КРАСНАЯ ЖЕНЩИНА

Сергей Могилевцев


КРАСНАЯ ЖЕНЩИНА

сказка

Одному писателю кто-то подарил картину, на которой была изображена странная женщина. Она была необыкновенно уродлива, руки и ноги ее были переплетены, словно она исполняла некий индийский танец, и оттого она казалась неким индийским божеством: с огромным безобразным животом, непомерно большими бедрами и крупным лошадиным лицом, на котором, однако, были нарисованы миндалевидные, пристально глядящие на зрителя, глаза. Фон, на котором была изображена женщина, был кроваво-красным, и оттого казалось, что это вовсе не женщи­на, а один из демонов индийского пантеона, исполняющий в аду пляску смерти. Тем не менее, портрет этот, главным об­разом его выразительные глаза, необыкновенно притягивал зрителя. Не мог оторваться от него и писатель, который уже не помнил, кто его ему подарил, и целыми днями просиживал возле странного портрета, завороженный странной пляской этой уродливой женщины, переплетение рук и ног которой, ка­жется, оказывало на него гипнотическое действие. От порт­рета, безусловно, исходила некая магнетическая сила, и в такие минуты казалось, что стены и пол кабинета окрашива­ются в алый кровавый цвет, такой же, как и фон, на котором была нарисована женщина.
Первое время писатель был без ума от этой картины, и, как уже говорилось, часами просиживал перед ней, пытаясь понять тайный смысл нарисованной на ней уродливой женщины. Но очень скоро он почувствовал, что в доме его происходит что-то неладное. Он уже не садился, как раньше, прямо с ут­ра за письменный стол, и не начинал писать новый рассказ, а подходил к портрету, и, как кролик перед удавом, просижи­вал перед ним часами, а потом падал в изнеможении на пол, и лежал так до вечера, не в силах подняться на ноги. В доме у него постоянно слышались какие-то шорохи и голоса, кто-то словно ходил у него за спиной по полу, неслышно переступая с половицы на половицу. Иногда он слышал рядом с собой чей-то низкий дразнящий смех, после которого очень часто его обхватывали сзади голые женские руки с большими, ярко-накра­шенными, словно бы вымазанными в крови, ногтями, и гладили по щекам и по голове, отчего он сначала замирал, словно бы в преддверии сладкого ужаса, а потом впадал в оцепенение, и видел перед собой только алые блики света, плясавшие по сте­нам комнаты, да странную пляску обнаженных рук и ног, мелькавших, как змеи, перед его глазами. Однажды, проснувшись ночью, он обнаружил рядом с собой до боли знакомую женщину с алыми губами и ярко-окрашенными, словно бы выпачканными в крови, ногтями, которая вглядывалась в него своими темными миндалевидными глазами, и, кажется, пыталась что-то сказать. Тело обнаженной женщины было огромным, уродливым, и, несмотря на это, необыкновенно притягательным, от него исходил запах мускуса и еще чего-то неведомого, отчего у писателя закружилась голова, и он в очередной раз потерял сознание, проснувшись утром совершенно больным.
С этих пор Красная Женщина (так он назвал женщину, нарисованную на картине) стала приходить к нему каждую ночь, и он уже не сопротивлялся ее ласкам, одурманенный запахами мускуса и странным взглядом миндалевидных глаз, пронзавших, казалось, его до самой души. Утром, когда он просыпался со­вершенно больным, женщины рядом с ним уже не было, и только портрет, висевший напротив кровати, да запах мускуса, казалось, напоминали о том, что она никуда не исчезла, и но­чью опять придет мучить его.
Писатель уже давно ничего не писал, Красная Женщина полностью завладела его временем и его чувствами, он жил лишь от ночи до ночи, дни проводя в странном оцепенении перед картиной, оторваться от которой уже не мог. В небольшие минуты просветления, понимая, что гибнет из-за этой картины, подаренной ему, несомненно, страшным недругом, он пытался уничтожить портрет, но это у него, к сожалению, не получалось. Разрезанный на части и затем сожженный, портрет чудесным образом снова восставал буквально из пепла, и на следующий день опять висел на стене, а Красная Женщина снова приходила к нему по ночам, и ласкала своими уродливыми ру­ками, убаюкивая запахом мускуса и тихим гортанным смехом, от которого он становился покорным, словно ребенок, и вы­полнял любые ее прихоти. Наконец писатель понял, что еще немного, и он сойдет с ума, не в силах сопротивляться это­му кроваво-красному наваждению. Он нашел в газете объявле­ние одной очень известной гадалки, и, придя к ней, подроб­но рассказал обо всем, что с ним случилось. Гадалка попросила у него несколько дней на размышление, так как сразу затру­днилась ответить что-либо, а когда он вновь пришел к ней через три дня, сказала следующее:
- Случай твой очень серьезный, без сомнения, тебя реши­ли погубить очень могущественные враги, обратившиеся за помощью к индийским магам и колдунам. Ибо это вовсе и не женщина изображена на портрете, а пляска одного из индийс­ких демонов, спутника бога Вишну, очень часто предстающего в облике уродливой женщины, которая, однако, кажется чело­веку милей и желанней самой неотразимой красавицы. Избави­ться от Красной Женщины невозможно никакими известными нау­ке, а также магии, способами, ибо сила ее необыкновенно ве­лика, и попавший под чары ее неминуемо должен погибнуть.
- Но что же мне делать? - спросил, холодея от страха, писатель. - Неужели нет способа избавиться от чар этого индийского демона?
- Способ только один, - ответила прорицательница, - подарить портрет кому-то другому. Лучше всего одному из своих врагов, чтобы не испытывать потом мук совести, видя гибель ни в чем неповинной души. Подари портрет своему заклятому врагу, и ты избавишься от чар Красной Женщины!
Писатель так и сделал. Он упаковал портрет в дорогую бумагу, красиво перевязал его шелковой ленточкой, и отослал, не называя себя, с посыльным своему заклятому врагу, которых у него, как у всякого порядочного человека, было сверх всякой меры. Через какое-то время его заклятый враг стал терять свою силу, а потом и вовсе сошел с ума, показав этим свое ничтожество и пустоту. А Красная Женщина к писателю больше не приходила.


БОЛОТНАЯ КОРЯГА И ПОНИКШИЙ ТРОСТНИК


Когда Господь Бог создал небо и землю, он создал затем бесчисленных тварей земных, и приказал им плодиться и размножаться. Множество созданий, обитавших как на земле, так и в воздухе, и под водой, выбрали себе достойную пару, и стали ревностно выполнять Божие повеление. Все на земле зацвело, все заколосилось и зашелестело, поднимаясь к ясному небу тучными, налитыми соками побегами и плодами. Бесчисленные стаи птиц, у каждой из которых была необходимая по­ловина, летали над цветущей землей. У каждой твари, бегаю­щей по тверди земной, была необходимая пара, и такая же необходимая пара была у всех обитателей сумрачных вод, кото­рые, впрочем, в те времена были прозрачными и чистыми, как слеза. И только лишь у Болотной Коряги, о которой Господь Бог в последнюю минуту почему-то забыл, не нашлось соответствующей половины. Безмолвная, холодная и несчастная, лежа­ла она на дне своего родного болота, и думала о том, что несчастнее ее, вероятно, нет создания на этой, еще безгре­шной, земле. Пролежав так какое-то время, и провздыхав о своей несчастной судьбине, она вылезла наконец на берег из своего гнилого болота и пошла искать себе милого друга, не надеясь, впрочем, особо, что ей повезет.
Долго ли, коротко ли шла Болотная Коряга по безгрешной земле, на которой не было еще грешного человека, так что лев пасся в полях рядом с новорожденным ягненком, а ядови­тые гады мирно ползали у ног ручных и бестрепетных ланей, ­– долго ли, коротко ли шла она по земле, пока не наткнулась на Поникший Тростник. О нем Господь Бог в последнюю минуту тоже почему-то забыл, и Тростник лежал, наклоненный ветром к самой земле, и тоже думал, что несчастнее его, вероятно, нет создания в этом мире. Увидала Болотная Коряга одиночест­во и несчастья Поникшего Тростника, пожалела его, и сказала:
- Не одна я, видимо, такая несчастная и холодная в этом мире, есть, оказывается, и другие твари, которые страдают от безнадежности и одиночества. Давай, Поникший Тростник, жить вместе, давай создадим дружную пару, и покажем Господу Богу, что даже такие одинокие твари, как мы, могут стать хотя бы чуточку счастливее и теплее!
- Давай! - сразу же согласился Поникший Тростник, кото­рый с первого взгляда полюбил безобразную и уродливую Бо­лотную Корягу, от которой, когда шла она по земле в поисках счастья, шарахались в стороны все создания Божие.
Обрадовалась Болотная Коряга, прильнула к Поникшему Тростнику, и стала гладить его по холодным, поникшим к земле стеблям, которые от этого тотчас же стали подниматься вверх, наливаясь теплом и жизненной силой. Да и сама Коряга вдруг преобразилась, расцвела, и превратилась в роскошное плодоносящее дерево, растущее на краю болота, а на самом болоте от этой внезапной любви выросли диковинные ягоды и распустились белые лилии. Увидел все это Господь Бог, широко улыбнулся, и сказал:
- Первый раз вижу, чтобы подобные чудеса происходили без моего божественного участия. Видимо, действительно на земле необходимо каждой паре иметь по паре, и даже Болотная Коряга не может всю жизнь одна лежать на дне родного болота!
С тех пор и повелось, что на болотах растут самые вкусные ягоды, рожденные от любви Болотной Коряги и ее поникшего друга, поднимаются по берегам деревья и расцветают на поверхности воды белые лилии, символ их вечной любви. А Поникший Тростник, которому, кажется, уже ничто не в силах помочь, неожиданно выпрямляется, и стоит под напором самого сильного ветра, лишь слегка пригибаясь к земле, тогда как самые могучие деревья выворачиваются с корнем, и лежат на краю леса, действительно побежденные и сломленные неумолимой стихией.
Вот такая случилась история.