Боги сошли с ума! Главы 25 и 26

Глава 25 Тоннель Параджняна.

Вода оказалась холодной. Холодной и по-настоящему мокрой. Когда все трое оказались в зеленом тумане, на них не было и нитки сухой. Опау в его дайверском костюме повезло больше всех. Сморгнув капельки, стекавшие на глаза, Иньясу вгляделся в туманную пелену. И пока он смотрел, она перестала быть однородной. В ней проступили размытые очертания чего-то. Иньясу потянулся к ним…

- Где мы? Как же здесь жарко! – Опау начал обмахиваться сорванным с ближайшего куста огромного размера листом.
- Похоже на тропический лес. Такая же влажность и тепло.
- Нет, мы не в лесу,- Иньясу указал друзьям на слабую струйку дыма, что поднималась из небольшого костерка, горящего в деревне на пороге дома, который стоял на опушке леса, откуда они, похоже, появились.
- Не слишком похоже на отражение,- Опау дотронулся до ощетинившегося колючками раскидистого растения. Отдернув руку, он пососал палец.- Совсем не похоже.
- Это не иллюзия,- покачал головой Иньясу.- Я видел это место на фотографиях, что были у моей бабушки в альбоме. Вон тот храм,- рука Иньясу указала на видневшиеся вдалеке купола строения.- Это Керал, не знаю как, но мы оказались на юге моей родной Индии.
- Ты сказал Керал? Что-то знакомое. Никак не могу вспомнить,- Мунаре потер лоб, вглядываясь в очертания далекого храма.
- Это город, в котором родился Шанкарачарья,- тихо отозвался Иньясу.

«Добро пожаловать, будь моими гостями»,- зеленый туман обрел вес и плотность, и из него шагнул к ним юноша.
- Шанкарачарья! – округлившимися глазами Иньясу смотрел на него, контуры тела которого едва заметно мерцали. – Он помнил, в детстве, бабушка сажала его на колени и раскрывала старую ярко раскрашенную книгу. Боги, герои и мудрецы тогда оживали в ее чудесных рассказах. И тот, кто стоял перед ними, тоже был изображен на одной из картин.
- Здесь, в этой дыре родился один из величайших философов мира? Не смеши меня,- вздернул подбородок Опау.- Этот мальчишка похож на оборванца с задворок Дели.
- Идиот, твоя память похожа на решето. Неужели ты не помнишь сражение триад в то Противостояние, тысячу двести лет назад. Тогда на использование самого сильного оружия еще не было наложено ограничение. Забыл, как Аджина, то есть Шанкара использовал Пашупати? Так образовалась голубая равнина. До сих пор на ней не растет ни кустика.
- Сила - это еще не все,- иногда Опау бывал поразительно упрям.
- Но разве вы пришли сюда не за этим? - все одновременно воззрились на того, кто безмолвной тенью стоял рядом. Они почти позабыли о его присутствии. Если бы не те изображения, что Иньясу видел в книге бабушки, он бы ни за что не признал в этом юноше, едва ли намного старше его самого того, кто с ними говорил. Гладко выбритая голова его была покрыта охристой накидкой, а того же цвета одеяние укутывало его фигуру ниже пояса. В ушах его мягко покачивались серьги в виде полумесяцев, а внизу он сжимал обеими руками небольшой трезубец.
- Ты – настоящий? - Опау оглядел ничуть не смутившись юношу с головы до ног. – Если ты настоящий, то должен помнить то Противостояние тысячу двести лет назад, священник Шивы.
Мунаре закатил глаза:
- Конечно, это он.
-Вы сомневаетесь в том, кого именно видите перед собой. Что ж, это ваше право. Для этого я здесь, чтобы развеять ваши сомнения.
- Какие сомнения, о чем ты? Разве мы не станем сильнее, пройдя Тоннель Параджняна?
- Разве я не говорил? Ах да, простите,- склонил голову Шанкара. - Неведенье – причина по которой все видится таким, каким вы хотите его видеть. Я не говорил, что вы станете сильнее. Нет, но возможно, мудрость – то, что вы приобретете, увидев все так как оно есть. Моими глазами.
- Нет постой, я не согласен…- крик Опау оборвался, едва Иньясу ощутил, как его неудержимо тянет куда-то вверх.

…- Благословен будь, Шанкара, ибо такое имя тебе дадут они и так тебя будет называть этот мир. – Молодая индианка склонилась к колыбели младенца. В полумраке комнаты, задрапированной шелковыми занавесями и ширмами, кожа малыша, казалось, светилась изнутри. Над головкой его сиял словно отражение луны светящей из окна, полумесяц. На лбу его был ясно различим знак трилистника.

Иньясу… каким-то образом он знал, что все еще оставался собой. Но в то же время, угол его зрения неуловимо изменился. Каждую секунду, одновременно, он видел себя в этой самой колыбели, и слушал как ласковым голосом молодая женщина напевает ему колыбельную.

…- Мой господин, о благословенный, за что ты хочешь отнять его у меня? – в голосе молодой матери слышался ужас от того. что открылось ее глазам. Страх сковал ее ноги, так и застыв на пороге она неотрывно глядела на кобру, обвившуюся вокруг тела ее сыны. Слуги испугано замерли за ее спиной, рукой она преградила им путь. Одно лишнее движение, неосторожный звук мог привести к непоправимому. -Благословенный! Спаси моего сына. Неужели для этого ты даровал его нам, для этого? На глазах пораженной женщины контуры кобры поплыли, и она осыпалась лепестками роз,- маленькую шейку ребенка теперь охватывало цветочное ожерелье, и младенец смотрел на свою мать невероятно серьезными для его возраста глазами. Он словно слегка улыбнулся, пытаясь успокоить ее. Чудо, несомненное чудо.

…. Шанкара сидел за книгами священного писания. Вот уже второй день он не отрывался от старинных страниц, буквально завороженный ими. С тревогой мать поглядывала на сына. В такое было трудно поверить, но мальчик, которому едва исполнилось пять лет, уже изучал литературу на санскрите. Его отец решил дать ему образование брахмана, но не слишком ли рано? Хотя, зачем она обманывает сама себя, уже в год Шанкара научился читать на санскрите, еще раньше, чем выучил свой родной язык – малаялам.

… Восьмилетний мальчик стоял на берегу мутной реки. Своими через чур серьезными глазами мудреца вглядываясь в глубины вод. Он любил мать, любил всем сердцем, насколько мог что-то дать ей взамен. Что-то, что успокоит ее сердце. Она никогда не отпустит его, но он уже все решил. Он не в силах был противиться зову, что тянул его на север, туда, где ждал его учитель.
Легкий жест детской ладошки, и стихия была в его власти. Река изменила свое русло. Так и должно было быть. Какая разница, где ей течь, почему бы и не ближе к их дому, тогда матери не придется ходить за водой так далеко.

…--Осторожно, Шанкара, камни скользкие,- мать шла позади мальчика. Она тщательно выбирала куда поставить следующий шаг, а Шанкара даже не глядел под ноги. Он знал - каждый его шаг,- это шаг по глади иллюзии. А потому, что с ним могло произойти?
«Здесь, да, здесь, прости меня»,- мысленно попросил мальчик.
Огромная пасть метнулась к нему, мощные челюсти крокодила плотно сомкнулись на его голени. Чудовище запросто могло утянуть его ко дну. Маской смертельного ужаса застыло лицо матери.
–Сейчас. Ты знаешь. Ты же помнишь, что мне предстояло отправиться в высший лок именно в этот день. Знала, но надеялась избежать этого?
- Прости, прости меня, - слезы отчаяния покатились градом.
- Есть лишь один способ спаситесь, ты знаешь, Благодатный слышит все, ты должна пообещать, что отпустишь меня со своим благословением на север. Я решил стать саньясином, мама. Неужели, ты думала меня отговорить?
- Я… я сделаю, как ты хочешь, только прошу, отпусти моего сына. Не отнимай у меня еще и его, как отнял его отца,- в молитвенном жесте женщина вознесла руки к небу.
-Да будет так,- произнес Шанкара. Но в этот миг ей показалось, что те же слова были сказаны кем-то другим, кем-то, кто только использовал ее сына, как источник голоса, кем-то неподдающимся разумению и сущность кого просто невозможно объять. И с этими словами Шанкара спокойно освободил себя.

… Шанкара подошел к учителю и припал к его ногам:
– Я пришел постигнуть мудрость. Научите меня, прошу вас.
Глаза Говинды расширились. А затем он сложил ладони молитвенным жестом. Никогда больше, ни до, ни после присутствующие ученики не видели того, что предстало их глазам. Учитель встал, и сам подняв восьмилетнего мальчика опустился перед ним на колени:
- Тебе ли учиться у меня?

… Сколько он провел в созерцании, Шанкара не помнил. Но отвлек его посторонний звук, и этот звук все приближался. Было в нем нечто угрожающее и тревожащее, что проникало даже сквозь покров созерцания.
- Ты отвлекся. И вред, что ты причинил себе этим сильнее того, что ты узнаешь. То воды Норманды вышли из берегов. Они затопят деревню, но так бывает каждый год. А ты потерял целый день, начнет с начала. Шанкара? – на этот раз учителю пришлось удержать его руку. Юноша направился к выходу из пещеры.
- Что ты хочешь делать? Это лишь естественное течение времени. Так угодно Брахме. Если то будет ему угодно, он спасет их.- Учитель заметил, что Шанкара заколебался, но всего лишь затем, чтобы протянуть руку за чашкой для подаяния.
- Времени? – Шанкара неожиданно обернулся и улыбнулся. – Но учитель, разве вы не знаете, что времени нет. Это только иллюзия, навеянная абсолютом. А Брахма… разве может ему быть дело до того, что происходит в мире?
Вместе с криками испуганных людей издали доносился возрастающий рев разбушевавшейся стихии. Вглядываясь в то, что одному ему было видимо, Шанкара покачал головой.
-Нет, я не вижу как они могут спастись самостоятельно. По-моему, они все еще бегут от того, что является всего лишь иллюзией.
–Куда ты? Там сейчас царит смерть и смута. Ты замутишь свой разум,- донесся сзади тихий голос учителя.
- Мой разум, разве может замутиться абсолютное зеркало? - и с этими словами Шанкара направился к реке. Спуск в этом месте был почти отвесным, но он двигался легко, словно шел по ровной земле. Учитель едва поспевал ним, вскоре, однако, совершенно отстав.
Зеленый покров окутал его со всех сторон. Позади, ниже по течению нарастало смятение и ужас. А впереди,- Шанкара вышел на берег. Опустив чашу на песок, он отступил на шаг. Она уже близко, слишком близко. Если он не сможет. Осталась одна стихия, что до того еще никак не удавалось ему покорить. Вода, как и земля и воздух и огонь исходят из единого источника. Все исходит их него. Верно, но вода и огонь слишком разные. Все еще слишком разные. Однако, на этот раз он станет и ее частью. Она - зеркало. Таково было ее свойство. Это должно получится.
«Зеркало, абсолютное зеркало, содержащее в себе все, одна капля отражает в себе мир, и мир способен стать каплей. Отрази!» - крик его истаял над водами Нормады.
С трудом переводя дыхание Говинда наконец достиг берега. Тяжело держась за ствол дерева, он едва мог удержаться на ногах. То, что предстало его глазам, он уверен, видно было всем и каждому в уже смирившейся со своей гибелью деревне. Так будто то была пригоршня воды, что он зачерпнул из ручья, вся ярость стихии неожиданно отступила. Бушующие воды словно по новому руслу втекали в ту самую чашку для подаяния, что унес Шанкара.
Его ученик… Он сказал, что пришел научиться мудрости. Но иногда Говинда не мог различить, кто на самом деле являлся чьим учителем. То, что с легкостью рассказывал двенадцатилетний ребенок постигали только к концу жизненного пути мудрейшие люди своего времени. А некоторые вещи не мог осознать и он сам. Несомненно. Теперь видя, как воды реки оказались собраны в простую чашку для подаяний, Говинда понял,- о нем было предсказано: … Он придет к тебе, и будет просить стать твоим учеником. Не откажи ему. Даже тебе есть чему научится у него. Когда воды Нормады станут всего лишь пригоршней воды в чаше, тогда ты истинно узнаешь его, того, кому будет дано передать и разъяснить смысл Брахма сутры лучше чем кому либо из живущих…

-Учитель, вы хотели меня видеть? – как всегда улыбаясь теплой мягкой улыбкой, так как умел улыбаться только он, одними глазами, слишком мудрыми, для его возврата, Шанкара склонился перед учителем.
- Да, Шанкара. Ты знаешь, сегодня люди видели чудо, и теперь они называют тебя спаситель. Недалек день, когда тебя станут называть учителем.
-Меня? Учитель я вижу, что вы хотите мне сказать. Я должен покинуть вас? – в голосе Шанкары не было ни тени удивления. Как всегда, он будто видел все слишком ясно. Будущее, не было сокрыто от него.
- Послушай меня,- вздохнув Говинда, взглянул на едва проступающий в темноте контур входа в пещеру.- Я не могу сказать, что я видел сегодня. Было ли то чудо, или ты решил наконец показать свою силу миру, но одно я знаю точно,- мне больше нечему тебя учить. За эти четыре года я узнал больше чем за всю прошедшую жизнь. И за это склоняюсь пере тобой, Ади Шанкара Ачарья.
Говинда заметил, что мальчик ничуть не смутившись принял как должное знаки почтения. Он знал свою силу, но мир тоже должен узнать ее, и потому он не имел права держать его подле себя дольше. – Отправляйся на север, я не знаю, где еще ты можешь научиться большей мудрости, которую ищешь.

Иньясу прожил годы, он узнал многое, что слышал только из легенд и преданий. Иньясу был Шанкарой, а Шанкара стал им. Он помнил свое детство в Лондоне, но так же он помнил эти четыре годы ученичества у Говинды. Он прошел по всем дорогам, забираясь все дальше на север. И с каждым днем все больше народа с удивлением и благоговением вслушивались в слова юного саньясина. То, о чем он говорил,- по отдельности было известно и до того, Но то, как он рассказывал это… Услышать юного проповедника приходили знатные люди и шудры и чандалы. Ведь то, чему он учил,- стирало все различия, устраняло любые границы. Учение о великом всеобъемлющем абсолюте. А для него разве были важны касты, знатность или богатство? Человек или птица в небе? Прошлое или будущее?

… А потом словно перелестнув страницу, наступило Противостояние. Восьмисотого года. Оно было выиграно, выиграно стороной Созидания…
… Слабый свет луны в небольшом подсвечнике освещал поверхность низкого резного столика. На его поверхности в беспорядке были разбросаны несколько толстых свитков, на одном из которых что-то выводила рука… Иньясу поднял глаза выше, еще выше, пока не встретился взглядом с парой темных проницательных глаз. На него смотрело слегка улыбаясь лицо молодого мужчины, едва ли старше тридцати лет. Но эти глаза,- таким взглядом на него смотрел Аджина в тот день встречи на горном перевале. Таким был взгляд и видения из его сна.
-Ты видел,- рука его отложила палочку для письма, перевернув так, чтобы видел Иньясу то, что он писал: « Атма – Бодха» -гласило название.
- Я читал ее,- в этот момент Иньясу отчаянно старался вспомнить о чем говорилось в этом коротком, всего шестьдесят четыре строки произведении.
- Не стоит,- качнул головой Шанкара.- Ты прожил все эти тридцать лет вместе со мной, ты мыслил как я, ты говорил как горилл я. Если ты не познал смысл Джняна Йоги, Йоги разума, то ты не способен приблизиться к Брахману настолько.
Иньясу опустил глаза, не зная что сказать. Все слова вдруг стали не нужны. Мунаре как-то упоминал, что сам он в прошлом был великим мудрецом, Рамануджей, но в этот момент он ощущал себя школьником в начальных классах, не выучившем домашнего задания. Неужели, он действительно прожил все эти годы…
- И все же, раз ты зашел так далеко, я помогу тебе,- доверительно сообщил Шанкара.- Здесь конец моего пути. Дальше на север уже нет пути. Кедарнатх станет святыней. Как Шрингери, на востоке, как Дварака, на западе, как Канчи на юге и Бодринатх на севере. Но сколько среди них найдется тех, кто по настоящему смогут не только понять, но и последовать этим путем? Людям нужны боги. Пока еще нужны, но совсем скоро, вот уже через семьсот лет они начнут поклоняться единому богу,- имя ему власть, богатство, и самое потаенное имя – машина. Сначала, они доверят ей выполнять ту работу, что слишком тяжела для человеческих рук, затем ту, что слишком грязна или скучна, затем они научат ее чувствовать, чтобы разделись свое одиночество. И… однажды будет создано та, с которой не смогут справиться. На этот раз придет ее черед играть с человеком. Что началось гордыней, гордыней и закончится. Боги, те боги к которым они обращались тысячелетиями окажутся втоптаны в пепел последней войны между людьми. Но сражаться в ней будут не они. Они сами своими руками доверят уничтожение этого мира машине, последнему и самому страшному своему оружию. Ты слышал, а теперь, ответь на мой вопрос,- тихо проговорил Шанкара. Взмах его руки распахнул окно, через него в комнату устремился ночной холод. И тысячи сверкающих звезд усыпали небо над Кедарнатхом, затерянным в Гималаях. – Неужели им недостаточно знания того, что каждая из них,- это одна из множества сил, что ведут их по жизни и даруют блаженство после смерти. Неужели им не достаточно этого? Зачем вновь и вновь они пытаются доказать, что сильнее богов? Пытаясь выведать загадки дальних пределов, создавая все новые и новые машины, когда они могут дотянуться до них своим разумом. Они рядом,- достаточно протянуть ладонь.
Иньясу не успел заметить, что сделал Шанкара, но неожиданно небо стало значительно темнее, только теперь меж пальце его покачивался свисая на сотканной словно из света звезд цепочке полумесяц. Голубоватый нежный свет его завораживал, Иньясу поймал себя на том, что он почти зачарован, не в силах оторвать взгляда от мерно покачивающейся подвески.
–Зачем они делают это, зачем? Ведь так они только укрепляют иллюзию. Иллюзию, должна быть разрушена,- произнес Шанкара,- контуры его тела поплыли,- Иллюзия должна быть разрушена,- сказал Аджина.- И ты поможешь мне в этом.
-Аджина! - он падал в его глаза, темные как бездны изначального хаоса.

Они возвращались, водная поверхность слегка заколебалась, пошла кругами, а затем аккуратно вернула троих священников, мягко опустив из на землю. Ни один из них не поднял взгляда. Глубокие тени ложились на их лица, и тени от облаков пробегали по ним, когда одно из них скрывало свет луны. Аруна понимал, что промедление возможно гибельно, но он не мог решиться, все еще не мог решиться. Он даст им шанс, еще минута, тогда… Арбалет в его руках был точно направлен на три неподвижные фигуры.
- Что ты хочешь сделать с ним, судья религий Северной Азии? Неужели думаешь, что они настолько изменились?
- Ты?! Как ты узнал о том, что он здесь?
- Он? Ты так беспокоишься за священника Вишну? Не стоит. Ты же прошел тоннель однажды,- голос обрел форму, когда тени расступились. С интересом Аджина взглянул на троих юношей.
- Аджина,- прошептал Аруна. Было видно, что слова давались ему с трудом. Быть так близко рядом с тем, кто убил его брата, что можно коснуться рукой, но не в силах ничего изменить. Он не имел права… не имел… Махидесу бы никогда не сделал ничего. что могло бы набросить тень на судью Противостояния. Пока длится оно, только священник мог поднять оружие на другого. - Что тебе нужно, ты собрался выдать меня?
- Выдать? – брови Аджины в удивлении взметнулись, однако в сторону Аруны он бросил едва ли беглый взгляд.- Зачем мне это? Кроме того, этот тоннель - часть меня, как и я часть его. Мы связаны. Разве не созданное мною знание приводит к посвящению всех вас, когда вы призываетесь служить миру как судьи религий мира?
- Да… это так, я не могу спорить с истиной. Но… ,-Аруна вскинул арбалет направив его точно в сердце Аджины. Вокруг его тела замерцала золотая аура.- Но тот, кто создал это место умер, умер двести лет назад. Он был великим человеком, он умел прощать и любить. Он принес миру мудрость Адвайты Веданты. Ты уже не он, хотя и зовешь себя священником Шивы. Ты не достоин носить это звание. Я должен был помочь ордену Майи еще давно, тогда бы мир не узнал твоего нового рождения, -последние слова Аруна выкрикнул в лицо спокойно стоявшего Аджины.
Священник Шивы коснулся лба, будто ощутив сильную боль.
- У тебя все? Ты винишь меня за смерть брата. У тебя есть это право. Но ты просто хочешь верить, каждый должен во что-то верить, даже судьи, чтобы смысл даже их существования, намного более высокий чем у простого человека оказался не потерян. Это правильно, так и должно быть. Но сейчас речь не обо мне,- вздохнув, Аджина двинулся мимо Аруны, мимо двух замерших фигур Опау и Мунаре, дальше к Иньясу. Прикосновение его пальцев было кратким, но голова Иньясу вскинулась. Долгий миг они глаза в глаза смотрели друг на друга, глаза древнего мудреца и простого мальчишки. Тень увиденного все еще не растаяла в них. Аджина улыбнулся,- с возвращением. Я рад, что ты прошел его, это знание, что ты вынес из него,- не рассказывай никому, оно еще понадобится тебе в нужную минуту.
-Отойди, Аджина, клянусь всеми богами Востока, отойди! -Покачав головой, Аджина отстранился, медленно повернувшись. Чтобы увидеть арбалет точно нацеленный на них обоих.- Я не могу позволить, чтобы то, чем он стал, возможно стал, вышло в мир. Что ты сделал с ним?
Аджина слегка потрепал Иньясу по голове, подбородок того бессильно упал. Глаза казалось не видели ничего в этом мире. Он все еще был там.
– О, с ним все в порядке. Ему было легче чем другим. Признаюсь, мне стало интересно, и я решил преподнести ему подарок.
- Что за подарок,- чего ты добиваешься? – рука Аруны не дрогнула, но голос его наполнился горечью.
- Того же, чего и ты. Я просто хочу, чтобы Иньясу стал сильнее, и он сам хочет того же. Разве я принуждал его?
- Ты непредсказуем и опасен. Я не стану говорить, что знаю, на что ты способен. Но теперь, когда Иньясу стал возможно столь же опасен, я не могу позволить, чтобы он вернулся в Цитадель.
- Вот как,- очень жаль, легко Аджина оттолкнул Иньясу, но на миг Аруне показалось, что вспышка теплого племени скользнула между его ладонью и грудью Иньясу.- Ты хочешь убить и его тоже, или меня? А может нас обоих? Придется выбирать. Ты правильно сделал, что опасаешься внимания судей. Ты ведь блокировал все лотосы. Орден Майи,- Аджина усмехнулся украдкой. В глазах его блеснул опасный огонек.- Ну почему вы все такие неблагодарные, это невежливо. Передай Кенджи, что он разочаровывает меня. А насчет Иньясу… спроси у него сам!
-Аджина! – крик Аруны вырвался одновременно с выстрелом, но струя дыхания дракона в сердце земли разлилась, растекалась по накинутому на руку краю одеяния, Аджина просто отмахнулся от него. Священник исчез, превратившись в воспоминание.

Возвращение стало столь внезапным, что Иньясу потребовалось целое мгновение, чтобы осознать то, что он увидел.
-Аруна? Что… ты делаешь? – Под взглядом судьи юноша отступил на два шага.- что произошло? –Иньясу едва успел подхватить пошатнувшегося Мунаре. Опау растянулся в прыжке, проскользив несколько метров по острой гальке. Скривившись сел, держась за разорванный рукав.
- Где он? – гарпун в руке Опау горел ровным синим светом, но лицо его перекосилось от боли.
Иньясу остановил Мунаре, попытавшегося выйти вперед,- Аруна. Ты думаешь, мы вернулись такими же как тот судья?
- У меня нет возможности это проверить.
Нахмурившись, Мунаре разглядывал арбалет в котором полыхали пламенем заката три стрелы. С такого расстояния не было возможности ни защитится, ни спастись. Иньясу понимал это, рука его не коснулась меча.
– Аруна, я скажу тебе, что я видел.- Иньясу поморщился, когда что-то словно запрещало ему продолжать, но он знал, как преодолевать боль. – Я видел как родилось учение Адавайты, я видел и узнал все причины и следствия. Но я…- палец Аруны лег на спусковой крючок, когда Опау попытался подняться, опираясь на гарпун.
- А может это на тебя подействовала иллюзия? Я ни черта не помню. Это все фокусы. Ничего не было. Я не стал ни на уровень сильнее! - с вызовом и яростью вглядывался Опау в глаза Аруны.
- Нет Опау, подожди,- удивительное дело, но спокойный тон подействовал на Опау словно пригоршня холодной воды. -Аруна, если все, что окружает нас –только иллюзия, тогда для чего все это? Для чего мы рождаемся и умираем? Мы сражаемся и защищаем или уничтожаем эти жизни, мы радуемся и печалимся, мы узнаем все новое и это доставляет нам радость познания. Нет,- Иньясу сделал еще два шага вперед, пока кончик стрелы почти не уперся в его грудь.- Я не думаю, что иллюзия, даже если она существует, обладает такой силой. Чему бы не учил Шанкара, все это только учение, оно из многих. Наш мир прекрасен в своем разнообразии и многоцветии. И именно потому мы любим его.
Время замерло, Иньясу просто глядел в глаза Аруны, ему нечего было больше сказать.
Наконец, Аруна глубоко вздохнув, медленно, слишком медленно опустил оружие. Золотая аура исчезла, унесенная ночным ветерком. Ветер дует, скоро рассвет. Рассвет последнего дня первой недели. Иньясу не знал, что произошло с ним, каких-то перемен он не ощущал в себе. Но одно он знал точно. Что он видел, кем бы ни было создано это знание, это всего лишь еще одна тренировка, но даже это откровение не способно изменить его цели и стремления.
– Прости,- только и сказал Аруна, отупив, окинул всех троих по новому оценивающим взглядом.- Я не был уверен. Но теперь вижу, вы прежние.
-Вот именно!- Опау вскочил на ноги, потрясая гарпуном перед носом ошарашенного судьи. - Что за вздор? Где обещанная сила, что ты расписывал нам. Это просто какая-то шутка? Чего ради я все это время пялился там на какое – то окно, а потом меня просто вышвырнуло, так и не дав разглядеть, что внутри. Значит, вот какое посвящение вы проходите? Не много вы узнаете… этой мудрости.
-А я…видел, что было внутри,- Мунаре потер лоб. Опау неуверенно поглядел на него через плечо. И губы его сжались. Однако он ничего не сказал.- Там, за столом я видел его, видел… Шанкару, он что-то писал на свитке. Все это время, пока я там стоял, я пытался разглядеть, то, что было там написано. А потом он поднял голову, и улыбнулся мне, покачав головой. И дальше… в общем я оказался уже здесь.
-Почему один ты, Иньясу, видел больше нас? Ты не врал, когда описывал все это? Что же там было, что ты видел? – пытливо Опау встретился взглядом с другом. Аруна и Мунаре с одинаковым, хотя каждый из них не подозревал об этом, должно быть, выражением на лицах, повернулись к Иньясу.
Взлохматив свои волосы, Иньясу потер переносицу, затем некоторое время разглядывал вновь оживший JP лотос на шее.- Я… я не могу вспомнить больше,- Иньясу лгал и это было так тяжело, но он не мог ослушаться голоса, что прорывался к нему в забытье между реальностью и миром Тоннеля. Но это было так тяжело. Как будто он причинил боль самому себе. Недоверие и обиду он прочел на лице Опау, сомнение у Мунаре. Но глаза Аруны только коротко сверкнули, и Иньясу так и не распознал, как нечто вроде холодка появилось и исчезло в них. - Некоторое время священник Вишну разглядывал руку, словно прислушиваясь к себе.- Кажется, это все.

Глава 26 Земля миража.

Тавири, шаман племени Валбири замер с высоко поднятыми заклинательным жезлом в одной руке и исцеляющим амулетом в другой. Женщина, лежащая перед ним на циновке вновь застонала. Нелегкая задача изгнать духов лихорадки летом, когда они особенно сильны. Но этот вызов он не мог игнорировать. Свернув сознание в струнку, он доверил его своему духу – хранителю. В локе духов- первой из трех сфер, он встретился с призвавшим его. Даже в состоянии транса, беспокойство и удивление его прорвались наружу, когда Тавири узнал духа говорившего.
- Вайю!? Вновь мы встречаемся здесь спустя столько лет. И именно сейчас это беспокоит меня.
- Нам необходимо встретиться в настоящем локе.
- На земле Миража? – дух Тавири в удивлении поднял брови.- Ты сам прибудешь ко мне? – Тавири нахмурился, заметив выражение глаз духа Вайю. Даже сейчас, разговаривая с Тавири, его подтачивали сомнения. Он словно боялся чего-то. В такое нелегко было поверить.
- Мне нужно… нет, я должен забрать ее у тебя, и как можно скорее. Хотя, боюсь, и так мы можем опоздать.
- Ее? Что ж, приходи, я буду ждать.- Тавири не задавал вопросов. Если Вайю просил его об этом, то причина была, и она очень весомая. Волны растаяли, унеся с собой гостя, растворившись в локе духов. Тавири не спешил, однако, возвращаться обратно. Он должен был давно сделать это сам. Его дух терзало беспокойство, что он не мог позволить себе. Целительство должно совершаться только чистым разумом. Однако, прибытие Вайю, его внезапная просьба, больше похожая на приказ, не значило ли это, что все уже пошло не так. Великое противостояние меняло историю лока земли на тысячу и двести лет вперед. Но если… Сейчас судьба лока казалась Тавири чем-то гораздо менее значительным, чем судьба мальчика. Если с Мунаре что-то случится…
-Унесите ее,- с усталым вздохом Тавири отложил в сторону шаманские инструменты. Он проводил взглядом мужчину и женщину,- мать и мужа больной, что вынесли ее из палатки. Он сделал для нее все, что смог. На утро духи должны окончательно покинуть ее тело, удовлетворившись даром, что он предложил им взамен. Приподняв полог палатки, шаман подал девочке, возившейся у костра рядом, не впускать никого. И обернулся к дальнему углу комнатки. Порывшись среди старых амулетов в виде вырезанных из камня фигурок ящериц или кенгуру, он нашел, что искал. Со дна небольшой плетеной котомки Тавири извлек то, чего не касался с тех пор, как положил туда эту вещь. Белая витая раковина, пахнущая так, будто только что вынута из моря. Двести лет она передавлась из рук в руки, побывав у каждого из пятнадцати. Во всех концах света. И вот теперь тридцать лет прошло после последней встречи с Вайю, который и передал реликвию первому из них, он вновь требовал встречи.
« Я должен был отдать ее давно, отдать…» Если с Мунаре что-то случится, судьба племени останется не решена. Мунаре,- мысли Тавири постоянно возвращались к нему. Именно с ним он связывал все надежды на будущее народа валбири. К которому привязался, как к сыну, которого у него никогда не было. Едва светловолосая женщина появилась них двадцать лет назад, едва взглянув на нее, Тавири, волосы которого тогда еще не были убелены сединой, сразу понял, что она изменит судьбу их народа. К лучшему или к худшему, но так и будет. Их союз с братом вождя был прочен и слишком необычен. Но Тавири знал, что все предсказания духов оказались верны, когда шестнадцать лет назад родился светловолосый мальчик.

Вихри песка взметнулись и опали. Ветер рожденный далеко в горах унесся прочь, растворившись в ущелье. Свет одинокого костра, что горел пред Тавири осветил шагнувшего к нему.
- Вайю,- Тавири вежливо поднялся,- давно не виделись. Вижу, сила Джанг по прежнему с тобой.
- Да, это так старый приятель,- свет костра заметался, обтекая заостренные черты уже немолодого, но все еще гладкого лица Вайю. – Но и ты вижу не утратил свое умение. Разжечь огонь в Винбараку, запретном месте… Ведь здесь, кажется, пришел в наш лок Джарапири.
- Не льсти мне,- покачал головой шаман,- силы не всегда будут со мной. Я хотел передать их этому мальчику. Но теперь он знает и умеет намного больше меня. Кое-что он рассказал перед тем, как покинуть меня. Память тогда еще не полностью вернулась к нему, но…
- Ты волнуешься за него,- неожиданно заметил Вайю. Склонив голову, он рассеянно водил палочкой по песку.- Я тоже беспокоюсь за того, кому хочу вернуть то, что он отдал мне двести лет назад. Он словно знал, что ждет его, и понимал, что однажды она понадобится ему. – Поежившись, но не от холода, Вайю плотнее закутался в накидку из малинового полотна. Одеяние монахов мало подходило для студеных пустынных ночей.
Концом розоватой изогнутой палки Тавири начертил на земле какие-то знаки. Огонь вспыхнул жарче. Неожиданного голос Тавири наполнился печалью.- Духи Хаасты еще приходят на мой зов, но я ничем не могу помочь Мунаре там.
- Здесь мы бессильны. Противостояние – испытание для всего лока и Земли в частности. И Иньясу в этот раз наша главная, и боюсь, единственная надежда на его завершение. – Помолчав, Вайю продолжил.- Он потерял себя. Единственное, что как я думал, поможет ему вспомнить – провести его тоннелем.
- А это… ты не можешь говорит о тропе Нимбунджи! – в голосе Тавири послышалось откровенное неверие.
-Это так, Тоннель Параджняна – самое быстрое средство.
- Но он может убить неподготовленных.
- Разве у нас есть иной выход? Аджиса стал сильнее, сильнее, чем раньше, и его стремление достигнуть Иглы Парамартхи ни на йоту не уступает естественному желанию отомстить священнику Вишну.- Вайю не смог подавить тяжелый вздох.
- Я не слишком хорошо представляю, что именно произошло двести лет назад. Но мой учитель бывший шаманом более семидесяти лет, рассказывал ему, что его предшественник знал куда больше, хотя и сам застал то время ребенком. Немного,- повторил Тавири,- что священник Шивы был остановлен, ноне побежден. Лишен всех сил, заточен на двести лет в локе Духов. Но что та победа далась дорогой ценой судьям противостояния и его участникам.
- Но именно рука священника Вишну направила клинок Кханду в его сердце.- глаза Вайю и Тавири встретились.- А потому я прошу тебя вернуть бесценный дар раньше времени.
Некоторое время они просто молчали, наблюдая как искры от костра уносятся в темное небо, становясь светом звезд. Затем Тавири достал небольшой сверток.- Когда мне отдал ее Упау.- Неожиданно Тавири усмехнулся, дернув себя за мочку уха.- стовосьмидесятилетний старик сел себя точно мальчишка племени.
Вайю не смог удержаться от смешка, покачав головой,- Некоторые люди никогда не меняются.- Священник Тангароа всегда был таким.
- Он отдал ее мне, назвав ее рогом Ио. Мы же считаем ее глазом Джарапири.- Пальцы Тавири скользнули по спиральным переливам изящной морской раковины. Отчего-то казалось, что он сделана из стекла. Временами ее поверхность становилась почти прозрачной, и тогда в глубинах мелькали отражения не принадлежащие этому локу. – тридцать лет она приносила благоденствие нашему народу и всему юго-востоку. Мне следовало сразу предать ее Мунаре.
- Почему ты этого не сделал?- медленно спросил Вайю.
- Тогда ты не смог бы забрать ее. Я прав?
Вдалеке залаяла собака динго, жалуясь на ночь полной луне. Она старалась обратить ее взор на нужды земли, но та только равнодушно скользила по небу, не касаясь ее.
- Это только повод, чтобы отдать ему нечто гораздо более важное. Но он должен будет сам придти за ним. Мальчику предстоит нелегкое испытание, если он преодолеет тоннель,- тихо закончил монах.
- Поэтому ты хочешь оградить его с помощью глаза Джарапири?
- Благословение Люсола,- все, что у него было при рождении, и возможно останется в конце,- цепь, сплетенная из света луны и отблесков костра возникла в руке Вайю. Теперь раковина покоилась на груди монаха. Осторожно, стараясь не касаться , он скрыл ее в складках одеяния.
- Пусть она сохранит и Мунаре своей силой. Глаз Джарапири будет присматривать за тобой, мальчик,- тихо добавил старый шаман.