Осколки

Дашка первая вбежала в квартиру и тут же кинулась к телефону:
- Мама, мамочка, мы приехали!
- Хорошо, - голос матери звучал устало и как-то…странно. Будто мать была за что-то обижена на Дашку. За что? Дашка показала язык своему отражению в зеркале и пожала загорелыми плечами.
- Мам, было так здорово! Там было…
- Даша, мне надо работать. Расскажешь вечером. Где папа?
- Кажется, руки моет.
- Скажи ему, чтобы сходил в магазин. Холодильник совсем пустой.
Дашка опустила трубку. Почему мама всегда такая? Начнешь ей рассказывать новый стих, или как в кино с Юлькой ходили на "Робин Гуда", или как рыбу ловили, а мама глядит на Дашку, будто Дашка стекло и сквозь нее видна пыль на серванте. Или того хуже, цепляется к словам и начинает говорить, что Дашка это не сделала, то не так сказала. Пропадает все желание говорить. С папой не так. Папа водил Дашку в садик, научил ее читать, рассказывал сказки. Теперь-то Дашка взрослая – восемь лет, и сказки папа ей уже не рассказывает, но зато всегда-всегда вечером слушает Дашкины рассказы о прошедшем дне. Папа никогда не ругает Дашку, он просто говорит, что умный человек должен вести себя как умный человек. А Дашка точно знает, что она умная. Поэтому папа всегда ругает брата Ваську. Ваське двенадцать лет, и он постоянно грубит папе и маме. Но мама как раз всегда защищает Ваську. Мама говорит, что у него пе-ре-ход-ный возраст. И куда это Васька переходит?
Дашка еще раз показала отражению язык и побежала на кухню. Папа, что-то напевая, быстро чистил картошку, резал ее и бросал на раскаленную сковороду. У него вообще вся работа казалась легкой.
- С мамой поздоровалась?
- Да, только она какая-то скучная. Сказала, чтобы ты в магазин сходил.
- Зря ты говоришь, что мама скучная. Она же на море не ездила. Пока мы купались, она тут работала. С Василием возилась.
Отец уже нарезал полную сковородку и теперь мелко-мелко стучал ножиком по доске, кромсая укроп и лук.
- А впрочем, мама никогда очень веселой не была. Характер не тот. Подай соль.
Обедали молча. Отец просматривал газеты, скопившиеся за месяц, а Дашка читала свежий "Пионер".
- Кто помоет всю посуду, тот хороший человек! – объявил отец, собираясь в магазин. – Придет Василий, скажи, чтобы ел и шел колоть дрова.
Дашка была хорошим человеком. Но посуды так много! А, придет мама – вымоет. Дашка запихала в карманы шортов пару яблок и выскочила на улицу. Разговоров с Юлькой хватило до вечера. Напоследок они еще сбегали посмотреть на Очень Заброшенный Дом, в котором (очень может быть) жил людоед с матерью-людоедкой. Очень Заброшенный Дом за месяц стал еще страшнее и заброшеннее. Девчонки с визгом вылетели на людную улицу.
Дашка со смехом забежала домой. И остановилась. На кухне ругались папа и мама. Дашка ступила на самую скрипящую половицу, родители сразу замолчали и выглянули в прихожую.
- Ты где была, гулена? – мама явно сердилась.
- Есть, наверное, хочешь? Иди салат накладывай, - папа достал из шкафа тарелку с вилкой.
- Естественно, мать у вас никто! – мама швырнула скомканный фартук на пол и ушла в спальню.
- Что с мамой? – заранее чувствуя вину, спросила Дашка.
- Что ж ты не прибралась, перед тем как гулять идти? Мама усталая пришла, еще и посуду мыть пришлось. Да и Васька подзуживал: "Даша ничего не делает, ленивая…"
- А где Васька?
- Я его шуганул, он на улице где-то. Ну, а мама расстроилась.
Дашка торопливо ела салат и разглядывала отца, который читал последнюю газету. Отец красивый. Только вчера, когда еще у тети Нади были, ждали поезда, он был какой-то молодой, веселый, а сегодня уже сгорбился, даже загар побледнел, а под глазами кожа повисла. Дашка знает, что взрослые это называют "мешки". Вот смешно! Разве мешки такие?
Утром мама уже не сердилась на папу и Дашку. Кто же в выходные сердится? Дашка вытирала тарелки и ставила на полку. Мама, вкусно шипя сковородкой, пекла блины.
- А еще мы с тетей Надей ходили в большой душ. Это где много маленьких душей в кабинках.
- Кто это – тетя Надя? – рука матери с половником теста замерла над сковородкой. – Соседка ваша?
- Не-а, тетя Надя с нами жила. Сначала мы приехали, а она через неделю.
- Что? – прошептала мать, но Дашка видела, что только рот шепчет, а глаза кричат.
- А на обратном пути мы после самолета к ней на такси поехали.
Мама дернула рукой, и блинное тесто потекло мимо сковородки на плиту. Сразу поднялся сизый дым. Дашка закашлялась и высунулась в окно.
- Мама, там папа идет! Он мороженого купил! Мама! Ты чего, мам?… Дым в глаза попал?
Мама сидела на низенькой скамеечке в углу кухни и плакала, прижимая к глазам кухонное полотенце.
- Привет девицы! – папа бухнул пакет с продуктами на стол. – Угадайте, что я купил? Что молчите?
Папа, наконец, заметил дым и забытую чадящую сковородку на плите. И плачущую маму.
- Наташа, ты обожглась? – папа присел на корточки напротив мамы. – Ну-ка, покажи…
Мама оторвалась от полотенца, глаза ее были красные и тусклые. Дашка покачала головой – нет, от дыма так не бывает.
- И давно ты с ней встречаешься? – ровным голосом спросила мама.
Папа медленно поднялся и выключил плиту.
- Дашутка сходи-ка в гости к Юльке или еще куда-нибудь. Василию передай, чтобы обедал у бабушки. Иди-иди, - папа сунул ей в руки пакет с мороженым и вытолкнул за дверь.
Что это с ними? Надо спросить у Юльки. Юлька за свои полновесные восемь лет сменила трех пап, и теперь жила вдвоем с матерью, которая часто не ночевала дома. Юлька была решительной и самостоятельной, а ее мама – веселой, красивой и беззаботной. Порой Юлькина мама наливала им по ма-аленькому глоточку персиковой настойки.
Но все же теперь Юлька смотрела на Дашку большими глазами, а Юлькина мама легонько постучала костяшками пальцев по Дашкиному лбу.
- Дурочка, кто же ТАКОЕ матери говорит! Уж лучше бы ей твой отец сам сказал. Ну ладно, Дашук, сами разберутся. Главное, ты ни в чем не виновата. Ни перед мамой, ни перед папой.
Вечером Дашка долго сидела на крылечке, не решаясь войти в дом. Вот значит как, теперь папа уедет к тете Наде. А мама не хочет, чтобы он уезжал. Дашка понимала маму. Она и сама не хотела, чтобы папа заводил новую жену, чтобы тетинадин сын Арсений звал Дашкиного папу своим папой. Хотя Арсений уже взрослый – он в армии – ему папа не нужен.
Дашкины мысли прервал Васька, выскочивший из дома и хлопнувший дверью.
- Чего расселась, подвинься, - проворчал Васька, садясь на другой конец широкого крыльца. – Чего домой не идешь?
- А ты чего? – огрызнулась Дашка.
- Они ругаются опять. Мама плачет, а папа злой.
- Папа от нас уйдет? – Дашка взяла быка за рога.
- Дура! – вспыхнул Васька и тут же остыл. – Наверное, уйдет. Он с ней три года знаком.
- Я есть хочу, - вздохнула Дашка.
Как бы угадав ее желание, на крыльцо вышел отец и, прикурив сигарету, сказал:
- Дашутка, Василий, идите ужинать. Мама на стол накрывает.
Дома было неуютно. Дети ели молча, глядя в свои тарелки. Мама накрыла на стол и тут же ушла в спальню. Скоро оттуда послышался плач. От маминых всхлипов Дашка давилась помидорным салатом, а на компот даже не посмотрела. Васька тоже быстро доел, взял поводок и пошел выгуливать собаку. Хорошо ему – есть повод выйти из дома. Дашка, стараясь не брякать тарелками, вымыла посуду и на цыпочках ушла к себе.

Дашка сидела на кровати в обнимку со старой плюшевой собакой. В семье многое изменилось. Стало хуже. Мама каждый день плакала. А папин чемодан стоял наготове у дверей. В школе никто не догадывался о Дашкиных неприятностях. Дашка ничем не выказывала, что что-то не так, только как можно дольше задерживалась в библиотеке или на продленке. Или у Юльки. С соседом по парте Дашка больше не дружила, чувствуя, что стала взрослее. Он вообще не знал словосочетания "родители разводятся".
Было, конечно, свое удобство во всем этом – Дашка и Василий могли делать все, что угодно. Только Дашке этого уже не хотелось. Она знала, что виновата в том, что родители ссорятся, что папа теперь только молчит и курит на крыльце, а мама плачет. Дашка теперь, приходя от Юльки, быстро делала уроки, и остаток вечера старалась себя чем-нибудь занять, чтобы не выходить из комнаты. Иногда, слыша крики родителей, тихо плакала, обнимая игрушечную собаку. По утрам, когда завтракали все вместе, Дашке хотелось кинуться к отцу, сказать, что хочет уйти вместе с ним, что он хороший, но ее сдерживал настороженный, угрюмый взгляд матери. Мама, видимо, чувствовала Дашкины намерения, потому что часто внезапно начинала кричать на Дашку. Она кричала, что Дашка злая, бессердечная, что Дашка ей больше не нужна. Дашка сжимала губы и старалась не плакать.

Потом, через много-много лет, когда Дашка будет уже студенткой, она, неожиданно для себя, скажет влюбленному в нее молодому человеку:
- Я не могу тебя любить. У меня нет сердца. Ты это сам поймешь, и я буду тебе не нужна. Лучше и не начинать.

Каждый вечер был ненастоящим. Васька игнорировал отца и почти переехал к бабушке. А Дашка чувствовала себя между двух огней. Она улыбалась маме, а потом не могла посмотреть на отца. Она разговаривала с папой и после этого получала словесную трепку от мамы. К бабушке Дашка теперь ходила очень редко. Бабушка слышать не могла об отце, но часами выспрашивала о "той женщине", как она называла тетю Надю.
Дашка порой думала о тете Наде. Почему мама, Васька, бабушка говорят о ней, как о бабе-яге, если они ее даже не видели? Тетя Надя очень похожа на многочисленных Дашкиных теть и дядь. Она обещала устроить Дашку в специальную школу, где изучают английский и французский. И еще она знает много игр, и не какие-нибудь "прятки-жмурки", а "города", "буриме", "ас-со-ци-а-ци-и". А еще Дашка никогда не слышала от тети Нади плохие слова о маме. А мама называет тетю Надю непонятным словом – "шлюха". Дашка один раз спросила у бабушки, что это значит, но бабушка рассердилась и погнала Дашку спать.
- Шлюха? – Юлькина мама рассмеялась. – Ну, это что-то вроде плохой женщины. Очень плохой.
- Шлюха? – Васька наморщил лоб в раздумье. – Это тетка, у которой много мужей.
И вот однажды мама не ограничилась одними слезами, она стала бросать в стену вещи, кричать, рвать свадебные фотографии. Дашка потихоньку, забившись в угол дивана, заплакала. Васька побледнел и со злостью смотрел на отца. А папа принес из кухни стакан воды, звонко шлепнул маму по лицу и попытался ее напоить. Но мать оттолкнула его, закричав:
- Дети, он бьет меня, дети, вы видели?! Он бьет меня!
- Отойди от мамы! – Васька был готов ударить отца. Тот послушно отошел и грустно взглянул на Дашку:
- Дашутка, тебе пора спать. Пойдем, расскажу тебе на ночь сказку о принце-музыканте, - Дашка пошла за отцом, спиной чувствуя, как мать ненавидит ее.
А на следующий день мама без всяких слез заявила папе:
- Все, решай, когда уходишь. Дети остаются со мной.
- Суд решит, с кем. В любом случае, Дарью я заберу.
-Что? К этой шлюхе? – мать повернулась к Дашке. Та сгорбилась, желая исчезнуть. – Ну, дочка, с кем ты хочешь жить? Со мной или с чужой женщиной, которая сразу же сдаст тебя в интернат?
- Наташа, что ты плетешь! – впервые за все время вскрикнул отец.
- Не кричи на маму! – Заорал Васька. – Не нужен нам "папа по воскресеньям"! Уезжай, куда хочешь!
- А ты что скажешь, Дашутка? – отец ждал упреков и от нее.
Дашка по очереди посмотрела на маму, на папу и заплакала. Она плакала потому, что больше нельзя будет в воскресенье утром прыгать на кровати родителей, будя их; больше они не пойдут все вместе на городские праздники; больше не будет чувства, что все хорошо…

Лет через пятнадцать Дашка по-прежнему будет резко рвать связи с друзьями, искать новых друзей и вновь бросать их, чтобы не привязаться. Дашка заведет аквариум с двумя пираньями и будет кормить зубастых рыбок заботливо выращенными ею же самой белыми мышами.

- Видишь, до чего ты довел ребенка?! – крикнула мать отцу. – Не плачь, Дашенька. Уйдет и уйдет. У тебя же есть я.
Дашка бессильно замотала головой, затопала ногами и выбежала из дома. Она сидела на холме около железной дороги и смотрела на поезда. Хорошо бы сесть в поезд и уехать далеко-далеко. Сидеть у окна и смотреть на мир и людей, как сейчас пассажиры смотрят на Дашку.

Когда Дашка вырастет, ей будет казаться, что жизнь она видит из окна поезда. Пытаясь выдавить стекло в этом окне, Дашка станет делать репортажи из самых "горячих точек", работать санитаркой в онкологической клинике, напиваться с бомжами, будет порой ходить на дни рождения и свадьбы. Но по вечерам, оставаясь одна, она будет курить сигарету за сигаретой и, заболевая от одиночества, смотреть на игры и кровавые пиршества рыбок.

Дашка очень хотела уехать с папой, но боялась…боялась сделать плохо маме. О том, чтобы остаться с матерью Дашка старалась не думать – ведь без папы будет так скучно. И Васька безнаказанно сможет ее обижать. Ну почему, почему нельзя, чтобы все было как раньше? Дашка бежала за советом к Юлькиной маме.
- Знаешь, Дашук. Тут чужие советы только навредят. Выбирай, что лучше для тебя, а не для твоих родителей и знакомых. У тети Нади в городе полно отличных школ, институтов, театров, интересных людей. А здесь останутся твой брат, мама и бабушка. Ну, и мы с Юлькой. Решать должна ты сама. Чтобы потом винить только себя.

Взрослая Дарья Александровна никогда не послушает чужих советов. А настойчивых советчиков она будет обрывать фразой-хлыстом "Не ваше дело!". Зато она никогда никого не обвинит в случае неудачи.

В конце концов, отец ушел, забрав с собой Дашку. Дашке еще пять лет с тех пор снились кошмары, в которых мать, стоя в дверях квартиры, кричала: "Чтоб твоя жизнь рассыпалась на такие же осколки, как у меня!". Дашка просыпалась и долго смотрела в потолок, ей казалось, что он делится на неровные куски.

Долгие годы Дашка будет разбивать жизнь и пытаться склеить осколки соей и чужих судеб в нечто целое. Она будет метаться, хватаясь то за одно, то за другое, оставляя за собой шлейф покинутых друзей, профессий, городов.
А наградой станет хрупкая, уродливая мозаика.