Странный случай.

Странный случай.

Ананий Потапович Трошин, вполне здоровый и крепкий на вид мужчина пятидесяти двух лет, умер совершенно неожиданным и странным образом. Тихим августовским вечером зашёл он в гости к леснику Терентию Коровичеву, старинному своему приятелю. Вечер, как уже упоминалось, был тихим, сухим и тёплым; друзья расположились на низенькой скамеечке, врытой впритык к бревенчатой стене лесниковой избушки – курили махорку, вели неторопливые мужские разговоры о том о сём. В какой-то момент друзья осознали, что неплохо бы выпить. Терентий пошёл в избу за самогонкой, а Ананий Потапыч остался созерцать красную полосу заката, распростёршуюся над верхушками высоченных лиственниц.
Терентий чуть подзадержался, собирая закусь: пяток огурцов, луковицу, помидоры да горбыль хлеба. Вернувшись к скамейке, он увидел следующую картину: приятель его в обмякшем состоянии привалился спиной к стене, понурив голову.
- Чо, сморило? – толкнул его в плечо Терентий.
Ананий Потапыч безмолвствовал, лицо его было непривычно бледно и имело озадаченное выражение, один глаз был сожмурен, другой чуть приоткрыт и недвижен. Толчок сдвинул его с места – мужик сполз по стене и повалился набок. Терентий осторожно коснулся его руки, уже догадываясь, что жизнь покинула это тело.
- Ох ты, Боже ж мой! – лесник перекрестился, растерянно озираясь по сторонам.

Двое политических ссыльных – пожилой «народоволец» Лаврентий Соломонович Скок-Заславский и молодой социалист Владимир Ульянов, сильно торопились: увлечённые охотничьим азартом, они непозволительно далеко углубились в лес. Уже вечерело, а путь до деревни был ещё неблизок. Не дай Бог с проверкой заглянут – а их нет. Ещё за побег сочтут.
- Никак снег собирается повалить, - обернулся к своему спутнику Лаврентий Соломонович. Ульянов – полноватый, коренастый, с рыжеватой бородкой, сдвинул шапку на затылок, с прищуром посмотрел на небо.
- Это нам совсем ни к чему.
Первые снежинки опустились на лицо, тая на щеке. Ульянов досадливо поморщился. Вскоре на землю неслышно стали оседать уже целые хлопья. Ощутимо похолодало. Ульянов вопросительно посмотрел на старого ссыльного.
- До деревни ещё километров пять, не меньше, - покачал головой Скок-Заславский. – Здесь неподалёку избушка лесника. Предлагаю попроситься на ночлег.
- Что ж, ведите, - коротко ответил Ульянов.

Снег летел в лицо, залеплял рот, глаза и ноздри, ветер зловеще свистал в тревожно качающихся кронах деревьев. Надвинув шапку на самые брови, согнувшись, Ульянов спотыкаясь, брёл вслед за Скок-Заславским, смутно различая лишь чёрное пятно спины. Совершенно неожиданно пожилой ссыльный остановился и замер.
- Что? – спросил Ульянов, шмыгая носом.
- Странно, - глухо отозвался Лаврентий Соломонович. – Места знакомые, а избушки не видать.
- Заблудились?
Скок-Заславский промолчал, продолжая ворочать головой по сторонам.
- Да вот же она! – воскликнул он, напугав своего товарища. – Справа от нас. Чуть не проскочили!
Ульянов сколько ни вглядывался сквозь снежное месиво, так ничего и не разглядел. Оставалось положиться на старого ссыльного, который уверенно повернул в сторону замеченной им избушки. Где-то вдалеке раздался тоскливый вой, эхом разнесясь по лесу. Охотники ускорили шаг.
Вот и избушка. Взбежав на крыльцо, Лаврентий Соломонович стянул рукавицу и застучал костяшками пальцев в некрашенную дощатую дверь. Тусклый свет в окошке справа сдвинулся и замигал.
- Кто там? – спросил настороженно мужской голос.
- Свои, Терентий Петрович, - отозвался Скок-Заславский. – Это я, Лаврентий Соломонович и приятель со мной, Владимир Ильич Ульянов. Пустил бы ты нас погреться. С охоты мы припозднились.
Лесник ничего не ответил. Но вот щёлкнул засов и дверь приоткрылась не более чем на ширину ладони. Показалась часть бородатого лица.
- Рановато что-то нынче снег выпал, - шевельнулись полускрытые бородой мясистые губы. – Ну, заходьте.
Терентий раскрыл дверь пошире, отвёл в сторону руку с керосиновой лампой, давая гостям протолкнуться в сени, и тут же скользнул им за спины, затворяя дверь.
- Раздевайтесь да проходьте в избу – там хорошо протоплено, - лесник, кряжистый широкоплечий мужик, обменялся с вошедшими крепким рукопожатием.
Гости прислонили зачехлённые ружья к стене, бросили сумки на скамью и уселись за стол. Терентий положил их промокшую одежду на печь, просушиваться.
- Я смотрю, пустые вы.
- Да, ничего не попалось, - кивнул Лаврентий Соломонович.
- Поужинать, чем Бог послал, не желаете?
- Оно можно, - улыбнулся Скок-Заславский. – Проголодались чутка.
- Щас сообразим что-нибудь... А самогончика для сугреву – как?
- Можно! – ещё шире улыбнулся Скок-Заславский.

Вскоре на столе появилась посуда с нехитрой снедью, объёмистая бутыль с самогоном. Выставив в ряд три стаканчика, лесник наполнил их почти до краёв.
- Ну, хлопнем! – перекрестив рот, Терентий опрокинул в него мутноватую жидкость. Лаврентий Соломонович моментально последовал его примеру. Ульянов замялся, выцедил полстаканчика, сморщился, пустив слёзы из краешков глаз.
- Э-э, Владимир Ильич, не по-нашенски пьёте, - укоризненно покачал густогривой головой Терентий. – Надо сразу – р-раз! – и закусывать, - взяв с тарелки солёный огурец, лесник энергично задвигал челюстями.
Ульянов допил самогон, потянулся за огурцом. Его рябоватые щёки окрасились румянцем.
- Вы верно в наших краях человек совсем новый, - спросил лесник. – Что-то я вас раньше не встречал.
- С неделю как прибыл на поселение, - отозвался Ульянов, хрустя огурцом. – А скоро и жена моя сюда объявится – Надежда Константиновна.
- Жена – это хорошо! – изрёк Терентий Петрович. – Я вот как похоронил свою Авдотью десять лет назад, так с тех пор бобылём и живу, а это, скажу я вам, совсем невесело. Ну, ещё по глоточку горячительного? – лесник снова наполнил стаканчики. – За здоровье вашей супружницы, Владимир Ильич!
Вторую порцию молодой ссыльный принял уже без проблем, даже не поморщившись.
- Мясо вон кушайте, - пододвинул к Ульянову тарелку лесник. Ульянов благодарно улыбнулся, воткнул вилку в кусок вяленой оленины. А лесник неспеша наполнил стаканчики по третьему разу. Сиделось хорошо.
Спустя наверное полчаса, Лаврентий Соломонович встал из-за стола, приблизившись к затянутому тьмою прямоугольнику окна.
- Мда, скверно, - скривился он. – Боюсь, до деревни нам сегодня никак не добраться – сгинем ни за грош.
- Так никто ж вас и не гонит, - хмыкнул Терентий. – Оставайтесь ночевать.
- Кстати, - негромко подал голос Ульянов. – Я... мне бы... кхм... в уборную.
- Это во дворе, за правым углом, - не сразу отозвался Терентий. – Однако, смотрите, что на улице творится! Что, совсем невтерпёж? Ежли по-маленькой нужде, то вон ведро в сенях.
- Увы, Терентий Петрович, совсем не по-маленькой, - молодой человек чуть картавил.
- Ясно, - вздохнул лесник. – Но ружьишко прихватите на всякий случай, ладно?
- Это всенепременнейше, - Ульянову вспомнился вой в лесной чаще.

Терентий проводил Ульянова до двери, подал полушубок, и лишь только Владимир шагнул в непогожую тьму, резво затворил дверь и задвинул засов.
- Стучите, Володя, как вернётесь! – крикнул он.
- Хорошо! – отозвался молодой человек сквозь завывание ветра.
К столу лесник вернулся с озабоченным выражением на лице. Он молча сидел за столом, вертя в пальцах пустой стакан и изредка бросая взгляды на окно. От наблюдательного Лаврентия Соломоновича не укрылся тревожный блеск в глазах лесника, напряжённое ожидание во всей его позе. Скок-Заславский счёл это трогательным проявлением заботы о молодом человеке.
Наконец в дверь постучали. Терентий порывисто поднялся с места.
- Володя, вы? – громко спросил он, берясь за засов.
- Я-я, Терентий Петрович! – отозвался знакомый с картавинкой голос.
Уже достаточно широко отворив дверь, Терентий угадал за спиной молодого ссыльного чью-то тень.
- А я не один, - улыбался Ульянов. – Со мной тут ещё один припозднившийся гость. Говорит ваш хороший друг, Ананий...
Лесник рывком втянул Владимира в сени. Над плечом Ульянова высунулась бледная кисть руки, пальцы вцепились в край двери, норовя задержать её. Лесник упёрся плечом, поднажал, скрежеча зубами. Ничего не понимающий Ульянов топтался в сенях.
- Помогите! – простонал Терентий.
- Что? – растерянно переспросил Ульянов.
- Дверь! – взвыл лесник. – Дверь!
В зазор между дверью и косяком упорно протискивался седовласый бледноликий мужчина – его посинелые губы кривились в гневной гримассе, глаза ярко блестели как полированные стеклянные шарики при свете свечи. Зазор благодаря отчаянным усилиям Терентия становился всё уже, но выталкиваемый визитёр странным образом сплющивался, словно бы втекая в щель, как кусок теста. Из горла его вырывалось нагоняющее жуть громкое сипение. Подбежавший на шум Лаврентий Соломонович без долгих раздумий стал энергично помогать Терентию – и наконец дверь захлопнулась, оставив непрошенного гостя за порогом. Оглушительно щёлкнул засов.
- Он говорил, что ваш друг, - пробормотал ошарашенный Ульянов.
- Был, - выдохнул лесник, отирая пот со лба.
- Значит сейчас – враг?
- Ананий умер пять лет назад, - нехотя выдавил из себя лесник, перекрестившись. Внимательно осмотрев засов, он жестом предложил всем вернуться в дом.

Немножко помолчали, тревожно вслушиваясь в вой ветра за окнами.
- Как это так? – наконец решился переспросить Ульянов. – Как это – умер? А кто же это тогда?
- Нежить, - отозвался лесник.
- Нежить, говорите? – переспросил, удивлённо вскинув брови, Лаврентий Соломонович. – Вы хотите сказать, это что-то навроде вампира, злого духа? Хм, ну знаете ли...
- Ананий был обычным человеком, - насупился лесник. – Но вот помер как-то странно. А спустя где-то наверное неделю после похорон пошёл слух, что будто бы видели его. Я думал, бабьи сказки... Но однажды в сумерках услыхал его голос за окном... – Терентий передёрнул плечами. – Ананий звал меня по имени! Я глянул. Вижу: он стоит, бледный, одет в чём был похоронен – и улыбается этак жутко. С тех пор я видел и слышал его, не то, чтобы каждый день, но и не единожды. Вот как раз вчера он бродил вокруг избы, скрёбся в дверь.
- И что он хочет? – спросил Ульянов.
- Это можно узнать, лишь впустив его в дом, - мрачно усмехнулся Терентий. – Но я бы не стал этого делать.
Возникла пауза, лишь ветер стонал за окнами. Тут все услышали царапанье по доскам двери.
- Терентий... – раздался негромкий глуховатый голос. – Ты слышишь меня?
Лаврентий Соломонович увидел, как побледнел лесник.
- Терентий! – уже громче. Лесник молчал, закусив губу.
- Бах! Дверь аж зазвенела от удара. Ульянов подскочил на скамье. Лаврентий Соломонович осенил себя крёстным знамением.
В дверь колотили и наваливались всем весом.
- Ничё-ничё, - бормотал Терентий. – Не выломаешь!
Атака на дверь неожиданно прекратилась. Было слышно, как скрипнула ступенька крыльца.
- Ушёл? – с надеждой прошептал Скок-Заславский. Ульянов молча указал ему пальцем на окно.
За стеклом маячил бледный овал лица. Жуткий визитёр вроде бы улыбался и делал руками какие-то знаки.
- Да не смотрите вы на него! – яростно прошептал лесник. Опустив голову, он стал негромко молиться.
- А может... – скосился Ульянов на Лаврентия Соломоновича, - Пальнуть в него из ружей?
- Для этого, Володенька, надобно дверь открыть, а...
- Не сметь! – прервал молитву лесник. – Не трогайте дверь!
- И в мыслях не было, - заверил лесника Скок-Заславский.
- Значит... что делаем? – вполголоса поинтересовался Ульянов.
- Можно молиться, можно просто сидеть, - пожал плечами старый ссыльный. – Ничего иного посоветовать, увы, не могу.
По стеклу забарабанили пальцы – всё громче и громче. Скривившись как от зубной боли, Ульянов встал из-за стола, отступив к печке. Он втянул голову в плечи, готовясь к худшему: вот сейчас разлетится стекло и вместе с завывающим ненастьем в избу ворвётся...
Белое пятно лица больше не маячило в окне. Лаврентий Соломонович с шумом выпустил воздух из лёгких.
- Фу ты! Я уж думал...
- Терентий Павлович, - подал голос Ульянов. – Вы ничем не обидели этого... человека при жизни? Ей Богу, его настойчивость пугает.
Нет, - покачал головой лесник. – Никогда не было промеж нас серьёзных обид. Просто... мне кажется, что-то вошло в него вместе со смертью. Что-то очень плохое, что теперь не даёт покоя ни ему ни людям.
- Мда, чует моё сердце, спать нам сегодня не придётся, - вздохнул Лаврентий Соломонович. – Вот так попали! Слышите? Опять началось – теперь на крыше!
Все как по команде подняли головы к потолку. Действительно, крыша чуть слышно похрустывала, явственно слышались звуки шагов. В печной трубе что-то зашуршало, посыпалось.
- И всё-таки... – продолжил Владимир Ульянов.
В трубе шуршало.
- И всё-таки! – уже громче произнёс Ульянов. – Человек уж пять лет как помер – и по сию пору никто не поинтересовался, что же ему мешает спать в своей могиле? Может всё-таки стоит спросить? Очень уж удобный момент.
- Нельзя вступать в разговоры с мертвецами! – выпучил глаза Терентий. – И говорили бы вы потише.
- Ананий Потапыч! – нагнулся Ульянов к чугунной дверце печки. – Что вам нужно от Терентия Палыча?
- Он знает! – прогудело в печной трубе. Все вздрогнули от неожиданности. Ульянов вопросительно посмотрел на лесника. Тот недоумённо пожал плечами.
- Вы бы, Терентий, сами у него спросили, - посоветовал Ульянов.
- Не буду! – яростно прошипел Терентий.
- И всё-же спросите, - настаивал Ульянов. – Хуже не станет.
Лесник скорчил страдальческую гримассу и сделав над собой усилие, шагнул к печи.
- Ананий... – нетвёрдым голосм спросил он. – Что ты хочешь? Почему мучаешь меня?
- Верни мою табакерку! – был ответ.
- Ага! – прошептал Ульянов торжествующе.
С тяжёлым вздохом лесник разогнулся и вышел в другую комнату. Очень скоро он вернулся, неся в руке какой-то небольшой предмет. Разжав ладонь, он показал ссыльным табакерку: восьмиугольную деревянную коробочку, украшенную филигранной резьбой и инкрустацией из кусочкой серебрянной проволоки.
- В тот вечер он забыл табакерку на столе, - севшим голосом проговорил Терентий. – Ананий умер во дворе, на скамеечке. А табакерку я его жене возвращать не стал, оставил себе на память. Что теперь-то?
- Положим её на крыльцо, - нагнувшись к самому уху лесника, прошептал Ульянов. – Надо сделать всё очень быстро.

Подкравшись к двери, лесник взялся за засов. Молодой ссыльный стоял рядом с табакеркою в руках.
- И – р-раз!
Едва донышко табакерки коснулось крыльца, как откуда-то сверху прыгнул мертвец. Пальцы Ульянова и покойника едва не соприкоснулись.Владимир успел отдёрнуть руку и дверь в тот же миг с грохотом захлопнулась.

Ненастье прекратилось ещё до рассвета. Едва за окнами начало сереть, гости засобирались домой. Некоторое время все трое стояли перед дверью.
- Ладно, чего уж, - вздохнул Лаврентий Соломонович с ноткой обречённости в голосе. – Открываем. Не век же здесь стоять...
На ступеньках крыльца подтаявший снег не хранил ничьих следов Не было их и под окнами. Однако, табакерка исчезла. Охотники попрощались с Терентием и не задерживаясь более ни минуты, двинулись в обратный путь.
- Уф-фф! – Лаврентий Соломонович бросил прощальный взгляд в сторону избушки. Бревенчатый домик уже наполовину заслонила высокая пышная ель. – Самое невероятное приключение в моей жизни! А вы, Володя, молодцом себя показали: нашли таки способ угомонить этого Анания.
- Просто надо иногда отключать эмоции и включать элементарную логику, - отозвался Ульянов, не поворачивая головы. – Профессиональный революционер должен воспитывать в себе гибкость ума в сочетании с железной волей и бесстрашием.
- Хе-хе, Володь, но поначалу вы уж точно бесстрашие не проявляли – как впрочем и все мы.
- Так ведь я начинающий революционер, - в тон ему ответил Ульянов. – У меня ещё всё впереди. И значит, предстоят испытания куда как более суровые, чем дебош, устроенный каким-то малахольным Ананием.
- Мёртвым Ананием! Злобным призраком! Может даже вурдалаком!
- Послушайте! – Ульянов резко остановился, обернулся и посмотрел Скок-Заславскому в глаза. – Я – материалист до мозга костей! Я – принципиальный атеист! И для меня верить в разную-всякую потустороннюю галиматью, значит поступиться своими принципами. А поступаться принципами я решительно не желаю! Да-с, не-же-лаю!
- Хм... – Скок-Заславский даже растерялся. – Но-о... вы же всё видели! Мы все видели!
- А ЧТО, позвольте вас спросить, мы видели? Лично я видел немного. Видел кривляющегося то ли пьяного, то ли сбрендившего мужика, требующего у лесника свою табакерку. А всё остальное – бабьи сказки и не более, и даже не пытайтесь меня переубедить!
Лаврентий Соломонович и не стал, крепко озадаченный парадоксальной по своей сути отповедью молодого товарища. Только подумал: «Да, этот точно далеко пойдёт. Будет переть вперёд, как ледокол!»

23 мая 2012 года.