История моих ошибок. Часть 4. Глава 43

Глава 43. Седьмой круг ада

Илье неожиданно сделали заманчивое предложение: должность заместителя директора по науке в одном из подмосковных институтов, расположенном на самой окраине Московской области. Жилье там давно не строилось, но пригласившие предложили ему хороший вариант обмена: его киевскую однокомнатную квартиру на двушку рядом с работой. Собственно, им не нужен был Киев — они намеревались обменять позднее его квартиру на ближнее Подмосковье. Когда он проговорился о том, что у его будущей жены есть такая, то знакомые прямо-таки вцепились в него. Он был очень рад открывшейся перед ним перспективе, но я сразу же остудила его пыл: а вдруг ему не понравится на новом месте, или он не сработается с руководством, и его начнут выживать — что тогда делать? Из той глуши, куда он вознамерился отправиться, вернуться в мой городок было практически нереально. Ответ меня убил: мы бросим эту квартиру, и вернемся в Киев. Опять мне грозила опасность расстаться с собственным жильем и оказаться во власти чужого в общем-то человека, которого я почти не знала. Почему всех так привлекала моя квартира, единственное мое убежище в этом враждебном мире?
Я наотрез отказалась рассматривать этот вариант и предложила: меняй свою, ведь знакомые сами предложили это, а, если что-то с работой не заладится — мы бросим ту квартиру и вернемся в мою, это даст нам возможность выбора: либо ты находишь другую работу в Москве, либо, в случае неудачи, мы меняем мою квартиру на Киев, и ты возвращаешься в свой институт, но это я пропишу тебя в свой дом. Если с работой в Подмосковье все сложится, то так и будем жить в той двушке, а мою квартиру навещать в выходные, когда придется приезжать за продуктами в Москву. Я уже навела справки: в том местечке, куда нам предстояло переехать, магазины были абсолютно пусты, как и по всей стране в то время, поэтому народ либо садился в субботу на электричку, либо скидывался всем отделом, нанимал автобус и двигал за товаром в столицу. Конечно, перспектива проводить выходные дни в бесконечных очередях за продуктами меня совсем не радовала, но мне хотелось, чтобы у моего мужа появился шанс раскрыть все свои таланты как можно полнее, а высокая должность давала такую возможность, поэтому я готова была пойти на такую жертву. Но не на потерю своей квартиры, оставленной мне Сережей!
Однако Илья уперся, как осел: это из-за тебя я все бросаю в Киеве, и еду в такую дыру. Тут уже я разозлилась: мне такая жертва не нужна: давай, оставим все, как есть, раз ты не рвешься на высокий пост, поменяем наши две квартиры на большую в центре города (у него уже нашлись такие знакомые киевляне, чьи дети хотели остаться после окончания МГУ в Москве, но нужна была прописка, а тут еще и прекрасная квартира обламывалась — они считали, что им просто повезло), тогда я ничего не лишаюсь. И он отказался от перспективной должности! До сих пор не понимаю, что это было: реальное предложение, или проверка моей доверчивости и глупости. Но раздражение осталось и у меня, и у него. Отец, без устали, точил Илью, как вода точит камень: «Зачем Вам жениться на моей дочери — Вы сейчас свободны, можете сами выбирать себе женщин для постели, разнообразие делает жизнь интересней, а Наташа Вам ничего не позволит: ни выпивать, ни гулять.» Жаль, что Илья мне об этом рассказал только, когда мы вернулись в Киев: узнай я об этом раньше - в тот же момент папаша вылетел бы вместе со всеми своими пожитками из моего дома. За прошедшие пять месяцев он не только не выполнил ни одного из данных мне обещаний, но даже чашки за собой не помыл — жил на всем готовеньком совершенно бесплатно, как всю жизнь сидел на шее у матери, являясь по своей сути обыкновенным паразитом.
Причина, по которой отец отговаривал Илью жениться на мне, выяснилась только через год и совершенно случайно, а детали и потрясающую новость об этом его приключении я узнала только через тридцать - !!!- лет, но всему свое время. Пока мы с будущим мужем вкалывали в Москве, папаша завел интрижку с одной из моих приятельниц, поэтому ему было крайне не выгодно, чтобы я поменяла свою квартиру на Киев — он бы тогда вынужден был вернуться домой, прямо в объятия милиции, вот он и старался поссорить меня с женихом, чтобы мы разбежались в разные стороны. Илья был довольно чистоплотным мужчиной, ведь он много лет жил в одиночестве, поэтому все умел делать сам, а отец был ленивым, все делал из-под палки, после сотого напоминания, и делал так плохо, что в следующий раз к нему уже не хотелось обращаться. Помню, как-то попросила его разморозить холодильник к моему приезду, чтобы помыть и загрузить новой партией продуктов. Вернувшись с работы и заглянув в морозилку, ахнула: вся алюминиевая поверхность испарителя была исцарапана ножом — это отец, забыв во-время отключить холодильник для разморозки, спохватившись перед моим приездом, начал отдирать накопившийся лед. На протесты Ильи, пытавшегося это прекратить: «Вы же его сломаете, если проткнете резервуар с фреоном» - папаша ответил: «Ну, и что: холодильник ведь не мой!»
На все мои просьбы наведаться домой на пару месяцев он отвечал: «Ни за что: ты хочешь, чтобы меня посадили в тюрьму?» В конце июля мы съездили к Илюшиной сестре, которая жила с мужем в одном из Подмосковных городов. Мы сразу друг другу понравились: даже внешне оказались чем-то похожи, быстро нашли общий язык и стали дружить семьями. У них была машина, так что каждую пятницу вечером они приезжали к нам, субботу и воскресенье мы проводили вместе, а в ночь на понедельник они уезжали домой, нагруженные купленными в столице продуктами и моими пирогами. Но и они никогда не жадничали: всегда привозили и свои пироги, и соленья, и яблоки — ведь они жили в собственном доме с большим садом. Ребята представляли собой красивую пару, только у них была одна беда: прожив в браке уже десять лет, они никак не могли родить ребенка. Я в то время только начинала догадываться о том, что могу не то, чтобы лечить, но как-то облегчать состояние страдающего человека, Илья уже имел возможность неоднократно в этом убедиться — я без всяких лекарств снимала у него головную боль, просто прикасаясь к больному месту и обращаясь с просьбой к Богу. Причем я не знала никаких молитв, но, когда в пятилетнем возрасте Баба Фаня меня окрестила, я сразу поняла, что Он меня слышит, поэтому, ложась вечером в постель, я обязательно просила у Него здоровья для родителей, ведь мать почему-то все время пугала нас тем, что вот-вот умрет, и нас, никому не нужных сирот, отец сбагрит в детский дом, где над нами будут жестоко издеваться. Меня и так травили в детском саду, поэтому я изо всех своих слабых силенок, подорванных бесконечными болезнями, умоляла Господа не оставить нас без мамы. Я сказала Илюшиной сестре о том, что не надо терять надежды, и у нее будет ребенок, а сама начала молиться за нее. В сентябре она забеременела, правда, почти все девять месяцев провела в больнице, но в июне родила долгожданного сына-крепыша, весом почти в пять килограммов. Это к сведению тех, кто не верит в Бога.
Еще в июле я как-то позвонила приятельнице в библиотеку бывшего родного института и услышала удивившую меня новость: оказывается, мной очень интересовался Кирилл, спрашивал Любу, не знает ли она, где я: В Москве или Киеве, и просил чтобы я ему позвонила, как только смогу. Лара невольно подслушала этот разговор и передала его мне, а Люба, с которой я накануне беседовала по телефону, даже словом не обмолвилась. Я была заинтригована и тут же набрала рабочий номер Кирилла, однако на месте его не застала — он был на больничном, поэтому позвонила домой. Он обрадовался, услышав мой голос, стал расспрашивать о новостях в моей жизни и, узнав где я работаю, обещал появиться прямо завтра. Слово свое он сдержал и провел целый день на «черной» лестнице у запасного выхода нашей библиотеки, ожидая, когда я смогу к нему выбежать на пять минут под предлогом перекура, затем вернуться к своим обязанностям и опять появиться в курилке минут через сорок, а то и через час. Выглядел Кирилл неважно: как-то осунулся, похудел и отрастил недлинную «шкиперскую» бородку — как раз такую, какая мне всегда нравилась, Сережа, после сдачи госэкзамена на военной кафедре, целый год носил такую, и я была в восторге. По-моему, мужчина с бородой выглядит очень романтично и сексуально одновременно, к тому же волосяной покров может скрывать недостатки строения лица или шрамы, только борода должна быть чистой и ухоженной - иначе любой интеллигент приобретает облик бомжа. А вот усы без бороды мне не нравятся: такие мужчины кажутся нахальными, развязными и несерьезными — впрочем, это только мое мнение.
В тот день Илья остался работать дома, поэтому я не разрывалась меж двух огней. Кирилл расспрашивал о моих планах, я ему честно обо всем рассказала: о назначенной на октябрь свадьбе, о предстоящем переезде в Киев. Наверное, я его удивила: ведь он привык меня видеть исхудавшей, пришибленной, нервной, а теперь я прекрасно выглядела — пополнела, загорела, цвет лица стал напоминать персик, рассыпанные по плечам волнистые пряди блестели, а сами плечи расправились, выставив на обозрение заметно увеличившуюся грудь — я расцвела зрелой сексуальной красотой и знала себе цену, ведь Илья мне без конца твердил, что среди его коллекции, насчитывавшей более двух сотен женщин я была настоящим бриллиантом, и равных мне просто не было. Кирилл же, напротив, был бледным, даже хилым — это при его-то почти двухметровом росте! Он был явно расстроен и неожиданно как бы подумал вслух: «Ну, и на ком же мне теперь жениться?» Эту фразу мне уже пришлось однажды слышать, поэтому я повторила свой совет: «Женись на Марине Соколовой — она тебя любит» Но и его ответ не блеснул новизной: « Ну, не нравится она мне ни как человек, ни как женщина!» Очень мне хотелось съязвить по поводу увиденных мной фотографий, где их жаркие объятия свидетельствовали об обратном, но тут меня позвали по работе — не судьба, видно, была.
Кирилл мне рассказал, что, пока лежал в больнице, познакомился с врачихой, которая тут же на него запала и предложила на ней жениться. Она уже дважды побывала замужем и имела двоих детей. Сына от первого брака она сбагрила своим родителям, а малыш пока жил с ней, но она обещала, что родит ребенка и Кириллу, старшего отдаст в интернат, младшего на пятидневку в сад, на выходные их будут забирать родители, так что их семейной идиллии ее дети не помешают. И он меня спросил: «Может, мне на ней жениться?» Я готова была его убить: «Ты, вообще, соображаешь, что говоришь? Это же не женщина, а настоящая кукушка: она бросила двоих детей, значит и твоего ребенка так же бросит. А представь, что, не приведи Господи, с тобой что-то случится: она и тебя предаст — это, вообще, не женщина, а какая-то шлюха!» Так и ушел он, какой-то неприкаянный, расстроенный и жалкий. Летом мы перезванивались, но больше не встречались, потому что Илья вдруг начал меня ревновать.
В сентябре Кирилл пригласил нас на день рождения: хотел показать мне еще одну претендентку на его руку и сердце — по крайней мере, так сказал — Илья не возражал, но в самый последний момент вдруг заартачился: «С какой стати я должен знакомиться с твоим бывшим любовником? Ты хочешь выставить меня на посмешище: он высокий красавец, а я на его фоне буду смотреться жалким карликом!» Бесполезно было спорить, что Кирилл никогда не был моим любовником, а пригласил, потому что доверяет моему мнению и хочет со мной посоветоваться, как с сестрой. У нас, и правда, стали складываться какие-то теплые, доверительные, прямо-таки братские отношения с Кириллом. Я ему все простила: не осталось даже следа от той боли и обиды, которую я пережила в его доме, наверное, так и бывает, когда человек тебе, действительно, дорог, ведь на близких, любимых людей просто невозможно долго сердиться: улыбнулся он тебе, ласково пошутил или игриво шлепнул по спине — и все плохое забыто, по крайней мере, со мной каждый раз происходит именно так, хотя все знакомые меня ругают за это, потому что непорядочные люди этим пользуются и перестают со мной считаться, так и говорят: «Подумаешь: обидится она! Извинюсь — и простит, как миленькая!»
Буквально в первый же приезд к нам его сестры Илья предстал передо мной в новом и очень неприглядном виде: они с зятем довольно много выпили, и у него началась самая настоящая белая горячка: ему повсюду мерещился огонь, он пытался куда-то убежать, плакал навзрыд. Отец и муж сестры едва удерживали его, а мы пытались умыть его холодной водой, напоить крепким чаем или кофе — все было напрасно, он орал и дрался до середины ночи. Мне было сначала страшно, а потом стало ужасно его жалко, и я тоже заплакала. Сестра удивилась моим слезам, а еще больше моей жалости. Она сказала: «Нечего его жалеть: опять напился, как скотина. И слезам его не верь: это не он плачет, а выпитая им водка!» На следующий день Илья ничего не помнил, но сестра его, все равно, отругала. Из ее слов я поняла, что он в молодости уходил в запои, и такой приступ она видела не впервые. Она ему пригрозила: «Возьмешься за старое — опять тебя упрячут в больницу!» Я поняла, что он уже когда-то лечился от алкоголизма, но ведь при мне он мог немного выпивать — и ничего подобного с ним не происходило. Если бы я только могла предположить тогда, о чем шла речь! Надо было бежать от этого человека, не жалея его и не оглядываясь - и как можно быстрее!
Но пока передо мной был влюбленный мужчина, не сводящий с меня восторженных глаз, ежеминутно старавшийся приласкать меня. Как-то мы вдвоем возвращались с речки, утомленные долгим пребыванием на солнце и в воде. Я шла босиком, загребая ногами мелкую теплую пыль. И вдруг ощутила острую боль: в ступню воткнулся ржавый согнутый гвоздь. Рана была забита грязью и кровью, гвоздь вытащить было невозможно из-за изгиба, идти я не могла, а от речки до автобусной остановки оставалось приличное расстояние. Илья был ниже меня ростом на три сантиметра, но поднял меня на руки и пронес всю дорогу, не ругаясь, а, наоборот, стараясь успокоить. В больнице мне вытащили гвоздь, промыли и зашили рану, сделали необходимые уколы и отправили домой. Нога болела целый месяц, но через две недели я уже вышла на работу из-за того, что не было лишних денег. Илья не был щедрым, только в самом начале знакомства он легко расставался с деньгами, чтобы произвести благоприятное впечатление на новых людей, да на спиртное тратил много и не считая. Сестра явно пыталась меня к чему-то подготовить, но как-то все намеками. А, может, откладывала на последнюю встречу перед отъездом, но ее положили в больницу на сохранение, и больше мы не виделись.
И вот я опять в Киеве, до свадьбы неделя. Илья объявил, что денег на ресторан или кафе у него нет, поэтому будем праздновать дома, а стол приготовлю я сама. Перспектива на собственной свадьбе обслуживать его друзей, а не сидеть рядом с мужем, меня огорчила, но я понадеялась, что мои подружки мне помогут. Однако, меня ждал очередной сюрприз: Илья не хотел приглашать никого из своего отдела, а других знакомых в городе просто не было. Девочки, которые так поддержали меня в трудную минуту, приютили в своих домах, поили и кормили, не были приглашены на мою свадьбу! Что эти люди могли обо мне подумать?! Мне было стыдно перед ними, я не знала, как смотреть им в глаза, а Илья твердил: «Они — мои подчиненные, значит, им не место на нашей свадьбе. И уясни себе, что ты теперь жена начальника, поэтому не можешь дружить со всякой шушерой типа лаборантов». Я привыкла ценить людей по их личным качествам, а не по должности, которую они занимают, поэтому ехидно спросила: «И с кем же мне позволено дружить: с твоей заместительницей, высокомерной толстой теткой с вечно недовольным лицом?» Он ответил совершенно серьезно: «Да, в моем отделе только с ней!» Впрочем, на работу он меня устроил в институт своего приятеля, который находился рядом с нашим домом.
За день до регистрации меня начали раздирать сомнения: не совершаю ли я очередную ошибку, мне даже захотелось уехать домой — сбежать из ненавистного города, в котором я не чувствовала себя счастливой и подвергалась опасности. В голову лезли самые черные и безрадостные мысли, но и в Москве я была никому не нужна, как и на всей остальной земле. И я решила пустить все на самотек: пусть все будет, как будет!
На регистрации и свадьбе были только одни мужчины — его приятели, они с удовольствием умяли все приготовленные мной блюда и очень много выпили: никто не дарил подарков, зато каждый пришел с бутылкой, да и мы припасли все, что положено. Это была обыкновенная мужская попойка, я стояла на кухне у окна и плакала. Наконец пьяная орава покинула наш дом, и новоиспеченный муж появился на кухне, где я мыла посуду, глотая слезы. Он грубо меня окликнул, но я сделала вид, что не слышу из-за звука льющейся воды. Тогда он схватил меня за волосы, одним рывком развернув к себе лицом. То, что я увидела, было чудовищным: малиновая от прилившей крови рожа с заплывшими безумными злыми глазками и оскаленным ртом, из которого почему-то свешивался толстый слюнявый язык. Увидев, что я плачу, монстр злобно расхохотался и, многозначительно пообещав: «Сейчас я тебя утешу!», начал лизать мое лицо. От испытываемого отвращения меня чуть не стошнило, я попыталась вывернуться, но зверь начал рвать на мне одежду, задирать юбку - очевидно, так ему хотелось провести первую брачную ночь с законной женой. Я же, не желая быть изнасилованной пьяным подонком, защищалась изо всех сил, тогда он ударил меня кулаком сначала в лицо, а потом в живот. От страшной пронзившей меня боли я согнулась пополам и сползла на пол, он удивился, а потом заорал: «Где мои сигареты?» Я еле вымолвила: «В комнате», и он отправился туда, а я потихоньку, по стенке, переползла в ванную и заперлась там, зная, что задвижка надежная, и он не сможет войти. Он поорал-поорал, попытался было высадить дверь, но не сумел и вскоре заснул в кресле, не добравшись до дивана.
Я просидела всю ночь в ванной, проклиная свою доверчивость и слепоту. Что мне было делать: денег от полученного в библиотеке расчета при увольнении не осталось ни копейки: все ушло на свадьбу, занять на билет в Москву было не у кого: он рассорил меня со всеми знакомыми — я не могла к ним обратиться после того, как не пригласила на свадьбу. Оставалось два выхода: первый — в петлю, а второй потерпеть, получить зарплату и сразу же уехать домой. Больше ничего в голову не приходило. Тело ужасно болело: от каждого движения сыпались искры из глаз: когда на следующей неделе я проходила профосмотр, положенный для оформления на работу, рентгеновский снимок показал, что у меня сломаны два ребра, пришлось наврать врачу, что, поскользнувшись, упала и ударилась о бортик ванны. Таков был свадебный подарок моего высокопоставленного мужа.