История моих ошибок. Часть 4. Глава 45

Глава 45. Девятый круг ада

Мне было стыдно признаваться Кириллу в своей очередной глупости и беспросветной наивности, ведь все, рассказанное Ильей, оказалось обыкновенной ложью и подлостью, поэтому у меня было сразу несколько серьезных причин, чтобы расстаться с ним. Одной из них было его здоровье, но не давление, а невозможность иметь детей. Узнала я об этом совершенно случайно: проходя медосмотр при устройстве на работу, пожаловалась гинекологу, что очень хочу ребенка, но почему-то не получается. Врач удивилась и сказала, что у меня нет никакой патологии, по крайней мере, на первый взгляд, и что, возможно, причина в моем муже. Она выписала направление на спермограмму, научила меня, как донести материал до лаборатории без потерь, и я, вернувшись домой, все рассказала Илье, чтобы пройти проверку прямо на следующий день. Его реакция повергла меня в шок: он рассмеялся: «Зачем мне сдавать какие-то анализы, когда я и так давно знаю, что не могу иметь детей!» - и рассказал мне о том, что в подростковом возрасте, чтобы заработать немного денег и помочь бабушке, он каждое лето работал на заготовке торфа, стоя по пояс в холодной и грязной воде с утра до ночи. У него развился ревматизм, думали, что он, вообще, не выживет, однако, он сумел выкарабкаться, только его организм перестал расти, поэтому он остался таким , каким был в тринадцать лет, а, по идее, должен был вымахать под два метра, потому что его мать была высокой женщиной, а родной отец — вообще, верзилой. Видимо, из-за перенесенной болезни он и лишился возможности иметь детей. Только надо было меня об этом предупредить сразу, когда делал предложение, а не ставить перед фактом, когда мы прожили уже полгода — так было бы честнее. Впрочем, порядочность не входила в число его достоинств.
Надо сказать, что был один случай, имевший место еще летом, когда Илья работал над своей книгой в нашей библиотеке. Одна из подруг, по-моему, Люба, продолжавшая считать Аспиранта прекрасным человеком, несмотря на все его подлости по отношению ко мне, отказывалась верить в бескорыстную любовь со стороны Ильи и посоветовала мне проверить его чувства, проведя эксперимент. Я послушно сделала то, что мне подсказала приятельница: как-то во время перекура на черной лестнице спросила его, женился бы ли он на мне, если бы у меня был ребенок от погибшего мужа. Он как-то насторожился: «А он, действительно, есть?» И я как бы призналась: «Есть. Дочка, она пока живет у мамы». Надо было видеть радость на его лице: он сгреб меня в охапку и стал целовать и прижимать к себе крепко-крепко, приговаривая: «Дурочка! А я-то думаю: чего-то ты все время нервничаешь! А ты, наверное, боялась, что мне не нужен будет твой ребенок! Да я так буду ее любить, как не всякий родной отец любит свою дочь!» Дальше он начал строить планы, как мы поедем к матери забирать ее, как все вместе отправимся в Киев... Тут я ему призналась, что это была неудачная шутка. Илья прямо в лице изменился: побледнел, потом покраснел, затем начал на меня орать - кричал, что я дура и что есть вещи, которыми грешно шутить. Он был абсолютно прав. Мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда, ведь его реакция убедила меня в том, что он меня, и правда, любит, раз ребенок его не испугал. А, видно, рад-то он был тому, что, имея дочку, я вполне смогу пережить его бездетность, которую он намеревался скрывать до поры, до времени.
Вскоре выяснилось, о какой больнице упоминала сестра Ильи. Я-то думала, что он лечился от алкоголизма, а оказалось, что он страдает тяжелым психическим заболеванием, и ему ни в коем случае нельзя употреблять спиртное — оно вызывает резкое ухудшение состояния, что выливается в очередной приступ бешенства. В это время он невменяем, поэтому может сделать все, что угодно. Но и без выпивки он время от времени теряет контроль над собой: по его признанию, как-то, отдыхая в Одессе, он вдруг вообразил, что белые бурунчики на гребешках волн — это инопланетяне, прилетевшие на Землю, чтобы установить контакт с человечеством, и он решил, что от имени всех обитателей планеты должен просветить пришельцев, прочитав им лекцию о достижениях земной науки. Он залез на скалу в Аркадии и, как оратор с трибуны, стал вещать, выбрав почему-то не свою специальность, а физику. Там его и забрали санитары, вызванные отдыхающими. Теперь мне стали понятны его постоянные страхи и жалобы на то, что за ним следят — порой он отказывался выбросить пакет с накопившимися хозяйственными отходами в мусоропровод: ему мерещилось, что за трубой кто-то прячется. Он забегал в квартиру, запирал дверь на все замки и залезал во встроенный в стену шкаф в прихожей.
Весной у нас в институте произошла трагедия: один сотрудник вместе со своей мамашей, люто ненавидевшей невестку, убил жену. Они вывезли труп за город и бросили в придорожные кусты. Уже намеревались уехать, да мамашу стала обуревать жадность: она вознамерилась снять с пальца убитой золотое кольцо, однако, оно сидело плотно и никак не слезало. Тогда они решили отрезать ей палец. Утром безутешный супруг заявил о пропаже человека: расчет был на то, что милиция особо искать не будет, а коли наткнется случайно — решит, что напали грабители. Но, видимо, оперативников что-то насторожило в его поведении, и они через пару часов появились у них дома с известием: «Мы нашли Вашу жену, она жива!» Тут мамаша позеленела от ужаса и воскликнула: «Как — жива? Не может этого быть!», то есть выдала себя, а там и пальчик с кольцом обнаружили. Весь институт гудел по этому поводу, и я, вернувшись вечером домой, рассказала об этом случае мужу. Он не пришел в ужас, как все остальные, а совершенно спокойно прокомментировал: «Сама баба виновата — небось гуляла от мужика, поэтому он ее и убил из ревности: должно быть, сильно любил. Вот и я тебя так безумно люблю, что до каждого столба ревную (это по-украински «до», а не «к» - как в русском). Смотри: доведешь меня — я тебя тоже убью и буду каждый день ходить к тебе на могилку и класть красную гвоздичку».
Пока он не пил, болезнь не проявлялась, но, к сожалению, у него было огромное количество «друзей», которым позарез была нужна его квартира для свиданий - фактически у него располагался небольшой публичный дом. Ключи от квартиры имели не менее десяти человек, у каждого был свой комплект постельного белья, хранившийся на антресолях. График пользования хатой, видимо, согласовывался между членами этого сексклуба заранее, чтобы не случилось накладок. Но сбой, тем не менее, произошел: я вернулась домой после работы и обнаружила на нашем диване голую парочку, причем ему было под пятьдесят, а ей не более восемнадцати лет. Он разозлился и начал мне хамить и выгонять из дома. Правда, услышав, что я законная жена, прикусил язык, а мужу моему потом начал выговаривать: мол, зачем ему было жениться — свобода надоела, что ли. Да уж: женитьба Ильи в планы этой своры не входила, ведь они лишились точки, и теперь шлюх приводить было некуда, вот они и ринулись дружно убеждать его, что он сделал глупость, и эту ошибку надо поскорее исправить — развестись. Видимо, очень уж сильно у них чесалось в одном месте, раз начали вдруг приглашать его на «банкеты» в кафе и рестораны по несколько раз на неделе, домой он возвращался поздно, пьяный и злой. Вот так обстояли дела перед моей июньской командировкой в Москву.
Приехав домой, я не стала объявлять отцу о своем намерении расстаться с мужем, да и Кириллу не спешила звонить — не представляла себе, как смогу ему признаться в том, что опять нарвалась на негодяя, не хотела выглядеть полной идиоткой, ведь год назад будущее казалось таким безоблачным, я с гордостью рассказывала о том, как Илья меня любит. А теперь мне предстояло пережить очередной позор - мало было истории с Аспирантом! Наконец, закончив работу, я решилась и набрала домашний номер Кирилла. Был теплый летний вечер, я боялась, что никого не окажется дома, ведь его родители уезжали в начале мая на дачу, где и оставались до октябрьских холодов. Однако трубку подняли, и я услышала голос Марины. От неожиданности я не нажала на рычаг , а попросила к телефону Кирилла. Своим надменным голосом она мне сообщила, что он подойти не может, потому что принимает ванну и высокомерно, если не презрительно посоветовала оставить его в покое, потому что он женился, и у них скоро будет ребенок. Она повесила трубку, а я все стояла в автомате, не в силах пошевелиться, а в голове вместо мыслей проносились короткие гудки. Трудно было придти в себя, но ведь я сама была виновата: я ни разу не позвонила Кириллу, приезжая в командировки в Москву, боясь, что Илья об этом узнает, как он узнавал обо всем, что я пыталась скрыть — например, о содержании писем моей матери, которые она присылала на адрес одной из наших сотрудниц. Я читала эти письма, рвала их и спускала в унитаз в институтском туалете, но уже на следующий день он мне сообщал содержавшуюся в них информацию. Мне становилось страшно, я не понимала, как он это делает, порой мне казалось, что я живу не с человеком, а с каким-то дьявольским созданием. Может, и про Сережу он узнал по своим черным адским каналам, а мне преподнес от имени участника этих событий. Поэтому я и не звонила Кириллу, боясь подставить его и себя, несмотря на то, что очень по нему скучала: он был самым близким мне человеком на всем белом свете. Только и ему я оказалась совсем не нужна!
Из Москвы я написала матери, что доработаю до конца июня, чтобы не потерять квартальную премию, и вернусь домой, потому что жить с таким мерзавцем было не просто невозможно, а опасно, ведь он напивался практически каждый день. Кириллу я больше звонить не стала, раз в его доме хозяйничала Марина. В Киеве у меня была мощная поддержка замечательного коллектива, самого лучшего за всю мою жизнь, а в Москве я могла рассчитывать только на свои силы, да на то, что, в крайнем случае, вернусь на прежнюю работу в библиотеку, хотя мне очень этого не хотелось: и ездить было далеко, и зарплата грошовая, и работа неинтересная, никак не связанная с языками. Но уж без куска хлеба не осталась бы — девочки в библиотеке относились ко мне очень сердечно, подарили нам на свадьбу красивую вазочку — с нее началась моя коллекция Гжели, она и сейчас стоит у меня на видном месте. Илья им, кстати, совсем не нравился, хотя угощал их тортиками и шоколадками, а вот от Кирилла они были в восторге, долго ахали после его визита: «Какой мужик! Красавец! А ты, Наташка, просто дура, если предпочитаешь своего карапета, когда у тебя есть такой потрясающий парень!» Они не верили, что мы только друзья, им казалось, что Кирилл меня любит, а я, идиотка, была по уши влюблена в Илью в то время. Загипнотизировал он меня, что ли! Ведь вызывал отвращение своими назойливыми ухаживаниями, а потом как будто приворожил — никого вокруг не видела, кроме него.
Вернувшись в Киев, я обнаружила в муже неожиданную перемену: он опять стал ласковым и нежным, перестал пить и с работы приезжал рано, как никогда. Мои подруги предположили, что это не к добру: наверное, что-то задумал со мной сделать. Я взяла и сообщила ему об их опасениях, так, на всякий случай — пусть знает, что находится под подозрением. Но пока он вел себя безукоризненно, что и было подозрительно само по себе. Начальница попросила меня, если это не опасно, задержаться насколько возможно, чтобы, во-первых, написать статью в журнал о картотеке, а во-вторых, закончить подготовку к выставке в Бельгии. Пока дома было спокойно, но вдруг вечером раздался телефонный звонок: моя мать сообщала, что вышла на пенсию и прилетает к нам в гости через несколько дней. Я просто обалдела от этой новости: ведь я ей написала, что ухожу от мужа и в начале июля вернусь в Москву. Все время до ее приезда я терялась в догадках — зачем она прилетает — ведь я ее не звала, сама живу в чужом доме с отъявленным негодяем. А разгадка оказалась очень простой.
Мать прилетела на рабочей неделе днем, но меня отпустили после обеда, поэтому мы уселись на скамейке посреди бульвара, и я ей подробно рассказала обо всем, что пришлось перенести от подонка-мужа за последние месяцы. Если бы я услышала нечто подобное от своей дочери, я бы тут же сгребла ее вещи и силой вытащила бы ее из этого проклятого дома, даже если бы она упиралась изо всех сил. Моя мать только поахала, а на мой вопрос о причине ее визита ответила, что просто вышла на пенсию и решила меня навестить. Не успели мы прийти домой, как появился Илья — сама галантность, доброжелательность и радушие. Программа была мне знакома до оскомины: хорошее вино, торт и роскошные розы, и даже коробка конфет, купленная в ресторане! Он весь вечер лез из кожи вон, стараясь покорить тещу элегантностью манер, готовностью предугадать любое ее желание, умением вести светскую беседу. Мать пришла в восторг от его обхождения и дешевых комплиментов и, когда он вышел на балкон покурить, сказала мне, даже с некоторой завистью: «Какой у тебя муж! Как же тебе повезло!» И это после того, о чем ей поведала дочь, обливаясь горючими слезами! Я ей ответила: «Подожди день-другой — и увидишь, какой у меня муж!»
Вечером, видимо, утомившись носить на лице приторно-сладкую маску, Илья вдруг начал жаловаться матери на меня: какая я тупая, раз не мечтаю поступить в аспирантуру и написать диссертацию, очень плохая хозяйка, у которой вечно нет денег, потому что расточительная и не умею экономить, что у меня отвратительный характер, потому что он уже наизнанку выворачивается, но все никак не может мне угодить, что я вообще не создана для семьи, а мне бы только шляться по мужикам и т. д. и т. п. Может, кто-то и поверил бы ему, не зная меня, потому что все обстояло совсем наоборот: на работах меня только хвалили, кормила я его и всех его приятелей каждый день практически банкетной едой, жили мы только на мою зарплату, он даже на квартплату денег не давал, не то, что на питание. За целый год мы ни разу не сходили в театр и только один раз были в кино. Во всем городе у меня не было ни одного знакомого мужчины, да и в Москве я никому не звонила и ни с кем не встречалась. Один раз отважилась позвонить Кириллу, да и то получился облом. Но позвонила я ему, твердо решив, что разведусь с мужем. Кто, как не мать, должен был все это высказать Илье? Но моя мамаша, приняв серьезный и понимающий вид, стала ему поддакивать! Она явилась ему на помощь, чтобы окончательно меня добить!
На следующий день я рассказала обо всем на работе, девочки не могли поверить своим ушам: что это за мать такая — просто чудовище! Вечером мы встретились около дома: я шла с работы, а мать обежала половину киевских магазинов — покупала подарки сестре и племяннику. Разговаривать мне с ней было не о чем, я отправилась готовить ужин. И тут появился мой муж, но на сей раз в своем привычном состоянии — пьяный, но пока не в стельку. С порога начал материться, как обычно, а когда теща попыталась сделать ему замечание, то он обложил ее шестиэтажным матом. Я с ним не связывалась: он в комнате — я иду на кухню, он тащится за мной туда — я возвращаюсь назад. Вскоре он напился и упал в кресло. Я мыла посуду. когда мать пришла на кухню и сказала: «Какая же ты терпеливая, не отвечаешь на его оскорбления, я бы на твоем месте не смолчала, а так ему ответила!» « И получила бы по морде — ты этого хочешь?» - спросила я.
Только теперь она призналась, что приехала по его просьбе. Он написал ей письмо, в котором сообщал о том, что я собираюсь его бросить, и просил ее немедленно приехать и уговорить меня не разводиться с ним, обещая оплатить ей дорогу и прочие расходы. Услышав о его щедрых посулах, я расхохоталась: «Можешь попрощаться со своими денежками: он тебе не даст ни копейки!» Мать всполошилась, потому что билеты на самолет стоили очень дорого — не менее половины ее месячной зарплаты, а мамаша моя по жадности не уступала своему замечательному зятю. Но она мне не поверила и на следующий день с утра попросила Илью проводить ее в Трансагентство, чтобы купить обратный билет: она боялась, что он опять напьется и может всыпать и ей. К счастью, нашелся билет на один из завтрашних рейсов, так что ей осталось провести в гостеприимном доме интеллигентного зятя всего одну ночь. Когда пришло время оплачивать билет, Илья полез было в карман пиджака , но вот незадача: совершенно случайно он оставил бумажник дома! Вот так муженек развел мою мамулю на приличную сумму, правда, при этом лишился преданного друга, так рьяно поддержавшего его в обвинении дрянной жены. На следующий день я проводила мать до аэровокзала, посадила на экспресс, идущий в Борисполь, и вернулась домой. Она позвонила из аэропорта и в первый и единственный раз в моей жизни сказала: «Мне так тебя жалко, Наташа! Я не представляю, как ты будешь с ним жить.» Я ответила: «Никак — я же тебе русским языком об этом и писала и говорила» Так и отбыла моя мамаша, осчастливленная радушием высокопоставленного зятя.
Я старалась как можно быстрее закончить работу и уехать в Москву. Дел, правда, было много, ведь наше подразделение было одним из лучших в Украинской Академии наук. Так прошел июль, но в отпуск никто не уходил — надо было закончить подготовку к выставке. Тут к моему мужу приехал очередной гость. Опять разразилась пьянка, с громким ором и изощренным матом. Мне кажется, даже самые забулдыги где-нибудь на стройке выглядят выпускницами Института Благородных Девиц по сравнению с моим бывшим мужем и его приятелями — такого мата мне не приходилось слышать никогда в жизни: ни до, ни после. Спала я на полу на кухне, как и положено прислуге, а утром, когда гость ушел, муж пнул меня ногой: «Иди и убери бардак в комнате!» Там был настоящий свинарник, я бы даже в резиновых перчатках побрезговала убираться, поэтому я оделась и собралась уходить на работу. Он перехватил меня в коридоре и приволок в комнату, осыпая оскорблениями. Как только он занес свой кулак, намереваясь разбить мне лицо, я схватила стоящую на столе бутылку и ударила его по голове. Оказалось, что в ней оставалось недопитое пиво, которое потекло по его лицу и пролилось на одежду. От неожиданности он опешил, потом заорал: «Ты что наделала? Мне же на работу нужно идти!» Но меня уже и след простыл.
Придя в институт, я все рассказала девочкам. Наша начальница, очаровательная блондинка, решительно скомандовала, как маршал Жуков перед боем: «Инна, Нина, вы идете вместе с Наташей собирать ее вещи! У кого она сегодня будет ночевать — поднимите руки! Пока не закончим подготовку к выставке, Наташа уехать не может, поэтому составим расписание: будет гостить по одной неделе у каждой из нас. Все согласны?» Народ ликовал по поводу моего освобождения так искренне и радостно, как будто нам неожиданно дали премию. Мы с девчонками собрали мои личные вещи, оставив в подарок следующей дурочке все, приобретенное мной для дома моего бывшего мужа, и я покинула свою тюрьму навсегда. Неделю я прожила у подруги, с которой ездила в командировки, потом мы с ней опять отправились в Москву и просидели в Патентной библиотеке полмесяца, после чего она уехала домой, а я осталась, чтобы найти себе новую работу. Мне дали двухнедельный отпуск за свой счет, но просили вернуться, чтобы довести все дела до конца. Работу подыскать не удалось, хотя обошла массу разных организаций — даже слушать не хотели, что владею двумя иностранными языками, знаю библиотечное и патентное дело: с улицы не брали никого — хотя бы уборщица должна была порекомендовать. Попыталась найти Кирилла, позвонила ему на работу, ребята сказали, что он уехал в отпуск.
Вернулась в Киев и сразу узнала две приятные новости. Во-первых мне выбили через профсоюз бесплатную путевку в хороший санаторий АН Украины, который использовался и как профилакторий: я там ночевала, утром завтракала, приезжала на работу. В обед по специальным талонам ела в институтской столовой, опять работала, возвращалась в санаторий, ужинала, даже принимала кое-какие медицинские процедуры и ложилась спать. В выходные дни отдыхала, как и остальные курортники, прибывшие в санаторий со всей огромной страны, даже с Дальнего Востока. Номера состояли из двух комнат, соединенных небольшим коридорчиком, туалета и душа, в каждой комнате жили два человека. Все было прекрасно, только моя соседка храпела, как драгунский полк, ей даже в стенку стучали
. Погода была чудесная: стояла золотая осень, на фоне ярко-синего безоблачного неба выделялись грязно-охристые свечи пирамидальных тополей, сияли, как будто освещенные изнутри, лимонно-желтые липы, пылали красно-оранжевые клены, и лишь березки еще протягивали тонкие зеленые руки, пытаясь поймать в свои объятия и удержать беспечный ветерок, легкомысленно перелетающий от одной красавицы к другой, стараясь не обидеть ни одной, обойдя своим вниманием, но нежно потрепать ее крону и ласково погладить ее стройный стан, оставив на белой, густо напудренной коре, темные следы от страстных поцелуев. Может, эта сказочная красота, а, возможно, и назначенные мне врачом медикаменты и процедуры, так повлияли на меня — но я успокоилась и почувствовала себя почти счастливой. К тому же оказалось, что на свою зарплату я многое могу себе позволить — даже французские духи. Вот что значит сбросить со своей шеи паразита!
Видимо, упомянутый мной червь очень скучал по удобному месту. Как-то утром по дороге на работу я столкнулась с ним в одном из проходных дворов, через который пешеходы сокращали путь до метро. Если бы это случилось посреди улицы — я бы и ухом не повела, а в безлюдном дворе я испугалась, ведь от этого морального урода можно было ожидать любой выходки. Он сначала оторопел, а потом радостно бросился ко мне со словами: «Наташа, я не знал, что ты в Киеве, думал, ты уехала в Москву. Возвращайся домой! Прямо сегодня! Я тебя буду очень-очень ждать!» Тут из-за угла появился прохожий, мой страх улетучился, но я специально шарахнулась от мужа, громко закричала: «Отстаньте от меня! Я Вас не знаю!» и побежала прочь. Мужчина услышал мой крик и грозно взглянул на Илью, поэтому он не смог погнаться за мной. Не успела я рассказать об этой встрече девочкам, как зазвонил телефон. Конечно, это был Илья! Он разозлился на меня за мой неожиданный поступок и попытался орать, но я сразу же повесила трубку. Он тут же перезвонил, но ответила наша начальница, которая отказалась звать меня к телефону, потому что «не хотела, чтобы ее сотрудников кто-то нервировал на работе».
Он стал звонить ежедневно, а весь коллектив развлекался, слушая наши разговоры. День ото дня я все больше расправляла плечи, сбрасывая с себя сковавшие мою свободу путы — так бабочка, созревшая для вольной жизни сбрасывает остатки кокона и разворачивает трепещущие крылья, чтобы лететь навстречу солнцу и цветам. Ощущая мощную поддержку коллектива, я быстро приходила в себя, излечившись от пагубной, болезненной страсти, умело навязанной мне многоопытным ловеласом. Давняя подруга нашей начальницы как-то сказала: «Девочки, посмотрите: у Наташи стали совершенно другие глаза! Раньше взгляд был потухшим и затравленным, а теперь веселый, полный огня!» И все это случилось благодаря моим дорогим и любимым подругам — целому отделу, состоящему из добрых, благородных и умных девушек и женщин, которых я не забуду никогда.
Вторая новость была еще круче: моя начальница сходила на прием к какому-то большому человеку в АН Украины и выбила мне служебную квартиру, точно такую же, как и у моего мужа, но только он ее ждал несколько лет, а я могла заселяться хоть завтра. Инна сказала мне по секрету, что меня не хотят отпускать из отдела, потому что я очень эффективный сотрудник, другого такого специалиста просто не найти, да и как человека меня тоже полюбили — именно такими словами за меня ратовала наша начальница. Как же приятно было это слышать, ведь я, действительно, старалась изо всех сил! Я поблагодарила за заботу, но сказала, что хочу вернуться домой.
Когда закончился срок путевки в санатории, я провела две недели в доме у нашей лаборантки, которая уехала погостить к родным. В конце октября я отправилась в последнюю командировку в Москву, прихватив все свои вещи, потому что сразу после командировки оформила положенный мне отпуск, а затем заявление на увольнение - девочки обещали мне выслать документы заказным письмом. Провожали меня на вокзале всем отделом и, конечно, не обошлось без слез. Мне было тяжело расставаться с подругами, но я всех приглашала к себе в дом, чтобы, приехав в Москву, не стеснялись останавливаться у меня. Правда, только двоих мне довелось увидеть в моей следующей жизни.

Конец четвертой части.