Пираты Короля-Солнца. Часть 4. Братство Синих Бандан.

ПИРАТЫ КОРОЛЯ-СОЛНЦА.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

БРАТСТВО СИНИХ БАНДАН.

Вы встретите королеву, и не узнаете ее,
она встретит вас и не будет знать, кто вы такой.
Александр Дюма. «Три мушкетера».


Ланцелот: Я люблю вас всех, друзья мои. Иначе
чего бы ради я стал возиться с вами. А уж если
люблю, то все будет прелестно. И все мы после
долгих забот и мучений будем счастливы, очень
счастливы наконец.
Евгений Шварц. «Дракон».

ОГЛАВЛЕНИЕ.

1. «Страдания» молодого Бражелона.
2. Гримо засмеялся.
3. «Форма одежды - парадная».
4. «Это не обсуждается».
5. «Вот и поговорили».
6. Характер Ролана вырисовывается.
7. Королевский Синий!
/Продолжение дневника Анжелики де Бофор/.
8. Арабский разговорник.
9. Графитти Семнадцатого Века.
10.Пиратский кодекс поведения.
11.Про цветочки и грибочки.
12.Те же и помощник капитана.
13.Шахматная баталия.
14.Как люди становятся мушкетерами или
Саммит Знаменитой Четверки накануне
Коронации Людовика Четырнадцатого.
15. Как люди становятся мушкетерами или
Саммит Знаменитой Четверки накануне
Коронации Людовика Четырнадцатого.
/Продолжение/.
16. Еще о синих банданах.
17. Приказ Короля и бумаги Рауля.
18. Какие бывают фобии?
19. Шторм без кавычек.
20. Недописанная баллада.
21. Жесты господина Гримо.
22. Исполнение желаний.
23. Тройная победа Рауля и кошмарный сон Гримо.
24. Исповедь трусихи.
/Из дневника Анжелики де Бофор/.
25. Первый читатель мемуаров Ролана.
/Мемуары Ролана/.
26. Гримо-интриган.
27. Гримо-интриган /Продолжение/.
28 .Синее знамя пиратства.
29. Рыцарь.
30. Властелин убийц.

Глава 1. «СТРАДАНИЯ» МОЛОДОГО БРАЖЕЛОНА.
«Начинается»,- прошептал Рауль, проснувшись часа через два
после «шторма» с больной головой. Он считал свое состояние весьма
отвратительным. Неужели все… любители крепких напитков так же мучаются с похмелья? И древние римляне? И тамплиеры? И
мушкетеры? И школяры? И пираты? И… кто там еще?
… Мы вчера все-таки перепили. Накажи меня Бог, если я помню, как
я здесь оказался. Как я добрался до своей каюты? Как я вообще
нашел сюда дорогу и не кувырнулся за борт, не грохнулся с лестницы? И кто меня раздевал и укладывал? Неужели Гримо? И как он только
справился со мной?
Он взглянул на старика. Гримо спал, полуоткрыв рот, с самым
блаженным видом. Ночной колпак сбился на бок. Бедняга Гримо.
Прячет свою лысину под колпаком – мерзнет башка, наверно. Башка.
Да, но если после «шторма» каждый раз будет так трещать моя
собственная башка, лучше завязывать, пока не поздно. Еще хорошо, что обошлось без ссор, травм, драк – неизбежных последствий лихой
пирушки.
Ох уж этот Оливье! Это все он! Не надо было ни в коем случае
мешать вино с агуардьенте. Де Невиль заказывал напитки, и я
положился на его вкус. Вот дурак! Нет, чтобы самому
проконтролировать! Запустил козла в огород с капустой. Открыл волку овчарню. И вот результат. И все, наверно, такие же глумные.
А я ничегошеньки не помню – как я заснул, как здесь оказался,
провалился в сон, и все. Я слышал, что такое бывает с пьяницами.
Они как вырубаются. А потом наутро весьма погано себя чувствуют.
Симптомы внушали тревогу. А еще, - вспомнил Рауль, - Пьяницы по
утрам испытывают жажду. Прямо как я сейчас. А еще они хотят
добавки.
Рауль представил бутылку агуардьенте, которое надо пить залпом
и делать большой глоток, по совету опытного гасконца.
Нет уж, сказал он себе,- только не это! Озолоти меня, агуардьенте
в рот не возьму. Это внушало надежду. Значит, он еще не совсем
законченный алкаш. Счастливый Гримо! Дрыхнет себе и в ус не дует.
Гримо заворочался во сне и сдвинул на лоб ночной колпак. Рауль
вспомнил, что вчера на Гримо был парик алонж. А может, это ему приглючилось? Гримо в парике алонж… Абсурд! Конечно, это была
галлюцинация. Он уже до белой горячки допился! А может, Гримо в
парике алонж приснился ему во сне? А что думать, а что понапрасну
ломать и так больную голову, - решил Рауль, - Разбудим Гримо и все
выясним. Тогда будет ясно, наяву все это было или пьяное видение.
Терзаемый угрызениями совести, наш герой все же, как ни
стремился выяснить истину, пожалел мирно спящего Гримо и решил подождать, пока Молчаливый сам проснется. Но совесть не унималась.
Эти «терзания» усугублялись отвратительным состоянием. А
желторотые, наивные люди, вообразили, что он хлещет агуардьенте как воду. Вот так создаются мифы, усмехнулся Рауль. Но во время
«шторма» он старался по мере возможности поддерживать этот
миф, и желторотые невесть что вообразили о Пиратском Короле.
Первый блин комом, вздохнул Рауль. Дальше – больше.
Привыкнем, уже не будем так мучиться. Все-таки праздник удался. Пираты оторвались по полной. Так оторвались, что никто ничего не помнит. Это что же, и дальше так будет продолжаться? Мы не только сами погрязнем в беспробудном пьянстве, но и втянем в него желторотых.
Надо заметить, наш герой с непривычки преувеличил свою
головную боль. Состояние его было далеко не такое ужасное, как он вообразил с перепугу. К счастью для Рауля, в описываемое время к крепким алкогольным напиткам не подмешивали химии, и его
ровесники из XXI века и даже более юные участники фуршетов, дней рождений, презентаций, пикников, барбекю и прочих мероприятий с выпивкой испытывали поутру более жестокие страдания, как на его родине, так и во всем мире. Но в XVII веке виноторговцы были честнее. Вино могли, в крайнем случае, разбавить водой, всучить пьяной
компании солдатское пойло вместо изысканного вина. Но паленая агуардьенте – это невозможно было представить себе в эпоху Людовика Четырнадцатого. А также означенный напиток с примесью технического спирта и прочих ядовитых компонентов. Но «ерш» есть «ерш» и в эпоху Короля-Солнца. Агуардьенте плюс малага дает в итоге «ерша». То есть головную боль и жажду.
Добродетельный Гримо не ожидал таких «подвигов» от своего
добродетельного хозяина. Живи Гримо в наше время, он побеспокоился бы о верных средствах для снятия алкогольного синдрома:
огуречный рассол или кефир. Но Молчаливый не знал о таких средствах защиты, и его неизменный здравый смысл подсказал ему оптимальное
решение: морс, а, проще говоря, варенье, разведенное водой. Но об
этой услуге своего запасливого и заботливого Гримо Рауль не знал.
К тому же ему было скучно. Не переставая ругать себя, он все-таки дотянулся до пятки своего старичка и стал щекотать ее. Хотя Гримо
сравнивали с Дон Кихотом, а не с Ахиллесом, пятка его была не
менее уязвимым местом. Гримо проснулся, отдернув ногу.
-С добрым утром, Гримо! – слегка охрипшим голосом сказал Рауль, заискивающе улыбаясь.
Гримо посмотрел на Рауля исподлобья. Точь в точь как наш кот Кир,
когда чем-то недоволен, подумал Рауль.
-Не думаю, что для вас это утро доброе,- проворчал старик и
постучал по своей голове,- Болит?
-Чертовски!- сказал Рауль,- Места себе не нахожу. Даже во время беспорядков Фронды, когда мамашка Фрике огрела меня по
башке горшком с геранью, и то было не так погано!
-Вы просто забыли, сударь,- вздохнул Гримо, -Травма, полученная
в драке – тоже дело серьезное.
-Нет,- упрямо сказал Рауль,- Сейчас хуже. Горшок с геранью –
чепуха. Агуардьенте – это серьезно.
-Ну, не знаю, не знаю,- продолжал воркотать старик,- Мне
голову проломили вилами, тоже мало не показалось. Шрам на всю жизнь остался. Хорошо еще, что в амьенском погребе было оливковое масло. Берегите голову, сударь…- все это Гримо бормотал, закрыв глаза, как бы во сне.
-Дай Бог, чтоб уцелела голова! - продекламировал Рауль,- А не
сочинить ли мне рондо?
-Сочиняйте хоть оду, хоть поэму, хоть целую эпопею, только дайте поспать,- буркнул Гримо,- Я думал, вы проспите до обеда.
-Дай Бог, чтоб уцелела голова, - повторил Рауль.
-Дай Бог, дай Бог! - продолжал бубнить Гримо.
-Нет, с похмелья не до рифм,- вздохнул Рауль,- Неужели ты не
выспался? Поговори со мной! Мне скучно. Я дохну со скуки.
-Прикажете вас веселить? - заворчал Гримо,- Пусть ваши дружки
вас развлекают. Веселые ребята, ничего не скажешь.
Он засунул руку под подушку, достал часы и буркнул:
-Что за черт вас поднял такую рань!
-Привычка, Гримо.
Гримо зевнул. Опять закрыл глаза.
-Давайте играть,- сонным голосом проговорил Гримо,- В Короля
и Фаворита. Вы Король, я – ваш Фаворит. Вас же ваши дружки-пираты Королем кличут. Ну, а я предлагаю изменить правила игры, коль
вы скучаете. Вы – король Людовик XIII, а я - Анри де Сен-Мар, ваш фаворит. Итак, «Поскучаем, господин Ле Гран, поскучаем».*
- Дай Бог, чтоб уцелела голова,**- в третий раз повторил Рауль,-
Эта игра не по мне. Дай попить, фаворит. Есть какое-нибудь питье?
……………………………………………………………………………………………………………………………
*Слова Людовика Тринадцатого Сен-Мару, по прозвищу Ле Гран – Великий.
**Анри де Сен-Мару, главе заговора против Ришелье, отрубили голову
по приказу Ришелье в 1642 году.
…………………………………………………………………………………………………………………………..
-С утра пораньше? – разозлился Гримо,- Вам мало вчерашнего?
-Я сказал «попить», а не «выпить». Я попросил «питья», а не
«выпивки». Ты меня не понял.
-Фу! – вздохнул Молчаливый,- А я уж боялся, вы меня пошлете
на поиски агуардьенте.
-Не дай Бог! - воскликнул Рауль, - Да минует меня чаша сия!
-Но не минует морс моего приготовления, - усмехнулся Гримо.
-Так бы сразу и сказал! А я тут мучаюсь, изнывая от жажады.
-Совсем измучился, - хмыкнул Гримо.
-Где твой морс, Гримальди?
-Позаботьтесь о себе сами,- проворчал Гримо,- Кувшин на столе.
Все, сударь, я сплю!
Хотя старик надеялся заснуть, сон уже прошел. Он опять усмехнулся, видя, как его господин выдул полкувшина кисленького морса.
-Полегчало? - спросил Гримо.
-Ух! Еще как! Не то слово! Спи, старина. Прости, что разбудил тебя.
-С вами поспишь,- ворчливо сказал Гримо.
«Определенно, у Гримо портится характер, - подумал Рауль, -
Добрый молчаливый Гримо превратился в зануду и ворчуна. Гримо
Сварливый! Метаморфозы!»
-Отдыхай,- сказал он кротко.
«Ага, подлизываешься, - подумал Гримо,- Но я уж выдержу
характер, нагоню на тебя страху. Будешь знать, как напиваться! Мой благовоспитанный добропорядочный господин превращается в пьяного пирата! Метаморфозы!»
-Разве с вами отдохнешь? - буркнул Гримо.
-Так ты совсем проснулся, Гримальди? - спросил «пират».
Гримо не сдержал улыбки. Он очень любил своего молодого
господина, но в «воспитательных целях» решил кое-где сгустить краски.
-Тогда,- сказал Рауль,- Я хотел бы кое-что выяснить у тебя.
-Выясняйте, - сказал Гримо «равнодушно». И вновь погрузился в
блаженную дремоту.
-Но я же не могу разговаривать с мумией! – теперь уже Рауль
рассердился,- Ты лежишь как в саркофаге и не смотришь на меня,
гадкий старикашка. Какой это к чертям разговор!
-Африка, что вы хотите? - отвечала «мумия». Но «мумия» боялась выдать свою игру и сохраняла непроницаемый вид для пользы дела,
-Пусть я гадкий старикашка, а вы в таком случае дрянной
мальчишка.
-Ладно,- сказал Рауль сердито,- Разговор не получился. Семь бед
- один ответ. Хоть мумии были в Древнем Египте, я тоже залезу в
свой саркофаг и буду дрыхнуть, пока не разбудят. Приятных снов,
мумия Гримо! Поживешь с такой мумией, сам в мумию превратишься. Вот я и буду мумией молодого жреца… какие там у египтян боги? «Ра» мне никак не подходит.
«Ра» - Бог Солнца, - подумала, вздыхая, «мумия Гримо»,- Старая
песня. Король-Солнце.
-… Богини Бастет. Кис-кис! Канонизируем Кира и будем
поклоняться кошачьей богине Бастет.
-Сударь? – позвал Гримо, - Что вы хотели узнать?
-Я – мумия жреца Богини Бастет и лежу в саркофаге, - ответил Рауль,- Не мешай мне грезить о моей богине. Кис-кис-кис! Бастет,
кисонька, египтяночка, встречай чужеземца, твоего раба!

Глава 2. ГРИМО ЗАСМЕЯЛСЯ.
«Ишь, какие мы обидчивые,- подумал Гримо после неоднократных
безуспешных попыток завязать разговор с «мумией молодого жреца
древнеегипетской богини Бастет», - Ну и дуйся на здоровье. Дуйся, дуйся, а я спать буду. Верно, ведь вчера говорил герцог – для чего было давать детям образование? Вчера были римляне, сегодня -
египтяне. Эх, маленькие детки, маленькие бедки. Все равно долго
злиться не можешь, уж я-то тебя знаю как облупленного. Сам
начнешь подлизываться, а мы покамест вздремнем».
Определенно, у Гримо портился характер! Он натянул ночной
колпак на уши и придал своей неподражаемой физиономии выражение
блаженства, а Рауль попытался сосредоточиться на образе Богини
Бастет, и в это время в дверь кто-то начал тихо скрестись.
Пораженный таким совпадением, Рауль приподнялся на локте. Он еще плоховато соображал с похмелья. Вот если бы явилась Богиня Бастет, пылкая египтянка, усмехнулся он, так кошки скребутся, возвращаясь после ночных скитаний. Звук повторился.
«Точно,- сказал себе Рауль, посмеиваясь,- Богиня Бастет, она и есть!» Он оглянулся на старика. Гримо хранил молчание. «Ладно,
молчи, черт с тобой,- с досадой подумал Рауль,- Сам открою, я,
как-никак, помоложе. Может, у него начинается старческий маразм?
Барабанщик, паж и слабоумный старик – веселая компания».
Он вылез из своего «саркофага», сунул ноги в башмаки и,
пошатываясь, открыл дверь. Один из представителей «веселой компании» стоял в коридоре. Анри де Вандом! Хорошо, что он не успел ничего ляпнуть вроде: «Иду, моя Богиня! Бастет, кисонька моя!» Анри де Вандом держал в руках какую-то бутыль.
-Доброе утро, сударь,- поклонился Анри.
«Не такое-то оно и доброе»,- подумал Рауль, но с вежливой улыбкой ответил:
-Доброе, милый Анри. Прошу! Что привело вас в столь ранний час?
Гримо, услышав голос дочери герцога, хмыкнул и с головой
укрылся одеялом. «Мое дело - сторона. Вмешиваться не буду. Пусть
сам выпутывается». Анри не решился барабанить в дверь каюты – он
помнил, какую трепку получил вчера в этом самом помещении.
Трепка, быть может, слишком сильно сказано, но никто никогда не
хватал за шиворот адмиральскую дочку! Кроме господина де
Бражелона. Поэтому Анри так робко скребся в дверь каюты. Как потерявшийся котенок.
-Господин герцог посылает вам лимонад, виконт,- смущенно
сказал Анри,- Говорят, с похмелья помогает.
-Передайте господину герцогу мою искреннюю брагодалность…
тьфу… благодарность…- пробормотал Рауль и слегка поклонился.
Анри тоже поклонился, стараясь копировать его
небрежно-изящный поклон.
«Брагодалность,- подумал перепуганный Анри,- Ничего себе
оговорочка! Аббатисса говорила, что случайные оговорки выдают тайные мысли людей. Так оно и есть! Все-таки умные люди иезуиты. Я оговорилась, назвав ужин «ужасом». Рис и кислый виноград
действительно были ужасны. И ликер ужасен – я опьянела! Ужас и есть! А тут дело пахнет брагой, а не благодарностью. Одно пьянство на уме у этого Бражника. Ого! А может, фамилия его и происходит от «бражки»? Как там у Вийона?... «Блатная бражка, люд фартовый, кого на лажу не купить…» А я-то наивная дурочка, думала о красивой бабочке –Бражнике. Нет, здесь другое. Бражка-бражник-Бражелон. Эфемерные мотыльки сгорели в огне Фронды. С кем я свзязалась! Ужас!»
-У вас очень болит голова? - спросил Анри.
Разве можно было сказать правду этому несмышленышу?
-Вовсе нет!- бодро сказал Рауль,- Я просто еще не совсем
проснулся.
И он притворно зевнул. Гримо приоткрыл один глаз. Разумеется, любой воспитанный молодой человек предложит девушке сесть. Но Рауль не знал, что разговаривает с молодой девушкой. Кое-какие подозрения у него мелькнули. Ни один мальчишка не назовет индейский томагавк топором. Но неженка Анри, видно, не строил в детстве вигвамы, не раскрашивал лицо боевой раскраской, не испускал воинственные вопли, охотясь на бизонов и ягуаров, не выдирал перья у петухов для головного убора вождя индейского племени.
Анри ловко завел разговор о своей кузине, когда речь зашла о священных реликвиях глупышки Женевьевы, возлюбленной де
Невиля. И Рауль решил, что Анри выдал себя за кузена Анжелики, хотя
на самом деле таковым не является. На самом деле Анри – брат
Анжелики. Не зря Бофор держит пажа при себе в своей каюте. А Анжелика… он не может быть Анжеликой. Он просто очень на нее
похож. А похож потому, что он - сын Бофора, вот и все. Какая-то
любовная связь Рыночного Короля. Но это не нашего ума дело. Будем
снисходительны к бурной молодости адмирала.
Герцог безумец, но не настолько же, чтобы взять девушку на войну с мусульманами! Кое-какие факты по восточному вопросу внушали ужас. Что может произойти с молодой красивой католической принцессой, попади она в руки пиратов Магриба? Пленница гарема, наложница какого-нибудь реиса, паши, шейха, погубившая и тело и душу – или спасение души ценой мученичества. В этом мусульмане весьма преуспели. Всем фору дадут.
Капитан де Вентадорн пришел к тому же выводу, что и Рауль. Он
значительно больше знал о зверствах пиратов Магриба и считал юного Вандома нежным, заласканным мальчиком. Кроме того, когда
Оливье пел «Романс о взятии Аламы», и Анри очень заинтересовался
этим произведением, Рауль, приметив издали хрупкую фигурку пажа,
утвердился в своем заблуждении. Девчонку, молодую девушку,
романс Оливье не заинтересовал бы. Конечно, это мальчик. Разве
интересно было бы слушать «Ай, де ми Алама» придворным дурочкам вроде Оры де Монтале? Им бы про влюбленных пастушков, да
жестоких пастушек, да про всякие напыщенные чувства. Правда, Анжелика де Бофор отличалась по складу ума от придворных дурочек.
Анжелика де Бофор была и осталась Юной Богиней Фронды. Уже без Фронды. Но Фронда и иезуиты несовместимы. Фронда – порыв к свободе, иезуиты – полное подчинение Черному папе.
Так, продолжая упорствовать в своих заблуждениях,
проницательный капитан «Короны» и эрудированный парижский житель оказались оба обмануты Анри де Вандомом. Они оба ошиблись. Ошибся и Гугенот, реально смотрящий на вещи, имея доступ к отрывочным, но довольно жутким сведениям о трагической участи мусульманских пленниц. Все ошиблись, кроме провинциального фантазера, желторотого виконта де Линьета. Прав был желторотый, угадавший в златокудром паже дочь герцога. Но, разубежденный Раулем, желторотый тоже поверил в легенду: Анри – сын Бофора. Сын так сын, с кем не бывает, и де Линьет выругал себя за наивность.
Но они еще не очень хорошо знали своего адмирала! Между тем
Гримо не спешил прийти на выручку к своему господину. Гримо
злорадствовал и посмеивался втихомолку. И, зная, что в каюту к его господину пожаловало прелестнейшее создание, дочь адмирала, Гримо
с любопытством, свойственном старикам, выжидал, чем же
завершится эта забавная сцена. Кроме того, добропорядочный старичок не позволил бы себе показаться м-ль де Бофор в ночной сорочке и колпаке. А за своего господина он не волновался. Это он может принимать юную даму в почти естественном виде – в белых коротеньких штанишках с кружевными оборочками.
«Это ничего, - думал, посмеиваясь, старик, - Он у нас красавец, только на пользу». А юная дама совсем смешалась и растерянно смотрела на «чудовище» в белых штанишках. В обморок она, правда, не упала, увидев полуголого мужчину, но, честно говоря, была близка к обмороку. Однако воспитанница «черной аббатисы» мужественно преодолела бесовские мысли.
«Господи Иисусе,- думала Анжелика, смотря на золотой
католический крестик на шее Рауля,- Ты говорил, что тот, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействует с нею в сердце своем. Ты ничего не говорил, о, Спаситель, что если женщина или девушка смотрит на мужчину с… этим самым… вожделением… она тоже прелюбодействует… с этим мужчиной в сердце своем. Но это одно и то же, Господи! Помоги преодолеть искушение! Меня привело сюда милосердие, Господи! Я хотела помочь! Я боялась, что он отравился рисом с курятиной, выручив меня за ужином и добавил по пьянке. И отец беспокоится. Но Сатана не дремлет. И я, Анжелика де Бофор, оказалась в обществе почти голого мужчины. Вот ужас!»
-Вы будете пить лимонад? - робко спросил Анри.
-Давайте сюда ваш лимонад. Я предложу вам, в свою очередь, морс. И вот – сладости. Мне почему-то кажется, что вы лакомка. Я, впрочем, тоже. Садитесь же, Анри!
Анри робко уселся. Рауль разлил лимонад по бокалам. И, конечно, с жадностью выпил. Анри пил маленькими глоточками.
-У меня такое впечатление, сударь,- смущенно заговорил Анри,-
Будто вы долго шли по раскаленной пустыне, страдая от жажды –
так жадно вы пьете!
-Сушняк,- сказал Рауль,- Спасибо за лимонад.
-Пустяки,- сказал паж,- Не стоит брагодалности. Ой, простите, я
тоже… заговариваюсь. Благодарности. С вами действительно все в
порядке? Вы, случайно, не отравились?
-Пустыни, жара и жажда у нас еще впереди, Анри. Быть может,
когда-нибудь мы вспомним это утро, когда питья было – хоть залейся и будем рады глотку воды.
Анри вздохнул:
-Какая мрачная перспектива.
-Африка, что вы хотите! Но, пока есть возможность, пейте вдоволь.
-Вы не ответили на мой вопрос, сударь. Вы не отравились?
Может быть, вам нужна помощь? Господин Себастьен Дюпон совсем
недалеко от нас, и я могу его пригласить.
-Вас герцог прислал с этим поручением?
-Да, господин виконт. Герцог беспокоится, как вы.
-Отлично, господин де Вандом, отлично. Со мной все в порядке!
Может, и стоило проконсультироваться у господина Дюпона, но
Рауль предпочел не посвящать посторонних в свое отвратительное
состояние. Голова уже не так болела, а морс и лимонад частично нейтрализовали действие агуардьенте.
-Я, конечно, не знаю, что вы вчера пили…
-Агуардьенте! – хвастливо заявил Рауль.
-Ой! Какой ужас! Вы настоящий Пират, господин Бражник…
Простите, я хотел сказать, господин де Бражелон.
-Кстати, где моя бандана? – вспомнил Пират и оглянулся по
сторонам. Бандана лежала на столе. Он завязал бандану.
-Вот теперь я настоящий Пират,- сказал Рауль с важностью.
Если бы старик Гримо мог передавать мысли на расстоянии!
-Жарко,- сказал Рауль,- А лимонад отличный. Замороженный, что
ли? Открыть окно?
-Да-да, будьте так добры,- прошептал паж.
«Молодец,- усмехнулся Гримо, уткнувшись длинным носом в свою подушку,- А теперь будь последователен, предложи пажу снять
курточку, и тогда, даст Бог, до тебя дойдет, кто наносит тебе ранние визиты!»
-Меня все-таки очень беспокоит ваше самочувствие,- сказал Анри,- Вы съели так много риса, а в рисе было так много перца.
Неужели после всего, что вы съели, у вас совсем не болит желудок? Видит Бог, мной движет чувство милосердия и сострадания к ближнему. При мысли о страданиях, которые вы, быть может, испытываете из-за моей оплошности…
-Да не испытываю я никаких страданий, с чего вы взяли, Анри?
засмеялся Рауль,- Забудьте вы этот несчастный рис! Я же сказал,
у меня железный желудок! – и он хлопнул себя по животу, предложив
пажу полюбоваться мышцами его «железного живота». Паж робко ткнул пальчиком в «железную мышцу» и со вздохом отвел глаза. Ох, что подумала бы аббатиса! Бофорочка потупила глазки, и потом
отважилась взглянуть на своего искусителя. Слава Богу, искуситель не интересовался мышцами Анри де Вандома. А Рауль был уверен, что
у изнеженного пажа не мышцы, а кисель какой-то и тактично не задавал Анри вопросов о его мускулатуре. Дойдет своим умом, каким должен быть настоящий мальчишка. Смущение Анри Рауль объяснял очень просто – ханжеское иезуитское воспитание.
-У вас лицо бледное,- сказал Анри,- И щетина на щеках.
-Да я еще не брился,- сказал Рауль,- А бледность – не порок. Все
лучше, чем «молочный поросенок».
-Я хотел извиниться за «молочного поросенка».
-Извинения приняты, Анри. О! Смотрите! Солнце восходит!
-Где? - спросил Анри.
Рауль махнул рукой в сторону окна. Они уселись рядышком у
иллюминатора и стали смотреть в окно.
-Моя каюта на восточной стороне,- сказал Рауль,- Корабль идет на юг. Курс зюйд.
-Да, и моя тоже на восточной,- пролепетал Анри,- Курс зюйд, я
знаю, капитан говорил.
«Восток,- подумала Анжелика,- Восток – это где Китай. Там, на Востоке, в той стороне, где восходит солнце, мой Шевалье, а я, ужасная грешница, я встречаю с другим восход солнца».
Но солнце, встающее над морем и преображенная морская
гладь, засиявшее всеми красками небо, озарившаяся восточная каюта – все это было так прекрасно, что наши герои, как зачарованные,
любовались ослепительной картиной. Анжелика подумала, что не
сможет найти нужные слова для описания всех красот этого
феерического зрелища в своем дневнике. Кто видел восход солнца в открытом море, поймет чувства наших героев. Занималось утро нового
дня. Наши путешественники и думать забыли о Короле-Солнце –
настоящее солнце было так прекрасно! Анри протянул к солнцу руки.
-Это чудо! - сказал паж восторженно.
Рауль положил руку на плечо Анри.
-Нет слов,- сказал он,- Только кисть Люка передаст все это
великолепие.
Гримо поглядывал на них из своего укрытия. Он заметил, что рука
хозяина уже лежит на плече пажа. Но приглашения снять курточку не
последовало. «Балда,- сокрушенно подумал Гримо, видя, что Рауль
предлагает пажу орехи,- на кой черт ей твои орехи?» Правда, орешки
были предложены со щипцами. Но и тут пажу пришлось самому
колоть орехи. «Крепкие орешки»,- заметил Анри. «Да-да, крепкие орешки»,- ответил Рауль и почему-то вздохнул, словно вспомнил что-то не очень веселое. Гримо заметил, что Анри сидит не по-мальчишечьи, а
по-девичьи, сблизив коленки. Но его хозяин рассеянно смотрел на вазу с орешками, а не на коленки Анри де Вандома.
Что касается Анри де Вандома, пажеский костюмчик был
продуман до мелочей и сшит для Анри г-ном Персереном по общему эскизу герцогских пажей, но, учитывая индивидуальные особенности фигуры м-ль де Бофор. В плечах – крылышки, штанишки, пышные, коротенькие, как современные шортики, умело скрывали девичью фигурку. Будь мадемуазель экипирована по нынешней моде, футболка и шорты сразу выдали бы ее пол даже Ролану. Но в XVII веке на рубашку шло значительно больше материи, чем на молодежные футболки XXI века. И кое-какими техническими советами Шевретты весьма умело пользовалась ее способная ученица. Сейчас, конечно, Шевретта очень пожалела бы о том, что учила дочь Бофора маскировке. Но, навещая время от времени
приятельницу-аббатису в монастыре Святой Агнессы, Шевретта выбирала минуту-другую, чтобы поучить кое-каким хитростям маленькую простушку Бофорочку.
-Морс? - предложил Рауль.
-Чуть-чуть, - сказал Анри.
Рауль налил себе полный бокал, пажу – чуть-чуть.
-Никак отпиться не могу,- вздохнул он.
-Сударь,- сказал Анри,- Теперь, когда я убедился, что вы в
добром здравии, и вам не нужна медицинская помощь… Хотя почему у
вас хриплый голос?
-С перепоя,- сказал Рауль,- А может, и сорвал, песни же всю ночь орали.
-Какая жалость! – воскликнул Анри,- Неужели так и останется?
-Да ладно,- сказал Рауль,- Пройдет. А не пройдет, черт с ним. Я ж
не оперный певец.
-О, но вы таким звонким голосом пели песню о капитанах, сударь!
И еще… когда предложили тост… чтобы погибла надежда Ислама…
Анри жалостливо вздохнул.
-Можно подумать, я лишился ноги или глаза,- фыркнул Рауль, - У Пиратов это часто. Да еще и шрамы.
-Что бы вы ни говорили,- сказал Анри, робко поднимая глаза на
своего собеседника,- Мне очень трудно представить вас на деревянной ноге и со шрамом.
-А вы представьте,- сказал Рауль, стараясь говорить погрубее,-
Я же Пират.
Гримо тихо смеялся.
«Нет, мой милый, ты не пират! Ты редкий дурак и теряешь
драгоценное время. Черт возьми! Все-таки до отца тебе далеко. Тьфу! Злости не хватает!»
-У меня к вам поручение от герцога,- сказал Анри,- Но герцог
велел вам сказать только в том случае, если вы себя хорошо чувствуете.
-А если бы я заболел? - спросил Рауль,- Что тогда?
-Тогда г-н Дюпон к вашим услугам. А почему вы спросили? Вы все-таки нездоровы? О сударь, не скрывайте ничего!
Рауль добродушно-шутливо обнял пажа.
-Если я заболею… - пробормотал Рауль.
-То что? Что вы сделаете? Утопитесь?
«Черт возьми! Моя дурная слава бежит впереди меня!»
-Все нормально. Что угодно герцогу? Говорите!
-Может, вы все-таки оденетесь? - спросил Анри,- Вам не кажется,
что вы…э… неприлично выглядите?
-Я у себя, и мне жарко,- сказал Рауль,- Позвольте заметить, Анри, я вас сюда не приглашал. Вы пришли… проявив инициативу,
влекомый достойным уважения чувством любви к ближнему…
«Любви к ближнему. Аминь. Но эта любовь к ближнему принимает
какую-то не католическую, а древнегреческую форму, - подумала
перепуганная Бофорочка, - Господи, защити меня от этого язычника».
-… но вам угодно читать мне ханжеские проповеди, а я в ответ на ваши проповеди заявляю вам, что не разделяю взгляды господ
иезуитов, понимаете, паж? Мне ближе гуманисты, Возрождение, древние греки. На время путешествия эта каюта – мой дом. Мой дом – моя крепость. Я делаю в своей крепости что хочу. И не собираюсь париться как какое-то рагу! Захочу, и вовсе догола разденусь, и никто мне не запретит. А если будет жарко, я так и сделаю, и буду валяться до самого Алжира.
-Но только при мне не раздевайтесь догола,- пискнул паж.
«Да уж,- подумал Гримо,- Это ты хватил лишку. Напугал бедную
девочку. Всему свое время, дурачина!»
-Но, чтобы не шокировать вас, маленький ханжа, облачусь в свой
халат,- сказал Рауль, заметив, что хозяйственный Гримо уже приладил крючки и гвозди и кое-как разместил одежду.
-Вы напрасно считаете меня ханжой,- сказал Анри, переводя дух,-
Я тоже считаю, что человеческое тело прекрасно. Я восхищаюсь
мраморными статуями. Но сударь, существуют приличия!
-А! Слава Богу, что вы хоть статуями восхищаетесь! А то вы
могли бы обозвать античных богинь дьявольскими идолами. Или Амур,
Венера, Аполлон, кто там еще – одно дело, а живой человек –
другое? И какая же статуя вызывает у вас наибольшее восхищение?
-Амура,- сказал Анри,- В Вандомском дворце. Амура. Бога любви. Вы, между прочим, на него чем-то похожи. Раньше мне это в голову
не приходило.
Рауль хотел рассказать о своей статуе Психеи, но решил
поскорее узнать, в чем заключается поручение Бофора. Он посмотрел на Анри вопросительно. Гримо же ждал совсем иного продолжения
диалога!
-Итак? - спросил Рауль,- Что угодно герцогу?
Гримо больше не мог сдерживаться. Болтовня этих младенцев
его доконала. Он захохотал во всю глотку.
-Что это с ним? – испуганно спросил Анри,- Он не помешался?
Мне страшно, господин де Бражелон!
-Мне тоже страшно,- сказал Рауль,- Я замечал за бедным Гримо
с некоторых пор разные странности. Знаете… Вандом, у стариков
бывает иногда…
-Да, бывает! – откликнулся Вандом,- Помнится, мне говорили о бедных стариках, выживших из ума, за ними ухаживали…монашенки. Ваш Гримо тоже выживает из ума. Представляете, он напялил парик алонж!
-А! Так мне это не приснилось?
-Нет-нет! Это подарок герцога.
-А я думал, это я помешался. Но может, обойдется с Гримо, как вы думаете, Анри?
-Надеюсь, обойдется,- сказал Анри,- А вам не страшно оставаться с бесноватым?
-Пустяки,- сказал Рауль.
-Со мной-то обойдется,- захохотал Гримо,- Это у вас, деточки, не все дома!
-Не обойдется,- сказал Рауль с расстроенным видом,- Придется
все-таки звать г-на Дюпона.
-Сначала выслушайте, что хочет от вас герцог. Это же важнее.
Рауль приготовился слушать Анри, с тревогой смотря на
смеющегося Гримо. Паж протянул Раулю записку.
-Читайте,- сказал Анри.

Глава 3. «ФОРМА ОДЕЖДЫ – ПАРАДНАЯ».
-Как это понимать? - спросил Рауль, протягивая Анри записку адмирала.
-Так и понимайте,- ответил Анри,- Что вам не ясно?
В записке герцог велел собраться всем участникам ночной
пирушки на шканцах по сигналу корабельного колокола. Рауль должен был оповестить всех Пиратов.
-Зачем нас всех собирают? – спросил Рауль.
-Я не знаю, сударь. Правда, не знаю. Рано утром пришел капитан
де Вентадорн, и они о чем-то тихо говорили. Потом капитан ушел по
своим делам, а герцог написал вот эту записку и велел передать вам - в том случае, если вы вполне здоровы.
«Лучше бы я прикинулся больным,- с тоской подумал Рауль,- Мы,
вероятно, очень разгулялись, и грядет втык от начальства. Беда в
том, что я ничего не помню. Еще посадят всех под арест. За дебош.
Но теперь поздно переигрывать партию. И о Дюпоне ужастики
рассказывают. От лекарей лучше держаться подальше, пока есть такая возможность. А под арест так под арест. Не сажают же здесь арестантов
в трюмы, в кандалы не заковывают. Выкрутимся».
Анри умолчал о том, что герцог послал с ним сопровождающего. Но этот сопровождающий, смешливый языкастый морячок, поджидал
пажа на галерее. Анри запретил следовать за ним в каюту виконта. Морячок было воспротивился, но, получив золотой луидор, примолк.
Предусмотрительный герцог побоялся оставлять свою невинную девочку наедине с виконтом. Правда, был Гримо, но Гримо не в счет. Гримо спровадят. Предусмотрительная дочь герцога решила
отвязаться от сопровождающего. Она решила, что лучше не давать морякам компромат на парижан. Предусмотрительный моряк чутко прислушивался – в случае чего он подчинится приказу адмирала. Но золотой не так часто удается заработать! Мало ли какие секреты у этих
пассажиров?
-Так герцог еще спит? - спросил Рауль.
-Да, сударь. Адмирал еще почивает.
-И когда же всем собраться?
-Как можно скорее. Здесь же написано – по сигналу корабельного
колокола.
-Но этот сигнал может раздаться через пять минут!
-Не волнуйтесь, полчаса как минимум у вас в запасе есть.
-Значит, как обычно - в восемь утра. Разве нельзя было указать
точное время? Или герцог полагает, что мальчики из Фонтенбло уже
запомнили, когда бьют склянки?
-Я не знаю, что полагает герцог, я не знаю, что на уме у нашего
начальства! Я всего лишь паж. Я у вас в подчинении. Вроде мальчика на побегушках,- кротко сказал Анри де Вандом.
Принцесса! Анжелика де Бофор де Вандом! Правнучка Генриха Четвертого и Габриэли Д'Эстре – мальчик-паж на побегушках у
виконта! Как повернулся язык сказать такую нелепость! Но виконт пропустил слова Анри мимо ушей и не заметил, как задрожал голосок пажа. Его озадачила странная записка герцога. Время не указано. Психологоичекая атака, что ли? Все соберутся и будут ждать сигнала. Неужели мы что-то натворили?
-Что-нибудь случилось? - спросил Рауль.
-Нет, вроде все тихо. Я знаю, что хотят огласить какой-то важный приказ. А то, что господин де Бофор просил вас собрать всех ваших
Пиратов – это же в порядке вещей. Вы ж его адъютант.
-Начинается,- проворчал Рауль,- С утра пораньше.
-Позвольте заметить, вы тоже в некотором роде мальчик на
побегушках. Только у адмирала. А я – у вас.
-Черт возьми! – прошипел Рауль.
-Что-то не так, господин адъютант? Я не совсем верно понимаю
ваши обязанности? Не сердитесь, я же еще новичок.
-Оно и видно,- сказал Рауль, - В сражении быть адъютантом
главнокомандующего DULCE ET DECORUM!*
-Только не продолжайте латинскую цитату, господин виконт! Я
тоже обучен латыни,- сказал Анри тревожно.**
……………………………………………………………………………………………………………………………
*DULCE ET DECJRUM – Сладостно и почетно. (лат).
**Полный текст, вызвавший тревогу Анри – dulce et decorum… …est pro patria mori – сладостно и почетно… …умереть за родину.
……………………………………………………………………………………………………………………………
-Я не продолжаю,- усмехнулся Рауль, - Ограничусь многоточием.
В сражении мы поддерживаем связь, передаем донесения и приказы, координируем действия…
«Вот тоска»,- подумал Анри.
-А сейчас – это тоска! И вообще, я с удовольствием поменялся бы своей должностью с Гугенотом.
Паж вздрогнул.
-Командир разведчиков? Это так опасно.
-Да, это очень опасно. Но зато – dulce et decorum. Но скажите,
Анри, что означает эта приписка?
-Где? – спросил Анри.
-Да вот же, под Бофоровой подписью. «P.S. Форма одежды – парадная».
Анри оживился.
-То и означает, что вы прочли. Форма одежды – парадная. Как у меня.
Анри с наивным кокетством повернулся на каблучках с грацией и
изяществом современной манекенщицы на подиуме.
-А у меня нет парадной одежды, - заявил Рауль с вызовом,- Так и
пойду!
-В штанишках с кружевами и бандане с лилиями? – рассмеялся паж,- Разве вам нечего надеть? Не прибедняйтесь! Но, что касается новой военной формы, вы отстали от моды, сударь! Разве вы не знаете, что наш Штаб и свита носят теперь новую форму, как у королевских гвардейцев. Видели, какая у них красивая форма? Белая с синими отворотами и золотыми галунами. И у моряков «Короны» новая форма. Только она синяя с красными отворотами.
Хотя это не так интересно, как платья, корсажи, юбки, но все же,
хоть какая-никакая, а все же одежда! Об этом интереснее
беседовать, чем о сражениях и ужасах войны.
-Чем мы хуже англичан? Карл Второй, как пришел к власти, одел свою гвардию в красные мундиры. И знаете, я где-то слышал, не то
милорд Бекингем кому сказал, не то леди Генриетта, что красные мундиры – в память о крови, пролитой его отцом, Карлом Первым.
Знаменитое REMEMBER Карла Стюарта, помните? Ну вот, из-за него. А еще в память о Монтрозе, Уинтере и других героях, погибших за монархию Англии. Правда, кто-то говорил, что это и цвет розы
Ланкастеров. Да что я вам говорю, вы же сами видели, наверно, королевских гвардейцев в Уайт-Холле и Хемптон-Корте.
-Видел,- сказал Рауль задумчиво.
-А у нас самая красивая форма, конечно, у мушкетеров. Ну, еще у
швейцарцев ничего. Но Людовик решил перещеголять кузена Карла.
И он решил выбрать белый цвет для нашей Королевской Гвардии.
Как Королевское Знамя. А золотые галуны – как золотые лилии. Разве вам не нравятся эти цвета?
-Это хорошо для парадов, а не для тропической войны.
-Но позвольте, новая форма и предназначена для парадов. Не
каждый же день трепать какую красоту!
-А у меня нет «такой красоты», и я пойду в чем придется.
-У вас есть «такая красота». О вас позаботился сам герцог.
-Вот как?
-Вы, видимо, решили, что вам достанется какое-нибудь старье со складов господина Кольбера? Все уже предусмотрели. Для Штаба герцога все шили по индивидуальным заказам! И знаете кто? Сам господин Персерен. У него была такая запарка, такая суматоха,
такая напряженка! Ведь они и Двор короля к празднику в Во обшивали, и поэтов Фуке, и в то же время начали шить нашу форму. А вы-то сами одевались у Персерена, верно? Он же шил вам не только ваши элегантные курточки, но и какие-то хитрозагадочные костюмы для вашего королевского каранвала – не то пастушка, не то центуриона. Было дело?
-Было дело,- вздохнул Рауль,- Но я думал, г-н Персерен уже и
забыл о моем существовании.
-Я мало знаком с г-ном Персереном,- сказал Анри,- Но это
отличный портной и очень умный человек! У него целые архивы. И он прекрасно разбирается в людях. Он шил еще для молодого Бофора и
сохранил его мерки, даже когда герцога посадили в Венсенский
замок. Потому что был уверен, что Бофор еще возьмет реванш! То же относительно вас. Он людей насквозь видит. Так что вас не
пришлось зря беспокоить.
-Господин Персерен уверен, что я еще возьму реванш? - спросил Рауль.
-Мы все в этом уверены,- сказал Анри,- Белое с синим вам очень
пойдет. Не забудьте приколоть брошку с сапфиром. А теперь
наряжайтесь!
Анри выглянул из каюты и три раза хлопнул в ладоши. Морячок,
услышав сигнал, предстал перед Анри и Раулем, вручив последнему
коробку с новой формой.
Правда, в лекции о модах и Персерене Анри отсутствовал один немаловажный факт – эскизы костюмов Его Величества для праздника в Во и новой формы Гвардии Короля рисовал автор портрета Луизы де Лавальер, не без консультаций вышеупомянутой Луизы и самого Людовика. А влюбленный Людовик, выбрав белый цвет для Королевской Гвардии, шепнул Луизе на ушко: «Милая, это не только Королевское Знамя, это твой цвет, это цвет твоего Белого платья, которое было на тебе, когда я впервые увидел тебя в Блуа. Но это наш маленький секрет, дорогая Луиза. И это только начало: я придумаю еще что-нибудь покруче, чем Орден Подвязки в честь графини Солсбери». Луиза благоразумно секрет сохранила. Даже Ора де Монтале не знала об этом. Настроенный соответствующим образом де Гиш с подачи де Бражелона успел предупредить Луизу, и она перестала доверчиво выбалтывать Монтале все свои секреты.
А сам де Бражелон, соперник Короля-Солнца, и не подозревал
о том, что весь Королевский Полк, весь Штаб и вся свита Бофора
носят цвета его бывшей «Дамы» – мадемуазель де Ле Блан де
Лавальер.
х х х

-Так одевайтесь, пожалуйста, побыстрее, а я вас подожду на
галерее,- сказал Анри.
-Вы никак хотите увязаться за мной будить Пиратов?- усмехнулся
Рауль.
-Да, сударь.
-Гм…
-Что-то не так?
Рауль пожал плечами.
-Вас ожидает – хе! – забавное зрелище!
-Меня не удивишь подобными зрелищами. Одно презабавное
зрелище я уже успел сегодня увидать.
-Да? Когда же это вы успели?
-Вы, господин виконт, представляли собой о-очень забавное
зрелище!
-Вот как?
-Впрочем, когда вы облачитесь в парадную форму, льщу себя
надеждой, что зрелище будет приятным. Так поспешите же!
-Вы можете подождать меня в моей норе.
-О нет! – смущенно промолвил Анри,- Лучше на галерее.
-Вольному воля,- сказал Рауль равнодушно,- А все-таки, мой юный друг, будьте готовы услышать всякое. Ваши нежные ушки
могут не выдержать пиратскую ругань. Понимаете: люди с перепоя,
будят ни свет ни заря…
-Меня разбирает любопытство, - заговорщицки прошептал Анри,- Что за таинственный приказ?
-Любопытство погубило кошку – английская пословица,- вздохнул
Рауль, -Бедная кыса.
-А вы любопытный человек?
-Уже нет. Раньше, черт возьми, я был чересчур любопытным.
Совал свой нос куда не надо, ввязывался во всякие истории. Но теперь я одумался. Я стал ленивым, циничным и равнодушным.
-Ясненько. Но мы заболтались!
-Да, мы заболтались.
-Я вас жду!
-Я мигом.
С помощью миляги Гримо Рауль надел свою парадную форму.
Критически взглянул на себя и в зеркало и наморщил нос.
-Какая-то помятая физиономия,- пробурчал он.
-Пить меньше надо,- сказал Гримо.
-Больше не буду, вот-те-крест, не буду! Веришь, Гримальди?
Старик усмехнулся.
-Не верю.
-Почему это? - обиженно воскликнул Рауль.
-Не верю, и все!
-Хорошо же! Я тебе докажу! Я не алкаш!
-Вы не алкаш, сударь, но вы хотите забыться, а выпивка дает
только иллюзию забвения. Потом только хуже.
-Что же делать?
-Если бы я знал, - пробормотал Гримо. - Но вам пора. Паж, небось
заждался.
Навряд ли найдется на свете человек, довольный собственной внешностью. Даже те, кого окружающие, весь белый свет, tout le mond, считают красавчиками и очаровашками, и те счастливцы не всегда довольны собой. Хотя самому Раулю его физиономия показалась помятой, Анри де Вандом был очарован. Точнее, была очарована Анжелика де Бофор! Ей даже захотелось погладить его по щеке, прижаться своей щекой к колючим щекам Пиратского Короля. От этих мыслей она покраснела. К счастью, Рауль не заметил смущения и замешательства переодетой герцогини – он был слишком задумчив, ломая голову над странным приказом начальства.
-Действовать будем так – обойдем всех наших и соберемся в моей каюте, обсудим ситуацию. Надеюсь, успеем до сигнала.
-Если бы я хорошо ориентировался в корабле, взял бы на себя носовые каюты, а вы кормовые, или наоборот, - кротко сказал Анри,-
Но следопыт из меня никакой, я и в трех соснах могу заблудиться, тем более в этом пловучем лабиринте.
-Понятно,- сказал Рауль, - Наши все в кормовых каютах. Топайте за мною, Вандом, и не отставайте ни на шаг. Уяснил? - он провел рукой по щеке, -Черт! Жаль, побриться не успел. Какая-то рожа не та.
-Очень даже та! - живо возразил Вандом,- Лучше сказать – та еще
…рожа.
Как и предполагал Рауль, их встречали возгласы, очень мало
напоминавшие приветствия и любезности светского общества, к
которым приучили Бофорочку. Да и в двери кормовых кают, лучших на флагмане, приходилось стучать, правильнее сказать – барабанить. Первым подняли де Невиля. Рауль сделал жест, который Анри понял так: «Не вмешивайтесь, я сам буду разговаривать с ним». Хотя Анжелика де Бофор знала Оливье де Невиля с детства, в новом обличье барон показался ей незнакомцем, совершенно другим человеком. Сравнивая Оливье прежнего и Оливье нынешнего, она ужасалась.
Оливье заорал: «Да какой же это сукин сын, раздери его черт,
барабанит в такую рань!» Бофорочка вытаращила глаза – при ней
Оливье никогда так не выражался! Даже когда монахини перевязывали его рану, и строгая аббатиса разрешила ему ругаться, при женщинах Оливье не позволил себе и чертыхнуться.
«Свои»,- спокойно сказал Рауль. Дверь открылась. Какое-то
мгновение Оливье тупо смотрел на друга в парадной форме и удивленного пажа, с робким любопытством выглядывавшего сбоку.
«Б-б-бражелон, ты, что ли?- покачиваясь спросил Оливье,- Че те надо?» – «С тобой все в порядке?» Паж хихикнул. «Вы не очень-то оригинальны, сударь»,- шепнул паж. «Да-да,- произнес Оливье,- А ты как…после вчерашнего?» - «Как видишь,» - лаконично произнес Рауль. –«А какого черта ты так вырядился?» - «Приказ герцога. Общий сбор по сигналу колокола. Форма одежды – парадная». – «Во, дьявол! – выругался Оливье,- И чего ему неймется, герцогу нашему!» – «Собирайся». – «Ты… зайди… это… и юноша пусть тоже зайдет… надо… поправиться…» - «Неужели вы опять будете пить с ним, виконт?» - с ужасом спросил Анри. «Разумеется, нет, - ответил Рауль, - С меня хватит». – «Как? Вы не хотите выпить? У меня припасена бутылочка, уважь, Бражелон, дружище…» – «В лучшие времена. А сейчас не хочу и тебе не советую».
Оливье, еще плохо соображая, начал ворчать что-то о холоде, которым веет от господина де Бражелона и о таких вот друзьях, которые не хотят понять человека. Анри шепнул Раулю: «Время».
-Он еще не совсем проснулся,- сказал Рауль.
-Он еще не совсем протрезвился,- сказал Анри.
Выручил компанию Педро-цыган. Он заверил Рауля и Анри, что
барон через три минуты будет готов, поднес своему господину
стакан, который Оливье осушил одним глотком. Рауль усмехнулся, а
паж зажмурился.

Глава 4. «ЭТО НЕ ОБСУЖДАЕТСЯ».
Вскоре компания собралась в каюте виконта. Выполняя приказ герцога, все надели парадную форму, шляпы с белыми перьями,
белые перчатки. Правда, кружева на жабо и рубашках были слегка
примяты, и физиономии Пиратов встревожены, хотя они пытались скрыть эту свою тревогу шуточками, наигранной бравадой и болтовней не без элементов черного юмора, который Анри уже не так шокировал – он, подобно хозяину каюты – Раулю – пытался хранить хладнокровный и безучастный вид.
Между тем Пираты пытались восстановить последовательность пирушки – желторотые высказали предположение, что они вчера слишком расшумелись, и герцог рассердился на них за такое
ужасное поведение. Люк и Гугенот, наиболее трезвые в компании, до конца сохранявшие ясность мысли, возражали, что ничего ужасного не было. «Мы и не так пили в Париже, - сказал Гугенот, - А Д'Артаньян только смеялся…»
Обсуждение финала пирушки восполнило пробел в сознании Рауля: в свою каюту он был доставлен с помощью верного Гримо, который явился за ним и с помощью Гугенота дотащил
бесчувственного гуляку. Гугенот хотел еще что-то добавить – так, во всяком случае, показалось Раулю, но остановился на полуслове. А
желторотые продолжали трястись от страха. Серж де Фуа решил припугнуть их и зловещим голосом, безжалостно сгущая краски, припомнив кое-какие эпизоды из своей бурной юности, списал свои былые грехи на желторотых, заверив, что за такое вопиющее нарушение дисциплины, как их вчерашняя попойка, последует неминуемая кара – их всех закуют в кандалы и посадят в самые темные трюмы на хлеб и воду.
-Но зачем же тогда такое странное распоряжение, господин де
Фуа,- с сомнением спросил Жюль де Линьет,- Зачем сажать в трюм людей в парадной форме?
-А форму конфискуют, - заявил Серж, - Отдадут другим, более
достойным.
Шарль-Анри надвинул шляпу на глаза и шмыгнул носом.
-О, кузина! - прошептал он.
-Да,- продолжал Серж,- Там, в темном трюме, вы, господин де
Суайекур, не сможете писать письма своей прелестной кузине.
-Лучше пусть меня расстреляют! - воскликнул Шарль-Анри, - Я ей
обещал!
-Полно пугать ребят, Серж, - сказал Рауль, сжалившись над
желторотыми,- Он шутит, мальчики. Он просто шутит. Вчерашняя гулянка тут не при чем, уверяю вас. Герцог разрешил пирушку. Здесь что-то другое.
-И, кажется, я знаю, что,- сказал Люк,- Гугенот! Анри! Помните наш разговор в библиотеке капитана?
-А о чем вы говорили? - спросил Рауль.
Посетители библиотеки переглянулись. Гугенот собрался
посвятить приятелей в суть вчерашней беседы с капитаном. Анри закусил губу - суровые слова капитана он совсем забыл!
-Дело в том,- начал Гугенот.
Зазвонил колокол.
-Пора,- скомандовал Рауль,- Потом расскажешь. Все на палубу!
-Господи Боже! - прошептал Шарль-Анри,- Защити нас,
пожалуйста, прости нас, грешных, никогда не буду так напиваться, слово дворянина!
-Аминь,- насмешливо пробормотал Рауль.
Пираты Короля-Солнца побежали на палубу.
На верхней палубе не было и следа гулянки Пиратов.
Свжевымытая палуба сверкала на солнце. У основания мачты стояли Ролан де Линьет с барабаном, Бофор и капитан. Возле них – большая бочка, на ней перо и чернильница. Пассажиры и члены экипажа появились на палубе одновременно. Справедливости ради заметим, что моряки все-таки опередили парижан на полминуты и по сигналу капитана построились в шеренгу. Парижане сбились в кучу. Бофор кусал усы. Капитан улыбался. Бофор слегка кивнул своему адъютанту. Рауль сориентировался в ситуации и отдал команду построиться. Пираты, в свою очередь, образовали бело-синюю шеренгу.
Капитан держал в руках бумагу. По приказу герцога Ролан ударил
в барабан, который достался ему ценой упорной борьбы.
-Какие церемонии, черт возьми,- прошептал де Невиль.
-Господа, - обратился к присутствующим герцог, - Сегодня мы –
капитан де Вентадорн и я должны познакомить вас с чрезвычайно
важным приказом. Все зарубите на носу и распишитесь! Прошу,
капитан.
-Барон де Сабле, выйти из строя,- велел капитан.
Помощник капитана, молодой де Сабле, подошел, взял из рук
Ришара де Вентадорна бумагу и развернул перед капитаном. Последний внимательно оглядел общество. Взял рупор. На несколько минут воцарилась тишина.
Опасения Люка и Гугенота подтвердились: усиленный рупором
голос капитана флагмана «Корона» поведал собравшимся о строгом
запрете на дуэли во время плаванья и об ужасной каре, грозящей
нарушителям сего приказа.
-Я так и знал,- прошептал Гугенот.
Герцог де Бофор, встретившись взглядом с Анри де Вандомом,
успокаивающе моргнул: «К тебе-то это не может относиться ни в коей мере, ты ведь не полезешь драться ни с кем из них, не правда ли, мой ангел?»
Но «ангел» прищурился, задрал нос и вызывающе спросил Ришара де Вентадорна:
-А если мы откажемся?
Капитан усмехнулся и выразительно посмотрел на герцога.
«Будь проклят тот день, когда я дал себя уговорить этой дрянной
девчонке, - подумал Бофор, - Она всех перебаламутит! Я ж ее,
маленькую дрянь, никогда в жизни пальцем не тронул, а сейчас, Бог свидетель, так и взял бы в охапку, уволок в каюту и отшлепал по мягкому месту!»
Молчание герцога не предвещало ничего доброго.
-Можно вопрос, монсеньор? - любезно спросил Серж де Фуа.
-Спрашивайте,- вздохнул герцог.
-Но герцог еще не ответил на мой вопрос! - опять воскликнул
Анри де Вандом.
-Цыц! - рявкнул герцог,- Спрашивайте, господин де Фуа, надеюсь,
ваш вопрос поумнее.
-Я только хотел узнать у вашей светлости и уважаемого
господина капитана – разве нельзя, принимая во внимание наше происхождение, в вашем приказе заменить виселицу – извините! –
нок-рей – на расстрел?
-Да,- сказал де Невиль,- Мои предки в гробах перевернутся, если
вы посмеете вздернуть меня на ноке рея.
-Нок-рей, это который? - шепотом спросил Ролан у де Сабле.
Помощник капитана показал барабанщику нок-рей. Ролан поднял
глаза и зажмурился. Он хотел опять забарабанить, но сжал в кулаке
палочки и опустил руку. Он хотел сказать, что если его, Ролана,
вздернут на рее, его славный предок, крестоносец, верный рыцарь
Людовика Святого, доблестный рыцарь Жоффруа отомстит за такое
варварство! Он превратится в призрака, нет, лучше в вампира и
перекусает всех – адмирала, капитана и весь экипаж. И тогда королевский флагман станет кораблем-призраком с вампирами на борту! Но эти слова показались Ролану очень глупыми и застряли в горле. Страшилками о вампирах можно было развлекать пажей Людовика, те слушали Ролановы россказни, разинув рты! А здесь над ним только посмеются эти усатые дядьки!
-Это не обсуждается, - холодно сказал Бофор.
-Вы посягаете на нашу свободу! - опять воскликнул Анри.
-Свободы захотел, сидел бы в Ф-ф-фонтенбло, черт побери! Это
не увеселительная прогулка, а военная экспедиция! Вы все знали, на что шли, когда ныли, чтобы я взял вас с собой! А теперь - на
попятную! Убирайся в Фонтенбло, к чертовой матери, - я никого не держу и никого сюда силком не тащил.
-Красноречие нашего милого герцога просто очаровательно,-
произнес Гугенот.
-Это в Фонтенбло – свобода?! – иронически спросил Рауль.
-Скажете тоже! Ф-ф-фонтенбло! - фыркнул Ролан, даже, скорее,
этак по-кошачьи прошипел: «Ф Фонтенбло…»
-Цыц, малек! – прикрикнул Бофор, - Куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Помолчи, когда говорят старшие!
-Расцыкался… - прошипел Анри.
У Ролана потемнело в глазах. Он сжал палочки и выбил
тревожную отрывистую дробь.
-Прекрати это безобразие!
-А что, очень даже ритмично, - заметил Серж, - Молодец, малек!
Ролан опустил палочки.
-Вы не имеете права оскорблять меня, монсеньор! Или… найдутся честные люди… я хотел сказать… се-кун-дан-ты!
И Анри энергично закивал головой: - Я готов!
-Пора кончать этот цирк,- прошептал капитан.
-Пора,- согласился герцог, - Ролан, малыш, несовершеннолетние
не могут участвовать в дуэлях. Это правило соблюдается
неукоснительно. Присылайте ко мне хоть тыщу секундантов. Остальное вам объяснят эти господа, они побольше вашего смыслят.
Бофор решил обратить протест мальчика в шутку. Он церемонно
извинился перед Роланом и покосился на своих Пиратов. Но Пираты
тоже не страдали отсутствием чувства юмора – извинения герцога встретили аплодисментами. Правда, герцог заметил насмешливую улыбочку Рауля, иронический взгляд капитана, а де Невиль слегка
пожал плечами. Что касается помощника капитана, простодушный де
Сабле вытаращил глаза. Ролан поклонился главнокомандующему и
ответил:
-Ваши извинения приняты, господин герцог!
Ролану зааплодировали все, включая моряков. Он гордо улыбнулся.
-А теперь, мой мальчик, барабань погромче, и мы в
торжественной обстановке подпишем эту бумагу, как гарантию того, что во время плаванья на нашей славной «Короне» не будет никаких эксцессов!
Ролан выбил дробь.
-За борт – вражду! За борт – интриги! За борт – оскорбления,
раздоры и прочие… гадости! Мы все, здесь собравшиеся, должны быть
едиными и сплоченными! Мы должны быть друзьями, черт побери! Давайте, ребята, подписывайте поскорее! Ну, кто тут у нас старший
по званию? Г-н де Бражелон, прошу!
О, как Анри де Вандом надеялся, что Рауль что-нибудь натворит! Придумает что-нибудь экстраординарное! Такое, такое, разэтакое,
что и самому Д'Артаньяну не придет в голову! Во многом герцог прав,
и все же – вешать людей благородного происхождения на этой палке – это уж слишком! «Придумай что-нибудь, - внушал Анри Раулю, -
Придумай! Неужели не можешь? За тобой пойдут все, у тебя
получится. Ну что же ты!!!»
Рауль взял перо, повернулся к Пиратам и сказал:
-Это не обсуждается. Мы должны подписать. Пусть победит
дружба. Подписывайте, господа Пираты! Так надо, правда.
И подписал! Но на середине фамилии опять поставил кляксу – то ли у него рука дрогнула, то ли назло – Анри так и не понял. Но Пираты поняли отлично и из вредности наставили клякс на приказе.
-Вам угодно издеваться? - спросил Бофор.
-А! Над нами можно издеваться, почему бы и нам не поиздеваться в ответ? - заявил Анри.
-Все свободны, - вздохнул герцог.
-Наконец-то, - пробормотал Рауль.
Он не удержался от насмешливого жеста – помахал рукой ноку рея.
-Прощай!- сказал он.
-Ты это кому? - спросил Оливье.
-Это я… нок-рею.
Анри де Вандом постоял, постоял, посмотрел на злополучный
нок-рей /так бы и отпилил его, окаянного!/ и побежал за Раулем.
Прочие Пираты сбились в кучу и начали оживленно обсуждать
ситуацию, а моряки вернулись к своим повседневным делам.

Глава 5. «ВОТ И ПОГОВОРИЛИ».
Анри решительно постучался – как и в первый раз в ритме
«Фрондерского ветра».
-Не заперто! – донеслось из каюты.
-Что вы наделали! Что все это значит! Как вы могли! Я никогда не ожидал, что вы пойдете на компромисс!
-Здрасьте! Снова вы, Вандом! Сколько можно! Я спать хочу!
-Врете вы все! Внаглую врете! Я же вижу, вы притворяетесь, вы
вовсе не хотите спать!
-Хочу, ей-Богу, хочу! Оставьте меня в пок-о-о-ое!
-Вы притворяетесь! Вы даже зеваете притворно!
-Ей-Богу, не притворяюсь!
-Зевайте поосторожнее, сударь! Вы рискуете ВЫВИХНУТЬ ЧЕЛЮСТЬ!
Что вы смеетесь? Я прекрасно знаю, кто автор этой фразы!
-И кто же сей автор?
-Д'Артаньян.
-Д'Артаньян. Если вы коллекционируете изречения Д'Артаньяна,
в лучшие времена я вам подброшу парочку афоризмов гасконца, и
вы в любом обществе сможете блистать остроумием.
-Выслушайте меня! Это очень важно!
-Анри, вы потрясающий нахал! Врываетесь в чужое помещение с
безумными глазами, лепечете какой-то вздор, когда вас просят, просят - не до-ку-чать! Вы просто… персонаж!
-Кто я?
-Персонаж Мольера. «Докучные». В лучшие времена, если будет
настроение, расскажу подробнее.
-Сам персонаж! – буркнул Анри, надувшись, так, как дети говорят «сам дурак».
-А сейчас, умоляю, дайте поспать.
-Спать ночью надо!
-А я хочу сейчас!
-А я вам не дам!
-Вот интересно! Анри, не испытывайте мое терпение. Когда я сплю, я не представляю опасности. Вот так-то. Лучше всего спать – самое мирное безопасное занятие. И вам то же советую – спать. До
самого Алжира.
-Сударь!
-М-м-м… Не трясите меня!
-Пожалуйста!
-………….
-Ну, погоди же!
Анри взял бандану, намочил в кувшине. Но даже мокрая бандана не
помогла.
-Да уж,- вздохнул Анри,- Крепкий орешек.
-Какой есть! Ваши жемчужные зубки слабоваты для такого
крепкого орешка как я. Вам меня не разгрызть.
-Ваши дурацкие комплименты банальны! И вообще, я же вас не
кусаю! Я только немножко побрызгал на вас водичкой, чтобы разбудить, а вам хоть бы что.
-Даже приятно, а то жара. Спасибо за мокрую бандану. Не
мешает освежиться. Да она при такой жаре высохнет за пять минут. Что же до банальных комплиментов – виноват, в лучшие времена придумаю, если жив буду, что-нибудь пооригинальнее.
-Заладил: «В лучшие времена, в лучшие времена». Когда
наступят ваши «лучшие времена»?
-Хе! Спросите что-нибудь полегче! А вообще-то – никогда! Все!
Будьте здоровы! Прощайте!
-Хорошо, я уйду, можете дрыхнуть. Но все-таки последнее слово
останется за мной – раз вы такой бессовестный эгоист, и вам
плевать на всех нас, можете спать спокойно, или притворяться спящим, а я от всей души желаю вам…
-И вам того же. Баюшки-баю.
-Я не закончил, сударь! Желаю, чтобы вам ПРИСНИЛСЯ САМЫЙ
СТРАШНЫЙ КОШМАРНЫЙ СОН!
Тут Рауль встряхнулся.
-Зря вы это сказали, Анри. Вы не понимаете сами, что говорите.
Разве я вам враг? Я и врагу не пожелал бы такого!
-Я не хотел вас обидеть,- сказал Анри,- Вас что, кошмарные сны
мучают?
-Уже нет. Но однажды,- его передернуло, он опять тряхнул
головой и задумался – о чем-то своем.
-Расскажите,- сказал Анри,- Сразу полегчает.
-В лучшие времена.
-Я тоже очень-очень боюсь, когда снятся кошмарные сны. Вы на меня так смотрите, словно сомневаетесь, что я могу видеть
страшные сны. Вы думаете, что ли, я только прекрасных эльфов вижу во сне?
-Эльф вы и есть, Анри де Вандом.
Этот комплимент Анри счел более оригинальным, чем
предыдущий. Паж улыбнулся, но сделал усилие, стараясь сохранить серьезную мину.
-Польщен, но эльфы – это по вашей части.
-В смысле?
-В смысле – у вас эльфийское имя, господин Рауль. Разве вы не
знаете этимологию своего имени? Древнеанглийское Рэд плюс
Эльф, так ведь?
-У меня волчье имя!
-В смысле?
-В смысле – есть и другая версия, древнескандинавская. По этой
версии мое имя от волка.
-Эльфийский волк! Волчий эльф! Противоречивая личность!
Скажите-ка мне, господин Эльф, почему вы подписали приказ? После вас все как один подписались! А надо было бороться! Протестовать! Устроить бунт!
-Валяйте дальше. Захватить корабль, сбежать в Америку, в
Индию, на Тортугу.
-Но разве можно брать на себя такие обязательства? Скажите,
может, я чего-то не понимаю, Де Бутвиль – вам что-то говорит это имя?
-Разумеется.
-Его вызов кардиналу Ришелье достоин уважения?
-Вы уверены, что вызов де Бутвиля был направлен Ришелье?
Противника звали иначе! А впрочем, вы правы, маленький Вандом.
Дуэль де Бутвиля была протестом.
-И этот протест вы, лично вы – оправдываете?
-Да. Мне жаль Бутвиля, но он был отнюдь не ангелом.
-Ну вот! А, подписав сегодняшнюю бумагу, мы все предали память
де Бутвиля, а ведь он погиб в борьбе за наше право – защищать
честь ценой собственной жизни! А вы, господин де Бражелон,
расписались в собственном конформизме,- и Анри утрированно произнес, передразнивая царедворцев: «Монсеньор, смиренно и всепокорнейше получив приказ, который вашей светлости благоугодно было…»*
……………………………………………………………………………………………………………………………
*Жан де Лабрюйер.
……………………………………………………………………………………………………………………………
-Вот и поговорили,- вздохнул Рауль.
-Вы обиделись? - спросил Анри.
-Я не буду притворяться добрым малым и уверять вас, что не
обижен. Да! Потому что ненавижу предателей, а вы назвали меня
предателем.
-Я сказал «мы все». Но вы виноваты больше всех, потому что все
последовали вашему примеру.
-Нельзя нам здесь драться, Анри. Разве это не ясно?
-Ясно-то ясно, но бывают непредвиденные обстоятельства, так ведь? Если вам нанесут оскорбление – смер-р-ртельное
оскорбление?! Что вы будете делать?
-Ишь, «слова-то какие важные»!** Глупенький паж, не вгоняйте меня в краску! И я когда-то говорил подобные глупости.
……………………………………………………………………………………………………………………………
** Слова Д’Артаньяна, адресованные Раулю у Дюма.
……………………………………………………………………………………………………………………………
-Ну вот, к примеру, вас назовут дураком? Что вы сделаете?
-Ничего. Пусть говорят. Вы читали «Похвалу глупости» Эразма
Ротердамского?
-Да! Супер! А вы это к чему?
-А я это к тому, что за свой недолгий век столько глупостей успел
наделать – глупцы Эразма отдыхают!
-Так уж и отдыхают! Скажете тоже! Это вы загнули! /Анри изо
всех сил старался говорить по-мальчишечьи, и очень надеялся, что
него получается/. Ну что вы от меня отмахиваетесь? Я вижу, вы
уверены в своей правоте, а я в своей! И мне очень, очень, очень обидно, что Бофор, тот еще дуэлянт, превращается в тирана! В деспота! Ну, перестаньте же смеяться надо мной, сударь! Ух, как я ненавижу вашу насмешливую улыбочку!
-Боже, сколько эмоций!
-Я вас по-хорошему просил объяснить, в чем я неправ, а вы
насмешничаете! Почему вы не можете поговорить со мной, как с нормальным человеком? Почему вы смотрите на меня как на недоумка?!
Знаете, господин де Бражелон, я ненавижу лицемеров.
-«Страшна здесь ненависть…»- продекламировал Рауль.
-«…любовь страшнее!»- закончил Анри,- Не паясничайте,
пожалуйста, и не смейте издеваться над Шекспиром! Должно же быть что-то святое, а вы, вы…
-Что я?
-Вы утрируете слова Ромео.
-Вовсе нет.
-Да, наверно! А то я не понял ваши интонации!
-Что вы ко мне привязались?
-Хочу во всем разобраться. Почему вы так решительно сказали:
«Это не обсуждается».
-Вам знакомо понятие «братство по оружию»?
-Конечно!
-Так о чем спорить? Братство исключает решение каких-то
разногласий вооруженным путем. Мы должны быть сплоченными, едиными, дружными. Конечно, в таком разношерстном… коллективе могут быть какие-то недоразумения, но их лучше избегать любой ценой. Не должно быть деления на морских и сухопутных, на вентадорновцев и
бофоровцев. И конфликтов не должно быть. Их надо избегать.
-Любой ценой? Но не ценой чести!
-Опять! Анри, у меня впечатление, что мы говорим с вами на
разных языках. Подначки и шуточки Пиратов не приведут к поединку. Я этого не допущу, раз уж эти бедовые ребята прозвали меня
Пиратским Королем. Клянусь…- он хотел было сказать «клянусь честью», но подумал-подумал и сказал:
-Клянусь нок-реем, на котором никто не будет повешен!
-Вы опять насмешничаете! Какой же вы ужасный человек! Какой
вы вредный! Я очень уважаю искренних людей…
-Я тоже.
-В этом, господин де Бражелон, позвольте усомниться. Вы
слишком язвительны и ироничны, а искренних людей, по-моему, считаете придурками.
-Анри! Но нельзя же выбалтывать встречному-поперечному, что у тебя на душе! Провались в преисподнюю такая искренность! И знаете что… Позвольте вас предостеречь. Не надо быть чересчур
доверчивым. Это я вам советую от души и вполне серьезно. Вот – хотел же впрок полентяйничать, побездельничать, так нет, явился, растормошил…

-Вы что, испанский король,* что вас нельзя потормошить?
…………………………………………………………………………………………………………………………..
* Церемонный этикет испанского двора запрещает придворным дотрагиваться до монарха.
……………………………………………………………………………………………………………………………
-Слушайте, вы, неугомонный! Я – вот я лично – живу
сегодняшним днем. В данный момент мы все отлично себя чувствуем. Вот и цените этот момент. Время быстротечно. Сейчас нам хорошо – и слава Богу! Как знать, какие беды и лишения ждут нас в будущем.
-Вы боитесь будущего?
Рауль покачал головой.
–Честно?
Рауль кивнул.
-Совсем-совсем? Неужели вы нисколько, ни чуточки не боитесь
ужасных иноверцев? Ведь они подвергают людей чудовищным
пыткам, превосходящим человеческое воображение.
-Если и боюсь – да, пожалуй, боюсь – то за своих приятелей. За
вас, за малька, за желторотых.
-А за себя вы не боитесь?
-Мне все равно. И вообще, как любит повторять наш милый
герцог, двум смертям не бывать…
-Вы, наверно, сочтете меня малодушным трусом, господин де
Бражелон, вы такой отъявленный храбец, но… когда я начинаю
думать о войне, и о том, что меня могут убить, я мысленно обращаюсь
к Богу: «Боже Всемогущий, если уж мне суждено погибнуть, сделай
так, чтобы СРАЗУ, чтобы не мучиться долго».
Анри робко взглянул на Рауля, ожидая очередной насмешки,
презрительной фразочки типа «ишь, чего захотел», но Рауль понимающе кивнул и поднял руку в дружеском жесте. Паж понял этот жест, и они ударили друг друга по ладошкам.
«Вот и поговорили»,- сказал Анри с улыбкой.

Глава 6.ХАРАКТЕР РОЛАНА ВЫРИСОВЫВАЕТСЯ.
-Сир! Извините за вторжение, но мы придумали потрясающую вещь!- воскликнул де Невиль.
-Пришвартовывайтесь, ребята,- пригласил «сир»,- Выкладывайте, что там у вас.
Пираты разместились кто где, чуть ли не на коленях друг у друга.
-Вот что мы придумали: поручим твоему Гримо сделать чучело, он же мастер на все руки, твой Молчаливый!
-Зачем?
-Это будет чучело Дуэлянта. Люк нарисует рожу пострашнее, и мы повесим чучело на рее. Как бы понарошку, понимаешь? Но
пригласим начальство, устроим все как на самом деле. Со священником, палачом, барабаном. Это будет наш ответ Бофору и капитану! Я наряжусь пострашнее и повешу чучело Дуэлянта. Ты у нас будешь священником и пробормочешь что-то типа молитвы. Малек будет барабанить. А прочие господа Пираты сменят парадную форму на одежды кающихся – дырка в мешке – вот тебе и кающийся грешник! Вроде Двора Генриха Третьего. А потом торжественно снимем чучело с рея и выбросим в море. На их приказ ответим им потешной церемонией. Ну, как, согласен?
-Нет. Мне не нравится эта идея.
-Но это же шутка! Развлечение!
-Мы только шутили… Оливье, потешная казнь – дело, недостойное нас. Я сказал бы, что это ребячество, но в этом есть изрядная доля кощунства. Даже не ребячество. Нормальные дети не играют в смертную казнь, разве выродки какие-нибудь.
-Не губи на корню отличную идею!
-Тупую идею. Я в этом отказываюсь участвовать.
-Можешь не участвовать, от тебя требуется только приказать Гримо сделать нам чучело.
-Вот еще! Делайте сами, если вам охота.
Гугенот, примостившись в уголке с книгой о пиратах, сказал:
-Ты прав, Рауль. Зубоскалить над смертной казнью – тупо, пошло и цинично. Эта публика мается от безделья.
-А ты вообще молчи! – огрызнулся Оливье,- Мушкетер нашелся! Книжный червь! Уткнул нос в книжку и ничего слышать не хочет.
-Да позволено мне будет вмешаться,- заговорил Анри де Вандом,-
Книга, которую с такой жадностью читает господин Гугенот, содержит весьма интересные, но и жутковатые сведения о морских разбойниках Средиземноморья. И я намерен познакомиться с ней после Люка. Вы помните, что я занял очередь за художником, сударь?
Гугенот кивнул и снова уткнулся в книгу.
-Какие же вы скучные! – протянул Оливье, - Значит, за начальством останется последнее слово? Гугенот читает, Рауль зевает, а я должен думать – один за всех! Эй вы, сонные мухи! Можете вы представить, чтобы Тревиль приказал своим мушкетерам подписать такую поганую бумажонку? И что, они подписали бы? Мог бы наш гасконец потребовать от нас поставить подписи на такой бумаге? Д’Артаньяну в голову бы не пришла такая пакость!
-Моряки флагмана - это тебе не гвардейцы кардинала,- буркнул Гугенот.
-Ладно, мальчики из Фонтенбло, отдыхайте. Что мне, больше всех надо? Капитан прав. Пай-мальчики из Фонтенбло.
Рауль задумчиво дергал хвостики своей банданы.
-Не горячись. Дай подумать. Есть одна мыслишка.
-Что за мыслишка? - живо спросили желторотые.
-Дайте подумать! - он повысил голос.
-Думайте, думайте, - примирительно согласились желторотые.
Рауль взял у Гугенота книгу /не без некоторого сопротивления со стороны последнего/, полистал ее, открыл начало и зашептался с Гугенотом. Между тем Серж обратился к Пиратам:
-Не так надо действовать, господа хорошие. Не дело мы затеяли.
-Но сначала все согласились!- возразил Оливье.
-Ряженый священник, ряженый палач, чучело Дуэлянта, кающиеся, барабан. Пародия на смертную казнь. Нельзя глумиться над трагедией нашего века. А ты, Ролан де Линьет, - продолжал Серж, - Не для того выпрашивал свой барабан, чтобы участвовать в таком тупом фарсе. Героическому Жоффруа понравилось бы это, а?
Ролан молча покачал головой
-«Люди бегут за несчастными преступниками, чтобы взглянуть на них вблизи, выстраиваются шпалерами и высовываются из окон, чтобы увидеть, с каким лицом и осанкой идет на казнь человек, который приговорен и ждет неизбежной смерти. Какое пустое, злобное,
бесчеловечное любопытство! Будь люди немного разумнее, место казней всегда пустовало бы, а присутствовать на подобных зрелищах считалось бы позором».*
……………………………………………………………………………………………………………………………
*Жан де Лабрюйер.
…………………………………………………………………………………………………………………………..
-Простите, господин граф,- сказал Ролан,- Мы заигрались. И я
готов был принять участие в этой игре, недостойной нас – вы
совершенно правы, господин виконт. Но я еще никогда не видел… этого…
-И не увидишь, даст Бог,- сказал Рауль вполголоса.
-А я… а мне уже приговор прочитали! – вырвалось у Сержа,- Меня,
как сторонника мятежного Конде должны были вздернуть на
виселицу. Не дай Бог никому из вас… Тьфу, черт, опять я…
-Мы знаем, Серж, - так же тихо сказал Рауль,- Это прошло.
Успокойся. Не терзай себя кошмаром прошлого.
-Прости, дружище,- виновато проговорил Оливье,- Я не хотел
сыпать соль на твою рану. Я думал, она уже давно зажила. Я хотел
обратить кошмар в шутку.
-А может быть, господа, наш король когда-нибудь отменит смертную казнь? - спросил Ролан.
-Держи карман! – фыркнул Рауль,- Дорогой Ролан, ваш покорный слуга когда-то тоже на это надеялся. Правда, нашлись добрые люди и помогли мне расстаться с наивными иллюзиями. Но довольно о грустном. Что-то вы и впрямь приуныли. Я предлагаю высмеивать наших врагов, это более достойное занятие. Но сначала, Пираты, нам необходимо узнать о них побольше. Я только повел носом по страницам книги, в которую с такой жадностью вцепился Гугенот, но, смею заверить, есть нечто, заслуживающее нашего внимания.
-Вот смотрю я на вас,- вздохнул Гугенот,- и удивляюсь вашей
беспечности,- Сидите тут, разнаряженные, в кружевах, и не понимаете, какие чудовища ожидают вас за морем!
-Можно – рондо?- спросил Рауль,- А то народ в тоске.
-Просим, просим! - закричали Пираты.
-С одной оговоркой – некоторые строки ваш покорный слуга
внаглую похитил у самого Франсуа Вийона.
В Алжир «уфиздипупила братва»,
Дай Бог, чтоб уцелела голова,
«А уж сама орава какова»,
Забыли все красивые слова,
«Теперича монет едва-едва»,
Есть выпивка, и есть еще жратва,
Хотя трещит с похмелья голова,
А ветер треплет наши кружева.
О, где ты, изумрудная трава!
Жара. Мы закатали рукава.
Дай Бог, чтоб уцелела голова.
В Алжир «уфизипупила братва».
Автор «глупенького рондо», лучшие строки которого он заимствовал у Вийона, о чем честно предупредил своих приятелей, не ожидал такой реакции! Они устроили овацию, подобную той, которой награждали ведущих звезд мольеровской труппы, принялись тормошить, похлопывать по плечам и требовать повторения и продолжения.
-Да вы, похоже, рехнулись, люди,- пробормотал Рауль смущенно,-Это же шутка, и довольно-таки дурацкая.
-Не скромничай, Бражелон, повтори, раз публика просит! - сказал Гугенот.
-Гугенот?! И тебе мой бред пришелся по душе?
-В духе времени,- сказал Гугенот.
-В тему,- сказал Серж,- Так что не кокетничай, Рауль, и давай по новой.
-Ну, если угодно, слушайте.
-«А уж сама орава какова»! - восторженно повторил Ролан, -Гениально!
-Не мое,- сказал Рауль,- Великого Вийона.
-Вы мне напишете ваше рондо, сударь? - взмолился Ролан.
-Зачем тебе эта чушь?
-Это не чушь! - горячо возразил Ролан,- Как же вы не понимаете? Все, что сейчас происходит, принадлежит Истории! Мы все – участники великих исторических событий, мы живем в великую эпоху, в великой стране /к счастью, он умолчал о великом короле/, и я… вы только не смейтесь, пожалуйста… пишу об этом… мемуары.
-Что ты пишешь, малыш? - спросил Оливье.
Ролан покраснел и повторил:
-Мемуары.
Старший брат шутливо дернул барабанщика за ухо:
-Не позорь меня перед этими господами…. Не принимайте его
всерьез, господа. Он еще ребенок, сам не понимает, что говорит.
Замолчи, Ролан,- И Жюль с силой сжал плечо барабанщика, но Ролан стряхнул с плеча руку брата и вскочил на ноги. Пираты и не думали смеяться над Роланом.
-Если ты старший, это не значит, что ты можешь затыкать мне рот! - обиженно проговорил Ролан.
-Верно, малек! – поддержал Серж,- В нашей «ораве» не принято обижать новичков.
-Но вы же его не знаете,- устало сказал Жюль,- Он вас еще не успел достать! Ишь, писателем себя возомнил! Хотел быть писателем, учился бы в Сорбонне. Матушка последние деньги тратила, чтобы
этот разгильдяй получил образование, надеялась, что он выучится на
аббата или на юриста, а он на войну сбежал, пр-р-ридурок!
-Да какой из него аббат? - фыркнул Оливье.
-А барабанщик из него уже получился,- сказал Гугенот.
-Вот, съел? - Ролан показал язык старшему брату,- А еще из меня получится мушкетер!
-А мы тебе поможем! - пообещал Гугенот.
-Зря вы его защищаете, господа,- сказал Жюль,- Это самое
вредное и приставучее существо во всей Бретани!
Самое вредное и приставучее существо во всей Бретани тряхнуло длинными космами и исподлобья взглянуло на Жюля.
-А ты – самое вредное существо во всей Франции!
-Не надо ссориться, господа,- вмешался Анри де Вандом,- У нас, как мне любезно объяснил г-н де Бражелон, должно быть вроде как
братство по оружию.
-Без «вроде как»,- заметил Гугенот,- Просто – братство по оружию.
-Братство по несчастью,- мрачно сказал Жюль де Линьет.
При этих словах Рауль, до сих пор не вмешивавшийся в беседу,
внимательно посмотрел на де Линьета-старшего. Именно это он говорил себе самому, но считал желторотого слишком наивным и молодым, чтобы разобраться в тревожной ситуации, в которой вскоре окажется их веселая орава. Но де Линьет имел в виду другое «несчастье» - своего младшего братишку.
-Вот оно, наше несчастье, господа! – простонал он,- Я думал, он хоть на время притихнет, а он уже начал! Писатель хренов! Сбежал от короля, а мы тут с ним возиться должны!
-Что я начал? - огрызнулся Ролан.
-Людей доставать начал! Не обращайте на него внимания, господин де Бражелон, умоляю! Братишка у меня малость с приветом.
-Сам ты с приветом.
-Да мы тут все с приветом,- лениво изрек г-н де Бражелон,- А что вы так набросились на Ролана, де Линьет? Может…/он постарался сделать серьезную мину/ мемуары нашего барабанщика представляют интерес для истории. Правда, Ролан?
-Льщу себя надеждой,- важно сказал барабанщик.
-Не надо так шутить,- вздохнул Жюль,- Этот олух, он же все
принимает за чистую монету. Вам, господа, угодно забавляться, а я не хочу, чтобы он тут был вроде шута!
-Об этом мне успел поведать ваш младший брат еще в Тулоне,- заметил Рауль.
-Не надо поощрять бредни этого безумца! Рондо ему, видите ли, подавай! Шиш тебе, а не рондо! Я прошу вас прощения за этого
нахалюгу, виконт. Если его не остановить, он вас всех достанет! Он вам сядет на шею!
-Да напишу я ему это рондо, жалко, что ли!
Ролан просиял, а Жюль расстроился вконец.
-Вы слишком снисходительны к этому оболтусу,- сказал де Линьет,- Если бы у вас был младший брат, такой же вредный и настырный, как Ролан, вы бы меня поняли! Убирайся с моих глаз, горе мое! У нас важные дела! Пшел отсюда! Брысь! Нечего крутиться возле взрослых!
Ролан вздрогнул от гнева – он чувствовал, что после таких слов
старшенького может наговорить Жюлю ужасных вещей. Пока эти слова еще не сорвались у него с языка. Он сдерживался изо всех сил. Но Жюль никогда не позволял себе орать: «Брысь!», как какому-то
паршивому коту! Попробовал бы он так орать при маме! Или при господине Д'Артаньяне! Но мама осталась в Нанте, а господин Д'Артаньян, вероятнее всего – в Фонтенбло.
И барабанщик рванулся было из каюты, Рауль подставил ему
ножку, Ролан споткнулся. Бражелон ухватил мальчика за курточку и усадил рядом.
-Ты не прав, парень,- сказал он де Линьету-старшему,- Ролан
никому из нас не мешает. И, если честно, я тебе даже немного завидую.
Я В САМОМ ДЕЛЕ ХОТЕЛ БЫ, ЧТОБЫ У МЕНЯ БЫЛ МЛАДШИЙ БРАТ – ТАКОЙ, КАК РОЛАН.
-Я тоже! - заявил Оливье.
-И я! - сказал Гугенот.
-Ролан заслуживает того, чтобы мы приняли его в наше Пиратское
Братство. Кстати, где-то у меня лишняя бандана завалялась.
/Толстушка Катрин в спешке обшивала банданы золотой бахро-
мой, ее дочь Мари лихорадочно ей помогала. Второй пакет Рауль
раскопал в своих вещах совсем недавно/.
Он сказал барабанщику:
-Зажмурься, сейчас будет фокус!
Ролан послушно зажмурился.
-Раз-два-три!
С этими словами Рауль, как заправский фокусник, растряхнул синюю бандану с золотыми лилиями и повязал на голову Ролану. Барабанщик был на седьмом небе. «Нашел защитника», - подумал де
Линьет-старший, не без зависти созерцая роскошную бандану, королевского синего цвета, которую г-н де Бражелон собственноручно повязал на лохматую башку его разгильдяя-братца. Разгильдяй, вполне освоившись в этой милой компании, прижался к Раулю.
-Ну вот, теперь ты наш!
-Повезло мальку! - вздохнул Шарль-Анри.
Желторотые были еще в черных банданах с уже подсохшими лилиями. Но кадмий желтый средний – это вам не золотое шитье!
-И для вас найдется кое-что, ребята! Прошу!
«Фокусник» протянул банданы желторотым и Анри де Вандому.
Желторотые дружно завопили: «Да здравствует наш добрый Король!»
-Я не умею,- сказал Вандом не без лукавства,- Вы мне не поможе-
те, Ваше Пиратское Величество?

Глава 7. КОРОЛЕВСКИЙ СИНИЙ!
/Продолжение дневника Анжелики де Бофор/.
Ну вот, наконец-то! Я закрываю дверь каюты на ключ, сбрасываю
курточку, и, как все наши Пираты Короля-Солнца, закатываю рукава.
«Жара. Мы закатали рукава». Интересно, чьи это слова? Рауля или
Франсуа Вийона? Чьи бы ни были – не мои, и я честно ставлю кавычки. Теперь я спокойно могу полюбоваться на свое отражение в синей
бандане. Да, синие банданы с золотыми лилиями и золотой
бахромой – это супер! Недаром пять минут назад батюшка в полном восторге сказал: «Анжелика, я и не думал, что ты у меня такая очаровашка!» И, сославшись на важные дела, пошел играть в карты с капитаном. Сейчас! Еще раз полюбуюсь на синюю бандану. А что, здорово! Мне кажется, синяя бандана мне очень идет! Лучше, чем любой из головных уборов, которые мне когда-либо доводилось носить. И цвет – прелесть! Как поведал Люк, художники называют этот цвет «королевский синий». Вот как полезно общаться с людьми исксусства! Раньше я этого не знала. Но именно такого цвета синяя полоса, которая идет вдоль борта нашей «Короны», именно такого цвета мушкетерские плащи, именно такого цвета банданы Пиратов Короля-Солнца.
Может быть, это глупо – прийти в такой восторг из-за лоскутка
синего шелка, но это не просто тряпка! Это больше чем тряпка, платок, косынка. Этот синий квадрат с золотой бахромой и вышитыми лилиями наша униформа! Нашего Братства Пиратов Короля-Солнца.
И, если честно, то, даже если бы моя бандана была бы просто модной повязкой, не такой уж и грех – радоваться «красивым тряпкам». Почему бы и нет, если «красивые тряпки» нам доставляют радость! Радоваться, радость – нескладно пишу. Но я для себя, все равно никто никогда не прочтет мой дневник!
О чем я? О красивых тряпках. Вот, например, когда Рауль сегодня
утром надел парадную форму, он сразу изменился. Ему очень, очень, очень идет парадная форма! Даже не знаю, что больше – синяя
бандана или новая форма. Конечно, всей «ораве» Пиратов идет новая форма, но справедливости ради должна заметить – Раулю больше всех! Что-то я пишу такое, что потом будет страшно перечитывать. Страшно – и приятно. А ведь я за целый день не прочла ни странички из китайской книжки! Столько событий произошло за один день, и надо бы писать по порядку, но зачем мне какой-то порядок, если я пишу для себя? И мое право излагать события не в хронологической последовательности, а писать, что придет в голову. Это Ролан, сочиняя «Мемуары», должен писать «по правилам». Для меня правил не существует! Дневник без правил – вот жанр, придуманный Анжеликой де Бофор!
И поэтому я пишу о том мгновении, которое было самым
счастливым за долгий сегодняшний день. А мгновение это наступило в 12 часов 45 минут, /на стрелки часов я и смотрела/ когда Рауль завязал на моей голове синюю бандану! Вот сейчас я сижу в этой своей синей бандане и держусь за ее узелок. Жалко развязывать узел, жалко снимать бандану.
Но… мыслишки, думки немного отравляют мое веселое, приподнятое, почти лучезарное настроение. Для меня уже стало привычкой, отгородясь от всего мира занавесочкой, которую приладил молодчина Гримо, проанализировать свое поведение и спросить себя – все ли я сделала как надо? Похожа ли я на настоящего мальчишку? Не допустила ли я в общении с Пиратами /и особенно с Р./ чего-то такого, что выдает меня, как сейчас выдает легкая кофточка с закатанными рукавами.
И – хотя время юркнуть под одеяло еще не настало, мне кажется,
что я допустила ошибку. Надеюсь /дай Бог/ - никто ничего не понял.
Но я-то, я себя знаю! И вот сейчас я вспоминаю, как вели себя в
аналогичных обстоятельствах настоящие мальчишки! Шарль-Анри и Жюль схватили банданы и завязали за секунды. Правда, барабанщику сам Рауль повязал бандану. Но Ролан очень обиделся на старшего брата, и было за что! Мне самой так и хотелось вцепиться в де Линьета-старшего! Рауль понял состояние барабанщика и – здесь
все ясно. Ролан заважничал. А потом, когда барабанщик сидел в
обнимку с виконтом, мне почему-то очень захотелось оказаться на
месте Ролана. Это было как наваждение, но я пишу истинную правду.
Мне только показалось, что слова о «младшем брате, таком как
Ролан», прозвучали довольно печально. На самом деле он не «немного», а «очень» завидует Жюлю де Линьету, у которого есть такой сорванец-братишка. Потому что в это мгновение он отвернулся за пакетом, в котором оказались синие банданы.
Не знаю, не могу объяснить себе самой, какой порыв, что заставило меня попросить завязать мне синюю бандану?! Не понимаю я себя! Не понимаю – и мучаюсь, что вела себя в этой ситуации как избалованная кокетка! Какая молодая девушка не сможет сама завязать платок? Разве обязательно было просить о помощи Рауля? А когда он завязывал мне банадну, даже спросил: «Не туго?» - «В самый раз»,- пролепетала я. Я почему-то очень разволновалась, сердце мое так и трепыхалось, так и колотилось. А когда я отважилась поднять на него глаза, увидела, что он улыбается, и глаза его именно такого - Королевского Синего цвета. Я, кажется, повторяюсь, о синих глазах я уже писала. Но тогда я не знала, как живописцы называют этот оттенок! Это было сладостное мгновение, хотя ради этого мнговения я забыла свою роль. А еще в это мгновение Рауль улыбался не насмешливо, а даже как-то добродушно. Не такой он и вредный, оказывается. Наверно, совсем не вредный.
Вредными были новые обладатели синих бандан, которые отвлекли Рауля, выясняя, где находится зеркало. А зеркало как раз находилось за Гугенотом и Сержем, те раздвинулись, Жюль и
Шарль-Анри сунулись любоваться своими отражениями. Не обошлось без курьеза – они чуть лбами не стукнулись!
А вот я уже понимала, что вела себя не очень-то
по-мальчишечьи. И на свое отражение взглянуть не посмела. Но
теперь-то я могу вволю полюбоваться банданой Синего Королевского цвета с золотыми лилиями.

Глава 8. АРАБСКИЙ РАЗГОВОРНИК.
-Но мы так и не придумали, как ответить нашему начальству,-
напомнил Шарль-Анри.
-Тебе непременно нужно ответить?- фыркнул Серж.
-А как же? Мы же не слюнтяи какие-нибудь! Так и проглотим? Ну
что же вы молчите, Ваше Пиратское Величество? Вы вроде что-то придумали, сир! Сир! Я к вам обращаюсь! А что, если мы возложим
на вашу гордую голову пиратскую корону?
-Только этого не хватало,- проворчал Рауль.
-Почему бы и нет? Потешная коронация нашего доброго Короля!
-Кыф! – воскликнул Гугенот.
-Что вы сказали?
-Это ты по-каковски?
-Не понял, - заговорили все.
-Это я по-арабски. Перевожу: «Стоп». Я уже упоминал это слово. Я вижу, что Раулю не нравится идея с коронацией. Верно, дружище?
-Мне надоело, правда, ребята. И даже противно!
Он меланхолически улыбнулся и подумал стихами:
МЫ УЕЗЖАЕМ НА ВОЙНУ,
А ВСЕ ТАЛДЫЧИМ – О-ЛЯ-ЛЯ.
Я ТАК ЛЮБЛЮ СВОЮ СТРАНУ,
НО НЕНАВИЖУ КОРОЛЯ!
-Но вчера вы не возражали.
-Вчера я был пьяный. Мне не нравится этот оксюморон.
-Пиратский Король? – сообразил Ролан,- В самом деле, у пиратов
королей не было. Но сударь, у пиратов были капитаны.
-На корабле один капитан, и один король в королевстве. Это не по
мне. Вздор это!
-Ну зна-а-а-ешь,- протянул Оливье - Ты хочешь сказать, что наш
вчерашний «шторм» был первым и последним, в котором ты соизволил
принять участие?
-«Пиратский Кодекс» запрещает спаивать людей против их воли,-
процитировал Гугенот.
-Да вы что, в монахи записались, праведные вы мои! Пиратское
Братство! Да это же монастырь какой-то!
-Остынь, Оливье, в монахи никто не записывается. Будут тебе и
«штормы» и даже «шквалы»,- сказал Рауль.
-Когда? – живо спросил Оливье.
-Когда рак на горе свистнет, - сказал Гугенот, продолжая читать.
Гугенот и к первому «шторму» отнесся с прохладцей, а, увлеченный своими интеллектуальными занятиями, и вовсе пить не хотел. Но Оливье прицепился к его словам.
-Парни! Кто Рак по гороскопу? А, знаю кто! Ты, Рауль.
-И что же?
-Свистни!
-Горы не вижу. Не сходится.
-А гора там,- сказал Серж, - За морем.
-Разобьем арабов…
-Залезем все на высо-о-окую гору…
-Будем праздновать победу!
-И тогда «Рак» на горе свистнет!
-В четыре пальца, - усмехнулся Рауль.
-Надо сначала разбить арабов, - заметил Гугенот, - И не факт,
друзья, что праздновать победу мы будем в полном составе.
-Не факт, - кивнул Рауль.
-Не нагоняй тоску, книжник!
-ААСИФ, - сказал Гугенот, - «Извините».
Все и так уже поняли, что Гугенот выразился по-арабски.
-Молодец, Гугенот! Вот человек – зря время не теряет! – сказал
Серж.
-Век живи, век учись, дураком умрешь, - поддел Оливье.
-Ну-ка, Гугенот, изреки еще что-нибудь! – попросил Рауль.
-Читай сам, я уже одурел.
-ШУКРАН,- прочитал Рауль, - «Спасибо». Нет, Гугенот, в другой раз. Что-то в голову не лезет. Ага! Вот это мне нравится: ЛЯЯ АФХАМ –
«Я не понимаю». Здорово! Надо запомнить, может, пригодится. Гугенот, просвети невежд на досуге.
-Беспечное ты созданье, Бражелон, - вздохнул Гугенот,- А ведь
именно ты, с твоими способностями, мог бы за неделю выучить хотя бы минимальную лексику.
-А мне это надо? – пожал плечами Рауль, - ЛЯЯ АФХАМ я запомнил, и будет с них! Лень!
-Мы еще вернемся, Гугенот, к нашим арабам, - сказал Серж, - а
пока затихни и не мешай милейшему господину де Бражелону
наслаждаться покоем и негой в эти последние мирные денечки.
-Я все равно от вас не отстану,- сказал Гугенот настойчиво,- Сами
потом спасибо скажете.
-Шукран! – крикнули Пираты, - Спасибо, Гугенот!
-Позвольте взглянуть,- вдруг попросил Шарль-Анри. Он взял
разговорник, полистал-полистал и вздохнул:
-Но тут не по-нашему.
-Это по-испански,- объяснил Рауль,- Мадридское издание.
-По той простой причине, что наши издатели еще не додумались.
А доны докумекали.- сказал Гугенот, - Хотя, возможно, и у нас
издавали такую литературу и наверняка печатали тайные типографии господ иезуитов, но в широкий обиход такие книги не поступали, и в
библиотеке капитана они отсутствуют. Как нам поведал г-н де
Вентадорн, доны и иоанниты, то бишь мальтийские рыцари, постоянно вели борьбу с морскими разбойниками Средиземноморья. К коим
примыкали беглые преступники, убийцы, словом, собиралась сволочь со всей Европы.
-А мы?- спросил барабанщик, - Мы разве не пытались изменить
ситуацию в пользу христиан?
-Мы…как бы сказать…пытались, но с переменным успехом.
-Выходит, мы отстаем от донов и иоаннитов? – разочарованно
спросил Ролан.
-Увы, мой юный друг, таковы факты, - вздохнул Гугенот. Ролан
повесил нос.
-Ребята! – сказал Рауль.
-Что? – спросили Пираты.
-РЕБЯТА! УДИВИМ ЕВРОПУ!
КОЛЬНЕМ РЕИСА ШПАГОЙ В Ж…!
-Уау! – вскрикнул Ролан, - Дайте хоть клочок бумаги! Гениально!
-А если более жесткий вариант, - предложил Серж,- «проткнем реису шпагой ж….» Чего их жалеть, уродов?
-Не возражаю против такой редакции, - сказал Рауль,- Наших-то они не щадят.
-Еще что-нибудь в этом роде, - взмолился Ролан.
-Это у меня спонтанно. На заказ не могу! Так что вас интересует,
Шарль-Анри? Что тут непонятного? Сначала идет алфавит, насколько я понимаю правила чтения. Арабские слова читаются справа налево. Но тут я полный профан. Гугенот объяснит лучше.
-Нет, - сказал Гугенот, - Читать по-арабски я еще не научился. Я
читаю только транскрипцию. Если успею, может, и алфавит одолею. Но
книги нужно вернуть капитану к концу плаванья. Они у него на вес
золота.
-А потом словарь. И разговорные темы. Так что найти, Шарль-Анри?
-Найдите, как по-арабски «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ».
-Ручаюсь, это он для кузины! – засмеялся Жюль, - Ишь,
Синдбад-Мореход!
-Ну не для гурий же, - фыркнул Шарль-Анри. Сравнение с
Синдбадом-Мореходом ему очень польстило.
-Querido – «любимый»,- перевел Рауль,- МУФАДДАЛ. Yo te quiero –
«Я люблю тебя» – АНА УХЫББАК.
Де Невиль лукаво улыбнулся:
-Какие нежности!
-Когда мы найдем алмазные россыпи в горах Кабиллии,-
мечтатательно сказал Шарль-Анри, - Я привезу кузине мешок алмазов. И скажу: «АНА УХЫББАК, АННЕТА!»
-Ах, она еще и Аннета! Браво, Королевская Гвардия! – засмеялся
Серж.
-Мираж, - сказал Рауль.
-Что мираж?
-Алмазные россыпи.
-Вовсе нет, виконт! Все говорят, что в горах Кабиллии золота и
алмазов немерено!
-Говорят торговки на рынке и кумушки из предместья Сен-Антуан.
-Вот скептик! Да об этом все генералы говорили, когда Бофор в
своем дворце устроил отвальную.
-Серж, от тебя я не ожидал такой наивности. Сказки тысяча и одной ночи. Сказки это! Вы что, серьезно верите, что мы отвоюем у арабов какие-то сокровища? Бросьте, ребята, вас дурачат. Вздор это. Мираж!
-А как насчет «El caballo»? – спросил Гугенот,- ХУСААН, точнее
говоря, ХУСААН АБЬЯД. ХУСААН АБЬЯД АРАБИЙЯ – да простит меня
Магомет, если я коверкаю его язык. Я сказал - как насчет БЕЛОЙ
АРАБСКОЙ ЛОШАДИ?
-ХУСААН АБЬЯД АРАБИЙЯ, - сказал Рауль, чуть улыбнувшись,- Это
реально. У арабов действительно лучшие в мире лошади. Я… не отказался бы. Хотя, наверно, и это - мираж.
-Эти жадные до алмазов и золота господа полезут в глубокие
пещеры, подобно сказочным гномам, а мессир Рауль, подобно эльфу, будет гарцевать на белой арабской лошади!* – сказал Анри де Вандом.
……………………………………………………………………………………………………………………………
* Гномы и Эльфы в трактовке Толкиена, а не мелочь из сказок.
……………………………………………………………………………………………………………………………
-Так выпьем же за твою будущую белую лошадь, за алмазные россыпи Шарля-Анри и за золото Сержа! Дай-ка мне разговорник, может, и для меня найдется тема! Есть!
Оливье гнусавым голосом, утрируя восточное произношение,
затянул:
-Даании аштарии ляк машрууб – пазвольте прэдложыть вам что нибудь выпить… Андана хафля – у нас вечеринка…Такдар тахдар – ви
прыдете?...Уриид зуджааджит – я хотэл бы бутылку.
-Ценная книга, Гугенот. Пожалуй, и я займусь на досуге. Возьмешь в ученики, о мудрейший!
-Посмотрим на твое поведение, - сказал Гугенот серьезно,- У вас все шуточки. Лошади, алмазы. Вы как дети малые. Разве что Апеллес – я хочу сказать, Люк – проникся моей идеей.
-А где он сам, кстати?
-С холстом возится. У Люка сейчас дел под завязку. Он просил меня натаскать его в арабском, пока он пишет картину.
-Зачем Апеллесу эта галиматья? – удивился Серж.- Ты – с тобой все ясно. Ясно, что командир разведчиков должен понимать язык
неприятеля. Но Люк?!
-Разве вы еще не поняли, какую авантюру затеял наш герцог?
Джиджелли – крупная пиратская база, известная еще в прошлом веке.
Более точные сведения в этой книге. А Люк художник. И внешность у него южанина. Он за кого хочешь сойдет – за испанца, за араба, за
еврея. Люк решил одеться арабом и пробраться в крепость. Сделать точный план.
-Здорово!
-Молодец, Апеллес! – воскликнули желторотые.
-Нет, - сказал Рауль, - Это слишком опасно. Аасиф, Гугенот!
-Насколько я знаю Люка, - заметил Гугенот,- Если эта идея засела
в его голове, он своего добьется.
-О да, - сказал де Невиль,- Люк парень упрямый.
-Скажем лучше «настойчивый»,- заметил Гугенот.
-Я тоже упрямый, - сказал Рауль,- Пусть лучше не помышляет. Это
верная смерть.
-Почему? – спросили желторотые,- Люк рисует очень быстро и точно.
-Даже если бы эта идея заслуживала того, чтобы ее рассмотреть всерьез, Люка должна сопровождать очень боеспособная,
подготовленная группа прикрытия. Люк в роли шпиона! Не смешите меня! Стоит Люку открыть рот – и поминай как звали.
-Почему? – опять спросили желторотые.
-Акцент, дети мои, акцент! Вы что, никогда не слышали, как иностранцы говорят по-французски? Или вы думаете, мы сейчас говорили как уроженцы Алжира?
-Полагаю, у нас будет время прислушаться к речи уроженцев Алжира. Люк же не завтра собирается раздобыть план Джиджелли.
-И на том спасибо, - вздохнул Рауль.

Глава 9. ГРАФИТТИ СЕМНАДЦАТОГО ВЕКА.
-Вам что, люди, головной боли мало? – спросил Оливье,- У нас есть начальство, наш милый герцог и его генералы. Пусть они и думают. Пусть они и приказывают. А наше дело маленькое. Отдохните, люди, расслабьтесь! Играйте в карты, в кости, для интеллектуалов –
шахматы. И ни о чем не думайте. А потом, без всяких заморочек: «так
точно», «никак нет», «будет исполнено, мой герцог».
-Я так и хотел, - пробормотал Рауль.
-Да, ты так и хотел! Я напомню тебе твои вчерашние слова – ты собирался лежать как колода до самого Алжира и обрастать
пиратской бородой. Можешь обрастать на здоровье, пока время есть.
-Не получается, - вздохнул Рауль.
-У тебя и не получится, - улыбнулся Серж, - Уж я-то тебя знаю.
-Так и свихнуться недолго, - проворчал Оливье, - Вот и Люк
свихнулся. Он оденется арабом и нарисует план Джиджелли! Бред безумца!
-В этом все-таки что-то есть, - заметил Серж.
-Пусть только Люк не вздумает идти в баню – Восток же славится
подобными заведениями, - пробурчал Оливье.
-Да! – сказал Серж, - Тогда хана необрезанному гяуру Люку Куртуа.
Пираты переглянулись и захохотали.
-Почему? – спросил Ролан.
-Почему? – спросил Вандом.
-Я вижу, наша молодежь представления не имеет о некоторых
обычаях жителей Востока, - сказал Рауль с иронией, - А, серьезно, на
этом запросто можно запалиться.
-На чем? – спросили паж и барабанщик.
-Могу объяснить, мои юные друзья, - усмехнулся Оливье.
-Я сам объясню Ролану, - сказал Жюль.
-Но по тем же «особым приметам» и мы можем вычислить мусульманского лазутчика, - предположил Шарль-Анри, - Они, может, тоже что-то замышляют и готовят своих шпионов!
-Какие у них особые приметы? Татуировки? – спросил Анри – это первое, что он предположил, припомнив, что к мусульманам примкнуло отребье со всей Европы.
-Да-да, - отшутился Рауль, - Татуировки. Полумесяц на левом плече.
-О, я вижу в этом помещении нечто интересное! – Оливье дотянулся до стаканчика с костями, - Вот сейчас, если выпадет 12 очков – я прав! И мой метод правильный – надо послать все к черту, расслабляться и ни о чем не думать! К черту все – это мой девиз!
Он побренчал костями в стаканчике.
-Два очка! – крикнул Ролан.
Оливье развел руками.
-Бросил кости – два очка.
Не ругайте дурачка.
-Оливье, ты неправ! – хором сказали Пираты.
Шарль-Анри потянулся за колодой.
-А я загадаю на красное-черное. Если красное…
Он вытащил червонного туза.
-У меня червонный туз,
Я реисов не боюсь! – продекламировал Шарль-Анри.
-«Пиратский Кодекс» запрещает играть в карты на деньги, -
покосившись на колоду в руках гвардейца, сказал Гугенот.
-А мы и не будем играть на деньги.
-Если не на деньги, то на что? Рауль, это слишком.
-На исполнение желаний! – предложили желторотые.
-Вот и играйте на здоровье, детки.
-Мы возьмем вашу колоду? У наших парней есть карты, но они
засаленные, и прострелен король треф. А ваши новенькие.
-Берите,- разрешил Рауль, добавив насмешливо: «Король умер, да
здравствует король».
-Мы вернем. И постараемся не запачкать, - пообещали желторотые.
-Можете не возвращать. У меня есть еще колода. Нераспакованная.
-Запасливый ты парень.
-Это Гримо запасливый. Он собирал мои шмотки.
-Твой Гримо потрясный мужик! – сказал Серж.
-Мы Гримо обожаем! – воскликнули желторотые.
-Я тоже Гримо обожаю! – сказал Анри, - Он такой…/ чуть не сказал «душка»/ …замечательный!
-Популярная личность, одним словом.
-Я передам Гримо ваше лестное мнение о его персоне, но только прошу вас не приставать к моему старикану со всякими расспросами
о его полной приключений жизни, потому что Гримо занят важным
делом, и его не надо отвлекать.
-А чем же он занят таким важным?
-Гримо следит за стукачом.
-У пиратских капитанов было в обычае иметь своего доверенного
человека.
-Да. Гримо мой тайный советник.
-Консул! – сказал Ролан.
-Консультант, - поправил Гугенот.
-Господин Вогримо внесен в списки пассажиров как «военный советник», - сообщил Анри де Вандом.
-Гримо делает карьеру! – Рауль припомнил старикана в парике алонж и хихикнул.
В каюту с хохотом ввалился Люк в съехавшей набок бандане.
Не переставая смеяться, Люк втиснулся между желторотыми.
-Что с тобой, Апеллес? – спросил Гугенот.
-Смешной случай…- проговорил Люк, вытирая слезы.
-Так поведай! – сказал Рауль.
-Я рисовал-рисовал – чувствую, выдохся. Пошел отлить.
/Об этом мог бы и не говорить, - подумал Анри./ Подхожу к
известному месту, именуемому гальюн, слышу из-за двери хохот.
Кого это так разбирает, думаю? А тут наш милый герцог направляется, держит курс прямо на гальюн. Из гальюна выходит – кто бы вы думали?
-Ну не Нептун же…
-Нет, не сам морской царь, а его верный рыцарь… капитан – и
посмеивается. «Монсеньор, - говорит капитан, - взгляните на художества ваших «львят», как вы их называть изволите».
– «Какая-нибудь похабщина?» – спросил герцог и устремился в гальюн. И тоже расхохотался.
-И пукнул! – добавил Оливье.
Все захохотали.
/Анри, сдерживая возмущение, тоже хихикнул./
-Нет, - сказал Люк, - Что нет, то нет.
Оливье торжественно продекламировал:
-Ода Бофору!
-Только не это! – с притворным ужасом завыли Пираты.
-Пощады!
-Милосердия!
-Успокойтесь, в моей оде две строки! Внемлите, что поведала мне
моя Муза!
Если пукнет наш Бофор,
Враг бежит во весь опор!
-Точно, де Невиль сегодня в ударе!
-Не перебивайте Апеллеса. Продолжай, Люк.
-Герцог вышел из гальюна, стараясь сохранить серьезную мину и важно сказал капитану: «Дорогой капитан, я наведу порядок и не буду
ЦУЦУКАТЬСЯ с этими разгильдяями».
-Как сказал герцог?
-Не буду цуцукаться с разгильдяями.
-А капитан?
-А капитан только рукой махнул и, смеясь, пошел по своим делам.
-Что же их так рассмешило?
-Надписи, появившиеся сегодня на стенах этого помещения:
Заходи, и стар и юн,
В комфортабельный гальюн.
А также:
Прощайте, бордели родной Парижухи,
А нас уже ждут мусульманские шлюхи.
И потрясное ню! Эти самые дамы с огромными сиськами и
невообразимыми задницами.
-Мы пойдем, посмотрим! – вскочили гвардейцы.
-Я с вами, - сказал барабанщик.
-Занятно, что рисунки были выполнены моим художественным углем, хотя я непричастен к их созданию – у меня алиби. Да я, если бы и хотел, ТАК не нарисую. Это нечто. Это надо видеть.
-Оливье, твоя работа? – смеясь, спросил Рауль.
-Бофора и сам пачкал стены! – заявил Оливье, - Бофор поймет.
-Бофор не будет с тобой цуцукаться, - угрожающе сказал Серж.
-Ага! На рее повесит! – хмыкнул Оливье, - Он только раков вешать умеет, наш милый герцог!
-Это не в ваш огород камушек, виконт? – спросил Шарль-Анри.
-О нет, - улыбнулся Рауль, – Речь идет о настоящем красном раке,
повешенном мессиром Бофором в Венсенском замке. Шутка была
еще и в том, что Мазарини действительно Рак по гороскопу.
-У тебя и день рождения в один день с кардиналом – 14 июля, -
сказал Серж.
-Да, такое забавное совпадение – 14 июля. Но сейчас я хотел бы
попросить господина Гугенота зачитать пиратский кодекс поведения,
а мы выработаем свой, с учетом того позитивного, что можно взять
от пиратов, какими бы дикими вам не показались мои слова.
Гугенот сказал: «Счас найду» и принялся листать книгу о морских разбойниках Средиземнноморья.
-Кыф, - сказал Рауль и протянул руку за книгой.
-Я еще не нашел кодекс, - возразил Гугенот, - это еще о викингах.
-Викинги мне и нужны, - сказал Рауль, забирая книгу.
-Разве викинги ходили в Средиземноморье? – удивился Вандом.
-Викинги и в Америку ходили, - ответил Рауль, - Вот – Винланд –
Страна виноградной лозы.
-К Франции такое наименование больше подошло бы, - заметил
Оливье, - Прости, я тебя перебил. Вещай!
-Викинги использовали классическую пиратскую тактику:
СКОРОСТЬ, УЖАС, ВНЕЗАПНОСТЬ.
-Что же ты замолчал?
-Зарубите на носу, как говорит наш милый герцог. Чтобы потом
применять на практике.
-На суше, что ли?
-Нет, в воздухе, - фыркнул Рауль, - На летательных аппаратах вроде тех, что изобретал Леонардо да Винчи. Конечно, на суше! Классическая тактика викингов может пригодиться и нам в войне с арабами. Итак, извольте повторить!
-Скорость, ужас, внезапность!
-Запомнили? – спросил Рауль.
-Разбудите меня ночью, сразу отвечу! – воскликнул барабанщик.
-Спасибо викингам. Иногда опыт древних дает свежие идеи. А наши юные друзья, сделав свои делишки, могут занять свои места и послушать господина Гугенота.
Желторотые расхохотались. Ролан и вовсе улыбался во весь рот.
-Что, - спросил Рауль, - Понравились художества Невиля?
-Не то слово, - сказал Жюль де Линьет, - Но мы, как вы выразились, СДЕЛАЛИ ДЕЛИШКИ!
-Жюль хочет сказать, что мы внесли свою лепту в украшение стен
гальюна.
-Еще что-нибудь накарябали? – усмехнулся Рауль, - Ну, говорите же!
-А что говорить, сами увидите, - сказал Шарль-Анри.
-Мы написали ваше двустишие… про Европу, - заговорщицким шепотом поведал Жюль.
-А я проиллюстрировал, - добавил Ролан, - Я нарисовал такого потешного человечка со шпагой. В бандане и в плаще мушкетерском. Как он протыкает ж… реису! Даже Жюлю понравилось.
-Не хочу его расхваливать, но рисует он здорово! Смешно!Талант! – Шарль-Анри поднял большой палец.
-Вы слишком добры, господа гвардейцы, - голосом пай-мальчика кротко сказал барабанщик.
Пираты захохотали.
-А я увековечил ваше двустишие, господин де Невиль, - сказал Шарль-Анри: «Если пукнет наш Бофор…»
-Какое свинство! – прошипел Анри де Вандом, - Гнусная клевета! Бофор никогда не пукает!
Пираты захохотали еще громче.
-Не бывает таких людей, милейший Анри, - улыбаясь, сказал Серж
и продолжил тоном педанта, - В процессе газообразования, вполне
естественном для человека во время распада пищи образуется
сероводород, который…
-Хватит, Серж, - попросил Рауль, - Дорогой Анри, вы самое что ни на есть наивное и невинное существо на нашей посудине, ангелочек,
одним словом. «Клянусь былой невинностью», слушать вас очень
трогательно. Я, право, расчувствовался, - и он сделал вид, что вытирает мнимые слезы хвостиком банданы.
-«Былой невинностью» клялась кормилица Джульетты, - отрывисто сказал Анри.
-Можете взять мои слова в кавычки, но я клянусь СВОЕЙ былой невинностью, а не невинностью Джульеттиной кормилицы, вы просто
прелесть, Анри!
-Лучше бы вы смеялись надо мной, виконт, как все они, чем вот так утонченно издеваться!
-Бог с вами, Анри, и не думал я издеваться над вами, невинный вы наш!
-Да, сударь, вы «только шутили». Невинность – это смешно! А
мусульманские женщины… легкого поведения с большими… формами на стене, это…
-Еще смешнее! – закончил Ролан, - Но знаешь, Вандом, это женщины тяжелого поведения, увидишь сам!
-Помолчал бы лучше, молоко на губах не обсохло, а тоже, туда же,- прошипел Анри, - А вы, вы все тут совсем забыли правила приличия! Вы, все такие заносчивые перед капитаном и герцогом – кого ни возьми. Что вы пели герцогу на палубе о вашем благородном
происхождении? Вы, граф де Фуа? Вы, барон де Невиль? Вы, шевалье де Линьет? Да полно, дворяне ли вы?
-Так развлекается с бодуна
Шайка пиратов, Бофора шпана! – продекламировал де Невиль.
-Шпана? – переспросил Анри, - Вы называете себя шпаной, потомок Ланкастеров? Вот именно, шпана! Так развлекается чернь, вот что я вам скажу!
-Слушай, пажик, ты бы лучше помолчал. Если ты на короткой ноге с Бофором, это еще не значит, что можно болтать, что на ум придет! – в голосе Шарля-Анри прозвучала угроза.
-Да вот, Анри, думай, что говоришь! – обиженно сказал Ролан, -
«Молоко не обсохло»? У меня уже усы начинают расти.
Еле заметный пушок над губой де Линьета можно было назвать усами с очень большой снисходительностью. Но, если пираты
вышучивали невинного Анри, над безусым Роланом никто и не думал смеяться. Оливье с самым серьезным видом заглянул в лицо
барабанщику.
-Растут, растут, - серьезно сказал Оливье, - В Париж вернешься усатым. Д'Артаньян отдыхает!
-Вот так-то, - сказал Ролан.
-Вас, шевалье де Линьет, я не хотел обидеть, - сказал Анри, вспомеив, как обижался Ролан на всякие намеки на его юный возраст, - У вас я прошу прощения за «молоко». Но вы, господин де Суайекур, позволили себе намек на то, что я подлизываюсь к Бофору!
-А то нет? – спросил Шарль-Анри, - Все и так знают, что ты у Бофора в любимчиках ходишь.
-Любимчик, фаворит, может, вы меня еще как-нибудь назовете?
-Да ты, пажик, можешь запросто настучать Бофору…
-На вас, Суайекур?
-Хотя бы и на меня!
-Да вы дурак, г-н Суайекур! Самый что ни на есть ду-рак!
-Я могу потребовать у вас удовлетворения, - сказал Шарль-Анри.
Анри де Вандом расхохотался в лицо Суайекуру.
-У меня, - сказал Анри, - удовлетворения никто не может потребовать. Никто и никогда! У меня удовлетворения можно только попросить, - Анри тряхнул головой, - И не факт, что каждый, кто попросит у меня удовлетворения, его получит. Это слишком большая честь для вас, Суайекур!
-Вандом!
-Суайекур!
Паж и гвардеец вскочили на ноги.
-Кажется, мне пора вмешаться, - сказал Рауль, - Сели оба!
Они продолжали стоять.
-Черт возьми, - сказал Рауль, - Они, похоже, не понимают. Приказ подписывал? – спросил он Суайекура.
-Да.
-Тогда – сел! Быстро!
Суайекур сел, ворча: «Много о себе понимает…»
-Кто – «много о себе понимает»? – спросил Рауль.
-Не вы, господин де Бражелон. Этот Вандомишко.
-А ты – сюда!
-Не хватайте меня! – Анри уселся рядом с барабанщиком.
-Все, успокоились? Тогда слушайте Гугенота. Все никак начать не
можем.
-Читай сам, - Гугенот протянул книгу, - От сих до сих. А я пойду
посмотрю на картинки. И добавлю что-нибудь по-арабски.
-Это похоже на массовый психоз, - Рауль покачал головой, - Гугенот, и ты туда же?
-И я, милый Рауль. Мне пришло на ум, что это не что иное, как наш ответ начальству.
-Пираты наносят ответный удар. А об экипаже вы не подумали?
-Экипаж заценил наше, с позволения сказать, творчество, - сообщили желторотые, - Мы сами слышали! Моряки смеялись и говорили, что мы классные пассажиры и еще что-то про «шутки юмора».
-Шутки юмора, скажете тоже, - пробормотал Рауль, - Бред сумасшедших. Все, слушайте!

Глава 10. ПИРАТСКИЙ КОДЕКС ПОВЕДЕНИЯ.
«Все без исключения моряки, в том числе и пираты, знали, что самаяважная вещь на борту корабля – это дисциплина». Вы что-то
хотели возразить, господин де Невиль?
-Отнюдь, - зевнул Оливье, - Я внемлю гласу разума. Не отвлекайтесь, милейший, и продолжайте свою проповедь.
«Перед выходом в море и поднятием паруса команда давала клятву, что будет следовать таким принципам:
-Каждый должен подчиняться приказам.
-Добыча должна распределяться следующим образом: одна доля
идет каждому моряку, полторы – капитану, одна с четвертью – мачтовому плотнику, лоцману и оружейнику. А поскольку мы господа сухопутные, я предлагаю делить добычу – если она все-таки будет, в
чем я очень и очень сомневаюсь – поровну».
-А как же иначе? – спросил Ролан.
-Принято? – спросил Рауль, - Возражений нет?
-Принято! – ответили Пираты.
-Дальше идут довольно забавные вещи, и все-таки стоит послушать. Хотя бы для общего развития. Итак:
«Каждый, кто имеет секреты от других или попытается
дезертировать, будет высажен на необитаемый остров. Он может взять с собой только небольшое количество пороха, бутылку воды и ружье».
-Тогда надо всех высадить на необитаемый остров! – возмутился Анри, - Я уверен, что у всех есть свои секреты, свои тайны.
-Речь идет не о вашей личной жизни, а о том, что представляет интерес для всей команды. А! Вот это забавно! Я не комментировал пунктик пиратского кодекса насчет приказов, и тут воздержусь от
комментариев. No comment, как, бывало, говаривал в прелестном парке
Хэмптон-Корта милейший герцог Бекингем.
«Наказание за драку на борту – 40 ударов плетью, - добавил зловещим голосом, - По голой спине».
-Живодерство, - проворчал Шарль-Анри.
-Пираты, и то людей не вешали, а наш милый герцог грозиться реем!
-Хрен редьки не слаще!
Конечно, благородные Пираты Короля-Солнца решили, что такая отвратительная кара не может быть применена ни к кому из них. Все
были против.
-Драк на борту не должно быть ни в коем случае, и все тут! – заявил Рауль.
-Все, да не все, - протянул Серж.
-В себе я уверен. А ты?
-Я тоже. И в тебе, и в себе, и в Гугеноте. Учитывая наш
какой-никакой жизненный опыт. Но во всей ораве – отнюдь. Несколько минут назад ты разнял этих мальчишек. Они чуть не бросились друг на друга.
-Да мне не впервой. Жизненный опыт.
-Я помню, как вы в Гавре, когда Бекингем, - заикнулся Ролан.
-Не только в Гавре и не только «когда Бекингем». Но не будем
отвлекаться. Если драка на борту все же произойдет, предлагаю бойкот
нарушителям.
-Бойкот? Это как?
-Прекращаем общение.
-Это значит, не разговаривать, не отвечать на вопросы, словно человек не существует?
-А как еще учить идиотов? Что там у нас дальше?
«Каждый, кто ленится и не чистит оружие, теряет свою долю добычи».
«Каждый имеет право на свою долю от получения свежих продуктов и питья».
-Да на камбузе, где я прятался от герцога, этих продуктов – век не съесть! – сказал Ролан.
-Это сейчас. А в пустыне или в горах? О, слушайте! Жуткая вещь!
«Каждому, кто будет воровать от своих товарищей по команде,
отрежут нос и уши, и тот будет высажен на берег».
Пираты расхохотались.
-Можно вопрос насчет отрезанных ушей, милый Рауль? – спросил Оливье.
-Пожалуйста.
-Меня посетила сейчас одна думка, лучше сказать, воспоминание.
Когда г-н Д'Артаньян рассказывал нам о своей бурной юности, на-
сколько я помню, ваш уважаемый отец, граф де Ла Фер, в те годы
грозился кое-кому отрезать уши. «Я тебе уши отрежу!» – это была
одна из любимейших угроз господина Атоса.
-«На ходу» – «Я тебе уши на ходу отрежу», - сказал Рауль улыбаясь, - И не кое-кому, а гасконцу. Это из «Мемуаров». Отец мне читал. И еще амьенскому трактирщику. Это когда мушкетеров обвинили в том, что они фальшивомонетчики.
-Вот бы хоть одним глазком взглянуть на «Мемуары графа де Ла Фера»! – мечтательно сказал Ролан.
-Да уж! Сам граф де Ла Фер пишет мемуары, и ты туда же! Я уверен, Атос написал шедевр! – воскликнул Жюль.
-Мне трудно быть объективным, я, наверно, слишком пристрастен, - сказал Рауль, - Но мне мемуары отца очень нравятся. Вам, наверно,
тоже понравились бы. Что до Ролана, думаю, каждый имеет право
писать мемуары, если ему есть что сказать людям. Было бы желание.
-А может, Атос знал «Пиратский Кодекс»? И играл в пиратов, когда был мальчишкой?
-Да, играл. Со своим кузеном Мишелем. Мишель, кстати, посвятил свою жизнь морю. Вы что-то еще хотели спросить?
-Мы хотим прочитать мемуары вашего отца! – взмолились желторотые, - Как бы это устроить, сударь?
-Мемуары еще не закончены. И рукопись в одном экземпляре.
-К нашему возвращению граф закончит мемуары?
-И напечатает, не так ли?
-Не так все просто, как вам кажется.
-А вы выпросите для нас, виконт! Вам Атос не откажет. Попробуете?
-Попробую… - пробормотал Рауль.
-Как-то вы уклончиво это говорите, - вздохнул Ролан, - Я больше года в бытность мою королевским пажом вертелся вокруг мушкетеров господина Д'Артаньяна и все расспрашивал, вынюхивал, выведывал, все, что они знали о приключениях знаменитой четверки, по крупицам
собирал, а, оказывается, уже есть мемуары Атоса! Скажите, умоляю:
Там есть про осаду Ла Рошели?
-Да.
-А про Фронду? – спросил де Невиль.
-Да. И про Фронду.
-А про побег Бофора? – спросил Вандом.
-И про Бофора. И про похищение кардинала Мазарини. И про
реставрацию Карла Второго. Насколько я помню, на «Реставрации Карла Второго» отец и застрял.
-И вся эта история с Монком в ящике и миллионом золотых в Ньюкастле? Вау! Нет, вы от нас не отделаетесь!
-Видите, - сказал Жюль де Линьет, - Ролан уже начал вас доставать. Впрочем, коль речь зашла о мемуарах Атоса, да продлит Бог его дни, и я буду доставать вас! Уж не взыщите!
-Пообещайте, что мы прочтем мемуары!
-Мы все тебя достанем!
/ Уже «достали», подумал Рауль./
-Но я же не могу решать за отца!
-Решать вы не можете, но вы можете убедить Атоса, что мы – свои, что нам можно доверить его драгоценную рукопись, и что вся наша орава горит желанием познакомиться с жутко интересными приключениями четырех друзей, написанными к тому же одним из главных участников событий.
-Я… постараюсь, - сказал Рауль мягко, - Мне раньше это и в голову не приходило. Даже де Гишу я рассказывал своими словами. Но в моем перессказе, конечно, не то! Это надо читать! Остроумные диалоги, живое действие…
ОСТРОУМНЫЕ ДИАЛОГИ, ЖИВОЕ ДЕЙСТВИЕ – именно такие книги любил читать Анри де Вандом!
-И счастливая развязка? – спросил Анри.
-Рукопись же незакончена, говорят тебе.
-А насчет отрезанных ушей – это, как вы понимаете, не всерьез.
-Конечно, понимаем! Это шутки юмора!
-Но я продолжаю.
«Запрещается играть в карты на деньги».
-Это мы уже решили!
«Запрещается пребывание женщин на борту».
-Таковых не имеется, - пролепетал Вандом.
«Полагается смертная казнь всякому, приведшему на борт переодетую женщину».
-Сурово. Лучше бойкот.
-Бойкот так бойкот.
«Музыкантам полагается иметь один выходной день в неделю».
-Барабанщик может считаться музыкантом?
-Конечно, может, успокойся, Ролан.
-А художникам полагается выходной?
-О художниках кодекс умалчивает.
«Никто не имеет права покинуть корабль, пока каждый член команды не получит свою долю – 1000 золотых».
«Компенсация за потерянную во время сражения конечность – 800
золотых. No comment». Вот. Вроде все. Если подредактировать и
кое-что добавить…
-А что именно? – спросил барабанщик, - Драться нельзя, в азартные игры играть на деньги – тоже, женщин не водить – и без них хорошо, делить добычу поровну, необходима дисциплина, важные вопросы решать сообща, дезертирам, предателям и стукачам здесь не место, не обманывать своих, держать оружие в боевой готовности – я верно изложил наши принципы?
-Редакция Ролана вполне приемлема. У малька отличная память. Как, люди, кодекс «Пиратов Короля-Солнца» в редакции Ролана? – спросил Рауль. Все были «за».
-Я только не понимаю, что еще можно добавить? – опять влез Ролан.
-Много чего, - сказал Гугенот. /Он вошел, когда Рауль дочитывал
последние «пиратские принципы»./ - Вы все о себе. А про врагов вы забыли.
-Не все сразу, Гугенот, - сказал Рауль, - Есть еще время подумать.-Проповедь о пиратах подошла к концу? – спросил Оливье, потягиваясь.
-Тебе надоело? Потерпи еще немного. Тут есть еще интересные сведения. Ты заценишь. Отрывок из неизвестного судового журнала: «Ром кончился. Наша компания в дьявольском замешательстве».
-Еще бы! – сказал Оливье.
-Только когда удалось захватить судно с большим запасом ликера,
капитан смог записать: «Снова все идет хорошо». И вот что – не делай
такую «кислую физиономию»,* мой друг, это уже конец главы.
……………………………………………………………………………………………………………………………
*Реплика Д'Артаньяна у Дюма. Слова относятся к самому Раулю.
……..………………………………………………………………………………………………………………
«Как ни удивительно, пираты считали себя порядочными людьми и даже гордились своей честностью. Они всегда держали слово и не
могли нарушить ни при каких обстоятельствах. Капитанские привиллегии были незначительными. Команда, недовольная решениями
своего предводителя, требовала его заменить. Случались и заговоры.
Такие провинности, как невыполнение приказа капитана, самовольные отлучки, пьянство, наказывались не так сурово, как предательство. Предателей ожидала смертная казнь. Пираты старались поддерживать между собой приятельские отношения, живя по принципам равенства и братства. Всю работу и всю добычу они делили между собой поровну.
Пираты использовали различные трюки, чтобы застать противника врасплох. Один из самых незамысловатых заключался в том, чтобы вывесить на мачте флаг дружественного государства. Еще одним трюком было переодевание. Морские разбойники переодевались даже в женщин». Все! Проповедь окончена.
-Предлагаешь переодеться в женщин?
-Предлагаю запастись знаменем Пророка и мусульманскими одеяниями.
-А ведь они лица закрывают всякими покрывалами, мусульманки! Чадра, что ли? В форс-мажорных обстоятельствах можно и мусульманками одеться.
-Сто пудов, друзья мои, мы не раз попадем в форс-мажорные обстоятельства, - вздохнул Гугенот, - Ну теперь-то ты мне дашь книгу, Рауль! – и Гугенот углубился в чтение.
-Не карай! – взвыл Оливье.
-А он и не каркает. Он реально смотрит на вещи. И всерьез готовится
к будущему форс-мажору, - заметил Рауль.
-Тоска меня берет от твоих слов, мой капитан, - вздохнул де Невиль.
-Но я же уже просил так ко мне не обращаться, - протянул Рауль.
-А как? – спросил Оливье насмешливо.
-Хотя бы по имени, - ответил Рауль.
-А я обращаюсь по званию, чем ты недоволен? Мой капитан. Ты ж у нас старший по званию.
-Ты не солдат, чтобы обращаться ко мне по званию. И общение у насздесь и сейчас дружеское, а не официальное. Пираты жили по законам равенства, о каком равенстве может идти речь, если ты обращаешься ко мне как какой-то новобранец? И, позволь заметить, ты занимаешь не менее важный пост, чем я. Быть может, самый важный.
Начальник охраны Великого Адмирала Франции иронически усмехнулся.
-Вообще-то ты имеешь право на звание полковника, приятель, - сказал
Серж де Фуа Раулю.
-Сегодня полковник – завтра покойник, - сказал Рауль.
-Ну, у вас и шуточки, сударь! – возмущенно воскликнул Анри.
-А вы уверены, что я шучу, Анри?
-Нет, правда, тут ошибочка вышла, - сказал Серж, - Ты ж был при Дворе капитаном королевской гвардии. В сей армаде милого герцога ты должен быть полковником.
-Вам-то что до этого? – спросил Рауль.
-Я не склонен думать, что это чьи-то интриги. Скорее всего, обычное головотяпство. Забыли или упустили из виду. Все делалось наспех, шаляй – валяй, впопыхах.
-Забыли – и, слава Богу, перебьюсь как-нибудь.
-Он перебьется! – пожал плечами Серж, - Забавный ты парень, Бражелон. Сколько я тебя знаю, не перестаю на тебя удивляться.
-Тебя что, моя карьера беспокоит?
-Представь себе.
-Но это несправедливо! – воскликнули желторотые, - Герцогу нужно напомнить, указать на ошибку.
-Так я и побежал! – фыркнул Рауль.
-Мы напомним! – заявили желторотые, - Должна же быть справедливость, черт побери!
-Ни в коем случае, - сказал Рауль, - Даже не думайте, а то всерьез
рассоримся.
-Как скажете, - пискнули желторотые, но упрямо переглянулись.
/ «Скажем герцогу», - шепнул брату барабанщика воспитанник
католического коллежа в Блуа – «Когда случай подвернется»./
О том же подумал Анри де Вандом.
-Да перестаньте, - сказал Рауль, - Списки утверждены, бумаги
подписаны, что вам неймется. И плевать я хотел на всякие чины и звания.
-И это изрек господин де Бражелон с самым гасконским видом.
-Да, парень, ты даже больше гасконец чем сам Д'Артаньян, - сказал Серж, - Я и не думал, что такая живность водится в долине Луары.
-Он хочет быть маршалом, - сказал Люк, - Что там полковник.
-О нет, Апеллес, - возразила «живность из долины Луары», -
Маршальский жезл – это заветная мечта Д'Артаньяна. Настоящего
гасконца. А мне такие цацки ни к чему.
За пару дней, что «разгильдяи» провели на «Короне», они
образовали неформальное сообщество, назвав свою компанию «Братством Пиратов Короля-Солнца» и наш герой, хотел он этого или не хотел, стал их лидером. Это сразу заметили капитан и герцог, и это объясняли Пираты Раулю, который как мог, отказывался от власти в Пиратском Братстве.
-Но почему я? – воскликнул Рауль, - Есть более достойные – Серж
де Фуа, например.
-Серж де Фуа собирается грабить арабов и отвоевывать сокровища,-заявил Серж.
-Все равно не верю, что ты ввязался в эту войну только из-за сокровищ, - сказал Рауль.
-Ну не из-за славы же, - усмехнулся Серж, - Конечно, из-за сокровищ. Из-за чего же еще? Милейший Бражелон, когда ты прекратишь быть идеалистом? Мне надоело прозябать в нищете! Цитирую: «Высокочтимое собранье! Стучится в вашу дверь нужда…»*
-А я считаю, что ты должен быть нашим лидером, - настаивал Рауль.
-Но почему я? – Серж так похоже передразнил интонации Рауля, что все рассмеялись.
-Объясню. Во-первых, ты из нас самый старший. У тебя больше боевого опыта. Господин де Фуа изволит скромничать, но мне-то известны кое-какие факты его биографии.
-Да, - мрачно усмехнулся Серж, - Меня хотели повесить.
-Мы знаем, вы уже говорили, господин де Фуа, - пролепетали
желторотые.
-Ты тоже гасконец – хвастаешься виселицей, которая тебе угрожала.
-Почти – я же южанин, - сказал Серж.
-Но ты умалчиваешь о том, что, прикрывая отступление Принца, ты спас свободу Конде, и, быть может, даже жизнь.
-Солдат всегда прикроет грудью генерала, - сказал Серж насмешливо.
-Ты был тогда не солдатом, а адъютантом его высочества Принца Конде, - уточнил Рауль, - Маленькая разница.
-Совсем маленькая, - сказал Люк.
-Это я образно говорю, - сказал Серж, - А ты-то, откуда знаешь?
-От верблюда, - усмехнулся Рауль, -
Господа офицеры! Было б не худо
Скинуться герцогу на верблюда, -помню, как ваша компания скандировала эти стишки на отвальной мессира де Бофора.
-А все-таки? – спросил Серж, - Дело прошлое, но все ж таки интересно. Поведайте, благородный господин де Бражелон, какая сорока на хвосте вам принесла такие факты из биографии висельника и мятежника Сержа де Фуа?
-Поведаю. Но не висельнику и мятежнику, а не менее благородному графу де Фуа. Я знаю об этом от самого принца Конде. Но я хотел посвятить наших друзей в другие детали твоей биографии. Да будет вам известно, что Серж участвовал в битве под Рокруа.
-Слышишь звон, да не знаешь где он. Не участвовал! В обозе сидел! Тогда я был совсем мелким. Моложе барабанщика нашего.
-Но все-таки, Серж, ты всегда был с принцем Конде, с самого начала его блистательной карьеры. А Конде – гениальный полководец.
-Ты и сам знаешь Конде не хуже, - заметил Серж.
-Я не всегда находился подле принца, - возразил Рауль, - Как знать,может быть, сейчас для нас важнее не дни побед, а годы скитаний.
…………………………………………………………………………………………………………………..
*Цитата из пьесы Тирсо де Молина ''Благочестивая Марта''.
….……………………………………………………………………………………………………….
-Я не собираюсь скитаться по горам Кабиллии, - ответил Серж, -
Можешь бродяжничать, ежели тебе охота.
-О золоте и алмазных россыпях мы уже слышали, Серж! Не будь
эгоистом.
-Я охотно поделюсь своим скромным опытом с нашими юными друзьями, но на большее не расчитывайте. Какой из меня к чертовой матери лидер? Я не гожусь на эту роль даже на дружеской пирушке. Лидер должен быть человеком общительным, энергичным, с активной
жизненной позицией. Нам нужен именно такой лидер. А ты именно
такой. Я прав, Пираты?
-Да! – гаркнули Пираты.
-Нет! – воскликнул Рауль, - Нет, вы ошибаетесь! Я уже давно не такой!
/…Вялый, расслабленный, апатичный меланхолик, слоняющийся из угла в угол, лишенный энергии, воли, жизненной силы – какой из него лидер? Они помнят его прежнего.
«Мне все равно»… «Пропади все пропадом»… «Скорее бы все кончилось»… «Мне что, больше всех надо?»…- вот до какой жизни докатился г-н де Бражелон, сам себе стал противен. И такого человека
Пираты Короля-Солнца, полные юношеского задора и героического
энтузиазма, хотят сделать своим лидером?!/
-Это напускное, Рауль, - сказал Серж, - Поверь, это пройдет. Перемелется – мука будет. Так-то вот, дружище. Ты встряхнешься, и все вернется на круги своя. Быть может, ты уже встряхнулся. Мы все отлично знаем твои былые дела.
«Но вы все ничего не знаете о моем нынешнем отчаянии».
-Не так уж все и плохо, - продолжал Серж, - Бревно или колода, с которой ты себя сравнивал – да ты, говоря это, даже немного рисовался. Ты, может, сам еще не понял.
«Теперь еще и Серж будет меня утешать! Кошмар!»
Но он не мог ответить резкостью на добрые слова старого друга.
-Я не справлюсь, Серж, - сказал он тихо.
-Отлично справишься. Кто, черт тебя дери, заготавливал всю нашу
провизию?
«Если все едут туда затем же, за чем я еду, то в провианте недостатка не будет»*, - вспомнив, какую глупость он ляпнул отцу, выходя из дворца Бофора, Рауль ужаснулся. Но теперь не скажешь Атосу: «Я только шутил». А Пираты не ужаснулись бы, они сочли бы это одной из острот «гасконца» из долины Луары.
-Мне помогали. Отец и Гримо. Один я ничего не сделал бы. Вполне
возможно, меня обжулили бы какие-нибудь коммерсанты,
предприниматели и прочие ушлые людишки.
……………………………………………………………………………………………………………………..
* А. Дюма.
……………………………………………………………………………………………………………………..
-Хорошо, - сказал Серж, - А к кому пошли люди с прошениями,
адресованными герцогу – родственники всех этих несчастных, пропавших без вести людей, похищенных алжирскими пиратами? И ты записал всех, и не ушел, пока не закончил. А народ собрался со всего побережья – человек двести было, не меньше. Когда наш милейший герцог и все его окружение ждали тебя на банкете.
-Но я же пришел, - сказал Рауль.
-Только затем, чтобы попросить герцога выйти к народу. И милый
герцог, выйдя на балкон тулонской ратуши, освещенный факелами, в состоянии этакой ажитации со своим очаровательным косноязычием
заверил народ, что наша доблестная армада вернет им их близких из мусульманского плена – да что там плен, это ж не военные, мирное население, - из рабства, лучше сказать. Что-то тебя заставило выслушивать этих людей, взять их прошения, записать сведения – ты мог и не заниматься ими, тебе этого не приказывали. И ты хочешь
мне сказать, что ты – ленивое бревно?
-Просто-напросто моя физиономия уже примелькалась жителям побережья. Они меня знали наглядно, вот и все. И, справедливости
ради, переходя на морской жаргон, скажу, что и в этом случае РУЛЬ
ДЕРЖАЛ ГРАФ ДЕ ЛА ФЕР, Я Ж ТОЛЬКО НАПРАВЛЯЛ ПАРУС.
-А теперь берись за руль,
Не отвертишься, Рауль! – сказал Оливье.
Но Рауль все еще не сдавался. Он взял лист бумаги, несколько раз
свернул, острием клинка своего кинжала разрезал лист на маленькие
билетики.
-Что это ты задумал? – спросил Гугенот.
-Апеллес, дай каждому по угольку, - сказал Рауль.
-Прошу, - сказал Рауль, переворачивая свою шляпу вверх дном, - Тайное голосование. Пишите все имя лидера. Сворачивайте бумажки и бросайте в шляпу. А самый юный Пират нашего Братства подсчитает голоса.
Через пару минут все было готово.
-Можно читать? – спросил Ролан, - Внимание! Я читаю!
Ролан, прижав к животу шляпу, стал разворачивать бумажки:
«Бражелон»,
«Бражелон».
-О! – сказал Ролан, - Тут еще «Бражелон» с восклицательным знаком и улыбающаяся рожа в бандане – дружеский шарж неизвестного автора.
Он показал рисунок.
-Определенно, есть сходство. Эта «рожа» знакома многим жителям Лазурного Берега, - сказал Серж.
-Этот тип с веселой рожей
На Рауля был похожий, - сказал де Невиль.
-Что, скажешь «нет»? Итог, Ролан, дитя мое, - попросил Гугенот.
Ролан персечитал бумажки.
-Восемь голосов за господина де Бражелона, - торжественно сказал Ролан, - один голос за господина де Фуа. Извините, если бы я знал, что мы будем выбирать лидера, непременно взял бы свой барабан. Может, сбегать?
«Все за меня, только я против. Я за Сержа», - подумал Рауль,
машинально взяв свою шляпу, которую церемонно подал ему Ролан.
-Что ты сказал? – спросил он Ролана.
-Сбегать за барабаном? Для торжественности?
-Остынь.
-Тогда… можно, я сохраню эти билетики для истории?
-Ну конечно, возьми, - сказал Рауль, встряхнулся, раскланялся перед Пиратами, сделав изящно-лихое движение своей шляпой.
«Друзья отыщутся в беде бездонной», - припомнилась ему вийоновская строка.
-Высокочтимое собранье! Благодарю вас за оказанную честь!
За этим последовали аплодисменты и поздравления. Ролан чихнул.
Ему, конечно, дружно пожелали здоровья.
-Младенец чихнул, - заметил старший брат, - Вот, и правда!
-Не младенец, - поправил Серж, - Малек!
Глава 11. ПРО ЦВЕТОЧКИ И ГРИБОЧКИ.
-Вот так-то, дружок, - сказал Серж и пробренчал нечто торжественное на своей гитаре, - попробуй теперь возразить высокочтимому собранью. Ты теперь наш вожак, лидер, командир – так решило Братство!
-Морской Робин Гуд! – воскликнул Ролан.
Барабанщик купил нашего героя этой фразой.
-А ты хитрый, малек! – сказал Рауль.
-О! Вы даже не представляете, какой я хитрый, г-н де Бражелон! – важно заявил Ролан.
И, конечно, Пираты опять захохотали.
-Веселый месяц май! – вставил свое словечко Анри де Вандом, обожающий робингудовские баллады. А Серж подвел итог выборов
лидера провансальской песенкой:
Начало мая,
Пичужек стая,
Зеленый бук,
Лист иван-чая.
-Это что-то новенькое, - заметил Оливье.
-Новое не что иное, как хорошо забытое старое. Не люблю говорить банальности, но так оно и есть. Песенка эта, вернее,
эс-там-пи-ада, упоминается в книге Жана де Нострадамуса «Жизнеописание древних и наиславнейших провансальских пиитов во времена графов прованских процветавших». Жонглеры из Франции играли эстампиаду. Она весьма по нраву пришлась кавалерам и дамам. Но Раимбаута ничего не забавляло. Посему маркиз, заметив это, сказал: «Сеньор Раимбаут, что же вы не поете и не веселитесь, ведь вы
слушаете столь прекрасную музыку и лицезреете здесь такую красавицу как моя сестра – наиблагороднейшая дама на свете!
А Рау… Раимбаут ответил, что не станет петь. Маркиз же,
догадавшись, в чем тут дело, сказал сестре: «Мадам Беатриса, хочу, чтобы вы из благосклонности ко мне и ко всем этим людям соизволили просить Раимбаута – пусть он ради любви к вам и вашей милости примется петь и веселиться как раньше».
Серж проиграл мелодию эстампиады.
-О, помню! Я тоже когда-то читал «Жизнеописание провансальских пиитов»! Можно, я продолжу? – спросил Анри.
Серж кивнул, продолжая забавляться с гитарой.
-…И мадам Беатриса была столь обходительна и мила, что обрати-
лась к Раимбауту со словами утешения, прося его возрадоваться ради любви к ней и вновь сложить песню. И тогда Раимбаут о том, что вы слышали, сложил эстампиаду…
-Вы запомнили? – спросил Серж, - Споем, что ли?
Начало мая,
Пичужек стая,
Зеленый бук,
Лист иван-чая.
-Но почему «лист», а не «цвет», - спросил дотошный барабанщик,- Цветы иван-чая – это так красиво! Я так люблю, когда цветет иван-чай! Они дикие и свободные, и вылезают на Свет Божий где придется! Не то, что ухоженные, подстриженные лужайки в
Ф-ф-фонтенбло, где для каждого цветочка свое место. А иван-чай – Цветок Свободы!
-Теперь он придирается к словам великого трубадура! – воскликнул Жюль, - Где ты видел иван-чай в мае?
-В Бретани не видел. Иван-чай цветет летом. Но в Провансе?
-Иван-чай цветет летом и в Провансе, а у нас как-никак «начало мая». Еще не пришло время иван-чая, - сказал Серж.
-Ничего, народ, скоро лето, - сказал Рауль.
-Вы только не смейтесь, - попросил Шарль-Анри, - Но у меня, кажется, тоже стишки складываются.
-Просим!
-Может, это и глупо. Да и третья строчка ваша, виконт, и Вийона.
Будь то Бретань, Турень или Прованс –
Цветок Свободы расцветет без нас.
«В Алжир уфиздипупила братва» –
Когда еще увидим мы Блуа?!
Не очень точная рифма, я понимаю, - сказал Шарль-Анри смущенно,-
«братва» – «Блуа»… Но так сочинилось…
/Я сказал бы «И больше не вернемся мы в Блуа», - подумал Рауль, -
Но говори за себя, при чем тут Шарль-Анри. В таком случае… Тогда
так: Я не вернусь из этого «круиза»,
Девиз мой – «Здравствуй, грусть,
Прощай, Луиза».
А переделывать применительно к себе стишок Шарля-Анри что-то
лень. А, ладно! Хватит чепуху придумывать! /
-Вот, уже ностальгия начинается, - вздохнул Вандом.
-Она самая, - вздохнул Шарль-Анри, - Глупо, правда? Это все от того, что вспомнился иван-чай.
-Вот что я тебе скажу, малой, - важно заявил Оливье, - В письме кузине Аннете попроси эту наиблагороднейшую девицу сорвать для тебя Цветок Свободы. Пока твое письмо дойдет до Блуа, как раз и
иван-чай расцветет. Верно я говорю, люди?
-Она решит, что я помешался, - Шарль-Анри покрутил пальцем у виска.
-Проверишь ее чувство. Любит – поймет. А я тебя уверяю: кузина Аннета будет столь обходительна и мила, что пришлет тебе с полевой почтой цветок иван-чая. Эх! Мне бы твои заботы, малой!
-Я так и сделаю, - оживился Шарль-Анри, - Спасибо за идею, барон.
-Я ж еще не все мозги пропил, - вздохнул Оливье, - Помню, была стена старого замка, разрушенного еще при Ришелье. Мне нет надобности говорить вам об эдикте Ришелье двадцать шестого года.
-Против дуэлей, - сказал Гугенот.
-Не только. Господин кардинал издал в том же приснопамятном двадцать шестом году «Декларацию о снесении замков».
-К чему ты клонишь? – спросил Рауль.
-К тому, что на наших землях был такой архитектурный объект. Построенный Бог весть когда, при Ришелье уже разрушенный. Мятежный барон де Невиль – это мой родитель – сбежал от всесильного
кардинала в Испанию. Вернувшись в родные места после амнистии в
обществе известного вам Педро-цыгана, отец занялся строительством, и новый замок вырос на нашей земле. Без рвов, подъемных мостов, бойниц – по последней моде. Здесь мы пропустим годков этак десяток и перенесемся в начало сороковых, когда наследник мятежного барона слонялся по этажам, разглядывая гобелены, башенки и дико скучал. В годы моего отрочества я еще не был знаком с творчеством Франсуа Вийона, столь вами почитаемого, но чувства мои были сродни автору «Баллады о сеньорах былых времен» –
«Куда девался Шарлемань?»
Зато вот там, на развалинах, была настоящая жизнь! И все древние стены в разгар лета были покрыты иван-чаем. Я с ватагой сорванцов излазил все эти развалины. А на башне я забирался на самую
верхотуру, рискуя сломать шею. Мы попадали в волшебную страну, а цветы иван-чая мне казались приветом от сеньоров былых времен. Как заколдованные мечи. Но, разумеется, это вздор, ребячество.
-Не ребячество, а Детство, - поправил Рауль, - С заглавной буквы.
-Можно смеяться, - сказал Оливье.
-Да нет, - сказал Гугенот, - Мы понимаем.
-Тогда еще об иван-чае, - проговорил Оливье, - Иван-чай такой цветок – в комнате сразу вянет. Помню, на матушкины именины я
притащил ей здоровущий букет иван-чая и запихал в самую роскошную
вазу. А матушка засмеялась и велела «убрать этот веник». И мне: «Иди в парк, котеночек, нарежь мамуле розочек, если хочешь сделать приятное». Видите, Пираты, какое у меня было трудное детство!
-Рек он, головой качая:
«Где ты, Рыцарь Иван-чая?»
-Иронизируешь, Рауль?
-И не думаю. Детей всегда тянет в такие места, как развалины, старые башни, лесные заросли.
-И полянки, заросшие иван-чаем! – сказал Шарль-Анри, - Раз
достопочтенное общество с таким благосклонным вниманием выслушало г-на де Невиля, вы позволите и мне?
-Мы слушаем.
-Недалеко от Блуа, - заговорил Шарль-Анри, - Есть один лесок. А в том лесочке есть полянка. И на полянке той в разгар лета, куда ни глянь – иван-чай. Тоже вроде волшебной страны. Мы с ребятами любили там собираться. Я имею в виду моих приятелей из коллежа. А на полянке, ближе к лесу, была такая конструкция.
Шарль-Анри взял уголек и на клочке бумаги изобразил восьмиугольник.
-Типа скамейки, поставленной на пеньки. Но я непохоже нарисовал.
Рауль перевернул бумажку и нарисовал «конструкцию» по правилам линейной перспективы.
-Вот – теперь похоже. В центре «конструкции» мы обычно зажигали костер. Там были камушки, все что надо, чтобы проводить время на природе. И несколько шалашей.
-Вигвамов, - уточнил Рауль, - Мы там в индейцев играли.
-Да, Жан говорил. Жан мне и показал полянку. Нашей компании она, можно сказать, перешла по наследству. Впрочем, наши младшие товарищи – нынешние мальчишки – нет-нет да и наведываются на по-
ляну с иван-чаем.
-Вот и славно, - сказал Рауль, - хоть кому-то пригодится.
-О, у вас неплохие преемники! – заявил Шарль-Анри, прижав руку к груди и склонив голову, - Уж поверьте!
-Кто бы мог подумать…
-Жан говорил, вы там на костре грибы жарили на прутиках.
-Трюфели, завоеванные свободолюбивыми индейцами.
-Да! Отчим Жана, толстый Сен-Реми, все шнырял по лесам в поисках трюфелей! Ваше «племя» взяло толстяка в плен. «Жестокосердый» Жан хотел снять с пленника скальп, но вы сжалились над бедолагой и отпустили на все четыре стороны.
-Мы содрали с толстяка богатый выкуп – корзину с трюфелями.
-Да ты, как я погляжу, тот еще сорванец! – засмеялся Оливье, - А что же толстяк? Нажаловался небось на «диких индейцев»'?
-Как ни странно, нет.
-И вам не влетело?
-Да нет. Вот только на следующий день наш Гримо привез доски и пеньки и соорудил вышеупомянутый восьмиугольник. Мы попрятались в зарослях, но любопытство пересилило. Как я впоследствии узнал через несколько лет, телега с Гримо и нашими парнями оказалась на полянке с иван-чаем не случайно. «Дети сидят на голой земле, жгут костры, боюсь, они простудятся»,– сказал г-н де Сен-Реми. Остальное известно. Мы очень любили нашу полянку с иван-чаем.
Нам поляна с иван-чаем
Представлялась в детстве раем.
Странно, рифмы сами лезут в голову.
-Пусть останусь без ушей,
Раем – только в шалаше! – заметил Анри де Вандом.
-Да, - вздохнул Рауль, - Рай был в шалаше.
-Интересно, в Алжире цветет иван-чай? - спросил Шарль-Анри.
-Вот уж не знаю, - сказал Рауль, - Посмотрим.
-Ах вы, ботаники несчастные! – взвыл Гугенот, - Цветочков захотели?
-Опять каркаешь? – разозлился Оливье.
-Молчу, молчу, - прошептал Гугенот.
-Да, - вздохнул Шарль-Анри, - В этом сезоне нам не видать
иван-чая.
-Как своих ушей, - заметил Гугенот, - Этот сезон обещает быть весьма жарким.
-Я тебе уши отрежу, если не уймешься! – пригрозил де Невиль.
-Этому человеку, - сказал Гугенот, - Ни в коем случае нельзя читать мемуары уважаемого графа де Ла Фера, учти это, милейший Рауль. Если он начал внаглую к месту и не к месту красть фразочки Атоса,
что будет, когда этот нахалюга ознакомится с мемуарами?
-«Пустяки», - улыбнулся Рауль, - Тоже, оттуда же. Но уж главу про амьенский погреб ты не получишь ни в коем случае, хмельная душа!
-Про амьенский погреб я и без тебя знаю от гасконца. Это теперь место паломничества. Собственно, погреба, где г-н Атос и потрясный Гримо пили две недели, уже нет.
-Неужели трактирщик разорился? – пробормотал Рауль, - Насколько я знаю, мушкетеры честно расплатились с ним.
-Трактирщик – хитрая бестия, и он еще тогда здорово наварился. А уж потом, когда в его погребок потянулись поклонники аж из-за рубежа – о наших я и не говорю…
-Из-за рубежа?
-Из веселой Англии…
-Ах да, лорд Уинтер…
-Да, лорд Уинтер сделал отличную рекламу своим французским друзьям.
-Скорее амьенскому кабатчику.
-И владелец кабачка смекнул, что, коль его заведение так посещае-мо юными безумцами «с мушкетерскими сердцами», он сделал в погребке зал с факелами, свечами и уютными столиками. За вход – двойная плата. Предприятие амьенского трактирщика расширилось, и он сам водит любопытный народ, повествуя о тех славных временах. «Мушкетерский погребок» в Амьене – одна из достопримечательностей. Я там был, я там пил и очень рекомендую наведаться в Амьен.
-Наведаемся! – воскликнул Шарль-Анри.
-А меня возьмете? – спросил Ролан.
-Куда ж мы без тебя, будущий мушкетер! – улыбнулся Рауль.
-Вот там и обмоем твой мушкетерский плащ, малек, - сказал Оливье.
-Этому господину только бы за воротник залить, - покачал головой Рауль.
-«Он и кувшин повсюду были пара», - сказал Серж, - Все тот же Франсуа Вийон.

Глава 12. ТЕ ЖЕ И ПОМОЩНИК КАПИТАНА.
-«Он и кувшин повсюду были пара» – тема для дружеского шаржа, - сказал Гугенот насмешливо, - Нарисуй шарж на этого шалопая, Апеллес.
-Это я мигом! – оживился Люк, взял свою папку, достал чистый лист и коробку с углями.
-Если ты не очень устал, Люк, - сказал Рауль.
-Пустяки, - заявил Люк, - Я уже отошел. Картина все равно еще не подсохла. Ну-ка, барон, голову правее, ближе к окну. А вы чуть
подвиньтесь, люди, не загораживайте натуру. Попрошу живую натуру не шевелиться.
-И долго мне так сидеть? – спросил Оливье.
-Сиди «по стойке смирно»! – сказал Серж.
Оливье скривился.
«Уж я тебе покажу», - подумал Люк и взялся за рисунок.
Первыми захихикали желторотые. Вскоре на лицах всех Пиратов, с интересом наблюдавших за уверенными взмахами Люкова уголька,
появились улыбочки. Только Оливье не улыбался – он не видел, что
рисует художник.
Художник Люк Куртуа, как справедливо заметил герцог де Бофор,
был романтиком. Хотя парижские шаржи Люка приводили в восторг «золотую молодежь», сам Люк не всегда был доволен подобными
произведениями, чаще недоволен, чем доволен. Получая деньги за очередную поделку, Люк старался поскорее забыть свою натуру и
проесть гонорар. Но в тех шаржах Люк передавал внешнее сходство,
умело утрируя смешные черты портретируемого, не без легкой лести
«живой натуре». Здесь все было иначе. Барона де Невиля Люк успел
узнать ближе, чем случайных клиентов.
Да и настроение у него было теперь совсем другое! Он уже не
обслуживал богатеев /бывало, думал: «Слава-те, Господи, хоть кто-то
попался изголодавшемуся художнику!»/- он был своим в этой компании, одним из них, и сгрудившиеся за его спиной Пираты не раздражали его так, как толпа зевак, обсуждавшая его уличные портреты.
-Ну! – спросил нетерпеливо Оливье, - Скоро ты, Апеллес?
-Сиди, жертва! – цыкнул Люк, - Пять минут всего прошло.
-Хоть бы кувшин дали… - проворчал де Невиль.
-Потерпишь.
-Кувшин я запросто придумаю. Что-нибудь восточное…
Несколько взмахов уголька – и на листе появился восточный кувшин.
Украшения на кувшине представляли перепуганную физиономию.
Нарисованный Оливье устремил жадный взор на несчастный кувшин.
-Скоро ты, Апеллес? У меня уже рука затекла.
-Я заканчиваю. Остались лилии.
Люк провел еще несколько линий – и на бандане появились лилии. Он добавил прямых штрихов, прорисовывая бахрому.
-Готово! – сказал Люк, и, сняв зажим, показал рисунок своим товарищам. Пираты расхохотались.
-Апеллес, ты превзошел самого себя! - сказал Гугенот смеясь.
-Мое терпение лопнуло! – заявил Оливье, - Дайте взглянуть!
-Извольте, - сказал Люк.
-Эким уродом ты меня нарисовал, - пробормотал Оливье, - Люди, неужели я такой на самом деле?
-Апеллес тебе еще польстил, - сказал Серж.
-Это же шутка, - сказал Рауль.
-Вставь в раму и повесь в фамильной галерее, - посоветовал
Гугенот.
-Да мои благородные предки из рам повыскакивают и разбегутся кто куда, - ухмыльнулся Оливье.
-Твои благородные предки и не такое видали в той же Палестине, - сказал Рауль.
-Ты слишком добр, Рауль. Ну, за неимением конного парадного портрета…
-…генерала де Невиля, - вставил Гугенот.
-…сохраню, пожалуй… для… потомства!
Пираты опять захохотали.
Анри де Вандом все-таки уловил за этой беспечностью и бравадой скрытую тревогу. «Все хиханьки да хаханьки. Слишком часто они смеются. Не накликать бы беду».
Кто-то постучал в дверь.
Пираты насторожились. Смех замер.
-Заходите! – сказал Рауль.
Вошел помощник капитана, молодой де Сабле. Он приветствовал собравшихся и обратился к Раулю:
-Приятно видеть, что наши уважаемые пассажиры весело проводят время.
-Стараемся как можем, любезный господин де Сабле.
-О! – сказал де Невиль, - Вот кого спросим! Господин де Сабле, как скажете – похож?
И Оливье, держа рисунок на уровне лица, вопросительно взглянул на помощника капитана.
-Превосходно! – воскликнул молодой моряк, - Вы такой и есть, господин де Невиль. Господин художник выразил всю вашу сущность.
Оливье хмыкнул и свернул рисунок в трубку.
-А я за вами, господин де Бражелон. Вас желают видеть герцог де
Бофор и капитан де Вентадорн.
-Иду, - сказал Рауль.
Пираты притихли. Помощник капитана с лукавой, еле заметной улыбочкой оглядел пассажиров. А те тревожно смотрели на своего вожака. Все они, как и сам Рауль, решили, что появление молодого де Сабле связано с их опытами в области изобразительного искусства.
-«Храбрый герцог наш»…Бофор
Вызывает на ковер, - пробормотал Рауль со вздохом.
Оливье заметил лукавую улыбку моряка и шутливо обнял Рауля.
-«В два счета веселуху испохабят»*, как сказал поэт, - буркнул Серж.
…………………………………………………………………………………………………………………………
*Вийон.
…………………………………………………………………………………………………………………………
А Рауль вспомнил, что «храбрый герцог де Бофор» не собирается «цуцукаться с разгильдяями». «Взять все на себя? Эту дурацкую шалость, достойную малолетних школяров? Но лидер в ответе за все, даже за глупости…»
-Пустяки, - сказал он беспечно.
-Захватите, пожалуйста, сведения о жителях побережья, взятых в плен мусульманскими пиратами, - сказал помощник капитана, -
Монсеньор герцог сказал, что эти документы должны быть у вас.
-Наконец-то, - сказал Рауль, - Расслабьтесь, Пираты, ложная тревога. Пираты перевели дух. Рауль взял документы.
-Пустяки… - потягиваясь, проурчал Оливье.
-Это-то как раз не пустяки, - проговорил Рауль, - Это серьезно.
х х х
-А вы хитрец, господин моряк! – заметил Рауль по дороге в салон, где нашего героя поджидали Адмирал Франции и капитан «Короны», - Вы умышленно затянули паузу, сообщая о поручении насчет этих документов?
-Вы не меньший хитрец, господин адъютант, парировал де
Сабле, - Вы людей насквозь видите.
«Но только не себя», - подумал господин адъютант. А де Сабле продолжал:
-Но ваши товарищи зря так напряглись. Клянусь мачтами «Короны», всему экипажу пришлись по душе забавные художества наших остроумных пассажиров. Даже ветераны, закаленные в плаваньях морские волки, и те говорят, что таких бедовых ребят еще не брала на борт славная «Корона».
-А я знаю, - сказал Рауль, - Разведка сообщила.
-Вы называете своей «разведкой» юнцов из Королевской Гвардии, которые шныряли среди тюков и мешков с провиантом и чуть не обрушили на себя клетки с курицами? Вы,надеюсь, не обиделись на мою шутку, господин адъютант?
-О нет, - сказал Рауль, - Надо вам сказать, «бедовые ребята» в полном восторге от славной «Короны», ее дружного экипажа и самого путешествия, господин моряк.
-Постучите по дереву, - попросил де Сабле, - Я немного суеверный.
И он постучал по грот-мачте, у основания которой они находились в этот момент.
-Чтобы плаванье было удачным, - сказал Рауль, повторив
действие де Сабле. Он на мгновение задержался, любуясь надутыми попутным ветром парусами «Короны», синевой моря, дельфинами,
играющими в волнах, рассекающими воздух морскими птицами.
-А вам наверняка будет приятно узнать, что наши мачты сооружены из сосен, которые выросли в лесах одного вашего друга, - сказал помощник капитана с улыбкой.
-Какие же они здоровущие! – восхитился Рауль.
-Да и друг ваш подстать этим мачтам – такой же здоровущий! Одна из легенд галеона «Корона» гласит о том, что когда в тридцать шестом году судостроитель Шарль Моррье из Дьеппа* приступил к работе над лучшим кораблем Франции, этот могучий сеньор одним махом взваливал на фуры гигантские бревна, которые дюжина молодцов с великим трудом отрывала от земли.
……………………………………………………………………………………………………………………
*Галеон «Корона» действительно был построен судостроителем Шарлем Моррье из Дьеппа».
……………………………………………………………………………………………………………………………
-Портос! – воскликнул Рауль, - Да, помню. Он что-то говорил о своих мачтовых лесах.
Он погладил деревянную мачту.
-Жаль, что Портос не видит нашу «Корону» во всей красе.
-Силач Портос не знает о судьбе его сосен? Не знает, что уже больше двадцати лет «Корона считается лучшим кораблем нашего королевства?
-Сто пудов, не знает, - сказал Рауль убежденно, - Уверен, если бы Портос знал то, что вы мне сообщили – об этом бы уже знала вся
Франция. Такой уж он человек. Он очень важничал бы. Вернее, очень
гордился бы.
-Но финансовые дела, контракты от имени Портоса заключал с судостроителями его управляющий, жирдяй с очень странным именем, не то Мушкет, не то Мушкетон, не то Арбалет?
-Мустон, - уточнил Рауль, - С некоторых пор его зовут Мустон.
«И «жирдяй Мустон», наверно, неплохо наварился на мачтах из портосовских лесов», - подумал Рауль не без иронии.
-А вы расскажите симпатяге Портосу – вы не в обиде за это слово, виконт? – все, кто знают г-на Портоса, утвержают, что он ужасно симпатичный.
-Симпатяга и есть, - сказал Рауль.
-Расскажите ему про наши мачты, пусть Портос порадуется! И
поважничает! Когда вновь увидите Портоса.
-Не факт, что я когда-нибудь снова увижу «симпатягу Портоса», -
вздохнул Рауль.
-Но вы же хотите снова увидеть вашего друга? – спросил моряк.
-О да, - сказал Рауль, - Конечно, хочу! Но идемте, господин де Сабле, нас ждет наше начальство.

Глава 13. ШАХМАТНАЯ БАТАЛИЯ.
-Ваша взяла, капитан, - сказал Бофор, - В картежной баталии победа осталась за вами, морской волчара!
«Морской волчара» прикусил губу. Обладателя великолепной
библиотеки некоторые выражения Бофора смешили – и чаровали. Бофор подвинул к капитану его выигрыш.
-Так берите же ваш трофей, капитан.
Капитан де Вентадорн замешкался.
-Монсеньор, я готов поверить вам на слово.
И до капитана «Короны» дошли слухи о том, что разорившийся герцог назанимал денег у кого только можно.
-Берите, говорят вам! – сказал герцог настойчиво, - Деньги – это пыль, приходят и уходят. А сейчас припрячем картишки. Не будем показывать дурной пример нашему молодняку. Предлагаю партию в шахматы.
-Почту за честь, монсеньор, - сказал де Вентадорн вежливо.
-Ага! – обрадовался Бофор, - Белые начинают и выигрывает.
-Это еще как сказать, - заметил капитан.
-Е-2 – Е-4, - сказал герцог, - Тупо, но так все ходят.
-Ничего не имею против, - ответил капитан.
-А вот увидите, на этот раз Фортуна будет за меня! Только не вздумайте поддаваться, капитан!
-Обижаете, монсеньор. Я уже говорил, это не мой стиль. Даже вам, Великому Адмиралу…. Пусть победит сильнейший.
-За это я вас и люблю, дорогой капитан! Но и наглые же ваши пешки, так и лезут на рожон! Уводите своего короля, сударь, ему грозит атака моей конницы.
-Ваша конница разбита, - сказал капитан.
Белый шахматный конь составил компанию черным пешкам на столе
вне шахматной доски.
-А я беру вашу ладью, - сказал Бофор, - Непростительная
оплошность для морского волка потерять ладью. Ого! Вы идете ферзем? Не рано ли выводить такую фигуру?
-Самое время, - сказал капитан.
-Смело! – сказал герцог, - Вы и в бою такой же безбашенный, как в шахматах?
-Увидите, - лаконично сказал Ришар де Вентадорн.
-Знать бы, - сказал Бофор задумчиво, - Кто будет моим преемником, будущим Адмиралом Франции. Хорошо, если бы вы, капитан де Вентадорн.
-О нет, - ответил капитан, - Я на моей «Короне» пожизненно. Пока смерть не разлучит нас, как говорится.
-Обрученный с морем, - проговорил герцог, - А ведь вы более
меня достойны этого звания.
Капитан пожал плечами.
-В нашем королевстве звания порой достаются не по заслугам, а по происхождению. Но с вами не тот случай. Вы-то на своем месте. И дай Бог нам служить стране и королю под вашим началом до конца столетия.
Преемником герцога де Бофора, Великим Адмиралом Франции в 1669 году станет двухлетний граф де Вермандуа, сын короля Людовика XIV и Луизы де Лавальер, чего ни сам ныне здравствующий адмирал, ни капитан «Короны»не могли вообразить в самых
фантастических прожектах.
-Шах, - сказал капитан, - Шах вашему королю.
-Шах еще не мат, - сказал Бофор, - О! Вот и помощь подоспела. Садись на мое место, дружище, - сказал герцог Раулю, - И продолжай
за меня партию с господином капитаном, а я пока посмотрю эти
документации. И вы присаживайтесь, молодой человек, - слова эти относились к барону де Сабле, - В ногах правды нет.
-Не лучше ли сделать турецкую ничью, господин капитан? – предложил де Сабле.
-Герцог, вы согласны? – спросил капитан.
Бофор уже начал читать документы и махнул рукой. Де Сабле
сделал большие глаза.
-Ну что вы рты поразевали? – спросил герцог, - Я вышел из игры. За меня доиграет мой адъютант.
-Весьма своевременно, монсеньор, - не удержался де Сабле.
-Ишь, - буркнул Бофор, - Каков поп, таков и приход. Они все у вас такие, капитан?
Капитан улыбнулся.
-Согласны на ничью, виконт? – спросил капитан, - Положение у белых почти безвыходное.
-С вашего позволения, господин де Вентадорн, я хотел бы довести игру до конца, - сказал Рауль и двинул вперед ферзя.
-Ого! – сказал капитан, - Рискованный ход.
-Без риска нет победы. Простите, если мои слова вам показались
банальными. Уводите своего короля, господин де Вентадорн.
Бофор, сидя в кресле, читал документы. Помощник капитана внимательно следил за партией. Он очень любил своего капитана. Но в глубине души де Сабле желал победы своему ровеснику, пассажиру – Раулю, который взялся играть за герцога в очень сложной ситуации.
-А теперь ваш король под угрозой, виконт, - заметил капитан.
-Мой король отдыхает, - сказал Рауль, - А вот ваш слон погиб смертью храбрых.
Белый слон занял место черного на доске.
-Говорят, у Карла Великого был белый слон, - сказал Рауль небрежно. Бофор поднял голову от бумаг.
-Знаем мы эти песни, - сказал герцог, - Не лезь на рожон, мой мальчик. Прикройся пешками.
-Я берегу моих солдат, - шутливо сказал Рауль.
-Ну, делай, как знаешь. Это ж только игра. Смотри только не доирайся до патовой ситуации.
-Постараюсь доиграться до победы, - сказал Рауль.
Капитан в раздумье почесал подбородок.
-Однако, виконт!
-Нечего терять, - сказал Рауль, - А теперь, уважаемый господин капитан, мы выводим наш запасной полк. Мне, поверьте, искренне жаль огорчать вас, сударь, но, кажется, вам мат.
Де Сабле с любопытством взглянул на своего командира. Как-то примет Ришар де Вентадорн победу молодого пассажира? Бофор расплылся в улыбке, словно он сам выиграл партию. И Рауль взглянул на капитана не без любопытства. Не так хорошо он знал
г-на де Вентадорна. А капитан был порядочным человеком. Он спокойно принял свое поражение и протянул руку победителю.
-Мне остается только поздравить вас с победой, виконт. Играть с вами весьма занятно. Вот только, мой юный друг, в реальной жизни будьте поосторожнее. Понимаете, о чем я?
-Еще бы, - сказал Рауль.

Глава 14. КАК ЛЮДИ СТАНОВЯТСЯ МУШКЕТЕРАМИ
ИЛИ
САММИТ ЗНАМЕНИТОЙ ЧЕТВЕРКИ НАКАНУНЕ
КОРОНАЦИИ ЛЮДОВИКА ЧЕТЫРНАДЦАТОГ
-Да это ж не каюта, а проходной двор какой-то! – заворчал Гримо,
увидев многочисленное общество, - Ишь, расселись, как у себя дома!
Совсем совесть потеряли – отдохнуть не дадут моему господину!
-Ваш господин, уважаемый военный советник Вогримо, в данный момент потащил какие-то документы его светлости герцогу де Бофору,
так что мы тут не при чем, - елейным голоском сказал Анри де Вандом
и умильно улыбнулся, смутив доброго Гримо своей улыбочкой.
-А вот вы-то нам как раз и нужны, господин Гримо, - почтительно сказал Шарль-Анри, - Так что уж не выпроваживайте нас, будьте ласковы, - и Шарль-Анри так же умильно улыбнулся.
-Зачем это я вам понадобился? – проворчал Гримо.
-Мы хотим кое-что узнать у вас, - проговорил Жюль де Линьет несколько неуверенно, он совсем недавно успел познакомиться со
знаменитым Гримо.
-Мы не будем долго злоупотреблять вашим драгоценным временем, достопочтенный Гримо, - добавил осмелевший барабанщик, - Только пока наш милый герцог беседует с нашим вожаком.
-С каким еще вожаком? Какой еще вожак? – спросил Гримо подозрительно.
-Рауль, конечно, кто же еще! – заявил де Невиль.
-А! Так он теперь еще и ваш вожак! За какие такие заслуги? – буркнул Гримо.
-Да хватит притворяться, старикан! – сказал Серж, - А то ты сам не знаешь. За прошлые, настоящие и будущие. Но речь пойдет не о
милейшем Рауле. С ним мы и без твоей помощи разберемся.
-Уже разобрались, - пробубнил Гримо, - Вожак! Ишь, чего удумали!
-Лидер, лучше сказать.
-Мы хотели бы узнать… - опять пошел в атаку Серж.
-А! – хлопнул себя по лбу Гримо, - Вот вы о ком, граф де Фуа! Полноте,успокойтесь! /Гримо вспомнил о поручении Рауля/. Интересующая вас личность находится в лазарете, и доктор Себастьен Дюпон глаз снего не спускает.
-Атос в лазарете?
-Как он сюда попал?
-Неужели Атос, как и я, залез в сундук? – заговорили в один голос желторотые и барабанщик.
Гримо выпучил глаза.
-Какой Атос? – обалдело спросил Гримо, - Делать ему нечего, что ли, - по сундукам лазить? Вы совсем рехнулись?
-А есть еще какой-то Атос? - спросил иронически Гугенот – он понял, что Гримо и молодежь не поняли друг друга. Тут и до Гримо дошло, что смысл его слов не дошел до молодых собеседников.
-Ох, - сказал он, - Ох-хо-хонюшки, беда мне с вами, неопытными.
Вам, как я погляжу, все надо разжевать да в рот положить. Я имел в виду человека по имени Мормаль, которого вам всем следует опасаться. Не без моей помощи он на какое-то время вышел из игры. Но, когда этот тип выберется из-под опеки доктора Дюпона, не болтайте лишнего в его присутствии.
-Да мы знаем, - сказали Пираты, - И не хотим даже говорить про такую мразь.
-Мы вот о чем, - сказал Ролан умоляюще, - Мы хотим любой ценой раздобыть мемуары вашего господина, и вы, потрясный Гримо, должны нам помочь!
-Какие еще мемуары? Скажете тоже! Напишет этот ленивец мемуары! Не на того напали!-Опять не докумекал! Господин военный советник, не хитрите с нами, пожалуйста! Мы вам толкуем о мемуарах Атоса!
-Пронюхали уже? – спросил Гримо, - Лидера своего просите о содействии, я человек маленький.
-Мы уж просили.
-Ну и? – спросил Гримо.
-Да, мямлит что-то невнятное. Я, мол, за отца не могу решать, как он скажет.
-Не понял. Вы, что ли, хотите предложить, чтобы я выкрал у моего господина его рукопись?! Я?! Да вы тут перебесились, как я погляжу!
Знаете, господа хорошие, за одно такое предположение я не посмотрел
бы, что вы дворяне – за шкирку и за борт покидал бы всю вашу компанию. Благодарите Бога, что у меня доброе сердце. Полагаю, это вы по недомыслию.
-Полагаем, это вы по недомыслию или по…тупости. Никто не
собирается просить вас воровать рукопись. Вас, достопочтенный…
-Уважаемый…
-Бесподобный…
-Непревзойденный…
-Обалденный…
-Офигенный Гримо…
-Просят…
-Умоляют…
-Заклинают…
-Христом-Богом…
-Ради всех святых…
-Составить нам протекцию…
-И рекомендовать нас как наилучших и вернейших читателей…
-…рукописи Великого Атоса!
Старик почесал лысину.
-«Протеже Гримо» – вот так рекомендация!
-Найдите лучшую рекомендацию, - сказал Оливье.
Гримо опять почесал лысину.
-Ну, разве только гасконец, - пробормотал Гримо.
-За неимением господина Д'Артаньяна остаетесь вы.
-Я ж вас не видел в деле, - сказал старик.
-Вау! Мы не подкачаем! Че-сло! Как в эпосе: Аой!
-Мы покажем, на что мы способны!
-Тогда и вернемся к этой теме, - важно сказал старик, - Это все?
-Это еще не все, - заявил Люк, - Герцогу понадобился ваш портрет в парике алонж. Пока время есть, соблаговолите присесть на ваш
сундучок.
-Щас прямо? – спросил Гримо.
-О! Люк вас изобразит за десять минут!
-Точь в точь, как живого!
У Гримо не было возражений. Он напялил на себя алонж, вызвав оживление в обществе и уселся позировать. Анри де Вандом не
удержался и расправил несколько локонов алонжа, в душе опять ругая себя за такую не мальчишечью выходку.
-А пока господин Люк будет вас рисовать, - сказал Ролан, присев подле Гримо на корточки, - Поведайте, достопочтенный Гримо –
КАК ЛЮДИ СТАНОВЯТСЯ МУШКЕТЕРАМИ?!
-А говорить-то можно? – спросил старик у Люка, - Меня ж рисуют!
-Говорите, - разрешил художник.
-Наш барабанщик спит и видит себя в синем плаще, - сказал де Невиль.
-И что вас интересует? Времена господина де Тревиля? – спросил Гримо.
-Аой! – сказал Ролан, - Времена Тревиля – это уже эпос! Я-то живу сейчас, понимаете?
-Тогда ваш вопрос не ко мне, а к этим молодым людям – к барону де Невилю и шевалье де Монваллану.
-Я их уже спрашивал, - вздохнул Ролан.
-И что же вы ответили барабанщику, господа мушкетеры Людовика Четырнадцатого? – спросил Гримо.
-Мы сказали, что нам синие плащи достались в свое время почти даром, - сказал Гугенот.
-На халяву, - пробормотал Серж.
-Не так уж и на халяву, - протянул Оливье, - Мы склонны предполагать, что не обошлось без Знаменитой Четверки. Это ведь так, обалденный Гримо?
-Это так, - сказал Гримо с торжественной миной, - Вам, барон де Невиль, синий плащ достался в свое время благодаря Атосу.
«Я так и думал», - прошептал Оливье.
-…вам, шевалье де Монваллан – вопреки Арамису. Что же до вашего третьего товарища, оставшегося в Париже, Жан-Поля де Жюссака, он приглянулся Портосу, и это решило все.
-А подробности, - спросил дотошный барабанщик, - Вы говорите загадками. Может, мне пригодится опыт моих старших товарищей?
-Не дай Бог, - произнес Оливье.
-Не дай Бог, - вздохнул Гугенот.
-Подробности, пожалуй, заслуживают вашего внимания, - сказал Гримо, - Дело было в пятьдесят четвертом, ежели мне память не изменяет. Помнится, тоже был май месяц, вот как сейчас. Полгода прошло с тех пор, как отгремели фрондерские войны, и на какое-то время в стране воцарился мир. Страна готовилась к торжественному со-
бытию – коронации Людовика XIV. Эх! Закурю-ка я мою трубочку! Вам, господин художник, не помешает?
-Нет-нет, - кивнул Люк, поглощенный работой, - Курите на здоровье.
-Волей случая четверо друзей встретились в «Козочке», где проживал господин Д'Артаньян.
-Можно вопрос? Они заранее договорились о встрече, или это
произошло случайно? – спросил Ролан.
-Ну, я же сказал «волей случая» – помог Его Величество Случай. У них это бывает, частенько. Я поначалу дивился, а потом перестал.
Всем приходит в голову одна и та же мысль. А мысль была примерно
такая: «А не проведать ли нам нашего гасконца?»
Гримо выпустил дым и снова затянулся.
-Не опускайте руку, в которой держите трубку! – воскликнул Люк, -Это художественное изделие необходимо увековечить!
-Вы слишком добры, господин художник, - сказал Гримо смущенно.
-Это ведь ваша работа? – спросил Люк.
-А чья же еще! – заявил Гримо.
-Не отвлекайтесь! Дальше!
-Беседа затянулась, как обычно, за полночь. А они все говорили и не могли наговориться. А потом мой господин – уж не взыщите, чтобы не было путаницы и для краткости я буду именовать его Атосом,
возьми да скажи: «У вас какие-то проблемы, дорогой Д'Артаньян?» Не
поручусь за достоверность – мой словарный запас не так велик, но смысл передаю верно. Д’Артаньян спросил с самым что ни на есть гасконским видом: «Почему вы так решили, мой милый Атос?»
-А как это – «с гасконским видом»? – спросил Ролан.
Гримо развел руками – если человек и этого не понимает, а тоже, туда
же, к мушкетерам решил податься.
-У тебя очень «гасконский вид», когда ты хвастаешься нашим пращуром, доблестным крестоносцем Жоффруа, соратником Людовика Святого. Понял, малек?
-Ага, - сказал Ролан, - Теперь понял. Продолжайте!
-…Мне тоже так показалось, - заметил Арамис.
-Не быть мне Портосом, а хилым паралитиком типа покойного Кок-
нара, ежели и я не подумал о том же! – рявкнул Портос и сткунул кулаком по столу, так, что подпрыгнули бутылки…
-Количество бутылок? – спросил де Невиль.
-Молодо-зелено, - буркнул Гримо.
-Стремится к бесконечности, - пошутил образованный Гугенот.
-…Гасконец, черт тебя дери! Мы же не слепые, видим, что у тебя какой-то камень на сердце, - это, как вы догадались, опять прорычал
Портос.
-Я, как лицо духовное, готов снять тяжесть с вашей души, - промолвил Арамис.
-Я еще не нуждаюсь в исповеднике, - проворчал Д'Артаньян.
-Если это, - опять заговорил Арамис, - как-то связано с капитанским патентом, который, как мне передали, у вас отобрал негодяй Мазарини, я могу использовать кое-какие свои связи…
-Не надо, - сказал гасконец.-Я могу нанести визит Ее Величеству Королеве и кое о чем напомнить, - предложил Атос, - Приближается радостное событие – коронация нашего юного короля. Это повод, чтобы восстановить справедливость.
-Боже сохрани, Атос; даже не думайте!
-А чего думать? Тряхнем стариной, выкрадем кардинала по новой! – изрек Портос.
-Не надо, - опять сказал Д'Артнаьян, - Вот в чем дело. Мы едем в Реймс на коронацию. Мне, как всегда поручена охрана особы Его Ве-
личества Короля. А людей не хватает. Меня осаждают докучные посетители и просители, как гугеноты Ла Рошель. Мой стол завален прошениями и рекомендациями, но с кем ни поговори – облом за обломом. А времени в обрез – две недели. Что прикажете делать, друзья мои?
-Неужто нынешние никуда не годятся? - усомнился Портос.
-Вы, быть может, излишне строги, дорогой Д'Артаньян? – предположил Арамис.
-Д'Артаньян, скорее, излишне снисходителен, - заметил Атос.
-Вот именно! – воскликнул гасконец, - Не могу же я доверить жизнь короля кому ни попадя! Мне нужны горячие головы, бедовые ребята,
такие, какими были мы, если отбросить несколько десятков лет. А мне подсовывают слюнтяев и неженок.
-Неужели все так плохо? – спросил Атос.
-Увы, - сказал гасконец, - Не люди, а какие-то комические персонажи. Все эти протеже, детки откупщиков, финансистов, судейских, парламентских советников. Будь моя воля, взял бы себе в адъютанты сорванца Фрике. Но Фрике не дворянин, к моему величайшему сожалению, с ним этот номер не пройдет. Что же до молодежи из дворян, может, вам придет кто на ум?
-Возьмите Оливье де Невиля, - сказал тогда Атос, - Я за него ручаюсь.
Д'Артаньян улыбнулся.
-Этого достаточно! – и записал на какой-то бумаге: «Оливье де
Невиль»… и ваш адрес, барон.
-Ох, - пробормотал Оливье.
«И они еще удивляются, что я так много пью?!» – подумал «протеже Атоса».
-Откуда вы знаете Атоса? – спросил барабанщик.
-Фрондерские войны, - ответил Оливье.
-Да будет вам известно, господа, что барон де Невиль входил в группу,
которая прикрывала бегство г-на де Бофора из Венсена, - сказал
Гримо, - И впоследствии наши дороги не раз пересекались.
Гримо не зря порой называли добрым. Добрый Гримо не стал
напоминать Оливье де Невилю о фрондерских войнах. И умолчал о
словах, которые нашел граф де Ла Фер, убеждая гасконца в том, что
молодой де Невиль достоин синего плаща. /«Мальчику нужна помощь,
друг мой. В Городе было восстание. Мазарини послал карательную экспедицию. Пытаясь остановить убийц, погибла невеста де Невиля, девушка по имени Жанна, а сам Оливье был тяжело ранен. Мальчик в отчаянии. Поймите и возьмите к себе. Я вас прошу. Оливье смельчак, вы не пожалеете». – «Хорошо, - сказал Д'Артаньян вполголоса, но добавил ворчливо: - Эпос какой-то, Оливье, Жанна…»
-«Не эпос, мой друг, а печальная действительность наших дней…»/
А Оливье вспомнил, как он с трепетом взял пакет с королевской печатью, который вручил ему в конце мая пятьдесят четвертого
всадник в синем плаще. Участник восстания, «фрондерский подранок»
уже решил, что в пакете приказ об аресте.
За все его дела, за все, что он успел натворить за годы Фронды, его посадят в Бастилию, а потом наверняка отрубят голову. Оливье
зажмурился и сломал печать. Он не поверил своим глазам. Его приглашал в Париж сам Д'Артаньян и просил поторопиться, чтобы успеть на коронацию в Реймс!
-Чудеса… - прошептал Оливье, - Ведь Д'Артаньян меня и знать не знает.
Черная лошадь затрясла гривой. Всадник в синем плаще спросил:
-Будет ответ? Наш командир, господин Д'Артаньян, может рассчитывать на вас?
-О да! – сказал Оливье, - Но какой добрый волшебник рассказал обо мне господину Д'Артаньяну?
-Этого я не знаю, - ответил всадник, - Мне только приказано вручить вам этот пакет. Что передать господину Д'Артаньяну?
-Что я выезжаю сегодня же! Но постойте, куда же вы, сударь! Вы,
верно, устали, зайдите, отобедайте с нами.
-Простите меня, - сказал курьер, - НО Я ОЧЕНЬ СПЕШУ!
И почему-то звонко расхохотался.
И только потом до де Невиля дошел подтекст его последней фразы.

Глава 15. КАК ЛЮДИ СТАНОВЯТСЯ МУШКЕТЕРАМИ
ИЛИ
САММИТ ЗНАМЕНИТОЙ ЧЕТВЕРКИ НАКАНУНЕ
КОРОНАЦИИ ЛЮДОВИКА ЧЕТЫРНАДЦАТОГО.
/ Продолжение./
-…А среди ваших знакомых, дорогой Портос, среди всех этих маркизов и графов, которым вы утерли нос своей баронской короной, может, и отыщется кто-нибудь толковый?
-Утереть-то утер, - сказал Портос, - Но я ж еще не герцог. Ага! Знаю!
И Портос рассказал, как его совсем недавно остановил на улице
какой-то юнец, представившись как Жан-Поль де Жюссак. Портос
любил находиться в центре внимания; молодому Жюссаку удалось завоевать его расположение. Жан-Поль наговорил Портосу
комплиментов. Тут и Портос любезно спросил сына гвардейца кардинала: «Как здоровье вашего батюшки? Давненько я не видел г-на де Жюссака, после осады Ла Рошели он исчез из виду». Жан-Поль отвечал, что у бывшего гвардейца кардинала здоровье отменное, а занят он сочинением биографии кардинала Ришелье, написанной от лица – кого бы вы думали? – любимого кота его преосвященства Фенимора, белого, пушистого, зеленоглазого. Вы, разумеется, знаете, что покойный кардинал Ришелье обожал кошек – их у него всегда было огромое количество. А Фенимор*, тот еще котяра! Кстати, к гасконцу кот ласкался, а миледи очень боялся. Кошки, они же чувствуют человека.
…………………………………………………………………………………………………………………..
*У кардинала Ришелье действительно был кот по кличке Фенимор.
………………………………………………………………………………………………………………….
Этот литературный прием очень позабавил Портоса, но еще
больше он заценил в Жюссаке то, что гвардеец кардинала, уйдя на покой, не внушил своему наследнику ненависть к мушкетерам, а
наоборот, отзывался обо всех с огромным уважением, чего не скажешь о де Варде.
-Жюссак так Жюссак, - сказал Д'Артаньян, - У меня тоже нет
предубеждения. Отец был храбрец, посмотрим, как проявить себя
Жюссак-младший…
-Жюссак-младший намерен соблазнить некую фрейлину герцогини
Орлеанской, – сказал де Невиль.
-Ничего у него не выйдет, - воскликнул Ролан убежденно, - Лавальер обожает короля. Я сам видел, как они в Шайо миловались.
-Да что, свет клином сошелся на белобрысой плаксе Лавальер? Говоря о фрейлине принцессы, я имел в виду мартышку Монтале. Хотя…
к Лавальер это имеет прямое отношение. Кое-какие козни чернавки Монтале кое-кому внушают тревогу. А Жан-Поль, как добрый товарищ, решил помочь в этом щекотливом деле и предотвратить козни мартышки. Зная, что замышляет мартышка и будучи ее любовником, Жан-Поль выведает секреты этой ловкой особы и поможет Плаксе. Ну а башка поклонника мартышки, г-на Маликорна, украсится рогами.
-И поделом, - заметил Гугенот, - Маликорн предатель, и вполне заслужил это украшение. Раньше он был лучше. Деградировал парень
при Дворе Короля-Солнца!
-Только не вздумайте при моем господине называть м-ль де Лавальер «белобрысой плаксой», - тревожно заметил Гримо.
-Мы вообще при нем даже не упоминаем ее имя! – воскликнул Оливье.
-То-то же, - вздохнул Гримо, - И про обезьяну Монтале лучше помалкивайте.
-Про мартышку!-Какая разница.
-Но, если будут новости от Жан-Поля насчет Плаксы, тогда как, Гримо?
-Поживем, увидим,- сказал Гримо.
-Плакса о себе еще напомнит, - промолвил Гугенот.
-Лучше бы не напоминала! – воскликнул Вандом.
-А почему вы так уверены, господин де Монваллан? – спросил Гримо.
-Потому что я немного разбираюсь в психологии людей, подобных Плаксе. Отцы-иезуиты успели кое-чему меня научить, пока я не разорвал с ними связи.
-О ваших опасных связях с господами иезуитами мне ведомо, - заметил Вандом, - Наш предводитель упомянул о каком-то справочнике для исповедников, который вызвал ваше справедливое негодование.
-Не только это, - вздохнул Гугенот.
-А что вас привело к иезуитам? – спросил Вандом.
-Романтизм, друзья мои, романтизм! Я, наивный романтик, начитался в юные годы рыцарских романов и старинных хроник. Героические тени защитников Монсегюра и таинственных тамплиеров не давали мне покоя.
-Предок нашего Гугенота защищал Монсегюр, - вставил Люк.
-Аой! – Ролан хлопнул в ладоши, - Я так мало знаю о катарах, рас-
скажете?
-После того, как ты нам поведаешь о славных делах крестоносца
Жоффруа, - отшутился Гугенот.
-Хоть сейчас! – воскликнул Ролан и тут же поправился, - Ой, простите, что перебил вас.
-О катарах рассказывают разные легенды, - промолвил
Шарль-Анри задумчиво, - Впрочем, насколько мне ведомо, на поляне с иван-чаем, где в незапамятные времена, давны-ы-ым давно-о-о Рауль и Жан, вооруженные деревянными мечами в тамплиерских мантиях с алыми крестами /проще говоря, похищеннных простынях/ вели лихие баталии, прорываясь на подмогу к Великому Магистру Ордена Тамплиеров Жаку де Моле и Командору Жоффруа де Шарни, и, как это должно быть в детских играх, разгромив палачей Филиппа Красивого, отправлялись всей компанией разыскивать сокровища Рыцарей Храма.
О них, видимо, и идет речь в песенке о капитанах. А о катарах что-то не припомню.
-Откуда возьмутся катары
В прекрасной долине Луары? – сказал Гугенот, - А мне
отцы-иезуиты сразу заявили, что катары – еретики, и чтобы я о них даже не заикался. Не буду вам подробно говорить о годах моей учебы. Я купился на название – «Общество Иисуса». Мечтал стать вооруженным апостолом, защищая своих братьев по вере и утверждая нашу религию где только можно, чтобы в конечном итоге на нашей несчастной земле воцарился ВСЕОБЩИЙ МИР, и люди, наконец одумались и стали жить так, как учил Иисус. Но, присвоив своей организации, святое имя нашего божественного Спасителя, иезуиты во многом оказались не такими, какими рисовались мне в воображении, люди, подобные Франсуа Ксавье или дону Игнасио… Я мечтал о далеких путешествиях в дикие варварские страны, о святой вере в любовь и милосердие…
-Сбылась мечта Гугенота, - вставил де Невиль, - Чем тебе не дикая страна Алжир?
-Мое ученичество подходило к концу, когда в начале мая наше...
учебное заведение, скажем так, посетил один высокопоставленный гость. Своим внезапным визитом он вызвал большой переполох. Нас
по очереди вызывали в кабинет, где этот господин беседовал с нашей молодежью. Дошла очередь и до меня. Мой наставник рекомендовал меня как способного ученика…
Гугенот скромно умолчал о том, что его представили не просто способным, а лучшим учеником иезуитского учебного заведения.
-Я вошел не без робости, приблизился к важному визитеру. Он сидел в кресле, полускрытый в тени, жестом предложив мне занять освещенное место.
-Анж де Монваллан. – сказал посетитель этак ласково, -Присаживайтесь, МОЙ АНГЕЛ*, и побеседуем.
……………………………………………………………………………………………………………………………
*МОЙ АНГЕЛ по-французски mon ange /мон анж/.
……………………………………………………………………………………………………………………………
Хотя он прятался в тень, а мне предложил занять место против солнца, я-то его сразу узнал. Это был не кто иной, как Арамис. Не буду долго утомлять вас перессказом моей беседы с Арамисом, скажу самую суть. А суть была в том, чтобы я, их надежда, с его рекомендацией поступил на королевскую службу и сообщал Ордену обо всех передвижениях Его Величества Короля и Д'Артаньяна, возглавлявшего охрану Людовика XIV. Он хотел быть в курсе церемонии предстоящей церемонии коронации Людовика Четырнадцатого.
Солнечные лучи упрямо рвались сквозь полузашторенные окна.
Я подумал было, что в день коронации может произойти нечто
непредвиденное, и бывший мушкетер, возможно, желает предотвратить покушение на его Величество? Но почему тогда это поручение необходимо держать в тайне от гасконца? Арамис сказал, что, по Уставу ордена, какими бы странными и абсурдными не показались мне его приказы, я должен выполнить их, не размышляя.
-Но ведь не предательство! – сказал я.
-К вящей славе Бога, - строго сказал Арамис.
-Простите, - сказал я, - На меня не рассчитывайте.
«Небо! – подумал Гримо, - Уже ТОГДА Арамис вынашивал свои зловещие планы. Что было бы, если бы этот мальчик согласился?! Он хотел устранить Людовика ЕЩЕ ДО КОРОНАЦИИ».
Хотя Атос ни словом ни обмолвился своему верному Гримо о сути заговора Арамиса, старый слуга сам сопоставил кое-какие факты и пришел в ужас. Арамис хотел посадить на трон ТОГО, ДРУГОГО еще
в пятьдесят четвертом году. Удивительно, что иезуиты не убрали
такого опасного свидетеля как Анж де Монваллан. Но беседа
проходила наедине, и об отказе молодого человека знал только Арамис. Может, не захотел брать греха на душу, пожалел мальчика? Воистину, чужая душа потемки, подумал Гримо, вздыхая.
-Не закончив обучение, я отправился прямиком к гасконцу. Я решил действовать на свой страх и риск. Д’Артаньяну я ничего не сказал о странных замыслах его друга. Мы беседовали… на общие темы. Д’Артаньян записал мой адрес. «Вам сообщат, г-н де Монваллан». И мне сообщили. Но, раз вы сказали «вопреки Арамису», гасконец
вспомнил обо мне?
-Вспомнил, - сказал Гримо, - Д'Артаньян назвал ваше имя, и Атос сразу припомнил Монсегюр. А Арамис промолвил: «Дорогой Д'Артаньян, когда-то вы назвали меня «питомцем иезуитов», и мы едва не поссорились. Вижу, вы изменили свое мнение, если вам понадобился «питомец иезуитов», а Анж де Моваллан именно такой».
И Д'Артаньян стал кусать усы и барабанить свой любимый марш,
что свидетельствовало о том, что гасконец пребывает в раздумьях и не знает, как поступить. Но решение все-таки принял в вашу пользу, если вы получили заветный синий плащ королевского мушкетера.
«Фрондер Оливье, питомец иезутитов Анж, сын кардиналиста Жан-Поль, - подумал Анри де Вандом, - вроде бы для офицера
мушкетеров г-на Д'Артаньяна не лучшая компания. Как же они все забы-ли о Рауле?!»
Анри так и спросил:
-Как же они все забыли о Рауле?
-О Рауле не забыли, - сказал Гримо, - о Рауле как раз напомнил Арамис.
-Арамис, вы не ошиблись? Логичнее было бы предполложить – графде Ла Фер?
-Хотите верьте – хотите нет, - сказал Гримо, - но именно Арамис, обсуждая кандидатуры будущих мушкетеров, сказал: «Друзья, мне кажется странным, что никому из вас не пришла мысль о нашей надеж-
де, нашем наследнике, вашем сыне, дорогой Атос!»
-Черт возьми! – сказал гасконец, - Я давно Рауля к себе переманиваю, да упрямец не хочет.
-Почему, - удивился Портос, - Я, право, не понимаю! А вы, Атос?
-Кажется, понимаю, - улыбнулся Атос.
-Так вы с ним говорили? – спросил Арамис.
-А то нет! – сказал гасконец, - Со мной все ж-таки поспокойнее. Не хочет и все тут. «Как вы не понимаете, господин Д'Артаньян, быть сыном такой знаменитости, как граф де Ла Фер – большая ответственность. От меня и так ждут чего-то необычайного. А ваши мушкетеры будут считать, что синий плащ достался мне по блату… Лучше не искушайте, у меня своя дорога. «Рауль, сын Атоса», - это отлично звучало бы в эпические времена, когда сочиняли «Песнь о Роланде».
Тогда Атос опять сделал брови домиком…

-Аой! – вздохнул Ролан, - Вы теперь рассказываете о том, как люди не хотят становиться мушкетерами. Простите, я опять влез в ваши воспоминания…

-…Это отлично звучит и в наше время, - перебил Рауля гасконец.
-Для вас – да. Но я не хочу, чтобы говорили, что синий плащ достался мне благодаря вашем многолетней дружбе с моим отцом. «Пристроили мальчика в теплое местечко''. Я постраюсь сам кое-чего добиться».
В заключение скажу, что Арамис пообещал кое-кого прислать, но протеже Арамиса опоздал. Вакансий уже не было. А встреча в
«Козочке» закончилась, скажу прямо, эпически.
Разговор вновь вернулся к предстоящей коронации Людовика
Четырнадцатого, и мушкетеры, подняв бокалы, произнесли весьма
эпический тост:
-ЗА КОРОЛЯ И СТРАНУ!
«Зря Рауль тогда отказался от синего плаща, - подумал Оливье, - Все могло быть по-другому. Мы, какие ни есть, люди Д'Артаньяна,
честнее, вернее, надежнее, чем та компания из Фонтенбло, с которой
он якшался прошлым летом. Но потом, когда он, бедняга, доставал
вал Д'Артаньяна, требуя от гасконца всей правды о Плаксе,/а у нашего
капитана язык не поворачивался рассказать эту правду, которая для всех уже была секретом Полишинеля, кроме главного заинтересованного лица / в отчаянии Рауль припомнил Д'Артаньяну и мушкетерскую дружбу! Тут уж было не до того, кто что скажет и кто что подумает. А я, арестованный капитаном за дуэль с маркизом, слышал всю эту душераздирающую беседу. Но тогда он был не в себе. Наш Пират, такой как сейчас, никому ничего не сказал бы».

Глава 16. ЕЩЕ О СИНИХ БАНДАНАХ.
-А мы не сдали наши синие плащи,- сказал де Невиль, -Какой
элегантной ни была бы наша новая униформа, последний писк военной
моды, мы-то с тобой, Гугенот, в бой пойдем в синих плащах! А пока приберегаем… для форс-мажора.
Гугенот молча кивнул.
-Как это у вас получилось? – спросил Ролан.
-Очень просто – Д'Артаньяна не было в Париже. А мы подчиняемся только ему! Жюссак объяснит все за нас. Гасконец поймет.
-Может, вам и не придется надевать синие плащи,- сказал Гримо.
-Мы это решили еще в Париже, скажи, Гугенот?
Гугенот опять кивнул.
-Я это к тому,- сказал ''военный советник'',- что, может, никакого сражения и не будет.
-Как это?
-Армада Великого Адмирала не что иное, как демонстрация силы. Мы создадим кризис, начнем переговоры. Война разразится только в том случае, если наши условия не будут приняты мусульманами.
-Ясно, люди? Поиграем мускулами перед реисами, - усмехнулся Серж,- Вы сами верите в то, что говорите, уважаемый ветеран?
-Нет,- сказал Гримо,- Вероятность мирного разрешения конфликта очень мала.
-И совсем-совсем нет надежды, что можно решить спорные
вопросы путем переговоров? – робко спросил Анри де Вандом.
-Надежда есть всегда,- сказал Гримо, вздыхая,- Но только очень слабая эта надежда.
-Ну и пусть, - сказал Ролан,- Я заработаю синий плащ, как это было во времена Тревиля.
Барабанщик задумался, вернее, замечтался. Что он может
придумать этакое, необычное, какой блистательный подвиг? Залезть бы на самый высоченный минарет и водрузить там знамя победы – белое знамя с золотыми лилиями! Но знамя доверено другому человеку, а Ролан не хотел, чтобы кровожадные враги убили их знаменосца. Можно захватить в плен их главаря. Самого злого и жестокого реиса.
Это было бы всеьма кстати! Но на реиса будет охотиться, наверно, сам Гугенот, он же командир разведчиков. Если бы он жил в эпические времена, как его тезка, легендарный граф Роланд… У эпического Роланда был рог. Идея! Роландов рог IX века – а в XVII веке рог
заменит мой барабан! Как плащи мушкетеров и наши банданы – синий с золотыми лилиями.

-Что-то наш вожак задерживается, - заметил де Невиль.
-Да ты видел, сколько бумаг было? Целая кипа. Герцог человек
очень дотошный, во все вникает. Пока еще они там разберутся. И поскольку Рауль общался со всеми этими людьми, нужны его
комментарии.
-Пойду-ка я на разведку, - сказал Люк, - Вот только закончу
портрет. Уже немного осталось.
-Долго ты Гримо вылизываешь,со мной быстро разделался,- сказал Оливье.
-Это когда как,- ответил Люк.
-Скажите, любезный Гримо,- а кто сшил наши красивые банданы?-
спросил Ролан.
-Наши женщины, - важно сказал «любезный Гримо», - Катрин, жена Шарло-привратника, и ее дочь, красотка Мари.
-Прелестный цветок из Сада Франции! – воскликнул Оливье, - Как же, видел я эту очаровашку! Гугенот, приметил прехорошенькую
девчурку, что вручила герцогу букет цветов со словами: «Возвращай-
тесь с победой, монсеньор», и герцог, как истинный рыцарь, галант-
но поцеловал ее ручонку.
-Да, помню, - задумчиво сказал Гугенот, - На тицианову «Любовь
Небесную» похожа.
-Не может быть! – воскликнул Люк, - «Любовь Небесная» великого
Веччелио Тициана – это идеал, мечта художника. Женщина, с которой ее писал Тициан, жила в прошлом веке.
-Напросись к Раулю в гости после войны и увидишь «Любовь
Небесную» своими глазами, - сказал Гугенот.
-Напрошусь, непременно напрошусь!... – прошептал художник, -
Знаете, когда я копировал эту картину, я просто-таки влюбился в
девушку Тициана. Вы скажете, что я сумасшедший художник, что это
невозможно, глупо, ребячливо.
-Обычная вещь для подростков,- заметил Гримо,- Есть у нас
мраморная статуя, так и мой господин, граф де Ла Фер, когда-то сказал: «Не женюсь, пока не встречу такую девушку, как Психея».
-И как, встретил? – спросил Ролан.
-Но вы же сами ее видели. И вот еще что - в шелковую штору из
самого Лувра была завернута статуя Психеи. А из луврской шторы и сшили ваши синие банданы.
-Мы что-то слышали от гасконца,- припомнил Оливье, - Вроде бы свадебный подарок Генриха IV.
-Именно так, - сказал Гримо торжественно, - Но подарок
«Короля-Повесы» был с намеком.
-На что же намекал Король-Повеса?
-На то, что сердце прелестной невесты осталось по отношению к
дарителю каменным, вернее, мраморным. Девушкой увлекся
Генрих-король, но она обвенчалась со своим любимым, Луи де Ла
Фером. А Генрих-король обладал чувством юмора и преподнес такой неожиданный подарок молодым. Ну а прелестная графиня – бабушка
вашего предводителя.
-И вас еще называют Молчаливым! – воскликнул Ролан,- Вы такие бесподобные истории рассказываете.
-Я не всегда был молчаливым,- заметил Гримо,- В молодые годы
я тот еще болтун был. А с вами хочешь, не хочешь, а разговоришься.
Люк показал законченный портрет.
-Пойду к герцогу. Как, добрейший Гримо, вас устраивает моя
работа?
-Очень благодарен! – сказал старик восхищенно, - Позвольте в знак уважения к ващему таланту пожать вашу гениальную руку.
Гримо и Люк обменялись рукопожатиями.
-Без Рауля не возвращайся! – сказал Гугенот.
-Ну конечно, - ответил Люк.
Разумеется, история о синих банданах разнеслась по всему кораблю, и Пираты Короля-Солнца не раз ловили восхищенные взгляды экипажа.

Глава 17. ПРИКАЗ КОРОЛЯ И БУМАГИ РАУЛЯ.
Капитан де Вентадорн, присутствуя на банкете генералов и
прочих важных персон, вовсе не пил, сославшись на служебные дела. Он слушал речи некоторых участников банкета и содрогался от гнева. Война из-за сокровищ – грязная война, а эти господа уже считают свои будущие миллионы! Не алмазные россыпи в горах далекой Кабилии хотел найти капитан. Не мешки с золотом мечтал он привезти во Францию. Ришар де Вентадорн хотел, чтобы на южном побережье в конце концов воцарился мир, и прекратились набеги язычников. Капитан оставил веселящееся общество и вернулся в свое помещение. Его внимание привлек пакет, лежащий на столе. Раньше пакета не было. Пакет был адресован ему, капитану королевского флагмана, графу Ришару де Вентадорну. «Вскрыть после того, как
эскадра выйдет в море». Капитан вскрыл пакет, таинственным образом
появившийся среди его бумаг.
«Если переговоры с иноверцами не дадут результатов, наши люди
не будут возвращены все, от знати до самых ничтожных из наших подданных, и мусульманские главари откажутся компенсировать
моральный ущерб, нанесенный их действиями Французскому
Королевству, повелеваю в Иоаннов день начать бомбардировку пиратской твердыни Джиджелли с моря и бросить войска штурмовать крепость с суши. Жду вас с призами не позднее 5 сентября. Отчет об эскпедиции сдайте в Морское Министерство. Отвоеванные вами сокровища мне необходимы для начала строительства грандиозного комплекса в Версале.
Благосклонный к вам Людовик.
P.S. Берегите своих людей!»
Капитан пожал плечами. Все это ему уже было известно. И король туда же, вздохнул роялист, затевает какой-то Версаль. Капитан
решил посоветоваться с Бофором. А герцог – легок на помине – уже спешил к нему навстречу. Бофор только что выманил у Рауля его подпись на документе и находился в прекрасном расположении духа.
-Опять бумаги? Чур меня, чур, дорогой капитан!
-Как это понимать? – спросил капитан.
-А так и понимайте! Король решил превзойти г-на Фуке и возвести
в Версале восьмое чудо света. Помните, небось, какое пиршество
закатил Фуке королю в Во-ле-Виконте – шесть тысяч пригшлашенных, золотая посуда, фейерверки и оркестры… Людовик молод, влюблен, Фуке своим Валтасаровым пиром унизил его перед любимой. Вот он и намерен взять реванш.
-Неужели за этим стоит влюбленность Людовика в девчонку
Лавальер?
-А что же еще? – хмыкнул Бофор.
-И король хочет нажиться на этой войне,- печально произнес
капитан.
-Простите,- заметил герцог, - Вы обратили внимание на то, что
«возвращение наших людей» Его Величество Людовик все-таки
поставил на первое место. И приписка внушает надежду, что не все так
плохо, как вам кажется. В конфиденциальной беседе король сказал
мне: «ЕСЛИ Я – АБСОЛЮТНЫЙ МОНАРХ, Я ОТВЕЧАЮ АБСОЛЮТНО ЗА ВСЕ!» Понимайте, как вам угодно. Ну, а дата нашего предполагаемого возвращения это…
-День рождения Его Величества,- сказал Ришар де Вентадорн.
Когда Пираты Короля-Солнца ознакомились с приказом,
запрещающим дуэли на борту «Короны», сам капитан подумал: «Будь моя воля, я вешал бы на реях всякую мразь, что наживается на войнах, а такие вот мальчишки проливают кровь…»
Предубеждение, с которым он вначале отнесся к адъютанту
Великого Адмирала, сменилось симпатией и уважением. Вентадорну очень понравилась песенка о капитанах, легко апомнилась мелодия,
песенка была из тех, что привязываются, остаются в сознании, и
«морской волчара» то и дело ее насвистывал. И вопросики мальчик задавал по существу, не такой уж и профан оказался. Подписав приказ
первым, Рауль предотвратил взрыв возмущения своих товарищей. И вот – выиграл у него партию в шахматы! Хотя капитан и подозревал, что лукавый Бофор, быть может, умышленно довел игру до такой ситуации, чтобы мальчик взял реванш и поверил в себя. Бофор - опытный игрок, имел возможность совершенствоваться в шахматах, пока сидел в Венсенском замке. Но эти соображения Ришар де
Вентадорн держал при себе.
…Мы оставили наших героев в салоне капитана, где они начали читать списки пропавших без вести жителей южного побережья.
-Господин Кольбер прислал мне документы, содержащие анализ
обстановки в Средиземноморье. Но сведения мне показались
несколько устаревшими.
-Господин Кольбер в Париже, откуда ему знать? – буркнул Бофор, - А это из первых рук.
-Несчастные,- прошептал де Сабле,- Взгляните, господин
капитан, тут даже дети…
-Да, дети,- сказал Рауль печально,- Дети устроили гонки на маленьких парусниках с символическими названиями «Тристан» и
«Изольда». Команда «Изольды» выдохлась и вернулась в Тулонскую гавань. «Тристан» исчез в открытом море. Снарядили спасательную
экспедицию, но ни парусную лодку, ни ее пропавшую команду так и не нашли. Это случилось около месяца назад. Шторма тогда не было. Море было спокойно. Родственники предполагают, что детей захватили мусульмане.
-Возраст детей? – спросил капитан.
-Здесь у меня записано. Взгляните, господин капитан.
-Двенадцать - четырнадцать лет. Чудовищно! А родители куда смотрели?
-Родители в отчаянии. Игра в мореплавателей обернулась бедой.
Монсеньор, это же повсюду происходит! Неужели мы не оправдаем надежды жителей Прованса? Не жажда наживы должна руководить нами, а… иные мотивы…
-Кузнец… Ремесленник… Группа рыбаков,- читал Бофор списки.
-Жизнь и свобода наших соотечественников важнее, чем какие-то
там сокровища,- сказал Рауль,- Люди верят нам. Они ждут. Они
надеются.
-Если мы в погоне за сокровищами предадим этих людей, цветы,
которыми нас забрасывали жители побережья, должны превратиться в жаб, змей и прочих пресмыкющихся гадов! – пылко воскликнул помощник капитана.
-Если хоть кого-то удастся вернуть на родину, мы не зря вышли в
море,- добавил Рауль вполголоса.
-Мы выполним наш долг,- решительно сказал Бофор,- Но как ты
успел за столь короткий срок опросить всех этих людей?
-Это было не так и трудно, монсеньор,- ответил Рауль,- Мне помогал отец, и вместе мы справились. Но трудность заключалась в другом. Трудно было найти слова утешения, внушить надежду
отчаявшимся. Не знаю, насколько у меня это получилось.
Он не стал говорить, что и сам был в отчаянии, но трагические
истории, которые поведали ему просящие о помощи люди, заставили
преодолеть свою боль и свое отчаяние и от имени Великого Адмирала пообещать людям помощь и защиту.
-Если я превысил свои полномочия,- начал Рауль.
-Нет-нет,- перебил Бофор,- Ты все сделал правильно. Ты проделал огромную работу.
-Справедливости ради должен заметить,- сказал Рауль уже с легкой насмешкой,- Его Величество Людовик в день своей коронации исцелил шестьсот золотушных, а это тоже весьма утомительно.
-Браво!- воскликнул герцог,- Мой молодой друг за словом в карман не полезет.
Капитан улыбнулся.
-Есть чему поучиться,- заметил капитан добродушно,- Вам, мой
милый де Сабле, у такого живого, светского и шустрого пассажира,
как наш уважаемый виконт.
-Это я уже понял! – воскликнул помощник капитана.
Рауль широко раскрыл глаза.
-То, что вы сейчас сказали, господин капитан – это серьезно? Вы
в самом деле так считаете?
-Конечно,- сказал капитан,- А что вы сияете, словно обнаружили сундук с золотом?
-Да так,- сказал Рауль уклончиво.
Он становится именно таким, каким хотел видеть его отец! Капитан
«Короны» чуть ли не слово в слово повторил слова Атоса. А капитан его и не знал до этого путешествия. И самое главное, здесь можно быть
самим собой, не притворяться. Позволить себе такую роскошь.
-Знаете, что я вам скажу,- промолвил капитан,- Если цели
благородны и помыслы высоки, какие бы трудности ни выпали на нашу долю, мы одолеем врагов и с божьей помощью вернемся к тем, кто нас
любит и ждет на французском берегу.

Глава 18. КАКИЕ БЫВАЮТ ФОБИИ?
-Я, может, не вовремя,- начал Люк,- Но вы выразили желание иметь изображение вашего «военного советника», монсеньор герцог.
-Вовремя, как раз вовремя, господин живописец. Ну-ка, посмотрим, посмотрим! – Бофор развернул рисунок.
Все расхохотались.
-Прекрасно,- сказал герцог и обнял художника,- У меня собирается премилая коллекция весьма интересных экспонатов.
Юмор Великого Адмирала не вполне дошел до Люка и Рауля. Они переглянулись, не понимая, что хотел сказать герцог.
-Что вы там шепчетесь?
-Народ ждет,- сказал Люк,- Но вы, я вижу, заняты.
-Нет, мы уже закончили,- ответил герцог, продолжая посмеиваться в усы,- Вы замечательный художник, дорогой Люк. Только не зазнавайтесь.
-О, наш Апеллес сама скромность,- сказал Рауль.
-А знаете, дорогой герцог, пройдет два-три года, и, быть может, если все пойдет, как задумано, этот молодой человек будет среди
тех художников Королевской Академии, которые распишут галереи
Версаля! – заметил капитан.
-Версаля? – спросил Люк.
-Версаля? – спросил Рауль.
-Версаля? – спросил и помощник капитана.
-Вы что, ребята, Версаль не знаете? – ухмыльнулся Бофор.
-В Версале, насколько мне известно, у покойного короля был не-
большой охотничий замок, кажется, так,- сказал Рауль.
-А еще,- припомнил де Сабле,- Возвращаясь из Версаля после очередной своей охоты в декабре тридцать седьмого года, Его Величество Людовик Тринадцатый заехал в Лувр к королеве Анне Австрийской. И – общеизвестный факт – девять месяцев спустя страна праздновала рождение ныне здравствующего монарха.
-Вот почему ныне здравствующий монарх выбрал Версаль,- про-
говорил Бофор.
-Очень даже возможно,- кивнул капитан.
-Вижу, наши юные друзья в недоумении.
-Если бы нам рассказали о Версале,- сказал Рауль.
-Расскажем, расскажем. Всему свое время. Вернее, делу – время,
потехе – час. С делами мы закончили. Можете отдыхать, господа! Все свободны!

х х х
-Версаль, Версаль,- пробормотал Люк,- ты что-нибудь понял?
Рауль только рукой махнул:
-Очередная королевская прихоть.
Люк хотел было порасспросить о девушке по имени Мари,
которая очень похожа на его мечту – Тицианову Любовь Небесную и напроситься в гости по окончании IX Крестового Похода. Но наш
художник был довольно суеверным человеком. Он решил, что не стоит заранее строить фантастические прожекты. О неведомой красавице он
еще успеет спросить, когда «Корона» пойдет в обратный путь.

х х х

-На палубу, народ, на палубу! – сказал вожак своим Пиратам,- Хватит бездельничать. Дел невпроворот. Чем сидеть в душном и тесном
помещении, лучше любоваться морским пейзажем на нашем месте.
-В смысле?
-На месте нашей вчерашней гулянки.
-На шканцах, что ли?
-Да. Там будет наша стоянка на время путешествия.
-Нас не попросят оттуда? – спросили желторотые.
-Не попросят. Я договорился с капитаном.
-Отличная мысль, дружище! – воскликнул Серж,- С некоторых пор
я терпеть не могу закрытые помещения.
-Понимаю. С некоторых пор я тоже предпочитаю открытые пространства,- сказал Рауль.
-Есть какое-то ученое слово. Боязнь закрытых помещений. Только я забыл. А! Вспомнил! Ксенофобия, да? – спросил Ролан.
-Попал пальцем в небо! – фыркнул старшенький,- Напичкали мальчишку всякими заумными терминами, вечно все путает.
-Ксенофобия – это навязчивый страх, боязнь незнакомых лиц. Ну
и – враждебность ко всему чужому, не своему, иностранному образу
жизни, идеям, религии,- пояснил Рауль.
-От греческого – ксенос – чужой плюс фобия – страх, - добавил Гугенот,- Не обижай барабанщика, Жюль, можно же объяснить
по-человечески.
-Понял,- сказал Ролан,- А у нас нет этой самой ксенофобии по
отношению к кровожадным реисам?
-От всяких фобий надо избавляться,- сказал Рауль,- А боязнь
закрытых помещений ученые люди называют клаустрофобией. От
латинского – клауструм – засов, замок, закрытое помещение. Так я говорю, Гугенот?
-Так,- кивнул «питомец иезуитов»,- Мотай на ус, мемуарист! Автор
мемуаров, даже очень юный, должен обладать энциклопедическими
знаниями.
Юный автор мемуаров не унимался.
-Ксенофобия, это я еще могу понять. Но я не могу понять, как на людей находить клаусто… клаустрофобия? Чего бояться, если ты у
себя дома? Разве вы чего-то боялись у себя дома?
-Каков вопрос – таков ответ,- произнес Серж,- Объясню малолет..
молодому человеку… Клаустрофобия у меня началась после того, как я провел пару-тройку бессонных ночей в камере смертников.
Теперь тебе ясно?
-Теперь ясно. Простите. А вы, сударь? Вы же не сидели в камере
смертников?
-Это был сон и довольно дурацкий. Бастилия незабвенная,-
сказал Рауль.
-Расскажите,- попросил Ролан.
-Не стоит, чушь! А приснился мне мой кошмар в канун Дня
Дураков – в ночь на 1 апреля.
-Что-то мне не по себе от этих фобий, - поежился Ролан,- Так, поглядишь, и у меня начнется ксеноклаустрофобия, если дать волю воображению и представить мусульманскую Бастилию с жестокими варварами.
-Мусульманская «Бастилия» называется «зиндан»,- заметил Гугенот,- А от фобий, как справедливо заметил наш командир, надо избавляться. Вернее, не позволять им взять верх над твоей душой и
волей. Если ты хочешь когда-нибудь надеть столь желанный синий
плащ.
-Уже избавился! – воскликнул Ролан беспечно,- Мы же все
вместе, и нам не страшны никакие враги!
-И это он произнес с самым что ни на есть гасконским видом,- улыбнулся Жюль и прижал к себе братишку.
-Вот у мушкетеров не было никогда никаких фобий, правда же,
виконт? – опять спросил Ролан.
-Твое бурное воображение уже нарисовало образы каких-то мифических персонажей,- сказал Рауль,- А мушкетеры – не персонажи,
а живые люди. И, как всем живым людям, им были не чужды некоторые
фобии.
-Как вы можете так говорить?
-Потому что знаю,- сказал Рауль.
-И кого же боялись отважные мушкетеры?
-Например, кардинала Ришелье.
-Разве могли бы мушкетеры завоевать себе неувядаемую славу
под стенами Ла Рошели, если бы боялись всесильного кардинала!
Ну-ка, ответьте, вы - сын героя Ла Рошели!
-Ты имеешь в виду завтрак под пулями на бастионе Сен-Жерве?-
спросил Рауль.
-Именно это! И кульминация знаменитого завтрака – пробитая
пулями салфетка! Я вижу в этом жажду приключений, гер-рроических
поступков и …
Рауль остановил его жестом.
-Все объясняется очень просто. Окруженные шпионами кардинала, мушкетеры отважились устроить столь рискованный пикник, чтобы обсудить свои дела. Они надеялись сорвать коварные планы господина кардинала. И, кстати, пытаясь сорвать эти планы, друзья очень рисковали, предупреждая верных людей о готовящемся преступлении. В мемуарах отца это черным по белому написано.
-А салфетка? – спросил настырный Ролан,- Так-то оно так, но как
вы сами понимаете этот восхитительный момент, достойный подражания?
-Ты француз? – спросил Рауль.
-О да! – по-гасконски сказал барабанщик.
-Что же тут непонятного?
-Все понятно! – сказали желторотые.
-А насчет подражания,- добавил Рауль не без тревоги,- Не стоит
повторять. Придумай что-нибудь свое. Фантазии тебе не занимать.
-А скажите,- продолжал допытываться Ролан,- Какие еще бывают
фобии?
-Зачем это тебе?
-Чтобы научиться преодолевать все известные мне страхи. И превращать боязнь в героические поступки. В этом, на мой взгляд, и
заключается настоящее мужество.
-Хорошо сказано, малек,- улыбнулся Серж.
-Ну вы идете или нет? – сказал Рауль,- Сцепились языками на
целый час!
-Идем, идем, подожди минутку. Тема интересная.
-На палубе закончите дискуссию,- сказал Рауль твердо,- Гримо
уже спит.
Пираты притихли и, решив не тревожить сон ветерана,
отправились на свою стоянку. Но Гримо не спал. Он все слышал и вспоминал все свои фобии. И Ришелье, и миледи, и Мордаунта, и самые недавние свои страхи. Мушкетеры сумели превратить кошмар в триумф, это у них получилось. Но только Богу ведомо, получится ли это у Пиратов Короля-Солнца. Ведь они ввязываются в игру не менее страшную и кровавую, чем осада Ла Рошели.
Гримо, непосредственный участник тех событий, поежился,
вспоминая пробитую пулями салфетку. Это для Ролана салфетка была чем-то из области фантастики. Но ларошельцы стреляли по Атосу НАСТОЯЩИМИ пулями. Одна из них запросто могла попасть не в
легендарную салфетку, а в его господина. «Боже мой, Боже мой,- прошептал Гримо,- Это просто чудо, что мой господин тогда остался жив. Что за жуть лезет мне в голову? Неужто я и впрямь в маразм впадаю? Это просто представить себе невозможно. Ведь тогда наш виконт никогда бы не родился. Дурак я старый, о чем я думаю? Сделай еще одно чудо, Боже Всемогущий…»

-Здесь-то лучше, не правда ли, люди? – заметил Серж,- Что ты хотел, Рауль? Оборудовать нашу стоянку?
-Повременим пока. Видите, ветер становится сильнее. И море темнеет.
-Не опасно ли здесь? – спросил Шарль-Анри,- Реисы не напомнят о себе?
-Реисы не такие дураки, чтобы нападать на целую эскадру. Они подкарауливают одинокие корабли, чаще торговые, чем военные.
-Напал же на Мальту Драгут-реис,- заметил Люк.
-Историческая справка,- Гугенот вытащил свою неизменную
книгу,- Турецкий султан стремился к достижению полного владычества в Средиземном море и долго готовился к войне с рыцарями. Флот,
собранный турками, состоял из ста тридцати семи галер, тридцати пяти галиотов и двадцати одного галеона. Армия состояла из тридцати тысяч солдат. Шесть тысяч – янычары, известные своей жестокостью.
-А рыцари? – спросил Ролан.
-Дочитаю, расскажу,- ответил Гугенот.
-Турки были более предусмотрительны, чем мы,- вздохнул Люк,-И времени у них было больше на подготовку вторжения. А у нас все
как-то внезапно, слишком быстро.
-Мне тоже раньше так казалось,- сказал Рауль.
-Ты изменил свое мнение?
-Мы выиграли время! В любом случае появление нашей эскадры будет для противника неприятным сюрпризом. Рыцари, кстати, знали
о грозящем вторжении. Магистр Мальтийского Ордена Жан де
Лавалетт готовился к нашествию и успел организовать запас продовольствия и боеприпасов. Вот только силы были, к сожалению, неравны. Сколько было наших, посмотри, Гугенот, тысяч восемь?
-Восемь тысяч пятьсот солдат Ордена. Пятьсот рыцарей,- сказал
Гугенот.
-Значит, внезапность – наш шанс? Враги нас не ждут, и время
работает на нас? – спросил Ролан.
-Спроси что-нибудь полегче. На месте разберемся,- ответил
Рауль и насмешливо добавил: - А на месте, друзья мои, я гарантирую вам дикую жизнь среди дикой природы.
-Боязнь закрытых помещений ты абсолютно исключаешь? –
спросил Серж.
-Не зевать по сторонам, держаться вместе, избегать засад и ловушек. А пока есть время, изучать боевой опыт наших
предшественников. Я все жду, когда милейший Гугенот нам поведает об осаде Мальты, но этот эгоист и не думает, что то, что он с такой жадностью читает в одиночку, может представлять интерес для всех нас.
-Не торопи меня, Рауль. Я еще не все осмыслил,- вздохнул
Гугенот,- Мы с детства знаем, что рыцари победили турок, но какова была цена этой победы! Потом, хорошо?
-Потом так потом,- согласился Рауль,- а куда подевался Вандом?
-У изнеженного Вандомишки разболелась головушка,- фыркнул Шарль-Анри.
-Бывает. Хотя… с чего бы? Забавный малый. Странный немного.
-Не то слово! Строит из себя какого-то ангелочка,- иронически сказал Шарль-Анри.
-Да он такой и есть,- сказал Рауль,- Вот еще что – Вандом из нас
самый слабый. Если мы задумаем какое-нибудь рискованное
предприятие, нечто экстремальное, Вандом будет для нас только обузой.
-Куда же мы его денем? – спросил Шарль-Анри.
-Вандом тоже наш товарищ! – воскликнул Ролан.
-Ты не понял. Маленького Вандома лучше оставлять в глубоком
тылу. Пусть сидит в Штабе. Какая-то польза может быть и от Вандома.
-Да какая польза от этого цыпленка? – Шарль-Анри не мог забыть
недавнюю размолвку с Анри де Вандомом.
-Объясняю,- сказал Рауль терпеливо,- Вандом неглуп, можно
сказать, умен, довольно-таки начитанный и образованный, прекрасно пишет, между прочим, без ошибок, и я постараюсь загрузить его всякой писаниной, спихну лишние бумаги на цыпленка Вандома. А сам надеюсь побродяжничать в вашем обществе по горам Кабиллии – в свободное от основных занятий время.
-Так тебя герцог и отпустит шнырять по горам, не смеши меня! – сказал Серж.
-Почему бы и нет? – сказал Рауль,- Кто знает, что может случиться. И не все должно знать наше начальство, э?
-Становится прохладно,- произнес Оливье,- Надо бы согреться,
господа Пираты?
-И небо все темнее и темнее,- заметил Люк.
-Так самое время «штормить»,- заявил Оливье,- Да что вы как
неживые?
-Погоди, хмельная душа. Возможно, начнется самый настоящий шторм.
-Все идет к тому,- сказал Рауль.
-Ты спрашивал о фобиях, малек, я тебе отвечу,- сказал Гугенот, захлопывая книгу, /ветер поднялся такой сильный, что он не смог
читать/ - Есть еще одна фобия, и очень сильная. Ей подвержены
самые мужественные люди. Это страх перед толпой. Охлофобия.
-Например? – спросил Ролан.
-Пример приведу классический, из Священного Писания – толпа,
оголтелая чернь перед дворцом Пилата, толпа, которая орала: «Рас-
пни его! Распни!», когда Христа привели на суд к Пилату.
-А когда Иисус въезжал в Иерусалим, и люди кричали: «Осанна!»?- парировал Ролан.
-Это была не толпа,- сказал Гугенот.
-Но ведь и тогда их было очень много!
-При въезде в Иерусалим Христа встречал Народ Древней
Иудеи, а у дворца Понтия Пилата бесновалась чернь,- сказал Рауль,-
Народ и толпа – разные понятия. Так было и так будет.
Применительно к нам тоже. Народ наш я люблю, а толпу ненавижу. Меньше, конечно, чем ту – из Древней Иудеи, но все ж таки…
-Все ж таки объясните. С Древней Иудеей понятно. А у нас? В
Тулоне, люди с цветами, которые нас провожали – это был народ?
-Народ, конечно.
-И этот народ вы любите?
-Да.
-А толпа? Когда вы видели толпу, страшную толпу?
-На Гревской площади. Толпа собралась глазеть на казнь
сподвижников Фуке. Толпа вызывала не то чтобы страх, а отвращение. Да там, кроме меня и Оливье с Гугенотом были. Впечатления
совпадают, верно, Пираты?
Физиономии Пиратов выразили отвращение.
-Я вам не надоел? – спросил Ролан,- Поймите, это для мемуаров.
Толпе можно противостоять, если ты вооружен, силен и защищаешь
справедливость?
-О Господи,- вздохнул Рауль,- В твои годы и я пытался
противостоять толпе. Да ничего доброго из этого не вышло. Горшок с геранью – вот вам цветы для победителей, в то время как народ - народ! - хлынул в Нотр-Дам отмечать победу при Лансе. И, если бы не подоспел Д'Артаньян, не быть мне живому.
-Горшок с геранью? – вытаращил глаза Ролан,- Как можно
швырять горшки в победителя?
-Я, конечно, представился этому сборищу,- усмехнулся Рауль.
-Справедливость все-таки восторжествовала! – сказал
барабанщик, - Вспомните тулонские букеты!
-Это еще аванс. Аванс, который нужно оправдать.
-Можно еще спросить? Вам было страшно?
-Да, наверно. Но потом как-то быстро забылось.
-А вот король до сих пор испытывает страх перед толпой,- заметил Гугенот,- Я слышал это своими собственными ушами.
-Что ж, короля можно понять,- сказал Рауль спокойно,- Если вспомнить, как толпы врывались в королевскую спальню. И потом, при въезде короля в Париж, когда Двор и Фронда заключили перемирие. Кто этих толп не боялся бы в десятилетнем возрасте? Правда, увидев спящего ребенка, мятежники ретировались.
-А случись что?
-На тот случай был Д'Артаньян.
-А в Реймсе, на коронации – там был народ? И его Людовик не боялся?
-Конечно, не боялся, раз золотушных исцелял,- сказал де Невиль.
-Жаль,- вздохнул Ролан,- Что король Франции может исцелять
только золотуху, а не фобии.
-Исцелися сам! – сказал Рауль,- Пока мы предавались
воспоминаниям, совсем погода испортилась. И моряки зашевелились.
На палубу выбежал капитан с рупором.
-Штормовое предупреждение! – закричал капитан,- Все на палубу!
Раздался звон колокола.
-Мы ведь не попрячемся по каютам? – спросил барабанщик.
-Нет, конечно,- ответил Рауль,- Мы поможем экипажу. Согласны,
Пираты?
Синие Банданы переглянулись. Настал момент доказать, что они не зря называют себя Пиратами.
-Согласны! – дружно ответили Пираты.

Глава 19. ШТОРМ БЕЗ КАВЫЧЕК.
/Продолжение мемуаров Ролана/.
Не знаю, как насчет фобий, о которых говорили Пираты
Короля-Солнца, но одна-то фобия у меня точно есть! Не знаю, как она называется по-научному. Это страх перед чистым листом. Каждую новую главу я начинаю не без робости. Найду ли я верные и нужные слова, чтобы описать все достаточно ярко, живо и достоверно? И порой меня охватывают сомнения – нужны ли кому-нибудь мои мемуары? Кому-нибудь, кроме меня самого. Вот и эту главу начинать очень трудно. Я понимаю, что Гугенот был прав, когда сказал, что мемуарист должен обладать энциклопедическими знаниями. А мне очень не хватает знаний морской терминологии, и, по всей вероятности, в описании шторма я наделаю глупейших ошибок, над которыми усмехнется капитан де Вентадорн, а его команда надорвет животики от смеха. Я не могу описывать шторм так, как это сделал бы профессиональный мореплаватель. Очень многого я не знаю. Моряки говорят на каком-то странном языке, понятном только посвященным. Арабский, и то легче.
Но попробую все же писать так, чтобы меня поняли не опытные морские волки, а такие же мальчишки как я. Например, мои
приятели-пажи при Дворе Его Величества и друзья детства из Нанта. А ведь они бы умерли от зависти и в Фонтенбло и в Нанте, если бы могли увидеть – не прочитать в книгах, а наяву, на самом деле увидеть все это!
Итак – шторм! Погода уже не «пошаливала», как буркнул кто-то из экипажа. Погода расшалилась вовсю! Ветер свирепствовал!
Штормовой ветер – вовремя припомнился эпитет капитана. Небо в один момент покрылось грозными фиолетовыми тучами. Волны становились все темнее и стали походить на злых великанов. А корабль, такой большущий и тяжелый, начал раскачиваться туда-сюда. Есть, конечно, морские термины для описания качки, но сейчас они мне в голову не приходят. Как описать сумасшедшую качку, чтобы меня поняли мои нантские друзья?
Когда мы качались на качелях, раскачиваясь изо всех сил и
соревновались, кто выше… Ив, Филипп – помните старый бук за
церковью? Помните, как вы кричали: «Ролан, осторожнее!» Так вот, ребята, это ПУСТЯКИ, как любил /наверно, и сейчас любит/ говорить
г-н Атос. Пустяки!
А тут ужас что творилось! Бочки катались туда-сюда по палубе, сбивая людей с ног, как мячи, которыми мы когда-то сбивали наших
игрушечных солдатиков. Что бы вы делали на месте капитана де
Вентадорна, ребята? Постарались бы их закрепить. И г-н де Вентадорн отдал такое распоряжение. Матросы стали закреплять пушки, по-морскому – «принайтовывать». А это было не так-то просто, скажуя вам.
На меня чуть не свалилась какая-то огромная коробка, хорошо,
Жюль отдернул меня. А волны уже обрушивались на палубу, и вскоре вся палуба стала мокрой. Паруса стали трещать. Ветер был такой сильный, что запросто мог разорвать их. По команде капитана матросы полезли по вантам убирать грот-марсель. Это второй снизу парус между салингом и марсовой площадкой. Другая часть экипажа уже сворачивала носовой марсель. Это тоже второй снизу парус, но на другой мачте, на самой первой, если считать от носа корабля.
Фок-марсель, если точнее. Остальные члены экипажа проверяли, надежно ли закреплены, то есть принайтованы, пушки. Понимаете сами, ребята, - сорвись такая дура – мало не покажется! Раскурочит все в хлам! Не знаю, сколько баллов был этот шторм, не успел спросить в суматохе. Не до того было, сами понимаете.
Мы – я имею в виду пассажиров – действовали по ситуации.
Конечно, все сразу бросились помогать экипажу – той его части, что
возилась на палубе. Растянули парусину, укрывая мешки, коробки и так далее. Но иногда излишняя суетливость мешала ловким матросам.
Один даже рявкнул на Шарля-Анри:
-Господин, не путайтесь под ногами!
Обиженный, Шарль-Анри… /Поль, думаешь, он стал выяснять
отношения и изрек что-то вроде: «Сударь, вы ответите за свои слова так, как это принято меж благородными людьми… Выбор оружия за вами». – Как это обычно делается в Фонтенбло? Нет, конечно, ты так не подумаешь, хоть ты и королевский паж/. …Шарль-Анри пережил грубость матроса и бросился на помощь другому. Но тут сильная волна сбила его с ног, он так и плюхнулся в лужу, растянувшись у самой грот-мачты.
А капитан все видел. Видел он и эту сцену. Он послал часть своих матросов к штурвалу, чтобы как-то развернуть корабль, таким образом, чтобы ветер дул не в сами паруса, а перпендикулярно –
ребята, вы меня поняли? Ну, если до самых тупых не доходит, я не виноват. Так… Что же было дальше? Капитан поднес ко рту рупор и крикнул:
-Пассажиры, по каютам! Всем покинуть палубу!
А Рауль сказал: /Пажи из Фонтенбло, вы все, конечно, знаете
виконта де Бражелона, но сейчас он наш вожак, и я, отбросив церемонии, пишу так, как пишется./
-Мы не уйдем, господин капитан. Мы поможем экипажу. Что мы можем сделать? Мы ждем ваших распоряжений. Сейчас забудьте о том, что мы ваши пассажиры.
Все это он сказал очень быстро. А нижний огромный парус у
грот-мачты уже давно трещал и начал рваться; матросы, убрав марсель, полезли еще выше, стали «зарифлять». /Если я верно сказал, в чем не очень-то уверен/, самый верхний парус на грот-мачте –
грот-брамсель.
-Вот,- сказал капитан,- Попробуйте убрать грот /нижний, самый
большой /, - Будьте осторожны!
-Сделаем! – ответил Рауль и нам: - Народ, все на ванты!
-Куда-куда? – спросил Шарль-Анри.
-На веревочные лестницы. А с вантов – на реи. Серж, бери Жюля и Шарля-Анри. Гугенот, Оливье – за мной!
-Без перчаток? – спросил Шарль-Анри.
-Обойдешься,- ответил Рауль, и мы под штормовым ветром
полезли убирать этот огромный парус! Люк слева, я справа от мачты были на подхвате. Та еще работенка! Не из легких, сразу вам скажу!
…Если бы я сочинял морской роман, не обошлось бы без жутких приключений. Штормовой ветер мог бы сорвать кого-нибудь с вантов или кто-нибудь по неосторожности свалился бы в бушующее море. И
кто-нибудь непременно нырнул бы за бедолагой. Но обманывать вас для остроты сюжета я не хочу, мои друзья из Фонтенбло! Никто в мо-
ре не свалился. И не было сигнала «человек за бортом» и спасатель-
ной шлюпки. Нам и без этого хватило работы! Хотя мы не прошли и половины пути, не раз доводилось видеть, как матросы на вантах, ой, неточность – не на вантах, а на канатах, что проходят под реями – то убирали, то распускали паруса. Но одно дело видеть со стороны, а попробуйте-ка сами, да еще при штормовом ветре!
Я уже решил, что буду писать все честно и ничего приукрашивать
не буду. Будь я сочинитель морского романа, я немного приврал бы.
Я написал бы, что Пираты Короля-Солнца убрали грот в один момент, лучше чем это сделали бы сами моряки. Но мы с ним возились долго – чертов грот никак не хотел убираться.
Сверху, с салинга, нам кричали:
-Держитесь, господа! Идем на помощь!
Но мы справились сами. Капитан, стоя у основания грот-мачты махнул рукой – слезайте, мол. А Рауль еще и сострил напоследок:
-Вот мы и познакомились с реем, Пираты.
-Не скажу, что знакомство было приятным,- вздохнул Шарль-Анри
- он уже успел натереть мозоли на ладошках.
-Привыкай, салага,- сказал Рауль насмешливо и нам:
-Вниз, Пираты!
А рей похлопал снисходительно, как любимого коня: «Рано я тебе сказал «прощай». Еще свидимся». Рей только скрипнул. Ну, вроде как
конь заржал.
Спрыгнув с вантов, мокрые, усталые и изрядно потрепанные, мы,
поддерживая друг друга, насколько это было в наших силах, окружили капитана.
-Молодцы, господа пассажиры! – сказал капитан де Вентадорн, -
Спасибо за помощь! Взгляните-ка на свою работу!
Увы! Хотя мы долго возились с коварным парусом, и кое-как закрепили его, получилось далеко не так красиво, как тот же парус убирали моряки «Короны», профессиональные мореходы.
-Салаги мы, больше никто,- пробормотал Рауль.
А Люк:
-Странная фигура получилась, даже затрудняюсь сказать, какой
формы. Типа крокодила!
Шарль-Анри лизал свои ладошки и бубнил: «Дерьмо». И, конечно, все тяжело дышали.
А капитан:
-Это ничего! Я ж тоже не сразу стал капитаном. Но я вижу, вы
устали. Теперь-то можете разойтись по каютам.
-Позвольте нам остаться до конца шторма,- попросил Рауль,- И дайте нам еще один шанс. Еще не убран фок.
-А продержитесь? – спросил капитан,- Не забывайте – я за всех
вас несу ответственность.
-Салажня ждет вашей команды, граф! – сказал Рауль.
Граф де Вентадорн улыбнулся.
-Тогда, салажня, слушай мою команду! Зарифить фок!
/То есть убрать нижний большой парус на фок-мачте./
-За мной, Пираты! – крикнул Рауль.
А с фоком получилось не так уж плохо. Но тут уж мы действовали
вместе с экипажем.
Когда мы вернулись на шканцы, капитана уже не было. Он ушел в
кормовую часть. Его помощник де Сабле вылез из люка. Оказалось, он проверял трюмы и крюйт-камеру, где хранится порох в бочонках.
-Спешу вас обрадовать, господа пассажиры, самое страшное
позади.
Как бы в опровержение его слов сильный порыв ветра бросил
помощника капитана на де Невиля. Де Невиль обо что-то ударился и выругался.
-Простите,- сказал помощник капитана,- Превратности стихии.
Но и правда, огромные волны уже казались не такими ужасающими. Морские гиганты мало-помалу начали уменьшаться в размерах.
-Ваша правда,- сказал Гугенот уважительно.
А де Сабле:
-Нет, это наш капитан. Он уже понял, что мы победили шторм и стихия отступает.
И нам, тревожно:
-А с вами-то, господа, все в порядке?
Хотя у нас был весьма непрезентабельный вид, мы заверили помощника капитана, что с нами все обстоит наилучшим образом.
-Благодарю вас, господа, от имени экипажа!
Де Сабле и Рауль ударили друг друга по ладошкам.
-А теперь что делать? – спросил Рауль,- Вы здесь за главного,
после капитана.
-Действуйте по ситуации,- сказал де Сабле, оглянувшись по сторонам,- Мне еще надо проверить, все ли в порядке на второй палубе.
-Ясно, Пираты? Рассредоточьтесь по палубе и помогайте экипажу.
Теперь скажу о милом герцоге. Его фигура мелькала повсюду. Герцог перетаскивал мешки, катал бочки, как простой портовый грузчик.
-Раз-два, взяли! – говорил герцог де Бофор, ухватывая мешок. А с другой стороны мешок подхватывал матрос, и они волокли мешок…
куда следует.
Поль, ты скажешь, что можно бы покидать мешки и бочки за
борт, чтобы «Корона» не была такой тяжелой? Но так поступают при
ураганах, ужасающих шквалах, бушующих в Атлантике. И капитан
понимал море, чувствовал, что ли. И, видимо, верил, что с этим
штормом команда справится, не расставаясь с провиантом. Покидаем продовольствие за борт, что есть потом будем? Так-то вот, милый Поль! Ты-то там, в Фонтенбло, пирожными отъедаешься и всякими фазанами, ораталанами, перепелками, куропатками – чем там нас
г-н Фуке в Во закармливал, помнишь, наверно? Как у меня тогда
только пузо не лопнуло. Но эти лакомства мы заработали честным трудом, не так ли, Поль?
А все-таки сейчас смешно вспомнить, как началась комедия г-на де Мольера «Докучные», на каикх-то хитроумных механизмах
поднялась раковина, а в ней раскрасавица-русалка. Э, нет! Тут-то постановщик ошибся! Настоящие русалки не такие, Нептуном клянусь! Русалок я не видел, но, пережив первый шторм в своей жизни, уверяю тебя, не могут быть такими настоящие жительницы морских глубин.
Хотя, спору нет, красивая была русалка. И красивые стихи
декламировала…
«Чтоб зреть властителя, чья слава выше меры…»*
……………………………………………………………………………………………………………………………
*Мольер. «Докучные».
…………………………………………………………………………………………………………………………..
Тут король слегка улыбнулся, все как захлопали, и вдруг – бух!
бух! – ракеты в небо взлетели. Даже узоры образовались – вроде как лилии…
Почему-то потянуло на воспоминания о нашем участии в
премьере «Докучных». Для нас с тобой в пьесе г-на Мольера тоже нашлись роли, помнишь, Поль? Глупые рольки, без слов даже. Когда к маркизу Эрасту пристали игроки в шары, а мы – мальчики с пращами – мешали танцующим игрокам. Но мне что-то нравилась моя скромная роль. Ведь ПРАЩА – это ФРОНДА. И, хоть так-то, но мне удалось
пофрондировать перед королем Людовиком XIV, его женой
Марией-Терезией, старушкой-королевой Анной Австрийской, богатеем г-ном Фуке, плаксой Луизой де Лавальер, блистательным Д'Артаньяном и прочими персонами, созерцающими комедию г-на де Мольера.
А потом, когда мы катались в затейливо украшенной гондоле, ты, перевесившись за борт, провел рукой по воде канала и сказал: «Знаешь, мне уже надоело…'' А я устал, объелся и хотел спать. Под звуки оркестров, залпы фейерверков я засыпал, мечтая о том, чтобы эта комфортабельная гондола превратилась в морской корабль, а канал – в настоящее море. И вот что я тебе скажу напоследок – так оно и вышло!
Я забыл еще сказать о своем друге Анри де Вандоме. Анри тоже хотел принять участие в сражении со стихией. Он выбежал на палубу, когда Пираты уже «болтались на рее» не как повешенные преступники, а как борцы со стихией! А я на вантах поддерживал парус, тянул его к рею… Герцог взвалил мешок на плечо матросу и заорал на Анри:
-В каюту – живо! И не высовывайся, пока море не успокоится!
-Но господин адмирал, я тоже…
-Вон! – крикнул герцог,- Убирайся с палубы!
-Монсеньор, позвольте мне…
-Я тебя никогда в жизни пальцем не тронул, но, если ты сейчас же не уйдешь, клянусь честью, я тебя выпорю!
Анри охнул, отвернулся и убежал. И правда, Анри нежный и слабенький. Хотя Анри постарше меня, все же, думаю, физически я сильнее Вандома. Но тут ничего не поделаешь: приказ адмирала – неодолимая сила. Анри обиделся на герцога и закрылся в своей каюте.
И он упустил самое интересное – все собрались в кают-компании,
горланили морские песни, гитары – морская и наша – переходили из
рук в руки, не обошлось без выпивки. Я не пил. Сидели все гурьбой,
разумеется, уже переодетые, и экипаж и пассажиры. Море успокоилось. Путешествие продолжалось.
А кое-какие повреждения быстренько устранили. Знаю, бывают штормы /нет, скажу по-морскому – шторма/, когда рушатся мачты. Но с нашими мачтами ничего не сделалось. Ведь они не откуда-нибудь, их изготовили из портосовских сосен, и, верно, мачтам передалась часть его Силы. И нам, победителям стихии, тоже!

Глава 20. НЕДОПИСАННАЯ БАЛЛАДА.
Шторм был побежден. Пока участники борьбы со стихией
обнимались, делились впечатлениями, экспромтом договаривались о совместной вечеринке в кают-компании, милый герцог вспомнил, как грубо он обошелся со своей малышкой. Герцог огляделся по сторонам, прикидывая, кого бы послать на разведку в адмиральскую каюту.
Ролан? Но Ролана окружили моряки, поздравляли с морским крещением, а барабанщик засыпал вопросами мореходов, в свою очередь, не умолкая говорил о Сен-Мало, Деве Марии – покровительнице моряков в далекой Бретани, и матросы, растроганно внимая речам барабанщика, чуть ли не качать собрались де Линьета-младшего. Что они и сделали пару минут спустя – об этом Ролан скромноумолчал в своих мемуарах.
Рауль? Но Рауль договаривался о чем-то с помощником капитана.
«И я надеюсь, - говорил де Сабле, - Еще раз услышать в вашем исполнении песню о капитанах, всем она очень понравилась, а капитан,
тот так и мурлычет ее, сожалея, что не запомнил слова». – «Вы
очень любезны, господин де Сабле, но в ответ ждем «Буканьеров».
И дальше хиханьки и шуточки насчет контактов с Береговым Братством – иначе, откуда же на «Короне» ямайский ром? «Гитару не забудьте!» – «Куда ж я без нее!» – «Увидимся!» – «Увидимся!»
Гримо? Да, решил герцог. Старый мой приятель выручит и на этот раз. А Гримо, облокотясь на кучу мешков, внимал рыжему великану Викингу – тот что-то шептал старику, отжимая свою косичку. Они обменялись условными сигналами и разошлись.
Тут Бофор и поманил к себе Гримо. Гримо ответил кивком – он снова перешел на язык жестов. Опасность миновала. Теперь без него
отлично обойдутся. И добрый Гримо затопал к дочери Бофора. Вот что он увидел.
Бофорочка спала, не задернув свою занавесочку, закутавшись во все плащи, зажав в кулачке гипсового ангелочка, из тех, что продаются во всех лавках, торгующих церковной утварью. Она чуть ли не с головой накрылась этими плащами, только нос торчал и золотистая челка. А спала тревожно, во сне всхлипывала и вздрагивала.
Гримо огляделся. На знакомом столике лежала бофорочкина
синяя бандана. Из-под банданы высовывался уголок тетради. В
отчаянных ситуациях Гримо позволял себе сунуть свой длинный нос «куда не следует». Он осторожно вытащил тетрадь из-под синей банданы. Вот что прочел Гримо:

БАЛЛАДА ДЛЯ ***
МЫ СТАЛИ СТАРШЕ, ДЕСЯТЬ ЛЕТ ПРОШЛО,
ПРОМЧАЛИСЬ ДНИ ОТЧАЯННЫХ ФРОНДЕРОВ.
ТЕБЯ ФРОНДЕРСКИМ ВЕТРОМ ЗАНЕСЛО
В ВАНДОМСКИЙ ПАРК МЕССИРА ДЕ БОФОРА.
Я УДИВЛЯЮСЬ, КАК ТЫ МОГ СНОСИТЬ
ФРОНДЕРСКОЙ КУКЛЫ ГЛУПЫЕ КАПРИЗЫ.
МНЕ ЭТИХ ДНЕЙ ВОВЕКИ НЕ ЗАБЫТЬ…
НО ТЫ УЖЕ ТОГДА ЛЮБИЛ ЛУИЗУ!
Х Х Х
Я ЗА ЛЮБОВЬ БОРОЛАСЬ КАК МОГЛА.
ДЕ ГИШ МЕНЯ НАЗВАЛ ''МЕЧТОЙ ФРОНДЕРА''.
О, ЕСЛИ БЫ ТЫ ЗНАЛ, КАК Я ЖДАЛА
ТЕБЯ, РАУЛЬ, НАСЛЕДНИК МУШКЕТЕРОВ!
СЛЕТАЛА ШЛЯПА С ГОРДОЙ ГОЛОВЫ.
ПОКЛОН – СЛОВАМ ВЫСОКОГО ДЕВИЗА.
Я ДЕСЯТЬ ЛЕТ ЖДАЛА ТЕБЯ. УВЫ!
НО ТЫ ВСЕ ДЕСЯТЬ ЛЕТ ЛЮБИЛ ЛУИЗУ!
Гримо расплылся в улыбке. «С ней все ясно». Какие еще могут быть сомнения? «Взять бы сейчас эту тетрадочку – взгляните-ка, мой господин, тут есть нечто весьма интересненькое для вас». Старик почесал лысину. Не станет читать. Завозмущается. «Как ты мог читать чужой дневник! Это же подло!» Он у нас такой – очень уж благородный. Но я-то не такой. Посмотрим, что дальше…
И хитроумный Гримо осторожно перевернул страницу Анжеликиного дневника. Дальше следовала третья строфа:
ЛУИЗА, ФАВОРИТКА КОРОЛЯ,
СЕЙЧАС БЛИСТАЕТ ПРИ ДВОРЕ В ПАРИЖЕ.
Гримо вздохнул. Так оно и есть. Дочь Бофора писала сущую правду. Следующие строчки были зачеркнуты, но Гримо удалось разобрать:
А ЗДЕСЬ ТРЕЩАТ ВСЕ МАЧТЫ КОРАБЛЯ,
НО МЫ СТОБОЙ И В ШТРОМ НЕ СТАЛИ БЛИЖЕ.
Почему она зачеркнула эти строчки? Гримо не писал стихов и не
понимал, как это люди умудряются сочинять? Вроде складно написано.
Но «мачты корабля» не трещали, не такой сильный был шторм, в
который они попали. Видимо, Бофорочка хотела писать свою балладу,
основываясь на реальных событиях. Первые две строфы эти реальные события и отражали. Даже в начале второй строфы безликое «твой друг» Анжелика заменила на имя конкретного человека – де Гиша. Высокий Девиз – тоже было понятно, о каком Девизе речь. О нашем, мушкетерском – «Все за одного, один за всех».
Так Гримо, говоря языком филологов, производил
«лингвистический анализ» текста баллады. Он перевернул страницу. Если бы Гримо сказали этот термин, он очень удивился бы. Он и не слыхивал об этом. Он просто размышлял. Но филологи-то знают, что за тремя строфами баллады следует посылка. Обращение автора к лицу, которому адресована баллада.
«О Принц», «Сеньор», «Донна», - и так далее. Посылка следовала.
Но не к лицу, которому адресована «баллада», обращалась дочь герцога де Бофора. Вот что прочел Гримо после слова «Посылка»:
А ХОЛОД АФРИКИ ПРОНЗАЕТ ДО КОСТЕЙ.
БУШУЕТ ШТОРМ – ВЕДЬ НЫНЧЕ НЕ ДО БРИЗА.
БОФОР! АТОС! ВАМ НЕ КРЕСТИТЬ У НАС ДЕТЕЙ.
И В ШТРОМ, И В ШТИЛЬ – НО ЛЮБИТ ОН ЛУИЗУ!
Посылка была перечеркнута. Крест накрест – диагональными линиями. «Ну и правильно сделала, - подумал Гримо, почесывая лысину, - Не стоит ябедничать родителям на то, что «любит он Луизу». Родителям и без нее об этом ведомо. Впрочем, не так уж и любит. Скорее нет, чем да. А кто их поймет, этих влюбленных!»
Перечитывая «Посылку», Гримо мысленно обратился к родителям автора и адресата: «Бофор! Атос! Вы хоть что-нибудь понимаете? Я никак не могу понять».
Анжелика зашевелилась во сне. Крыло гипсового ангелочка
врезалось ей в щеку. Она перевернулась на другой бок. На розовой щеке отпечаталось крыло ангела. Гримо смотрел на гипсового ангела, простенькую поделку, не произведение великого ваятеля. Ему
припомнилось, как торговцы и ремесленники расположились со своими изделиями, заполонив все площадки и пятачки Тулонского порта, предлагая свои нехитрые товары солдатам. И, видимо, там же, в Тулоне, дочь герцога выпросила у отца в подарок ангела, бродя по этой импровизировнной ярмарке.
«А может быть, - подумал Гримо, - будет так, как должно быть – не по законам этого подлого мира, а по законам Божественной
Справедливости – Бофор и Атос будут крестить у вас детей? Передай это Господу, ангелочек…»
Зажатый в кулачке ангел чуть шевельнулся. Солнечный луч
скользнул в щель задраенного иллюминатора. В луч попала макушка стихокропательницы и синяя бандана.
«Может, это ответ свыше? – подумал Гримо, и тут же одернул себя, - Я точно впал в маразм. Эти гипсовые ангелы стояли шеренгами на деревянных столах ремесленников. «Купите ангела, господа! Совсем недорого! Этот талисман принесет удачу! На память о Провансе». А рядом ловкий малый выводил кисточкой на белых одеяниях ангелов имена покупателей, за собственное имя требуя приплаты. Ловкий малый был окружен группой гвардейцев – те непременно желали иметь собственного ангела-хранителя. А рядом с народным мастером его компаньон выстраивал новые шеренги таких вот поделок. Подходящие сувениры для добрых католиков, которые собираются на войну со злыми мусульманами. Парни учли момент и попали в струю. Но разве может тулонская безделица совершить чудо?»
Гримо хотел перелистать несколько страничек вперед, чтобы прочесть, что написала Анжелика до своей баллады: «Надо с этим
Подразобраться». Но спала м-ль де Бофор очень уж беспокойно. Того
гляди, проснется. И Гримо решил не рисковать. Он положил тетрадь на прежнее место и аккуратно закрыл синей банданой.
И правильно сделал! Потому что в этот момент, конечно же, Анжелика де Бофор проснулась.

Глава 21. ЖЕСТЫ ГОСПОДИНА ГРИМО.
-Ой, Боже праведный! Мы уже утонули? Мы на дне морском? – воскликнула дочь Бофора.
-Успокойтесь, дитя мое,- ответил Гримо,- Успокойтесь, как
успокоилось море.
Гримо не знал, как к ней обращаться. Он решил обойтись
нейтральным «дитя мое». Старик раскрыл иллюминатор. Высунувшись наружу, Бофорочка собственными глазами убедилась, что гибель в
морской пучине им больше не грозит.
-Все живы-здоровы, дитя мое. Никто не пострадал. Все отлично себя чувствуют. Поверьте! И адмирал, и мой господин, и барабанщик
- все, все, все.
-Слава Богу! Мне было так страшно! – и она бросилась на шею Гримо. Гримо как мог успокаивал м-ль де Бофор. А м-ль де Бофор снова вошла в роль пажа и улыбнулась.
-Этот ужасный шторм! Смешно, не правда ли? Я спросонья и не узнал вас, дражайший Гримо! Я принял вас за ангела смерти!
-Ну вот еще! – буркнул Гримо, - Где вы видели ангела смерти в парике алонж?!
-А кстати, где ваш знаменитый парик, господин Гримо?
Гримо провел рукой по своей блестящей лысине. О парике, так
потешавшем всех обитателей «Короны», он совсем забыл. Видимо, штормовой ветер сорвал с головы ветерана роскошный алонж и унес в море. Но унесенный ветром парик не вызвал у Гримо особых сожалений. Стараясь быть галантным и остроумным, /кое-что он
все-таки пытался перенять у Атоса/ Гримо сказал:
-Мой алонж теперь, наверно, украшает голову Его Величества Нептуна.
-Ветром сдуло? Но вы не огорчайтесь, герцог вам новый задарит.
-Это ни к чему, сударь. Почудили и будет.
Вспомнив о герцоге, Анри де Вандом нахмурился. Вспомнив о
герцоге, Гримо сосредоточился на своей миссии миротворца. А
поручение было не самое легкое – по лицу Анри Гримо понял, что паж обижен на адмирала всерьез.
Теперь уже не девушка Анжелика, насмерть перепуганная
ужасным штормом, а паж Анри разрыдался и уткнулся в плечо Гримо. А Гримо никогда не приходилось утешать рыдающих девушек.
-Ну… это… что вы… господин паж… ну перестаньте…
-Герцог,- прошептал Анри,- Ой, Гримо! Я никогда не видел герцога в такой ярости! Я никогда не прощу его! Знаете, что он мне сказал?!
Гримо кивнул. Повторять резкие слова герцога он не хотел. Но угрозу Бофора расслышал отчетливо. Бофор сказал именно то, что
нужно. Так сказал бы на его месте любой мужчина. Но нежная
утонченная девушка от слов отца в шоке, хоть и пытается изо всех сил разыгрывать отважного мальчишку.
-Что теперь обо мне подумают?! Какими глазами я посмотрю на Пиратов? На моряков? Представляю, как теперь меня все презирают! Я теперь буду сказкой «Короны»!
«Да вы и есть сказка «Короны», мадемуазель де Бофор», -
подумал Гримо, гладя по голове мнимого пажа.
-ПУСТЯКИ, - сказал Гримо.
Но Анри де Вандом употребил слово «сказка» в негативном смысле.
-Я должен был остаться. Пусть лучше бы герцог убил меня! Но он
сказал «клянусь честью»! И это все слышали! Понимаете? Если Бофор клянется честью – это не пустая угроза! Гримо, знаете, у меня в глазах потемнело! Я даже хотел утопиться! Истинная правда! Броситься за борт!
По лицу Анри Гримо понял, что паж говорит правду.
-Слава Богу, что вы не совершили эту глупость, дорогой Анри. Иначе в ту же секунду ваш… /слово «отец» чуть не сорвалось, но
старик опомнился/ …Великий Адмирал последовал бы за вами. Я ли не знаю Бофора!
-А вот и нет! – возразил Анри, - Он отвернулся от меня и побежал к куче мешков. Мешки ему дороже, чем… /а тут и Анри чуть не выпалил «родная дочь», но тоже вовремя остановился/.
-Вас спасли бы по-любому,- сказал Гримо убежденно,- Не герцог,
так кто-нибудь из экипажа… и, скорее всего, САМИ ЗНАЕТЕ КТО.
-На кого вы намекаете? – спросил Анри.
Гримо улыбнулся.
-ОН ЖЕ БЫЛ НА ВАНТАХ.
-Мне ли не знать моего господина?
Анри вздрогнул.
-Видите, дорогой Анри, вы только бы создали нам лишние
трудности. И слава Богу, что вы справились со своим отчаянием.
Тут хитроумный Гримо решил замолвить пару слов за своего
господина, подлить масла в огонь. Он сказал:
-УТОПАЮЩИХ СПАСАТЬ МОЙ ГОСПОДИН УМЕЕТ, поверьте на слово.
-Расскажите,- попросил Анри.
Гримо, конечно, рассказал!*
……………………………………………………………………………………………………………………………
*Гримо рассказывает эпизод из романа А. Дюма «Двадцать лет спустя», когда Рауль спасает тонущего в реке Уазе графа де Гиша.
………………………………………………………………………………………………………………………
Анри потянулся к своей бандане. Завязал бандану. Схватил свой дневник. Захлопнул и спрятал.
-Вы прочли что-нибудь?
-Ни в коем случае! – напыщенно произнес Гримо.
-Простите, миленький Гримо, я совсем с ума сошел! Не
обижайтесь, пожалуйста! Как я мог подумать о вас такое! Вы не обиделись?
Гримо смущенно отвернулся. Анри, по наивности решив, что
своим нелепым подозрением оскорбил вернейшего сподвижника
благородного Атоса, обнял старика за плечи и затараторил:
-Нет-нет, Гримо, я вижу, вы обиделись, иначе бы вы не
отворачивались, я иногда сам не знаю, почему так получается, ляпну что-нибудь не со зла, а просто не подумав, а потом люди обижаются, я же прекрасно знаю, что на такие подлые поступки люди Атоса не способны, такими гадостями могут заниматься только какие-нибудь отвратительные шпионы Людовика Четырнадцатого, умоляю вас простить мне мои глупые слова!
Гримо готов был провалиться сквозь землю. Но земля была
очень далеко. Бежать от бофоровой девчонки куда глаза глядят. А
потом подумал: «Бог простит. Я ж действовал с лучшими намерениями».
Нельзя сказать, что Гримо мучила совесть, когда он читал балладу
Анжелики. Его переполняла радость, но к радости примешивалась и тревога. Пока дочь Бофора выпаливала лихорадочные извинения и лепетала комплименты в адрес Атоса, старик Гримо чувствовал, что краснеет как мальчишка. У бедняги даже уши покраснели!
«Вы очень сердитесь,- лепетала Бофорочка,- Я вижу – вы
покраснели от гнева. У вас совершенно цвет лица изменился. Вы же обычно какой-то… желтоватый, а сейчас вы такой румяный. Ну, какие слова найти, чтобы вы совсем-совсем простили меня?!»
«Что же делать, господа хорошие?» – подумал Гримо, мысленно обращаясь к Атосу и Шевретте. «Господа хорошие» не могли ответить старику – между ними простиралось Средиземное море и почти вся Франция. Но – Шевретта! Гримо как наяву услышал ее насмешливый голос: «Молодец, Гримо, продолжай в том же духе!» А Атос? Гримо припомнил одну дурацкую фразу из молодости своего господина, которая внезапно вошла в моду среди Пиратов: «Я тебе уши
Отрежу». И Гримо заулыбался.
-Ах! – сказал Анри,- Вижу, вы меня простили,- и по-детски чмокнул Гримо в щеку. Гримо опешил. Он решил помалкивать, и это было верное решение. И тут опять ему помог Атос. Гримо припомнил, как ловко Атос умел в сложный момент управлять беседой, переводя разговор на описание природы. У Гримо, как он сам признался, словарный запас был намного беднее, чем у графа де Ла Фера. Он решил обойтись жестом. Гримо, продолжая улыбаться, величественным жестом простер руку в сторону моря.
-Вы хотите сказать, что море успокоилось, да? – предположил
Анри,- И что уже вечер?
Вечер?! Как же мог пробиться солнечный луч в восточную каюту?
Гримо вытянул правую руку вперед – в ту сторону, где должен
помещаться нос корабля. Это – юг. Значит, север – сзади. Гримо сделал взмах рукой назад. Анри вытаращил глаза.
«Что это с ним? Опять начинается?»
Гримо махнул рукой вправо.
«А справа у нас запад. И солнце заходит с западной стороны. Но наши каюты на восточной. Это слева. Я НИКАК НЕ МОГ ВИДЕТЬ ЛУЧ СОЛНЦА НА АНГЕЛЕ И СИНЕЙ БАНДАНЕ. Заходящее солнце
осветило бы каюты правой стороны. А наши каюты слева. И это восток.
/Гримо махнул рукой влево. Он хорошо помнил начало этого дня! И солнце не могло сойти с орбиты/. Боже милосердный, неужели я начинаю впадать в маразм?! Неужто детки оказались правы, и я
превращаюсь в слабоумного старика?»
Анри смотрел на Гримо широко раскрытыми глазами. Жесты «военного советника» он не понимал! А по расстроенному лицу старика Анри догадался, что с Гримо творится что-то неладное.
«Боже, Боже, не лишай меня разума, - думал бедняга Гримо,- Если я сойду с ума, кому я такой нужен? Я не «военным советником», буду, не «уважаемым бесподобным… каким-то там ветераном…» а растением! И я-то хотел помочь! А куда же я гожусь, если у меня
галлюцинации начинаются! Уж лучше утопиться, чем быть обузой».
Гримо припомнил сцену из популярной испанской комедии
«Благочестивая Марта», которая когда-то очень смешила его молодого господина.
«-Каков недуг ваш?
-Паралич».
Гримо задергал рукой, как мнимый паралитик дон Фелипе.
-Что с вами, господин Гримо,- спросил Анри де Вандом с ужасом,-
Может, врача позвать?
Гримо провел рукой по лбу.
-Голова болит? – спросил Анри с жалостью.
Гримо кивнул.
-Вам просто нужно выспаться. Отдохнете, и все пройдет. У меня тоже болела голова. Я заснул… а разбудил меня солнечный луч.
-Вас разбудил солнечный луч, Анри? – ошалело спросил Гримо.
-Да, - сказал Анри.
Гримо только развел руками. И вздохнул. На этот раз с
облегчением.

Глава 22. ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ.
-Добрый вечер! – сказал Бофор с любезнейшей улыбкой.
-Добрый,- отозвался Гримо, довольный, что герцог подоспел
вовремя, и, хотя миссия миротворца им не выполнена, он избавится от необходимости утешать адмиральскую дочку. Анри вздохнул и
отвернулся. Тут и герцог вздохнул. Славно было сидеть в обнимку со своими друзьями, распевать песни, а когда Пираты и моряки пели песни, особо любимые этим милым обществом, они клали руки на плечи друг другу, и раскачивались, чему немало способствовала качка
и выпитое вино. Хорошо посидели, пообщались, немало морских историй поведали моряки своим новым друзьям, да и сухопутные
господа умели вовремя ввернуть ту или иную забавную историю. Но все ж таки все хорошее когда-то кончается. Пришел конец и вечеринке, посвященной победе над стихией.
Гримо взглянул на герцога виновато.
«Я сделал все, что мог, но…» – говорила его выразительная
физиономия. Герцог решил бить на жалость. Стыдно, конечно, отважному вояке прибегать к таким недостойным методам, но что прикажете делать с этой упрямицей?
-Гримо, дружище, погляди-ка, что у меня там? Какая-то хреновина упала прямо на башку.
Гримо исследовал голову герцога. На высокородной голове
доблестного рыцаря была небольшая шишка. Гримо понял, что травма несерьезна, но сочувственно зачмокал губами и затряс седой головой, мол, травма, вот беда то!
-Господин Гримо, вы полагаете, монсеньор получил травму в
самом начале шторма? – спросил Анри.
Гримо кивнул. Взял салфетку. Намочил водой. Приложил к
высокородной макушке. В таких делах славный Гримо собаку съел. Герцог застонал. Реснички Вандома чуть задрожали.
-Ясно,- сказал Анри,- Контуженный. С контуженного какой спрос? Видно, после падения хреновины, в мозгах господина адмирала что-то сдвинулось, иначе не объяснить столь ужасные слова…
Тут у Анри задрожали губки. Бофор опять застонал. Анри был не таким и простачком. Он догадался, что Бофор и Гримо просто-напросто дурачат его.
-Учили ли это существо христианскому милосердию? – простонал
«страждущий» Бофор, намекая на монахинь, которые занимались
воспитанием его дочери,- Учили ли тебя вытирать слезы страдальцев, исцелять раны… и вообще – чему тебя учили?
Передразнивая милосердных сестер из своей обители, Анри сказал:
-Курс «Введение в милосердие» мне читали благочестивые
наставники еще в далекие годы моего отрочества, но сейчас, милейший Гримо, мне представляется более занимательным другой спецкурс –
«Основы пиратства». Лекция, прочитанная вашим господином, врезалась в мою память. Правда, пока только лекция, но недалек тот день, когда мы приступим к практическим занятиям. А там и
мастер-класс – полагаю, можно не комментировать? И вот что я скажу – есть один пунктик, за который нашего адмирала, угрожающего нок-реем дуэлянтам, самого следует повесить. К счастью, мы только играем в пиратов.
Анри обращался к Гримо, не желая разговаривать с герцогом.
Гримо ничего не понял в этой скороговорке.
-Основы пиратства,- проворчал Бофор,- Мастер-класс… Какой же
я пират, а, Гримо?
-Человек, издающий пиратские приказы и развязывающий пиратскую войну, может называть себя Великим Адмиралом и перечислять все свои важные титулы, но сути дела это не меняет. Этот человек – морской разбойник, и война из-за сокровищ – грязная
война, правда же, достойнейший Гримо?
-Нечто подобное заявил твой господин нашему капитану,-
заметил Бофор.
-Я же сказал – родственные души,- улыбнулся Гримо.
Он сказал бы: «Да вы, ребятки, созданы друг для друга». Но это он только подумал. На этот раз Анри не зашипел, а грустно вымолвил:
-У дураков мысли сходятся. Мы дураки и идеалисты, если ломаем головы над тем, как помочь нашим людям, которые ждут освобождения, изнывая в рабстве у проклятых язычников.
-И капитан дурак, по-твоему? И король Франции? – спросил герцог.
-Капитан очень умный человек,- ответил паж, незаметно
втягиваясь в беседу с герцогом,- А король – не очень. Будь Его Величество Людовик поумнее, он не занимался бы разными глупостями в Фонтенбло, а подготовил бы шпионов, ловких людей, которые выучили бы арабский язык в совершенстве, научились бы говорить без акцента,.. не так, как бедняга Гугенот, который и писать-то не умеет, хорошо, если выучит арабский алфавит к концу путешествия. О! Будь я на месте Людовика, мои шпионы писали бы по-арабски каллиграфически! Шпарили бы наизусть суры из Корана! Достопочтенный Персерен пошил бы настоящие восточные костюмы нашим шпионам. Оружейник Гуго сковал бы настоящие сабли – как у янычаров, и, когда план Джиджелли, добытый нашими отважными шпионами, поднесли вам на блюдечке с золотой каемочкой, вроде тех, что продавали на тулонской ярмарке – вот тогда и надо было бы браться за оружие!
-Устами младенцев… - вздохнул Бофор.
Гримо поднялся.
-Иди, иди, старина,- сказал герцог, отпуская старика.
-Послушай, малышка, прекрати дуться.
-Вы меня оскорбили, монсеньор, и я решила объявить вам бойкот. Я с вами не разговариваю.
-Но ты только что разговаривала со мной, вещая о таинственных
агентах под прикрытием в одеждах от Персерена, засланных в
мусульманскую твердыню. Давай мириться, малышка. Что я должен сделать, чтобы ты простила меня? Скажи – я выполню любое твое желание.
-Правда?
-Клянусь!
-Я хочу, чтобы Рауль стал полковником!
-Черт побери! – сказал герцог.
-Да или нет?
-Не так все просто… - протянул герцог.
-А что в этом сложного? Серж де Фуа сказал, что он имеет право на звание полковника.
-А Рауль?
-А Рауль отшутился и сказал, что ему это вовсе не надо. Что-то насчет бумаг и списков… Что все списки утверждены, и… я уже не помню точно… он загнул что-то очень «гасконское».
-Он прав.
-Почему? Вы молчите? А еще клялись, что исполните любое мое
желание.
-При первой возможности Рауль будет полковником. Я обещаю. Сейчас еще рано говорить об этом.
-Что для этого нужно?
-Немного времени, чтобы кое о чем успели забыть. Вызвать на дуэль королевского фаворита – это тебе не фунт изюма!
-Какого фаворита?
Бофор поведал всем известную историю.*
……………………………………………………………………………………………………………………………
*Бофор рассказывает историю с вызовом на дуэль де Сент-Эньяна из 3 тома «Виконта» А. Дюма.
……………………………………………………………………………………………………………………………
-Молодец! – воскликнул Вандом.
-Кто?
-Рауль, кто же еще! А Сент-Эньян – гад! Как так можно, батюшка, я просто не понимаю! Он же сдал всех королю – и Рауля, и Портоса,
и де Гиша с принцессой. Стукач он, вот кто – королевский стукач! И трус! Трус самый последний! Конечно, он боялся, что Рауль его заколет! А вам от кого все это стало известно?
-От короля, от кого же еще. Людовик мне доверяет. И, надо
заметить, общественное мнение все-таки на стороне Рауля. Конде, узнав об этой истории, пришел в восторг.
-Вы говорите «чтобы успели забыть». А я слышала, что Людовик
никогда ничего не забывает!
-Да, у Людовика память хорошая. Но наш король не страдает
отсутствием совести. И совесть его не раз упрекала впоследствии. Он не стал сводить счеты, и это уже много. А я старался, как мог уладить
конфликт, выполняя благородную миссию миротворца. То же делал
и Д'Артаньян, помирив Сент-Эньяна с Портосом. Видишь, малышка,
у нас были благие намерения. Но верно говорят – благими
намерениями дорога в ад вымощена.
-Почему?
-Да потому, что мы попали из огня да в полымя.
-Как так?
-Объясняю. Д'Артаньян устроил прием для своего окружения,
пригласив фаворита. На приеме присутствовали и его любимцы, три
мушкетера.
-Атос, Портос и Арамис?
-Нет, нынешние, молодежь. Де Жюссак, де Невиль и де Монваллан. Богу одному ведомо, откуда эти ребята проведали о непродолжительном «аресте» графа де Ла Фера – чуть ли не восстание подняли, смелых и решительных действиях своего капитана и решили свести счеты с фаворитом. Если Сент-Эньян увильнул от дуэли, так как Рауль действовал тайно, не желая, видимо, компрометировать свою бывшую невесту… ну не вздыхай так жалобно! … то Гугенот, воспитанный иезуитами, придумал свой план и спровоцировал дуэль с Сент-Эньяном. Он оскорбил фаворита прилюдно, и тот не выдержал. Они начали драться. Прямо во дворце!
-Молодец Гугенот! Чем же это закончилось?
-Их разняли.
-Д'Артаньян?
-Луиза де Лавальер. Да-да, «трусиха и плакса». Она же потом заступилась за Гугенота. Парню грозила Бастилия. Отягчающим
обстоятельством было то, что Монваллан находился на дежурстве, во дворце. Но м-ль де Лавальер привела какие-то аргументы, после чего Его Величество смягчился и сказал мне: «Бофор, забирайте себе этого дуэлянта».
-Людовик сменил гнев на милость?
-Милость? Ничего себе милость - командовать разведкой в войне с бесноватыми арабами! Соображай хоть чуть-чуть!
-Но все лучше, чем Бастилия.
Бофор улыбнулся.
-И вот еще что – ты очень неопытна, и многих вещей не понимаешь. Сент-Эньян был сильно скомпрометирован, он места себе не находил. Хоть вроде бы фаворит короля неуязвим, но посматривали
ли на него косо.
-Бойкот?
-Так уж сразу и бойкот! Все намного, намного сложнее. А стычка с мушкетером Д'Артаньяна в той или иной степени восстановила его репутатцию.
-Сам виноват! Вызвал его Рауль – надо было драться.
-Король запретил.
-Честь важнее. Король не имел права.
-Пойми и короля. Людовик не мог поступить иначе. Он не мог
отпустить своего друга на верную смерть. Рауль очень опасный
противник. Король это знал. У Сент-Эньяна не было шансов.
-Друга? Сводника!
-Ты ребенок, и судишь о людях с детской бескомпромиссностью.
Для детей не существует оттенков. Для детей только черное и белое.
Ты в своем сознании уже поспешила записать в «черные» короля,
Лавальер и Сент-Эньяна.
-Да они чернее самых черных эфиопов! У тех только кожа черная, а в душе они вполне могут быть очень даже славными людьми. А вы стали адвокатом подлецов и предателей, честнейший человек Франции, господин Франсуа де Бофор? Простите за откровенность, мой герцог, но вы теряете право на это звание, пытаясь оправдать роль сводника, которую играл негодяй, лакей и лизоблюд Сент-Эньян!
-Ух-ты, ух-ты! Не горячись! Получается двойной стандарт. Имя Луи де Ла Фера говорит тебе что-нибудь? Историю еще не забыла?
-Луи де Ла Фер был любовником королевы Марго после графа де Бюсси Д'Амбуаза, когда последний переметнулся от королевы
Наваррской к Диане де Монсоро. Правда, их роман был непродолжительным – то ли Луи понимал, что после Ла Моля никто не заменит его в сердце Марго, то ли он не хотел быть одним из многих. А после трагической гибели графа де Ла Моля все мужчины Марго – это «многие». Ла Моль был один! Генрих Наваррский, до того как стал Генрихом IV, был очень и очень снисходительным мужем и сквозь пальцы смотрел на шашни своей жены. Но впоследствии Луи де Ла Фер очень удачно женился. А при чем тут
Сент-Эньян?
-Прелестная Габриэль, вот при чем. Луи де Ла Фер был посредником короля, доверенным лицом Генриха IV, когда любовь короля-повесы и Прелестной Габриэли только начиналась.
-И правильно делал! Потому что эта любовь похожа на сказку, легенду! О ней вся Франция песни поет! Помните песенку Генриха IV о Прелестной Габриэли? Если бы не Луи де Ла Фер, быть может, не
было бы Сезара де Вандома, вас и меня. Если бы Прелестная Габриэль, на которую я, говорят, очень похожа, не полюбила короля Франции!
-Опять двойной стандарт, малышка. Восхищаясь Генрихом IV и Габриэль Д'Эстре, герцогиней де Бофор, ты осуждаешь Людовика и
Лавальер, а, быть может, это тоже любовь, о которой потом будут сказки рассказывать.
-Сказки о лжи и предательстве?
Бофор пропустил реплику девушки мимо ушей и продолжал:
-Если уж Людовик Версаль задумал построить ради Лавальер…
-Версаль, Лавальер – о какой чепухе вы говорите Генрих и
Габриэль – это круто! Луи де Ла Фер правильно делал, что помогал им!
-Скажу больше, - вздохнул Бофор, - Луи де Ла Фер был очень честным и порядочным человеком. Он убеждал Короля-Повесу жениться на Габриэль Д’Эстре, но ему противодействовал герцог де Сюлли. И, если бы Габриэль Д’Эстре не отравили, полагаю, история была бы немного… другой.
-Вандомы были бы королями.
-Не судьба,- вздохнул герцог,- Но с ныне здравствующим королем
у меня самые лучшие отношения. Мне жаль, что ты так упряма и
непримиримо талдычишь свое. Герцог де Бельгард, бывший жених
Габриэль Д'Эстре, не стал драться с Луи де Ла Фером, а отошел в тень.
-Сравнили, Бельгард какой-то! Он, может, так не любил Габриэль
Д'Эстре, как Рауль эту Лавальер! И вот еще – если человек с детства
знает, что его бабушка отвергла любовь короля Франции и вышла
замуж за любимого человека, разве он может примириться с тем, что
невеста предала его ради короля? Клянусь нашими банданами, не может!
-Все образуется,- сказал герцог,- Хотя порой получается не так, как хочется, а наоборот.
-Вы говорили о «миссии миротворца». Вы как миротворец от короля поехали к Атосу, а не просто так?
-Я поехал по делам. Но, конечно, к Атосу я приехал как друг. И все ж таки я не смог сказать Атосу, что я от Людовика. Я понял, что мои друзья непримиримы в этом вопросе.
-Как дети? Атоса-то вы ребенком не назовете! Опять двойной
стандарт, мой герцог. Я – глупый ребенок, идеалистка, допустим. А как насчет Атоса?! Кажется, честнейший человек Франции, я загнала вас в угол! Защищайтесь, сударь!
-Атос идеалист.
-Это плохо?
-Это прекрасно! Наш подлый мир не такой и подлый, благодаря таким как Атос. Но мир все-таки подлый. И моя миссия миротворца провалилась. Я болтал, что на ум придет и доболтался до того, что Рауль загадал сумасшедшее желание, когда мы на троих распили бутылочку Вувре. А я поклялся, что исполню его желание. И отступить уже не мог.
-Какое желание загадал Рауль?
Бофор вздохнул.
-Сама догадайся. Поставь себя на его место
-На месте Рауля… я… Попросила бы взять меня с собой!
-Вот-вот, именно это.
-Вы исполнили желание Рауля, исполните теперь мое!
-Нашли Санта-Клауса,- пробормотал герцог,- Насчет полковника? Я сказал – при первом удобном случае!
-Знаете, монсеньор, мне что-то не по себе. Вы не договориваете, но я-то понимаю вас. Я понимаю, что на войне означают слова «удобный случай».
-Вот с этим мы разберемся сами, мадемуазель де Бофор. Это уж наши мужские дела.
-Если вы сейчас не можете исполнить мое желание, исполните другое.
-Проси что хочешь!
-Ваш плащ из синего шелка, в котором вы были в Тулоне.
-На кой он тебе?
-Я сошью из него флаг Пиратского Братства. Нам нужен наш
собственный флаг. «Королевского Синего» цвета!
-Синее Знамя Пиратства,- засмеялся герцог.
Это желание Бофор мог исполнить.
-Ради Бога,- сказал герцог,- Теперь, когда вы получили контрибуцию, между нами мир, мадемуазель Анжелика де Бофор?
-У вас очень болит ваша шишка, монсеньор Франсуа де Бофор?-
спросила м-ль де Бофор.
-Совсем не болит,- признался герцог.
Она погрозила пальцем.
-Я догадалась, что вы притворяетесь. Если бы болело
по-настоящему, вы не издавали бы такие дурацкие стоны! Вы молчали бы, монсеньор Франсуа де Бофор.
Герцог расхохотался и поцеловал дочку в лоб. Бофорочка словно ждала этой минуты и прижалась к герцогу.
-Так-то оно лучше,- и Бофор вздохнул с облегчением.

Глава 23. ТРОЙНАЯ ПОБЕДА РАУЛЯ И КОШМАРНЫЙ СОН ГРИМО.
-Гримо! Где тебя черти носят!
-Так-то вы встречаете «потрясного ветерана» и своего тайного советника, господин Рауль.
-А как тебя встречать, пропащая душа, черт побери! Ишь, надулся от важности как индюк.
-Я замечаю, с некоторых пор в вашей речи проскальзывают
словечки, достойные гасконца. Вас даже, кажется, назвали «гасконцем издолины Луары».
-Все-то ты знаешь. Где ты шлялся? Про тебя все спрашивали –
«где Гримо, где Гримо» – а я и знать не знаю.
-Я был с Анри де Вандомом,- медленно проговорил Гримо.
-А. Вот оно что.
Гримо вздохнул. Как ни хотел старик раскрыть тайну Анри де Вандома, он помнил предостерегающий жест Шевретты и ее шепот: «Не вздумай. Только испортишь. Сами разберутся». В этих делах женщины понимают больше. А Шевретта женщина необыкновенная. Если бы Гримо действовал на свой страх и риск, он сразу бы все выложил Раулю. «Так, мол, и так». Но Гримо помнил, как насмешливо воспринял Рауль его декламацию стихов Сервантеса, где упоминалось имя Анжелики. И в исполнении песни Оливена он не преуспел. А баллада, сочиненная Анжеликой – ему ли читать такие вирши? Он ее и не запомнил. Ясно как день, балладу Рауль должен услышать из уст самой Анжелики. «Что же делать сейчас? – думал Гримо,- Почаще заводить разговор о Вандоме, авось и выгорит».
-О чем задумался, старина? – спросил Рауль, - С маленьким
Вандомом все в порядке?
-Маленький Вандом очень расстроен. Герцог рявкнул не него и…
-И бедняжка проливает горючие слезы? – спросил Рауль
насмешливо.
-Вандом проливает слезы не столько из-за резкости герцога, сколько из-за того, что вы все будете считать его трусом. Он не посмел ослушаться герцога, и теперь терзается.
-И это все? Ты его успокоил?
Это было далеко не все.
-Там с ним герцог,- сказал Гримо,- Надеюсь, помирятся.
-Конечно, помирятся,- сказал Рауль.
-А с вами-то все в порядке?
-Сам, что ли, не видишь? Царапина на пузе – ерунда. Заживет.
-До свадьбы,- сказал Гримо.
-Я не комментирую твою реплику. No comment.
-И зачем люди ездят в Англию? Чтобы перенимать у англичан
дурацкие выражения и ихний окаянный сплин?
-Людей,- ехидно сказал Рауль,- Иногда посылают в Англию против их воли. Лучше по своей воле ехать в Алжир, чем против воли в Англию.
-Вот дичь,- буркнул Гримо.
-Сплин! – фыркнул Рауль,- Какой сплин, старик, о чем ты? Сплина
как не бывало! Хотя я и устал как собака, но настроение у меня очень
даже боевое!
-Рад слышать,- сказал Гримо,- И, хоть денек сегодня для всех нас
выдался тяжелый, это был хороший день. Можете гордиться своей тройной победой.
-Ты это о чем?
-Ну-ну, не прикидывайтесь простачком. Давайте посчитаем. Ваши «бедовые ребята», Пираты Короля-Солнца, выбрали вас своим
командиром,- и Гримо загнул большой палец,- Раз!
-Ай, Гримо-о-о! Это та еще победа. Это как тулонские букеты – аванс, который надо оправдать,- он вздохнул,- Я не претендовал на роль лидера, сопротивлялся, как мог, но выборы прошли честно, и
теперь я в ответе за всех пиратов.
-Ничего, ничего,- сказал Гримо,- Компания подобралась славная.
Я зря давеча ворчал на вас. Хоть вы и не съели еще пуд соли, пираты
Короля-Солнца не подведут. Я уж понял, они поверили в вас и за вами пойдут в огонь и в воду.
-И даже на смерть? – спросил Рауль.
-И даже на смерть, - вздохнул Гримо,- Они очень возгордились,
узнав, откуда взялись ваши синие банданы.
-Ситуация очень опасная, а ты развлекаешь людей рассказами о
Психее и королевской шторе, хвастун!
-Одно другому не мешает. И чего скромничать? Пока я беседовал с вашими друзьями, вы тоже зря время не теряли. Вторая ваша победа
– шахматная,- и Гримо загнул второй палец.
-Но я ж упертый. Сдаваться даже в шахматах – не по мне.
-И – Бог троицу любит – третья победа, наша общая: шторм мы все выдержали,- и Гримо загнул третий палец.
А про четвертую победу до поры до времени приходилось
молчать. У тайного советника так и чесался язык все рассказать и присоединить к трем победам своего господина любовную победу. Но Рауль завел разговор о Пиратском Братстве, засадах и ловушках, и
тайный советник делился своим жизненным опытом, вспоминая
Ла-Рошель, войну с Кромвелем, Фронду и многое другое, и, когда они дошли до Гугенота, в мозгу Гримо сверкнула одна мысль, и он спросил:
-А теперь по-честному, мой господин, когда вы вчера говорили о жертве королевского деспотизма, вы имели в виду того, другого?
-Ты о ком, Гримо? О Железной Маске? – прошептал Рауль.
-Значит, вы все знаете?
-И ты знаешь?
-Да.
-Ох, Гримо-о-о. Лучше бы ты ничего не знал. Ничегошеньки.
-Так уж получилось.
-Неужели отец?
-Нет. Дошел своим умом. Я о многом догадывался, господин
Рауль, но молчал до поры до времени.
-Почему же ты только сейчас заговорил об этом?
-Вы назвали своего друга Гугенота. Сегодня я узнал одну вещь. Арамис еще до коронации Людовика хотел заменить короля на того,
другого…
-Боже милосердный… Но при чем здесь Гугенот?
-Вот при чем,- и Гримо поведал о визите Арамиса в «учебное
заведение» Анжа де Монваллана незадолго до коронации Людовика.
-Арамис,- прошептал Гримо,- Еще тогда, в пятьдесят четвертом,
был крупной фигурой в Ордене иезуитов. Зная его непомерное
честолюбие, зная то, что этот человек ни перед чем не остановится в достижении своей цели – как это говорят?
-Маккиавелизм.
-Да-да, он самый - я склонен думать, что сейчас он Черный Папа.
-Генерал Иезуитов? Есть! Теперь мне все ясно. Надо обладать огромным могуществом, чтобы организовать такую ужасную авантюру.
Погоди-ка, но если Арамис Черный Папа, может, с Портосом обойдется? Портос не при чем, Портос невиновен. Я знаю это от самого Портоса. Он сказал мне, что защищает короля от самозванца. А король, наверно, считает Портоса мятежником.
-Видите,- сказал Гримо,- Куда ни кинь, все клин. В будущем вам, наверно, придется-таки встретиться с Людовиком Четырнадцатым и рассказать всю правду о Портосе и Гугеноте.
-Мне – с королем? Умнее ничего не мог придумать?
-Не будете же вы всю жизнь бегать от короля?
-Достаточно было одного раза,- процедил Рауль.
-А вы подумайте, опальный Гугенот и Портос стоят аудиенции у Короля-Солнца?
-Ты прав,- согласился Рауль,- Их судьба важнее, чем мои амбиции. Но тогда я подставлю Арамиса.
-Надо сначала удостовериться, что Арамис в безопасности и Железная Маска на свободе,- сказал Гримо,- Тогда и действовать.
-Думаешь, его освободят?
-Надеюсь на это.
-Это на грани чуда. Давай постучим по дереву.
-Постучим.
-А если,- прошептал Рауль,- Арамис вмешается и попытается вести свою игру.
Гримо внимательно посмотрел на Рауля.
-Арамис обломается. С вашим отцом такие штучки не пройдут. Он
Арамиса насквозь видит.
-Ты меня успокоил. Отчасти.
-А вы меня растревожили, господин Рауль.
-Почему, Гримальди?
-Я видел сон. Когда вы увели своих друзей на палубу…
-Сон?
-Сон,- сказал Гримо,- Ай, не дай Бог видеть такие сны!
«Не один я такой сумасшедший»,- пробормотал Рауль и попросил:
-Расскажи, Гримо.
-Вы скажете, что я… что у меня старческий маразм.
-Не скажу! Мне тоже однажды тот еще кошмар приснился!
Выкладывай! Я жду!
-Ну, смотрите, потом не ругайтесь на старика.
-Не буду – над снами мы не властны. Мало ли что приснится.
-Сон мой был сначала такой счастливый и лучезарный, сказка да и только. Мне снилось, что мы захватили эту мусульманскую твердыню и праздновали победу. Все были счастливы, палили из мушкетов и из пушек, чуть ли не в пятнашки играли на бастионах. А потом… во сне так бывает, мой господин… вдруг я почему-то оказался на борту вашей яхты «Виктория» вместе с вашими родителями, и с нами был принц – человек в железной маске. Они тоже были очень веселы, играл оркестр – скрипки, флейты и что-то там еще…
-Тра-ля-ля-ля,- сказал Рауль,- Что же тут кошмарного?
-Слушайте дальше. Будто бы они освободили принца, и принц этот, не желая развязывать новую войну, сказал вашему отцу:
-А махнем-ка мы в Японию, дорогой граф, поиграем в самураев.
-Отлично, монсеньор, давно хотел посетить Страну Восходящего
Солнца.
И так они шутили и смеялись, и вдруг, откуда не возьмись,
огромный фрегат, прет прямо на нашу яхту и сигналит, чтобы мы остановились.
-С черными парусами?
-Нет. Паруса были обычные. А фрегат… Дай Бог памяти… испанский. Будете смеяться, не буду дальше рассказывать.
-Извини, я нечаянно. Испанский фрегат – и что же?
-Это, как говорится, присказка. Сказка впереди.
-Что же ты замолчал?
-Знаете, кто был на борту фрегата?
-Представления не имею. Может, сам Мигель де Сервантес – ты же все «Дон Кихота» читал.
-Если бы! На борту был Арамис. И корабль только шел под
испанским флагом. Капитан был подчиненный Арамиса. Иезуит.
-Капитан – иезуит? – усмехнулся Рауль,- И много ты видел таких
капитанов? В реальной жизни, а?
-Ну вот – вы смеетесь.
-Я очень терпеливо тебя слушаю.
-Арамис знал, что на борту «Виктории» находится принц и хотел подготовить вторжение испанцев во Францию.
-Лихо! А принц?
-А принц войны не хотел, потому и решил махнуть к самураям. И
вот начались переговоры. Прогулочная яхта и фрегат под названием
«Отчаянный» – «Десперадо», ощетинившийся всеми своими пушками. Арамис стал требовать, чтобы мы отдали нашего пассажира, то есть принца. «О чем вы, любезный Арамис,- говорит ему граф де Ла Фер,- Мы совершаем свадебное путешествие. Кругосветное. Моя супруга возымела желание обзавестись ки-мо-но. Не правда ли, дорогая? Вот мы и направляемся в Страну Восходящего Солнца за ки-мо-но, так как желание дамы – закон!»
Глупо, не правда ли, господин Рауль?
-Не так уж и глупо. Забавно,- сказал Рауль снисходительно, не желая обижать Гримо, а подумал: «Какая чушь!» И постарался сделать серьезную мину, но Атос в самурайских доспехах и Шевретта в кимоно, как тут не засмеяться.
-Так мне снилось, не обессудьте. На шутки посыпались угрозы.
-Арамис угрожал отцу? Не посмеет.
-Это в реальной жизни не посмеет, а во сне очень даже посмел! В ответ на угрозы граф сказал: «Это блеф!» – «Сейчас увидите, какой это блеф, дорогой Атос,- сказал Арамис с иезуитским коварством,- На борту моего фрегата находится заложник. И за этого заложника вы отдадите не только человека в железной маске, вы отдадите, мой друг, всех королей Франции, от Капетингов до Бурбонов!»
-Похоже на бред,- пожал плечами Рауль,- В реальной жизни
Арамис не стал бы предлагать отцу такие вещи. Всех королей Франции от Капетингов до Бурбонов. Вот чушь! – на этот раз он высказал свою мысль вслух.
«Похоже, наш милый Арамис рехнулся»,- сказала ваша матушка. А музыканты сделали непочтительный жест – и Гримо покрутил
пальцем у виска.
«Вы сей же час выдадите мне человека в железной маске»,- зловеще сказал Арамис.
-И только? – спросил граф иронически,- И не мечтайте.
-Выдадите. Вы знаете, КТО мой заложник?

-И кто же это был? – спросил Рауль.
-А вы не догадываетесь? – ответил Гримо вопросом на вопрос.
-Представления не имею.
-Ай, господин Рауль, ну за кого Арамис мог так нагло требовать у
вашего отца выдачи принца!
-И всех королей от Капетингов до Бурбонов. Что ж он, невежда, Меровингов забыл? И династия Валуа обидится. Нет, Гримо, я не знаю – да откуда же мне знать? Говори без загадок.
-На палубе фрегата «Десперадо» стояли вооруженные до зубов солдаты. Арамис скомандовал: «Приведите сюда Рауля!»
-Рауля?! – вскрикнули на «Виктории».
-Да,- сказал Арамис,- Железную Маску – за Рауля. Три минуты на размышление.
-Вот глупость! – сказал Рауль,- И, позволь тебя спросить, дражайший Гримо, как это я попал на испанский – извини – на иезуитский корабль, да еще и в качестве заложника? Успокойся ты, дурачина. Вот он я, живой и невредимый. Царапина на пузе не в счет. Бедный ты мой Гримо, и во сне тебе от меня нет покоя.
-Не от вас – от Арамиса.
-Договаривай свою нелепицу. Что же ты замолчал? …Коварный
Арамис продолжал свой шантаж… Не иначе меня приволокли связанного или по пиратской манере заставили «пройтись по доске», а, старина? А может, меня сожрали акулы?
-Нет,- сказал Гримо,- Тут я как раз проснулся.
-И вовремя, старина. Арамиса я не боюсь. Ни капельки. Мне он не причинит вреда.
-От Арамиса можно ожидать чего угодно,- сказал Гримо мрачно.
«Всех королей Франции»,- пробормотал Рауль,- Насмотрелся
всяких трагедий – «Сид» и тому подобное. Знаем мы эти приемы – спор между долгом и чувством – любимейший конфликт наших драматургов. Даже интересный сюжет, я так сказал бы. Но развивать этот сюжет что-то не хочется. И мне обидно, старина, что у меня в твоем сне такая жалкая роль. Заложник Арамиса! Приснится же такое! Жаль, нет «Сонника» Оливена, он бы тебе враз расшифровал твой кошмар. В твоем сне, Гримо, правда только одно – маме очень пойдет кимоно.
-О да! Госпоже нашей все пойдет,- сказал Гримо,- Хотя я никогда не видел дам в кимоно.
-Но почему вдруг они собрались к самураям?
-Бог его знает. Видно, что-то всплыло в памяти. Как-то речь зашла о путешествиях в дальние страны, говорили о господине Мишеле, вашем знаменитом дядюшке и о разных мореплавателях, о заморских
диковинках. А госпожа наша вроде просила у графа САКЕ… Опять вы смеетесь, господин Рауль?
-Ох, Гримальди, с тобой не соскучишься, это уж точно! Не могла мама просить у отца САКЕ! Она скорее бы САКУРУ попросила!
-А какая разница, слова-то бусурманские? – спросил Гримо.
-САКЕ – это японская водка, а САКУРА – цветок вишни,- объяснил
Рауль.
-А-а-а,- сказал Гримо,- Буду знать.

Глава 24. ИСПОВЕДЬ ТРУСИХИ.
/Продолжение дневника Анжелики де Бофор/.
Я шила-шила Синее Знамя для наших Пиратов, чтобы хоть так
искупить свою вину перед ними. И все-таки чувство вины не покидает меня. Теперь я носа не высуну из каюты. Добряк Гримо меня не убедил. Анри де Вандом жалкий трус – так может сказать любой из них, и мне нечего будет возразить. Даже Ролан пытался что-то сделать и изо всех сил тянул огромный парус. А я жалкое ничтожество! Может быть, Пираты не подадут вида и будут вести себя как ни в чем не
бывало? Я заметила, что они тактичные молодые люди и, можно
сказать, берегут друг друга. Но я себя не прощаю.
А может быть и так – Анри де Вандома ожидает позорный бойкот.
Не помню, как пираты наказывали трусов. Об этом Рауль, кажется, не говорил. Но, видит Бог, я не струсила. Я убежала из-за герцога. Не
буду повторять его ужасные слова. Мы все-таки помирились.
Конечно, мне было страшно! Но не за себя, за всех нас! Я никогда не видела ничего более ужасного и была уверена, что мы все потонем. Но я же в этом ничего не понимаю. Ничегошеньки!
А Пираты меня просто не поймут. Анри де Вандом жалкий трусишка. Какое же моральное право я имею осуждать за трусость фаворита короля де Сент-Эньяна, этого де Свиньяна? Но, наверно,
все-таки имею право. Хоть и по-дурацки, но я выразила свой протест против «пиратского» приказа отца. И опять – мне было страшно не за себя. Разум мне говорил, что со мной никто из них драться не станет. Как ни обидно сознавать, но всерьез меня никто, кроме барабанщика, не воспринимает. Своим протестом я хотела защитить Пиратов от
произвола, а нарвалась на грубое «цыц» герцога и насмешки Рауля.
Только барабанщик поддержал меня яростной дробью своего
барабана. И чего мы добились? Герцог свел на нет протест Ролана, при всем честном народе извинившись перед барабанщиком, а Рауль
подписал приказ, чего я никак не ожидала ни от него, ни от Сержа, ни от Гугенота с де Невилем. А ведь тогда, утром, я еще не знала про его дела с этим свином де Сент-Эньяном.
Вот и пойми их! Интересно, пришел бы принц Конде в восторг,
узнав, как дружно подписали «головорезы» Бофора эту ужасную бумагу? Говорят, благородство обязывает… Мне казалось, благородство
обязывало не подписывать. А кто-то из Пиратов сказал - ситуация обязывает. Но теперь уже ничего не изменишь, думай не думай.
Если вспомнить сегодняшний день – я наделала уйму глупостей и, наверно, нажила себе врага в лице Шарля-Анри де Суайекура. Сама виновата – за «дурака» Суайекур разозлился, и, если бы не Рауль, мы могли бы – Суайекур и я – уже сегодня нарушить приказ!
Теперь я начинаю понимать, что имел в виду Рауль, когда
говорил о своих глупых поступках. «Глупцы Эразма Роттердамского отдыхают». Но я считаю его вызов фавориту не глупым, а героическим поступком. Может, он «поумнел» и потому подписал бумагу? Что-то не очень в это верится. И не стоит очень-то им восхищаться. Тоже хорош! Схватил меня как… даже не схватил, а пихнул этак: «Сядь!»
Но он же не знал, с кем имеет дело! Я сама поставила себя в
зависимое положение. Боже мой, Боже мой, как это трудно – играть роль Анри де Вандома!
Не раз и не два посещает меня отчаянная мысль – предстать
перед Пиратами Короля-Солнца в своем настоящем обличье, в своем лучшем платье, открыть им свое настоящее имя!
«А сказать вам, кто мой отец, и вообще, кто я такая?»
Но я все время себя останавливаю. И не потому, что я какая-то безбашенная авантюристка, морочащая головы этой удалой компании. Может быть, это только суеверие – что женщина на корабле приносит несчастье? Но я все-таки очень суеверна. И мне кажется, что если я сорвусь и не доведу свою роль до конца, случится какая-то
непоправимая беда. Мы все в какой-то мере суеверны. Кто больше, кто меньше. И еще я боюсь – не эта ли морская примета вызвала шторм?
Нептунчик-Посейдончик, грозный Бог Морей, Всемогущий
Властелин Бурь, Штормов и Шквалов, Повелитель Океанов, пошли нам самый лучший ветер, то ли «фордевинд», то ли «бакштаг», то ли еще какой, самый-пресамый лучший, не знаю, как объяснить, такой, о каком только мечтает наш капитан. И не гневайся на мадемуазель де Бофор. Я же здесь инкогнито, и никто ни о чем не подозревает. Они ни в чем не виноваты. Вся вина на мне.
А ведь женщин на кораблях боятся даже пираты - я имею в виду настоящих морских разбойников, а не нашу блистательную шайку. Иначе с чего бы такое жесткое условие – смертная казнь грозит каждому из пиратов, если тот приведет на судно переодетую женщину. А сами, злодеи, переодевались в женщин, чтобы обманывать свои
жертвы и захватывать торговые корабли. Разве поймешь их логику?
А если бы я завтра утром все-таки сменила курточку пажа на свое серебристое платье! Бойкот, которого я так боюсь, был бы невозможен. Упреки в трусости отпали бы сами собой. Я избавилась бы от выслушивания вещей, которые они себе никогда не позволят в
обществе молодой девушки. Небо! Чего я только не наслушалась, когда
Пираты болтали, о чем придется. И смеялись над «невинным» Вандомом! Вот какие лицемеры! Вот чего стоят их комплименты и учтивости! Вот как они общаются между собой, когда думают, что их никто не слышит! Конечно, явись я перед Пиратами Короля-Солнца в своем истинном обличье, я поставила бы их в неловкое положение. Ничего, не жалко! Переживут. Нет, тут другое. Нельзя так делать. Боюсь. Боюсь принести несчастье. Боюсь нового шторма, еще более сильного -/хотя, казалось, куда уж сильнее!/. Боюсь нападения врагов. Приходится терпеть. А может, это все-таки глупое суеверие?
Путешествуют же тысячи женщин на тысячах кораблей, и ничего. Разве Шевретта принесла несчастье «Короне» и ее обитателям? Ее появление произвело фурор, все были в восторге. Но она не
осталась с нами. Она, можно сказать, нанесла прощальный визит и умчалась на белой ''Виктории'' к своему графу. Это не тот случай. А женщины, отправляющиеся в путешествие – их что, всех за борт покидать? И это не тот случай. На таких кораблях как «Корона» дамы не путешествуют. Значит, надо держаться изо всех сил. Отчаянный вариант у меня всегда в запасе: «А вы знаете, кто я такая?» Но я еще не дошла до последней крайности.
Так до каких же пор – Quosque tandem – как говорили древние – играть эту роль? До Алжира? А там уже не море. Там суша.
Нет! Все-таки подождем до победы. До тех пор, пока мы захватим
мусульманскую крепость и будем праздновать победу. Тогда-то и можно будет представиться победителям под своим настоящим именем. Тогда-то я позлорадствую в душе и посмотрю, с какой миной встретят Юную Богиню Фронды мушкетер Ролан и полковник Бражелон – после победы будет именно так, я в этом не сомневаюсь. Если только… случайность не заставит меня раньше времени выдать свою тайну.
Я, кажется, начинаю успокаиваться. Я совсем спокойна. Оставлю на минутку свой дневничок – вижу у отца какую-то красивую книгу в черном переплете с золотой каравеллой на обложке. Видимо, тоже из библиотеки капитана. Почитать, что ли – чтобы не быть совершенной невеждой в беседе с мореплавателями и Пиратами. Нет, лучше погадаю. Открою книгу на любой странице и прочту, что там написано.
Боже милосердный, какая страница мне открылась! Цитирую по книге: «Люди. Корабли. Океаны».
«…Когда же налетал шторм, и рангоут начинал скрипеть, и охать, когда верхушки мачт кружились, а палуба, окатываемая забортной водичкой, становилась скользкой, будто смазанная мылом, когда
промерзшие канаты деревенели, а судно после нескольких прыжков в этой дьявольской чехарде вдруг давало резкий крен, тогда начиналась битва с морем не на жизнь, а на смерть! Для того, чтобы суметь в неистовстве урагана взять рифы на гроте, нужны были нечеловеческие силы. И барахтались люди в хлещущей их, словно плетьми, путанице такелажа, словно мухи в паутине… И раскачивались между небом и землей на этих сатанинских качелях отчаянные ползуны по вантам, цепенея от ужаса и выкрикивая прямо в тучи богохульные проклятия.
Но никто не покидал своих постов, если только ураган не
распоряжался по-другому. За трусость полагалась смерть. Таков был суровый закон палубы».
Конец цитаты. Анри де Вандом трус. Анри де Вандом по суровому закону палубы должен быть повешен на рее.
Пираты Короля-Солнца об этом законе еще не знают, и я дешево отделаюсь, если мне объявят бойкот. Может быть, до Алжира. А может быть, до конца войны. Ведь никто из них до сих пор не появился, не спросил: «Живы ли вы, Вандом? Все ли с вами в порядке?»
Теперь от меня будут шарахаться как от зачумленной или от
прокаженной. Уберу-ка я эту книгу с глаз долой. Хотела успокоиться, прогнать отчаяние, а отчаяние еще более усугубилось. Ну вот что – продолжу свое занятие. С места не сойду, пока не закончу шов на Синем Знамени… Умный человек написал книгу о кораблях и океанах. Все именно так и было на «Короне». Но пусть умная книга, написанная умным человеком, отдохнет. Где мое шитье? Нитку в иголку и вперед! Хоть так-то душу успокою…

Глава 25. ПЕРВЫЙ ЧИТАТЕЛЬ «МЕМУАРОВ» РОЛАНА.
/Продолжение мемуаров Ролана/.
-Послушай-ка, малек,- сказал мне Серж, когда вечеринка в кают-компании подошла к концу,- У тебя уже много написано? Я имею в виду твои мемуары.
-Несколько глав, сударь.
-Силен! – сказал Серж,- Дай-ка мне почитать. Один черт не заснуть. Да где ж тут заснешь, когда Гугенот всю ночь палит свечи и талдычит свою тарабарщину. А так хоть, может, что подскажу. Да не смотри на меня такими испуганными глазами, я не критик, не редактор,
я самый обычный читатель. Ведь ты для кого-то это пишешь?
-Вы самый первый читатель моих мемуаров, господин де Фуа.
-Надо же когда-то начинать.
И я вручил Сержу уже написанные мной главы, а сам засел за
описание шторма. Мы договорились, что я зайду за рукописью с утра.
Так я и сделал.
-Продолжай в том же духе,- сказал Серж,- Начало, может,
излишне патетическое, но, как в одной из глав твоих мемуаров у тебя же говорит граф де Ла Фер – «Такому ребенку простительно».
-Излишне патетическое начало? А как бы вы начали?
-Не обо мне речь. Автор – ты, а не я. Не обижайся, Ролан, будем считать, что я ничего не говорил. Сейчас ничего не вычеркивай. Оставь все как есть. Пройдет время, перечитаешь, и, быть может, найдешь другие слова. Попроще.
-У вас есть еще какие-нибудь замечания?
-Разве что пореже употреблять слово «которые» в первой главе. А главное – есть одна глава в твоих мемуарах, которую я попросил бы для общей пользы не читать пока нашим.
-Я вообще не собирался читать вам мемуары. Вы сами попросили! И вообще – все сыро, не доведено до ума, это же всего лишь черновик.
-Что за обидчивый народ мемуаристы! Я не придираюсь к твоему стилю, малыш, да и мои друзья с удовольствием послушают твое
сочинение. Только та глава, где ты в обществе переодетой сестрички
встречаешь в кабаке Атоса, Граммона и Викинга – ее сейчас убери из
рукописи.
-Вам не понравилось, что я струсил сначала?
Серж покачал головой.
-Вам не понравилась фраза, с которой я обратился к графу и
маршалу? Тавтология – два раза слово «честь» в одном предложении?
-Фраза вполне в твоем духе, Ролан, и сцена очень даже живая.
-Тогда почему такая таинственность? Зачем убирать сцену с
Викингом?
-Ты сам поймешь, Ролан. На обратном пути. А может, и раньше.
А сейчас вот тебе подарочек от первого читателя.
Серж достал маленькую шкатулку весьма художественной работы и вытащил оттуда какие-то листки.
-Бери. Дарю. Твой первый гонорар.
На шкатулке я разглядел герб де Фуа – быть может, последняя фамильная реликвия Сержа. А свои бумаги Серж разорвал и выкинул в море. Я не хотел принимать такой подарок, но Серж чуть ли не силой всунул мне в руки шкатулку.
-А теперь мы до обратного пути заныкаем сюда твою главу о
Викинге. И вот тебе ключ.
Я сделал все, как сказал Серж, но так ничего и не понял в его таинственных словах. А потом Серж проехался по той главе, где
говорилось о саботаже, который намеревался устроить его дядюшка. «Это несерьезно,- сказал Серж, - Очень сомневаюсь, чтобы он на это осмелился. Проверить, конечно, не мешало, но мы только зря время потратили. Взорвать флагман, куда там! Ложная тревога – мелкая пакость напоследок. Но дядюшка сам себя наказал – если уж Граммону известно – басня о «поврежденных» пушках пойдет гулять по стране. Потому что такого болтуна как Граммон белый свет еще не видел».
-Почему же вы просили спрятать эту главу? Если Граммон –
болтун?
-Граммон болтун, да, это так. Но Граммон не дурак. Он умеет
хранить тайны. Скажи, Ролан, пришло бы тебе в голову, что рыжебородого Викинга с его легендарной косичкой не кто иной как Граммон послал в Англию на помощь Карлу Второму? Еще в те времена, когда наш подлый Двор носил траур по кровавому Нолу, и выказывать сочувствие к Стюратам было опасно?
-Нет, конечно. Но это было еще при Мазарини. Зато я слышал много раз, как граммонов сынок де Гиш во всех красках описывал приключения Карла Второго и дивился – откуда он все это знает? Еще до Реставрации английского короля, когда они там скрывались и
подвергались всяким опасностям.
-Викинг заплел свою рыжую косичку и погрузился на корабль,- сказал Серж загадочно,- Это внушает надежду.
-А почему Викинг часто трется возле Гримо? – спросил я.
-А-а-а… - протянул Серж,- Так они же старые знакомые. Тогда
Викинг тоже заплел косичку и помогал осуществлять бегство нашего милого герцога из Венсена.
-Вас послушать, так пол-Франции помогало Бофору бежать из
Венсена! И Оливье, и Викинг.
-Они были рядовыми участниками того дела. Руководителей Венсенской истории ты и без меня знаешь. А Гримо в том деле был главной пружиной. И в Венсен попал не без участия маршала, по рекомендации его управляющего.
-Скажите, кто такой этот Викинг? Бофор, Карл Второй – он каждый раз заплетает свою легендарную косичку, когда берется помогать в опасных делах? Освобождение Бофора, Реставрация Карла Второго… Что ему у нас понадобилось?
-Кто такой Викинг? Солдат удачи. Наемник – как ты сам, наверно,
Понял.
-У-у-у, наемник.
-Но наемник не совсем обычный. За грязные дела Викинг не
берется.
-Я понял, что Викинг наемник еще в кабачке, но скажите…
-В отличие от мечтателя Ролана, Викинг, этот солдат Фортуны…-
Серж что-то еще хотел сказать, но его позвали. А я перечитал написанное и решил эти вот листы тоже положить в шкатулку до поры до времени.
Загадочная личность этот Викинг! Но к нему лучше не соваться с расспросами. Нас окружают какие-то тайны, но тайны когда-то
открываются. Откроется и третья тайна рыжего Викинга.
Когда-нибудь мы узнаем, зачем Викинг в третий раз заплел свою
косичку! Узнаем, узнаем, «клянусь Одином» – так часто говорит этот великан.



Глава 26. ГРИМО – ИНТРИГАН.
Я становлюсь отъявленным негодяем,- думал Гримо, натянув на лысину ночной колпак,- Прочел стихи бедной девочки, которые она, быть может, и духовнику не доверила бы, и писала-то она их в шторм, на грани гибели – как я понял, она была уверена, что мы все потонем. А результат нулевой. Разыграл перед м-ль де Бофор оскорбленную невинность и даже не смог сделать самое главное – стащить этот дневник и подсунуть моему господину! А сам заподозрил мальчишек в том, что они подзуживают меня похитить рукопись мемуаров графа! У них и в мыслях этого не было.
Говаривал когда-то мой граф о принципе рыцарской морали, мол,
благородные души, которым неведом обман, не подозревают его и в других людях. У дочки Бофора как раз такая мораль, а у меня, негодяя, и мораль-то негодяйская. А я думаю, может, еще какой случай подвернется, удастся-таки выкрасть Анжеликину тетрадочку! Буду уж
до конца негодяем, только бы детки были счастливы. О-хо-хонюшки, будь на моем месте господин Д'Артаньян, тот, конечно, нашел бы выход. Приходится на старости лет учиться интригам. А как же иначе? Да, пожалуй, надо действовать как Д'Артаньян. А гасконец начинал с того, что составлял план действий. Обычно у него три пунктика было.
Вот и решим, какие вопросы для нас самые важные, и, решив это, будем продолжать интригу. А потом, если моя интрига завершится
успехом, во всем покаюсь, повинюсь перед нашим графом, он уж на
радостях и простит меня, грешного. Так, что нам надо выяснить? Три пунктика. О, гасконец, уступи бедняге Гримо капельку своей хитрости!
1. Как относится мой господин к мадемуазель де Бофор?
2. Как насчет «плаксы Лавальер» – все так же, еще хуже или
совсем хорошо?
3. И что он замышляет насчет Мальтийского Ордена?

-Гримо! – позвал Рауль.
-А?! – вздрогнул старик.
-Ты что-то замышляешь?
-Ох,- сказал Гримо,- С чего это вы взяли?
-У тебя на лице написано.Ты обдумываешь какие-то
хитрозагадочные планы. Если твои коварные планы относятся к арабам или стукачу, я только приветствую, старина. Какие козни ты придумал, Гримальди?
-На этот раз вы ошиблись, господин Рауль, я просто предаюсь воспоминаниям о минувших днях,- сказал Гримо,- И вот что-то мне припомнился молодой Бофор и его прелестная дочь Анжелика, когда
она еще ребенком была. Вы ведь тоже знавали м-ль де Бофор в те годы?
-Кто не знал крохотулю Бофорочку! Но десять лет назад я и
вообразить не мог, что вреднющая избалованная девчонка превратится в прелестнейшее создание!
Гримо кхмыкнул и заулыбался.
-Разве мадемуазель де Бофор в детстве была страшненькой? – спросил он, - На мой взгляд, она и в детстве была прелестнейшим
ребенком.
-Я говорю не о внешности. Конечно, Анжелика де Бофор была
милашка…
-А верно, что де Гиш назвал ее «мечтой фрондера»? – спросил Гримо, припомнив текст баллады.
-Да. Знаешь почему? Она, хоть и от горшка два вершка, но была одета по-фрондерски. Это впечатляло! Крохотульку обожавшие ее герцогини одевали по последнему писку фрондерской моды. Сам Конде еще тогда назвал ее «Юной Богиней Фронды». И еще она
предсталялась как Маленькая Мадемуазель – по аналогии с Великой Мадемуазель, знаменитой дочерью Гастона Орлеанского.
-А кто назвал мадемуазель де Бофор «фрондерской куклой»? – спросил Гримо.
-Черт возьми,- сказал Рауль,- С чего это ты вдруг?
-Так вы не знаете?
-Знаю.
-Бофор?
Рауль покачал головой.
-Я.
Гримо охнул: «О-хо-хонюшки. Неужели вы так прямо и сказали?»
-Нет, конечно. Вырвалось под досаду в беседе с друзьями. Очень
уж настырная была в детстве Бофорочка. Пыталась натравить меня на капитана гвардии Анны Австрийской Гито – за то, что последний арестовал в свое время ее отца. Сочиняла какие-то глупые записки с ужасающей орфографией и невероятной смесью печатных и
каллиграфических букв типа того: «Асоба, жилающая сахранить в тайни свае знатное имя, просит виконта де Бражилона паследавать за падатильницый сево паслания к качелям в парки вандомково дварца.
Очинь важно! Сахранити маю тайну!» - это все она, Бофорочка. Отца
называла душкой-Атосиком и выблазнила у него мою фрондерскую рогатку, а потом пуляла по изображению Мазарини – это тоже она, Бофорочка! Собиралась сочинять воззвания вроде того: «Анжелика де Бофор, дочь Короля Парижских Баррикад – к народу Франции! Соотечественники! К оружию! Долой Мазарини!» – и это Бофорочка.
Гримо почесал нос. Теперь ему становилось более-менее ясно, о
каких глупых капризах писала повзрослевшая «фрондерская кукла».
А сейчас Анжелика де Бофор – прелестнейшее создание! Как бы Гримо
ни пытался интриговать и хитрить, многолетнее общение с Атосом дало о себе знать. И он отважился на прямой вопрос:
-Вы ведь видели дочь Бофора совсем недавно, если говорите, что она прелестна?
-Она обворожительна. Я не хочу повторять поэтические штампы. Сент-Эньян сказал бы, что она покоряет вселенную блеском красоты,
при виде которой бледнеет утренняя заря и распускаются цветы. Но это риторическое преувеличение, сам понимаешь. И заря занимается,
когда ей положено, и цветы распускаются сами по себе. Но когда человек достоин восхищения, он становится центром вселенной. И это Бофорочка.
-Она вам так понравилась?
-Знаешь, старина, лучше, чем Шекспир не скажешь:
И я любил? Нет, отрекайся взор –
Я красоты не видел до сих пор!
-Позвольте вас поздравить, мой господин.
-С чем?
-Я уверен, что она вас любит!
-И я ее.
-Вот и слава Богу!
Рауль вздохнул.
-Не так все просто.
-Та, прежняя? – спросил Гримо осторожно.
-Мой дорогой конфидент! Прекрати изъясняться намеками. Ты не в Фонтенбло. Давай называть вещи своими именами.
-О! Так Луиза де Лавальер для вас вещь?
-Давай называть всех поименно. Луиза де Лавальер для меня прошлое. И, честно говоря, мне сейчас очень жаль бедную Луизу и…
как-то тревожно за нее. Да что там! Я за нее боюсь. Это правда. Зная
ее нежный характер и коварство этих трещоток, ее злоязычных
подружек, я не могу не сожалеть о ней. Король ее защитит – теперь я могу говорить об этом спокойно. Но женщины ее изрядно помучают. И, возможно, я сам невольно буду косвенной причиной этих интриг. А ведь даже сейчас я готов жизнью пожертвовать, чтобы Луиза была счастлива!
-С королем?
-С королем – их любовь сила неодолимая. Но в эту любовь
подливают горечи ее подлые подружки.
-Вы имеете в виду мартышку?
-Мартышку? Такую не знаю. Кто это?
-Мадемуазель де Монтале. Разве вы не знаете, что ее прозвали мартышкой?
-Ты что-то путаешь. «Пастушка Филлис» – мне так передавали!
-Мартышкой ее зовут мушкетеры Д'Артаньяна.
-Меткое прозвище,- смеясь, сказал Рауль.
-Выполняя миссию вашего тайного советника,- зашептал Гримо,-
Я хочу успокоить вас насчет мартышки. Вот что задумали ваши
приятели. Слушайте! Вы знаете де Жюссака?
-Жан-Поля? Конечно.
-Вот что они решили.
И Гримо рассказал о том, что затеял Жан-Поль де Жюссак, чтобы обезвредить Монтале.
-Да они, как я погляжу, целую коалицию организовали,- сказал Рауль насмешливо, - Группа поддержки Луизы.
-С вашей подачи,- ввернул Гримо,- Де Гиш – Оливье – Жюссак.
-Ну и слава Богу! Одной головной болью меньше. Жюссак
справится с Монтале, у него получится. Все старина, закрыли тему. Ух! Хоть вздохну спокойно. А то как-то так… муторно. Кошки на душе скребли. Нехорошо как-то получилось. А сейчас можно спокойно
заняться нашими проблемами. Я, со своей стороны, сделал все, что мог.
«Только бы Д'Артаньян не вздумал сейчас отдать ей мое дурацкое письмо,- подумал он, но тревога улетучилась,- Пока я сам жив-здоров,
Д'Артаньян не сделает этого».
При всем уважении к интеллекту нашего героя, приходится признать, что он весьма беспечно относился к своей корреспонденции и опять наступил на те же грабли. Кое-какие выводы он для себя сделал, и де Гишу решил писать то, что разнесется по всему Парижу и окрестностям, включая Фонтенбло.
Прежде всего – о Пиратах Короля-Солнца. Как-то встретит Король-Солнце известие о том, что у него появилась пиратская шайка, и он, Рауль – главарь этой шайки? А если де Гиш умолчит из
сображений безопасности – о Пиратах в скором времени заговорит все Средиземноморье. Если не де Гиш, так испанский посол,
какие-нибудь лорды из Адмиралтейства, командоры Мальтийского Ордена, венецианские, голландские какие-нибудь еще важные персоны спросят Людовика Четырнадцатого: «Сир, какие там ваши Пираты объявились в Средиземноморье, кто такие – они наводят ужас на самых жестоких реисов Магриба?» И король не сможет ответить: «Таких не знаю».

Попиратствуем под знаменами Людовика, а Д’Артаньяну дадим отбой!

Рауль не ожидал, что гасконец, действуя в его же интересах, уже давно вручил Луизе его прощальное письмо, и это вызвало большой переполох. Письмо, которое он намеревался просить Д'Артаньяна уничтожить, стало известно Людовику. А Людовик… А Людовик серьезно призадумался. Впрочем, нечто подобное он ожидал от «безбашенного Бражелона» и, со своей стороны, кое-что замышлял. Он же не хотел, чтобы обожаемая Луиза сдержала свою клятву и ушла в монастырь, если Рауль не вернется с войны.
«Заварил кашу, болван, теперь расхлебывай»,- сказал себе Рауль и решительно написал несколько строк:
Дорогой Д'Артаньян!
Отбой! Обстоятельства изменились.
Пожалуйста, уничтожьте известное вам письмо.
Удачи вам! До встречи.
Ваш Рауль.

Гримо с любопытством следил за его действиями.
-Читай, тайный советник,- Рауль протянул ему письмо.
-Что за письмо вы просите уничтожить? – спросил Гримо.
-Д'Артаньян знает. Глупость! Итак, дорогой конфидент,- сказал Рауль, запечатывая свою записку, - Не прозевай почту. РИСААЛЯ,- протянул он.
-Чего?
-Письмо. ГААЛИ САДЫЫК Д'АРТАНЬЯН. Дорогому другу Д'Артаньяну.
«Только, боюсь, ГААЛИ САДЫЫК Д'АРТАНЬЯН начнет ехидничать и насмешничать. Ну и пусть! Посмеемся, господин Д'Артаньян, посмеемся. Дело сделано».
-Вы что-то еще натворили, а Д'Артаньян отдуваться должен?
-Без комментариев,- сказал Рауль.
-Без комментариев, так без комментариев.
-Д'Артаньян был прав, называя меня безумцем. «Ты не влюблен, ты безумствуешь».*
………………………………………………………………………………………………………………………….
*А. Дюма.
………………………………………………………………………………………………………………………….
-А! А вы все не верили!
-«Если бы ты был влюблен по-настоящему, мой милый Рауль, это выглядело бы совсем по-другому».*
…………………………………………………………………………………………………………………………..*А. Дюма.
…………………………………………………………………………………………………………………………..
-Это вам сказал г-н Д'Артаньян?
-Да, мой конфидент, именно это.
-А сейчас? – спросил Гримо,- Дочь Бофора – центр вашей
вселенной, и в нее вы влюблены по-настоящему?
Рауль вздохнул, а Гримо заулыбался.
-Бофорочка… - проговорил Рауль.
-А я так думаю, мой господин, все у вас уладится с вашей
Бофорочкой. В один прекрасный день вы с ней… встретитесь, чтобы уже никогда не расставаться.
-Ты так думаешь?
-Я уверен,- сказал Гримо,- И все будут только рады, если, конечно…
-Если, конечно?
-Если, конечно, вы новых глупостей не наделаете.
-Постараюсь воздержаться от новых глупостей.
-А разве не глупость ваше намерение вступить в Мальтийское Братство?
-Гримо! Не надо было бить посуду!
-Посуда, вернее, бутылка, бьется к счастью. Надеюсь, вы
передумали?
-Еще ничего не решено,- пробормотал Рауль,- В той ситуации у меня выхода не было. И, должен заметить, я всегда уважал иоаннитов.
-Можно уважать братьев-рыцарей и принимать участие в их
экспедициях как частное лицо. Сейчас, я вижу, вы пришли в чувство, и ваши планы изменились?
-Пятьдесят на пятьдесят,- сказал Рауль и повторил,- Еще ничего не решено.
-А они вам нужны, братья-рыцари? Я буду говорить не как ваше доверенное лицо, а как военный советник. Ваше Братство Пиратов Короля-Солнца – уже самостоятельная боевая тактическая единица, и вы командир этой боевой тактической единицы. А рыцари – наши союзники. Чего тут неясного? И не факт, как вы любите говорить, что вы, узнав поближе иоаннитов, захотите стать одним из них. Очень уж вы свободу любите, мой господин. А они отрекаются от свободы. И от любви, заметим, тоже. Я не говорю о том, что мальтийские братья не брезгуют торговлей и с пленными мусульманами не церемонятся, а среди последних далеко не все жестокие убийцы.
-Поживем, увидим,- сказал Рауль.
-Но вы уже установили с ними контакт,- сказал Гримо,- И письмо командору написали.
-Это опять же под вопросом. Я совсем забыл о том, что мой
знаменитый дядюшка Мишель де Бражелон – крупная фигура в Ордене, и, если он узнает…
-Еще бы не узнал! Второе лицо после Великого Магистра, а может, и поважнее Магистра! Что за наивность, сударь! Он вам
помешает. Вот это как раз факт!
-Будущее покажет. А пока – попиратствуем, господин Гримо, попиратствуем!
-Я и вообразить не мог,- сказал Гримо,- Что вы за какую-то пару дней соберете вокруг себя шайку лихих парней, присвоите этой ораве дерзкое вызывающее название Пираты Короля-Солнца, сделаетесь главарем этих бедовых ребят в синих банданах и весьма популярной личностью на флагманском корабле. Времени не теряете!
-Ты популярен не меньше,- сказал Рауль, зевая,- И что за
выражения – «шайка», «главарь» – фи! Пираты Короля-Солнца – боевая тактическая единица, а я – их командир. Так-то оно лучше, военный советник Вогримо.

Глава 27. ГРИМО – ИНТРИГАН.
/Продолжение/.
-Пираты Короля-Солнца,- ворчал Гримо,- Ну надо же такое
придумать.
-Мусульманское шматье – чалмы, бурнусы и прочая варварийская экипировка,- бормотал Рауль, - Знамя Пророка. Вылазки и рейды в тыл противника. Ну, это мы еще продумаем. Мы устроим не одну
заварушку в провинции Кабиллия ФАДЖРАН, САБААХАН, ХЫЛЯЯЛЬ АН-НАХААР.
-Вы бредите? – спросил Гримо.
-Я сказал «на рассвете, утром, в течение дня». Сегодня Гугенот дошел до темы «время». А лучше всего, конечно БИЛЬ ЛЕЙЛ. Ночью.
-Жуть,- сказал Гримо,- Меня от ваших «билейлов» в дрожь бросает. О-хо-хонюшки!
-А что, в этом даже какой-то шик! Одно дело сказать герцогу: «Я буду готов через пять минут», а совсем другое – «СА-АКУУН ДЖААХИЗ БААД ХАМС ДАКААИК». Экзотитка!
-Да уж,- вздохнул Гримо,- Прибавится милому герцогу головной боли с таким адъютантом!
-В адъютанты я не просился,- заметил Рауль, выделив голосом первое слово.
-Вот те раз! – сказал Гримо,- А то я не помню!
-Я просто хотел ехать с герцогом. Блатное местечко он мне сам предложил.
-Блатное местечко? – пожал плечами Гримо.
-Но ты же военный советник, не понимаешь разве?
-Понимаю,- вздохнул Гримо,- На вас не угодишь. Герцог хотел как лучше.
-Ну и вышло как лучше. Чем ты недоволен?
-Да так,- вздохнул Гримо.
-Ну, говори же!
Гримо опять вздохнул.
-И принесла же нелегкая этого Бофора,- проворчал Гримо,-
О-хо-хонюшки.
-Бофора принесла не нелегкая. Бофора сам Бог послал,- сказал Рауль убежденно.
-Бог? – спросил Гримо,- Бог так Бог. Пребывайте в этом приятном заблуждении, господин Рауль.
-Ты что-то знаешь?
-Знаю, мой господин.
-И я знаю, мой конфидент. Бофор приехал за мной. И за это
спасибо принцу Конде. Могу поблагодарить принца по-арабски.
-ШУКРАН,- сказал Гримо с иронией,- Это уж даже я запомнил. И все-таки вы заблуждаетесь. Бофор и не собирался брать вас с собой в этот забытый Богом Алжир. У него и в мыслях не было.
-Ты просто забыл. Хотя – ты не мог слышать, ты пришел позже. Я не успел перемолвиться парой слов с Оливье, Сержем и Гугенотом, когда герцог спросил отца: «Это тот самый юноша, которого так расхваливал принц?»*
……………………………………………………………………………………………………………………………
*А. Дюма.
……………………………………………………………………………………………………………………………
-А Конде за язык тянули. Лучше бы он вас ругал.
-Я остался с ними, а потом, слово за слово, герцог возьми да
скажи отцу: «А вы мне дадите его, если я попрошу вас об этом?»*
……………………………………………………………………………………………………………………………
*А. Дюма.
…………………………………………………………………………………………………………………………..
А я уже уши навострил и понял это как приглашение к путешествию.
-И о чем же вы говорили, пока меня не было? – спросил Гримо.
-О войне.
-А еще?
-Но я не помню дословно всю беседу.
-Напрягите свою память, господин Рауль.
-Это так важно?
-Быть может.
Рауль усмехнулся.
-Герцог назвал меня «настоящим солдатом» – разве это не
приглашение к путешествию?
-Это комплимент. Не каждому Бофор такое скажет! Путешествие намечалось в другое место.
-О чем ты?
-Что еще говорил герцог?
-Рискую показаться нескромным, но герцог проехался по моей внешности.
-Оценка вашей внешности была позитивной? – насмешливо
спросил Гримо, заранее зная ответ.
-Более чем,- так же насмешливо ответил Рауль,- Удивляюсь, что Бофору приглянулась моя унылая рожа.
-Вот что я вам скажу, господин Рауль – Бофор хотел возобновить ваше знакомство со своей прелестной дочерью, а вы все не так поняли.
Внешность на войне роли не играет. Скорее наоборот – чем страшнее, тем круче! А вот для зятя Бофора привлекательная внешность имеет значение. И потом-то, потом, когда вы пили Вувре из золотого кубка, герцог мигал и вашему отцу, и мне, мы-то поняли его игру, а вы всех нас запутали. Помните, что говорил герцог, когда ваш отец взял золотой кубок? Вспомнили?
«Мне хочется воздать честь вот этому красивому мальчику, который стоит возле нас. Я приношу счастье, виконт, пожелайте
что-нибудь, когда будете пить из моего кубка, и черт меня побери, если ваше желание не исполнится».*
……………………………………………………………………………………………………………………………
*А. Дюма.
……………………………………………………………………………………………………………………………
-Он намекал на Анжелику?
-А вам еще не понятно, «красивый мальчик»? Бофор уезжал на войну, оставляя во Франции несовершеннолетнюю дочь. Он хотел выдать ее замуж – за вас! – до своего отъезда. А вас понесло не туда, и вы всех обломали. Да и потом, вы так и не поняли намек Бофора – «Он будет мне адъютантом, он будет мне СЫНОМ». Не мог же он сказать, кем он желал вас видеть. Зятем, сударь, зятем. Мужем своей дочери.
-Это все твои домыслы.
-Ну конечно, домыслы. Для адъютанта Бофора смазливая мордашка и стройная фигура куда как важно. Хорошо, скажу больше – Бофор сам мне говорил об этом. Здесь уже, на корабле. А вы говорите, домыслы.
-Серьезно?
-Как Бог свят! – сказал Гримо,- Мы все так надеялись, что вы вдруг да и спросите герцога о его дочери, и не знали, как к вам подступиться. А уж когда вы отчебучили насчет Мальтийского Ордена, тут уж я не выдержал, и бутылка грохнулась аккурат на ковер. И еще, сдается, неспроста Бофор к нам приехал.
-В смысле?
-В смысле – не король ли его послал?
-Король?
-Ну да – с миссией мира.
-Очень сомневаюсь. Я расцениваю визит герцога как проявление солидарности, и за это очень его уважаю. А из золотого кубка мы пили
как братья по оружию. Это слова Бофора. Хорошая идея – с кубком. Нам – Пиратам подошла бы. Жаль, кубка нет.
-Вашей ораве мало кубка. Вам бы ЧАШУ, емкостью с добрую
супницу. У кубка емкость маленькая. Там всего одна бутылка помещается,- сказал Гримо, посмеиваясь.
-О-хо-хонюшки! – взвыл Рауль, - Прекрати издеваться! На нет и суда нет, и не смей ехидничать!
-Кубок есть, - сказал Гримо с улыбкой, - А вот чаши, эпической, огромной, не обессудьте, не захватил. Виноват, не предполагал, что вы и ваши товарищи…
-Кубок? – перебил Рауль,- Тот, золотой? Ты взял его?
-И бутылочку Вувре прихватил. Но вино прибережем до победы.
Пейте покамест что попроще, ваши дружки бочку враз выхлебают.
-Да, они такие. Ты прав. Вино побережем, а кубок нам пригодится. А зачем ты все это взял, Гримальди? Кубок, кувшин?
-Я хотел, чтобы вас окружали красивые вещи, знакомые с детства.
Что-то не так?
-Все так. Ты сама мудрость, Гримо. Но насчет короля и миссии
миротворца ты жестоко ошибаешься. Король, скорее всего, прислал
бы в наши края своих полицейских.
Гримо постеснялся петь песню Оливена и сказал без пения:
Мы в замок Бражелон не пустим короля,
Свободна с давних пор, виконт, твоя земля.
А в замке тишина, но гордый замок наш
Последний наш приют, свободы нашей страж.
-Ты еще и поэт? – спросил Рауль.
-Не я. Оливен ваш.
-Где-то я это уже слышал.
-То был другой куплет.
-Так спой, что ли?
-Увольте, господин Рауль. Пусть уж вам споет ваш звонкоголосый Оливен по возвращении. Не мне, хрипатому, петь для вас.
Гримо уже знал от Бофора о «миссии миротворца», но решил пока не вмешивать в свои интриги короля. «Не навреди,- сказал себе
интриган Гримо,- Я и так изощрялся как мог, чтобы решить дело в пользу Бофорочки. И уже многого добился. Подытожим, как это делал хитроумный шевалье Д'Артаньян Гасконский:
1. Рауль влюблен в дочь Бофора.
2. Лавальер – прошлое, от которого осталось сочувствие к ее
двусмысленному положению при Дворе.
3. Вопрос о Мальтийском Братстве под сомнением.
А король? А на что хитроумный шевалье Д'Артаньян? С королем утрясется.
А война? Ну, тут все мы в руках Божьих. Да и мы не оплошаем.
А Железная Маска? А Атос?
-О-хо-хонюшки,- простонал Гримо.
-Ты чего? – спросил Рауль.
-Да вот, старые раны ноют,- вздохнул старик.
-Это, говорят, к непогоде, - Рауль выглянул в иллюминатор, -Странно, море спокойно. Бедняга Гримо! Сидел бы ты дома. И
зачем ты за мной увязался! Я и так из кожи вон лезу, чтобы ты отдыхал побольше.
-Я благодарен вам за вашу заботу, но мой жизненный опыт еще не раз и не два пригодится вам и вашим друзьям. Я не мог отпустить вас одного на такую опасную войну. Как говорят в сказках «я вам еще пригожусь».
-Но я же не один. Я с друзьями,- сказал Рауль,- Ты мне уже
пригодился, старина. А все-таки жаль, Гримо. В день отъезда я был… глумной какой-то, себя не помнил. Отцу ты нужнее. Очень уж опасное дело там намечается. И, если все у них получится, и, если все у нас
получится – а шансов очень мало – какое наше будущее? Новая
гражданская война? Ведь Людовик никогда не допустит, чтобы…
-Мы знаем Людовика, но мы не знаем его брата-близнеца,- перебил Гримо,- Что же до гражданской войны – такие люди, как ваш отец, не развязывают гражданские войны. Войну мог начать Арамис.
-Это еще бабушка надвое сказала,- вздохнул Рауль.
-Ваш отец считает гражданскую войну национальным бедствием и предотвратит ее,- сказал Гримо.
-Мой отец уважает свободную волю и предоставит принцу выбор. А война или мир – это решит человек в железной маске,- ответил Рауль.
-Тогда будет мир,- сказал Гримо,- Хоть мы и не знаем, что за
человек узник в маске, граф его обработает, как Монка и Ришелье.
-Убедит,- поправил Рауль.

Глава 28. СИНЕЕ ЗНАМЯ ПИРАТСТВА.
Анри де Вандом сидел по-турецки на своем спальном месте и
«отбывал повинность», подшивая край Синего Знамени Пиратства.
-Привет! – сказал Рауль, распахивая дверь каюты.
Анри вздрогнул и уронил иголку.
-Здравствуйте,- пролепетал Анри.
«Отсидеться не удалось. Сейчас он скажет: жалкий трус, тебе
бойкот!»
-Присаживайтесь, пожалуйста, - все так же робко сказал Анри, двигаясь вглубь, поближе к подушкам.
-Я ненадолго,- сказал Рауль и плюхнулся рядом с Анри,- Что это с вами, маленький Вандом? Разве я такой страшный?
-Н-н-нет,- проговорил Анри,- В-в-вы, видимо, решили нанести мне ответный визит. Я вчера прервал ваш сон.
-Я уже не спал, да и вы сейчас не спите.
-Не сплю,- сказал Анри,- Шью, как видите. Вот только иголка куда-то подевалась.
-Вот она.
-Благодарю вас.
Анри взял иголку и вколол в подушечку. Рауль покосился на синее полотнище.
-Шьете? Вы?
-Сейчас вы все поймете. Но сначала…
Анри с трудом соображал, подыскивая нужные слова,-
… я хотел бы осведомиться о цели вашего визита.
И вытаращил перепуганные глаза.
… если вы хотели видеть герцога…
-Я хотел видеть вас. Герцог с утра на ногах.
-Какая честь! - Анри наморщил нос.
«Ясно. Герцога нет, можно идти напролом, без стука. Учтем на
будущее – в отсутствие герцога сюда запросто могут войти, когда я переодеваюсь».
А Рауль, насмешливо улыбаясь, держал паузу.
-Меня? – спросил Анри с ужасом,- И что?
-Да ничего,- сказал Рауль,- Что вы всполошились, Вандом?
-Вы пришли от имени Пиратов объявить мне бойкот?
-Вам – бойкот? За что, цыпленочек?
-Как вы сказали, милостивый государь?
-Извините, сорвалось. Я шел мимо, зашел узнать, как вы себя
чувствуете. Вот и все. А вы так перепугались! Расслабьтесь, Анри, и вылезайте из своего угла.
-Вы шли мимо? И вспомнили обо мне? Спасибо, сударь, - Анри шмыгнул носом.
-Что-то с вами не то,- сказал Рауль,- Я же вижу. С чего вы взяли, что вам кто-то собирается объявлять бойкот?
-Меня считают трусом,- сказал Анри умирающим голосом,- Вы все были на палубе в шторм, а меня прогнал герцог.
-И правильно сделал. Там было опасно. От нас потребовались все силы. Мы убирали фок, второй парус, уже на втором дыхании – простите за повтор. А вы, дорогой Анри, далеко не геракл.
-А Ролан геракл?
-И Ролан не геракл. И даже я не геракл. А там нужна была
гераклова сила. Мы были уже на пределе.
-Вы верите, что я не струсил?
-Я слышал ваш разговор с герцогом.
-Хороший же у вас слух, - заметил Анри, - вы все-все слышали? Герцог заорал «клянусь честью!» А Бофор редко так клянется, и вообще
очень редко произносит это слово. Только в беседе с теми, кого он
по настоящему уважает…
-«Я хочу воздать честь…»,- прошептал Рауль.
-…Не смейтесь, виконт, я серьезно! Вы сейчас что-то сказали?
-Я не смеюсь. Я улыбаюсь. Продолжайте.
-Или когда его уже совсем достанут. Значит, если бы я остался, он бы меня… выпорол. Этого я не мог даже вообразить. Получалась дилемма – я остаюсь, и Бофор осуществит свою угрозу, - Анри передернуло,- Я ухожу, и гибнет моя репутация. Но поставьте себя на мое место?
-Вот это я представить не могу,- сказал Рауль.
-Еще бы! Вас же никто никогда пальцем не тронул.
-Я вообще не понимаю извергов-родителей, которые бьют
собственных детей.
Анри вздохнул.
-Но я вас успокою. Ваша репутация не пострадала. Вы такой же
«белый и пушистый», как до шторма.
-Белый и пушистый? – спросил Анри,- Как это понимать?
-Так и понимайте. Или вам нужны комментарии?
-No comment, как говорил в прелестном парке Хемптон-Корте
любезный герцог Бекингем.
Рауль усмехнулся.
-У вас хорошая память,- заметил он.
-Не жалуюсь,- улыбнулся Анри,- Но вы тоже белый и пушистый.
-Я-а-а? – протянул Рауль со смехом,- О нет, Анри, тысячу раз нет!
-О да, виконт, тысячу раз да! Никто из Пиратов не подумал, как мне плохо, никто не зашел узнать, жив ли я или уми-р-р-раю от отчаяния, никто, даже Ролан! А вы поняли…
-Раз уж меня выбрали вожаком, я в ответе за всех. За вас тоже, Анри. А на Ролана не обижайтесь. Барабанщик нашел читателя для своего литературного произведения и выслушивает мнение Сержа
де Фуа. Когда они закончат, Ролан забежит к вам. И все-таки, что это вы шили с таким усердием, когда я вошел?
Анри растянул синее полотнище.
-Видите? Это будущее знамя нашего Братства. Королевский
Синий – под цвет бандан. Вам нравится, о вождь? – и Анри опять вытаращил глаза этак кокетливо. А Рауль склонил голову, любуясь переливающимся шелком и сказал:
-Сойдет.
-Синий цвет в геральдике,- продолжал Анри,- символизирует
благородство, искренность, доброту. Синий – препятствие злу по законам белой магии.
-Не знаю как насчет магии, но в классической геральдике синий цвет называют лазурью,- заметил Рауль,- Сама идея мне нравится. Когда вы это решили?
-Когда вы ушли с помощником капитана. А знаете, откуда этот шелк?
Рауль пожал плечами. Анри рассказал.
-А лилии мы нарисуем сами.Мы так решили. Масляными красками. Каждый – свою. Это не значит, конечно, что каждый за себя. Просто… так интереснее.
Вожаку Пиратов Короля-Солнца эта затея показалась
ребячливой, но он отнесся к ней с пониманием и похвалил работу Анри. Правда, ему показалось несколько странным, что Вандом так ловко управляется с иголкой. Он внимательно посмотрел на аккуратный шов, потом на Анри так же внимательно.
-Никто из нас, - сказал он уверенно,- Не смог бы справиться с такой работой. Вы, наверно, больше занимались вышиванием, чем фехтованием?
Салфеточки и подушечки с кошечками /белыми и пушистыми/ и розочками, которые вышивала в детстве маленькая дочь герцога, сме-
нились потом кораблями и рыцарями. Анри взял синее полотнище.
Сделал несколько стежков. А Рауль задумчиво вертел в руках другой край Синего Пиратского Знамени, уже подшитый. Если бы он знал, КТО шьет Пиратам Синее Знамя! Он поцеловал бы эту ручонку – и no comment, как говорил любезный Бекингем в Хемптон-Корте.
-У бедных свои причуды,- кротко сказал Анри де Вандом,- Иногда
приходилось кое-что подштопывать.
-Вы не похожи на бедняка, Анри.
-Я стараюсь не производить впечатление оборванца, дорогой
виконт,- сказал Анри, сделав умильную гримасу.
«Да что ты ему голову морочишь, дура безмозглая! Ты же себя
выдала, он уже начал что-то подозревать! То, что ты пропищала насчет бедности – говори это кому-нибудь другому».
И у Рауля не раз закрадывались подозрения насчет истинной сущности Анри де Вандома. Но в такие моменты паж что-нибудь отчебучивал, развеивая его подозрения. А главное – Бофор не мог так рисковать. Это невероятно, немыслимо, невозможно. Спросить самого Бофора он не решался. Анри не спросишь – попадешь в
неловкое положение. А может, все-таки спросить?
И тут паж отчебучил. Он вколол иголку в катушку, растяхнул синий шелк и кулачком, бойко, по-мальчишечьи толкнул Рауля в плечо:
-Ну как, атаман, ништяк? Понравится нашей шайке мой флаг?
Рауль ответил таким же мальчишеским жестом:
-Молодчина, Вандом! Супер!

Глава 29. РЫЦАРЬ.
Вандом просиял.
-Наконец-то вы говорите со мной не как с придурком, а как с
нормальным человеком.
-Извините,- пробормотал Рауль ,- Если что было не так.
-Да ладно, проехали! – сказал Анри по-мальчишечьи,- Все так, дружище!
«Мне, конечно, померещилось,- подумал Рауль,- Разве так
разговаривают молодые девицы?»
-Просто,- сказал Анри,- Очень обидно, когда на тебя смотрят как на чокнутого. Вам, конечно, трудно меня понять.
-Дорогой Анри, вот это-то я как раз очень понимаю. Эти
сочувственные взгляды, вздохи, недомолвки – это в отчаянии не помогает, а бесит.
-Ну, не знаю. На вас смотрят как на героя, как на звезду
какую-то.
-Да ладно, проехали,- сказал Рауль,- И насчет Суайекура не
переживайте – Шарль-Анри давно отошел.
-Благородная миссия миротворца,- улыбнулся Анри,- А можно вас еще кой о чем спросить?
-Спрашивайте.
-Вы ведь хорошо знаете наш молодой Двор?
-Более менее.
-В таком случае вы можете мне подсказать, кто может скрываться под вымышленным именем шевалье де Сен-Дени? Меня просили узнать. Им очень интересуется одна юная дама.
«Анжелика де Бофор»,- подумал он.
«Анжелика де Бофор»,- подумала она.
-Шевалье де Сен-Дени – прожженный авантюрист, у которого за плечами накопилось преизрядно всяких художеств.
-А именно? – спросил насторожившийся Вандом.
-Если бы я взялся перечислять художества этого типа, мы с вами, милый Анри, продолжили бы беседу уже в Алжире.
-Вы несправедливы к Шевалье!
-Я сама справедивость, Анри. Это совершенно безбашенный
человек, настоящий дикарь!
-Моя кузина иного мнения. Она считает Шевалье рыцарем без страха и упрека.
-Она его идеализирует.
-Странно,- сказал Анри,- На вас это не похоже, господин де Бра-
желон. Это не ваш стиль – говорить гадости о людях.
-А я и не говорю гадостей о людях.
-Но вы только что сказали гадость о Шевалье. Прожженный
дикарь, безбашенный авантюрист, какие-то загадочные художества…
Это в ваших устах комплименты? Я не такой и дурачок, каким вы
меня, быть может, считаете. Одно дело, если бы вы себя назвали
дикарем в беседе с молодой девушкой*.
…………………………………………………………………………………………………………………….
*У Дюма Рауль называет себя дикарем в беседе с Мери Грефтон.
……………………………………………………………………………………………………………………
-И что же? – спросил Рауль с интересом.
-Ну… Это можно было бы понять, как желание порисоваться,
произвести впечатление. Но вы обозвали другого человека.
-Но я же не сказал, что шевалье де Сен-Дени ворует серебряные ложки или бриллианты, играет краплеными картами или подделывает векселя? Я сказал только то, что есть.
-Или развлекается с распутницами,- добавил Анри.
-По-вашему, навестить куртизанку и украсть горсть бриллиантов –
одно и тоже? – спросил Рауль насмешливо.
-Элементарно, виконт! «Не укради» и «не прелюбодействуй» – это же святые заповеди!
-Насчет первой я с вами согласен. А насчет второй – это еще как сказать.
-Я, кажется, понял, почему вы так озлоблены против Шевалье.
Видимо, когда-то у вас был с ним поединок, и Шевалье оказался
победителем. Я угадал?
«Поединок этот, черт возьми, продолжается каждый божий день»,- вздохнул Рауль, а потом обратился к пажу с напускной усталостью:
-Милосердия, Анри. У меня нет сил продолжать дискуссию.
-Вы на меня не обижайтесь, пожалуйста,- сказал Анри,- Я просто хочу все понять.
-Скромное желание,- засмеялся Рауль.
-А можно,- спросил Анри,- Я расскажу вам одну историю?
-Если это не о шевалье де Сен-Дени, валяйте.
-А вы можете валяться. Устраивайтесь поудобнее и слушайте. Вот вам подушка, ловите! Помните песенку, которую затянул Оливье,
когда ваша компания так уютно обосновалась на шканцах в самом
начале нашего путешествия? – спросил Анри.
-Ай де ми Алама, испанский романс? Помню, как же! Вчера еще мы горланили ее на послештормовой вечеринке, и даже по-испански.
-Моя история имеет отношение к падению Гранадского эмирата. Эмир Гранады Абдалла получил ужасное известие о том, что его
любимая жена воспылала преступной страстью к Али-Ахмеду, главе могущественнного рода Абенсеррахов. Враги Абенсеррахов, Зегрисы,
оклеветали Зораиду – так звали фаворитку эмира. И спровоцировали
предательское убийство в Львином Дворе. Это ведь правда было? Вы видели Львиный Двор в Гранаде?
Рауль кивнул.
-Счастливчик! – вздохнул Анри,- Я-то о Гранаде только читал. Но я продолжу… Абенсеррахи погибли бы все, если бы одному ребенку, испуганному шумом резни, не удалось убежать из дворца и поднять тревогу. Тогда они бросились к оружию, поубивали Зегрисов и
перешли на сторону христиан. Как вы помните, католическая армия во главе с Фердинандом и Изабеллой осаждала Гранаду. Рыцари приняли
Абенсеррахов как братьев. А между тем жестокий эмир решил принести в жертву своему гневу несчастную Зораиду. Фаворитке эмира угрожала смерть на костре, если она не найдет себе защитников. Молодая христианская невольница предложила ей послать тайного гонца в христианский лагерь и просить помощи дона Хуана де Чакона, храбрейшего рыцаря Кастилии. Зораида имела слабую надежду на помощь рыцарей, но решила рискнуть, чтобы избегнуть рук палачей. Девушка, ее служанка, счастливо пробралась к аванпосту христиан.
И вот, когда дон Хуан отдыхал в своей палатке, паж разбудил его и подал ему письмо. Велико было изумление рыцаря, когда он увидел, что письмо это от эмировой фаворитки, красота которой славилась по всей Кастилии. Зораида умоляла его именем той помощи, короую христианские рыцари клялись подавать каждому страждущему, явиться на защиту ее невиновности. Дон Хуан не колебался ни минуты. К нему присоединились трое его товарищей. «Наша рыцарская клятва, - сказал дон Хуан, - предписывает видеть во всех страждущих детей одного и того же Бога». – «Но, друзья мои, - возразил один из рыцарей, - Мы здесь вассалы короля испанского, мы сражаемся под его знаменами, имеем ли мы право пуститься без его ведома на частное предприятие, неудачное окончание которого лишит жизни его четырех вождей?» Сомнения охватили защитников Зораиды – они опасались измены и не предстваляли, как кастильсике рыцари свободно проникнут в Гранаду.
А дон Хуан воскликнул: «Честь говорит иногда громчобязанности. Я поклялся посвятить свой меч спасению прекрасной Зораиды и сдержу свою клятву, чего бы мне это ни стоило. Мы явимся в осажденный город в арабских костюмах – продолжительная война снабдила ими всех нас – и вступим в город с противоположной стороны…» Эй, виконт, вы что, заснули? Вам не интересно?
-Говорите помедленнее.
-А что вы глаза закрыли?
-Просто так. Я представляю, как все это было.
-Вам правда нравится моя история?
-Весьма.
-…Рыцари покинули христианский лагерь…
-Санта Фе.
-Да-да, Санта Фе - Святая Вера… И, переодевшись в роще – не то сливовой, не то оливковой, в мусульманские бурнусы, въехали в город. Прекрасную принцессу доставили на Новую площадь. Палачи эмира держали факелы в руках. Все террасы были покрыты опечаленными женщинами, проклинавшими Аблаллу, все сожалели о несчастной участи прелестной Зораиды. Говорили, что затевается бунт. А Зораида, вся в черном, взошла на помост, окруженный тройным рядом воинов.
Предводитель Зегрисов, Мухаммед, обвинитель Зораиды, въехал на ристалище в сопровождении трех воинов, вооруженных с головы до ног. Трубы приветствовали их прибытие, но народ молчал. Зегрисы бросали на всех вызывающие взгляды. Прелестная фаворитка дрожала от ужаса, и зловещую тишину прерывал только топот коней и стук оружия.
Так прошел час. Срок истекал. Но снова запели трубы, и четыре всадника в длинных белых бурнусах появились на ристалище. Один из них подъехал к подножию помоста и поклонился прелестной Зораиде. Началась битва. Четыре пары противников устремились друг на друга с неописуемой яростью. Бой был отчаянный. Христиане, укрепленные сознанием правоты дела, за которое сражались, показывали чудеса храбрости – два Зегриса были убиты в мгновение ока, третий вскоре поледовал за ними, а Мухаммед, смертельно раненый доном Хуаном де Чаконом, перед смертью признался в невиновности Зораиды и Абансеррахов и испустил дух, изрыгая потоки крови.
Веселая музыка приветствовала победителей. Прелестная Зораида была торжественно доставлена во дворец эмира, а христианские рыцари выехали из Гранады, не согласившись открыть, кто они.
-Это все? – спросил Рауль.
-Это еще не все, - сказал Анри, - Слушайте, что было дальше.
Аблалла не успокоился. Он пытался отравить Зораиду, и эмирша со своими приверженцами сбежала из дворца в христианскую армию. Вскоре Гранада сдалась Фердинанду и Изабелле. Большой серебряный крест, служивший знаменем испанской армии, явился на самой высокой башне Альгамбры рядом с хоругвью Святого Иакова. Аблалла же, поднявшись на гору, откуда в последний раз открылись отдаленные минареты Гранады, усеянные испанскими знаменами, воскликнул со слезами: «Есть ли под небом другая горесть, которая могла бы сравниться с моей?» – «Скажи лучше стыд! – заявила султанша Аиша, мать его, - Да, ты имеешь право оплакивать как женщина прекрасное царство, которое не смог защитить как мужчина». Вот и вся история. Я не знаю, какая судьба ожидала прелестную Зораиду в испанской армии, но хотелось бы, чтобы они были вместе.
-Рыцарь дон Хуан де Чакон и фаворитка эмира Гранады Зораида? – спросил Рауль.
-Да, почему бы и нет? По справедливости, эту историю надо бы закончить так: «И они жили долго и счастливо в освобожденной Гранаде». Вам понравилась моя история?
-Да. Впечатляет. Милая сказка.
-Это правда!
-Правда, правда. Христианские рыцари победили мусульнман, никто даже не ранен, их не опознали под белыми бурнусами – все так и было …если бы так могло быть.
-А рыцарь дон Хуан де Чакон вам понравился?
-Виват, виват, - сказал Рауль, хлопая в ладоши.
-А если без иронии? Вы, вообще-то, хоть когда-нибудь можете быть серьезным?
-Да понравился мне ваш рыцарь! Но ведь это же пятнадцатый век! Когда это было!
-Если вам понравился рыцарь Хуан де Чакон из пятнадцатого века, то не смейте что-либо говорить против Шевалье де Сен-Дени – он тоже спас женщину, вернее, молодую девушку в ситуации не менее отчаянной, чем в далекой Гранаде. И он был один – против всех!
-Но не фаворитку… эмира…
-Фаворитки эмиров … и королей отдыхают. Я говорю о дочери Бофора! И она поклялась, что…
-Знаю, - перебил Рауль.
-Вы знаете? откуда? Вы ведь не присутствовали на балу у герцога, когда она сказала…
-Но я же не могу быть сразу в двух местах – на юге и в Праиже.
-Так откуда вы знаете?
-Из письма де Гиша.
-Вот оно что… И вы не хотите помочь мне во всем разобраться?
-Но ведь дон Хуан де Чакон так и не раскрыл свое инкогнито, победив предводителя Зегрисов. Да, вот еще что, Анри – тогда, в каюте, я был неправ. Люди, подобные вам, не читают чужие письма.
-Нунка-хамас, никогда-никогда, как сказал бы благородный рыцарь Хуан де Чакон, - заявил Анри.

Глава 30. ВЛАСТЕЛИН УБИЙЦ.
-АШЬЯЯ НААМИЛЬХА, - сказал Рауль, потягиваясь.
-Что вы сказали? – спросил Вандом.
-«Чем бы заняться?» Пойду, посмотрю, как там наши. Не хотите присоединиться, Анри?
-С места не сойду, пока не дошью знамя! Я дал зарок.
-Что ж, в таком случае – до встречи.
-ИЛЯЛЬ-ЛИКАА – до встречи, - важно ответил Анри и состроил гримаску. Рауль улыбнулся.
-Что вы смеетесь? ЛИ-МААЗА ТАДХАК? – спросил Анри, - Разве мой арабский так плох?
-Вы делаете успехи, - похвалил Рауль и пошел к своим друзьям, а Анри вздохнул и вновь взялся за шитье.

Пираты обосновались под тентом и встретили своего лидера приветственными возгласами. Вся компания была в сборе, только Люк как всегда отутствовал. Желторотые играли в карты, Серж перебирал струны гитары, Гугенот был погружен в свою книгу, а Оливье лениво перелистывал арабский разговорник. Ролан громко называл новые слова.
-Золото! – говорил Оливье.
-ЗАХАБ, - отвечал Ролан.
-Жемчуг!
-АЛЬ-ЛЮ-ЛЮ!
-Алмаз!
-АЛЬ-МААС!
-Серебро!
-АЛЬ-ФИДДА!
-Молодец, - сказал Оливье, -Не пропадешь.
-АХЛЯН! /Привет!/ - поздоровался Рауль с Пиратами.
-Привет-привет! – отвечали Пираты, - Наконец-то!
-Как дела? КЕЙФ-АЛЬ УМУУР?
-Нормально, - сказал Гугенот.
-АЗЫЫМ. / Великолепно/. - сказал Ролан.
-Вы не видели моего Гримо?
-Твой Гримо и герцог дымят как два дракона – в две трубки.
-Черт! – пробормотал Рауль, - ЛЯАЙН. Гробит бедняга здоровье на старости лет. И так кашляет по ночам. Заведу ему кальян, что ли.
Посмотри в разговорнике как кальян.
-ШИИША, - сказал Оливье, - На гашиш похоже. Заведи ему гашиш. УРИИД ЛЯУ САМАХТ…. Дайте, пожалуйста… - а слово «гашиш» не найти.
-И не найдешь. Господин де Вентадорн таким зельем не балуется. И знаешь, я плохо понимаю твой арабский, Оливье.
-Это шутка.
-Ты не понимаешь, чем шутишь. Если вспомнить историю…
-Давай, давай! – сказал Оливье, - Просто обожаю, когда наш
Бражелон в хорошем настроении и начинает травить байки.
-Вот балда, - сказал Рауль добродушно. – Я коротенько. Я хотел только сказать, что гашиш – пагубное зелье, к которому в эпоху крестовых походов прибегал заклятый враг рыцарей, шейх из Аламута, прозванный Старец Гор или Властелин Убийц. Он одурманивал этим зельем своих разбойников, и те исполняли без рассуждений самые жестокие его приказы. Они превращались в рабов Старца Гор, и зелья им было нужно все больше и больше. Снадобье это вызывало у несчастных волшебные галлюцинации. Они бросались в пропасть, убежденные, что воскреснут в мусульманском раю в объятиях гурий, прелестнейших дев магометанского рая. Эти так называемые ассасины убивали наших вождей и правителей. Вы все это знаете, я только напомнил. Не так ли? Так вот, если бы джин из арабских сказок принес сюда целую бочку гашиша…
-Бочку гашиша? Парень! Да мы были бы богаче Фуке! Ты можешь это перевести на деньги?
-Я вылил бы этот гашиш в море и никому из вас не дал бы ни капли. Потому что это дьявольское зелье вызывает сначала кайф, а потом кошмар и ведет к распаду личности.
-А ты, что ли, пробовал?
-Не пробовал и не собираюсь,– отрезал Рауль.
-Вспомнил! – воскликнул Ролан, - Я читал про ассасинов в одном рыцарском романе. Можно, я расскажу?
Пираты выразили согласие.
- Иерусалимский король послал свое посольство к Старцу Гор.
Возглавляли посольство граф де Бриссак и граф де Плантар. Последний был облачен в белый плащ с красным крестом Ордена Храмовников. Отряд въехал в ущелье. Рыцари не чувствовали себя в безопасности – им везде мерещились тайные соглядатаи, сарацинские тюрбаны. Они опасались также, что мусульмане могут вызвать горный обвал, то есть попросту завалить их камнями. Но они добрались до безмолвного замка благополучно. Закованных в латы рыцарей встретил приближенный Старца Гор. Рыцари решительно шагнули на камни ассасинского логовища. Рыцарские плащи развевались. Они встретили своего врага – Старца Гор. И тогда тамплиер вручил ему футляр с посланием иерусалимского короля Бодуэна IX. Старец Гор предложил посольству прогуляться по саду, а тамплиера првел в замок. Граф заявил, что нет такой крепости, которую нельзя было бы взять. И вот еще что он сказал Властелину Убийц, слушайте! Отличные слова! Я это на всю жизнь запомнил, хотя давно уже читал этот роман! «Меч рыцаря прям и победоносен, сабля сарацина изогнута и лукава». А Старец Гор сделал какой-то жест, и молодой фидаин не раздумывая, прыгнул вниз с крепостной стены. Тамплиер молчал. Властелин убийц повторил жест. Второй воин в белом тюрбане бросился вниз. И третий следом за ним. И четвертый. Вот какой был ответ Старца Гор. Я уже не помню, чем там все закончилось – книга-то толстенная, но эпизод этот врезался в мою память. Я тогда и подумать не мог, что однажды придется лицом к лицу встретиться с этими фидаинами - я ведь правильно сказал, именно так назваются мусульманские фанатики?
-Именно так, малек, - вздохнул Серж.
-Властелин убийц, – сказал Ролан, - Но ведь его больше нет, этого ужасного Старца Гор.
-А кто его знает, - пробормотал Гугенот, - Может, какая-нибудь подобная сволочь, только называется по-другому
-Я боюсь за герцога, - сказал Ролан.
-А вот за герцога не бойся, - заявил Оливье, - Пока я жив, с герцогом не случится никакой беды.