ПОДСОЛНУШЕК (окончание)

Зам. директора разводиться не спешил, его же приглашения в кабинет Свете порядком надоели. А вот к Андрею, ставшему завсегдатаем в её квартире, стала привязываться. Тревожила только неопределённость их отношений – о женитьбе тот и не заикался. Зато вполне разделял её желание единолично пользоваться квартирой.

Как-то раз, когда Света снова плакалась на судьбу несправедливо обделённой, он неожиданно озвучил её собственные, но потаённые, мысли.
- Рано переживаешь. В армии знаешь ведь как, всякое случиться может. У них даже предусмотрен процент погибающих во время учений.

Думать – куда ни шло, но слышать такое даже ей было неприятно.
- Перестань. Как ты можешь. Ты же о моём брате говоришь,- почти искренне возмутилась Света.
- Ну, не хочешь, так и не буду,- примирительно сказал Андрей,- только при размене ты больше однокомнатной квартиры не получишь. Такое тебя устроит?
- Да нет, конечно. И думать об этом не хочу. Я в семье старшая, к тому же женщина – Колька должен это учитывать. Только вот всё равно сомнения меня берут – что у него на уме?
- Да то же, что и у тебя – как бы себе побольше урвать.
- Не знаешь ты моего брата. Нет, на такое он не способен, да и любит меня.
- Когда речь идёт о наследстве, здесь не до любви. Можешь мне поверить.

И Света верила, тем более, что достаточно наслышана была о том, как становились врагами самые близкие до этого люди, не уступая друг другу лишней простыни.

В другой раз, сидя в кухне за кофе, Андрей снова подал дельную мысль:
- Ты, Светка, вот что сделай. Напиши-ка своему брату, чтобы записался он в контрактники – им ведь жильё обещают, да и деньги платят приличные.
Света воодушевилась, но, на всякий случай засомневалась.
- Это вряд ли. Он по профессии работать собирался.
- Раньше собирался, а теперь может и передумать.
- А если нет? Запасные варианты нужны. Я уже голову сломала с этой проблемой. Ладно, подумаю ещё, время есть.

Однако времени оставалось всё меньше, а выхода пока не находилось. Хорошо хоть Андрей, сохраняя оптимизм, унывать не позволял; и благодарной за поддержку Свете начинало казаться, что в действительности не так уж и сложно устроить, чтобы не только квартиру за собой оставить, но обернуться и купить машину, пусть и не «крутую», но всё-таки. Даже дух захватывало от такой перспективы. Вот только бы на Колю повлиять как-то.

- Но, как?
- Свои же слова вспомни – ты старшая, вдобавок - женщина. Вот пусть и уступит. Не захочет – я сам с ним поговорю.
- А тебе-то, какая с этого прибыль,- насторожилась Света.
Андрей хорошо представлял, как можно распорядиться этой квартирой с наваром для себя (обвести вокруг пальца свою подругу труда не представляло), лишь бы Колька под ногами не крутился. Но сказал, разумеется, иное:
- Ты же знаешь, за любовь да ласку, я на многое могу пойти…
- Ох, и хвастун же,- не дала продолжить Света,- помнится, как-то Кольку побить обещался, да не исполнил – зря я тогда тебя к себе допустила.
- Какая разница, кто побил твоего братца, главное – побили. А допустила к себе вовсе не зря, сама знаешь – понравилось же, правда?
Андрей, улыбаясь, провёл кончиками пальцев по её шее, и проблемы вновь отошли на задний план.

Ни одна из задумок заговорщиков не сработала. Николай ни в какие контрактники записываться не стал, вернувшись, устроился на работу, сообщил сестре, что квартиру собирается разменять, и что пусть с собой забирает хоть всё барахло, только быстрее оставит его в покое – так надоели её причитания.
Рушилось всё. Осталась одна, последняя, надежда, на Андрея.

Николай возвращался домой, как всегда, через парк. В свете фонарей уже редкими пятнами слетали последние листья. Из ресторана «Крабы» доносилась пока ещё спокойная музыка. На витых перилах мостика через речушку заметно прибавилось прицепленных замков – последнее поветрие новобрачных. Осталось подняться по убегающей к храму лестнице, и он почти дома. Привычно стал считать ступени. Словно кто-то шутил над Николаем – их всегда оказывалось разное количество: то сто тридцать одна, то сто тридцать три. Улыбнулся такой несуразице, со счёта сбился и на последней ступеньке задохнулся – словно раскалённая в камине кочерга вошла под левую лопатку. Второго удара он не почувствовал.

Как хорошо лежать и ощущать нежные мамины руки, гладящие тебя, убирающие боль. Как хорошо спокойно засыпать под этими чуткими прикосновениями. Как хорошо, просыпаясь, снова ощущать эти не оставляющие тебя руки. «Но, почему мама?». Коля приоткрыл глаза. У его постели в накинутом на плечи белом халате, покачиваясь на стуле, сидела сестра.

Да, это Света, оставленная на свободе под подпиской о не выезде, трое суток не отходила от Николая, уже теряя всякую надежду на благополучный исход – сознание к брату не возвращалось. Она с трудом разлепила налившиеся тяжестью веки и даже сначала не поверила – Коля смотрел на неё. С новой силой потекли слёзы. И трясущимися губами она раз за разом стала повторять, как заученное:
- Прости меня, Подсолнушек. Прости….

Николай смотрел на сестру, пока не устал. Закрыл глаза и почувствовал, как откуда-то из области желудка по телу стало разливаться тепло. Уже засыпая, с облегчением подумал: «Может быть, теперь подружится со мной».