Пора жёлтых цветов.

Пора жёлтыx цветов.

1. …Его рука только потянулась к кнопке звонка, как дверь широко распахнулась и высокая стройная девушка бросилась ему на шею.
- Приехал! Саша вернулся!!
Целуя Ирину, Александр старался удержать одной рукой чемодан, а другой фуражку, которая чуть не упала от бурного натиска сестры. Мельком отметив и удивившись, как она, за два года разлуки подросла и повзрослела, он сразу перевёл взгляд внутрь квартиры, откуда к нему шла мать. Та шла к сыну, вытянув руки и не замечая ничего вокруг из-за крупных слёз радости, стоявших в её глазах. За спиной матери возвышалась слегка сутулая фигура отца.
Александр мягко отстранил сестру, поставил чемодан на лестничную площадку и, шагнув в квартиру, обнял мать.
- Сыночек! Ну, наконец-то … - только и смогла сказать она, прижимаясь к груди сына.
- Ну, что ты, мама! Не плачь. Всё же хорошо – я отслужил два года и вернулся! Мы опять все вместе! – утешил он её и поспешил крепко пожать протянутую руку отца.
Потом они все вместе прошли в квартиру. Сестра подхватила армейский чемодан брата и внесла его в гостиную. С минуту все стояли, глядя друг на друга и не в силах говорить от полноты чувств. Александр смотрел на родителей, заметно постаревших и поседевших за годы разлуки. На сестру – на проводинах ещё угловатую девушку-подростка, а сейчас - красивую молодую женщину. Ирина третий год училась в институте и уже год дружила с парнем из соседнего дома, одноклассником Александра. Родные любовались своим Сашей, тоже сильно повзрослевшим и возмужавшим за два года, в ладно подогнанной «парадке» с блестящими значками, с белым кожаным ремнём, с самодельным «аксельбантом» из мишуры.
Их любование друг другом прервала мама. Едва присевши на диван, она спохватилась:
- Ой, сыночек! Ты же голодный с дороги. А у меня и борщ свежий и твои любимые драники. Сейчас мигом разогрею!
И она поспешила на кухню к плите.
- Иди, сын, умойся с дороги. А я сейчас водочку в холодильник закину, - сказал отец и тоже засуетился, заходил из комнаты в комнату.
Александр снял китель, взял у сестры чистое пушистое полотенце и пошёл в ванную, где с удовольствием встал под душ и освежился после тринадцатидневной дороги в душном вагоне. Когда он чистый и бодрый снова надел «парадку» вся семья собралась на кухне, сразу ставшей тесной, за праздничным столом.
- Потом по друзьям побежишь, посиди с нами, мать хоть на тебя наглядится, - сказал отец. Да Александр и не спорил. Он тоже сильно соскучился по родителям и сестре и сам хотел побыть дома. Родная квартира казалась низкой и маленькой после просторной казармы, широкого плаца, бескрайних полигонов. Из чемодана Александр достал большую и красивую грамоту за подписью командующего военным округом, которую ему при увольнении в запас торжественно, перед строем мотострелкового полка, вручил их генерал. В этой грамоте объявлялась благодарность «командиру отделения и комсоргу взвода, сержанту Павлову Александру Николаевичу, за отличные успехи в боевой и политической подготовке». Отец громко и гордостью вслух прочитал грамоту, сестра уважительно поглядела на брата, а мать даже погладила ладонью подпись генерала
Стол был уже заставлен снедью, от тарелок с борщом шёл пар и аппетитный дух, но отец для начала налил всем по рюмке водки.
- Давай выпьем за тебя, сынок! Ты достойно отслужил в армии, не посрамил нашу фамилию, защитил Родину и теперь снова вернулся к нам. Ты молодец! И дальше будь таким, будь нам с матерью опорой в старости. Ну, будь здоров!
Все чокнулись стеклянными рюмками. Отец выпил водку залпом и только «крякнул».
Александр последовал его примеру, хотя и поморщился и поспешно закусил солёным огурцом.
Мать выпила медленно, за несколько глотков, но до дна. Сестра слегка пригубила и тоже поморщилась. Потом они ели и ещё выпивали, и наперебой разговаривали, и смеялись. После борща Саше стало жарко. Он снял и китель, и армейскую рубашку с серо-зелёным галстуком,
надел домашние тапочки и окончательно поверил, что он дома.
Когда на город стали опускаться сумерки, все почувствовали, что первая радость от встречи прошла. Они плотно поели, слегка захмелели и волнение, пережитое ими в этот день, их утомило.
Женщины остались на кухне убирать со стола, мыть посуду, а отец с сыном вышли на балкон покурить перед сном. Пока отец раскуривал папиросу, Александр, торопливо затянувшись сигареткой, сказал:
- Просто не верится, что прошло двадцать пять месяцев и вот – я опять дома. Вроде и не уезжал никуда за тысячи километров! Вы с мамой почти не изменились, а Ирина-то сильно выросла.
- Да, уже невеста, во всю хороводится с твоим другом Серёгой.
Александр знал, что Серёга после школы пошёл в ПТУ, отслужил армию и вернулся на год раньше его. А сейчас он работает слесарем в автосервисе, хорошо зарабатывает, чем немало гордится, и недавно купил подержанную «копейку».
- Ирина нам с матерью уже намекала, что они собираются пожениться, - продолжал отец. – Но я ей сказал, чтобы тебя из армии подождали. И вот теперь ты пришёл, и они наверняка на днях побегут в ЗАГС заявление подавать.
- Ну что ж, Серёга парень неплохой - и работящий, и весёлый. Правда, выпить никогда не откажется. Ну, да Ирка на него повлияет, придержит. Пусть женятся.
- А ты там, сын, как, не нашёл невесту?
- Нет, папа. И здесь у меня девушки не было, и там не нашёл. Да ты знаешь, в гарнизоне, какие женщины – или жена, или потаскушка. А вот, я ещё «молодой» был, наш полковник перед строем нам, типа анекдот рассказал. «- Приходит ко мне солдат, докладывает: товарищ полковник, хочу официально пожениться! – На ком, спрашиваю. – На такой-то, в нашем гарнизоне живёт. А я-то о ней наслышан, -говорит полковник, - она со всеми переспала. Но спрашиваю у бойца: - А ты эту девушку-то знаешь? Хорошая? - Да, ребята говорят, хорошая!»
- Ха-ха-ха! Ребята говорят!
Отец тоже заулыбался и пустил табачный дым колечком.
- Нет, я хочу себе такую девушку найти, чтобы сразу и на всю жизнь. Вот, как вы с мамой.
- И это правильно. Нечего по девкам бегать – то с одной, то с другой. Надо своей семьёй жить. Да найдёшь, Сашка, себе жену, город у нас большой. Отдыхай пока. А потом, что собираешься делать? Работать или учиться?
- Учиться буду. И работать тоже. В армии я понял, что образование необходимо и что я смогу добиться чего-то в жизни. У меня сейчас три месяца на законный отдых. Буду готовиться в институт, читать учебники. Да ещё у демобилизованных солдат есть льгота для поступления на учёбу. Я хочу поступить на вечерний факультет – рабфак и пойти работать на какой-нибудь крупный завод, в крепкий коллектив.
- Что ж, сын, ты правильно решил. Учись, а мы тебе во всём поможем.
К мужчинам подошла мать. Приобняла сына за плечи.
- Сашенька, ты поди, устал? Иди спать. Я твою кровать постелила, всё свеженькое, чистое. Иди, отдыхай, ещё успеете наговориться.
Александр чмокнул мать в висок.
- Ты у меня самая хорошая, мамуля! Так точно, я сегодня устал – будто марш-бросок отмахал! Спокойной ночи! – и он пошёл в свою комнату.
- Бог с тобой, милый! – прошептала ему в след мать.

2. Жаркий и пыльный город, встречи с прежними друзьями, вскоре, притомили Александра. Он с радостью согласился поехать пожить на родительскую дачу. Тем более, что эта дачная местность «Берёзкино» была дорога ему, как воспоминание о детских играх, походах за ягодами и грибами, пеших и велосипедных прогулках, о рыбалке с отцом на неширокой тихой речке.
Ирина не захотела с ними ехать, ей было интереснее проводить вечера с Сергеем. Отцу надо было в субботу заступать на суточное дежурство, и он обещал приехать утром в воскресенье. В общем, в пятницу Александр с матерью поехали на дачу вдвоём на электричке. На своём участке он с удовольствием, удивившем его самого, поливал грядки, окучивал картошку и ещё делал десятки мелочей, необходимых при работе на земле. А днём, в самую жару, полежал в прохладной
комнате дачного дома на старом диване и даже полистал учебник высшей математики.
Вечером мать истопила баню. Александр долго и с наслаждением парился, вдыхая запах берёзы от свежего веника и горьковатой осины, от дощечек внутренней обшивки бани. Потом они с мамой пили на веранде чай с мелиссой. Александр сбился со счёта, сколько он съел за вечер сладких маминых булочек и, разомлевший и отяжелевший, почти бездумно смотрел на угасание красок позднего, июньского заката.
При последних лучах солнца мать ещё раз обошла своё маленькое хозяйство и задержалась у клумбы с цветами.
- Смотри, Сашенька, какие цветы у меня в этом году выросли: ирисы, лилии, циннии. Сейчас наступила пора жёлтых цветов. Как красиво!
Александр посмотрел на клумбу. Да, действительно, маленький цветник был чудно хорош. Но ещё больше он был рад счастью матери – садик цветёт, сын снова с ней, и лето … Лету ещё и конца не видно.
Спал Александр крепко и безмятежно, как в детстве. Но среди ночи его разбудила мать.
- Саша, проснись, дорогой!
Александр сразу подскочил на диване, как от побудки старшины роты.
- Что случилось, мама?
- Посмотри в окно. Мне что-то страшно. Но дверь я заперла на ключ и на щеколду.
Ночь была тёмная, безлунная и беззвёздная. В окно был чётко виден чёрный силуэт невысокого пригорка, поросшего лесом. Прямо посередине пригорка ярко и немигающе горел кружок багряного цвета.
«Что это? Инопланетяне? НЛО?» - подумал спросонья Александр, но матери не сказал ни слова. Он с трудом оторвался от созерцания этого притягивающего яркого огонька и подошёл к ведру с водой. Саша зачерпнул полный ковш колодезной, сладяще вкусной воды и залпом сразу выпил половину. Затем поддел ладонью воды из ковша, протёр глаза и окончательно проснулся.
- Да, мама, ты же говорила, что на днях в лесу пожар был, вы ещё боялись, как бы до дач огонь не дошёл. Так это наверно какой-нибудь трухлявый пень тлеет!
- Ах, да, Сашенька! Наверно, действительно гнилушка тлеет. А я то глупая, что подумала. Ох, прости Господи! Ты уж прости, что тебя разбудила, Саша. Я как глянула, так и испугалась.
- Ничего–ничего, мама. Я и сам сначала не понял. Ты иди, спи спокойно. Да и я, о-а-ах, пойду, посплю.
Александр опять нырнул под одеяло и мгновенно уснул.

3. Проснулся он поздно. Солнце стояло уже довольно высоко и успело высушить утреннюю росу. Мать накормила его завтраком и ушла к соседке через дорогу перетолковать, обсудить свои садоводческие проблемы. Александр подтянулся раз десять на турнике возле дома. Хотел пробежаться по улице туда – обратно, но поленился. И просто, почти бесцельно, совершил обход шести соток своего участка. Он уже направился к домику, чтобы, вооружившись учебниками продолжить подготовку к вступительным экзаменам, как увидел за невысоким штакетником на соседнем участке загорелую молодую женщину. Женщина смотрела на него приветливо и улыбалась легко и непринуждённо.
- Здравствуйте! Вы – сын Марии Борисовны и Николая Ивановича? – голос её был грудной и немного глуховатый.
Александр ответил не сразу, разглядывая соседку. На лицо она была не красавица, но и не дурнушка. Обычное русское лицо, главной достопримечательностью которого были выразительные карие глаза. Тёмно – русые волосы, не густые и не пышные, прямые и коротко подстриженные. Простое летнее платье облегало её привлекательную фигуру: холмики груди, чёткую линию талии, немного тяжеловатые бёдра; и открывало выше колен загорелые босые ноги. В целом, эта женственная фигурка и приветливость соседки произвели на Александра должное впечатление.
- Да, я их сын. Вот вернулся из армии. Ах, да, здравствуйте! Вы – наша новая соседка?
Она тихонько засмеялась, показав белые ровные зубки. Этот смех окончательно покорил Сашу.
- Да мы купили этот участок три года назад. Вы меня совсем не помните?
Александр припомнил: так точно, как-то осенью, ещё до армии, он видел новых соседей.
Небритый мужик в кепке и телогрейке, с папироской в зубах, копал лопатой землю. С ним была и женщина, тоже в телогрейке, с повязанным на голове по-деревенски платком. Женщина то помогала мужу, то возилась с малышом лет трёх – четырёх, то хлопотала в домике. Александр её тогда толком и не разглядел. Так это она?
- А … муж и сын с Вами? – спросил он осторожно.
- С мужем я развелась два года назад, а сын со мной, бегает где-то. Осенью пойдёт в школу в первый класс. Какие у вас красивые цветы! – перевела она разговор на другую тему. – Столько много, да все такие разные!
- Да, мама любит цветы выращивать. И у неё это получается. Она говорит, что сейчас наступила «пора жёлтых цветов». А как Вас зовут? Меня – Александр.
- Меня – Люба. А мне очень нравятся жёлтые цветы. Я не верю, что жёлтый цвет к разлуке. Вот, например, японцы считают, что это цвет достатка и счастья.
Александр быстро наклонился и сорвал самую большую мамину лилию с двумя крупными жёлтыми махровыми граммофончиками. Он протянул цветок Любе и намеренно коснулся её руки своими пальцами.
- Это Вам! На счастье!
Её ресницы дрогнули, глаза широко раскрылись.
- Мне? Ну, что Вы! А что скажет мама?
- Ничего. Я скажу, что подарил цветок Вам.
- Спасибо, я очень рада …
- А знаете, Люба, я собираюсь на речку, на рыбалку. Ну, и покупаться. Пойдёмте со мной!
- Ну, я … Можно, я сына возьму?
- Конечно – конечно! Сейчас, я только удочки снаряжу.
И Саша умчался в дом. Люба вдохнула резкий запах лилии, улыбнулась и покачала головой. Потом пошла к себе, звать на прогулку сына и готовить бутерброды.

4. День прошёл просто замечательно для Александра, Любы и её сынишки Ромки. Они купались, загорали, ели бутерброды и запивали их колодезной водой. Время от времени ловили рыбу и поймали с десяток пескариков, чему особенно радовался Ромка. Александр старался всё время быть рядом с Любой и при случае дотронуться до неё рукой, локтем или плечом, или смотреть близко-близко в её весёлое, оживлённое лицо.
Но вот этот замечательный день подошёл к концу. Солнце сильно склонилось к закату, когда они уходили от речки. Ромка убежал с пескарями по тропинке вперёд. Саша взял Любу за руку, поглядел в глаза и неумело поцеловал в губы. Люба осторожно ответила ему и тут же отстранилась:
- Не надо … Пойдём на дачи. Тебя уже мама заждалась.
Но Александр не отпустил её руку. Так они и пошли по узкой полевой тропинке: рядом, близко-близко друг к другу. У забора дач Александр остановился и, слегка дрогнувшим голосом, сказал:
- Люба, можно я приду …? Вечером.
Она нежно и немного насмешливо спросила:
- На чай, что ли?
Он обрадовано закивал головой:
- Да – да, на чай! У нас и баранки есть.
- Ну, что ж, приходи. С баранками!
Мать, утомившаяся за долгий день, легла спать рано, едва только село солнце. Александр же устроился на открытой террасе домика с открытым учебником в руках. Но глядел он не на скучные алгебраические формулы, а на небо, где-то полыхали, то опадали летние зарницы. Сполохи света то озаряли облака и небесную синь немыслимой красоты красками, то погружали их в предночную темень. И вместе с тем, Саша не спускал глаз с окон домика соседки. Когда же там зажёгся свет, он легко вздохнул, отложил книгу, и тихо, чтобы не разбудить мать прошёл на кухню за баранками. Потом, стараясь не скрипнуть дверью, вышел в огород. Перемахнув низкий штакетник, он несмело подошёл к соседскому дому и потянул за ручку двери. Дверь была не заперта. Люба, одетая в цветастый халатик и старые тапки, приветливо ему улыбнулась и кивнула: «- Присаживайся!». Её сын, с уже сонными глазами, доедал манную кашу.
- Ромик, быстренько спать!
- Мама-а, а сказку?
- Расскажу-расскажу, горе ты моё, ложись. А ты, Саша, пока чай наливай. Вон чайник, вот печенье, варенье. Мы сейчас, быстро, - и Люба увела сына в комнату.
Минут через десять она вернулась и села рядом с Александром. Он взял обе её руки в свои и наклонился, чтобы поцеловать. Люба подставила щёку и прошептала:
- Не спеши, пусть Ромка уснёт, - и добавила, чуть громче: - Пей чай, пей милый!
Александр торопливо допил чай из треснувшей фаянсовой кружки, проглотил, не разжёвывая куски твёрдой баранки и опять, всем телом потянулся к женщине.
- Пошли на чердак, там посидим, - прошептала она. Люба первая полезла по приставной деревянной лестнице в люк чердака. Александр за ней следом. В уже сгущающейся темноте он видел прямо перед глазами смутно белеющие женские ноги, подол халатика … И от предчувствия того, что сейчас должно случиться у него слегка кружилась голова и ощущался холодок боязни где-то внизу живота.
Люба, оказывается, здесь уже постелила постель и, едва Саша влез на чердак, влюблённые пылко обнялись и легли на низкие, плотно свалявшиеся подушки, на старый матрас, застеленный белой, застиранной до дыр простынёй. Поцелуи их с каждой минутой становились всё жарче, ласки откровеннее. Вдруг Люба отстранилась: «- Подожди!», привстала и сняла халатик. Предчувствуя кульминацию страсти, Саша тоже снял рубашку и джинсы и снова обнял податливое женское тело. Он поцеловал любимую в белеющие в темноте слегка обвисшие груди и прерывисто прошептал:
- Я, … ну это … в первый раз … , но очень люблю тебя, Любочка!
Она беззвучно засмеялась, сверкнув ровными зубами:
- Это ничего, я помогу тебе. И я тебя люблю, хороший мой!
Влюблённые пылко предались страсти, забыв обо всё на свете. И лишь когда в летнем небе в предчувствии рассвета начали гаснуть бледные звёзды, они оторвались друг от друга и лежали рядом, слушая дыхание близкого человека. Сашка был на седьмом небе от счастья. Радость от обладания женщиной переполняла его. Но взглянув на Любу он заметил блестевшие на её глазах слёзы.
- Ты что, Люба? Тебе плохо?
- Нет-нет, ничего. Всё хорошо … Просто всё слишком хорошо. Так не может быть. Ведь это я тебя соблазнила.
Александр поцеловал её в глаза и ощутил на своих губах солёный привкус слёз.
- Нет, Люба не говори так! Я тебя очень люблю, мы поженимся! Вот я устроюсь на работу и сразу поженимся.
Люба взъерошила его волосы:
- Эх, ты, любовник! Да я ведь намного старше тебя, у меня сын большой. И родители твои будут против. А ты ещё встретишь свою настоящую любовь, - она замолчала и тяжело вздохнула.
Александр обнял её, хотел поцеловать, но Люба отвернулась, и губы парня тронули её щёку.
- Иди к себе, Саша. Там у тебя мама, может, не спит, - сказала Люба, отвернувшись, глуховатым голосом. – И спать уже давно пора, иди.
- Хорошо, Любочка, я пойду. Но завтра я опять приду к тебе, можно?
- Завтра будет видно, - уклончиво сказала она, прекращая разговор.
Александр быстро оделся, пожелал Любе спокойной ночи и спустился с чердака. Он не понял почему вдруг женщина, приласкавшая его вдруг разговаривала с ним с такой неприязнью и почти выгнала его. Но всё его существо пело и ликовало от первой ночи любви, от первой победы. В силу своей молодости и немалого самомнения Александр не верил, что женщина вот так сразу разлюбила его. Будет новый день и вечер и ночь и снова Люба будет в его объятьях и тогда-то она уже наверняка поверит, что он крепко, по-настоящему любит её.
В дачном домике едва слышно скрипнула, закрываясь, дверь. Мать спросонья пробормотала:
- Саша, ты что не спишь? Рано ещё …
- Спи, мама, я на двор ходил.
И только его голова коснулась подушки, парень уснул крепким молодым сном.
На следующий день Александр проснулся поздно. Отец уже приехал из города и вместе с матерью пропалывал грядки. Сашка прошёлся по своему огороду, заглядывая на соседний участок.
Никого не было видно, не слышался голосок Ромки. Отец заметил внимание Сашки и сказал, что Люба с сыном рано утром уехала в город – он их видел на станции. Парень огорчился, но не показал вида.

5. Прошла неделя. В субботу Александр пошёл на речку нарубить тычек под горох. Вернувшись с охапкой тальниковых веток, он с удивлением и радостью увидел, что Люба сидит у них на веранде и пьёт чай, разговаривает с его родителями. Парень сдержанно и смущённо поздоровался.
- Саша, садись пить чай, - позвала мама. – Люба пряников принесла, медовых.
Его усадили рядом с молодой женщиной, мать налила в щербатую кружку подостывший чай.
- А мы тут о житье - бытье беседуем, - сообщил отец. – Люба, вот Сашка наш пока в отпуске после армии, готовится в институт поступать. Будет на «рабфаке» учиться и работать пойдёт на Машзавод. Я с нашим соседом уже разговаривал, с Иваном, который там мастером работает. Им такие хлопцы нужны.
- А в какой институт Саша собирается поступать? – глядя в свою кружку, спросила Люба.
- В машиностроительный, конечно, - ответил отец.
- Но я ещё не подал документы. Может, в политехнический пойду, - возразил Александр.
Люба в упор взглянула на него своими карими глазами.
- Не хочешь ли, Саша, поступить в финансовый институт? Я там училась, у меня остались конспекты, учебники. А работа есть и у нас – в управлении Госсберкасс. Тоже неплохая работа.
Матери такой поворот разговора понравился.
- И верно, Сашенька! Люба же в Сберкассе служит. Работа чистая, не трудная, учиться легче будет. Да и девчат там молодых много работает.
- Ну, ты вечно, мать, на одно и тоже свернёшь, на девушек, - заворчал отец. – Нечего с этим торопиться. Пусть выучится, встанет на ноги, тогда и женится. А работа эта, конечно почище будет, чем на заводе. Там ведь и жара и шум и смены то в день, то в ночь. Работал я на заводе после войны. Совсем не тот коленкор, чем за столом в комнате сидеть.
- Да что же я в Сберкассе делать буду? Копейки пересчитывать, бумажки перекидывать? – возмутился было Сашка, но взглянув на Любу осёкся и замолчал.
Та сосредоточенно помешала чай ложечкой и снова взглянула на Сашу.
- Нет, совсем не обязательно работать контролёром, как я. Нам нужны техники по кассовым аппаратам, по вычислительной технике, да ещё охранники и инкассаторы. Зарплата у них не ниже, чем на заводе.
Потом добавила, чуть с вызовом, улыбнувшись одними губами:
- И большинство наших работников – молодые незамужние девушки!
Кончилось чаепитие тем, что Александр записал на тетрадном листке: «Любовь Владимиров-на Белашова» и номер рабочего телефона, твёрдо пообещал позвонить и затем придти в отдел кадров. А про себя удивился, какая же она умная и рассудительная женщина.

6. В понедельник, только приехав с дачи, Александр первым делом пошёл к телефону-автомату и позвонил Любе. Они договорились встретиться вечером, после окончания её работы. До свидания Александр сходил в парикмахерскую подстригся, побрился и надушился одеколоном. На базаре купил большой букет разных цветов и в назначенное время стоял на Любиной остановке, прислонившись спиной к тополю с обрезанной верхушкой. Стесняясь взглядов прохожих, букет он завернул в газету и спрятал за спину.
Люба вышла из переполненного «Икаруса» слегка озабоченная и видимо утомлённая работой и поездкой, но донельзя милая в летнем платье в крупный горошек и в белых босоножках на каблуке. Александр, с бьющимся о рёбра сердце, оторвался от тополя и шагнул к ней. Люба, увидев парня, встрепенулась, улыбнулась радостно и взяла его под руку. Пройдя несколько шагов, Саша притормозил и, оглянувшись через плечо на расходящихся с остановки людей, протянул молодой женщине свёрток с цветами.
- Это тебе, - сказал он коротко и негромко.
Увидев букет, Люба широко распахнула ресницы, побледнела, потом покраснела и, скорее удивлённо, чем радостно прошептала:
- Спасибо …
Взяв букет в свободную руку, она на секунду прикрылась им и поцеловала Александра в щёку. Потом ещё крепче прижавшись к его руке, быстро повела к себе домой.
По дороге зашли в детский сад. Ромка поздоровался с Александром, как со старым знакомым, взял его и мать за руки и, весело щебеча о своих важных детских делах, зашагал рядом с ними.
В квартиру идти он не захотел:
- Мама, можно я во дворе ещё погуляю? Ну, немножечко?
- Хорошо – хорошо, погуляй. А есть захочешь – сразу домой!
Едва закрылась дверь квартиры, как Люба превратилась из любящей матери в страстную любовницу. Скинув босоножки и отставив сумку она обняла Александра за шею, прильнула к нему всем телом и жарко поцеловала. Он ответил ей не с меньшим пылом. Не отрываясь друг от друга они дошли до спальни, упали на кровать и предались обоюдной любви со всей страстью и желанием, на которые способны молодые и здоровые мужчина и женщина. Оказавшись целиком во власти чувства, любовники потерялись во времени и в пространстве. Их ласки длились один миг, их постелью стала вся Вселенная. Наконец, удовлетворив свою страсть и растратив все силы, они расслабленно улеглись на смятой постели. Александр закурил сигарету. Люба положила голову ему на плечо и стала крутить на палец волосы на его груди.
- Саша, ты меня любишь?
- Конечно, люблю! Чего ты спрашиваешь? Я тебя сразу полюбил, как увидел. Ты такая красивая!
- Ну, врёшь! – засмеялась она. – Не такая я уж красавица. Да и старше тебя, - добавила с лёгкой грустью.
Он помолчал и выпустил дым тонкой струйкой.
- А если ты встретишь хорошую девушку, ты меня сразу бросишь? Я бы хотела, чтобы ты мне и на прощание подарил цветы.
Александр погасил сигарету и весь повернулся к ней.
- Да ты что, Люба, что на тебя нашло? Я тебя никогда не брошу. Мне с тобой хорошо. И ещё: мне кажется, что мы понимаем друг - друга. Ну, как две половинки, понимаешь? Наверно, мы созданы друг для друга. Да ведь?
- Может быть, - проговорила Люба с сомнением и вздохнула. – Но твои родители точно не одобрят твой выбор.
- Ну, я им так сразу не скажу. Пока буду жить дома. Они ведь меня долго ждали. А у мамы сердце больное. И нервы … А мне ещё надо на работу устроиться и поступить в институт. Столько делов! Но мы будем часто-часто встречаться. Я тебя люблю, Любочка! – он поцеловал её и крепко прижался к её телу.
- Подожди, Саша, хватит! Сейчас Ромка придёт с улицы. Надо ужин готовить. И ты – поужинаешь с нами?
- Конечно, я голоден, как лев! – Александр прижал Любу к подушке и пылко поцеловал.
Некоторое время спустя он уже сидел на кухне в брюках и без рубашки, и ел макароны с котлетой. Люба сидела за столом напротив него, в домашнем халатике и с улыбкой смотрела, как ест её мужчина.
Внезапно прозвенел звонок в дверь. Сашина рука с котлетой на вилке застыла в воздухе. Люба торопливо встала с табуретки.
- Кто бы это? – удивилась она. – Ромка до звонка ещё не достаёт, стучится. Может, соседку попросил, - одёрнула халат и вышла в коридор.
Александр отложил котлету: в открытой двери послышался гул мужского пьяного голоса и возбуждённый, тревожный голос Любы. Парень поднялся с табуретки и вышел в прихожую. Люба руками держалась за дверь и за косяк и из последних сил пыталась вытеснить ломившегося в квартиру крупного мужика средних лет.
- Толик, уходи! Ты же обещал …
- Дай денег! Дай десятку, хоть пятёрку. Дай!
- Нету! О, Боже, ну уходи!
Александр вмешался:
- Люба, кто это? Что ему надо?
- Это мой бывший муж, Анатолий. Но он сейчас уйдёт.
- Слушай, Анатолий, ты здесь больше не живёшь, вали отсюда, а не то я тебя выставлю!
Мужик попёр на него набычившись и сделав страшную рожу.
- А ты кто такой?! Что, новый Любкин е…? Да я тебя в бараний рог согну! Ах ты, гнида!
Александр резко рванулся вперёд, обхватил пришельца за плечи и вытолкнул на лестничную площадку. Люба пыталась удержать Сашу, просила не вмешиваться, но потом, махнув рукой, быстро ушла в комнату и стала рыться в своей сумочке.
- Я тебе ясно сказал: ты здесь не живёшь! Не понял? – Александр прижал Анатолия к стене. – Ты чего к ней пришёл? Она тебе больше не жена.
- Да я тебя … да я счас! … - Анатолий оттолкнул его и попытался ударить, но ноги его плохо держали и глаза туманил алкоголь. Саша легко ушёл от удара. Затем сам сильно толкнул противника в грудь левым кулаком, а правым провёл мощный хук в голову непрошенного гостя. Тот осел на полу площадки, как спущенный воздушный шарик. Вокруг его заплывшего глаза медленно наливался огромный тёмно-лиловый синяк. Александр поднял его, обхватив за бока, и опять прислонил к стене. Подбежала Люба.
- Ой, Саша, не дерись! Не надо! А ты, на деньги и уходи скорее!
Анатолий зло посмотрел на них уцелевшим глазом, выхватил из рук Любы «десятку» и, пошатываясь побрёл к лестнице. Напоследок обернулся.
- Я тебе ещё припомню! Ты знаешь, у меня друганы какие?! Да мы тебе … рёбра все пересчитаем!
- Вали, вали отсюда, - напутствовал его Александр. – Если я тебя ещё здесь увижу – тебе точно не поздоровится. И никакие «друганы» не помогут.
Они с Любой вернулись в квартиру. Александр торопливо закурил. У Любы были влажные глаза, дрожали руки.
- Прости меня Саша за этого дурака. Вот, напился и пришёл.
- Да ничего, Люба, всё нормально. Больше не сунется.
Женщина вздохнула и стала собираться на улицу за загулявшимся Ромкой. Александр тоже засобирался домой. Люба его не удерживала.
Александр вышел на улицу. У соседнего подъезда на лавочке сидели четверо парней. Он прошёл мимо, демонстративно не глядя в их сторону, засунув руки в карманы. Ему в спину негромко засвистели, однако с лавочки никто не встал. Александр неспешно дошёл до остановки и уехал домой.

7. Как и советовала Люба, Александр пошёл учиться в финансовый институт и устроился на работу в городское управление сберкасс техником по счётным машинам. Работа вполне отвечала его наклонностям, он её быстро освоил и уже не жалел, что не пошёл на завод. С учёбой тоже всё обстояло благополучно. Математику он знал неплохо, конспекты и советы Любы помогали ему по другим предметам. Самую трудную первую сессию он сдал на «четыре» и «пять».
С Любой они встречались часто, почти каждый день. Но Александр почти никогда не оставался ночевать у неё и ничего не говорил родителям о связи с этой женщиной. Люба ему нравилась. Он не раз ловил себя на мысли, что они удивительно схожи во взглядах на жизнь, в привычках, симпатиях, в разговоре и даже в мыслях. Тем не менее, ему казалось, что любовь к этой женщине – это первое, ещё юношеское увлечение. Люба – зрелая женщина, уже была замужем, у неё большой сын. А он, Александр, человек ещё молодой, ему надо учиться, в жизни определяться. Да и как он так сразу бросит родителей, которые его вырастили, из армии так ждали! И, в конце концов, есть же где-то девушка, его ровесница или моложе, с которой он сложит свою семью и будет счастлив! К тому же осенью сестра Ирина вышла замуж за Сергея и переехала жить к нему. Свадьба была широкая, обильная. Было много гостей – и родственники, и молодёжь знакомая. Два дня гуляли и веселились во всю. После отъезда Иры квартира опустела. Она теперь редко приходила к родителям, в основном по праздникам, занимаясь работой, мужем, своей квартирой. Александр тоже почти все дни и вечера проводил вне дома. Мать загрустила, стала чаще болеть и сына стала любить какой-то болезненной любовью.
Александр понимал, что Люба ждёт от него решения, упрочения и узаконивания их отношений, но не мог решиться оставить мать и отца и свою ещё молодую свободу. Учёба занимала у него у него почти всё свободное время. Он относился к ней очень серьёзно, понял свои перспективы и стремился узнать как можно больше о новой для себя и не очень понятной сначала сфере деятельности – финансах.
Между тем Ромка пошёл учиться в первый класс. Люба продала дачу – ей трудно было одной там управляться. Да и не хотелось лишний раз встречаться с Сашиными родителями, чувствуя свою невольную вину.
А жизнь шла дальше. Дни летели, как листки с осенних деревьев, как снежинки с неба, складывались в недели, в месяцы. Наступила весна.

8. Как-то вечером Александр по привычке заехал к Любе. Но голова его была занята другими мыслями: на работе был трудный день, всё время дёргали туда-сюда; контрольную по математике написал плохо – надо пересдавать. И английский он что-то запустил. Да ещё взял у Хорошавиной переписать конспект по научному коммунизму.
Торопливо поцеловав Любу, Александр уже снял ботинки и хотел пройти в комнату. Но женщина в упор посмотрела на него и просительно сказала своим неповторимым голосом:
- Может, сходим, погуляем? В парк, например. Что-то на воздух хочется.
У Александра отчего-то дрогнуло сердце, но он спокойно сказал:
- Пойдём. Я тоже сегодня устал. Погуляем.
Они не спеша прошлись по улице, зашли в городской парк «культуры и отдыха». В центре парка было много людей всех возрастов пришедших подышать свежим воздухом, посмотреть на первые весенние цветы, на зелень молодых клейких листьев. Саша и Люба вышли на боковую аллею, где нашли одинокую пустую лавочку. Сели. Александр закурил, посмотрел сбоку на нахохлившуюся подругу и понял, что сейчас будет непростой разговор.
- Ну, вот, Люба, совсем весна. Скоро уйду на сессию, будем часто гулять с тобой вечерами. А потом и лето – в отпуск поедем, - он затянулся горьким дымом и опять взглянул на Любу.
- Саша, - порывисто сказала она, - вот что я хотела сказать: я не хотела этого, но не убереглась и залетела. Ну, понимаешь, я забеременела. Сегодня врач точно сказала.
- Что – что? – Александр был не просто удивлён, а поражен этой новостью. – Я что-то не понял, это как же так?
- Да так, как бывает с каждой нормальной женщиной, - она в упор посмотрела на него блестящими глазами и облизнула сухие губы. – Это я, конечно, виновата. Мне надо было поберечься на праздники, а я как-то, вот так …
- И что, у тебя будет ребёнок? – всё ещё не придя в себя спросил Александр. Пепел с его сигареты упал на брюки, а он и не заметил.
- Я думала об этом весь день и решила переговорить с тобой. Ты ведь тоже в этом деле не посторонний. Понимаешь, у меня уже есть сын, а двух детей воспитывать одна я не хочу. Женщина не должна этого говорить, но я всё же скажу: давай поженимся! Я тебя люблю и буду хорошей женой. Ты и сам говорил, что мы созданы друг для друга. А? Ну, что ты скажешь?
Александр взял её за руку, заглянул в бледное, милое лицо с проступившими веснушками, в тревожные, красивые глаза. Увидел и ранние морщинки вокруг глаз и сухие, не накрашенные помадой губы, прыщик на подбородке. Он понимал, ЧТО должен сказать этой дорогой для него женщине. Он уже открыл рот, чтобы сказать: « - Любимая, я с радостью возьму тебя в жёны! Ты моя единственная! Я всегда буду только с тобой!» - и ещё что-нибудь задушевное и проникновенное. Но глоток свежего весеннего воздуха, после табачного дыма, запершил его горло, заставил закашляться. Он отбросил сгоревший до фильтра окурок и снова достал пачку. Вдруг ему представилась наглая, ухмыляющаяся рожа зятя Сереги. Тот качал головой как бы говоря: « - Ну, ты и лопух! Не мог себе жену найти? Разведёнку взял?»
Александр мотнул головой, отгоняя наваждение: « - Да причём тут Серега? Ему-то какое дело на ком я женюсь.» зажёг спичку, прикурил. Подумал о родителях. « - Вот отец старше мамы на три года и они живут всю жизнь душа в душу. Уважают друг друга, любят. Я Любу, конечно, тоже люблю. Сейчас. А, допустим, через десять лет? Мне будет тридцать. А ей … ого! Буду ли я через десять лет любить её так же, как сегодня. Или эта любовь будет для меня в тягость? Что же делать?»
Люба терпеливо ждала. Александр докурил, погасил окурок.
- Знаешь, Люба, это так неожиданно. Я тебя люблю и мы обязательно поженимся, но сейчас такое время .. Ну, я просто в запарке! Через неделю начнётся сессия. А после сессии я иду в отпуск и мы же собирались ехать на Чёрное море. Ромка этого так ждёт, уже игрушки собирает в чемодан. Все наши планы на лето полетят …, то есть, изменятся. Может, давай всё отложим на «после
отпуска», а?
Женщина резко отвернулась, её лицо и шея покрылись красными пятнами.
- Вот, что ты мне ответил! – с горечью сказала она. Две прозрачные слезинки скатились по щекам. Александру стало её страшно жалко. Но что же он мог сделать? Ну, не готов он ещё создать семью. С Любой. Он обнял её за плечи.
- Любочка, ну, прости меня! Пойми пожалуйста, рано нам ещё … Давай подождём немного, хоть полгода. Максимум. И всё …
Люба, не дослушав его, резко встала, зябко сунула руки в карманы демисезонного пальто. Не оглянувшись пошла по аллее. Александр вскочил следом.
- Не провожай меня … И больше не приходи. Я всё решила.
- Люба, ну перестань! Люба!
Она ни разу не оглянувшись на него быстро дошла до своего дома и вошла в подъезд. Он всю дорогу шёл за ней следом и немного сзади. У подъезда остановился. Постоял, закурил, пожал плечами. И пошёл к автобусной остановке.

9. Всю ночь Александр ворочался в своей кровати. И душно было, и неприятные мысли одолевали. « - Ну почему я так говорил с Любой? Ведь я люблю её, и понимаем мы друг друга с полуслова. И вообще она мне подходит. Вот и жениться на ней. Чего мне ещё-то надо? И почему я думаю о том, как оценит мой поступок Серега? Ему-то какое дело? Пусть даже сострит что-нибудь пошлое, ну и что? Ведь жить-то мне. Да ещё и ребёнок у нас будет. Нет, завтра надо опять с Любой поговорить, серьёзно поговорить. А то что это она – враз огорошила, тут же и давит, и жениться предлагает, и слезу пускает. Да нельзя так на меня давить! Я и сам могу принять важное решение. Просто мне всё обдумать надо, взвесить. Вот завтра поговорим, всё решим окончательно, и будем жить семьёй. Хватит и мне к ней каждый вечер бегать. Решено». С этими мыслями Александр уснул.
Он хотел утром под каким-нибудь предлогом съездить в сберкассу, где работает Люба, договориться о встрече вечером и о продолжении вчерашнего разговора. Но начальник послал его сразу с утра на склад на другой конец города и он там проторчал до обеда. Потом навалились новые спешные дела. И когда Александр понял, что сегодня он в ту сберкассу не попадёт, он туда позвонил. Строгий женский голос ответил ему, что Люба взяла больничный на три дня и будет на работе только в понедельник. « - Ну вот, опять всё одна решила!» - с досадой подумал Александр. « - То женись, то не женись. О, эти женщины!»
После работы он купил букет цветов и пакет апельсинов и поехал к Любе. Она молча открыла ему дверь и так же молча легла опять на диван. Александр попытался разговорить, расшевелить её. Рассказал пару смешных, глуповатых анекдотов, новости про работу и про учёбу. Люба лежала лицом вверх бледная, печальная, отвечала односложно и в конце концов сказала:
- Ты иди, Саша, домой. Я спать хочу.
- Ладно – ладно, Люба, я сейчас уйду. Конечно, отдыхай. Если что надо я куплю, принесу, а?
- Нет! Мне ничего не надо.
- Так я приеду завтра, да?
- Нет, завтра не приходи. Потом … после …
Александр пришёл через день, и они зажили прежней жизнью.
Приближалось лето.

10. переполненный поезд Москва – Сочи подошёл к станции Лазаревская утром. Июльский день обещал быть солнечным и жарким. На перроне приезжих встретил бюст адмирала Лазарева и представители местного населения. Представители дружно приветствовали прибывших:
- А кому квартира нужна? Недорого, недорого …
Александр стоял на перроне с двумя большими чемоданами в руках, рядом Люба с дорожной сумкой и маленькой дамской сумочкой через плечо и Ромка с рюкзачком за плечами и книжкой «Русские сказки» под мышкой. К ним подошла ещё не старая бойкая женщина в пёстром платье и вязаной кофте.
- Сдаю комнату в благоустроенной квартире. Базар, море близко. О цене договоримся – вы мне понравились.
Александр и Люба переглянулись и пошли вслед за женщиной. Квартира действительно
оказалась близко, на улице Победы, на пятом этаже панельного дома. Комната небольшая с двуспальной кроватью и небольшим чёрно – белым телевизором на комоде. Окно выходило на северо – восток, на зелёные крутые вершины Кавказских гор. Хозяйка показала им кухню, душ, дала ключ от двери, взяла деньги и паспорта на прописку, пожелала приятно отдохнуть и ушла. Курортники распаковали вещи, приняли душ с дороги, наскоро переоделись и поспешили на пляж. По дороге завернули на рынок, купили небольшой, но красный и сладкий арбуз, круглый аппетитный лаваш, хороший кусок домашнего сыра. Александр отошёл на пять минут в сторонку и купил литр разливного красного вина. Дополнительно нагрузившиеся, весёлые и оживлённые они прошли под железнодорожным мостом, затем мимо пансионата «Салют» и вышли к морю.
Городской пляж – узкая полоса галечника, был заполнен отдыхающими. Вновь прибывшие заняли небольшое свободное пространство метрах в двадцати от моря. Люба расстелила на гальке старое покрывало. Александр порезал складным ножом арбуз и достал из сумки складной пластмассовый стакан.
- Выпьешь вина? Местное. За приезд!
- Глоточек, хватит – хватит! М – м, вкусное!
Александр выпил полный стакан и закусил арбузом.
- А теперь все купаться! В море!
Ромка сначала побаивался огромной массы плещущейся, волнующейся воды под страшным названием «Чёрное море». Но постояв несколько минут под тёплыми волнами, то убегающими, то заливающими его ноги, осмелел и, с надувным кругом под мышками, держась за мамину руку отплыл от берега. Вскоре он совсем освоился и вовсю плескался среди мелких ласковых волн.
Так они прожили два дня, бездумно и беспечно отдыхали, загорали, купались. В жаркое время дня и вечером гуляли по городу, по паркам, по улице Победы от моста через реку Псезуапсе до пансионата «Морская звезда» и обратно.

11. На третий день далеко в море разыгрался шторм. Шторм затронул Лазаревское только порывами свежего ветра, но нагнал к берегу крутую волну. На следующее утро на открытом городском пляже мало кто решился заходить в бурное море, и лишь немногие смельчаки прыгали поплавками в высоких быстрых волнах. Ромке мама запретила купаться и сама лежала рядом с ним на пляжной гальке, вслух читая детский журнал.
Александр немного повалялся под солнцем, но вскоре ему это надоело. Да и вообще три дня безделья было для него уже много. Он с завистью смотрел на смельчаков прыгающих в бурные волны. Сам-то он плавал не очень хорошо, только по-собачьи. Александр допил вино, купленное утром на рынке и посмотрел сквозь тёмные очки на жаркое солнце. Стало совсем скучно.
- Люба, может, пойдём уже, погуляем?
Люба лежала на спине, подставляя лучам солнца уже прилично загоревшие руки и ноги, плоский живот с крупной дырочкой пупка. Нос она смешно прикрыла кусочком газеты – чтобы не облуплялся. Ромка возился рядом, пытаясь построить из крупной гальки крепость и закатить в неё новую, вчера купленную пластмассовую машинку.
- Подожди немного, Саша, ну ещё полчаса. И сразу пообедаем.
- Тогда я пойду, искупнусь перед обедом.
- Иди – иди! Только смотри, осторожней.
Александр подошёл к кромке набегающих волн. Море было серо – зелёное, мутное, и волны казались отсюда совсем большими. Купальщики плескались все почему-то метрах в пятидесяти правее, а рядом с ним не было никого.
- Эх, волна моя, волна! Ты гульлива и вольна … - вспомнился Александру детский стишок. Он коротко разбежался и прыгнул в приближающийся вал. Его охватила, сжала, ослепила и оглушила стена солёной воды. Потом отбросила к пляжу и схлынула, умиротворённая.
« - Однако! Это же просто здорово!» Борьба с волной понравилась Александру и он, уже с удовольствием побежал навстречу и второй и третьей … Девятый вал подкрался неожиданно. Издалека он ничем не отличался от других волн. Саша осмелев зашёл уже чуть поглубже, когда над его головой вспенилась волна – гигант, закрыв полнеба. Он успел немного попятиться назад, и тут на него обрушился каскад воды. Оглушил, смял, закрутил. Он упал под водой, попытался подняться, но не смог, так как отступающая волна повлекла его в море. И тут же сверху ударила вторая волна. Опять его смяло, оглушило, перевернуло, как щепку. Пытаясь вырваться к воздуху
он немного поднырнул и оттолкнулся ногами от дна. Внезапно сильная боль пронзила правую ногу. Голова Александра показалась на поверхности моря. Он судорожно глотнул воздуха, поднял руку и изо всей силы крикнул: « - Помогите! Спасите!» - и сам удивился, как слабо прозвучал его голос на фоне бушующего моря. « - Чёрт! Меня не услышат, конечно. Надо выплывать самому.» Но сил бороться с морем у него уже не было, берег казался страшно далёким, а правая нога ниже колена онемела и затяжелела. Очередная волна накрыла Александра с головой и потащила в глубину. Ему стало уже не страшно, а безразлично. Он открыл глаза. Впереди его ждала мутная темень. Он тупо подумал: « - И это всё? Моя жизнь прошла? Меня сейчас не будет?» И инстинк- тивно, даже казалось бы не желая того, забарахтался, забил по плотной тяжёлой воде руками. Вдруг что-то вцепилось с силой в его голову. Он успел ужаснуться: « - Медуза, спрут?» и …
И глотнул свежего и солёного морского воздуха. И увидел широко открытые встревоженные глаза Любы.
- Люба, ты? … - хрипло прошептал он, закашлялся и сплюнул морскую воду. Он вдруг страшно ослаб, и если бы она не поддержала его, наверное, камнем опустился на дно. В несколько гребков они достигли пляжа. Опираясь на Любу, Александр дошёл до своего места и в изнеможе-нии опустился на покрывало.
- Я так за тебя испугалась! – Люба перевела дух. – Вдруг пошли одна за другой высоченные волны. А потом ты мне крикнул. Да ведь? Ты же меня звал? – Александр слегка кивнул головой. – И я сразу побежала к тебе. Ну я и испугалась, думала, ты тонешь! Что? Тебе плохо? Может, вызвать «скорую»?
Александр помотал головой. Его мутило, сильно болела голова и почему-то нога. Но не было сил открыть глаза, куда-то двигаться, видеть чьи-то лица.
- Ой, а что это у тебя с коленом? Ты что, ударился?
Александр с трудом разлепил веки и привстал. Правое колено посинело и припухло. Он с большим трудом заставил себя встать. Колено не сгибалось.
- Люба, пойдём-ка домой.
- Может, всё-таки, вызовем «скорую»? – с тревогой спросила она, начиная торопливо собирать вещи. Ромка испуганно таращился на них.
- Да нет, не стоит. Наверное, просто ушиб. Сделаем холодный компресс – и к утру всё пройдёт, - Александр через силу улыбнулся бледной улыбкой.

12. Несколько сот метров до квартиры они тащились полчаса. Александр волочил ногу и висел на Любе, которая несла ещё большую пляжную сумку и тянула Ромку, цеплявшегося за другую её руку. Хозяйки в квартире не было. Люба сходила к холодильнику взяла лёд, поставила больному компресс и ушла с сыном пообедать и в магазин. Александр лежал в кровати и тщетно пытался заснуть. Его трясло и знобило. И колено жгло огнём.
Когда женщина вернулась, она с тревогой посмотрела на любимого.
- Пойдём-ка в больницу! Здесь недалеко.
- Да знаю – на пляж мимо ходим. Пойдём, пожалуй.
Колено сильно распухло и не сгибалось. Джинсы одеть было невозможно и Александр надел шорты. Медленно, с остановками дошли до городской больницы.
- Хирурга нет, уехал в Волконку к раненому, - ответили им в регистратуре. – но можете подождать, он сегодня обязательно будет.
В пустом и полутёмном коридоре Саша с Любой просидели минут десять, не больше. Быстро прошёл моложавый мужчина среднего роста, остановился возле вытянувшего ногу парня.
- Вы ко мне? Через две минуты приму.
Когда, еле переставляя ногу, Александр вошёл в кабинет, на него строго посмотрела пожилая женщина с усиками, в очках и в белом с голубым воротничком халате.
- Вы бы ещё в больницу в плавках пришли! Уж, эти отдыхающие! Брюки одеть не могут …
- Помолчите, Нона Марковна! – строго прервал её врач. – Больной надел то, что ему удобно.
Женщина обиженно поджала губы и стала что-то писать в толстую тетрадь. Врач стал осматривать колено Александра и между делом рассказывал о своей поездке.
- Представляете, Нонна Марковна, двое молодых людей собираются на охоту. Я уже не говорю, что в горах заповедник и сейчас вообще не охотничий сезон. Но! Один заряжает ружьё и ставит его к стеночке. Приходит второй и начинает проверять – заряжено ли ружьё. Для этого он
нацеливает стволы в пол и нажимает на оба курка! И, как следствие, ранит в обе ноги своего друга. Хорошо, что не в голову. Отец раненого примчался сюда на своей машине, чуть не со слезами умолял меня приехать, помочь его сыну на месте. А когда я своё дело сделал – вытащил дробины, наложил повязки, так он же отказался везти меня обратно в больницу! Дескать, я и на автобусе доеду. Или на попутке. Пришлось пригрозить ему, что доложу о случившемся в милицию. Конечно, этого делать не следует, они там в деревне сами разберутся кто виноват. Однако угроза подействовала. Он меня быстро привёз обратно, развернулся и умчался. Даже «до свиданья» не сказал. Вот, наро-од!
За время своего рассказа доктор закончил осмотр пациента и покачал головой:
- Случай, конечно, неприятный. Но! Сделаем операцию и вы, молодой человек, будете ещё бегать, прыгать и плясать. На вашей свадьбе. Та девушка из коридора – невеста или сестра? – Саша неопределённо пожал плечами. – Значит, невеста. Нонна Марковна, напишите, пожалуйста, направление на анализы. Лаборатория работает до четырёх, но я припишу, чтобы анализы сделали срочно. А потом отправляйтесь в стационар, в палату. Вот! До завтра!
- Спасибо доктор, до свиданья!
Анализы Александру сделали быстро и без разговоров. Потом он, с помощью Любы, добрался до палаты на втором этаже с распахнутым окном в больничный сад. Люба поцеловала его на прощанье и ушла к Ромке. Александр попытался читать книгу, но из-за волнения ничего не понимал, что читает. Отложил книгу и, глядя в потолок, попытался представить, что ему завтра предстоит. Как будет проходить операция? А как всё будет после операции? А вдруг доктор сказал не всю правду и ему отрежут ногу? А что потом скажет мама? Наверно, сильно расстроится. От этих мыслей Саше стало не по себе.
- Павлов! Кто Павлов? На рентген! – позвала из дверей палаты молоденькая медсестра. Александр, держась за стены и за подоконники, доковылял до рентгенкабинета и лёг на узкую и холодную кушетку под большим матово-стальным аппаратом. Как ни странно эта процедура успокоила его. Он представил, что вот также будет и на операции: он ляжет на операционный стол и уснёт, а проснётся уже в палате. И рядом, конечно же, будет сидеть на табуретке Люба и ждать, когда он придёт в себя. И с ногой ничего страшного не будет. Ну, подумаешь, разрежут немного. Да ладно, зарастёт как на собаке! Успокоившийся Александр вернулся в палату, и сразу, крепко, без снов, заснул на кривобокой, с провисшей почти до пола сеткой, больничной кровати.
Наутро Александра оставили без завтрака, зато сделали успокаивающий укол. Вскоре в палату зашёл парень – санитар с каталкой. Он помог больному взобраться на каталку и накрыл белой простынёй. В операционной Александру, прежде всего, бросилась в глаза большая, яркая, многоглазая лампа. А вот операционный стол наоборот «непоказался» - кушетка, как кушетка. Знакомый уже хирург в марлевой повязке на лице бодро поздоровался и спросил:
- Ну, что? Как спалось, нормально?
- Нормально, доктор.
- Не бойся, всё будет в лучшем виде. В армии служил? Потерпишь, солдат? Тогда общий наркоз не будем делать.
- Служил, сержантом был. Потерплю.
- О – о, сержантом! Значит, всё будет о-кей!
Простыню на Александре подняли и отгородили от него ноги. Врач – анестезиолог поставил два укола. Потом несколько раз проверил чувствительность и отошёл. Александр закрыл глаза, но не уснул. Ему было не больно. Он только чувствовал, что с его ногой делают врачи: вот разрезали кожу тупым скальпелем, вот выжимают гной, чистят рану, вот закладывают дренаж, вот зашивают разрез. Наконец, хирург отошёл от операционного стола, сказал:
- Всё, порядок! Думаю, осложнений не будет, - и пошёл мыть руки.
Александр, с помощью того же санитара перелез с операционного стола на каталку, и отправился в палату, спать сном выздоравливающего.
Операция прошла успешно, и выздоравливал он быстро. Люба бывала у него в больнице утром и вечером, а днём они с сыном купались и загорали, ездили на экскурсии. Через десять дней у Александра сняли швы и выписали из больницы. Два дня и он позагорал ещё под южным солнцем. Потом они уехали в свой город. К возвращению домой Александр даже и не хромал и родителям ничего не сказал о больнице, об операции.
Дальнейшая жизнь пошла своим чередом.
13. На шестом курсе, незадолго перед последней сессией, к Александру подошёл во дворе одноклассник Геннадий. Они не были закадычными друзьями, просто хорошими приятелями и Александр немного удивился, когда Геннадий сказал ему:
- Слушай, я через неделю женюсь. Будешь моим свидетелем?
- О чём разговор, Гена, с удовольствием! Хотя, признаться, не ожидал. Да и не был я ни разу свидетелем. Ты мне объяснишь, что к чему?
- Видишь ли, я хотел сперва взять свидетелем Бориса Воробьева – он парень весёлый, заводной, душа всякой компании. Но ему надо в деревню ехать к родителям на все выходные. Так я сразу о тебе подумал. У тебя костюм, ну там, галстук – есть?
- Конечно. Всё есть. Костюм у меня новый, ГэДээРовский, за сто двадцать рэ. Ты расскажи, чего делать-то мне?
- Да всё в порядке, справишься. Моя Алёна со своей подружкой Татьяной весь сценарий уже продумали и распечатали. Зачитаешь по бумажке. Мы тогда завтра вечером к тебе подъедем, познакомишься, отрепетируем. Ты-то дома будешь?
- Ну да, подъезжайте к семи.
- Да, вот ещё что. Но это – между нами! Алёна хочет тебя со своей сестрой познакомить, с Оксаной. Правда, она ещё молодая, восемнадцать лет. Но ты не теряйся, атакуй.
- Ты, что, Гена! Чтобы гвардии сержант и без пяти минут экономист растерялся?! Победа будет за нами!
На следующий вечер к Александру приехали Геннадий и Алёна.
- А свидетельница не приехала? – вдруг, неожиданно для себя спросил Александр, принимая пальто от гостьи. Ему почему-то очень захотелось увидеть эту, незнакомую пока девушку.
- Нет, мы её не стали брать с собой, - строго посмотрев на парня, ответила Алёна. – Весь сценарий подробно расписан, кто, что и когда говорит. Сейчас я тебе объясню, а ты ещё потом прочитай несколько раз, чтобы на свадьбе не путался в словах.
- Да выучу я всё. Нормально будет. Ну, пойдём в мою комнату.
В комнате Генка сразу сел на Сашину кровать и стал пить привезённое с собой пиво, лишь изредка бросая реплики с места. Александр с Алёной сели на стулья у письменного стола, разложили листы сценария. Девушка пиво пить не стала, а тарахтела без умолку, объясняя все нужные и ненужные детали предстоящего события. Александр изредка попивал пиво из стеклянного гранёного стакана, с внимательным видом слушая Генкину невесту, и неторопливо размышлял про себя. «- Вот и Гена женится. Окончу институт и мне надо семьёй обзаводиться – не мальчик уже. Может, всё-таки Любу взять? Она, конечно, будет рада. И Ромка рад. И свой ребёнок ещё будет. Но вот родители вряд ли обрадуются. И Серега с Иркой. Скажут, мол, вот с готовым ребёнком взял да ещё старше себя. Ну и пусть говорят – всё равно женюсь. Да, кстати интересно, Аленина подружка красивая? А вдруг она мне понравится? А может, мы подружимся?»
- Саша! Ты меня не слушаешь! – возмущённо ворвалась в его мысли Алёна. – Заповеди мужу и жене начинаешь читать ты. Запомни.
- Да слушаю я, слушаю. Просто надо передохнуть немного. Гена, пойдём, покурим.

14. В следующую пятницу Александр с утра побрился, помылся, причесался, надел новый костюм и белую рубашку с галстуком и поехал в общагу к Геннадию. Жених, тоже в полной готовности и в волнении, примерял перед зеркалом галстуки. В комнате уже сидели угрюмый парень в давно не чищенных ботинках и полноватая женщина в очках.
- А, Саша, привет. Посмотри, какой галстук лучше – в горошек или в полоску? Да, познакомься, сестра с братом приехали из деревни.
- Галстук лучше одень тёмный однотонный, - ответил Александр и пожал руку молчаливому брату. К нему тут же подскочила и сестра, протянула свою руку для приветствия:
- Привет, Сашок! Клара. Беда с этим Генкой, переживает из-за каждой мелочи, ну прям, как барышня на выданье, ха – ха! И с вечера собирался и сегодня с ранья. Эх, ка-а бы я-я была-а цыганка … Сашок, иди выпей с нами бражки. Деревенская, своя.
- Да нет, Клара, неудобно, нам же скоро ехать. И не пью я утром.
- Ладно, брось! Пять грамм для куража даже полезно. Вон и Гена уже хлебнул. А то поджилки тряслись! Гена, ты ещё будешь?
- Нет, мне хватит, - отозвался тот, завязывая узел выбранного, наконец, галстука.
Клара налила в три стакана мутноватой жидкости из большой бутылки. Александру полный, себе с братом чуть больше половины.
- Давайте за моего брата, за счастье, за молодость. Эх-х-ма!
Александр одним махом выпил свой стакан. Жидкость оказалась довольно приятной на вкус и очень крепкой. Сразу стало тепло и очень весело.
- Да это ж самогон! Но – хорошая штука. Нет – нет, хватит пока! – замахал рукой Александр, заметив готовность Клары добавить ещё. Они закусили солёными груздями, поговорили о предстоящем событии. Вскоре подъехало такси, и они вчетвером поехали домой к невесте. В такси Александра слегка укачало, самогон приятно туманил голову. Из машины он выбрался не без труда, но восприятие его было удивительно чутким. Причастность к важному событию, под чудным названием «свадьба» делало окружающий мир радостным и чудесным. Александр первым подошёл к двери подъезда, открыл её и … И невольно отступил назад, отпустил ручку двери и дверь с хлопком закрылась. Из внутренности подъезда раздался весёлый необидный смех. Подошедший Генка снова открыл дверь, плечом подтолкнул друга.
- Ты чё, Сашка? Пойдём, нас уже ждут. А это – Танечка, свидетельница.
И перед Александром снова возникла поразившая его девушка: стройная, точёная фигурка, милое лицо с белозубой улыбкой, вьющиеся до плеч тёмные волосы. И ещё вся она искрилась и светилась: стразы на белых туфельках, нейлоновые белые чулочки, голубое платье с переливами, перламутровые бусы, яркие рубиновые серёжки в ушках и целые россыпи блёсток на лице и на волосах. В руках девушка держала картонную папку, ярко раскрашенную акварельными красками. Она стрельнула глазами в Александра и стала читать шутливые тексты приветствия жениху и его друзьям. Кучка гостей в подъезде шумела и не хотела допускать жениха к невесте, требуя выкуп. Александр пришёл в себя, им овладела радость, озорство и он с удовольствием включился в шутливую игру сватовства. Тем более, что рядом была Танечка со своей красивой папкой, с записанными в ней розыгрышами и пожеланиями. На каждой площадке лестницы она давала жениху и дружке всё новые задания. Александр вошёл в азарт, припомнил наставления Алены и сам сыпал шутками и каламбурами, всех смешил и даже затмил собой виновника торжества Генку. Наконец они дошли до квартиры невесты на седьмом этаже. Алена, в фате и в белом кружевном платье, ожидала их тоже вся взволнованная и казалась скорее уставшей, чем радостной. Жених вручил ей аккуратный букет некрупных роз и все поехали в ЗАГС.
В ЗАГСе толпился народ, периодически звучал марш Мендельсона, хлопало шампанское, и рождалась новая, счастливая советская семья. Гена с Аленой, её родителями, со свидетелями и приехавшими в ЗАГС гостями, дождались своей очереди, поставили подписи в записи актов гражданского состояния, ещё раз прослушали волнующие звуки Мендельсона, сфотографирова-лись и поехали по памятным местам города. Всю долгую поездку на заказанной «Волге», с частыми выходами к памятникам для возложения цветов и фотосъёмки, Александр жадно ловил взгляды Танечки, запах её волос, случайные прикосновения. Девушка весело и ласково смотрела на него, охотно смеялась его шуткам и всё больше и больше нравилась парню.

15. Свадьбу справляли на квартире родителей невесты. Её мать работала кондитером в ресторане и изготовила два огромных торта щедро украшенных цукатами и масляными розочками, листиками, виньетками. Да и от прочей снеди столы ломились. Родители ничего не пожалели для своей старшей дочки, хотя в стране была введена карточная система на предметы первой необхо-димости, а партия и правительство продолжали безуспешную борьбу с пьянством и алкоголизмом. Гостей было довольно много даже для четырёхкомнатной квартиры новой «ленинградской» планировки. Правда со стороны жениха гостей было только трое: брат, сестра и свидетель. Были и девушки. Только Александру они показались почти что на одно лицо и различались только цветом волос – беленькие, чёрненькие, рыженькие. Алена познакомила со своей младшей сестрой Оксаной. Та не произвела на Александра впечатления: невыразительная фигура, простецкое овальное лицо без макияжа, выщипанные бровки. Оксана пробурчала, что ей приятно познако-миться и пошла на кухню резать хлеб. Зато от Танечки парень не мог оторвать глаз – на этом вечере она всех затмила своей красотой и весельем.
После долгого застолья с весёлыми тостами, добрыми пожеланиями молодым, с солёными шутками и традиционными криками «Горько!», гости встали из-за столов передохнуть и перекурить. Александр тоже собрался выйти на лестничную площадку вслед за Геной и его тестем,
но его перехватила Таня:
- Может, начнём танцы? Посмотри, девушки скучают.
Александр тут же отстал от молодожёна и громко объявил:
- А сейчас танцы! Кавалеры приглашают дам – дамы не отказывают кавалерам! Девушки, ну что же вы сидите, пойдёмте!
- Нет – нет, мы потом. Да и «кавалеры» курить пошли.
Тогда Александр кивнул головой Тане и взял её за руку:
- Я приглашаю Вас быть королевой бала!
Та весело засмеялась, сверкнула глазками, тряхнула кудряшками и согласилась. Они пошли в дальнюю спальню, освобождённую для танцев от мебели. Там горело только настенное бра, создавая романтический полумрак. На стене висел ковёр с мохнатыми кистями, привезённый родителями Алены из Средней Азии. В углу стояла тумбочка с радиолой «Спектр» и стопкой пластинок. Александр с Таней выбрали пластинку и начали танцевать медленный вальс. Саша ощутил в своих руках молодое, упругое и нежное тело девушки, вдохнул аромат её духов, и весь мир для него сосредоточился в этом милом лице, в чуть дрожащих ресницах, в полуоткрытых губках, которые становились всё ближе, ближе …
- А, вот вы где уединились! А ещё свидетели называются, - раздался в дверях комнаты радостный голос Генки. За ним в коридорчике теснились молодая жена и гости.
- Да нет, мы не уединились, - оправдывался смущённо и досадливо Александр.
- Мы танцы открыли, - добавила Таня.
Генка включил, было, верхний свет, но на него все дружно зашикали и вернули полумрак. Тогда он подошёл к радиоле.
- Так, вальсы – неинтересно, давайте что-нибудь весёлое, быстрое. Вот, счас Газманова поставлю, поскачем!
Застолье перешло в бурное веселье, потом опять в застолье, но уже тяжёлое, сытое и пьяное. Потом гости стали разъезжаться по домам, спеша успеть на последние автобусы и трамваи, чтобы не тратиться на такси.
- Таня, я тебя провожу? – с внезапной робостью спросил Александр.
- Хорошо, проводи, - просто сказала она. – Сейчас, я губы подкрашу и пойдём. Я живу тут недалеко, две остановки. Мы пойдём с тётей Полей и её сыном.
Александр подошёл к Геннадию.
- Гена, а мне завтра приходить?
- Да я не знаю … Видишь ли, завтра только родственники будут. А впрочем, спроси у Алены.
Спрашивать у Алены было неудобно, но Александру очень хотелось ещё придти сюда, встретиться с Таней. А тут и она сама подошла.
- Я готова. Идём.
- Таня, ты завтра придёшь, да? А мне приходить или нет?
- Конечно, приходи, - без тени сомнения подтвердила девушка. Александр, успокоившийся и приободрённый, распахнул перед ней дверь квартиры, и они зашагали рядом вниз по лестнице.

16. К Таниному дому шли по неширокому тротуару среди высоких тополей. Впереди тётя Полина с сыном - рослым, рыхлым парнем в очках в пластмассовой оправе. Саша с Таней шли сзади. Девушка взяла его под руку и всю дорогу оживлённо щебетала, подробно обсуждая свадьбу, застолье, наряды и собственно гостей. Александр заметил, что сын тёти Полины часто оглядывает-ся на них, хмуря за очками свои тёмные брови.
- Что это он, на тебя как будто заглядывается?
- Ах, это Вовчик! Да и пусть себе заглядывается – он не в моём вкусе. И с девушками совсем не умеет общаться – даже в кино ни разу не пригласил. Наверно, свою маму боится. И разговарива-ет всё только про физику – математику: «а и бэ, сидели на трубе …» ха – ха!
Александр мог бы ещё идти и идти, слушая Танину весёлую болтовню, но они дошли до нужного дома очень уж быстро.
- Вот тут я и живу, на пятом этаже, - показала она на серую кирпичную пятиэтажку.
- А у вас на кухне свет горит, и телевизор включен в гостиной, - доложил Саша.
- А ты откуда знаешь? – изумилась Таня.
- Нам разведка доложила точно, - отчеканил парень.
Он не стал раскрывать свой нехитрый секрет: на пятом этаже светилось только одно окно под трубой вентиляции на крыше – кухня, рядом, в окне побольше и с балконом, мерцал синий свет – телевизор в гостиной. Всё ясно – Танины родители не спят, ждут дочь. Тётя Полина с сыном попрощались и зашли в свой подъезд. Александр поводил девушку до её подъезда, до площадки пятого этажа.
- Таня, я так не хочу с тобой расставаться! – он задержал её руку в своей и попытался поцеловать в губы. Она подставила для поцелуя щеку:
- Не всё сразу! – и засмеялась негромко своим красивым смехом. – До завтра!
- До завтра! - повторял Александр, спускаясь по лестнице и чувствуя себя самым счастливым человеком на Земле.
На улице возле подъезда его поджидал Вовчик.
- Эй, парень! Иди-ка сюда! – с нарочитой грубостью позвал он.
Александр остановился. Ситуация его только позабавила.
- Вовчик? Ты что здесь делаешь? Ну-ка, быстро спать!
Парень потоптался, поправил очки, неуверенно подошёл
- Ты в наш двор больше не ходи. Тут знаешь, какие пацаны живут, крутые. Если хоть раз придёшь – пожалеешь.
- Да ладно, Володя, брось пугать. Я всё - равно не боюсь. Давай поговорим, как серьёзные люди.
Александр достал из пачки сигарету, другую протянул парню.
- Закуривай.
- Да я … А – а, ладно! – он взял предложенную сигарету, механически вложил в губы, прикурил от Сашиной зажигалки. Неумело затянулся, поперхнувшись дымом.
- Не ходи больше к Тане, а? – попросил Вовчик.
- А почему, собственно, я, - пожал плечами Александр. – Ты же видишь. Володя, ты её совсем не нравишься. Если я не буду ходить – будет ходить другой. Таня девчонка весёлая, общительная. Такие всем нравятся.
- Да, она меня не любит, - пожаловался Вовчик.
- Так и Бог с ней! Встретишь другую девушку. Только тебе надо держаться с ними увереннее, наглее, что ли. Они это оценят. Води их в кино, в кафе, расскажи что-нибудь интересное для них. И всё у тебя получится!
- Да – да, - потерянно пробормотал Володя, выкинул погасшую сигарету в кусты и, тяжело ступая, пошёл к своему подъезду.
На следующий день к обеду Александр снова пришёл на квартиру Алениных родителей. Там ещё вовсю шла подготовка к продолжению свадебного торжества, опять накрывались столы. Чтобы не путаться под ногами Александр сел за стол на своё вчерашнее место.
- Обрати внимание на свидетеля, - нечаянно услышал он шёпот старушек – родственниц, обращённый к Тане. – Смотри, какой постоянный – опять сел на своё прежнее место.
Таня в этот день была одета почти по-домашнему: тёмное платье чуть выше колен, с белым отложным воротничком, белым галстучком в крупный горошек, белым пояском, подчёркивающим стройную талию. Лицо, с неброским макияжем, выглядело ещё моложе и свежее, чем вчера. В волосах кое-где остались вчерашние блёстки.
Алена тоже переоделась, сменила фату и белое платье на красивую, обтягивающую кружевную блузку и короткую юбку. Она уже не была скована свадебной торжественностью и просто веселилась от души.
Они пообедали вкуснейшими пельменями с бульоном, которые разливал по тарелкам Генка, а Алена с шутками и веселым смехом собирала с гостей деньги. Точно также они поделили и свадебные торты. А потом все веселились до позднего вечера – устраивали розыгрыши, игры, старшие гости завели песни под баян, молодёжь танцевала без устали.
Александр весь вечер провёл возле Тани и танцевал только с ней, ну и один раз с Аленой. Ночью он опять провожал девушку до дома, и они договорились сходить в кино в следующую субботу.

17. За эти два дня Александр ни разу не вспомнил о Любе. Зато в понедельник утром он сразу, как проснулся, вспомнил о ней. И вспомнил с досадой. «Эх, надо сегодня к Любе зайти. Конечно, я ей ничего говорить не буду. Но вот на субботу – надо что-то придумать. И в конце - концов я ей не муж, могу же я когда-то своими делами заняться, побыть с родителями?»
Вечером Александр пришёл к Любе с коробкой конфет к чаю. Он старался держаться весело и непринуждённо. Охотно и с юмором рассказывал о прошедшей свадьбе. Но Любу его рассказ не забавлял. Она слушала рассеянно, вид у неё было печальный и напряженный. И вдруг спросила, глядя в упор на Александра своими прекрасными глазами:
- А свидетельница? Ты ничего не говоришь про подружку невесты. Она молодая и красивая, да? Вы танцевали?
Александр на мгновение смутился, но тут же взял себя в руки.
- Свидетельница? А что про неё говорить? Девушка, как девушка. Ну, молодая, конечно. А на свадьбе я даже с невестой танцевал. Генка – он ведь такой увалень! И танцевать совсем не умеет – то руками машет, то ногами дрыгает, а то вообще скачет, как козёл. Просто умора!
Люба отвернулась и со слезами в голосе проговорила:
- Я, наверное, дура, но в эти два дня просто места себе не находила. А ты не зашёл и не позвонил …
- Люба, да я не мог! Там такая …
- Молчи … Мне кажется, наш гостевой брак вот-вот распадётся. Наши отношения подходят к концу. Ты скоро оставишь меня. Но учти, это будет навсегда, я больше не приму тебя.
Александр обнял её за плечи, поцеловал в мокрую, солёную щеку. Близко и внимательно посмотрел на женщину. Увидел и белые волоски на чёлке, и увядающую пористую кожу, ранние морщинки. Подумал: «Да, Таня моложе и красивее тебя!» Но вслух сказал другое:
- Ну, перестань, Люба! Это всё глупости. Мы же любим друг друга и ещё долго будем вместе. И потом, ты же лучше всех этих молодых красоток. Мне с тобой хорошо и просто, мы понимаем друг друга с полуслова и, иногда мне кажется, даже думаем одинаково. Нет, ты лучше всех!
- Я-то лучше, но ты всё - равно не ценишь …
- Да ценю я, ценю! Вот давай – что хочешь для тебя сделаю!
Александр поцеловал её в губы и крепко прижал к себе. И Люба оттаяла, забыла свои страхи и сомнения в порыве страсти.
Доказав ласками свою любовь, Александр расслабленно курил в постели. Люба лежала рядом, тесно прижавшись и крутила пальцем волосы на его груди.
- Слушай, Саша, я ещё о работе хотела с тобой поговорить. От девчонок узнала, что в Октябрьской центральной кассе зам начальника скоро в декрет уйдёт. А Зоя Федоровна там уже пожилая, ей летом на пенсию. Сходи завтра в отдел кадров. Я Елене Петровне уже позвонила, переговорила.
- Ты, что, думаешь, я смогу стать заведующим сберкассой? – удивился Александр.
- А что? Парень ты умный, способный. Диплом о высшем образовании вот-вот получишь. И работаешь в нашей системе не первый год. Думаю, сможешь.
- Люба, ты в меня так веришь, так много делаешь для меня, что я … - у него не хватило слов, от избытка чувств он даже задохнулся. На секунду Александру стало мучительно стыдно, он уже хотел признаться, что встретил другую девушку, но поборол мгновенную слабость и закончил фразу почти спокойно:
- Я и не знаю, как тебя благодарить. С меня причитается!
- Ладно – ладно, карьерист. Будущий, - засмеялась Люба. – Иди, работай. Может, когда – нибудь и отблагодаришь.
- Люба, а почему ты не идёшь в начальники? Ты же по работе всё знаешь и люди тебя уважают. Ты справедливая, честная.
- Ну, а вот начальник из меня был бы никудышный. Справедливость, честность, принципи-альность не всегда благо. Иногда нужно быть гибким, иногда жёстким. Может даже подлым. И надо уметь ладить с другими, высшими начальниками. К тому же у меня сын, ему много внимания надо. Нет, не гожусь я в начальство.
- Так вот как ты оцениваешь меня, - задумчиво проговорил Александр. – А всё-таки я попробую. Да, почему бы и нет. Поработаю полгода заместителем, а там … А там посмотрим.

18. В последующие несколько месяцев Александр редко виделся с Любой. Новая работа с широким кругом обязанностей отнимала много сил и времени, в том числе и внеслужебного.
Всё остальное время занимало написание, а затем защита дипломной работы. Он похудел, сделался резче в движениях и в суждениях. И вместе с тем стал больше следить за своей внешностью, за одеждой. И с Таней он встречался регулярно, находя эту девушку привлекательной и интересной и не замечая за ней никаких недостатков. Обычно они ходили в кинотеатр «Родина» или сидели в шумном кафе возле цирка, а потом гуляли по проспекту в любую погоду. Ни Таня, ни Люба не знали о существовании друг друга и об их месте в жизни Александра.
Как-то, осенним вечером, Александр пришёл к Любе с большим букетом георгинов. Цветы были разных оттенков: жёлто-оранжевые, жёлто-белые, жёлто-зеленоватые. Лицо у гостя было серьёзное и немного виноватое. Люба пригласила его на кухню. Она казалась совершенно спокойной.
- Чай пить будешь?
- Налей, гхэ-м … Пожалуйста.
Александр обжигаясь пил горячий чай и смотрел поверх кружки, как Люба достала из шкафа свою самую красивую и большую вазу, налила в неё воды, бросила щепотку сахара. Потом ножом обрезала стебли, поставила букет в вазу, а вазу на стол. Затем она села напротив Александра, подперев щёку рукой. Ваза с жёлтыми цветами разделяла их.
Александр торопливо допил чай, отставил кружку, посмотрел на Любу и отвёл глаза.
- Люба, кхэ, понимаешь, я встретил другую женщину …
Молчание.
- Ну, в общем мы решили пожениться. Извини, я виноват. Ты много сделала для меня, я всегда буду это помнить. Твою доброту, любовь …
- Саша, тебе не в чем просить прощения. Я всё прекрасно понимаю. Скажи только – эта та девушка со свадьбы, свидетельница?
- Ну, как тебе ск … Да!
- Я так и чувствовала. Вот и всё. Иди к своей … невесте! Ты, конечно, молодец, пришёл, сказал. И цветы принёс, как обещал. Прощай! Но больше ко мне не приходи!
Люба резко встала, сложила руки на груди и отвернулась. Александр тоже встал, взял женщину за локоть, попытался обнять. Люба отстранилась.
- Нет! Обойдёмся без этого. Уходи! А то я счас заплачу.
- Прости меня, Люба! Мне искренне жаль.
Александр повернулся и быстро, не оглядываясь, вышел из квартиры. Люба видела в окно, как он вышел из подъезда, закурил. Потом, повесив голову и сгорбив плечи, медленно пошёл по двору под каплями мелкого, моросящего дождя.
- Прощай, любимый! Надеюсь, мы больше никогда не встретимся, - прошептала она одними губами ему вослед.
Потом отнесла цветы в свою спальню и всю ночь тихо проплакала в подушку.
А цветы стояли в вазе долго, почти месяц, украшая спальню ярким, солнечным цветом. И они не пахли. Совсем.

19. Прошло несколько лет. Всё изменилось в жизни моих героев. Изменилась страна в которой они жили. Изменился их образ жизни. Изменились сами люди.
Александр, начавший свою карьеру при самом издыхании Советского Союза, сумел сполна воспользоваться возможностями, открывшимися перед ним в результате реформ Павлова, Гайдара и прочих «молодых демократов». Он стал президентом крупного коммерческого банка «Бизнес-Кредит», владельцем ценных бумаг, недвижимости и прочего имущества в России и за рубежом. Он выглядел элегантно, любил дорогую одежду, обувь и напитки, ездил на дорогих автомобилях. С людьми держался ровно и уверенно, не допуская лебезения и панибратства. Вместе с тем он приобрёл солидный «спортивный» животик, мешки под глазами, лысеющий лоб, прогрессирую-щий гастрит и жёсткую хватку опасной акулы молодого капитализма.
Татьяна получила всё, что хотела: успешного, богатого мужа, большую квартиру в престижном доме, машины, наряды, драгоценности. А также зависть подруг и возможность красиво прожигать жизнь. Детей она не хотела и не имела их. Да, она получила всё. Но с некоторых пор её стала мучить мысль о том, что она должна иметь что-то ещё такое, чего нет ни у неё, ни у других богатейших жён в их городе.
Менее всего изменения коснулись Любы. Она, конечно, за эти годы не помолодела и не
похорошела и не нашла себе нового мужа. Одевалась в дешёвый китайский ширпотреб. Работала на рядовой должности в банке. И не ждала от жизни и от власти никаких подарков, а только приближающейся старости, болезней, мизерной пенсии, бедного существования. Роман вырос, хорошо закончил школу и поступил в институт. Он уже дружил с девушкой и был единственной надеждой и опорой для своей мамы.

20. То ясное утро было тяжёлым испытанием для Николая Чудова, по прозвищу «Чудила». К сорока годам он ничего не имел, жил в запущенной, провонявшей гостинке и работал слесарем в ЖЭКе. Был он потомственным алкоголиком и только по какой-то счастливой случайности ещё не успел скатиться на самое дно жизни. Работал Николай обычно временно-повременно, т.е. от запоя до запоя. Он уже был готов впасть в новый запой, как тут его верный собутыльник Киря «Бомби-ла» угодил в «ментовку». Своих денег оказалось до обидного мало, из соседей ему уже никто не занимать не хотел и пришлось купить только литр «технаря» в пластиковой бутылке у Люськи – «барменши». «Технарь» оказался совершенной гадостью и этого не смог перебить даже растворённый в воде «Инвайт». Наутро Николай долго не мог открыть заплывшие глаза, страшно болела голова и кололо печень. Он с трудом оторвался от своей постели, больше напоминавшей свалку грязного и рваного тряпья и поплёлся к умывальнику. Попил холодной воды из-под крана, наспех умылся и только тогда смог одеться и выползти на улицу с единственной мыслью: как бы чего выпить для опохмелки.
- Коля, здравствуй! – окликнула его старуха Андреевна из первого подъезда. – Коля, у меня кран на кухне бежит, я ещё неделю назад заявку подавала. Ты бы зашёл, прокладку поменял, а?
- Не – а, я на больничном, - отказался Чудила.
Бабка посмотрела в его мутное лицо, обиженно поджала губы и покачала головой. Чудиле пришло в голову попросить «взятку».
- Андреевна, купи мне пива, крепкого. А я, ладно уж, за инструментом сгоняю.
- Иду, Коля, иду голубчик, - обрадовалась бабка.
Чудила выпил пива, взбодрился, быстро поменял прокладку на кране. Проверил и другую сантехнику, отрегулировал клапан на сливном бачке. Андреевна пожалела его и накормила жареной картошкой, напоила чаем. Николай почувствовал себя почти здоровым, только вот крупная дрожь в пальцах не утихала. А старуха пристала с новой просьбой:
- Коля, я на пятом этаже живу, а крыша-то прохудилась. В сильный дождь на потолке в спальне мокрые пятна выступают. В ЖЭК жаловалась – говорят, ремонт крыши запланирован на следующий год. А ведь осень скоро! Может, слазишь на чердак, тебе же не трудно. Почини маленько, сделай милость!
- Эх, Андреевна! Ну, ни в чём тебе сегодня отказать не могу! Лады, давай на бутылку. Выручу тебя ещё раз.
Бабка, вздохнув, достала старый потёртый кошелёк и отдала ему деньги. Чудила положил деньги в замасленный карман пиджака и отправился на чердак. На чердаке он быстро нашёл пролом в шиферной крыше над квартирой Андреевны. Были здесь и ломти шифера, и даже довольно крупные. Из инструментов при нём были только отвёртка, плоскогубцы да газовый ключ. Гвоздей с собой не было. Но и возвращаться домой за молотком и гвоздями не хотелось. Хотелось поскорее закончить работу и бежать в ларёк за бутылкой. Он выковырял из стропил крыши два ржавых и кривых гвоздя и кое-как выправил их. Потом вылез наверх с большим куском шифера. Вставил шиферину в пролом. Попытался закрепить её, но первый гвоздь от удара газовым ключом спружинил и выскочил из дрожащей неловкой руки, упал вниз, на землю. Чудила чертыхнулся и, чтобы больше не рисковать, забил оставшийся гвоздь в дырочку от старого гвоздя. «А, ладно! Завтра приду и закреплю получше», - решил он и, чуть ли ни бегом, поспешил в ларёк.
Люба отработала тот день как обычно. На работе не задержалась, заторопилась домой. Ромка летом подрабатывал на стройке. Надо в магазине хлеба купить и чего-нибудь вкусного к чаю. И ещё сварить успеть. Аппетит-то у парня, ого-го! На улице Люба взглянула на небо и озабоченно покачала головой. На город наползала огромная чёрно-фиолетовая грозовая туча. Ох, эти синоптики – опять напортачили! С утра ярко светило солнце и прогноз по радио обещал: «ясно, сухо, слабый ветер». Зонт она не взяла, а теперь, чего доброго, и под дождь попадёшь! Надо поторапливаться!
Когда Люба вышла из магазина, от нависшей тучи стало совсем темно, ветер стих, птицы
умолкли. Повисла тяжёлая, предгрозовая тишина. И даже звонки трамваев на проспекте раздавались глухо, как через вату. Любе стало тревожно, забилось сердце, и отчего-то вдруг вспомнился Александр. Чтобы сократить путь к дому женщина пошла дворами. Тут и налетел первый шквал бури, взметнул пыль и мусор, согнул макушки тополей, прошёлся по крышам. Люба уже почти бежала. Первые тяжелые капли ливня упали на землю. Вдруг, как назло, оторвалась лямка старенькой босоножки. Люба поставила сумку и пакет с хлебом на землю, склонилась, чтобы привести обувь в порядок. Тогда и пронёсся второй шквал бури, со страшной силой ломая и круша всё слабое и беззащитное.
От первого порыва ветра шифер, плохо закреплённый Чудилой, сорвался со своего гвоздя. Второй порыв поднял его легко, как пёрышко, взметнул над крышей и, попав в воздушную яму за стеной дома, швырнул на землю. Нет, не на землю … На пути к земле оказалась склонённая женская фигура. Со страшной силой шиферина ударила ребром по этой фигуре, и они упали. Обе.
Боли Люба не почувствовала, только почему-то перед глазами вместо босоножки и асфальта тротуара пронеслись искры. Яркие, ослепляющие. Нет, это не искры, это бескрайнее поле жёлтых цветов. И она, маленькая девочка бежит по этому полю, бежит, бежит …

21. Татьяна в коротком розовом пеньюаре с кружевами полулежала, опершись на спинку своей кровати. Рядом с ней лежал ничком мускулистый загорелый мужчина в одних плавках.
- Алексей, ну, хватит валяться! Скоро вечер, прислуга придёт ужин готовить.
Мужчина пошевелился, потом перевернулся на спину, открыл глаза.
- Ты думаешь, никто не знает, чем мы тут занимаемся по целым дням? – хрипловатым низким голосом поинтересовался он.
Она пожала красивыми плечами.
- Может, и догадываются. Но никто же нас в постели не видел. Всё-таки осторожность мы соблюдаем. Боже, когда это, наконец, кончится! Как мне надоела такая жизнь! Скорей бы стать полновластной хозяйкой. Сколько можно терпеть к себе такое отношение! Александр стал совсем невозможным, с ним нельзя ни о чём серьёзно поговорить. Он все вопросы своего бизнеса, своего банка решает сам, не советуясь со мной. Будто я пустое место! А ведь все другие приличные жёны полностью руководят своими мужьями. Или хотя бы имеют своё большое дело. Вон, жена мэра, считается богатейшей «бизнес – вумэн» области. Или жена директора автопрома – первая модница и законодательница мод. И все, абсолютно все так живут. Одна я, как простая домохозяйка! Пробовала с мужем говорить о деле – он только смеётся. «Зачем тебе акции моего банка? Ты же в этом ничего не понимаешь». Можно подумать другие акционеры понимают больше меня. Начинаю настаивать – опять смеётся: «Когда помру, и так тебе всё достанется!» Ну, он дошутится! Кстати, Алексей, ты говорил с нужными людьми о моём деле?
- Золотко! Не зря же я десять лет работал в милиции. Нашёл я нужных людей. Очень приличные и ответственные «мэны». Их исполнитель сейчас в городе. Тебе только нужно подписать аккредитив на сто тысяч «зелёных» и он немедленно приступит к делу.
- Как, прямо сегодня? Постой, я даже к парикмахеру не успею! А впрочем, зачем парикмахер для безутешной вдовы? Так, допустим, я подпишу, а вдруг Александр догадается? Что тогда?
- Дорогая, ну что ты! Ведь я же начальник его службы безопасности. Он ни о чём не догадывается и ничего не узнает. Только вот тебе надо обеспечить безупречное алиби. Может, тебе действительно сходить к парикмахеру, на педикюр или ещё куда. Чтобы та только на людях была. Тогда и комар носа не подточит. Я повторяю: они серьёзные люди. У них не бывает осечек.
- Да! Что же, надо действовать, всё решено. Ты смотри Алексей, не подведи меня. Я не прощу поражения.
- Рыбка моя золотая! Я всё понимаю! Но знай: мой главный приз – это ты! – он поцеловал Татьяну в вырез пеньюара и, уже встав и одеваясь, высказал поразившую его мысль:
- Однако, что я сейчас понял: в жизни мужчинами руководит любовь. Любовь – к деньгам, к приключениям, к женщине. А женщинами руководит ЗАВИСТЬ. И причём зависть к другим женщинам, которые имеют что-то такое – этакое, возможно данной даме совсем и не нужное!
Татьяна, причёсывая перед зеркалом свои короткие густые волосы, пожала плечами:
- Ну, уж, ты скажешь! Просто ОН мешает мне нормально жить.
- И для этого надо просто – напросто убить человека!...
- Хватит тебе уже меня доставать! Не хочу больше об этом слышать! Да, а вдруг всё-таки у
нас ничего не получится? Что тогда будем делать?
- Хорошо, я сейчас же забронирую два билета на самолёт за границу. Дай мне твой загранпаспорт. Вот … Да и не волнуйся ты так, всё у нас получится. Давай поцелуемся на счастье! … Ну, всё, я пошёл.

22. В этот осенний ненастный день Александру было как-то не по себе. С утра болела голова. Он даже отменил совещание членов правления банка. Потом проглотил две таблетки, и голова прошла. Но осталась тяжесть на сердце и в мыслях. Александр сидел в своём рабочем кресле и бездумно смотрел на стопу деловых бумаг, которые нужно подписать, на перекидной календарь на большом письменном столе … И вдруг его как бы озарило – сегодня же день рождения Любы! А он уже и забыл давно, и не поздравлял, и не видел, и не слышал свою, когда-то, самую любимую женщину!
Любовь к жене Татьяне прошла, превратившись сначала в привычку, а в последнее время в докучливую обязанность. Татьяна, как оказалось, совсем его не понимала, они были совершенно разными людьми. Жена требовала от него всё больше вещей, денег, акций, других материальных благ, а сама ничего не хотела дать взамен. Она оказалась неспособна дать мужу свою привязанность, ласку, создать домашний уют. Она была совсем не такая, как Люба, совсем другая. Возможно, и даже наверняка, и Татьяна его уже не любила. Наверно, и любовника себе завела – времени-то свободного ого-го сколько. Можно было бы озадачить начальника собственной службы безопасности банка Алексея Веригина, чтобы проследил за ней, узнал её симпатии. А зачем? А надо ли это?
А вот чувство к Любе, казалось уже позабытое, оставшееся как бы в прошлой жизни, внезапно вспыхнуло в нём, обожгло Александра прежней страстью. Он встряхнулся, торопливо порылся в ящиках своего большого письменного стола и в одном из них нашёл свою старую записную книжку. В книжке отыскал адрес и номер телефона Любы. Он должен её сегодня же увидеть. Пусть она его отругает – и поделом. Пусть сердится, пусть и не пустит за порог, но он всё же увидит её, заглянет в её прекрасные глаза, вдохнёт аромат её волос …
Александр позвонил секретарше:
- Олеся, закажи мне, пожалуйста, букет цветов к 17-00. Розы, да. Не очень большой, такой, удобный. Да, красиво оформленный. Так, и мою машину к этому же времени. Да, всё.
Потом позвонил жене:
- Киса, ты как, не скучаешь? Ах, ты сегодня к парикмахеру, а потом к маникюрше? Конечно, конечно иди! А меня рано не жди. Петр Иванович пригласил на именины жены. Да, надо ехать. В его загородный домик. Да – да, тот самый, новый, в три этажа и усадьба два гектара. Разумеется, я тебе потом всё расскажу. Впрочем много народа не будет, дата не круглая. Все самые нужные люди. Ну всё, целую. До встречи!
Немного посидел, подумал, выкурил сигарету. Потом занялся бумагами на столе.
В назначенное время Александр вышел из своего кабинета. Подтянутый, строгий, в дорогом деловом костюме и в белой рубашке с полосатым галстуком. Надел, не застегнувшись, чёрный кожаный плащ, получил от секретарши букет и вышел к стоящей у крыльца машине.
Из окна на втором этаже в щёлку жалюзи за ним наблюдал мужчина с трубкой телефона в руке:
- Твой уехал на служебной «Волге». Надеюсь, он вернётся не очень рано. Тогда его ждёт горячий, очень горячий приём. Всё, пока!
Александр в машине сказал водителю:
- Толя, высади меня у ЦУМа, хочу ещё подарок выбрать. И свободен.
- Александр Николаевич, можно я машину возьму на вечер? Тёщу надо встретить с поезда.
- Хорошо, Толя, возьми.
В универмаге Александр не задержался, а сразу вышел через вход с противоположной стороны. Спустя несколько минут он уже открывал дверь своей второй квартиры, существование которой он тщательно скрывал от окружающих. Квартира была небольшая двухкомнатная, со вкусом отделанная, обставленная современной удобной мебелью. Здесь Александр мог уединиться и отдохнуть от суеты жизни, от безжалостного бизнеса, от уже изрядно надоевшей стервы – жены. Здесь же он хранил копии важнейших бумаг и документов, а в сейфе деньги и пистолет с патрона- ми. За квартирой следила и убирала приходящая пожилая и молчаливая домработница.
Он достал из холодильника бутылку тоника, сел в кресло и включил телевизор. Там шла ежедневная юмористическая передача, в которой, кривляясь перед зеркалом, смешила нищий и обманутый народ богатейшей страны супружеская пара комиков. Но сегодня Александру смеяться совсем не хотелось. Он чувствовал в себе волнение и тревогу.
- Опять эти Степанян и Петросенко! Надоели! – Александр с раздражением выключил телевизор. Потом он медленно выпил тоник и посмотрел на часы.
- Пожалуй, она уже дома.
Александр набрал телефонный номер. Стук его сердца почти заглушал телефонные гудки.
- Алло! Слушаю вас, - вдруг раздался в трубке глуховатый юношеский голос.
- Это … А Любовь Владимировна дома? Это Рома, да? Здравствуй!
- Здравствуйте, а кто её спрашивает?
- Рома, это дядя Саша. Александр. Помнишь?
- Помню, дядя Саша. А мамы больше нет. Она умерла.
- Как?! Ка-ак …, - Александр хотел сказать, что это невозможно, этого не должно случиться, но все слова застряли у него в горле.
Роман понял его буквально:
- Мама погибла. Вчера было сорок дней. Она шла с работы …
Александр больше не слышал ничего, хотя и прижимал изо всех сил к уху чёрную пластмассовую трубку. Но перед его мысленным взором и так встала вся картина трагедии: жаркий летний день, гроза, Люба с несчастной порванной босоножкой, страшный удар с неба.
Когда Роман замолчал, Александр как - будто очнулся.
- Да. Да, Рома, мне искренне жаль. Такое несчастье! Это просто ужасно! Я хотел бы побывать … у неё. Да хоть сейчас! Хорошо, я подъеду через полчаса.
Александр торопливо оделся, взял букет. Взял из ящика стола ключи от гаража и от машины. Гараж находился в двух кварталах, на берегу протекающей через город небольшой захламлённой речки. Когда Александр ещё только начинал свою карьеру он купил этот гаражик из сборных плит и бежевую «девятку». С тех пор у него было много автомобилей, и дорогих и престижных, но эту он оставил, возможно, как память о своей прошедшей молодости.
Александр быстро домчал до дома Любы, всего лишь пару раз проехав на красный свет, один раз переехав двойную сплошную линию и однажды на полной скорости подрезав чёрный «Мерседес» с синей мигалкой. «Мерседес» возмущённо зарычал звуковым сигналом, но Александр уже свернул с проспекта в глубину дворов.
Они с Романом приехали на кладбище, когда осенний день уже угасал. На окраине кладбища возвышался свежий холмик весь в венках и с простым деревянным крестом. На кресте под стеклом висела цветная фотография улыбающейся моложавой женщины.
Александр подошёл к кресту.
- Здравствуй, Люба, - прошептал он, глядя на фотографию. – Прости меня … если можешь.
Он медленно опустился на колени и положил букет роз на могилу. Склонил голову, и ему вспомнилось всё то важное и незабываемое, что связывало его многие годы с этой женщиной. Несколько минут он перебирал в памяти все те дорогие мгновения их любви, что запомнились навсегда. Потом тяжело поднялся с колен.
- Прощай, Люба! Мы уже не увидимся с тобой на этом свете, - поклонился и медленно пошёл прочь.
- Дядя Саша! – окликнул его Роман. – Вы брюки испачкали. И ещё это … - он замялся и указал на лицо Александра. Саша только тут ощутил на щеках высыхающие, жгуче – солёные слёзы. Он достал свой белый накрахмаленный платок, вытер щёки, глаза, потом смахнул комочки глины с колен. Немного постоял, быстро вернулся к Любиной могиле и из своего букета вынул светло-жёлтую розу. Он отломил у цветка покороче стебель и воткнул розу в нагрудный карман пиджака. Роман хотел ему что-то сказать, но передумал и только рукой махнул.
Александр отвёз Ромку домой, а сам ещё заехал в универсам. Там купил самый дорогой французский коньяк, сигареты, нарезной немецкий сыр. Вернулся в гараж и, оставив «девятку» в техкомнате, прошёл в маленькую и узкую «комнату отдыха» со старым диванчиком, верстаком, полками со всяким автохламом. Налил в пластиковый стаканчик коньяку на три четверти и залпом выпил.
- Э-эх! Упокой, Господи, душу твою, Любовь Владимировна!

23. Татьяна изо всех сил пыталась казаться спокойной. Через силу улыбаясь сидела два часа у парикмахерши, слушая её восторженно – уважительные ( а также и не очень уважительные) рассказы о клиентах. Потом три часа провела в сауне, в массажном кабинете и в фитобаре, о чём-то разговаривая со знакомыми, что-то спрашивая у них, что-то отвечая. И всё это время она не могла избавиться от мыслей о том, ЧТО должно произойти этим вечером. И желала Татьяна только одного: «Скорей бы всё это кончилось!»
Вечером Татьяна с подругой Ларисой поехали в ночной клуб со стриптиз – шоу. Таня думала там тихо отсидеться, но в клубе оказался другой её знакомый – Сергей, который с шумной компанией отмечал какое-то событие. Сергей давно уже положил глаз на Татьяну и при каждом удобном случае приставал к ней со своими ухаживаниями. Эти ухаживания Таня сначала, и очень недолго, воспринимала как довольно милые и не лишённые остроумия. Но теперь они казались ей ужасно назойливыми и глупыми. Впрочем, сегодня Татьяна сделала вид, что общество Сергея вполне устраивает её на этот вечер. Она и обещающе улыбалась ему и поддерживала разговор, временами довольно фривольный, и станцевала с ним медленное танго. Сергей, конечно, воспользовался этим, чтобы пообниматься с женщиной, но Татьяна всё время ловко уворачивалась в ритме танца от слишком откровенных объятий. Лариса даже забеспокоилась и несколько раз делала подруге круглые глаза. Когда же началось стриптиз – шоу Сергей с рюмкой водки совсем переместился за их столик. Таня сделала Ларисе знак: «- Отвлеки его!», а сама поднялась со стула и взяла свою дамскую сумочку: «- Я отойду на минуту». Уединившись в женском туалете, она со своего мобильного телефона набрала номер Алексея.
- Ты что звонишь … ? – зашипел он. – Я же сказал тебе …
- А … ты где? Тебя плохо слышно. Я же беспокоюсь. А ты же сказал …
- Я тебе сказал мне сегодня не звонить!! Ну, ладно. Короче, всё сорвалось. Он … Короче – поезжай к себе, я тоже сейчас подъеду и всё объясню.
- Алексей! Как сорвалось?! Ты же обещал …
- Не паникуй! Езжай домой. Всё, - и он отключился.
У Татьяны онемели руки и ноги. Она лбом прислонилась к холодной кафельной стене и несколько секунд простояла так, не шевелясь. И только когда раздался стук каблуков вошедшей в туалет девушки, Татьяна оторвалась от стены и поспешила к выходу. Домой она приехала на такси. Двор был тёмен и пуст. Одинокая лампочка над входом в подъезд освещала только дверь и лишь подчёркивала окружающую темноту. Татьяне стало жутко. Она быстро зашла в подъезд и вызвала лифт. Алексей был уже в квартире. Шторы были плотно закрыты, свет выключен и только телевизор работал. Но Алексей не смотрел идущий на экране очередной американский блокбастер, а нервно ходил по гостиной, перекатывая в сильном кулаке два стальных шара. Татьяна, с неприкрытой паникой в глазах, бросилась к нему.
- Что случилось?! Ты же говорил, это надёжные люди!
- Таня, успокойся. Я всё расскажу по порядку, - Алексей усадил Татьяну на диван и сам сел рядом. – Наш человек приехал вовремя. Выбрал место во дворе, припарковал машину, определил сектор обстрела. «Волга» … нашего «друга» появилась несколько позже расчетного времени. На невысокой скорости она проехала мимо дома не останавливаясь, и уехала в сторону Ленинского проспекта. Килл … наш человек не стал их преследовать – это было бы не по плану. Он сделал несколько фотоснимков камерой с телеобъективом. На переднем сидении, рядом с водителем Анатолием, сидел мой заместитель Игорь Попов. Он не из милиции. Служил в ВДВ, воевал в Афгане, в разведке. На заднем сидении два человека. Из-за затонированных стёкол нельзя определить кто. Один по габаритам вроде бы «сам». Второй – поменьше и пониже, вероятнее всего женщина. Мне всё это ОЧЕНЬ не нравится. Возможно «ОН» нас «вычислил». Тот же Попов, к примеру, запросто мог ему факты добыть. Ты … мы вели себя не очень осторожно.
- Ах, вот как! Может быть, это я во всём виновата?!
- Таня, не будем ссориться! Но нам надо срочно что-то предпринять.
- И что же, например? Нанять ещё десять киллеров и послать их в атаку на офис?
- Да ну, брось ты, мне не до шуток, - поморщился Алексей. – Всё может быть очень серьёзно. Помнишь, как поступил владелец сети ресторанов Буцашвили со своей женой и её любовником? Потом спрятал все концы в воду, подмаслил «нужных» людей и ничего ему за это не было. А зато новую жену в страхе держит.
- О, Боже, как я с тобой обгадилась! И ведь у меня же всё было, всё! Зачем я только с тобой
связалась!
- Да, ладно, Таня! У меня в милиции ещё остались верные кореша. Сейчас я им позвоню и они нас прикроют. А тем временем мы что-нибудь придумаем. Ну, например, что тебя похитили.
- Да что твоя милиция! Александр – он такой, если что решил, его никакая милиция не остановит. Надо срочно самим действовать. Ты забронировал билеты на самолёт? Да? Сейчас же звони в аэропорт, узнай когда ближайший рейс. Мы срочно улетаем, неважно куда, лишь бы за границу!
Пока Алексей созванивался с аэропортом, Татьяна наспех собрала дорожную сумку и вывела из подземного гаража свой «городской» джип.
Она не знала, что совершает главную ошибку в своей жизни. Её муж ни о чём не догадывался, целиком был поглощён своими проблемами. Водитель Толя с женой встретили на вокзале тёщу, и здесь же столкнулся с охранником Игорем, который провожал однополчанина. Толя предложил подвезти и его домой. Жил Игорь на Ленинском проспекте …
Татьяна сидела за рулём и стиснув зубы давила и давила ногой педаль акселератора. Алексей рассеянно крутил ручку настройки автомагнитолы. Потом откинулся на кресло и сделал подруге замечание:
- Куда ты гонишь? Не нервничай. Баба Яга в ступе за нами не гонится, а времени до самолёта ещё хоть отбавляй.
- Сиди уж! Если бы не ты, я бы спала спокойно в своей постели, в своей квартире, а не неслась бы рано утром на край света неизвестно куда … и неизвестно с кем.
Алексей обиженно засопел и, отвернувшись стал смотреть в боковое окно. Джип вырвался из города и помчался по автомагистрали к аэропорту. Асфальт, накануне вечером обильно политый водой расстаравшимися дорожниками, не успел просохнуть и, из-за ночного заморозка, покрылся тончайшей корочкой льда. Татьяна не замечала скользкой дороги. Не сразу заметила она в предрассветной мгле и серую громаду трейлера, который, только с габаритными огнями, пока ещё за поворотом, двигался им навстречу, в город, который они с Алексеем оставили. Женщина, не снижая скорости, ввела свой джип в этот некрутой поворот, срезав угол, и тут же заметила и ряд огоньков, и весь трейлер, тоже входящий в поворот. Её нервы, натянутые до предела, сработали раньше, чем получили сигнал от мозга – правая нога изо всей силы придавила педаль тормоза.
- Дура! Что ты делаешь?! – лишь успел крикнуть Алексей, осознав опасность. Но Татьяна уже закрыла глаза и безвольно повисла на руле.
Изумлённые водитель трейлера и его напарник увидели, как влетевший в поворот джипчик внезапно резко затормозил. Его круто занесло на скользком асфальте, закружило, резко кинуло в кювет, но тут же подбросило и шмякнуло об бетонную опору линии электропередач. Подушки безопасности сработали при первом же ударе, а от второго, заставившего вздрогнуть и гулко завибрировать мощный бетонный столб, спасения уже не было. Джип был смят и разорван, как консервная банка.
Татьяна погибла мгновенно, а вот Алексей пережил её на несколько долгих, мучительных секунд. Ему каким-то чудом, неимоверным усилием удалось открыть свою помятую дверцу. Но он, как ни старался, не смог вытащить свои изломанные и зажатые в машине ноги. Бензобак джипа, заполненный высокооктановым бензином, взорвался …

24. Тяжело человеку ночью. Даже если ты отпетый преступник. Вот и рецидивисту по кличке «Портной» было очень и очень тяжко этой длинной, осенней ночью. В свои тридцать с небольшим лет он уже много повидал тюрем, зон и лагерей, начиная с «малолетки». Воровство, грабёж, угон, наркотики – за всё это общество и правосудие отняли у него свободу, молодость, здоровье. Последний срок он «мотал» в «режимной» зоне в Сибири по 105-й статье за убийство. По счастью, а для кого-то и к несчастью, «Портной» получил условно – досрочное освобождение по указу президента всенародно переизбранного на очередной срок. По этому поводу он скаламбурил «куму» на прощание: «- Президенту срок добавили, а мне скостили. Вот так-то, гражданин начальник».
В родном городе «Портного» не ждали. Мать умерла. Сестра быстренько продала её хибарку на окраине и деньги вложила в МММ. И жила сейчас в счастливом ожидании обещанных новых сапог, автомобиля и поездки в Париж. Непутёвого брата она приняла насторожённо. Обедом накормила и стакан водки поставила, но в жилье категорически отказала. Когда же он стал
требовать свою долю денег от продажи материного дома, вмешался сожитель сестры – угрюмый, рукастый мужик, служащий где-то в охране. Он пригрозил газовым пистолетом и выставил за дверь назойливого гостя. «Портной» рванулся было в знакомую «малину», но кореша накануне попались с наркотой и «малину» прикрыли.
И вот сейчас он брёл по тёмным, холодным улицам враждебного города. В нагрудном кармане его старого пиджачка лежала справка об освобождении и несколько мятых мелких купюр. Правая рука в боковом кармане нервно теребила рукоять тонкой и острой заточки, похожей на стилет. Если бы «Портному» встретился случайный ночной прохожий, ему бы не поздоровилось. Убийца отнял бы деньги, пальто или тёплую куртку, а заодно и жизнь несчастного. Убить человека было для него сейчас всё - равно, что пришить пуговицу. Но улицы и дворы были абсолютно пустынны. «Портному» оставалось только ёжиться в своём летнем пиджаке и мечтать, как он отомстит сеструхе с её хахалем. Да-а, хорошо бы сейчас выпить чифиру, горячего! А ещё лучше ширкнуться или уколоться!
Ему стало совсем тоскливо. Если бы он был волком или собакой он бы завыл сейчас. Но чутьё преступника, как чутьё собаки – дворняги, толкнуло его в сторону темнеющего невдалеке гаражного массива. Войдя в проезд «Портной» остановился и глубоко втянул носом воздух: из приоткрытой калитки одного из гаражей пробивалась тонкая бледная полоска электрического света. Преступник весь подобрался и на цыпочках подошёл к этому гаражу. Калитка отворилась беззвучно, он вошёл и тут же плотно прикрыл её. Огляделся. В техкомнате стояла бежевая «девятка» с открытой водительской дверцей, с ключом в замке зажигания и с барсеткой на пассажирском сидении. Однако свет горел не здесь, а в боковой комнатушке. Также тихо «Портной» прошёл туда и заглянул в дверной проём. В комнатке ярко горела стоваттная лампочка без плафона. На диване спал сидя и откинув голову, хорошо одетый мужчина средних лет. Кожаный чёрный плащ на нём и пиджак были расстёгнуты, галстук съехал набок, а сквозь тонкую ткань белой рубашки выпирало плотное брюшко. «- Здоровый кабан!» - подумал «Портной» и вошёл в комнатку. На верстаке возле дивана стояла ополовиненная бутылка импортного коньяка и пластиковый стаканчик, лежала пачка сигарет и сыр в коробочке.
«- Сыт, пьян и нос в табаке. А я, как …» - с нарастающей злобой к этому, видимо успешному и счастливому человеку, подумал «Портной» и, уже не контролируя себя, выхватил заточку и с размаху всадил её в грудь мужчине. В груди у того что-то громко хлюпнуло, он шумно вздохнул, вздрогнул всем телом и замер. «Портному» показалось, что с последним вздохом, из полуоткрыто- го рта мужчины вылетело маленькое облачко пара.
Убийца вытащил нож, обтёр его о брюки убитого. Потом схватил коньяк, жадно хлебнул прямо из горлышка бутылки и тут же с отвращением поставил на место.
- Ф-фу ты, гадость! Приторный – хуже одеколона и клопами воняет.
Взял из коробочки сыр – а тот весь в зелёных прожилках плесени – бросил обратно. Пачку сигарет – почти полная! – сунул в карман. Потом пошарил рукой за пазухой у убитого, наколол палец и вытащил уже почти увядшую розу.
- Пижон! – выругался «Портной» и бросил розу на пол. Пососал палец и тут же сплюнул. Ещё раз оглядел комнатку, убитого им мужчину. Плащ хороший, правда, не на него, но можно бы загнать на барахолке, да вот дырку на груди проделал. Зря. Это он поспешил, надо было осмотрительней действовать. Всё зря!
Вдруг страшная усталость и апатия овладели «Портным». Он сунул руки в карманы брюк, медленно вышел из гаража и растворился в бледном утреннем тумане. Он даже забыл и про барсетку в машине и про ключи. И калитку в воротах гаража не закрыл.
На открытую калитку и обратил внимание сосед по гаражу, когда пришёл спозаранок за своей машиной. Он окликнул хозяина и, не получив ответа, прошёл внутрь. Увидев труп тихо ахнул и выскочил наружу. Работающий телефон – автомат нашёлся далеко не сразу. Дежурный по отделению милиции уточнил:
- Александр Павлов? Николаевич? Постой – постой, мы же ищем его в связи с гибелью жены. Точный адрес? Сейчас высылаю опергруппу.
Опергруппа приехала на место преступления оперативно. Врач тоже приехавшей «скорой» установил факт смерти от проникновения в область сердца острого колющего предмета. Эксперт – криминалист с довольным видом «- Да тут следов на десятерых хватит!», насвистывая какую-то популярную песенку, стал снимать с предметов отпечатки пальцев. Фотограф сделал снимки.
Кинолог со служебной собакой взяли след. Следователь составил протокол осмотра места происшествия.
Бледно – жёлтую завядшую розу с порезанными лепестками и каплей засохшей алой крови, лежащую на затоптанном полу, тоже внесли в протокол.