Чайка

Море разбивалось о скалы. Скалы, неподвижные гиганты, гордо тянулись к небу, а за ними, дальше от моря, образуя сплошную стену вдоль горизонта, стояли горы, вечные, непреклонные. А на скалах около моря стояла башня, творение человека, маленькая и хрупкая в сравнении с окружающими её безмолвными землями.
Белые гладкие стены, деревянная дверь внизу, и пять этажей, соединенных винтовой лестницей, оканчивающейся на открытой площадке – крыши на башне не было, и в дождь на последнем этаже задвигался деревянный люк.
В башне жила Королевна; каждый день она выходила гулять по окрестным холмам, но большую часть времени она читала, иногда чертя что-то и записывая, да смотрела в окно. Кто знает, о чем она думала в этот момент, но иногда можно было понять, что её мысли заняты вовсе не книгами.
В библиотеке её были книги самые разные: поучительные, с чертежами, картами, схемами, занимательные, так или иначе повествующие о вещах поучительных, и были летописи, сказания, были и небылицы бродячих рассказчиков, записанные в книги.
Под вечер она откладывала новые книги, и брала летописи; при свете свечи разбирала слова о властителях и походах, о купцах и праздниках, о монахах и храмах. Либо брала тяжелые книги сказаний, на страницах которых царило неведомое, уносящее её на легких крыльях. Волшебство слов оживляло все вокруг, и море, монотонно бившееся день за днем, дышало в такт сплетениям букв, и ветер, проносясь от окна к окну, нетерпеливо ворошил страницы, забегая вперед.
А поутру начинали кричать чайки, просыпаясь и выходя на свой промысел, и не было на них угомону. Камнем падали они в море, словно пытаясь разбиться, и тяжело поднимались назад, к небу. Иногда им попадалась рыба, и тогда добытчицы, словно пьяные, тяжело летели к скалам; но чаще взлетали обратно к небу, и снова парили в вышине, пристально глядя в волны.
День за днем смотрела на них Королевна, а они боролись и боролись с морем, и молодые чайки поднимались со скал, продолжая тот же путь, вступая в ту же борьбу.
День за днем смотрела на них Королевна, и ей тоже хотелось получить белые перья и сильные крылья; но что-то иное, непонятное удерживало её на самом верху башни, не чувство, не сомнение, не мысль даже – тень чего-то, что не было ни мыслью, ни сомнением.
Башня из белого камня хранила своей высотой её полет, тяжелый, но неуклонный и величественный. И метались день за днем чайки, кидаясь в море, и своим гвалтом будили воспоминания Королевны: однажды, еще ребенком попав на базар, она была поражена той шумной сутолокой жизни, празднично-деловитой суетой – крикливыми торговцами, нарядными купцами, юркими носильщиками и разносчиками, торгующимися покупателями; а в центре базара стоял балаган, и оттуда доносился стук барабанов, взвизгивание свирелей и жужжание лютен, создавая подшивку для ткани бытия.
И где-то там обязательно был добрый волшебник, но в тот день она так и не добралась до него. Носильщики и развозчики грозно кричали «посторонись!», люди толкались и ругались на «малявку», в довершение всего в толпе оказалось множество собак, они путались под ногами, возникали в самых неподходящих местах, заставляя спотыкаться, бояться и сбиваться с пути.
А добрый волшебник и не знал, что его ищет маленькая девочка, а быть может и знал, по-доброму улыбался в усы, оглаживал шляпу и доставал из неё леденцы, кроликов и хлопушки на радость окружавшеё его детворе. Он был мудрым, старым и умелым волшебником: посередь людского базара он доставал из шляпы огненные шары, голубей и кроликов на потеху зевакам, зеваки же доставали из карманов медяки. Свирели, лютни и барабаны причудливо сливались с голосами далеких людей, а близкие люди создавали дробный гвалт; и шумело море, и галдели чайки; а над всем этим возвышалась белая башня, и давным-давно выросшая Королевна смотрела оттуда на бессмысленно крылатую стаю.
Ей нестерпимо хотелось стать одной из них…
Знания, вечные, великие знания лежали перед ней. Будь у неё шляпа, она бы не задумываясь достала оттуда кролика – да что захотите! – но шляпы не было, а того волшебника, что носил последнюю, давным-давно простыл и след. В книгах же не было указано, как делать такие шляпы, и где искать волшебников, а почему – бог весть.
Люди считали, что волшебство - всего лишь иллюзия. Немало книг было перечитано Королевной, и немалые знания содержали они. Они повествовали о том, где расположить город, как собрать урожай, построить корабль. Как загнать оленя, выделать кожу и сшить одежду. Почему оленя можно загнать, как плывет корабль, и какие экономические выгоды… и все же что-то не укладывалось в этот багаж знаний. Некая мистическая шляпа все никак не могла поместиться в этом, не менее мистическом, чемодане. Возможно, оттого, что размеры чемодана были известны, а размеры шляпы – нет.
Знания были надежны, знания были уверенно доказаны, и мир, описываемый ими, был надежен и недвижим, и башня из белого камня уверенно попирала небо, соревнуясь с горами и грозя богам; казалось, не было силы, способной разрушить её. И были чайки, и был ветер, и было солнце, и нестерпимо хотелось жить, вот только башня из белого камня…
Башня из белого камня хранила своей высотой её полет, тяжелый, но неуклонный и величественный. И спускалась с земных высот каменная лестница, и было море, темно-голубое, рядами мелких волн оно катилось к пристани. Море ласкалось к земле Королевны, неизменное день ото дня и из года в год. Она отвечала морю тем же: каждое утро она неизменно сидела на пристани, смотря вдаль.
Неизвестно, обладала ли она сотой долей того, что приписывалось ей простыми людьми; тайным знанием, дошедшим из глубоких времен, или же чем-то своим, глубинным, известном от рождения и понятом в зрелом возрасте, это знание одинаково непонятно было людям, потому что создавалось и передавалось чувствами и действиями.
Она не писала книг и не рисовала картин; каждое утро она спускалась по каменным ступеням на пристань. Ласкалось ли море, мягко перекатываясь по камням, или ревело штормом, кидаясь на волнорез, Королевна спускалась на пристань, и смотрела, ждала.
Рано или поздно блеснет на горизонте белый парус, и подойдет к пристани корабль…
Но горизонт пуст, и море шуршит и шипит на камнях, ревет драконом и затихает, чтобы через неделю, месяц опять разразиться штормом…