Ревность

«Когда она умирала... Но нет - этого чувства словами не передать! Сейчас это чувство ушло. И я, как ни пытался, не мог позже его в себе вызвать. Ничего не выходило. Я его забыл.

Помню, как пахло больницей. Помню лица медсестер. Помню ее лицо, постаревшее, осунувшееся, предсмертное... А чувство?.. Нет, не помню. Хотя знаю, что оно было.

Помню не чувство, а мысль. Мысль, которая сопровождала чувство. Мысль заключалась в том, что на всем белом свете есть только один человек, который ей по-настоящему близок. Этим человеком был я. И мы, она и я, одни на всем белом свете. Мы никому не нужны...

…Вокруг нас простиралось застывшее пространство, в котором существовали некие одушевленные предметы. Эти предметы называли себя людьми. Они двигались и делали вид, что живут полнокровной жизнью. Но я видел, что они мертвы. Я был чужд этому миру. И мир был и к ней и ко мне равнодушен.

Я знал, что с ее исчезновением мир не изменится. А он обязан был измениться. Это было бы справедливо. Так мне казалось... Позже я понял, что не только мир равнодушен ко мне, но и я равнодушен к миру. Мне было наплевать, жив мой сосед по лестничной клетке или его давно гложут черви…


Из моего измученного воображения испарились воспоминания о ее любовниках. Я, всегда до исступления ревновавший свою жену к ее прошлому, вдруг осознал мелочность этих чувственных страданий перед лицом надвигающейся смерти.

Ревность к ее прошлому вернется ко мне через много лет, когда все, что связано с ее ужасным концом, как-то поблекнет, и я останусь один на один с тягостными воспоминаниями о ее частых изменах. Я буду вспоминать ее хрупкие плечи, перламутровый блеск зубов, открытых в пленительной улыбке, разворот головы, завитки волос на затылке… И меня будет изводить мысль о том, что все это принадлежало еще кому-то…»


(Фрагмент романа «Восходящие потоки»)

.