Чужая смерть

ЧУЖАЯ СМЕРТЬ
С самого раннего утра за окном барабанил по крышам дождь. Осень охлаждала землю и помыслы людей о райской жизни в тепле и солнечной радости лета. Хотелось быстрее пережить зиму, хотя она ещё не началась и снова бродить по просторам родного края, вдыхая вольный дух трав, деревьев и тёплой воды у реки моря, а кому очень повезёт – у океана. Но кому-то в этом уже никогда не повезёт и надежды на будущее совсем нет потому, что вчера человек умер. Как узнаешь его мысли, если глаза закрыты, руки крестообразно сложены, а зеркала занавешены? Нос заострился, рот сжат и ни гу-гу. Мол, один секрет есть вечный, но потом каждый в своё время его узнает, как помрёт – что это такое смерть. Много про эту неизвестность напридумано всякого вранья, но в том-то и правда, что никакой правды в тех выдумках досужих у живых людей нет. Говорят - старшие малым детям – вырастешь сам всё узнаешь, а умрёшь, тогда о чём узнаешь? Пытаются, конечно, всякие учёные мужи что-то узнать, но лишь ещё больше напускают туману и это потому, что сами не умирали ещё ни разу. Их познания так глубоки, как дно колодца, куда можно добраться только умерев. Многие уже умирали, но не насовсем и вспоминают тоже только колодцы, туннели, в коих они тонули и летали, но сути не достигли, спасли их не вовремя, но если бы не спасли, тогда бы и вовсе нечего и некому было рассказывать. Замкнутый круг – живёшь, не зная зачем и умрёшь, не зная почему? А что получишь от трудов праведных на земле, после жизни на ней – тайна за семью печатями и снять пока ни одну из печатей никому не удалось. Ни Нострадамусу, ни Ванге, ни нынешним шарлатанам – типа Глобы. Так и живём, не ведая зачем здесь и что ждёт там?
Умер Василий Петрович тихо, как, впрочем, и жил. Говорят, хорошо помер – своей смертью, в своей постели. Как будто бывает ещё какая-то не своя смерть? Бывает и от рук разбойников или на войне, но смерть-то всё равно твоя собственная. Убился или дома от инфаркта скончался, но ведь это же ты сам умер, а не кто иной. После смерти про тебя столько наговорят, что на три жизни хватит, но кто тебе подарил эти жизни и не узнаешь даже, что тут о тебе наболтали, узнал бы, ей Богу вернулся бы назад, уж так ты хорошо и праведно жил в речах родных и знакомых, что захочется ещё раз прожить ту жизнь, которую тебе посмертно нарисовали.
Не знаю, что слышал Василий Петрович о себе и слышал ли, но не встал из гроба и не поблагодарил за комплименты в свой адрес знакомых и незнакомых людей, что пришли его проводить в последний путь, и веха того – могилы, а на ней крест или иная отметина. Ушёл, конечно, он рановато и до половины столетия не дотянул. Сорок девять лет – не срок для здорового мужика, да кто же там спрашивает сколько хочешь жить и чем ты жизнь продлить желаешь, какие бальзамы или яды употребляешь. А может йогой занимаешься или магией чёрно-белой, а чаще всего дурью маешься, не зная того, что в долгой жизни тебя ждут лишь немощи и горести, а радости и желания остаются в молодости. Умереть вовремя – это тоже подвиг, к нему всю жизнь готовишься, но всё откладываешь исполнение и говоришь себе – немного подожду, авось полегчает. Не полегчает и лучше не будет, а врачам доверишься – обдерут, как липку и отправят уже голенького в морг и за это ещё заплатишь. Ибо от праха созданный, в прах и превратится. Врачи это знают, но твердят, что рановато вам помирать, ещё не все операции сделаны и не все деньги отданы им. А наследники понимают, что из рухляди новое не сотворишь, но, очарованные врачебным искусством, продолжают питать лекарей своей кровью.
Да, ладно, помер Василий Петрович своей смертью, в своей постели, не исполосованный вдоль и поперёк ланцетами и скальпелями, а целёхонький и довольно молодой. Как он сумел это совершить, никто уже не узнает – жил он один, в своём доме, исправно трудился на благо своё и страны машинистом электровоза, ухаживал за деревьями в саду и очень любил свою дочь, которую оставила ему жена, умерев вскоре после родов. Дочь была замужем в соседнем городе, но часто навещала родителя и в канун смерти его приезжала с внуком, а вечером Василий Петрович проводил семью домой. Все видели, как он, с внуком на руках, широким шагом шёл на автостанцию, а рядом семенила дочка и две весёлые девчушки-погодки с белыми бантами на головах. Но утром…явились люди со станции, стали стучаться в ворота, оказывается хозяин не вышел на работу, собака лаяла, но как-то очень уж злобно, что пришлось вызывать участкового, а когда вошли в дом – всё оказалось очень понятным – человек умер.
Когда уже приехала дочь и всё вокруг образовалось – Василий Петрович прилёг в гроб, суетились люди, собака грустила в будке, не обращая внимания на входящих, будто тоже замерла от печали по хозяину. И только позже вспомнили про кота, который проживал в доме давным-давно и всегда сидел на подоконнике, вглядываясь в день и во тьму ночи. Он всегда старался быть рядом с хозяином в саду, на скамейке, сопровождал его в магазин и даже иногда ходил с ним на работу, сидел в кабине электровоза, неотрывно прослеживая путь движения состава. Начальство шутило, что пора бы выдать коту права на вождение машины, уже каждый стык на рельсах изучил. Но вот помер хозяин, а Васька-кот исчез. И звали его и искали, но тщетно, как сквозь землю провалился. Участковый говорил, что когда входили в дом, Васька сидел на окне и наблюдал, как люди вскрывали дверь. Но потом его больше никто не видел.
Похоронили Василия Петровича, помянули за столом добрым словом, но кота так и не нашли. А случилось то, о чём никто из живых никогда не узнает, хотя все чтут себя глубоко учёными людьми, особенно дураки. Приснилось Василию Петровичу, что пошли они с котом Васькой гулять в соседнюю рощу и говорили они о том, что завтра надобно не опоздать на службу. Так говорил Василий Петрович, а кот отвечал, что закончилась служба та, где работал хозяин и за рощей их ждёт дрезина, на ней они отправятся в путешествие из которого никогда не вернутся. Что кот заговорил хозяина не удивило, он всегда с котом разговаривал и дома и в поездках, видимо, Васька обучился языку человеческому и то верно – сколько уже лет с людьми живёт – пора говорить. Петрович не соглашался куда-то ехать, потому как работником был исправным и желал дослужиться до пенсии. Но Васька упрямо вёл его по тропинке, а когда миновали рощу Василий Петрович и вправду увидел узкоколейную железную дорогу и на ней дрезину, а на ней дрезину необычной формы – неземной, да и сама железка, будто была подвешена в воздухе, а вагончик был похож на царскую карету и сверкал, будто покрытый серебром. Но удивляться, как говорят и вполне справедливо – удел дураков и потому Петрович забрался в тот вагон, не сопротивляясь, Васька нажал какую-то кнопку на щитке, и дрезина покатила прямо по воздуху, будто кабинка на канатке и также вверх, ввысь, прямо в туманные небеса. Почему туманные? Небеса они всегда заполнены туманом, облаками, неизведанным пространством, что и даёт право людям размышлять о разных чудесных тайнах, там скрывающихся. Путешествие получилось не то, чтобы увлекательным или романтичным, но загадочным это продвижение стало потому, что путь лежал неизвестно куда и происходило по непонятной Петровичу причине. И вот воздушный транспорт, проделав изрядный путь, приблизился к высоким воротам, стоящих на облаках и среди них. Кот выскочил из кабины и поцарапался об ворота, будто в дверь собственного дома, видимо он уже бывал здесь не однажды потому, что створы зашевелились и медленно начали открываться в чьи-то владения, куда зачем-то прибыли двое – кот и человек. Васька нырнул в чуть приоткрывшуюся щель, а когда ворота отворились настежь, Василий Петрович без всякого приглашения вышел из кабины и отправился к возникшему перед глазами дворцу, утопающему главами в облаках и окружённому садом замечательных плодовых деревьев. Этот ландшафт несколько успокоил волнение Петровича, нет не дворец, а садовые деревья, что тихонько шумели листвой под движением незримого ветерка. Гость попытался отвернуть от дорожки к дому и пройтись по саду, но кот не позволил этого сделать, укоротив желание Петровича словами: «Сначала к хозяину, а уж потом пойдем, куда отправят». «А куда могу послать, мне здесь нравится?» - спросил гость. «Мест много всяких, там решат», - махнул кот лапой в сторону дворца.
Дверь в дом отворилась сама и Петрович на входе не обнаружил ничего любопытного – так себе – цветы в кадках, стулья по стенам, диванчики, кушетка, но в середине первой комнаты журчал фонтанчик и в нём Василий омочил руки и глотнул водички, после дороги хотелось пить. «Василий Петрович, тут присаживайся, - показал кот на диван, - а я побегу, запишу тебя на приём, а то народу много, надобно успеть определиться с проживанием». Кот хотел уйти, но Петрович остановил его вопросом: «А где же народ? И надолго мы сюда?» «Народ везде, но пока не проявились, как назначение все получат, так и увидимся. Надолго ли сюда? Здесь нету ни долго, ни коротко, а только – всегда», - загадочно ответил кот и отправился ставить хозяина на учёт в новом поселении.
«Ну, Васька, привёз незнамо на чём, неведомо куда, ещё и на приём надобно записываться, как в поликлиннике, но непонятно к кому. И ни души вокруг и зачем записываться, коли один во всей деревне или, как это место называется», - рассеянно подумал Петрович и задремал с дороги и от безделья. Привиделось ему – дивный лес, сосны высокие, а промеж пути выстланы железные туда и обратно, как положено, и он поезд ведёт на быстром ходу, но ни станций, ни семафоров – всё лес, да пути, даже медведей не видно и людей, как вымерло вся округа и встречных составов нет. Так бы ехал и ехал, да кот разбудил: «Очнись хозяин, пора предстать перед Судией», - и кот повёл и не куда-нибудь, а к лифту. «Боже, - подумал Петрович, - да здесь всё для людей, только людей не видать». Лифт понёсся ввысь и там где-то остановился. Вышли в открывшуюся дверь, но ничего особенного Петрович не увидел – коридор, ряд стульев зелёного цвета, а в конце всего этого дверь высокая, обитая кожей и тут было понятно, что куда ты не пойди, но путь один – войти в эту дверь. Выбора нет и кот двинулся по коридору и уже перед дверью сказал хозяину: «Дальше сам, коты туда не вхожи. После увидимся». Дверь отворилась сама собой, как в супермаркете, но за ней знакомых впечатлений не нашёл, их просто не было – неожиданно открылся зал, большая комната с прозрачными стенами, через которые чистой синевой сияли небесные глубины, а в центре стоял стол и будто отполированный мрамор отражал всё ту же синь неба. За столом восседал человек, но видна была только большая голова, украшенная густым светлым волосом и такой же бородой. Этот образ показался гостю очень знакомым – на него смотрел Отец – Творец всех земных тварей. Тишина тоже стояла прозрачной и ёмкой, будто детское ожидание слова, которое будет очень значимо потому, что произнесено будет Отцом и что в нём станет ясным, как этот свет небес, проникающий через стены дворца, грех или добродетель, обозначится в сердце единственной правдой, которой так не хватает людям. «Ну, что пришёл, Василий?», - спросила или утвердила его появление голова. «Да. Вот привели, привезли. Кот ждёт за дверьми», - ответил Петрович, не узнавая своего голоса, звучащего гулко, будто из колодца эхо. «Кот с тобой будет. А ты в саду будешь работать, тут у дома, дело знаешь, долгов больших у тебя передо мной нет. Жить будешь тут же. Твой кот тебе всё покажет», - вынес решение Сущий. «А как же мой поезд, моя работа, дочка и внуки», - с тоской в голосе говорил Пётр. «Поезда и без тебя будут ходить. Внуки вырастут, станут хорошими людьми, это я тебе обещаю, так и будет и память о тебе жива будет. А ты трудись на пользу воинству небесному. Будут просьбы, коту поручай передать. Иди сын», - голова прикрыла глаза.
Кот ждал в конце коридора и сразу нырнул в лифт и они отправились вниз, хотя, где здесь верх и низ было неизвестно. Вышли они прямо среди сада у небольшого дома с палисадом, крыльцом и петухом на крыше. «Здесь будешь жить, хозяин. Тебе нравится?» - спросил кот. «Нравится, не нравится, будем работать, авось привыкнем», - ответил теперь уже садовник. Зашли в дом, ничего особенного не увидели – окна двери, стол, стул, кровать. Василий Петрович огляделся, чего-то не хватало в обстановке домашнего обихода. «Да-да, - объяснил кот, - холодильника нет, плиты, они и не нужны вовсе, так как тут питаются святым духом – воздухом дышат и солнцем согреваются, а воду пьют, как же без воды, за домом родничок струится из под камушка. Солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья и это не лозунг, а настоящая правда жизни вашей теперешней», - кот растянулся на коврике у кровати. «Посмотрим», - неопределённо ответил Петрович и, разувшись, прилёг на кровать. Усталости не было, неопределённость некая присутствовала, вроде как переехал на иное местожительство, но не совсем понятно – куда и зачем? И потом, где же люди? Сад есть, дом есть и даже двор, но кто-то же всё это строил, растил и жил здесь до того, как кот его сюда доставил? Вопросы остались, надо было спросить у хозяина, но не получилось, когда не знаешь с кем говоришь и тебя не особо спрашивают. Видно такая здесь жизнь – поживём-увидим, но кота спросил: «Народ-то, где обитает?» «Кто, где. Тут всё по заслугам, не за деньги. В этой жизни не важность важна, сколь её себе на лицо не напускай, всё о тебе известно. Как говорится в псалме 50 – и грех свой перед собой выну. Кто об этом ранее узнал, тому и здесь благодать явится, а кто не желает грехи свои признавать и не надо, не у следователя, каждый шаг известен и давно прописан и прочитан. Человек живёт на земле - ходит, бродит, что-то делает, кого-то любит, а всё это видится и пишется - будто сам свою книгу пишешь о себе и торг здесь неуместен. Как был, как сделано, так и запишется. Поживём здесь, мысли твои Петрович наладятся, тогда и узнаем, что будет с нами дальше. Отдыхай, Петрович, ночей здесь не бывает, когда есть время - спи, а нет, так работы тебе хватит на долгое время», - кот замурчал и дрема одолела Василия. «А время-то какое, часов тоже нет?» - сквозь дрему спросил хозяин. «Нет и времени и времён года нет, ты есть, я есть и жизнь вечная, - ответил кот. - Вот и всё, прости хозяин. И проще не бывает. Теперь отдыхай, ты много работал и жил честно и заслужил отдохновение и души и тела. Своих будешь во сне видеть и знать о делах их земных, а если уж очень заскучаешь, так я сбегаю к ним и всё высмотрю, чего хочешь знать». «Ты что, Васька, дорогу туда знаешь? - очнулся Петрович. - а можно с тобой ходить?» «Нет, только коты и собаки знают путь в этот мир. Люди раньше тоже знали и уходили в этот мир сами, без остатка, но потом перестали верить в жизнь загробную и потеряли ориентиры. А кошки и собаки знают и уходят перед смертью в этот мир, но тоже не все - ленивы стали и часто за кусок хлеба могут предать друга, а это самый тяжкий грех. Научились у людей плохому и не от радости большой, а от жизни собачьей или человечьей, но паскудной. Ты хозяин, всё понял, теперь спи», - кот свернулся калачом и замолчал.
В городе ещё немного поговорили о неожиданной смерти Петровича, пропаже кота, дочка переехала в отчий дом, так что никто не осиротел - ни собака, ни дом. Остались только слухи, что кота Ваську соседи опять видели, сидящем на окне, на станции у вагонов крутился, а кто-то уж совсем безумно твердил, будто своими глазами видел, что Васька вместо машиниста вёл поезд, но куда никто не помнил. Вот так-то всё переплелось и простое и сложное, мыслимое и немыслимое, ведь от этого никуда не денешься ни на земле, ни на небе.
13.11.24. Талгар.