ПИСЬМО (окончание)

Предложенную Еленой Викторовной работу с трёхмесячным испытательным сроком едва ли можно было назвать таковой. Ему просто поручалось разбирать различные бумаги, что, правда, позволяло постепенно входить в курс того, чем занимается фирма. Но такая деятельность вносила тревогу в отношении будущего заработка.

Однако то, что в конце месяца оказалось в выданном ему конверте, даже испугало и заставило после некоторых колебаний пойти к главному бухгалтеру. «Вы не ошиблись, Нина Михайловна? Это действительно мне?»- спросил он, протягивая конверт. Та как-то нехорошо посмотрела поверх сползающих к кончику носа очков и ехидно подтвердила: «Вам, Вам, Венедикт Евгеньевич»,- и, хмыкнув, тут же потеряла к нему интерес.

Чуть позже, вспоминая её ухмылку, он краснел и шипел тихонько: «Ну, погоди у меня…», ещё не представляя, чего ей нужно «годить». Зато потом с удовольствием вспоминал жалкий вид бухгалтера, когда, не дав ей доработать до пенсии полгода, сказал, что она уволена.

Но это было значительно позже. Пока же, пообвыкнув на новом месте, получил через полгода повышение в виде руководителя отдела, и продолжал стараться изо всех сил.

И это старание было оценено – вскоре Елена Викторовна стала брать его на встречи с партнёрами – обговаривать условия сделок. Приглашался Венедикт и на различные фуршеты в более высокий свет.


«Да, я долго не понимала, что ты есть на самом деле, хотя и присматривалась внимательно. Мне нравилось твоё отношение к работе (не обременительной, верно?), нравилось, что ты не путаешься с молоденькими сотрудницами, хотя слегка и флиртуешь на корпоративных вечеринках. Нравилось, что ты не пытаешься попасть в постель ко мне, хотя уже, думаю, знал, что я в разводе (а я ведь чувствовала, что нравлюсь тебе). Ты даже не предпринимал никаких попыток «очаровать» свою начальницу, чего мне так хотелось».


А Венедикт, узнав как-то про её развод, искренне недоумевал, как можно было бросить такую женщину? Вот он бы на месте бывшего мужа…. И по ночам видел очень яркие картинки их совместной жизни. Но её бы так и не случилось, если бы не сама хозяйка этих сновидений.

Елена Викторовна, не дождавшись шагов сближения со стороны своего протеже, попросила как-то проводить её домой, так как неважно себя чувствует и не может вести машину.

Что и насколько быстро за этим последовало, нетрудно догадаться. Затем, не прошло и двух лет, как состоялась их свадьба. И оба были счастливы, особенно – Венедикт, получивший вместе с женой должность её заместителя на службе.


«Ах, как нам было хорошо вместе. Я чувствовала твоё искреннее восхищение мной, ощущала твою нежность и постоянную готовность исполнять мои капризы. А я так устала постоянно быть сильной и самой заботиться о себе, что пользовалась этим непозволительно часто».


Почти год продолжался их медовый месяц, полный взаимного обожания. Но постепенно Венедикта стали утомлять капризы «маленькой девочки», которые никак не хотели иссякать. Стало раздражать его новое имя – Дик, получившееся от сокращения полного – «Как собачонку окликает»,- потихоньку копил обиды.

Однако терпел, понимая, что хорошего для него в их супружестве больше, чем плохого. К тому же и боялся показать своё недовольство – не хозяин, своего – ничего нет. И чем чаще задумывался над этим «своего – ничего», тем больше начинал злиться на свою Елену.

Стала унижать и постоянная вторая роль в различных переговорах, и то, что в фирме редко кто обращался за распоряжениями или советами к нему, а норовили напрямую к «шефине». Шло время, а он так и оставался мужем своей жены, ни больше, ни меньше.

Раздражение на время забылось, когда они занялись строительством собственного дома. Здесь в полной мере пригодились знания Венедикта, как экономиста, что позволило избегать надувательств и лишних трат. Он вырос в своих глазах и, кажется, в глазах жены. Стал позволять себе даже вмешиваться в дела фирмы, но быстро получил укорот – не лезь туда, где ничего не понимаешь. Проглотил это и снова стал копить обиды.


«Но мне нравилась твоя постоянная готовность сделать мне приятное, мне нравилось видеть твоё по-детски обиженное лицо, если я показывала своё якобы недовольство. Всё выглядело довольно забавно, пока я не заметила, что тебя терзают уже совсем не детские обиды. И я изменила своё отношение к тебе, перестала поддразнивать и придумывать тебе все возможные «Хочу! Эх, мне бы!..» и тому подобное. Ты немного успокоился, но, какая-то искорка в твоих глазах потухла».


«Искорка…»,- язвительно подумал Венедикт. В нём всё постепенно стало затухать. И самое главное, он к жене больше не чувствовал такого влечения как раньше и даже старался выискивать изъяны в её внешности.

Нет, она, конечно, поддерживала себя в форме, и на первый взгляд выглядела гораздо моложе своего возраста, но мужа-то не обманешь. И он с каким-то удовлетворением находил признаки увядания. Но, стараясь оставаться перед собой честным, признавал, что ему всё-таки повезло, что женился на Лене. Только вот полная зависимость от неё угнетала. Ничего не поделаешь, нужно ждать.

Первый раз, подумав об этом, Венедикт даже ужаснулся – чего ждать? Но, постепенно, раз за разом всё чаще стал думать о том, как бы изменилась его жизнь, если бы стал хозяином. Понимал, что думать об этом и подло и глупо (жена умирать совсем не собиралась), и всё равно думал.


«Снова испытать счастья нам довелось в горах, в Австрии. Там я опять почувствовала себя, если не обожаемой, то любимой. И ты не притворялся, как не раз случалось в последнее время, ты был искренним. Но потом…. Помнишь, нашу последнюю прогулку?».


Помнил, он всё помнил. Ему, действительно, снова было хорошо с Леной. Он напрочь забыл и свои мелочные обиды и, тем более, мысли о том, чтобы остаться без неё. Он радовался её восторгу от гор, ущелий, внезапно открывающихся водопадов, от размеренной езды на лошади, осторожно перебирающей ногами на горных склонах. Но в последний раз они поднимались в горы пешком в составе небольшой группы.

Настроение было отличное, погода ему соответствовала, и ничего не предвещало беды. Но, она случилась.
Группа спускалась уже вниз, а они с Леной задержались, выискивая всё новые виды для своей камеры. «Ну, дай и мне поснимать, жадина»,- шутливо выговаривал он жене, а она, не отрываясь от окуляра, отвечала, что его день был вчера и двигалась всё ближе и ближе к обрыву.

Венедикт ещё ничего не почувствовал, но почему-то заледенел. Смех замер на губах. Он напряжённо следил за женой и, вместе с тем, зачем-то торопливо оглядывался по сторонам. Потом его стало трясти. Хотел уже окликнуть и предупредить об опасности, но Лена уже оскользнулась на краю пропасти, взмахнула руками и повернула к нему голову. Венедикт бросился к ней.

Он навсегда запомнил обращённые к нему, широко раскрытые глаза. Лена летела вниз долго, ударяясь о выступы, и он напряжённо наблюдал, как она всё больше уменьшалась в размерах, пока не пропала совсем. Так навсегда и осталась где-то внизу – каньон был очень глубокий.
Услышав крик, вся группа вернулась и ещё долго приводила в чувство, потерявшего всякую способность мыслить, Венедикта.


«Помнишь? Правда, ничего не забыл? Это хорошо. Значит, ты не удивишься нашей скорой встрече, любимый».


Его трясло так же, как тогда на краю пропасти. Он всегда гнал от себя эту картину, но своим «Помнишь?» Лена заставила его ещё раз вернуться назад.

Он действительно бросился тогда к жене и даже увидел на её лице надежду, когда поймал за руку. Но в последний момент, что-то заставило его разжать пальцы и даже чуть добавить инерции балансирующему на грани телу.

«Откуда взялось это чёртово письмо?! Это был несчастный случай! Я не делал этого!!»,- кричало его нутро, но волосы шевелились на голове от вновь переживаемого ужаса, и стучало в виски: «Помнишь? Помнишь?!».

Его обнаружили утром, обмякшим в кресле. Рядом стояла бутылка с недопитым вином и фужер, в руке зажат чистый лист бумаги, а на ковре лежал незаполненный конверт.