АРХОНТ ВСЕЯ РУСИ

В отличие от легендарных и известных только русскими летописям, Рюрика и Олега, князь Игорь фигура вполне историческая. Упоминания о нем сохранились в сочинениях современных ему византийских и ряда других западных авторов. А так же в византийском энциклопедическом словаре Х века, «Σοῦδα » (Суда). Если, конечное, короткая фраза: «Ἴγγωρ: έθνιχόν.» («Ингор: языческое») относится именно к русскому князю, а не к какому-то иному персонажу византийской истории, что в действительности, не так уж и маловероятно. Но, в любом случае, сомневаться в том, что князь Игорь реально существовал, в общем то, не приходится. Правда, данное обстоятельство плохо помогает при ответах на ту массу вопросов, которые возникают в связи с именем отца знаменитого Святослава и деда, не менее знаменитого Владимира. Это ведь только на первый взгляд кажется, что «история» князя Игоря проста, поучительна и достаточно хорошо изучена. В действительности же все гораздо сложнее и далеко не так однозначно. В частности, требует уточнения хронология жизни и правления летописного князя. Да и само имя, Игорь, ставшее едва ли не главным звеном в цепи доказательств скандинавского происхождения первого из «рюриковичей», по- прежнему, вызывает исследовательский интерес. Так, как далеко не все специалисты, включая лингвистов, видят в нем славянский эквивалент скандинавскому имени Ингвар (Yngvarr/Ingvarr). На сегодняшний день, не таким уж бесспорным выглядит и само родство Игоря и Рюрика, еще недавно, практически ни у кого, не вызывавшее сомнения. И даже смерть князя служит поводом для дискуссий.
Не претендуя на то, что и данное исследование прояснит все сложные моменты русской истории и в частности «историю» княжения Игоря Старого , точнее, «старааго Игоря», «Слова о законе и благодати» митрополита Киевского Иллариона (написано между 1037-1050 гг.), попробуем, все таки, взглянуть на нее под разными углами зрения, опираясь на те немногие, имеющихся в нашем распоряжении источники, включая письменные и археологические. И начнем, пожалуй, с имени.
Как уже говорилось выше, подавляющее большинство историков, да и лингвистов, вслед за М. Фасмером, производит имя Игорь от скандинавского имени Ингвар (Yngvarr/Ingvarr). Спорить со специалистами не берусь, но хочется обратить внимание вот на какие моменты. В византийских источниках имя русского князя зафиксировано в форме Ингор (Ἴγγωρ), в латинских – Inger. А.В. Назаренко (А.В. Назаренко «Древняя Русь и славяне» Москва. 2009 стр. 387) предполагает, что «написания на Ἴγγ/Ing в Х в.» следствие именно скандинавского, а не славянского произношения имени русского князя, то есть, информатором для греков был скандинав. Может оно так и есть, только у скандинавов помимо имени Ингвар имеется еще и имя Ингер (Inger ), которое происходит от имени Ингрид (Ingrid) или Ингигерд (Ingigerd), а не от Ингвар. Понятно, что разница не слишком велика, да и в любом случае и Ингер, и Ингвар имена, которые, как в Х веке, так и сейчас, имеют хождение в скандинавском именослове. Но, как выясняется, не только в нем. До сих пор ни кем аргументировано не опровергнутый А. Г. Кузьмин (А.Г. Кузмин «Начало Руси». Москва. «Вече» 2003. стр. 321) указывал, что имена «ингового» типа (Iger, Inger, Ingar, Ingeraldus, Ingerardus, Ingermegilmarus) имели хождения у кельтов Центральной Европы и Бретани. Зафиксированы они и у византийских греков. Так, деда византийского императора Льва VI Философа (866-912 гг.), то же звали Ингер (Ιγγερ). Часто приходится читать, что упомянутый Ингер был варяжским (скандинавским) наемником из охраны византийских императоров, но данные утверждения не более чем домыслы, если не сказать, откровенная фальсификация, основанная на убеждении, что имя Ингер мог носить исключительно скандинав. В действительности же в византийской биографии Василия I Македонянина (811-866 гг.) говориться: «…но против всякого ожидания царь назначает на это место Василия, возведя его в сан патрикия и женив его на прекрасной девице и первой тог¬дашней знатной невесте, это была дочь благородного и знаменитого тогда Ингера» (Ф.И.Успенский «История Византийской империи» Том III. Период Македонской династии (867-1057 гг.). Нет, конечное, теоретически можно допустить, что скандинав Ингер, за особые заслуги перед царем и новым отечеством, выбился в люди и стал уважаемым и знаменитым членом высшего общества Византийской империи, всякое в жизни бывает. Но, только, тот же Успенский далее пишет, что дочь упомянутого Ингера, Евдокия Ингерина (Ευδοκία Ιγγερίνα (около 840—882)): «… принадлежала к византийской знати, она происходила из дома Мартинаки, из которого взял себе жену будущий царь Лев VI, т. е. впоследствии причисленную к лику святых Феофанию.» ( там же). Странная фамилия для скандинавского наемника – Мартинаки. Да и не единственный это Ингер в византийской истории. Имя Ингер носил так же никейский митрополит, живший около 825 года и упомянутый в
«Житии Иоанникия». И если в ставшего знатными византийцем, наемника –скандинава еще как то, хотя и с трудом (нет свидетельств пребывания скандинавов на византийской службе ранее первой половины XI в.), но можно поверить, то скандинав – священник, в начале IX века, явный перебор.
Впрочем, прямого отношения упомянутые Ингеры к нашему Игорю не имеют, и приведены здесь лишь в качестве свидетельства того, что имя Ингер мог носить не только скандинав, как нас пытаются убедить в этом историки и лингвисты «исповедующие» норманизм, но и представитель иного этноса.
Есть, конечное, и другое «доказательство» скандинавского происхождения князя Игоря, его отец, Рюрик. Но так ли оно бесспорно? Речь идет даже не о предполагаемом скандинавском происхождении основателя династии, что тоже, далеко не факт, а о самом родстве этих двух знаковых персонажей русской истории.
Понимаю, что первая мысль, которая возникнет у прочитавшего эти строки, будет - «Эко, понесло автора… А как же русские летописи, в которых черным по белому написано: «[879] Оумершю Рюрикови предасть кнѧ[же]ньє своє Ѡлгови . ѿ рада имъ суща . въдавъ єму сн҃ъ свои на руцѣ . Игорѧ . бъıсть бо дѣтескъ вельми». («Повесть временных лет» Лавреньтевский список); «[6387] (879) ❙ Оумѣршю же Рюрикови . прє̑дасть кнѧжениє своє Ѡлгови . ѿ рода єму суща . въдавъ єму на руцѣ сн҃а своєго Игорѧ . бѧше бо молодъ велми» («Повесть временных лет» Ипатьевский список)?»
Действительно, написано. Но, так ли безоговорочно, во всем мы должны доверять содержанию летописей? Вопрос совершенно не праздный и не риторический. Дело в том, что споры о том, насколько достоверны, историчны и информативны тексты русских летописей, особенно в аспекте начальной русской истории, ведутся уже не одно столетие. И мнения специалистов на этот счет далеки от единства: варьируясь от абсолютной убежденности в достоверности написанного в летописях; до утверждения, что: «для истории IX–X вв. “Повесть временных лет” является недостаточно надежным источником» (Лурье Я.С. О некоторых принципах критики источников. С. 93). Причины столь неоднозначного отношения к содержанию русских летописей у исследователей вполне прозаичны. Самая древняя, из имеющихся в распоряжении историков, «Лаврентьевская летопись» датируется 1377 годом. К тому же, еще в начале XX века А.А. Шахматов установил, что Повесть временных лет (ПВЛ) была создана около 1113 г., предположительно монахом Киево-Печерского монастыря, Нестором, который, при редактировании, настолько изменил первоначальный текст более древней, названой Шахматовым «Начальным сводом», летописи, что на современном уровне знаний, реконструировать его стало практически не возможно. Но еще больше вопросов вызывает, вошедшая в состав ПВЛ, «легенда о призвании варягов», из которой, собственно, и следует, что князь Игорь был сыном варяга Рюрика. По мнению, все того же, Шахматова «легенда о призвании варягов» вошла в «Начальный свод не ранее XI века и была соткана из новгородских преданий о Рюрике, Труворе, Синеусе , киевских об Аскольде, Дире, Игоре и Олеге, искусственно объединенных летописцем. Для какой цели…. ?
Сам Шахматов предполагал, что для упорядочивания и объяснения тех разрозненных и противоречивых сведений о происхождении Руси, которые у летописца имелись и привязке их к греческой истории. Несколько иного мнения на этот счет придерживались и придерживаются другие исследователи. Так, академик Лихачев считал, что «легенда» служила благой цели объединения враждующих между собой русских князей. Мавродин и Греков видели в «легенде» попытку оправдать незаконное вокняжение Владимира Мономаха в Киеве. И.Я. Фроянов, полагал, что новгородское предание о призвании князя со стороны, как нельзя лучше импонировало самим киевлянам в XI в., периодически, изгонявшим и призывавшим на правление князей. Существуют и другие версии и идеи. Так, например, академик Рыбаков предполагал, что «легенда о призвании» была вставлена в ПВЛ по инициативе сына Владимира Мономаха, Мстислава (1076 —1132) , «курировавшего» третью редакцию ПВЛ. Версия, надо сказать, не столь уж и неправдоподобная. До того, как унаследовать отцовский трон в Киеве, Мстислав дважды ( с 1088 по 1093 и с 1095 по 1117гг.) правил в Новгороде. К тому же, у рожденного от англичанки Гиты Уэссекской, Мстислава (Харальда, по западным источникам и сагам) были достаточно сильны скандинавские связи. Сам он был женат на своей четвероюродной сестре, дочери шведского короля Инге I, принцессе Кристине. Его дочь Ингеборга была замужем за датским конунгом Кнудом Лавардом; Мальмфрида за Сингурдом I Норвежским, а затем за Эриком II Датским. И, безусловно, какие-то западноевропейские и скандинавские генеалогические предания и саги Мстиславу были известны. Не случайно ведь, по мнению исследователей, знаменитая летописная фраза «землѧ наша велика . и ѡбилна . а нарѧда въ неи нѣтъ . да поидете кнѧжит̑ и володѣть нами», почти в точности соответствует написанному Видукиндом Корвейским в «Деяниях саксов»: « Обширную , бескрайную свою страну , изобилующую разными благами , [бритты] готовы вручить вашей власти» (Деяния саксов. Книга первая. http://www.osh.ru/pedia/liter/west/sax_I_1.shtml ).
Возможны и другие объяснения причин вхождения «легенды о призвании варягов» в состав русских летописей, останавливаться на которых не будем, поскольку и так достаточно очевидно, что рассматривать раннюю русскую историю, опираясь лишь на свидетельство ПВЛ,надо с большой осторожностью. Все это в полной мере касается и родства легендарного варяга Рюрика с вполне историчным киевским князем Игорем. Собственно, и сами летописи дают повод в нем усомниться. Рождение Игоря, да и вся его жизнь, прописаны летописцами не просто «из рук вон плохо», но еще и весьма и весьма противоречиво. Так, если в ПВЛ после смерти Рюрика в 879 году Игорь: « бъıсть бо дѣтескъ вельми». То в «Новгородской первой летописи» (Н1Л), в которой еще Шахматов и видел менее всего искаженный «Начальный свод», к моменту прихода к Киеву в 882 году Игорь уже  : «бысть храбор и мудр». Данное разночтение позволило исследователям придти к выводу: «…. что эта часть сказания – в отличии от всей остальной – не имеет устойчивой вербальной формы, равно как и постоянного места в повествовании. Такая изменчивость текста и контекста упоминания Игоря в качестве сына Рюрика свидетельствует об отсутствии его органической связи с самим повествованием» (Е. А. Мельникова «Рюрик и возникновение восточнославянской государственности в представлении древнерусских летописцев XI – начала XII вв.» ) Попросту говоря, по мнению Мельниковой, родство Рюрика и Игоря было придумано самими летописцами в угоду тем или иным политическим соображениям, о которых уже говорилось выше.
К слову сказать, и что, кстати, весьма показательно, имя Рюрик оказалось, пожалуй, одним из самых не популярных в древнерусском княжеском именослове. По сути, кроме самого «основателя» династии, имя Рюрик носили еще только два древнерусских князя: Рюрик Ростиславич, князь перемышльский (?-1092г.), правнук Ярослава Мудрого от его сына Владимира и (!) Рюрик Ростиславич, князь киевский (?-1214г.), внук Мстислава (Харальда) Великого, куратора третьей редакции ПВЛ. То есть, как видим, впервые имя Рюрик в русском княжеском именослове появляется лишь в XI в. и исключительно у потомков Ярослава Мудрого, матерью которого была Рогнеда, дочь полоцкого князя Рогволода, варяжское (скандинавское) происхождение которого у ряда историков не вызывает сомнения, а женою Ингегерда, дочь шведского короля Олофа Шетконунга.
И опять-таки, кстати, именно к 70-м годам XI века относится и самое первое упоминание о родстве варяга Рюрика и отца Ярослава Мудрого, Владимира Святославовича. Зафиксировано оно в « Житие св. князя Владимира» составленном монахом Иаковом-мнихом: «Сице убо бысть малым (малом) преже сих лет, сущю самодержцю всея Рускыя земля Володимеру, вънуку же Иолъжину а правнуку Рюрикову». До этого же, как уже упоминалось выше, родословная князя или точнее кагана Владимира начиналась со «старааго Игоря»: «Похвалимъ же и мы, по силѣ нашеи, малыими похвалами великаа и дивнаа сътворьшааго нашего учителя и наставника великааго кагана нашеа земли Володимера, вънука старааго Игоря, сына же славнааго Святослава» ( «Слово о законе и благодати митрополита Иллариона» http://www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4868)
Безусловно, данный факт не является абсолютным доказательством того, что именно стараниями потомков Ярослава Мудрого летописный Рюрик был связан родственными узами с киевским князем Игорем, но давайте теперь посмотрим на проблему с другой стороны. А именно с позиции хронологии.
И так, в наиболее древних, из дошедших до нас, летописей дата рождения князя Игоря не указана. Известно лишь, что на момент смерти Рюрика в 879 году Игорь был или «дѣтескъ вельми», или «храбор и мудр». То есть можно предположить, что родился он не позднее 878-879 гг. В 903 же году, если верить летописям, в возрасте, как минимум, 24-х лет, Игорь женится на Ѡлене - Ольге, которую ему привели из Пскова. По современным меркам так и ничего, нормально. Только вот, во времена оны, 24 года возраст не отрока, но мужчины. Причем, мужчины зрелого, если не сказать больше. По тогдашним нормам, совершеннолетие для мужчин наступало в 14 лет, для женщин — в 12 лет, брачный же возраст для мужчин начинался с 15 лет, для женщин — с 13 лет. А в редких случаях и раньше. Известно, что предки наши выдавали замуж девочек и в 8 лет, а обручали в 7-мь. Так что трудно понять, почему для Игоря сделали исключение, оженив его только в 24 года. И то, это если предположить, что он родился он 979 году, а не раньше. Что куда более вероятно, если следовать логике летописей. Но, увы, на этом странности хронологии жизни великого князя не заканчиваются. Из летописей мы так же знаем, что женат был князь Игорь один, единственный раз, на Ѡлене -Ольге, от которой имел единственного сына, Святослава, рожденного (!), в 942 году. То есть через 39 лет после бракосочетания. Когда самому Игорю было, как минимум, 63 года, а Ольге, даже если допустить, что на момент бракосочетания ей было 8 лет - 46 лет. Более чем преклонный возраст супругов для рождения первенца. Прямо, скажем так, патриарший. Но мы должны в это поверить, если хотим верить в то, что Игорь, сын Рюрика.
Я далеко не первый, кто обратил внимание на все эти хронологические несуразицы. И раньше высказывались самые разные предположения способные их объяснить, от философских – «на все воля Божья», до указания других, близких по сути исторических примеров. Но наиболее вероятными, видятся только два: омоложение хронологии времени жизни и правления Игоря и допущение, что под именем Игорь у летописцев скрываются два или несколько разных исторических персонажей, искусственно объединенных в один.
Наиболее последовательно и аргументировано за омоложение хронологии времени жизни и правления князя Игоря высказывались историки А. Никитин (А.Никитин «Основания русской истории») и К. Цукерман (К.А.Цукерман «Два этапа формирования древнерусского государства»). Правда, первый, напрочь, отказывая князю Игорю в родстве с варягом Рюриком, в своих доказательствах опирался на тексты русских летописей и другие источники по истории Древней Руси. Второй же, напротив, считая Игоря сыном Рюрика, по мнению Цукермана, появившегося на берегах Волхова не ранее 895 года, в качестве аргументов использовал данные археологии Ладоги и Киева, которые в корне противоречат всему тому, что говорится в ПВЛ. На проблемах ладожской и киевской археологии я останавливаться не буду. Работ в этой области хватает. Да и сам я уже касался этого вопроса в предыдущих своих статьях («Основал ли Рюрик династию «рюриковичей», «Хакан народа «рос»), поэтому сразу перейду к рассмотрению допущения, что под именем Игорь у летописцев скрываются два или несколько совершенно разных исторических персонажей, искусственно объединенных в один. По большому счету, ничего невероятного в данном допущение нет, уже потому, что имя Игорь, при жизни князя, носил и один из его племянников, о чем говорится в договоре Игоря с греками. То есть, очевидно, что данное имя было популярным в роду. В таком случае, что бы как то спасти летописную хронологию, можно также предположить, что и у сына Рюрика, Игоря, рожденного в последней четверти IX в., в свою очередь, тоже был сын – Игорь, рожденный в начале Х века (по версии А. Никитина в 920-м году) и около 942 года женившийся на Ѡлене – Ольге. Можно даже предположить, как это делает ряд исследователей, что имя Олег, это всего лишь титул Игоря 1, сына Рюрика, неправильно понятый летописцами. Но, говорить я все-таки буду о другом допущении и совпадении.
В скандинавской «Саге о Стурлауге Трудолюбивом Ингольвсоне», созданной примерно около 1300 года, рассказывается о том, как некий викинг, по имени Франмар, сватается к Ингибьёрг, дочери конунга Альдейгьюборга (Ладоги) Ингвара. Но,получив отказ, вместе со своим побратимом Стюрлаугом, начинает войну и убивает Ингвара, после чего Франмар женится на его дочери и остается править в Альдейгьюборге(Ладоге). Известный историк и переводчик скандинавских саг Г. В. Глазырина считала: «… что под именем Ингвара из Гардов в данном тексте имеется в виду русский князь Игорь, сын Рюрика (875–945 гг.), великий князь киевский с 912 г….» («Исландские викингские саги о Северной Руси». — М.: Ладомир, 1996. — (Из серии «Древнейшие источники по истории Восточной Европы»). Перевод и комментарии Г. В. Глазыриной). Но согласится с такой точкой зрения достаточно трудно уже потому, что она противоречит не только русским летописям, но и византийско-латинским известиям от жизни и смерти киевского князя Игоря. Вместе с тем, если обратиться к данным археологии, согласно которым с конца IX века, после пожара датируемого археологами 865 годом, Ладога действительно становится скандинавским виком, то некое разумное и рациональное «зерно» в саге действительно прослеживается. И для этого достаточно лишь принять как факт, предположение, что между киевским князем Игорем (Ἴγγωρом- греческих, Ingerоm- латинских источников) и Ингваром (Yngvarrоm/Ingvarrom) упомянутой саги , ничего общего нет, кроме созвучия имен и того, что возможно примерно в одно и тоже время оба эти персонажа жили и правили - один в Киеве, а другой в Альдейгьюборге(Ладоге).
Я понимаю, что данное предположение в корне противоречит всему тому, что говорится в ПВЛ и других русских летописях об истории Руси. Но, на наличие сильного скандинавского «лобби» в Ладоге конца IX, начала X вв. указывает данные археологии: «2 период (VI-VII яруса; около 865-920-е гг.). Пожалуй именно в это время Ладога наибольшим образом напоминает североевропейские центры типа Бирки и Хайтхабу. Расширяется площадь поселения, вокруг него формируется некрополь, в котором представлены разнотипные погребения. Наиболее ярким памятником является норманнский могильник в урочище Плакун, единственный в своем роде на территории Руси. Рядом раскопана большая насыпь, отличная от сопок и содержавшая помимо кремаций камерное погребение воина с конями на вершине. Аналогии насыпям Плакуна уводят на юг Скандинавии. Норманнские древности отчетливо просматриваются на общем фоне культуры поселения». (С. Л. Кузьмин ЛАДОГА В ЭПОХУ РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ (СЕРЕДИНА VIII -НАЧАЛО XII ВВ.). Правда сам археолог связывает найденные в Ладоге скандинавские артефакты с деятельностью летописного Рюрика и его приемленников. Но это уже вопрос и спор иного порядка.
Значительное скандинавское присутствие в Ладоге отмечается и в более поздний период. На что указывает все тот же Кузьмин: «3 период (VIII-XI яруса; 920-е-990-е гг. и позднее). Примерно в 920-х гг. в Ладоге фиксируется резкое уплотнение застройки, она обретает регулярный, упорядоченный (но не уличный!) характер… Безусловно, что Ладога, начиная с этого момента, может с полным правом рассматриваться как город. Материальная культура поселения рассматриваемого периода с полным правом может характеризоваться как ранний этап древнерусской, хотя представительная серия скандинавских древностей эпохи викингов придает ей определенный колорит… Находки показывают, что в Ладоге скандинавы сохраняли не только привычный жизненный уклад и художественные вкусы, но и комплекс языческих верований». (там же)
А теперь давайте попробуем соотнести все это с тем, что известно о Ладоге другим скандинавским сагам. Верить или не верить которым, дело, конечное, любительское. Но, как бы там ни было, саги утверждают, что в Альдейгьюборге(Ладоге) и Гардарике (предположительно Северо-западная Русь), в рассматриваемый здесь исторический период правили скандинавы. К, примеру, в «Саге о о Хрольве Пешеходе» повествуется о том, что во времена оны в Хольмгардарике –Гардарике (предположительно так называемое Рюриково городище) правил конунг по имени Хреггвид, у которого из детей имелась лишь единственная дочь по имени Ингигерд. Захвативший Хольмгардарику свей Эйрек/Эйрик, убил Хреггвида и стал править в Гардарике. Но, оказавшийся по своим делам в Альдейгьюборге(Ладоге) сын Стурлауга (героя саги «о Стурлауге Трудолюбивом Ингольвсоне», Хрольв убивает Эйрека, женится на Ингигерд и становится правителем Гардарики. Безусловно, наивно видеть в данной, равно как и во многих других, саге правдивый рассказ об реальных событиях и персонажах раннего средневековья. Но, показательно вот что. В упомянутой выше работе, по археологии Ладоги, С.Л. Кузьмин связывает пожар, почти уничтоживший Ладогу около 840 года с набегом свеев «конунга Эйрика (умер около 871 г.)» , а пожары конца Х, начала ХI вв. «с набегами норвежских ярлов Эйрика (997 г.) и Свейна (1015 г.)». Что, на мой взгляд, более чем любопытно и показательно.
Существуют и другие саги (например «Сага о Хальвдане Эйстейнссоне» подробно и увлекательно рассказывающие о житие-бытие скандинавов в Альдейгьюборге (Ладоге). Но останавливаться на них мы не будем, так как, мне кажется, и приведенного выше, более чем достаточно, чтобы показать возможность существования параллельных и независимых друг от друга сюжетов об Ингваре правителе Альдейгьюборга (Ладоги), имевших хождение на Северо-западе будущей Руси и Игоре – князе киевском, возможно потомке местной (славяно-гото-тюрко-аланской) династии киевичей. (Поводом для таких соображений служит известия Льва Диакона о том, что сын Игоря, Святослав носил серьгу в ухе и, чуждую скандинавам, степную прическу, эдакий прообраз казачьего оселедца, что подчеркивало знатность его рода).
И здесь я осмелюсь высказать собственную версию, объясняющую возможные причины объединения совершенно разных Инваров, Ингеров-Игорей в одно лицо и их увязки с легендарным варягом Рюриком.
Как уже говорилось выше, в середине XI в. предках князя Владимира значился Игорь старый и Святослав. И лишь после смерти Ярослава Мудрого в 1054 году Рюрик и Ольга. Так же выше уже говорилось, что имя Рюрик встречается лишь у потомков Ярослава Мудрого (сына князя Владимира от варяжки Рогнеды) женатого на дочери шведского короля Олофа, Ингигерде. Оставим пока в покое скандинавские связи Ярослава Мудрого и поговорим о его матери Рогнеде и взаимоотношениях сыновей Рогнеды со своим отцом.
Из летописей известно, что Рогнеда не хотела выходить замуж за «рабычича» (т.е сына рабыни) Владимира. И оскорбленный отказом сын Святослава захватил Полоцк, на глазах родственников и родителей обесчестил Рогнеду, после чего убил её отца и двух братьев. Рогнеду же Владимир принудительно взял в жёны. От этого брака у будущего крестителя Руси родились четыре сына: Изяслав (еще в младенчестве, пытавшийся убить отца, защищая мать), умерший при жизни Владимира; Мстислав, умерший ребенком, Ярослав Мудрый и Всеволод, погибший в Швеции в 993 году. Так же из летописей известно, что после неудачного «покушения» на Владимира , Рогнеда вместе с Изяславом была сослана в ее Полоцкую вотчину, в небольшой городок в верховьях реки Свислочь, впоследствии названный Изяславлем. Там же она, по всей видимости, и умерла около 1000 года. Не заладились отношения с отцом и у остальных детей крестителя Руси. Всеволод бежал в Швецию, а Ярослав, посаженный Владимиром на правление в Новгороде, в 1014 году отказался от уплаты ежегодного урока в две тысячи гривен и фактически до смерти князя Владимира, в 1015 году, находился с ним в состоянии войны. Нет, конечное, нет никаких оснований только на этих фактах утверждать, что именно внутрисемейные проблемы и разногласия побудили потомков Ярослава Мудрого придумать себе в предки скандинавского родственника, основателя династии. Но с другой стороны, в 1019 году Ярослав женится на шведке, в предках которой по отцовской линии числятся, по меньшей мере, двое Эйриков/Эриков (ряд исследователей, в том числе зарубежных, связывают имя Рюрик с именем Эйрик), а матерью была Астрид Мекленбургская, ободритская княжна. И кто знает, не послужило ли именно это поводом детям и внукам Рогнеды чуть-чуть подправить свою родословную и вместо безвестного отца князя Игоря, записать себе в предки, какого- нибудь норманна, легенды о котором имели хождение в Ладоге и Новгороде. Или, скажем, того же Рюрика венедского, по Никитину, родственника ободридскокого князя Гостомысла, правившего в Велиграде, в латинских хрониках называемом — Магнополисом, саксами — Михелинбургом (откуда современный «Мекленбург»), скандинавами - Микилингардом, а у датчанами — Рериком,( т.е. , по Никитину - «Соколом»»?
Закончить же тему о ладожско-скандинавской составляющей легенды о происхождении князя Игоря, хочется вот каким дополнением. По сообщению ряда саг и древнерусских источников, после заключения брака с Ярославом Мудрым, Ингигерда (пожалуй самое популярное в сагах женское имя правительниц и наследниц Альдейгаборга –Ладоги) получила себе в приданное Альдейгаборг -Ладогу, где, по ее просьбе, посадником был назначен ярл Регнвальд Ульвсон, родственник Ингигерды по материнской линии. Но, как показала в своей работе «Еще раз о Ладоге и «Ладожской волости»» Т.Н. Джаксон:
«… женщина на Руси получила право владеть и распоряжаться недвижимостью, в том числе и землей, приблизительно с конца XII в., Глазырина заключила (1994), что рассказ саги о свадебном даре конунга Ярицлейва «вряд ли является достоверным, поскольку противоречит данным об имущественно-правовом состоянии общества Скандинавии и Руси в начале XI в.».Вместе с тем, развивая свою мысль дальше и опираясь на саги  : «об Эймунде» (или «Прядь об Эймунде»), «Отдельной саге об Олаве Святом» исследовательница приходит к выводу, что Ингигерда, на Руси, все-таки «владела землей», то есть Ладогой и «Ладожской волостью». Что, с учетом данных археологии, заставляет задуматься не только об истоках «варяжской легенды», но и над вопросом, насколько, вообще, Ладога IX, начала XI вв., входила в юрисдикцию Древней Руси?
На этом пожалуй можно было бы и закончить наше исследование. Осталось только добавить несколько слов по поводу смерти киевского князя Игоря, которая так же вызывает массу вопросов, начиная с датировки и кончая, где и от чьих рук погиб основатель династии, ныне именуемой «рюриковичами»?
Традиционно считается, что князь Игорь погиб осенью 945 года, отправившись в поход за данью к древлянам. Такова летописная версия. Но, в написанном в промежутке между 948-952 годами византийским императором Константином Багрянородным сочинении «Об управлении империей» имеется фраза: «Моноксилы являются одни из Немогарда, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии...», которая подразумевает, что на момент ее написания князь Игорь был еще жив. Не все так просто и с убийцами киевского князя. В «Истории» византийца Льва Диакона, жившего во второй половине Х века, говориться, что Игоря убивают германцы, привязавшие киевского князя к стволам деревьев, разорвавшим его надвое. И здесь каждый из нас волен отдать предпочтение и считать достоверном либо то, о чем рассказано в ПВЛ, созданной XI веке, либо написанному в зарубежных сообщениях современников летописного князя.
В завершении хотелось бы напомнить еще вот о чем. Со времен Шахматова, рядом исследователей высказывается предположение, что «руку» к убийству князя Игоря приложил его воевода, Свенельд, точнее сын Свенельда, Мистиша. И даже сама княгиня Ольга. Сказания о чем собраны и обработаны историком и фольклористом Н.И. Коробкой в конце XIX в., в Овручском уезде (Житомирская область, Украина) и в особенности в округе Искоростеня. Но это уже совсем другая история.