Дефиле

Володька, учитель литературы, идя на работу, не позавтракал. Жена бурчала спросонья о том, что холодильник пустой, что муж должен быть добытчиком, а не сидеть со своими книжками и тетрадками, а она не ломовая лошадь, чтобы бегать по магазинам. Не желая слушать бредовое брюзжание, он наскоро выпил чашку кофе и пулей выскочил на морозный еще воздух четвертого мартовского дня.
Втолкнувшись кое-как в переполненный вагон метро, он, читая от нечего делать обклеившие все возможные его закутки объявления, увидел рекламу средств для похудения. Педагога поразили необъятного размера дамочки на плакате, которые за какой-то месяц превращались в миниатюрно-грациозных красавиц. «Батюшки, да как же ведутся только на такую лажу! – рассматривая отощавших свиноматок, размышлял учитель, - было же уже десятилетие «Гербалайфов». Только в школе и увидишь нормальные фигуры, не изнуренные нарзаном, диетами и липосакциями. Да и то, класса до восьмого. А дальше – хоть стреляйся!».
Так размышляя и философствуя о причинах и следствиях превращения красоты в целлюлитное безобразие, Володька чуть не пропустил свою остановку. Как нарочно, на выходе стояли две дамы, как будто сошедшие с плаката, который долгих пять остановок был объектом пристального внимания философствующего учителя.
- Девочки, выходим? – нервно-саркастически выдохнул литератор.
- А ты раньше не мог приготовиться? Небось, специально пристроился за нами? Козел!… - колыхаясь от ненависти всем жирным телом, крикнула на весь вагон благбазного вида тетка.
- Точно! Маньячина! Как вас только в метро пускают! А еще наружности интеллигентной! Небось, учителишка, как Чикотило! – вторила своей товарке вторая, с трудом ворочая пятью подбородками, из-за которых казалось, что у нее вовсе нет шеи.
- Коровы! Понаезжают тут с Хацаветовок всякие! Вон лучше рекламу почитай, может, когда станешь стройной, я и заманьячу! Дай пройти! – Володька понимал, что с тетками надо говорит только на их языке, иначе сожрут с потрохами. Не дав им открыть рот, он, выдохнув поглубже, просочился между необъятной грудью благбазной и широченным задом пятибородочной. Дверь закрылась, учитель, повернувшись, увидел только искаженные от ярости рты товарок. Сделав напоследок им жест гаишника Яценюку, филолог быстро ретировался: до начала работы оставалось менее получаса.
Дойдя до школы и уже испытывая легкое чувство голода, препод взлетел в подсобку, в которой переодевался, наскоро скинул куртку, при этом не забыв включить чайник. Как назло, в обычно имеющем какие-то съестные запасы помещении ничего в это раз не было: все употребили мученики на ниве образования. Налив кофе и затягиваясь сигаретой, Володька вспомнил, что он сегодня, помимо проведения уроков, должен еще сидеть в жюри школьного конкурса мини-мисс, проводимого в преддверии Восьмого марта. «Вот черт, все-таки надо было хоть что-то перекусить, сидеть придется до второго пришествия. А вечером опять жена будет доставать, что только она по магазинам бегает. Не забыть бы купить батон и килограмм куриного филе, второй день напоминает. Точно со свету сживет!» - грустно констатировал мученик науки, искусства и семейной жизни.
Размышления учителя были прерваны прозвеневшим звонком, который вырвал его из недр подсобного помещения и заставил нестись на урок. Нарвавшись по дороге на завуча, Володька попытался отговориться от судейства в конкурсе, но тщетно: ему посоветовали не срывать учебный процесс, а заняться своими прямыми обязанностями.
Проведя со скрипом шесть уроков, чувствуя в голове пустоту, которая казалась полной ерундой по сравнению с космическим вакуумом желудка, издававшего каждые несколько минут яростное урчание и требующего ножки или крылышка, любимого гусиного лакомства старика Паниковского, горе-судья поплелся в актовый зал, где уже за столиком для жюри сидело трое таких же несчастных, отловленных накануне завучем. Все они не были классными руководителями и к тому же были мужчинами, которых в школе катастрофически было мало, и потому, как лица незаинтересованные, должны были судить дефилирование юных школьных красавиц от десяти до тринадцати лет.
Зал быстро наполнялся зрителями. Наконец ведущая объявила о начале конкурса. Текстовое сопровождение (обозначил про себя литератор) не отличалось особой оригинальностью:
«Уважаемая публика и члены жюри!
Перед вами одна из самых очаровательных участниц конкурса мини-мисс – представительница 5-Б класса. Несомненно, она завоюет ваши сердца своей грацией и элегантностью. Само имя конкурсантки – Маргарита – вызывает ассоциации с прекрасным цветком и говорит о красоте, таланте, благородстве его носительницы, вызывая подсознательно образ одной из французских королев….».
Володька с удовлетворением отметил, что звучащая музыка и голоса, усиленные микрофонной техникой, полностью заглушают симфонию, которую безостановочно исполнял его желудок.
Модели по одной выходили на сцену. Пройдя по импровизированному подиуму под музыку, они демонстрировали свои наряды с аксессуарами, худосочные тела и какие-то особые достижения. «Да, это явно не те тетки из метро, - с удовлетворением думал Володя, глядя на точеные тела участниц, - хотя через пару-тройку лет их филейные части начнут потихоньку покрываться целлюлитом. Да, кстати, не забыть бы купить филе: завтра сужу конкурс журналистов. Жена ведь снова оставит без завтрака, а сидеть допоздна».
Монотонно звучала музыка, убаюкивающе – голос ведущей:
«Обратите внимание на элегантное темное платье в стиле хай-тек, производящее ошеломляющее впечатление и великолепно подчеркивающее идеальную фигуру юной леди, которой, несомненно, позавидовали бы Наоми Кемпбелл и Памела Андерсон. говорят о безупречном вкусе владелицы костюма».
Конкурсанток было много, от их нарядов рябило в глазах, которые, не видя вожделенной пищи, требуемой вопящим безостановочно о ней желудком, слипались. Уже находясь в полудреме, Володька видел плавно движущиеся силуэты, слышал идущие откуда-то издалека слова, которые произносились усыпляющим низким женским голосом:
«Элегантность и естественность в сочетании с великолепным вкусом и кошачьей пластикой, безусловно, будоражащей взоры всех присутствующих в этом зале – вот главные достоинства конкурсантки».
Внезапный толчок в бок коллеги по несчастью разбудил видевшего сладкий сон мученика-педагога, в котором присутствовали вагонные тетки, признавшие в Володьке маньяка. У теток были ярко выражены филейные части, в руках же они держали каждая по копченому куриному окорочку. Протягивая их в сторону голодающего, они затем делали ему неприличный жест и вгрызались в нежное окорочковое филе хацапетовскими крепкими белыми зубами.
Вернувшись в полуреальность, Володька увидел с десяток худосочных скелетов в наброшенных на них обрывках ткани, стоящих рядком перед столиком жюри. Его истерзанный желудок издал непристойный вопль обманутого вкладчика.
- Дефиле завершено. Просьба жюри объявить оценки конкурсанткам, - откуда-то из небытия раздался приторно-знакомый голос ведущей, которая в обычной жизни вела хореографию и изнуряла детей и преподов участием в концертах, посвященных всему, до чего только может додуматься изощренное сознание женщины-педагога.
Этого Володька уже вынести не мог.
- Дефиле? Какое дефиле? Где филе? Я вижу только обглоданные кости! – вырвалось у страждущего.
Громкий смех в зале заглушил дальнейшее излияние вопящего несуразицу изможденного последователя Паниковского.


Эпилог
В этот же день Володьку отстранили от завтрашнего судейства конкурса юных журналистов как крайне несознательную личность, и он, вернувшись раньше с работы, успел купить куриного филе с запасом на всю неделю.