То ли мы сеем

Как-то в холодную зиму шёл я по дорожке сквера. Нахохленные синички попрошайничали хлебных крошек да семечек. Меня обогнал бодрый пёс и ловко, поймав пастью взлетавшую синичку, проглотил её. И как ни жалко, но в этом чреве мгновенно погасла жизнь. Не так ли и мы живём беспомощными птахами, где нас глотают хищники – посредники-пожиратели.
Пожирают водкой, табаком, наркотиками, фальшивыми лекарствами, продуктами низкого качества. Пожирают халявой и мошенничеством. Сколько этого яда набито в магазинах и магазинчиках, ларьках и ларёчках. И вся эта отрава посредников, подкарауливая, ждёт свою жертву.
В этой неразберихе вольготно чувствуют себя посредники-рвачи. Они рвут Россию на куски, разворовывая. Жизнь, сдавленная в их клыках, задыхается. Посредники ни за что не отвечают, безнаказанно хозяйничают. Их мораль – чистоган любой ценой. Они не только чистят наши карманы завышенными ценами, жируя на нищете народа, но и истощают созидательную силу России. Вяжут её своей неуёмной алчностью.
От такого посева всё чаще встречаешь мрачные всходы. Появляются матери- мутанты. Мутантка катит коляску – в одной руке сигарета, в другой пиво, которое пьёт на ходу, и плачущего ребёнка кроет трёхэтажным матом. Не аукнется ли вся эта мерзость деградацией последующих поколений?
Не оказались ли мы жалкими синичками в суровую зиму? Семьдесят лет
строили коммунизм, а пришли к разбитому корыту. Во времена Советов нас приучали жить будущим. И жили, прогагарив настоящее, будучи лишены естественной жизни. Жили в нищете, но пели песни о счастливом детстве. Жили на полувздохе, профукивая себя призраку. Жили не настоящим, отдаваясь в когти фальши, которая поглощала жизнь. Находясь на богатой земле, гордились бедностью. Эта извращённая реальность деформировала психику, формировала комплекс неполноценности.
Попав в новые условия, мы становимся заложниками настоящего, но без будущего, заложниками уже не бедности, а алчного бандитского капитала. И вновь маячит нам разбитое корыто.
Модно стало вытирать ноги о Россию. Неоправданно порой молимся на сталинский фантом, возводя Сталина в ореол менеджера. Не приклоняемся ли мы пожирателю душ, венчая спасителем России, когда всё его зло легло на народ тяжёлым вырождением, гибелью генофонда?
Как бы нам опять не профукать настоящее, не заиграться, не повторить трагедий прошлого и не оказаться вновь проглоченными фальшью. Когда мы, наконец, выйдем из непредсказуемости и отчаяния, не будем шарахаться из одной крайности в другую?