Котяра

Было мне тогда лет двенадцать. В школе продолжались каникулы. На улице стояла не очень холодная и довольно снежная зима.
Проснувшись по привычке ранним утром и позавтракав, я решил сходить в гости к одному из своих одноклассников.
Когда, одевшись, я открыл входную дверь из квартиры в коридор подъезда, то увидел, что на нашей лестничной клетке важно восседает подъездный кот по кличке «Барсик».
Надо сказать, что Барсик был очень крупным, пушистым сибирским котом, состоявшим из одних крепких мышц. Ни унции жира не было на его теле. Еще его отличала не часто присущая котам гордость. Котяра был гордым и степенным, как вождь индейского племени, какими их показывают в американских боевиках. Жил он в нашем подъезде и жильцы его подкармливали.
Увидев меня, Барсик открыл рот и сказал «Мяу». Причем «Мяу», после открытия котом рта, раздавалось не сразу, а через определенное время, звучало очень тихо и не чисто «Мяу», а «…яу». Так котяра, не теряя гордости, с ленцой просил еды.
На свою задницу я, не к добру, вспомнил, что кто-то из знакомых ребят говорил, что кошки очень любят валерьянку и становятся от нее пьяными. В это я верил слабо, поэтому решил проверить на Барсике. Пройдя в комнату и открыв шкаф, где хранились лекарства, я нашел там большой, граммов на двести пузырек с валерьянкой. Почти полный. Для осуществления эксперимента, надо было только заманить кота в квартиру.
На призывное «Кис-кис-кис!», кот не отреагировал. Он продолжал гордо восседать на площадке лестничной клетки. Тогда я пошел на кухню и в холодильнике нашел отличную сырокопченую колбасу. Отрезав кусок, я опять открыл дверь и показал колбасу котяре. Кот учуял запах, но с места не двинулся. Только, пристально смотря на вкусную еду, чуть громче, чем обычно, произнес свое «…яу!».
Я бросил колбасу рядом с ним и он, на долю секунды утратив гордость, быстро его смел, облизнулся и еще громче произнес «…яу!», требуя продолжения банкета. Я опять сходил на кухню и отрезал еще один кусок. Открыв дверь, я бросил колбасу на пол нашего коридора. Кот внутрь не шел. Мне опять пришлось бросить колбасу рядом с Барсиком. Раз пять я бегал на кухню за колбасой, но нужного результата не достиг. И тогда я вспомнил, что в моей комнате, в клетке, сидит мой любимый попугай по кличке «Витя». Попугай меня тоже очень любил. Как только я, возвращаясь из школы, входил в коридор квартиры, Витя каким-то образом определял, что пришел именно я и начинал радостно верещать. А когда я подходил к клетке, он, тихо чирикая, перебирал своим клювом волосы на моей голове. Я пошел в свою комнату и взял клетку с попугаем. Поставив клетку в коридоре на пол, я открыл входную дверь.
Увидев попугая, Барсик молнией бросился на клетку. Я быстро закрыл входную дверь, отнес клетку с не ожидавшим от меня такой подлянки и перепуганным чуть ли не до инфаркта Витей на кухню, и уже спокойно заманил котяру куском колбасы в комнату. Потом нашел пустую жестяную банку из-под леденцов и налив в нее до краев валерьянки, пододвинул к коту. Кот важно и медленно сунул нюх к банке, втянул воздух, но пить не стал. Что-то ему не нравилось. Я подвинул до краев наполненную банку ближе к нему. Он опять понюхал и отвернулся. Во мне стало крепнуть убеждение, что разговоры про пьющих котов пустая болтовня. На всякий случай, я еще ближе подвинул к Барсику банку и, когда он в очередной раз сунул к ней свой нюх, я слегка надавил ему на загривок, от чего нос кота погрузился в жидкость. И тут кот, утратив всю свою гордость и величие, стал быстро-быстро лакать содержимое банки. Через короткий промежуток времени он уже вылизывал до суха пустую жестянку. Я решил подлить ему еще. Пододвинув к себе банку, я опять наполнил ее до краев. И опять котяра, выпив все, сновал языком по пустой посуде.
Посмотрев на пузырек и увидев, что там еще немного осталось, я решил вылить все до конца. Когда я стал двигать банку к себе, кот тихо, со скрытой угрозой, завыл. Посуду пришлось пододвигать палочкой. После того как все содержимое закончилось, Барсик облизнулся и стал пристально и недобро смотреть на меня. При этом его хвост, как метроном, ритмично ходил по полу из стороны в сторону. Не отрываясь, он смотрел на меня и глаза его наливались злобой. Неблагодарная скотина начала вначале очень тихо, а потом громче и громче злобно завывать, все сильнее и сильнее заводя себя. Поняв, что пьяный котяра готовит себя к великой битве и дело добром может не кончиться, я сходил в ванную за шваброй. Судя по реакции кота, со шваброй он уже был знаком. Он быстро юркнул под диван.
Вечно держать под своим диваном пьяного кота я не собирался и поэтому решил выковырять его на открытое место шваброй. Загнанный в угол кот, злобно шипя, оставлял своими когтями на швабре глубокие борозды, но наружу вылезать не торопился. Тогда я, не прекращая работать шваброй, медленно отодвинул диван от стены и увидел загривок Барсика. С трудом схватив его за загривок (мешали плотные бугры мышц), я потащил этого гада наружу. И увидел, что на полу под диваном осталась дурно воняющая кучка. Поганец успел нагадить.
Такого хамства я терпеть не собирался, поэтому решил вначале вымыть пол, а потом задать коту трепку. Находясь в сильном расстройстве от черной неблагодарности котяры за приличную выпивку и вкусную закуску, я не прокрутил в голове возможные дальнейшие события и бросил кота в большую комнату. Потом принес ведро и тряпку и начисто вымыл пол.
Когда я, держа наготове швабру, вошел в большую комнату, пьяный котяра сидел под диваном, стоящим рядом с окном. От туда его выковырять было еще тяжелее, спинка дивана была высокой и мешала взять кота за загривок как в маленькой комнате. Поняв, что сильно погорячился с выдворением кота в большую комнату, я с яростью начал шуровать шваброй под диваном. Орудуя шваброй, я вдруг услышал два последовавших подряд друг за другом звука «Бздынь!». Повернувшись на звук, я увидел, что котяра лезет по тюлевой занавеске как матрос по вантам, а звук «Бздынь!» издали при падении два разбитых горшка с цветами, до этого целехонькими стоящие на подоконнике. Придя в еще большее расстройство и гнев от увиденного, я схватил запутавшегося в занавеске котяру и подумал: «Ну, все! Сейчас я отнесу пьянь в ванную, вымою пол, заменю разбитые горшки на имевшиеся у матери в запасе и задам коту Великую Трепку».
Бросив Барсика в ванную, я навел порядок в большой комнате и вернулся за котом. Кот сидел под ванной. При попытке сунуть под ванную швабру, находившийся уже в сильно пьяном состоянии котяра, пришел в дикую ярость, громко шипя и с силой царапая швабру. Тогда я взял лейку душа, сделал воду сильно горячей и сунул лейку под ванную. Кот мухой вылетел наружу, был мной сразу пойман и теперь уже водворен на балкон, где он должен был дожидаться Грандиозной Трепки, которая должна была его настигнуть после того, как я вытру под ванной налитую мной воду.
Наведя порядок в ванной, я взял в руку палку и открыл балконную дверь. Увидев палку в моей руке, котяра перенес правую переднюю лапу за невысокий бордюр балкона. «Шалишь, - подумал я, - третий этаж - это тебе не шутка». Но я оказался неправ. Кот смело прыгнул вниз. На месте попадания котяры в сугроб зияло углубление. Голова кота показалась из сугроба секунд через тридцать, в полутора метрах от углубления. Дальше я смотреть не стал, т.к. находиться на балконе слегка одетым было прохладно.

Первое, что я увидел, выходя на следующий день из квартиры, был сидевший вплотную к нашей двери котяра. Он с надеждой поднял на меня глаза и сказал «…яу!».