В поисках грани

Грааль - это камень особой породы.
На наш язык для него, нет перевода,
Он излучает волшебный свет!
Но как же попасть в Граалево братство?
Надпись на камне сумей прочитать!
Она появляется время от времени,
С указанием имени, рода, и племени,
А также пола того лица,
Что призван Граалю служить до конца.

Вольфрам Фон Эшенбах

КНИГА ВТОРАЯ











* * *
Наше наблюдение за происходящим в Лхасе митингом народного протеста было обнаружено очкастым монашком, сотрудничающим с бойцами спец. отряда Норд. Но, как это ни странно, ни перестрелки, ни погони за этим не последовало. И это мне не нравилось. У кого-то может возникнуть вопрос: почему? казалось бы, ни перестрелок, ни погони. Отвечаю: перестрелка и все, что к ней прилагается после обнаружения вражеской разведки, это стандартные процедуры и к ним, как бы это смело не звучало, я уже успел привыкнуть. Сейчас же ситуация была далеко не стандартной, и это заставляло меня нервничать, напрягать все свои и без того напряженные органы, ожидая от противника еще очередного сюрприза. Поднявшееся в зенит солнце жарило нещадно. Чтобы более точно передать вам, что значит «нещадно», скажу, что идя по тропе я даже не потел, начиная делать это на коротких остановках в тени редких для этих мест деревьев. Преодолевая очередной, точь-в-точь такой же как предыдущий, каменистый холм, я завел разговор, с Мао начавшийся точь-в-точь теми же словами, что и предыдущий.
- Ну, что дальше?
- А дальше - дальше!
- Куда ж дальше-то?
- Дальше на Юго-запад!
Не знаю что, но что-то меня определенно насторожило в Мао. Или это все-таки из-за отсутствия погони? Не знаю!
- А поконкретней, и будьте добры, тов. Мао, не в свободной, а уставном форме!
Неожиданно для меня, сделав три чеканных шага, поднимая при каждом столбы въедливой пыли, Мао остановился и срывающимся, звенящим голосом начал рапортовать.
- Товарищ-капитан, разрешить доложить…
И без разрешения хотел было продолжил дальше.
- В целях выполнения поставленной перед нашим…
- Тихо, тихо, тихо!
Сейчас его поведение больше походило на нервный срыв. Всегда уравновешенного и рассудительного Мао трясло мелкой дрожью, карие глаза на бледном лице не выражали никаких эмоций, даже злости, словно стеклянные глаза куклы.
- Шурик, ну-ка, фляжку мне с водой. Да быстрей же!
- Кончилась вода, нету!
Вместо воды наш юный пионер, недолго думая, со всего размаха закатал председателю Харбинской коммунистической ячейки кулаком в лоб. Метод оказался действенным. В глазах Мао появилась осмысленность, цвет лица нормализовался.
- Это кто же тебя так научил?
- Он же и научил!
- Молодец, боец!
Сойдя с тропы и уведя под руки обессилевшего от нервного перенапряжения Мао, мы вынуждены были сделать внеочередной привал в кустах. Там же в кустах, кое-как приведя припадочного китайского товарища в чувства, я ненавязчиво, наводящими вопросами, дабы припадок не повторился начал выяснять причину такого, мягко сказать, странного поведения, на всякий случай, выставив караул в лице Шурика. Заговорил Мао неожиданно, его голос звучал хрипло и тихо.
- Не бойся, капитан, погони не будет, и шпионов среди нашей троицы тоже нет. Можешь вернуть мальчика, нечего ему на жаре стоять.
- Не понял!
- Я сейчас все объясню, только слушай внимательно и не перебивай, может случиться так, что разговора подобного этому больше не будет. Начнем с того, что никакого плацдарма в Гималаях нет и никогда не было, но это ты уже и сам понял. Не вызывает сомнения и то, что в рядах нашего отряда, осознанно или нет, действует шпион противника. Хочу тебя заверить в том, что ни среди моих бойцов, ни среди здесь присутствующих его нет. Шпион - это один из бойцов твоего подчинения, дожидающихся нас в условленном месте.
- А почему ты так уверен в своих бойцах и мальчике?
- Капитан, ты меня совсем не слушаешь! Я все тебе сейчас расскажу! Хорошо, я задам тебе вопросы и попрошу на них ответить. Как ты думаешь, что произошло в Лхасе, зачем бойцам элитного подразделения СС находиться в этих стратегически неперспективных местах, и уж тем более штурмовать здешний замок? Чья кровь осталась на порожках Поталы? И, в конце концов, кто такой, тов. Мао и его бойцы? Я думаю, если ты сможешь услышать ответы хотя бы на половину из этих вопросов, тебе многое станет понятным. Начни с последнего вопроса.
- Мао, ты же председатель коммунистической ячейки в Харбине, а ведешь себя, как баба ведешь себя. В концы-то в концов!
- Хорошо!
- Произошедшие в Лхасе события, конечно, странные, и я пока не готов ответить на вопрос, что там делали Нордовцы, но нельзя же так, ни с того ни с сего истерики закатывать. А по поводу предателя, не знаю, не знаю!
- Николай, теперь послушай меня. Мое настоящее имя Тамга. Мао - это мой партийный псевдоним. Да ты не стой надо мной, садись. Я родился далеко от этих мест, но в десять лет поступил на обучение в монастырь Магао Ку, он в дне пешего перехода отсюда.
- Так ты попенок?
- В общем, да. За отличные успехи в учебе в тринадцать лет я был переведен в монастырь Дрепунг , где мне посчастливилось стать учеником человека, чья кровь несколько часов назад омыла порожки Поталы. Помнишь разговор в усадьбе Мерихов о некоем ларце. Так вот, два года назад я лично принимал этот ларец из рук Николая Федоровича в Потале. Это гонка, капитан, гонка за ларцом, в котором лежит…
- Камень Чинтомани! Я угадал?
- Ты прав, именно он. Но это еще не все. Через три месяца после визита Мериха из Поталы в направлении Юго-запад был отправлен караван, обычный неприметный караван, вывезший ларец с камнем за пределы тибетских гор, и вел его я. Но и это еще не конец. С караваном из Лхасы был вывезен один подросток примерно одного с Шуркой возраста по имени Тэнцзин Гьямцхо…
- Четырнадцатый Далай-лама!
- Я вижу, общение с Татьяной Сергеевной начало давать плоды. Я не ожидал, что все зайдет настолько далеко, но к несчастью случилось то, что случилось. Панчен-лама мертв и ССовцы рано или поздно, но все-таки выйдут на след Тэнцзина. Мы, во что бы то ни стало, должны его защитить, шкатулка с камнем находится у него.
- Вот это фокус! Председатель ком. ячейки бывший поп!
- Почему же бывший! Да, еще, по поводу шпионов среди моих бойцов и истерик. Вместе со мной в караване ушло четыре сына моего учителя, с того момента я больше ни разу не был в Лхасе.
- Так твои бойцы это…
- Сыновья убитого Панчен-ламы. Теперь понимаешь? А что касается, как ты ее назвал истерики, вспомни себя в момент казни Панчен-ламы, не удивлюсь, если в тот момент ты видел, как бы это по точней сформулировать, картинки из жизни.
- Если я правильно тебя понял, теперь мы должны обеспечивать безопасность маленького мальчика со шкатулкой.
- Капитан, ты совершенно правильно меня понял.
- Подожди, дай теперь мне сказать. Мы не должны, взрывать никакой плацдарм?
- Не должны.
- Так, а теперь такой вопрос: мне прогул за такую вот самодеятельность на работе не поставят, как ты думаешь?
- Коля, я больше чем уверен, что ты и весь твой отряд уже внесены в списки пропавших без вести…
Всю оставшуюся до лагеря дорогу я обдумывал сказанные Мао слова. Кто же предатель? Анищенко? Беляков, Ремизов, Цимерман или может Таня? Или не может. Нет,…может, в таком деле ошибка была недопустима! Жара спала. Солнце, нещадно палившее целый день медленно покатилось за горизонт, предвещая приближение вечера. На нас так ни кто и не напал, не считая мошкары и желтых муравьев одолевавших нас на коротких стоянках. Мао, окончательно пришедший в норму, шел позади меня, живо беседуя о чем-то с Шуркой. Обрывки долетавших фраз позволили сделать мне небольшое, но неожиданное открытие. Шура вполне сносно, разговаривал на китайском языке, вполне сносно на мой взгляд. Вот, собственно говоря, так, в нелегких думах и разговорах на китайском языке мы добрались таки до лагеря, с его уютным костром спальными мешками и затаившимся не исключено что, между прочим, в каком-то из них шпионом. Встречали нас не по уставу, эмоционально и шумно. Мой уставший за сутки непрерывной работы мозг, конечно, все зафиксировал, но вот на то чтобы взыскать с ответственного лица за нарушение, на это его не хватило.
- Вы бы еще фейерверк запустили что ли!
- Николай Иванович, дорогой мой человек, мы же так за вас переживали!
- Ну, ну!
- Так волнова…
- Эдуард Львович, рапортуй! За время нашего отсутствия происшествия были?
- Нет!
- Больные раненые есть?
- Нет! Не совсем…
- Ну, это я и так понял.
- Часовые выставлены?
- Да!
- Ну и замечательно, замечательно, оказывается не все так плохо! Я спать, будить в двух случаях, если на нас нападают, или… утром. Все!
Но пробуждение пришло значительно раньше, вместе с понимание, почему на мой вопрос «Больные раненые есть?» Эдуард Львович уклончиво ответил «Нет! Не совсем…» и чего уж там частичным осознанием смысла беседы состоявшейся между Шуркой и тов. Мао на тропе. Но это будет чуть позже, а пока я удобно устроился на расстеленном у костра спальном мешке, явно не нашего производства и уснул. Уже засыпая мой слух, уловил фразы доносившиеся уже откуда-то издалека.

- Академик, а что это с пионером нашим, кажися захворал малец!
- И в самом деле, Шурочка, вам не хорошо?
Вопрос Академика был весьма уместен. Причиной ему послужило загадочно-пугающее поведение Шурки. А именно, горе, пионер не произнося ни единого слова, по очереди подходил к каждому члену группы, делал страшные глаза и так же в полном молчании шел дальше. Объяснение своим действиям Шура давал уже через минуту не в силах выскользнуть из плотно сжимающегося во круг него кольца доброжелателей вооруженных активированным углем и клизмой. Резко выдохнув и вернув глаза обратно в пределы костной орбиты, мальчик снисходительным тоном принялся объяснять причины своего странного, переполошившего большую часть отряда поведения.
- Да не тыкайте вы в меня этой штукой, нормально я себя чувствую и таблетки мне ваши не нужны, не разбираются, а только и знают что тыкать, себя лучше ткни. Йога эта, гимнастика восточная, чтоб вы знали «Змеиный глаз» называется.
- Ага тільки ти зараз на змію найменше був схожий, на жабу варену більше.
- Пионер, ты чего надулся, да не слушай ты его, похож был на Егу, вылетая. Скажи Вил так, нет?
- Похож, похож.
Огорчению Шуры не было предела. Отняв у сержанта Анищенко литровую клизму, юный восточный практик насуплено сел в отдалении на бревно, повернувшись спиной к костру и насмешникам.
- Друзья вы совершенно напрасно посмеялись над рвением нашего Шурочки к познанию. Нет ничего удивительного в том что, он стремится овладеть некими…
- Львович мы поняли!
- Я бы попросил не перебивать меня голубчик! Вопросы педагогики, это очень важные, смею вас заверить вопросы! Если бы вы ПОНИМАЛИ, то не стали бы вести себя подобным образом, когда ребенок, доверяя вам, пытается поделиться своими жизненными открытиями.
К разгоряченному вопиющим непониманием важности ПЕДАГОГИКИ Эдуарду Львовичу присоединилась Татьяна Сергеевна.
- Товарищи, он же ребенок, а методика такая и в самом деле существует, я о ней слышала. Человек владеющий приемами «Змеиного глаза» способен на многое. Посмотрев на врага, он может полностью подчинить его волю своей, может даже заставить его умереть.
- Да вы что? Ай, яй, яй.
Не известно, сколько бы еще могла продолжаться эта лекция на свежем воздухе и во что бы она могла перерости, если бы не сержант Анищенко. С криками…
- Ой товариші вмираю, підкорив волю паразит!
Преодолевая на своем пути овраги и пни поспешивший скрыться за густыми обрамляющими поляну кустами.

7 Апреля 1942г.Москва ул.Лубянка
В небольшой прокуренной комнате с низким потолком, такие комнаты еще называют казиматоми и глухими стенами с облупившейся на них от времени и сырости краской трое коротко стриженных мужчин вели неторопливую беседу. Двое сидели за столом друг на против друга третьего же скрывал полумрак отвоевавший большую часть пространства комнаты у одинокой лампочки Ильича на тридцать свечей.
- Начинайте Кудряшов!
В углу, куда не добивал свет слабой лампочки, зажглась и потухла спичка, на мгновение, осветив лицо человека и подарив жизнь красному угольку на конце папиросы, на столе раскрылась папка с вложенными в нее еще неисписанными листами бумаги.
-Рано утром еще затемно кое как добравшись до Варшавы я с удовольствием поспешил покинуть тесный, надоевший мне за три дня поезд. На пироне меня ни кто не встречал, но это меня ни сколько не огорчало а скорее на оборот, из за проблем на границе я прибыл в столицу на сутки позже от заявленного в письме срока, не знаю поймете вы меня товарищи или нет но скажу вам так если бы меня по прошествии суток все еще ждали на пироне это могло бы означать только одно. Не понимаете? Мой окончательный провал.
-Дальше!
- А дальше у меня в запасе оставалось три месяца для сбора данных и составления отчета в центр. Содержание отчетов вы можете узнать, подняв архив их я отправлял точно в срок и на сколько я могу судить по принимаемым с вашей стороны мерам они все дошли, о чем я не перестаю сожалеть.
- Кудряшов не усугубляйте свое положение, вы должны понимать…
- Он все понимает лейтенант, продолжайте Кудряшов! Продолжайте!
Человек, которого назвали Кудряшовым, повернулся на звук голоса, несколько секунд вглядывался в темноту, после чего продолжил свой рассказ, уже не поворачиваясь к столу за которым сидел лейтенант тщательнейшим образом записывающий каждое его слово.

Враг народа
2 Июня 1939г.
По всей видимости, дождей в этой местности не было уже очень и очень давно. Начинался второй день лета тридцать девятого года. Слева и справа от дороги ведущей в деревню Треблинка раскинулись выжженные солнцем поля с чахлыми уже успевшим пожелтеть всходами пшеницы. Но человеку, шедшему сейчас в деревню, не было ровным счетом ни какого дела до будущего урожая. За его спиной остались десятки километров, что он преодолел ради исполнения одной единственной цели, цели о которой попросила его Родина. Путь его лежал как раз в ту самую деревню Треблинка, где его ждала родная тетка, которую он видел только на фотографии, там ей было столько же лет, сколько сей час ему, двоюродный брат и сестра приблизительно его возраста. Матушка, узнав о том, куда на сей раз отправляется ее неугомонный сын, тут же села писать письмо, общий смысл которого сводился к следующему: Дорогая Гелена первого июня в Варшаву приезжает сын, встретьте и примите как родного. И еще много всякого бабского трепа о прощении, времени и правильном выборе. Насвистывая простой мотивчик, молодой человек отмерял километр за километром, оставляя в дорожной пыли четкую цепочку следов ботинок сорок четвертого размера, в таком темпе он мог бы дойти до самой деревни, если бы не окликнувший его голос.
- Эй, куда путь держишь, добрый человек, а ну стоять кляча старая.
Последняя фраза предназначалась существу тянувшему телегу, но не возимев на существо ровным счетом ни какого воздействия была произнесена повторно с большей угрозой в голосе после чего телега прокатилась еще несколько метром и замерла зарывшись колесами в дорожную пыль.
- Здравствуй дед иду в Треблинку к родной тетке.
- В треблинку к тетке, дайка я тебя разгляжу.
Пожилой наездник попытался было встать в полный рост на телеге но это у него не получилось ни с первого ни со второго не даже с третьего раза, и причиной тому была отнють не старческая немощь а свекольный самогон, до недавнего времени наполнявший бутыль, ту самую что валялась сейчас пустой в углу телеги. Приняв через какое-то время относительно устойчивое положение сидя, пьяный дедушка произнес.
- Нет, я тебя не знаю! Ты правда к тетке в Треблинку?
- Правда.
- А почему я тебя не знаю?
- А ты что ж всех в деревне знаешь?
- А как же всех добропорядочных граждан всех до единого.
- Так может я не добропорядочный.
- А таких в нашей деревне с тыщя восемьсот девяносто первого года небывало.
- Так таки и не бывало?
Пару секунд лицо старичка вырожало умственное напряжение, после чего он высказал свои мысли вслух.
- Не, точно небывало! Не считая меня.
-Так это можно сказать мне повезло, встретить такого человека, единственного на всю деревню. Чем же ты дедуля допропорядочность то свою запятнал, может ты бандит или может бабку какую помоложе у деда отбил?
- Да ну нет. Мне восьмой десяток пошел какие бабки сынок я и по молодости то у них не в чести был а остаревший и подавно. Беда моя в другом люблю я выпить, а как начинаю я это значит дело делать могу пропить и дом и сад и собаку с канурой, вот такой вот я значит любитель этого дела. И ничего ж поделать с собой не могу, а ты бабку отбил. А ты значит к тетке в Треблинку, а как тетку звать?
- Пани Возняк, Гелена Возняк.
- Так ты племянник пани Гелены, как же знаю такую, живет на соседней улице. Всю неделю суетились гостей встречать собирались.
- Так я и есть гость.
- Да ты что, ну точно. Тагда знаешь что, прыгай на телегу я тебя им в лучшем виде скоренько доставлю, а потом еще и выпью за твой благополучный приезд, ты только скажи пани Гелене, что у меня все закончилось, но я готов выпить. Скажешь?
- Скажу!
- Как звать то тебя сосед?
-Войтек.
-А меня дед Коземир. Ну Войтек через час обнимешь тетку, а ну пошла залетная, пошла я сказал.
Телега заскрипела и нехотя тронулась, разговор продолжился .
- Как тебе моя Крыжышка?
- Кто?
- Лошадь моя тебе как? Ты не смотри что она глуховата, облезлая местами и спина у нее провисшая, в остальном она очень хорошая я ее вчера на ярмарке в Лубнице купил, почти даром , у живодеров, страшные люди.

Дед Коземир оказался очень общительным и весьма полезным для меня человеком. За те тридчать или около того минут что мы ехали до деревни он успел рассказать мне почти о всех добропорядочных гражданах населяющих деревню: кто с кем дружыл или наоборот по какойто причине был в ссоре, семейное положение, политические взгляды все это он выкладывал мне без опаски и стеснения, мне незнакомому человеку с проселочной дороги племяннику пани Гелены, племяннику ни разу не видевшему свою тетку. Я практически его не перебивал не считая нескольких уточнений. Всю информацию хлынувшую на меня неудержымым потоком я тчательнийшым оброзом фиксировал в своей памяти, чтобы вечером после шумного застолья и тостов перенести ее на бумагу.
- Ну вот мы и приехали, дом пани Гелены, а вон и она сама. Не забыл?
- О чем?
- Не понимаешь ты меня еще, года не те! Ладно, да не робей ты так, давай я тебя провожу, может вспомнишь.
Добротный дом с резными ставнями на окнах, расхаживающий по двору жирный индюк, амбар занимающий третью часть двора, все это говорило о том что мои родственники были люди хозяйственные и работящие.
-Пани Гелена! Здравствуйте пани Гелена вот встречайте гостя, вёз его от самой мельницы.
Полная женщина хлопотавшая в полисаднике над колючими кустами оторвалась от своего занятия и с интересом стала рассматривать проходящую в калитку делегацию состоящую из деда Коземира и меня.
- Вот значит племянника вам привез.
В надежде на заслуженное подношение дед Коземир не умолкал ни на минуту продолжая вешать о своем человеколюбии и проницательности на всю улицу.
- Еду я на крыжышке своей смотрю идет, со спины ну вылитый Тадеуш сын пани Зазули. Подъехал ближе, смотрю не он и я тогда прям сразу почему-то про вашего гостя не приеховшего подумал и говорю тогда ему а не племянник ли ты…
- Тебя зовут Войтек?
- Да, я сын Миллы Гротовски.
- Так вот ты какой, вылитый дед, вылитый.
- Своего деда я ни когда не видел даже на фото и по этому мне ни чего не оставалось, как стоять кивать головой и улыбаться, не исключаю что улыбка вышла кривая и нервная, реакция тети последовала моментально.
- Ой да что ж я, ты наверно устал с дороги а я тебя разглядываю, ну пойдем, пойдем скорей в дом.
Дед Коземир понимая, что его шансы выпить за мой удачный приезд безнадежно тают начал давить на жалость.
- Пани Гелена, ну я значит пойду тогда, ага, пошел я, спасибо тебе Войтек за компанию значит, за нее самую, ага пошёл. Пани Гелена, вы если что нужно вы обращайтесь тогда по-соседски так сказать я всегда готов это самое.
Заведя меня в дом и усадив за стол пани Гелена быстрым шагом вышла на улицу. В окно я мог наблюдать как она подошла к не спешившему уезжать деду Коземиру. После короткого разговора на лице деда появилось неподдельное ворожение радости. Резкий свист, удар кнута и несчастная Крыжышка стараясь изо всех сил, покатила телегу по дороге оставляя после себя четкий след в дорожной пыли.
Не очень новая, но белая скатерть на столе, большущая герань на окне, дымящаяся каша с тыквой в тарелке, все эти вещи создавали уютную домашнюю обстановку по которой я уже успел изрядно соскучиться. Сделано мной было не мало, размышлял я уплетая горячее угощение умелой хозяйки. Без особых проблем преодолел польскую границу, добрался до места назначения, собрал кое какую информацию о местном населению и практически завербовал деда Козимира. Все, на сегодня отдых, я его заслужил.
- Пани Гелена большое спасибо очень вкусно!
-Войтек, ты чего, какая я тебе пани? Зови меня тетя или тетя Геля, а что у Милы, мамы твоей не такая вкусная?
Я не нашел что на это ответить тетке и просто улыбнулся, чем вызвал у нее бурю искренних эмоций.
- А улыбка то у тебя мамина, все точно наш. Сейчас доешь иди спи а вечером из города вернутся твои братик и сестричка устроим посиделки, дед Козимир обещал помочь, собрать народ.
Время неуклонно приближавшееся к вечеру, дорога и вкусное угощение сделали свое коварное дело, постепенно я начал терять суть нашего с тетей разговора.
- Так племянничек доел? Вижу что доел, пойдем ко я тебя уложу, а разговоров у нас с тобой впереди еще много, успеем наговориться. Два раза упрашивать меня не пришлось. Поднявшись из за стола я проследовал за тетей в соседнюю комнату где был уложен на кровать и занавешен непрозрачной шторой. Немного подумав о предстоящем знакомстве с ближайшей родней я уснул. Проснулся я неожиданно, выспавшимся и готовым к подвигам. За шторой надежно защищавшей меня от любопытных глаз вовсю кипела работа и слышались голоса. Выбравшись из убежища я не обнаружил своей одежды. Вместо нее на стуле висела белая, выглаженная рубашка темные штаны из плотного материала, широкий плетеный ремень и не новые, но добротные с виду лакированные сапоги от которых мне пришлось отказаться после нескольких безуспешных попыток вбить в них свои ноги. Так и не добившись желаемого результата я нарядный, но босой пошел к родне. Войдя в ярко освещенную комнату я негромко поздоровался с находящимися в ней незнакомыми мне людьми, в основном это были женщины ровесницы тети Гели. Увидев меня хлопотавшая у печи крупного калибра женщина бросила свою вкусно пахнущую работу и как ошпаренная выскочила во двор. С этого и началось мое знакомство продолжившееся калейдоскопом лиц из которых я запомнил только двоюродного брата Томаша, его сестру Зосю и мою родную бабушку Марысю по отцовой линии о которой я раньше ни когда не слышал. Началось застолье, один за другим посыпались тосты и пожелания. На дальнем краю стола кто то затянул песню. Солнце медленно садилось за горизонт на душе было легко и спокойно. Я уже час как не был центром внимания гостей. Исключение составлял Томаш. Веселый светловолосый всего на несколько лет младше меня, мы очень быстро нашли общий язык. Казалось его интересовало абсолютно все, начиная тем как клюет рыба на Москва реке и заканчивая моей оценкой сложившейся внешне политической ситуации.
- Войтек,а как ты думаешь стоит ли нам опасаться Гитлеровской угрозы?
- А сам как думаешь?
- Я думаю так, пока Великобритания и Франция союзники Польши нам не страшен ни какой враг.
По его интонации я понял, что это начало длинной наполненной истинного патриотизма речи. Не желая слушать ее продолжения, я в последний момент успел вставить свое весомое слово и перевести разговор на другую тему.
- Эт точно! Томаш, а ты мою обувь не видел? Ту в которой я приехал.
- Видел. Ее твоя бабушка спрятала, для того чтоб ты землю родную ощутил и почувствовал!
- Так я уже почувствовал и землю и комаров родных, всех очень почувствовал! Нельзя мне обувь назад вернуть?
- Можно пойдем в дом.
К моему удивлению Томаш так охотно болтавший со мной на улице дома вел себя крайне скромно разговор не клеился и мне чтобы исправить ситуацию пришлось пойти на маленькую хитрость, самому начать разговор на тему так волновавшую моего брата.
- Томаш, ну и вопросы ты мне задаешь! Что я думаю об отношениях Литвы и Польши, о Гитлеровской угрозе, о том что думают советские граждане касаемо отношений Сталина и Гитлера!Не по годам серьезные вопросы.
Воодушевленный Томаш, изо всех сил стараясь скрыть переполнявшие его в ту минуту чувства, продолжил развивать не по годам серьезную тему.
- Просто люди разное говорят.
- И что же они говорят?
Неожиданно разговор встал в нужную мне колею.
-Разное.
- Хотел бы я послушать.
-Если хочешь можем завтра в город с тобой сходить посмотришь как у нас красиво.
- Договорились!
На следующий день с утра пораньше позавтракав и получив наставления от тети мы с Томашом отправились в город.
На сей раз ни деда Каземира ни Крыжышки нам не повстречалось из за чего дорога оказалось долгой и утомительой. Пару раз нам пришлось остановиться для отдыха. В одну из таких остановок Томаш показал мне интересный объект, о котором позже я указал в своем отчете центру. Обьектом этим оказалась старая ветряная мельница с находившимися на ее территории складами. Построенная на горе, в относительно небольшом отдалении от главного тракта четыре склада ангара, делали мельницу ни больше, ни меньше стратегическим объектом.
Добравшись к полудню до города мы не сговариваясь направились в ближайшую пивную и как оказалось сделали это не напрасно. Внутри возбужденные нетрезвые люди скандировали лозунги и спорили, перебивали друг друга иногда аргументируя свою точку зрения кулаками. Найдя свободный стол мы заказали по кружке темного пива.
- Томаш ты понимаешь, что здесь происходит?
-Последнее время здесь часто собираются студенты и профессура готовые под пиво обсудить волнующие их темы не вошедшие в утвержденную программу.
Слова Томаша заглушил рев десятка глоток. «За независимую Польшу, за «Польский коридор »! Неожиданно крики стихли это произошло так резко, что воцарившаяся тишина ударила по ушам. Это продолжалось не долго, тишина была нарушена, распорота и убита поставленным властным голосом. Такой голос мог принадлежать политику оратору или опытному преподавателю привыкшему выступать перед аудиторией.
- Это пан Каминьский профессор исторических наук раньше преподавал в Варшавском университете.
- Откуда ты все это знаешь?
Вопрос остался без ответа. У меня сложилось впечатление, что Томаш увлеченно слушавший речи пана Каминьского его просто не услышал. Отхлебнув пива, я откинулся на спинку стула и с интересом принялся рассматривать свою первую серьезную цель. Среднего роста, лысоватый, с пивным животом, ни чем не примечательный, но способный поднять идеологически заряженный массы. Именно он в сложившейся ситуации был главным врагом, а что должен делать советский человек с врагами я знал. Речь оратора закончилась бурными овациями, это и не удивительно, толпа услышала то, что ей хотелось. Лично для меня удивительным стало то, что Томаш тоже принимал участие в рукоплесканиях. Позже выйдя из душного, насквозь прокуренного помещения я повторил свой вопрос и на сей раз сделал это так чтобы Томаш его услышал.
- Пан Комийский настоящий патриот такая искренняя речь, ведь правильно Комийский?
- Каминьский!
- Томаш у меня сложилось впечатление, что мы не случайно зашли попить пива именно в это заведение и именно тогда когда там выступал профессор Варшавского Университета. Признайся, ты привел меня сюда специально.
- Конечно, ты же сам хотел услышать, о чем говорят люди
-Ну да, да… Только как-то все это странно или может у вас это принято так, я конечно не знаю.
-Что именно?
- Да то что мы вошли туда и сели за стол как у себя дома хотя у дверей стояли два мордоворота охранника которые как я успел заметить внутрь пускали далеко не всех желающих и еще, я конечно могу ошибаться но мне показалось что тебя там хорошо знают. И ты тоже, знаешь, кто такой пан Каминьский, где он преподавал…
Томаш молчал.
-Давно ты в их рядах?
В чьих редах?
- Томаш не придуривайся я не знаю как вы себя называете но только думаю что ни чего хорошего из этого не получится.
-Почему не получится?
-Так ты все-таки один из них! Я расскажу тебе одну историю, выводы сделаешь сам. У меня был друг, школьный товарищ, заметь, был, он тоже состоял в одном безобидном кружке, однажды я даже присутствовал на их собрании. Так вот он пропал, пропал при загадочных обстоятельствах. А знаешь почему? Потому что в их кружке было очень много вот таких вот, любящих выпить и покривляться болтунов, как эти студенты из пивной.
Неожиданно лицо брата стало серьезным и взрослым.
- Я готов на все ради того чтобы…
- Замолчи!
Около десяти минут мы шли молча. Я выжидал. Молчание нарушил Томаш.
- Войтек только матушке не говори, как брата тебя прошу!
- При одном условии!
- Каком?
- Пока я здесь ты от меня ни на шаг! Покажешь мне здесь все, обо всем расскажешь, чтоб у тебя минутки свободной не было на посиделки с паном Каминьским. Кто тебе брат пан Каминьский или я?
-Ты!
-Тогда договорились?
- Договорились!
В тот же вечер я отправил на Варшавский главпочтамт конверт с пометкой до востребования. Внутри лежал листок с именем и краткой характеристикой объекта. Через несколько дней пан Каминьский пропадет при загадочных обстоятельствах, а у меня появится новый враг!

Следующие два дня мы с Томашом не покидали пределов Треблинки, проводя все свободное время в политических дискуссиях которые тут же прекращались, едва в пределах видимости появлялась тетя Геля. Я честно держал данное Томашу обещание, он же не переставал меня удивлять.
Как-то вечером, когда я прибывал в самом что ни на есть благостном состоянии духа, опершись спиной о печь вёл неторопливую беседу с тетей Гелей о моей нелегкой, лишенной домашнего уюта, московской жизни в комнату влетел взволнованный Томаш.
- Сынок что-то случилось?
- Да нет ни чего не случилось это я бежал просто! Меня пани Багдана увидала, говорит зови мать скорей кобыла разродиться не может вот, вот помрет!
Через пару минут в комнате остались только я и Томаш. Тетя Геля хлопнув калиткой поспешила спасать несчастную скотину. Ее место занял Томаш. Пододвинув стул ближе ко мне, он заговорил быстро и тихо.
- Войтек, сегодня в Висле нашли труп Каминьского.
Сказав это, Томаш вытащил из кармана и положил на стол, завернутый в промасленную тряпку предмет.
- Что это?
- Это моя безопасность!
Завернутым в тряпку предметом оказался пистолет Парабеллум образца 1908 года и пачка патронов.
- Быстро спрячь, Зося дома!
- Пойдем, прогуляемся, нам нужно поговорить без свидетелей. Зося мы до мельницы и обратно.
Вечерний воздух пах костром, к тому моменту как мы с Томашом дошли до мельницы июньское солнце уже наполовину спряталось за горизонт. Все дорогу от калитки до мельницы Томашь не замолкал ни на минуту.
- Каминьского нашли в Закшего, приплыл в рыбацкие сети, говорят, жена увидала, в обморок упала! Весь опухший, а на шее след синий от веревки.
На этих словах Томаш осекся, в его глазах читался страх.
- А как ты брат хотел? За все в нашем мире приходится платить и чем выше цели, тем дороже цена, а чем неорганизованней твои соратники, тем скорей расплата! Но я думаю, что тебе бояться нечего. Объясню почему. Скорее всего, смерть Каминьского это показательная казнь, предупреждение другим подобным организациям. Я уверен, что в одной только Варшаве их около десятка ведь так?
- Восемь, с нашей девять.
- Вот, я опять прав!
- Тебе бы на недельку пораньше приехать я бы тебя лично с Каминьским познакомил, хороший он был человек.
Томаш замолчал, его взгляд устремился далеко за горизонт, он думал. Я тоже думал и делал это изо всех сил. То, что изначально я посчитал грубейшей оплошностью, труп Каминьского не должны были найти, теперь могло лечь в основу грандиозной провокации.
-Томаш скажи собрания по-прежнему проходят?
- Проходят, но не так часто как раньше.
- Я бы тогда вместо бессмысленных посиделок в пивной собрал всех единомышленников и устроил митинг протеста. Тем самым почтил память убитого пана Каминьского и показал палачам свою силу.
Очень медленно Томаш повернулся ко мне лицом, по спине пробежал холодок. Он говорил тихо, но это не было наигранным. Я знал что сейчас в его голове из тысячи возможных вариантов и перспектив складывается четкий план предстоящих действий.
- Нет не митинг! Они убили нашего товарища, они увидят нашу силу и поплатятся за это сто кратно. Мы взорвем Варшавское охранное отделение.
Я молча уставился на Томаша. Воображение рисовало картины его дальнейшей жизни и возможные решения поставленных передо мной задач.
- Томаш ты хорошенько подумай, не торопись!
- Даже если меня в этом ни кто не поддержит, я все равно это сделаю, один!
Неожиданно резкий порыв ветра унес прочь в надвигающиеся сумерки, сказанные Томашом слова.
Я думал! Думал о том что если все пройдет гладко у меня появится много свободного времени, а для того чтобы исключить это если мне будет необходимо принять самое активное участие в разработке и привидении в исполнение акта возмездия.