История моих ошибок. Часть 4. Глава 42

Глава 42. Шестой круг ада

Не существует таких слов, которые могли бы описать мое состояние. В одну секунду мир перевернулся с ног на голову, мне казалось, что я лечу в какую-то бездну с огромной скоростью, а вокруг меня вращаются стены, потолок, мебель, город за окном, как будто закручивая меня в тугую спираль, лишая возможности понять, что со мной происходит. Мне стало плохо: сердце бешено колотилось, не хватало воздуха, силы оставили меня: я не могла даже пальцем пошевелить. Наверное, от такого шока можно было и умереть — и это показалось бы мне счастьем в тот момент. Я уронила голову на стол и закрыла глаза, не было ничего, кроме мрака — ни желаний, ни мыслей, ни сил. Господь не оставил меня: сначала вернулась чувствительность к рукам и ногам, возможность сесть прямо, голова пока не соображала, но пальцы стали собирать рассыпавшиеся снимки, засовывать их в пакет. В ушах звенело, и этот звон, как будильник, встряхнул меня, запустил работу мозга: я стала лихорадочно искать выход из унизительного положения, в котором оказалась по собственной глупости и доверчивости. Это уже гораздо позже я смогу начать анализировать причину случившегося, а тогда мне надо было срочно решить, что делать в ближайшие минуты, ведь Кирилл должен был вот-вот вернуться.
Если бы не душевный разговор с его мамой, не ее теплота и сердечность, которую она проявила по отношению ко мне, я бы просто потихоньку выскользнула из квартиры и никогда больше не увидела Кирилла. Но я не могла обидеть его маму, замечательную, добрую, милую женщину, мне не хотелось, чтобы она посчитала меня невоспитанной хамкой, не умеющей ценить внимание и радушие пожилого человека. Однако и Кирилла я видеть не могла!Теперь мне уже нечего было ему сказать: это был враг, который, усыпив мою бдительность и заставив раскрыть мою душу, нанес предательский удар в самый неожиданный момент. Если он хотел поквитаться со мной за те неприятные минуты, которые, возможно, и на самом деле, пережил, узнав от ребят, что я выхожу замуж, то он в этом преуспел! Сто раз права была Люба, призывавшая меня не доверять Кириллу! Мало мне было того, как он подвел меня с прошлогодним отпуском: не пойди я у него на поводу — не оказалась бы я на море тем летом, не познакомилась бы с Аспирантом, не попала бы на крючок квартирным аферистам, не подвергла бы свою жизнь смертельной опасности. А теперь я, как старуха из сказки Пушкина, сидела, но не перед корытом, а перед своей разбитой вдребезги жизнью — без семьи, без работы и без полезных связей в столице — совершенно одна, никому не нужная, да еще униженная и оплеванная человеком, которому вознамерилась вручить свою судьбу! Вот уж: действительно, дура набитая!
И тут вернулся герой моего романа: сытый, радостный и довольный, а я так и не успела ничего придумать. На меня вдруг навалилась кошмарная усталость и полная эмоциональная апатия — наверное, это было нервное истощение, вызванное бурно пережитым шоком. Мы вернулись в гостиную, на тот самый диван, на котором так сладко заснула моя бдительность, убаюканная ласковыми речами его мамы. Кирилл сел рядом, обнял меня за плечи одной рукой и стал расспрашивать, что нового произошло в моей жизни. Поскольку я так и не нашла для себя достойного выхода из оскорбительной ситуации, то попросила: «Давай, сначала ты расскажешь, а потом я». Из его писем я уже знала, что он, наконец-таки, получил из ВАКа открытку с подтверждением успешной защиты своей диссертации, и поздравила его, посетовав, что ему пришлось так долго ждать — целых полтора года. Он с гордостью продемонстрировал полученное свидетельство, рассказал, что изменилось в институте, а потом опять спросил: «Ну, а ты-то как? Муж приехал с тобой или остался в Киеве?» Скрывать развод было бессмысленно, и я призналась, что давно ушла от мужа и даже перед праздником состоялся суд, поставивший точку в нашем браке. Я уже точно решила, что ничего ему не расскажу, потому что не хотела его больше видеть никогда в своей жизни.
Услышав новость, он очень оживился и даже обрадовался: вскочил с дивана и начал бегать по комнате, приговаривая: «Я так и знал, что ты долго не выдержишь. Ты молодец, что не стала это затягивать! Тогда я тебе кое-что покажу» - и, наведавшись в свою комнату, он принес конверт. Это было письмо от Аспиранта, в котором тот довольно ехидно намекал Кириллу, что у него было достаточно времени для ухаживания за мной, но, видимо, не было желания. «А теперь - писал он — Наташа моя жена, поэтому оставь ее в покое!» Письмо было довольно длинное и резкое — наверное, Аспиранту помогли его состряпать, потому что его мозгов просто не хватило бы на некоторые формулировки. Кирилл-то, не зная моей ситуации, решил, что это письмо было продиктовано ревностью нелюбимого мужа, а, на самом деле, бандитская шайка обрубала все мои контакты, чтобы меня никто не хватился в случае моего исчезновения.
Кирилл прямо-таки находился в состоянии эйфории: плюхнулся рядом со мной на диван, опять обхватил меня рукой за плечи, прижал к себе. В очередной раз зазвонил телефон (за время моего визита раздалось не менее десяти звонков: поклонницы наперебой приглашали своего кумира прогуляться, но он, капризным голосом избалованного мужчины, знающего себе цену, всем отказывал, объясняя, что у него дела), и Кирилл неожиданно веселым тоном, подмигивая мне, отказал очередной жертве, объяснив, что к ним из Киева приехала родственница. Его веселье настолько не совпадало с моим внутренним состоянием, что показалось мне обидным и издевательским, ведь, если бы его радость была вызвана моим освобождением, то он, раз сам признался, что ожидал такого исхода событий, по идее, должен был не фиглярствовать и строить гримасы, а сделать-таки предложение: «Давай будем вместе!» Но, видимо, я в его серьезные планы не входила, в отличие от Марины. Я была одной из того стада телок, которые звонили ему и предлагали себя — ведь и я звонила и писала ему сама! Вот позорище-то!
И тут Кирилл неожиданно бросил мне спасательный круг, спросив: «Раз ты давно ушла от мужа, где же ты жила?» Я, уцепившись за эту соломинку, не задумываясь ни на секунду, выпалила: «У любовника!» Все его веселье моментально испарилось, он стал мрачнее тучи и спросил довольно грубо: «У какого еще любовника?» Я набрала в легкие побольше воздуха и начала всплывать на поверхность из темного, холодного и мерзкого омута, в который зашвырнули меня его фотографии: подробно рассказала ему об Илье, о том, как он поддержал меня, как сильно любит, как сделал мне предложение при всем отделе. Я могла торжествовать: это известие его поразило, наверное, не меньше, чем меня пресловутые снимки. Тут вошла его мама с пирогом и чаем. Мне не хотелось ничего, а только поскорее покинуть этот дом, однако, чтобы не обидеть ее, я съела кусочек, пирог, действительно, оказался очень вкусным. Я в очередной раз попыталась встать и откланяться, и теперь Кирилл уже не стал удерживать меня. Он позвонил кому-то и договорился о встрече, потом вышел переодеться и вернулся в рубашке, которую ему купила я, отстояв прошлой осенью огромную очередь, но даже не испытав никакого раздражения от этого — ведь мне так хотелось порадовать его. А теперь он отправлялся на свидание в этой самой рубашке, чтобы тискать и прижимать к груди другую женщину — конечно, он это сделал, чтобы задеть меня.
Мама вышла нас проводить. Должно быть, она поняла, что мы поссорились, потому что вид и у нее был расстроенный. Она попросила: «Кирюша, постарайся вернуться не очень поздно» и посмотрела на меня, наверное, полагая, что гулять он идет со мной. Всю дорогу до метро мы молчали. Вагон был полупустой, мы сели напротив женщины с маленькой девочкой. Я залюбовалась очаровательной малышкой и неожиданно произнесла вслух: «Как мне хочется иметь детей! Для меня это главное счастье в жизни». Кирилл откликнулся довольно равнодушно: «Не переживай, Наталья: все у тебя в жизни еще будет, в том числе и дети». В центре города он вышел, а я поехала дальше, в полном одиночестве.
Вернулась домой я за полночь: местные автобусы уже не ходили, пришлось тащиться пешком. Едва я вошла в квартиру, как последние силы оставили меня, я рухнула на диван и горько заплакала. Ну, не понимала я, за что на меня бесконечно сыпятся всевозможные испытания! Не успевала я поверить, что начинается светлая полоса в моей жизни, как тут же оказывалась в еще более тяжелой ситуации, а кажущееся добро неизменно оборачивалось беспощадным злом! Вот и сегодня меня сбросили с вершины, на которую я вскарабкалась с таким трудом, преодолев кучу препятствий. Я вспомнила свои ощущения при виде этих ужасных фотографий: хотела нырнуть в приятную, освежающую, лазурную воду, манящую своей чистотой и прохладой, а оказалась в чане с кипящей смолой — стремясь попасть в рай, угодила в ад!
До сих пор я так и не поняла, зачем Кирилл подсунул мне эти снимки. Судя по тому, как он обрадовался известию о моем разводе, и как разозлился, услышав об Илье, он вполне мог питать какие-то надежды на совместное будущее (это я потом уже прикидывала разные варианты объяснений), тогда зачем он так рисковал, зная, что обидит меня этим? Мой взрослый сын недавно высказал такое предположение: «А если бы ты не застеснялась, а села бы обедать вместе с ними, тогда, эти фотографии вообще не попали бы к тебе в руки». Когда я рассказала на следующий день о произошедшем Ире, она меня отругала за то, что я сообщила Кириллу о предстоящем замужестве с Ильей, потому что была абсолютно уверена, что Кирилл мне дал первый попавшийся под руку пакет, понятия не имея, какие в нем лежали карточки. За прошедшие с того дня тридцать лет, пытаясь все-таки докопаться до истины, я не раз выдвигала и тут же опровергала очередную версию, объясняющую его поступок Тем не менее, мою жизнь он опять развернул на 180 градусов.
Уснула я около четырех часов, а в шесть меня разбудил беспардонно трезвонящий дверной звонок — это явились мои квартиранты. Женщину я увидела в первый раз в жизни, потому что, уезжая, оставляла дом на ее мужа — семья еще проживала в Прибалтике, куда они попали по его распределению после института. Бабенка оказалась разбитной и поразительно наглой. Она, видимо, настолько прониклась ролью хозяйки моего дома, что даже разговаривала со мной свысока, и без всякого спроса пользовалась в мое отсутствие всеми моими личными вещами, неосмотрительно оставленными в одном из шкафчиков. Кое-чего я вообще не досчиталась, а она спокойно заявила, что потеряла их, оставив то ли в автобусе, то ли в магазине. Все эти вещи были мне дороги, потому что покупал их Сережа, а эта хабалка попросту их украла. И как можно было явиться ко мне в такую рань: у них же была своя комната в Москве — поехали бы сначала туда, чтобы не беспокоить человека. Представляю, что было бы, если бы у меня ночевал Кирилл, а именно к этому я готовилась! Как же эта дрянь разозлилась, когда узнала, что ей придется съезжать из-за моего отца! Она, правда, попыталась предложить все тот же вариант, когда узнала, что я возвращаюсь в Киев,: отец будет жить на кухне, а они вдвоем с мужем — в комнате (дочку они отвезли к родственникам), но этот номер у нее не прошел, и они начали перетаскивать свое барахло в Ирину квартиру.
Весь день я только и делала, что закрывала и открывала дверь, устала, как собака, но и назавтра отдохнуть не пришлось: надо было ехать встречать отца, потом раскладывать его вещи, приучать к местной жизни. Увидев мою облезлую квартиру, и так обшарпанную, да и еще более загаженную квартирантами, отец пообещал, что наймет маляров и сделает косметический ремонт, пока я буду в Киеве. И еще, найдя на балконе кирпичи и гранитную плиту, поклялся привести Сережину могилу в идеальное состояние:почва уже достаточно осела — так что памятник можно было водружать на место. Уезжала я, немного успокоившись. Кирилл ко мне ни разу не приехал, а ведь знал, где я живу, и мог попытаться помириться, поэтому я решила, что, если Илья проявит настойчивость, я, пожалуй, выйду за него замуж: он умный, интересный, образованный человек, да еще и не нуждающийся в моей квартире, а просто любящий меня мужчина. Вот и нарожаю от него умненьких детишек, защитит он свою докторскую диссертацию, поменяем мы свои две квартиры на одну большую — и заживем счастливо на зависть всем, а Кирилл пусть мается со своей постылой Мариной, которая, по его же собственным словам, не нравится ему ни как человек, ни как женщина!
Илья меня встретил на вокзале и сразу пригласил после работы в гости. Весь день я была очень занята, готовя материалы для конференции, правда, успев наслушаться от подруг, как Илья скучал без меня, как ходил на работу с фиолетовыми кругами под глазами — его мучили сильные головные боли. Он, действительно, показался мне усталым, но был рад нашей встрече. Чего греха таить, мне это было приятно. Леры на работе в тот день не было — она занималась в библиотеке, поэтому в гости к Илье я попала одна. Как и в прошлый раз, он приготовил хорошие вина и разные вкусности и вручил потрясающие розы — видно было, что человек готовился к моему приезду и хотел меня порадовать — не то, что Кирилл! Мы засиделись допоздна: когда я спохватилась, было уже два часа ночи, то есть беспокоить Леру было просто неприлично. Илья предложил остаться у него и расположиться в разных концах его огромного дивана — ведь на одолженной им раскладушке я спала у Леры. Я взяла с него слово: «Не приставать!» На что он с юмором ответил: «Что Вы, Наташа, я вообще импотент!» Интересно, а зачем тогда замуж звал — подумала я, но очень хотелось спать, поэтому сразу отключилась. Утром почувствовала, как меня кто-то гладит по голове, приоткрыла глаза: «Батюшки: где это я?», потом увидела Илью, изо всех сил пытающегося дотянуться до моего лица со своего края дивана. Похоже он провел бессонную ночь. Да-а, не позавидуешь такому испытанию! И я решила вознаградить его и за проявленное ко мне внимание, и за то, что сдержал данное мне слово. В общем, осчастливила мужчину, да и себя тоже: он оказался превосходным любовником — так что идти под венец можно было без всяких колебаний.
В общем, жить я осталась у Ильи, только утром мы выходили из дома порознь, потому что многие сотрудники института обитали по соседству, а мы не хотели афишировать наши отношения. Мне было страшно ставить себе очередную печать в паспорт, но и поселиться вместе без регистрации брака мы не могли, ведь кому-то надо было переезжать. У Ильи в Киеве было довольно высокое положение, а после защиты докторской диссертации открывались еще более заманчивые перспективы. Но и в Москве у него была куча знакомых, в том числе известных и влиятельных в научных кругах людей. В то время он работал над монографией, и мы решили, что пока он возьмет творческий отпуск, чтобы закончить книгу, а потом и ежегодный — полтора месяца — и мы будем в это время жить у меня, а в Москве он сможет поговорить со своими знакомыми: вдруг его куда-нибудь пригласят поработать. А пока мы наслаждались обществом друг друга во всех отношениях: он много мне рассказывал о своих делах, об интересных, даже уникальных экспериментах, о перспективах, открывающихся перед человечеством, благодаря новым научным открытиям. Обсуждали мы и философские, и культурные и национальные вопросы. Меня немного резанули его пренебрежительные высказывания о русских и абсолютно нетерпимые — о евреях. Я не привыкла делить людей по национальному или расовому признаку, ведь в любой нации присутствуют и благородные люди, и подонки — глупо было бы это отрицать. Тем более ему, в котором смешались аж четыре крови: русская и французская по отцу, и немецкая и польская по матери, но при этом в паспорте у него было написано «украинец». Так что споры у нас случались довольно горячие, как, впрочем, и ночи, которые примиряли нас с первым же поцелуем, только вот выспаться нам никак не удавалось.
Наконец, поручение шефа было выполнено, и я отправилась в Москву подыскивать себе работу поинтереснее и поближе к дому. За прошедшие три года на нашей линии метро сдали две новые станции, и на дорогу стало уходить гораздо меньше времени, строили еще четыре, то есть очень скоро метро шагнуло бы к самой Кольцевой Дороге, а тогда наш город оказался бы совсем под боком у столицы, поэтому я даже не думала устраиваться в один из местных институтов. Поиски, однако, затягивались, и я слетала на выходные в Киев - мы очень скучали: оказалось, что секс может привязать людей друг к другу не меньше, чем нежная, романтическая любовь. Спасибо Кириллу: не толкни он меня своим непорядочным поступком в объятия Ильи, я могла бы так никогда в жизни и не узнать того, чему меня научил щедро одаренный природой и многоопытный Илья — думаю, что в интимной науке ему легко можно было присвоить звание академика. Наставником он оказался талантливым: прекрасно понимая, что имеет дело с патологически целомудренной женщиной, практически первоклашкой, знакомой только с азами эротики, он постепенно, не пугая и не принуждая, осторожно провел меня по нехоженой мною доселе тропе чувственности и наслаждения, объясняя и показывая то, что мне следовало усвоить для того чтобы достичь совершенства в сфере сладострастия и экстаза.
Неожиданно у меня возникли проблемы с отцом: на мои прозрачные намеки, что скоро я буду не одна, он вообще не реагировал. В конце июня на выходные приехал Илья, всего на два дня, а папаша мой как сидел дома, так и ухом не повел. Пришлось открытым текстом сказать, что мы взрослые люди и хотим побыть вдвоем — поезжай в Москву, погуляй по паркам, сходи в кино или к знакомым в гости (у него было несколько таких семей). Как же он разозлился на меня! Права была мать: не надо было его привечать.
В июле я еще раз прилетела в Киев, и мы подали заявление в ЗАГС на конец октября. С работой по специальности мне не повезло, пришлось устроиться в одну из больших научных библиотек. Зато, когда Илья приехал на лето и начало осени в Москву, он мог спокойно заниматься в читальном зале, расположенном неподалеку от моей комнаты, то есть мы и днем были рядом. Впрочем, он ездил со мной не каждый день, потому что мог писать работу и дома, правда, все время жаловался, что его отвлекает разговорами отец, без конца настраивает его против меня. Хоть Илья и клялся, что не верит ни единому его слову (конечно, все было сплошным враньем), но, видимо, обильно посеянные семена зла все-таки проросли кое-где, потому что вскоре мы впервые серьезно поругались.