Повесть про ведьмочку и ведьму (главы 17 - 20)

17. - Ты!! – сказал Леонард негромко. Однако в мёртвой тишине, царящей на Броккене, это короткое слово прозвучало ударом грома. И тут же будто молния озарила его выбор, его жертву: маленькую, съёжившуюся, бледнолицую фигурку… молодой ведьмы Тины.
Колдун, сидевший рядом с ней, вскочил с лавки, упал, и на четвереньках отбежал куда-то вбок. Все остальные отодвинулись от неё, но с облегчением зашумели и потянулись наполнять бокалы. Королева была выбрана.
У Тины остановилось сердце. Перед глазами промелькнуло предвиденье: вот она обнажённая танцует на общем столе перед Леонардом, а несчастный Ромэо, с содранной заживо кожей, истекая кровью, лежит у её ног. Вот она отдаётся демону раз, другой – будто впускает в себя огнедышащий вулкан. А вот она, умирающая, лежит на куче мусора и объедков, и ей овладевает каждый желающий, попутно отрывая от неё по кусочку плоти.
Ведьмочка распрямилась и поднялась. Терять ей было уже нечего.
- Нет, - просто сказала она и посмотрела прямо в глаза демону.
Новая тишина, повисшая над Броккеном, была не просто мёртвой, она была холодной и угрожающей. Левая бровь Леонарда поднялась вверх. Сидевшие рядом с Хозяином бесы и демоницы дружно вскочили: ощетинились когти, заблестели клыки. Леонард взглядом остановил их и снова обратился к ведьмочке:
- Ты сказала… Ч Т О ?! - и демон сделал своей, всё ещё вытянутой рукой, лёгкое манящее движение. У Тины сразу исчезла вся воля и почти отключилось сознание. Она перешагнула через лавку и медленно пошла на зов. «Он таких ведьмочек на завтрак ест» - припомнились ей слова Мшанки. Но что могла поделать обычная молодая иная – ведь само чистое ЗЛО влекло её к себе…
Тина прошла половину пути к креслу Повелителя. Внутри её было пусто. Снаружи был мрак. И только глаза Леонарда притягивали, завораживали, вели. И ещё его голос:
- Ты. Сказала, - медленно, с расстановкой повторил Леонард и приподнял правую бровь.
Её губы приоткрылись, чтобы произнести роковое: «- Да!»
И вдруг нечто тёмное, лохматое, низкое, возникло на пути ведьмочки. Существо выкатилось из густых зарослей терновника, в два прыжка одолело пустое место, перебежало Тине дорогу и запрыгнуло на длинный шабашинский стол. И тут все увидели, что это всего лишь здоровенный серый кот. И этот Кот встал против Владыки демонов: хвост трубой, спина дугой, усы торчком, а из всклокоченной шерсти сыплются яркие искры. Он дрожал всем телом, утробно урчал и пятился назад, но не отводил взгляда от своего противника. Жестокая усмешка тронула губы Леонарда. Демон сделал лёгкий щелчок пальцами, и ослепительная молния ударила в то место, где стоял Кот. В столе образовалась большая дымящаяся дыра, а окружающая нечисть попадала с лавок. В воздухе распространился едкий запах серы. На шабаше началась сумятица и неразбериха.
Тина, освободившись от смертельного зова, развернулась и побежала назад. Однако, все тёмные шарахались от неё, как от зачумленной. Куда бы ни бежала ведьмочка, везде её окружала пустота. И только одна старая костлявая ведьма, в грязном и дырявом переднике, в смешной бесформенной шапке, не сбежала, не шарахнулась, а осталась стоять у стола и раскинула в стороны руки, когда Тина спряталась за её спиной.
Ведьма Мшанка визгливым старушечьим голосом выкрикнула, стараясь перекричать общий шум и крик:
- Никто не может заставить свободную ведьму поступать против её воли! Так гласит Закон. Леонард, ты не прав!
- Я-аа?! Я знаю Закон. Я чту Закон. Она свободна, она абсолютно вольна в своих действиях.
Он говорил это спокойно и даже мирно. Но внешний вид демона переменился страшно: глаза превратились в вертикальные щели цвета крови, рот ощерился оскалом хищного зверя, на голове появилась львиная грива, а на лбу вырос короткий толстый рог.
- И все свободны! – выкрикнул Леонард, разводя руки в стороны. – Веселись тёмная сила, ярись, безумствуй! Пусть Королевы в этом году не будет! Мы отпразднуем Хеллоуин, как никогда! Я объявляю танцы! Танцуют - все!
Он рывком поднял сидевшую рядом с ним ведьму, видимо из высших. Она была очень высокая, с красивым и порочным лицом, с длинными ярко-рыжими волосами, с большой грудью едва прикрытой блестящим платьем с глубоким вырезом. Заиграла музыка, и Леонард с ведьмой, с безумной экспрессией стали танцевать «Танго эль диабло». Железные когти демона стиснули партнёршу, и она застонала от боли и страсти…
- Беги, - не оборачиваясь, сказала Мшанка Тине. – Сейчас тебя будут убивать. Ты свободна – Леонард и его подручные тоже.
- Одна? Я боюсь одна! – захныкала Тина. Но старая ведьма без дальнейших разговоров так двинула её своим тощим задом, что ведьмочка отлетела от неё на несколько шагов. И тут же Тина поняла, что шансов на спасение у неё почти нет – со всех сторон её окружали тёмные: монстры, демоны, ведьмы, бесы. Их искажённые злобой морды и лица не сулили ничего хорошего, а выпущенные когти и клыки жаждали только одного – крови!
Ведьмочка отступила ещё на несколько шагов, озираясь, и боясь обернуться спиной к своим врагам. Громкая музыка изменилась: невидимые музыканты заиграли вальс. И тут же из толпы тёмных резко выделилась одна фигура и схватила Тину за руку и за талию.
- Ты обещала мне танец! Понеслись!
Чёртов сатир Ромэо! Это опять он!
Новая пара танцующих сразу закружилась в бешеном ритме и, неизвестно каким чудом, проскочила между двумя смыкающимися стаями врагов.
- Я пропала, мне нет спасения! – плакала Тина, прижимаясь к тёплому, родному плечу Ромэо.
- Нет! – страстно проговорил её светлый друг. – Колдовство ночи накануне Дня Всех Святых действует только до утра. Продержись до утра – и ты будешь жить. Правда, есть одно «но». Если Леонард «купит» твою жизнь и смерть, владыки «светлых» не будут препятствовать убийству тем днём какой-то ведьмы. Тогда твоя задача: дожить до будущей ночи.
- Ромэо, милый, ты меня спасёшь? Я буду дриадой, русалкой, кем угодно! Хоть простой смертной. И я буду только твоя!
- Извини, подруга! Мне было весело с тобой, ты прикольная, красивая. Но ты ведьма и ведьмой останешься. А я… вряд ли я переживу сегодняшнюю ночь. Но даже если мне это удастся, мы больше никогда не увидимся. Если я свяжу свою судьбу с «тёмной», все мои друзья и подруги отвернутся от меня, «светлые» меня отвергнут. Я помогу тебе убраться с Броккена, но это всё, что я могу сделать для тебя. Прощай, ведьма, и не вспоминай меня – никогда!
Пока они кружились в убегающем танце, достигли метлодрома. Здесь ведьму-отступницу тоже ожидали. Это были охранники горы Броккен – мрачные и могучие тролли. Они расставили ноги, растопырили руки, и стали стеной на дороге беглецов. Ромэо в последней фигуре вальса посильнее раскрутил Тину и послал её в сторону. Сам же ловко проскочил между двух гигантов, схватил метлу ведьмочки и послал её хозяйке. Тина на лету оседлала своё транспортное средство и, минуя десятки протянутых к ней рук, лап, клешней, взмыла в чистое и холодное ночное небо.

18. Ведьмочке Тине удалось ускользнуть от всех преследователей. В родную кочку лететь было нельзя – там наверняка засада. А где можно найти более-менее надёжное убежище, она не знала. Тина, скользя низко над рекой, подлетела к горе Блудберг и скрылась в густом кустарнике у подножия. Там она долго просидела, прижавшись к своей метле, и плакала о своей незавидной судьбе, и дрожала от осеннего холодка. Со страхом ожидала Тина, что же будет дальше. В том, что прежняя мирная и спокойная жизнь уже не возвратится, она не сомневалась.
Незадолго до третьих петухов в направлении от реки заколыхались кусты, послышались осторожные одинокие шаги. Тина прекратила дрожать, собралась в комок и выставила вперёд помело, как будто оно могло защитить её. Но это были не враги: это была Мшанка и… кот Феликс, сидевший на плече у старой ведьмы!
- Уф-ф! Насилу тебя отыскали, - выдохнула карга. От неё валил пар, как от котелка с варевом, и тут же оседал на её космах и на одежде мелким серебристым инеем.
Кот тяжело спрыгнул на землю и спрятался за длинной юбкой Мшанки.
- Ну, ты, Тиночка, и отмочила номер! Всё сообщество тёмных сил взбудоражено. Вслух все, конечно ругают и поносят тебя, но втихомолку многие сочувствуют. Мы всё же вольные ведьмы, а не марионетки в руках высших сил! М-да, странная, однако, вещь. Я, хотя прожила уже немало веков, не припомню случая, чтобы сам Тёмный Магистр, вершитель судеб мира, явился на рядовой шабаш и лично выбирал Королеву. А чтобы Королевой была выбрана рядовая ведьма-дебютантка – это вообще нечто невероятное! Ты, конечно, правильно сделала, что не поддалась ему. Честно! Но тебе этого не простят. Не простят и простые тёмные – ты оказалась «круче» их всех. Не простит и сам Леонард – он вообще не привык терпеть поражения. Тем более от какой-то зелёной девчонки… За тобой отправлены две эриннии. Они чувствуют всякую тварь за 20 миль. Они вооружены «бичами судьбы», один удар которых способен умертвить любую плоть, и от которых не спасут и стальные латы. Пощады от них не будет!
- Ой-ой-ой! – захныкала опять Тина. – Что же мне делать? Подскажи, Мшанка!
Ведьмы обнялись и снова стали неуловимо похожи. Кот подошёл и стал тереться об ноги ведьмочки. Та неприязненно ойкнула. Шерсти на верхней половине кота, от ушей до кончика хвоста, практически не было, и прикосновение его дрожащей обожженной морщинистой кожи было крайне неприятным. Тина оттолкнула кота ногой.
- Уйди от меня, паразит плешивый! Если бы ты не вмешался, и не было бы ничего. Ну, и пусть бы меня Сатана взял! Ты, и только ты во всём виноват!
Феликс обиженно отполз за ближнюю корягу.
- Эхе-хе, дурочка! – отстранилась от неё Мшанка. – Он же тебя спас! Отдайся ты Леонарду – и твоей участи не позавидовала бы самая распоследняя кикимора! Феликс больше всех и пострадал: мало того, что его обожгло сатанинским пламенем, так его и высшей магией шарахнуло. Теперь он остался - просто кот.
- Ой-ой-ой! У-а-а! Ну, почему я такая несчастливая-я! Где мне искать спасения? Может, уйти к людям? Там есть храмы, есть святые. Они же против «нечистых». А?
- А-а, твои «святые»! Да все они ещё бОльшие грешники, чем простые люди! А «святыми» они прозваны за свою непримиримость. От них, ведьма, точно, ни прощенья, ни пощады не жди. Впрочем, как и людям, и даже к «светлым» иным. Вообще, хочу тебе сказать, что между миром светлым и миром тёмным иногда такая тонкая грань, что её трудно уловить, зато легко миновать. Иногда оба мира смешиваются, бывают и «проникновения». Вот, например, вчера шпион «светлых» проник на Броккен. Бог знает, что он там делал, но ты его спугнула. Наши хотели его словить, но он оказался ловкачом и исчез с горы.
- Значит, сатир… - вырвалось у Тины восклицание.
- А, ты его видела? Значит, и он тебя тоже. Тем более, тебе надо от всех спрятаться. Ну, «светлых» можно сильно не опасаться, у них сегодня праздник. А вот эриннии – это да! Они не боятся солнца, но недолюбливают звонкого металла: серебра, меди, белого железа. Хорошо бы тебе укрыться на колокольне, в кузнице… типа того. Это собьёт их со следа.
- В кузнице! У кузнеца С… - воскликнула Тина и прикусила язык.
- О, дьявол и преисподняя! – догадалась Мшанка. – И кузнец тоже? Так может, и тот «светлый» на Броккене?... И магистр Леонард! У-у-у, девонька! Вот ты какая! Да, ладно–ладно, молчу я. Спрячься у кузнеца, раз такое дело. Да пусть у него огонь горит ярче, и меха дуют во всю, и всё гремит! Авось пронесёт. А на будущую ночь я что-нибудь придумаю. Продержишься до третьих петухов – будешь жить. Через этот закон даже Леонард переступить не сможет. Пошла я. Кот – фьийюю!
И Мшанка стала выбираться из зарослей ивы. Серой тенью за ней скользнул Феликс.
Тина ещё немного посидела, вслушиваясь в вой поднявшегося ветра, затем обернулась в чёрную крысу и, пока не рассвело, побежала в деревню Сигрунта.

19. В знакомой ей кузнице было тихо, темно и холодно. Ноябрьский ветер рвался в запертую дощатую дверь. Тина проползла под дверью и приняла свой обычный облик. Из клетушки слабо потянуло дымом. Ведьмочка толкнула низкую плотную дверцу. И невольно вскрикнула: за грубым самодельным столом, при бледном свете догорающей лучины сидел… Сигрунт! Пред ним стоял глиняный кувшин, а медную чарку он как раз подносил к губам. При виде ведьмочки глаза у него округлились, и чарка выпала из рук, расплескав вино.
- Харита? Ты здесь? Но почему… ?!
Тина прислонилась к закрывшейся за ней двери.
- Молчи, кузнец! Я не Харита, я иная… Но мне угрожает страшная опасность и я прошу у тебя помощи. Разжигай скорее огонь, раздувай меха, бей молотом! Спаси меня! А я тебя по-королевски награжу. После. Ну, что же ты сидишь?
Сигрунт потёр лоб, поднял чарку. Неспешно снова налил вина.
- Хм… Ты всегда была странная, но сегодня… Я не думал, что когда-нибудь снова увижу тебя. А кузница уже не моя. Я продал её. После того… этого лета, когда я полюбил тебя, а ты… В общем, когда моя жена увидела морок с твоим обличием, она страшно разозлилась. Но я же не виноват. Да и не было ничего. Жена меня простила. Но мы решили навсегда уехать из этих мест. Так будет лучше. Я-то люблю тебя, ты по-прежнему моя Харита, но и семью бросить не могу. Я всегда буду тебя помнить…
Внезапно у ведьмочки закружилась голова, и её затрясло – она почувствовала приближение большой магической силы. Она и схватила Сигрунта за плечо.
- Хватит причитать о любви! Сюда летит моя смерть! Если ты мужчина – встань и защити меня! Разжигай огонь!
С кузнеца мигом слетел хмель. Он соскочил с лавки, в мгновение ока разжег малый горн и встал возле него с молотом наготове.
- Кто тебя преследует? Чем они вооружены?
- Эриннии… - простонала Тина. – У них «бичи судьбы».
- Давай скорее пояс! Ну, тот, что я тебе подарил!
Не успела ведьмочка снять стальной пояс и отдать Сигрунту, как дверь кузницы сотряслась от ураганного ветра и в неё бешено заколотили то ли снеговые комья, то ли кулаки. Тина отбежала за огонь горна и сжалась, закрыв голову руками. Кузнец наоборот исполнился решимости, отставил молот, намотал на правый кулак цепь пояса, а в левую взял толстую тисовую ветку. Он поджёг ветвь от огня и, улучив момент, когда дверь перестала сотрясаться, вышел наружу. Едва дверь за ним захлопнулась, он увидел, как из белесой снежной мглы, накрывшей и поля и деревню, выросли два смерча и, бешено крутясь, понеслись к кузнице. Сигрунт размотал цепь и выставил вперёд горящую ветвь. Из смерчей вырвались по чёрной извивающейся ленте. Кузнец сумел перехватить один бич, захлестнув его поясом, но второй сумел проскочить в маленькое зарешёченное окошко. Из кузницы раздался крик ведьмочки, но в тот же миг лента бича отпрянула назад, потрясая обожжённым дымящимся концом. Почти сразу второй бич ударил снова, целясь теперь уже в защитника упрямой ведьмы. Но Сигрунт спокойно и ловко перехватил и этот удар, сковав бич судьбы вторым концом пояса. И сразу поднёс к ним горящую ветвь. Чистый огонь с яростью накинулся на создания ада и после недолгой борьбы они рассыпались чёрными тлеющими лохмотьями. Смерчи дико взвыли, приблизились вплотную и осыпались на Сигрунта мириадами острых ледяных игл.
Когда кузнец стряхнул с себя льдинки и протёр запорошенные глаза, перед ним стояли две высокие девы. Одеты они были лишь в чёрные кожаные лифы, короткие кожаные юбки и высокие облегающие сапоги. Их цвета воронова крыла волосы стояли дыбом, глаза горели, кроваво-красные губы открылись в оскале клыков. Лица дев были несказанно прекрасны и одновременно ужасны. Свои руки они, как слепые, тянули к Сигрунту, грозя задушить его или разорвать. Кузнец взревел, подобно медведю, отбросил догорающую ветку и изъязвлённую, будто облитую кислотой цепь, а взамен их схватил рессору от кареты и тяжёлый железный шкворень. Он бросился навстречу эринниям, и на несколько минут их скрыла снежная вьюга. В потоках ледяной крупы только мелькали чёрные размётанные косы фурий или длинные руки кузнеца и опять всё скрывала белая круговерть. Сколько длилась их схватка неизвестно, счёт времени был потерян…
И вдруг всё стихло, демоны исчезли, вихрь испарился, оставив лишь сугроб жёсткого снега да лежащего на нём Сигрунта. Его куртка была изодрана в лапшу, лицо, руки и грудь покрыты глубокими кровоточащими ранами. Сам он тяжело и хрипло дышал, но зелёные глаза кузнеца светились непримиримостью и отвагой.
Скрипнув, приоткрылась дверь кузницы и выглянула Тина.
- Убрались, чёртовы девки? Сигрунт, не бросай меня, останься со мной! Я тебе, я тебя…
Кузнец с трудом сел на снегу.
- Ну, ты и ведьма, Харита. Я тебе ещё раз скажу: нет! Мы уезжаем из этих мест. А тебе я скажу только одно: постарайся стать человеком. Давай, я отведу тебя к людям, будешь жить, как все и никакие бесы тебя не тронут.
Он встал, подошёл к Тине. Та сжалась в комок.
- Я боюсь. Не на-адо…
- Но, милая моя, ты и «иных» боишься. Надо сделать выбор. Идём!
Он взял её за руку своим огромным кулаком и, как маленькую девочку, повёл за собой.
Большая деревня, где жил Сигрунт, была пустынна, хотя день давно уже наступил, и этот день был праздничный. Из недалёкого монастыря слышался перезвон колоколов. А на улицах села не было видно, ни людей, ни животных. Даже собаки не лаяли. Зато на деревенской площади стояла толпа народа. Люди глухо шумели, о чём-то озабоченно переговариваясь, но завидев кузнеца с ведьмой, все замолчали. Вперёд вышел высокий, чуть сутулый человек в чёрных одеждах. Его худое умное лицо обрамляла седая бородка, а глубоко впавшие глаза светились фанатизмом.
Сигрунт остановился. Тина юркнула за его спину, выглядывая из-за мускулистого плеча своего спутника одним глазом, да красным носиком.
Человек в чёрном вытянул вперёд, в предупреждающем жесте, правую руку:
- Вот наглядный пример свободомыслия и безбожия! Человек, который забыл свой род, свой долг, якшается с нечистой силой. Пусть эта ведьма уйдёт из нашей деревни! И тебе, кузнец Сигрунт, нет места среди нас!
- Ты умный человек, Верцмингерц, ты учил нас добру. Почему же сейчас ты так жесток? Она тоже стремится к добру. Она хочет стать человеком.
- Нет. Ведьма никогда не будет человеком. И люди боятся её, не верят ей. Оставь её, отойди, отдай нам. Мы убьём её, а пустое тело сожжём или утопим в реке. Пусть все святые возрадуются, когда сгинет ещё одна ведьма!
Тишина лопнула. Толпа одобрительно зашумела, заулюлюкала. Сигрунт заметил, что кое-кто начал подбирать камни, другие - искать крепкие колья.
- Исчезни, - прошептал он себе за спину. – Меня здесь прежде уважали и даже боялись, но сегодня я не смогу больше защитить тебя. Жди меня на большой дороге…
Тина, дрожа всем телом, топнула ногой и превратилась в небольшую чёрную собачку. Она в два прыжка достигла ближайшего забора и, прикрываясь им, бросилась вон из деревни. Несколько мальчишек пустились за ней, кидая вдогонку комьями земли и палками. Тина лишь услышала, как кузнец надрывно кричал сельчанам:
- Люди, успокойтесь! Она не причинит вам зла! Она не хочет быть ведьмой! Простите её, люди!...

20. Леденея от холода и страха, ведьмочка Тина сидела в кустах у Большой дороги, совершенно пустынной в этот день, в полуверсте от деревни. Она была в собачьей шкуре, зарылась в кучу опалой листвы, запорошенной первым снежком между корней, но ей было абсолютно ясно, что это всего лишь слабая маскировка от гнева высших сил дающая кратковременную отсрочку приговору. Надежда на спасение таяла с каждой минутой. С каждым ударом сердца.
Тусклое осеннее солнце уже заметно клонилось к западу, когда на дороге послышался тяжёлый топот. Тина навострила ушки и высунула мордочку из листьев. Да, это был Сигрунт. Он шёл, ведя в поводу битюга карей масти, запряжённого в простую телегу. На телеги был навален домашний скарб, а на задке сидели люди: полнотелая молодая женщина с красивым, но безнадёжно-горестным лицом и маленькая девочка, до самых глаз закутанная в одеяло. На руках у женщины – жены кузнеца - был пухлый свёрток, который она бережно прижимала к
себе. Сам Сигрунт шёл быстрым шагом, нервно дёргая за узду коня. Лицо его было хмуро и сосредоточено. На лбу виднелась свежая ссадина, левый глаз заплыл чёрно-жёлтым кровоподтёком, от сукровицы, сочившейся из раны на щеке и шее, на бороде повисла розоватая сосулька. Но их никто не преследовал, окрест стояла звенящая тишина.
Тина забежала вперёд, приняла свой обычный облик и несмело вышла на дорогу. Кузнец заметно вздрогнул, но шаг не убавил и сказал лишь:
- Садись на телегу и укройся ряднОм.
Ведьмочка поспешно села и пробормотала заклинание незначительности.
Жена кузнеца медленно повернула голову в её сторону, посмотрела пустым взором. Свёрток в её руках тонко пискнул. Женщина опять прижала его к себе. На крохотное детское личико упала с глаза матери солёная капля.
Впрочем, сидеть без движения на тряской телеге было холодно и, когда дорога пошла на пригорок, Тина встала и зашагала сбоку, держась за шершавый шест борта. От быстрой ходьбы она вскоре разогрелась, прошла дрожь в ногах, порозовело лицо, а вот на рыжих волосах осел белый венчик инея.
Так они шли довольно долго, пока с очередного пригорка перед ними не открылась панорама большого села, расположившегося у замёрзшего озера.
- Передохнём, - сказал кузнец и смачно высморкался, прижав нос большим пальцем.
Его жена и дочь слезли с телеги и немного попрыгали по земле, похлопали руками согреваясь. Затем женщина развязала белое полотенце, прикрывающее большую корзину, достала нехитрую снедь. Тина не решилась подойти к людям, оставшись по другую сторону телеги. Сигрунт дал коню большой ломоть хлеба, посыпанного солью, мягкой рукавицей стёр с него иней. Затем подошёл к ведьмочке, протянул хлеб, кусок холодного мяса, чищеную брюкву. Немного потоптавшись рядом, спросил:
- Ты… куда пойдёшь дальше?
Тина поняла, что пришла пора им расстаться.
- Пойду, куда-нибудь… Ты не думай обо мне плохо… И не вспоминай вообще! Никогда!!
Её губы задрожали сами собой, и она прикрыла рот ладошкой. Сигрунт отнял её руку и сильно сжал своей ладонью, большой, грубой, с потрескавшимися ногтями, с пальцами в засохшей крови.
- Тебя забыть невозможно. Я всегда буду помнить тебя. Помнить такой, какой ты была в блаженные дни нашей нежной и чистой дружбы! Сейчас-то я понимаю, что ты меня околдовала и хотела использовать в своих целях. Я с трудом, но справился с твоими чарами. А моя жена, понимаешь, она – женщина… И всё-равно я благодарен тебе. Благодарен за то, что ты вырвала меня из череды серых будней и подарила незабываемое ощущение чуда!... Может, это и хорошо, что мы ушли из деревни. Теперь пойдём в столичный город. Там тоже нужны кузнецы, а у меня неплохо получаются ножи, кинжалы, мечи. Надеюсь, мы никогда больше не встретимся в этом мире. Прощай, Харита… моя!
Тина справилась с собой. Собрав волю в кулак, она ответила:
- Прощай и ты, кузнец! Я не имела к тебе зла. Просто, я «иная». Ты меня спас, но я не могу отблагодарить тебя сейчас должным образом…
- Пустое. Не надо меня благодарить. Всё. Прощай! – и Сигрунт отошёл к своей семье.
Жена кузнеца так ни разу и не посмотрела в сторону ведьмы, и Тина была этому только рада. Она доела дарованную ей пищу, отряхнула крошки и, не оглядываясь, побрела по скошенной ржаной стерне в сторону темнеющего вдалеке леса.