в те годы в стране, позволяло выживать и растить детей. И дети выросли, образовав костяк нации. И, вот, теперь уже они вершат историю, строят новую жизнь, пишут разгромные статьи в газетах, и совсем не думают о том, что, мимо воли своей, создают обычаи и устои вновь образовавшегося общества….
Алик вдруг осознал, что именно так формировался характер нации, которая сумела выстоять в страшной войне, отголоски которой ощущаются и в наше время….
Алик был согласен с мнением Ларисы. Пока он не собрал свои вещи, чтобы ехать в Киев, но уже знал, что откладывать поездку нельзя….
.
ДОРОГА, ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ
Ранним январским утром Киев встретил друзей проливным дождём. С перрона, отворачиваясь от настырных холодных капель, побежали на стоянку такси. Свободных машин не оказалось, и пришлось отвести Ларису в помещение вокзала. Она осталась в зале ожидания с вещами, а Валера с Аликом отправились на поиски свободной машины.
Родителей Ани Алик предупредил о своём приезде, но попросил не встречать. Сказал, что сам сможет быстрее добраться до дома. Никто ему не перечил, но Алик знал, что его с нетерпением ждут.
Бомбиста нашли не сразу. Сумма, затребованная за перевозку пассажиров на левый берег, устроила всех, и вот уже друзья тряслись в старенькой иномарке по мокрым улицам старого города.
- Я вас мигом домчу! – Вдруг почему-то рассмеялся водитель.
- Не надо быстро! – Нервно воскликнула Лариса. – Давайте не спеша!
- Как скажете! – Обиженно отозвался водитель, даже не повернувшись к ней.
В салоне автомобиля воцарилось напряжённое молчание, которое своим возгласом удивления разрядил Валера.
- Смотри ты, до сих пор с коня не слез! – Воскликнул он, указывая на памятник Щорсу.
- А чего ему сделается?! – Рассмеялся водитель. – За ним же ухаживают, всё-таки, на Бульваре Шевченко стоит!
- Ого, и памятник Ленину уцелел! – снова восторженно закричал Валера, когда они подъезжали к Бессарабскому рынку. И опять он вызвал дружный смех своим возгласом.
- Вы, наверное, давно не были в наших местах…. – С сочувствием сказал водитель, выезжая на Крещатик.
- Давно, даже страшно вспомнить, когда это было! – Рассмеялся Валера
- У нас много изменений произошло за время вашего отсутствия. Вот, сегодня на Крещатике спокойно, но у Горсовета иногда бывают волнения…. – Вздохнул водитель, останавливаясь на светофоре. – Сейчас ещё очень рано, и я специально повёз вас центральной улицей города, чтобы вы посмотрели из окна, во что превратилась наша площадь Калинина, уже – Майдан Незалежности. Сейчас зима, и дождь идёт, а летом тут фонтаны шпинделяют, красота!
Валера прильнул к окну, и словно маленький мальчик, с интересом рассматривал панораму, раскинувшуюся за окном автомобиля. Дождь не мешал ему рассматривать дома и людей, шедших под зонтиками по своим делам.
- Странно, зима, а дождь льёт, как из ведра…. – Вздохнул он, не отрываясь от окна.
- А у нас, почитай, и зимы не бывает. Всё время пасмурно и дожди…. Может, на пару неделек и подморозит, но пока не видно, что это произойдёт, Киевское водохранилище совсем рядом, - вздохнул водитель. – В Детском мире санки продают, лыжи, а кто на них кататься будет, зачем они нужны? Снега и в помине не наблюдается….
Когда проезжали по Парковой Аллее, Валера снова не сдержал возгласа удивления. Его поразило то, что на склоне горы вырос многоэтажный дом.
- Ух, ты, а говорили, что на Склонах ничего строить нельзя из-за плывунов. Я сам об этом статью читал! – Воскликнул он, указывая на строение, неожиданно выплывшее из тумана.
- Говорили, говорили, а потом взяли, и рискнули! – Рассмеялся водитель, притормаживая перед светофором у Аскольдовой могилы. – В наше время не всегда прислушиваются к старым сказкам….
- Красота какая! – Воскликнул Валера, указывая на ширь Днепра, неожиданно открывшуюся перед глазами.
- Да. Днепр наш бывает очень красивым, и заметьте, в любую пору года. Сегодня пасмурно, а в солнечный день глаз невозможно оторвать. Красота, свобода! – Рассмеялся водитель. – Мы с кумом часто рыбачим на Набережной, так я на речку любуюсь, а он рыбок одну за другой такает. Потом улов делим пополам, и отдаём нашим котам.
- А зачем котам отдавать?! – Вдруг рассмеялся Алик.
- Рыбки маленькие попадаются, большая рыба на быстрине, а у нас лодку прошлой весной отобрали рыбнадзоровцы, и ещё в браконьерстве обвинили, чуть в тюрьму не посадили, так мы больше и не ловим с лодки. Так, балуемся, чтобы считалось! – Рассмеялся водитель.

Двери маленькой квартирки распахнулись настежь, задолго до того, как компания поднялась на нужный этаж. Антонина Андреевна с нетерпением ждала гостей, стоя на пороге.
- Заходите в дом, гости дорогие! – Воскликнула она радостно, когда друзья оказались у её дверей. - Я так вас ждала, всё выглядывала и выглядывала в окно, а Люсик ругается! Говорит, что я ненормальная, что нельзя так волноваться по пустякам, а разве это пустяки?! Ох, какие вы, всё-таки, все мокрые! Надо же, дождь на сутки зарядил, и это зимой! И по прогнозу не обещают похолодания! А мои суставы….. – Возбуждённо тараторила женщина, приглашая гостей убедительными жестами.
- Антонина, прекрати нытьё! – Послышался из недр квартиры могучий бас.
- О, Люсик тоже вас ждёт, только не показывает, но очень, очень ждёт! – приложила палец к губам Антонина Андреевна, давая возможность гостям войти в её дом. – Это кто, и кто? – спросила она у Алика, указывая ухоженным пальчиком в сторону Валеры и Ларисы.
- Антонина Андреевна, это врачи. Они приехали со мной. Я – в командировку. А они решили по экскурсиям покататься, - смутившись, сказал Алик
- А-а-а! – протянула тёща. – А зачем тебе врачи, ты плохо себя чувствуешь? А почему Анечка не приехала? Она, что, работает? – спросила она с такой надеждой, что у Алика кольнуло в сердце.
- Да, Антонина Андреевна…. – ответил он, снимая промокшую куртку.
- Ох, где же я вас размещу?! – волновалась Антонина Андреевна, напряжённо наблюдая, как гости снимают верхнюю одежду.
- Не волнуйтесь, Антонина Андреевна, мы с Валерой в гостинице жить будем. Где-то рядом же есть гостиница? – постаралась успокоить женщину Лариса
- Да, Братислава, но она очень дорогая…. – вздохнула Антонина Андреевна.
- Антонина, прекрати причитать! К Котовскому в гости поедут, там площади позволяют! – На пороге комнаты появился крупный пожилой мужчина с красивой проседью во вьющихся волосах.
- Люсик, вечно ты! – обиженно сложила губки женщина.
- Я сказал, никаких гостиниц! Есть, где жить, чего причитать?! Проходите в зал, гости дорогие. Антонина, накрывай на стол! – громким басом скомандовал Люсик, и маленькая сухонькая не совсем старушка мелко засеменила в кухню.
- Антонина, Андреевна, я хочу вам помочь! – воскликнула Лариса, потягивая пакет, наполненный маленькими свёртками. – Смотрите, тут еда, и её вполне хватит, чтобы позавтракать…..

Завтрак в семье родителей Ани пошёл весело, с остроумными шутками, сопровождавшимися дружными раскатами смеха. После завтрака Алексей Иванович засуетился, засобирался на работу. Алик позвонил на завод, и тоже стал поспешно собираться.
- Значит, так, скоро за вами приедет Котовский. Поедете на Выдубичи. Там большой частный дом, и места вам хватит. Нечего дорогим гостям жильё искать. Метро работает, так, что у вас не будет никаких проблем. Алик, а ты останешься у нас, не возражаешь? А то, можешь и к Котовскому переехать, - рассудительно обсуждал тему Алексей Иванович. – Антонина, где мой зонт?!
- Смотри там, на полочке, в прихожей…. – воскликнула Антонина Андреевна.
- Ага, нашёл. Ну, до вечера! Приеду к вам на Выдубичи, там и встретимся.

Час спустя, когда Алик и Алексей Иванович разошлись по своим работам, приехал Григорий Иванович, и забрал с собой Ларису с Валерой, а Антонину Андреевну пригласил в гости к вечеру.
- Ждём с Лидой к нам, - сказал он Антонине на прощанье. – Люсика не жди, сама приезжай. Он дорогу найдёт, не маленький! А то, хочешь, с нами поехали, собирайся. У нас просторно, свежий воздух, не то, что в вашей душегубке-хрущёбе!
Антонину Андреевну долго уговаривать не пришлось. Неожиданно для самой себя, она сняла фартушек, слегка причесала волосы, надела вязаную шапочку с помпоном, длинную куртку из водонепроницаемой ткани, и встала по стойке смирно, всем своим видом показывая, что готова к поездке в Выдубичи.

Тихий, уставший от обложного дождя, вечер незаметно спустился на омытую водой землю. С крыши , словно под стук метронома, падали не успевшие капли. Ветра не было, и казалось, будто кто-то невидимый тихонько, и монотонно стучит молоточком по гнилой деревяшке.
Званый вечер, посвящённый приезду дорогих гостей, подходил к концу. После сытного ужина мужчины решили прогуляться, и вышли во двор частного ухоженного двухэтажного дома. Завязалась непринуждённая беседа. Говорили обо всём и ни о чём. Так бывает, когда много выпито, а главной цели визита ещё не достигнуто.
- У нас на Крещатике ёлка. Наверное, ещё не убрали. Пойдите, посмотрите, какую красавицу смастерили! Под ней и Новый год многие встретили. А мы с Лидушкой дома остались. Она плохо себя чувствовала, - вздохнув, сказал Григорий Иванович.
- Завтра и пойдём! – рассмеялся Алик.
- Алексей Ивановаич, вам знакомо имя Фрида Векслер? – неожиданно спросил Валера. Он долго готовился задать свой главный вопрос, но подходящего случая так и не нашёл, и решился идти напролом.
- Кто такая? Не знаю…. – мотнул головой Алексей Иванович.
Никто не заметил, как вдруг сгорбился, сморщился и, будто, уменьшился в размерах Григорий Иванович. Он стоял, понуро опустив голову и сохраняя мрачное молчание. Он знал, что с этим вопросом сейчас обратятся к нему. Снова вспыхнули в памяти воспоминания о тех жутких минутах, о которых он так и не сумел забыть. Он так долго молчал, что могло показаться, будто это случилось не с ним, а с кем-то другим, и он где-то прочёл такой сюжет в какой-то страшной книге. Сюжет раскалённым железом врезался в память навсегда, так и не дав ни единого шанса на забвение…..
- Григорий Иванович, может, вы….. – услышал он обращение к себе, и, сгорбившись ещё больше, вдруг поспешно ушёл вглубь дома.
- Что это с нашим Грином? – недоумевал Алексей Иванович. – От трёх рюмок захмелел? Ну, ничего, проспится, и забудется….. – махнул он рукой.

Женщины подготовили стол к чаепитию. Лариса решила позвать мужчин, пока Антонина Андреевна с Лидией Матвеевной хлопотали над праздничным пирогом.
- Алик, Алексей Иванович! – крикнула она с крыльца. Мужчины нехотя загасили сигареты, и пошли на зов. – А где же Григорий Иванович, он, что, не с вами?
Стало совсем темно и очень сыро. Влага невидимыми шариками летала в тяжёлом и тёплом для января воздухе. Алексей Иванович щёлкнул выключателем у входной двери, и переполненный влагой воздух осветился яркой лампой над входной дверью.
- О, теперь веселее стало, правда?! – весело подмигнул он Ларисе. – А Гринёк в дом ушёл. Видно, почувствовал себя неважно. Сейчас я к нему зайду, посмотрю, что случилось.
С этими словами Алексей Иванович ушёл вглубь дома, а Лариса взяла под руки Алика и Валеру, и повела их в комнату, где был накрыт стол.

Алексей без стука вошёл в комнату Гриши и в недоумении остановился на пороге. Разбросанные книги и какие-то старые тетрадки свидетельствовали о том, что хозяин помещения чем-то взволнован.
- Гриня, что ты делаешь? – удивлённо вскинул брови Алексей. – Что заставило тебя перевернуть всё вверх дном? Лида снова заругает…..
- Заругает…. – тяжело вздохнул Григорий, вытягивая снизу, из ящика письменного стола пакет, перевязанный разноцветными лоскутками старой ткани. – Думал, это уйдёт со мной в могилу, да, вот, не хотят меня туда принимать. Видно, очередь моя где-то затерялась…..
- Ты что говоришь? Не пойму!…. – взвился Алексей.
- Погодь, не шуми. Дело важное, а как начать, не знаю….. Ребята не на ёлку смотреть приехали, понимаешь?!
- А зачем ещё в такую слякоть по другим городам кататься? Они тебе что-то говорили?
- Ох, нет, Алёша, я чувствую, что что-то не так, и решил показать тебе вот это…. – он положил свою морщинистую руку на пакет и тягостно вздохнул. – Думал, не понадобится, а, вот, видишь, пришлось…. Ты посиди тут, почитай, что в тетрадке-то написано. Потом поговорим. Это, похоже, мама твоя писала…. – ещё раз грустно вздохнул Гриша и пододвинул свёрток в сторону Алексея.
- Наша мама?! – удивлённо воскликнул тот.
- Не-е, не наша, а твоя…. – тяжело вздохнул Григорий.
- Не понял! Что ты такое говоришь? – возмутился Алексей.
- Не я начал разговор. Ребята что-то узнали, и мне придётся тебе всё рассказать….
- Что рассказать?! – потерял терпение Алексей.
- Ты не кипятись, а почитай….. Это, похоже, дневник твоей родной матери Она очень любила тебя…. – уже более спокойно сказал Гриша, дрожащими пальцами пытаясь развязать лоскутную ленточку, которой был перехвачен старый пакет. Потом он вынул что-то плоское из старого пластикового кулька. Кулёк был старый и порванный в нескольких местах. Алёша сразу узнал его. Такие кульки начала производить наша промышленность вскоре после войны. Слетел с пакета слой старой, пожелтевшей, почти истлевшей газеты, и в руках Гриши оказалась старая довоенная пухлая книга, собранная вручную из нескольких ученических тетрадей.
- Это, что за древность ты хочешь мне показать?! Она же рассыплется, если я к ней прикоснусь!
- Не рассыплется, но, всё же, будь осторожен. Ты многое узнаешь из этих записей….. А потом я тебе расскажу, как я тебя нашёл…..
- Ты?! Почему, ты?! - не выдержав, вскипел Алексей.
- Ты читай, читай, а я рядом в кресле посижу, подремлю, подожду, пока ты с этим разберёшься…. - устало сказал Григорий, оставил странную древнюю тетрадь на письменном столе, а сам удобно устроился в большом старом кресле у камина. Вскоре Алексей услышал, как похрапывает брат. Гриша уснул, предоставив Алёше самому решать, что делать со старой тетрадью, почти полностью исписанной красивым каллиграфическим почерком.

Первые записи в той тетрадке рассердили Алексея Ивановича. «Какая-то галиматья, каракули двоечницы, возомнившей из себя писательницу!» - зло подумал он, раздражённо переворачивая пожелтевшие страницы. Ему показалось, что какая-то взбаламошная девчонка нахально пыталась отобразить свои безобразия на бумаге, и никто не остановил маленькую хулиганку, не объяснил ей, что поступки её достойны строжайшего осуждения. Она честно описывала свои проказы. Не стесняясь, писала об отношении к учителям и предметам. Его Анечка никогда бы так не поступала, и, тем более, не стала бы с таким пафосом записывать свои безобразия. Его дочка росла послушной, хорошо училась в школе, и никогда отцу не приходилось краснеть за плохое поведение Анечки. А тут, в старой тетради описывались такие проказы, от которых внутри, в душе Алексея Ивановича поднимался яростный протест, с которым трудно было справиться.
Раздражённо пролистав несколько листов старой тетради, Алексей наткнулся на странную запись, которая привлекла его внимание настолько, что он стал внимательно вчитываться в текст.

«Сегодня нам Вероника Сергеевна, наша учительница по русской литературе, задала на дом написать маленькое сочинение на тему «Мой папа, какой он?» Ну, что я могу о нём написать? Его же вся округа знает, он же у меня знаменитый портной! К нему все ходят шиться, почти все родители девочек нашего класса, и не только!
Вечером я подошла к нему и спросила, что мне написать про него в сочинении, а он почему-то сильно рассердился и обозвал нашу дорогую Виолету Сергеевну шлейкой распоротой, и запретил писать о себе! Вот, что мне теперь делать?! Если не напишу, учительница поставит плохую оценку, и дома снова будет скандал, а если напишу, и папа узнает, что я нарушила его запрет, снова будет скандал, и я не знаю, какой скандал страшнее. Мама Сара сказала, чтобы я изменила тему, а разве такое возможно? Тогда мы с мамой принялись сочинять глупую историю про соломенное чучело, которое стояло в чьём-то огороде и отпугивало птиц.
Странное дело, за своё сочинение я получила хорошую оценку, а у некоторых девочек, которые написали правду, почему-то куда-то исчезли папы. Как это странно!
Я спросила у папы, почему так случилось, а он снова сильно рассердился и сказал, что молчание – золото, речь – серебро, а написанное слово может убить! Но девочки же не хотели убивать своих пап! Ничего я не понимаю….»
Алексей Иванович был поражён наивной простотой писавшей эти строки девочки. Его поразило, с какой точностью эта маленькая писательница описала то, что происходило в ту пору в стране. Он понял, что подобные сочинения были нужны НКВД, чтобы качественнее выявлять «врагов народа». Дети всегда ярко отображают то, что происходит в их семьях, сами не понимая, какой вред наносят, в первую очередь, себе, а так же близким и дорогим сердцу людям. Он помнил то время, когда люди исчезали из его жизни по ничтожным обвинениям, случайным высказываниям друзей и близких, и никто не мог объяснить, куда пропадали те люди. Их просто уже не было рядом. Они никогда не возвращались.
Девочка, сама того не понимая, описала именно такой случай, когда, по наивности мышления, дети писали о своих отцах самое хорошее, И это «самое хорошее» потом оборачивалось страшными трагедиями в их жизни.
Это место в дневнике Фриды Полянской почему-то взволновало и шокировало. Алексей Иванович откинулся на стуле и задумался….
- Лёшка, читай, не теряй времени зря! – вдруг пробурчал Григорий Иванович, поёрзал в своём кресле и снова засопел.
- Гриня, я нашёл странное место в этих записях. Что это было? – в недоумении спросил Алексей Иванович.
- Тут будет много таких странных мест. Читай дальше…. – сонно ответил Григорий Иванович и снова засопел.

«К нам прилетела весна на крыльях перелётных птиц! Сегодня на последнем уроке нам сообщили, что намечается весенний бал, посвящённый Первомаю, и к нам придут мальчики из соседней школы. Мы будем танцевать! Ох, как не зря я посещала кружок танцев, ох, не зря! Как же я умею теперь танцевать! Девочки завидуют и говорят, что я лучше всех танцую. Думаю, что Сенечке тоже понравится со мной танцевать. Сенечка - наш сосед. Он живёт в соседнем доме, там же, где и Кирка, моя закадычная подружка.
Что такое «закадычная», я не знаю, но слово мне нравится, а папка говорит, что так говорят только горькие пьяницы, когда подбирается компания распить бутылочку водки. Но мы же не пьём водку, а вместе ходим гулять в Мариинский парк, вместе кушаем мороженое, вместе катаемся на качелях, и даже иногда вместе делаем уроки, когда Кирка чего-то не понимает. Особенно домашние задания по математике и физике ей с трудом даются, зато химию она понимает, и мне помогает с домашними заданиями. Она любит делать всякие фокусы и опыты. У неё всё кипит в пробирках и даже иногда взрывается, но тогда она предупреждает, что сейчас будет маленький взрывчик. С ней интересно и никогда не бывает скучно. Она всегда приносит разные смешные истории, которые рассказывает её мама за обедом, а мой папа запрещает повторять эти истории, говорит, что бредни тётки Марии не достойны повторения, и что язык у неё без костей. Но к моей Кирке папка относится хорошо. Всегда болтает с ней по полчаса. Он даже от работы отрывается, когда к нам Кирка приходит. Слушает её «болтовню» и смеётся, но глаза его почему-то не смеются, я же знаю, как он веселится, когда его что-то радует!
А Сенечка живёт в соседнем доме, рядом с Киркой. А ещё с ними рядом живёт Митька. Он старше нас на целых пять лет, а может, даже больше, и уже давно окончил школу, целых три года тому назад. Он плохо учился и пару раз оставался на второй год, и после окончания школы учиться больше не захотел, а пристроился дворником в Киркином доме, когда их дворник, и вся его семья куда-то исчезли. Так Митька и работает дворником до сих пор, а папа его почему-то сильно не любит. Я часто вижу Митьку пьяным с метлой в руках. Тогда он становится очень грубым, и обзывает меня жидовкой, и пристаёт с противными поцелуями. От него всегда воняет водкой и рыбой, а я такого запаха терпеть не могу! А он гогочет, как тот конь на лужайке и говорит, что время придёт, когда я не смогу ему отказать в его просьбах. Он просто дурак беспросветный, этот Митька! А папа очень рассердился, когда узнал, что Митька ко мне пристаёт, и больше во двор к Кирке меня не пускает, говорит, что нечего мне там делать. Жаль, там же и Сенечка живёт!
А Сенечка – умница, и мне он очень нравится. Я бы хотела с ним дружить. С ним так интересно! Он так много стихов знает, и часто читает нам что-нибудь из Маяковского, Блока, Ахматовой. Особенно про любовь я люблю слушать, а Кирке нравится всё в подряд, лишь бы Сенечка что-то декламировал. Нашла себе бесплатный патефон!
Сенечка нравится мне сильно-сильно, но он со мной только дружит, а с Киркой они даже целовались! Она мне сама рассказала про эту тайну, и потребовала, чтобы я хранила этот секрет, как зеницу ока. Жаль, а я хотела бы, с ним поцеловаться, только сказать об этом стыдно!
Нам заранее сообщили о бале специально, чтобы мы успели подготовиться. Я сообщила про такую радостную весть папе, а он сказал, что сегодня же покроит мне бальное платье, а мама Сара сошьёт. Моя мамочка Сарочка тоже умеет шить и помогает папе. Он же и научил её, и сердится, когда мама в чём-то ошибается. Но сейчас у папочки какой-то срочный заказ какого-то очередного «шишки». Ему некогда отвлекаться на моё бальное платье, и он доверил пошить эту красоту моей мамочке Саре. Я знаю, она постарается, я же их единственная дочь, а на балу я буду выглядеть как принцесса, так папочка сказал, и я ему верю!»
Алексей Иванович снова откинулся на спинку стула и с хрустом потянулся. Неожиданно в дверь кто-то постучал.
- Да, да, войдите! - громко сказал он.
В кресле завозился Григорий Иванович, а в комнату торопливо вошла Лариса.
-Алексей Иванович, мы поедем, - шёпотом сказала она. – Поздно уже, а нам ещё в гостиницу устраиваться….
- Какая гостиница?! – неожиданно взревел Григорий Иванович, срываясь с кресла, в котором сладко дремал ещё минуту назад. – В моём доме места всем хватит. Лидушка! – позвал он жену. Тут же на пороге комнаты появилась Лидия…..
- Гришенька, они сами! Я пыталась их отговорить, а они - ни в какую! – испуганно заморгала короткими белесыми ресницами жена Григория Ивановича.
- Приготовь им комнату во флигеле. Там никто мешать не будет, и ванна там есть, и другие удобства. Лидушка, постели им во флигеле! А вы, гости дорогие, погодите немного, пока она вам комнату будет готовить….
- Я помогу Лидии….. – вдруг вызвалась Лариса, своим возгласом, будто подтверждая согласие остаться.
- Иди, голубушка, помоги. А завтра поговорим. Пусть Алёша ознакомится с документом. Не мешайте больше нам! Пока не мешайте. Комментарии завтра…. – сказал Григорий Иванович, занимая своё место в старом, но удобном кресле.
- Гришенька, я тебе сейчас плед принесу! – обернулась на пороге Лидия…..
- Не надо никакого пледа, я не сплю, я жду, когда он ознакомится с текстом!- сердито проворчал Григорий Иванович, резко качнув головой в сторону брата. – Ты иди, иди, Лидушка, устрой им комнату. Гости с дорого устали, а уже поздний час.
- Не беспокойтесь, Григорий Иванович, мы не устали. Но мы с Валерой хотели всё же поехать в гостиницу…. – промямлила Лариса.
- Я всё сказал, а ты, вроде, согласилась, или я что-то не так понял?! Тут будете ночевать. За вами никто подсматривать не будет. Ещё раз объясняю, в моём доме места всем хватит. А завтра поговорим, - сердито пробурчал Григорий Иванович, удобнее устраиваясь в кресле. – А ты читай, читай! – бросил он Алексею Ивановичу. – Эй, компания, двери закройте, сквозит же, и тепло вон выходит! И не мешайте нам больше, дело слишком серьёзное!
Дверь в комнату закрылась, и снова братья остались одни.
- Гриня, ты зачем заставляешь меня читать эту ерунду?! – возмущённо передёрнул плечами Алексей Иванович.
- Не ерунда это, Лёшенька, это – жизнь. Ты ведь ничего об этой жизни не знал. В газетах не всё пишут. Цензура и у нас имеется….. Ладно, читай, давай!.... Там дальше будет интереснее с каждой страницей….
Алексей Иванович послушно опустил голову и углубился в чтение странного дневника. Он не понимал, зачем Гриня, любимый брат, так настоятельно требует, чтобы он обязательно ознакомился с этим бредом какой-то эксцентричной школярки, но понимал: Гриня напрасно заставлять не будет. Он должен узнать что-то важное из этих школьных каракуль. Алексей Иванович послушно углубился в чтение. Он с малолетства привык послушно следовать советам брата.

«Бал был восхитительный! Как же много мы танцевали! У меня до сих пор по ногам ток бежит! Только мне плакать хочется! Сенечка весь вечер на меня даже не смотрел! Он с Киркой вытанцовывал! Они даже поощрительный приз получили, как самая лучшая пара на балу! Не я, а Кирка получила! Я проревела пол вечера в нашей уборной, а когда вошла в зал, им вручали подарки! Сенечка весь светился от счастья. Дурак, неужели он до сих пор не понял, как я хочу с ним дружить?! Он такими глазами смотрел на Кирку, что я подумала, он сейчас её съест! Тогда мне захотелось устроить маленький взрывчик, как всегда говорила Кирка. И я устроила! Я бросила в сортирную яму такое вещество, от которого все нечистоты начали выстреливать из дырки, а сама полюбовалась немного результатами своих стараний, а потом убежала домой. Родители долго меня искали, а я со всех ног мчалась домой.
У входа в наш двор стоял пьяный Митька со своей дурацкой метлой в руке. У меня создавалось впечатление, что та глупая метла приросла, приклеилась к его рукам, и никогда он не сумеет от той метлы избавиться!
И снова он начал ко мне лезть! Он откровенно смеялся надо мной, говорил, что от меня воняет, как из сортира, а я не могла понять, над чем он так смеётся! Я начала отбиваться, и куда-то попала. Он скорчился, заорал и грязно заругался, а я убежала домой.
Мамочка ахнула, когда меня увидела, и приказала немедленно снимать платье принцессы, которое оказалось перепачканным в нечистотах из дырки сортира, а я даже не заметила. Не зря этот козёл Митька так смеялся надо мной!
Мамочка расстроилась и сказала, что незачем было шить такое шикарное платье, если после бала оно оказалось так перепачкано! А папочка сильно ругался за то, что я сама удрала с бала, но я никогда ему не признаюсь, что мне было обидно!
Мамочка долго отстирывала моё платье, а я сидела рядом в одной рубашке и горько плакала. Не со мной же танцевал Сенечка, и не я же с ним выиграла тот приз. Кирка выиграла! С Киркой танцевал Сенечка, с Киркой! Я же в сто раз лучше танцую, а Сенечка даже ни разу не пригласил меня танцевать!
Мамочка долго, молча, слушала мои стоны и рыдания, а потом не выдержала. Она сказала, что не моё это счастье, а чужую мацу своей вилкой не тыкают! Вот, так мама, вот, так, поддержала меня в моём горе!
Я очень обиделась, а мама рассмеялась и сказала, что обиженных в суп кидают и варят, как мух, пока они не остынут. Ну, вот, как можно варить мух, пока не остынут?! Я очень обиделась, и пошла спать. Только не смогла уснуть до самого утра. Всё думала, думала, и ничего не придумала. С тем и уснула на рассвете, когда услышала первые птичьи голоса».

Алексей тихо выругался, прочитав эти строки. Дрянная девчонка! Как она могла так поступить? Подумаешь, горе у неё, мальчик не её выбрал! Анечка никогда бы так не поступила. Она понимает, что надо уважать любой труд, даже, и, тем более, уборщицы. Анечка никогда не позволит себе бросить бумажку в неположенном месте, а тут такое! Как же та дрянная девчонка посмела?!.
Он перевернул несколько дряхлых листиков странного дневника и снова углубился в чтение.
«Сегодня папа принял на работу нового работника. Я бегала смотреть. Ничего себе, дядечка! Кирка обзавидуется! Пусть теперь утирает своему муженьку Сенечке сопельки, а я буду строить глазки этому новому! Он, конечно сильно староват, но хорош! У него вьющиеся каштановые, почти рыжие волосы, совсем не такие, как у меня, тёмно-русые, но тоже вьющиеся. А глаза у него голубые, ясные-ясные, лучистые, и всё время смеются. Он – серьёзный, а его глаза смеются, и не поймёшь, когда он шутит, а когда говорит серьёзно! А кожа у него какая-то с синевой, будто его никогда не кормили, а под конец сметаной облили! Но, всё равно, хорош!
Папа сказал, что Вениамин Исаакович будет помогать ему в работе в мастерской вместо мамы. Она стала часто болеть после того страшного нападения, когда она беременная возвращалась домой поздно вечером, а на неё кто-то напал и сильно избил. Она долгое время тогда лечилась в Александровской больнице. Мой братик, или сестричка так и не родился, а маму еле спасли. Это было ещё, когда я училась во втором классе. Уже много времени прошло с тех пор, и мама всё время болела и слабела с каждым годом.
Папа очень любит маму. Он всегда говорит, что хватит ей домашней работы, а мама долго не соглашалась, пока в очередной раз не попала в больницу. Папа, уже не слушая её, сказал, что в мастерскую мама будет приходить только как дорогая заказчица, и мамочка вынуждена была согласиться. Вместо неё - Вениамин Исаакович, и всё! А мне больше нравится рисовать, а не шить. После окончания школы папа устроил меня в университет, но рисовать я продолжаю. Мне нравится рисовать разные фасоны платьев, и самое удивительное, что папа всегда очень внимательно рассматривает мои рисунки, а потом, то в одном, то в другом платье мелькают фрагменты из моих художеств. Приятно!
Вениамин Исаакович скромно занял своё рабочее место в нашей мастерской. Теперь я всегда могу с ним поговорить, когда захожу к ним по вечерам, чтобы показать свои новые рисунки, и просто поболтать. Может, мои рисунки только предлог? Мне всегда нравится разговаривать с Вениамином. Ему тоже нравятся мои рисунки, и он с удовольствием поддерживает беседы, даже если сильно занят. Иногда он подсказывает мне, где я была неточна, и тогда я исправляю рисунок так, чтобы ему понравилась моя работа. Он даже предложил мне скрепить все мои художества вместе и сделать что-то вроде альбома. Пусть, мол, заказчицы выбирают фасоны, которые придумала именно я. Папе идея понравилась, и теперь каждую неделю они вместе, папа с Вениамином Исааковичем, прикрепляют в подшивку мои новые работы. Я же думаю, что они оба хотят просто сделать мне приятное….».
Алексей Иванович довольно крякнул. По последним записям было заметно, что вчерашняя школьница повзрослела, и ребячества в её повествовании больше не было, не смотря на то, что он обнаружил много ошибок в тексте. Его Анечка тоже очень любила рисовать, и в старших классах уже была главным редактором школьной стенгазеты. Алексей Иванович так и не смог забыть, как собирались дети у них в маленькой квартирке возле кинотеатра «Ленинград» и готовили новые выпуски школьной стенгазеты. Работали, о чём-то спорили, когда рисовали карикатуры. Потом вдруг кто-то из ребят предложил сделать выставку детских рисунков, и закружилось и завертелось!... Алексей Иванович никогда не мог отдохнуть. Придя домой после утомительного трудового дня, он с трудом скрывал раздражение, встречая в своём доме долговязых подростков, которые обычно возбуждённо бегали по квартире и громко кричали, пытаясь что-то объяснить и доказать друг другу.
Антонина, его любимая, терпеливая и мудрая Антонина, всегда умела успокоить его, успевала вкусно накормить всю компанию и его самого, позаботиться о минимальном уюте. С детьми она на удивление быстро нашла общий язык, и пока он отдыхал с газетой в руках, дремля у телевизора, она азартно обсуждала с ними волнующие их темы. А потом, когда у семьи появилась дача, детские баталии перенесли на свежий воздух, и вот тогда Алексею стало скучно. Не стало больше хлопотных посиделок до поздней ночи, Антонина больше не суетилась с выпечкой, чтобы угостить детей вкусными пирогами, а Алексей долго не мог найти себе места в тесной, но уютной квартирке у кинотеатра «Ленинград».
Алексей доверял дочке. Знал: она не переступит грани дозволенного. Анечка же посмеивалась над отцом, наблюдая, как он скучает в кресле у телевизора, пока мать разогревает ему ужин….

- Лёшка, ты опять отвлекаешься!- услышал Алексей недовольное ворчание брата.
- Знаешь, эти записи навевают приятные воспоминания….. Анечка совсем выросла, у неё уже двое детей, а мне всё кажется, что это было только вчера. Да, Анютка стала взрослой!.... Из-за сына с Аликом не смогла сюда приехать. Маленький внучек очень, и мама ему, как воздух…..
- Лёшка, не дури, читай дальше, чтобы мы смогли завтра поговорить, -недовольно пробурчал Григорий Иванович. – Смотри, в доме уже тихо. Все уснули, а ты и половины не прочитал!
- Гриня, шёл бы и ты спать, а я, даю тебе честное слово, буду читать, и не встану из-за стола, пока не ознакомлюсь с этим важным для тебя произведением!
- Это чтиво, как ты выражаешься, важно не мне, а тебе. Мне многое тебе придётся рассказать, а без того, что в тетрадке, я не смогу более точно тебе объяснить проблему, - сказал Григорий Иванович и непроизвольно зевнул.
- Иди спать, Гриня, - уже раздражённо сказал Алексей Иванович.
- Да, пожалуй, ты прав. Что-то мне тревожно на душе…. Пойду-ка я к Лидушке под бочёк, она меня успокоит….
После ухода брата, тишина полностью овладела пространством комнаты, только дрова потрескивали в камине, да слышно было, как о жестяной подоконник монотонно стучат капли дождя. Где-то далеко вдруг взлаяла собака. Привычные с детства звуки успокаивали пылавший в душе огонь, хотелось спать, хотелось плюнуть на непотребное чтиво, и растянуться на ковре у жарко пылавшего камина, но он обещал брату ознакомиться с записями сумасбродной девицы, а обещания, которые Алексей Иванович давал брату, обычно выполнялись беспрекословно ….
«Я выхожу замуж. В двадцать лет уже можно. Так папа сказал, и я знаю, что папа правильно сказал. Вон, у Кирки с Сенечкой уже сыночку скоро два годика исполнится, они уже второго ребёночка ожидают, а я, выходит, засиделась, но папа сказал, что так правильнее….
Вчера Вениамин сделал мне предложение в присутствии моих родителей. Как же мне хотелось убежать и спрятаться у себя в комнате! Но тогда я бы опозорила своих родителей, а вот этого я никак не могу допустить. А замуж как хочется, ведь столько тайн откроется сразу!
Папа натянуто, но довольно улыбался, а мама хваталась за сердце. Вениамин предложил вызвать знакомого лекаря, чтобы тот полечил маму от приступа волнения. Но моя мамочка - самая лучшая мамочка на свете. Она сказала, что со своим волнением справится сама, а Вениамин должен больше внимания оказывать мне, а не бегать за лекарями.
Как смешно за ними наблюдать! Бегают, суетятся, неизвестно, зачем, а меня усадили за столом в самом центре, на папино место, и оказывают мне смешные знаки внимания……»
Алексей не выдержал, резко отодвинул тетрадь от себя и в раздражении забегал по комнате. Ну, подумаешь, замуж девка собралась, ну и что?! Его Анечка тоже когда-то женихов приводила, а он зло подшучивал над ними, и женихи убегали прочь. Один Алик не обратил на его шутки никакого внимания, а просто увёз Анечку в другой город, и был таков.
Потом она вся зарёванная вернулась домой, но опять приехал Алик и уже навсегда увёз их Анечку из родного дома. Как не пытался повлиять на дочь Алексей Иванович, у него ничего не получилось, Аня уехала с Аликом, и о появлении внуков Алексей с Антониной узнавали из писем и телефонных разговоров…..
Алик – не плохой муж. Он заботится об Ане, и детей своих любит, не смотря на то, что учёный. В общем, Анька молодец, не испугалась трудностей, не сломала семью…..
Алексей Иванович перевернул несколько листиков древнего дневника, и снова углубился в чтение.
«Две недели назад у меня, нет, у нас с Веней родилась дочь. Она такая маленькая, что мне страшно подступиться к ней. Пальчики такие тоненькие, а ручки такие крохотные, как у той куклы, которая пылится под кроватью в коробке. Но, то кукла, а это – живая девочка, только такая маленькая! Мы решили назвать её Анечкой. Получается красиво: Анна Вениаминовна….».
Алексей Иванович снова перевернул несколько листиков, и вдруг наткнулся на странную запись.
«Вчера куда-то исчез Федор Митрофаныч, наш дворник, и семья его тоже пропала…. Странно, они же такие хорошие люди! Утром, когда я шла за молоком, увидела, как старательно довольный Митька подметал ту часть двора, которую обычно убирал Фёдор Митрофаныч. Я вернулась домой, и рассказала маме об изменениях во дворе. Мама уверила меня в том, что, видно Фёдора Митрофаныча кто-то оговорил, но там, куда его забрали, обязательно разберутся, и Митрофаныч обязательно вернётся домой. Только, видно крепко оговорили его, больше я не встречаю Митрофаныча у нас во дворе
Вечером, когда вернулись с работы папа и Веня, мама и им рассказала об исчезновении Фёдора Митрофаныча и его семьи. Папа очень насторожился. Он ушёл к себе, не обмолвившись с нами ни словом. Он даже ужинать отказался! Я заметила, как напрягся Веня, но меня сразу же отправили кормить Анечку, и я так и не узнала, о чём проговорили допоздна родные, а вечером ко мне в комнату зашёл папа, и у нас состоялся длинный и очень серьёзный разговор. Папа сказал, что мы – евреи, и нам следует быть особенно осторожными, потому, что и на нас кто-то может донести, а мы даже знать не будем, кто это сделал. Нам следует молчать о том, что мы почитаем Тору и читаем Коран, о том, что мы свободно говорим на иврите и идише. О моём обучении языкам в своё время позаботился папа, а сейчас опасно об этом говорить. Мы не должны ходить ни в церковь, ни в синагогу, мы должны жить тихо, и стараться, как можно меньше, рассказывать о том, как мы живём. Но папа же такой знаменитый! Он же всяким знаменитостям шьёт костюмы, а их жёнам – платья и жакеты, и никогда не сидит без работы».
Алексей Иванович перевернул ещё несколько истлевших листов. Он отметил, что повествование стало более взрослым, меньше стало повторяющихся слов, появилось больше знаков препинания, стала встречаться прямая речь. В последнее время то, о чём писала молодая женщина много лет назад в своём дневнике, стало широко освещаться в печати, но тогда это был подвиг, откровенно писать о бедах, причинённым установившимся строем, и Алексей по достоинству оценил её смелость. Он сам много читал о сталинских репрессиях, и не хотел верить, что так было. Люсик-Алёша учился в советской школе. После войны матери трудно было не то, что найти тетради, а кормить детей, в то время, было не чем. Школа была разрушена. Когда уходили немцы, они ничего не жалели, и даже центральный вход школы подорвали. Новый директор вызывал сапёров, и те нашли в подвале школы много боеприпасов, а под фундамент здания немцами были подложены мины. Собака, работавшая вместе с сапёрами, быстро помогла найти и обезвредить опасные участки. Дети приступили к занятиям в разрушенной школе. Постепенно, к холодам, своими и не своими силами, здание отремонтировали. Когда падал первый снег, дети учились в тёплых классах, а на переменах выскакивали во двор поиграть.
Маленький Люсик пошёл в школу, в первый класс, на следующий год после открытия школы. Он гордо вышагивал, неся старый портфель Грини, а Гриня где-то раздобыл, модную в те времена среди мальчишек, комиссарскую сумку через плечо, и позировал перед девочками, выставляя «на показ» своё новое приобретение. В «трофей», как называл свою сумку Гриня, помещались только тоненькие тетради, которые мать с большим трудом сумела где-то раздобыть, но Грине и этого вполне хватало. Книг в школу Гриня не носил, не утруждал себя лишними тяжестями, да и книг-то не хватало. Одна на несколько человек в классе. Грине под трофейную копирку задания переписывала какая-то девочка. И ему хватало. Тогда он совсем не тянулся к знаниям. Ему достаточно было внимательно прослушать урок, чтобы свободно запомнить учебный материал и не утруждать себя чужими каракулями, и двоек в его самодельном дневнике почти не встречалось. Тогда, в первые послевоенные годы, и с учебниками были проблемы, но Гриня прекрасно обходился без них.
Первый класс пролетел незаметно, а весной к ним во двор пришёл какой-то хромой дядька с рукой на перевязи. Люсик только вернулся из школы и искал по мискам, чего бы перекусить. Дядька не ушёл со двора. Он внимательно осматривал подворье и почему-то качал головой. Люсик в окно наблюдал за ним и удивлялся. Он уже хотел выскочить из дома и накричать на странного дядьку, прогнать его со двора, но тут пришла на обед мама. Она присела от неожиданности, окликнула странного дядьку, и вдруг повисла у него на груди, приговаривая: «Ванечка, Ванечка, вернулся! Родной мой, ненаглядный, вернулся!....» Маленький Люсик никак не мог понять, что произошло до тех пор, пока мама не зашла в дом.
- Люсик, Лёшенька, дорогой, подойди сюда, познакомься, твой папка с войны вернулся! – радостно воскликнула мама, обнимая дядьку, одетого в старую шинель и, подзывая сына к себе. В тот момент мама вся светилась от счастья, а маленькому Люсику было страшно. Он никогда раньше не видел этого бородатого и сильно прихрамывавшего дядьку. Ему казалось, что его папа обязательно должен быть совсем другим.
Так Люсик познакомился с отцом. Отец не раз бывал в боях, в одном из которых его тяжело ранило. До той, первой послевоенной весны он пролежал в госпитале, и как только смог немного передвигаться, вернулся домой. Оказалось, его здесь с нетерпением ждали и взрослые дети, и даже Гриня. Люсик так и не вспомнил своего отца. Ему постоянно казалось, что отец совсем другой, но какой, мальчик так и не смог вспомнить, а потом постепенно привык.
Как же долго Люсик боялся искалеченного войной человека, поселившегося у них в доме! Раньше он с сестрой Галкой ходил за кашей и супом к немцам, так немцев он почти не боялся, даже конфеты умудрялся у них выпрашивать, а этого хромого дядьку старался обходить стороной. Люсик не понимал, чего он боится, но упорно не подходил к отцу, когда тот ласково подзывал его к себе.
Отец стал хозяйничать во дворе. Он ещё был совсем слаб, но в меру своих сил и возможностей старался помогать матери. Стараниями отца во дворе возник курятник, и появились три первые курочки. В тот день, когда Люсик вернулся из школы, отец подозвал его и показал, как по загороженному, словно игрушечному, маленькому дворику, выхаживают три курочки. Люсика курочки удивили и позабавили. Тогда он не заметил, как отец взял его за руку. С этого момента и началась их крепкая мужская дружба.
Вскоре старшие дети разъехались из родного дома на комсомольские стройки страны, а Люсик с Гриней остались жить с родителями. Отец часто болел, и «скорая помощь» «прижилась» у них в доме. Люсик привык к запаху медицины, к уколам, таблеткам, бинтам и вате. Он старательно помогал матери ухаживать за отцом, которого так никогда и не назвал папой. Что-то мешало ему сказать самое дорогое, самое заветное слово на свете. Отец не обижался. Он часто просил Люсика посидеть рядом и принимался рассказывать о войне. Но почему-то смешные выходили у отца рассказы, будто и не война это была, а так, игра в казаков-разбойников. Люсику нравились воспоминания отца о войне. Вскоре он стал сам ходить следом за отцом и просить рассказать ещё что-нибудь про войну, а на улице, играя в войну с соседскими мальчишками, Люсик часто применял то, о чём рассказывал отец, крича: «Победа за нами!»
Годы мелькали один за другим. Отец всё слабел и слабел. Всё чаще и чаще в их подворье подолгу задерживалась машина скорой помощи, а однажды, Люсик тогда учился в шестом классе, а Гриня – в профессионально-техническом училище, отца не стало. Врачи не успели, отец умер быстро, тихо и незаметно. Мама долго плакала над ним, но помочь уже ничем не могла. Когда приехали врачи, то помощь надо было оказывать ей, а не отцу. Отцу уже ничего было не нужно…..
Люсик ещё долго отказывался понимать, что уже поздно, и дёргал врачей за халаты и тянул их к постели отца, но те отмахивались от него и продолжали помогать маме.
И снова Гриня помог ему успокоиться и обрести себя. Он уложил Люсика в постель и стал рассказывать ему истории, которые так любил рассказывать отец. У Грини тоже получалось смешно.
- Гринь, значит, не зря наши Фрицев побили? Выходит, наши умнее немчуры, поганой да? – неожиданно спросил Люсик. Получив утвердительный ответ, спокойно уснул до утра.
Отца похоронили на сельском кладбище, и теперь мама, по дороге с работы домой, всегда приходила к нему на могилку. Люсик всегда находил её там, а потом они вместе шли домой, и Люсик. как мог, утешал маму, неся её тяжёлые сумки домой.
- Мамочка, чем тебе помочь? – спрашивал Люсик, обнимая мать. – Ты плачешь и плачешь, а я не знаю, как тебя утешить!....
- Ты – моё солнышко, ты – моё счастье. Не знала я, что так получится…. – шептала она. - Учись, сынок, хорошо, вот, и утешишь меня. Отец говорил, что ты – умница, у тебя светлая головка, и я верю ему, сыночек, у тебя всё получится…. - говорила она сквозь слёзы, гладила его по вихрастой голове, и отворачивалась, а в глазах её на веки застыла такая печаль, которую Люсик был не в силах растопить ничем.
Люсик окончил школу с золотой медалью и поступил в Политехнический Институт, но его призвали в армию. Учёбу пришлось отложить до лучших времён, а лучшие времена не заставили себя долго ждать. Смышленому солдату предложили стать курсантом Высшего политического училища, и он согласился. После окончания училища Люсик стал кадровым офицером Советской армии и начал заочно учиться в Политехническом институте, где и встретил свою Антонину. В армии он поступил в ряды КПСС. Мама была не довольна выбором сына, она не советовала ему принимать скоропалительные решения, и, закрыв глаза, жениться на сомнительной претендентке, но он сумел отстоять себя и свою избранницу, и своё членство в рядах КПСС. Мама благословила их брак, не смотря на то, что фамилия у Антонины была опасная, указывавшая на изъян в пятой графе автобиографии. Люсик уговорил тогда Антонину «потерять» паспорт, и постарался, чтобы в новом паспорте было написано то, что требовалось.
Мама радовалась появлению Анечки. Она нянчилась с ней, как со своей дочкой, и ни у Люсика, ни у Антонины не возникало желания что-то изменить в своей жизни.
Так и жили они счастливо, пока не случилась беда. Мама заболела тяжёлым гриппом, и неожиданно умерла. Это случилось пять лет назад, но до сих пор у Люсика в сердце рана от невосполнимой потери.
Однажды уже было что-то подобное, но Люсик никак не мог вспомнить, когда и что это было. Он помнил, как ещё совсем босоногим малышом бегал вместе с сестрой к немцам за кашей и похлёбкой. Тогда немцы стояли в их школе, а во дворе у них стояла походная кухня, и ребята из окрестных домов часто просили у статного, высокого, белобрысого врага немной каши, или супа. Он никогда не отказывал, и лопотал на своём языке что-то весёлое, потому, что сам смеялся над своими высказываниями. Ребята вторили ему, чтобы не разозлить, и тогда немец наполнял подставленные котелки с особым удовольствием. Вскоре Люсик научился его понимать, а чуть позднее уже умел сказать немчуру спасибо на их «собачьем» языке, как говорил Гриша, чем приводил в восторг белобрысого верзилу, и тот, с удовольствием, подливал добавки в старый котелок, который они с сестрой Галей брали с собой. Придя с работы, мама варила из содержимого котелка суп на всю семью, и Люсик спокойно засыпал после сытного ужина.
Сколько лет прошло с тех пор, не сосчитать. Жизнь пролетела…. Люсик до сих пор помнил вкус того супа, который варила тогда мама, и ещё он помнил пластмассовый вкус конфет, которыми угощал его белобрысый. Сам Люсик никогда не притрагивался к тем конфетам. Дома сестра Галя разрезала их старым ножом на восемь частей, и тогда каждый получал свою крохотную часть конфеты со странным вкусом.
Когда удрали немцы, и в город входили наши войска, Гриша повёл Люсика на Крещатик. Люсик помнил, как плакал навзрыд, сам не понимая, почему он плачет. Гриша не успокаивал брата, он возбуждённо приветствовал усталых бойцов, а по лицу его струились слёзы восторга, который Гриня и не пытался скрывать. Тогда они с братом случайно заработали целую буханку ржаного хлеба, две жестяных банки и две тугие луковицы. Одна из банок оказалась с тушёнкой, а другая – со сгущённым молоком.
Люсик помнил, какой пир закатила семья, когда они с Гришей вернулись домой и выложили на стол свою добычу, а потом оспаривали право вылизать банку от сгущёнки.
Мама сумела вырастить почти всех своих детей. Только одну Галю, как самую старшую, немцы отправили в Германию. Мама ничем не могла помочь дочери. Как долго она плакала, когда Гали не стало! Столько лет прошло, а от Гили – ни слуху, ни духу….. Но время лечит раны. Постепенно боль утраты становится не такой острой, а дети растут, взрослеют, и разлетаются из родного дома….
Алексей Иванович снова перевернул несколько страниц, и уже не смог оторваться от повествования, изложенного в дневнике до тех пор, пока не закрыл странный документ.

«Ещё неделю назад Ноэль был счастлив и горд тем, что старый Савва доверил ему самостоятельно выполнить заказ какого-то залётного барина. Старый Савва вот уже четвёртый год обучал Ноэля портняжьему мастерству, и вчера Ноэль отдал сшитый им сюртук довольному заказчику. Барин щедро заплатил за работу. Предварительно пересчитав деньги, Ноэль отнёс их Савве. Пересчитав деньги, учитель довольно крякнул, и выплатил Ноэлю первое жалование.
Сейчас монеты монотонно позвякивали в глубоком кармане, но их звон не придавал уверенности в завтрашнем дне.
Это случилось вчера. Вчера Ноэль остался без семьи, и теперь вынужден был идти, куда глаза глядят. По пыльной дороге он шёл в НИКУДА, и не выбирал пути. Он вышел в какое-то поле и зарылся в душистом стогу. Здесь его никто не слышал, и можно было дать волю чувствам.
Вчера, поздним вечером, случился погром. Черносотенцы ворвались на их подворье, и крушили всё без разбора. Они избили мать с отцом, сестру замордовали до смерти, а братьям вспороли животы, и гогочущей толпой покинули усадьбу, не забыв её подпалить. Ноэль один сумел убежать от разгулявшихся в их доме пьяных молодчиков, озверевших до состояния невменяемости.
Отец вытолкнул Ноэля в окно на задний двор, когда услышал громыхающий стук в дверь. Отец был мудр, и понял всё сразу. Он попытался спасти хоть одного из четверых своих детей.
- Беги, сын! Может, тебе удастся спастись, - сказал он, напоследок, выбрасывая следом за Ноэлем мешок, в котором парень обычно носил на занятия к Савве новенькую швейную машинку, купленную совсем недавно. – Спрячься, где-то пересиди опасное время, и не показывайся этим сумасшедшим на глаза, что бы ни случилось, а потом иди и ищи себе место в жизни. Я уже ничем не смогу помочь тебе. Прости и прощай….
Отец закрыл окно, и Ноэль услышал страшные звуки, доносившиеся из дома. Задними, только ему известными тропинками, Ноэль выбрался из городка и пошёл по знакомой дороге прочь. Куда идти, он не знал. Ему хотелось вернуться и увидеть отчий дом таким, каким он был прежде, всегда….. И улыбающуюся маму у ворот, и отца с газетой в руках на веранде. И он поверил в свою мечту, он вернулся….
Его родной дом догорал в лучах хмурого рассвета. На подворье стояли чужие люди и о чём-то тихо говорили. Ноэль прошёл мимо них прямо к телам, выложенным в ряд у крыльца. Он рыдал над телами своих родных, окровавленных, обгоревших и самых дорогих людей на свете, но помочь им уже не мог….

Похоронив своих родных по еврейскому обычаю, Ноэль засобирался в путь. Тётка отговаривала его, и старый Савва просил остаться, но Ноэль упрямо мотал головой, и только поглаживал мешок, в котором позвякивало всё его состояние, его новое приобретение – новенькая швейная машинка знаменитой марки «Зингер».
- Не смогу я здесь жить. Дом сгорел, а родных уже не вернёшь, - печально сказал он Савве.
- Слушай, ты не спеши с желанием уехать. Поживи у меня годик, я тебя научу ещё некоторым необходимым премудростям. Бесплатно научу….
Ноэль согласился жить у тётки и работать у Саввы. Он решил пережить ту страшную зиму в родном городе. То были последние аккорды уходившего в прошлое 1905 года.
К весне 1906 года Ноэль оправился от потрясения и приобрёл необходимый опыт, в совершенстве овладев профессией, но почему-то поседел до корней волос.
- Учитель, я ухожу, - однажды сказал он Савве.
- Разве можно удержать перелётную птицу? – сказал тогда Савва. – Я знал, что это когда-нибудь случится. Тебе в Киев надо.
- А что в Киеве? – удивился Ноэль.
- На Бессарабке найдёшь Изю, и скажешь ему, что ты - мой сын. Он тебе поможет, - ответил Савва и хитро прищурился.
- Но это же – не правда! – возмущённо воскликнул юноша.
- Ложь во спасение не всегда бывает ложью, - ответил на выпад Ноэля старый еврей. – Слушай, что говорю, и на ус мотай. Врать надо тогда, когда выхода нет, и чтобы ускорить приближение нужного результата. Вот и получается ложь во спасение. Понял, сынок?
- Да, дядя Савва, - кротко ответил юноша.
- Всегда чти Тору и по возможности читай Коран. Вот, возьми в дорогу книжку…. Днём не иди, иди ночами, чтобы не напороться на лихих людей, а как придёшь в Киев, отправляйся на Бессарабку и ищи Изю. Его вся Бессарабка знает….

Киев встретил Ноэля буйным цветением садов. Юноша жмурился от яркого солнца, радостно вдыхая особый воздух цветущей весны, и время от времени подпрыгивал, чтобы лучше ощутить машинку в мешке за плечом. Машинка дружески позвякивала, и Ноэль начинал широко улыбаться.
Он долго ходил по Бессарабке, ища Изю. Торговцы посылали его, то в одну, то в другую стону, но Изя был неуловим.
- Ты посиди, и не дёргайся, он сам тебя найдёт. Он уже давно знает, что ты его ищешь, - сказал молодой парень, торговавший семечками. – На, вот, тебе, пощёлкай.
Парень выхватил пригоршню семечек, и сыпнул в инстинктивно подставленную ладонь.
- Спасибо, но мне нечем заплатить….. – промямлил Ноэль, на что парень весело расхохотался.
- Сочтёмся, если вместе на баррикадах будем! – отсмеявшись, дружески воскликнул парень. – Щёлкай, давай!
Пощёлкать семечки Ноэлю не удалось. К нему подошёл иссохший до неприличия, но очень юркий старикашка, и принялся внимательно рассматривать юношу. Его юркие, слезившиеся глазки, казалось, прожигали насквозь, и Ноэль съёжился от такого пристального взгляда. Язык прилип к горлу, и выдавить из себя хоть слово Ноэль не смог.
- И каких же ты будешь? – спросил Изя надтреснутым голосом.
- Что?! – удивлённо вскинул брови Ноэль.
- Кто ты, что ты, откуда? Всё бикицер рассказывай! – приказал старикашка
- Я Изю ищу…. – смутился Ноэль. Ему не хотелось рассказывать незнакомцу свою страшную историю.
- Я и есть Изя. Рассказывай, - властно приказал старик, а парень, сидевший рядом с мешком с семечками, грубо подтолкнул Ноэля в спину, и он понял, что перед ним действительно Изя, и надо бикицер рассказать ему всё без утайки.
- Я от Саввы Швача, - тихо сказал Ноэль.
- Не расслышал, что ты сказал?! – истерично взвизгнул старикашка, и Ноэлю пришлось повторить. – Савва Швач сумел уцелеть от того гармыдера в вашем местечке?!
- Он уцелел, а моя семья погибла…. И дом черносотенцы спалили…. – печально сказал Ноэль.
- А ты что делал, когда палили, смотрел?! – зло выкрикнул Изя. – Хотя, что ты мог сделать? Бесполезно. Так ты говоришь, у тебя родни не осталось?
- Там в местечке тётка живёт. Я у неё зиму прожил, а Савва сказал….
- Что Савва сказал, я и без тебя знаю. А ты молодец, не соврал. А что седой весь?
- Так после погрома и поседел….. – смущённо признался Ноэль.
- Ладно, ты тоже шить умеешь, как Савва?
- Угу, - согласно мотнул головой юноша.
- Вон дорожка вверх на горку пошла, видишь?
- Вижу…..
- Иди по той дорожке вверх. Там среди домов найдёшь старый двухэтажный особняк. Дом заброшен и разрушен, но в том доме есть тёплый подвал, там и жить пока будешь, - сказал Изя, и растворился в толпе.
- Что же мне теперь делать? – растерянно спросил сам у себя Ноэль, с исчезновением Изи, потеряв всякую надежду на прояснение своего вопроса.
- Тебе же ясно сказано, иди себе по той дороге и дом ищи! Хочешь, я с тобой пойду? Вместе жить будем, а то мне приходится за тридевять земель спозаранку на базар отправляться, иначе места не найду. Смотри, сколь тута желающих! – весело рассмеялся парень, обвёл рукой бурлящий базар, и, подхватив свой мешок с семечками, встал вровень с Ноэлем, готовый идти с ним на гору.
Ноэль оторопел. Перед ним возвышалась громадина из мышц. Парень оказался на голову выше рослого Ноэля. Когда он сидел рядом со своим мешком с семечками, его громадность не бросалась в глаза, но когда он поднялся…..
- Нас ругать не будут? – спросил Ноэль, с опаской взглянув в глаза великану. А глаза у парня оказались ярко-голубого цвета, ясные и трогательные, как у малыша.
- Ты чего, деревня?! За что нас ругать? Мы же с тобой – кореша! – искренне удивился великан, и Ноэлю стало немного стыдно за свои опасения.
- Я даже не знаю, как тебя зовут! – всё же, настороженно воскликнул Ноэль. После нескольких неприятных встреч на дороге, и несколько раз оставшись совсем без гроша, Ноэль опасался неожиданных знакомств. Сейчас у него в кармане позвякивало несколько монет, которые он честно заработал на хуторе, и он считал себя почти богачом. Делиться своим скарбом Ноэль был не согласен. Деньги достались не легко. Зарабатывая их, он отложил свой поход в Киев на целую неделю. Хорошо, что почти всю ту неделю шли дожди, и идти дорогой под дождём Ноэль не решился. Одежда была старой, а башмаки прохудились. Поэтому и застрял Ноэль на том случайном хуторе на целую неделю. Зато с ним щедро расплатились и не хотели отпускать, но Ноэль рвался в город Киев. Он, пожалуй, и сам не смог бы себе объяснить, что толкало его в дорогу. На хуторе было сытно и тепло, почти, как дома, только мамы не было рядом, и отец больше не ворчал, не обзывал его лоботрясом. На хуторе его полюбили за трудолюбие и не хотели отпускать, но Ноэль не согласился остаться, и как только выглянуло майское солнышко, заспешил, засобирался в дорогу.
- Знаешь, я сам поищу…. – промямлил Ноэль, но парня с семечками уже было не остановить.
- Пошли, давай, село беспросветное! Я тута все тропинки знаю, и тот дом быстрее тебя найду. Хошь, поспорим?! – воскликнул он, взваливая мешок на свои могучие плечи, но как-то пусто стало в животе у Ноэля, засосало под ложечкой от неясного страха. Он не хотел искать дом вместе с этим великаном.
- Послушай, мне лучше самому. Не хочу я с тобой спорить…. – несмело, но упрямо мотнул головой Ноэль, но парень даже не обратил внимания на скромный протест.
- Пошли, - сказал он и подтолкнул Ноэля к выходу с базара.
Они долго шли по какой-то тропинке вверх по склону горы, потом долго искали разрушенный двухэтажный особняк, и только ближе к вечеру стояли перед закрытой дверью обветшавшего, брошенного людьми дома.
- А теперь что? – растерянно спросил Ноэль
- А, не боись, ща что-нибудь придумаем! – весело махнул рукой парень и сбросил мешок с семечками с могучих плеч, порылся в дырявых карманах, извлёк из их глубины несколько гвоздей и склонился над амбарным замком, охранявшим железную дверь в подвал. Секунду спустя тяжёлая дверь со скрипом отворилась, открывая темный проход куда-то вниз. Парень весело подмигнул Ноэлю. – Ну, что, вперёд?!
Ноэль несмело шагнул в темноту. За ним следовал неожиданный попутчик, забывший назвать Ноэлю своё имя. Ноэль же тоже не спешил знакомиться. Он не доверял парню, бесцеремонно вызвавшемуся помочь найти дом, о котором говорил старый Изя, и держался от него на расстоянии, но в темноте трудно было что-либо различить, и он с опаской сунул руку в карман, чтобы не потерять то, что заработал на хуторе. Денег было не так уж и много, но расстаться с ними Ноэль был не готов. Он до последнего вздоха собирался драться за своё мизерное состояние, которого едва могло хватить всего-то на пару дней, но, соизмеряя силы, понимал, что правда сейчас не на его стороне.
В помещении, куда они вошли было совсем темно, но не душно. Ноэль лишь ощущал, что рядом кто-то есть, но в кромешной темноте даже силуэта попутчика не сумел рассмотреть.
- Ох, и темень же здесь, хоть глаз выколи! – воскликнул он, с опаской оглядываясь по сторонам.
- Да, уж! Ну, ничего, у нас спички имеются! – донёсся откуда-то сбоку голос попутчика, и через мгновение тусклый, мерцающий свет выхватил кусок тёмного помещения.
В освещённом спичкой кусочке подвала, там, где горела спичка в вытянутой руке парня, видны были какие-то тюки, в беспорядке сброшенные в угол. Рука парня стала двигаться в сторону, и взгляду Ноэля представился дикий беспорядок в другом углу помещения. Сюда было сброшено всё, что ранее могло представлять хоть какую-то ценность, а сейчас валялось без особой надобности. На каменном полу, невдалеке от живописной кучи разнообразного хлама, валялся, всеми забытый, старый чайник с откровенной дыркой в боку.
- О, смори, какая вещица ценная, это нам подойдёт! – воскликнул парень, поднимая чайник с каменного пола. – О, теперича чайком побалуемся! Ты жрал чего сегодня?
Ноэля коробило от речи попутчика. После окончания гимназии он не позволял себе сколько-нибудь грубых выражений, а речь попутчика была сплошь пересыпана отборными выражениями, которые Ноэль часто слышал от мужиков, когда помогал маме носить продукты с базара. Но то было в прошлой жизни. Сейчас он понимал, что должен мириться с необъяснимой грубостью попутчика.
- Нет…. – мотнул головой Ноэль, так и не решившийся опустить на каменный пол свой мешок, в котором позвякивала швейная машинка.
- Кидай на пол своё барахло, и давай подумаем о хлебе насущном…..
Спичка погасла, и помещение снова мгновенно погрузилось в кромешную тьму. Ноэль не знал, что делать дальше, а парень чем-то шелестел в стоне. Вскоре он зажёг новую спичку и принялся обходить помещение по периметру. Через несколько мгновений, когда и та спичка погасла, Ноэль услышал победный возглас своего попутчика.
- Смотри, что я нашёл! Сейчас, сейчас, покажу тебе фокус-покус! – воскликнул парень, и зажёг новую спичку.
Находка удивила, а потом несказанно обрадовала Ноэля. У стены штабелем были сложены старые матрасы. Их было достаточно много, чтобы, не боясь наказания, взять парочку для более комфортного сна.
- Нам не попадёт? – насторожился для приличия Ноэль.
- Смотря, какой попад ты имеешь в виду. Дворник может ругаться, если матрасы ему нужны. Но он бы давно применил их по назначению, а это барахло отлёживается здесь с доисторических времён. Смотри, пыли сколько, в палец толщиной! – рука парня нечаянно дрогнула, и спичка погасла. Снова темнота подвала хищно поглотила двух путников, неожиданно нашедших спасение в укромном подвале старого двухэтажного особняка. – Но я ещё кое-что нашёл. Я обещал тебе фокус-покус, смотри, да будет свет!
С этими словами парень снова чиркнул спичкой, и в руках его затрепетал маленький яркий огонёк, освещая значительно больше пространства подвала, чем одна спичка. Едва видимый огарок свечи выглядывал из могучего кулака попутчика, и казался чёрной точкой над весело танцующим пламенем случайно найденной свечи.
- Где ты нашёл свечку?! – радостно воскликнул Ноэль.
- Между матрасами. Случайно сунул руку, и нашёл! – радостно рассмеялся тот, и Ноэля поразил задорный мальчишеский смех этого великана. – Сейчас посмотрю, где можно водой разжиться. Чайник же у нас есть!….
Парень осторожно поставил огарок свечи на каменный пол, а сам направился к выходу из подвала.
- Ты куда?! – испугался Ноэль. Он вдруг подумал, что попутчик уходит навсегда.
- Там за углом, ну, когда мы сюда шли, я увидел колодец. Посмотрю, может, водой разживёмся! – снова рассмеялся парень, потрусив пробитым чайником над вихрастой головой, а Ноэлю показалось, что чайник улетел под потолок.
- Я – с тобой - яростно воскликнул Ноэль, и сделал шаг вперёд, давая ясно понять, что не оставит нового друга одного.
- Не боись, не убегу, - догадался парень. - Самому ночевать негде, а здесь – полный комфорт! – поднял вверх указательный палец великан и, с чайником в руках, стал подниматься по едва различимым ступеням.
Ноэль осознавал всю опасность своего положения. За день, успев привыкнуть к странному большому другу, он не хотел с ним разлучаться хоть на миг. Видеть могучую фигуру случайного попутчика Ноэлю было на много спокойнее, чем ночью встретиться с дворником, сложившим старые матрасы в штабель почти до потолка подвала. Но парень ушёл по воду, а Ноэль остался один на один с давящей темнотой подвального помещения. Он не представлял себе, как уснёт здесь один, без странного друга, к которому за день успел привыкнуть. Огарок свечи неумолимо уменьшался. Ноэль заворожено смотрел на маленький яркий огонёк и, молча, рассуждал, на сколько долго хватит яркого освещения.
Только сейчас Ноэль почувствовал, как мешок, с машинкой внутри, надсадно давит на плечо. Опомнившись, он опустил свою ношу на пол и с облегчением вздохнул. Внутренний голос упрямо нашёптывал, что друг не бросит, не убежит. Он обязательно вернётся, и поможет обосноваться на новом месте.
Ноэль ещё раз обошёл подвал по периметру, и нашёл пару покалеченных стульев и настольную лампу, в которую следовало налить керосин, чтобы она смогла освещать помещение в ночное время. А ещё, рядом с лампой, Ноэль нашёл почти полный коробок спичек. Окрылённый находкой, он бросился к выходу из подвала, чтобы порадовать нового друга.
Ещё не выйдя наружу, Ноэль услышал голоса спорящих людей. Один голос визжал, кричал и нападал, другой оправдывался и уговаривал. Голоса были разные по тембру. Визгливый голос нападал, а басок нового друга уговаривал и успокаивал. О причине спора Ноэль догадался сразу, и сердце почему-то предательски застучало в груди. «Значит, дворник нас обнаружил, и сейчас выставит на улицу….» - печально подумал юноша.
Ноэль с опаской выглянул из-за двери подвала, и сразу же увидел обоих спорщиков. Его друг Великан что-то доказывал маленькому, лысому человеку в светлом, не первой свежести, фартуке, с огромной метлой в руках. Человек агрессивно и смешно жестикулировал, наскакивая на Великана, убедительно грозя и размахивая метлой. Он пытаясь выхватить у того пробитый чайник, до дырки наполненный водой. Великан же ловко увёртывался от наскоков, поднимая высоко драгоценную ёмкость, умудряясь при этом не пролить ни капли воды. Он добродушно посмеивался и уговаривал маленького лысого человека успокоиться.
- Ну что ты за человек, неужели не понимаешь?! Не воры мы! Нам старый Изя сказал тута поселиться. Ну, чего ты выпрыгиваешь, как та блоха? Ты про Изю слыхивал?!
- Вот, я сейчас городового кликну, посмотрим, какой-такой Изя вас сюда определил! – кричал маленький мужичок, стараясь выхватить чайник из рук Великана, но дотянуться до чайника даже древком метлы никак не мог.
- Не трожь его! - яростно закричал Ноэль, и бросился на обидчика с кулаками. За время своего долгого пути в Киев кулаки уже не раз сослужили ему добрую службу. Ноэль подумал, что и на этот раз сумеет отбиться от обидчика, но почему-то ноги его оторвались от земли, и он полетел, неожиданно приземлившись по другую руку от Великана.
- Не лезь, мошкара! Тут договориться надо! Деньги есть? – вдруг спросил парень, нагнувшись к уху Ноэля.
- Е-есть…. – несмело кивнул тот в ответ.
- Дай монетку, и успокоим этого прыща вмиг, - прошептал Веикан Ноэлю в самое ухо. Ноэль порылся в глубоком кармане своих необъятных штанов, и нащупал несколько монет. Выбрав из них самую маленькую, он протянул находку Великану.
- Вот!....
- О, в самый раз по размеру, - рассмеялся Великан и протянул лысому находку Ноэля. – Возьмёшь за ночёвку? – добродушно рассмеялся Великан. Лысый долго не церемонился. Выхватил монетку из огромных пальцев и попробовал её на зуб. – Не боись мишпуха, не фальшивка и не ворованная, а добытая каторжным трудом!
= Знаю я вас, беспризорных! – ответил Лысый, но гонору поубавил. – А ещё есть? Маловато будет за двоих!
- Пока столько, завтра ещё принесём. А ты не жмоться, а то и это отберём, а Изе расскажем, как ты нас встретил! – рассмеялся Великан, и положил свою ладонь на плечо лысому. Тот аж просел под тяжестью неожиданного давления. – И вот, что…. Если чего нам понадобится, ты уж будь ласков, обеспечь. Мы-то беспризорные, нам твоя ласка знаешь, как понадобится?! А добро мы помним и ценим, правда? - кивнул он Ноэлю. Тот радостно закивал головой в знак согласия.
- Ладно, ладно, только пожара не устройте. Там у меня матрасы сгореть могут….. – вдруг, будто сдулся Лысый.
- А зачем тебе столько матрасов? – лукаво прищурился Великан.
- Дак, это…. – замялся Лысый.
- Для постояльцев держишь? – рассмеялся Великан.
- Дак, это…. – снова повторил Лысый, а Ноэль понял, что никогда, ни при каких обстоятельствах он не сумел бы себя так отстоять, как только что сделал это Великан.
- Ну, вот они мы, постояльцы. Мы долго жить у тебя будем. Наберись терпения, и не надейся, не съедем. Нам деваться некуда! – примирительно сказал Великан.
- А вы не того…. не смутьяны какие? Не то я в полицию быстренько сбегаю! – вдруг взвился Лысый.
- Вот, голова твоя лысая, а соображать не хочет. У смутьянов книжки имеются, а у нас окромя семечек, ничегошеньки и нету! – ответил Великан. А Ноэль затаился. Его талмуд лежал в мешке с машинкой.

Ноэль с Великаном сидели у чайника посреди подвала и ждали, когда закипит вода. Под потолком собирался чад от разожжённого ими костра, но друзья не обращали внимания на мелочные неудобства. На костёр ушли поломанные стулья и ветки, сложенные в кучу за домом. Еды у Ноэля совсем не осталось. Он не успел ничего купить на базаре, и был голоден до потери сознания. Изя быстро указал, куда идти, а Ноэль растерялся, забыв запастись провиантом. Не ел он уже почти двое суток. Сначала было некогда. Бесконечное чувство опасности не покидало парня, да, и желание увидеть своими глазами старинный город побеждало чувство голода. А потом, уж, и совсем стало некогда, когда появилась надежда обрести хоть какую-нибудь крышу над головой.
Ночь выдалась тихой и пасмурной, но тёплой и влажной. Луна спряталась в тучах и не желала показываться. Было темно и жутко. Где-то, совсем рядом, лаяла собака, и выходить из подвала особого желания не возникало. Несколько раз пытался накрапывать дождик, но почему-то всякий раз передумывал, не хотел разгуляться в полную силу.
Ноэль почему-то знал, что теперь ночи будут спокойными, а дни - сытными. Он больше никогда не испытает нужды. Он мысленно обращался к Богу, горячо благодарил Спасителя за удачу, за попутчика, от которого поначалу так хотел отделаться, за кров над головой, за вдруг обретённое спокойствие в душе. Ноэль перестал бояться. Он не замечал и тени агрессии со стороны Великана. Наоборот, ощущал мощную дружескую поддержку, защиту, тепло и неизмеримую доброту.
- Ты так и не сказал, как тебя зовут, - тихо сказал Ноэль, заворожено рассматривая яркие языки пламени под чайником.
- Петькой меня мамка звала, а на базаре все Громилой кличут. Боятся моих кулаков. А я ж мирный, когда меня не трогают! – вдруг весело расхохотался парень.
- А лет тебе сколько? – снова задал вопрос Ноэль, и неожиданно этот простой вопрос повис в воздухе подвала без ответа.
- Не знаю…. – вдруг горестно вздохнул Петька.
- Почему не знаешь? – удивился Ноэль. – Мне, вот, двадцать неделю назад исполнилось. Пирога со свечками не случилось, я уже в Киев с хутора спешил….
- Знаешь, и мне, где-то, столько. Я давно годикам своим счёт потерял….. Да, вокурат, как мамка от тифа преставилась, Бог ей в помощь, так и потерял счёт времени…. Я один остался. Батю на флот забрали, когда я совсем маленьким был. Я его вообще не помню, а он там и сгинул…. Мы с мамкой….. Знаешь, а она меня вышивать по вечерам учила….. Я всё злился на неё, убегал к бабке, а она терпеливой у меня была, всё повторяла: «учись, сынку, уменье за плечами не носить»….
- Я ношу…. Машинку ношу. Я же на портного обучен. Ещё в гимназии стали меня потихоньку обучать ремеслу….
-Так ты – швец-кравец! – удивлённо и восторженно воскликнул Петька.
- Можно и так сказать…. Я – портной….
- А звать тебя как?
- Ноэль….
- Имя чудырнацкое…. Ты что, еврей? – удивился Петька.
- Отец говорил, что мы хазары. Ну, народ такой, понимаешь? Да, действительно, нас можно называть и евреями. Вера у нас одна, потому и называют нас евреями.
- Не-а, не понимаю. Еврей, он и в аду евреем будет! – вдруг рассмеялся Петька, а Ноэль напрягся.
- Бить будешь? – тихо и как-то обречённо спросил Ноэль.
- Дурак ты, Нойка, и уши у тебя холодные! – Петька снова от души расхохотался и дружески хлопнул Ноэля по плечу. От такого дружеского похлопывания Ноэль не удержался и повалился на каменный пол, больно ударившись головой о камни. – Ох, ты, опять не рассчитал! Ну, прости неуклюжего!
Ноэль замер, ожидая новых ударов. Он молился лишь о том, чтобы Петька его не убил и не украл у него мешок с машинкой. Он даже ушиб забыл растереть от страха, что сейчас начнут бить.
- Ещё побьёшь? – осторожно спросил Ноэль, лёжа на полу, но, так и не дождавшись последующих ударов.
- Ты прибацнутый, Нойка! Я ж прощенья попросил! Не рассчитал маленько. С силищей своей не могу совладать! – от души расхохотался Петька. – Почему ты так боишься, и седой почему?
- Сразу и не ответишь…. – задумчиво отозвался Ноэль, поднимаясь. – Смотри, в чайнике уже булькает…. А из чего пить будем?
- Ща, найдём что-нибудь подходяще вон, в той куче, - сказал Петька, поднялся и направился к куче хлама. – О, смотри, отбитая ваза. Хорошая чашка получится. А вот и кружечка! Дырявенькая, правда, но, если пальцем придерживать, или тряпицей заткнуть, то, не беда, пить можно!
Петька порылся в своём мешке, вынул что-то обёрнутое грязной тряпицей. Свёрток положил на каменный пол и развернул его. В нос Ноэлю ударил запах свежего хлеба и колбасы. Он даже в темноте подвала видел, в какую грязную тряпку была завёрнута еда, но чистота тряпицы уже ничего не значила. Ноэль до умопомрачения хотел есть. Дома он и не прикоснулся бы к продуктам, завёрнутым в такую грязь, но сейчас в животе настырно урчало, и сосало под ложечкой, а мамы рядом не было, и некому было ругать его за несоблюдение чистоты питания. Ноэль не мог оторвать взгляда от куска ржаного хлеба, горсти редиски, зелёного лука, а главное, от приличного куска домашней колбасы. Он старательно сглатывал набегавшую слюну, а попросить у Петьки кусочек хлеба с колбасой не решался.
Петька снова полез в мешок и вынул из него пучок какой-то травы, завёрнутой в кусок старой пожелтевшей газеты.
- Ща, чаёк заварим, и будем пировать, - сказал Петька, раскладывая траву в импровизированные чашки. – Знаешь, какой полезный чай из ромашки? Никакая хворь не пристанет. Меня мамка так учила. Мудрёная она у меня была. И знаешь, помогает….. А мы с тобой сегодня и маковой росинки во рту не держали. Ты наминай, знай себе, колбасу с хлебом, пока чаёк заваривается…..
И Ноэль решился. Он отломил кусок хлеба, оторвал кусок колбасы, и принялся уплетать за обе щеки, едва сдерживая себя, чтобы откушенные куски не глотать целиком.
- Ты тоже присоединяйся, а то тебе ничего не останется! – рассмеялся Ноэль, с трудом проглотив большой комок плохо пережёванной пищи.
- Нойка, не будь дурачком! У тебя же живот заболит! Что тогда делать будем?! – искренне испугался Петька. – Ты, что, сегодня ничего не едал?
- Не-а, и вчера не пришлось. Всю ночь шёл, а утром дошёл, и сразу старого Изю нашёл, а дальше ты знаешь….. – сияя счастливой улыбкой, старательно пережёвывая колбасу, с трудом проговорил Ноэль. У него уже заметно кружилась голова, и тогда вдруг Петька подскочил к нему, выхватил еду из рук и почему-то перекрестился.
- Господи, твоя воля! Не дай хвори рабу твоему, Нойке! – пробормотал Петька. – Больше еды не дам. Сейчас чаем напою, и спать будем укладываться.
Они пили дымящийся кипяток из импровизированных кружек и разговаривали. До сих пор Ноэль не знал, что такое голод. Голодать ему не приходилось до сегодняшнего дня. Он бы и до утра дотерпел, но еда на грязной тряпке разожгла аппетит, и Ноэль едва сдерживал порывы. Его мучил голод, но Петька был строг и неумолим.
За чаем из ромашки Ноэль рассказал другу о своих злоключениях, о том, как остался один на всём белом свете. Только старый Савва, да тётка поддержали его в то страшное время, о котором и вспоминать тошно.
- Да, понятно, почему ты поседел за одну ночь…. От такого страха и умереть не долго…. Моя мамка в муках умирала, а я помочь ничем не мог. Денег в доме и в помине не было, тем более, на лекаря, а ей нужны были лекарства…. На похороны денег не хватило. Батюшка помог схоронить мамку…. Меня тоже тётка поддержала. Она тута, под Киевом живёт. Я тоже в Киев долго шёл. Дом батюшка за долги забрал…... Тётка у меня хорошая, добрая. Даёт торговать то тем, то тем. Я в конце недели к ней отправляюсь. Далеко, каждый день не набегаешься…. Так трудно бывает, сильно я устаю, когда в конце недели за семечками к ней бегаю. А в такие ночи сплю под чужими телегами, и кормлюсь кое-как на базаре. Хорошо, Изя немного помогает, а то бы с голодухи-то и загнуться не долго. Но я привык уже…. Зимой тяжело бывает, особенно, когда непогода бушует. От дождя, снега и суровой стужи под телегами-то не схоронишься, вот и приходится что-то искать. Вот, как сегодня…..
- Так, сегодня же мы дом нашли! – воскликнул Ноэль.
- Да, нашли…. Кабы Лысый не прогнал снова на базар….. – горестно покачал головой Петьька.
- Не прогонит…. Он жадный, а мы его подкармливать станем…. – чему-то своему рассмеялся Ноэль
- Ты чего? – удивился Петька.
- Я вспомнил, как отец учил меня жизни. Он говаривал, что надо раздать миру по крошке, чтобы себе каравай сберечь….
- Не понимаю…. – удивлённо вскинул брови Петька. – Если всему миру по крошке, то, что тогда тебе останется?
- А своего показывать нельзя….. Вмиг отберут, - весело рассмеялся Ноэль. – Надо поделить добычу на две части. Одну себе оставить и спрятать так, чтобы никто не знал, куда спрятал, а другую половину раздать по крошке, понял?
- Я – смекалистый, быстро понимаю! – рассмеялся Петька.
- Давай укладываться. Что-то мне не по себе…. – вдруг вздохнул Ноэль.
- Чего не так?! – испуганно спросил Петька.
- Живот болит, надо бы полежать…. – простонал Ноэль, растягиваясь прямо на каменном полу, удивительно тёплом от импровизированного костра.
- Нойка, ты – того…. не умирай, смотри!.... Я, щас, тебе ещё ромашки запарю. Выпьешь, и всю хворь рукой снимет, так мне мамка всегда говорила…..
Петька возился у костерка, куда-то выбегал, потом снова возвращался, и снова возился у костерка, а Ноэль уже ничего не слышал. Он смертельно устал. За последние двое суток ему, не то, что, поесть, выспаться в старом стогу не удалось. Какие-то оголтелые мужики прогнали Ноэля с облюбованного места в прошлогоднем стогу. Он ушёл в лес, и не смог найти пристанища для отдыха до самого заката. А как стемнело, Ноэль уверенно свернул на дорогу, которая вела в Киев.
Сон Ноэля был непробудным и крепким до такой степени, что он не почувствовал, как Петька перенёс его на матрас, который расстелил специально для него у свободной стены. Ноэль и не подозревал, что Петька полночи разбирал завалы хлама в углу подвала.
Начинался первый рассвет в Киеве. Серый туман мутной пеленой окутал всё вокруг. Дождя уже не было, но приглушённые звуки пробудившейся жизни уже долетали в подвал, где спали путешественники. Ноэль проснулся первым, и опрометью выскочил во двор. Он помнил ещё со вчерашнего вечера, где находится сортир.
Петька, разбуженный бурными действиями друга, побежал следом за ним.
- Нойка, ты как?! – крикнул он в закрытую дверь сортира.
- Живот разрывается! – со стоном выдавил из себя Ноэль.
- Мы баржа, нас несёт?! Говорил тебе, жрать много нельзя, так ты обиделся! – с укором воскликнул Петька.
Дверь сортира распахнулась. На пороге стоял бледный, как полотно, Ноэль. Потом он сделал пару нетвёрдых шагов, и упал на руки другу.
- Ох, извини…. Что-то совсем меня развезло….. – выдохнул Ноэль и потерял сознание.

Очнулся Ноэль уже в подвале. Он лежал на матрасе, а над ним склонилось два лица. Одно лицо Ноэль узнал сразу, и обрадовался, а второе так и не смог вспомнить. Не открывая глаз, сквозь пушистые ресницы, Ноэль наблюдал за лицами. В лице Петьки было сострадание и желание помочь. Другое лицо рассматривало Ноэля внимательно, с интересом.
- Нойка, я к тебе доктора привёл…. – сказали губы на Петькином лице. Звука голоса Ноэль не услышал.
- Ну-ка, молодой человек, повернитесь, лягте на спину, я вас пощупаю…. – сказали губы на втором лице. Чьи-то бесцеремонные руки постарались придать телу Ноэля требуемое положение, и чьи-то беспощадные пальцы тут же хищно забегали по животу, вызывая жуткую боль. Ноэль взвыл.
- Больно же! – воскликнул он с возмущением, и сжавшись в комок повернулся на бок.
- Тэк-с, ну, хорошо…. Вот, вам рецепт, молодой человек. Сходите в аптеку за углом, пусть вам приготовят лекарство. Кормите его супчиками, и чаем своим поите. Посмотрим, если к утру не помрёт, то поправится….. – сказал лекарь, и вскоре там, где лежал Ноэль, стало тихо и темно, как в могиле.
Он не знал, сколько времени прошло, когда вернулся Петька. Друг сразу же бросился к матрасу, на котором корчился от боли Ноэль.
- Смотри, чего я тебе принёс!…. – радостно воскликнул Петька, потрясая пузатой бутылкой над головой. – Лекарство! Ты у меня быстро на ноги встанешь! Только попробуй умереть! Нам с тобой столько сделать надо!
- Чего надо сделать? – спросил Ноэль слабым голосом.
- У нас с тобой теперь заказов – во! – Петька резанул ребром руки по своему горлу. - Смотри, доктор за брючную пару согласился приехать. Аптекарь тебе лекарства скаламбурил за белый халат, и потом, я пообещал его дочке платье пошить, зашибись, какое! Так, они с мамашей припожалуют….. А Лысому я сказал, что каждый месяц он в новом фартуке щеголять будет! Я тебе помогать буду. Ты не думай, я смышленный!
Новость испугала, подкинула Ноэля на матрасе. Он мгновенно забыл о боли.
- Ты зачем пообещал людям столько?! – возмущённо воскликнул он, превозмогая боль в животе.
- Выпей лекарствочко, аптекарь и ложку субсидировал. Велел принести, когда поправишься. Гля, какая, серебряная! - счастливо рассмеялся Петька, крутя ложкой перед носом друга. Ноэль и глазом не успел моргнуть, как ложка, наполненная до краёв какой-то бурой жидкостью, опрокинулась ему в рот. – Вот, и славненько, теперь ты у меня поправишься….. Ща, я тебе чайку с ромашечкой приготовлю….

Ноэль быстро поправлялся. Доктор приходил каждое утро, а однажды, довольно мурлыча себе под нос, ушёл, предварительно внимательнейшим образом осмотрев больного.
- Ты здоров, как бык. Если и работать сможешь так же, то совсем скоро у меня будет новая брючная пара! – шутливо сказал доктор напоследок, и почему-то весело расхохотался, а Ноэль схватился за голову.
- Петька, что ты натворил?! У нас же голые задницы, а ты доктору полцарства пообещал! – возмущённо кричал Ноэль и ходил из угла в угол по просторному подвалу, уже освобождённому от старого хлама.
- Не боись, со мной не пропадёшь! Я у Изи возьму немного в долг. Нет, мы возьмём. Ты сошьёшь, а я тебе помогать стану. Вот, смотри, утром семечки продавать стану, а после обеда с тобой шить буду. Зуб даю, заживём! – весело делился с другом своими планами на будущее Петька.
- Ох, Петька. Петька, как же ты не понимаешь, какую ответственность взвалил на мои плечи! Ты же ничего не умеешь, а времени на обучение нет совсем!
- А по-другому нельзя, Нойка. Понимаешь, если мы доктору угодим, а потом и аптекарю, то у нас начнётся совсем новая жизнь, посмотришь! Видел бы ты, как сапожник Степан разжился совсем за короткое время!
- Дурак ты, Петька! Где мы на ткани денег найдём? – повесил голову Ноэль.
- Так, они же, ну, заказчики, и принесут! Всё принесут, посмотришь! Я с ними так договаривался. Сказал, что ты за границей обучен, что ты – волшебник своего дела, что ты из ничего сможешь!
- Ага, кашку из топора, да?!
- Мне мамка рассказывала такую сказку. И у нас будет что-то вроде того…. – вдруг смутился Петька.

Брючную пару для доктора Ноэль мучил целую неделю. Ему многое не нравилось в работе, а на исправления уходила масса времени, но доктор остался доволен приобретением. Ещё и спасибо сказал, ещё и немного денег дал, ещё и на сюртук ткани принёс!
- О, я же тебе говорил, что будет всё чики-прики! – рассмеялся Петька, заворожено пересчитывая монеты, разложенные на каменном полу. – Смотри, часть мы отдалим старому Изе, на часть ниток и пуговиц купим, а часть прогуляем!
- Забудь о гулянках, если хочешь в люди выбиться, - строго погрозил пальцем Ноэль. – У нас ещё много заказов. Надо ткань на халат аптекарю купить и фартук Лысому сшить. Ты же ему пообещал!
- Ну, пообещал…. Так тебя же спасать надо было! – возмутился Петька.
- Вот, и забудь про гулянки, раз пообещал. Понял?!
- Понял, понял…. – пробурчал недовольно Петька. Он явно был недоволен решением друга, и нехотя согласился на его условия.

Халат получился качественный. Аптекарь, хоть и пожилой человек, но радовался, как ребёнок.
- Вы ж про дочку мою не забудьте. Она у меня в невестах ходит! – сказал аптекарь, провожая друзей до двери.
- Надо бы на неё посмотреть и мерки снять, чтобы платье хорошо легло, - сказал Ноэль и улыбнулся аптекарю.
- Так, я того, пришлю их к тебе. Они с мамкой завтра по утру и пожалуют! – с восторгом воскликнул аптекарь.
- Будем непременно ждать! – поспешил ответить за друга Петька, и тут же получил кулаком в бок. Ноэль был недоволен лихорадочной поспешностью друга, но дверь аптеки уже закрылась за ними, а в кармане весело позвякивали заработанные монеты.
- Петька, что ты делаешь?! Мы же завтра с утра идём за тканью, мы же договорились! – сердито пробурчал Ноэль.
- Нет, Нойка, мы сегодня пойдём за тканью, а потом устроим уборку. К нам дамы припожалуют, понимаешь?! Может, не только платье закажут, – уверенно сказал Петька. Он даже внимания не обратил на минутное неудовольствие друга.
Жаркими днями и волшебными ночами началось то, первое лето в Киеве. Ноэль стал более уверенным в себе, и работал, не покладая рук. Теперь уже Петька не бегал торговать семечками, он старательно помогал другу обустроить мастерскую по пошиву одежды, но всё ещё продолжал каждую неделю ходить в село к тётке за тридевять вёрст. Уже не всегда приносил он по большому мешку продуктов, и не всегда нёс продукты продавать на базар. Теперь часть мешка Ноэль с Петькой оставляли себе, чтобы не рыскать по базару в поисках провианта, а лишнее время посидеть дома за работой. Петька исправно платил своей тётке, старому Изе, Лысому, и жизнь наладилась, и принесла и свои награды, и свои плоды. Лысый теперь всегда гордо подметал двор в чистом фартуке, сшитом Ноэлем, старый Изя надел новую телогрейку, и не снимал её в самую жестокую жару, а тётке Петька начал вышивать сорочку, и собирался к осени отнести подарок.
Друзья не раз спускались к Днепру. Иногда удили рыбу, а иногда просто купались до «синих гусок», а потом, растянувшись на песке, долго смотрели в небо и фантазировали о будущем. Потом снова возвращались в свой подвал, и приступали к работе.
Ноэль привык к Петьке. Он уже не представлял себе, что будет, если друг однажды не вернётся из очередного вояжа. На дорогах шалили, и не всегда было безопасно отправляться в дальний путь. Тётка не раз уговаривала Петьку остаться у неё до весны, но тот не соглашался, и всегда возвращался домой. Подвал старого, разрушенного двухэтажного особняка стал обитаемым, он стал домом для обоих.
Ноэль никогда не требовал от Петьки невозможного. Оставшись сам без родных и близких, он отлично понимал, что другу необходимо общение с родственниками, и никогда не уговаривал его остаться. Петька возвращался сам. Таким образом, в их подвале появлялись продукты. Но сегодняшняя встреча у аптекаря круто изменила все их планы на будущее.
- Петька, ты же в село собрался! – возмущённо воскликнул Ноэль.
- Ага, собрался. Так, я же ночью пойду, а сейчас надо тебе помочь и ткань купить, и прибраться в доме. К тебе же дамы припожалуют! – отмахнулся Петька и стал насвистывать какую-то песенку.
Уборка кипела. Лишние предметы были безжалостно вынесены на свалку за домом. Оставили только стол, чудом обозначившийся в результате уборки хлама в углу.
- Смотри, какой стол! – с восторгом закричал Петька, освобождая находку от очередной порции мусора. – Ща, я его вытащу на свет Божий, и посмотрим, на что он годен.
Ноэль, сражался с грязью в другом углу подвала. Он, заинтригованный восклицанием друга, поспешил к Петьке.
- Ох, Петька, да это же наше состояние! На нём и кроить можно будет. Больше не надо картон на базаре вымаливать в таких количествах, и по полу ползать больше не надо, когда пойдёт раскрой! – обрадовался Ноэль, разглядывая находку друга.
Стол оказался с секретом. Он раскладывался на столько, что за ним свободно могли бы уместиться человек с двадцать, и никто никому не мешал бы. Ноэль был счастлив, а Петька, задрав голову, гордо выхаживал по подвалу и весь светился от своей значимости.
- Нойка, не отвлекайся. К тебе дамы завтра придут, соображаешь?! Выглядеть должен соответственно! Я ж вечером уйду, а ты сам принимать их будешь.
От слов Петьки у Ноэля почему-то засосало «под ложечкой». Тревога всякий раз поднимала голову, когда Петька отправлялся в свой вояж, но сегодня сердце почему-то сжалось в предчувствии беды.
- Петя, не ходи сегодня в село. У нас ещё много продуктов. Останься…. – неожиданно для себя, попросил Ноэль.
- Ты чего, Нойка, девки испугался?! Не страшная она, а даже, совсем наоборот, очень даже симпатичная, я сам видел. Думаю, тебе понравится, - бесшабашно рассмеялся Петька.
- Я не о том. На дорогах грабежи участились, я в газете прочитал….. – неуверенно мотнул головой Ноэль.
- Так, кто ж меня грабить осмелится? Я ж сам кого угодно ограблю, и не спрошу, как звали! – рассмеялся Петька, довольный своей шуткой.
- Не знаю, Петя, что-то совсем не спокойно у меня в груди…. А пуля, она – дура, цели не выбирает….. – настаивал Ноэль. Он даже работу приостановил.
- Нойка, Нойка, какой ты смешной! – рассмеялся Петька.
- Я в газете прочитал, бандиты по дорогам шатаются. Страшно ходить стало. Не ходи сегодня, Петя, - в голосе Ноэля звучали тревожные нотки, но Петька отказался их слышать.
- Сегодня схожу, и скажу тётке, что до осени больше не приду, согласен? Ты, вот, что: смотри, где керосин стоит. Немного осталось. Послезавтра к Изе сходишь, а там и я приду. Спички рядом лежат. Стол я тебе сейчас вытащу и возле оконца поставлю. Ты уж пока сам обживайся, а я через четыре денька вернусь, и ножку его починю. Видишь, сломалась.
- Почини сейчас, и не уходи, - почему-то обрадовался Ноэль. Ему казалось, что сломанный стол сумеет задержать Петьку, не даст ему уйти. – Мы вымоем его, и барышням можно на нём платье покроить.
- Починю, когда из села вернусь. У меня примета есть. То, что не закончил, будет меня к себе тянуть, вот, я и вернусь домой скорее, - упрямо мотнул головой Петька. – Я ж и сорочку не дошил. Там немного осталось. Закончу, когда вернусь.
Но Петька так и не вернулся назад ни через два, ни через пять дней, ни через недели, прожитые Ноэлем в одиночестве. Петька навсегда исчез из его жизни, периодически возвращаясь в снах, и в горестных воспоминаниях.
Ноэль понял, что потерял верного друга, когда, чуть больше месяца спустя, в один из тёплых августовских вечеров в подвал к нему ворвалась какая-то сумасшедшая бабёнка, и принялась кричать и причитать. Ноэль ничего не понял из её слов. Пришлось подождать, когда успокоится эта разбушевавшаяся фурия.
Устав кричать, женщина повалилась на матрас, на котором обычно спал Ноэль и заголосила протяжно и страшно. Матрас приглушал её вопли, но всё равно, было жутко слушать её завывания.
- Куда ты моего Петюнечку подел, ирод проклятый! Уже второй месяц не кажется!... – выла женщина, а Ноэль всё ждал, когда она устанет.
Наконец женщина утихла. Она лежала на матрасе, уткнувшись в него лицом, и периодически всхлипывала, а Ноэль ещё так и не придумал, как к ней подступиться.
- Вы можете говорить? – тихо и вкрадчиво спросил Ноэль, стараясь вставить свой вопрос между всхлипываниями несчастной. Он задал вопрос осторожно, чтобы не рассердить и не взбудоражить женщину.
- Да, чего уж тута говорить? – обречённо вздохнула она, но к Ноэлю не повернулась. – Ирод ты окаянный! Отнял ты у меня племянничка, и нету тебе прощения!
- Подождите, ещё в начале лета он отправился к вам в село, а сейчас уже конец августа. Денег у него было много, он хотел вам приятное сделать, за всё лето выплатить….. Я так не хотел, чтобы он шёл, а он пошёл, и до сих пор так и не вернулся….
- Как, в начале лета?! Не было его у нас, с весны не бывал! – подскочила на матрасе женщина. – А куда же он поделся?!
Ноэль пожал плечами, а женщина заголосила с новой силой. Как её успокоить, бедняга не знал. До сих пор у него не было опыта общения с женщинами, не считая, дочки аптекаря с её мамой.
Тем временем стемнело настолько, что Ноэль стал плохо различать контуры той, которая лежала на его матрасе. Решив включить лампу, он отправился к столу. Женщина подумала, что он уходит, и бросилась за ним.
- Ну, скажи же, где мой Петюнчка? – причитала она, обнимая Ноэля горячими руками. Он пытался её оттолкнуть, но у него не получалось. Женщина висла на нём, словно спелая груша, и оторвать её от себя Ноэлю не удавалось.
- Подождите! – в конце концов, не выдержав, рявкнул он. – Давайте спокойно обсудим, что же произошло с Петей, если он уже давно ушёл к вам, и до сих пор нигде не появился? Не украл же он деньги, которые к вам нёс. На всю жизнь там бы не хватило!
Женщина с ужасом отпрянула, и уставилась на него немигающим взглядом. В темноте сверкали белки её глаз, и Ноэлю стало жутко. В тот миг ему показалось, что он разговаривает с привидением. О привидениях часто рассказывала ему мама. И тогда в душе его селился ледяной ужас. Вот, и сейчас, Ноэль испугался.
- Так ты говоришь, что он в начале лета ушёл? – немного успокоившись, тихо спросила она.
- Да, - ответил он, стараясь поскорее зажечь лампу. Но спички ломались и падали на пол. Зажечь лампу не удавалось, а необъяснимый страх сдавливал грудь.
- А к нам он так и не пришёл…. – горестно вздохнула женщина и снова заплакала.
- Не может такого быть, чтобы с Петей что-то случилось. Он же у нас богатырь. Никого сильнее его в округе нет. Я думаю, он скоро появится….
- Ты мне зубы-то не заговаривай! Знаю я, что случилось. От пуль спасу не бывает! В соседнем селе черносотенцы многих поприбили, как раз, в начале лета. Может, и он угодил в ту катавасию…. – всхлипнула женщина.
- Смотрите, Петя вам сорочку вышивать начал. Сказал, что незаконченные дела его притягивают. Может, к осени вернётся….. – вздохнул Ноэль, но ему самому не верилось в слова, которые он только, что произнёс.
- Ой, не вернётся уж он. Где-то головоньку свою буйную сложил, а где, не узнаем уж никогда…. - завыла женщина, будто, вытягивая душу из Ноэля.
- Вернётся, я знаю, он же обещал! – воскликнул Ноэль, и хлопнул по столу так, что лампа, стоявшая на нём, подпрыгнула, звеня, и отчаянно замигала.
Но Петька так и не вернулся никогда. Так случилось, что в день его ухода к Ноэлю пришла дочь аптекаря со своей мамашей. В течение недели после ухода Петькиной тётки, Ноэль старательно выполнял заказы и с нетерпением ждал возвращения друга, но Петька так и не появился на пороге подвала ни осенью, ни зимой….Никогда больше Ноэль не мог услышать радостных восклицаний друга, никогда больше друг не помогал ему в его делах. Петькина тётка несколько раз приходила к Ноэлю в подвал, в ту лютую зиму, когда с оказией бывала в Киеве. Она и рассказала, где сложил голову Петька.
Оказалось, что Петька, по своей неосторожности, напоролся на отряд черносотенцев, бродивший по округе в поисках добычи. Его просто застрелили, чтобы отнять деньги, которые он нёс тётке, а труп так и оставили гнить у дороги. После посещения подвала Ноэля, тётка приложила массу усилий, чтобы отыскать останки племянника. Она похоронила Петьку на сельском кладбище, оплакала его и пообещала усопшему, что не оставит Ноэля одного в Киеве. Петька так много рассказывал ей о «чудырнацком» пареньке, с которым неожиданно свела его судьба, и тётка решила последовать просьбам племянника и, вроде бы, взять шефство над Ноэлем. Ноэль не отказывался от её участия в его судьбе. Он всегда радостно встречал всегда неожиданную гостью, а она никогда не приходила с пустыми руками. Сорочку, которую так и не успел закончить Петька, женщина забрала с собой в один из приездов в Киев, а спустя месяц однажды приехала в ней в гости к Ноэлю и сообщила, что намедни у неё внучок народился, его Петенькой назвали. Ноэля всегда радовали подобные сообщения, вот, и на этот раз он устроил настоящий праздник в честь внука тёти Гали, так звали женщину. В подготовке праздника ему помогала дочь аптекара, Сара, и праздник вышел на славу. Тётя Галя уехала в своё село счастливая, и пообещала, что теперь часто будет наведываться в дом к Ноэлю.
Дочь аптекарь Сара, очень нравилась Ноэлю. Поэтому он старался, выполняя её первый заказ, сделать платье, как можно лучше. А когда Сара надела обнову, мамаша её ахнула от восторга. Женщина осталась довольна и своим платьем, и сделала ещё несколько заказов.
На деньги, вырученные за шитьё, Ноэль постарался преобразить свой подвал, и помогла в его стараниях Сара. Она пришла однажды под вечер одна, без строгой мамаши, и остановилась у порога.
- Я не успел подготовить примерку….. – смущённо сказал Ноэль.
- Я не меряться пришла. Скучно мне дома сидеть, и поболтать не с кем…. – застенчиво улыбнулась девушка.
- Я должен закончить один заказ к сегодняшнему вечеру. Извините, я не могу оторваться от работы…..
Девушка вызывала у Ноэля противоречивые чувства. Собрать всё вместе парню не удавалось. Когда Сара приходила на примерки вместе с мамашей, он готов был вцепиться в мамашу когтями, и убедить её, чтобы оставила дочь у него в подвале, а сама шла прочь, Как только Сара пришла одна, без строгой компаньонки, сердце Ноэля застучало так громко, как колокола на Владимирском соборе. Он не имел ни малейшего понятия, как ухаживать за девушкой. С Петькой он не успел обсудить этот вопрос, но девушка сама решила взять быка за рога.
- Вы работайте, Ноэль, а я немного приберусь в ваших апартаментах, - застенчиво улыбнулась она. Ноэль благоразумно промолчал. Он просто не знал, что необходимо отвечать в таких случаях, но ему очень хотелось, чтобы Сара осталась. И Сара осталась навсегда…..
Сначала Сара приходила каждый день, и всегда её приход был приятной неожиданностью для Ноэля. Впервые увидев Сару, Ноэль подумал, что девушка не умеет ничего делать, что касается дома, но как он ошибся! Сара круто изменила его жизнь к лучшему, и впервые за много дней и ночей, он однажды вынул из старого мешка Тпалмуд. Оказалось, Сара тоже знает Таплмуд, бойко цитирует выдержки из него. Теперь они вместе читали главы из мудрой книги и дружно обсуждали прочитанное.
Каждый вечер Сара покидала подвал Ноэля с сожалением, а Ноэль не мог придумать, как задержать девушку. Он опасался визитов мамаши Сары. И не решался попросить девушку остаться.
- А ты попроси моей руки у моих родителей! – как-то подразнила его Сара, и он решился. Чисто вымывшись, надев чистую рубаху, новые штаны, и нарвав цветов в соседнем саду, Ноэль отправился в аптеку делать предложение Саре. Он не надеялся, что будет принят в доме у аптекаря, как почётный гость. Но так случилось, и спустя месяц, как раз. когда пошёл первый снег, Ноэль женился на Саре, а через три года в семействе Ноэля родилась девочка. Её назвали Фридой, и это была я…..
Мои детские годы пришлись на бурное время, охватившее страну. Власть менялась с поразительной быстротой, а когда меня повели в школу, бурные годы постепенно стали уходить в прошлое, но следовало жить тихо, и никогда и никому не рассказывать о своих неудовольствиях. Папа приучил меня к молчанию, а когда учительница просила нас написать то сочинение, папа сильно рассердился и ушёл к себе. Я написала о том, какой замечательный у мня папа, и ничего не написала о том, что он говорит. За это мне поставили не совсем хорошую отметку, но папа вздохнул с облегчением, а у девочек, которые описали жизнь в семье, папы исчезли в неизвестном направлении. Я тогда не могла понять, почему так произошло, но сейчас, будучи уже взрослой, я отлично понимаю волнение отца. Он никогда не рассказывал о своей трудной молодости, и сейчас промолчал бы, если бы не случай с Михеичем. Но так случилось, и мы должны быть предельно осторожными, чтобы не случилось беды….»
Алексей снова перевернул несколько пожелтевших страниц, и неожиданно для себя прочитал о том, что в семье Фриды родился мальчик.
«Моего сыночка зовут Леонардом. Папе понравилось имя, которое я ему подобрала. Малыш у нас теперь Леонард Вениаминович Векслер 1938 года рождения, киевлянин. Как странно…. И до него, и уже после него рождались и рождаются дети, но мой малыш – самое главное моё достояние, мои надежды, мои мечты. Он немного подрастёт, и я с гордостью буду говорить всем, что это – мой сын. Он должен продолжить нашу династию, он – продолжатель нашего рода.»
Осталось совсем не много страниц для чтения. Алексей просмотрел их, не углубляясь в текст, и остановился на записях, касавшихся начала войны 1941 года.
«Сегодня бомбили Киев. Бомбы страшно ревели, и с грохотом падали в Днепр. Земля дрожала от взрывов. Мне казалось, что одно из этих страшных чудищ обязательно попадёт в наш маленький дом, и мы останемся без крова над головой, а у нас двое детей и двое стариков. Что это, война? Накануне о войне много говорили, но никто не верил, что такое может произойти. Я до сих пор не верю. Это, наверное, учения……
И всё-таки, это произошло. Война…. В полдень кто-то включил радио, и весь двор узнал, что началась война. Папа и Веня не пошли на работу. Они пошли в военкомат. Мы с мамой не знаем, что и думать. Теперь радио не выключаем, слушаем сводки Совинформбюро. Сообщения пугают. Я не знаю, можно ли поверить в такое, наши войска отступают с большими потерями!.....
Папа вернулся из военкомата один. Он очень расстроен. Я издали увидела его седую голову, и обрадовалась, как маленькая! Оказывается, его не взяли на фронт. У него бронь. Ему сделали заказ на пошив военной одежды для новобранцев. А Веню взяли, и я не сдержалась, расплакалась! Я осталась одна, без мужа. Хорошо, что у меня и папа, и мама рядом. Но с Веней мне не удалось даже попрощаться. Веня сказал папе, чтобы мы немедленно уезжали из Киева к тёте Гале в село, но папа уже не может. У него – Государственный заказ, а мы не сможем оставить папу одного в Киеве. Если в первый день войны бомбили наш город, то, возможно, наступят и более тяжёлые времена.
Прошли сутки, а как изменилась жизнь в городе! Солдаты, военная техника, и множество людей на улице. Все обсуждают последние новости. Из магазинов гребут соль, муку, спички и керосин. Мама тоже купила. Но, разве на всю жизнь возможно запастись?
Утром вернулась домой Кира с двумя детьми. Она говорит, что большего ужаса ей не приходилось испытывать никогда. Она случайно попала под бомбёжку и чудом унесла ноги, спасая себя и детей. Её Сенечка уехал в тыл с бумагами, а она должна была следовать за ним, но бомбёжка сорвала все их планы. В поезд, на котором ехала Кира, попала бомба. Хорошо, что в их Киевской квартире остались жить родители Киры, и у неё не возникло трудностей с поселением. Она хочет пойти на фронт санитаркой, но родители не разрешают. Они хотят отправить Киру с детьми в Новосибирск к родителям отца Киры. Скорее всего, так и случится. Кира не сможет бросить своих малышей. Хотя, не такие они и малыши. Старшему Вовке уже двенадцать, а младшему Фролке девять. Уже пацаны взрослые, но ещё совсем дети.
Кира вчера уехала вместе с детьми и родителями. Уже почти август, а наши отступают. Фронт приближается к Киеву. Ещё не слышно пушечных канонад, но те, кто побывал в местах боёв, говорят, что очень страшно, когда вокруг разрываются снаряды. У нас работа кипит. Папа кроит, а мы с мамой строчим гимнастёрки, галифе, и шинели. Готовим партию к сдаче.
Веня вернулся домой. Он ранен в ногу. Рана не страшная, но кость пострадала. Нужно время, чтобы рана на ноге зажила. Потом он будет догонять свой полк. Сначала Веня лежал в госпитале, но мы с папой забрали его домой. Мне стало веселее. Мы разговариваем ночи напролёт, и наговориться не можем. Утром я ухожу в цех, а Веня остаётся дома с Анечкой. Люсик, словно верёвочкой привязанный, бегает за бабушкой Сарой. Он боится бомбёжки. Хорошо, что в это лето я не отправила детей на Десну к тете Гале. Анечке достаётся. Они с мамой Сарой взвалили домашнюю работу на свои плечи. В магазинах пусто, На базаре цены подскочили до небес, но папа говорит, что это не так страшно. Хорошо, что военные консервы дают за работу, а то совсем плохо бы пришлось, но папа только хитро посмеивается в седые усы, и ничего не говорит. Многие уехали из города, как Кира и её родители. Я даже весточки от Кирки не получила до сих пор. Добрались ли они до цели своего путешествия, всё ли у них хорошо? Как узнать, не знаю.
Сегодня утром Венечка впервые за последнее время поднялся с постели и прибрёл в кухню. Ему очень тяжело. У него пробита кость, и врачи сказали, что заживать будет долго, но мы не теряли надежды, и вот, он пришёл сам в кухню! Но, если он быстро выздоровеет, то снова отправится в строй. Как не хочется, страшно расставаться!....
Сказали, что немцы совсем близко. Аня не ходит в школу. Уроков нет. Все учителя пошли на фронт или эвакуировались. На некоторых из них родственники уже похоронки получили. В школе устроили госпиталь. Веня усиленно старается выздороветь. Он думает, что сумеет остановить врага, если сам будет сражаться за Родину. Я не перечу и тихо радуюсь, когда доктор качает головой и не отпускает Веню в строй…..
18 сентября…. Наши покидают Киев…. Зачем мы остались? Кирка говорила, что нам самим в первую очередь надо уезжать. Она утверждала, что немцы не жалуют евреев. Она звала нас с собой. Можно было решить этот вопрос, но папа даже слушать её не захотел. Он сказал, что мы – хазары, и здесь, в Киеве наш родной дом, и, что деваться нам из Киева некуда. Он сам с помощью мамы Сары отстроил двухэтажный особняк, и сделал так, что мы стали жить на втором этаже теперь уже нашего дома, а на первом этаже получился пошивочный цех и примерочные кабины. Подвал, в котором я родилась, превратили в склад готовой продукции. Когда окончился НЭП, папа сам пошёл в управу, и договорился с чиновниками, что ателье будет на госбалансе, и ни разу не пожалел о своём решении. Его никто не трогал. И, вот, теперь….. Что будет теперь, когда наши войска покинут Киев? Я не хочу, чтобы они уходили, а они терпят поражение за поражением. И отступают…..
Грабёж магазинов начался спонтанно. К нам прибежала соседка и сказала, что с дверей продовольственного магазина сорваны замки. Мы с мамой побежали туда и успели запастись консервами, колбасой, и, само главное – спичками и солью. Достались нам и сахар и мука, и керосин, немного, правда. Еле домой унесли наши трофеи. Когда мы вернулись с добычей домой, папа сказал, что нужно бежать в магазин тканей, и набрать материи. Кто знает, как будет при немцах….
Мы с папой бежали по улице к магазину тканей, а навстречу нам бежал какой-то мужчина. Он едва удерживал в руках две штуки ситца. Кто-то подбил беднягу, и ситец вывалился на асфальт. Одну штуку тут же подхватили, и унесли. Мужчина лихорадочно стал наматывать на руку оставшийся ситец, а штука крутилась и кувыркалась у него под ногами, и мужчина не мог её подхватить. Тогда он стал крутиться на месте, обматывая себя тканью….. Мы оставили мужчину и побежали дальше.
Нам удалось выхватить четыре штуки сукна, и мы пришли домой победителями…..
Сегодня в город вошли немцы. Люди как люди. Едят на ходу. Усталые, пыльные, но, с улыбками на лицах, и говорят не по-нашему, но я их понимаю. Мы с Анечкой ходили смотреть. Веня рассердился, и сказал, что врагов надо убивать, а не жалеть. Они нас не пожалеют. Не знаю, он, наверное, прав, но мы сами видели, как чужаков встречали с хлебом и солью какие-то люди в украинских одеждах. Чудно это было наблюдать Трудно поверить, что такое возможно…..
Вчера, 24 сентября, прозвучали первые взрывы на Крещатике. Сегодня тоже….. У нас дома дрожали стёкла, но не разбились. Что это такое? Немцы до обморока боятся партизан. Может, это партизаны подорвали дома на Крещатике? Зачем?
27 сентября. Давно объявили комендантский час, и теперь нельзя ходит по улицам в ночное время. Наверное, это правильно. Папа сказал, что немцы к чему-то готовятся. Они должны отреагировать на взрывы на Крещатике. А ещё сказал наш умный папа, что нашим не поздоровится, что это глупец, или враг так сделал, что Крещатик весь в руинах. Никому от этого лучше жить не стало. Веня сказал, что папа прав. Анечка сказала, что наш дворник надел чёрную форму полицая, и указывает жителям наших домов, что они должны делать. Он требует, чтобы вернули в магазины награбленное. У него целый список должников имеется. Он и к нам приходил, только папа его с лестницы спустил.
А после дворника, в середине дня, к нам прибежала соседка с каким-то листком в дрожащих руках. Она сильно плакала, а папа её успокоил. Сказал, что теперь будет шить другую одежду, только и всего. Он сумеет подстроиться под немцев, чтобы помогать нашим людям, выжить в таких чудовищных условиях. Мой добрый папа, как всегда, был прав. Но соседка потребовала, чтобы папа прочитал то, что было написано на том листке. Папа прочёл, и стал совсем белым. У него случился сердечный приступ. Врачей рядом не было. Я бросилась к лекарствам, которыми лечился Венечка. Нашла сердечные капельки, и папе вроде, стало немного легче. Мама Сара уложила его в постель, но папа так и не сумел успокоиться. Соседка сказала, что она украла эту бумажку в управе, когда утром убирала там.
Пока мы приводили папу в чувство, Веня доковылял до порога, и поднял ту злосчастную бумажку. Он тоже прочёл то, что там было написано. Когда я вошла в нашу комнату, Веня сидел на кровати, и был мрачнее тучи.
- Как я могу идти в такую даль с перебитой ногой? – выкрикнул он. Я ничего не поняла, а он ткнул мне ту бумажку прямо под нос, и я прочла, что все евреи города и окрестностей должны послезавтра явиться на угол Мельниковой и Доктериевской улиц (возле кладбища) с деньгами и документами. Иметь при себе ценные вещи и тёплую одежду. За непослушание – расстрел.
Я не знала, что и думать. Папа слёг с сердечным приступом, Веня тоже не боец. Остались только мы с мамой, и Анечка на подхвате, но разве ребёнок сможет помочь взрослым мужчинам преодолеть такой длинный путь?
У нас никто ещё не умирал в семье. Дедушка с бабушкой жили на соседней улице. Они были ещё совсем бодрые, и никто из нас совсем не задумывался о скорой кончине. Собирались часто по вечерам за ужином всей семьёй, и были счастливы общением друг с другом.
Но в последние дни жизнь резко изменилась. В гости друг к другу мы уже не ходили. Мама часто ходила в аптеку за лекарствами для Венечки, и больше ничего нас теперь не связывало. Дедушка плохо себя чувствовал, бабушка старалась его поддерживать, как могла. Анечка часто бегала к старикам и помогала им выживать. Я была бесконечно благодарна дочери за терпение и понимание.
- Мама, мама! – вдруг истошно заорала Аня из коридора. Пойду, посмотрю. Она у меня такая фантазёрка…….

Больше ничего приписано не было. Повествование оборвалось на последней фразе. Можно было нарисовать в воображении разные картины, но Алексея клонило в сон. Он не проникся ужасами той войны. Он когда-то в детстве сам прожил её, и постарался забыть все тяготы того времени. Ему не хотелось снова вспоминать те ужас, голод и холод, которые успел испытать в совсем юном возрасте.
Оставив тетрадь на столе, Алексей, как в далёком детстве, развалился на ковре у камина, и мгновенно уснул, стараясь не погрязнуть в воспоминаниях о прошедшей войне.

Крик петуха, настырный, пронзительный и тревожный, больно ударил по натянутым до предела нервам, снова ярко напомнив о детстве, проведенном в этом доме. Алексей подскочил. Он сразу осознал, где находится. Родительский дом всегда ассоциировался в мозгу с несокрушимой цитаделью, крепостью, где всегда можно было укрыться от всех тревог. Здесь его понимали и защищали, здесь рядом был Гриня, старший брат, которому Люсик подчинялся безропотно, даже, повзрослев, и верил каждому сказанному братом слову.
Пламя в камине давно погасло, но жар от углей ещё сохранял тепло в комнате. Пушистый ковёр у камина прогрелся на столько, что Алексей не заметил слякотного безобразия бесчинствовавшего за окном в середине января. Он вспомнил другие зимы, снежные, весёлые, наполненные до краёв катанием на лыжах и санках, даже во время войны, правда, в то время они неслись по горкам в старом мамином тазике, но вспоминать об этом всегда было приятно…..
В детстве Алексею нравилось просыпаться под весёлые крики петуха и деловое кудахтанье кур. Он знал, что никогда не проспит в школу, если мать не зарежет петуха. Петухи менялись, но их песня продолжалась и не давала поводов проспать. Сейчас же крик петуха в недрах памяти ассоциировался с каким-то диким женским криком, вынырнувшим откуда-то, из самых глубин утомлённого мозга. Сердце почему-то гулко бухало о рёбра. Алексей почувствовал жажду, посмотрел по сторонам, и, не обнаружив вокруг ничего подходящего в виде стакана, наполненного, пусть даже совсем тёплой водой, поднялся с пола и побрёл в кухню. В доме ещё спали. Никто не встретился ему по пути.
« Как раньше….» - подумал Алексей, пробираясь тёмным коридором в кухню. «Вроде, ничего не изменилось, а целая жизнь пролетела. Вот, уже и мамы почти пять лет нет с нами….»
В кухне он открыл до отказа кран, и подождал, пока стечёт застоявшаяся вода. Так всегда учил его Гриня, и он принимал рациональность суждений брата. А что брат хотел сказать, руководствуясь этим странным дневником? Зачем Гриня заставил его читать всю ночь напролёт глупые записи какой-то школярки? Что брат скажет сегодня за завтраком? Может, просто, посмеётся над «младшеньким», как не раз бывало в детстве? Не похоже, чтобы Гриня шутил…. Что-то уж сильно взволновало его, раз заставил сон отложить на потом.
Сердце, вроде, успокоило свой бег. Выпив холодной воды, Алексей отправился в комнату с камином. Здесь раньше была его комната, в которой в детстве они с Гриней часто до рассвета строили корабли, потом спускали их на воду и провожали в дальний путь. Они не знали, к какому берегу пристанут их корабли, они могли наблюдать лишь начало пути своих творений, и строить различные предположения о пути, который должны пройти их затейливые поделки. Сейчас Гриня обосновал здесь свой кабинет. Ковёр купили недавно. Алексей помогал перевезти обнову. Но зачем он об этом вспоминает? Воспоминания детства приятны, и жаль, что это уже никогда не повторится. Нет, не война, во время которой Алексей не чувствовал всех тягот того времени, потому, что рядом были и Гриня, и Галя, и мама. Спустя много лет Алексей понял, что он сумел не заметить самое сложное время столетия. Оно просочилось мимо него, но где-то в глубинах памяти застрял тот страшный крик погибавшей женщины, и воспоминание об этом всегда не давало покоя. Алексей до сих пор так и не мог вспомнить, когда это было…..

Его кто-то упорно тормошил. Спросонья он не узнал брата, и собирался отогнать от себя нахала, который так надоедливо толкал в бок. Он уже набрал полные лёгкие воздуха, чтобы громче крикнуть, но увидев пышные усы брата, вдруг успокоился.
- Гриня, ты?…. А я хотел сопротивляться, - виновато улыбнулся Алексей.
- Вставай, Люсик, дело есть. Завтрак уже на столе, тебя все ждут, - сказал Гриня и с трудом поднялся с колен. Отдышался и собрался выйти из комнаты.
- Гриня….. Я дочитал дневник до конца. Зачем ты заставил меня читать всё это? Ты же знаешь, я такого не читаю, – Алексей не осмелился сказать по-другому. Гриня, видно, слишком большое значение придавал тем записям.
- Приходи в кухню, там и поговорим, - сказал брат и вышел из комнаты. Его тяжёлое дыханье ещё долго слышал Алексей, пока брат шёл по коридору.
«Что-то Гриня сдавать стал, задыхается…. Надо бы его доктору показать, - думал Алексей, обливаясь холодной водой. – Так, снова откажется, скажет, что здоров, только устал немножко. На этот раз я уговаривать не буду, уговором, обманом, но сведу его к доктору. Пора уже меры принимать….»

Вся компания уже давно сидела за столом, когда Алексей Иванович, ещё не совсем проснувшийся от тревожного сна, вошёл в кухню.
- А вот и самый главный герой припожаловали! Садись за стол, братик, поешь сначала, а потом поговорим, - сказал Григорий Иванович и, как всегда, мягко улыбнулся в свои роскошные усы, за которые Аня однажды назвала брата Котовским.
Ели, молча, только вилки стучали о тарелки, свидетельствуя о совершении действа, как бы подготавливая людей, собравшихся за кухонным столом, к долгому и серьёзному разговору.
- А выпить в этом доме дадут?! – весело воскликнул Алексей, вертя в руке, пустую рюмку.
- Сначала поговорим, а потом выпьем. Только нам сегодня предстоит в адресный стол пойти. Пьяными как-то неудобно, - снова мягко улыбнулся Григорий Иванович.
- Не темни, братик, и не тяни кота за хвост. Говори, что там у тебя накипело. Если уж начал, продолжить не мешало бы, - сердито буркнул Алексей.
- Люсик, не умничай. Ты внимательно прочитал то, что я тебе дал? – Григорий Иванович выглядел, как учитель, проверяющий неподготовленный урок. В голосе его чувствовалось напряжение. Было видно, что брат почему-то нервничает.
- Я ж тебе обещал, что прочту тот бред до конца, - упрямо мотнул головой Алексей.
- Люсик, это не бред, это – жизнь. Много лет назад этот дневник вела твоя мама, и спасибо ей большое, и низкий поклон за то, что мы многое узнали о её жизни, той жизни, довоенной.….. – сказал Григорий Иванович.
- Наша мама? – удивлённо вскинул брови Алексей Иванович.
- Нет, Люсик, твоя мама. – фраза Григория Ивановича повисла в воздухе. Никто не осмелился нарушить повисшее над столом молчание.
- Гриня, что ты говоришь такое? Какая такая моя мама? Наша мама, так она и газет не читала. Некогда ей было писательством заниматься, – непонимающе заморгал Алексей Иванович.
- Я не оговорился, Лёша. У тебя когда-то была своя мама….
- Так куда же она поделась?! – рассержено воскликнул Алексей Иванович.
- А ты слушай, не перебивай. Моя мама просила, чтобы я молчал. Да, и без надобности было тебе рассказывать о страшном прошлом. Война окончилась, жизнь наладилась. Отец в могилу ушёл, ничего о тебе не зная. Он думал, ты – Лёшка, его сын, до последнего вздоха так думал. Мать и ему ничего не сказала…..
- Гриня, что ты говоришь такое?!.....- нетерпеливо воскликнул Алексей.
- Подожди, Люсик, не перебивай. Я бы тоже молчал, как просила мама, если бы ребята не стали рассказывать о своей проблеме. Помолчи. Послушай. Я не могу больше скрывать некоторые существенные факты нашей биографии, нельзя мне…..
Для всех нас война началась неожиданно. Отец как раз начал погреб строить перед домом. Вырыл котлован, а ночью бомбёжка началась…… Мы всей семьёй в яме отсиделись, а когда всё закончилось, я понял, что совсем оглох. Утром отец пошёл в военкомат, и не вернулся больше домой до окончания войны.
- Я помню, как после войны он пришёл в наш двор, - тихо сказал Алексей.
- Прошу тебя, послушай, не перебивай. Тяжело мне рассказывать то, о чём я пообещал маме молчать…. Мы до осени надеялись, что война скоро кончится. Никто не верил, что наша доблестная Советская армия позорно, с большими потерями отступает и отступает. А дело близилось к сдаче Киева. В селе появилось много чужих людей. Привезли раненых. Мы начали посещать уроки в школе, как обычно, первого сентября, но скоро закончилась наша учёба, наши позорно отступали, и поговаривали, что скоро Киев сдадут немцам.
Не далеко от нашего дома остановилась пушечная батарея. Ямы вырыли, окопались наши солдатики, только им это не помогло. Получили приказ к отступлению, и ночью ушли.
Неделя прошла с тех пор, как немцы заняли Киев. Ничего такого страшного в нашем селе не происходило. Ну, приехали какие-то люди, ну, разговаривали на непонятном языке, ну, в школе поселились, ну, парты в окна повыбрасывали…. Некоторые из них у людей стали жить. Не безобразничали, не издевались над местными. После взрывов на Крещатике как-то напряглись, ожесточились. Партизан боялись, как чумы, но никаких акций не предпринимали.
Я тоже хотел уйти в партизаны, но пока не знал, куда идти. Опять же, мама раскричалась, когда Галя ей рассказала о моих замыслах. Обещал успокоиться, смириться.
Обещать-то обещал, а сам думал, как бы с партизанами связаться. Искал в лесу не только грибы. Патроны я там искал. Нашёл два пулемёта и патронов к ним нашёл не мало. В лесу и гранаты можно было найти, и другого разного. Однажды в конце сентября решил снова пойти в лес. Взял нашего Лёшку, самого младшего нашего братика, чтобы у мамки не мотался под ногами, и есть не просил. Пошли мы с ним козу пасти. Не знаю, как получилось. Я в яме, которую наши оставили, рылся. Патроны искал. Вдруг, взрыв, и тишина. Я опять ничего не слышу….. Выглянул из ямы, а ни козы, ни Лёши не видно. Только земля вокруг ямы, образовавшейся от взрыва, дымится. Ничего не могу понять, мотаю головой и не могу остановиться.
Позже уже определился. Видно, Лёшка что-то нашёл, раскрутил, и получился взрыв. Разорвало их с козой на мелкие кусочечки, только кишки по кустам развешены, и не поймёшь, чьи. Я даже плакать не смог, так испугался.
Вернулся домой один, без Лёши, без козы, взял картонную коробку, и пошёл хоронить братика. А маме сказать ничего не могу. Страшно признаться, что братика уже нет, и козы тоже. Коза же нашей кормилицей была до тех пор…. Мама что-то почувствовала, слышала же взрыв, трясёт меня, спрашивает, а я ответить ничего не могу, только рукой указываю в ту сторону, откуда взрыв она услышала….
С нами тогда Пашка жил. У него отец на фронт ушёл в самые первые дни войны, а мать бомбой убило в одну из бомбёжек. Раньше мы в школе вместе учились, только он старше на три года был. Вместе с Вовкой, с одним из моих старших братьев учился, а после смерти матери, и жить ему стало негде, так он у нас поселился, потому, что в его доме немцы расквартировались.
Мы дружили с Пашкой, крепко дружили. И вместе задумали идти к партизанам, только не могли найти их, но патронов и гранат набрали уже много.
Я собрал останки с кустов. Что мог, собрал. Собирал, а сам не знал, то ли козы, то ли Алёши останки в коробку складываю, не разобрать было….. Лопатой стал яму рыть для могилы. Пашка и нашёл меня за этим занятием. Вот, тут и полились мои слёзы. Реву, и остановиться не могу.
«Гриня. Не реви, Богу так угодно было» - сказал он мне. Я оторопел и рот раскрыл. Нас же учили в школе, что Бога нет, а он про Бога толкует…. « Ну, чего рот раскрыл? Бог, он справедливый, мамка говорила, он всё видит, и помогает тем, кто нуждается….»
«Отстань!» - отмахнулся я и принялся сыпать землю в яму. Паша помогал мне.
«Ай-да завтра посмотрим на жидов, что за чудища такие,» - вдруг сказал Пашка, когда мы отдыхали возле образовавшегося холмика над Лёшей.
«А куда идти надо?» - спросил я.
«К дурдому. Они по дороге завтра пойдут. Все пойдут. Смотри, я листовку нашёл. Завтра, как раз, двадцать девятое сентября».
«Мы за день туда не дойдём, далеко же!» - удивился я.
«Ай-да сегодня, прямо сейчас. Я хлебушка у тётки Груни выпросил. Смотри, нам хватит. А завтра вернёмся» - предложил Пашка.
Я согласно кивнул. Не мог я матери в глаза смотреть, и тем более, сказать, что Алёшка на противотанковой гранате вместе с козой подорвался. Теперь менять стало нечего. Козы нет, молока нет. Страшно подумать, что теперь будет. Я, как за спасительную соломинку, ухватился за предложение друга, и мы отправились к дурдому, на другой конец Киева. Долго шли, целую ночь. Старались никому не попасться на глаза. Под утро устроились в кустах у дороги. Ещё проверили, чтобы нас не видно было. Сидим, хлеб жуём, ждём. Светать в сентябре стало позже. Ночью было холодно, но с первыми лучами солнца холод отступил. Мы ждали. Прошли патрульные, потом ещё, и ещё. Потом появились первые жиды. Не чудища какие-то, как мне казалось, а обыкновенные люди. Шли они молча, гружёные чемоданами, детскими колясками, инвалидными креслами, а по бокам вышагивали патрульные. Стало совсем светло, и повалил люд по грунтовке по направлению к «железке». Мы слышали обрывки разговоров, и могли предположить, что люди собираются куда-то уезжать. Они торопились занять лучшие места в вагонах. Мы лежали и, молча, наблюдали за происходящим на дороге.
Неожиданно в упрямо следовавшую по указанному направлению толпу ворвался какой-то парень и закричал, чтобы люди поворачивали назад. Он кричал, что никуда никого не повезут, а расстреляют, как и тех, кто уже ушёл туда первым. Парня выволокли из толпы полицаи, и расстреляли беднягу на месте. Никто даже не склонился над ним, никто не закрыл глаза несчастному. Так он и смотрел в синее небо мёртвым взглядом.
Я онемел от того, что увидел собственными глазами, а Пашка стал вытирать слёзы, размазывая грязь по лицу.
Вдруг к нам в кусты что-то полетело. Что-то тяжёлое брякнулось рядом со мной. Я посмотрел, ребёнок! Маленький мальчик, почти такой же, как наш Алёша. Он закрыл глазки, и, как будто, спал.
Пашка перестал плакать, уставился на мальчишку. Потом вдруг взволнованно зашептал мне на ухо какую-то тарабарщину. Я ничего не понял, смотрел на спящего ребёнка и удивлялся. Почему он не просыпается. И вдруг до меня дошло, что ребёнок потерял сознание. А вдруг он проснётся и закричит, что тогда? Тогда и нас, как того парня?
«Пашка, нам уходить надо, пока малый не раскричался, - сказал шёпотом я, стараясь, чтобы никто из полицаев меня не услышал. – Что с ним делать?»
А в толпе что-то творилось невообразимое. Кто-то визжал, кто-то орал, кто-то уговаривал полицаев. Я видел, как девчонку моего возраста тянул за руку какой-то полицай. Она упиралась, а он хохотал и тянул её куда-то. Досмотреть до конца эту сцену мне не удалось. Пашка поволок меня прочь от опасного места. Я ухватил мальца. И мы вместе сумели выбраться на гору, потом куда-то бежали без дороги. Мальчишка был тяжёлым, тяжелее Алёши, и обрывал мне руки, но Пашке я не мог его передать. Пашка искал дорогу.
Вскоре мы добрались до асфальта. Начинались окраины Киева.
«Сейчас мы круг найдём и нырнём в канализацию. Там и отсидимся, - сказал Пашка. – А смотри, вон и люк открыт. Нам – туда!»
От тяжести, которую я взвалил на себя, трудно было дышать, не то, что быстро бежать по улице. Ребёнок молчал, и это нас спасало. Пашка первым подскочил к канализационному люку, отодвинул его так, чтобы можно было пролезть в отверстие, зиявшее чорной дырой, и заставил меня первым спуститься в его чернильную глубину. Я подчинился, отдав ребёнка другу.
Когда я почувствовал дно, то сразу же подал Пашке знак. Он спустил мне ребёнка. Он держал мальчонку за воротник, и, вдруг, тот громко раскричался. От неожиданности я выпустил мальчишку из рук. Он уже кричал на полу пространства, в которое мы спустились.
«Заткни его, полицаи! – закричал Пашка и лихорадочно полез в дыру следом за нами. Я подчватил ребёнка, и тот мгновенно замолчал, а Пашка……
- Что с ним случилось? – будто крадясь, спросила Лариса, внимательно слушавшая рассказ Григория Ивановича.
- Ох, случилось, дорогая. случилось!.... – горестно вздохнул он, и продолжил свой рассказ. – Никогда не смогу себе простить. Из-за моего страстного желания попасть в партизанский отряд, погиб мой братик Лёшка. Из-за моей нерасторопности погиб мой верный друг Пашка. Полицаи были уже близко. Я слышал их крики, топот ног. Но Пашка упорно лез в лаз, Ему оставалось сделать всего один шаг, и он коснулся бы пола, но пулемётная очередь не дала ему этого сделать….. Он повалился, как мешок, наполненный мукой, на бок. Я дико заорал, когда увидел, в какое месиво превратилась его голова. Мальчишка, лежавший рядом, у моих ног, вдруг зашевелился и пронзительно завизжал. Я услышал лающую речь, которую не сумел разобрать. Кто-то стал спускаться к нам. Я подхватил орущего ребёнка и бросился наутёк. Стукнул мальчишку кулаком в плечико и закричал ему на ухо:
«Заткнись, не то, и нас, как Пашку, расстреляют!» Не знаю, что повлияло на мальчишку, или наш быстрый бег, или то, что за нами гнались, или и то, и другое вместе, но он замолчал. Я неожиданно нашёл тёмную нишу и юркнул в неё, надеясь найти в ней спасение. Кто-то пробежал мимо. Кто-то стрелял в темноту, а я умолял малыша не кричать, и он слушал меня, будто, всё понимал.
Мы вылезли из ниши, когда смолкли страшные шаги. Тело Пашки так и осталось лежать под лестницей лаза. Я не вернулся к нему. Боялся, что и меня вот, так расстреляют. Я побрёл в кромешной темноте куда-то вперёд. Я не знал, куда иду, куда тащу за собой мальчишку. Он больше не кричал. Покорно вложив свою маленькую ручку в мою ладонь, послушно шёл за мной и тихонько плакал, будто, понимал, что скандалом ничего не добьётся.
Не знаю, сколько мы шли. Неожиданно над головой я увидел звёздное небо.
«Значит, уже ночь, - подумал я. – Надо выбираться из этой ямы….»
По лестнице я выкарабкался наверх. Ночь была тихая, будто, ничего не произошло, и я утром не потерял лучшего друга. Я вернулся за мальчишкой, и мы вместе вылезли на асфальт какой-то улицы. Я хорошо был осведомлён о комендантском часе, но деваться было некуда. Необходимо было найти место, где мы с мальчишкой смогли бы переночевать.
Патруль появился неожиданно. Я уже знал, что эти никого не пожалеют, и нас постигнет участь Пашки. Из последних сил, сбивая костяшки пальцев, я застучал в первые попавшиеся двери. Патруль почему-то не спешил поймать нас, а двери не хотели открывать. Люди уже знали, что могут навлечь на себя и своих близких страшную беду, и не спешили нас впускать. Мальчишка еле держался на ногах, а я уже не мог тащить его на себе. Патруль приближался к нам, у меня всё дрожало внутри, и казалось, что спасения нет….
Дверь открыла какая-то женщина и впустила нас в дом. Патруль подошёл совсем близко, и женщина дружелюбно заговорила с полицаями.
«Это наши детки, - сказала она. – Заблудились, и только сейчас добрались домой. Простите нас, такое больше не повторится….»
Она просила, умоляла полицаев, а мальчишка вдруг громко разревелся и упал на пол, не в силах больше стоять.
«Ладно, пошли. Это же дети, неужели не видишь? - сказал один полицай другому, а потом обратился к женщине. – Чтобы я больше такого безобразия не видел, поняла, Катерина? В следующий раз не посмотрим, что дети. Расстреляем, и забудем о ваших щенках. Поняла?»
«Поняла, поняла!» – радостно кланялась полицаям женщина, закрывая входную дверь.

«Вы зачем в комендантский час из дома ушли? - строго спросила женщина, обратившись к нам, а я не знал, что ей ответить. Я почти не слышал, что она спрашивает. – Ох, да, он совсем больной!» - испуганно воскликнула она, поднимая мальчишку на руки, а у того уже и плакать не было сил, он только жалобно поскуливал, лёжа на полу.
Когда его стали раздевать, на пол выпала странная тетрадь, и мне пришлось рассказать, что с нами произошло.
Оказалось, мы случайно попали в детский дом, оставшийся после ухода наших, на Керосинной улице. Одна из женщин договорилась с местными властями, и дом продолжал существовать и при новом режиме, даже нормы на существование сумел себе обеспечить. На момент нашего прибытия в доме умерли от голода и болезней несколько детей, их ещё не успели оформить в управе и не успели похоронить. Нас записали на их места и стали называть везунчиками.
Но мальчишку везунчиком назвать было трудно. Он горел и бредил, звал маму. Одна из женщин, а было их всего трое, нашла немного уксуса, другая принесла немного какой-то белой, вонючей жидкости и сказала, что это – самогон. Они вдвоём принялись растирать вполне упитанное тельце ребёнка, в надежде, что мальчишка доживёт до утра, а утром придёт врач. Третья вскипятила большой чайник и заварила чай с липовым цветом.
Утром пришёл доктор и сказал, что у мальца воспаление лёгких, что его необходимо тщательно лечить, иначе умрёт. Обещал принести лекарство, а пока порекомендовал чай с малиной и липовым цветом, и ещё что-то говорил тот странный доктор, но я ничего не запомнил. Ну, что же ещё он мог порекомендовать, если и сам нуждался? А меня после ухода доктора закрыли в тёмной комнате, напоили каким-то чаем, и я уснул, да так крепко, что проспал почти двое суток. Когда проснулся и слегка пошевелил рукой, понял, что подняться с постели будет сложно. Не было сил пошевелиться, не то, что подняться с постели.
Вскоре в комнату вошла одна из женщин. Я узнал её. Она была так похожа на мою маму, и я позвал её: «Мама, мамочка, прости, прости меня! Я не хотел, так получилось….»
«Ты проснулся?! – обрадовано воскликнула она. – Лежи, лежи, тебе надо сил набираться. Смотри, какой ты прозрачный!» Она добро улыбнулась, а я вдавил голову в подушку, чтобы раствориться в воздухе и стать невидимым. Мне было противно осознавать, что из-за меня погибли двое – мой родной брат, и Пашка, мой единственный и верный друг. А ещё, я считал себя виноватым в том, что всю свою семью оставил без козьего молока, и все несчастья произошли только из-за моей мечты попасть в партизанский отряд и бить фашистов до последнего гада. Представляете, столько жертв из-за одного несбыточного желания!….
- А как же мы домой вернулись? – удивлённо спросил Алексей Иванович.
- Не сразу, ох, не сразу. Нас долго лечили, а с лекарствами было слишком трудно. Долго думали, что мы с тобой не выживем, Люсик, но Бог миловал, нам удалось маловероятное, мы с тобой выжили. Я окреп быстрее тебя, и стал помогать по хозяйству женщинам, которые бескорыстно и самоотверженно ухаживали за нами в самые тяжёлые дни.. Слух ко мне постепенно вернулся, но слышать я стал значительно хуже, чем раньше. Немцы почему-то не трогали детский дом, а наши героические женщины, как могли, незаметно, помогали нашим борцам за справедливость. Я никогда не видел, чтобы они с кем-то посторонним разговаривали, но каждый вечер при лучине женщины вязали носки и шарфы. Я так и не узнал, кому отдавали они свою готовую продукцию, и откуда доставали новую пряжу для последующих партий носков и шарфов. Я всё ещё бредил партизанским отрядом, но однажды меня здорово отругала тётя Катя за мою навязчивую идею. Она сказала, что помощь моя заключается не в том, чтобы стрелять и убивать, а в том, чтобы помогать выжить любимым людям в трудное время.
«Не бегает же мама твоя с автоматом наперевес по селу, не стреляет же она во врагов, не смотря на то, что оснований для мести у неё предостаточно. Она помогает вам, её детям, выжить в адских условиях оккупации, - говорила строго тётя Катя. – Смотри, наши вернутся, а они обязательно скоро вернутся, а тебе и похвастаться будет нечем, потому, что ты ничего не сделал для людей, которые тебя окружают, и которые, как могут, борются за то, чтобы прогнать немцев с нашей земли».
«Что же мне теперь делать?! Я же братишку погубил, и козу, кормилицу нашу, не уберёг!» - всхлипывал я. Мне тогда самого себя было жалко.
«Про козу забудь. Немцы всё равно бы её отобрали, а вот, о братишке надо матери сказать….» - сказала она.
«Как сказать?! У меня же язык не повернётся!» - выкрикнул я и расплакался, а тётя Катя задумалась. Она не знала, как помочь горю, свалившемуся на меня в мои десять лет.
«Постой, ты говорил, что Люсик очень похож на твоего братика…..» – вдруг задумчиво спросила тётя Катя.
«Верно….» - эхом откликнулся я.
«Знаешь, что? Вы поедете домой вместе! – от радости тётя Катя даже в ладоши захлопала. – Понимаешь, я не знаю, сколько мы тут продержимся, а у вас есть реальный шанс спастись. Пока немцы нас не трогают, но никто не знает, как сложится наша жизнь, если вдруг…. Я бы с вами отправила ещё пару человек детей поменьше, но, боюсь, вы не справитесь с такой оравой, а вы с Люсиком можете попробовать спастись».
«А что я маме скажу?» - насторожился я.
«Ничего пока не говори», - уклончиво ответила тётя Катя.
«Так она же сразу узнает!» - горестно воскликнул я, растирая слёзы по лицу. Я панически боялся встречи с матерью. Думал, она никогда не простит меня за смерть Алёши.
«А, вот, когда узнает, тогда и расскажи ей всё, как есть, без утайки, и тетрадку мальчика ей покажи. Она же мама твоя, должна понять», - сурово сказала тётя Катя и поднялась, чтобы выйти из комнаты.
«Тётя Катя, подождите! – закричал я в панике. Мне стало страшно, что она сейчас уйдёт, а я останусь один в комнате со своими страшными мыслями.
«Перестань бояться. Партизанам это противопоказано. Ты матери своей боишься, а это не хорошо. Мама тебя не осудит за то, что братик погиб, а за малодушие твоё она перестанет тебе верить. Понял?»
Я мотнул головой в знак согласия, и задумался над словами тёти Кати. Постепенно я стал понимать значение сказанного ею. Задумался так, что не заметил, как она вышла из комнаты.
На следующий день, заручившись моим согласием, женщины принялись собирать нас в дорогу. Наш возница, дядя Вася, с утра уехал куда-то, и только к обеду вернулся. Он был сердит на женщин за то, что они задумали, чтобы он отвёз нас с Люсиком в наше село. Он ругал немцев за посты на дороге, жалел лошадь, которая с утра уже совершила пробег и ничего не успела поесть, он был недоволен установившимся порядком в городе, о котором никто не хотел говорить вслух. Дядя Вася привёз новую партию пряжи и потребовал, чтобы женщины обязательно дали лошади отдохнуть.
В общем, отправились мы в село через день, а я смекнул, куда ездит дядя Вася каждое утро. Я хотел спрятаться в сене подводы и удрать к партизанам, но тётя Катя вовремя разгадала мой замысел.
«Гриша, а у тебя, оказывается, душонка, как у воробья, маленькая!» - воскликнула она, заметив, что я брожу вокруг подводы на следующее утро.
«Так, я же ничего не делаю!» - возмущённо воскликнул я.
«Тебе и делать ничего не надо, и так видно, что ты хочешь удрать к партизанам. Боишься посмотрегь в глаза самому родному человеку. Только с дядей Васей к партизанам ты не попадёшь. Мы вяжем носки и шарфы, чтобы деток наших прокормить, чтобы никто не заболел, не умер, не дай Бог, а ты что?!» - сердито говорила она, держа меня за рукав фуфайки, в которую женщины нарядили меня, в связи с подоспевшими холодами.
«Я же ничего не делаю!» - закричал я от избытка чувств.
«То-то и оно, что ничего не делаешь. А мальчика могут убить. Он же еврей, понимаешь?! Мы просим тебя спасти малыша, а ты думаешь только о себе, убежать хочешь. Ну, что же, беги!....» - делано-безразлично махнула она рукой, и медленно пошла к дому.
«Тётя Катя, тётя Катя!» – закричал я и, со всех ног, бросился вслед за уходившей в дом молодой женщиной..
Она, будто, нехотя, обернулась. Столько осуждения и презрения было в её глазах, что я невольно отшатнулся.
«Ну, что тебе ещё? – вскинула крутые тонкие брови тётя Катя. Она была молода, слишком молода и красива. Даже я в свои десять лет, не смог бы оспорить этот факт. Даже, видавшая виды, одежда, надетая на ней, не могла испортить впечатления небесной красоты этой женщины. Я не мог оторвать глаз от её чистого и прекрасного лица. Она будто заколдовала меня. – Ты думал, тебя кто-то держать будет? Иди, путь свободен! Только, если попадёшься в руки полиции, пеняй на себя».
«Не убегу я…. Слово даю…..» - мрачно проворчал я, опустив голову.
«Вот, и ладненько. Ты человечка от смерти спасёшь, понимаешь?! Если у тебя братик погиб, значит, своей смертью он открыл путь в этой жизни другому малышу. Постарайся, чтобы он выжил. Вот и поможешь выстоять нашему народу, если сохранишь от смерти одну невинную душу. Понял?» - назидательно подняла она указательный палец правой руки вверх.
«Понял я, понял!» - вдруг широко и открыто улыбнулся я.

Серело. Ленивый рассвет едва осветил крыши домов, когда мы выезжали со двора детского дома на Керосинной улице. Путь предстоял не ближний, и женщины закутали Люсика так, что не было понятно, кто он, мальчик, или девочка. Дядя Вася угрюмо погонял лошадь. Я прижался к нему и попытался вздремнуть. Люсика уложили в телеге, укутали его тёплой фуфайкой и накрыли сеном, чтобы лишний раз не бросался в глаза. Он так и доехал до дома, не издав ни звука.
- Это, стало быть, я…. – протянул задумчиво Алексей Иванович.
- Да, стало быть, ты…. В дороге с нами ничего не приключилось. Дядя Вася ехал вроде бы к своей жене на побывку, а на самом деле, чтобы отвезти нас с Люсиком в село и оставить у матери с другими детьми. Я тогда не знал, что двое моих старших братьев ушли с партизанами. С мамой осталась наша сестричка Галка. Мама все глаза выплакала, когда и нас с Лёшей потеряла, и братья в партизаны ушли. Про козу тогда она даже не вспоминала. Она только крепко обняла нас, и застыла переполненная счастьем. Двое её детей, две кровиночки вернулись домой. Она и дядю Васю привечала, не знала, куда усадить человека, чтобы ему удобно было. Накормила пустым супом, и почти весь хлеб ему скормила. А дядя Вася вместе с нами привёз немного продуктов и тёплые носки и жилетки для всей нашей семьи. Дядя Вася договорился с мамой, что и мама будет вязать носки и шарфы, а Галя обещала вязать такие же жилетки, какие дядя Вася привёз нам. После его отъезда работа у наших женщин закипела.
Маленький Люсик не мог привыкнуть к перемене. Он ходил по дому и горько плакал. Он искал маму и не находил её нигде. Он не хотел признавать маму в нашей маме. У него когда-то была другая, добрая, хорошая мама. Но она исчезла, пропала в диком водовороте тех страшных событий, которые погубили её, а Люсик не мог осознать, что той мамы уже не будет никогда. Наша мама брала его на руки, старалась успокоить, уговорить, убаюкать, но Люсик был безутешен. Лишь спустя пару дней он привык к маминым рукам и перестал так сильно плакать, и не пугался больше, когда она обнимала его.
Вечером того дня Люсик, утомлённый бесконечными рыданиями, уснул прямо на полу светлицы. Мама отнесла его в постельку, подсела на край моей кровати и горько расплакалась. Я понимал, почему она плачет, а утешить не мог. Самому было тошно. Нужно было рассказать свою страшную историю, но слова застывали в горле, так и не сорвавшись с губ. Было стыдно признаваться матери в своей страшной вине. Мне и сейчас трудно говорить об этом. Я до сих пор считаю, что только я повинен в смерти Алёши, это я погубил козу, недосмотрел, это из-за моей нерасторопности полицаи расстреляли Пашку, лучшего моего друга. Это я, и только я во всём виноват, и прощения мне нет….
Вытерев слёзы, мама вздохнула. Она поняла меня без слов и не стала упрекать ни в чём. Она сразу почувствовала, что мальчик, которого привез дядя Вася со мной, совсем не её сын. Он очень похож на нашего Алёшу, но он вовсе не Алёша, он совсем чужой. Он – еврей. А за укрытие евреев по новым порядкам положен расстрел. Но малое дитя ни в чём не повинно. Эту войну затеяли взрослые люди, а ребёнок не повинен в том, что остался один, без матери, в такой страшный час.
«Гриша, этот мальчик очень похож на нашего Алёшу. Пусть он займёт его место в этой жизни. Может, так суждено. Ты спас малыша, так пусть он будет братом тебе. Помни об этом». – Мама говорила тихо, но чётко и понятно, и я отчётливо слышал каждое её слово.
«Хорошо, мама», - только и мог я ответить. Я еле сдерживал себя, чтобы не расплакаться.
«Ты поплачь, поплачь сейчас. Утром я не хочу видеть твоих слёз. Помни, мужики никогда не плачут. А ты мужиком родился», - сказала мама и поднялась с моей постели.
«Мамочка, родная, подожди, я должен тебе обо всём рассказать. Ведь ты всегда будешь осуждать меня, если правды не узнаешь!» - вскричал я, хватаясь за подол материной юбки. И я рассказал ей о своих приключениях, которые затянулись почти на два месяца.
«Спи, сынок. Я больше не сержусь и не обижаюсь, я оплакиваю моего сыночка Алёшеньку. Но, видно, так Богу угодно, чтобы ты спас чужую душу от гибели, пусть даже ценой жизней Алёшеньки и Паши. Береги его. Пусть этот мальчик станет нашим Алёшей, а ты будешь ему старшим братом. Постарайся, чтобы никто о нашей тайне не узнал….»
«Почему?» - удивился я.
«Этот мальчик – еврей. Ты же знаешь, что бывает с теми, кто укрывает у себя евреев! - ответила мама. – Завтра ты покажешь мне, где могилка Алё шеньки».
На следующее утро я повёл маму в лес. На опушке указал на утрамбованный дождями и покрытый чистым белым снегом холмик. Мама упала на него плашмя и долго лежала без движений. Я испугался за неё и стал тянуть за рукав, чтобы она не простудилась, чтобы поднялась. Прошло немало времени, прежде, чем мама всё же решила подняться.
«Вот, сынок, на могиле братика своего поклянись, что ты никому не расскажешь о нашей тайне», - тихо сказала мама.
«Клянусь, никогда, никому….» - послушно ответил я.
«Ох, сынок, за жизнь этого ребёнка положено две жизни. Видно, так было угодно Богу. Помни об этом всю жизнь. Надо бы помолиться, а меня не научили», - печально сказала мама и быстро пошла прочь с опушки. Она ни разу не оглянулась до самого дома, не смотря на то, что я звал её, всячески стараясь обратить на себя её внимание.
Я дал клятвенное обещание маме, что никогда никому не расскажу о том, что произошло, даже отцу обещал не рассказывать о нашей тайне, когда он вернется с войны домой, и никогда не нарушил бы данного слова, если бы ребята не раскопали сведений о Фриде Векслер.
- Мы бы и не знали о ней, если бы не болезнь Анечки, - грустно вздохнул Алик.
- Подожди, подожди, ты всё твердишь, что я - это не я? – удивлённо воскликнул Алексей Иванович, обращаясь к брату. – Ты про что торочишь?! А кто же тогда я?
- Ты внимательно прочёл то, с чем я настоятельно просил тебя ознакомиться? – строго спросил Григорий Иванович, и, не дожидаясь ответа брата, продолжил. – Сегодня полноценный рабочий день, не смотря на то, что праздники ещё продолжаются. Нам с тобой надо сходить в адресный стол….
- Зачем?! – удивлённо воскликнул Алексей Иванович.
Григорий Иванович выглядел задумчивым, немного смущённым и сосредоточенным на своих мыслях, и Алексей долго не мог добиться от брата вразумительного ответа на заданный вопрос. Все присутствующие за столом, молча, пережёвывали пищу, поражённые страшным рассказом Григория Ивановича,
- Гриня, я, что, не твой брат?! Гриня, я всю жизнь боготворил тебя, а ты обманывал меня?! – Спрашивал Алексей Иванович, но ответа так и не получил. Григорий Иванович отрешённо смотрел в пустую тарелку, так и не удосужившись наполнить её едой.
- Алексей Иванович, не трогайте его сейчас. После того, что он рассказал, трудно сохранить самообладание, - тихо попросила Лариса, положив свою мягкую ладонь не плечо мужчины, который в отцы ей годился.
- А мне что делать?! – вдруг взревел сбитый с толка человек, который, как оказалось, прожил почти всю жизнь под чужим именем. – Понимаешь, я не знаю, как жить теперь. если всё, о чём он поведал нам, – правда! Мне же до пенсии всего ничего осталось. Как же мне жить теперь?! На какое имя отзываться?! Я, выходит, еврей! А у нас в стране евреев не почитают, они до сих пор считаются людьми второго сорта! Выходит, и я – второсортный?! Всё, что я делал до сих пор, полетит к чёрту?!
- Я думаю, не следует объявлять о том, что мы узнали сегодня, кому бы то ни было, - задумчиво произнёс Валера. – Ну, узнали, но ничего же не изменилось! У вас есть родня, семья, работа. Не спешите переворачивать устои вашей жизни. Сходите в адресный стол, узнайте, что там вам скажут. А потом решение придёт само собой.
- Я ничего не понимаю, ничего не понимаю…. – обхватив голову руками, Алексей Иванович закачался из стороны в сторону на своём стуле. – Разве такое может быть?!
- Люсик, прекрати стонать попусту! Смотри, сейчас стул сломаешь! – вдруг ткнула мужа в бок Антонина Андреевна. – Ну, скажи на милость, какая тебе разница, что ты теперь еврей? Ты и раньше им был, только не знал об этом! Тебя, что, любить теперь будут меньше, или Гриша от тебя откажется, или Анечка наша почитать тебя перестанет?!
- Ох, помолчи!.... - воскликнул Алексей Иванович и выскочил из-за стола, так и не притронувшись к еде.
- Гриша, ну, хоть ты стань благоразумным!.... – расстроено воскликнула Лидия, и слегка толкнула Григория Ивановича в бок. – Объясни ему, дураку, что он не одинок, что его здесь все любят!....
- Погодь с объяснениями…. Пусть он сам допрёт, что произошло. Он должен смириться с тем, что только, что услышал…. – мрачно ответил Григорий Иванович, отмахнувшись от жены.
- Гриша, вы же братья! Пусть, не по крови, но…. – воскликнула Антонина Андреевна со слезами на глазах. Голос её предательски дрожал. – Ему же тяжело!….
- А мне, думаешь, легко было все эти годы?! – в отчаянии воскликнул Григорий Иванович. – Почти каждый день смотреть на Люсика и молчать, не сказать ему, что он совсем из другой семьи, из другого мира, из жизни, более обеспеченной, чем наша. Думаешь, мне легко было?!
- Можно, я с вами пойду в адресный стол? – вдруг спросил Алик.
- И на хрен ты там нужен?! Это наше с Люсиком дело, - грубо ответил Григорий Ивванович.
- Дядя Гриша, Анечка больна. Я должен докопаться до истины, понимаете? Только так я смогу ей помочь выздороветь…. Если получится, конечно, но я надеюсь, и вы должны помочь мне в этом!…. – горячо воскликнул Алик.
- Так это из-за Ани ты поднял весь этот сыр бор?! – сердито воскликнул Григорий Иванович, и Алику пришлось рассказать всё от начала до конца. Григорий Иванович внимательно выслушал рассказ Алика, и горестно вздохнул. – Сколько же ещё потребуется времени, чтобы ушла в прошлое та клятая война?
Алексей Иванович нервно курил на крыльце и лихорадочно переваривал в голове только что полученную информацию, которая не хотела укладываться в мозгу. Виски сдавило, и он тёр их свободной рукой, но не помогало. Утренний туман ещё не рассеялся, в воздухе летала водная взвесь, мешая сделать глубокий вдох полной грудью. Сигарета давно погасла, но Алексей Иванович совершенно забыл о ней, разминая остатки табака вместе с папиросной бумагой в дрожащих пальцах. Табак мелкими крупинками пристал к коже пальцев, а Алексей Иванович не замечал, что бумага на сигарете безнадёжно прорвалась. Он вспоминал своё детство, свою юность, взросление, родителей, Галю и братьев, которые разъехались после война на комсомольские стройки, да так там и остались, завели свои семьи, родили детей и посылали несколько раз в год открытки с поздравлениями по поводу каждого праздника, который случался в семье, но не приезжали навестить мать. Не получалось у них, всегда находились какие-то дела поважнее. Мама каждую открытку, приходившую от старших сыновей, долго перечитывала, а потом не могла выпустить её из рук, без конца гладила жёсткой ладонью и целовала, чтобы никто не видел. Только от Гали не было никаких известий. А мама так ждала от неё весточки всю жизнь, до самой смерти, да, так и не дождалась, умерла от гипертонического криза. Сгорела за пару дней, так и не придя в сознание. Тогда и слетелись в материнское гнездо старшие братья, но было уже слишком поздно. Мама никогда не вернётся домой и не обнимет своих сыновей. Она ушла навсегда….
Анечка…. Она – не полукровка, так выходит из рассказа Грини. Она – еврейка?!…. Как она будет работать теперь в своём посольстве? Евреям так трудно добиться успеха в нашей жизни. Что же мучит её через столько лет после войны, и не даёт покоя? Каким образом смогла она узнать тайну своего рода?.... Как она могла узнать о Фриде Векслер, выходит, своей родной бабушке, если он сам, её родной сын, ничего не знал о существовании той, другой матери, которая когда-то родила его? Которую он совсем почти не помнил…. Как уложить всё, что он сегодня узнал, в голове, как осознать, что он и не украинец вовсе, каковым доселе считал себя, пользуясь в совершенстве украинским языком и изучив обычаи не своего народа? Он же считал этот народ своим родным!
Что-то не осязаемое перевернулось в душе Алексея Ивановича от полученной информации. Он – еврей! Почему-то евреев не долюбливают, и не дают добиться успеха а нашей стране. Он и раньше не понимал, за что, а теперь проблема напрямую коснулась именно его, Алексея, нет, теперь Леонарда. До назначения пенсии оставался год, с небольшим. Горе ему, если в комендатуре узнают о его истинном происхождении. При рождении нарекли его Леонардом Вениаминовичем. О, Боже, язык можно сломать с непривычки! Наверное, поэтому приклеилась к нему эта собачья кличка – Люсик….
- Люсик, - услышал он за спиной голос собственной жены. – Что ты стоишь на холоде без одежды? Простудишься….
- Не называй меня так больше! – почему-то рассердился на жену Алексей. – Я тебе не Бобик подзаборный!
- Лёшенька, ничего же не произошло! Тебя по-прежнему любят. Гриня, вон, совсем испереживался. Пойдём в дом, а то простудишься, ведь без куртки вышел…. – Антонина Андреевна ласково гладила мужа по плечу, стараясь увести его с крыльца. Она осознавала всю серьёзность и каверзность ситуации, старалась помочь мужу пережить полученную информацию более спокойно. Больше ничем она помочь не могла. Антонина Андреевна понимала, что только любовь спасёт её Люсика от тяжких переживаний и болезней, вызванных ими. – Пойдём в дом, - повторила она. – Тебя все заждались….
- И Гриня? – неуверенно и мрачно спросил он.
- Гриня уже не раз спрашивал о тебе. Потому я и вышла на крыльцо, чтобы позвать тебя в дом, - смущённо ответила Антонина.

Лидия и Лариса суетились вокруг стола, убирая пустые грязные тарелки и заполняя пустые места новыми блюдами. Гриня так и сидел, сгорбившись, на своём стуле. Он мучительно думал о чём-то, но вслух не произнёс ни звука до тех пор, пока Алексей не занял своего места за праздничным столом. Когда же Гриня увидел, что Алексей, занял свой место, встрепенулся и как-то приободрился.
- Люсик. надо поторопиться. Сегодня день короткий, сходить бы надо…. - вздохнул он.
- Ты про адресный стол? – догадался Алексей Иванович.
- Да. Понимаешь, я когда-то уже ходил туда. Это было после визита к Кире Самойловне. Она там и жила, на Левашёвской. Умерла она вскоре после моего визита к ней. От неё я более полно узнал о твоей семье. Дед твой был портным. Мастером высокого класса. Он все те бурные годы, до самой войны проработал в своём ателье. Ему жена помогала. Она не смогла больше рожать после нападения на неё какого-то бандита. Была она в момент нападения беременной вторым ребёнком, и уже срок к родам приближался. Её спасли, а ребёнок погиб. Вот и стала она помогать мужу в его нелёгком труде. Так и получилось, что Фрида была их единственной и горячо любимой дочерью. Так вместе и пошли они в Бабий яр на свою погибель. А как получилось, что наша Анечка узнала о существовании своей бабушки, я в толк не возьму. После визита к Кире и прочтения того дневника, я, ради спорт-интереса, зашёл в адресный стол и был ошеломлён тем, что кто-то ищет Леонарда Вениаминовича Векслера. Я, как ошпаренный, выскочил из адресного стола, и не взял ни одного запроса на твоё имя. Ты же не знал, что ты – Векслер, а я матери слово дал, на могиле младшего брата поклялся молчать. Я тогда очень испугался, что потеряю тебя навсегда. Надо было молчать….. А сегодня следует пойти и забрать все запросы на твоё имя. Их очень много, если, конечно, та женщина жива до сих пор. Знаешь, как у нас, стариков, иногда случается? У тебя же была сестра. Скорее всего, это она тебя разыскивает….

Из адресного стола братья вернулись совсем к вечеру и под такими парусами, что никакие штормы им были уже не страшны. Неровной походкой, хватаясь за стены, Григорий Иванович прошёл в кухню, и вывалил на стол кипу бумаг, которые накопились в адресном столе за тридцать лет. Он поднёс указательный палец к губам, а потом пригрозил, не известно, к кому обращаясь.
- Тс-с-с! – шепнул он тоном заговорщика, и, не удержав равновесия, рухнул на пол в дверях кухни. – Ну, вот, как всегда!
Алексей в таком же состоянии стоял в прихожей, старательно ухватившись за вешалку. Он не отважился последовать за братом в кухню и так и стоял там, сам с собой разговаривая. Но ни слова из его «членораздельной» речи разобрать было невозможно.
Их с нетерпением ждали родные и друзья, но никто не ожидал увидеть двух пожилых мужчин в таком состоянии. Антонина и Лидия быстренько бросились укладывать своих мужей, а Лариса собрала бумаги со стола и принялась разогревать жаркое.
- Валерик, помоги с бумагами разобраться. Смотри, сколько их, и везде почти одинаковый текст. Прочти, пожалуйста, кто эта женщина, которая столько лет не может смириться с потерей брата.
- Анна Вексллер фон Штольц, баронесса, - бесстрастно прочёл Валера подпись на одном из листиков запросов.
- Ох, ничего, себе, закручено! Баронесса, надо же! – удивлённо воскликнула Лариса, расставляя чистые тарелки на убранном столе. – Сейчас будем ужинать и решим, что делать.
- Тебе-то что решать? Не твоё это дело, поняла?! – вдруг нервно вскричал Валера. - Лариска, я не буду ужинать, и решать я тоже ничего не буду. Пусть сами разбираются. Мне с дочкой сегодня надо увидеться. Прости, я обещал ей. В Киев я приехал не только на достопримечательности посмотреть, - хмуро вздохнул Валера.
- Но надо же что-то предпринимать! Чего ты испугался?! – воскликнула Лариса.
- Без меня, пожалуйста. Я здесь совсем никаким боком. И не испугался я вовсе, а не надо мне лезть туда, куда не приглашали. Кстати, и тебе не советую. Слишком деликатное это дело…..
- Ладно, время ещё детское, можешь отчаливать, - надула губки Лариса.
- Слушай, не обижайся ты так! Пойми, что моё мнение совсем ничего не решает в данной ситуации. Тут Алексею Ивановичу надо решение принимать, но он сегодня «некантовый», и думать ни о чём не может. И никто ничего не придумает за Алексея Ивановича. Это ему надо решение принимать - печально рассмеялся Валера.
- Ух, и словечки ты подбираешь! – в ответ рассмеялась Лариса. – В общем, я тебя поняла. Иди к своей дочке, только вернись, пожалуйста, не слишком поздно.
За окном яростно шумел, булькал и противно чавкал проливной дождь, который умудрился слизать весь снег. На почерневших дорожках поблескивала вода в свете уличных фонарей. Казалось, что кто-то по неосторожности пролил на них жидкое стекло….
«Так уже случилось однажды…. Зима какая-то гнилая в этом году», - подумала Лариса и печально улыбнулась, а дождь, не обращая внимания на грустные мысли молодой женщины, уныло шелестел за окном. Монотонно стучали капли о подоконник. Поднялся пронзительный ветер, который ещё больше подчёркивал неприятности, вызванные ненастьем. Сегодня Валера уходить не собирался, но когда увидел кипу бумаг на столе, и прочёл имя ищущей женщины, сразу же изменил своё решение. У Ларисы не было шансов уговорить его остаться. Вскоре его шаги растворились, затихли в пелене дождя, а у Ларисы что-то заныло в груди. Червячок беспокойства поднял голову и не давал возможности нормально мыслить и соображать. Обеденный стол так и остался не накрытым к ужину, а Лариса прильнула к окну в надежде услышать шаги возвращающегося Валеры. Напрасно она пыталась рассмотреть в темноте промозглой ночи знакомый силуэт. Валера ушёл. Он не обещал вернуться, а она за последние месяцы всем существом своим приклеилась к нему, приросла так, будто всю жизнь прожила с этим мужчиной. Она не мыслила о жизни с кем-нибудь другим и чувствовала, что он чем-то напуган, но не могла понять причины его бегства, сколько ни оправдывала его в собственных глазах.
- Ларисочка, милая, ты уже похозяйничала? Спасибо, что побеспокоилась! – Антонина Андреевна вошла в кухню, и устало опустилась на табуретку у обеденного стола. – Где ж они так набрались?! Я сроду его таким пьяным не видела! И Григорий же совсем не пьёт, у него же сердце.
- Ничего, тётя Тоня, проспятся и всё объяснят….. – вздохнула Лариса. Она сейчас не могла думать ни о чём и ни о ком, кроме Валеры. Она жалела, что отпустила его в ночь, неизвестно, куда.
- Лида ещё не выходила от своего? – с опаской спросила Антонина Андреевна.
- Нет, ни Алик, ни тётя Лидия не заходили в кухню. Валера ушёл повидаться с дочкой, а Алик после обеда уснул. Расстроился, что братики его с собой не взяли, - монотонно рассказывала о домочадцах Лариса, орудуя сковородами у плиты. – Сейчас ужин будет готов. Кто дома, того и накормлю, - вдруг рассмеялась она.
- Нечего твоему Алику было делать в адресном столе. Вон, вишь, какими ясными соколиками домой возвратились эти братики! Алик стал бы третьим. Тебе это надо? Так, что, хорошо, что он остался дома. Целее будет, а ты не переживай…. Вернётся назад твой Валера. Немного истрёпанный будет, но вернётся к тебе обязательно, вот, увидишь. Он любит тебя, это невооружённым глазом видно. И не переживай ты так, нет причины.
- Откуда вы знаете?... Так, чего же он?!... – вдруг вырвалось с обидой у Ларисы.
- А ты не держи мужика у своей юбки, и лишних вопросов не задавай. Кода вернётся, встреть его с лаской. Большой он мальчик уже, и вопросов не потерпит. Только зря поругаетесь. Сам расскажет, если захочет. Твоё дело внимательно выслушать и вовремя пожалеть, или похвалить, если потребуется. Иначе каши не сваришь, пригорит и горечью станет отдавать. Потерпи, я же вижу, как ты переживаешь, только напрасны все твои переживания…. – с сочувствием сказала Антонина Андреевна.
Лариса оглянулась. Удивление и непонимание застыли в её глазах. Она была ошарашена отношением Антонины Андреевны к случившейся её личной проблеме. Лариса и подумать не могла, что здесь, в чужой кухне, вдруг получит ценный совет. Ей стало немного легче, сердце застучало ровнее, появилась спокойная уверенность в завтрашнем дне.
- Откуда вы знаете?! – удивлённо повторила Лариса.
- Жизнь прожита, а в жизни всё было: и плохое, и хорошее. Плохое дольше помнится, а хорошее быстро забывается. Так человек устроен. Подумай сама. А мужики, они – как дети. Их направлять надо. Если направишь не туда, он сходит, а потом на тебе отзовётся вся тошнота его похода. Вот, так-то, моя милая…. А что там принесли наши соколики? – вдруг заинтересованно спросила Антонина Андреевна. Она надела очки и принялась читать текст на бумагах беспорядочно валявшихся на одном из кухонных столиков. – Ого, какая-то баронесса из самой Аргентины написала! Важная персона. И все эти бумажки от неё одной?
- От неё… - утвердительно кивнула головой Лариса.
- Ну, будем живы, не помрём…. Баронесса из Аргентины, надо же!... – печально вздохнула Антонина Андреевна, и принялась помогать Ларисе с приготовлением ужина.

Пронизывающая, не дающая покоя, головная боль разбудила Алексея ни свет, ни заря. За окном было ещё совсем темно, но капать сверху перестало. Лёгкий морозец нарисовал на оконных рамах хрустальные узоры. Алексею показалось, что снова в гости заглянуло босоногое детство, и он, маленький мальчик, терпеливо дожидается возвращения из школы старшего брата, чтобы побежать вместе с ним на горку, прихватив самодельные громоздкие сани. Самому Алёше с ними не управиться и на гору не вытащить. Зато, как же весело мчаться вниз по горе на этих чудо-санях, только ветер свистит в ушах! Сугробы рядом, вот они! И не заметишь, как влетишь в них на полном ходу! Потом, дома, топили печь и дружно сушили одежду, чтобы мама не ругалась, вернувшись вечером с работы. Тогда он чувствовал себя родным, любимым, а сейчас? Что же случилось сейчас?
Алексей спустил босые ноги с кровати и поставил их на пол. Кольнуло холодом ступни, как раньше, в детстве, и побежал холод вверх по босым ногам. Он тяжело вздохнул, отгоняя видение. Детство улетело к другим мальчишкам, а ему досталась досадная реальность, с осознанием которой самому не справиться.
Сон слетел, прогоняемый холодом пола, сделав мысли чёткими и ясными, но головная боль, охватившая голову тугим кольцом, не давала возможности собрать эти мысли в узел. Алексей знал, где лежат таблетки от головной боли, но до них ещё нужно было дойти. Не хотел он будить Антонину, сладко сопевшую рядом. Решил найти таблетки самостоятельно.
Шлёпая босыми ногами по холодному полу, дошёл до шкафчика с лекарствами, и остановился. Кто их разберёт, какие нужны таблетки? Он почти никогда не болел, даже похмелье ни разу таких болей не вызывало. Таблетками всегда занималась Антонина, это она знала, что от чего. А сейчас сил хватило лишь на дорогу до шкафчика с лекарствами. Голова почему-то закружилась, и мысли стали предательски путаться.
- Антонина! – всё же позвал он жену. Антонина Андреевна мгновенно подхватилась в постели, будто и не спала вовсе, и, не найдя мужа рядом, включила настольную лампу, аккуратно примостившуюся на прикроватной тумбочке. Осмотрелась по сторонам и испуганно вскрикнула. – Ну, чего орёшь?! Весь дом перебудишь своей истерикой. Помоги до постели добраться, что-то голова команд не слушается….
Уже, лёжа в постели и приняв, предложенные женой, лекарства, Алексей горько вздохнул. Антонина вдруг засуетилась, но потом просто прижалась к нему и затихла.
- Тоня, я – еврей! Ты можешь в это поверить? – как-то обречённо и тихо спросил он, обнимая жену.
- А что тут позорного? Ты говоришь так, будто украл в магазине килограмм колбасы, а когда накормил всех голодных, вдруг стыдно стало, что украл, - тихо рассмеялась Антонина.
- Ты смеешься, а мне скоро звание получать…. Я же, как старался его заработать! Вроде, после новогодних праздников обещали дать. А теперь что же получается? Я – еврей, и звания мне не присвоят, а наоборот, комиссуют, и привет! – расстроено воскликнул Алексей, махнув рукой от безнадёжности ситуации.
- Люсик, но ты же полковник, солидный человек. С тобой считаются, твоё мнение главное, что не так? Не понимаю….. – пожала плечами жена.
- Не называй меня собачьей кличкой! – возмущенно воскликнул Алексей, дав, однако, жене возможность закончить фразу.
- Лёшенька, не обижайся. Это я так, по привычке, прости. Я вот, что хочу сказать. Гриша тебя не просто любит. Он гордится тобой. А скажи, зачем тебе всем говорить, что ты – не Алексей?
- А как же? – удивлённо воскликнул Алексей и в яростном порыве подпрыгнул на постели. Головная боль, уснувшая под действием таблеток, снова напомнила о себе. – Уй, как больно! – застонал он, обхватив голову руками, и повалился на подушку.
- Меньше пить надо было! Гришке вчера «скорую» хотели вызывать. Так, пьяный же, в спецтравму забрать могли. Лидка не решилась. Сами справились. Лариса помогла, а потом и Валера к ней присоединился. Так, Валера же врач, и сказал, что вам, дуракам спиртное противопоказано, вот!
- Много ты понимаешь, противопоказано! – сердито воскликнул Алексей и, постанывая, отвернулся от Антонины.
- Лёш, Лёша! Ну, повернись ко мне, чего скажу! – теребила мужа Антонина. Она даже внимания не обратила на то, что Алексей, как будто, рассердился на неё.
- Ну?! Чего пристала?
- Лёш, а зачем тебе кому-то говорить, что ты – еврей? У тебя же не еврейская фамилия. Знаешь, а меня никто и никогда не обижал на работе. Никто не называл еврейкой. Ты же мне паспорт когда-то «потерял» для того, чтобы в нашей жизни всё гладко было. И Анечка наша украинкой записана. И ничего, живы пока. И чего бы я так расстраивалась? Ты бы своей баронессе письмо написал….
- Ага, чтобы меня посчитали врагом народа и послали, куда подальше?! – взревел Алексей.
- Ну, чего же ты кричишь? Весь дом перебудишь! Подумаем, как письмо написать и отправить. Самое главное, ты напиши. Даже, на пишущей машинке, чтобы почерк не сличили. Интересно, всё-таки, баронесса, да ещё из Аргентины!... – задумчиво протянула Антонина.
- Тьфу, вот, дура баба! Уй, голова! Думаешь, ты тоже баронессой станешь, если окажется правдой то, что она меня ищет? – возмутился Алексей, а подумав, добавил: - Принесла бы рассола!
- Нет, я так не думаю. Титул просто так не даётся. Наверное, её муж – барон! Представляешь, мы будем знакомы с настоящим бароном! – вдруг рассмеялась Антонина. – Сейчас, принесу тебе рассольчика, может, и правда, полегчает? – сказала она, поднимаясь с постели и одевая халат.
- Иди, иди, баронесса хренова! – недовольно проворчал Алексей и отвернулся от жены.
В тот день всё же пришлось вызвать «скорую помощь» для Григория Ивановича. У него развилась острая сердечная недостаточность, которая не поддавалась никаким «домашним» методам лечения. Григорию Ивановичу становилось всё хуже и хуже, и Валера с Ларисой поняли, что сами не справятся. Опасаясь за жизнь Григория Ивановича, Лариса набрала номер телефона «скорой помощи». Врачи приехали удивительно быстро и сразу же стали настаивать на госпитализации больного. Григорий Иванович сначала наотрез отказался ехать в больницу, но женщины уговорили его, и в сопровождении Лидии он отправился в военный госпиталь.
Положение оказалось достаточно серьёзным. Григория Ивановича сразу же определили в отделение реанимации. Лидия вернулась домой вся в слезах и не в состоянии ни с кем разговаривать. Она закрылась у себя в комнате и долго не выходила к людям.
Лариса пошла к ней, когда присутствующие серьёзно забеспокоились о состоянии здоровья Лидии. Минуты складывались в часы, а ни та, ни другая не выходили из комнаты Лидии. Антонина решительно подошла к двери её комнаты, собираясь пройти внутрь, но дверь неожиданно открылась сама. На пороге стояла Лидия, а за ней Антонина увидела чем-то озабоченную Ларису.
- Лидушка, мы уж совсем забеспокоились…. Три часа, без малого, ты не подавала признаков жизни!....
- Всё в порядке. Вы кушали? – заботливо спросила Лидия.
- Ох, ну, кто в такие минуты о еде думает? – всплеснула руками Антонина.
- Нет, тётя Лида, мужчин мы покормили. Теперь вместе пообедаем, вот и всё, - сказала Лариса, стоя за спиной у Лидии. Она постаралась знаками указать Антонине Андреевне, чтобы та молчала.
За обедом выяснилась вся серьёзность положения. Григория Ивановича положили в реанимацию, и запретили свидания с близкими.
- Велели звонить в «справку»….. – как-то обречённо поведала Лидия.
- А мы и позвоним в справку! – воскликнул Валера. – Потом, завтра я схожу в госпиталь. У меня там однокурсник работает. Посмотрим, что можно сделать для вас, дорогая Лидия. А о Григории Ивановиче не переживайте. С ним всё хорошо будет. Я вам обещаю….

Алексей уже третий час сидел в своей комнате и старательно портил бумагу лист за листом. Писем писать он не умел и не любил заниматься чистописанием. Когда уезжал в командировки, всегда старался позвонить домой, но писать всегда отказывался. Антонина иногда просила его черкнуть хоть слово, но Алексей всегда отмахивался от жены, обещая позвонить сразу же, как выдастся свободная минутка. Обычно обещания свои он сдерживал. А сейчас его заставили написать письмо баронессе, просто, ответить на её запросы. Написать женщине, которую он никогда в глаза не видел, а что писать конкретно, никто не посоветовал.
Трудности начались с самого первого слова. Он совсем не представлял, как обратиться к незнакомой женщине с другой стороны света, да ещё, обладательнице высокого дворянского титула. Он составлял слова и так и эдак, но не одобрил ни одного варианта собственного творчества, а куча скомканных бумаг под столом всё увеличивалась. Он несколько раз выходил покурить на лестничную площадку между этажами, чтобы придумать что-то умное, но в голову лезли дурацкие фразы, которые перенести на бумагу было стыдно.
В конце концов, помогла Антонина. То, первое письмо, всё-таки, составила она, написав следующее:
«Уважаемая Анна Векслер Эрик фон Штольц. Мы, неожиданно для себя, обнаружили запросы от Вашего имени на имя Леонарда Вениаминовича Векслера. Не знаем, правильно ли они к нам попали, но нам есть о чём Вам сообщить. Мы не знаем, как лучше с Вами связаться, чтобы информация не исказилась в дороге.
С уважением к Вам, семья ……Алексея Ивановича».
- Ну, ты даёшь, Антонина! – возмущённо воскликнул Алексей, прочитав короткий текст на чистом, не смятом, как все остальные, листе.
- А что, что-то не так? – изумлённо воскликнула Антонина.
- Не видать мне генеральских погон, если такое письмо попадёт в комендатуру! – с отчаянием в голосе, воскликнул Алексей.
- А оно и не попадёт! Ну, во-первых, не ты будешь это письмо отправлять, и не ты получишь на него ответ. Гриша возьмёт всё на себя. Или Алик поможет.
- Скажешь, тоже, Гриша поможет! Он же брат мой родной, да ещё в больнице находится! Ещё не хватало, чтобы его уличили в связи с иностранцами, тогда ему совсем капут будет. Ты думаешь, что городишь?!
- Алик с Анечкой помогут. Анечка же работает в посольстве США переводчиком. Ей ничего не стоит переправить твоё письмо. Никто и знать не будет! – вдруг рассмеялась Антонина.
- Ага, ещё дочку подведи под трибунал! – резко воскликнул он, но немного подумав, вдруг расслабился. - Может, ты и права….. – вздохнул Алексей, и махнул рукой. – Делай, что хочешь!
Ему самому стало интересно, как дальше сложится его судьба. О генеральских погонах мечтать не переставал, но от встречи с той загадочной баронессой не отказывался.
«Как правильно повести себя, чтобы и овцы уцелели, и волки остались сытыми?!» - с замиранием сердца, думал Алексей, когда прощались с Аликом и его друзьями у вагона. Алик увозил письмо Антонины и обещал непременно отправить его нужному адресату.
В тот день с самого утра дул холодный пронизывающий ветер, предвещая начало морозов и обильных снегопадов. Поезд отправлялся в середине дня, и молодые люди торопились упаковать вещи, стараясь ничего не забыть. Уезжали из дома Григория Ивановича. Лидия проводила их до порога и печально улыбнулась.
- Приезжайте ещё, гости дорогие. Хорошо было с вами, спокойно. Праздник вышел настоящим!…. – на глазах уже совсем не молодой женщины появились слёзы, она утёрла их платком и отвернулась, чтобы справиться с вдруг нахлынувшим волнением.
- Тётя Лида, не расстраивайтесь так. Мы теперь не сможем просто так расстаться – рассмеялась Лариса, обнимая Лидию. – Дяде Грише скажите, чтобы быстрее выздоравливал и возвращался домой.
- Да, моего Котовского сегодня из реанимации в палату переводят, - сквозь слёзы заулыбалась Лидия.
- Скажите ему, чтобы больше не упражнялся в поднятии тяжестей на грудь. Это вредно в его возрасте, - сказал Валера, пожимая женщине руку. – Спасибо вам за гостеприимство, и, если позволите, мы будем иногда наведываться к вам….
- А чего ж? Дом пустой, дети разъехались. Вишь, как, даже на праздники никто не приехал, - грустно вздохнула Лидия. – А вы внесли в наш дом много радости. Вот, вы уедете, а мне будет совсем тоскливо одной….
- Тётя Лида, не будет вам скучно. Вам к дяде Грише ходить надо, и потом, скоро всё изменится. Вы даже сами не заметите, когда. А мы с Валерой иногда будем приезжать в ваш чудесный и такой гостеприимный дом, правда. Валера?

Они снова ехали по зимнему Киеву к железнодорожному вокзалу, с одной лишь разницей, что не проезжали через мост им. Патона. Он остался в стороне. Подморозило. Ветер не утихал и гнал по небу рваные облака, сгоняя их в тяжёлые тучи. В воздухе пахло грозой. И вдруг, почти у Печерского моста, неожиданно для всех пассажиров, что-то яростно сверкнуло впереди, а через мгновение раздался оглушительный раскат грома. Машину сильно тряхнуло, и мотор заглох.
- Слава Богу, не в нас угодило! – воскликнул водитель, весь белый от волнения, открыл дверь рядом с собой, и выскочил из машины.
- Вам помочь? – спросил Алик.
- Пока не знаю…. – ответил водитель. Его голос растворился в бесчинстве начинавшейся снежной бури. Алик вышел из машины и вместе с водителем склонился над открытым капотом. Вскоре мотор чихнул и вдруг яростно взревел, заглушая своим рёвом сильный порыв ветра, а потом равномерно затарахтел, словно уговаривая пассажиров не пугаться непогоды. Алик и водитель почти одновременно заняли свои места, и машина тронулась дальше.
На вокзал провожать молодых людей, пришли Алексей Иванович и Антонина Андреевна. Алексей Иванович был очень взволнован, Антонина Андреевна как могла, успокаивала его, но у неё плохо получалось.
- Алик, - наконец, хрипло выдавил из себя тесть. – Ты, того, будь осторожен с письмом. Как бы нас с тобой за жабры не прихватили….
- Не волнуйтесь. Письмо уйдёт по адресу из Америки. Я уже всё продумал. У нас на заводе сейчас трудится команда партнёров из США. С некоторыми из них я сдружился. Вот, через них я и передам ваше письмо. Согласны? – весело сказал Алик, дружески похлопав тестя по плечу.
- Я-то согласен, но страшно подумать…. – тяжело вздохнул Алексей Иванович.
- А вы не думайте! – беззаботно рассмеялся Алик.
- Аньку-то нашу береги. Одна она у нас…. – мрачно перевёл разговор в другое русло Алексей Иванович
- Ну, у вас, предположим, и Даринка есть, и Богданчик подрастает. Вы сами приезжайте летом к нам, в Кабанцы. Отличную рыбалку вам обеспечим. Даринка научит, если не умеете! – рассмеялся Алик.
- А что, Антонина, поедем? Кто вырос на Днепре, тот обязан уметь ловить рыбу! – вдруг заулыбался Алексей Иванович.
- Может, и поедем. Гриню надо из больницы вызволить. Вы ж, дураки, не ведали, что творили! – с досадой поморщившись, воскликнула Антонина Андреевна.

Алик вошёл в пустую квартиру и остановился на пороге, забыв закрыть за собой дверь. Пахнуло знакомым запахом родного, но не жилого дома. Никто с визгом не выбежал к нему навстречу, никто не потребовал подарков, из кухни не доносилось никаких вкусных запахов. В квартире было тихо и сумрачно, как в склепе. Сравнение покоробило Алика, и он поспешил в кухню, чтобы включить радио, так и, забыв закрыть входную дверь.
- Аль, иди с нами пообедай. Я быстренько супчик сварганила. Ничего особенного, конечно, сплошные концентраты, но хоть что-то горяченькое. Валера побежал в магазин за хлебом и пельменями. Давай, не задерживайся, не заставляй себя ждать…. – Лариса говорила тихо и ласково, но звуки её голоса в пустой квартире заставили Алика крупно вздрогнуть. Он обернулся на голос Ларисы, увидел её в проёме кухонной двери и горько вздохнул.
- Сейчас приду, освоюсь немного…. – ответил, и отвернулся. Лариса молча вышла из квартиры, захлопнув за собой дверь. Грохот закрываемой двери непроизвольно заставил Алика вспомнить всё, что произошло здесь всего две недели назад.
Анечка…. Он старался не вспоминать о ней в течение всей командировки, но забыть так и не смог. Мысли о ней не давали покоя. Он уже собрался на крыльях лететь в больницу, но боялся себе признаться в этом.
В конце концов, Лариса права, надо пообедать, а потом решать наболевшие вопросы. Пойти в больницу к Анечке надо обязательно, а вечером следует написать отчёт о проделанной работе в командировке. Завтра придётся идти на работу. Славик не пожалеет, не войдёт в положение, спросит.
Надо попросить Стива передать письмо в нужные руки, минуя почтовое ведомство страны. Алексей Иванович прав, слишком рискованное это дело, но другим способом письмо не передашь. А сейчас надо действительно пойти к Ларисе. У неё обед почти готов, а у него ещё и конь не валялся….

После обеда он собрался отправиться в больницу к Анечке. Валера позвонил на работу и навёл о ней справки. Полученная информация успокаивала. Валера обещал завтрашним днём выписать Аню, если не случится ничего непредвиденного.
В больницу отправились все вместе. Алик с Ларисой долго ждали в холле возвращения Валеры, но он не спешил, чем вызвал волнение в душе у Алика.
Прошло чуть больше получаса, когда Алик услышал знакомые шаги за углом коридора. Шаги приближались, и вскоре появился Валера с радостным выражением на красивом лице.
- Ну, дружок, тебе повезло. Твоя жена чувствует себя преотлично и с нетерпением ждёт тебя, - радостно сообщил Валера. – Пойдём скорее.

Снова Алик с Ларисой находятся том, душном кабинете для свиданий с пациентами клиники, снова ждут, и дождаться не могут появления Ани, а она не торопится их порадовать своим появлением в комнате свиданий….
Дверь открылась, и в кабинет вошёл расстроенный Валера.
- Друзья мои, сегодня не наш день. У Ани начался приступ страха, как только она услышала о твоём возвращении, Алик. Мы предприняли необходимые меры, и сейчас она спит. Свидание придётся отложить на неопределённое время…..
Алик не слушал, о чём говорит Валера. Он обречённо смотрел в окно, наблюдая за тем, как расшалившийся ветерок срывает снег с голых веток деревьев больничного парка. Мыслей не было, он мог только созерцать. Анализировать в данный момент желания не возникало. Зачем анализировать? Он же сегодня не сможет встретиться с Анечкой, а он так надеялся! Даже увидеть её сегодня не позволят. Она спит!
- Аль, ты послушай, что советует Валера! – дёрнула Лариса его за рукав куртки.
- Ну?! – тихо и как-то обречённо ответил он, и тупо уставился на Валеру. В тот момент взгляд его не выражал ни мыслей, ни эмоций.
- Повторяю. Предлагаю Аню перевести в наш реабилитационный центр. Это почти санаторий. Там я смогу выделить вам комнату на двоих. Ты сможешь жить вместе с женой. Будешь наблюдать за ней, и когда мы с тобой окончательно убедимся в её здоровье, поедете домой. Никто вас задерживать не станет. Аня может спокойно приступить к труду даже сейчас. Интеллект её совсем не пострадал. Наоборот, интеллектуальная загрузка даже рекомендована в её состоянии. Ну, как, согласен?
- Скажи, Валера, а страхи её когда-нибудь уйдут? – Алик с такой надеждой взглянул в глаза Валере, что у того брови непроизвольно поползли вверх, и остановились домиками на середине лба. Он пожал плечами и развёл руки в стороны. Вышло очень смешно, но смеяться желания не возникло.
- Понимаешь, необходимо выяснить, чем вызваны эти страхи. Да, я понимаю, ты скажешь, что мы почти всё знаем, но на самом деле мы не знаем ничего. Мы не знаем, откуда взялась эта Фрида Векслер, как всплыла она в сознании Ани, которая даже не предполагала о существовании её персоны. Но, эта женщина так пугает твою жену, что она теряет от страха рассудок. Мы не знаем, откуда взялся тот второй призрак, и что они оба хотят от Ани. Надо бы провести ещё один сеанс гипноза, чтобы ответить на подобные вопросы, но в том состоянии, в котором она находится сейчас, гипноз категорически противопоказан, даже в малых количествах. Вот, тебе и карты в руки. Постарайся без гипноза выяснить, и понять, чего хотят эти призраки. Зачем они явились в мир людей, что им надо, и как их успокоить, чтобы мы вместе помогли твоей жене избавиться от кошмара, в котором она живёт. Учти, силёнок у неё маловато, чтобы самостоятельно бороться с привидениями. Может не хватить психической энергии, и тогда мы уже ничего не сможем сделать. А ты сможешь пронаблюдать за Аней тогда, когда никого не будет рядом. Понимаешь, о чём я говорю? Загрузи её умственной работой, не давай думать о чём-то плохом….
- Я согласен…. – само собой вырвалось у Алика.
- А если уж ты согласен, тогда пошли со мной. Прямо сейчас. Тут не далеко. Нам необходимо попасть в соседнее здание, чтобы ты увидел комнату, в которой я предлагаю вам поселиться, - Валера быстрой походкой покинул кабинет свиданий. Алик с Ларисой переглянулись, и бросились его догонять.

Комнатка оказалась маленькой, но очень уютной и тёплой. Раздвинув красивые шторы, Валера указал на большое окно, которое снаружи было зарешёчено затейливой решёткой. Не сразу можно было догадаться, что это именно та преграда, которая пациенту сможет помешать воспользоваться недосмотром со стороны обслуживающего персонала. Окно открывалось внутрь комнаты, и вопросов по поводу проветривания помещения не возникло.
- Тут жить будете. Маленький холодильник подсуетим вечером, когда из соседней комнаты выпишется пациент. Как, тебе нравится?
- Нравится. Только ты говорил, что необходимо загрузить Аню работой, а письменного стола я здесь не вижу, - сказал Алик, оглядываясь по сторонам.
- Я распоряжусь, чтобы поставили раскладную парту. И светильником обеспечу. Ты сначала скажи, нравится тебе моё предложение, или нет? – спросил Валера.
- Я согласен. Думаю, что Анечка тоже согласится на такой вариант, - ответил Алик и снова задумался.
- А сейчас что гнетёт твои мозги? – удивлённо воскликнул Валера.
- Как я на работу смогу ходить? Или мне надо будет брать отпуск по уходу за Аней?
- Когда будешь уходить, сообщай на пост, и за Аней будут наблюдать квалифицированные сёстры и психолог. Когда будешь выводить её гулять, тоже сообщай на пост. Не волнуйся, за вами следить не будут, но за территорию больничного парка выходить Ане строго запрещается, сам понимаешь, почему. Кормить вас будут три раза в день. Если ты задержишься на работе, позвонишь, и тебе принесут еду на пост. В остальном сам разберёшься. Пребывание здесь для Ани бесплатное, а с тобой в бухгалтерии разберутся. Не волнуйся, не обдерут тебя, как липку. Цены у нас приемлемые.

Алик закончил оформление в этот странный санаторий и побежал домой за вещами, чтобы ночевать уже в той комнатке с затейливой решёткой на окне. Он надеялся, что и Анечку приведут к нему в тот вечер, но ошибся. Аню не привели ни в тот день, ни на следующий. Валера объяснил, что приступ страха получился слишком интенсивным, а чтобы успокоить женщину потребовалось немного больше времени, чем предполагалось.
Ранним субботним утром в дверь комнаты Алика кто-то тихо постучал.
- Да, да, войдите! – спросонья крикнул он, энергично содрал с перила кровати махровый халат, и постарался быстрее натянуть его на себя.
Дверь комнаты открылась. На пороге возник Валера.
- Ты готов? – спросил он вместо приветствия.
- Готов, готов! Где она? – ответил Алик, ошалело вращая глазами и ища Аню за спиной Валеры
- Так, успокойся, скоро её приведут. Помни, о чём я тебе говорил. Ни в коем случае не потворствуй её плохому настроению. Наоборот, старайся успокоить. А если не удастся, ты знаешь, где кнопка вызова, - сказал Валера и исчез за дверью.
Алик стал лихорадочно убирать постель, потом помчался в ванную, и не услышал, как в комнату вошли люди.
- Алик! – услышал он голос Валеры. – Алик, ты где?
Алик выскочил из ванной и обомлел. Рядом с Валлерой стояла его Анечка. Она выглядела до прозрачности бледной. За время его отсутствия Анечка похудела, осунулась и подурнела. Её прекрасные глаза больше не светились радостью, больше не сверкали в них лучистые зайчики. В них застыл страх. Бледные губы были плотно сжаты, и тени улыбки не играло на них. Страх, владевший Аней всё это время, превратил молодую, красивую женщину в сморщенную старушку.
У Алика до боли сжалось сердце от жалости к ней, но он заставил себя улыбнуться и простёр руки по направлению к жене. Она инстинктивно отшатнулась и спряталась за плечом Валеры.
- Анечка, это же я, твой Алик! – в отчаянии воскликнул он и с мольбой взглянул на Валеру.
- Анечка, посмотри, ты дома. С тобой Алик, твой муж, - начал, было, Валера.
- Нет! Моего мужа убил дворник. Его Веней звали, - резко ответила Аня и спряталась за Валеру.
- Алик, не волнуйся. Скоро это пройдёт. Вот, уже рассвет. С рассветом её страхи рассеиваются. Она забывает о них, - как-то вымученно воскликнул Валера. – Не забывай закрывать дверь, чтобы она не убежала. Могут возникнуть серьёзные проблемы.

Дни сменяли друг друга с завидным постоянством. Алик привык к жизни в той маленькой комнате вместе с Аней. Домой он приходил редко, и дошло до того, что он стал называть ту комнатку в реабилитационном центре своим домом. Говорил он так сначала в шутку, но постепенно шутить перестал. Аня не проявляла больше агрессии по отношению к нему. Была ласковой и застенчивой, как бывало и раньше, дома. О страхах своих она вроде бы и забыла, но иногда Алик ловил в её взгляде что-то необычное, тревожное, и с удивлением отмечал, что Аня научилась скрывать свои чувства даже от него. Однажды он рассказал о своих умозаключениях Валере. Тот только рассмеялся в ответ.
- Понимаешь, она защищается, отсмеявшись, сказал Валера.
- От кого, от меня?! Так я же….. – изумлённо воскликнул Алик, но Валера не дал ему договорить.
- Она не может рассказать тебе обо всём, что она ощущает. Боится. Принимай пока всё, как есть. Не подталкивай. Она сама раскроется. Сколько ей понадобится времени на это только Богу известно. Тебе следует подождать….

Снова замелькали дни, похожие один на другой. Снова Алик присматривался к Ане и не находил в ней никаких изменений в плохую сторону. Вот уже и весна подоспела. Дни стали длиннее, чаще из-за туч стало выглядывать солнышко. Запели птицы. Ещё в начале февраля вороны стали летать стаями над больничным парком, а потом садились на осевший, слегка потемневший снег чёрными кляксами. Алик стал открывать окно для проветривания комнаты всё чаще и дольше оставлял его открытым. Он теперь старался дольше задерживаться в парке, когда гулял вместе с Анечкой по очистившимся от снега дорожкам. Часто приходила Лариса, и они втроём засиживались на лавочке у входа в корпус до темноты. Казалось, страхи начинают покидать Аню. Она больше не вспоминала об ужасах, навеянных привидениями, и больше не рисовала те страшные рисунки, от просмотра которых мороз пробегал по коже. Сейчас она рисовала весну. Валера радовался её рисункам, как мальчишка, и говорил, что здоровье его подопечной уверенной поступью идёт на поправку. Однажды, по настоянию Валеры, Алик сходил на работу к жене и принёс срочные переводы. Анечку захлестнуло волной нового творчества. Она днями сидела за аккуратной партой и в несколько дней выполнила довольно объёмную срочную работу. Алик сходил в посольство ещё раз, отнёс сделанные переводы и снова взял работу для Ани. И снова она с головой окунулась в работу, и снова выполнила её в короткий срок. И снова Алик загрузил жену новой порцией переводов. Результат был тот же. Казалось, Аня совсем выздоровела. Валера уже собирался отпустить супружескую пару домой, но однажды ночью в порыве нежности Аня прильнула к Алику и зашептала о чём-то странном. Сначала Алик ничего не понял, но потом вслушался в слова жены, и ужаснулся, но постарался не выплеснуть наружу охватившей его паники.
- Аль, ты вчера принёс ватмановский лист. Он тебе нужен?
- Да. Мне необходимо начать построение чертежа нового прибора, - немало удивившись, ответил он. – А тебе зачем? Я принесу тебе ещё, сколько потребуется, если это так необходимо. Объясни, что ты хочешь делать, рисовать какой-нибудь плакат?
- Понимаешь, я хочу нарисовать круг, по его окружности написать буквы и цифры, а потом с помощью вон того блюдца задавать вопросы Пушкину, или Цветаевой, или Шекспиру. У меня много вопросов накопилось….. – вдруг осмелев, ответила Аня и с надеждой заглянула мужу в глаза.
- Так, это же спиритизм! Ты хочешь спиритизмом заниматься? – не мог успокоиться Алик.
- А что тут такого? Мы ещё , когда в школе учились, с девчонками делали так регулярно у нас на даче, когда оставались на ночь рисовать стенгазету, - пожала плечами Анечка.
- Когда это было? – хрипло и настороженно спросил Алик. Он изо всех сил старался сдержаться, и не показать жене, насколько он поражён её откровением.
- А. ещё в десятом классе. Знаешь, какие классные стенгазеты у нас тогда получались, призовые места получали! – воскликнула она со смехом и махнула рукой, будто отмахнулась от назойливой мухи.
- Когда же вы гадали, если газету рисовали? Нельзя же делать два таких разных дела одновременно, – Алику стало интересно.
- После того, как работу заканчивали, - ещё звонче рассмеялась Анечка.
- И получалось?
- Почти никогда не получалось, - грустно вздохнула жена. - Мы что-то не правильно делали. Один только раз стрелка задвигалась и стала отвечать на наши вопросы, да так точно, что мы испугались и убежали из дома. Мы в ту ночь в стогу переночевали, это же в сентябре было. Нам тогда повезло, дождика в ту ночь не было. А утром на первой электричке прикатили домой. Я в ту ночь даже дачу, как следует, не закрыла. Хорошо, что никто не заметил, а то бы обворовали, - Анечка поёжилась, будто, от холода, передёрнула плечами. – А сейчас я бы снова попробовала…. Может, у меня получится, если ты мне поможешь?
Аня была напряжена, хоть и пыталась это скрыть. Алик чувствовал, как она нервничает, но вида не подал. Он помнил, что отказывать Ане в её просьбах нельзя, чтобы не спровоцировать нового приступа страха. Валера предупреждал о такой возможности.
- Хорошо, - как можно, спокойнее и мягче сказал он. – Давай позовём на сеанс Ларису и Валеру. Всё же они наши друзья, и, я думаю, им будет интересно. Таинство гадания так захватывает! А Лариса ещё и знает, как правильно делать то, что ты хочешь, и не даст ошибиться. Мне самому интересно. Я никогда не присутствовал на спиритических сеансах.
- Ты правду говоришь? – Аня с надеждой заглянула в глаза Алику.
- Ну, конечно, правду! – рассмеялся Алик, и не выдержал, отвёл взгляд в сторону, но Анечка не заметила его замешательства. - А сейчас я тебе хочу сделать подарок. Мне Стив посылочку прислал. Я давно его просил об этом. Хотел утром тебя побаловать, но сделаю это сейчас, чтобы никакие дурные мысли не лезли тебе в голову. Я принёс тебе очень дорогую книгу сонетов Шекспира в оригинале. Смотри, – он подошёл к своему портфелю и, вынув из него объёмный свёрток, протянул Ане. – Ты сможешь читать сонеты в оригинале, пока я схожу на работу , а потом договорюсь с Валерой и Ларисой. Потом мы вместе начертим круг и напишем буквы и цифры, как ты хочешь. А сейчас давай спать. Завтра я рано тебя оставлю, зато приду немного раньше обычного, чтобы уйти домой и там переночевать. Я же должен договориться с Ларисой о встрече. Ты меня отпустишь?…..
- Отпущу…. – неуверенно сказала Аня. - И мы начнём рисовать, когда ты вернёшься? – с надеждой спросила она.

- Валера, мне нужно срочно поговорить с вами обоими, - нервно кричал Алик в трубку телефонного автомата.
- С Аней что-то? – настороженно спросил Валера. Он собирался идти в больницу, но ещё не успел выйти из дома.
- Да, то есть, пока ещё нет, но с Аней, с Аней!
- Что?!
- Я приеду через пятнадцать минут. Подождите, никуда не уходите! Вы оба мне нужны! – крикнул Алик в трубку и отсоединился.
Вскоре он нервно нажимал кнопку лифта, а кабина застряла где-то между этажами и не спешила опускаться вниз. Не дождавшись лифта, Алик, перепрыгивая через три ступеньки, бросился подниматься по лестнице. В дверях соседской квартиры его уже дожидался Валера.
- Что случилось, чего ты летишь быстрее ветра ни свет, ни заря, будто на поезд опаздываешь? – удивлённо воскликнул Валера, встречая запыхавшегося товарища у своего порога.
- Дай отдышаться….. Сейчас, всё по порядку…..
Алику понадобилось минут десять и стакан холодной воды, чтобы успокоиться и быть в состоянии рассказать друзьям о необычной просьбе Ани.
- Ага, вот, значит, оно, что, спиритизм!….. Теперь понятны её ночные страхи и страшные видения…… - задумчиво протянула Лариса.
- Что, что тебе ясно?! – еле сдерживаясь, уже кричал Алик, тряся Ларису за хрупкие плечи.
- Отстань, не тряси меня! Мы пойдём сегодня к Ане и исполним её просьбу…. – как ни в чём не бывало, ответила Лариса. – Видишь, ли, она занималась этим раньше для прикола. Для неё такой обряд был игрой, шалостью. Она не отдавала себе отчёт в том, что делала, и не знала, какое наказание настигнет её за подобные шалости. Она говорит, что у них однажды случайно что-то получилось. И это «что-то» испортило жизнь не только ей.
- Ты чего, тоже хочешь пошалить?! А если у вас получится?! Да, они занимались, но в ту ночь, когда эксперимент удался, испугались и убежали из дома. В стогу ночь провели, - возбуждённо начал рассказывать Алик.
- В стогу ночь провели…. Духов назад не отправили, обряд не завершили. О правильности проведения обряда и говорить нечего…. А духам хорошо живётся в жилище человека. И подпитка есть, и жильё обеспечено, пока их не прогонят. Ну, кто же догадается, что духи остались на даче? Потом Анечка уехала к тебе, а духи полетели за ней. Она же их пригласила! Вот и объяснение страхам твоей жены. Ты назначил встречу на сегодня? – как бы, между прочим, спросила Лариса.
- Нет, на завтра. Она ждёт вас, обоих ждёт….
- Отлично, оба и придём. Вместе с тобой, ещё и Евгению Ивановичу позвоним, и у нас эксперимент, как ты выразился, обязательно получится. Мало того, мы его завершим. Ты говоришь, что большой лист плотной бумаги там есть? – Лариса, будто, допрос устроила. Алик лишь кивнул в знак согласия. – Ну, что же, приступим к действиям. Будем твою Аньку из беды вытаскивать. Кстати, беду свою она подстроила себе сама. Хорошо, что не свихнулась, или, ещё хуже, не погибла от своей дурости и, близких своих не погубила….. Я загляну к ней сегодня. Надо же на завтра подготовиться! А ты, Алик поспеши на работу. Начальство не любит, когда подчинённые задерживаются. Это прерогатива высших чинов.

Стрелки часов показывали уже далеко за полночь. Алик, вместе с Валерой, сидел в ординаторской. Они ждали возвращения Ларисы, но в коридоре было тихо. Никто не ходил по коридору, ночные шумы не долетали в ординаторскую.
Они не услышали приближавшихся шагов. Дверь вдруг с шумом распахнулась, и в ординаторскую деловой походкой почти вбежал Евгений Иванович.
- Так, милейший, немедленно отправляйтесь к жене, - категоричным тоном обратился этот маленький старичок к Алику. Оба мужчины переглянулись и подпрыгнули, как по команде. – А ты не скачи. Дело у меня к тебе, - так же категорично обратился он к Валере. – Потом потрудись вызвать мне машину, чтобы я смог нормально домой добраться.
- Аня там с Ларисой осталась? – взволнованно спросил Алик. Евгений Иванович почему-то осуждающе взглянул на него, но ничего не ответил.
- Евгений Иванович, ночуйте в реабилитационном центре, зачем вам ночью по городу кататься?! – удивлённо воскликнул Валера.
- Вопросов не надо. Я завтра вечером уезжаю в командировку в Индию, вам понятно, господин хороший?! – резко воскликнул Евгений Иванович.
- Ох, ты, я не знал! Извините…. - смущённо воскликнул Валера.
- Мы многого не можем знать. Вы ещё здесь, господин хороший?! – непочтительно рявкнул Евгений Иванович, обращаясь к Алику, и тому ничего не оставалось, как пулей вылететь из ординаторской.

Алик бежал ночным больничным парком. Он спешил к Ане. Была весна, в воздухе пахло весенней свежестью и сырой землёй. Таким душистым воздух бывает только в начале весны, когда сходит залежавшийся снег. Кое-где на чёрных газонах белели маленькие островки, остатки былых сугробов. В лунном свете и в абсолютном безветрии они казались призраками, вышедшими подышать весенним дурманом ранней весны, чтобы утром растаять в первых лучах весеннего солнца.
Он так и не понял, откуда на него налетела стая злобных псов. Они злобно залаяли, сверкая недобрыми глазами и показывая обнажённые клыки. Оглянувшись, он понял, что окружён со всех сторон яростно рычащими зверюгами, норовящими цапнуть за ноги. Казалось, эти твари не ведали пощады. Алик неожиданно испугался. Вокруг – ни души, ночь на дворе, а собаки не давали возможности найти укрытие, или отступить. Их кольцо безжалостно сжималось, и Алик понял, что обречён стать жертвой. Мысли о весне, о будущем счастье моментально вылетели из головы. Надо было что-то срочно предпринимать чтобы не быть съеденным дикими тварями.
«Вот и конец! А как же Аня?....» Мелькнувшая мысль придала больше уверенности, и, неожиданно разозлившись, Алик принялся ругаться, используя хлёсткие и самые отборные выражения из ненормативной лексики, которые только мог вспомнить в тот критический момент. И самое странное было в том, что собаки сначала застыли, удивлённо мотая лохматыми головами, словно не ожидали услышать от случайного ночного прохожего таких ядрёных фраз, потом немного отступили, а спустя мгновение, молча, разбежались в разные стороны. Алик, ничего не замечая вокруг, продолжал ругаться, ещё не осознав, что и ругать-то особенно уже некого. Ни одной собаки не осталось рядом с ним. Он остался один среди ночи, среди весны в опустевшем парке. Ноги подкашивались, и не держали тело. Он безвольно опустился прямо на дорожку, не замечая весенней слякоти. Ноги продолжали предательски дрожать, и не было сил двигаться дальше, не смотря на то, что вода из лужи старательно напоминала о себе холодом весенней слякоти.
Постепенно вернулись спокойствие и уверенность в себе. Алик вдруг ясно почувствовал, что сидит в луже и почему-то расхохотался. Попробовал подняться. Получилось. И он медленно побрёл по дорожке, огибавшей корпус больницы в реабилитационный центр. Там, он знал, с нетерпением ждёт его Анечка.
«А мог бы…..» - подумал он и рассмеялся, почувствовав всю нелепость подобной мысли. И сейчас он вспомнил фильм «Псы» о собаках, которые были брошены людьми в умершем городе на самовыживание. Тем животным приходилось бороться за свою жизнь, и не всегда такая борьба заканчивалась счастливым финалом для любителей приключений и мародёров всех мастей. Несколько минут назад нечто подобное могло случиться и с ним, но эти собаки почему-то разбежались в разные стороны. Неужели поняли то, о чём он им кричал? Вряд ли….

- Алик, где ты пропал, и почему такой грязный? – рассмеялась Анечка, когда Алик вошёл в комнату. – Поскользнулся и упал в лужу?
Не проронив ни слова, Алик снял промокшую куртку и повесил её на стул. Потом сам устало опустился на него, и, так же, не говоря ни слова, задумчиво уставился на свои грязные брюки.
- Алик, что случилось? – с тревогой спросила Лариса.
- Собаки…. На меня сейчас напали собаки…. Думал, загрызут. Их было так много, что мне не удалось сосчитать. Я не видел, откуда они прибежали, и не заметил, куда вдруг исчезли….. Как-то разбежались в разные стороны и растворились в темноте.
- А ты, ты что делал?! – с тревогой спросила Лариса.
- Я? Ругался, как портовый грузчик. Если попросишь повторить, то сразу тебе скажу, не повторю ни слова. Забыл, что кричал этим тварям….. В какой-то момент почувствовал, что не сумею до вас добраться, и заорал что-то такое, чего и сам не знаю….
Он охватил голову грязными руками и застыл, будто статуя, вылепленная из глины известным мастером. Неожиданно для себя, он услышал смех. Смеялась Лариса. Счастливо смеялась. Потом к ней присоединилась Анечка. Он поднял голову, и то, что он увидел, согрело его сердце. Анечка впервые за последнее время смеялась так откровенно и звонко. Ему самому стало смешно из-за того, что вот, он сидит, такой испуганный и грязный посреди чистой комнаты, и с его одежды стекает грязная вода, а он до сих пор не может успокоиться. Смех сам собой весёлым червячком залез в живот, и беспощадно защекотал. И вот они уже вместе дружно смеются над тем, что несколько минут назад приводило Алика в ужас.
- Всё, Аль, уже слишком поздно. Давай о наших баранах! – отсмеявшись, сказала Лариса. – Переоденься и повесь брюки на батарею. Завтра почистишь.
Потребовалось пятнадцать минут для того, чтобы Алик, одетый во всё чистое, домашнее, занял своё место на стуле, который женщины успели протереть от грязи.
- Алик, нас отпускают домой уже утром. Смотри, уже четыре часа осталось! – радостно заговорила Аня, увидев Алика перед собой.
- Это правда? – спросил он, обращаясь к Ларисе.
- Правда, - ответила она и улыбнулась. – Я, нет, мы с Аней должны посвятить тебя в наши тайны. Готов выслушать то, что я сейчас тебе расскажу?
- Готов, - ответил Алик, привстал, и вынул из тумбочки печенье.
- Нет. Ты сначала послушаешь, а потом мы тебя вкусным ужином накормим, - рассмеялась Лариса, забирая у Алика печенье.
- Но я же голоден, как…..
- Как те твари, что напали на тебя?! – рассмеялась Анечка.
- Потерпит. Аня, положи печенье назад, в тумбочку. Завтра утром собираться будете, - строго сказала Лариса. – А сейчас оба послушайте, о чём я вам скажу. Значит, так, Аня, ты, надеюсь, хорошо себе уяснила, что заниматься подобными вещами строго противопоказано. Ты подставишь под удар не только себя, но и своих детей и близких тебе людей. Духов мы с тобой постарались отправить туда, откуда они пришли, но это ещё не факт, что мы с тобой успешно справились. Время покажет. Правда, Евгений Иванович уверен, что сеанс прошёл удачно. Когда выйдешь отсюда, сходи в церковь и покайся. Попроси прощения у святых и у Бога, и никогда больше не повторяй подобных глупостей, потому, что могут пострадать самые старые люди, или самые маленькие детки. Те, кого ты любишь. Ты поняла меня, Аня?
- Угу, - как-то обречённо кивнула головой Аня.
- Поклянись сейчас на иконе Святой Матери, что ты больше никогда не сделаешь подобной дурости, - сказала Лариса, и поставила перед Аней икону в позолоченной рамке. Аня послушно повторяла слова за Ларисой, но Алику показалось, что жена с недоверием относится к подобным клятвам.
- Аня, ты говоришь, и не веришь своим словам, - удивлённо воскликнул он.
- Я до сих пор не верю в то, что со мной случилось. Видимо, я просто когда-то переутомилась, - созналась Аня.
- Тогда, оглянись вокруг. Где ты находишься? – строго спросила Лариса.
- В санатории, - невинно ответила Аня.
- Нет, Анечка, ты находишься в психиатрической лечебнице. Хорошо, что уцелела и не погибла, - тихо сказала Лариса. Её слова, как громом поразили Аню.
- А как же?!....
- Ты хоть помнишь, что сына родила осенью? – спросила Лариса.
- Не-ет…. – протянула Аня.
- Снова клянись на иконе, что больше никогда глупостей не наделаешь, - сурово потребовала Лариса, и Аня без напоминаний, слово в слово повторила клятву. – Ты будешь помнить о клятве всегда, слов никогда не забудешь, только постарайся не нарушать того, к чему ты пришла через такие страдания…. Теперь о тебе, Алик. Знаешь, почему на тебя собаки напали?
- Жрать хотели. Они охотились, я так понял.
- Ты не правильно понял. Они согнали с тебя те негативные сгустки, которые безнаказанно качали с тебя энергию. Ты спасибо им сказать должен….
- Да, спасибо этим тварям, что не сожрали меня, и даже не укусили, но в лужу макнули.
- Они не собирались тебя кусать, потому и повели себя так странно. И не ты вовсе выкрикивал ругательства, а те сущности, которые к тебе присосались, поэтому и слов ты не помнишь. Это хорошо. Поблагодари их, когда пойдёшь в храм вместе с Аней. Ладно, ребята, мне пора. Валера ждёт меня в кабинете.
- Я провожу тебя, - сказал Алик, поднимаясь. Лариса рассмеялась. – Ты чего?! – удивился он.
- Посмотри на себя, провожатый! Ты же в домашней одежде, твои брюки сохнут на батарее, куртка тоже не первой свежести. А собак я не боюсь. Никто меня не тронет, не бойся, - ответила Лариса, и поспешила выйти из комнаты, оставив Аню с Аликом одних в комнате.

Неожиданно потеплело. Аня не стала закрывать балкон. Так приятен был лёгкий весенний ветерок, игриво шевеливший тонкий занавес у балконной двери. Первое апреля и начало последней четверти уже не за горами, и следует привезти домой детей, чтобы Даринка последнюю четверть отучилась в своей школе, а не в сельской. Так будет лучше для неё. Наверное, дочка здорово отстала от своих сверстников там, в Кабанцах, и потребуется много времени на то, чтобы выучить необходимый пропущенный материал. Алик говорит, что ничего подобного не наблюдал. Обе девочки, и Даринка и Лена, учатся хорошо, почти на отлично, и беспокоиться пока не о чем. Но Аня соскучилась по Даринке, а с сыном ещё предстоит познакомиться. Она со слов Алика уже знает, что у них есть сын. Сегодня Алик придёт с работы немного раньше, и они поедут в Кабанцы, он обещал. Лариса тоже хочет проведать дочку. Она тоже собирается поехать с ними. Надо немножко подождать….
Мелодичный звонок телефона вывел Аню из задумчивости. Она побежала в прихожую и сняла трубку. Кто-то говорил по-английски, и Аня сначала ничего не поняла, не готова была так сразу, неожиданно услышать иностранную речь, но постепенно, вслушиваясь в разговор, стала разбирать слова. Какой-то мужчина с волнением рассказывал и старательно объяснял, что ему нужен Алик. У него уже есть какое-то важное письмо, которое надо скорее передать Алику в руки.
- Алик на работе, но скоро придёт, - сказала она по-английски.
- Вы позволите навестить вас сегодня, сейчас? – взволнованно спросил мужчина.
- Но мы….
- Нет, я скоро уезжаю, и мне срочно надо увидеть Алика, - твердил мужчина, и она согласилась принять его. Она была уверена в том, что Алик вот-вот, вернётся домой.

Прошло четверть часа. Неожиданно ожил звонок в прихожей. Аня открыла дверь, даже не спросив, кто пришёл. Алик, с тяжёлыми пакетами в руках, вошёл шумно, поставил пакты у порога и стал снимать куртку.
- На дорожку продукты купил. Разберись с ними, - проговорил он, мимоходом снимая обувь.
- Аль, тебе звонил какой-то англичанин. Он хочет передать тебе какое-то письмо. Я, конечно, ничего не поняла, но вроде, это срочно, так, что в Кабанцы сегодня поехать не получится, - печально вздохнула Аня.
- Кто звонил, он назвался? – резко обернувшись, спросил Алик.
- Какой-то Стив….
- Приехал, бродяга! – неожиданно обрадовался муж.
- Он сегодня куда-то уезжает…. – предупредила Аня.
- В Киев он едет. У них деловые соглашения с одним из Киевских заводов, - почему-то рассмеялся Алик. – Письмо, говоришь, привезёт? Это отлично. Мы его всю зиму ждём!
Алик не успел ухватиться за ручки тяжёлых пакетов, чтобы помочь жене. Снова заработал входной звонок, и Алик распахнул входную дверь. На пороге стоял молодой, среднего роста мужчина в странной кепке и нелепой куртке. Он выглядел почти ровесником Алика, и вместе с тем, как-то по-мальчишески. Сходство с подростком ему придавала совершенно глупая улыбка.
- Туда ли я попал? – спросил мужчина по-английски.
- Туда, туда! – радостно закричал Алик и сгрёб мужчину в объятия. – Как же долго мы тебя ждали! Заходи, я тебя просто так не отпущу.
- У меня самолёт на Киев через три часа, - ответил мужчина.
- Анюточка, поставь чаёк, Стив торопится! – повернул радостное лицо к Ане Алик. – Стив, познакомься, это моя жена Аня. Анечка, а это Стив, разбойник, который посмел нарушить твой покой. Я много тебе рассказывал о нём.
- Я помню…. – смущённо ответила Аня, и улыбнулась.
- А кто это со мной беседовал на моём языке? – спросил Стив, и, с глупейшей улыбкой, уставился на Аню.
- Она у меня свободно владеет не только английским, а ещё четырьмя языками, но это к делу не относится. Давай, заходи, чайком побалуемся, а к чаю что-то более существенное подберём…. – смеялся Алик.
- И я опоздаю на самолёт, а шеф меня на Британские флажки порвёт! – на плохом русском продекламировал Стив, и громко рассмеялся.
- Ого, помнишь, старый гусь, не забыл! – удивлённо воскликнул Алик.
- Мне бы не забыть тебе письмо передать, а то со мной в Киев улетит!
Алик взял письмо из рук друга и торопливо вскрыл конверт. Из конверта выпал маленький листик плотной мелованной бумаги, на котором торопливой рукой было написано лишь две фразы на русском языке и подпись женщины, о существовании которой ещё несколько месяцев назад никто и не подозревал.
«Ждите, прилетаю утренним рейсом второго мая в Киев. С нетерпением жду встречи. Анна Векслер, Эрих фон Штольц, баронесса».
Алик повертел листик в руках и как-то задумчиво сказал:
- Надо командировку в Киев на конец апреля заказать, а там видно будет…..
- Алик, кто это, твой деловой партнёр? – настороженно спросила Аня, взяв странный листик в руки.
- Нет, Анечка, не партнёр. Я сам не знаю, кто эта женщина, но она внесёт много изменений в нашу жизнь. Я это чувствую…..

В Киев собирались дружно. Лариса с Валерой тоже изъявили желание поехать. Дети так и остались в Кабанцах на попечении родителей Алика. Девочкам нравилось в деревне, и они несказанно обрадовались, узнав, что остаются у бабушки с дедушкой до начала следующего учебного года, и целое лето на воле у них впереди. Они визжали от восторга и козочками скакали по всему дому до тех пор, пока Василий Романович не прикрикнул на них.
Провожать родителей девочки вышли вместе с бабушкой, у которой на руках важно восседал Богданчик. Он ощутимо подрос и уже начинал пытаться что-то лепетать на своём, детском и совсем не понятном для взрослых языке. Его почему-то никто не понимал, а он сильно не задумывался над непонятливостью взрослых и продолжал свои песни, забыв о соске, которую бабушка настойчиво старалась запихнуть ему в ротик.
- Лена, ты слушайся, и помогай бабушке Тасе, - напутствовала дочку Лариса.
- Ма, ну, ты же знаешь…. – укоризненно надула губки девочка.
- Знаю, знаю, но ты ещё больше постарайся, - настаивала Лариса.
- Отступись от девчонки, стараются они обе одинаково. Но когда-то и побаловаться надо. Вон, к ним уже и мальчишки заглядывают! – рассмеялась бабушка. – Глаз, да глаз нужен. Василёк, вон, ухажёров иногда шутками, иногда дубинкой разгоняет, справляется пока!
- Богданчик, а ты мамочку не забудешь? – спрашивала Аня, теребя мальчонку за пухлую ручку.
- Не забудет он, не забудет. Вон и машина уже едет, поторопитесь, вещи и продукты надо уложить в багажник. Алик, ты подсуетись….
- Да, мама, не беспокойся. Мы отлично доедем…..

Уже одевшийся в молодую листву, Киев встретил друзей буйным цветением садов. Машина шла по знакомым с детства улицам, и Аня с жадностью ловила каждый миг. Алик еле удерживал её, чтобы не вывалилась из машины.
- Аль, ну, перестань, не держи меня, я же не самоубийца! – отмахивалась Аня, и с жадностью рассматривала картины родного города, мелькавшие за окном автомобиля.
- Сначала в сторону Корчеватого, – сказал Алик водителю, и машина, соревнуясь с ветром, послушно помчалась по направлению к Обуховскому шоссе.
Их уже с нетерпением ждали с самого утра. Григорий Иванович в волнении выхаживал взад и вперёд по дорожке от дома до калитки, и обратно. Лидия с тревогой посматривала на мужа, с видимым спокойствием, сидя на лавочке у порога.
- Гриня, ты бы успокоился, посидел бы рядышком со мной…. – не выдержала женщина. – Ну, что ты мечешься туда-сюда, как раненный зверь по клетке! Поезд уже пришёл. Скоро они приедут!
- А вдруг к Люсику поедут! – с досадой всплеснул руками Григорий Иванович.
- А тебе что? Слушай, остановись, пока в больницу снова не загремел! – рассердилась Лидия. – Они же родители Ани. Сам подумай, что говоришь….
- И то, правда…. – вздохнул Григорий Иванович, присаживаясь рядом с Лидией на лавку у порога.
Они не заметили, когда к дому лихо подкатила машина. Заговорились о былом и увлеклись воспоминаниями. Так и застали их друзья, мирно беседующими, сидевшими на лавочке, у порога добротного старого дома. Старики сидели, взявшись за руки, и душевно о чём-то разговаривали, а вокруг цвели деревья, летали пчёлы, пели птицы, а небо, над их головами, казалось до рези в глазах синим, и можно было утонуть в его синеве.
- Дядя Гриша, тётя Лида! – весело и звонко закричала Аня, открывая калитку. Она успела первой выскочить из машины, пока мужчины рассчитывались с таксистом. Следом за ней взволнованно шла Лариса.
Старики встрепенулись, и поспешили навстречу гостям.
- Я же тебе говорила, приедут, надо только подождать! - Счастливо рассмеялась Лидия.
- А мы маме с папой с вокзала уже позвонили, они скоро приедут! – возбуждённо говорила Анечка, раскрывая объятия. Она вся светилась от счастья и выглядела такой, как всегда, как раньше, когда не было той страшной болезни, которая так напугала всех. Ничто не указывало на то, что она так тяжело переболела этой зимой. Аня была неподдельно счастлива. Она стояла под цветущей яблоней, и была прекрасна, как сама весна. Алик залюбовался женой. Никакие бури и невзгоды не заставили его разлюбить Аню. Он любил её, как прежде, а может, чуточку сильнее, чем когда-то. Просто, любовь его была уже совсем другой, зрелой. Она переросла в чувство, более глубокое, целостное и возвышенное, и Алик уже не представлял жизни без своей Анечки, без своего Солнечного Зайчика, как он в последнее время часто называл жену.

Хозяева и гости сидели в беседке, густо увитой виноградными лозами. Листья винограда, уже довольно большие, создавали приятную тень, располагавшую к задушевным беседам. В тот раз беседа была серьёзной и важной для всех, но Аня не совсем понимала, о чём идёт речь. Пахло горелыми ветками, цветущим садом и чем-то ещё, очень вкусным. Тот, другой, вкусный запах доносился из дома. Лидия к приезду гостей испекла пироги и специальный торт. Такие торты она выпекала в особо торжественных случаях. Она решила, что именно сегодня и есть такой случай, когда следует испечь свой знаменитый торт.
- Тётя Лида, сегодня мой любимый испекли? – заискивающе-шутя спросила Аня. Сейчас она была похожа на расшалившегося ребёнка, который знает, что его здесь любят и простят любую шалость.
- Да, Аннушка, твой любимый тортик. Сейчас вода в походном чайнике закипит, и будем пить чай, - с улыбкой на заметно осунувшемся за зиму лице, ответила тётя Лида.
- А, ты тот, полковой, чайник поставила?! – не унималась Аня.
- Да. Он скоро уже засвистит, - рассмеялась Лидия.
– Полковым Аня называет стальной трофейный чайник на пять литров воды, который ещё немцы оставили, когда драпали. Сохранился ещё у нас такой предмет утвари, а я к нему милицейский свисток приладил, чтобы слышно было, когда вода закипает, - от души рассмеялся Григорий Иванович. – Лидушка его наполняет, когда у нас много гостей. Вот и вчера целый день на него потратила, чтобы почистить.
- Правильно, завтра же праздник, первое мая! – с восторгом воскликнула Анечка. – Жаль, что парадов теперь нет. Ну, таких, как раньше, военных. Я бы пошла на такой военный парад!
- Уже многого нет, из того, что прежде было. Пора привыкать к новым условиям и к новым порядкам…. – грустно вздохнул Григорий Иванович. – Ты лучше скажи, где твой папенька с Антониной задерживается?
- Не знаю, дядь Гриш. Я честно ему позвонила. Он так обрадовался, так кричал в трубку, что скоро приедет, вы бы слышали! – воскликнула Аня, и вдруг заскучала, но в тот момент её под локоть подтолкнул Алик и указал на калитку.
По дорожке к беседке важной поступью военного, привыкшего к постоянным маршам, вышагивал генерал. За ним семенила маленькая скромная женщина. Ничем примечательным она не выделялась, но Аня сразу её узнала.
- Мама, папа! – закричала она и бросилась из беседки навстречу родителям.
- Доченька!.... – выдохнула Антонина Андреевна, выбежала вперёд своего генерала и заключила дочь в жаркие объятия. Аня жарко расцеловала мать, потом высвободилась из дорогих объятий и повисла на шее у генерала.
- Папка, какой же ты красивый! В этом костюме, тебя трудно узнать! – радовалась Аня, обнимая отца.

- Ну, вот, теперь все в сборе. Можно начинать обсуждение волнующей нас темы, - чётко, с расстановкой отчеканил Григорий Иванович, когда на столе задымились чашки с душистым чаем, а Лидия ушла в дом за своим фирменным тортом и пирогами.
- Папка, тебя не узнать, ты такой красивый! Я не могу от тебя глаз отвести! – вдруг снова весело и озорно закричала Аня, ласково глядя на отца. – Генерал мой дорогой, как же я соскучилась по вас с мамой!
- Месяц назад звание получил, - со знанием дела, гордо сообщил присутствующим о своих успехах Алексей Иванович. – Пока костюм не сделали, не хотел никому говорить, хотел во всей красе предстать перед вами! Один Гришка всё знал! Знал, и молчал, правда, братик?! – Воскликнул Алексей Иванович, и подмигнул брату, а Григорий только кивнул в знак согласия.
Алексей Иванович рассмеялся весело и звонко, совсем не как генерал, а как расшалившийся подросток. С озорной искрой в глазах он стал пожимать руки всем присутствующим, которые от души поздравляли генерала с получением нового звания.
- Папка, а дамам надо ручки целовать, а не пожимать! – весело хохотала Анечка, искренне радуясь за отца. Она, казалось, навсегда забыла о тех неприятностях, которые произошли с ней за эту зиму, и Алик радовался, что поездка в Киев пошла на пользу жене. Аня, казалось, забыла, о своих тревожных мыслях, о своих переживаниях.
- Давайте о деле поговорим! – вдруг прервал веселье Григорий Иванович. – Надо обсудить, кто поедет в аэропорт, встречать баронессу.
- Что это ещё за баронесса?! Ты так и не объяснил мне ничего! – Аня осуждающе посмотрела на мужа и обвела присутствующих изумлённым взглядом. Алик сжал похолодевшую руку жены и с тревогой взглянул в глаза Григория Ивановича.
- Анютка, не волнуйся. К нам приезжает совсем незнакомая женщина. Она уже много лет ищет твоего папу. Никто из нас с нею не знаком, понимаешь? Мы все очень волнуемся, но она же не зверь какой, она – такой же человек, как и мы, только живёт немного в других условиях, более комфортных. Алик, ты разве ей ничего не рассказал?
- Не успел, всё как-то быстро случилось!
- Ладно, давайте решим, кто поедет в аэропорт? – как-то строго выговорил каждое слово Григорий Иванович.
- Только не ты! – воскликнула Лидия, ставя в центр стола своё произведение кулинарного искусства, и с опаской поглядывая на мужа. – Ты и так всю зиму проболел. От таблеток и уколов покоя не было!
- Какой красивый торт! – Ахнула Лариса, стараясь отвлечь на себя внимание Лидии, и это ей удалось.
- Я постаралась сделать его к вашему приезду. Не часто у нас такие дорогие гости собираются! – Воскликнула Лидия.
- Ладно, Лида, ты посиди пока. Надо решить важный вопрос. Я не смогу поехать так далеко, это ясно…. – расстроено сказал Григорий Иванович.
- Письмо пришло ко мне, мне и встречать баронессу, - воскликнул Алик, спокойно отхлёбывая чай из чашки. – Алексей Иванович, вы как завтра?
- Занят, до самого вечера. Должность, знаете ли, обязывает…. – недовольно буркнул Алексей Иванович.
- Алик, я поеду с тобой, а на свидание с дочкой пойду на следующий день. Сейчас важнее встреча с баронессой, – подтолкнул друга локтем Валера.
На том и порешили. Женщин решили оставить дома на хозяйстве. Алик с Валерой с утра должны были отправиться в аэропорт, Алексей Иванович обещал приехать, как только выдастся свободная минутка.

В аэропорту было много народа. В этом месте никто не обращал внимания на время суток. В Международном отделении аэропорта столпились люди, ожидавшие прибытие рейса из Москвы. Самолёт следовал из Буэнос Айреса через Париж и Москву в Киев и немного запаздывал. Люди взволнованно шумели, так как приходилось ожидать ещё почти час прибытия нужного рейса.
Вздох облегчения пронёсся по толпе встречавших, когда диспетчер на трёх языках объявила о приземлении самолёта из Москвы.
- Алик, надевай табличку, а то не узнаем нужную тётку, - взволнованно сказал Валера, когда объявили о багаже, и Алик послушно надел на шею одну из табличек, которые они рисовали вчера весь вечер. Другую табличку надел на себя Валера.
Мимо проходили люди, что-то лопочущие на иностранных языках. Часто Алик ловил английскую речь. Никто не подходил к мужчинам с табличками на шеях, никто ими не интересовался.
- Слушай, Валера, может, она не приехала, а мы, как дураки, напрасно работаем здесь бигбордами? Смотри, как они все на нас смотрят! – Расстроено сказал Алик, собираясь снять с себя табличку.
- Подожди ещё немного. Ещё не все прошли. Она должна быть здесь. Немного терпения, и мы – в дамках, – спокойно ответил Валера.
В самом конце процессии пассажиров шла странная пожилая женщина в нелепой шляпе, нахлобученной на копну вьющихся тёмных волос, с огромным чемоданом в руке. Казалось, в этот чемодан она ухитрилась запихнуть не меньше половины своего дома, а остальную половину ожидает в багаже не позднее, чем через пять минут. Хорошо ещё было то, что чемодан тяжело катился на колёсиках. Женщина не оглядывалась по сторонам. Она сосредоточилась на своём багаже и маленькой сумочке, такой же нелепой, как и её шляпа, которая постоянно и уверенно сползала на бок. Не смотря, на преклонный возраст, одета была женщина в джинсы, и в такую же нелепую и очень свободную футболку. Майский воздух был свеж, и откровенно пахло дождём, но женщина не обращала внимания на метеоусловия. Она старательно тащила свою тяжёлую кладь, а у турникета вдруг остановилась и стала оглядываться по сторонам, без конца поправляя свой головной убор.
- Смотри, похоже, эта чума и есть наша баронесса! – Рассмеялся Алик. Его развлекал нелепый вид женщины.
- А ты знаешь, возможно. Пусть сама дотянет свой чемодан до турникета, а здесь мы у неё спросим, зачем такая красота к нам пожаловали! – рассмеялся в ответ Валера.
- Ждём? – С издёвкой спросил Алик.
- Ждём, - в тон ответил Валера. – Можем ещё и поспорить. Хочешь?!
- А, хочу! Давай, если она окажется нашей баронессой, я залаю посреди этого зала, ну, а если нет, то лаять придётся тебе. Идёт?!
- Идёт! Видела бы нас с тобой Лариска! – Рассмеялся Валера
- А не надо ей такого видеть. Ждём?
- Ждём.
Женщина с большим трудом протащила через турникет свой объёмный багаж, но никто ей и не думал помочь. Оставшиеся пассажиры были заняты своими проблемами, и на странную бабку внимания не обращали.
- Гля, Валера, а ты бы сломя голову бросился помогать несчастной женщине, тянуть её тонну! – съехидничал Алик.
- Можно подумать, ты бы устоял! – Язвительно ответил Валера и напряжённо рассмеялся. Он внимательно наблюдал за женщиной, и как только она выползла в зал ожидания, направился к ней и заговорил по-английски. Странная особа подняла на него удивлённые глаза. И женщина вдруг оставила в покое свой багаж и бросилась на грудь Валере. Её нелепая сумка безнадёжно, до этого, небрежно висевшая на плече, упала на пол.
«Вот, так, дела…. Я проиграл! Придётся лаять….» - с досадой подумал Алик и двинулся навстречу новым приключениям.
- Алик, это – она. Давай! – засмеялся Валера и замахал ему рукой, но Алик уже спешил к ним.
- Гав! – Не долго думая, громко сказал Алик, подойдя к колоритной парочке, вздумавшей обниматься у всех на виду. Люди, стоявшие поблизости, стали оборачиваться и с интересом рассматривать странного молодого мужчину, вдруг решившего залаять посреди зала ожидания.
- Это кто? – С живым интересом спросила женщина на чистом русском языке, указывая на табличку не шее Алика.
- Это Алик, муж Ани, а я – его друг, - вежливо улыбнувшись, ответил Валера.
- А почему он лает, как собака? – Удивлённо спросила женщина. Разговаривала она с небольшим акцентом, и могло показаться, что странное чудо приехало из отдалённых областей России, а не из дальнего зарубежья.
- М-м-м…. Понимаете, мы так обычно приветствуем самых дорогих гостей…. – В смущении сказал Валера. – Мы с самого утра ждём вас.
- Ах, вот, так, у вас, значит, такое новое приветствие?! – Весело подмигнула женщина Алику. – Ну, тогда, гав! – Громко и задорно сказала она, и протянула Алику маленькую руку, всю в мозолях, и совсем не похожую на руку баронессы.
«Странно, - подумал Алик в ту минуту. – Баронесса с мозолями на руках….»
«Газель» мчала их в Корчеватое. В обычную легковушку багаж Анны Векслер не поместился. Пришлось искать другую, более вместительную машину. Валера быстро договорился с водителем «Газельки», и друзья вдвоём впихнули объёмный чемодан Анны в салон машины. Свою нелепую сумку Анна одним махом перебросила через плечо, снова поправила такую же нелепую шляпу, и села на одно из сидений, не претендуя ни на какие привелегии.
Алик позвонил родным и сообщил о том, что они с Валерой встретили баронессу.
Их ждали у калитки все домочадцы. Машина плавно затормозила у группы людей, на которую указал Валера. Он сидел рядом с водителем и объяснял, как лучше подъехать к дому.
Алик вышел из машины и протянул руку в её чрево. Анна воспользовалась его вежливым предложением выйти из машины. И вот она уже в центре группы шумно встречающих людей, которые так долго ждали её приезда.
- Гав! – Говорила она громко, обнимая всех по очереди. – Я так рада видеть вас всех! А кто из вас Люсик?
- Его пока нет, работа, знаете ли…. Но к вечеру он придёт обязательно. А вот, Антонина – его жена. А вот и Анечка, его дочка, – представил по очереди женщин Григорий Иванович и удивлённо поднял брови. – А почему вы залаяли? – спросил он, явно, недоумевая.
- Мне эти молодые люди сказали, что у вас так приветствуют самых дорогих гостей. – просто сказала Анна, указывая на Алика. - Я так рада видеть вас! Вы даже не представляете, как долго я ждала этой минутки. Гав!
Из глаз Анны текли счастливые слёзы. Она рыдала и не могла остановиться, и всё обнимала и обнимала людей, встречавших её у калитки.
Антонина Андреевна подошла к Алику и слегка шлёпнула его по затылку.
- Опять твои фокусы! Теперь она всегда будет лаять при встрече? – строго спросила она, но Алик видел, что в глазах у тёщи пляшут весёлые огоньки.
- Нет, ну, мы же объясним ей! Потом объясним….. – сконфузился Алик.
- Тащи багаж в дом. Ей Григорий Иванович с Лидией комнату приготовили, - уже строго сказала Антонина Андреевна.

На улице начал накрапывать весенний дождь и температура воздуха значительно понизилась, поэтому все праздничные мероприятия и переговоры решили провести в доме. После бурной встречи и пышного обеда вся семья собралась в уютной гостиной. Решили разжечь камин, чтобы и гостье и домочадцам было комфортнее. Ждали Алексея Ивановича. Он уже звонил, что в пути, и, вот-вот, должен был войти в дверь гостиной.
Всякий раз, когда слышался шум проезжавшей мимо дома машины, Антонина Андреевна подскакивала к окну. Григорий Иванович сердито покрикивал на неё, но Антонина была неумолимой, она с нетерпением ждала мужа.
В очередной раз, подскочив к окну, Антонина вдруг захлопала в ладоши.
- Приехал, приехал! – воскликнула она. – Люсик приехал!
Домочадцы бросились к окну, а Антонина выбежала в сени встречать мужа.
- И чего ты выскочила на холод?! – с порога забасил Алексей Иванович.
- Лёшечка, миленький, она приехала! – восторженно старалась предупредить мужа Антонина, но дверь гостиной открылась, и Алексей увидел незнакомую женщину, застывшую на пороге.
- Люсик….. – прошептала она сквозь слёзы. – Люсик, милый, это ты?!
- Что сказать?... – растерялся Алексей Иванович и растерянно дёргал Антонину за рукав.
- Какой ты!.... – в восторге шептала женщина, не трогаясь с места.
- Он у нас генерал! - Воскликнула Аня, встав рядом с Анной, немного позади неё. Женщина слышала её слова, но головы не повернула. Она пристально разглядывала Алексея Ивановича. Наконец, Антонини Андреевна сообразила включить свет в сенях, и фигура Алексея выгодно заиграла в свете электрической лампочки.
- Ох!... - только и сказала женщина, обхватив свои, горящие ярким огнём, щёки ладонями. – Люсик…. Как же ты на папу похож!...
- Ну, ладно, ну, чего встали в прихожей! – раздался из гостиной громовой бас Григория Ивановича. – Всем зайти в зал. Это – приказ!
И странно, все, и даже генерал, будто, ждали такого восклицания, и послушно потянулись в гостиную.

В камине весело потрескивали дрова, в комнате было тепло и уютно. Слушали рассказ Анны. Иногда задавали вопросы, но в основном слушали внимательно и старались не перебивать повествование.
- Знаете, а у вас такой же уютный домик, как у нас с Эриком, в Аргентине, - спокойно сказала Анна и улыбнулась своей мягкой и доброй улыбкой. – Я хочу, чтобы все вы побывали у нас в гостях. Вы станете жить в большом доме. Там вам будет комфортнее….
- Это невозможно…. Нереально…. – вздохнул Алексей Иванович.
- Люсик, ты же мой брат! Мы постараемся оформить все документы в кратчайший срок….. – она ещё хотела что-то сказать, но Алексей Иванович перебил её мысль.
- Ага! И меня обвинят в связи с иностранной разведкой. Кроме того, выяснится, что я всю жизнь прожил под чужим именем, скрывался, и Соловки мне обеспечены! – Раздражённо воскликнул он.
- Ладно, я сама буду приезжать в Киев, чтобы мы могли видеться чаще, - мягко рассмеялась Анна. Сейчас она уговаривала Алексея Ивановича так, будто хотела объяснить маленькому ребёнку сложную для его понимания задачу. – Я подумала, что мы могли бы расширить свой бизнес в Киеве….
- А чем вы занимаетесь? – заинтересованно спросил Алик.
- Мы бычков разводим. У нас большая ферма. У нас есть мясные бычки, но есть и бычки, предназначенные для боёв. Их мы экспортируем в разные страны.
- Ух, ты, как интересно, а они страшные, ну те, что для боёв? Они, наверное, злые и бодливые!.... – Непроизвольно воскликнула Анечка.
- Ну, как тебе сказать…. Много надо объяснить, чтобы ты поняла, как выгоден наш бизнес. А сюда мы можем поставлять воловьи шкуры высокого качества, только надо покупателей найти здесь, в Киеве. Но сейчас не о бизнесе речь. Я вас нашла, мои дорогие, и пятидесяти лет не прошло, и это – самое главное…..
- Прошло уже! – Недовольно буркнул Алексей Иванович, но на настроение генерала никто не обратил внимания.
- Скажи, Люсик, сохранилась ли у тебя тетрадь с маминым дневником? – вдруг заинтересованно спросила Анна. – Тетрадь и будет неопровержимым доказательством, что мы ничего не перепутали.
- Тетрадь сохранилась, и Люсик недавно с ней ознакомился. Понимаете, мы с матерью договорились ничего ему не рассказывать о том, что он чужой в нашей семье. Решили, ему лучше этого не знать. Так он и жил, не ведая, что не родной нам. Он мою мать мамой называл и очень её любил, - сказал Григорий Иванович. – Но тетрадь здесь. Принести?
- Да, пожалуйста. Я снова увижу мамин почерк…. – печально вздохнула Анна.
Когда Григорий Иванович принёс свёрток, в котором хранился дневник Фриды Векслер, Анна с жадностью выхватила его из рук и принялась лихорадочно листать страницы дневника, рискуя разорвать ветхую бумагу.
- Осторожней, листы ветхие, могут порваться…. – несмело предупредил Григорий Иванович, но Анна не обращала на него внимания и продолжала листать пожелтевшую от времени тетрадь.
- Да, это писала мама…. Она и в последний день что-то писала, но потом события начали сменяться с головокружительной быстротой, и записать она уже ничего не успела. Люсик тогда сильно заболел, а нам немцы предложили куда-то ехать, или идти. Ослушаться было просто невозможно, могли расстрелять на месте, что они потом и сделали….. Дедушка очень не хотел уезжать из Киева. Он говорил, что мы должны обязательно вернуться, когда в городе установится нормальная власть, а пока надо быть послушными, чтобы немцев зря не сердить, особенно, после взрывов на Крещатике. Мы и к тёте Гале на Десну не успели поехать. Там, возможно, и сохранили бы друг друга, но дедушка отказывался ехать, куда бы то ни было. Он до последней минуты не верил, что война затянется так на долго. В Киеве был его дом, и он не хотел его покидать. Он часто вспоминал о каком-то Петре, иногда ездил к нему на могилку, а когда началась война, стал работать и по ночам. О поездках на Десну уже не было и речи…. Они шили форму для новобранцев. Тех, что уходили на фронт. Заказ был такой от военного командования. Мама работала вместе с дедушкой. Сутками не выходили они из цеха. А папа в первый же день ушёл в военкомат, и больше домой не вернулся, сразу ушёл на передовую. Когда папу ранили в ногу, его привезли в Киев, в госпиталь. Мама узнала, где он находится, и забрала домой. Папу даже с радостью отдали, потому, что в госпитале не было свободных мест. Разрешили, потому, что некуда было класть раненых, их было очень много….
Мы совсем не думали, что война затянется на долгое время. Дедушка уверял, что к осени немцев выгонят из нашей страны, а оказалось немного не так…..
Когда наши войска оставили город, а это случилось 18 сентября, начались паника и мародёрство. Один дедушка, казалось, не паниковал. Он приказал маме идти за ним, и повёл её в магазин тканей, что был рядом с нашим домом. Мы с девочками побежали в продуктовый магазин возле нашего дома, и набрали конфет и колбасы. Бабушка очень меня отругала, когда я вернулась домой с торбой продуктов. Сказала, что я занимаюсь воровством, но продукты аккуратно разложила на полках. За пустыми банками спрятала. Варенья в том году ей так и не удалось наварить.
Папа меня поддержал. Он тогда уже почти начал ходить. С палочкой, правда, но по квартире передвигался. Он сказал, что война спишет мой грех, а кушать что-то надо каждый день. Неизвестно, что будет, когда придут немцы.
Вскоре вернулись и дедушка с мамой. Они принесли много тканей, а дедушка послал нас снова в магазин за макаронами, солью, спичками и постным маслом.
Что там делалось, в магазине, страшно вспомнить! Люди, которые совсем недавно спокойно приходили в магазин покупать продукты, вдруг озверели и вырывали друг у друга торбы с продуктами, которые одни успели упаковать, а другие не успели.
Под шумок, мы с мамой набрали макарон, мама смогла наполнить бутыль маслом,, а я с трудом отыскала пакетик соли. Видно, кто-то забыл его впопыхах. Спичек уже не было. Мы с мамой уже собирались уходить. Надо было протолкнуться сквозь озверевшую от мародёрства толпу, чтобы выйти на улицу, но вдруг перед нами возник наш дворник. Он противно улыбался, разговаривая с мамой, а на меня и внимания не обращал. Он требовал отдать ему всё, что мы набрали в магазине. У меня в кармане были спицы. Я тогда вязать училась. Выхватив из кармана одну спицу, я сумела пробраться так, чтобы оказаться позади нашего дворника. Он продолжал увлечённо угрожать маме. Изо всех сил, я всадила ему в зад острую спицу. Он заорал, а мы с мамой бросились наутёк из магазина. Мы бежали всю дорогу. Тяжело было, но мы того не замечали. Нам надо было убежать от дворника! Он и раньше часто приставал к маме, но папа и дедушка умело отбивали его атаки. Но это было ещё до войны. В тот день он так и остался в магазине, а мы убежали, и наши торбы не бросили по дороге. После этого, дворник, казалось, забыл о нас.
Когда начались взрывы на Крещатике, у нас в доме сильно дрожали окна. Мама стёкла заклеила бумагой после первой бомбёжки, ещё той, первой, что так удивила и напугала всех киевлян 22 июня, но мы всё равно боялись, что стёкла вылетят из рам. Это случилось, когда немцы уже были в Киеве. Точнее, немцы вступили в Киев 19 сентября, а 24 сентября начали взрывать Крещатик. И самым страшным было то, что никто не знал, какой дом взлетит на воздух следующим. Немцы сбились с ног в поисках партизан. Появились первые повешенные на телеграфных столбах. Было очень страшно смотреть на мертвецов, мерно раскачивавшихся на верёвках. Их долго не снимали, в назидание ещё живым, но люди постепенно привыкли к такой страшной декорации города.
Сначала немцы очень испугались. После взрывов, было какое-то затишье, но поговаривали, что немцы не простят. А потом, вдруг, 28 сентября, вывесили объявления о том, что все жиды должны куда-то идти, на какую-то станцию, и их всех отвезут на землю обетованную. Дедушка ни слову той листовки не поверил. В ней не было ни подписи, ни числа, ни печати. Дедушка думал, что это провокация, но провокация оказалась страшной, жестокой правдой. Дедушка заперся у себя в комнате. Он долго сидел в своей комнате, а потом позвал меня и показал, куда спрятал остатки золота и драгоценностей. Он сказал, что я должна знать, где спрятано золото. На всякий случай….. И, как всегда, он оказался прав. Но в тот момент надо было собираться, чтобы с тёплыми вещами и с драгоценностями идти на какую-то дальнюю станцию, чтобы ехать на землю обетованную. Я никак не могла понять, что значит «земля обетованная», но никто объяснять мне не собирался. Мои родные были заняты сборами в дальнюю дорогу.
Мама волновалась о здоровье папы. Он едва ходил по квартире. И за Люсика она переживала. У Люсика в тот день была высокая температура. Он весь горел, бредил, и мама советовалась с бабушкой, как их обоих транспортировать, если придётся. Они ничего не придумали, и мама закрылась у себя в комнате. Мы с бабушкой складывали наши вещи, и не знали, как лучше всё упаковать. Неожиданный, непривычно громкий стук в дверь прервал наши занятия. Я побежала открывать.
На пороге стоял наш дворник, тот, которого я спицей в зад уколола, и ещё какие-то люди в чёрных формах. Они назвались полицаями. У них были трезубцы на шапках. Такие карикатуры рисовали в наших газетах ещё до войны. Я сама видела и потешалась над ними, а сейчас увидела своими глазами «живьём»…..
Наш дворник вырядился в такую же форму и в шапку с трезубцем, и, казалось, он был старшим в их страшной компании. Он как-то зло и язвительно ухмылялся. Не по доброму, светились его глаза. Я и предположить не могла, что он замышляет. А он, сначала взял меня за подбородок, а потом схватил за шею. Его сильные руки сдавили моё горло. Стало трудно дышать, а вырваться из цепких волосатых лап этого чудовища я не смогла. Силы покидали меня…. Я попыталась закричать, но получилось одно шипение. Бабушка уже спешила на помощь со скалкой в руках. Она стала умолять дворника отпустить меня, потому, что я ещё слишком маленькая, а он громко хохотал и меня не отпускал.
«Спицы в зад вставлять – не маленькая! - взревел дворник. – А мы сейчас развлечёмся с ней, а ты старуха, не мешай, отойди по добру, по здорову! И скалку убери, не провоцируй!»
В одно мгновение он повалил меня на пол и принялся сдирать одежду. На шум выбежал папа. Как выбежал? Он ещё едва ходил, но увидев в прихожей такую картину, он бросился на дворника. Тот, даже не оборачиваясь, выстрелил в папу из пистолета почти в упор. Папа упал замертво рядом со мной, но я этого уже не видела. Меня насиловали методично, дружно, с хохотом и пошлыми шутками, и совсем не жалея. На выстрелы выбежала мама, но маму, бабушку и дедушку отогнали пистолетами и тумаками в угол другие полицейские, а дворник продолжал своё жуткое развлечение со мной. Потом я уже ничего не помнила. Казалось, что меня заживо разрывали на части. Только слова одного полицейского врезались в память.
«Извини, девочка, я буду осторожен – сказал он. – Я должен это совершить, иначе….» Больше я уже ничего не помнила. Кажется, кто-то кричал, кто-то ругался, но мне уже было безразлично. Я ничего не чувствовала.
Я очнулась под вечер в своей постели. Надо мной склонилась мама. Она гладила меня по голове и плакала. Бабушка возилась с Люсиком. Я слышала её всхлипывания. Дедушка лежал у себя в комнате. Я его не видела, только слышала тяжёлое дыхание за стеной. Вскоре он затих, и бабушка сказала, что дедушка отошёл. Я тогда ещё ничего не ощущала. Кажется, у меня всё болело. Я ничего не понимала….. – Горько, навзрыд заплакала Анна. Чувствовалось, что эти жуткие воспоминания не давали женщине покоя всю её жизнь.
- Не рассказывайте, если вам трудно….. – проговорила Анечка со слезами на глазах, и погладила Анну по морщинистой руке.
- Нет, вы должны знать всё, что с нами случилось. Я рассказываю вам историю нашего горя, нашей жизни….
Лидия принесла чай в чашке. Анна с жадностью осушила чашку и стала рассказывать дальше.
- Утром я уже знала, что дедушка умер, а папу застрелил наш дворник, который тут же, как только немцы вошли в Киев, устроился на службу в полицию.
Я кричала, что убью его, но мама обняла меня и стала петь песню на идише, ту, которую она всегда пела, когда укладывала меня и Люсика спать. Потом бабушка напоила меня отваром какой-то травы, и мы принялись собираться в дальний путь. К нам трижды вламывался дворник. Он не разрешал притрагиваться к папе, и ,даже, двери запретил закрывать, чтобы мы его не ослушались. Врывался, как к себе домой, с носка сапога открывая нашу входную дверь, которая уже едва держалась на петлях. Я двигалась по квартире, как в страшном сне, а на дворника реагировала слезами и криками. В те моменты я всей душой ненавидела его и с откровением ребёнка жаждала его смерти. Он больше не трогал меня. Его забавляла моя реакция, и реакция мамы. Ведь в коридоре так и лежал папа! Дворник бессовестно тискал моё тело, приговаривая, что я – плюшевая мишка. Вырваться из его волосатых лап было невозможно. Когда он отпускал меня, я бросалась к маме, которая в страхе стояла рядом, едва держась на ногах, и ничем не могла мне помочь….. После ночного посещения дворником нашей квартиры, у бабушки не было сил бороться со стрессом. Она сидела на табуретке у постели дедушки и что-то шептала себе под нос. В ту, последнюю ночь нам так и не удалось уснуть. Люсик горел от жара и бредил, бабушка не отвечала на вопросы, я, словно привидение, блуждала по квартире, а мама разрывалась между нами, оставшимися в живых. В очередной раз дворник пришёл, когда уже рассвело. Он принялся выталкивать нас из квартиры. У бабушки подкашивались ноги, мне было трудно передвигаться, а мама одевала и закутывала, уснувшего под утро, Люсика, стараясь оградить его от стресса, в котором мы все находились. В его одежду мама вложила свою тетрадь, надеясь, что немцы у ребёнка искать ничего не будут. В тетрадь, в её обложку, мама вставила твою метрику, Люсик, в надежде, что тот, кто приютит тебя, догадается, и найдёт твоё свидетельство о рождении, если вдруг мы растеряемся в толпе.
- Мы с мамой нашли метрику, но убрали её подальше от глаз, потому, что Люсик с первых дней своего пребывания в нашем доме стал Алексеем. Вместо моего погибшего брата, - тихо сказал Григорий Иванович, но Анна не отреагировала на реплику и продолжала свой рассказ.
- Было ясное, солнечное утро, одно из последних в том году. Был, кажется, понедельник. Мы долго шли по дороге. Бабушка с трудом поспевала за нами, у неё болело сердце. Она же оставила мёртвого дедушку в его постели. Нам даже не разрешили похоронить наших мужчин. Да, дедушка не хотел уезжать, он так и умер дома…. Мама несла на руках больного Люсика, я тащилась рядом с мамой, крепко вцепившись в рукав её нового пальто. Бабушка с трудом ковыляла. Она молчала, у неё не было слов. Мыслями она была вместе с дедушкой. Рядом с нами шли другие люди. Кто-то смеялся, шутил и радовался. Кто-то шёл, молча, кто-то вёз свой нехитрый скарб на самодельных тележках, или в детских колясках, у кого-то были велосипеды, инвалидов везли на инвалидных колясках, пристроив к коляскам нехитрые пожитки, но большинство людей несли свою кладь в полотняных узлах из простыней и чемоданах. Несли, молча, надеясь, что им достанется лучший кусок от предложенного призрачного пирога.
Мы уже шли по грунтовой дороге, и приближались к старому еврейскому кладбищу, когда в нашу толпу вбежал какой-то парень. Он стал кричать, чтобы мы все возвращались, и расходились по домам, что немцы нас обязательно убьют, что нет никакой земли обетованной, он сам видел, как они расстреливали людей. Парень сбежал из психиатрической больницы и кричал, что сам видел расстрелы. Смельчака тут же схватили, зверски избили, выволокли, за шиворот, из толпы, и расстреляли на обочине дороги, как саботажника и партизана на глазах у толпы.
В тот момент, когда полицейские бросились на парня, мама увидела кусты у дороги. Из кустов на нас смотрели переполненные страхом глаза, и мама решилась. Она изо всех сил оттолкнула от себя Люсика и бросила его в кусты. Никто из охраны ничего не заметил, а люди, которые шли рядом, молчали. Мама и меня толкнула к тем кустам, но я завизжала и изо всех сил вцепилась в её новое пальто, которое дедушка пошил ей перед самой войной по её же рисунку. Очень красивое было пальто…..
В толпе больше никто не смеялся, и не стало слышно шуток. Люди поняли, что их обманули. Многие попытались сбежать. Полицейские почувствовали, что настроение толпы изменилось, и рассредоточились по бокам колонны. Появились собаки. Сбежать уже не было возможности. Неожиданно ко мне протянулась волосатая рука, и за воротник пальто вытащила меня из толпы. Я даже не видела, кто это был, и ничего не поняла. Меня больно ударили по голове и толкнули в телегу, которая поджидала за углом одной из прилегавших улиц. Больше я ни маму, ни бабушку не видела. Потом, когда нас нашёл Эрих, я узнала страшную правду.
Но в то время я ещё целый месяц жила в каком-то холодном подвале. Нас было четверо. Четыре девочки, мал, мала меньше, обслуживали нашего дворника и его друзей, которых он приводил с собой по вечерам. Они заваливались к нам шумной толпой с песнями и пошлыми шутками, приносили с собой выпивку, и насиловали нас до изнеможения. Таня, Валя и Нина были немного старше. Я была самой маленькой. Мне исполнилось всего десять лет, когда началась война, но никого из мужчин не волновал мой юный возраст. Я должна была удовлетворять их прихоти так, как делали это остальные девочки. Дворник принёс печку. Для себя принёс, не для нас. Каждый вечер приносил дрова и доски от разбитой мебели, а нас приковал наручниками к разным местам той подвальной комнаты, но так, чтобы мы могли перемещаться и исполнять свои потребности, нужды и обязанности. Таню и Валю он приковал к огромной железной кровати, которая была привинчена к полу, меня приковал к батарее, которая уже никогда бы не заработала, потому, что была пробита в нескольких местах, а Нина была прикована к водопроводной трубе в другом конце комнаты. Он открывал наручники только когда приходил с друзьями. Руки затекали, и было невероятно холодно, не смотря на то, что печка всегда пылала по середине большой комнаты. Он бросал нам еду, как собакам, и с интересом наблюдал, как мы с жадностью тянемся к мискам и поглощаем жалкие крохи. Наши движения его возбуждали.
Он приходил каждый вечер, то с друзьями, то один. Но однажды он не пришёл совсем. Мы сначала очень обрадовались, и сутки, а, может, и дольше, сидели одни. Два оконца, которые были завешены тёмной тканью, не могли подсказать, сколько мы находились одни, и полностью раздетые, в холодной подвальной комнате. Печка давно остыла. Не было дров. Но, если бы, даже и были дрова, дотянуться до них мы бы не сумели. Таня заболела. Она лежала на кровати и стонала, а мы сначала прыгали на месте, чтобы немного согреться, а потом, когда стемнело во второй раз, начали кричать. Нам казалось, что всё напрасно, и мы все вчетвером умрём в той подвальной комнате от голода и холода, но наши крики, всё же, были услышаны. Кто-то стал ломиться в дверь, и вскоре она резко распахнулась и слетела с петель. Повеяло ледяным ветром. В комнату вошли немцы….
Я не знаю, куда увезли девочек. Знаю только, что Таню сразу застрелили, прямо на кровати, и её, ещё не остывший труп, куда-то уволокли. Голую, ничем не прикрытую, её тащили за ноги двое. За ней тянулся дымящийся кровавый след….. Нину и Валю увели, и больше я их никогда не видела.
Мне на плечи накинули какое-то одеяло и усадили в машину. Мы недолго ехали по городу. Высадили меня у какого-то парадного в незнакомом районе города, и отвели в большую квартиру на третьем этаже. Свет включать не разрешили. Попросили подождать возвращения хозяина.
Хозяином квартиры оказался Эрих. Как же я испугалась, когда увидела его! Однажды, совсем недавно, он приходил в подвал, но от утех с нами отказался. Ушёл, рассерженный, что-то, зло, бросив нашему дворнику. Того аж передёрнуло от слов Эриха.
Эрих был красив и статен. Истинный ариец, как тогда говорили. Белокурый, с ясными голубыми глазами, в которых светился недюжинный ум, он понравился мне ещё там, в подвале, но здесь, в квартире, я совсем не знала, чего мне ждать от него. На благополучный исход я уже не надеялась. Из одежды на мне было одно одеяло, а на улице уже падал снег, когда мы ехали сюда. Окон в квартире мне не разрешили открывать, и вообще, к окнам подойти я не имела права. Ко мне приставили здоровенного немца, с автоматом наперевес. В дальнейшем он оказался лучшим другом Эрика. Он потом погиб в перестрелке с партизанами. Это случилось через год, когда уже стало ясно, что немцы в Киеве долго не задержатся. Пухом ему земля. Он был хорошим человеком. У него осталось двое детей в Германии. Жаль….
Эрих вскоре пришёл в тот вечер. Он отпустил того верзилу, от одного вида которого у меня холодело в груди. Я потом узнала, что верзилу зовут Ульрихом, и совсем он не страшный. Он был необыкновенно добрым и весёлым малым, но я уже привыкла к ощущению опасности, и мне трудно было думать иначе, когда я видела людей в чужой форме. Эриха я тоже, поначалу, боялась и не доверяла ему. Но в тот вечер Эрих дал мне одежду, накормил и проговорил со мной всю ночь. Он заставил рассказать всё, что со мной произошло, и только головой качал, когда узнал, как погиб мой отец и умер мой дедушка. Он просил меня не покидать квартиры ни ночью, ни днём. У меня не было документов, и Эрих боялся, что меня схватят на улице, что вскоре и произошло. Меня спасло лишь то, что Эрих оказался рядом и показал своё удостоверение какому-то дюжему немцу, который пытался запихнуть меня в «душегубку», в которой сильно воняло выхлопными газами и чем-то ещё, жутко неприятным. В тот момент мне и в голову не пришло, что машина была именно той душегубкой, которые во множестве ездили по городу по ночам и собирали в свои страшные чрева запоздавших путников, которые не успели укрыться в своих домах до наступления комендантского часа. Люди, которых набилось в кузове до предела много, почему-то стонали и пытались упасть на пол, но их поддерживали другие тела, и упасть просто не было куда. Меня, худенькую и маленькую, не по годам, впихивали в кузов два сильных и крепких мужика, но даже они не смогли вставить меня в газовый вагон. Дверь его плотно не закрывалась. Возможно, это меня и спасло…. Той ночью я решила сбежать от Эриха, чтобы отыскать своих родных. Маму и бабушку…. О Люсике я и не вспоминала. Понимала, что его так просто не найти после того, что случилось. Я всегда надеялась на то, что тебе удалось выкарабкаться из того ужаса, Люсик. А ты сумел! Вон, в генерала превратился!
Той ночью Эрих вернулся раньше обычного домой, и, увидев, как меня заталкивали в кузов машины, рассвирепел. Действие происходило прямо у дома, в котором мы тогда жили.
«У тебя сильный Ангел-хранитель, - сказал он мне, когда мы вошли в квартиру. – Ты понимаешь, что бы с тобой случилось, если бы я не подоспел во время?!»
«Вы и есть мой Ангел-хранитель» - ответила я смущённо, но с благодарностью. В тот момент я неожиданно повзрослела, и осознала случившееся настолько ясно, что чуть не потеряла сознания. Спасибо судьбе, Эрих стоял рядом, и успел подхватить меня. Это так и было. А Эрих впоследствии столько раз меня спасал, что трудно поверить, что он такой же человек, как и все мы, из плоти и крови. Он на всю жизнь остался моим Ангелом–хранителем. До сих пор я чувствую его рядом с собой…
В тот вечер он был сердит, и не разговаривал со мной. Он знал, как меня наказать. Мне всегда было трудно соображать, когда со мной не разговаривали, а он совсем не хотел, не мог меня понять, не хотел даже смотреть в мою сторону. Я же теплила надежду разыскать своих родных. Мне было невозможно понять, что больше никто из моих родных не пожелает мне спокойной ночи, никто не прочтёт ни слова из интересной книжки перед сном, никто не обнимет, никто не поцелует. Рядом со мной был чужой, совсем чужой мужчина, немец, враг, который всегда задумывался, прежде, чем сказать ту, или иную фразу на русском языке. Он был для меня чужим в то, первое, время, и я хотела удрать, совершенно не понимая, что, убежав, обрекаю себя на неминуемую гибель.
Я долго сидела в своей комнате, обиженная его невниманием, а потом, вдруг, придумала, что необходимо его ублажить, как дворника в подвале. Разделась и вошла к нему без одежды, без стука…. Я привыкла быть голой в присутствии чужих мужчин, и мой вид меня не отягощал. Там, в подвале стеснительность выбили из меня кулаками и дубинками….
Он обернулся на шорох моих шагов и остолбенел. Немного замешкался, а потом грубо прогнал, больно ударив по лицу. Сказал со злостью что-то по-немецки, но я поняла по его интонациям, что он меня обозвал плохими словами. Плача, я вернулась к себе, но одеваться не стала. Так и лежала, голая, на кровати. Долго лежала, даже замёрзнуть успела….
Он позже зашёл ко мне. Нет, он даже не посмотрел в мою сторону и не прикоснулся к моему телу.
«Оденься» - коротко бросил, и вышел из комнаты, даже не обернувшись. Я была удивлена, озадачена и даже обижена. Он не посмотрел в мою сторону! За тот жуткий месяц, проведенный в подвале, я привыкла к покорности и стала думать, что все мужчины такие, как наш дворник. Но Эрих был совсем другим. Он не ждал от меня чего-то, не совсем понятного для меня. Он надеялся, что я сумею его понять. Со временем так и случилось….
Он жалел маленькую девочку, которую, мимо её воли, вовлекло в чудовищную мясорубку человеческой жестокости. Им владело только одно желание – спасти меня, укрыть от чудовищных свершений жестокого времени. Зачем он это делал, я тогда не понимала.
Пришлось одеться, так, как он приказал. Я боялась ослушаться, знала, что может последовать за моим непослушанием. Сидела на кровати и плакала, когда он вошёл снова.
«Я принёс еду и чай. Надо бы поужинать», - всё так же жёстко и сердито сказал Эрих, не взглянув на меня. Съёжившись, я побрела в кухню. Поставила чайник на керогаз, развернула пакеты с едой, накрыла на стол так, как меня учила бабушка, и стала ждать.
Эрих что-то долго писал за столом, у себя в комнате. Сказал тогда, что Топайде потребовал, чтобы отчёт о проделанной работе утром лежал у него на столе, и ослушаться было невозможно. Я не знала, кто такой Топайде, но понимала, что с ним шутить нельзя, и старалась не мешать Эриху. С того вечера имя Топайде стало для меня чем-то пугающе-страшным, олицетворением злобного гнома из страшной сказки, которые иногда мне читала мама, ещё тогда, в мирное время. Топайде стал для меня живым олицетворением легенды с жутким концом. Когда я однажды увидела этого человека, мнение моё ещё больше укрепилось, и я прозвала его Злобным троллем, не смотря не то, что этот человек ласково улыбался мне при встрече, как племяннику Эриха фон Штольца. Топайде оказался высоким, статным и интересным мужчиной, но в глазах его застыло дикое недоверие ко всем, кто его окружал, и страх. Страх искажал красивые черты. Он и на меня смотрел с подозрением, опасаясь увидеть во мне маленького партизана, стремившегося причинить ему, и только ему, непоправимый вред. Он был молод, энергичен, в глазах светился недюжинный ум, но страх и нервный тик, никогда не покидавший его лицо, с лихвой перекрывали его положительные качества и превращали красивое лицо в уродливую гримасу. Ему было тогда около сорока, но мне казалось, что он невозможно стар и немощен. Он вызвал у меня жалость и сострадание. Я, маленькая девочка из еврейской семьи, сумела разглядеть его слабости. Возможно, он догадывался, какие чувства вызывает в моей душе, но был вежлив и предупредителен, стараясь скрыть от чужих глаз свой внутренний мир. Он опасался встретиться со мной взглядом и всегда находился в состоянии взведенного курка. Его пистолет в любое мгновение готов был выстрелить, или стек, вдруг сорвавшись, мог ударить так, что душа расставалась с телом в один момент. Топайде любил неожиданно ударить стеком, который он никогда не выпускал из рук. Он был всегда готов к бою, к защите. Он панически боялся партизан, и мне удалось заметить его страхи. Детское впечатление не обмануло. Спустя много месяцев Эрих рассказал мне, кто такой Топайде и чем он занимался. Мороз пробегает по коже от воспоминаний о нём. После бегства из Киева Топайде исчез, как в воду канул. О нём никто не вспоминал после окончания войны. Даже на Ньюрнбергском процессе его фамилия не всплыла. Он остался без наказания за свои злодеяния, но продолжал жить в памяти тех, кто сумел выжить в страшное для Киева, время. Из их уст мы узнали о палаче, сумевшем заблаговременно скрыться с места преступления. Даже до Аргентины докатились раскаты грома с Ньюрнбергского процесса. Но это было уже много позже, а в тот памятный вечер, или, уже ночь, мы снова надолго задержались в отапливаемой ветхой грубой, кухне. За окном холодный дождь хлестал в окно кусочками льда, а мы сидели в крохотном уютном помещении кухни, и Эрих пытался объяснить, как опасно выходить на улицу мне, маленькой еврейской девочке, без присмотра взрослых. Эрих имел в виду себя….. Он говорил о кусочках жёлтой материи, нашитых на груди каждого еврея, чтобы каждый немец знал, с кем встречается на улице. Некоторым евреям следовало нашивать на груди еврейские звёзды тоже жёлтого цвета. И падали такие звёзды на землю каждый раз от того, что их обладатели не сумели понравиться хозяевам жизни того страшного времени. Поэтому Эрих заклинал меня не выходить из дома самостоятельно. Я должна была принять условия его игры, чтобы выжить и найти тебя, Люсик.
В тот вечер я впервые дала честное слово чужому мужчине, я поверила ему. Я искренне раскаялась в своём поступке и пообещала, что больше никогда не совершу никаких глупостей, прежде не посоветовавшись с ним. Я была слишком воспитанной и старалась никогда не нарушать данного слова. После объяснений этого чужого человека, я вдруг поняла, что и его жизнь зависит от моих поступков. Если меня обнаружат, то и его и меня никто не пожалеет, не пощадит.
Оказалось, что в тот вечер он принёс документы специально для меня, но с того вечера я превратилась в мальчика, и звать меня стали Аленом фон Штольц, племянником Эриха, оставшимся без родных. В то время такое случалось часто.
Эрих попросил меня переодеться и забыть о платьях до окончания войны. В сумке, которую он принёс, я нашла одежду для подростка моего роста и возраста. Он зашёл ко мне в комнату, и сказал, что утром позовёт какую-то женщину, которая сумеет меня остричь, но потом решил никого не звать. Скорее всего, опасался, что нас могут предать. Коса в то время у меня была до пояса.
Взяв какие-то большие ножницы, он остриг мою косу и бросил в грубу. Неприятно запахло палёными волосами. Я горько плакала, но послушно сидела на стуле. Он долго стриг меня, а потом взял свою безопасную бритву и побрил окончательно. С тех пор я стала мальчиком Аленом, совсем не похожим на еврейское дитя. Одежда подчёркивала моё благородное происхождение, а выученные манеры, заученные под чётким руководством Эриха, только подтверждали правдивость информации, которую он распространил обо мне. С того самого момента, когда я превратилась в лысого немецкого подростка, мне стало позволяться выходить из дома, но только в сопровождении Эриха. Я обязана была подчиняться ему беспрекословно, и постепенно привыкла к его заботе обо мне. Мне неожиданно стало приятно его внимание.
Спустя много времени, уже ближе к весне, Эрих рассказал, почему так задела его моя судьба. Оказалось, что до войны он был женат. У него была такая же дочь, такого же возраста, как я. Уже в Киеве ему сообщили, что кто-то поджёг их дом. Никто из родных не уцелел в пожаре. Погибла вся его семья, потому, что входную дверь кто-то забаррикадировал снаружи.
Когда в тот страшный памятный вечер в конце октября 1941 года он вошёл в наш подвал, я бросилась ему в глаза. Оказалось, я была слишком похожа на его дочь. Он рассвирепел, и, вместо получения удовольствий, отругал дворника, и предупредил, что доберётся до него.
Через неделю дворник исчез. Его никто и не искал, а нас забрали из подвала сами немцы. Таню застрелили, потому, что никто бы не стал возиться с её болезнью. Не экономично это было. Девочек забрали в Пущу, в дом отдыха для офицеров Рейха, а меня забрал Эрих. Вот, так сложилась моя судьба в Киеве.
Уже к осени 1942 года в Киеве немцы начали переживать неприятные моменты. Битва под Москвой была проиграна, и немцы потеряли уверенность. Миф об их непобедимости был развенчан. Немцы нервничали. Были запрещены фотография и киносъёмка. Отныне, если фотографам приходилось делать снимки, а кинооператорам приказывали снимать кино, плёнки тут же отправлялись в Берлин в не проявленном виде. Отправкой кино и фото материалов в Берлин часто занимался Эрих.
Но Эрих ухитрялся хранить у себя некоторые фотографии из Бабьего Яра. Он специально показал их мне, чтобы я лучше понимала, почему он так строг ко мне. У меня до сих пор пробегает мороз по коже, когда я вспоминаю, что тогда увидела. Даже не хочу рассказывать об этом. Скажу только, что трудно осознать, что такое могли делать люди, у которых в их семьях росли дети. Они тоже кого-то любили, о ком-то заботились. Мне кажется, из них фашизм вынул души. Они не ведали, что творили….
Когда-то Эрих рассказывал мне, почему конвоиры жестоко избивали заключённых. Ещё до войны вышел указ оглушать крупный рогатый скот перед забоем, чтобы животное не чувствовало боли, когда его убивают. Руководители Рейха, таким образом, проявляли гуманность к братьям нашим меньшим. Руководствуясь тем, довоенным, указом, немцы избивали заключённых, которым было уже не вырваться из застенков гестапо. Таким образом, они проявляли «гуманность» к тем, кого собирались лишить жизни. Считалось, что это гуманно: сначала избить до поусмерти, а потом убить человека.
Эрих много рассказывал мне о Топайде, о Пауле Радомски, руководителе Сырецкого концлагеря, и о многих других. Он работал под руководством Рейна, главного переводчика Топайде, и рассказывал много разного и противоречивого об этом человеке. Эрих высоко ценил ум Топайде, его инженерный и рациональный подход к поставленной перед ним задаче, но опасался его гнева. В гневе Топайде не ведал, что творил. Оказывается, это он придумал, как лучше убивать и сжигать огромное количество людей сразу. Это он, Топайде, придумал, как, и из чего сооружать печи крематориев, и как рациональнее наладить работу у этих печей, чтобы извлечь как можно больше экономической выгоды для Германии, и для него самого.
«А кто такой Топайде, и почему вы его так боитесь?» - однажды спросила я, когда Эрих в очередной раз принялся рассказывать о нём. Эрих больше не опасался, что я убегу, или предам его. Он стал доверять мне, и я старалась оправдывать его доверие. Я высоко ценила его отношение ко мне.
«Топайде теперь, король Бабьего Яра. Только он даёт распоряжения о проведении работ в Бабьем Яре, только его распоряжения принимаются во внимание. Особенно после тех взрывов старых захоронений, когда взлетели вверх останки людей, погибших в Бабьем Яре в 1941 и в 1942 годах. Знаешь, сколько людей потом эти останки собирали? Ален, я готовлю документы на возвращение в Германию. Ты должен поехать со мной. Мы должны уехать из Киева вместе. Здесь становится опасно….».
Он говорил, а я слушала и не верила своим ушам. Мы уедем из Киева! Дедушка отказался, уезжать из Киева, а мне придётся следовать за Эрихом в Германию, потому, что некому больше заботиться обо мне. Я не могла даже подумать, что останусь когда-нибудь без поддержки этого благородейшего человека. Он всегда был рядом. Когда у меня что-то болело, он стремился помочь. Он вызывал врача, когда у меня случалась высокая температура, и не отходил от постели до тех пор, пока мне не становилось легче. Он был внимателен к моим просьбам, и всегда старался исполнить любое моё желание. Я постепенно привыкла к нему, как к кому-то родному и близкому. Он называл меня Аленом, и я постепенно привыкла к этому странному имени. Он общался со мной, как с мальчиком, и к этому я тоже сумела привыкнуть. Я понимала, что так необходимо делать в страшное время оккупации Киева. Почти сразу же, в самом начале нашего знакомства, он стал обучать меня языкам, и я старалась заслужить его одобрительную улыбку. В то время я стала изучать языки романно-германской группы. И к осени уже прилично владела немецким языком. Во всяком случае, могла объяснить, чего хочу любому немцу, и они понимали меня. Не знали они, как долго проговаривала я в уме каждую фразу по-немецки. Эрих объяснял всем, что так подействовал на меня стресс, вызванный потерей родных.
Летом 1943года мне исполнилось двенадцать лет. Мне уже трудно было скрывать, что я совсем не мальчик. Эрих стал опасаться приглашать врача даже для банальных осмотров, и требовал, обязательного ношения облегающей одежды под рубашкой, когда возникала необходимость выходить на улицу, чтобы никто не заметил, как я расцветаю, чтобы ни у кого не возникало никаких подозрений относительно меня. В особые мои дни я вынуждена была сидеть дома и выстирывать до белизны мои тряпочки, чтобы никто не увидел ни капельки крови на моей одежде.
К осени 1943 года документы были готовы, и Эрих предупредил меня, что скоро мы уедем. Немцы слишком нервничали, и это вызывало тревогу у Эриха. В конце сентября случилось непредвиденное чрезвычайное происшествие. В канун того страшного дня, 29 сентября 1941 года, когда я потеряла всю свою семью, был совершён побег из Сырецкого концлагеря. Эриха вызвали на работу среди ночи, и больше суток он не возвращался. Пришёл под утро третьего дня. Лица на нём не было.
«Всё, Сырецкого лагеря больше нет….. – тихо, и как-то обречённо сказал он. - Такого больше не существует в природе. Кого застрелили при бегстве, остальных расстреляли потом. Всех сразу расстреляли. Трупы сожгут в Бабьем Яре. Ален, нам надо бежать отсюда, пока нас самих не убили. Они просто озверели, и уже пакуют свои чемоданы. Скоро они сами побегут отсюда….». Он говорил, а я не верила своим ушам. Сырецкий лагерь был одним из больших лагерей в нашем городе. Он располагался на бывшем танкодроме, и начальником его был старикашка Пауль Радомски, который неоднократно угощал меня конфетами. Я видела его несколько раз, когда Эрих привозил меня на свою работу, потому, что боялся оставлять меня дома одну. Тогда он ещё не до конца доверял мне….
Этот Радомски был почти одного возраста, с моим дедушкой, Он был всегда не в настроении, всегда сердит, и я старалась держаться от него подальше, но конфеты у него были вкусные….
Я знала, что в Сырецкий лагерь отправляли смертников. Им даже что-то нашивали на куртки, чтобы конвоиры знали, что можно не церемониться, и не жалеть отработанный материал. Но я и подумать не могла, что узников расстреляют одновременно, всех сразу….
« Вы поспите пока, я соберу вещи», - тихо и, как можно, спокойнее сказала я.
«Спать некогда, - простонал Эрих. – Наши документы действительны до Нового года. Надо торопиться, а денег на переезд мне не выдали. Не отпускают…. Что делать, ума не приложу….»
«Эрих, я знаю, где дедушка оставил наши драгоценности, - несмело сказала я. – Он не хотел уезжать, он хотел вернуться потом, когда всё уляжется….»
«Девочка моя.... Ты спала нас!» - радостно воскликнул он, но я видела, что в его глазах утонула нечеловеческая усталость.
Впервые за это время он назвал меня девочкой, и его откровение напугало меня.
«Я – Ален, вы забыли? – зло воскликнула я. – И являюсь вашим племянником, вы забыли? Ложитесь спать. У меня через час начнётся урок по французскому языку. Я должен подготовиться. А ночью мы поедем в мой дом, и я найду всё, что нам так необходимо, а вы мне поможете».
Впервые за всё время, проведенное вместе, роли поменялись. В тот день я была командующей нашими действиями. Эрих беспрекословно подчинился моей воле. Он ушёл спать, а я благополучно прозанималась почти два часа с учительницей, рассчиталась с ней, пообещала на следующий урок подготовить новый материал. Я даже и словом не обмолвилась, что услуги учительницы нам больше не понадобятся. Я боялась предательства, боялась теперь не только за себя, но и за Эриха. Уже тогда я чувствовала, что не смогу продолжать спокойно жить, если с ним что-то случится по моей вине.
Ночь была холодной и дождливой. Казалось, вот-вот дождь превратится в снег, и настанет зима, самое тяжёлое время. Но до зимы было ещё слишком далеко. Нет, дождь продолжал полоскать борта нашего автомобиля, и не собирался замерзать. Мы с Эрихом пробирались на Печерск, в дом, в котором я родилась и выросла. Несколько раз по дороге нас останавливал патруль, но Эрих показывал документы, и нас спокойно пропускали дальше. После Бессарабского базара я стала указывать Эриху дорогу, и мы без приключений добрались до нашего дома.
Дом возвышался в темноте бесформенной глыбой. Он был на половину разрушен. В него попала случайная бомба, но комната дедушки чудом сохранилась, и я впервые завизжала от восторга. Эрих зажал мне рот.
Подняться на второй этаж было невозможно. Лестницы под рукой не оказалось. Тогда Эрих предложил подсадить меня на второй этаж. Я согласилась, и, подтянувшись на руках, и ухватившись за прут арматуры, торчавший из перекрытия между этажами, вскарабкалась на верхний этаж. Нашла две простыни, разорвала, и связала их между собой. Закрепила один конец импровизированного каната за батарею, а другой конец сбросила Эриху. В мгновение ока он стоял рядом со мной на втором этаже в разрушенной комнате моего родного деда.
Мы споро отыскали и вскрыли все тайники и опустошили их. Быстро спустились вниз, и заняли места в автомобиле. Впервые он меня поцеловал так, что от счастья закружилась голова. Мы спешили, пробираясь по тёмным улицам моего родного города, в неизвестность, а мне хотелось петь от счастья. Тот поцелуй я не забуду никогда.
За городом Эрих вдруг остановил машину.
«Посмотри, там, в ящичке должна быть карта. Мы должны знать, куда едем, – сказал он строго. – Любая оплошность может быть роковой».
Эрих выглядел устало, и мне показалось, что он начинает заболевать.
«Эрих, вам плохо?» - С опаской спросила я.
«Ерунда, не обращай внимания…… Нам надо выехать подальше, за пределы города. Быстрее отсюда. В Польше отдохнём». Он говорил, а я всё больше убеждалась, что до Польши доехать мы не сможем, если он немного не отдохнёт. В то лето Эрих учил меня водить наш Мерседес, и я отлично справлялась с поставленной передо мной задачей. Эрих всегда хвалил меня за смекалку и расторопность.
«Разрешите мне повести машину. Вам необходимо поспать до утра.» Я знала, что просила о невозможном, но только так я смогла спасти положение. Он согласился с моими доводами, и вот, уже я повела машину. Эрих спал на сидении рядом со мной. Я выключила фары и пробиралась по дороге в кромешной темноте и на маленькой скорости, чтобы не съехать с дороги, и не врезаться в какой-нибудь столб-указатель. Карта лежала рядом со мной, и я с помощью фонарика пыталась разобраться в ней. На карте наш маршрут был прочерчен красным карандашом, и я аккуратно следовала указаниям, стараясь не отклоняться от намеченного маршрута. К утру остановила машину на околице какого-то селения. Эрих крепко спал рядом, и мне тоже необходим был отдых.
Я смело вышла из машины и огляделась вокруг. Предрассветная тишина успокаивала. Дождя не было. Лишь тяжёлые капли шумно падали с веток деревьев на вымокшую за ночь землю. Казалось, нет войны, где-то там, в посёлке спокойно спят люди, а мы с Эрихом отправились на пикник в ближайший лес. Казалось, то, что происходит с нами, похоже на интересную игру в прятки. Мы прячемся, а за нами идут те, что должны нас найти и поймать. Мы должны постараться первыми добраться до цели, тогда мы сможем выиграть наше сражение. Но это была не игра. Ценою за победу были наши с Эрихом жизни. Нас не должны были найти….
Наломав сосновых веток, я завалила ими машину, и сама залезла в её салон, чтобы немного передохнуть.
Эрих проснулся первым. Он разбудил меня, когда разбросал ветки в стороны.
«Анна, нам пора, просыпайся. Мы больше не будем останавливаться несколько часов. Граница рядом. Ты умница, сумела доехать почти до самой крайней точки вашей страны. Ещё немного. И мы свернём в горы, а там и Польша….»
Он говорил и ласково гладил меня по плечу, а мне не хотелось просыпаться. Я мечтала, чтобы так продолжалось всегда…..
Перекусив галетным печеньем, мы отправились дальше. Я смотрела в окно и не могла осознать, что прощаюсь с Украиной навсегда, и больше никогда не увижу её просторов.
«Вы утром назвали меня Анной…. Не следует забываться…..» - Несмело предупредила я.
«Ты же Анна! Тебе же было приятно услышать своё имя сегодня утром», - рассмеялся он.
«Приятно, но…..»
«Скоро тебя так будут называть всегда…..»
Селение, у которого я остановила машину той ночью, недавно выгорело дотла вследствие карательной операции. Немцы были где-то рядом, но мы не стали их искать. Людей в селении не оказалось, лишь беспризорная коза вышла откуда-то из-за угла чудом уцелевшего дома и жалобно проблеяла, чтобы мы обратили на неё внимание. Эрих нашёл какую-то посудину и сдоил немного молока. Нам повезло, коза оказалась дойной.
Вскоре сгоревшее селение осталось далеко позади, а о козе мы забыли, как только пожарище скрылось из вида.
Мы торопились пересечь границу Польши, везение сопутствовало нам, и к вечеру следующего дня без приключений достигли пограничного поста.
Потом была Варшава. Она была разрушена до основания, но в руинах копошились люди. Варшава была изувечена до неузнаваемости, но жива. Эрих удивлённо сдвигал брови и качал головой. Ему не верилось, что такое возможно.
«Как же нужно было постараться, чтобы разрушить до основания город с многовековой историей! – Откровенно возмущался он, и тут я поняла, что Эрих осуждает действия нацистов. Но, ни мне, ни ему, не суждено было изменить ход истории. – Вот, что, я сейчас переоденусь в штатское. Не хочу больше носить форму. Она угнетает меня. Потом зайдём с тобой в ресторан, который сумел уцелеть в этом хаосе, и перекусим перед дальней дорогой».
Я не задавала вопросов. Старалась принимать действительность такой, какой она была. А действительность была следующей: штабной офицер путешествовал по Европе в сопровождении мальчика-подростка. У офицера была секретная миссия, поэтому он не носил формы, а мальчик служил прикрытием. Важные документы офицер обязан был доставить в Берлин, и лично вручить Гиммлеру пакет с фото и киноматериалами, отснятыми в Бабьем Яре.
В зале ресторана почти свободно велись откровенные разговоры о скором конце Третьего Рейха. Эрих внимательно вслушивался в голоса людей, сидевших за соседним столиком. На немцев они посматривали с опаской, но былого страха в глазах посетителей уже не было. В Эрихе, одетом в штатское, эти люди не видели опасности. Нечего бояться, если всё, до последней крохи отобрано.
Мы с Эрихом опасались потерять наш Мерседес. В случае утраты машины, нам пришлось бы очень туго, и мы не добрались бы так скоро до Германии, как предписывалось. В разговоре двух поляков что-то насторожило Эриха, и он постарался быстрее вывести меня из ресторана. Сказал, что отдыхать мы будем позже, а сейчас следует как можно скорее покинуть пределы города, и Польши вообще.
Наш Мерседес почему-то резко свернул на юг. Эрих спешил, но объяснять ничего не стал. Я должна была принять его решение и не задавать лишних вопросов. Позже оказалось, что в ресторане Эрих услышал о том, что Красная Армия приближается к Польше, а поляки готовят восстание против нацистов. Поэтому Эрих и поспешил убраться из страны заблаговременно. Он понимал, что красноармейцы его не пожалеют, если отнимут имевшиеся на руках материалы, а что будет со мной, страшно было даже представить.
В Словакию мы въехали вечером следующего дня. Эрих направил наш Мерседес в Братиславу. Там стояли немецкие части, и Эрих решил остановиться и передохнуть именно там.
В Братиславе мы задержались на пару недель. Эрих выправил документы, и мы отправились дальше.
По пути в Чехию, мы с Эрихом застряли в каком-то средневековом замке. Наш Мерседес сломался и требовал срочного ремонта. В том замке мы решили перезимовать. Зима была снежная и холодная, а тёплой одежды у нас не было. У местных жителей в соседнем с замком селении мы выменяли на продукты тёплые вещи и обувь, и стали терпеливо ждать весны.
Эрих работал переводчиком в комендатуре соединения, базировавшегося в замке, и не посвящал меня в свою работу. Я обязана была доверять и беспрекословно подчиняться человеку, спасшему меня от стольких опасностей, и заменившего мне всех родных сразу. Однажды он приказал продолжить изучение языков. Спустя много лет я поняла, как он был прав тогда. Мне и сейчас стыдно когда вспоминаю, как я сердилась на него за неуместную, как мне тогда казалось, учёбу.
В то время я уже бегло говорила на немецком языке, а Эрих стал требовать, чтобы я начала изучение чешского. Он говорил, что надо обязательно знать, или хотя бы понимать язык страны, в которой ты живёшь. В то время, я совсем не понимала моего Эриха. У нас начались ссоры. Я оскорбляла его, в лицо бросала горькие, обвинительные фразы, а он терпел, и ни словом не попрекнул. Никогда не попрекнул. Ни одного замечания не сделал. Иногда не выдерживал и, молча, уходил, и я надолго оставалась одна в наших холодных комнатах. Мне становилось страшно, и, когда он возвращался, я бросалась ему на шею, вымаливая прощение.
«Дурачок!» - облегчённо вздыхал и смеялся он, обнимая меня. Казалось, он не помнил тех обидных слов, которые я бездумно бросала ему в лицо, казалось, он чувствовал свою вину за деяния нацистов. Я видела любовь в его глазах, только не могла поверить, что такое может случиться именно со мной. Я была Аленом, его племянником. Я привыкла к такому положению вещей.
Линия фронта стремительно приближалась. Немцы вели себя беспокойно. Эрих возвращался домой измотанный и голодный. Я кормила его скудной едой, а он и словом не попрекнул меня за однообразность меню.
В подвалах замка содержались заключённые, и не раз, проходя мимо, я слышала стоны из-под земли. Однажды я сказала об этом Эриху.
«Мы не сможем спасти весь мир, Ален. Принимай всё, как есть, и не задавай лишних вопросов. Ты знаешь, где я служу….»
Больше мы не касались этой темы. Она оказалась запретной, а нам надо было пережить зиму.
Немцы часто уезжали, но всегда возвращались, и выставляли охрану, прежде, чем покинуть замок. Однажды, ранней весной, они этого не сделали. Уехали, и след их простыл. Эрих уехал с ними, но к вечеру вернулся. За мной вернулся.
Целый день я была предоставлена самой себе. Я думала, что Эрих не вернётся больше никогда, и не знала, что буду делать в чужой стране, если останусь одна. В глубине души я всё же надеялась на его скорое возвращение. Охраны в замке больше не было, и от безделья и скуки, я решила побродить по подземельям, там, куда до этого дня, вход для меня был строго воспрещён. Эрих рассказывал, что внизу есть много потайных ходов, которые уходят далеко, за пределы замка. Немцы не нашли карту подземелий и не смогли ею воспользоваться. Они уехали куда-то по дороге, выходившей из замка.
Я взяла электрический фонарик, и спустилась в подземелье. Было темно и страшно, но чрезвычайно интересно. Сердце вылетало из груди от необъяснимой тревоги. Я шла вперёд, не задумываясь о том, как выберусь на поверхность. Однажды больше месяца мне пришлось просидеть в подвале. Эрих освободил меня, но я навсегда запомнила запах подземелья.
Я спотыкалась о какие-то ненужные предметы, в беспорядке валявшиеся на каменном полу, и, не очень-то, смотрела по сторонам. Я шла вперёд. Неожиданно какие-то странные звуки сильно напугали меня. В подземелье кто-то был. Я выключила свет фонаря, спряталась в какой-то нише и прислушалась. Звуки исходили откуда-то из темноты сбоку. Я затаила дыхание. Ошибки не было, кто-то явно стонал. Нет, не звал на помощь. Стонал от боли. Успокоившись, я снова включила фонарь. Решила, если стонет, значит, не опасен тот, кто находится вместе со мной в подземелье.
Посветив вперёд, туда, откуда доносились стоны, я увидела решётки клеток, и мне показалось, что здесь должны быть дикие звери, закрытые за толстыми решётками. Стоны доносились сбоку, совсем рядом. Человеческие стоны! Я направила луч света на звук.
Моим глазам представилась жуткая картина. За решёткой, на каменном полу, лежал почти раздетый человек. Он не осознавал, что происходит вокруг. Он стонал от чудовищной боли. Его светлая рубаха была обильно залита свежей кровью. Волосы, не понятно, какого цвета, перепачканные кровью, прилипли к голове. Ступни босых ног были вставлены в какие-то железные приспособления. Малейшее движение ногами вызывало у заключённого нестерпимую боль. Руки человека были связаны прочной верёвкой. Дверь клетки была открыта, а заключённый не мог убежать.
Я зашла в клетку и дотронулась рукой до человека, так страдавшего от ран, боли и приспособлений на ступнях.
«Кто вы?» - спросила я по-чешски. В тот момент я была благодарна Эриху, ведь это он заставил меня учить чешский язык.
Человек окинул меня мутным взором и с презрением ответил: «Партизан!»
«Как вам помочь?» спросила я.
«Убить!» - был ответ.
Я осветила фонарём его связанные назад руки и жуткие приспособления на ногах. Принялась развинчивать винты, чтобы освободить его кровоточащие и посиневшие от холода ноги. Получилось не сразу, а человек кричал и корчился от боли, при каждом моём прикосновении, но ноги из моих рук не выдёргивал. Он терпел, он поверил, что я искренне хочу помочь. Он не мог присоединиться к моим стараниям. Руки его всё так же были связаны.
Повозиться над этими железными приспособлениями пришлось достаточно долго, но я справилась. Человек перестал стонать и более внимательно посмотрел на меня.
«Ты кто?» - вдруг тихо спросил он.
«Партизан!» - почему-то рассмеялась я, и принялась развязывать верёвку, которой были связаны его руки. После нескольких неудачных попыток, верёвка провисла, и человек освободил руки от пут.
«Зачем помогаешь?» - Спросил он растирая затёкшие и посиневшие руки.
«Вам больно, а мне вас жалко….»
«Жалость опасна в наше время».
«Немцы уехали. Никого нет. Мы с вами одни в замке. Надо уходить».
«Вряд ли я сумею встать на ноги».
«Давайте попробуем. Я помогу….».
Мы с трудом выбрались на поверхность. Мужчина не мог идти. После каждого его шага приходилось делать длительные остановки. Мы вышли на поверхность, когда сгустились сумерки. Стало холодно, лужи покрылись тоненькой корочкой льда. Пролетал редкий снег. Мужчина был раздет, но не замечал ничего. Он упал на землю и заплакал. Я стояла над ним, и не знала, что делать. Он был ранен, изувечен, раздет, требовал немедленной помощи, а помощи я оказать не могла, не знала, как это делается.
Вдруг я услышала шум мотора. По дороге явно ехала машина. Надо было увести человека с глаз того, кто скоро въедет в ворота замка.
«Вставайте. Машина едет по дороге - сказала я и дёрнула человека за рукав окровавленной рубахи – у нас ещё есть время найти укрытие».
Он с огромным трудом поднялся на искорёженные ноги, и мы побрели в сторону нашего с Эрихом жилья. Ничего умнее в тот момент я не придумала. Мы стояли у какой-то пустой бочки, когда во двор замка въехала машина Эриха.
«Эрих!» - радостно закричала я и бросилась навстречу Мерседесу. Завизжали тормоза, а я, не поняла, как, неожиданно оказалась под колёсами.
«Анна, что с тобой, ты жива?! - услышала я взволнованный голос Эриха, но подняться не сумела. – Анна, милая, прости! Я нечаянно сбил тебя!»
Эрих переживал, что неосторожно наехал на меня, а в моём сердце звучала совсем другая музыка. Я почувствовала себя женщиной! Эрих постарался осторожно вынуть меня из-под колёс машины. Я нисколько ему не мешала, а когда очутилась на свободе, обвила его шею руками, и отказалась отпускать.
«Эрих, со мной всё в порядке, кроме будущего синяка на бедре. Я так испугалась, что вы уехали и бросили меня в этом замке….. Утром, когда все уехали и замок опустел, я пошла в подземелье, в надежде отыскать потайные ходы, и нашла раненого человека. Он там, за бочкой и нуждается в помощи. А немцы вернутся?» - тараторила я, не в силах выразить свои чувства.
«Один вернулся. Остальные – на пути в Берлин! – рассмеялся он. – Ты, правда, обрадовалась моему возвращению?»
Я обняла его крепче и поцеловала в щеку.
«Правда, правда! Я так испугалась!»
«Вот, врушка! Уже кого-то нашла. Мне замену….». Он ревнует, радостно запело моё сердце!
Мы сидели на холодной земле, и я стала замерзать.
«Эрих, надо помочь раненому. Увезти его отсюда, спрятать. Вдруг немцы вернутся?» - я осторожно высвободилась из его объятий и жестом позвала за собой. Он подчинился.
«Немцы не вернутся. Мы должны тоже переместиться на Запад. Здесь опасно оставаться одним» - сказал Эрих, следуя за мной.
Раненый сидел за бочкой и молчал, затаился. Когда мы подошли ближе, я увидела большой камень в его ослабевшей руке. Человек не хотел сдаваться без боя.
«Не надо камня. Он – хороший» - выкрикнула я, стараясь опередить реакцию ослабленного человека.
«Он кто?» - Настороженно спросил человек, и ткнул в Эриха пальцем.
«Свой, хоть и немец, - спокойно сказал Эрих, приближаясь к раненому. – Вам нужна срочная помощь врача. К кому можно обратиться?»
«Ни к кому…..» - простонал раненый.
«Ваше имя?» - спросил Эрих. Он свободно общался с чехом на его языке, и в тот момент я позавидовала моему Эриху.
«Витек….» - простонал тот.
«Анна, ты вела его в наши апартаменты?» - Настороженно спросил у меня Эрих. Я виновато кивнула головой.
«Рядом с замком, на хуторе живёт знахарка. Она не выдаст» - простонал Витек.
Эрих вернулся к машине и достал из багажника тёплую куртку, новые штаны и ботинки. Все эти вещи принёс к бочке.
«Одевайтесь. – Коротко приказал он Витеку. Я стала помогать незнакомому человеку, одеваться в новые вещи, но он стонал от чудовищной боли, и вскоре я оставила эту затею. Мы просто закутали раненого в одеяло, которое я принесла из наших комнат, и усадили на заднее сидение нашего Мерседеса. – Витек, вы сможете указать дорогу к знахарке?» - Спросил Эрих.
У знахарки мы задержались до тёплых дней. Шёл 1944 год. Лечение продвигалось с трудом, но первым погожим днём Витек сам, на своих ногах, прихрамывая, вышел из дома знахарки на свежий воздух. Он щурился от солнца и чему-то улыбался.
«Витек, вы сделали это!» - Завизжала я от восторга. Он только лукаво прищурился и помахал мне рукой.
Время летело, а мы собирались в дорогу. Эриху предписывалось уже давно быть в Берлине, но мы не торопились. Последние вести с фронтов, нас окрыляли. Конец войны был не за горами, и уже не актуально было спешить в Берлин, рискуя головой, и подставляя себя под случайные пули.
Эрих быстро нашёл общий язык с Витеком, и они часами о чём-то беседовали. Я часто злилась на своего Эриха. Он всё чаще стал забывать обо мне, и это меня огорчало.
Погожим июньским днём мы двинулись дальше. С нами поехал и Витек. Я была удивлена, когда увидела его на переднем сидении нашего Мерседеса. Эрих занимался багажом.
«Почему вы уселись на моё место?!» - с обидой спросила я.
«Так сказал Эрих. Я еду с вами» - с нескрываемой радостью поделился Витек своими мыслями со мной.
Я была удивлена и обижена. Эрих ничего мне не говорил о том, что с нами поедет Витек. Обиженно хмыкнув, я забралась на заднее сидение, свернулась в клубок и отвернулась к окну, давая понять, что сержусь, и не собираюсь прощать такого обращения с собой. Тогда я и прозвала наш Мерседес «Теремком», и стала напевать знакомые с детства слова на русском языке: - «Терем, терем, теремок, ты не низок, не высок. Кто, кто в теремочке живёт, кто, кто в невысоком живёт? Я, Витек-хромушка!» И самым удивительным было то, что Витек понял меня! Он даже рассмеялся в ответ на мой выпад.
«Анна, перестань дуться и прекрати свою глупую песенку, - сказал он на ломанном русском языке. - Сами вы не сможете спокойно выехать отсюда, а я знаю дороги в округе на много миль. Не обижайся и не сердись. Я сумею вывезти вас из опасного района. Потом будет Германия. И, пойми правильно, маленьким девочкам не следует ездить на переднем сидении во избежание неприятных случайностей. Мир-то ещё не завоёван, и много странных людей болтается нынче по дорогам. До Франции мы должны доехать в полном составе, и живыми. Поняла, девочка?» - тихо говорил Витек, и мне постепенно становилось легче. Я не обиделась бы так сильно, если бы Эрих предупредил меня, что с нами поедет ещё и человек, которого я спасла в замке.
«Если бы знала, что вы такой, и не подошла бы к вам в подземелье!.....» - рассерженно буркнула я, но злость почему-то пропала, и мне самой стало смешно от моих мыслей. Я рассмеялась, сама не понимая. почему. В рассмеялась, сама не понимая. почему. Витек тоже засмеялся, а потом спокойно заговорил уже на чешском языке, но я сумела разобрать его речь. Почти всё поняла! Только вот, про Францию, мне показалось, я поняла не правильно, и про девочку он что-то напутал. Я же Ален, племянник Эриха!
Эрих попрощался со знахаркой, и не сел за руль. Я решила молчать, не высказывать своего недовольства из-за смены места в автомобиле. От того, что Эрих был рядом, мне было уютно ехать в нашем Мерседесе хоть на край света, но Эрих, мой милый Эрих! Он вынул из одного из узлов расчёску и платье для девочки моего роста!
«Анна, ты уже можешь носить это красивое платье. Я больше не буду тебя стричь, так, что, тебе придётся следить за волосами, чтобы они были, как прежде, красивыми и аккуратными….». Эрих ещё много говорил, но я ничего больше не слышала. Я смотрела на платье и смеялась. Я была на седьмом небе от счастья……

Дороги Европы в последние военные годы и сразу после войны были опасны для перемещения граждан в любое время суток. За любым поворотом могла подстерегать любая неожиданность, но Витек всегда вовремя реагировал на опасности, и нам удавалось избегать многих нежелательных встреч в пути только благодаря Витеку. Я больше не сердилась на него. Мы подружились. Часто болтали ни о чём. Шутя, перебрасываясь фразами: он говорил на чешском, я пользовалась русским и украинским языками. Было смешно, даже Эрих хохотал до слёз! В такие моменты мы забывали, что за окнами нашего автомобиля тяжёлой поступью шагает последний год страшной, тяжёлой для всех войны.
Секретный пакет уже некуда было везти. Все сроки его доставки были нарушены. Эриха ждало серьёзное взыскание, и мужчины решили не везти секретный пакет в Берлин, а во Франции вскрыть его и проявить плёнки. Но до Франции было ещё слишком далеко. По вечерам, у скрытого костра, мужчины обсуждали маршрут на следующий день, о чём-то спорили, но всегда приходили к нужным выводам. Эрих заглядывал ко мне в машину и желал мне спокойной ночи. Они с Витеком устраивали своё ложе из подручных материалов поблизости, и ранним утром, перед самым рассветом, будили меня, чтобы двигаться дальше.
Однажды, ранним утром, прямо, посередине грунтовой дороги, мы увидели беспомощно валявшегося, связанного человека. Верёвка передавила посиневшие руки, которые накрепко были привязаны к согнутым в коленях ногам несчастного. Человек лежал на животе, уткнувшись носом в песок просёлочной дороги. Лицо его было так залеплено песком, что возраст несчастного определить было невозможно. Было так же невозможно определить, жив человек, или мёртв. Мы ехали в объезд крупного населённого пункта, по не нанесенным на карту дорогам, о существовании которых знал только Витек. В то раннее утро мы случайно наткнулись на связанного парня на одной из дорог, перед самой границей с Германией. Создавалось впечатление, что его просто потеряли одурманенные шнапсом конвоиры.
Мои мужчины с особой осторожностью подошли к человеку, держа наготове оружие. Оказалось, он жив, и хорошо себя чувствует, а связали его, его же друзья, ночью напившись шнапса. На спор связали, и бросили на дороге трезветь. Ему было от силы лет шестнадцать. Он был зол на весь мир, и говорил гадости о своих друзьях.
Эрих с Витеком развязали верёвки, связывавшие ноги парня. Он тут же неуклюже подскочил, начал отчаянно пинать ногами воздух и кричать, что кого-то убьёт. Неожиданно Витек ударил парня по лицу.
«Успокойся. Скоро настанет мирное время. Войне конец! Убивать никого не надо! Кому-то и прибрать за немцами придётся, – зло процедил Витек. – Надо выгнать немцев и строить новое будущее, а не об убийствах думать, остолоп!»
Кое-как успокоив парня, стали с ним разговаривать. Звали его Сташеком. Оказалось, у Сташека уже давно нет ни родных, ни близких, и Эрих вдруг предложил ему путешествовать с нами. Его заинтересовала возможность путешествий, и, не долго раздумывая над проблемой, Сташек, не мытый и не чёсанный, неуклюже забрался в машину и плюхнулся на заднее сидение, рядом со мной. Я непроизвольно шарахнулась от него, как от чумы, и, даже, взвизгнула от неожиданности. Автомобиль закачался на рессорах.
«О, какая фря!» – загоготал Сташек. Эрих даже выключил двигатель, возмущённый словами этого оболтуса. Он выволок парня из машины, и что-то долго ему объяснял, потом снова толкнул к машине.
«Залезай, фюрер голозадый, потом разберёмся, но чтобы я ничего подобного больше не слышал» - прорычал Эрих, заглянув на заднее сидение. Потом он обошёл машину и занял своё место, громко хлопнув дверью.
«Я не фюрер, я Сташек. Простите, я же не знал, кто она! Извините, принцесса, я больше не буду….» - Сташек скривил искреннюю гримасу и приложил сложенные вместе, грязные ладони к груди. Получилось очень смешно. Я хихикнула, а Эрих почему-то разозлился.
«Сейчас вылетишь из машины и будешь всю жизнь по базарам крыс и тараканов ловить!» - вдруг закричал он.
«Я, правда, больше не буду. А вы бы смогли ко мне на мельницу завернуть?» - заискивающе спросил Сташек.
«Зачем?.... Далеко?» - уже спокойно спросил Эрих. Я всегда удивлялась, тому, как быстро Эрих умел овладевать собой.
«Несколько раз свернуть, а там и мостик через речку, и моя мельница на горбочке, а там и граница с Германией не далеко. Я покажу, если что….» - не смело проканючил Сташек.
«Эрих, опасно днём соваться на мельницу. Неизвестно, что там может быть!» - возмутился Витек.
После долгих споров, мы всё же заехали на мельницу. В тот ранний час ничто не предвещало беды. Казалось, и войны никогда не было, или не долетела она в это, всеми забытое место, а мельница сама разрушилась от времени, ветра и дождей. Кузнечики весело стрекотали в траве, а в небе пел жаворонок. Тишина, красота!...
Я уже давно ходила в платье. Когда мы жили у знахарки, Эрих выменял его на какую-то ненужную деталь от машины, а перед отъездом вручил мне платье, как боевой трофей. После того, как мы уехали из замка, он больше не стриг меня на лысо, и уже, через месяц, у меня на голове появилось что-то, отдалённо похожее на причёску. Я казалась себе королевой в красивом платье и с ёжиком густых волос на голове. Эрих выменял мне и туфли, но они до безобразия растирали ноги, и я предпочитала ходить босиком. То последнее военное лето выдалось жарким.
На мельницу Сташек пошёл один, взяв с Эриха слово, что мы не сбежим, и обязательно дождёмся его. Мы ждали Сташека в машине, притаившись в кустах. С нашего места нам хорошо была видна вся мельница. Стекло, чтобы не отсвечивало, мы снова завалили ветками. Мы могли заметить малейшее движение вокруг мельницы, но нас не могли обнаружить случайные наблюдатели, благодаря сноровке и умению Витека и самого Эриха. Неожиданно мы увидели, как Сташек выскочил из разрушенного здания мельницы, и, скрываясь в кустах, быстрее молнии понёсся к машине. В руках он с трудом удерживал огромный рыжий кожаный портфель. Хоть и сгибался Сташек под тяжестью портфеля, но ноши своей не бросал, и бежал, будто сдавал нормы ГТО.
«Там немцы!» – взвизгнул он, подбегая и швыряя в меня своим трофеем.
«Где?» - насторожился Эрих.
«На мельнице немцы. Их там до хрена много! Надо поскорее убраться отсюда. Они нас всех порешат! У них автоматы и два пулемёта. Я видел! Правда, я постарался, чтобы их грузовик не сдвинулся с места!.... - взволнованно, но тихо пропищал Сташек. – Я все колёса того…. Успел….»
« Что ты сделал?! - с досадой воскликнул Витек. – Зачем ты у них этот портфель упёр?!»
«Для важности момента…. – смущённо улыбнулся Сташек. – Гансики проснутся, а портфеля-то и нету! И не догнать им никого, потому, что шины сдулись…..»
«Ты им шины проколол?!» - развеселился Эрих.
«Ага….» - Гордо шмыгнул носом Сташек, и покосился в мою сторону, а Витек сунул кулак ему под самый нос.
Утро начиналось солнечное и тёплое. Бабочки активно перелетали с цветка на цветок. Где-то в гуще деревьев красиво пела какая-то птица, приветствуя восход солнца. Даже трудно было поверить, что такую волшебную тишину вдруг могут разорвать пулемётные очереди и взрывы гранат.
Портфель больно ударил меня по щеке, оставив вполне заметный след. Я громко ойкнула от неожиданности. Витек резко повернулся, и закрыл мне рот своей шершавой ладонью, Эрих занял своё место за рулём, наш Мерседес рванул с места, подняв в утренний воздух клубы пыли.
Мы реально удирали от немцев. Впервые за время пути я почувствовала настоящую опасность.
Несколько раз, свернув по просёлочным дорогам, мы въехали в густой лес.
«Вот, тут и переждём до завтрашнего утра. Потом посмотрим, куда двинуться дальше…..» - Сказал Эрих, и, вдруг, замолчал. Мы, все, сидевшие в машине, проследили за его взглядом.
Поперёк дороги лежала молодая женщина. Рядом с ней копалась в пыли маленькая девочка. Женщина не шевелилась. Ребёнок уже не имел сил плакать, только рисовал на песке кружочки и не отходил от матери.
«Пойду, посмотрю, что там случилось….» - Сказал Сташек, открывая дверцу машины.
«Сидеть, герой! - Рявкнул Витек. – Ты не знаешь, что поджидает тебя там!»
«Так, что, сидеть и ждать? – не смело, но с ожесточением, спросил Сташек. – Я мигом смотаюсь туда и обратно….»
«Назад можешь и не добежать…. – вздохнул Витек. – Садись быстро в машину и тихо мне! Смотри у меня, немцы совсем рядом….»
Сташек, недовольно ворча, забрался на заднее сидение и тихонько прикрыл дверцу.
Эрих с Витеком несколько минут о чём-то тихо советовались, внимательно наблюдая за женщиной и ребёнком на дороге. Эрих взвёл курок своего пистолета, внимательно проверил, заряжен ли он, а Витек вынул из-под сидения автомат. Приведя автомат в боевую готовность, Витек кивнул Эриху. Тот, осторожно оглядываясь по сторонам, вышел на дорогу. Медленно он добрался до женщины, так и лежавшей без движения на дороге, и, вдруг схватился за голову и закачался из стороны в сторону.
«Что?» - не громко спросил из машины Витек, но так, чтобы Эрих мог слышать.
«Отбой…. Тут такое…. Наверное, те, что сейчас спят на мельнице, сделали это….» - сказал Эрих и присел над женщиной.
Витек, всё ещё сильно прихрамывая, пошёл к Эриху.
«А вы, малявки, сидите тихо», - сказал, обернувшись, и продолжил свой путь.
Спустя несколько минут Витек вернулся за лопатой, а Эрих подхватил женщину за подмышки, и потащил с дороги на обочину. За женщиной тянулся кровавый след…. Девочка начала плакать. Оттащив женщину в придорожные кусты, Эрих присел рядом с девочкой, и стал что-то ей говорить. Потом взял её на руки и принёс к машине.
«Анна, возьми ребёнка. Потом подумаем, что с ней делать. А сейчас успокой и накорми. Дай воды попить. Сделай так, чтобы она не кричала. Её крики могут привлечь, слишком много любопытных», - Эрих говорил спокойно, но по его глазам я видела, что творится у него в душе.
Я взяла девочку на руки. Она оказалась не тяжелее моего довоенного большого пупса, которого подарил мне дедушка на последний мирный день рождения. Как же давно это было, целую Вечность назад!
Девочку звали Эвой. Я не знала, правильно ли называю ребёнка. Но она говорила только «Эва», и больше ничего. Какой же худенькой она была! Про таких говорят: кожа, да кости.
Эрих не ушёл. Он сел за руль, и аккуратно съехал с дороги в кусты. Потом снова вышел на дорогу с ветками сосны и замёл следы от протекторов. Отошёл на несколько шагов, потом вернулся, наломал веток и завалил ими лобовое стекло машины. Мы так часто делали, пока ехали по Украине. Сегодня он вспомнил старый приём.
«Ребята, не высовывайтесь. Сидите тихо. Скоро мы с Витеком управимся. Надо помочь бедняжке уйти в другой мир с Богом….» - тихо сказал Эрих, но мы со Сташеком услышали каждое его слово.
После импровизированных похорон, стараясь не шуметь, мы стали пробираться к границе. Мы не смогли воспользоваться мостом у мельницы. Там устроились на постой немцы. Пришлось делать большой крюк, но Витек сказал, что к вечеру мы будем уже в Германии. Мы не поехали по магистральным дорогам. Витек указывал на едва различимые тропы, по которым мог пройти наш многострадальный Мерседес.
Спустя какое-то время, мы услышали автоматные очереди и взрывы со стороны мельницы. Мужчины насторожились. Я старалась успокоить, снова расплакавшуюся, Эву, а Сташек чему-то радовался и беспрестанно хихикал. Оказалось, его поведение раздражало не только меня.
«Успокойся! – Рыкнул на него Эрих. – Не понимаю причины твоих дурацких смешков!».
«Гансики проснулись, и желают доброго утра друг другу». - Уже громко рассмеялся Сташек.
«Да, бой на мельнице». - Подтвердил Витек.
«Значит, пропажу обнаружили, и отношения выясняют!- продолжал хихикать Сташек. – А в погоню не могут поехать. У них в грузовике шины пробиты!»
«Вот, сорвиголова, как ты не понимаешь, что мог нарваться на крупную неприятность, и нас за собой потянуть! – Возмущённо воскликнул Эрих. – Подожди, доберёмся до Германии, я тебе выбью дурь из головы!»
Пришлось заночевать перед самой границей в лесу, подальше от дороги. Мы снова завалили наш Мерседес сосновыми лапами, и спокойно проспали до утра. Эва больше не плакала, но от меня не отходила. Своей крохотной ручкой она ухватилась за моё платье, и выдрать материю из её ручек не представлялось возможным. Ночью она обняла меня и стала называть мамой. Я не перечила, не протестовала. Наоборот, я пыталась укачать девочку, и стала напевать ей песню на еврейском языке, которую часто пела мне бабушка, укладывая спать. Девочка быстро уснула и спокойно проспала до самого утра.
Ранним утром следующего дня мы катили по дорогам Германии. Шла война, а мы не слышали ни выстрелов, ни взрывов. Стараясь не показываться на открытых пространствах, наш Мерседес увозил нас всё дальше от опасностей, подстерегавших в пути. В связи с похоронами матери Эвы, мы совсем забыли о портфеле, который украл у немцев Сташек. Портфель валялся на полу салона и очень мешал мне расслабиться. Эва требовала много внимания, и разбираться с портфелем было некогда. К полудню я так устала, что заявила о своей усталости во всеуслышание.
«Уже солнце в зените. Может, сделаем привал? – спросил Витек. – Поедим и заглянем в портфель. Посмотрим, какой улов у Ствшека, что он упёр у немцев».
Эрих согласился с предложением друга, и мы остановились в лесу, подальше от чужих глаз.
Эва постепенно отходила от перенесенного стресса и ужаса. Она быстро освоилась среди нас, и стала общительной, начала даже что-то рассказывать, только понять её никто пока не мог. Девочка старалась не отпускать меня из своего поля зрения. Она быстро запомнила песенку, которую я часто пела ей перед сном, и уже подпевала мне. Я, навсегда, стала её «мамой», и вскоре привыкла к своей новой роли.
На том привале мы открыли портфель, который украл у немцев Сташек, и ахнули. Даже я, не осведомлённая в канцелярских делах третьего рейха, поняла, насколько важны были для нас документы, добытые Сташеком. Я не понимала их предназначения, но ощущала всю важность момента. В портфеле находились ещё и какие-то печати, и мои мужчины заметно повеселели.
«Теперь нам и чёрт не страшен! – счастливо рассмеялся Витек. – Выправим документы, и будем спокойны за своё будущее».
«Молодец, Сташек, правильно воспользовался моментом. – Одобрительно улыбнулся Эрих. – Но тут не только документы. Смотрите, что я нашёл!».
Прикрытые плотной бумагой, создавшей видимость второго дна, на самом дне портфеля, россыпью лежали зубные коронки и золотые монеты. Их было много, очень много, и мужчины, молча, и ошарашено, смотрели на находку, забыв о нашем присутствии.
«Эрих, так, мы же богачи! – Наконец, радостно воскликнул Витек. – Теперь мы можем….»
«Ничего мы не можем! – Строго поднял указательный палец вверх Эрих. – Всё, что лежит на дне портфеля, принадлежит Сташеку. Пусть он сам и распоряжается своим богатством».
«Не-е, я не знаю, что с этим делать…. – расстроено воскликнул Сташек. – Я же для вас свистел!»
«Слышишь, что говорит достойный человек? Он совсем не понимает, что у него в руках целое состояние. Вот, что мы сделаем. Расплачиваться с торговцами будем золотом из портфеля, а когда выберемся из Германии….»
«Так, я ещё накраду! – весело заверил Витека Сташек. – Вы иногда отпускайте меня погулять! А золотом ни за что платить не надо. Я и без золота вас накормлю, и Эве игрушек нанесу!».
«Ну, ты, буйная голова, пора в твои мозги немного здравого смысла определить! – Рассмеялся Эрих. – Обещай, что больше не будешь голову под пули подставлять».
«Под пули точно не полезу, я покойников ьоюсь! А про еду….. ну, не обещаю…..» - смущённо сказал Сташек, и все дружно рассмеялись. Даже, Эва, видя безудержное веселье вокруг, принялась громко хохотать.
Мы торопились проехать Германию как можно быстрее. Несколько раз наш Мерседес обстреливали, разбили несколько стёкол в машине, но ни одна пуля, ни в кого из нас, не попала. Несколько раз нас пытались арестовать, но Эрих умел доказать, что мы едем в Берлин по важным делам, о которых не следует говорить вслух. Нам указывали правильную дорогу, мы благодарили, и уезжали. Бог берёг наш Мерседес от случайных стычек с недобрыми людьми, от заминированных дорог и других случайностей, которые могли привести к гибели. Мои попутчики всегда могли найти выход из самых сложных ситуаций.
К осени мы достигли границы Франции. Наш трудяжка Мерседес, или Теремок, как я его называла, находился в плачевном состоянии, но мотор его работал, как часы, и мы молились небесам и Витеку, чтобы у нашего авто хватило сил доставить нас в нужное место.
Поздней осенью мы въехали в один маленький провинциальный городок на юге Франции. Здесь Эрих решил перезимовать. Здесь мы встретили Новый, 1945 год. На следующее утро по приезде в городок, Витек куда-то ушёл. Его не было больше суток. Вернулся он к вечеру следующего дня с чем-то тяжёлым, замотанным в мешок.
«Что это, Витек?» - спросила я, с интересом рассматривая предмет в мешке, и стараясь угадать, что же это такое.
«Вечером посмотрим кино», - отмахнулся от меня Витек, аккуратно поставив мешок в углу комнаты. Я не посмела сама открывать мешок, и стала терпеливо дожидаться вечера.
Вечером, раньше всех, вернулся Сташек. Он снова принёс продукты, а Эве – маленького заводного зайчика с барабаном в лапках. Когда заводили пружину, зайчик топал ножками и стучал палочками в барабан. Получалось очень громко и смешно. Эва не выпускала игрушку из рук, и без конца теребила Сташека, чтобы он снова завёл зайчика.
Я приготовила нехитрую еду, и мы стали ждать мужчин. Мы сидели в тёмной и холодной комнате, и пробовали рассказывать друг другу разные истории, чтобы хоть как-то скоротать время. И тут я рассказала Сташеку о том, что принёс Витек в мешке. Сташека заинтересовал мой рассказ.
«Давай посмотрим, что это,,,,,» - попросил Сташек.
«Нельзя, Витек запретил. Или ты снова хочешь по башке схлопотать?» - строго спросила я.
«Анна, мы только заглянем в мешок, и ничего не тронем. Ну, что сделается с тем, что в мешке? Или ты боишься, что там сидит партизан?! Мы завяжем его, как и было, а ты никому не скажешь, ладно?». - Упрашивал меня Сташек, и я дрогнула, дала согласие на его авантюру.
В мешке оказался какой-то электрический прибор. Я совершенно ничего не понимала. Ещё там были какие-то колёса, которые просто лежали рядом. Содержимое мешка оказалось слишком тяжёлым. Словом, ничего интересного, на мой взгляд, там не было, но Сташек был другого мнения. Он вынул одно из колёс из мешка, и внимательно его осмотрел.
«Кино, точно, будет. Витек правду сказал. – Подытожил Сташек, и аккуратно положил то колесо в мешок. – Знаешь, что это такое? Кинопроэктор! Я видел однажды такое ещё в Чехословакии у немцев. Меня тогда арестовали, а у меня получилось удрать, да ещё я изловчился, и колбасу у них спёр. Ох, и вкусной колбаса оказалась! А в комнате, в которую я тогда нечаянно забрался, стоял такой же кинопроэктор. Дальше страшные сказки маленьким девочкам рассказывать нельзя». – Гордо проскандировал Сташек, а я обиделась на него за откровенное неуважение. Своим поведением я объяснила ему свою обиду, и постаралась пребольно стукнуть его в бок. А он почему-то не обиделся. Он хохотал от души!
Поздно вечером, когда вернулись наши мужчины, мы действительно смотрели кино. Эрих повёз нас куда-то за город. И там, в подвале большого дома, мы удобно устроились в креслах для просмотра какого-то кинофильма. Если бы я заранее знала его содержание!....
Измождённые, исхудавшие до предела, полураздетые тела арестантов и сытые рожи конвоиров…. Собаки….. Много собак….. Потом казни…. Их было так много, что у меня начало мелькать в глазах….. Над убитыми стоят довольные, улыбающиеся палачи…. Иногда лица заключённых были взяты крупным планом. И тут же лица тех, кто производил ужасные расправы над несчастными…… Снова множество заключённых с землеройными инструментами на каком-то откосе. Печи, в которых сжигали останки искалеченных тел…. Трупы сложены штабелями, головами наружу. Аккуратно сложены!... Снова заключённые лазят как тощие тараканы, по склонам оврага, копошатся, что-то отрывают в земле….. Вверху стоят конвоиры, переговариваются, смеются. Иногда стреляют. Стреляют в заключённых для своего удовольствия, и смеются…. Страшно….. Я не смогла смотреть такое, потеряла сознание.
Очнулась….. Надо мной склонился, обеспокоенный моим состоянием, Эрих. Он что-то говорил, но я ничего не слышала, не понимала…. Я всё ещё была там, на склоне какой-то горы….. Потом Эрих сказал мне, что это был Бабий Яр, где нашли свою кончину мои мама и бабушка….
Постепенно я стала осознавать действительность. Было приятно присутствие Эриха. В последнее время он вообще не обращал на меня внимания. Будто, сторонился. А в тот момент он был рядом, и я видела беспокойство в его глазах. Я не стала смотреть дальше тот страшный фильм. Оказалось, Эрих с Витеком нашли, где проявить фотографии и плёнку. Там же решили просмотреть то, что проявили. Я до сих пор не могу рассматривать те снимки, настолько они ужасны. Они хранятся у Эриха в сейфе до сих пор. А его уже несколько лет, как нет….
После просмотра мы ехали домой, в наш маленький домик на берегу Средиземного моря. Было слишком темно. Где-то сбоку шумело холодное море. Собирался шторм. Небо было затянуто густыми тяжёлыми тучами, которые были настолько плотными, что не пропускали лунного света. Ни одной звёздочки, ни огонька вокруг. Лучи фар выхватывали крохотные кусочки пространства, скудно освещая дорогу.
«Темень какая! Так и заблудиться не долго!» - Воскликнул Витек с досадой.
«Не заблудимся. Я дорогу знаю. Зря мы Анну взяли с собой. Лучше бы она ничего этого не видела!... И Эве такого смотреть не надо….» – Расстроено вздохнул Эрих.
Да, действительно, лучше бы мне такого никогда не видеть…. Может, и мама моя была там, среди расстрелянных теми, довольно улыбавшимися извергами, с откормленными рожами!... Все кадры киноленты врезались в память навсегда. Первое время мне трудно было уснуть. Плёнка по нескольку раз прокручивалась в мозгу, прогоняя сон. Страшно, но я ничего не могла изменить….
Резкий визг тормозов и непроизвольный бросок вперёд прервали ход моих мыслей. Наш Мерседес неожиданно взревел и остановился. Кто-то, там, снаружи, громко ругался, ему вторил бас Витека. Эрих молчал.
«Чего тебе надо?! Чего под колёса лезешь?!» - Орал Витек.
«Жена рожает, а вы чуть меня не сбили!» - Возмущённо кричал в ответ какой-то мужчина, используя всю французскую ненормативную лексику. Из-за темноты, окутывавшей нас, я не могла рассмотреть лица человека, внезапно, но так неосторожно, и так, некстати, появившегося перед нашим Мерседесом.
Француз молил о помощи. Мужчины долго совещались, и приняли решение помочь человеку в такую радостную и тяжёлую минуту.
В итоге нас со Сташеком и Эвой высадили из машины. До дома было совсем не далеко. Витек с Эрихом отправились помогать будущему папаше, а мы со Сташеком не спеша потопали домой. Необходимо было привезти для жены француза повитуху и помочь роженице, и мы не стали спорить с мужчинами. Они знали, что делали….
Мы шли по тротуару тихой ночной улицы и молчали. Сташек безропотно нёс, сладко уснувшую в дороге, Эву, я вдруг, разрыдалась. Даже самой себе я не могла объяснить, почему плачу. Сташек не утешал. Он пыхтел рядом и молчал. Всё бы было хорошо, если бы из-за угла соседнего дома не вынырнул патруль. Нас остановили и потребовали предъявить документы. Документы были аккуратно сложены в моей сумочке, но сумочка уехала в Мерседесе в неизвестном направлении. Я растерялась. На помощь пришёл Сташек. Он дотянулся рукой к губам, и приложил к ним указательный палец.
«Ш-ш-ш, - сказал он на плохом французском. - Ребёнка разбудите, имейте совесть!»
«Документы!» - строго рявкнул один из патрульных, но громкость голоса поубавил.
«У нас дочка заболела. Вот, к доктору носили. Ну, какие документы вам нужны? Посмотрите на нас! Мы же не бандиты, не партизаны. Воевать нам не чем…..» - Немного осмелев, я вдруг заговорила на французском языке, жалобно просящим голосом. Сташек ещё плохо говорил по-французски, и я боялась, что это может плохо повлиять на отношение патрульных к нам.
Патрульные не стали к нам придираться, и неожиданно отпустили. Только придя домой, я поняла, в какую опасную ситуацию мы угодили, и одному Богу было известно, что бы с нами сделали те патрульные, если бы забрали в участок.
Эрих с Витеком вернулись домой совсем уже утром. Они ничего не знали о нашем ночном приключении. Мы договорились со Сташеком, что будем молчать. Нечего посвящать в наши неприятности Эриха и Витека, тем более, что всё закончилось лёгким испугом, а Эрих обязательно бы расстроился. Сташек очень ценил отношение к себе Эриха. Я знала об этом. Я боялась и рот раскрыть, чтобы не расстроить Эриха. В тот утренний час Сташек удрал из дома, чтобы не встретиться с нашим некоронованным королём, и скрыть наши неприятности. Он ушёл на свой обычный промысел, от которого удержать парня было невозможно. Сташек регулярно убегал из дома, искал стихийные рынки, что-то вечно менял, выменивал, обманывал и улыбался, и возвращался домой обязательно с добычей. Никакие разговоры-уговоры и угрозы не помогали. Эрих стал смотреть сквозь пальцы на развлечения Сташека, но иногда бывал строг с парнем. Когда Сташек вёл себя слишком вызывающе, ему было не избежать изрядной взбучки. Иногда Эрих требовал вернуть украденное хозяевам. Сташек никогда не перечил, всегда обязательно улыбался и соглашался с доводами Эриха. Он часто возвращал вещи, но не всегда возвращал продукты. Эрих не допускал панибратства, по отношению к Сташеку, и Сташек никогда не обижался. Он многое умалчивал, но умел дружить и подчиняться старшим. Так научила его жизнь. Ему надо было выжить в тех жутких условиях, когда он лишился близких. Покорность редко бывает наказуемой.
Мы с Эвой в то утро остались дома одни, и в качестве прогулки решили отправиться к морю, посмотреть на разбушевавшиеся волны. Шторм был в разгаре. Я никогда раньше не видела моря в волнении, и мне хотелось лучше рассмотреть его в штормовую погоду. Но гулять мы так и не пошли. Пришли наши мужчины, и мне надо было их накормить.
Я видела усталость на лице Эриха, и радовалась от души, потому, что знала: Эрих сегодня останется дома с нами. Возможно, он будет со мной заниматься языками. Пусть, но он будет рядом, и мне не будет так одиноко и страшно. Витек тоже выглядел уставшим, но вида не подавал. Он собирался уйти куда-то, но ничего не рассказывал о своих планах. Уж, слишком скрытным оказался Витек. Из него просто так нельзя было и слова вытянуть.
Позже оказалось, Витек спешил отнести кинопроэктор, а потом собирался заглянуть зачем-то к Патрику. Так звали мужчину, так вычурно остановившего наш Мерседес прошлой ночь. Со мной мужчины не делились своими планами. Видно, считали меня маленькой и не способной решать серьёзные вопросы. А мне уже было почти четырнадцать….
Новый 1945 год мы встречали вместе с французами, Патриком и Мари, в их просторном доме. Они жили рядом с нами, и стали нашими добрыми соседями и друзьями. В ту памятную осеннюю ночь у них родился мальчик, и они назвали его Виктором, в честь Витека, который старательно помогал повитухе появиться Виктору на свет. Патрик и Мари были молоды и энергичны. Мари научила меня готовить вкусные блюда, вязать носки и шарфы. Ещё Мари умела плести красивое кружево, но ниток для работы найти не могла. Сташек обещал ей помочь с нитками, но пока его старания были безрезультатны. Шла война. Мари была мудрой женщиной, и охотно делилась со мной своими мыслями. Патрик часто пел нам песни на французском языке. Эва мгновенно подхватывала мелодию, и старалась ему подпевать. Было трогательно и смешно смотреть, как маленькая девочка пытается подражать взрослому мужчине, и поёт вместе с ним его песни. Мы всегда аплодировали маленькой артистке, а она раскланивалась каждому слушателю в отдельности.
Однажды, сразу, после новогодних праздников, когда я уложила Эву спать, Эрих попросил выслушать его. Он принёс учебник по испанскому языку, и потребовал, чтобы я начала изучать этот язык. Я взорвалась от негодования.
«Сколько можно?! – кричала я возмущённо, забыв, что Эва уснула. – Я уже знаю семь, или восемь языков. Зачем мне ещё и испанский?!»
«Возникла острая необходимость. Я тоже займусь изучением испанского, вместе с тобой и Сташеком». – Спокойно ответил Эрих на мой выпад.
«Зачем?!» - не унималась я.
«Вспомни, я тебя предупреждал, что ты должна знать язык страны, в которой живёшь». - Спокойно сказал Эрих. Он хотел продолжить, но я прервала его своими восклицаниями.
«Я живу во Франции. Меня устраивает язык, на котором я общаюсь с людьми!» - Раздражённо и с некоторым пафосом воскликнула я. Я считала себя совсем взрослой. Мне скоро должно было исполниться четырнадцать лет!
«Завтра поговорим….» - Тихо сказал Эрих, и ушёл в свою комнату.
Я не ожидала, что он так быстро уйдёт, и всю ночь в раздумьях просидела у тёмного окна, вглядываясь в непроглядную ночь, слушая завывания штормового ветра, с недоумением чесала «ёжик» отросших волос на своей голове и горько плакала. Я совсем не понимала, почему Эрих так странно себя ведёт со мной. После поцелуя в комнате у дедушки, и объятий в замке, его словно подменили…. Я не понимала его…. Стоило мне чихнуть, и он в мгновение ока появлялся передо мной, чтобы помочь, вылечить, сдуть с меня невидимые пылинки. Но в спокойной обстановке я днями могла с ним не разговаривать, хоть он и находился рядом, за стеной. Он откровенно сторонился меня, закрывался в своей комнате, что-то читал, что-то писал, а обо мне, казалось, и не думал. Почему Эрих перестал дружески болтать со мной по вечерам, за чашкой чая? Неужели он не понимает, что, кроме него, в моём мире нет человека роднее? Зачем он заставляет меня учить новый язык? Сколько можно?! Что за блажь снова пришла ему в голову? Лучше бы он снова поцеловал меня! Или мне это сделать самой? Нет, нельзя, он снова выгонит меня, как когда-то.… Почему Витек не станет учить испанский вместе с нами? Почему ему не надо, а нам со Сташеком – обязательно? Эрих сдержался, не стал со мной спорить. Он решил просто уйти, чтобы не дразнить ни меня, ни себя. Что-то не так, но что?! Что-то они с Витеком задумали, а я узнаю об их решениях самой последней. Сташек же не отказался. Он выразил согласие, даже обрадовался! Но не идти же к Эриху в комнату, а как хочется! Он может не правильно истолковать мой порыв, и снова выгонит меня, как когда-то…..
В ту ночь я почти не спала. Решение пришло под утро. Мне следовало подчиниться требованиям нашего короля. Он никогда не требовал слишком много. Тогда я уже начала немного осмысливать, что не случайно переживаю из-за невнимания ко мне Эриха. Кажется, такое чувство испытывала Джульетта к своему Ромео. Кажется, я умудрилась влюбиться в мужчину на много старше меня….. Или я ничего не понимаю….
К весне я узнала, что мы собираемся съезжать с насиженного места. Я так мечтала, что Эрих купит дом, в котором мы перезимовали, и мы навсегда останемся во Франции, но надеждам моим не суждено было оправдаться. Эрих с Витеком решили двигаться дальше на Запад.
На семейном совете Эрих объявил нам со Сташеком, что обучение испанскому языку будет непременно продолжено, потому, что уже совсем скоро мы отправимся в Португалию через Испанию. Следовало, как следует, отремонтировать наш Мерседес. За эту работу взялся Витек. Пактрик обещал помочь с запчастями и стёклами, разбитыми в ходе случайных перестрелок ещё в Германии.
Окончание войны мы праздновали вместе с Патриком и Мари. Мари держала на руках подросшего Виктора и выглядела счастливой.
Было решено, что в Испанию мы отправляемся первыми, а Патрик с Мари и Виктором догонят нас в Мадриде. Мы дождёмся их там, и уже дальше, всей компанией, поедем вместе. Как сложится наша дальнейшая жизнь, не знал никто из нас. В начале войны надо было ухитриться выжить, а с наступлением мирного времени не мешало бы подумать и о хлебе насущном. Но я не думала о будущем. Когда я смотрела на Эриха, он отворачивался, и слёзы сами собой почему-то наворачивались на глаза. Ведь он стал самым родным для меня человеком, как он не понимал Этого?! Что бы со мной случилось, если бы не он? Страшно было даже подумать об этом….
Мне хотелось плакать, когда мы покидали уютный маленький домик на берегу Средиземного моря. Нас ждали новые приключения, новые города, новые встречи, но мы сдружились настолько, что были, будто одна семья, и уже не могли обходиться друг без друга, как я без Эриха.
То счастливое лето 1945 года пролетело в ожидании Патрика и Мари, и совсем не заметно. Эрих каждый вечер занимался с нами испанским языком, и Сташек оказался для него лучшим учеником. Мне трудно давался испанский. Иногда я не могла запомнить ни слова. Я смотрела Эриху в глаза, и видела те случаи, которые произошли в нашей квартире, и в замке, в Чехословакии. Учёба выматывала, вызывала отвращение, но занятия были для меня единственной возможностью находиться рядом с Эрихом, касаться его, смотреть на него влюблёнными глазами. Однажды я прямо спросила его, почему он избегает меня. Он не смог вразумительно ответить на мой вопрос, почему-то разозлился и убежал, не сказав ни слова. Я терялась в догадках.
В Португалии мы решили переждать зиму, а весной 1946 года отправиться дальше. Оказалось, Аргентина была нашей конечной целью, но обстоятельства не позволили нам придерживаться намеченного графика. Мы задержались, и перезимовали в Испании.
Аргентина, как государство, образовалась в 1890 году. Страна была дикой, не обжитой людьми, и Патрик посоветовал Эриху отправиться туда вместе. Эрих долго совещался с Витеком, и решение было принято. Так нашей конечной целью стала Аргентина. Меня поставили перед фактом. Мы должны были переплыть Атлантический океан, и высадиться на побережье Аргентины. Что мы там будем делать, как устроим нашу жизнь, никто из нас не знал. У Патрика в той далёкой стране жили все родственники. Вот, туда мы и направились.
Наш многострадальный, и тысячу раз, чиненный и перечиненный, Мерседес катил по серпантинам Центральных Пиренеев. Мы направлялись в Мадрид. Там надо было дождаться Патрика и Мари, чтобы Патрик указал удобный путь в Португалию. Это была его идея, он и должен был обеспечить нам пункты остановок, чтобы не потерять друг друга из вида. Патрику надо было продать дом, а на это требовалось время, и мы ехали в Мадрид, чтобы дождаться приезда наших новых французских друзей. Документы наши были в полном порядке. Никто не придирался в дороге. Значит, Сташек правильно украл у немцев тот портфель, который поставил мне синяк под глазом. Две недели надо мной смеялись Сташек с Витеком. Даже Эрих иногда улыбался удачным шуткам друзей. Я тогда очень обижалась на них, что вызывало новые волны шуток и смеха. Но всё прошло. Мы ехали в Мадрид, а впереди была неизвестность.
В Мадриде мы задержались до осени. Патрик с Мари и Виктором приехали в начале сентября, и мы заспешили. Вещи были уложены за одну ночь. Патрик приехал на ветхом Опеле. Казалось, машина рассыплется от одного лёгкого удара по капоту, но Патрик хитро улыбнувшись, сказал, что под капотом его автомобиля бьётся львиное сердце, а ветхость конструкции необходима для видимости.
Уже все вместе, мы направились в Телаверу-де-ла-Рейну, что на реке Тахо, в Испании. В этом городе решили перезимовать, а весной 1946 года двинуться дальше, вниз по реке, к Атлантическому океану. Зима в Испании была на много мягче, чем в Киеве, но нужно было купить тёплые вещи, чтобы напрасно не мёрзнуть в холодную погоду. Особенно требовалась одежда для Эвы. Она значительно подросла и похорошела. Несколько перенесенных ею простуд не повлияли на общее здоровье ребёнка. Она была всеобщей любимицей, и каждый из нас старался что-то принести и подарить девочке. Скоро у нас собралась целая коробка игрушек, но больше всех игрушек, Эва любила зайчика с барабаном. Когда игрушка ломалась, Эва горько плакала, но стоило Сташеку починить простой механизм, звонкий смех ребёнка наполнял весь дом, и радовал взрослых.
Эва свободно болтала по-испански уже через месяц пребывания в стране, а мне приходилось часами учить слова, чтобы быть готовой разговаривать с Эрихом. Он всё так же избегал оставаться со мной наедине, и, как мог, сторонился меня. Ночами я часто плакала, не понимая причины такого отношения Эриха .
Однажды Сташек не на шутку разозлился из- за моих постоянных слёз. Наговорил мне много обидных слов. Я не отреагировала на его упрёки так, как ему хотелось, и расплакалась ещё больше.
«Не понимаю, почему ты меня обижаешь?» - Удивлённо воскликнула я, давясь комком в горле, когда терпение оборвалось.
«Ты в зеркало на себя смотрела, глупая мартышка!? Крышу рвёт у мужика, а ты, будто, ничего не понимаешь! Пожалела бы!....» - зло ответил он и вышел из комнаты.
Крышу рвёт у мужика….. Как это? И, какую роль играет здесь зеркало? С тех пор, как Эрих остриг меня на лысо, я отказалась рассматривать себя в зеркале. Было страшно видеть отражение лысой девочки, так похожей на меня. Я столько слёз пролила, жалея свои роскошные волосы, которые красивой волной спускались почти до колен. Мама всегда говорила, что девичьи косы – моё богатство. А теперь я выглядела нищенкой. Лысая голова убивала что-то внутри меня, и я отказалась смотреть на своё отражение. Моё лицо без волос вызывало отвращение. Эрих никогда не настаивал, чтобы я смотрела на себя в зеркало. Он понимал, как больно сознавать свою беспомощность. Он утешал меня, и часто обещал, что придёт время, и у меня снова вырастут такие же красивые косы. Тогда я не верила его словам, а потом и не понадобилось отращивать волосы до той, первоначальной длины. Но это я поняла много позже, а в тот день я побежала к Мари с множеством вопросов, на которые не могла найти ответов.
«Эрих очень любит тебя…. Ты стала слишком взрослой…. Он видит в тебе женщину. Ты должна немного потерпеть, если испытываешь к нему ответные чувства….» - тихо ответила Мари на мою тираду вопросов.
«Любит? Как это?» - удивлённо спросила я. В тот миг я не пов5ерила Мари.
«Он души в тебе не чает. О тебе только и говорит. Потерпи и подрасти немного. Старайся не огорчать его. Понимаешь, женщина должна подчиняться мужской силе, и уважать её. Иначе ничего не получится….» - Мари говорила тихо и уверенно, но я ничего не понимала. Что мешает Эриху разговаривать со мной не только на темы уроков? Почему он больше не разговаривает со мной так, как бывало в Киеве? «Не торопи события, Анна. Всё сложится само собой. И ты обязательно будешь счастливой. Прими его отношение к тебе, как защитную реакцию. И не задавай больше глупых вопросов, на которые ты сама вскоре сможешь ответить».
Зима пролетела незаметно. Начался 1947год. Мы со Сташеком примерно учились испанскому языку. Я могла уже более свободно объясняться с людьми на улицах города, и мне нравилось, что они понимают меня. С Эвой я свободно говорила на испанском, и девочка отлично меня понимала. В доме по соседству жили несколько таких же малышей, как наша Эва. Девочка часто с ними играла на улице. Дети понимали друг друга, и Эва пока не нуждалась в уроках испанского языка.
После разговора с Мари, я стала внимательнее наблюдать за Эрихом. Я больше не задавала вопросов ни себе, ни ему. Искала в нём любовь к себе, и ничего похожего не находила. Он бывал, как обычно, строг, но никогда не оставлял мои просьбы без внимания. Однажды на моём письменном столе появилось зеркало, и я совсем себя не узнала. Даже испугалась, увидев своё отражение. На меня смотрела какая-то незнакомая тётка, совсем не прежняя я. Эрих незаметно наблюдал за мной, а когда я обратилась к нему с очередным вопросом, снова убежал, не сказав ни слова. Неужели та-ак проявляется любовь у мужиков? Думала я, и не находила ответа на свой вопрос.
С того дня я стала часто смотреть на себя в зеркало. Спустя пару недель, на моём столе появился роговой гребень. Я стала расчёсывать волосы перед тем, как выйти на улицу. Эрих постоянно незаметно наблюдал за мной, а я наблюдала за ним. Мы всё так же сторонились друг друга, и делали вид, будто ничего странного не происходит.
Весна 1947 года пришла неожиданно и дружно. Пошли дожди, воздух запах по особенному, и мне хотелось петь от счастья. Я сама стала стараться обращать внимание Эриха на себя. Вместо покупки продуктов, проколола уши, и вставила в них крохотные серёжки. Придумала, как украсить платье весенними цветами, начистила свои туфельки до зеркального блеска. Иногда я ловила на себе его долгие пристальные взгляды, но спрашивать ни о чём не решалась. Мне были приятны знаки его внимания, и я боялась что-то хрупкое нарушить нечаянным возгласом, или жестом. Мари сказала, что он боготворит меня, и мне следует подождать. И я терпеливо ждала….
Однажды Эрих попросил собрать вещи и продукты. Мы собирались двинуться дальше. Странно, почему-то вещей стало много. У меня не получалось сложить их компактно, как бывало раньше, и я расстроенная пришла к Эриху с тысячей вопросов.
«Мирная жизнь и стабилизация экономики способствуют накоплению разного хлама, - почему-то рассмеялся Эрих. – Многое придётся оставить здесь. Давай переберём наше барахло, и посмотрим, без чего мы спокойно проживём».
Я ликовала! Эрих согласился перебирать со мной вещи, а это значит, что несколько часов мы будем вместе….
«О, всё, что не нужно, я поменяю на продукты и что-то нужное!» - Воскликнул Сташек, услышав наш разговор. Мы и не слышали, как он вошёл в комнату.
Мы дружно перебирали наш багаж, и мне оказалось нужным решительно всё. От комфорта трудно отказаться, тем более, что вся мужская половина нашей компании старалась угодить нам с Эвой. Наконец, множество лишних вещей было отобрано для т ого, чтобы оставить их на месте, но Сташек на сей раз был категорически не согласен с Эрихом. Завязался спор, из которого Сташек, поддерживаемый Витеком, вышел победителем. Такое случилось впервые, и парень сиял от счастья.
Ранним весенним утром 1947 года наш пароход отчалил от пристани, и направился вниз по реке Тахо. Мы держали курс на Португалию. Наши машины были аккуратно упакованы в контейнеры, и спущены в трюм. Мы занимали три каюты, но предпочитали находиться на палубе все вместе, потому, что в каютах к полудню становилось душно и жарко.
Наш пароход часто останавливался у маленьких населённых пунктов. Иногда мы несколько ночей ночевали в том, или ином порту. Тогда Сташек снова убегал с парохода и принимался за обмен вещей, которые мы собирались оставить. На пароход он всегда возвращался с молоком, мясом, крупами, овощами и фруктами. Мы не голодали только благодаря умению и ловкости Сташека.
Витек подружился с капитаном, и мы почти не видели его. Он всегда находился на капитанском мостике, и бывал не всегда трезв, но когда что-то сломалось в двигателе парохода, Витек оказался не заменимым.
В связи с неожиданной поломкой двигателя парохода, мы простояли в каком-то порту несколько суток. Мы с Эвой часто сходили на берег погулять, но далеко от парохода не отходили. Я боялась отстать, и потерять Эриха. Для меня такая потеря была равносильна смерти.
Однажды мы, как обычно, решили обедать на свежем воздухе. Пригласили капитана. Эрих поставил на стол несколько бутылок дорогого вина. Завязался разговор. Эва ушла играть со своими куклами в тень. Мари держала Виктора на руках. Патрик был готов помочь жене в любую минуту.
«Сегодня ночью мы входим в опасную зону. – Вдруг сказал капитан. – Прошу вас без особой надобности по палубе не ходить. Несколько километров с одного борта будет Испания, с другого – Португалия. Постараемся проскочить незаметно, и не сесть на мель….».
Заявление капитана каждый истолковал по-своему. Сташеку не понравилось, что капитан посягал на его свободу, Эрих воспринял указания капитана спокойно, как должное, Витек только улыбнулся, Патрик обнял Мари и что-то шепнул ей на ухо. Для меня ограничение оказалось неожиданностью, и я возмутилась, но была успокоена пожатием руки. Эрих сжал мою руку и попросил помолчать. Ох, я стала бы всегда молчать, если бы он не отпускал мою руку!….
Нам благополучно удалось проскочить опасную зону, и уже на следующий день капитан отменил своё распоряжение. Мы удачно проскочили, и шли уже по территории Португалии. Обедали мы снова шумно и весело на палубе.
«Ещё немного, и мы прибудем в Лиссабон. Там наш контракт больше не будет иметь силу. Я почти выполнил свои обещания». – Сказал капитан за обедом.
«Нам необходимо познакомиться со смельчаком, который сможет перевезти нас в Новый Свет, - тихо и серьёзно сказал Эрих. – Вы обещали познакомить нас с таким человеком».
«Отправляйтесь в Сетубал через Баррейру. Там, в порту, найдёте судно «Андромеда». Его капитан может посоветовать, с кем договориться. Он человек надёжный, я ему доверяю. А может, он сам согласится перевезти вас в Америку»….

Уже вторую неделю мы были в пути. Море, море вокруг. Нет ни берегов, ни птиц. Несколько чаек увязались за кораблём, но потом и они отстали. И всё…. Казалось, будто корабль стоит на месте. Лишь шум двигателя и плеск воды за бортом свидетельствовали о том, что судно движется к намеченной цели.
Когда с берега смотришь на морские просторы, трудно понять их величественность и бескрайность. На палубе корабля, ушедшего от берегов, совсем по-иному воспринимается море. Кажется, что больше никогда не увидишь того, что моряки называют «землёй», никогда не встретишь птиц, никогда у тебя не будет дома. Есть только море, зыбкая палуба под ногами, и корабль, который тебя приютил, и то, на время….
Корабль раскачивали волны, и мне, не привычной к качке, часто бывало плохо. Эва переносила прыжки судна с волны на волну с особым восторгом, но я боялась оставить девочку хоть на миг одну на палубе. Мне приходилось часами валяться на своей койке, а Эва играла рядом. Она никогда не возмущалась, девочка жалела меня.
Эрих часто приходил ко мне в каюту, просил выпить глоток воды, держал за руку, но помочь не мог ничем. Меня постоянно тошнило, лицо моё стало бледно-зелёно-серого цвета, и это заметно его огорчало. Выдавались дни, когда качка становилась не такой сильной. Тогда мы с Эвой выходили на палубу погулять. В такие дни я часто видела рядом с собой Эриха, и радовалась тихому счастью, находиться рядом с ним, но больше не звала, не напрягала его. Мари сказала, что надо немного подождать, и я терпеливо ждала….
Однажды капитан сообщил нам, что скоро мы прибываем в залив Сан-Матиас. Осталось всего несколько дней морского пути без берегов. Это означало конец нашего морского путешествия. Я была счастлива услышать слова капитана, и, неожиданно, даже, для самой себя, закружилась в вальсе по палубе. Мои мужчины и матросы, которые были в тот момент свободны от вахты, образовали круг, а я не могла остановиться. Эва, видя мою радостную реакцию на слова капитана, вбежала в круг, и закружилась вместе со мной. Матросы и друзья хлопали в ладоши и радовались вместе с нами.
В тот день у меня был особый праздник. Мне исполнилось семнадцать лет. Мы собрались в каюткомпании, чтобы отметить мою знаменательную дату. Я стала взрослой и принимала поздравления от друзей. Пригласили капитана. Он пришёл с подарком. В маленькой, потёртой коробочке что-то брякало.
«Что это?» - Удивлённо спросила я.
«Открой и посмотри». – Улыбнулся капитан, протягивая мне подарок.
Я открыла коробочку, и ахнула. На дне её дрожали две большие жемчужины, но совсем не такие, какие я однажды видела в руках у дедушки. Те были какими-то мёртвыми, не настоящими, хоть дедушка и уверял, что это настоящий жемчуг. Нет, эти были живыми, и дрожали, словно, переживали, что я откажусь от них.
«Ох, как красиво!» - восхищённо воскликнула я. От радости я обняла и поцеловала капитана, сильного мужчину, настоящего морского волка. С благодарностью приняла его дар, и спрятала коробочку в карман платья.
« Ого, красавица, ты меня сразила наповал! – воскликнул капитан и рассмеялся. – Сколько же времени я оставался без женской ласки?! Ничего, в Пуэрто-Лобос кто-то утешит…. А ты будь счастлива, девочка! Красивая молодая женщина должна уметь носить дорогие украшения!» - довольно рассмеялся капитан.
Праздник был в разгаре, когда помощник капитана без стука ворвался в каюткомпанию и что-то взволнованно зашептал на ухо капитану. Капитан, не извиняясь, выскочил на палубу. Мы остались, в недоумении, сидеть на своих местах. Через пять минут капитан вернулся и взволнованно приказал разойтись по каютам. Оказалось, на нас напали пираты.
Наше судно «Андромеда», вместе с двумя другими кораблями, образовав караван, отправилось в Новый Свет из Сетубала весной 1948 года. Путешествие было рискованным. Капитан предупредил Эриха, что бывает, и на море штормит, и шалят лихие люди. Война вроде бы и окончилась, но на море бывают бои не шуточные.
Корабли почти добрались до берегов Южной Америки, и тут на нас напали те лихие люди, о которых предупреждал капитан ещё в Сетубале, в Португалии.
Я не видела начала сражения. Меня вместе с Эвой отправили в каюту, но усидеть на месте было трудно. Молодость не знает страха. Я заперла Эву в каюте, и попросила девочку, чтобы та сидела тихо, а сама, крадясь, вышла на палубу и спряталась за шлюпкой. Я видела окончание боя. Наша «Андромеда» попыталась подойти к другому кораблю, шедшему на некотором расстоянии от нас в течение всего нашего морского путешествия, но что-то ухнуло, и палуба того корабля загорелась. Корабль накренился на правый борт и стал погружаться в морскую пучину. Я поняла, что спасения уже не будет. Тот корабль медленно погружался в морскую пучину.
Два неизвестных корабля без опознавательных флагов, немного отошли в сторону и наблюдали за тонувшим судном. Потом снова что-то ухнуло. Возле нашего левого борта поднялся высокий столб воды. Меня окатило с ног до головы, словно я только, что приняла душ. Кто-то дёрнул за руку. Эрих! Да, это был он! Не раздумывая, я бросилась к нему в объятия. Я знала, он спасёт и защитит меня….
«Почему ты здесь?!» - Крикнул он взволнованно.
«Но вы же….» - в ответ крикнула я. Мы оба старались перекричать шум боя, завязавшегося между кораблями, но нам это плохо удавалось.
В этот момент снова что-то ухнуло рядом, снова задрожало судно, и снова столб воды взметнулся над нами. Эрих крепко держал меня в объятиях. Он старался увести меня в каюту, но автоматные очереди остановили его. Было слишком далеко до вражеского корабля, и пули попадали в воду, но выходить на линию огня Эрих не решался.
Капитан отдавал приказания чётко и громко, и никто из команды не ослушался. Все, как единый механизм, выполняли поставленные перед ними задачи. В тот момент надо было выжить, и только капитан знал, как сделать это с наименьшими потерями.
На корме расчехлили то, что всегда тщательно охранялось. Оказалось, матросы охраняли какую-то пушку.
«Андромеда» слегка развернулась, и пушка выстрелила. Один из вражеских кораблей закачался на волнах. В его борту просматривалась огромная дыра. Там кто-то кричал так, что слышно было даже нам.
Другой вражеский корабль начал разворачиваться, но не успел. Новый залп «Андромеды» сделал своё дело. Наш второй, уцелевший, корабль, обогнув место сражения, улизнул с места сражения, и уходил за горизонт, а тонувшее судно было почти на половину затоплено. Но теперь тонули и вражеские корабли. Люди прыгали просто в воду, не думая о средствах защиты, и об опасностях, ожидавших в воде. Наше соседнее судно полыхало. Столб огня поднялся высоко в небо.
«Шлюпки на воду!» - Раздалась команда капитана.
К нам подбежали матросы, стали стягивать брезент со шлюпки. Эрих увёл меня с палубы. Два вражеских корабля постепенно уходили в морскую пучину, множество людей плавало вокруг тонувших кораблей. Было страшно смотреть на муки людей, оказавшихся в воде. Многие из них нашли завершение своего жизненного пути в волнах Атлантического океана, многих съели акулы, стаями кружившие вокруг тонувших кораблей.….
Нас с Мари позвали на палубу помогать раненым. Оказывается, капитан подобрал на борт всех, оставшихся в живых. Теперь наша «Андромеда» шла много медленнее. На палубе лежали, стонали и корчились в муках раненые. Многие сидели, некоторые не могли прийти в себя от нервного потрясения, и кидались из стороны в сторону. Извлечённые из лап смерти, они до сих пор не верили, что опасность миновала.
В те минуты я вспоминала, как мы с мамой и немощной бабушкой шли в Бабий Яр, и не знали, что нас там ждёт. Мама несла больного ребёнка и боялась, что кто-нибудь из конвоиров заберёт Люсика и убьёт его. Такое не раз случилось на наших глазах….. По спине пробегал мороз от подобных мыслей, но отогнать их от себя мне не удавалось. Слёзы ручьями текли по лицу, и остановить их было невозможно, да, я и не пыталась….
Мама бросила Люсика в кусты. Он должен был выжить, решила тогда я, и поклялась себе, что обязательно разыщу братика, чего бы мне это не стоило. Я ещё не знала, как буду осуществлять свой замысел, но знала, что не отступлю от своей клятвы никогда. На поиски ушло почти пятьдесят лет….
Несколько дней пути до долгожданного берега превратились в томительные и мучительные недели. Запасы пресной воды подходили к концу, и воду стали экономить. Некоторые из раненных умирали из-за отсутствия медикаментов и надлежащих условий. Умерших людей хоронили, опуская за борт. Сам капитан читал над ними молитвы, и матросы отпускали тела в пучину с Богом. Мне было странно наблюдать за действиями моряков, но я уже знала немного о морских законах, и восхищалась мужеством этих людей.
Корабль медленно подползал к заливу. Берегов ещё не было видно, но капитан говорил, что там, за туманом, «земля». Я так хотела первой увидеть берег! Выдалась свободная минутка, и я пошла на нос «Андромеды», чтобы посмотреть, виден берег, или нет. Я хотела увидеть «землю» первой!...
Утром, на рассвете, я увидела, парящую в небе, чайку. Капитан говорил, что чайки указывают на близость берега, значит, я первой увижу то, что моряки называют «земля»! Сердце готово было выскочить из груди. Как же я ждала этого момента!
Я не заметила, что кто-то стоит рядом со мной. Я смотрела вперёд, и ждала, когда же рассеется туман на горизонте. Кто-то слегка прикоснулся ко мне, я обернулась, но меня подтолкнули вперёд.
«Смотри вперёд!» - Услышала я голос Эриха.
Там, за горизонтом стала выступать из тумана какая-то громада. Она ширилась по всему горизонту, и вскоре уже окружала нас почти со всех сторон.
«Это берег?» - не смело спросила я.
«Да! Это – Аргентина!» - Восторженно прошептал Эрих, обнимая меня.
«Ур-ра!» - радостно завопила я и бросилась к нему в объятия. Я не понимала, что происходит, я ощущала прилив необъяснимого чувства радости и счастья.
Опомнилась лишь тогда, когда не стало хватать воздуха. Оказалось, мы с Эрихом до самозабвения целовались у всех на виду, и когда немного отстранились друг от друга, услышали гром аплодисментов. Но в тот момент мне не было стыдно. Я была счастлива, и не могла объяснить ни себе, ни людям причины моего состояния. Я снова потянулась к нему, и он не убежал, как это делал всегда. Он целовал меня на глазах у всех. Люди аплодировали, смеялись, улюлюкали. Они радовались вместе с нами.
«Анна, я прошу тебя стать моей женой. Сейчас ничего не говори. Вечером, когда сойдём на берег, ты скажешь, согласна, или нет…» - Он волновался, глотая испанские слова, и смешивая их с немецкой речью, но я поняла его. Если я скажу «да», мы уже никогда не расстанемся, он всегда будет рядом со мной.
«Да, Эрих, да! – закричала я. – Я не буду ждать вечера, я давно знаю ответ. Милый, я говорю вам «да»! Я не представляю жизни без вас!» - Я закружила его в вальсе, под мелодию, звучавшую у меня в голове, и он послушно повёл меня по палубе. Он сам когда-то научил меня танцевать.
Снова люди образовали круг, и мы танцевали до самозабвения. Я праздновала свою победу: Эрих теперь никогда меня не оставит, он всегда будет со мной!
Вдруг маленькие ручонки стали ожесточённо отталкивать Эриха от меня.
«Отлепись от моей мамы! - яростно кричала девочка, стараясь отпихнуть Эриха подальше от меня. – Это – моя мама!»
Эрих подхватил малышку на руки, и мы закружились по палубе втроём. Нам кричали и хлопали, а мы ещё крепче обнимались.
«Эва, а ты не хочешь ещё и папу приобрести?» – лукаво прищурившись, вдруг спросил Эрих. Девочка слегка задумалась, а потом вдруг завизжала от восторга. Она так выражала своё согласие.
С того радостного и торжественного момента мы с Эрихом уже не отходили друг от друга, а Эва, хвостиком, бегала за нами. Вместе с Эрихом, мы перевязывали раненных, вместе кормили их, вместе складывали и паковали вещи. Он ни на секунду не отходил от меня. Его присутствие будоражило мою кровь.
Но были и минуты скорби в тот радостный день. Двое пиратов так и не дождались прибытия в порт. Они умерли почти одновременно, один за другим, но их тела не бросили в море. На горизонте был виден берег. Капитан решил похоронить несчастных по-христиански.
Я плакала над усопшими, а Эрих держал меня за руку, стараясь успокоить. Капитан приказал накрыть тела несчастных старым парусом, и тогда Эрих смог увести меня в каюту.

В порту было шумно. «Андромеду» встречали. Люди столпились у причала и ждали, когда подойдёт судно и отдаст концы. Мы с Эрихом и Эвой стояли у борта, почти у носа корабля, и наблюдали за тем, как величаво «Андромеда» подходила к причалу.
В порту Пуэрто-Лобоса нас встречали родственники Патрика. Они шумной толпой окружили нас. Их радости не было предела. Патрика с Мари сразу куда-то повели, а мы остались, в недоумении, стоять на причале. Но минуту спустя нас окружили какие-то радостные люди, и куда-то потащили всею нашу компанию. Подбежал радостно возбуждённый Патрик, и стал что-то кричать, но мы так ничего и не поняли из его невнятной речи. Оказалось, что его родственники забирают нас к себе, а за багажом мужчины должны вернуться в порт утром.
Я и не знала, что у Патрика в Аргентине столько родни. Братья и сёстры плотным кольцом окружили молодую пару, и попытались увести, но Патрик вырвался, подбежал к нам, и каждого из нас представил подоспевшей родне.
Мы уже неделю жили у сестры Патрика и готовились к свадьбе. Меня отвели к портнихе, и долгие часы примерок утомляли меня на столько, что я не могла поиграть с Эвой, не хватало сил. Но она не скучала. Сташек не отходил от неё ни на шаг. Он снова принёс ей новые игрушки, и Эва была счастлива. Ночами она крепко обнимала меня и что-то шептала на ухо, делясь своими секретами, но я уже ничего не слышала, я сладко спала. Я была счастлива….
Мы с Эрихом поженились той же осенью, и Эрих с Витеком, Сташеком и Патриком, уехали в Макинчао. Тогда я ещё не знала, что этот маленький городок станет концом нашего большого путешествия.
Мы с Эвой скучали без нашей весёлой компании. Я не могла до сих пор поверить, что больше никто не будет целиться в спину. Что все опасности позади. В Аргентине было спокойно.
К Новому 1949 году, вернулись наши мужчины. Они привезли хорошие новости, но мне уже было сложно что-то воспринимать. Я, будто, ехала на корабле. Меня тошнило, иногда выворачивало наизнанку. Особенно по утрам.
Эрих был обеспокоен моим состоянием, и пригласил врача. Врач пока ничего не нашёл в моём состоянии. Он лишь хитро улыбнулся и сказал, что я должна чаще гулять на свежем воздухе.
В начале осени 1949 года у нас с Эрихом родился Ноэль. Я назвала своего первенца в честь своего деда. Эрих не возражал. А спустя ещё пару лет у нас появился Вениамин. Сейчас его зовут Вен. Третьего нашего сына мы назвали Леонардом. В честь тебя, Люсик. Я всю жизнь верила, что смогу тебя отыскать, но приехать в Киев не решалась до сих пор.
Да, за пятьдесят лет Киев изменил своё лицо. Он стал совсем другим. Красивее, лучше. Люди здесь живут не такие, более свободные, чем до войны….

За окном уже серело, близился рассвет, но никто из людей, сидевших за столом, спать не собирался. Все с интересом слушали рассказ Анны. Никто её не перебивал, никто не задавал вопросов. Когда она закончила повествование, Анечка вздохнула.
- Я, как будто, интересную книжку за ночь прочитала.
- Да, вы прожили замечательную, красивую жизнь! – восторженно подхватила Лариса. – Я, как будто, была вами, и следовала за вашим Эрихом по всей Европе….
- Эриха больше нет с нами. Он умер два года назад от сердечного приступа на 94 году жизни. Доктор не успел приехать. Всё случилось молниеносно. Горько расставаться с любимым человеком, но так, как ушёл он, уходят только счастливые люди. А он был счастлив со мной. Он был главой нашего бизнеса. И поднялись мы только благодаря его умению вести дела. Витек тоже умер лет семь назад. У него что-то случилось с ногами. Он всю жизнь ходил с палочкой, а в последнее время слёг, и ездил по дому в инвалидной коляске. Сейчас Сташек с Ноэлем управляют нашими делами. Сташек женился на Эве, когда ей исполнилось шестнадцать лет. Она у нас стала красавицей. До сих пор зовёт меня мамой, не смотря на то, что она сама мама двух очаровательных девочек.….
- А какое дело у вас? – осторожно спросил Алик.
- О, у нас обширный бизнес. Я приехала сюда, чтобы предложить бычьи шкуры каким-ибудь вашим фирмам. Но о бизнесе предлагаю поговорить завтра. Хочу только сказать, что Люсик у нас миллионер.
- Что вы такое говорите? – Возмутился Алексей Иванович.
- Люсик, ты не сердись. Выслушай сначала…. Понимаешь, когда мы с Эрихом построили дом, начали закупать первых бычков и поросят, Эрих предложил мне делить прибыль на три часть, и распределять её на нас троих. Ты – мой родной брат, и дедушкины сокровища принадлежат как мне, так и тебе. Поэтому твою часть мы стали откладывать. За мирные годы у тебя скопилось приличное состояние. Тебе следует приехать в Аргентину, и оформить его на себя.
- Но я же не могу! Меня сошлют, если я распространю информацию о том, что общался с вами, что жил всю жизнь под чужим именем! – с негодованием воскликнул генерал.
- За такие деньги не сошлют! – вдруг рассмеялся Валера, и все зашумели, подхватили его реплику.
- Папа, а если мы с Аликом поедем в Аргентину? Можно? – с восторгом воскликнула Анечка, и захлопала в ладоши. – Алик, поедем?
- Давай, не будем сейчас загадывать. Съездим в Кабанцы, проведаем наших детей и моих родителей, а потом и поговорим….. – Без особого энтузиазма ответил Алик.
- А кто твои родители? – вдруг спросила Анна.
- Они в селе живут, в бывшем колхозе работают. Отец руководит хозяйством…. – неуверенно, немного смущаясь, ответил Алик.
- Я хочу познакомиться с твоими родителями, - вдруг сказала Анна. – Сельское хозяйство – мой конёк!
- Не знаю, как получится…. – испугался Алик. Он не знал, как отреагирует отец на приезд иностранной гостьи в Кабанцы, как отнесётся к Анне мать.

Алик стоял на крыльце и полной грудью вдыхал сигаретный дым. Было о чём подумать на досуге. Спать совершенно не хотелось, не смотря на то, что никто не спал этой весенней ночью. Да, интересный рассказ получился у этой Анны. Только, слишком уж она цепкая. Сразу в гости набивается. Батя может и отправить иностранку восвояси по-нашему. Как бы международного скандала не получилось!
Мысли проносились в голове какими-то обрывками. Снова он думал о том, что завтра надо бы пойти на завод, и представить чертежи руководству. Если получится договориться, то прибор уже через месяц можно будет увезти домой, и Славик будет слоником скакать по лаборатории, потому, что сейсмологи отвалят большой куш, и зарплата выйдет приличной. Тогда он сможет Аню повезти на море….. Аня…. Что с ней делать? Можно ли ей на море? Валера говорит, что она здорова, но Алик часто ловит на себе её нездоровые взгляды, и тогда становится страшно. Душа замирает в предчувствии беды. Что, если на море с ней случится очередной припадок, а Валеры рядом не будет?
Мороз пробежал по коже от таких мыслей. Он же ничего не рассказал Алексею Ивановичу. Боялся, что его не правильно поймут, скажут, что он сам довёл Аню до такого состояния….
Стало совсем светло. Добросовестно пели птицы на ветках деревьев старого сада. Небо было чистым от облаков, и до рези в глазах синим. Солнышко пригревало так, что показалось летним. Если бы не цветущие деревья в саду, можно было бы подумать, что начинается самый обычный июньский день….
Неожиданно кто-то тронул за руку. Алик вздрогнул, но не повернулся. Он не мог так быстро переключить сознание на действительность.
- Аль, ты чего стоишь здесь один? – услышал он за спиной голос Ларисы.
- А что? – Взглядом дебила окинул он хрупкую фигуру подруги.
- Слушай, не тормози. Анна не хотела тебя обидеть.
Алик загасил ничтожный остаток сигареты в самодельной пепельнице, которую сам когда-то смастерил из банки от пива, повернулся, и пристально посмотрел Ларисе в глаза.
- Что от меня сейчас требуется?! – спросил раздражённо.
- Аль, ты на весь свет обиделся, или устал?
- Честно, устал. На завод надо позвонить, а спать хочется, с ног падаю. И потом, Аня. Не выходит она у меня из головы. Боюсь, что припадок повторится….
- Не бойся. Валера же рядом. – Лариса выглядела спокойной, и это спокойствие вдруг передалось и ему.
- Что ты предлагаешь? Ты Ясновидящая, и знаешь, что будет дальше? Вон, сидит иностранка. Мы и не подозревали об её существовании. Явилась! И как быстро справилась! Она упивается своим рассказом, а об Анечке ничего не знает. И никто из них не знает, что Аня….
- Подожди, перестань истерить! Я, кажется, знаю, что надо сделать…. - Немного задумавшись, сказала Лариса.
- Опять ты….
- Нет, Аль, послушай, я тебе честно скажу, что до сих пор ничего умного не пришло в мою голову, Но рассказ Анны натолкнул меня на одну мысль. И если я права, то через час, ну, полтора, на худой конец, можно всё исправить. Аня не больна. Она напугана. Понимаешь, когда-то в юности она занималась спиритизмом. Она не довела один сеанс до конца. Ты помнишь, она сама рассказывала об этом…..
- Ну, и что? Всего один сеанс они и провели. А потом, когда что-то стукнуло, девчонки разбежались от страха. И больше она в таких сеансах не участвовала. – Алик не понимал, к чему клонит Лариса.
- А, вот, что. Мы проведём с ней опять спиритический сеанс, только, завершим его до конца. Понимаешь, она не отправила духов, и они сосут из неё энергию. Их надо отправить назад…..
- Только-то и всего? – Удивился Алик.
- Слушай, что с тобой? Ты перестал меня понимать! – возмущённо воскликнула Лариса, и с ожесточением дёрнула его за рукав.
- Нет, всё нормально, извини…. – вдруг облегчённо вздохнул Алик, и обнял Ларису за плечи. Будто что-то тяжёлое покинуло его душу от толчка. – Когда ты хочешь это сделать?
- Сегодня вечером. Надо подготовиться. А ты уложи её спать. До вечера она отдохнёт.
- Ты собираешься рассказать всем об этом? – Насторожился Алик.
- Понимаешь, если мы умолчим, то кто-нибудь обязательно напомнит ей о том, что с ней произошло. Всё может произойти нечаянно и внезапно, понимаешь? Тут нет чужих, тут все её любят, пойми. Даже, та же Анна…. Все родные должны принять в этом участие….
- В сеансе?! – удивлённо, с оттенком негодования, воскликнул Алик.
- Нет. Сеанс я проведу только с ней, но никто не должен помешать. – Лариса поёжилась в его объятиях. – Что-то мне холодно, пойду в дом…. Ты мне скажешь, когда будешь готов….
Лариса ушла. Алик стоял на крылечке и полной грудью вдыхал в себя весенний воздух. Курить больше не хотелось. Появилась надежда. Он поверил Ларисе. Немного потоптавшись на крыльце, Алик тоже вернулся в гостиную, где снова был накрыт стол.
- Аличек, присаживайся, позавтракай, а потом и делами не грех заняться… - заворковала вокруг него Лидия.
- Тётя Лида, не волнуйтесь, всё в порядке. Мы с Аней после завтрака спать пойдём…. – буркнул Алик.
- Вот, и славненько! – довольно воскликнула Лидия, разливая чай. – Бери чашечку, Аличек.…
- Алик, ты чем-то недоволен? – строго спросил Алексей Иванович.
- Я всем доволен…. Но Ане необходимо отдохнуть….. – Сказал Алик, и рассказал всем присутствующим о том, что случилось у них в семье в этом году. После того, как он закончил рассказ, все долго молчали. Анечка плакала, склонившись к плечу Алика. Он не мог пошевелиться, чтобы не создать неудобство жене. Он и так слишком больно ранил её сердце своим рассказом.
Солнце заглянуло в комнату и шарило по столу горячими лучами, но никто больше не прикоснулся к еде.
- Как же теперь быть? – вдруг нарушила тишину Антонина Андреевна.
- Я проведу с ней спиритический сеанс, и мы доведём его до конца. Потом сходим в церковь, и поставим свечи тем, кто погиб, - тихо сказала Лариса. – Потом сходим к мемориалу и возложим цветы, и никогда не будем забывать о тех, кто безвинно сложил головы в то жуткое время.
- Можно, я пойду с вами? – Спросила Анна.
- Вы пойдёте с нами обязательно, - сказала Лариса. – Там плохо упокоены тела ваших родных. Мы должны помнить об этом…..
- Да, вы знаете, мы с Эрихом нашли свою Родину на берегу маленького озерка в предместьях Макинчао, а Патрик с Мари поселились в Сан-Карлос-Барилоче на берегу большого озера Науэль-Упаи, что в Андах. Они развернули ресторанный бизнес. Родственники им помогли. Мы часто ездили, друг к другу, в гости, пока Эрих не ослабел. Сейчас город разросся. Там даже аэродром построили. Но наши дети поддерживают между собой самые дружеские отношения.
Однажды прошёл слух, что Гитлер тоже живёт в предместьях Барилоче, в имении какого-то магната. Имение располагается где-то в горах. Туда можно долететь лишь на гидроплане, или добраться на лодке, а потом – пешая прогулка по едва заметным тропам. Анды, знаете, ли, не Карпаты, и даже не Кордильеры с Пиренеями. У нас высоты другие, и есть участки совсем не проходимые для людей…. С тех пор, как я узнала, что Гитлер остался жив, мне хотелось хоть раз взглянуть ему в глаза. Этот величайший палач и мерзавец двадцатого века, обладавший оттенком гениальности, умудрился сломать жизнь половине населения всего земного шара за несколько лет своего правления, и мне хотелось убить его за маму и отца, за бабушку и дедушку, за множество тех, кто погиб в Бабьем Яре безвинно. Кстати, Топайде и радомски так и не наказали. Не говорили о них на Ньюрнбергском процессе. И вообще, о Киеве речи не было. А мне хотелось восстановить справедливость. Я даже пистолет у торговцев оружием прикупила. Но Эрих назвал меня террористкой и поднял на смех. Он не разрешал даже думать о террористическом акте. Он говорил, что Бог накажет это чудовище, и мы не должны вмешиваться, и он, как всегда, был прав…. Эрих часто сопровождал меня в Барилоче. Боялся, чтобы я не наделала глупостей. В кабачках Барилоче я внимательно вглядывалась в лица мужчин, но Гитлера мы так нигде и не встретили. Говорили, что он счастливо живёт со своей женой в имении того магната, что она родила ему ещё одного сына. Двое детей у них родились ещё в Германии. А почтенный отец семейства иногда посещал кабачки Барилоче, чтобы убить тоску, периодически накатывавшуюся на него. Эрих говорил, что Гитлер, умело, изменил свою внешность, и я вряд ли узнаю его. А в 1964 году пронёсся слух, что Гитлер почил в своей постели от естественной смерти.
Говорили, что прибыл Гитлер в Аргентину в 1946 году на трёх подводных лодках, которые не были нигде зарегистрированы. Потом эти лодки были затоплены, и по сей день покоятся на дне какого-то залива на глубине тридцати метров. Там, скорее всего, весь экипаж тех лодок остался захороненным заживо и навечно. Никто тех лодок искать не будет, никто не вспомнит о ребятах, что нашли свой последний приют в неизвестном заливе у берегов Аргентины. Они выполнили свою миссию, и их наградой стала страшная смерть…..
Постепенно слухи умолкли. Лишь иногда в разговорах проскакивали определённые мысли, но уже не было в них былой агрессивности. Постепенно успокоилась и я. Жизнь налаживалась, появились текущие проблемы, которые нужно было решать. Начали подростать мои дети. Появились дети у Сташека и Витека, а у Мари с Патриком родилась ещё девочка. О Гитлере давно уже все забыли, вспоминал лишь наш писатель, Абель Басти. Он и сейчас не может успокоиться, продолжает искать исторические документы, касательно жизни и смерти Гитлера….
Давайте не будем вспоминать о злодеях. И так, вся ночь пролетела в воспоминаниях. Я предлагаю немного отдохнуть, а потом помочь Анечке. И нашим родным найти своё место в этой и той жизни…..
После этих слов Анны, сильный порыв ветра распахнул форточку. Стекло не выдержало, его осколки посыпались на пол. Анечка вздрогнула, и опять заплакала.
-Ань, ты чего?! – удивился Алик, и крепко обнял жену. – Это же ветер шалит! Смотри, уже и облака побежали по небу….
- Нет, это снова она…. Снова пришла по мою душу…. Вон она, в углу стоит…. – едва слышно прошептала Аня.
- Так, Аня, ты сейчас примешь нужное лекарство, и – на боковую. Алик тебе поможет уснуть. А вечером мы всё исправим. Тут уж Лариска вмешается. – Строго сказал Валера, протягивая Ане коробочку с таблетками. Аня послушно выпила лекарство. – И помни, никто тебя не потревожит, если ты сама не впустишь его в свои мысли, - назидательно поднял указательный палец вверх Валера.

Вечером, отдохнувшие гости собрались в гостиной к ужину. У стола хлопотали Лариса и Антонина Андреевна. Лидии, Анны и Григория Ивановича в комнате не было. Сгущались сумерки, но свет никто так и не удосужился включить. В открытое окно мягко вплывал свежий весенний воздух. Он был ещё тёплым, прогретый солнечными лучами прожитого тёплого дня, но где-то совсем рядом притаилась вечерняя прохлада.
Анечку под локоть галантно ввёл в комнату Алик и хотел усадить на стул.
- Привет, Анютка, подойди и сядь со мной рядышком, - вдруг попросил Алексей Иванович. – Мы так давно не болтали с тобой о всяких пустяках!
- Папка, я так люблю тебя! – воскликнула Анечка, и обвила тонкими руками шею генерала. – Представляешь, я запросто могу поцеловать важного генерала. Такое не каждому позволено! - Анечка весело рассмеялась, а Алик отметил, что сон пошёл жене на пользу.
- Аня, ты не балуйся, А покушай хорошо. Я подготовила всё, что нужно для сеанса, поторопись…..
- Я сейчас и есть-то не хочу…. – Надула губки Аня. – Лучше свет включите, а то я ваших лиц не вижу! - Щёлкнул выключатель, и спокойный электрический свет приятной волной залил комнату. И только тут Аня заметила, что за столом собрались не все гости. Нет Анны, Лидии и Григория Ивановича. – А где они, где Котовский?! – с тревогой спросила Анечка, указывая на пустые места.
- У Гриши сердце пошаливает. Он лежит, а Лида с Анной хлопочут над ним, - грустно сказал Алексей Иванович дочери.
- Па, может, ему помощь врача требуется?! – воскликнула Анечка, и посмотрела в сторону Валеры.
- Нет, уже только уход и сочувствие тёти Лиды, – вздохнул Валера, и отхлебнул чай из чашки.
- Аня, прошу тебя, не думай о лишнем. Там и без тебя разберутся. Оказывается, Анна вполне самостоятельно справляется с сердечными приступами. А ты обязана немного поесть. Нам с тобой сейчас предстоит большая работа, - строго сказала Лариса, пододвигая к подруге блюдо с ещё дымившимися сырниками.
- Братская могила….. Печь для несчастных сырников уже была…. – Мрачно прошептала Аня.
- Ох, что ты болтаешь?! – возмущённо воскликнула Антонина Андреевна.
- Не могу я есть сейчас…. – вздохнула Аня, и отодвинула от себя блюдо с сырниками.
- Пусть, Лариса, не заставляй её. Аня, вот тебе таблетка, - сказал Валера, протягивая Ане блестящий блитстер. Алик сразу же освободил одну таблетку, и протянул её Ане.
- Вот, что вы все от меня хотите?! Вон, она стоит в углу, и рожи мне корчит! Я никогда от неё не отделаюсь….. – С горечью вскрикнула Анечка, и ткнула пальцем в угол комнаты. Там собрались остатки темноты. Угол хорошо не освещался электрическим светом, и Алику показалось, что он сам видит два горящих неоновым светом огонька.
- Аня, пей таблетку. Ты знаешь, что она не сможет напасть на тебя, если ты примешь лекарство, - ласково сказал Валера, и Аня сдалась. Она взяла с блюдечка таблетку, которую положил туда Алик, и запила её чаем из чашки Валеры.

- Нам пора, - спокойно сказала Лариса, обращаясь к Ане через некоторое время. После того, как Аня приняла лекарство, она стала немного спокойнее и увереннее в себе. Она послушно поднялась, и последовала за Ларисой.
Скрипнула дверь в глубине дома, и воцарилась тревожная тишина. Никто слова не произнёс за столом. Все присутствующие были поражены нервным срывом Ани.
- Такое у неё часто наблюдалось в последнее время…. – не обращаясь ни к кому, вдруг прервал молчание Валера.
- Алик, почему ты скрыл от нас такое?! – Возмущённо, но тихо воскликнул Алексей Иванович.
- А что я должен был сообщить вам? – Вдруг буркнул Алик в ответ.
- Ты, что, не понимаешь?! – С негодованием вдруг воскликнул Алексей Иванович.
- Я понимаю, потому и молчал…..
- Алексей Иванович, Аня находилась под моим наблюдением всё время её болезни….. – Вмешался в разговор Валера. - Сейчас она чувствует себя значительно лучше, поэтому мы и привезли её в Киев…..
- Мы же её родители! – воскликнула, с болью в голосе, Антонина Андреевна.
- Вот, родителей не надо было в острый период, - строго ответил Валера.
- А деньги?! – возмущённо воскликнул Алексей Иванович.
- Хватило денег…. – буркнул Алик. Он хотел сказать ещё что-то, но в комнату вошли Григорий Иванович, Лидия и Анна.
- Порядок, машина застучала, как надо! – Радостно воскликнул Григорий Иванович, и постучал себя кулаком в грудь. – Анна – молодец, знает, что надо утомлённому путнику!
- Слышишь, утомлённый, ты не очень-то храбрись! – недовольно воскликнул Алексей Иванович.
- А вы чего, тут, перегрызлись, пока я в себя возвращался?! – Удивлённо воскликнул Григорий Иванович.
- Да, всё нормально, дядя Гриша. Аню Лариса увела. Сеанс с ней проводит сейчас, - ответил за всех Алик.
- О, тогда надо не шуметь? – Склонился над ним Григорий Иванович.
- Гриша, садись за стол. Тебе поесть бы немного надо после приступа, - засуетилась вокруг мужа Лидия.
Анна спокойно заняла своё место за столом, предоставив Лидии хлопотать возле мужа. Она долго молчала. Ела, ни на кого не смотрела, а потом, вдруг, вскинула голову.
- Давно они там? – Спросила, ни к кому не обращаясь, Григорий Иванович.
- Давно…. – Ответил за всех Алик.

В глубине дома слегка хлопнула дверь. Послышались шаги, и разговор двух женщин. Было трудно разобрать слова, но голоса принадлежали Ларисе и Ане.
- Вот, и наши девочки возвращаются…. – с облегчением выдохнула Анна. – Будем слушать, что они нам расскажут…..
Первой в комнату вошла Аня. Лицо её было спокойным, каким-то одухотворённым, даже радостным. За Аней семенила Лариса. Вот, она выглядела уставшей, осунувшейся, без весёлого блеска в глазах.
- Ну как?! – с волнением выдохнул Валера, и подскочил к Ларисе, которая от усталости едва держалась на ногах.
- Порядок…. Только надо завтра в синагогу сходить. Надо с их раввином переговорить самой Анечке. А так, всё – в полном порядке…. Налейте кипяточка, я проголодалась…. – спокойно сказала Лариса.
Валера засуетился вокруг Ларисы, а Аня обвела всех радостным взглядом, и вдруг горячо обняла мужа.
- Аличек, милый, всё улетело! Я сама почувствовала, как они покидали нас! Как в воронку их утянуло!.... Всё вокруг завертелось, закружилось, У меня даже в глазах зарябило, а потом, вдруг, настала тишина. Нет, не обычная тишина, а такая вязкая, через которую земным звукам не пробиться! Потом и она отступила. И вот, мы с Ларисой пришли, чтобы уверить всех вас, что я совершенно здорова. Только к раввину надо завтра сходить, а я не знаю, где у нас синагога…..
Аня выглядела немного растерянной, но незнание её совсем не смутило. Она была совершенно уверена в том, что кто-нибудь обязательно подскажет и вооружит недостающими и такими необходимыми знаниями
- Как ты не знаешь, доча?! – Воскликнул Алексей Иванович, удивлённо взглянув на дочь. – Возле бывшей «Кинопанорамы», в здании бывшего кукольного театра. Помнишь, я тебя туда водил на новогодние утренники, когда ты маленькой была?.... Постойте, постойте, до меня только, что дошло! Значит, мы – евреи? И Анечка наша тоже?!
- Ну, да, а что тебя смущает? – Удивлённо воскликнула Анна. – Мы не евреи. Дедушка говорил, что мы – хазары. Но хазары когда-то, очень давно приняли иудейскую веру, чтобы у всех, живших в то время на территории Хазарии, а это Украина и в южные области России, была единая вера. Так легче было управлять большим государством. И наша вера сохранилась на долгие века. Только мне пришлось принять католическую веру, потому, что Эрих был католиком. Но я всегда соблюдала Тору…. Я даже талмуд со временем нашла, и читаю его каждое утро, как дедушка учил, когда нахожусь дома….
- Ну, это анекдот какой-то! – вдруг развеселился Алексей Иванович, и было совсем не понятно, радуется человек, или чем-то опечален. – Кто-нибудь из вас слышал о еврее-генерале? Нет, не в старину, а сейчас, в наше время! Что теперь будет?! Ты знаешь, Анна, что мне грозит, если информация просочится, куда следует? Бред какой-то! Откуда ты взялась на мою несчастную седую голову, сестричка дорогая?!
- Из Аргентины…. – Невинно ответила женщина. - Я так долго ждала встречи с тобой, Люсик, а ты и не рад мне вовсе! – печально воскликнула она.
- Столько новостей, столько событий за такое короткое время! Он осознать не может, что у него сестра появилась, и она обитает на другом конце Земного шара, и веру другую исповедует, и живёт не так, как мы привыкли!.... – Вступилась за мужа Антонина Андреевна.

Утром Лариса рано разбудила Аню. Стараясь не шуметь, женщины быстро позавтракали, и отправились в центр города. Аню раздирали сомнения. Сердце бешено колотилось в груди, но она послушно следовала за Ларисой.

В тот ранний час двери синагоги были широко распахнуты. Внутрь входили люди, с опаской поглядывая на двух молодых женщин, нерешительно топтавшихся у порога. Женщины так и не решились войти внутрь. Они долгое время о чём-то спорили. Одна из них вдруг расстроено что-то сказала другой, и убежала. Вторая бросилась за ней вслед.
Спустя пару часов женщины вернулись, и снова подошли к дверям синагоги, и снова повторилось то же действо. Женщины подошли, о чём-то ожесточённо споря, но спустя пару минут одна из них снова куда-то убежала, и снова вторая побежала за ней.
После трёх часов пополудни, когда у синагоги людей не было вовсе, к её дверям снова подошли уже знакомые женщины. Одна крепко держала под руку другую
- Смотри, дверь закрыта…. – сказала одна. – Может, ну его?!...
- Как это – «ну его»? Ну, и что, что дверь прикрыта? Откроем, от нас не убудет! Здесь дверь днём не запирают. Каждый желающий может войти в синагогу. Сейчас ты войдёшь, и расскажешь раввину всё, что с тобой приключилось. Он обязательно выслушает тебя, - сказала другая.
- А вдруг прогонит?
- Для того, чтобы это узнать, необходимо внутрь войти для начала.
-Я боюсь…. – прошептала первая из женщин, та, которая каждый раз пыталась убежать. Она судорожно хватала другую за руки. Она и сейчас убежала бы, если бы другая насильно не удерживала её рядом с собой.
- Не бойся. Ты же всегда смелой была! – Пыталась успокоить, подбодрить и уговорить её другая.
С этими словами она неожиданно широко распахнула дверь синагоги, втолкнула трусиху внутрь, и плотно прикрыла дверь, придавив её для верности своим телом.
Изнутри послышались крики, дверь заходила ходуном, но женщина не ослабляла хватки. Она старалась не дать возможности двери открыться.
Неожиданно стуки и рывки прекратились. Лариса, а это была именно она, постояла ещё немного, как бы страхуя достигнутый результат, потом отошла в сторону, устроилась на широких ступенях и стала ждать подругу.
Время летело так незаметно. Вот уже тени вокруг вытянулись, причудливо изгибаясь на неровностях дороги и тротуара, трамвай прогрохотал, не обращая внимания на сидевшую у синагоги женщину. Подошёл какой-то мужчина, и бросил пятак рядом с ней.
- Кулёк бы подложила, кулёма! - Недовольно буркнул, и пошёл прочь.
«Я сейчас похожа на нищенку! Ещё получу взбучку от убогих, если задержусь здесь ещё немного….» - подумала Лариса, с трудом поднялась со ступеней, и на негнущихся ногах отошла в сторону. А Ани всё не было, и не было…..
Наконец, двери синагоги открылись, на пороге появилась радостная Аня.
- Меня приняли, со мной поговорили! – замахала она руками, приветствуя Ларису. – Понимаешь, он со мной так хорошо поговорил! Я завтра приду…. Я решила принять их веру….
- Подожди, подожди спешить с выводами. Переспи с тем, что услышала в синагоге. Обдумай всё хорошенько, обсуди проблему с Аликом. Словом, не спеши. А сейчас поедем домой, и ты расскажешь, как тебя встретил раввин в синагоге.

Их встречали у калитки, и окружили со всех сторон. Сплошные вопросы вскружили голову Ане, и она слегка пошатнулась, Но Алик поддержал, удержал жену от неминуемого падения.
Процессия родственников и друзей сопровождала супружескую пару в дом. Погода стала портиться, и хозяева решили накрыть стол в гостиной. А дождь, как, на зло, не спешил. Серые тучи быстро бежали по нахмурившемуся небу, и временами теряли свою влагу, которая падала редкими мелкими каплями на ещё влажную землю.
- Смотри, Лариса, как испортилась погода! Как так может получиться за такое короткое время? – удивилась Аня, ощутив дождинку на лбу.
- Весна, доча, сейчас погода переменчивая, так положено…. – рассмеялся отец.

За ужином молчали. Терпеливо ждали, когда Аня начнёт рассказывать о своём посещении синагоги. Но Аня с рассказом не спешила. Она всё время о чём-то шепталась с Аликом, и было заметно, что молодая женщина просто любит.
Алик не мог насмотреться на свою жену, и иногда не слышал, о чём она ему шепчет на ухо. Она слегка сердилась, трепала его за рукав, но терпеливо повторяла вопросы, и Алик интенсивно кивал головой в знак согласия. Он согласен был со всем, что она ему говорила. Он поверил, что болезнь отступила….
- Ну, чего же ты молчишь, Анечка? – Не выдержала Анна, когда Антонина стала разливать чай. – Пора бы уже и рассказать собранию, что там у тебя произошло…..
- Ой, тётя Аня, всё так классно! Я немного подумаю, пересплю со своей проблемой, и, наверное, пойду, и приму ту веру. Мне там так понравилось! – счастливо улыбнулась Аня.
- Наивное дитя, а обо мне ты подумала? – вдруг, с негодованием взревел Алексей Иванович. – Я же при должности. Разведка сразу раскопает, куда ты ходишь! Если уже не проследили за вами, дуры….. Обе из ума выжили!
- У вас до сих пор продолжается….. как это сказать…. Железная слежка? – удивлённо подняла брови Анна.
- До сих пор, понимаешь, а они тут играться с религией вздумали! – Не мог успокоиться Алексей Иванович. Он даже про чай забыл от благородного возмущения.
- Люсик, прекрати! Ты мог мне запретить, но тут дело сложное! – рассерженно воскликнула Антонина Андреевна. – Если от таких действий дочери хуже не будет, то надо принять её желание с благодарностью к Всевышнему.
- О, ты ещё тут нарисовалась! Ты одна знаешь, сколько стоят генеральские погоны, или забыла?! – рявкнул на жену Алексей Иванович.
- Лёша, прекрати скандал! – Не выдержав возникшего напряжения за столом, стукнул кулаком по столу Григорий Иванович. Посуда на столе подпрыгнула и зазвенела, крышка с сахарницы свалилась на пол. И Лариса нагнулась, чтобы поднять её. – Какой ты нервный стал в своих погонах. Лучше бы их не было вовсе! – Продолжал Григорий Иванович, потирая рукой левый бок груди.
- Гришенька, тише, тише, не сердись так…. – Всполошилась и засуетилась вокруг мужа Лидия. Она сидела рядом с Григорием Ивановичем, и пока отдыхала. Хлопоты по хозяйству взвалила на себя Антонина. Уставший вид Лидии свидетельствовал сам о себе.
Ещё долго за столом не умолкали страсти. Алексей Иванович никак не мог успокоиться. И Григорий Иванович не сдавался. Лидия с Антониной пытались урезонить мужей, но это им плохо удавалось. Постепенно спорщики устали и спор затих сам собой.
- Алексей Иванович, я, на вашем месте, так бы не буянил….. – Вдруг спокойно сказал Валера. – Вам тут никто зла не желает. У вас же теперь целое состояние в несколько миллионов, а вы за генеральские погоны с братом перепалку устроили. Вас же не на улицу выгоняют!
- Несколько миллионов? Какие несколько миллионов? Откуда им взяться? – недоверчиво покачал головой Алексей Иванович.
- Люсик, я же тебе говорила, что твою долю мы с Эрихом значительно увеличили. Она, с каждым удачным поворотом нашего бизнеса, вырастает в несколько раз. Служи себе генералом, сколько захочешь, но помни, что ты не один на земле. У тебя ещё столько друзей и родственников, которые не дадут тебя в обиду! – С пафосом проговорила Анна. Никто не произнёс ни звука, и Анна продолжала: - Я каждый день, всю жизнь думала, что будет, когда мы встретимся. У меня даже в мыслях не было, что ты смог дослужиться до таких высот. Я боялась, что тебя-то и в стране нет, что ты в Израиль уехал, как все евреи. Когда-то им немцы обещали землю обетованную, а вместо обещаний, всех расстреляли, и всё до ниточки отобрали. Но сейчас они вполне сознательно переселяются на новые земли, и совершенно не боятся лишиться средств к существованию….
Понимаешь, Люсик, нас в школе учили любить свою Родину-мать. А во время нашего путешествия по военной Европе, я пересмотрела понятие «Родина-мать». Какая мать выгонит своё дитя из дома, и откажется его принимать? Какая мать может убить своих детей и забудет о них? Это не мать для нас, это - мачеха! Значит, Родиной следует считать ту землю, которая с радостью принимает тебя, и позволяет развиваться, рожать и растить детей. Да, я родилась в Киеве, но Киев чужой для меня. Мы бежали из него под покровами ночи, и не знали, что нас ждёт. Украина – не моя страна. Здесь нет развития. Ты подумай. Ты пока ещё не стар, и можешь сам попробовать управлять своим капиталом. Я тебе помогу. Не зацикливайся на своих теперешних успехах. Они временны. А дальше что? На пенсию ты уйдёшь совсем скоро, и что будешь делать?
- На рыбалку с Гришкой ходить буду, - зло буркнул притихший Алексей.
- С Гришкой! – Воскликнула Лидия. – Какая уже рыбалка?! Он уже по дому плохо ходит!
- Люсик, Анна, может, и правду говорит….. – вдруг тихо проговорил Григорий Иванович. – Что тебе армия дала? Ты вон, до сих пор в клетушке на левом берегу живёшь…. Подумай, миллионер хренрв!....

ЭПИЛОГ
Прошёл год с той памятной встречи. Алик привёз Аню домой, и жена почти не вспоминала о трудных временах, которые пришлось пережить всей семье в связи с её болезнью. Дети так и остались в Кабанцах. Мать сказала, что им хорошо вместе. Разрешила Леночке всё лето жить в деревне. Лариса благодарила соседку за её доброту. Они с Валерой смотались на несколько недель в Индию, и к осени привезли кучу подарков. Лена упрашивала мать оставить её ещё на зиму в Кабанцах. Лариса не стала перечить. Девочки слыли первыми ученицами в классе сельской школы, и Роману Васильевичу не приходилось краснеть на родительских собраниях. Анна, теперь, часто звонит из своей далёкой Аргентины, и они с Анечкой часами болтают по телефону, не понятно, на каком языке. Стали лучшими подругами…. Этим летом Анна снова собирается приехать в Киев. Обещала и к ним заехать. Тесть и тёща несколько раз были в гостях, и тесть уже не кичится своими генеральскими погонами. У него уже другое на уме, но он пока молчит. Ждёт приезда сестры….
Алик отпустил водителя и пешком возвращался домой. Мысли волнами накатывали на душу, и было приятно ощущать их тугой потенциал. Он знал, что у Анечки готов ужин, и она с нетерпением ждёт возвращения мужа.
Прошёл первомай, улетели дожди с грозами. После праздников установилась тёплая погода. Лето пришло в город, но сады и не думали отцветать. Зелень кипела от белого цвета, и у Алика было тепло на душе. Может, поэтому и захотелось пройтись пешком до самого дома? Его чертежи одобрил сам академик в Киеве. Прибор запустили в производство. Вчерашний разговор с шефом обрадовал и обнадёжил. Зарплата в мае будет хорошей, значит, Анечку можно повезти на море. Валера не возражает даже против Аргентины…..
У Славика, вроде, наладилось с привидениями. Они уже год его не тревожат. У них с Тиной родилась девочка, и они назвали её почему-то Фридой. Оба молчат, ничего не говорят, почему такое имя выбрали своей дочке. Тина сказала, что следующим будет мальчик, и мальчика они обязательно назовут Ноэлем.
Тесть ворчит меньше. Его Анечка с тёщей уговаривают уйти в отставку, но он пока сопротивляется, а у Анечки появилось непреодолимое желание поехать в Аргентину. Страшно….. Длительный перелёт может плохо отразиться на её здоровье. Ни Валеры, ни Ларисы рядом не будет! Они в первых числах июня опять собираются в Индию к Евгению Ивановичу. Просят, чтобы Ленка пожила в Кабанцах ещё и это лето. Алик согласился, лишь бы мать не заартачилась…
Анна рвётся увидеть хозяйство отца, и он дал своё согласие на встречу. Через неделю Алик встретит иностранную гостью на вокзале. Она обещала приехать из Киева налегке, без подарков. А без багажа она похожа на тётку из глубинки России. Значит, Алику предстоит поездка с иностранной гостьей на деревню к дедушке….
Прошлое, так неожиданно, ворвавшееся в устоявшуюся жизнь, перевернуло её с ног на голову, и жизнь изменилась до неузнаваемости. Алик где-то слышал, что предки помогают в делах ныне живущим, указывая на возможные промахи и будущие обязательные удачи. Во всяком случае, Алик стал совсем иначе смотреть на жизненные передряги. Фрида до сих пор помогает Анечке, но уже не пугает её, и Аня часто смотрит на многие вопросы глазами Фриды. Она продолжает рисовать, но уже нет тех страшных рисунков, альбом с которыми увезла с собой Анна. Анна сказала тогда, что предков обязательно надо почитать, и всегда помнить, что они когда-то жили на Земле, тогда они становятся сильнее, и помогают больше. Осенью Алик снова повезёт Анечку в Киев. Они возложат цветы у памятника тем, кто сложил свои головы в страшное время оккупации Киева. Анна утверждает, что нельзя забывать тех, кто дал нам право жить на этой планете, чтобы не было бед, преследующих ныне живущих. Мы должны помнить, что только, благодаря нашим предками, мы появились на свет, часто повторяет она и Алик уже давно знает, что Анна права…..

КОНЕЦ
1.11.2011
Киев
Островецкая Ирина Симоновна.