Сталин и его окружение. Из книги "Рассказы о Сталине"

…Иосиф Сталин пошевелился, неловко повернул голову и перед его глазами на миг все в комнате поплыло, сдвинулось со своих мест. Но такое головокружение уже стало привычным и потому, Сталин на некоторое время замер неподвижно. Вскоре всё пришло в норму - вновь стало как было и Вождь, продолжил размышления:
"На чем я остановился? А вот! Надо будет сегодня же собрать всех: Берию, Хрущева, Маленкова, Булганина и объяснить им, что если они будут непримиримы, то легкой жизни им не видать. Враг внутри и извне слишком силен, чтобы успокоиться. И потом, надо чтобы они поняли: такого как я среди них нет и потому, они должны стараться жить и руководить дружно!
А для того, чтобы найти нового Вождя, они должны расширить и сам Президиум. Об этом ещё Ленин говорил...
Да! Но вот этого, для чего расширять, я им говорить не буду. Они и без того перегрызться за пост Генсека. Пусть пока я жив, в Президиум входит, как сейчас, двадцать один человек. А когда я умру, Президиум все равно победит Бюро, это уже ясно на сто процентов. И тогда, может быть придет кто-нибудь из молодых.
А Берия и Хрущев ворчат, что коллегиально ни одного вопроса оперативно решить нельзя, но ведь они и не будут крупных вопросов решать пока не придет новый Вождь, который возьмет на себя весь груз власти, всю её ответственность. Так везде и всегда - в Англии был хитрый и коварный Черчилль, в Америке Президент Рузвельт...

А эти не смогут... Нет, не смогут... Привыкли отсиживаться за моей спиной!"

Сталин тяжело вздохнул, оперся ладонями о колени, с кряхтением расправил спину, подошел к дверному косяку с вделанной в него кнопкой звонка.
"Сегодня суббота, соберу всех кино посмотреть, а потом привезу к себе на дачу и попробую с ними поговорить об этом".

...Когда Сталин ехал в Кремль, то думал о том что народ - это глина, из которой можно сделать плуг, а можно и меч, и как им управляют, так он и живет. И что всегда кому-то одному надо возглавлять, и решать тоже одному. Во всяком случае, в России, всегда так было и так будет. У России своя дорога в мире и то, что хорошо для Америки или Англии, вовсе не хорошо для нас...
И потом, все равно социализм победит и мы сделаем Мировую Ассамблею, в которой все страны будут равно представлены и вот тогда, можно будет подумать о демократии...

Мысль перескочила из светлого будущего в темное, неясное настоящее...
"А после меня кто остается? Эти нерадивые, трусливые прислужники!"
Он представил себе Лаврентия, его толстый нос, острые, змеиные глаза, блеск пенсне, пухлые влажные руки...
Безликие, мягко одутловатые лица своих помощников: Хрущева, Булганина, Маленкова. Сталин передернул плечами, поморщился...

Приглашённые собрались как обычно в Кремле, в кинозале.
Смотрели какую-то американскую кинокартину. Как всегда Большаков пересказывал содержание –в американском фильме было много стрельбы и в этой неразберихе Большаков, не знающий языков, на память "переводил", иногда надолго замолкал, а иногда отделывался репликами типа: "Вот он идет", и говорил это значительным тоном.
А Берия ерничая передразнивал и продолжал: "Вот, смотри, побежал, он побежал"!
Все смеялись, а Сталин улыбался...

После кино Сталин пригласил всех на Ближнюю дачу перекусить, и конечно, никто не посмел отказаться, хотя всем эти обеды были уже поперек горла - всем завтра с утра надо было работать...

Но за обедом было весело.
Сталин вспомнил ссылку в Туруханском крае, в Курейке. Жил он там со Свердловым, которого Сталин, судя по рассказам не очень уважал и даже откровенно посмеивался над его щепетильностью: "Я назвал свою охотничью собаку Яшкой, а Свердлов обиделся и даже переехал в другой дом".
Сталин выпил вина, громко смеялся, но иногда среди разговора замолкал и внимательно рассматривал присутствующих...

"Ну что это за люди? - спрашивал он сам себя, - Неужели из всех, кого я знал, эти самые лучшие? Черта с два! Эти самые хитрые и самые негодные и потому, будут плакать когда я умру, но сами они ни на что не способны.
Ну, вот хотя-бы Берия. Вот он сидит, скалит зубы, веселится, а что у него на душе - темный лес? И вообще, он садист какой-то. Если бы не его собачья преданность, я бы его уже давно сгноил в тюрьме. И есть за что. Одни его похождения "насчет клубнички" чего стоят. Но я его берегу, он может быть последний, с кем я могу душу отвести, вспомнить Грузию, поговорить на родном языке. И потом, он мне свою преданность доказал и это главное. За ним такая кровь, что без меня ему и года не прожить, потому и бережет, за спину мою прячется...

А Хрущев? Я же его помню ещё с Промакадемии, где он был секретарем парт ячейки, и где за мою линию боролся с правыми. Он, конечно, человек простодушный и наверное неглупый, но уж очень провинциал - таким высшая власть и не снилась. Ему всегда нужно чтобы кто-то выше него был, кто за все ответит. Он был и остался крестьянином, хотя набрался манер, нож научился держать за обедом, но все равно путает сухое вино с крепленым. Работник он неплохой, но стратег из него не получится. Гопака танцевать он здоров...
Сталин невольно улыбнулся.
- Маленков? Да это просто вечный секретарь. Ему бы справки выдавать, да за сбором взносов следить. Боится меня сильно, но наверняка думает, что достоин лучшей участи. И рожу-то наел, аж задыхается. Вообще все они как толстые свиньи. Вот в чем их плебейство. Жрут и спят, словно за всю родню хотят отличиться, а дай возможность, денежки начнут копить...
Единственный, кто еще более менее выглядит, так это Булганин. Но сдается мне, что он пороха не изобретет. Типичный бюрократ со значительным лицом, но в сущности простой исполнитель и главное, знает свое место. Они в паре с Хрущевым хорошо смотрелись, когда Москвой заведовали. Хрущев речугу завернет со своими шуточками, а этот молчит, но значительно молчит..."

К концу обеда, часам к пяти утра, все напились, а Сталин остался трезвым и помрачнел.
"Ничего я им не буду говорить, не стоят они этого, - думал он, пристально вглядываясь в пьющие и жующие лица.
- И почему эти остались, а не те которые были тогда, в революцию, по заграницам и ссылкам?
- Почему те ушли, умерли, убиты, а эти считают себя большевиками, но на самом деле...
Почему власть так разъединяет, так озлобляет людей, разводит самых преданных друзей, делает их врагами. Почему я остался, а они все ушли? Казалось, ведь общее дело делали. Всем бы хватило места под солнцем, и все-таки пришлось выбирать.
Я иногда думаю - будь проклят тот день и час когда я стал революционером, а иногда понимаю, что иначе не могло быть. Каждый проживает свою судьбу сам и делает и живет так, как ему на роду написано!"

На рассвете настроение Хозяина, как обычно, портилось...

"И мое одиночество, и любовь, и ненависть которая меня окружает - все это предопределено. Воистину "никто не убивает и не бывает убит без соизволения бога" – только жаль, что все понимают это слишком поздно...
А может быть так и надо. Пока человек молодой, он старается что-нибудь сделать чтобы войти в историю, а в старости это нам уже не нужно, лишь бы в покое оставили..."

Проводив гостей, Сталин еще долго не мог успокоиться, ходил из угла в угол, морщился и шептал что-то...
"Нет! Я сам виноват, что стал таким как эти, похож на них. Я уже разговариваю на их языке, смеюсь их шуткам, стал не сдержан, не слежу за собой. Как там говорится: с кем поведёшься, от того и наберёшься!
А ведь как иногда хочется все бросить и уйти - вот хотя бы в келью, на Афон. Как у настоящих монахов глаза горят, когда они молятся. Им ведь ничего больше не нужно, лишь бы поклоняться кому-нибудь.
Тот же Войно-Ясенецкий. Ведь он светится когда о Боге говорит и наверняка умереть за него хочет. А мы его в ссылку. Такому надо дать большой пост, вот он и закрутится: здесь прием иностранных гостей, там освящение храма... Смотришь - уже не до Бога...
Да, были ошибки, были, да и как не быть. Ведь все впервые, никто до нас такого не делал!

2000 год. Лондон. Владимир Кабаков

"Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurna