История моих ошибок. Часть 4. Глава 40

Глава 40. Четвертый круг ада

Как-то Аспирант вернулся домой мрачнее тучи. На мой вопрос ответил, что ему позвонил его самый близкий друг и бывший однокурсник и предложил встретиться. Я удивилась, что он не рад и посоветовала: «Конечно, повидайся с ним! Наверное, надо его в гости пригласить. Давно вы с ним не виделись?» Аспирант хмуро пробормотал, что давно, и добавил, что встречаться с ним не будет, потому что это опасно. Он не хотел мне ничего объяснять. Но меня уже точил червь любопытства, и я расколола незадачливого сексота. Он признался, что его приятель был исключен из университета и отсидел несколько лет в тюрьме за антисоветскую деятельность по доносу самого Аспиранта. Он посадил лучшего друга! Теперь он боялся мести с его стороны, потому что тот понял, кто его выдал. Конечно, он не собирался идти ни на какую встречу, но опасался, что бывший друг его подкараулит либо сам, либо его сокамерники — и тогда предателю не сносить головы. Аспирант чуть не плакал, дрожа за свою жизнь, а потом обронил страшную фразу: «Придется его убрать!» Такого отвращения у меня за всю мою жизнь больше не вызывал ни один человек. Я схватила свою сумочку, накинула плащ и выскочила из квартиры, чтобы уже никогда не возвращаться в этот кошмарный дом. Аспирант бросился за мной, причитая, но, должно быть, у меня во взгляде было столько ненависти и презрения, что даже этот дурак понял, что мое терпение лопнуло - и отстал.
Прибежала я к Лере, выложила ей всё, она тоже пришла в ужас от услышанного, а потом вдруг предположила: «Послушай: так ведь он и тебя может попытаться убрать, раз посвятил в свои тайны! Сделаем так: ты останешься здесь, завтра на работе обязательно расскажем шефу обо всем, жить до возвращения в Москву будешь у меня, тем более, что на недельку-другую приедет с севера Виталик (муж Леры, зарабатывавший для семьи деньги), да и вот-вот предстоит переезжать на новую квартиру, так что ты мне поможешь» На следующий день она поговорила с Академиком, и он пообещал, что в обиду меня не даст, но посоветовал скорее оформить развод и забрать мои вещи из и дома.
Нетрудно догадаться, что после работы около института меня поджидал Аспирант. Он попросил Леру оставить нас наедине, чтобы поговорить без свидетелей, но мы обе наотрез отказались. Он сначала канючил, просил меня вернуться, а потом начал угрожать, не стесняясь подруги. Лера пришла в ужас от услышанного, схватила меня за руку и поволокла за собой, чтобы оказаться как можно дальше от этого подонка. Всю дорогу домой она очень эмоционально всплескивала руками и восклицала: «Как же тебя угораздило вляпаться в такое дерьмо — ты же умная женщина! Какой кошмар: как в плохом детективе про итальянскую мафию — шантажируют и грозятся убрать свидетелей! Нет, ну каков негодяй: нашел беззащитную одинокую бабу, за которую некому заступиться, решил отобрать квартиру, а потом прибить тебя где-нибудь в лесочке под Киевом. Конечно, они и не думали тебя прописывать в своем доме! Слава Богу, что ты вовремя унесла ноги оттуда! Надо только быть очень осторожной, одной никуда не ходить». Так мы и порешили.
Сначала жили втроем: Лерина дочка перевелась в Киевскую школу, потом присоединился Виталий, который привез деньги, чтобы купить кое-что из мебели в новую квартирку. Аспирант звонил мне на работу ежедневно и угрожал расправой, подстерегал около института, шел за нами по пятам, выкрикивая оскорбления и обещая расквитаться — в общем, оказывал постоянное психологическое давление. Шеф поручил мне срочную работу: он собирался делать доклад на международной конференции. Материала было много, и готовить его надо было тщательно, поэтому уехать я пока не могла. Да и все мои вещи остались в доме у Аспиранта. Лера попыталась договориться с ним, чтобы вместе с дочерью забрать их, но он сказал, что отдаст мне их только лично в руки. Я не могла подать на развод в Киеве, потому что у меня не было местной прописки, поэтому попросила его сделать это, чтобы расстаться быстрее и по-человечески, насколько это было возможно. Видимо, обсудив ситуацию, они решили, что в Киеве развестись для него будет безопаснее, поэтому он подал заявление в суд, заседание которого назначили на конец апреля.
Мы с Лерой и ее семьей уже упаковывали вещи для переезда, когда в дверь позвонили. Это был Аспирант, сообщивший, что привез моё барахло, которое сложили у лифта, и что его нужно забрать. Я так обрадовалась, что сразу выбежала из квартиры и устремилась к лифту, который располагался далеко от Лериной двери. Там я, действительно, увидела свои вещи. А еще сестру-потаскушку и двух мужиков. Эта компания дружно накинулась на меня с кулаками, сбила с ног, с остервенением нанося удары и оскорбляя. Они бы убили меня, или, как минимум, изувечили, если бы Виталий не выбежал мне на подмогу, а за ним и Лера с дочерью выскочили, начали кричать: «Сейчас вызовем милицию!». Шайке огласка была не нужна, и они ретировались. Все время, пока меня избивали, Аспирант стоял, скрестив руки на груди и наблюдал, видимо, получая удовольствие от возможности отомстить.
Поскольку от словесных угроз сексот перешел к активным действиям, я решила написать обо всем, что случилось, своим московским приятельницам, но боясь, что письма будут идти долго, я позвонила Ире дня за три до развода, чтобы рассказать об обещании Аспиранта выбросить меня из поезда, когда буду возвращаться в Москву. Кириллу я еще раньше написала, что на первомайские праздники приеду домой, умолчав о том, что ушла от постылого мужа: я хотела рассказать ему всю историю, приключившуюся со мной, подробно при встрече, чтобы видеть его глаза и реакцию на услышанное. Я считаю, что по телефону не стоит обсуждать важные вопросы, потому что не видишь собеседника. Кирилл прислал ответ на адрес Аспиранта, а тот почему-то принес мне письмо и все время пытался заглянуть через плечо и прочитать написанное. Я полагала, что из ревности и любопытства, а оказалось, совсем по другой причине. Кирилл просил меня позвонить прямо с вокзала, как только прибудет поезд, обещал ждать моего звонка и никуда не отлучаться. В письме я обещала приехать 30 апреля, но билет на это число, увы, купить не смогла. Их вообще не было, но меня выручил толстячок-ухажер, зав. отделом, достав через своих знакомых, правда, только на ночной поезд, прибывающий в Москву первого мая.
Тем временем Лера переехала в полученную гостинку — отсек, состоящий из крохотной прихожей, туалета и двух смежных комнатушек — общей площадью не более 25 метров, в одном конце коридора был душ для жильцов четырех комнат правого крыла, а в левом крыле был свой душ, тоже для четырех отсеков и большая общая кухня, одна на весь этаж. Мы с Лерой купили в комиссионке два диванчика, стол, пару стульев и даже кресло, я сшила на возвращенной мне машине шторы на окна, и гнездышко задышало уютом. К тому же Аспирант не знал, куда переехала Лера, поэтому мы жили спокойно.
На работе новость облетела всех почти мгновенно, меня поддерживали и сочувствовали, а молодые девчонки, с которыми я подружилась, даже печалились, что предстоит скорое расставание. Но кто меня, действительно, поразил, так это наш заведующий отделом, Илья Владимирович. Узнав о том, что я ушла от мужа, он скомандовал своим лаборанткам: «Девочки, сварите хороший кофе и приготовьте что-нибудь вкусненькое: я иду делать предложение Наташе!» В мою комнату он вошел с сияющим лицом, потирая руки, уселся напротив меня и неожиданно выпалил: «Наташа, у меня к Вам серьезное предложение: я хочу на Вас жениться!» Мне уже давно надоели его приставания типа: «Мне кажется, я Вас раньше где-то видел. Не напомните, где», на что я все время соответственно огрызалась: «Должно быть, по Центральному телевидению!». В тот день я, тем более, не была настроена выслушивать его идиотские приколы, поэтому отрезала: «Вы лучше удочерите меня!», ведь мне казалось, что он лет на пятнадцать старше. Илья ужасно обиделся и сразу же вышел, а женщины нашего отдела налетели на меня, как коршуны, и стали отчитывать за мою грубость и бестактность. Я попыталась объяснить, что мне не до шуток, и только тут они мне поведали о том, что он, действительно, в меня влюблен и хочет на мне жениться. Вот попала в дурдом! Не успела от одного сбежать — уже другой подстерегает! Пришлось мне идти извиняться перед ним, что его очень обрадовало, и он стал ежедневно вращаться вокруг меня, как Луна вокруг Земли, всегда повернутый одной и той же очень милой и доброжелательной стороной, помогая пережить неприятную ситуацию, в которой я очутилась. Он всегда был в приподнятом настроении, рассказывал много интересного - и, правда, оказался очень умным и эрудированным человеком, довольно известным ученым, руководителем международного проекта под эгидой ЮНЕСКО. Он приглашал нас с Лерой в гости и сам заглядывал к нам, потому что жил совсем рядом с ее новым домом. Он давал дельные советы по поводу развода и именно он порекомендовал мне позвонить подруге в Москву, чтобы рассказать об угрозах Аспиранта.
Я позвонила Ире за три дня до заседания суда, сообщила дату приезда и о предстоящем разводе. Я ожидала, что она удивится, но, вместо этого, удивилась сама: Ира мне рассказала, что Аспирант только что побывал в моей квартире, провел два дня, что-то искал, перевернул все вверх дном, переночевал и отбыл, оставив моих квартирантов в полном недоумении, поскольку скрыл, что я от него ушла. Как вовремя я об этом узнала! Спасибо Илье Владимировичу с его умной головой. Кстати, он перестал суетиться и рассказал мне много любопытного, такого даже в кино не увидишь.
Оказалось, что мы, действительно, уже встречались почти за три года до моего появления в Киеве, только я его совершенно не помнила. А вся история уходила корнями в далекое прошлое. В юности у него была невеста, ее звали — фатальное совпадение — Наташа, они оба уже закончили институты и подали заявление в ЗАГС, но перед свадьбой решили сходить в горы: она занималась альпинизмом и решила приобщить жениха к своему увлечению. Не помню, что там приключилось, только она сорвалась со скалы и погибла. Мое отношение к нему сразу поднялось на одну ступеньку — ведь я представляла, что ему пришлось пережить, и мое сердце прямо сжималось от жалости. Прошло много лет, но забыть ее он не мог, хотя после аспирантуры женился на милой девушке, прожили они года три, детей не родили, да и расстались тихо и мирно, продолжая общаться, поздравляли друг друга с праздниками и днями рождения. Светлана, на самом деле, была очень умной интеллигентной женщиной, докторскую диссертацию защитила намного раньше бывшего мужа. После развода он более десяти лет прожил один, торчал с утра до ночи на работе, много читал литературы по своей специальности, а научные статьи ему присылали авторы со всего мира практически ежедневно, преимущественно на английском языке, вот директор и взял меня на работу в его отдел, зная, что меня загрузят по самую макушку. Илья часто ездил в командировки по Советскому Союзу, иногда месяцами проводил совместные исследования в одном из городов, от Ленинграда до Алма-Аты, но чаще всего бывал в Москве, где имел кучу знакомых, в том числе и одиноких женщин, которые принимали его с распростертыми объятиями и поселяли у себя на весь срок командировки, так что гостиницами он не пользовался, тем более, что свободных мест в них никогда не было.
И вот, прибыв в очередной раз в столицу с деловым визитом, он ехал на трамвае, смотрел в окно — и чуть не получил инфаркт: увидел, как по улице идет его Наташа, живая и здоровая, не постаревшая ни на день. Нетрудно догадаться, что это была я. Он выскочил из вагона на следующей остановке, но меня уже и след простыл, тем более, что я шла в противоположном направлении. Это случилось в июне, а в сентябре он опять приехал в Москву, чтобы провести совместные исследования в одном из институтов и попытаться достать кое-какие электронные запчасти, чтобы отремонтировать вышедший из строя прибор, без которого его отделу приходилось туго. Поселился он, как обычно, у одной из своих знакомых, которая жила у самой кольцевой дороги, так что ездить было долго и хлопотно, делая кучу пересадок. Он, было, посетовал в институте на это обстоятельство, и вдруг кто-то подкинул ему мысль: договориться с водителем служебного автобуса, который возит своих сотрудников, живущих в Подмосковье. Оказалось, что совсем неподалеку находится Сережин институт, около которого каждый вечер стоит такой автобус. Илья последовал совету, подошел и договорился, что несколько дней будет ездить в качестве левого пассажира и выходить у МКАД. Он был очень доволен, уселся на заднее сиденье, приготовился вздремнуть — и вдруг сон, как ветром сдуло: в салон вошла я! Если верить его рассказу, то какое-то время он даже дышать не мог — такой эмоциональный шок получил. Понемногу придя в себя, он спросил у сидевшего рядом мужчины: «Кто эта женщина?» Ответ его убил: «Жена нашего сотрудника». Надежда на счастье с вновь обретенной любовью, едва успевшая затеплится в его душе, была вдребезги разбита обрушившейся, как цунами, безжалостной реальностью. Расстроенный, он стал наблюдать за мной: я разговаривала с девицами, смеялась, потом вошел Сережа и сел рядом. То, как мы смотрели друг на друга, как улыбались и обсуждали что-то, не оставляло никаких сомнений: у нас счастливый брак, мы любим друг друга.
Совместное исследование в дружественном институте подходило к концу, а Илья нигде не мог достать необходимую для ремонта прибора элементную базу. И вот как-то в автобусе обратился к ребятам, сидевшим рядом с ним: «Посоветуйте, может, в вашем институте кто-то сможет мне помочь!» Ему подсказали, к кому надо обратиться по поводу электронных приборов — к моему Сереже! И они познакомились. Муж спросил у своего шефа разрешение поделиться с коллегами имеющимися в достатке деталями, тот позволил, и дорогостоящий прибор был спасен, причем совершенно бесплатно — в те годы это было вполне естественно. Но Илья не хотел показаться неблагодарным и настаивал на том, чтобы хоть бутылку коньяка подарить. Сережа и ребята из его отдела от коньяка наотрез отказались и пригласили его вместе попить пивка. У одного из сотрудников как раз родился сын, так что был повод завалиться в пивной ресторан на Юго-Западной, чтобы отметить это событие. Илья с радостью присоединился к ним, всем поставил по пиву, послушал разговоры умных мужиков, закончивших лучшие вузы страны, посмеялся над рассказанными анекдотами — в общем, получил массу удовольствия. Но больше всего ему запомнилось другое: выпили за новорожденного, за отца, за мать, за мир во всем мире — тут встал Сережа и сказал: «Предлагаю выпить за мою жену. Она самая лучшая женщина на свете!» Илья признался мне, что никогда и никому в жизни так не завидовал, как в тот осенний вечер моему мужу.
Через пару дней Сережа в автобусе не появился, а я сильно загрустила (мужа отправили в колхоз убирать урожай на целых две недели). Узнать причину он не смог, потому что командировка закончилась, и он вернулся домой. Приехать в этот же институт у него получилось только через два с половиной года, в конце зимы. В автобусе он нас не увидел, а спросив, услышал страшную новость: Сережа трагически погиб, а я только что уволилась и уехала в Киев к новому мужу. Не успел он появиться на работе, как увидел меня, стоящую в коридоре, недалеко от его кабинета. Вот тогда он впервые ко мне подошел и спросил, не встречались ли мы раньше, но я его не помнила, хотя Сережа нас познакомил. Я была уверена, что ко мне клеится какой-то ловелас, вот и отшила его. Все это чистая правда, потому что мне об этом рассказывал Сережа, упустив только произнесенный в мою честь тост.
От таких совпадений прямо крыша может поехать! Получается, что нам предначертано самой судьбой было встретиться. Вот поэтому на моем пути и возник пресловутый Аспирант. А как же Кирилл? А пока надо было готовиться к разводу. Когда Аспирант принес мне последнее письмо от Кирилла, его вид поразил меня: и так небольшого росточка, с косолапыми ножонками и круглым, как тарелка, лицом, он весь как-то раздулся, словно рыба-шар, глазки еле просматривались под отекшими веками. Говорил он медленно, как будто находился под гипнозом. Мы с Лерой даже спросили, не заболел ли он и получили ошарашивший нас ответ: «Мама поит меня какими-то отварами, я все время хочу спать и не могу работать». Эта ведьма травила собственного сына и, наверняка подмешивала мне в еду какую-то гадость, чтобы парализовать мою волю, потому что, живя в их доме, я стала сильно отекать, чего со мной раньше никогда не было.
Наступил день развода. В институте после работы должен был состояться праздничный вечер, а потом чаепитие по отделам. Народ пришел нарядный, принесли из дома разные вкусности, настроение у всех, кроме меня, было приподнятым. Заседание суда было назначено на три часа, шеф меня благословил и откомандировал Леру мне на подмогу. Аспирант уже топтался в коридоре перед указанным в повестке кабинетом, держа в руках какие-то бумаги. Оказалось, что мне тоже надо заполнить заявление, тогда разведут сразу, поскольку нет ни детей, ни совместно нажитого имущества. Я с радостью заполнила все графы, за исключением одной: материальных претензий не имею. Он этого не заметил и отдал бумажку вышедшему в коридор секретарю суда. Вскоре нас вызвали, только вдвоем, Лере пришлось остаться в коридоре. Я очень нервничала, потому что он меня уверил, что и в суде у них все схвачено и проплачено (как это было сделано при покупке киевской прописки и поступлении их обоих в университет), поэтому меня ждет расправа и позор.
Сначала говорил он: обливал меня грязью, что я аферистка, захотевшая проникнуть в Киев, потому что в Подмосковье все меня знают как прожженную проститутку, которая за деньги ежедневно спит с разными мужиками и снимается для порнографических фотографий — тут он выложил несколько переснятых Сережей иллюстраций к учебнику «Техника секса для молодых супругов», которую кто-то из однокурсников достал по знакомству и принес в общежитие, чтобы просветить товарищей, которые, заканчивая институт, уже все поголовно были женатыми, но абсолютно серыми и неосведомленными о тонкостях сексуальной жизни — время было такое, целомудренное. Затем он прошелся по моим родителям и подругам, Леру тоже обозвал шлюхой, а потом начал обливать грязью Сережу, выставляя его алкоголиком и подонком. Вот тут я не выдержала и, расплакавшись, перебила его, рассказав, каким необыкновенным человеком был мой муж, как его все любили и уважали. Про Леру объяснила, что она достойная замужняя женщина, кандидат философских наук, приглашенная вице-президентом Украинской АН на работу в Киевский институт, что родители мои, преподаватели, всю жизнь честно работали на износ, не взяв ни одной чужой копейки, и так далее. Про фотографии они сразу все поняли, но я пояснила, что эти снимки оставались в моей квартире, а оказались в его руках, потому что он ездил с обыском ко мне в дом, где нет ни одной его вещи, у меня есть свидетели, которые мне и сообщили о его визите. Я не знаю, что еще он мог у меня украсть, поэтому не написала, что материальных претензий не имею.
Судья, по мере моего повествования, все больше сдвигал брови, а лицо его наливалось кровью. Услышав о проведенном у меня в квартире обыске, он грозно обратился к Аспиранту: «Что тебе там понадобилось?» - прямо на «ты», а не на «Вы», как говорил до этого. И этот придурок раскололся: «Я хотел забрать у нее облигации, которые принадлежали ее мужу, ведь я потратился на свадьбу!» Впечатление, произведенное на состав суда, даже невозможно описать! А когда я рассказала о том, что явилось истинной причиной его женитьбы на мне, а именно фиктивный квартирный обмен, на который я не согласилась, за что он грозится меня убить, запугивая по телефону и преследуя на улице, судья заорал на Аспиранта: «Да на тебя надо уголовное дело открывать! И сядешь ты по нескольким статьям и надолго!» - и добавил, обращаясь ко мне: «Не оставляйте так это дело — пишите заявление в милицию, тем более, что у Вас есть свидетели». В общем, нас развели сразу, постановив, что все судебные издержки должен оплатить он. Аспирант попытался что-то вякнуть, но судья его выгнал из зала заседаний.
Когда мы с Лерой вернулись в институт, уже началась торжественная часть вечера. Мы тихонечко пробрались на свободные места поближе к нашим сотрудникам, со всех сторон нам делали знаки: как, мол, все прошло. Мы, тоже при помощи знаков, ответили. что все в порядке. Больше всех усердствовал Илья, наверное, чуть не вывихнул себе шею. Даже директор, сидевший в президиуме, вопросительно поднял брови, но, увидев мою улыбку и показанный большой палец, удовлетворенно кивнул. Как же я была счастлива! После окончания доклада, все бросились к нам с Лерой, чтобы узнать подробности. Конечно, народ был в шоке от услышанного: такое и в кино не часто увидишь. Потом все разошлись по отделам, начали пировать в своих компаниях. Тут вдруг Илья предложил: «А поехали ко мне: надо же отпраздновать Наташино освобождение!». Оказалось, что он неплохо подготовился: было и «Шампанское», и хорошее марочное вино, и коньяк, и закуска — прокутили мы часов до трех ночи, потом пошли домой к Лере. На следующий день в девять часов вечера Илья и Лера посадили меня на поезд с кучей зачем-то привезенных мной из дома вещей, и я отправилась в Москву, но только на десять праздничных дней, пообещав директору вернуться и доделать всю необходимую работу.
Кошмар закончился. Я была свободна. Впереди меня ждал родной дом и близкий человек. Впервые за долгое время я ложилась спать с легким сердцем, а вагон укачивал меня, легонько подпрыгивая на стыках рельс, и колеса ритмично выстукивали дорогое мне имя: «Кирилл, Кирилл, Кирилл...