«Я полюбил ее с первого взгляда. Я сразу почувствовал в ней что-то родное, свое. Совпадение? Нет! Она была прекрасна как мечта, и даже прекраснее.
Она приходила из ниоткуда и уходила в никуда. Когда она изчезала, я искал ее всюду и нигде не мог найти. Она изчезала бесследно. Это было непостижимо! Я гнался за ней как за мечтой, но она казалась неуловимой.
Но даже когда мы были вдвоем, она вела себя странно. Я бежал ей навстречу, и она бежала навстречу мне. Увы! Это и были мои самые радостные мгновения! Она никогда не приближалась первой. И если я делал вид, что ухожу, она никогда не пыталась остановить меня, пойти за мной или даже окликнуть. Она просто отворачивалась и уходила прочь. Но стоило мне обернуться, бросить пламенный взгляд – и мы снова кидались навстречу друг другу!
Я сразу рассказал ей все, но она не проронила ни слова. Я так и не услышал ее голоса. В ответ на мои слова, шутки, мольбы я получал только неопределенные покачивания, наклон головы, переминания с ноги на ногу. Я спел ей все свои песни, и в ответ не услышал ни звука. «Как, – мучался я, – как красота может быть такой немой и безчувственной?!»
И еще одна странность поразила меня: у нее не было своего запаха. Точнее – у нее не было никакого! Если бы я не видел ее каждый день собственными глазами, я бы решил, что передо мной призрак. Правда, иногда, после ее внезапных изчезновений, от нее доносился едва уловимый запах, но лучше бы его не было! Потому что это был чужой и холодный запах, который если и был на что-то похож, то лишь на запах свежей воды, только что испарившейся с прозрачного неба. Все это сводило меня с ума.
В отношениях со мной она наметила черту, и никогда не переступала ее ни физически, ни духовно. Когда я пытался погладить или просто прикоснуться к ней, она неизменно отвечала мне тем, что моему клюву подставляла свой, который, как это ни удивительно, оказывался намного тверже моего. Ловкость, с которой она отбивала мои атаки, казалась поистине сверхъестественной. Ни обойти, ни обогнуть этот клюв – наше боевое оружие! – не было никакой возможности.
Я был в отчаянии. Я сходил с ума и не знал, что делать. И может быть оттого, что мои силы были уже на исходе, мой пыл стал спадать. На метания и уговоры я истратил все, и во мне ничнго не осталось. А она? Видимо, там, куда она уходила бесследно, был кто-то другой, более везучий чем я. Счастье в этом мире выпадает не каждому. Я обессилел от неудач. Я подходил к ней все реже и реже, а она, как и раньше, никогда не подходила первой ко мне.
И однажды я понял, что из-за этой проклятой любви я почти перестал летать. И тогда мне вдруг захотелось забыть обо всем и ощутить одну только радость полета! За что мы любим любовь? За то, что она – полет! Но летать можно и в одиночку!»
...Хозяйка, видя, что попугай совсем потерял интерес к зеркалу, убрала зеркало из клетки.