Расхитители социалистической собственности.

Расхитители социалистической собственности.


Мы имуществом нашим друг другу равны.
Равномерно богатства всем нам вручены.
В этой жизни мы все одинаково значим.
И у нас не смеются над чьим - либо плачем,
Мы не знаем воров; нам охрана в горах
Не нужна. Пред чем нам испытывать страх?

Вторая книга поэмы 'Искандер - намэ'.
Низами Гянджеви. Перевод К. Липскерова.

Лето...
Знойное лето парило над маленьким литовским городком энергетиков Висагинас. Город - спутник Игналинской атомной электростанции, затаившийся в сосновом бору, раскрывал как бабочка только одно крылышко, пытаясь взмахнуть им на водную гладь озера с одноимённым названием города...

Когда жара начала спадать, я встретился со своим соседом.
Своего соседа Льва Давидовича я знаю уже более двадцати лет. Среднего роста стройный, или чуть выше, кудрявый, мужчина с небольшими серебряными вкраплениями в волосах, выглядевший лет на 40. Смуглый, с серо - голубыми глазами и со слегка поседевшими усами, улыбчивый и никогда не унывающий мой сосед - Лев Давидович, любил пофилософствовать - погуторить на разные темы жизни.

Местом посиделок обыкновенно была и скамейка во дворе, и диванчик на кухоньке, во время чайных церемоний, которые он мог устроить и у меня или у себя дома.
В одной из таких наших посиделок за чашкой чая у нас с ним зашел разговор на тему курения и воровства. Кто когда закурил и как у отца или деда стащил щепотку табака или папироску.
За разговорами время пролетело незаметно, как ласточка за окном.

Так и наступил вечер.
Тихий, тёплый, но уже остывающий вечер.
Малиновое солнце, подкрашивая этим сладостным цветом копны летящих облаков и ландшафты нашего городка спрятавшегося на окраине Национального парка Литвы, на берегу озера, уже садилось за кромки деревьев.

Вечерело...
Вроде бы и видно, но медленно с каждой минутой становилось тускло...
Малиновый цвет переходил в серый цвет. Все краски окрест нас, смешиваясь, таяли в густеющей серой мгле.
А сумерки от теней деревьев, кустов и стоящих на парковке машин как то тихо подкрадывались к окнам ближайших домов.

Мы, вышедшие на балкон, заметили внизу на дорожке идущих людей. Напротив балкона они остановились. Вспышка от огня осветила усатого и немного лысоватого человека, а затем и осветилось лицо безусого на вид 40 - 45 лет.
Мой сосед на балконе уловил запах дешевых сигарет похожих на 'Приму' или 'Памир'!
- А может быть 'Охотничьи', 'Северные'? - мыслил он.
- Тьфу ты! - Вот - же вспомнил!
- Ну откуда тут эти сигареты?
- Афган почудился?
- Креститься надо!
Мысли, как ночью автоматные трассеры, неслись в его голове...

- Восьмой год двадцать первого века... - все изрекал Лёва.
- Сколько лет я уже не курю...
- Да! А запахи табака все различаю!
- И не просто различаю, а по - настоящему у меня под ложечкой засосало, как от голода, да по мозгам как молнией ударило!
- Чего - то мне не хватает! - Вот же пагубная привычка!
- И через десятилетия помнишь эту гадость, без которой по идее можно обойтись, а на практике это почти невозможно, или очень, очень трудно! ... - делился впечатлениями сосед Лёва.
- Могу рассказать одну забавную армейскую историю, если есть время, - начал он.

А так как следующий день был воскресенье, то я с удовольствием выслушал этот эмоциональный, интригующий рассказ, который всем и рассказываю.

Углубившись в воспоминания Лев Давыдович, вдруг вспомнил: как и тогда давно, мне очень хотелось курить...

- Когда - то давным-давно, на далёком солнечном юге, тоже был вечер, но не только теплый, а можно сказать даже душный, облипающий разгоряченные тела людей. Пахло как всегда пылью, как будто комбайн где - то молотит рожь, и пыль не успела осесть, а густой, тёрпкий запах стелился по колючей ржаной стерне!
Вот тогда - то я сидел в курилке возле штаба части, с остатками смены сдавшего наряд караула.
Не хватало только Эргашева и Умалиева, их обоих сегодня увезли в госпиталь...
Мои подчиненные курили, а я давно бросил эту не укрепляющую здоровье привычку! Привязанность, цепляющая и не отстающая как репей, мешала мне бегать, и вообще спортом заниматься. Я всегда шел на спор, лишь - бы не курить, и всегда выигрывал. Это тоже подымало мой авторитет, как самого стойкого в споре. Я этим в детстве гордился, и в юности тоже. Хотя у меня и были провалы в памяти.

Себя я помнил только с лет 13 - ти...
Детство я помнил смутно и только во сне...
Помнил только, что выигрывал пари, может это и спасло меня до окончательного и бесповоротного пристрастия сосать через каждые полчаса табак - соску. Без настоящей соски маленькие дети плачут, а тут без этой пустышки у пристрастившихся курильщиков 'уши пухнут'.

А ночью мне снились сигары...
Где - то в детстве, в сушилке, или сушарке так это место называлось, где он с мальчишками, из целых листов табака, который сушился под навесом на длинных верёвках, скручивал подобие кубинских сигар, с острова Свободы. И все пытались их курить. У них вначале, с ребятами, ничего не получалось. Потом кто-то предложил обрезать кончики, чтобы хорошо тянулось. Но первый, же глоток дыма в затяжку... и сколько слёз из глаз... в груди как будто кто-то кирпич разогрел и забросил в лёгкие... земля начала ходить ходуном перед глазами, а смех разбирал до колик в животе...
- Ничего себе, Фидель Кастро курит, а мы что, хуже?! Весёлость так и разбирала. Было очень скверно и тошно, кого-то даже рвало ...
Мне этот сон часто снится!

- Гляди, а это дело действительно было... Лица мутные какие-то, как в тумане, и имена в голове вертелись Саша, Толя, Василь, ... Женька...
- Откуда имена, если лиц не помню. Какой-то заколдованный круг и всё тут ...А может там были Витя и Володька - братья Чорноконь, и братья Белецкие и Чёрный или Белый, Тернавский ...
- Имена, то есть, а как же их сопоставить можно с лицами, если лиц нет!
- Бедная головушка - сизая ты совушка!
- Что пословицы пошли о не соображающей голове?
- Мозги набекрень - споткнулся об пень?!
- Так что ли?
- Видать, не разобрать без бутылки ...
- Алкаш что ли?
- Выпить захотелось? - проносились мысли в голове.
- Перебьешься! - так, наверное, выразилась бы моя жена.
Как я переборол в себе желание закурить, чтобы как - то успокоиться - наверное, останется загадкой под семью печатями и с грифом 'Совершенно секретно' и 'Особой государственной важности' - для него лично, тогда и в дальнейшем.

Скрипнула открывшаяся входная дверь в модуль, где размещался штаб части, и вывела из раздумий склонившегося прапорщика.
Это был я. Служба забросила меня далеко на юг, дальше Кушки, в ДРА (Демократическую Республику Афганистан).
На крыльцо вышел выше среднего роста, воинской выправки, со светло - пшеничной, короткой стрижкой, секретчик воинской части. Он потянулся всем телом, и, улыбаясь, направился к курилке, которая находилась рядом с модулем штаба.

- Загораете или паритесь? - спросил штабист, подходя к курилке.
Но ему никто не ответил. Сидевшие ратники из взвода охраны в курилке смотрели кто куда красными, воспалёнными и уставшими глазами. Человеку видать пообщаться захотелось, а то всё рабочее время он с секретными бумагами, картами, поговорить то и не с кем.
- Что, герои, умаялись? - справился он, доставая из начатой пачки 'Родопи' кучерявую болгарскую сигарету. Опомнившись, он предложил сигареты всем сидевшим в курилке военным.
И потянулись к открытой пачке грязные с бронзовым загаром и ссадинами пальцы военнослужащих срочной службы.
- Не спешите, всем хватит! - воскликнул штабист.
- Заслужили ребятки!
- Замесили вы добрые пироги!

Никто из сидевших бойцов, не закуривая, прятали бесплатные сигареты, кто за ухо, а кто в свои пачки к солдатским 'Охотничьим'. За сутки они уже так обкурились, снимая хоть таким способом нервное перенапряжение, что даже такие дефицитные сигареты не хотелось раскуривать!
- Вы то - сами хоть понимаете, что вы сделали? - спросил секретчик.
- Столько времени подают топливо и что? - продолжал он.
- Туда подают топливо, давление есть, а там, куда качают, нет его!
- Одно дело, когда раньше портили ветку трубопровода, с этим всё было понятно, а тут...

Прикуривая сигарету, штабист смачно затянулся и сизый дымок со своеобразным каким-то приятным духмяным запахом и спирально - кольцевыми тонкими струйками окутал всю курилку.

Как и у всех сидящих, мой нос встрепенулся, а ноздри зашевелили своими крылышками, улавливая тонкий аромат давно забытого запаха! - продолжал сосед.
- Ноздри этого носа, казалось забитые цементной пылью, а не этой порошковой пылью, похожей на американский порошок 'Дуст', чем травила тётя Чарне или тётя Малка чёрных тараканов под печкой ...
- Кто это тётя Чарне или Малка? Их лица не помню, а имена опять пришли из прошлого...

Ноздри уже давно обижались на своего хозяина, затащившего их в это богом проклятое, постоянно пыльное место, который очень редко в последнее время ухаживал за носом, 'их паном - атаманом', не то, что раньше...
Раньше, когда носик был маленький, ноздри нежно трепетали, потому что за ними ухаживали, постоянно мыли. Ноздри со своим носиком, купались, плескались и фыркались, как маленькие жеребчики во время выгона на речном плесе, во время купаний!
Какая это была расчудесно - радостная пора! Высшее блаженство!
Неужели это был сон или ты был гостем у замечательной сказки?!

О! Мы ноздри, какими новеньким или чисто постиранными и отглаженными носовыми платками нас в детстве вытирали! А они молоденькие, чистенькие, нежно - розовые, с детской наивностью улавливали различные запахи и ароматы, да учились запоминать и потом распознавать их! За день они могли, наверное, до сотни запахов изучить и потом когда они угадывали, то их хозяин порхал как разноцветная бабочка над цветами! Их берегли от сквозняков и от прохладного воздуха, а то они могли заболеть и из них, через их атаман - носик текло такое жидкое месиво, что крылышки ноздрей воспалялись, и кожа трескалась!
Тёрли их тогда с каким - то остервенением! ... Было страшно и больно! Не приведи Господь снова до той ужасной беды!

Ноздри вместе с крылышками и атаманом - носиком плакали и сочились, как ранней весной берёза, во время собирания сладковато - нейтрального и слабо - минерализованного сока.
- Целебное молоко березы...
- Ну, вы и загнули сегодня, прямо ностальгией запахло сегодня от вас! - Воскликнул, атаман - носище, до своих личных ноздрей.
- Подождите, скоро хозяин освободится и не забудет про нас!
- Это я вам сказал! Без тени всякого возражения подытожил грязный, и пыльный как дорожное одеяло у водителя БМП - ки, танка, БТР - а, БРДМ - ки, даже и выговорить толком не могу эти названия, где побывал наш хозяин...
- Такие вот монологи - диалоги сотрясали мою черепушку.

- Вы же накрыли вооруженную банду расхитителей! - с явным удовольствием ораторствовал секретчик.
- Сегодня я заносил документы замполиту, и слышал его утренний доклад наверх по служебной лестнице о том, что наш караул захватил вооруженных расхитителей.
Мы ещё с секретарём комсомольской организации, находившегося у него на приеме, засмеялись от этой для нас шутки, но он на нас замахал руками: - мол, я тут докладываю, а вы тут ржете, как лошади Пржевальского!
Помните фильм, Гайдая что - ли, 'Операция 'Ы' и другие приключения Шурика'? - Так там толстячок - дружинник на складе, подымал и бил воров Труса и Балбеса, приговаривая: 'Я вам покажу, расхитители!'
- Умора!
- Простая история о воровстве с разбоем, но так смешно поставленная! Классика жанра!
- Правда? Я как смотрел это кино, то смеялся до слёз и колик в боку!
- А, теперь вспоминая выдержки из этого кино, начинаю смеяться!
- Совершенно не могу удержаться от смеха! Ха - ха - ха - ха!!!

Это смеялся душевно самодовольный прапорщик в/ч, от своего рассказа. Человек, проводивший много времени с документами, имел полное право размягчить одеревеневший без общения язык с простым народом.
Лица сидевших людей, измотанных караульной службой, просветлели и на них появились доброжелательные улыбки.

Командир, этой небольшой стайки военнослужащих, перед предстоящей вечерней поверкой сидел и о чём - то мнил. Это был я. И улыбался я чему - то, и как - то, по - особенному. Голова у меня болела, разламываясь надвое, словно расколотый орех от удара.
- Головушка у этого соловушка не выдерживает прямых ударов! - вспомнилось мне выражение своего первого тренера по боксу.

Голова болела не только от нервного перенапряжения, вследствие свалившегося на меня, как снег в знойной пустыне, такого фантастического события. Мало того, что я не успел поспать, как следует и предшествующую ночь, но и днём перед заступлением в караул, когда разрешалось, забегался, замотался, как собака на цепи рьяно стерегущая хозяйское добро.

Начальнику караула ночью в карауле не положено спать - служба!
А днём поспать, мне не дали с пользой для молодого организма в положенное время. И все из - за уточняющих ко мне звонков о случившемся ночном эпизоде. Его 'соловушка' гудела как от удара в барабан, ещё и от потери крови.
- Надо же - везёт как утопленнику, что, наконец - то его нашли!
- Сколько же коробов всякой всячины на меня свалилось, трудно себе представить.
- Неужели все эти испытания, созданные вероятно Всевышним, за мои грехи, или они еще тянутся с седьмого колена? Да кто ж будет с тобой разбираться, чьи это грехи.
То, что пало на меня в карауле... Удар раскаленного прутка железа под левую грудь, где то под мышку! ...

Сотрясало меня основательно, как рабочего с отбойным молотком. Но долг перед подчиненными, и вся ответственность за своих солдатиков которые безропотно отдают тебе свою жизнь, надеясь - ты командир, и ты всё знаешь, научишь и защитишь их!
Родителей, или других родственников нет! Так к кому же обращаться как не к этому старше себя по званию и по возрасту командиру? И по уставу положено так обращаться, и по званию, и по потребностям. Это и так по - человечески и того ближе чем по Уставу положено!

Я уже видел наяву, что в случае смертельной опасности люди обращаются к командиру, матери и к Богу!
- Три последние инстанции!
- Сентиментальность!
- Какая к дебрям, Господи прости, сентиментальность? - это не Эдемский сад!
- Это Война!
- Вот тебе и мирный караул в братской по идеологии стране, которой мы протянули братскую руку помощи! ... - эти, и другие мысли как то путались в моей и так помутневшей от всевозможных событий, голове.

После паузы продолжил:
- Воровство в таких масштабах! - повысил голос Лев Давидович, отвлекаясь вдруг от темы, но это мне лишь показалось.
- Воровство начинается с батожка, как вещал всем мой учитель Никанор Иванович. Ребенок, украв чужую вещь, и никто из родителей не поинтересовался, откуда у их отпрыска чужая вещь, то считай всё воспитание ребёнка, пропало. И я тоже это подтверждаю, что если в самом начале кража ребёнком пройдёт гладко, без сучка и задоринки, то в дальнейшем воровство у человека искоренить очень трудно.

- Вы застигли вооруженную шайку воров! - продолжил свой рассказ, как ни в чём не бывало Лев Давидович, - так продолжал изрекать перед повеселевшим составом бывших караульных штабной работник.
- Захватили пятнадцать верблюдов, семнадцать ишаков и девять ослов - целая колхозная ферма!
- Китайский ДШКа - крупнокалиберный пулемёт, пять китайских 'калаша', два 'Бура - 303', так, по-моему, сказал начальник штаба, три ружья, да два, так сказать комиссарских маузера, и бельгийский, серебристого цвета, браунинг вы захватили у душманов! - Распаляясь и возбуждаясь, сказывал сидевшим стрелкам этой истории в курилке, статного вида военный из штаба.
- Пять 'цинков' с патронами, семь коробок с лентами к крупнокалиберному пулемёту, семь гранат, не считая россыпью патронов к пистолетам и автоматам у обладателей этого оружия, пол - арсенала не меньше!
- А Буры 33, а нет 303, тяжелые штуки скажу я вам! Как их только носят эти духи? И отдельный разговор о маузерах и браунинге! - продолжал беседу, работник штаба. Но ему не дал договорить, вышедший из фанерного модуля подполковник.

- Смирна - а! Товарищ под...
- Вольно!
- Сегодня уже поздно, завтра разберёмся с утра.
- Сержант Ашуралиев, ведите людей на отдых.
- Я разрешаю отбиться ко сну, за час до отбоя.
- А вы со мной на минут десять - пятнадцать.
- Не возражаешь?
- Никак нет!

Обращение на Вы не предвещало ничего хорошего, но выбирать не было из чего. Армия... Тут существуют свои армейские законы, то есть Уставы воинской службы и их надо соблюдать и надо подчиняться вышестоящему руководству...
- 'Куда ты денешься - влюбишься и женишься!' - Всё шутки тебе дорогой. - Насколько я сам себе дорог был, я и не знал.
- 'Загремишь под фанфары!' - кажется, так выражался очередной герой киноромана... - Это мысли высвечивали короткие выражения, запомнившиеся когда - то ему.

Проходя мимо дежурки дежурного по части, и часового 1го поста по охране знамени воинской части, НШ (начальник штаба) открыл дверь своего кабинета и пропустил вперёд своего подчиненного.
В комнате было прохладно, от кондиционера веяло ночной прохладой. В скромной светлице со столом с несколькими стульями и массивным сейфом, и виднеющейся карты из - под зелёных занавесок ничего не было видно. В покое ещё была полочка с книгами, а они запорошенные светло - серой пыльцой, явно подмигивали своему хозяину.

- Ну, возьми ты нас, стряхни ты эту пыль, нам же дышать нечем!
- Нежно погладь, аккуратно полистай, как иногда ты любишь это делать с нами, - так, по крайней мере, мечтали стопки разложенных книг на полочке.
В углу горенки на растяжке висела солдатская плащ - палатка,
из - под края которой выглядывали две ножки койки армейского образца. Всё это не ускользнуло от внимания вошедшего подчинённого НШ.

- Чаю хочешь? - спросил старший офицер.
- Воткни вилку шнура от чайника в розетку, да посмотри, есть ли вода в чайнике, - произнес он.
- Вода в металлическом термосе. - Уставшим голосом попросил подполковник Мельник.
- Вот хороший китайский чай, - доставая его из картонной коробки, когда то укрывавшей от посторонних взглядов пряники, - изрекал офицер.

От чайника послышалось металлическое кряхтение - шипение, которое все усиливалось! Послышался натужный гул и чайник выплеснул мелодию свистка! За это время на столе появились и чайные ложки, пиалы, печенье, конфеты заграничные, кусковой сахар, сгущенка, как для церемониала чаепития в высшем кругу. За время затишья, прерываемого лишь звоном посуды, каждый из присутствующих думал о своем личном, но их мысли плыли хоть в разных ручейках, а все ж стекались в одно русло реки - ночной эпизод!
Аромат свежего зеленого чая начал заполнять все воздушное пространство комнаты. Сидевшие мужчины за столом отпили пару коротких глотков обжигающего чая, и офицер начал разговор первый.

- Лев Давидович, я хочу выяснить некоторые моменты, не изложенные в рапорте. Я могу только догадываться что это такое, но приобщить к делу не могу.
- Буду, краток, в первом случае, почему вы отклонились от маршрута следования смены караула и шли к восьмому посту, а не к седьмому посту, как это требовалось?
- Это же грубое нарушение караульной службы! Логически я понимаю, что вы хотели сократить путь и пошли не по дороге, а напрямик к охраняемому объекту.

Из этого напрашивается второй вопрос, как можно было сокращать путь, увеличивая его на два - три километра? У тебя были сведения об отборе топлива? И ты заранее все это спланировал, чтобы реабилитироваться за предыдущие грехи? Ты знаешь, что записано в твоем личном деле?
- Нет, не знаю, - ответил я.

- Тебе нельзя работать с личным составом, я же зная твой боевой опыт и в этой тоже боевой обстановке, дал тебе взвод охраны. На этой неделе должно было придти из штаба округа подтверждение на назначение тебя командиром взвода охраны. Господи, ну зачем же я поторопился? Это тоже мой промах! Представитель КГБ в войсках (особист) уже ставил мне все эти вопросы. Может быть ты 'засланный казачок'? Особист ищет государственную измену с моей и твоей стороны. Как военную рацию можно было сломать? Может умышленно? И этот вопрос фигурировал у представителя КГБ. Машина сломалась, ну этот вопрос отпадает, машины ломаются везде, всего не предвидишь. Кратко опиши все действия с поломки машины - ГАЗ - 66го.

Я, неимоверно уставший, сидел как то неестественно, правое плечо значительно возвышалось над левым. Сидел в грязном, экспериментальном х/б обмундировании, с неумело затертыми или водой смытыми пятнами крови. Желтоватая бледность лица доходила до матовой блеклости.

- После остановки машины подал команды: 'К машине!', 'Занять круговую оборону!'
Рация сломалась по закону 'падающего бутерброда' - маслом вниз! Связи не было, время поджимало, с машиной возиться - долго! Ефрейтора Андроняк водителя и рядового Тотиева, шестой пост, оставил с машиной. После совета с разводящим сержантом Ашуралиевым принял решение сократить путь и идти на восьмой пост, а не на седьмой, нарушая караульный Устав. Часовых ми не меняли уже более трех часов, а это уже срыв службы. Вот в этой ситуации чтобы сократить время и путь, и силы караульных надо беречь. Уставший или не отдохнувший часовой - уже не часовой. Моя человеческая мягкотелость и жалость за солдат, отданных нам родителями для выполнения воинского долга, доводит меня до нарушения воинского Устава!

От волнения я перевёл дыхание и продолжил:
- Колючая проволока на заборе то ли не натянута, то ли обвисла, так что попасть через забор к часовому восьмого поста не представляло большого труда. Единственное чего мы не учли так это оврага на своем стези. Мы ночью не рискнули его пересекать, чтобы не покалечиться в темноте. Хотя и ночь только наступила, когда солнце село, но луна еще не показалась и не осветила нам путь. Я бежал с разводящим Ашуралиевым и двумя сменными часовыми, и когда добежали до оврага, сержант сказал: - Возьмем левее, а то ноги поломаем. Мы в азарте бежали и пропустили пологий переход через овраг. А овраг все не заканчивался. Сколько мы пробежали вдоль оврага, не знаю. Остановил нас какой - то невнятный шум и таинственные голоса в ночной тиши.

Эту загадочную ночную тишину Востока прерывали только отдельные пулемётные или автоматные очереди с далеких точек - застав. И туманный шум, непонятные голоса, вдалеке от населенного пункта, во время коммендатского часа, не укладывался в реальную картину окружающей действительности.
- Инопланетяне?!
- Бред!
- А может?
- Космического корабля нет.
- Короче Склифосовский! Художник - романтик! НШ, засмеявшись, тут же погасил свою улыбку.
- Шутник отыскался, тут плакать нужно...
- Ближе к делу!
- Продолжай!

- Да не до шуток тут было, свои по ночам не шастают возле военного объекта, значит духи...
- Ну а потом... Даже не знаю, как было... Ситуация такая что и делать не сразу сообразишь. Я осознал, что мы ушли довольно далеко по оврагу влево....
- Да не овраг это, а мандэх - русло высохшей реки. Ты ни сам не поинтересовался, да я тоже хорош, не ознакомил тебя с местностью. По карте хотя бы. Не говоря про... Где тонко там и рвётся.
- Сержанта Ашуралиева с рядовым Эргашевым отправил вправо, в сложившейся ситуации. Предварительно проинструктировал их обоих, как действовать. Тихо, спокойно, аккуратно, и друг друга прикрывать. Не оставлять без прикрытия спину друг друга. Жизнь обоих зависела от слаженных действий их самих. Сам с Умалиевым отправился влево и его тоже проинструктировал, как действовать.

- Понятно, дальше.
- Нет, постой, шум, выстрелы, что было слышно?
- Выстрелы мы с Умалиевым услышали, когда связывали двоих что курили анашу, на посту у русла реки. Затем в ответ на выстрелы услышали и автоматные очереди. А шум мы не слышали, далековато было...
- Так вот, во время бега, в свете появившейся на небосклоне луны вижу трубопровод, который пересекает нам дорогу. Он уходит вправо сверху через русло этой засохшей реки. Там мостик небольшой, а сверху проложен трубопровод. Тихонечко подкрадываемся вдоль 20 - 30 мм объема трубы.

Смотрим: двое джигитов сидят на стальной ветке и запашок 'чарлса' ароматный витает в округе, сладковато - терпко веселя, не только ценителей этого дурмана зелья, но и остывающий воздух после дневного зноя. Этих двоих мы быстро связали, не беря лишний раз, грех на душу. Абреки уже конкретно были навеселе, и внезапность сработала нам на руку. Два автомата 'калашникова' китайского производства и пулемет ДШКа произведённый в Китае, по советской лицензии, на верблюде. Они даже не подсоединили ленту с патронами. До чего же была беспечность и безнаказанность. Эти воры видать долго самонадеянно крали и привыкли, что им не мешают.

- Видим: тени под мостиком, явно не природного происхождения. И силуэты возле этих теней. Верблюды, ишаки или ослы навьюченные тюками - канистрами и мешками с чем то. В это же время выстрелы послышались буквально за минуту до того как мы завершили связывать двоих духов. Внизу этого высохшего русла я увидел силуэты двоих или троих людей. Караван, откуда - то взявшихся перед моими глазами животных, зашевелился. Они стояли внизу по всему руслу и были чем - то вьюченные. Пятого духа мы не видели, он то и выстрелил из Бура в Умалиева, когда тот начал спускаться в низ русла. Я на вспышку и звук выстрела дал две короткие очереди. Сбежал в овраг и связал еще двоих. Умалиева нет. Я побежал наверх, а солдату моему ногу прострелили. Он уже перевязал себя. Я подсказал, чтоб ногу себе поясным ремнем выше раны перевязал. Но я предупредил Умалиева, чтобы ненадолго, а, то и ногу можно потерять от передавливания кровеносных артерий, и вследствие не поступления крови.

За гребнем другой стороны русла вдалеке удалялись силуэты людей. Я попросил присмотреть за пленными Умалиева. И опять через русло вниз - вверх догнал двоих с 'пчаками - ножами'. Положил их и связал. Объяснил всё популярно, что воровать не положено по Корану, согласно 16 Суры и 73 Аята.
' Аллах одних из нас наделяет жизненными потребностями в большем избытке, чем других; но те которые избыточнее наделены, не передают избытков своим невольникам, так чтобы они с ними равнялись в этом. Так неужели они станут отрицать благотворительность Бога?'
Сказанное четко и внятно, повергло их в очень дрожащее состояние наподобие нашей осины на ветру, как будто я сам был Пророк Мухаммед, сошедший с небес.
- Стрельбы больше не было. Навстречу выскочил возбужденный Ашуралиев.
- Мне послышалась выдержка из Суры Корана, как будто бы мулла говорил в мечети.
- Товарищ прапорщик, но голос был ваш!
- Я удивляюсь, что вы знаете таджикский язык. Я его знаю, потому что таджики наши соседи, а вы откуда его знаете?
- Мы же вас на узбекском языке обсуждали, вы и по-узбекски разговариваете?
- Бале! (да) - Слетевшее слово повергло в оторопь разводящего Ашуралиева.

Я вернул его на грешную землю.
- Хуб! (хорошо) - Что там? Докладывай!
- Четверо раненных и как это - завязанных ремнями духов!
- Трое сбежало, когда стрельба началась, я это узнал от раненных бойцов!
- Эргашева ранило в левую руку и левую ногу, навылет - докладывал сержант Ашуралиев.
- Я догнал духа не сразу, это он Сабира ранил. Я его тоже подстрелил в руку, и он не мог стрелять в меня, - скороговоркой выпаливал, заикаясь Ашуралиев.
- Я связал его, и теперь он лежит на краю оврага.

- Ситуация выяснялась, - продолжал я своё дальнейшее повествование.
- Двое раненных солдат с нашей стороны. Девять пленных, из них семь раненных с другой стороны. Трое ушло от меня в суматохе и трое от сержанта Ашуралиева, итого шесть сбежавших. Оружие вместе с тем, что Ашуралиев захватил - это ДШК, и 5 автоматов, две винтовки, три ружья и два револьвера Маузеры в деревянной колодке. И, наверное, маленький, какой - то пистолетик блестящего вида. 'Ножи - Пчаки' 7 штук. Раненным людям нужна помощь. Караван вот - вот разбежится. Ашуралиева, как разводящего отправил на восьмой пост, чтобы доложил о происшествии, в караульное помещение, оттуда связь есть с караулкой. Он и пароль знает и часовой его лучше меня знает. Сам повел двоих пленных к тем, где был Эргашев. Вколол ему еще и промидол, навел порядок с караваном, а тут и вы подъехали на БТРах. Вот и всё! - на последнем выдохе проговорил я уставшим голосом, оседая в сторону.

- Что же ты чай не пьешь?
- А что ты такой бледный?
- Тебе нехорошо?
Хозяин кабинета вскочил и вовремя подхватил меня, когда я, падал на бок. Послышался вскрик боли, это и взбодрило меня.
- Что же ты парень пугаешь меня? Сам - то видать ранен?
- Почему не доложил? - Всё геройствуешь? Ну да ладно, куда тебя?
- Да так, мелочи, сквозная дыра под левую руку.
Офицер выскочил в коридор.
- Посыльный бегом за доктором с аптечкой, у нас раненный.
- Живо!
- Попей чайку со сгущеночкой, по - англицки значит!

Пауза немножко затянулась, даже слов никаких не находилось для продолжения разговора.
- Ну что лучше стало?
- А вот и пан - доктор!
- Разрешите?
- А что случилось, откуда раненный?
- Да вот нашего голубка еще вчера вместе со всеми ранило, а он полюбуйтесь, геройствует. Молчал как партизан, а сейчас в обморок падал.
- Разрешите осмотреть?
- Давай!
- Снимай куртку!
Послышалось какое - то тихое кряхтение и посапывание кузнечных мехов в кузне. Левая рука не поддавалась мне, не подчинялась и всё тут. Мне помогли снять аккуратно куртку, всю в красно - розовых разводах и мелких в крупинку капелек - бусинок запекшейся крови.

Меня штормило как на корабле в пятибалльный или более шторм. Стены шатались как во время землетрясения вместе с лампочкой на потолке. Земля уходила из - под ног, и только невероятные усилия заставляли его удерживать равновесие своего непослушного сейчас тела. Левая сторона как в параличе с левой рукой, тупо ныла. Мгла застилала почему-то глаза. Кто - то пытался уже несколько раз выключать свет, хотя лампочка исправно горела под потолком.
- Еще этого не хватало! Я, не хлюпик! Держи хвост трубой! Кто это говорил? Какая разница! Я стоял, наклонив голову, расставив ноги чтобы не упасть, и обо что - то пытался правой рукой зацепиться.
Два человека передо мной что - то друг - другу говорили, а может и мне, но я их, почему то не слышал...
- Я сам с собой снова разговариваю? - мыслил я.

- Левую сторону разнесло основательно, видать и потеря крови большая, - констатировал врач.
- Возможно заражение крови, срочно под капельницу. У меня не хватит лекарств, на Эргашева с Умалиевым много ушло пока забрали, ему срочно нужно в госпиталь не позднее завтрашнего дня, крови у меня тоже нет для переливания. У него весь ботинок в крови вместе с низом брюк. Кремень парень, но глупо от заражения...
- Нам не надо фатальных исходов...
- Посыльный, санитаров с носилками срочно, - кричал в коридор НШ, пока врач делал укол.
- Вот укольчик сейчас подействует, - ворковал врач над больным.

Через три - четыре минуты послышался топот тяжелых солдатских полуботинок в коридоре штаба части. Меня положили на носилки с зеленым брезентом и унесли в санчасть санитары, писарь с продслужбы и со строевой части. Позже их заменят по работе женщины, приехавшие из Союза, а тогда они сослужили мне добрую службу...

Последовала пауза...

- Героев нужно спасать, ты же слышал про ночные Одиссеи начальника караула? - говорил лекарю НШ.
- На Красное Знамя тянет, но ему зарубят, на Красную Звезду подали, может, пройдёт, а, то повторно на медальку нужно будет подавать, если лимит...
- Слово то, какое - 'ЛИМИТ' на ордена и медали, пролившим свою кровь и рискуя своей жизнью во имя Родины! Им, заслужившим своим геройским поступком награды, и вдруг - 'ЛИМИТ'!
- Не поддается уму! - вскликнул медик.
- Тут целую бесплатную бензоколонку, под мостиком наш герой накрыл, вместе с караваном с наполненным топливом емкостями, с оружием и боеприпасами.

- Представляешь, идет себе караван, проходит под мостиком с напорной веткой для перекачки топлива, прорезал в трубе отверстие, краник ввинтил, открутил его, и заполняй - заправляй емкости, платить не нужно и все тонкости.
- Иди дальше драгоценный караван на восточный базар.
- Хитро было придумано! - добавил доктор.
- Одним словом Восток - между Европой и Америкой - мосток, и за ним видишь везде - то нужен постоянный, придирчивый глазок.
- За кем глазок? Переспросил врач - капитан.
- Может ты сам, догадаешься, - с хитринкой в глазах усмехнулся НШ ...

- Восток - это романтика и экзотика, но разве его до конца поймешь, и всё ли осознаешь, - изрекал лекарю подполковник, выходя на улицу.
- Завтра комдив генерал Касперович прилетает, со свитой, попробуем отправить больного с ним до обеда в госпиталь.
И после того как врач ушел, начальник штаба с чумной своей головой от забот которых было невпроворот, за сутки он сам забегался как зайка в лесу, зашел в строевую часть.
- Сережа, хорошо, что ты вернулся из санчасти.
- А теперь подготовь документы на прапорщика, продаттестат и так далее, ты же знаешь что надобно.
- Завтра днём до обеда он улетит в госпиталь для дальнейшего лечения, - вслух подытожил утрясенное дело НШ.

Это я слышал уже позже от п/п - ка Мельник, - так закончил свой рассказ Лев Давидович.
И напоследок он добавил: - В детстве я хотел сходить в кино.
Билет стоил 5 копеек. Я без спроса взял куриное яйцо и сдал его в магазине за 7 копеек. Мать, увидев у меня в руках деньги, розгой отхлестала заднее место и руки, которыми я как подожженное пламя сбивал.
Этот урок запомнился мне на всю оставшуюся жизнь. Так что заповедь: - Не укради! - я исполняю всю свою оставшуюся жизнь...

А курить я, кстати, бросил в Армии, в учебном подразделении, после многокилометровых кроссов в сапогах, помогая другим, так как бегал лучше других, но нам всем нужно было придти на финиш. И мне эвакуатором приходилось работать, других отстающих тащить на себе. Дыхательные пути у меня умирали и не хотели справляться со своей задачей.

- Так что не кури, - с братским напутствием обратился ко мне Лев Давидович.
- Так я ж не курю, - с удивлением ответил я.
- Вот и не начинай - табак яд, так и знай! - со смешинкой в глазах пророкотал мой сосед Лев Давидович.


Эмир Рыбак. Литва. 2008-11-02