Хроники Агаши

«Сработало!» – прошептал одними губами Пестиков, не отрываясь от экрана монитора. «Чтоб я сдох!.. Сработало…»
Он резко встал, засунул руки в карманы халата и, покачиваясь с пятки на носок, запел свою любимую: «Это школа Соломона Шкляра, школа бальных танцев, Вам говорят….» - при этом он раскатисто грассировал, возбуждая в крови те молекулы, что достались ему от вечно гонимых и скитающихся.
Затем он вышел из кабинета и сбежал по лестнице в лабораторию, подпрыгивая на ступеньках и, призывая кавалеров распознавать дамский «перёд» по указующей брошке.

В лаборатории всё было без изменений. Квартиранты чувствовали себя по-домашнему буднично. Лаборантка Вер Иванна болтала по телефону, канарейки мелодично трещали на жёрдочках, хомяки отягощали свои закрома, кролики плодились, то есть все были поглощены совершенствованием своих лучших талантов.

Пестиков, допев до предостережения барышням не уподобляться винтокрылым машинам, наклонился над клеткой Агасфера.
– Агаша! Агу-гу-гу! Голубь ты мой, ясноокий! Ну-у-у, ... как ты себя сегодня чувствуешь?
Агасфер к чему-то принюхивался в дальнем углу клетки и никакого внимания на профессора не обращал. Позволял он себе это потому, что вовсе не был голубем. Он был мышь.
- Однако ты сегодня невежлив! А напрасно, напрасно! Мы с тобой скоро будем о-го-го какие знаменитые! А ты так просто станешь исключительным мышиным отродьем. Тут у нас с тобой, Агашенька, нобелевкой пахнет, … дамы, дамы помогите Боре…. Вот так-то, чудовище ты моё хвостатенькое!

Вер Иванна, отвлекшись на минуту от телефона, саркастически хмыкнула, наблюдая за беседой двух будущих лауреатов.
Пестиков, увидев, что лаборантка оказалась временно доступна для общения, быстро спросил,
- Вер Иванна! Вы сегодня измеряли Агаше температуру и давление?
Та, в ответ, махнув рукой и выпрямив спину, показывая этим, кто тут главный, ответила, - Измеряла, измеряла! Здоров, как бык! – после чего вновь намертво срослась с телефонной трубкой.
Пестиков удовлетворённо кивнул и, пожелав питомцу доброго дня, отправился к себе. Войдя в кабинет, он сварил кофе и, взяв с полки все журналы наблюдений на которых стояла пометка «Агасфер», уселся за стол и стал их листать, начиная с самого первого, вспоминая весь ход работы.

Агасфер был заключительным звеном всего многолетнего эксперимента. И именно этот экземпляр был более любим Пестиковым, может потому, что мышонок начинал пританцовывать, когда профессор склонялся над его клеткой, бубня про «шаг вперёд и две назад».

Перелистывая страницы, Пестиков вспомнил тот день, когда впервые понял, что ему всё-таки удалось «отключить» ген старения, и как он потом долго сидел, глядя в окно, пытаясь до конца осознать всю грандиозность своего открытия.
Затем были долгие месяцы совершенствования методики, ошибки, озарения, усталость, отчаяние от бездонности задачи и т.д., и т.д, и т.д….

Но как бы там ни было – вот он, пусть и промежуточный, но всё же более или менее законченный результат – Агаша, который вместе со всем коллективом недавно отпраздновал своё семилетие, что для мышиного отродья» срок немалый.

При этом именинник чувствовал себя замечательно и к своим «серым» праотцам отправляться не собирался.
Конечно же, в поведении подопытного Пестиков замечал и некие изменения. Но то, что тот стал более медлительным и всё реже приплясывал под поучительный шлягер, не сильно волновало профессора. Главное, что все системы «бессмертного» работали как часы, пусть и с некоторым ленивым запаздыванием.

***
Приключения начались так же внезапно, как первый выдох духового оркестра в летнем саду.
В кабинет Пестикова вбежала Вер Иванна, и, задыхаясь, стала кричать,
- Там…. Там с мышью.… С Агашкой….
- Что?! Что с ним? Да говорите же вы, наконец!
- Он это…. Он….
- Ну, что он? Издох?
- Да лучше бы он издох, прости господи! Идите сами смотрите….

Пестиков сбежал вниз в лабораторию и кинулся к клетке. Мышонок лежал в блюдце с водой для питья, медленно перебирая своими лапками. На боку у Агашки он заметил какие-то чешуйчатые наросты, а само тело выглядело то ли полинялым, то ли побритым.
- Он так вот со вчерашнего вечера в миске лежит и не жрёт ничего, только лижет, как будто соли хочет, - прошептала подоспевшая лаборантка.
- Так дайте ему соли!

Через неделю тело Агасфера полностью преобразилось. Оно стало круглым и плоским, зажатым между двумя роговыми пластинами. Он уже безвылазно находился в миске с солёной водой, плавно помахивая выросшими «крыльями».
Ещё через неделю Пестиков понял в кого превратился его подопытный. Мышь переродилась в двустворчатого моллюска. А ещё через месяц профессор определил и его вид – арктика исландика!
Прочитав же всё, что удалось найти об этой раковине, Пестиков понял, что, в конце концов, произошло в ходе его эксперимента.

Он получил самое бессмертное существо на планете, которое могло жить в океане если не вечно, то уж точно несколько столетий, - глупого, бездарного моллюска вместо смышлёного танцующего мыша.
***
Когда горечь от потраченного на глупость времени прошла, Пестиков решил докопаться до сути произошедшего. Он сидел и, глядя на Агасфера, думал о том, что его коллеге Преображенскому всё же повезло больше чем ему. У того хоть хватило знаний и таланта вернуть всё на исходные рубежи. А что делать ему?

Конечно, он доказал, что пресловутое бессмертие возможно. Бессмертие плоти…. А бессмертие интеллекта-то никто и не обещал!!!
Может быть, смерть это и есть необходимое условие «движения» интеллекта, его волны?!

Подумав об этом, ему представился мир состоящий сплошь из одних вечных двустворчатых Агасферов. И вдруг у одного из них зарождается и включается «комочек смерти», и… тут понеслось!

Они выползают на сушу, дорастают мозгами до динозавров, до кроликов и канареек, до него до Пестикова – любознательного убийцы интеллекта!
А дальше что?!
А дальше - «шаг вперёд и поворот...»