Фантаст

Фантаст.

Это казалось невероятным! Немыслимо в моем возрасте получить такой подарок от жизни, поэтому всё виделось до сих пор приятным, умилительным сном. Хотя, кто знает? Может быть, это судьба? Обычная девушка с факультета журналистики, вполне предсказуемое практическое задание на летние каникулы, небольшая инициатива, и вот тебе!
Я улыбнулась, сидя на грязном сидении не знающей тишины электрички.
Вот в чём дело! Я проявила инициативу - захотела выполнить задание не просто на «отлично», а подойти к нему творчески. Не нравилась мне идея взятия интервью у родителей, знакомых или прохожих с улицы. Хотелось опробовать силы с кем-то более… могущественным. У меня получилось. И теперь, если честно, я не представляла себе, как с этим жить.
От волнения мои руки ещё сильнее ждали лежащую на коленях книгу. Оторвав взгляд от окна, я принялась изучать томик в семидесятый раз.
«…Сергей Козаренко – обладатель более десятка премий по литературе. Его книги переведены на 14 языков, вышли тиражом более полутора миллиона…».
Жаль, нет фотографии автора. Я перевернула книгу.
- Золотая длань Альдемиры, - гласили вычерченные готическим шрифтом буквы. Новый роман знаменитого фантаста, заключительная книга цикла «Берега Аскандира». Эпическая фэнтези сага. Мне взгрустнулось - история подошла к концу. Произведение я «проглотила» за ночь, поражаясь той искренности, с которой автор бросил на бумагу чарующую историю, невообразимо-сказочную, но так похожую на настоящую жизнь. Все персонажи, все эти остроухие эльфы и бородатые гномы, обаятельные рыцари и коварные дворцовые интригантки, все они поселились в моём сердце навечно. Именно они, наверное, сговорившись, заставили меня рискнуть и отправить на электронный адрес Сергея письмо с предложением дать интервью. Только в сказке могло случиться так, что он ответит.
И он ответил.
Увлекшись переработкой навалившегося на меня потока эмоций, я совсем не заметила, как электричка подошла к нужной мне станции. Пассажиры, в большинстве своём пенсионеры с авоськами и запрятанной в полиэтиленовые пакеты рассадой, двинулись к дверям, толкаясь, вздыхая и бурча что-то про невыносимую жару. Мне повезло, пока я собирала свои вещи, ворчливая толпа просочилась на улицу, сделав мой путь беспрепятственным. Однако ж, выйдя на перрон, я всё равно ощутила дурное влияние суетящийся людской массы.
Бабушки и дедушки медленно приходили в себя от духоты и начинали разбредаться, в надежде поскорее попасть на свои любимые дачные участки. Склониться, наконец, над грядками. Я привстала на носочки, пытаясь разглядеть поверх седых голов нужную мне тропинку. За горизонт уходили однообразные крыши и заборы – в подобном месте прячется и моя дача, где мама выращивает цветы. По правую руку виднелся лес, мирно уживающийся с расставленными вдоль него электрическими столбами. Как выяснилось из письма, именно здесь находился нужный мне человек. Жил? Отдыхал? Работал? Не знаю. Надеюсь, выясню при встрече.
Мурашки пробежались по моему загорелому телу. Сергей Козаренко никогда не давал интервью. Более того, автор вел воистину затворнический образ жизни, не был вхож в элитные писательские клубы, не проводил семинаров, не приезжал на презентации своих же книг. При этом в принципе, мог беспрепятственно на них присутствовать в роли инкогнито, ведь никто не знал автора в лицо. Может быть, издательство и обладало его фотографией, но делиться ею, видимо, не желало.
О Сергее в среде коллег по перу ходили легенды и мифы. Что только не говорили – под именем известного писателя скрывается целая артель непризнанных авторов, которые, по приказу издателя, дни и ночи трудятся над новыми романами. Некоторое время назад кто-то выдвинул версию, что Козаренко – псевдоним одного из «мэтров…». Перумова, например. Он то знает толк в фэнтези. Другие люди, однако ж, опровергли эту гипотезу простым доводом – до мастерства Козаренко, Перумов, мягко говоря, не дотягивает.
Шагая по узкой дорожке вдоль одного из дачных заборов, я невольно улыбнулась, предвкушая разгадку этой, несомненно, интригующей всех и вся загадки. Автор расставит все точки на «i». Главное – спросить. У меня, разумеется, уже был готов список вопросов к фантасту, но, как выяснилось, пришлось пополнять его чуть ли не каждый час. И, конечно же, слишком велико было волнение, слишком сильным являлось желание поскорее завести беседу с легендарной личностью.
- Извините, а где здесь мост через Пеньку?
Бабушка в платочке, вешавшая на калитку замок, обернулась на мой вопрос.
- Через Пеньку то? – вздохнула она, поморщившись. – Так вот иди прямо то, вдоль заборов и увидишь Пеньку. За телегой и мост. Ток ведь там домов то почти нет, - старушка нахмурилась, словно заподозрив что-то неладное. – А ты к кому туда?
Тяжело дышащая то ли от жары, то ли от головной боли пенсионерка посмотрела на меня так, будто я в прошлом году лазила к ней в огород за маком.
- Мне нужен дом номер двадцать два по улице Яблоневой, - я достала из сумки смятую карту поселка с нужными мне пометками.
- Не знаю я, - бабушка махнула рукой. – За мостом глянешь. Их ведь тут домов то домов, ой! Каждый год строят…
- Сейчас начнет про маленькую пенсию, - подумала я и быстро ушла, пожелав старушке здоровья.
Козаренко, конечно же, мог приехать в Москву. Впрочем, с его то деньгами, он мог приехать и в Монако, но автор изъявил желание увидеться именно здесь; переубеждать его или жаловаться на неудобства я права не имела. Пришлось терпеть и электричку, и мосты через речки с непонятными названиями и прочее, прочее, прочее. Но кому это в большей степени надо? Ответ был ясен. Он выскользнул передо мной так же резво, как и вышеупомянутый мост, перекинутый через Пеньку. Остановившись на миг, я с опаской покосилась на гнилое сооружение. В очередной раз потребовалось вернуться к мыслям о предстоящей встрече: только они могли излечить меня от ухудшающегося настроения.
Дальше тропинка нырнула в сосновую чащу. Сужаясь, порой петляя, она, засыпанная шишками, уводила меня всё дальше и дальше от стоящих на берегу домов. Уткнувшись в карту, я совсем не заметила, как однообразные крыши скрылись из виду, а дорога под моими ногами сужалась, преклоняясь перед атаковавшей её с двух сторон зеленью. И если бы не новая крыша, замаячившая вдалеке среди деревьев, я бы, может быть, разволновалась и вернулась назад.
Наверное, это тот дом.
Хмурясь и напористо разглядывая смятую карту, я, будто надеясь увидеть на ней некие тайные знаки, не обратила внимания на мягкое прикосновение к оголенной ноге. Поморщилась. Прикосновение повторилось. На этот раз оно было более ощутимым и чуточку наглым. Будто кто-то провел по моей коже варежкой, желая согреть. Недовольная я бросила взгляд вниз и… почти умерла.
Мой прыжок в сторону кустов, сопровождаемый криком, был стремителен и грациозен. Я споткнулась обо что-то и упала на тропинку, выпучив глаза. Разного рода утварь посыпалась из моей джинсовой сумки на землю, руки ощутили немного прохладную, жесткую траву, ноги обмякли, слушая биение сердца, отбивающего рекордный ритм. А пораженный взгляд…
Пораженный взгляд неотрывно следил за стоящей передо мной пантерой.
Хищник смотрел на меня устало. Черный хвост отгонял каких-то мелких жужжащих бестий, грудь зверя медленно вздымалась и опускалась. Спустя миг пантера неспешно легла в пыль дороги, не уводя пугающего взгляда.
Странно, что я не кинулась в чащу. Странно, что могла ещё что-то соображать сквозь пришедший ко мне страх. Голова в одночасье наполнилась вопросами и возможными вариантами развития событий. Вариантов, кстати, было мало. Медленно уйти или быстро убежать? Когда-то и где-то я слышала, что подобные кошечки развивают очень хорошую скорость. Цифру не помнила, но что-то разумное внутри меня громко кричало – цифра смертельно большая. Медленно уйти - попробовать можно. В конце концов, почему хищник не напал? Был сыт? Не хотел? Или просто решил поиграть с добычей? Кошки любят играть. Даже такие большие. Что касается вопросов, то был всего один - откуда взялся зверь? Побег из зоопарка – да, пожалуй. Экзотический питомец богатого…
Стоп!
Ну, конечно! Пантера просто гуляет под надзором хозяина, который пишет фэнтези и не дает интервью! А если не гуляет? Если сбежала?!
Весь этот поток мыслей проскочил в моей голове за секунду. Может быть, вскоре что-то и заставило бы меня стронуться с места, подвергнув себя смертельной опасности, но делать этого, к счастью, не пришлось.
- Элайя!
Крик донесся с возвышенности, на которую взбиралась дорога. Пантера неохотно поднялась с земли и зашагала в сторону позвавшего её человека. Я обернулась, бросив робкий взгляд на фигуру, стоящую возле тропы. Немолодой уже мужчина опирался на клюшку. Зверь приблизился к нему, понюхал руку и лег возле облаченных в черные джинсы ног. Человек посмотрел на него с неподдельной нежностью, погладил. Затем обратился с улыбкой ко мне.
- Не бойся.
Голос был мягок и спокоен, будто говоривший являлся непобедимым хищником – хозяином бурной жизни в джунглях. Даже образ этого человека просил сравнить его со львом – длинные черные волосы, которые кудрями стелились на широкие, благоухающие силой плечи. Аккуратные усы и ухоженная борода, пламенный взгляд и белоснежная улыбка. Лежа на земле, я вдруг, услышав эти слова, захотела лежать совсем в другом месте, рядом с этим богом, забыв однообразие и серость тех, кто называл себя мужчиной в нашем мире. Тех, кто благоухал лишь пивом и тщеславием. Здесь же стоял человек, что истощал силу, яркую и обжигающую, зовущую и пугающую, таинственную и неуловимую.
Я робко поднялась, наощупь собрала свои вещи.
- Вы, наверное, Катя? – донеслось с возвышенности. Ах, эта притягательная улыбка!
- Сергей? – неуверенно бросила я. Мужчина кивнул и сделал несколько шагов в мою сторону. Только сейчас я обратила внимание на его клюшку, подчеркивающую слабость в каждом движении фантаста. Будто что-то внутри писателя надломилось и истекало кровью.
- Вам не следует бояться мою… - Козаренко с улыбкой посмотрел на оставшуюся лежать возле дороги пантеру, - …мою сожительницу. Иногда мне кажется, что она обладает более достойным поведением, нежели какой-нибудь человек, не говоря уже о звере.
Я попыталась улыбнуться.
- Вам трудно было меня найти?
- Нет, я… просто всё так неожиданно: и ваше решение, и дорога и… сожительница.
Мы пошли по тропинке в сторону выплывшего из чащи дома, пантера - за нами, держа дистанцию. Пару раз я обернулась в ещё не остывшем страхе, хищник смотрел на меня с легкой тенью презрения, будто упрекая за неверие словам фантаста.
Лесная тропа пустила в бок мощеную камнем ветвь – узкую дорожку, которая подплывала к широким деревянным ступеням и темной веранде. Только сейчас, немного свыкнувшись с состоянием стресса, я обратила внимание на жилище писателя. Двухэтажный дом и походил и отличался от себеподобных строений. Стены его были покрыты специальным декоративным плющом, шифер на крыше отсутствовал, уступив место архаичной черепице, входная дверь в изобилии блистала искусной резьбой. Подойдя поближе, я восхитилась стенами, выложенными из серого, необработанного кирпича. Ничего не скажешь, дорогущая стилизация под старину. Сергей галантно отрыл мне дверь и жестом, подобно слуге, пригласил войти.
Внутри было темновато, не смотря на светлый летний день за окном. Тихо пел о чём-то камин в гостиной, обставленной мягкой, окружившей небольшой столик мебелью. Вдоль стен затаились бесконечные полки с книгами, пестрящими диковинным многообразием обложек. В следующей комнате письменный стол, громадный и красивый. На нём – выключенный компьютер, принтер и чашка с выпитым чаем. А ещё здесь была крутая лестница, уходившая на второй этаж. И много, ну просто очень много самых разнообразных вещей, столь чуждых этому миру, но столь знакомых всем тем, кто хоть раз мечтал стать сказочным героем: потрепанная седельная сумка, диковинного вида трубка для курения, коженая фляга. Перечислять всё оружие, которое висело на стенах, смысла не было. Среди арсенала, состоящего из самых разных и восточных, и европейских мечей, мне приглянулся вроде бы знакомый клинок. В коллекции фантаста он занимал особое место: стоял на камине, водрузив свою мощь на специальную подставку. Работа ювелирная, бесценная; даже не верится, что человек мог создать такое оружие. Я осторожно провела рукой по рукояти, двинулась к лезвию и только сейчас заметила, что кончик клинка сломан. На стене, чуть выше меча висел портрет. Тоже неуловимо знакомый. Однако ж я быстро вспомнила, где мне встречалось лицо этой девушки с белыми, как снег, волосами.
- Леди Сильдезар! – восхищенно проговорила я, отойдя назад, чтобы лучше разглядеть портрет героини книг Козаренко. – Знаменитая эльфийская воительница, бросившаяся за своим возлюбленным в бездонную пропасть Забвения! Какой красивый портрет! Как далеко до него тем качественным иллюстрациям, которыми снабжены ваши книги! – я обернулась, чтобы посмотреть на писателя. Тот смущенно улыбнулся.
- Вы, я вижу, читали…
- Конечно! – с легкой наглостью я присела на диван и вынула книгу фантаста из сумки. – Но неужели это конец?! Неужели Рензан вместе с возлюбленной сгинет в этой пропасти, не имеющей, по легендам, дна?! Концовка необычная…
- Концовка жизненная, - Сергей присел возле меня. Пантера неуловимой тенью скользнула к его ногам.
- Так значит… - я слегка удивилась, - …вы больше не будете писать?
- Больше не буду, - вздыхая, проговорил фантаст, кладя клюшку на столик. – В цикле, последнюю книгу которого вы держите в руках, я рассказал всё, что хотел рассказать, но отнюдь не это заставляет меня бросить писательский труд.
Я насторожилась, не заметив, что открыла рот. Каждое слово этого человека было для меня Граалем.
- Видите ли, Катя… - Козаренко на миг призадумался, выискивая нужные слова. – Я пригласил вас не случайно. Это моё первое и, к сожалению, последнее интервью. Я умираю, Катя, потому что смертельно болен.
Я замолчала, не в силах осознать услышанное заявление. Шок охватил меня. Причиной его стала вовсе не новость, которая могла бы засиять на первых страницах многих изданий. Нечто иное, нечто немыслимое и неосязаемое внутри вдруг надломилось, повредив частичку души. Фантаст умирал, и от этого мне сделалось так плохо, что я хотела умереть вместе с ним. Наверное, причиной были книги Сергея, их неуловимая магия, которая проникает в тебя, когда ты окунаешься в мир замечательного писателя.
Он умирал. Я ещё раз прокрутила в голове эту новость, не желая с ней мириться, вид фантаста и намека не давал на болезнь. Козаренко терпеливо ждал, когда у меня пройдет легкий шок. Глаза писателя, может быть, и не были наполнены тем огнем, что загорается в предвкушении новых открытий или свершений, но ясность, свойственная жизненной мудрости, подаренной годами, искрилась в них, ослепляя меня.
- Но… неужели? – я не находила слов, бесплодно жестикулируя. – Неужели… все ваши деньги…
Козаренко опустил голову и с легкой грустью улыбнулся.
- Увы, - тихо проговорил он, и из этого «увы» стало ясно, что надежды нет.
- Давайте же, наконец, начнем, - Сергей вновь улыбнулся, переводя разговор в другое русло. Я вынырнула из темного водоёма, приободрилась и, спрятав в себя остатки удивления, полезла в сумку за блокнотом, хранившим вопросы. Однако ж первый из них был уже готов.
- Что с вами? – поинтересовалась я, заметив, что мой голос благоухает жалостью.
Козаренко ответил не сразу. Как и прежде, предварительно хорошо подумав.
- Это болезнь сердца, вызванная недавней травмой. Я много путешествовал, и так получилось, что однажды, ну, скажем, не рассчитал своих сил.
Писатель вздохнул
- Каково это… умирать? – внезапно вырвалось из меня.
- Знаете, Катя, - Сергей склонился ко мне и скрестил пальцы, стараясь объяснить очень сложную и не всегда понимаемую вещь. – Когда смерть предупреждает о своём прибытии заранее, человеку приходится проходить последнее жизненное испытание. Он смотрит в прошлое, вспоминая былые промахи: жалеет о несбыточных мечтах, начинает ценить каждую минуту и плакать, смотря на то, как приходит в мир весна. Это очень тяжело, но если есть за спиной что-то такое, что можно назвать подвигом, то становится легче. Моя жизнь была… интересной во всех отношениях. Было в ней место этим самым подвигам. Поэтому я спокоен. Тем более, как писатель фантаст, искренне считаю смерть всего лишь очередным приключением, похожим на те, что описаны в моих книгах.
В завершении своей фразы Козаренко опять улыбнулся своей очаровательной улыбкой. Немного смутившись, я улыбнулась в ответ.
Тут же осеклась, зашелестела блокнотом.
- Вот такой вопрос, - я выпрямила спину. – Великолепное свойство ваших книг – это многогранность сюжета и реализм. Каким образом это достигается?
Писатель выслушал, кивнул, беззвучно дав понять, что понял, о чём спрашивают.
- Я открою вам маленький секрет, - фантаст говорил медленно, словно выбирая слова, работая над текстом. – Я почти ничего не придумал, сюжеты моих книг это… своеобразная переработка обыденных жизненных ситуаций. Обитатели сказочных миров: эльфы, темные властелины, драконы – почти все они в поступках руководствуются вполне земными, прозаичными побуждениями. Жажда наживы, власти, стремление найти себя. Все, что угодно. Впрочем, я думаю, вы и так это понимаете. Другой вопрос – сюжет. Но и здесь применимы правила жизни – она многогранна и не может быть банальной. Даже обычный день, похожий на сотни себеподобных, уникален, ибо содержит какое-нибудь маленькое, порой незаметное, но важное приключение, содержащее жизненный урок. Не думайте, что жизнь скучна. Просто иногда бывает так, что мы не видим её головокружительного танца. А реализм и историческая достоверность – это… монографии.
Я глубоко вздохнула, посмотрела в блокнот и с удовольствием продолжила.
- Рензан – главный герой ваших книг, ничем не примечателен – простой наемник, который сумел, когда надо, выслужиться и выжить в трудных ситуациях. Он интересен читателю, но, объективно рассуждая, обыкновенен. Почему именно такой персонаж был взят?
Сергей ухмыльнулся краешком губы.
- Я и сам, честно говоря, не знаю, почему такой персонаж был… взят. Рензан действительно - самый обычный человек. Просто на него свалилось множество приключений. Пришлось, так сказать, вертеться волчком, чтобы выжить. Вот жизнь и завела его в пропасть Забвения. Хотя, вы знаете, я не считаю его обыкновенным, и согласен с мнением критиков о том, что он «живой» персонаж. Хорошо описан его характер, внутренний мир. Наверное, на это и покупается читатель.
- Вы – автор и герой – чем-то похожи? – импровизировала я.
Неожиданно писатель больше обычного заулыбался.
- Вы не поверите! Один в один!
Я посчитала своим долгом поддержать радость автора улыбкой.
- Следующий вопрос?
- Да, конечно.
- В ваших книгах есть многое, но, как говорят читатели, нет проглядывающего между строчек смысла, некой идеи, для выражения которой пишется произведение. Почему так? И есть ли всё-таки эта идея?
Сергей поднял брови.
- Задача моих книг несколько иная, - проговорил он. – Я не стремился выразить в своих романах какую-либо гуманистическую или социальную теорию. Не пытался учить. Мои произведения – это… своеобразная игра. Мне было очень интересно писать их, я в некотором роде путешествовал вместе с персонажем по сказочной стране, где случались события моих романов. Более того, можно сказать, что я и сам в каком-то смысле был в центре происходящего. Весь этот процесс походил на… воспоминания. А сами книги, будто мемуары. Поэтому им присуща лишь событийность.
- Интересно… - протянула я, поджав губу. – Литературная игра. Но какова же главная задача всего этого? Какова цель?
Мой вопрос вывел писателя из состояния покоя, в котором он находился на протяжении всего нашего разговора. Козаренко поднялся с дивана, взял клюшку и неспешным шагом обошел комнату. Было заметно, что в этот раз фантаст размышляет над ответом очень тщательно. Сергей долгое время молчал, словно находился в самом центре незримого творческого вихря, когда мысли, подобно водопаду, льются свыше, заставляя переносить себя на бумагу.
Вскоре писатель начал говорить.
- Я хотел показать людям сказку. Объяснить, что она рядом. Хотел, чтобы люди отбросили хоть на миг однообразие и серость этого мира, чтобы узрели иное, волшебное, таинственное, завораживающее. Вот мне жил мир, и я жил в этом мире. Жил и был счастлив. Мне захотелось поделиться своим счастьем с людьми. Счастьем, осознание которого пришло тогда, когда я понял, насколько мой мир прекрасен. Насколько реален.
- Вы так странно говорите… - смутилась я. – Так, будто ваш мир и вправду реален.
Писатель сел на диван.
- Катя, могу я попросить вас…
- Конечно.
- Читайте мои книги, - улыбнулся Козаренко, опираясь на клюшку, будто старик. – Читайте, перечитывайте, открывайте их, когда вам покажется, что жить становится слишком скучно. Вы знаете, когда мы что-то очень сильно желаем или любим, или верим во что-то прекрасное, это «что-то» становится в какой-то степени живым.

***

Я вышла из дома писателя, когда солнце уже скрылось за горизонтом, подарив мир ночи. Лес наполнился тенями и притаившимися среди них страхами. Надеясь ещё успеть на самую последнюю электричку до города, я быстро зашагала по тропинке, оборачиваясь и провожая взглядом жилище фантаста. Сергей стоял на пороге, глядя мне вслед. Мы виделись в последний раз.
Ещё много вопросов было задано после просьбы Козаренко, но все они были простыми – главным образом это выяснение подробностей и закрытие «белых» пятен в книгах. Самое главное было в начале. Беседа с фантастом произвела на меня невообразимое впечатление: непонятным образом я ощущала, что писатель будто погрузил меня в мир своих книг, и ещё, казалось, он что-то мне недосказал. Хотел, но не смог. Может быть, плохо меня знал, или сомневался в принятом решении. Странно, но от этого интервью, не смотря на то, что оно удалось, я ожидала чего-то большего. Я словно постучалась в заветную, найденную после долгих поисков дверь, но мне не открыли.
- Верить в сказку… - пробормотала я, улыбаясь. Лес сомкнулся за мной, впереди замаячили редкие огоньки окон дачных домов и тусклый свет станции.
Тоже своего рода пропасть Забвения.

***

В камине догорали поленья, комната становилась темнее. Сергей смотрел на огонь, и в глазах писателя вместе с тонкими проблесками света ютилась грусть. Через тонкую щель входной двери просочилась бесшумно ступающая пантера. Покачиваясь, хищник направился к дивану, на котором сидел фантаст. Сделав несколько шагов, зверь неожиданно встал на задние лапы, взмахнул хвостом и…
Сергей, казалось, никак не отреагировал на мягкое прикосновение женской руки. Девушка вышла на свет, приблизилась к сломанному мечу, стоящему на камине. Только сейчас писатель вынырнул из омута размышлений и улыбнулся своей спутнице.
- Я проводила её, - тихо сказала девушка, и голос её походил на успокаивающий шелест луговой травы. Леди Сильдезар лишь на миг бросила короткий взгляд на свой портрет, висящий на стене. – Эта девочка, она – именно то, что тебе требовалось. Почему ты не сказал ей?
- Не знаю, - в глазах задумчивого писателя вновь отразились проблески огня. – Просто не смог.
- Рензан или… - эльфийка обернулась, - …Сергей…
Девушка ни миг опустила взор, что-то обдумывая.
- Я даже не знаю, как называть тебя в этом мире, - Элайя улыбнулась. Фантаст ответил ей тем же.
- Всё же Сергей. Это имя я получил при рождении. Оно истинное. Всё то великое, что совершал я в твоём мире под именем Рензан, осталось там. А я теперь здесь. Не герой – просто человек.
- У тебя есть слава, - парировала эльфийка.
- Может ли сравниться эта слава с той… - мечтательно проговорил фантаст, позволив себе легкую ухмылку. – Нет, любовь моя. Этот мир не приспособлен для подобного. Он совсем другой. В нём нет того, что есть там. Сколько мне осталось?
Козаренко посмотрел в глаза возлюбленной.
- Я не знаю, - поджала губу та. – В этом мире магия слишком слаба, потому что забыта. Та сила, которая осталась у меня ещё сможет поддерживать тебя, но… без подпитки извне она иссякнет и тогда…
Девушка не договорила.
- И тогда осколок этого клинка всё же дойдет до сердца. Чары сработают, - закончил за неё писатель.
- Я буду с тобой, - прошептала эльфийка, аккуратно садясь возле Сергея. – Я всегда буду с тобой, любовь моя. Я – Элайя Сильдезар, последняя жрица храма Растущей листвы. Я пошла за тобой в пропасть Забвения. Я отдала себя этому миру ради любви. Ради нас.
Некоторое время возле камина было тихо. За окном ветер играл верхушками деревьев. Огонь на поленьях угасал. Всё реже и реже языки пламени вздымались вверх, пожирая дерево. Тепло уходило из дома.
- Я давно хотела спросить тебя, - тихо начала эльфийка. – Почему Рензан в книге не получает того ранения, которое получил в жизни?
Сергей улыбнулся.
- Всё-таки умирать грустно. Пусть хотя бы в книге смерть минует меня. Пусть читатель размышляет над тем, что случилось потом. Не надо ему знать, что герой, совершивший столько подвигов, медленно затухает в мире, где был рожден и куда через столько лет вернулся.
- Нам, эльфам, чужда смерть, - Элайя коснулась щеки писателя. – Поэтому, как бы я ни пыталась, я не могу понять. Но ты сам сказал, что главный твой подвиг – это те дни, которые доживаешь. Читатели, гордились бы героем…
- Знаешь… - Сергей вздохнул. – Главный подвиг – позволить себе верить, что сказка действительно существует.

Тимофей Верхов
26.12.09.