Большая прогулка. Часть 4. Шевалье де Сен-Дени.

Большая прогулка.
Часть четвертая.
Шевалье де Сен-Дени.
Джульетта:
А кто же ты, что под покровом ночи
Подслушал тайну сердца?
Ромео: Я не знаю, как мне себя по имени назвать, мой ангел,
Ведь оно – твой враг.
Шекспир. «Ромео и Джульетта».

Черная маска скрывает лицо, но не скрывает глаз.
Голубые Береты.

-Вы бродите ночью, по городу, по переулкам, в маске?
-Вот именно. В маске.
-И по-прежнему пускаете в ход шпагу?
-Пожалуй, что и так, но только в тех случаях,
когда меня к этому вынуждают.
А.Дюма. «Двадцать лет спустя».
1. «Не смейте умирать, герцогиня!»
2. О том, что слышал Бархатная Маска, спрятавшись в шкафу с посудой.
3. Королевский пасьянс.
4. Герцогиня рассказывает сказку.
5. Цена спасения.
6.В которой Бархатная Маска защищает герцогиню де Бофор от простуды.
7.Игра с огнем.
8. Вопрос секунды.
9. Старый знакомый.
10.Мой милый Сен-Дени.
11. Неравный бой.
12. Друг-невидимка.
13.Роже.
14.Анжелика.
15.Рауль.
16. В которой Бофорочка примеряет голубой бархатный берет.
17. Как волка ни корми.
18.Люк и Оливен.
19. «Черт возьми, вот это натура!»
20. В которой Бретоночка возвращается к совему владельцу.
21. Об этом приходилось молчать.
22. Де Гиш.
23. Женская дружба.
Эпилог. У Великого Магистра.

Глава 1. “Не смейте умирать, герцогиня!»
Анжелика де Бофор стояла на балконе. Точнее говоря, это был не балкон, а длинная галерея, тянущаяся вдоль всей стены большой комнаты, куда похитители спрятали юную герцогиню.
-Вот и мой балкон, - прошептала Анжелика, - Но, увы, под балконом этим не стоит мой любимый, и я выхожу на балкон в последний раз в жизни. Вы меня плохо знаете, господа! Анжелика де Бофор умереть сумеет!
Анжелика взглянула вниз. У нее закружилась голова, и она отступила назад – высоты она боялась с детства.
-Боже мой, - прошептала герцогиня, - Был бы у меня мгновенный яд, или уж кинжал.. Но это – броситься вниз и разбиться. Как же мне страшно!
Она перекрестилась, глядя в ночное небо полными слез глазами.
-Но ведь лучше умереть, чем стать жертвой насилия! Разве я смогу жить, если лишусь чести? Все равно умру – так лучше умереть в муках, но невинной, чем тихо угаснуть, будучи опозоренной. Но душа… Я душу гублю самоубийством… Да, но ради чести… Боже, Боже мой, прости меня, я совершаю ужасный грех, отваживаясь на самоубийство. Но, правда, у меня нет иного способа сохранить свою честь. Дочь Бофора может жить только с честью, иначе, зачем жить? Незачем, вот мой ответ. Прости меня, милосердный Бог, прости! Ты же знаешь: я очень люблю жизнь. И жизнь моя еще только начинается… начиналась! Я хочу любить! Я хочу быть любимой! Я люблю цветы, птиц, животных. Я люблю детей, и я так надеялась, что у меня когда-нибудь будут свои дети…. Как бы я их любила! Но у меня не будет своих детей – через несколько мгновений меня не станет. Прости меня, Господь всемогущий. Прости, дорогой батюшка!
А если я разобьюсь – но не насмерть? А если я стану калекой? А если я буду мучиться? Господи! Пошли мне мгновенную смерть! Господи! Господи! Моя последняя просьба, моя последняя мольба – Я ХОЧУ УМЕРЕТЬ СРАЗУ, НЕ МУЧАЯСЬ! Господи! Иисус! Миленький мой Боженька! Дорогой Иисус, сжалься надо мной, прими мою душу, не посылай меня в ад, к убийцам и преступникам, что я там с ними буду делать? Прости и пойми – я делаю ЭТО ради ЧЕСТИ-И-И!!!
Девушка подошла к решетке, подобрала подол синей юбки, довольно ловко перебралась через решетку и встала с другой стороны балкона,
держась руками за решетку. По щекам ее катились слезы. Вниз смотреть она боялась – дом был высоченный (разумеется, по понятиям Семнадцатого Века). Она стала смотреть в темное, покрытое тучами небо. Анжелика решила перекреститься напоследок. Может, тогда Бог простит ее и не отправит в ад к убийцам и предателям. «Это же не от несчастной любви я с балкона бросаюсь. Так бы я не поступила. Он меня не любит, он любит другую, как оказалось. Но он существует, он живет. Он есть в этом мире, и этого достаточно, даже если мы не вместе». С ужасом она освободила правую руку, продолжая левой держаться за решетку, и, продолжая глядеть в ночное небо, дрожащим голосом произнесла:
-Вот и все… Прощай, Париж, прощай, Франция… прощай, жизнь. Прощайте, все, кого я любила…. Храни их, Господи, всех. Кого я любила… И прежде всего – Сам Знаешь Кого! И ТЫ – прощай. Нам не суждено было встретиться… Живите, будьте счастливы, а я умираю… Вот только перекрещусь, и сразу вниз брошусь.
Герцогиня де Бофор, дрожа от ужаса, медленно перекрестилась, одной рукой держась за балконную решетку. Она зажмурилась…
-Какая же я трусиха! Считаю до трех! Один… два…
И тут она услышала отчаянный крик:
-Анжелика, нет!!! Остановитесь! НЕ СМЕЙТЕ УМИРАТЬ, ГЕРЦОГИНЯ!!!
Бофорочка застыла на карнизе. Она вся дрожала. Ветер развевал ее золотые распущенные волосы и пышные складки синей амазонки. Она взглянула вниз. Под балконом стоял молодой человек в маске и отчаянно замахал руками, старясь остановить Анжелику.
-Нет! – крикнул молодой человек, - Нет! Не надо!
-Кто вы? – с удивлением спросила Бофорочка, а подумала словами Джульетты Капулетти: «А кто же ты, что под покровом ночи подслушал тайну сердца» и тут же мысленно возразила себе – Нет, тайну сердца он не подслушал! Я, хоть и разговаривала вслух, но разговаривала с Иисусом, и даже ему я не назвала имя. Я сказала: «Сам знаешь кого». А назвать вслух Его Имя, как Джульетта?! Скорее бы я умерла! Вот и умру сейчас!»
-Вы тоже из их шайки? Но знайте, что я…
-Нет, я друг! – воскликнул юноша, - Я не с ними. Я честный человек! Я пришел спасти вас! Я пришел за вами!
-Я вам не верю!
-Клянусь вам, - сказал парень, - Анжелика, клянусь вам своей честью, которая для меня, как и для вас, дороже жизни, а я редко даю такие клятвы, что я пришел за вами от вашего отца. В семь утра мы должны быть во дворце герцога де Бофора!
Анжелика, глядя на стоящего под балконом молодого человека, подумала: «Если бы не так высоко! Если бы я могла спрыгнуть с балкона, и он поймал бы меня! Но это слишком высоко, он может не удержать…» Теперь, конечно, она держалась за решетку двумя руками.
-Залезайте обратно на балкон, мадемуазель де Бофор, - велел молодой человек, - Не бойтесь, через несколько минут я буду рядом с вами и сумею вас защитить. Но, умоляю вас, не спешите, будьте осторожны! И вниз - не смотреть!
Командный тон несколько задел принцессу, но она была слишком напугана и очень обрадовалась появлению нежданного защитника.
-Вы, правда, пришли спасти меня и вы, правда, мой друг?- радостно спросила Бофорочка. Она захлопала бы в ладоши, если бы могла освободить руки. А он замахал руками, делая жесты, чтобы Анжелика вернулась на ту сторону балкона. Анжелика, вздохнув с облегчением, полезла назад. Теперь было труднее: сначала она действовала словно в шоке. Сейчас она вся дрожала, стараясь, по совету, вернее, по приказу незнакомца, не смотреть вниз, и все-таки ей было очень страшно.
Она всегда боялась высоты. Она боялась выпустить из рук спасительную решетку, сорваться и разбиться, когда спасение совсем рядом. Это было бы вдвойне обидно! Как назло, ее платье зацепилось за прут решетки, и ей опять пришлось высвободить правую руку, отцепляя платье и держаться за решетку одной левой. Когда девушка, отцепляя платье, сделала неосторожное движение, и ее туфелька скользнула по узкому выступу балкона, он вскрикнул и бросился к ней, подставив руки.
-Не бойтесь. Со мной все в порядке.
Анжелика была уже на балконе, уже в безопасности. Безопасность была относительная. Герцогиня уже не могла свалиться, сорваться с балконного выступа на камни мостовой, но ее похитители могли в любую минуту войти в комнату.
Молодой человек достал из-за пояса железный крюк с привязанной к нему веревкой с узлами, и, жестом велев Анжелике отойти в глубь балкона, попытался забросить крюк, чтобы зацепить за решетку. Крюк сорвался и с грохотом упал на мостовую. Юноша вздрогнул, а Анжелика с опаской оглянулась на балконную дверь. Все, однако, было тихо. Молодой человек бросил крюк снова. Увы! Опять неудача. Как обидно! Ее спаситель рядом, и не может к ней забраться.
-Придумала, сударь, придумала! – воскликнула она, - Давайте я сделаю веревку – из всего, что попадется под руку, вы привяжете ваш крюк, я подниму его и зацеплю. И даже привяжу для надежности.
-Времени нет, пока вы сделаете свою веревку! Счет вашей жизни идет на минуты, - резко ответил молодой человек.
Он внимательно взглянул на балкон, еле различимый в сумраке ночи, взвесил на руке крюк, мысленно прикидывая расстояние от земли до балкона.
-Сударь, давайте я все-таки… - заикнулась она.
-Тс! Не мешайте! – прикрикнул он, - Ну конечно! Без математики тут не обойтись.
-Что вы там считаете? – обиженно сказала Анжелика, - Тоже мне, Пифагор!
И тут Анжелике опять пришла в голову тревожная мысль: а если он все-таки связан с похитителями?
-Стойте! – крикнула она, - Где доказательства, что вы – мой друг и вернете меня отцу?
-Вы желаете доказательств, герцогиня? Получайте!
Молодой человек снял с шеи цепочку с медальоном и крикнул:
-Ловите!
Медальон упал у самых ног девушки. Анжелика узнала талисман отца и доверчиво улыбнулась.
-Теперь я верю!
Между тем защитник Бофорочки шагнул немного в сторону, встал с левой стороны балкона, размахнулся и забросил крюк в третий раз. Ему повезло: крюк зацепился за чугунный узор балконного украшения.
-Проверьте, крепко ли держится крюк, - попросил молодой человек.
Анжелика проверила. Крюк держался прочно.
-Сейчас я буду рядом с вами, - сказал он и начал подниматься по веревке. Анжелика, присев возле крюка, держала его двумя руками, не давая крюку сорваться. Ее герой добрался до второго этажа, подтянул к себе веревку и уселся на карнизе, переводя дух.
-Не бойтесь, я держу крюк, - тихо сказала Анжелика.
-Осторожнее, старайтесь не поранить свои ручки, мадемуазель, я сейчас!
-Вы устали?
-Э-э-э…. Нет, не особенно. Так вы подержите крюк еще немножко?
-Конечно!
Молодой человек стал забираться все выше, держась за узлы веревки. Анжелика с беспокойством наблюдала за ним. Хотя спаситель герцогини упирался ногами в стену дома, и руки его были защищены перчатками, Бофорочка была полна тревоги: мало ли что может случиться! А вдруг веревка оборвется? Пока он был не очень высоко, она не очень и боялась. Но сейчас между третьим и вторым этажами – не дай Бог, сорвется с такой высоты! Тогда мы оба погибли! Эти злодеи убьют нас на месте.
К чести Анжелики будь сказано, она больше беспокоилась за жизнь молодого человека в маске, который решил рискнуть жизнью ради нее, чем за себя. А держать крюк было очень трудно – он ходил взад-вперед, и чугунный узор (цветок лилии, заметим в скобках, балкон украшали узоры из кованых геральдических лилий, прекрасного произведения кузнечного искусства, которыми так славились французские мастера ) еле держался и готов был оторваться.
Видя, что Анжелике тяжело, незнакомец сказал:
-Пустите крюк, мадемуазель, теперь немного осталось.
-Тем более обидно, если вы сорветесь в самом конце пути, - возразила Анжелика и прошептала:
-Помоги, Господи.
Последние секунды подъема были самыми трудными и для Анжелики, и для ее героя. У нее закружилась голова, но она протянула руку незнакомцу. Оторвавшись от стены, он вцепился в прутья балконной решетки, на мгновение повис в воздухе, подтянулся, уцепился за лилию и вскарабкался на балкон.
Анжелика де Бофор с любопытством взглянула на своего так, кстати, появившегося спасителя. И он взглянул на девушку с интересом. На мгновение синие глаза в прорезях черной бархатной маски широко раскрылись, словно он увидел призрак.
-Что с вами? Что вы на меня так смотрите? Вам плохо?
-Так вот кто Незнакомка-Ангел… как же я не догадался…
-Что вы не догадались? Что это вы бормочете? С вами все в порядке?
«А может, он с ума сошел?» - подумала перепуганная Бофорочка.
«Ну, да! Дочь Бофора – вот кто была та девушка из моего сна. И отец и Д'Артаньян ее сразу узнали! Какая она прелесть, и какой я болван!»
-Все хорошо, все в порядке, - спокойно сказал он.
Любая девушка мечтает быть спасенной красавцем-рыцарем. Анжелика надеялась, что, несмотря на маску, она сможет различить его черты. Но ее постигло разочарование: широкополая шляпа, которую он поспешно надвинул на лицо, оставила глаза незнакомца в тени. И молодой человек, назвавший себя другом Анжелики, оставался для нее загадочным таинственным героем. Хотя она умирала от любопытства, желая увидеть, чьи черты скрывает полумаска из черного бархата, тайна оставалась тайной.
Но Бофорочка с детства отличалась острым умом, и, не сводя глаз с молодого человека, кое-что все-таки сообразила: «Что же я знаю о моем защитнике? Он очень смелый – раз отважился на такой опасный подъем при помощи крюка с веревкой и собирается защищать меня от этих злодеев. Он сильный и ловкий – иначе не забрался бы на такой высокий балкон. Он умный и образованный – крюк-то свой он закинул с помощью каких-то вычислений. Ну, математические премудрости – не мое дело. Я мало, что смыслю в математике, но умных мужчин всегда уважала. Это их сфера. А мне достаточно, что Пифагоровы штаны во все стороны равны. Хотя Пифагор без штанов ходил, умора! И, надеюсь, ко всем этим прекрасным качествам можно добавить красоту. Правда, поля шляпы опущены и скрывают от меня его глаза, а из-под маски только усики торчат, но право же, очень миленькие, очаровательные, прелестные усики. И такие же очаровательные локоны на кружевном воротнике!
Хотя – вот странность! Такой изящный кружевной воротничок – и потертый старенький кафтанчик. А между тем шляпа - просто чудо из чудес. Правда, довольно-таки мрачная – черная, с траурными перьями, довольно длинными, даже на воротник падают эти перья и оттеняют темные локоны. И плащ богатый, тоже расшит черным шелком, издали и не заметишь. Почему это у него – плащ и шляпа на высшем уровне, а кафтанчик, хоть и бархатный, но уже не черный, каким был когда-то, сероватый, какого-то мышиного цвета. Но я узнаю
твою тайну, или я не Анжелика де Бофор!»
Анжеликин спаситель, схватив девушку за руки, взволнованно воскликнул:
-Ах, герцогиня, герцогиня, вы с ума сошли! Как вы могли решиться на такое!
-Вам не понять, сударь, - так же горячо ответила Анжелика, - Вам не понять, потому что вы мужчина. Вы никогда не почувствуете то, что чувствует девушка, когда ей угрожают насилием негодяи, в чьих руках
она оказалась силой случайных обстоятельств. У меня не было выхода, понимаете? Я совсем потеряла надежду. Но... вы запачкали плащ о стену дома. Давайте, я почищу. Позвольте!
-Да-да, буду вам очень благодарен, - рассеянно сказал молодой человек. Но он был еще очень взволнован.
-Боже мой! Мадемуазель де Бофор! Какое счастье, что я успел остановить вас! Опоздай я на минуту – страшно представить!
-Мне теперь тоже страшно! – доверчиво сказала Анжелика, - У меня мурашки побежали по коже, когда вы так отчаянно закричали: «Не смейте умирать, герцогиня!» Я даже не поняла, кто это ко мне обращается: я молилась, и мне показалось, что это глас свыше…
Вас мне Бог послал, я уверена в этом!
-Бог? Это меня-то! – грустно улыбнулся он, - Увы! Я слишком много грешил, чтобы быть посланцем Бога.
-Я вам не верю, вы клевещете на себя, вы себя оговариваете! И я жалую вас титулом своего Ангела-Хранителя….
-Герцогиня. Это слишком большая честь для меня…. Вы…. удивительное существо! Но я невольно слышал вашу молитву….
-Вы слышали мою молитву? – смутилась Анжелика.
-До последнего слова, - сказал молодой человек, - Я не верил своим ушам. Само ваше существование – феномен! Мне казалось, что вы – сон, плод моего воображения, мечта моего взбудораженного сознания, и вот-вот вознесетесь на небо.
-Да нет же! – горячо возразила Анжелика, - Я живая и вполне реальна!
Вы сами, скорее, не от мира сего – судя по вашему таинственному виду.
«СЕЙ мир мне очень надоел, можно сказать, достал, и я очень хотел бы поскорее из него убраться!»
-Но что вас поразило во мне? – продолжала Бофорочка, - То, что я, страстно любя жизнь, будучи от природы веселой и жизнерадостной, готова была предпочесть смерть бесчестию?
Молодой человек в маске молча кивнул головой.
-Но разве это не норма для любой порядочной женщины – и принцессы, и крестьянки – предпочесть смерть позору?
Молодой человек покачал головой.
-Нет, - сказал он, - Лукреция осталась в Древнем Риме, а Двор Людовика профанирует и римлян и римлянок. Историю я все-таки знаю.
-А они плохо знают историю, сударь! Самоубийство Лукреции привело к восстанию против тирании Тарквиния Гордого! Может быть, самоубийство дочери Бофора привело бы к гражданской войне и свержению деспотической власти Людовика! Вы думаете, мой отец простил бы королю мою смерть? За меня отомстили бы! Богом клянусь!
-О да, вы правы. И все-таки я рад, что удержал вас. Я же пришел к вам на помощь! Никогда не нужно терять надежду. Но мы слишком долго говорим. Перейдем к делу. Отсюда надо выбираться, но как? Войдем внутрь, посмотрим, что можно придумать, - молодой человек сделал шаг к комнате. Анжелика попыталась удержать его.
-Не ходите туда! Мне страшно! Я знаю, как мы выберемся! Мы спустимся по веревке!
Он взглянул вниз, потом на Анжелику и покачал головой:
-Вам не спуститься, принцесса.
-Почему это? Вы залезли, и я вас удержала! Хотя, честно говоря, мне было очень тяжело. Вы представлялись мне далеко не таким изящным кавалером, каким оказались…. Я думала, вы настоящий великан, вроде Портоса.
Молодой человек засмеялся.
-О, Портоса не удержал бы этот крюк, мадемуазель де Бофор! Балкон
рухнул бы под тяжестью славного барона.
-А вы знаете господина Портоса? - в упор спросила Анжелика.
-Э-э-э, да, - уклончиво ответил Ангел-Хранитель Бофорочки, - Приходилось встречаться. Да, нам бы сюда старину Портоса!
Но, заметив пристальный взгляд девушки, наш герой прикусил язык и сказал:
-Нам нечего рассчитывать на постороннюю помощь, герцогиня, будем выбираться собственными силами.
-Да, и мы воспользуемся опытом наших предшественников! – сказала Анжелика, - Когда мой отец бежал из Венсенского замка, ему помогал в побеге один славный человек по имени Гримо. Вы знаете Гримо? – так же в упор спросила она его.
«Привезла уголь в Ньюкастль! Не очень-то мне нравятся ее вопросики! Жарко, сударыня, жарко! Ну, прикинусь дурачком.»
-Такой длинный сутулый старик-молчун? – промямлил незнакомец, - Да, мне его показывали, как главного участника побега де Бофора.
Ведь приключение вашего отца было одной из легенд Фронды.
-Это вовсе не легенда, а сущая правда! – горячо возразила Бофорочка, - Итак, когда у них уже все было готово к побегу, Гримо сказал отцу: «Герцог, позвольте мне бежать первому. Если поймают вас, вашу светлость вернут в крепость, а меня повесят.»
-Оставьте эту затею, принцесса. Вы все-таки… немного отличаетесь от Гримо. Вам не спуститься с такой высоты. У них веревочная лестница была, а у нас, ее нет. Моя «кошка» не подойдет.
-А если вместе?
-Не получится.
-Попробуем все-таки по вашей пиратской веревке? Попытка не пытка! И потом, отец воспитывал меня как мальчишку. Я умею очень многое, честное слово! Я умею стрелять, фехтовать, на лошади гоняю не хуже любого гвардейца. Понимаете, герцог мечтал, как все мужчины, что у него родится сын, но, увы,… родилась я.
-Герцог вас очень любит. И очень переживает. Я вчера сам в этом убедился.
-Бедный батюшка! - вздохнула Анжелика.
-Я сказал что-то не то? Я вас расстроил? Простите! – он схватил ее за руку, чтобы поцеловать и таким образом извиниться, если невольно допустил неделикатность в беседе с ней, но она вдруг вспомнила наставления аббатисы и поспешно вырвала руку.
-Что вы себе позволяете, сударь!
-Простите. Но мы в экстремальной ситуации.
-И что, французский экстрим допускает нарушение приличий?
-Простите, я не хотел вас обидеть, - и добавил по-детски, - Я больше не буду.
Она также по-детски погрозила ему пальчиком.
-Смотрите у меня!
-И все-таки, глядя на вас, не скажешь, что вас воспитывали как мальчика. Для амазонки вы слишком нежны и изящны.
-Сами убедитесь! Ну что же, рискнем? С вами мне не будет страшно.
-Нет. Делайте, что я говорю!
«Опять начал командовать, вредный какой!» - подумала Анжелика с обидой.
-Я хочу посмотреть, нельзя ли выбраться другим способом, более безопасным для вас.
-Комната заперта на ключ. Там выход на винтовую лестницу. Эти люди сидят внизу. Их там много.
-Заперта? Мы ее откроем!
-Для этого надо обладать ловкостью взломщика или силой Портоса, чтобы взломать замок или высадить дверь.
«Заладила: «Портос, Портос». Что-то мне кажутся подозрительными провокационные вопросы Юной Богини Фронды. Она так настойчиво прощупывает мое окружение. Неужели она догадалась, кто я такой на самом деле, - подумал Анжеликин рыцарь, - Ну, в случае чего "уйду в незнанку", как сказал бы Франсуа Вийон».
Он ответил ей все тем же уверенным командирским голосом, который так раздражал Анжелику:
-Мы выйдем через дверь наиболее безопасным для вас способом.
-Но этот способ наиболее опасный для вас. Они могут напасть на вас!
-Сколько их там? – спросил он небрежным тоном.
-Человек семь… или десять.
-Всего-то! Отобьюсь! И потом! Мне нравится риск!
-А мне не нравится, что вам нравится риск!
«Луиза не нашлась, что сказать на это – «мне нравится риск». Луиза промолчала».
Он посмотрел на нее с нежностью и, улыбаясь, сказал:
-А мне не нравится, что вам не нравится, что мне нравится риск!
Тут улыбнулась она и спросила:
-Не слишком ли вы самоуверенны, любитель риска? Один против семи? Или даже десяти?
-Пфи! Я никого не боюсь, когда моя шпага у меня в руках!
-Она, что, у вас, волшебная?
-Волшебная! – сказал он убежденно, - Правда, волшебная! Я не шучу! И вы не бойтесь – я разгоню всех ваших врагов.
-Хорошо, пусть будет, как вы хотите. Но сейчас, когда мы познакомились и подружились – я, со своей стороны, испытываю к вам самые дружеские чувства – может быть, вы соблаговолите сказать, кто вы такой.
-Нет. Не соблаговолю. Я ваш друг, герцогиня. Разве этого мало?
-Мало! Вы мне не представились. Этикет!
-Речь идет о жизни и смерти, а она о своем этикете! Ничего я не скажу! Вам лучше не знать, кто я такой, Анжелика!
-Какая я вам «Анжелика»? Как вы смеете так обращаться к дочери Бофора, если сами не хотите представиться!
Она вспомнила одну из заповедей строгой аббатисы: «Не позволяйте молодым людям назвать вас по имени, и сами не вздумайте их называть - Жан, Луи, Анри, иначе вы станете добычей этих хищников-мужчин. И они начнут вас домогаться, посягнут на вашу добродетель,
сочтя вас легкодоступной добычей. По имени можно называть только мужа, и то дома. В обществе - господин маркиз, господин граф».
И воспитанницы, прилежно слконясь над своими личными дневниками, каллиграфически записывали правила аббатисы.
-Простите, мадемуазель де Бофор, - больше я вас не назову по имени.
-Можете назвать свое. Назовете мне свое имя, и я разрешу вам называть меня Анжеликой. Хоть имя назовите. Без фамилии, без титула.
А имя выдавало его с головой!
-И имя мое вам лучше не знать.
-Не знать, за кого молиться?
-Доверьтесь мне, мадемуазель де Бофор, это единственная моя просьба. И не задавайте лишних вопросов. Уверяю вас, не время болтать!
«Все равно узнаю, кто ты такой»,– подумала Бофорочка, упрямо надув губки. И, когда молодой человек учтиво подал ей руку, Анжелика прошла с ним в комнату, и они вместе подошли к запертой двери.
Глава 2. О том, что слышал Бархатная Маска, спрятавшись в шкафу с посудой.
-Хорошо, дорогой рыцарь, - сказала Анжелика де Бофор, - Я доверяюсь вам. В ваших руках моя жизнь и моя честь.
-Я постараюсь спасти и то и другое, - проговорил Бархатная Маска, - Но ЕСЛИ….
От этого «если» Бофорочка вздрогнула и тревожно взглянула на своего друга. Он заметил это.
«Если, если…. Достал всех этим своим «если». Люк слегка побледнел, но не показал, что его испугало мое «если». Но Бофорочку не надо пугать. Ее успокаивать надо. И все-таки девочка должна знать правду о нашем положении».
-Герцогиня, будем смотреть правде в глаза. Бывают ситуации, когда лучше знать ВСЕ! Наше положение очень серьезное, почти отчаянное. Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы избежать кровопролития. Я постараюсь только припугнуть ваших обидчиков и выручить вас. Но…. Вот пистолет. Держите. Он заряжен. Возьмите же его. Вы говорили, вас учили стрелять?
-Да сударь. Мой отец и мушкетеры.
-Эти-то научат! – улыбнулся Бархатная Маска, - Спрячьте пистолет.
-Куда?
-Сейчас подумаем…. Вот сюда, под подушку. Но стреляйте только в самом крайнем случае.
-Например?
-Например, если мне все-таки придется драться…. Вы знаете, кто вас похитил? Я на собственном опыте убедился, что лучше знать всю правду, какой бы страшной она ни была, чем терзаться в догадках!
-Вы уже говорили это.
-Да, вы правы. Итак, если я, спасая вас, буду вынужден пролить кровь ваших врагов, в том числе и принца Орлеанского….
-О Боже! Брат короля! Он меня похитил? Зачем?
-Мне это тоже непонятно…. Может быть, м-ль де Бофор, я буду прав перед Богом, но перед королем я буду преступником.
-Не королю судить вас! Король? Король сам… Он подлый предатель, наш король!
-Вот как? Почему вы так решили?
-Так. Кое-какие факты.
-Герцогиня, воздержитесь от таких заявлений в присутствии принца. Итак, если я, пытаясь вызволить вас из этой западни, буду тяжело ранен, пристрелите меня, пожалуйста, если я сам не смогу сделать это. Сделайте это, Анже… мадемуазель де Бофор! Я не хочу попасть ЖИВЫМ в руки королевской банды! Не отдавайте меня им живым ни в коем случае! Понимаете? Или вам объяснить, что со мной будет, если они захватят меня?
-Понимаю, не объясняйте.
-Вы сможете оказать мне эту услугу?
-Вас? Убить вас? Что вы такое говорите?
-Так вы не хотите дать мне слово?
-Мой отец может кое-чего добиться для вас. Если вас захватят.
-Не надо. Еще герцога впутывать!
-Я попрошу о помощи мушкетеров. Они мне обещали, что всегда придут на помощь дочери Бофора. Правда, не вся четверка. А Атос и Арамис. Извините, я не могу,… не могу я дать вам такое слово. Но, если все будет потеряно, если они окажутся сильнее вас, вы-то сможете застрелить меня? Или заколоть своей Волшебной Шпагой! Чтобы они…. не…. Не успели ничего гадкого сделать со мной! Вы понимаете, вам тоже объяснять не надо, что они могут со мной сделать? А они грозились! Иначе бы – сумасшедшая я, что ли, с балкона кидаться! Но я знаю, что Бофору лучше видеть свою дочь мертвой, чем обесчещенной. Это тоже…. Последняя услуга, которую рыцарь может оказать даме, когда все погибло, и не на что надеяться. Вы заколете меня Волшебной Шпагой – и мне будет легко умирать, ведь она же волшебная….
«Язык не поворачивается», - с ужасом подумал Бархатная Маска.
Он почти обнял Анжелику, а девушка прижалась к его плечу и настойчиво спросила:
-Так вы мне обещаете?
-Не мучайте меня, герцогиня! Я сам не знаю…. Давайте надеяться,
что мы все-таки выберемся из этой западни. Я просто рассмотрел самый ужасный вариант. Но есть и другие варианты. Если бы не вы…
-Что – если бы не я?
«Сама судьба посылает в мои руки королевского братца, - мрачно подумал Бархатная Маска, - Это, к сожалению, не сам король Людовик, но все же….»
-Как же вы были неосторожны, м-ль де Бофор! Разве можно садиться в карету к незнакомым людям!
-Да, сударь. Я горько расплачиваюсь за свою доверчивость.
-Это было ночью? Вы же были в монастыре как у Христа за пазухой.
И монастырь надежно охраняется, по-моему.
-Откуда у вас такие сведения? Вы были там когда-нибудь?
Бархатная Маска промолчал.
-Меня же не из монастыря похитили, а из трактира «Поющая свинья».
-Как вы там оказались?
-Я…. Путешествовала..
-Одна?!
Анжелика опустила голову.
-Я сбежала из монастыря.
-Что же вас заставило бежать из этого монастыря, который скорее похож на «Телемскую обитель» из «Гаргантюа и Пантагрюэля», чем на иезуитский монастырь? Впрочем, вы Рабле навряд ли читали: это чтение не для девочек.
-Читала, и мне очень понравилось! Так вы спросили «что»? Правильнее было бы сказать «кто»! Мне необходимо встретиться с одним человеком.
-Вот как? – прошептал Бархатная Маска.
«У этой невинной девочки, быть может, в Париже любовник. А я, как дурак, таскаю из огня каштаны для другого. Уже размечтался. Смотри, не наступи второй раз на те же грабли!»
Анжелика вздохнула.
-Не плачьте, - сказал Бархатная Маска, заметив слезы, появившиеся на глазах Анжелики, - Тот, из-за кого вы покинули свой монастырь, вы сейчас плачете из-за него?
Анжелика молча вытерла слезы, не говоря ни слова.
-Он заставил вас страдать, - сочувственно промолвил Бархатная Маска.
-О да, - прошептала Анжелика, - Очень! Можно даже сказать – ужасно!
Он нахмурился.
-Надеюсь, это не король?
-Пфи! Король! Па-думаешь!
За это «пфи», относящееся к Людовику, Бархатная Маска готов был расцеловать герцогиню де Бофор.
-Не лезьте мне в душу, господин в бархатной маске! – сказала Бофорочка, - Я покинула монастырь…. Потому что очень соскучилась по моему отцу, герцогу де Бофору и очень страдала в разлуке с ним, только и всего. И не надо мне приписывать невесть что и тем более
приплетать короля Людовика. Он, между нами говоря, иногда бывает очень противным! Мы с батюшкой большие друзья, - увлекаясь, продолжала Анжелика, - И я очень люблю его! Я его просто обожаю! Вам это понятно?
-О да! – улыбнулся Бархатная Маска.
-Что в этом такого?
-Ничего «такого», вы правы.
-Бофор же мой отец, вот я и сбежала, чтобы успеть его увидеть до того, как он уедет.
-Все ясно. Простите меня за нелепые подозрения.
Кажется, он поверил хитроумной Бофрочке и продолжил свое занятие: вся эта беседа происходила возле запертой двери, пока молодой человек, присев на корточки, совал в замок то шпильку, то булавку, пытаясь развинтить замок или найти пружину, которая могла бы нажать на основной механизм замка. Но замок не поддавался.
Тогда Бархатная Маска, велев Анжелике отодвинуться, просунул свою шпагу в дверь и осторожно нажал на нее, пытаясь взломать замок. Анжелика, затаив дыхание, наблюдала за его манипуляциями.
-Поддается, - шептала она, - Поддается! Нажмите посильнее! Еще немножко, и мы спасены!
«Да не говори ты под руку», - с досадой подумал Бархатная Маска.
Он нажал на шпагу изо всех сил.
-Ой!!! – воскликнула Анжелика, - Клинок сломался!
В руке Бархатной Маски остался только обломок шпаги с эфесом. Второй обломок, зазвенев, упал на пол.
-Ах, черт возьми! – с отчаянием вскричал он, подбирая обломок.
Теперь он был почти безоружен, и это значительно уменьшило их шансы выбраться невредимыми из нехорошего дома. А Бофорочка, видя его отчаяние, собрала всю свою волю и решила быть спокойной, и попробовать утешить своего друга, очень огорченного тем, что так глупо сломалась его драгоценная Волшебная Шпага.
-Что ж, - хладнокровно сказала герцогиня де Бофор, - Ирония судьбы. Такие вещи происходят во все времена. От Карла Великого до наших дней. Как назло – когда рыцарь стремится сломать свой меч, он не ломается. Когда, наоборот, меч или шпага нужнее всего рыцарю, она ломается…. Как назло! Значит, так было суждено. Да и…. шпага ваша, хоть и Волшебная, все же немного потоньше Роландова Дюрандаля.
Он внимательно посмотрел на нее и слабо улыбнулся. «Эпическая девочка, -с нежностью подумал он, - Ты тоже живешь в вымышленном мире рыцарских романов и легенд. Бофорочка…. Дон-Кихоточка».
И вздохнул. Она тоже вздохнула.
-Мне от этого не легче, что она тоньше Дюрандаля, - пробормотал Бархатная Маска, - Ну надо же, какая досада!
Он приставил обломок к шпаге, словно ожидая, что клинок срастется. Может быть, даже молился. И, вздохнув, покачал головой. Молись не молись, таких чудес не бывает в 1662 году!
-Если бы я была волшебницей, - печально сказала Бофорочка, - Я вылечила бы вашу шпагу.
-Сломанные шпаги лечат оружейники, - проворчал Бархатная Маска, - Как жаль! Более десяти лет она мне верно служила. Я ее берег как зеницу ока. И вот – сломалась в самый неподходящий момент.
-Вы просто использовали ее не по назначению. Шпагами замки не открывают. Вы говорите, она Волшебная? У нее что, душа есть?
-Да… И теперь она тяжело ранена.
-Ее предназначение – защищать своего хозяина, а не взламывать замки. Она вам не подчинилась. Потрепи немножко,- сказала она шпаге своего друга - Бофорочка погладила эфес ладошкой, - Мы тебя вылечим. Как только попадем во дворец моего отца, герцог сразу же отдаст тебя лучшему оружейнику Парижа. Он приделает новый клинок, и ты еще не раз послужишь своему хозяину, - и она коснулась губами герба на эфесе. Он молча смотрел на нее, не находя слов. Бофорочка грустно продолжала, отдав обломок Бархатной Маске:
-Может быть, любой парижский воришка в два счета открыл бы этот замок своей отмычкой, но вы-то не воришка. Эх, сударь, нам бы сюда Роландов меч!
-Да уж! Роландовым мечом я эту дверь разнес бы в щепки. Хотя… шуметь нельзя, шум привлечет внимание, а внизу и так вроде суматоха. Вы только не волнуйтесь, пожалуйста, м-ль де Бофор, но, кажется, похитители вспомнили о существовании своей пленницы.
-Тс! Я спокойна…. Но…. Вы слышите голоса?
Бархатная Маска молча кивнул. Анжелика, повинуясь инстинкту, машинально схватила его за руку. Он сжал ее ладошку:
-Не бойтесь. Никого не бойтесь, герцогиня. Я с вами.
-Но вы безоружны…. Правда, у нас еще остается ваш пистолет. А если они сейчас придут, и мы не успеем даже бежать через окно? Послушайте! Тогда…. Тогда стреляйте в них! Раз уж нам не жить…
Но не забудьте обо мне. И о себе. Вы ведь меня не отдадите им… живой?!
-Не бойтесь, герцогиня. Подержите этот обломок. Я хочу его сохранить, несмотря ни на что. Спрячьте его пока…. Вот в этот кувшин. А я вооружусь тем, что осталось от моей шпаги.
-Даже моя детская шпага была длиннее, чем этот обломок!
Бархатная Маска молча пожал плечами, как бы говоря: «А что остается делать?» Он замотал платком часть клинка, чтобы не поерзать руку об остро отточенную сталь. Анжелика опустила в кувшин другую часть шпаги, богато украшенный эфес.
-Куда бы спрятать эти вещи, - пробормотал Бархатная Маска.
-Ваш плащ и шляпу? Давайте их сюда! По ним вас могут узнать? Я вас правильно поняла?
-Да.
-Минутку….
Она сдернула покрывало с дивана и, аккуратно свернув плащ, положила сверху шляпу, сложила все это на покрывало, и завязала в узел.
-Будем удирать, схватим узел и побежим!
-И вот еще что, герцогиня: во время драки я буду молчать: они могут узнать меня по голосу. А я, разумеется, не желаю быть узнанным, так что не удивляйтесь. Я предупреждаю вас заранее.
-Конечно, конечно, не говорите ни слова! Только постарайтесь, чтобы они вас не задели, когда дойдет до драки. И, раз на то пошло, даже «Черт побери» не говорите, если кто-нибудь вас заденет. Я же буду помогать вам – и молитвами и действиями.
-Надеюсь, вам не придется действовать.
-Я тоже надеюсь. Но прячьтесь же, прячьтесь!
-Да, но куда…. За штору, может быть?
-Нет-нет! Штора короткая, вас видно. Где это вы видели шторы в ботфортах! Знаете что! Залезайте в шкаф. Вот сюда!
-В шкаф? – смутился Бархатная Маска, - Опять в шкаф, черт побери!
-Вы сказали «опять», - ревниво заметила Анжелика, - То был шкаф в комнате дамы?
-Да, - пробормотал он, чувствуя, то краснеет, - Я там едва не задохнулся среди всяких юбок.
Бофорочка сжала губы и решила больше не донимать Бархатную Маску ревнивыми вопросами, схватила его за рукав и потащила к шкафу. Она распахнула дверцы.
-Тут не платье, на ваше счастье, а посуда.
-Час от часу не легче!
-Я держу подсвечник, вы залезли?
-Да, но тут чертовски неудобно. Вы полагаете, я тут долго просижу, беседуя с кувшинами?
-А вы переверните этот таз и садитесь на него. Вот здесь и припасы, видите - вино, ветчина, всякая снедь. Можете, есть, если проголодаетесь.
-Да вы что, герцогиня, до еды ли мне!
-Но вам теперь удобнее?
-Более менее, - проворчал он.
-Может, подушку дать?
-Не надо. Обойдусь.
-Тогда сидите тихо, сударь! Вы сможете мне дать знак, когда я должна сказать «нет».
Бархатная Маска поскреб по стене шкафа.
-А если «да»?
Бархатная Маска поскреб быстро-быстро.
-Различаете звуки?
-Да! Вам видно отсюда, что происходит в комнате?
-Тут идет ажурная резьба, но, если наклониться, вас хорошо видно, мадемуазель.
-А слышно? Вы услышите то, что я скажу? «На воле я, друзья, гуляю снова, а все-таки томился под замком, ну до чего ж судьба ко мне сурова! Но благ Господь, сменилось зло добром…» Вы слышите?
-До последнего слова. Вы прочли Клемана Маро, я не ошибся?
-Вы не ошиблись. Только сидите тихо-тихо, как мышонок…. Вот что! Если мне нужна будет ваша помощь, я закричу: «Ко мне, мышонок!»
Вот тогда и выскакивайте, да?
-Мышонок? – улыбнулся он, - Почему – мышонок?
-Вы знаете сказку «Принцесса-Мышка»?*
………………………………………………………………………………………
*Французская народная сказка. Русский вариант - «Царевна-лягушка».
……………………………………………………………………………………….-Конечно, - он опять улыбнулся, - С детства знаю. Как все дети.
-А сказку о Принце-Мышонке мы сочиним вместе. Все, тихо! Затаитесь, мой милый Мышонок!
Бофорочка приветливо помахала Бархатной Маске рукой и уселась в кресло, взяв первую попавшуюся книгу.
В комнату вошли несколько человек. Возглавлял шествие Филипп Орлеанский. Сомнения, если они еще и были у Бархатной Маски насчет банды придворных, развеялись как дым. Он узнал своих былых врагов, де Варда, де Лоррена, какого-то нового детину со светлыми кошачьими усами. Принц и его молодчики заполнили всю комнату. Де Вард подвинул принцу кресло. Принц уселся напротив Анжелики, по-бабьи одернул длинные, похожие на юбку голубые ренгравы и заговорил визгливым фальцетом:
-Герцогиня, вы можете оказать нам большую услугу. Вы хотите знать цену вашей свободы?
-Я и так свободна, - дерзко сказала Бофорочка, - Что вам от меня нужно?
-Ваша подпись на бумаге, которую мы для вас составим. Этот документ избавит нас от наших врагов, а вам откроет блестящее будущее.
-Я вас не понимаю, - сказала Анжелика, - Извольте выражаться яснее,
сударь….
-Ваше высочество, - сказал Филипп.
Анжелика повторила с неподражаемой иронией, передразнивая визгливого принца: «Ваше высочество». Ирония юной богини Фронды не осталась незамеченной принцем. Он сделал знак де Варду. Долговязый де Вард, возвышаясь над сидевшей в кресле Бофорочкой,
ухмыльнулся и заявил, подняв Анжелику за подбородок:
-Что-то ты больно осмелела, девчонка!
Оскорбленная девушка с размаху ударила де Варда по щеке.
-Негодяй! – гневно выпалила она. Принц захохотал. Загоготала и его свита. Де Вард скрипнул зубами и сделал угрожающий жест. Принц жеманно взмахнул рукой.
-Оставь, Вард, малютка провинциальна, но прелестна. Мадемуазель, вы прелестны. Я не знаток женской красоты, но все эти господа, завидев вас, воспламенились и жаждут обладать вами.
-Все эти господа?
-Но не бойтесь, герцогиня, мы раздумали. Мы хотим сделать вам предложение, выгодное для вас не меньше, чем для нас, а может, и больше. Успокойся, Вард, успокойся. Шлюх твоих тебе мало, что ли?
Удовольствие, которое ты получил бы от обладания герцогиней де Бофор все же меньше, чем твой реванш, когда ты получишь голову своего врага.
Бофорочка насмешливо сощурилась:
-Конечно! На том самом Серебряном Блюде, что добрый король Генрих подарил хозяину «Поющей Свиньи». Не того ли господина, что накормил вас Самой Большой во Франции Яичницей, граф де Вард? Вы слишком многого хотите, если это так. Ваше кровожадное желание не сбудется. Вы все-таки всего лишь какой-то Вард, а не царь Ирод, хотя в злодействе и жестокости, может быть, не уступите Ироду… И все-таки вы не получите Самую Красивую во Франции Голову, так же как и не будете обладать герцогиней де Бофор. Вот, видел? – и герцогиня де Бофор совсем не по-аристократически показала де Варду кукиш.
-Я получу и то, и другое, - процедил де Вард.
-Вард, Вард, мы так не договаривались, - заерзал Филипп Орлеанский, -Так вот, прелестное дитя, я, повторяю, не знаток женской красоты….
-Вы предпочитаете более изощренный вид любви? Не к женщине? – поддела его Бофорочка. Филипп подскочил как ужаленный.
-Эта девчонка слишком много знает, - заметил де Лоррен, глядя на Анжелику холодными голубыми глазами.
-Но будет умницей и будет молчать, - сказал Филипп Орлеанский, доставая из кармана колоду карт, - Смотри сюда, девчонка! Смотри! Сейчас ты увидишь королевский пасьянс! И попробуй только спутать наши карты, дрянь этакая!
Анжелика смотрела в ту сторону, где стоял шкаф с посудой: она боялась, как бы ее друг, наслушавшись всех мерзостей, что говорили тут принц и его приближенные, не выскочил раньше времени. Но испугавшись, что привлечет внимание титулованных бандитов к убежищу Бархатной Маски, невольно выдаст своего единственного защитника, герцогиня смело взглянула в бегающие глазки брата короля.
-Я смотрю на карты, ваше высочество, герцог Филипп Орлеанский, - светским тоном сказала герцогиня, - Но что я должна видеть на них, объясните, окажите любезность!
Глава 3. Королевский пасьянс.
Принц сделал знак, и де Вард рванул со столика скатерть, посуда со звоном упала на паркет. Все это делалось, разумеется, чтобы напугать Анжелику. Но она, не моргнув глазом, смотрела на карты, которые раскладывал перед ней на столике, освобожденном столь странным образом, герцог Орлеанский.
Принц положил во главе колоды пикового короля. Остальных королей герцог Орлеанский небрежно отбросил в сторону.
-Итак, герцогиня, уразумели вы или нет, но во Франции один король, мой брат, Людовик XIV. Времена Ришелье и Мазарини прошли. Времена всесильных первых министров в прошлом….
-Принц, простите, что перебиваю вас, - иронически сказала Бофорочка, - Насчет «всесильного Ришелье» я не буду спорить с вами – я имела счастье родиться уже после диктатуры кардинала, но Мазарини? – и герцогиня, наморщив нос, покачала головой, - Разве Мазарини был все-силь-ным? Мой отец мог бы возразить вам!
-И время фрондеров прошло, - заметил принц, - Повторяю: в нашем пасьянсе всего один король! Один! Козырной! Все ваши Бофоры, Конде, Лонгвили, которые не прочь побыть королями….
-А мой отец и так король, - гордо заявила Анжелика, - Его так весь Париж зовет: Король Парижских Баррикад! Первый! И последний! Что за интерес быть каким-то…. Четырнадцатым! И вы все знаете, господа, что Бофора зовут «Король Парижа».
-Или Король Рынка, - заметил де Вард, - Ваш отец не в Лувре царствовал, с позволения сказать, а в предместьях.
-Карта Фронды бита, герцогиня, и козыри у нас!
-Игра не окончена, принц! Мы еще отыграемся! О тузах вы почему-то забыли! Туз выше короля, ваше высочество!
-О Тузах? Тузы в игре не участвуют.
-Как знать, - прошептала Бофорочка.
-А можно узнать, герцогиня, что вы имеете в виду, говоря о тузах?
-То, что выше корон и тронов, то что вечно! Вера! Надежда! Любовь! Честь!
«Я говорю это не для них, я говорю это для тебя, Бархатная маска! Но зачем я говорю это сейчас, эти негодяи только посмеются надо мной».
-Бог! Родина! – продолжала герцогиня.
-Столько тузов и в колоде не наберется, - усмехнулся де Лоррен.
-В самом деле, герцогиня, оставьте высокие слова для монашек, которые вас воспитывали. Мы люди светские и говорим без этого возвышенного лицемерного краснобайства о чести и совести, - заявил герцог Орлеанский, - Итак, мы решили, что во Франции всего один король – наш государь Людовик Четырнадцатый. Ему и только ему принадлежит вся власть. Вот он, Людовик! Итак – да здравствует король!
-Да здравствует король! – гаркнула свита.
Анжелика упрямо поджала губы.
-Перейдем теперь к дамам, - слегка сдвинув брови, продолжал герцог Орлеанский, - Вот дам в королевской пасьянсе много. Давайте посчитаем. Эта дама, - Филипп взял червонную даму, - Королева-мать, Анна Австрийская.
-И вам не стыдно, принц! Слышала бы вас ее величество королева!
Филипп усмехнулся.
-К счастью, матушка меня не слышит, а вы не расскажете. Вы не так глупы, понимаете, чем это вам грозит! Эта дама – королева Франции, Мария-Терезия, - Филипп взял крестовую даму, - Королева для нас не опасна. Поместив ее величество в пасьянс, мы всего лишь платим дань этикету. Зато с двумя другими дамами королевского пасьянса нам придется повозиться. Видите эту даму? Бубновую? Так вот, эта дама – моя жена, герцогиня Орлеанская, принцесса Генриетта.
-Очень милая дама, насколько я помню, - заметила герцогиня де Бофор.
-Гм….- проворчал принц, - Я этого не нахожу.
-Потому что ваше высочество – не знаток женской красоты, - опять съязвила Бофорочка.
-Эта дама, - продолжал принц, - стремилась стать козырной, и чуть было не добилась своего, но на пути у нее стала другая дама. Ну-ка,
подумайте, мадемуазель де Бофор, кто может быть козырной дамой,
если королева уже вышла?
-Фаворитка короля, наверно. А у короля уже есть фаворитка?
-Не прикидывайтесь ребенком, герцогиня, до вашего монастыря, наверно, уже дошли слухи о любовных делах его величества. Итак, козырная дама королевского пасьянса – это женщина, которая владеет сердцем его величества. Я ясно выражаюсь?
-А какое мне дело до вашей козырной дамы? Я-то тут при чем? Видите – все четыре дамы вышли, и вакансий нет.
-Ах, герцогиня-герцогиня, - покачал головой принц, - Не прикидывайтесь дурочкой. Не играйте с нами в прятки.
-По-моему, принц, мы играем в карты, а не в прятки. Пасьянс раскладываем. Но, если вашему высочеству угодно поиграть в эту детскую игру, вам доставят это удовольствие, - перебила Филиппа Бофорочка.
-Мы хотим дать вам шанс – если вы примете наши условия – стать козырной дамой!
-Мне? – воскликнула Анжелика, - Мне-е-е? Вы в своем уме, герцог?
-А почему бы и нет? Мы заменим букву «Л» на букву «А», только и всего!
-Никогда! – закричала Анжелика, - Никогда, вы слышите, никогда герцогиня де Бофор не станет тем, чем стала Луиза де Лавальер! Скорее вы меня убьете! Богом клянусь!
-Не кричите, герцогиня, в ушах звенит от вашего крика. Вы считаете себя хуже крошки Лавальер, что ли? Разве у вас нет самолюбия?
-Боюсь, что у меня его слишком много, - прошептала Бофорочка и подумала: «Но я отдала бы все на свете, чтобы стать тем, чем МОГЛА БЫТЬ Луиза….»
-А раз вы самолюбивы, соглашайтесь, милое дитя. Чары Лавальер не вечны. Я знаю своего брата. Луи влюбчив, и он сразу оценит вас по достоинству, герцогиня. Мой братец, в отличие от меня, знаток…. В этом вопросе….
-Да мне совсем не нравится ваш Луи! Вы…. Вы все дураки! Я не хочу вмешиваться в ваши грязные интриги! Мне нет дела до короля и его дур-фавориток!
-Она далеко не дура, малютка Луиза, - заметил де Вард, - Столько времени мозги Бражелону пудрила!
-Для кого-то умная, для кого-то дура, - огрызнулась Анжелика, - Но мне нет дела до этой девчонки!
-А нам есть дело до королевской фаворитки, - возразил принц.
-А! Значит, вы против Лавальер? Чем же она вам не угодила? Как мне говорили, мадемуазель Луиза кроткая овечка, которая и мухи не обидит.
-Вы только что притворялись, что не знаете ее, герцогиня, - заметил де Лоррен.
-Я сказала правду: я не знакома с этой девушкой. И…. я была бы счастлива никогда не знать о существовании этой молодой особы, - дрогнувшим голосом сказала герцогиня, - Но, коль скоро эта дама существует, приходится с этим мириться.
-А вы тоже не питаете к ней дружеские чувства, - ехидно заметил де Вард.
-У меня другие причины, - печально сказала Бофорочка, и, спохватившись, поспешно добавила: - Разве может герцогиня де Бофор уважать любовницу короля? Подумайте сами, господа! Или вы перестали называться дворянами, что вам не ясны вещи очевидные?
-Принц, тут дело не в Луи, - сказал де Лоррен.
-И не в этой старомодной чести, на которой помешана юная герцогиня, - добавил де Вард.
-Не в Луи? – протянул принц, - С каких это пор мой брат, король Франции для вас – Луи? Де Лоррен, вы забываетесь! Если дело не в Луи, то в ком же?
-Потом, принц, потом. Предоставим слово нашей молодой герцогине. Итак, мадемуазель, вы отказываетесь?
-Я хочу знать ваши планы. Почему вы, сильные вооруженные мужчины, составляете заговор против слабой женщины и пытаетесь вовлечь меня в эти происки? Что вам сделала Луиза де Лавальер?
-Ничего, - сказал герцог Орлеанский, - Луиза прелестное дитя. Но ее влияние на Людовика стало слишком сильным. Мы, заметив это, через верного человека попытались передать м-ль де Лавальер наше предложение….
-Какую-нибудь гнусность?
-Да нет же! Мы предложили фаворитке короля действовать заодно с нами. В наших интересах. Словом, через Луизу де Лавальер мы собирались косвенно влиять на короля. Можно считать, управлять Людовиком.
-Чтобы держать Людовика в руках? Власти захотели?
-Догадалась, слава Богу!
-А что же она?
-Отказалась! Она не захотела даже говорить с нашим доверенным лицом и захлопнула дверь перед его носом.
-Молодец! – воскликнула Бофорочка, - Я на месте Луизы еще в нос бы дала этому вашему лицу! Хоть в этом-то она поступила
по-человечески. Так вы хотите устранить фаворитку короля и смеете обращаться ко мне с бесчестным предложением вскружить голову Людовику Четырнадцатому? Да знаете ли вы, господа, что мой отец убил бы короля на месте, если бы ваш «Луи», как вы его называете, попытался бы позволить себе…
-Хотите вы или нет, герцогиня, но мы….
-Но вы ничего не добьетесь! Я не буду участвовать в заговоре против Луизы де Лавальер. Не потому что очень люблю эту особу, а потому что терпеть не могу вашего Людовика! И он мне нисколько не нравится! Так что поищите в другом месте, кого положить в королевскую постель – но только не меня, ясно вам? А кстати…. Разве вы, интригуя против возлюбленной Людовика, не боитесь гнева короля?
-Если бы мы не боялись гнева короля – видите, как мы откровенны – тот день, когда м-ль Луиза захлопнула дверь перед нашим человеком,
стал бы ее последним днем, - сказал де Лоррен.
-Ага! Аква-тофана! Недаром вашу бабушку звали Ме-ди-чи, принц Филипп!
-Я уже сказал вам, принц, эта девчонка слишком много знает, - выразительно сказал де Лоррен.
-Ничего! – заявил принц, - Видали мы таких! Победа над слабым противником ничего не стоит, а молодая герцогиня – сильный противник. Тем желаннее будет победа, и тем послушнее герцогиня, когда мы добьемся своего! – и принц захохотал.
-Хорошо смеется тот, кто смеется последним, - сказала герцогиня де Бофор, - Будет и на нашей улице праздник, подлые гады! И вы никогда не заставите меня стать королевской фавориткой!
-Вы сейчас ближе к слезам, чем к смеху, милое дитя, - с циничной усмешкой сказал де Вард, - И скорее к истерике, чем к слезам. А мы, как верные слуги его величества, хоть и пленились вашей юностью и красотой, решили до поры до времени отказаться от вас, как верные подданные его величества. И, клянусь честью, пока король….
-Чем, чем? – засмеялась Бофорочка, - Вард клянется честью? Поверьте, граф, это так смешно, что…. У вас еще язык поворачивается произносить это слово?
-Клянусь честью, - повторил де Вард, с ненавистью взглянув на герцогиню.
-Которой у тебя нет и никогда не было!
-Для нас это жертва немалая, и все-таки ради его величества, чтобы Лу-и-и, - тут де Вард устремил на Филиппа Орлеанского свой пронизывающий взгляд. Принц, пытаясь возразить, под этим взглядом промолчал и опустил голову. Герцогиня с ужасом подумала: «Принц у них в руках».
-Чтобы Лу-и-и получил в подарок такое прелестное создание как вы – мы не будем домогаться вашей любви – мы вас прибережем для короля.
-Идите к черту со своим королем! Я уже сказала: этому не бывать! Вспомните Бофора, подлые сводники!
-Бофор? А что Бофор? Бофор вышел из игры, - сказал принц, - Бофорова карта бита. Принцесса, взгляните на вещи реально. Герцог уезжает на войну, туда ему и дорога. Хотите откровенно? Я вам скажу то, что является государственной тайной, но здесь все свои. Бофор давно стоял у моего брата на пути. Бофор стоял между королем и народом, Бофор стоял между королем и дворянством, Бофор стоял между королем и дамами….
-Потому что и народ, и дамы, и дворянство – все, все, вся Франция видела в Бофоре Генриха Четвертого, живого Генриха, воскресшего Генриха! Это говорили все, кто помнил короля Генриха! А в Людовике – еще под сомнением, насколько он внук Генриха-короля, есть ли в Людовике кровь Генриха! Вот вам!
-Что ты сказала? – закричал Филипп, - Ты понимаешь, что оскорбила короля, дерзкая девчонка!
-Вы сами меня довели! Я скажу больше, хотите? Вы, принц, считаетесь внуком Генриха Четвертого, но на этот счет у самого короля Генриха были большие сомнения, был ли ваш отец, король Людовик Тринадцатый, действительно его сыном от Марии Медичи. А вот насчет Цезаря де Вандома, сына Генриха и прекрасной Габриэли ни у кого не было сомнений. Я собственными глазами видела письмо короля Генриха сыну Цезарю де Вандому!
-Ты хочешь сказать, что Бофор имеет больше прав на корону Франции, чем мой брат Людовик, дрянь такая?
-Людовик – дрянь? Я согласна с вами, принц!
-Эта девчонка издевается над нами! Принц! Как вы терпите?
-Если бы Габриэль не отравили подобные вам негодяи, Бофор был бы королем! – сказала дочь Бофора, - И я знаю, кто направил кинжал злодея Равальяка в грудь Генриха Четвертого! Но, впрочем, это знают все…. А вы можете успокоиться: мы не претендуем на трон. Но навязать свою волю герцогине де Бофор ни вы, принц, ни ваши подручные не сможете!
Глава 4. Герцогиня рассказывает сказку.
Герцогиня де Бофор ожидала угроз и оскорблений, но Филипп Орлеанский неожиданно сменил гнев на милость и заговорил вкрадчиво, ласково, даже взял Анжелику за руку:
-Мы не навязываем вам свою волю, милое дитя. Вы будете действовать добровольно, в этом-то вся и прелесть. «По моему приказу и на благо Франции» - позволю себе цитату.
-У вас нет морального права Ришелье цитировать! – выпалила герцогиня.
-Ну-ну, не надо дуться. Вы же хотите быть свободной, богатой, любимой, не так ли?
«Любимой», - подумала Анжелика и тяжело вздохнула.
-Да, любимой…. Его величеством, - повторил Филипп Орлеанский.
Тут Анжелика услышала шорох. Бархатная Маска предупреждал ее. Девушка догадалась, что означает этот шорох: «Тяните время, надо узнать их планы». И, правда, что они замышляют? Какую гнусность они придумали? Они враги ее отца, это она уже поняла. Но что им от нее понадобилось? Какую услугу они от нее хотят потребовать?
-Вы преувеличиваете мои достоинства, принц, - возразила Анжелика, - Вы считаете, что из-за меня король разлюбит Луизу де Лавальер? И считаете, что я могу вскружить голову вашему брату?
-Я уверен в этом, - сказал принц, - Мы будем играть на вашей стороне, герцогиня.
-Но это же не просто так? Чем я буду обязана вам?
-Нам?
-Да, принц, не хотите же вы сказать, что беретесь устроить мое «блестящее будущее» бескорыстно? Что вы потребуете взамен?
-О, как вы спешите, милое дитя!
-Я хочу расставить точки над «и». Итак?
-Итак, наша решительная малютка берет быка за рога! Слушайте! Мы делаем вас второй королевой Франции. А может, и первой, все в ваших руках. Будете нас слушаться, вы в один прекрасный день станете тем, чем не стала ваша прабабка, Бофорша.
-Габриэль Д'Эстре, герцогиня де Бофор, а не Бофорша! – перебила Филиппа Анжелика.
-Пусть так, - согласился Филипп, - У вас будет свой двор, по великолепию затмевающий двор королевы. Вы безраздельно будете царить в сердце его величества.
-Зачем это вам? Что вы от меня хотите?
-Вы, герцогиня, будете действовать в наших интересах. Вы поможете нам пристроить на выгодные государственные и придворные должности нужных нам людей, угодных нам. И избавиться от неугодных. Вы меня понимаете?
-Боюсь, что понимаю, - прошептала Анжелика, - Боюсь, что слишком хорошо понимаю вас, ваше высочество! От кого же вы хотите избавиться в первую очередь?
Герцог Орлеанский переглянулся с де Вардом и де Лорреном.
-Вы знакомы с графом де Гишем? – спросил герцог Орлеанский.
Бофорочка задумалась. Тон, которым был задан вопрос, не сулил молодому графу ничего доброго. Сказать «Нет!» - не моргнув глазом? Но как потом она встретится с де Гишем?А де Гиш – закадычный друг Бражелона. И он, наверняка что-то знает. Кроме того, Бофорочку приучили говорить правду. Филипп и король видели ее еще во времена Фронды в обществе де Гиша. Лучше разыграть простушку.
-Конечно, знакома! Прелестный юноша. Граф де Гиш и его друзья гостили у нас в Вандоме. Я слышала, граф де Гиш также и ваш друг, ваше высочество. И вы хотите для этого господина какое-нибудь доходное место? Но зачем я вам нужна в таком случае? Его отец, герцог де Граммон, достаточно влиятелен. У маршала с королем самые лучшие отношения. О вашем друге и без меня есть, кому позаботиться. Хотя… при случае мне не трудно сказать комплимент молодому де Гишу.
-При дворе друзей не бывает, дура! – пробормотал де Вард.
Герцог Орлеанский злобно усмехнулся.
-Да. Я хочу позаботиться о де Гише. Поместье ему пожаловать…. В два аршина.
-Чем же этот господин так не угодил вашему высочеству?
-Он посмел волочиться за моей женой, герцогиня! – с циничной откровенностью произнес герцог Орлеанский.
-Ах, принц, это уже старо! Я слышала какие-то сплетни еще в прошлом году. Но, насколько мне известно, прелестная дочь Карла Первого и сестра Карла Второго покорила не только сердце де Гиша. Вы же не собираетесь дарить двухаршинное поместье фавориту английского короля Виллье Бекингему? И уж тем более - своему брату? А ведь и они не остались равнодушны к прелестям леди Генриетты-Анны!
-Принц, говорите до конца, - вмешался де Вард, - Принцесса Генриетта осчастливила графа своей любовью.
-И ты этому помог, Кабан! – зло сказал принц, - Нанес этому бездельнику опасную рану, вот моя дура и размякла.
-Я служил вашему высочеству! – заявил Вард.
-Медвежья услуга, - проворчал принц, - Из-за твоей услуги я стал рогоносцем, черт возьми! Если бы не ваша дуэль в роще Рошен, она еще долго бы де Гишу мозги пудрила.
-Вы дрались с де Гишем и ранили его? – тревожно спросила Бофорочка, - Что-то тут не так! Де Гиша не так-то просто ранить. Вы нажульничали! Я уверена, вы способны на любую подлость, господин де Вард! И что, Людовик так это и оставил? Ведь он очень упорно борется против дуэлей!
-Мадемуазель де Бофор нас не выдаст, не правда ли, малютка? Вы поняли мадемуазель, за что де Гишу уготовано поместье в два аршина? За преступную связь с принцессой крови. Попросту говоря, граф де Гиш спит с принцессой Генриеттой. И монсеньор герцог Орлеанский решил избавиться от любовника своей жены. Вам ясно?
-Господин де Лоррен, а вам какая выгода? Вдруг, случись что с де Гишем – дай ему Бог здоровья! – ваш…. Интимный друг вернется на супружеское ложе? Вы будете в проигрыше!
-Слушай, что тебе говорят, глупая девчонка! То, что не смог сделать де Вард в роще Рошен, сделает палач на Гревской площади! Дошло?
-Не совсем, ваше высочество. За что в наше время можно казнить ни в чем не повинного человека?
-О чем мы тебе битый час толковали?
-Но за это не казнят…. Сейчас. А то всем надо отрубить головы. И вообще – кто из вас без греха? Даже если вы арестуете де Гиша, не будете же вы трепать имя вашей жены на процессе? Это же международный скандал! Может начаться война с Англией. Вы Карла Второго оскорбите. И Людовик этого не допустит ни в коем случае. И даже если вы арестуете графа де Гиша, по сфабрикованному обвинению, друзья ему устроят побег. Я просто не представляю, как вы собираетесь убить двух зайцев?
-Вот именно, двух зайцев, - расхохотался де Вард, - Вы интересная собеседница, мадемуазель де Бофор. Вы очень кстати употребили это выражение. И очень кстати упомянули дружков де Гиша, которые могут ему устроить побег. Принц назвал вам своего врага, которого вы должны будете обвинить в заговоре против особы короля. Позвольте теперь перейти к моему врагу, то есть ко второму зайцу.
«Рауль!» - с ужасом подумала Бофорочка. Хотя Анжелика с детства знала историю о Самой Большой во Франции Яичнице и о вражде Рауля и де Варда, она содрогнулась, когда де Вард назвал его имя.
-Вы знакомы с виконтом? – спросил де Вард.
-Конечно! – заявила Бофорочка, - Виконт – просто прелесть! Я же говорила, мы принимали в Вандоме всю компанию Ангелочков Принца Конде! А для этого господина вы тоже хотите двухаршинное поместье?
-Вы очень догадливы, милое дитя! – усмехнулся де Вард.
-Принц, вот и зацепка – заговор зрел еще в Вандоме.
-Бражелона можно бы и не трогать, - протянул принц, - Я согласен с характеристикой герцогини.
«Милое дитя» - последние слова, которые де Вард произнес, передразнивая герцога Орлеанского, прозвучали особенно издевательски, отметила Анжелика.
-«Прелесть»? – зло спросил де Лорренн, - Принц! Однако! Никак вы на Бражелона глаз положили?
Тут Бофорочка не выдержала и прыснула, несмотря на отчаянную ситуацию. Идея де Лоррена показалась ей такой нелепой, что она не сдержала дерзкий смех.
-Он…. Вас…. Пошлет куда подальше, - сквозь смех выговорила Бофорочка.
-Теперь вы поняли, что мы хотим от вас? Вы выступите как свидетельница, обвинив де Гиша и де Бражелона в заговоре против его величества короля. Заговорщики пытались установить связь с вашим отцом, герцогом де Бофором. Не бойтесь за отца, его не тронут. Честнейший человек Франции, как когда-то назвала герцога королева-мать, с негодованием отверг их преступные замыслы. Повторяю, принцесса, Бофору ничего не грозит. Не беспокойтесь. Бофор будет как бы ни при чем.
-Я должна обвинить де Гиша и де Бражелона перед королем? – переспросила Анжелика, - Да кто же этому поверит? В мозгу какого сумасшедшего могла родиться такая дикая мысль?
-Люди охотно верят любой нелепости, - заметил де Вард, - И чем очевиднее нелепость, тем скорее в нее верят. Достаточно только выдвинуть обвинение против этих друзей-приятелей! Вы только начните, суд и палачи доведут дело до конца! А начинать нужно немедленно, пока нам благоприятствуют обстоятельства. Я долго ждал таких удачных обстоятельств.
-Они откажутся! Они ни в чем не виноваты!
-О, герцогиня! Как вы наивны! Стоит только арестовать этих молодцов – о дальнейшем беспокоиться не придется. В застенках его величества есть средства заставить все сказать, что мы захотим.
-Вы признаетесь, что у Людовика есть палачи? И они пытают людей? Дворян! Да вы просто монстры! – закричала Бофорочка.
-Вспомните историю, детка: тамплиеры были, наверно, покрепче Гиша и Бражелона, а раскалывались на допросах.
-А потом отрекались от показаний! И все равно Филиппу их сокровища не достались! Боже мой, ну какие же вы злодеи! И все равно у вас ничего не выйдет! Ни со мной, ни с де Гишем, ни с Бражелоном! Со мной – потому что я не буду обвинять их в заговоре. С ними – потому что они скорее умрут под пыткой, чем признаются в преступлении, которого они не совершали!
-Так вот, маленькая упрямая дрянь, запомни хорошенько, что я тебе скажу, - прошипел шевалье де Лоррен, вытаращив свои ледяные глаза, - Мы тебя отсюда не выпустим. Лучше соглашайся на наши условия. Ты узнала слишком много, и выхода для тебя нет!
-Шевалье прав, не упрямьтесь, герцогиня, - заворковал Филипп Орлеанский, - Помогите нам, а мы, в свою очередь, поможем вам. Услуга за услугу. Де Гиш стал моим врагом. Он обречен. С женой я рано или поздно сведу счеты, наказав за супружескую измену. Этим двоим все равно не жить. А Бражелон стал врагом моего брата. Друг де Гиша и принцессы, враг Людовика. Я, узнав о шашнях братца с Лавальершей, сначала было обрадовался, что Луи переметнулся к ней, от моей жены. И Бражелону, не скрою, очень симпатизировал.
Но друзья меня убедили. С ним действительно ничего не выйдет. И с мушкетерами связываться неохота. Так что лучше избавиться от милашки виконта. Видите, как все просто? И мы вас представим его величеству королю…. В некий день…. Скажем, в день казни государственных преступников, заговорщиков Гиша и Бражелона.
«Этот день никогда не наступит, - подумала Анжелика, - Потому что они не заставят меня выступить с ложными показаниями против Ангелочков Принца Конде! Никогда! У меня нет даже тени мысли, что я могу пойти на компромисс и предать их. Это все равно, что предать свое детство, Фронду, Вандомскую Охоту…. Злодеи дождались своего часа. Как раз когда положение де Гиша при Дворе стало неустойчивым, а Рауль и вовсе пошел на разрыв с Двором Людовика,
они готовятся нанести удар! В другое время не посмели бы! А я так боялась африканских людоедов! Вот они, парижские людоеды, придворные людоеды! Людоеды из высшего света! Я не предам вас, Ангелочки, друзья мои! Вы, наверно, и не вспоминаете о капризной маленькой девчонке из Вандома, но я вас часто вспоминала все эти годы. Процесса не будет, потому что не будет обвинения. Я знаю, что вы лучше тамплиеров. Но надо что-то говорить этим…. Бандитам. Они ждут. Почему мой незнакомец не дает сигналов? Потянем же время….»
-Принц! – звонко и весело, неожиданно для себя и присутствующих сказала Бофорочка, - Принц! Вы в детстве любили сказки? Хотите, я расскажу вам сказку?
-Не заговаривай принцу зубы, девчонка! – прошипел де Лоррен.
-Отчего же, пусть говорит, - сказал герцог Орлеанский, устраиваясь в кресле поудобнее, - Я в детстве очень любил слушать сказки. Матушкина приятельница, знаменитая Шевретта, их знала, наверно, миллион. Мы с Луи готовы были слушать сказки Шевретты с утра до вечера. Говорите, герцогиня…
«Шевретта и мне сказки рассказывала, - подумала Бофорочка, - Но кульминация моей собственной сказки будет для вас ой каким сюрпризом! Когда я скажу Волшебные Слова!»
-В некотором царстве, в некотором государстве жила была одна бедная принцесса. Ее отца-короля разорила гражданская война. Поэтому у принцессы не было ни рыцарей, ни фрейлин, ни слуг, ни замка. Жила она в походном шатре, доставшемся от отца. Все ее богатство составлял один маленький пушистый…. Мышонок….
Слова Анжеликиной сказки долетали до Бархатной Маски, который слушал весь предыдущий разговор в своем укрытии ни жив, ни мертв. И сердце его так отчаянно билось, что ему казалось – враги слышат его удары. Он прижал руку к груди, приказывая себе успокоиться. Но как быть спокойным, когда ты собственными ушами слышишь, какую грязную паутину плетут вокруг тебя самого, твоего друга и твоей бывшей невесты враги без чести и совести! И эта девочка, Анжелика де Бофор – одна против всех – может быть его спасительницей или убийцей! А ведь женщины бывают так слабы…
-А Мышонок сказал: «Я вам пригожусь, принцесса!». И был этот Мышонок вот какой: глаза у него были большие, синие, блестящие, длинные усики, темные кудряшки….
-У мыши – кудряшки?
-Ах, принц, простите, я увлеклась. Кудряшки – это потом, конечно. Никаких кудряшек в начале сказки у Мышонка не было. Весь он был…. Серенький, пушистенький, как бархатный. Очаровательный принц!
Да-да, господа – наш Мышонок был принцем. Но его заколдовала злая фея. Только когда часы били полночь, действие чар прекращалось, и на несколько часов Мышонок превращался в прекрасного юношу.
-Принц, пора кончать эту комедию! – перебил де Вард, - Давайте составлять бумагу, обвиняющую де Гиша и де Бражелона в заговоре против короля. И попробуй отказаться, Мышиная герцогиня! Мой кинжал или яд де Лоррена к вашим услугам. Услуга за услугу. Ты будешь фавориткой после казни наших врагов. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке!
-Серьезно? Вы это серьезно, граф? Дослушайте сказку! Будет интересно!
-Черт побери! Вы все еще думаете, что мы шутим?
-Я не буду ничего подписывать и не буду распространять клевету! Вы в подметки не годитесь тем, кого хотите скомпрометировать!
-Тогда вы умрете, - хладнокровно сказал Филипп Орлеанский, - А спишем на какого-нибудь маньячка… Когда найдут ваше тело. Подай перо и бумагу, Лоррен. Она хочет жить. Она напишет все, что мы продиктуем.
-Я хочу жить, но не ценой предательства.
-Пиши: «Я, Анжелика де Бофор…»
Они обступили Анжелику. У Бофорочки закружилась голова.
«Пи-ш-ш-и», - шипели они. Анжелика встала. Она была окружена со всех сторон. Де Лоррен совал ей в руку перо, де Вард – бумагу. Бумагу, которая могла стать смертным приговором Ангелочкам Принца Конде.
Анжелика повторила:
-Вы не дослушали мою сказку, господа…
-Зови на помощь свою крысу, - сказал де Вард.
-И позову! – блеснув глазами, сказала Анжелика и выкрикнула волшебные слова: - Ко мне, Мышонок!!!
При этих словах Бархатная Маска, зажав обломок своего клинка, выскочил из укрытия и заслонил собой Анжелику. Де Вард и де Лоренн выхватили свои метровые рапиры.



Глава 5. Цена спасения.
Принц Филипп и его люди, оправившись от шока, в который их повергло неожиданное появление юноши в бархатной маске, сравнили свои силы и силы одинокого защитника Анжелики де Бофор
и расхохотались, заранее торжествуя победу. Их было пятеро в этой комнате, не считая тех, кто внизу. И у всех длинные боевые рапиры. А он один-одинешенек, и можно считать, не вооружен, потому что они не считали оружием сломанный клинок, замотанный какой-то белой тряпкой. Герцогиню де Бофор они тоже не считали противницей. Что может эта девчонка, только визжать и путаться под ногами! Во всяком случае, этому безумцу она будет только помехой, решил герцог Орлеанский, заметив, что Анжелика, вся дрожа, вцепилась в рукав Бархатной Маски, а он, продолжая заслонять ее, занял боевую позицию.
Филипп Орлеанский выступил вперед.
-Сударь! Пока не поздно, уберите ваше, с позволения сказать, оружие!
Бархатная Маска покачал головой.
-Вы знаете, сударь, - спросил шевалье де Лоррен, - Что обнажать шпагу, если можно назвать шпагой этот огрызок – в присутствии принца королевского дома – преступление, караемое смертной казнью?! Оскорбление величества!
Бархатная Маска молча пожал плечами, как бы говоря: «А что остается делать?»
-Перед вами брат его величества, герцог Филипп Орлеанский! – провозгласил де Вард.
Бархатная Маска иронически кивнул. Такое «приветствие» возмутило принца. Но еще больше взбесила неуравновешенного Филиппа насмешливая улыбочка незнакомца. «А мне-то что до этого?» - как бы говорила эта язвительная улыбочка.
-Он сумасшедший! – воскликнул де Лоррен.
-Или глухонемой, - сказал принц, - Но мы ему развяжем язык.
Ответом была все та же дерзкая улыбка Бархатной Маски.
-Что ж, герцогиня, если ваш любовник молчит, может, вы скажете, откуда взялся этот молодчик? – спросил де Лоррен.
-Его мне Бог послал! – убежденно сказала Анжелика.
-Как трогательно! – расхохотался де Вард, - Может, вы представитесь, господин Ангел?
Бархатная Маска продолжал молчать. Он только опустил руку и слегка пожал руку Анжелики. Он не переменил позы, только еще крепче стиснул в кулаке свое странное оружие. А когда Анжелика назвала его посланцем Бога, в какой-то степени и сам поверил в это и гордо откинул голову.
-А мы с вами, похоже, встречались, - пробормотал де Вард, в упор разглядывая Бархатную Маску, - Во всяком случае, ваши повадки мне напоминают одного гнусного типа.
«Гнусный тип» слегка поджал губы, но так ничего и не ответил.
-Сударь! Хотя вы одеты как бандит с большой дороги, вы все-таки дворянин, черт вас раздери? – спросил де Лоррен.
Бархатная Маска кивнул.
-Тогда вы должны понять, тупица несчастный, что дважды оскорбили принца крови – у вас маска на лице и в руках оружие, которым вы смеете угрожать самому брату короля! Неужели вы не понимаете, олух Царя Небесного, что вам не справиться со всеми нами?
«Олух Царя Небесного» продолжал улыбаться и молчал. Заговорил Филипп Орлеанский:
-Мы вынуждены арестовать вас, чтобы установить вашу личность, которая нам представляется весьма подозрительной!
«Подозрительная личность» презрительно фыркнула.
-Вот что, парень, у меня лопнуло терпение, - заявил герцог Орлеанский, - Маску долой и на колени! Это тебе приказывает принц королевского дома! Брат Короля-Солнца! Так! Ты отказываешься повиноваться? Мне? Принцу? Сыну Людовика Тринадцатого? Брату Людовика Четырнадцатого? Ты смеешь смеяться мне в лицо, негодяй! Пройдоха! Сволочь! Каналья! Вард! Лоррен! И вы, господа! Срывайте маску! Вяжите негодяя! Взять его!
-Да полно, француз ли он, - сказал де Лоррен, играя рапирой.
-Не иначе какой-нибудь дикарь с островов, - пробормотал один из приближенных Филиппа.
-Сейчас увидим! – сказал де Вард, - Сдавайся по-доброму, дурак, пока насквозь не проткнул. Отделаешься Бастилией. А то гляди! С нами шутки плохи!
Бархатная Маска продолжал закрывать герцогиню де Бофор, выставив свой клинок, точнее говоря, обломок клинка.
-К бою! – истерически заорал Филипп, - Убейте этого сукина сына! Смерть ему!
Четверо противников набросились на Бархатную Маску. Анжелика, стоя за спиной своего защитника, торопливо перекрестила его. Успел ли он это заметить, она так и не узнала. Сложив ладошки, она шептала одну фразу: «Бог! Бог! Помоги!» Страх так парализовал ее мысли, что воспитанница монастыря Святой Агнессы не могла вспомнить ни одну более разумную молитву.
Что касается Бархатной Маски, он рассчитал свои силы и для начала решил вести себя как на обычной дуэли, то есть в соответствии с правилами классического фехтования. Правда, «дуэль» начиналась не по правилам – их четверо, не считая принца, а он один. У них в руках длинные боевые рапиры. А у него всего лишь обломок его любимой шпаги. Но у Бархатной Маски было преимущество, о котором не знали его враги – он знал все знаменитые приемы мушкетеров. Парируя удары своих противников, которые почти не давали ему передышки, он сумел вооружить себя сам – выбил де Лорренову шпагу, поймал ее на лету и теперь держал ее в левой руке, а в правой свой полуклинок. Что ждать от де Варда и де Лоррена, Бархатная Маска знал, но двое других были ему незнакомы.
Бофорочка, увидев шпагу де Лоррена в руке ее друга, в восторге захлопала в ладоши и совсем по-детски запрыгала. «Молодец! - закричала Анжелика, - Так им! Дай им хорошенько!» Бархатная Маска не мог помахать рукой, но сделал приветственный жест, встряхнув обломком свой Волшебной Шпаги.
-Сзади! Берегись! – крикнула Анжелика.
Молодой человек отпрыгнул, и де Вард пролетел мимо. Тут на него набросились двое неизвестных. Но Бархатная Маска вывел обоих из строя – одному оцарапал щеку, другого кольнул в бок, сопроводив свой удар пинком под зад. Раны были не опасны. Хотя Бархатная Маска держал жизнь противников в своих руках, вернее, на конце клинка, он остановил себя и только оцарапал злоумышленников. Но оба тем не менее в драку не полезли, а отступили в сторону, где стоял, мрачно наблюдая за поединком, брат Короля-Солнца, Филипп, герцог Орлеанский.
«Я на месте этих сволочей продолжил бы бой», - презрительно подумал Бархатная Маска. Но ему уже надо было защищаться от двух полупьяных молодчиков совсем зверского вида, которые вылезли снизу и бросились на нашего героя. Молодой человек, успев слегка перевести дух, сосредоточился и приготовился дать новым врагам достойный отпор. «Много ли их там еще повылезет?» – подумал он.
-Взять его! – визжал герцог Орлеанский, - Трусы! Ничтожества! Я вам приказываю разоружить этого наглеца, сорвать маску с дерзкого негодяя! Я хочу видеть тебя без маски, разбойник! Трус! Боишься открыть лицо!
Бархатная Маска ответил принцу гневным взором. Филипп Орлеанский так и не услышал его голос. Ловко отражая удары противников, он с неожиданной острой нежностью вспомнил ворчанье Д'Аратньяна.
«Жаль, гасконец не видит этот бой. Он гордился бы своим учеником. О, дорогой Д'Артаньян! Клянусь честью, вы не зря учили меня держать шпагу! Вот так! И все отлично! Де Вард теперь охромел на неделю! Это я сам говорю себе: ты молодец, приятель, и сам Д'Артаньян сказал бы то же! Все-таки я веду бой, все-таки ни один из них еще даже не оцарапал меня, все-таки у меня хватает сил – и должно хватить! – чтобы никого не убить, как я сам, болван, говорил когда-то гасконцу – но и не дать себя проткнуть! Вот! Я не разучился держать шпагу, черт побери! Да, капитан Д'Артаньян, вас по праву считают первой шпагой Франции. Я вам в подметки не гожусь. Но сейчас вы гордились бы своим учеником! А вот эти двое, безусловно, наемные убийцы самого низкого пошиба. До какого же общества докатился брат короля! Но я умею парировать и такие удары! Что, съели, собаки? Герцогиня де Бофор, головой клянусь, не считает меня «сосунком» и «жалкой тварью»! Вот и отлично, еще один готов! Вернее, вышел из строя… так тебе и надо. Хотя ты бандит, полежишь и очухаешься. У тебя, подлец ты такой, есть еще время покаяться! О, если бы я мог поболтать с вами, господа бандиты! Но принц, де Вард и де Лоррен слишком хорошо знают мой голос. Поэтому – молчание, молчание и еще раз молчание! Молчание – золото! Будем брать пример с милейшего Гримо! А теперь забудем о рыцарских поединках! Надо спасать Бофорочку, а мне уже дышать тяжело…. К черту классическое фехтование! Теперь будем драться как Шаверни на проселочной дороге! Держись, приятель, ты должен спасти герцогиню де Бофор!»
И он пустил в ход все, что попалось под руку. Сбросил на де Варда и его помощников шкаф с посудой, свое бывшее убежище. В ноги де Лоррену полетел табурет. Герцогиня де Бофор успела броситься к кровати и выхватить пистолет из-под подушки. За девушкой погнался уже сам принц, за ним – хромающий шевалье де Лоррен – табурет, кажется, сильно ушиб интимного друга Филиппа Орлеанского и специалиста по ядам, шевалье де Лоррена. «Фи, хромой!* Это тебе за твой язык, Лоррен!» - подумал Бархатная Маска.
………………………………………………………………………………………
* «Фи, хромая!» - говорит о Лавальер в 1 томе «Виконта» А. Дюма шевалье де Лоррен. Удар табуретом – случайный, но в некотором роде реванш.
………………………………………………………………………………………
А Бофорочка, завладев пистолетом, отчаянно закричала:
-Принц! Лучше отпустите нас, или я буду стрелять! Отпустите нас
по-доброму! Отпустите! Мы ничего никому не расскажем! Клянусь, король ничего от нас не узнает! И мой друг будет молчать!
«Наивная! По-доброму они нас не отпустят. Надо прорываться! Прорвемся!»
-Мы полны решимости драться до конца! – выкрикнула дочь Бофора, - Нам терять нечего!
А Бархатная Маска, подпрыгнув, повис на пологе и обрушил его на принца и де Лоррена. Запутавшись в складках занавеса, те обсыпали дерзкого негодяя проклятиями. Филипп Орлеанский клялся и божился, что для разбойника, посмевшего так жестоко оскорбить принца крови Французского королевства и смертная казнь, и пожизненное заключение, и вечная каторга будут слишком мягкими наказаниями, и грозил молодому человеку всеми известными пытками и всеми муками ада.
В ответ юноша звонко расхохотался и продолжал бой со своими врагами уже не только шпагой, но помогал себе всем, что попадется. Он швырял посуду, кресло, столик, подсвечник, и, отбросив обломок клинка, в одной руке держал шпагу, в другой кочергу – как мы помним, он позволил себе отступить от рыцарских правил! А ему все время везло. Прыгая с места на место, ловко увертываясь от «метательных снарядов врагов», он, по-прежнему невредимый, пробирался к Бофорочке, решив вывести ее из опасного нехорошего дома.
Герцогиня де Бофор, держа в вытянутой руке пистолет, кричала: «Не приближайтесь, а то выстрелю!» Филипп Орлеанский подбежал к ней сзади и стал отнимать пистолет. Анжелика не выпускала оружие из рук. Она боялась стрелять в живых людей, какими бы злодеями они ни были. Но принц может, завладев пистолетом, убить Бархатную Маску! Герцог Орлеанский заломил руку девушки, стиснул тоненькое запястье изо всех сил. Анжелика продолжала сжимать оружие, опасаясь за жизнь юноши. Но ей было очень больно! Длинные ногти Филиппа впились в ручку Анжелики. Принц выкручивал ей руку с какой-то звериной жестокостью. Глаз их встретились – Анжеликины, полные слез и сощуренные глазки принца. Девушка закричала:
-Ой! Да мне же больно, гад ты такой!!!
В эту минуту подоспел Бархатная Маска. Увидев слезы на глазах герцогини де Бофор и кровь на руке девушки, Бархатная Маска забыл, что имеет дело с принцем королевского дома! Анжелика казалась ему похожей на христианских великомучениц древних эпох… А принц Филипп не католический принц, а жестокий язычник. Он стал вырывать девушку из рук озверевшего принца. Принц завизжал очередные угрозы. Они не действовали. Бархатная Маска уже перешел роковую черту. Он уже дотронулся до принца крови! Не то, что дотронулся – он вырывает Анжелику из рук герцога и не обращает внимания на проклятия Филиппа!
И тут произошло то, чего боялся Бархатная Маска и всеми силами старался не дойти до этого. Но он не удержался. Пытаясь освободить Анжелику из рук ее мучителя, он схватил принца за воротник и с размаху изо всей силы залепил затрещину герцогу Филиппу Орлеанскому, брату короля Людовика Четырнадцатого, сыну Людовика Тринадцатого, принцу Французского королевства!
Защищая Анжелику, он невольно совершил преступление – оскорбил его высочества, принца королевского дома! Все замерли, потрясенные.
-Вам лучше бы застрелиться на месте, молодой человек, - произнес шевалье де Лоррен, - Мне даже страшно представить, что теперь с вами сделают!
-Кровь! – завизжал Филипп Орлеанский, - Разбойник! Святотатец! Ты пролил МОЮ кровь!
Действительно, Бархатная Маска ударил принца с размаху, изо всех сил, и у брата короля потекла кровь из носа. Кружевной воротник герцога покрылся кровавыми пятнами. Де Лоррен, схватив брошенный Бархатной Маской обломок шпаги, развязал платок и поднес к лицу Филиппа. Увидев это, молодой человек вздрогнул. Анжелика взмолилась:
-Принц! Принц! Вы же первые начали! Он не виноват! Простите его! Он меня защищал, он не хотел! Правда же, вы не хотели? Принц, делайте со мной что хотите, это я, я виновата! Это все из-за меня! Принц! Помилования, умоляю вас!
Она чуть не бросилась на колени перед герцогом Орлеанским, но Бархатная Маска удержал ее. Приближенные брата короля обступили принца, пытаясь оказать ему помощь, и выход оказался открытым. Путь был свободен! Бархатная Маска сразу сообразил, что настал момент, благоприятный для бегства, хотя и был потрясен предыдущей сценой. Он жестом велел Анжелике отдать ему пистолет. Девушка повиновалась. Так же молча, молодой человек указал на кувшин, где они спрятали вторую часть его сломанной шпаги. Анжелика достала обломок. Держа пистолет в руке и шпагу под мышкой, загораживая собой герцогиню де Бофор, Бархатная Маска отступал к двери на винтовую лестницу. Анжелика прихватила узел с вещами своего друга. Противники поняли его замысел слишком поздно: он успел сделать предупредительный выстрел по люстре, вытолкнуть за дверь Анжелику и закрыть несколько засовов, заперев врагов в нехорошей комнате нехорошего дома.
Глава 6. В которой Бархатная Маска защищает Анжелику де Бофор от простуды.
-Сволочи, -прошептал Бархатная Маска, касаясь губами анжеликиного запястья, - Вам очень больно, мадемуазель де Бофор?
-Я от страха за вас забыла о боли, - сказала она, - Бежим же, бежим скорее!
-Да-да, конечно! Если устанете, скажите. Тогда я понесу вас.
-Вы - меня?
-Понимаю, что вы хотите сказать. И на несколько часов умоляю вас забыть об этикете. Я готов нести вас на руках всю жизнь!
-Я согласна. Чтобы вы несли меня на руках всю жизнь. Ой, ключ! Они забыли ключ в замочной скважине!
-До чего допилсь, - презрительно заметил Бархатная Маска, - Отлично! Это еще один шанс.
Он закрыл входную дверь забытым ключом и, добежав до Сены, выкинул ключ в реку.
….Анжелика де Бофор, держа под руку Бархатную Маску, пробирается по ночному Парижу, замирая от восторга, ужаса и тревоги. Дождь уже кончился – весной грозы проходят быстро, тучи умчались на северо-запад, к Лувру, и теперь отдаленные раскаты грома слышит, наверно, сам король Людовик, а наши герои перепрыгивают с камня на камень, пытаясь найти более сухие места. Бархатная Маска сжимает в руке обнаженную шпагу, хотя Анжелика говорит, что оружие только мешает им в дороге, лучше вложить шпагу в ножны, спутник ее меланхолически качает головой и отвечает одно и то же:
-Ночной Париж – опасный город, я лучше вас знаю Париж, мадемуазель де Бофор!
(А ей в глубине душе хочется, чтобы официальное обращение сменилось дружеским. Чтобы он обратился к ней по имени. Но она сама ему запретила!)
Тут и Анжелика решает вооружиться. Но иного оружия, кроме обломка клинка Бархатной Маски, по-разбойничьи засунутого за пояс ее платья, у Бофорочки нет. Придерживая и клинок и юбку, прыгая как козочка по камням, бревнам, перебираясь через лодки, девушка начинает злиться на ужасную дорогу: весь этот хлам так мешает ей поспевать за Бархатной Маской, ее платье вечно цепляется за всякие колючки, кустики, палки!
Это приключение ей уже начинает надоедать: туфельки ее насквозь мокрые. Ветер налетает резкими порывами. Ей то и дело приходится сжимать у горла плащ Бархатной Маски, наброшенный на ее плечи. Ветре кажется бедной Бофорочке настоящим ураганом: то за юбку хватается Анжелика, то за шляпу. И она очень завидует своему кавалеру, который, избавившись от шляпы и плаща, идет себе, насвистывает фрондерскую песенку, то и дело поддерживает свою юную даму, то как бы невзначай отведет глаза в сторону, когда ветер слишком высоко поднимет юбку Анжелики, и она хватается за нее обеими руками, оправляя складки, банты, оборки….
Да и сравнить ботфорты Бархатной Маски и ее, Анжеликины, лекие туфельки! В туфельках вовсю хлюпает вода… Анжелике надоело бороться с ветром. Будь что будет, решает измученная девушка. И, зажав обломок клинка под мышкой, она прижимается к Бархатной Маске ближе, перестав обращать внимание на ветер. Тут же бедняжка была наказана. Ветер унес шляпу – сорвал с головы и покатил по направлению к Сене. Бархатная Маска погнался за шляпой и вскоре вручил Анжелике.
-Вот ваша шляпа, мадемуазель де Бофор.
-Вернее, ваша, Бархатная Маска!
-Вы правы, - улыбнулся молодой человек.
-Бедная шляпа! Она успела искупаться в луже, - казала герцогиня де Бофор, вытирая платочком шляпу Бархатной Маски, - Простите, сударь, она немного испачкалась, но во всем виноват этот ужасный ветер. Прости и ты, бедная черная шляпа!
-Моя шляпа просто счастлива, что украшает собой такую прелестную головку как ваша, мадемуазель де Бофор, - любезно ответил Бархатная Маска, - Не бойтесь ветра – он дует с юго-востока, это теплый ветер. Взгляните: тучи ушли к Лувру, и нам этот ветер не опасен. Согласен, погода мерзкая, не для променадов. Мольер бы написал комедию «Променад поневоле».
-Да-да! Ветер сделал доброе дело: он погнал тучи от нас на Лувр. Сейчас не очень-то спокойно спится королю и его шлюшкам.
-Королю? Да, наверно, - мрачно сказал Бархатная Маска. Спутник Анжелики то ли хотел что-то добавить, то ли возразить ей, то ли задумался о чем-то… Но долго думать таинственному рыцарю не пришлось: Анжелика де Бофор громко, по-детски чихнула. Бедная девочка покраснела до слез. Она вспомнила строгую аббатису и правила хорошего тона.
-Будьте здоровы, принцесса, - вежливо сказал Бархатная Маска.
-Спасибо, сударь! Вы, наверно, считаете, что я очень дурно воспитана? …Апчхи! – опять чихнула она, в душе проклиная свое чиханье: «Как я опозорилась перед Бархатной Маской! А еще герцогиня! Просто кошмар!»
-Апчхи! Ой, простите, что это со мной, сама не знаю, как это… вышло… апч…
-Я считаю, что вы можете простудиться, мадемуазель де Бофор. Вам холодно?
-Увы, да, - призналась Анжелика.
-У вас плащ расстегнулся. Там должна быть застежка, серебряная. Посмотрите.
-Там нет никакой застежки, - возразила Анжелика.
-Должна быть, - уверенно сказал Бархатная Маска, - Посмотрите хорошенько, мадемуазель.
-Нет, сударь, нет! Посмотрите сами! Убедилсь? Ах! Я, наверно, потеряла в суматохе вашу застежку, Бархатная Маска! Может, вернемся, поищем?
-Поищем? – усмехнулся Бархатная Маска, - Вернуться туда – верная смерть нам обоим. И мне – что, в сущности, беда небольшая, и вам. А вот это лишнее, по-моему.
-Она вам очень нужна? Это подарок? Драгоценность?
Это был подарок Арамиса. Арамис, увлеченный сестрой Конде и разобравшийся в любовных делах де Ла Фера и Шевретты, подарил Раулю серебряную застежку. Это был его последний сувенир, последняя память о Мари Мишон, беспечной любовнице красавца-мушкетера. Шеврета, увидев на плаще виконта де Бражелона серебряную застежку, спросила с удивлением:
-Откуда у вас эта вещь, милый виконт?
-Подарок аббата Д'Эрбле, герцогиня. А что?
-Ничего, дорогой виконт, ничего… Берегите ее – она приносит удачу.
А теперь потеряна последняя память об Арамисе. О таинственном, загадочном Арамисе. О человеке, характер которого не могли понять ни его родители, ни друзья, никто из его окружения… Разве что сестра Конде понимала Арамиса. Вот теперь мы распрощались навсегда, господин епископ ваннский! И все же – храни вас Бог!
-Да. Подарок. Но сейчас это не имеет значения.
-Нет, скажите, она дорогая? Папочка компенсирует, если…
-Целое состояние, - произнес молодой человек, вздохнув.
-Вы шутите?
-Шучу, конечно. Кого-то из жителей Парижа мы с вами сегодня непременно осчастливили. Мадемуазель де Бофор, серебряная застежка меня интересует сейчас лишь потому, что я беспокоюсь за ваше здоровье. Вы одеты не по погоде. Ваше платье слишком легкое.
…Ее плащ с капюшоном, ее шляпа остались в нехорошем доме. Она впопыхах даже не переобулась – забыла свои сапожки для верховой езды – так и поехала в атласных туфельках. Это причиняло неудобства в дороге – приходилось править Звездочкой, изо всех сил
нажимая пяткой на бок лошади. Правда, Звездочку тоже воспитывали по системе великого Плювинеля, и на оставленных в монастыре сапожках были закругленные шпоры…
«Он хочет сказать, что слишком большое декольте» - подумала Анжелика и вслух прошептала, потупив глаза, как ее учила аббатиса:
-Слишком открытое для молодой девушки, вы полагаете?
-О нет, оно прелестно! – заметил Бархатная Маска, - Но не для такой погоды, прекрасная принцесса. Там, - он презрительно кивнул в строну Лувра, - Носят более открытые платья… Вот что мы сделаем! Вам не жаль эту ленточку на вашей юбке?
-Она держит складку, но, если она нужна вам, то берите!
-Да мне-то зачем? Я же не тряпичник! Она нужна вам, мадемуазель де Бофор.
«И зачем это я запретила ему обращаться ко мне по имени! Неужели он так и не назовет меня Анжеликой?»
-Подержите это «холодное оружие», - продолжал Бархатная Маска, - И не спускайте глаз с дороги, - он вручил Бофорочке трофейную шпагу, - А теперь отдайте мне мою. Итак – этим бантом можно пожертвовать?
-Конечно, что за вопрос! Вы думаете, это единственное платье дочери Франсуа де Бофора? Вы думаете, я нищая? А, поняла! Из-за моей сказки? Но я тянула время и болтала, что придет в голову! А так… не голодаем, слава Богу! И все мое наследство неприкосновенно.
-Тогда я за вас спокоен, - мягко улыбнулся Бархатная Маска, зная о тяжелом финансовом положении разорившегося Бофора.
Бархатная Маска, отрезая бант от юбки Анжелики, выбрал самое рациональное положение машинально: преклонив перед девушкой колено, он без всяких рыцарских эмоций ухватил модный, дорогой тончайший шелк, словно простую тряпку и преспокойно отхватил бант
обломком своей шпаги. Складка, подхваченная бантом, опустилась.
-Тогда отрежьте и второй, тот, что слева, сударь!
-Именно это я и собираюсь сделать, - ответил Бархатная Маска.
Анжелика мечтательно вздохнула, вспоминая лето 1649 года и Ангелочков Принца Конде: «Но тогда было лето, но тогда я была ребенком, и тогда я почти заставила проделать весь этот трюк с поцелуем руки зазнайку-Бражелона. А сейчас с Бархатной Маской получается все само собой. В этом-то и заключается прелесть всех наших приключений».
-Держите и постарайтесь развязать бант, принцесса.
-А вы?
-Я уже все придумал, - заявил Анжеликин рыцарь.
И он преспокойно проделал две дырки в своем бархатном плаще.
-Ой, сударь! Но вы из-за меня испортили свой плащ! – воскликнула Анжелика.
-Я не нищий! – гордо сказал Бархатная Маска.
-Я не говорю, что вы нищий, - возразила Анжелика, - И все же я доставляю вам столько беспокойства.
-Вот еще! – сказал молодой человек, - Мне все равно делать нечего.
-Значит, вы взялись спасать меня от нечего делать? – в упор спросила Анжелика.
Синие глаза в прорезях бархатной маски слегка вспыхнули. Анжеликин рыцарь мягко улыбнулся, покачал головой и, склонившись к девушке, продолжал возиться со своим плащом.
-Дайте мне ленты, - попросил Барахатная Маска.
-Вот они.
Бархатная Маска продел в дырку ленту, завязал узлом, то же проделал с другой стороны, и, соединив концы плаща, поправил его
на плечах Анжелики, заботливо закутав девушку, завязал бант у горла молодой принцессы.
-Вот, - улыбаясь, сказал Бархатная Маска, - Теперь, я полагаю, вам не грозит простуда!
-Ах, сударь, вы так любезны! Вы настоящий рыцарь!
Бархатная Маска поклонился.
-Счастлив служить вам, принцесса.
Но хитроумная Анжелика, которую разбирало любопытство с того самого момента, как она увидела незнакомца в бархатной маске, жаждала выяснить две вещи: узнать имя отважного юноши и хоть одним глазком взглянуть на его лицо, которое она в мечтах представляла прекраснее Антиноя. Что за тайна, что за новости! От тех он прятал лицо, но от нее, Анжелики, зачем скрываться? Анжелика, забыв о воде, хлюпающей в ее туфельках, начала атаку.
-Сударь, - сказала герцогиня де Бофор, - Я вас назвала рыцарем за ваше учтивое поведение по отношению к даме, но… Я хочу знать, сударь! Надеюсь,… вы дворянин?
-Не надейтесь.
-Как? Неужели вы…. Такой милый – из простого народа! Как жаль!
-Простите, глупая шутка. Не надейтесь. Можете не сомневаться, мадемуазель. Я дворянин. Этого достаточно, чтобы вы положились на меня во всем, пока мы не доберемся до дворца вашего отца. Кстати, не стоит так уж презирать простой народ. Я знаю очень много простых людей, которых ваши обидчики назвали бы чернью, и все же это более достойные люди, чем те, от которых мы так удачно убежали.
-Вы правы. Но эти бандиты тоже были дворяне, и какие! Я хочу знать ваше имя: я имею право знать имя своего спасителя. Поверьте, мой отец, герцог де Бофор, ничего не пожалеет, чтобы вознаградить смельчака, который спас жизнь и честь его дочери!
-Замолчите, мадемуазель, ни слова больше о награде!
-Я вовсе не хотела вас оскорбить, Бархатная Маска! Да, мой храбрый защитник, у вас благородное сердце, но я всю речь веду к тому, что…
Да вложите же в ножны эту несчастную шпагу! Неужели мы все еще в опасности?
-Возможно, мадемуазель. Кстати, дайте мне мой клинок, пожалуйста. Вернее, то, что от него осталось. Надеюсь, вы его не потеряли?
Анжелика кокетливо спросила, пряча в кармане обломок клинка:
-А если бы потеряла?
Бархатная Маска нахмурился, повел бровями, сжал губы. Анжелика легко дотронулась до его плеча:
-Вы вернулись бы искать свою Волшебную Шпагу, сударь? Не волнуйтесь, ваше сокровище тут. А если бы я забыла его в том доме или потеряла по дороге, неужели вы бросили бы меня тут, среди этих лодок и бревен и пошли бы обратно, где вас ждут убийцы во главе с принцем?
-За кого вы меня принимаете? Я проводил бы вас.
Бархатная Маска ответил такой улыбочкой, что Анжелика поняла: конечно, он вернулся бы в тот ужасный дом. И она прошептала:
-Сумасшедший! Но я же шутила!
-Довольно жестокая шутка, мадемуазель! – прошептал Бархатная Маска. Он протянул руку:
-Дайте мне мой клинок, пожалуйста.
-Он вам очень дорог?
-Да.
-А сколько он стоит?
-Я его не покупал. Это подарок. Он не имеет цены. Сколько стоит ваша честь?
-О! Сударь!
-Ну, вот. Вы поняли?
-Да. Поняла.
Анжелика, сжимая в руке клинок Бархатной Маски, лукаво сказала в ответ на его «Шпагу, пожалуйста»:
-В обмен на ваше имя, рыцарь!
-Мое имя?
-Да, да, да! Скажите свое имя, и клинок ваш!
-Он и так мой!
-Но вы же не отберете его у меня силой, не так ли?
-Черт побери!
-Не сердитесь. Если бы вы были мне безразличны, я не стремилась бы узнать ваше имя. Так как вас зовут?
Анжелика держала в высоко поднятой руке обломок клинка Бархатной Маски.
-Салют, Бархатная Маска! – торжественно сказала Бофорочка.
Бархатная Маска прищурился, улыбнулся и сказал вполголоса:
-Если вы непременно хотите знать мое имя, давайте считать… (он не сводил глаз с клинка и все так же загадочно улыбался) … что мое имя ШЕВАЛЬЕ ДЕ СЕН-ДЕНИ.
-ВОТ ВАША ШПАГА, ШЕВАЛЬЕ ДЕ СЕН-ДЕНИ! – звонко сказала Анжелика.
-ВОТ ВАША ШПАГА…. – повторил он и прошептал: - О Боже…
Он схватил свое сокровище и всунул обломок в ножны.
-Что с вами?
-Так. Совпадение.
-Но вы выбрали себе весьма символичное имя для французского рыцаря, шевалье де Сен-Дени! Хотя… это все-таки мистификация. Я успела рассмотреть ваш герб на эфесе. Лев, лилия, раковина. И над щитом графская корона. Может, вы еще графом де Монжуа назоветесь, моя радость? Что ж, таинственный рыцарь, какие бы псевдонимы мы с вами ни сочиняли, Бархатная маска, шевалье де Сен-Дени, граф де Монжуа, надеюсь рано или поздно узнать ваше настоящее имя.
-Зачем оно вам, Бог мой!
-Все мы очень любопытны, разве нет! Апчхи!
Бархатная Маска вздохнул.
-Вы подтвердили, мадемуазель. Будьте здоровы. Но я уже больше не любопытен.
-Если вы нашли меня в этом нехорошем доме, значит, вы еще не совсем потеряли свойственную всем нам такую слабость как любопытство, шевалье де Сен-Дени. Апчхи!
-Вы опять чихаете.
-Чихаю, и меня…. И мне очень стыдно, шевалье, что я так расчихалась. Но я ничего не могу с собой поделать! Выходит против моей воли.
Бархатная Маска пощупал туфельки Анжелики. Девушка смущенно шагнула назад.
-Мадемуазель! У вас совсем промокли туфельки!
-Да, сударь, когда мы бежали, я влетела в большую лужу, и вот… Апчхи! Да и тут, на берегу…. Вам-то хорошо, в ваших ботфортах!
Бархатная Маска растерянно посмотрел на свои красивые ботфорты.
-Подождите, сейчас что-нибудь придумаем.
-Не ваши же ботфорты мне надевать, - засмеялась Анжелика, - Я вас и так раздела! И плащ, и шляпа. Вот веселая была бы картинка, если бы я шлепала по Парижу в ваших ботфортах, а шевалье де Сен-Дени рядышком, босиком, как аркадский пастушок! Идиллическая картинка. Мой отец был бы в восторге – он любит всякие шутки! А еще лучше на маскарад к королю! Вы войдете в моду, и король пожалует такой герб – серые ботфорты на черном поле и девиз: «Et ego in Arcadia».
Представив себе нарисованную Анжеликой картину, Бархатная Маска от души расхохотался. Анжелика де Бофор, не преставая смеяться, отметила ямочки на щеках шевалье де Сен-Дени, белоснежные зубы, то, как преобразилось лицо ее спутника, который сначала показался ей довольно грустным и меланхоличным.
Но самоуверенная юная богиня Фронды решила, что, может быть, ее спаситель слишком беден, может быть, занимает недостаточно высокое положение в обществе, чтобы запросто общаться с Бофорами, и приписала себе причину грусти Бархатной Маски. Поэтому герцогиня, которой шевалье де Сен-Дени сразу понравился, и так и сяк намекала на возможную взаимность, стараясь внушить своему рыцарю надежду, а он, хоть и пытался казаться печальным и разочарованным, оказавшись в обществе мадемуазель де Бофор, волей-неволей вынужден был отвечать на ее болтовню, говорить комплименты, и, надо сказать, на шевалье де Сен-Дени начинали действовать чары мадемуазель де Бофор.
-Надо разжечь костер, - решительно сказал шевалье де Сен-Дени.
-А вы сумеете? – покачала головой Анжелика, - Все сырое.
-Пустяки! – сказал шевалье, - Для фрондера нет ничего невозможного.
-Я восхищена вами, шевалье де Сен-Дени! Вы, ко всем прочему, еще и фрондер! И, если вы разожжете для меня костер здесь, на берегу Сены…
-Что тогда? – с грустной иронией спросил шевалье де Сен-Дени, - Знатная герцогиня позволит неизвестному шевалье поцеловать ее прелестную ручку? А как же этикет?
-Я сама поцелую вас тогда, шевалье! – отважно сказала Бофорочка, - Мы же решили на несколько часов забыть об этикете…
Молодой человек в бархатной маске широко раскрыл глаза.
-Ах, Анжелика…. – прошептал он, - Если бы….
Он назвал ее по имени и испугался, но она уже не запрещала ему так к ней обращаться и с радостью подумала: «Наконец-то!» «А почему бы и нет, черт побери!» - подумал шевалье де Сен-Дени и взялся устраивать костер для герцогини де Бофор, чтобы заслужить такую драгоценную награду – поцелуй юной богини Фронды.
Глава 7. Игра с огнем.
-Прошу, принцесса, - сказал шевалье де Сен-Дени, - Вот вам и костер.
-Вы что, порох носите в карманах? Как вам это удалось?
-Я же сказал вам, Юная Богиня Фронды - для фрондера нет ничего невозможного. Бывшего фрондера, - вздохнув, поправился он.
-Вы сдержали свое слово, шевалье.
-Еще нет. Вы еще не в отцовском дворце. Только когда я передам вас "из рук в руки" монсеньору герцогу, я буду считать, что выполнил обещание.
-Я имела в виду костер. Так вы отцу обещали спасти меня?
-Да, мадемуазель де Бофор.
-И он вас знает?
Бархатная Маска пристально посмотрел на девушку, слегка улыбнулся и молча пожал плечами. "Да, глупый вопрос, - выругала себя Анжелика, - С такими просьбами не обращаются к незнакомым. Отец мог дать такое поручение только очень надежному человеку. Так. Все равно узнаю, кто ты такой! Сам не скажет, у отца выведаю. Наверняка батюшка назовет мне имя этого господина. Но пора выполнять и мое* обещание, а мне так страшно!
-Анжелика де Бофор тоже держит слово, - взволнованно сказала Бофорочка. Она подошла к шевалье де Сен-Дени совсем близко, положила руки ему на плечи, поднялась на цыпочки и робко, осторожно коснулась губ шевалье де Сен-Дени.
Она очень боялась! И как наяву слышала голос строгой аббатиссы: "Бесстыдница! Чтобы молодая девушка, сама, первая, целовала в уста незнакомого мужчину!" Аббатисса, к счастью, была далеко. Но Анжелика очень боялась, что и шевалье де Сен-Дени сочтет ее бесстыдницей после такого смелого, отчаянного поступка! Это был первый поцелуй в ее жизни. Легендарный Первый Поцелуй - а о Первом Поцелуе так часто судачили ее подружки в монастыре Святой Агнессы, все они были старше Бофорочки, и знали Что Это Такое. А она не знала. Только мечтала. "Бофорочка", - прошептал шевалье, радостно вздохнул, обнял Анжелику за талию. На робкий поцелуй девушки наш герой ответил таким горячим поцелуем, что Анжелика подумала, перепуганная и счастливая: "Сейчас я умру, неужели на Земле возможно такое блаженство?" Хотя поцелую отчасти мешала бархатная полумаска на лице шевалье, Бофорочке казалось, что у нее вырастают крылья. Ночной Париж исчез, тревоги и страхи улетучились. Нечто подобное, наверно, чувствуют святые, когда возносятся на небо. Глаза Анжелики закрылись сами собой. Она, отвечая на поцелуй шевалье, жадный, пылкий, обжигающий, представила, что если вдруг откроет глаза, то увидит райский сад, цветы всей Земли, такие, каких и на этом свете нет, а есть только в Раю. Они не на Земле, не во Франции, не в Париже, а в Заоблачных Далях, в Стране Любви, и от земного мира их охраняют стены и бастионы из облаков и крылатые серафимы. И этот божественный поцелуй, такой нежный и горячий - о, так любить могут только ангелы и боги, такая любовь может быть только в Раю. В этом Бофорочка не сомневалась. Никогда Анжелика де Бофор не чувствовала ничего подобного. Первый Поцелуй превзошел все ее ожидания. Наяву Первый Поцелуй оказался несравненно лучше, чем в неясных мечтах. "Благодарю тебя, Небо, - думала восхищенная Анжелика де Бофор, - Шевалье де Сен-Дени мне послал сам Бог, это моя судьба! Если он мне скажет заветные слова" навеки вместе", я..."
Она провела ладошкой по мягким кудрям шевалье, но эта робкая ласка отрезвила ее рыцаря. Он вдруг отпустил Анжелику и отодвинулся от нее.
-Я безумец, - прошептал шевалье де Сен-Дени, - Простите, мадемуазель де Бофор.
-Ах, - откликнулась Анжелика, - Но, мой рыцарь, это был уже не рыцарский поцелуй? Можно цитату из моего любимого автора: Мой друг, где целоваться вы учились? Жду ответной реплики. Надеюсь, вы тоже любите этого автора.
" Твои уста с моих весь грех снимают", - подумал шевалье де Сен-Дени. Только подумал, но не сказал "ответную реплику". "Мог так говорить Ромео Монтекки! Какие там грехи у него! А мои грехи, а я... после всего того, что было вчера... Остановись, не для тебя этот ангел".
И он сделал вид, что не понимает, о каком авторе говорит Анжелика. А она решила, что при первом удобном случае, если их знакомство продолжится, заставит шевалье прочитать "Ромео и Джульетту", или, если он уже читал, но забыл, они прочтут Шекспира вместе, и в тех местах, где целуются герои Шекспира, они последуют их примеру. И так на протяжении всей пьесы. Только финал будет другой! Счастливый!
-Мадемуазель де Бофор, умоляю вас, забудьте о моей слабости! И простите меня ради Бога! Вы можете вскружить голову и святому, а я не святой. Я поддался вашему очарованию, но мое уважение к вам неизменно. Вы не сердитесь, Анжелика, мой прелестный ангел?
"Я очень рассержусь на тебя, если ты не повторишь свой поцелуй".
-Мне холодно, - жалобно сказала девушка.
-Идемте к костру.
-Сейчас, только приведу в порядок мои туфельки. Я могу попросить вас об одной услуге?
-Просите о чем угодно, я в вашем распоряжении.
-Отвернитесь, пожалуйста, я сниму туфельки.
-Простите, мадемуазель, я не оставлю вас ни на минуту.
-Но сударь! Вы должны отойти к реке, пока я чулки снимаю. Неужели вы будете стоять и смотреть на мои ноги?
-Вы полагаете, я женские ножки никогда не видел? Да не буду я смотреть. Просто буду рядом. Видите, я не смотрю на вас.
-Я лучше отойду. Ни один мужчина на свете не может похвастаться, что видел ноги мадемуазель де Бофор. Кроме батюшки, конечно.
-Куда вы! Не смейте отходить от меня ни на шаг! Я смотрю в огонь, а не на ваши ноги, что это вы вбили себе в голову!
Бофорочка быстро сбросила туфельки, стянула белые ажурные чулки, взяв свои перепачканные в весенней грязи вещи, робко посмотрела на шевалье.
-Все, мадемуазель?
Он повернул голову к девушке.
-Куда это вы собрались?
-На Сену. Я приведу свои вещи в порядок: вымою туфли, постираю чулки.
Она стояла босиком на песке и тряслась от холода. Шевалье де Сен-Дени, скинув камзол, бросил его под ноги Бофорочке.
-Теперь идите!
-Вы с ума сошли!
-Идите! Ваше здоровье важнее, чем какие-то тряпки!
-Ну и пойду, чтоб не мерзнуть! Спасибо! Вы прелесть, шевалье!
Она улыбнулась, шагнула на камзол и оттуда перепрыгнула на камешек, потом на другой, и, подобрав юбку, принялась отстирывать свои чулки.
-Вы так и ходите за мной по пятам, - заметила Анжелика, оглядываясь на шевалье де Сен-Дени, который следом за девушкой забрел в воду по колено и, присев на чью-то лодку, занялся своими ботфортами, на которых было достаточно грязи.
-В этой темноте ничего не разглядишь, - проворчал шевалье, - Но вы опять дрожите, вам холодно, мадемуазель де Бофор.
"Бофорочка, бедняжка, ты совсем замерзла! Иди ко мне и давай греться! Я согрею тебя, бросай ты эту возню на холодном камне в холодной воде. Для чего я с костром возился? Ночь же! Кто там тебя видит! Сойдет и так. Нам бы до дворца добраться. А дома переоденешься... "
-Н-н-не оч-ч-чень... т-т-терпимо, - попыталась улыбнуться дрожащая Анжелика, - Я не хочу выглядеть как какая-то бродяжка!
-Оно и видно - ей не холодно! - усмехнулся шевалье де Сен-Дени, - Бродяжка! Скажете тоже, мадемуазель. Девушки прелестнее, чем вы, и представить невозможно!
-Вы же меня не видели при свете дня, в моем любимом платье, - заявила Бофорочка, продолжая свое занятие. Она тихонько пыхтела, стараясь убрать все грязные пятна с ажурных чулочков, и за этим, бесспорно, полезным, хотя и несвоевременным занятием, подробно описала свое любимое платье.
"Я видел тебя при свете дня, Бофорочка! В твоем любимом платье. Это была ты, ты - там, на Гревской площади. И платье именно такое было на тебе, незнакомка-ангел! Как же я не вспомнил тебя, Юная Богиня Фронды! Уже поздно, Бофорочка... А жаль."
-А вам тоже холодно, сударь? - спросила она, отметив, что ее кавалер поеживается. Он так и не надел свой камзол, а тонкая батистовая рубашка с кружевами, хоть и была очень к лицу анжеликиному спутнику, но совершенно не способна была согреть.
-Пустяки, - махнул рукой Бархатная Маска и проверил, надежно ли держится маска, скрывающая его лицо от Юной Богини Фронды.
-Вот и все, - сказала Анжелика, отжимая свои ажурные чулочки уверенно, словно заправская крестьяночка с берегов Луары. Так, во всяком случае, подумал бофорочкин незнакомец. И вдруг, глядя на ботфорты шевалье, она звонко расхохоталась.
-Хи-хи-хи! Эх, прекрасный рыцарь! Вы полагаете, вам удалось отчистить ваши ботфорты?
-Да я, собственно...
-Да вам, собственно, не приходилось этим заниматься, шевалье! А слуги-то на что?
-Вы правы, - смущенно сказал шевалье, - Но я...
-Но вы ничего не умеете, сударь! Как дитя малое! Ну-ка, ставьте ногу сюда, на камень!
-Что вы, принцесса!
-Давайте быстрее, шевалье, мне холодно! Я совсем не хочу, чтобы вы заявились во дворец моего отца в грязных ботфортах. Что о нас подумает герцог де Бофор? "Вот, связалась с каким-то неряхой!"
-"ШПОРЫ РЫЦАРЯ МОГУТ БЫТЬ В ПЫЛИ И ГРЯЗИ, ЭТО ЗНАМЕНУЕТ ЕГО ПРЕЗРЕНИЕ К СОКРОВИЩАМ И КОРЫСТИ" , - шевалье де Сен-Дени торжественно процитировал слова клятвы рыцарей Мальтийского Ордена, но Анжелика не знала таких фактов о рыцарях и не поняла, что он хотел сказать такой заумной фразой.
-Это знаменует не бескорыстие, а неряшество рыцаря, - наивно сказала Бофорочка.
-Тогда лучше я сам!
-Слушайте, шевалье, не говорите глупости! Ну что вы, хотите, чтобы я тут совсем закоченела? Вот так лучше!
Анжелика оттирала своим платочком пятна на ботфортах Бархатной Маски, и, продолжая улыбаться, сказала: "Я вспомнила картину итальянского художника прошлого века, из нашего Вандомского дворца, где Мария Магдалина вытирает ноги Иисусу своими волосами. Но вы, шевалье, на такую честь не рассчитывайте, ваши ботфорты и так высохнут. Вторую ногу давайте".
-Принцесса!
Шевалье де Сен-Дени схватил руку Анжелики с зажатым платочком и пылко поцеловал.
-Вы необыкновенная девушка, Анжелика!
-Будем теперь пробираться к костру.
-Можно сделать проще, - сказал шевалье, и, взяв девушку на руки, отнес на берег. Оставив Анжелику у костра, шевалье де Сен-Дени вернулся за камзолом, стряхнул с него песок и, оглянувшись по сторонам, крикнул от берега Анжелике:
-Я сейчас!
-Что это вы собираетсь делать? - спросила Анжелика, видя, что шевалье пытается подтащить к костру здоровенное бревно, - Вам тяжело, я же вижу! Давайте, помогу!
-Святая простота! - фыркнул шевалье, - Портос в юбке! Отойдите, мадемуазель, не путайтесь под ногами!
-А зачем вам это бревно?
-Надо же на чем-то сидеть, - объяснил шевалье. Он притащил еще парочку бревен - поменьше - и шутливо поклонился.
-Прошу, герцогиня! Надеюсь, на этом импровизированом диване вам будет удобнее, чем на голой земле.
-Какой вы милый! - воскликнула Анжелика, - С вами не пропадешь! Отличный диван получился! Прелесть!
Шевалье вздохнул.
-Вы меня совсем не знаете, Анжелика...
-Нет, шевалье! Правда, вы как из другого века! Вы как будто из тех времен, когда были настоящие рыцари, герои нашего детства, когда слово «честь» еще что-то значило, когда….
-Вы полагаете, мадемуазель, в наше время оно уже ничего не значит? – иронически спросил шевалье.
Анжелика пристально посмотрела на шевалье де Сен-Дени.
-Да вы посмотрите на придворных короля! Для них это слово пустой звук, хотя они по двадцать раз в день говорят «клянусь честью», «честь имею» и так далее… Модное словечко, но чаще всего его употребляют подлецы, которые носятся со своей несуществующей честью, как дурак с писаной торбой! Как отвратительно звучало это слово в устах де Варда! Я не выдержала и в лицо ему сказала! А люди, которые дорожат своей настоящей честью – вы меня понимаете, сударь? – просто стесняются даже произносить это слово. Я, честно говоря, только с вами говорю об этом. Потому что надеюсь, что вы сохранили прежнее понятие о чести, а не такое, как у придворных короля.
Шевалье понимающе улыбнулся. Анжелика вздохнула.
-Плохое время нам досталось, шевалье де Сен-Дени!
-Вы не любите наше время?
-А за что его любить? – пожала плечами Бофорочка, - Право, мне кажется, что все лучшее, высокое, красивое осталось в прошлом! О! Тогда умели любить!
-«О, Принц, с бегущим веком ссора –
Напрасна, жалок человек,
И пусть вам не туманит взора:
Но где же прошлогодний снег».*
………………………………………………………………………………………
*Франсуа Вийон. Посылка из «Баллады о Дамах Былых Времен».
……………………………………………………………………………………...
-Вы, как и Франсуа Вийон, сожалеете о Дамах Былых Времен?
-Вы же считаете, что настоящие рыцари жили только в прошлом….
-Но я не это хотела сказать, дорогой шевалье…. Вы меня не так поняли…. Как раз вы….
-А знаете, мадемуазель де Бофор, - мрачно сказал шевалье, глядя в костер, - Ваш покорный слуга, шевалье де Сен-Дени, не прочь распрощаться навсегда с Семнадцатым Веком, послать его к чертям собачьим!
Что-то в голосе шевалье встревожило Анжелику.
-Сядьте, шевалье, - она потянула своего спутника за полу камзола, - Сядьте и давайте греться. Все же Семнадцатый Век не так уж плох, - она кокетливо улыбнулась, - Раз в нем живет шевалье де Сен-Дени. Я прошу вас, садитесь, не стесняйтесь, садитесь ближе ко мне. И накроемся вашим плащом – он достаточно широк, и его хватит на нас обоих.
-Но, мадемуазель де Бофор….
-Это все условности, шевалье! Мы в отчаянной ситуации. И, если вы так любезно сказали, что вам дорого мое здоровье, я тоже не хочу, чтобы вы из-за меня простудились. Апрель – месяц опасный. А простуда – скверная болезнь.
Шевалье де Сен-Дени, который и, правда несколько раз кашлянул, уселся рядом с Анжеликой, и они завернулись в его широкий плащ.
-Благодарю, принцесса. Это было бы действительно смешно.
-Что, сударь?
-Если бы я окончил свои дни…. от простуды!
-Мне не нравится ваше настроение, шевалье! Что это вы такие печальные вещи говорите? Ну-ка, прекратите! Возьмите лучше шпагу, не вашу, а трофейную и вонзите ее в песок поближе к огню.
-Зачем?
-Надо же высушить мои чулки и туфельки! Все простуды от мокрых ног. Я в детстве часто болела, так что опыт у меня накопился изрядный.
«Бедняжка, - подумал шевалье, - Она и сейчас дрожит». Он взял Анжелику за руку.
-У вас, наверно, жар! – воскликнул шевалье, - У вас очень горячая рука!
-Такая же, как сердце, рыцарь! – серьезно сказала Анжелика.
Шевалье слегка нахмурился, словно вспоминая что-то, потом тихо проговорил: «Как вы сказали, принцесса?»
-Я сказала, что у меня горячее сердце, сударь, - отчетливо произнесла Бофорочка, глядя в глаза шевалье де Сен-Дени, - Разве
это плохо?!
Шевалье, все так же сжимая руку герцогини де Бофор в своей, тихо ответила:
-Это прекрасно, милая Анжелика, но…. Люди с горячими сердцами редко бывают счастливы в этом мире.
Он опять назвал ее по имени, и опять она не одернула его.
-Почему?
-Такова жизнь, - вздохнул шевалье, - Увы!
-Вот как? – Анжелика так похоже скопировала фразу своего фрондерского приятеля, что шевалье вздрогнул, словно встретился с собственным призраком и не без любопытства спросил:
-Вы сейчас кого-то передразнивали, принцесса?
-Вовсе нет! Мне просто очень не нравится, как вы вдруг заговорили. Посмотрите вокруг: тучи развеялись. Ночь, звезды, Париж…. Вдали налево силуэт Нотр-Дам. И наш маленький костер на берегу. Больше никого. Словно время остановилось. Так могло быть в любом веке, и так будет после нас…. И все это так интересно! И я уже начинаю успокаиваться…. И вдруг вы говорите такую чепуху! Я тоже считаю, что нам достался не лучший век в истории человечества. Но ведь рыцари из далеких-предалеких, эпических времен, тоже, может быть, были недовольны своим временем…. Каких-нибудь триста лет назад…. В 1360… году. А те, кто будет жить после нас? Триста лет спустя, в 1960-е годы, представляете? Они, в будущем, может быть, скажут: «Вот жизнь была в те времена, в Семнадцатом Веке! Не то, что в нашем, двадцатом. Вот бы туда попасть хоть на денек!» А вы куда бы хотели попасть, шевалье? В прошлое или в будущее? Если бы могли выбирать себе время?
-В прошлое. Будущее мы и так увидим, раз наши души бессмертны. А в прошлом я постарался бы изменить кое-что!
-Например? Предупредили бы убийство Генриха Четвертого?
-Да, наверно. Мне тоже почему-то именно это пришло в голову в первую очередь.
-А еще?
-А еще, - задумчиво сказал шевалье, мешая угли костра, - Постарался бы любой ценой предотвратить 24 августа 1572 года.
-Варфоломеевскую ночь?
-Да.
-А я тоже, пожалуй, хотела бы попасть в прошлое…. Я еще постаралась бы спасти Орлеанскую Деву!
-И вовремя позвать войско Карла Великого в Ронсевальское ущелье. Но мы просто глупые мечтатели, мадемуазель де Бофор.
Все эти ночные сказки несбыточны. История развивается по своим законам. И мы не можем вернуться в прошлое, чтобы там похозяйничать и переделать все по-своему.
-Да, в прошлом мы не похозяйничаем, но в настоящем, шевалье?
-В настоящем?
-Да! Или вы считаете, что этот мир устроен справедливо, и нам не за что и не с кем бороться?
-За что же, мадемуазель де Бофор, и с кем?
-Например, за наши права, сударь, которые король попирает то и дело!
-Вы готовы вступить в борьбу с королем? – поднял брови шевалье де Сен-Дени, - Бесполезная затея, принцесса.
-Почему?! Я не верю, чтобы Фронда…. Совсем…. Фронда еще возродится, вот увидите!
-Нет. Все кончено. Борьба бесполезна, мадемуазель. Я никогда не говорил с дамами о политике – меня просто не поняли бы. Но дочери Бофора я могу сказать все, что думаю. Режим, который сейчас устанавливается во Франции, возможно, будет пострашнее, чем тот, что был во время юности наших родителей, при кардинале Ришелье. На нас надвинулась тирания, и мы не сможем даже защищаться.
-Тирания? Наш король – тиран? Вы уверены? И аристократы обречены, в этом вы тоже уверены?
-Да, - произнес шевалье де Сен-Дени.
-У вас есть доказательства? Конкретные факты?
-Есть. Хотя вам они могут показаться слишком незначительными.
-Но почему мы не можем защитить себя?
-Мы не так воспитаны, чтобы бороться с монархией. Мы не сможем начать вооруженную борьбу с Людовиком, потому что это противоречит всей нашей идеологии. Я говорю понятно, Анжелика? Вам это скучно, наверно?
-Нет! Я вас понимаю! Говорите! Но…. Вы же сражались с братом короля! Значит, с монархией! Разве это не противоречит вашим принципам, шевалье?
-Я защищал вас от преступников. Это частный случай. Даже не будь на мне маски и случись все это во дворце, я поступил бы точно также.
-О, я верю вам!
-Но совсем другое дело – встать во главе армии, нарушившей верность Людовику Четырнадцатому.
-Как господин Д’Эрбле,… то есть ваннский епископ?
-Вы знаете?
-Вы помните, чья я дочь?
-Да, ясно. Так я продолжу, если не надоел вам?
-Нет, мне очень интересно. Говорите, шевалье! И туфли совсем сырые….
-Или…. Хотя бы возглавить отряд вооруженных повстанцев….
-Как кто?
-Никто, - пробормотал шевалье де Сен-Дени, - Сатанинские мысли, и всего лишь.
-Но в глубине души вы хотите этого? Возглавить повстанческую армию или хотя бы отряд? И повторения Фронды – за нашу сво-бо-ду! Ведь он, Людовик, нас всех превращает в рабов!!!
-Нет.
-Почему?! – вскричала Анжелика, дернув за рукав шевалье, - Мы живы, мы молоды, почему мы должны предать наше славное прошлое, наши замки, наши гербы? И вместо гордых девизов наших прадедов-рыцарей взять один, общий для всех: «Сир, чего изволите?»
-Эти действия…. Обречены на гибель…. Я не хочу губить своих возможных сторонников. Я сам не боюсь ни тюрьмы, ни эшафота. Но никогда не простил бы себе, если бы из-за моих ошибок пострадали мои друзья.
-Арамис не был так щепетилен.
-На то он и Арамис, - вздохнул шевалье де Сен-Дени.
-Вы его знаете? – в упор спросила Бофорочка, - Близко?
-Я не так хорошо знаю Арамиса, как хотел бы. Он всегда был для меня загадкой.
-Всегда? Значит, вы давно его знаете?
-Его знают все фрондеры. А откуда вы знаете, что Арамис что-то замышляет?
-Наша аббатиса – близкая подруга герцогини де Шеврез. Шевретта иногда ее навещает. Это тревожные предчувствия герцогини.
-Понятно. А почему вы спросили меня об Арамисе?
-Я уже видела в вас друга. Но боюсь, что возненавижу вас, если вы тот, о ком я подумала….
-Мы говорили о политике, - попытался сменить тему шевалье.
-Мы говорили о восстании, - напомнила Бофорочка.
-Цель восстания аристократов недостижима. Мы уходим, герцогиня де Бофор. Мы остаемся в прошлом, как греки, римляне, рыцари Карла Великого….
-Кто – мы? Фрондеры?
-Можно и шире – мы, дворяне.
-А если, как во время Фронды – вместе с народом? Ведь простым людям живется все хуже и хуже, и наши милостыни их не спасают. Чем больше я раздавала милостыни, когда жила в монастыре святой Агнессы, тем больше собиралось нищих….
-Они пользовались вашей добротой и доверчивостью, Анжелика. Что же до народа…. Народ, может, и сделает то, что мы не можем. Как это было в войну Жанны. А предыдущему поколению было легче. Ришелье, Мазарини - против них можно было воевать, не чувствуя, что предаешь свое сословие! За короля, против кардинала! – ведь это был наш фрондерский лозунг.
-А теперь – против короля, за права дворян! Разве нет?
Шевалье вздохнул.
-Выбора нет, принцесса.
-Выбор есть, - прищурив глаза, заявила Бофорочка, - Либо стать придворным, то есть титулованным лакеем, либо мятежником.
-Есть и третий путь, - произнес шевалье.
-Какой же?
-Просто…. Уйти.
-Это не лучший путь! Безучастно смотреть, как Людовик совершает новые преступления?
-Не смотреть.
-Как это?
-Глаза закрыть.
-Я вас не поняла.
-И хорошо, что не поняли.
-Я поняла только, что вы насмотрелись достаточно при дворе Людовика и не желаете видеть новые мерзости. Но я не закрою глаза! И пусть только придворные Людовика, эти…. завитые болонки посмеют тявкнуть на герцогиню де Бофор!
-Придворные Людовика – завитые болонки? – расхохотался шевалье.
-Да! Да! Да! Прыгают на задних лапках, тявкают: «Сир! Сир! Сир!» И как когда-то маленькая собачка Бланш выпрашивала у герцогини де Шеврез лакомства, клянчат для себя у короля поместья, титулы, привилегии…. Отец мне много чего рассказывал!
-Как же вы презираете придворных Людовика! Вы уверены, что все они – титулованные лакеи? Или…. Болонки…. Вы же не всех знаете….
-Поверьте, я достаточно знаю об этом развратном Дворе, чтобы так говорить. Все они такие. Почти все. Большая часть.
-А ведь я…. Тоже…. Бывший придворный, - грустно улыбнулся шевалье.
-Вы не похожи на придворного! Вы слишком умны и благородны, чтобы походить на этих мотыльков!
-Вот как? – улыбнулся шевалье, - Я не заслужил ваших комплиментов, мадемуазель де Бофор. А при Дворе Людовика меня сейчас, наверно, считают, по меньшей мере…. Дураком.
Анжелика пристально посмотрела на него.
-Вы похожи на героя рыцарского романа.
-О, Господи, только этого не хватало! – скептически закатил глаза шевалье, - Я совсем не хотел казаться лучше, чем я есть. Но, боюсь, ваше доброе мнение обо мне преувеличено. Я не стремился вас очаровать. А разочарований у вас и без меня хватит. И все же….
-И все же вы меня очаровали! А дураком вас, шевалье, не назовешь. Хотя вы сейчас и сказали одну глупость.
-Насчет плохого Семнадцатого Века?
-Насчет Семнадцатого Века, это, получается, уже вторая глупость, сказанная вами, прекрасный рыцарь, - съязвила Бофорочка, - Насчет вашей шпаги.
-А что я такого сказал? – удивился шевалье де Сен-Дени.
-Вы несколько минут назад проткнули этим обломком свой плащ, и вдруг поверили моей шутке, что я его потеряла.
-Я знал, что не потеряли, а если и потеряли, то недалеко.
-Но я поняла, что вы не прочь вернуться в ТОТ ДОМ, шевалье! Зачем?
-Теперь уже не успеем, мадемуазель де Бофор! Нам только-только добраться к рассвету до герцога.
-Ну и, слава Богу! Что вам нужно еще в этом притоне герцога Орлеанского?
-Я оставил там одну вещь.
-По ней вас могут узнать? Тогда мой отец пошлет своих людей и – нет проблем! Они принесут вам все, что вы захотите! Хоть весь дом, стоит отцу сказать слово.
-Уверен, этой вещи там уже не будет.
-Это вещь ваша, личная? На ней ваши инициалы или герб, как на гарде клинка?
Шевалье опустил голову, помолчав несколько секунд. Он мягко улыбнулся и пробормотал:
-Нет-нет, мадемуазель, не моя…. Эта вещь, скорее всего, принадлежала Генриху Четвертому.
-Врете! Откуда? Ой, сударь, простите, пожалуйста! Что это за штука?
-Мой крюк с веревкой, помните? Пиратская абордажная кошка.
-Не печальтесь, шевалье. Конечно, крюка там больше нет – его как пить дать утащила шайка брата короля. Но я подарю вам кинжал Великого Генриха. А абордажную кошку – что, мой отец, Великий Адмирал, кошку вам не достанет? Парижские оружейники для Бофора сделают что угодно, и вы восстановите свою экипировку искателя приключений.
-Вы очень любезны, мадемуазель де Бофор, но у меня превосходный кинжал. И здесь мне не понадобится абордажная кошка. Да и принца Филиппа, я, даст Бог, никогда больше не увижу. Что же касается шпаги, я был уверен, что вы ее сохраните, потому что знаю, как относится к таким вещам дочь Бофора.
-Да и правда, шевалье, вы с ума сошли! Как я могла потерять вашу шпагу!
«Погоди, шевалье, сейчас я начну объясняться в любви к твоей шпаге. Раз ты сам не начинаешь этот разговор. И ты скажешь мне те слова, которые я жду от тебя!»
-Дайте мне еще подержать вашу Волшебную Шпагу.
-Осторожнее, мадемуазель, вы можете порезаться.
-Не беспокойтесь! У отца всегда очень остро отточены шпаги – бумагу режут! Ну, дайте же, не съем я вашу шпагу. Я не шпагоглотательница! Хотя мне уже есть захотелось. А вам?
Шевалье молча кивнул головой.
«Вот я-то дурочка! – опять рассердилась на себя Бофорочка, - Хотела говорить о любви, я заговорила о еде! Надо было говорить о звездах, луне, вечности, душе, а я своей глупостью все испортила! Сначала мы битый час говорили о политике, но так ни к чему и не пришли. А теперь я так некстати ляпнула про еду. Что ж, попробуем начать атаку с этого клинка – мне сейчас поневоле приходится изощряться, чтобы растормошить этого странного господина и вести беседу о том, что интересно подобной публике – о политике, об оружии. А он должен бы говорить со мной о стихах, звездах, кружевах, украшениях – на темы, интересные даме! Но в эту ночь все перемешалось!»
Анжелика взяла клинок Бархатной Маски, как девочки берут кукол. Он, увидев это, закусил губу, чтобы не рассмеяться и с любопытством смотрел на Бофорочку.
-Миленькая, хорошенькая, ты спасла меня! – сказала Анжелика, поглаживая узорную чашечку гарды, - Я так люблю тебя! Спасибо тебе! Ты в самом деле волшебная? Может, тоже талисман, как меч Карла Великого?
-Вы беседуете с моей шпагой? – улыбнулся шевалье, - Боже, какой вы еще ребенок!
-А вы не разговаривали с ней? Знаете, что мне рассказывал отец? Ведь папочка – тот еще дуэлянт! Так вот, когда у него дуэль, или какое-нибудь опасное приключение, он, мой отец, мысленно говорил своей шпаге что-то такое: «Ну, детка, голубушка, давай покажем этим негодяям. Не подведи Бофора, умница, моя красотка, моя девочка…. « И так далее. Я смеялась и говорила, что отец сумасшедший…. Он и ругал ее, когда она ломалась, чертовкой обзывал. И похуже…. А у вас так было?
Шевалье задумчиво улыбнулся, не говоря ни да, ни нет.
-Как же тебя зовут? – медленно спросила Анжелика, водя пальцем по узорам на эфесе.
-Мы же условились, принцесса, - вздохнул шевалье де Сен-Дени.
-А я не вас спрашиваю, а вашу шпагу. У нее есть имя?
-Вы считаете меня таким чудаком?
-Простите, сударь, я забыла, что вы бывший придворный. А давать имена шпагам при Дворе Людовика не в моде, это не Карл Великий! – опять съязвила Бофорочка, - А помните эпос? Король Карл, Роланд и Оливье придумали имена своим мечам.
-Так вам, выходит, жаль, что у моей шпаги нет имени? Так придумайте его, мадемуазель, сделайте одолжение!
-А вы сами не хотите?
-Я не ребенок. И «Песнь о Роланде» читал лет пятнадцать назад.
-А я совсем недавно, перечитывала…. Ну что ж! Придумаю, раз вы боитесь показаться смешным. Бедненькая! Вот какой противный у тебя хозяин – даже имя тебе не хочет придумать! Но ты на него не обижайся, хорошо?
Анжелика поцеловала герб на гарде, и шевалье де Сен-Дени разинул рот.
-Что вы на меня смотрите, как на какое-то чудище? У меня что, вторая голова выросла?
-Я смотрю на вас как на чудо, Анжелика. Неужели можно быть такой?
-Да, я люблю вашу Волшебную Шпагу. Благодаря ей моя честь спасена. И вот вам имя для нее – Бретоночка. Папочка говорил, так называют шпаги опытных фехтовальщиков и записных дуэлянтов. И еще – я из Бретани.
-Я знаю.
-Вам нравится имя?
-Вполне, - все так же обалдело, глядя на Анжелику, прошептал шевалье де Сен-Дени.
Анжелика вскочила на ноги.
-Эй, вы куда?
Бофорочка не ответила и убежала к реке.
«Еще утопится или закинет шпагу в Сену», - подумал шевалье и побежал вслед за Бофорочкой.
-Что это вы тут делаете, принцесса?
-Крещу вашу Бретоночку, - ответила Анжелика.
«Она, наверно, очень одинока, бедная девочка, если ее нежность, которой у мадемуазель де Бофор, видно, огромный запас, изливается даже на мою шпагу», - подумал шевалье, осторожно разжал анжеликину руку, взял у нее клинок, засунул в ножны, и, обняв девушку, сказал: «Мы благодарим вас, Анжелика, Бретоночка и я….»
И так, обнявшись, они вернулись к костру, уселись на бревна, и Анжелика, склонив голову к плечу Бархатной Маски, подняла на шевалье свои мечтательные глаза. А ее рыцарь, в душе восхищаясь Бофорочкой, нежно сказал Анжелике: «Вы так много внимания уделили моей бедной шпаге. Вправе ли ее хозяин претендовать хоть на тысячную долю вашего внимания?» (Он хотел сказать: «И любви», но оборвал свою мысль на полуслове). А сияющие глаза Анжелики так ясно говорили ему: «Да!», и губы так маняще улыбались. Шевалье наклонился к Анжелике. Она, отвечая на поцелуй шевалье, уже испугалась. «Ай! Ай! Вот так, наверно, и душу погубить можно! Но – Богом клянусь, за такой поцелуй души не жалко! Ах, Боже мой, если это грех, прости нас, пожалуйста, нам сейчас так хорошо!»
Глава 8. Вопрос секунды.
Анжелика де Бофор, затаив дыхание, прижалась щекой к груди шевалье де Сен-Дени. А ее спутник, усадив девушку на колени, закутал Бофорочку в свой плащ. Она, по-кошачьи потершись о его плечо, вкрадчиво сказала:
-Милый мой, но, может, ты хоть на секунду снимешь свою маску!
За это время мы столько узнали друг о друге, клянусь: я скорее сгорю живьем на костре, чем выдам твое имя, если ты не хочешь этого! Я понимаю, мой таинственный спутник, какая опасность вам грозит, если вас узнает Двор. Но Двор далеко, а я могу только догадываться о том, кто вы и какой вы. И хотя мое воображение рисует мне вас похожим на ангела небесного, я хочу видеть вас без маски, мой дорогой спаситель, мой отважный защитник, шевалье де Сен-Дени.
Голос Анжелики звучал так нежно, пальчики, перебиравшие кудри Бархатной маски, были такими ласковыми, глаза были полны слез, но это были слезы нежности, а не печали. Шевалье слышал, как быстро колотится сердечко Бофорочки – и настала секунда, когда очарование ночи, костра, его прелестной спутницы – вся обстановка почти сразила нашего героя, и он уже готов был сорвать с лица маску и открыть ей свое настоящее имя. А потом – будь что будет, прогонит она его или бросится в его объятья – шевалье де Сен-Дени решил рискнуть…
-Так вы снимете маску, на секундочку, ради меня? – с детским любопытством попросила Бофорочка.
-Потом, может быть, - уклончиво ответил шевалье де Сен-Дени, которого уже пугала детскость и непосредственность Бофорочки.
Она представляла собой полный контраст всем светским девицам.
Анжелика вела себя так искренне и естественно, движения ее были так легки и просты, в ней не было ни капли модного жеманства, и говорили они на такие темы, которые шевалье затрагивал, бывало в разговорах с близкими друзьями, а придворных барышень считал очаровательными дурочками. И уж, конечно, всему штату герцогини Орлеанской не сказал бы и десятой доли того, что совершенно серьезно обсуждал с м-ль де Бофор. Анжелика совершенно очаровала нашего шевалье, и он даже начал сомневаться в возможности существования такой девушки. Она выпаливала все его тайные мысли, причем было видно по ее взволнованному лицу, что это ее собственные, анжеликины мысли. Наш герой, склонный к иронии и рефлексии, дошел до того, что засомневался в том, что Анжелика де Бофор сможет остаться такой как сейчас. И, следя за облаком, закрывавшим большую полную луну над Нотр-Дам, подумал, не переставая сжимать пальчики Анжелики: «Да, сейчас Анжелика прелестная девочка, умная, нежная, непосредственная, с возвышенной душой, но стоит ей пробыть хоть месяц, хоть неделю при Дворе, и этой чудесной девочки Анжелики не будет. Она превратится в заурядную придворную дурочку. А «если повезет» - в фаворитку Людовика. Это прелестное дитя забудет свои мятежные
мысли о восстании аристократов. И, если появится при Дворе – а она сейчас как раз в таком возрасте, чтобы начинать придворную жизнь – кончит как Луиза…. Вернее, начнет как она, потому что Людовик не пропустит очаровательную дочь Бофора, будьте уверены!»
-Что с вами? – спросила Анжелика.
-Ничего, - ответил шевалье.
-Вы словно забрало опустили на лицо, рыцарь! Нет, правда, что с вами?
-Мое лицо и так под маской, зачем еще забрало?
-Не прикидывайтесь простачком, вы меня прекрасно поняли. Вы опять замкнулись в себе. То вы тут, рядом, такой милый и добрый, то вдруг, куда-то от меня уходите, в свой мир, в свои воспоминания, и я вас теряю. Но я ваш друг, и мне можно верить! Разве вы еще не поняли это?
-Что вас привело в Париж, мадемуазель де Бофор? Но обещайте, что скажете правду!
-Но я же вам уже сказала, - протянула Анжелика.
-Да, вы сказали, что соскучились по отцу. Но согласитесь, это не причина, чтобы молодая девушка рискнула отправиться одна, ночью, верхом…
-Не причина? – воскликнула Анжелика, - Как это не причина! Вы что, чурбан бесчувственный? Или сирота безродный? У вас самого есть отец?
-Конечно, Анжелика.
-И вы его любите?
-Всем сердцем! – воскликнул шевалье.
-Разве вы не переплыли бы моря, не проделали бы сотни лье, чтобы увидеть и обнять своего отца?
-Не сравнивайте себя со мной. Я мужчина.
-Вы хитрец! Но вы оказались правы. Я хотела встретиться и…. поговорить…. С одним человеком.
«Ну конечно, - подумал шевалье, - Какой-нибудь поклонник…. О существовании которого «папочка Бофор» и не подозревает. Право, не стоит доверять эмоциям. Все они одинаковые, эти…. создания! Святых не бывает. И только дураки верят в то, что женщины, эти кокетки, притворщицы, обманщицы, могут быть верными, ждать, любить, а не разыгрывать любовь. Разве можно верить этим существам? Проклятые юбки! Решил ненавидеть баб, так и ненавидел бы, а то размяк при виде первой же хорошенькой барышни!»
-Вы рассердились, дорогой шевалье? – робко пролепетала Бофорочка.
-Что вы, принцесса, - бойко ответил он, - Это ваше личное дело.
-Нет! Вы рассердились, я это вижу по вашему лицу. У вас глаза сощурились, и вы губы поджали, совсем как….
-Кто?
-Потом, хорошо? Мы доберемся до этого господина, пока сохнут мои туфельки! Не сердитесь, друг мой, вы же ничего не знаете! Вы не знаете, как я попала в ловушку принца Филиппа!
«Это-то, допустим, я знаю», - подумал он.
-Вы не знаете, с кем и о чем я хотела говорить! Вы, наверно, подумали, с возлюбленным? Как бы не так! С моим…. Злейшим врагом! А почему вы спросили про Париж, сударь?
-Я не знаю, в курсе ли вы, мадемуазель, что герцог де Бофор, ваш отец, уезжает….
-Да, воевать с пиратами! И что такого? Он же Адмирал! Я знаю. А может, он в Новый Свет поедет? Там живут индейцы! Говорят, они ходят голые, а в волосы вставляют перья и раскрашивают себе лица. Вот ужас-то, правда?
-Немного похоже на Двор нашего государя: придворные короля, которых вы, как я понял, не очень уважаете, тоже раскрашивают себе физиономии. А что до головных уборов господ индейцев – мы тоже недалеко ушли от них. Взять хотя бы плюмаж на королевской шляпе. Думаю, индейский вождь, какой-нибудь мессир Орлиное Перо или сеньор Бешеный Бизон упали бы в обморок от зависти. Если они могут падать в обморок – кажется, у них нервы крепче наших. И парики придворных короля, нынче входящие в моду, не менее глупы, чем ожерелья из клыков зверей, которыми украшают себя эти…. божьи создания.
-Я сейчас вам открою важную государственную тайну! Парики алонж, которые вводит в моду король, и разрешает носить только ближайшему своему окружению, появились, потому что король начал лысеть! Не смейтесь, у меня верные сведения. От герцогини де Шеврез. А ей знаете, кто сказал? Угадайте?
-И угадывать нечего – Анна Австрийская! – захохотал шевалье, - Но вы меня очень насмешили этой государственной тайной!
-А вы хотите сказать, что придворные Людовика и дикари Нового Света – одно и то же?
-Нет, - живо возразил шевалье, - Дикари, на мой взгляд, лучше. Но ваш отец в Новый Свет и не собирался.
-Я знаю, но подумала, вдруг да что-то перерешали. Хотела бы я посмотреть на индейцев!
-Не очень веселая перспектива быть съеденным или лишиться скальпа.
-А куда уезжает герцог? Он писал мне, что куда-то очень далеко.
-В Северную Африку.
-В Африку! – восторженно завопила Бофорочка, - Вот здорово! Вот забавно!
Шевалье де Сен-Дени опять широко раскрыл глаза.
-Шевалье? У меня что, опять лишняя голова выросла? Или ослиные уши?
-Мадемуазель, простите мою дерзость, но так сослить как вы, надо уметь. Боюсь, что вы потеряли свою единственную голову. Что вы находите забавного в путешествии вашего отца? Я боялся, что вы утопите меня в слезах, и мне придется утешать вас….
-А я чертовски рада за батюшку! Вы так мило извиняетесь, что я и не думаю обижаться. Представляю, сколько у него будет интересных приключений! Там львы…живые, а не геральдические и не каменные, как на фонтанах и ступеньках! Пальмы – настоящие, а не такие, как в оранжереях! Обезьяны, большие. Наверно, не то, что мартышки шарманщиков! Пирамиды…. Что там еще?
-Ха! Вспоминайте детские уроки! Нет там никаких пирамид – пирамиды в Египте, а Бофор в Алжир собрался.
-Ну да. В Алжир. Я только перепутала. Забыла, что Алжир в Африке.
Шевалье улыбнулся.
-А вы думали, в Америке?
-Ну, - покраснела Бофорочка, - Теперь-то уж на всю жизнь запомню. А уроки…. Я вспоминаю. Шакалы, алмазы, верблюды, страусы…. Непременно выпрошу у батюшки живого страуса! Заведу себе обезьян и одну одену в алонж, как Людовика, а другую, как Мазарини. В мантию красного цвета. А говорящий попугай у меня будет кричать: «Да здравствует Фронда!» И моего попугая я назову Генрих! А в Вандомском парке я посажу пальмы. Настоящие! И еще я попрошу живого крокодила… как бы его назвать? Обезьяны Мазарини и Луи, попугай Генрих, а крокодил…. Ура! Знаю! Крокодил будет Ришелье!
Шевалье де Сен-Дени зажмурился, представляя себе зверинец Бофорочки, фыркнул и с любопытством посмотрел на нее.
-А слоны там водятся, вы не знаете, шевалье? – озабоченно спросила Анжелика.
-Сколько вам лет, мадемуазель? Простите за бестактный вопрос, но вы так молоды, что я могу нарушить этикет.
-Мне? Скоро семнадцать, а что?
-Вы рассуждаете, как дитя семи лет…. Там «водятся» очень опасные и жестокие разбойники, и экспедиция герцога вовсе не увеселительная прогулка.
-Подумаешь! Отец их побьет!
-Мадемуазель! Я опять же приношу свои извинения за дерзость, но если бы я не считал вас ребенком, то решил бы, что вы тупы как баобаб – примите мои извинения!
-Извинения приняты! Как кто?
-Как ба-о-баб! Такое африканское дерево. Очень большое.
-Прекрасно! Я попрошу, чтобы мне выкопали самый большой
ба-о-баб и посажу в Вандомском парке! У Людовика есть некий Королевский Дуб в Фонтенбло, слышали?
-Еще бы! – кисло усмехнулся шевалье, - Мне очень хорошо знакома эта…. Чертова дубина.
-Вандомский Баобаб превзойдет Королевский Дуб из Фонтенбло! Вы молодец, шевалье, что рассказали мне про это растение.
-Это не растение, а очень большое дерево, с очень толстым стволом и огромными корнями. И я очень сомневаюсь, что его удастся выкопать и доставить в Вандом. И навряд ли оно у вас приживется.
-Вот увидите! А вы-то, откуда знаете? Вы видели этот самый баобаб?
-Нет, читал кое-что. Баобабы растут южнее. Там, в Алжире, насколько я знаю, растут пробковые дубы.
-Вот и читайте, а я все увижу своими глазами! Я попрошу, чтобы отец взял меня с собой!
-Вас?! – вскричал шевалье, - Никогда!
-Возьмет, могу спорить! Отец все делает, как я хочу! Папочка Бофор меня обожает. Да вот! Как Джордж Вилльерс Бекингем любил свою старшую дочку Молли, а может, и больше!
-А вы знаете, есть поверье, что женщина на корабле приносит несчастье морякам.
-Глупости! Предрассудки! Я считала вас умнее, шевалье де Сен-Дени!
Дочь адмирала не может накликать беду! Ой! Что я придумала! Хотите с нами? Вот здорово будет! Вы согласны, шевалье? Поедем вместе!
-Я… вас начинаю бояться, мадемуазель де Бофор. Но я почти уверен, что герцог вам откажет.
-Не откажет. Знаете, почему? Ему не с кем меня оставить! При Дворе он меня одну ни за что не оставит. Дуэнью на испанский манер он тоже ко мне не приставит. Потому что…. Я….
-Я понимаю, - тактично улыбнулся шевалье.
-Да-да, вы подумали, что меня ни одна дуэнья не вытерпит. Замуж он меня тоже не выдаст, пока я сама не захочу – у нас с отцом уговор насчет моего замужества. Вот и получается, что я остаюсь совсем одна. А Вандом тоже не очень-то надежное место.
-Самое разумное – подождать, пока все затихнет, например, в монастыре святой Агнессы.
-Но я оттуда и сбежала! Видите, сударь, дочь Бофора остается одна-одинешенька и без всякой защиты!
-Мой вам совет – вернитесь в монастырь и ждите герцога там.
-Спасибо, шевалье! Это совет осла! И я тоже приношу вам свои извинения!
-Предпочитаете блистать при Дворе Людовика?
-Вдвойне спасибо! Это совет баобаба!
-А ваши идея – идея авантюристки! Романтики ей, видите ли, захотелось!
-А мне еще в детстве один мальчишка обещал славу великой авантюристки! А сам-то кто, не авантюрист? Завел себе маску, лазает как кот по карнизам при помощи пиратской кошки, заявляет, что ему нравится риск! Авантюрист и есть! Вы скажете опять, что вы мужчина. А женщины что, не люди? Да что вы обо мне беспокоитесь?
-Мадемуазель, а, в самом деле - что вы будете делать одна в Париже, когда герцог уедет? Слуги – это слуги. Это не сам Бофор. Отца вам не заменит и тысяча слуг. И…. где гарантия, что Филипп и его банда опять не повторят попытку?
-А вы-то на что, шевалье? Вы должны меня защищать!
-Я?
-Вы отказываетесь? Мой отец уезжает на войну. Ни брата, ни жениха у меня нет. Но, раз вы назвались фрондером, вы не посмеете не помочь дочери Бофора! И, если вы дворянин, вы не допустите, чтобы правнучка Генриха Четвертого подвергалась опасности. И, наконец, вы мужчина, и защищать женщину – ваш долг. А если вы откажетесь, вы не фрондер, не дворянин, не мужчина! Итак – вы отказываетесь?
-Пока я здесь – я готов. Но я уезжаю….
-Куда же, шевалье? Тоже с моим отцом, в Алжир?
«Я превращаюсь в закоренелого лжеца».
-Э-э-э…. не-е-ет…. В этот самый…. В Китай!
-Б-р-р! Вот где ужасно! У нас в Вандоме был один путешественник. Он говорил, что там, в Китае, есть такие ужасные монахи, которые дерутся ногами…. Представляете, какой ужас! Не на шпагах, как нормальные люди! Они Бог знает, что проделывают и без всякого оружия могут разогнать целую толпу. А как они прыгают! Как кузнечики! Вы, может, и не успели заметить, но я вырвала руку именно их, китайским приемом – этот путешественник меня научил. Папочка всегда приводит очень странных людей. Но ужасно интересных! Вот схватите меня за руку, как тогда де Лоррен.
Шевалье взял Анжелику за руку.
-Сильнее сожмите, шевалье, мне не больно, не бойтесь! Раз!
Анжелика ловко вырвала руку.
-Это очень просто: рука сжимается в кулак, мышцы напряжены, вы вырываете руку вращательным движением в сторону большого пальца захватившей руки. Хотите попробовать? А вдруг пригодится?
Анжелика схватила руку шевалье, и он вырвал ее так, как его учила Бофорочка.
-А я еще умею вырывать руку, когда двумя руками вцепятся! Вот!
-Видите, мадемуазель, не мешает поучиться боевым искусствам, а потом уже воевать с алжирскими пиратами или составлять заговоры.
-Ай, как здорово! Вы найдете этих таинственных монахов, научитесь у них драться, и мы победим Людовика!
-Малышка! – прошептал шевалье де Сен-Дени и поцеловал ее в лоб, как ребенка, - Ангел! Девочка! Хотя китайский гость, побывавший в Вандоме, кое-чему успел научить тебя, мне сейчас очень страшно оставлять тебя в этом…. (он мысленно выразился покрепче, чем сказал) …развратном Вавилоне.
-Шевалье, вы с ума сошли, что ли? Вы сегодня меня впервые видите!
Что это вы говорите? Да, вы меня спасли, да вы вели себя как безупречный дворянин. Но вы мне так и не назвали свое имя, и, видно, не доверяете, раз прячете лицо – и вдруг такие слова! Словно мы с вами с детства знакомы! С чего это вы вдруг? Я вас прошу – останьтесь в Париже, и я не буду проситься в Африку. А уедете к своим китаезам или индейцам, и я уеду! Вот только разберусь с одним обманщиком….
-Послушайте меня, мадемуазель… Я не меняю решений, и уже поздно переигрывать партию. Я должен уехать. Я не беру назад мое слово. Но у меня здесь остаются друзья, и они защитят вас.
-Вот как! Вы полагаете, у Бофора нет друзей? Уж я в случае чего буду просить защиты не у каких-то двоюродных дружков неизвестного господина, а у друзей моего отца, которых знаю с детства, и мне с ними сам черт не страшен!
-Прекрасно, мадемуазель де Бофор! Но вы только что улыбались, а теперь почти плачете. Если друзья вашего отца чего-то стоят, они не дадут в обиду дочь Бофора. На вашем месте я обратился бы к тем, кто когда-то помогал герцогу в истории с Венсенским замком.
-Увы! Это невозможно!
-Почему?
-Я не могу просить защиты и помощи у очень хорошего друга моего отца, а именно ему я доверяю больше всего!
-Странно. Я не понимаю.
-Вы же не снимаете маску с лица, почему я должна снимать ее с души?! Но женщины бывают смелее мужчин, я больше не буду просить вас снять маску.
«О, Бофорочка! Как ты права! Мы, такие смелые в сражениях, такие трусы в мирной жизни! И перед тобой один из таких трусишек.»
-Не хотите – не надо! Вы, шевалье, в разговоре со мной, назвали имена мушкетеров – Арамиса, когда речь зашла о мятеже и Портоса, когда я хотела помочь вам притащить бревно. Но мушкетеров, между прочим, четверо. Это и вы должны знать – ведь слава о Четверке перешагнула границы нашего королевства. Так вот, один из мушкетеров – очень близкий друг моего отца. Папочка всегда называет его имя с огромным уважением. Шевалье де Сен-Дени! С вами дама разговаривает, а вы на луну таращитесь! Вы не лунатик, случайно? Или вы разглядываете, не мелькнет ли там, на луне, господин….
-Д’Артаньян? Я не знал, что герцог дружен с капитаном мушкетеров.
-Господин де Сен-Дени, я вас переименую в месье де Баобаба, если вы будете разыгрывать передо мной дурочка! Если вы настоящий фрондер, а не примазавшийся к нашему Движению выскочка, если вы – наш, если вы не отсиживались, когда была Фронда, вы не можете не знать лучшего из Четверки – для меня это так, во всяком случае, Великого АТОСА, графа де Ла Фера!
-Я знаю графа де Ла Фера, - сказал шевалье де Сен-Дени, - И, клянусь честью, граф вас не бросит в беде! Он вам обязательно поможет. И защитит, даже когда я буду далеко-далеко….
«Да скажи же ты ей правду, болван! Сними маску и назови свое настоящее имя. Она так просит тебя об этом! Момент настал – лучше не придумаешь! Решайся же! Скажи, что знаешь ее с детства, скажи ВСЕ! И об обмане де Гиша скажи и попроси прощения за них! Трус! Жалкий трус! Своим молчанием ты разрушаешь ваше будущее счастье!»
-Я тоже знаю графа де Ла Фера, - сказала Анжелика, - Мы с графом большие друзья, это правда, не смотрите на меня как на идиотку.
-Когда это вы успели подружиться? – пробормотал шевалье себе под нос, но Бофорочка расслышала и заговорила: - Не считайте меня слишком самоуверенной, вы скажете, что была крохой во времена Фронды. И, конечно, все фрондерские вожди меня баловали и относились ко мне как к ребенку, от коадъютора и прелестной Анны-Женевьевы де Лонгвиль до Ангелочков Конде….
«Ого! Она произвела меня, простого участника Движения в вожди Фронды! И я еще чего-то боюсь?»
-Но граф из всей Фронды мне нравился больше всех. Я убеждена – если бы все фрондеры были такими, Фронда победила бы!
-В этом я с вами абсолютно согласен, - вздохнул шевалье.
-Так вот, мы всегда говорили как друзья, если может быть дружба между маленькой девочкой и взрослым мужчиной. Но хотите – верьте, хотите - нет, а все было именно так! И граф подтвердил бы мои слова.
Но все испортил этот олух – графский сынок!
-Что? – воскликнул шевалье де Сен-Дени, - А при чем графский сынок?
«Уже второй раз меня называют олухом. Олух и есть. Упустил момент».
-Граф де Ла Фер – прелесть! Граф друг Вандомов с юных лет! Но сын графа, виконт де Бражелон – мой враг! Я его ненавижу!
-Неужели вы влюблены в графа?
Анжелика расхохоталась.
-Бог с вами, шевалье! Как вы могли подумать! Нет, вовсе нет! Просто…. Просто этот Бражелон – коварный обманщик! Я и сбежала в Париж, чтобы разобраться с этим господином! Я отомщу ему! Вот когда у меня будет говорящий попугай, я научу его кричать: «Бражелон – дурак!»
-А что он вам сделал, мадемуазель де Бофор? – растерянно спросил шевалье де Сен-Дени.
-Если бы вы знали! Ух, попадись он мне! Я ему показала бы!
Она энергично взмахнула кулачком. Он захватил ее кулачок и поцеловал сжатые пальцы.
-Ну что у вас за дикие глаза, шевалье! Что вы опять рот разинули? Что, у меня, рога выросли?
Шевалье де Сен-Дени справился с изумлением. Внезапная ненависть мадемуазель де Бофор к Бражелону его более чем шокировала. Кое-какие думки у него мелькали. Но он перешел на иронический тон и заговорил уже не совсем своим голосом:
-Рога, мадемуазель де Бофор? Скорее всего, рога выросли у бедняги Бражелона.
-К счастью, не успели. Эту глупость – жениться на потаскушке Лавальер - он не успел сделать.
-Вы его из-за нее ненавидите?
-В какой-то степени – да! Ведь он и мне в любви клялся, этот подлый обманщик!
-Вам?! О, Господи!
«Спасибо, де Гиш! Спасибо, Шарло! Ну и свинью вы мне подложили, тогда, в Вандоме, июльской ночью!»
-А что я, хуже Лавальер?
-Вы уверены? Вам, быть может, показалось….
-Ничего мне не показалось! Этот коварный змей залез на мой балкон – не такой высокий, как тот, куда вы сегодня залезали – в нехорошем доме на набережной…. Пел песню про сказочную маркизу. А до того в Вандомском парке мне рассказывал сказку про Ромео и Джульетту. Причем все переврал, словно я глупая девчонка. Мне уже тогда надо было догадаться, что это бессовестный обманщик. Я сразу же нашла Шекспира в библиотеке и все прочла! А вечером, на балконе, он меня поцеловал. В щеку, правда, но это тоже считается! Мы как бы обручились!
-Именно он?
-Именно он! Шевалье, дорогой шевалье де Сен-Дени, вы-то рыцарь без страха и упрека, вам не понять коварство Рауля де Бражелона! Я говорю вам правду – я всегда правду говорю!
-Коварный змей де Бражелон
Ползет к Бофору на балкон.
А может, это только сон?
И вовсе не виновен он?
-Хорошо сновидение! Хорош призрак, который карабкается по балконам и деревьям как кошка и носит вишневый камзольчик с прелестным узором и шляпу, надвинутую на нос! Ваш экспромт забавен, но виконт не стоит того, чтобы вы его защищали! Вот, поверьте, почти вся сцена в саду – из Шекспира. Только без монтекковских поцелуев, я же маленькая была. И вот там-то, в саду, этот злодей мне поклялся в любви и пообещал, что, когда мне будет семнадцать лет, он на мне женится.
-Этого не могло быть. Вас обманули!
-Вы считаете, в меня нельзя влюбиться?
-Да нет же. Анжелика! Вы не бойтесь – я разберусь с вашим…. Бражелоном. Я знаю, где его искать!
-Ну и отлично! Только возьмите меня с собой, друг мой! Мы вместе поедем разбираться! Хотела бы я взглянуть на его рожу, когда я напомню ему о вечере в Вандоме 15 июля 1649 года!
-Вместе…. Вместе…. э …. Вместе не получится!
-Не увиливайте, шевалье! Мне надо разобраться с ним! Я же еще не все рассказала вам про этого коварного обманщика! А ведь о виконте говорят, что он всегда говорит правду.
-О, мадемуазель де Бофор! Этот несчастный обманщик Бражелон еще что-то натворил? Не волнуйтесь, если вы в таком гневе, ваш враг – а он ваш враг, как только что вы мне поведали – этот виконт, коварный возмутитель вашего спокойствия, живет последний год. Обещаю вам, прекрасная Анжелика, клянусь, я, ваш друг, клянусь, что скоро вы больше не услышите о Рауле де Бражелоне. Ну, может быть, один раз все-таки услышите. Когда я его убью! И вы забудете человека, который вызвал столь бурное ваше негодование.
-Вы хотите вызвать его на дуэль? И убить! Да вы с ума сошли!
-Ха! Интересная была бы дуэль! Моя дуэль с виконтом де Бражелоном? Забавное зрелище, мадемуазель…. Но вы подписали коварному обманщику смертный приговор. Вернее, приговор давно подписан им самим, вы только еще одну печать добавили – Вандомскую.
И шевалье изящно поклонился.
-Я? С чего вы взяли? Если я и сказала, что ненавижу виконта, это вовсе не значит, что я хочу его смерти! Отомстить я ему отомщу, не будь я дочь Бофора! Но так, чтобы насовсем…. Я же не злодейка. Вы спятили, сударь! Пусть живет! Вот какие глупые все-таки наши дворянчики: чуть что – сразу драться, друг в друга шпагами тыркать! Да как вам такая гадость в голову пришла! Я подписываю своему врагу помилование! Он наш, он фрондер, наших нельзя убивать ни в коем случае! Я не хочу неприятностей с его друзьями. И меньше всего на свете я хотела бы опечалить графа де Ла Фера. А он в своем ненаглядном Бражелоне души не чает. Так вот – я вам запрещаю причинять какой-либо вред Раулю. Вы меня поняли? Вы не будете драться с виконтом. А я разберусь с ним сама. По-женски. Он - наследник мушкетеров, но я - ученица Шевретты! Он мне за все ответит! Моя месть будет посерьезнее, чем удар шпагой!
-Мне даже жутко, - поежился шевалье.
-А вам-то чего бояться, благородный рыцарь? Пусть Бражелон дрожит как осиновый лист!
-Вы дайте ему хоть возможность…. Оправдаться…. Что же еще натворил ваш «заклятый враг»?
-Вы не будете с ним драться? Вы не заколете его?
-Нет, - улыбнулся шевалье, - Раз вы этого не хотите.
-А попугая я все-таки заведу.
-Это у вас фамильное – дрессировать животных.
-Вы папиного Писташа имеете в виду? Да, подлец Мазарини отравил собачку. А ведь папа его для меня дрессировал. Он хотел, когда выйдет на свободу, мне его подарить. Но до моего попугая Бражелон не доберется. Я к нему приставлю этих сумасшедших китайцев, которые дерутся ногами. Это все ему назло!
Шевалье расхохотался.
-Анжелика! Клянусь, вы рассмешите и покойника! Какой же я все-таки …дурак!
-Мы уже решили, - смеясь, сказала Анжелика, - Что дурак – Бражелон!
-Я тоже, - поклонился шевалье де Сен-Дени, - Вы прелестнейшее создание, и весна только начинается. И вот – приходится вас покидать. Сегодня самая сумасшедшая ночь в моей жизни. Мы с вами немного сошли с ума.
-По этому поводу прекрасно сказал ваш любимый поэт Франсуа Вийон: «И лишь влюбленный мыслит здраво».
-Пора, - вздохнул шевалье де Сен-Дени, вставая.
-Вы хорошо знаете дорогу? Куда мы пойдем?
-Сначала ориентиром будет шпиль церкви Сен-Жермен-де-Пре. Видите? А затем через мост перейдем на тот берег Сены. Там до дворца Бофора рукой подать.
-Хорошо, пойдем к церкви Сен-Жермен-де-Пре. Гасите наш костер, шевалье, а я пока обуюсь. Да, кстати! Нет ли у вас монетки?
-Пожалуйста!
-Давайте бросим в Сену по монетке, чтобы вернуться сюда когда-нибудь. Ну, что же вы! Раз-два-три!
Бросив свои монетки, наши герои не без сожаления покинули залитый костер и пошли по направлению к церкви Сен-Жермен-де-Пре.
Глава 9. Старый знакомый.
У церкви Сен-Жермен-де-Пре на безлюдной площади стояла группа молодых людей, закутанных в длинные черные плащи, из-под которых воинственно торчали боевые рапиры. Широкополые темные шляпы без перьев скрывали лица молодых людей. Они вполголоса о чем-то переговаривались и были настороже, с любой стороны ожидая опасности. В центре группы стоял молодой человек высокого роста, с гордой осанкой, судя по всему, их предводитель.
Ждали ли они здесь кого-нибудь? Прятались от кого-то? Все были встревожены, то и дело озирались по сторонам, как попавшие в окружение волки. Кого они ждали и кого боялись? Ждали ли случайного прохожего, чтобы отобрать кошелек, боялись ли ночной стражи или полиции Людовика Четырнадцатого? Ночные грабители или заговорщики были таинственные молодые люди? Приблизимся же, уважаемые читатели, к ночным рыцарям и послушаем их беседу.
-Тихо! – воскликнул один из молодых людей, - Я слышу шаги, Капитан!
-Укроемся в нише, Жанно, - скомандовал предводитель, именуемый Капитаном. Его помощник сделал знак своим товарищам, и те растворились в темноте. Капитан и его спутник встали так, что с улицы были совсем не заметны. Держа под наблюдением окрестности, они шепотом переговаривались, наблюдая за появившимися на площади герцогиней де Бофор и шевалье де
Сен-Дени. Зоркие глаза ночных рыцарей разглядели девушку и ее спутника еще издали. Парень по имени Жанно, с юных лет привыкший, как и его вожак, к ночному образу жизни, видел в темноте как кошка. Коснувшись плеча Капитана, Жанно прошептал:
-Я вижу женщину.
-С ней мужчина.
-Наверно, какая-нибудь гризетка с подгулявшим солдатом.
-А может, потаскушка.
-Нет, Капитан, вы ошибаетесь. Видите, парочка подошла ближе. Дамочка одета слишком богато для гризетки.
-Скорее всего, это знатная дама.
-Гм! Порядочные женщины не будут шляться ночами по Парижу, да еще и в присутствии замаскированного кавалера. Я думаю, это придворная дама. Я хочу сказать, одна из потаскушек короля Людовика.
-Жанно! Что ты мелешь!
-Эх, мой капитан! Если при Дворе Людовика вы найдете хоть одну порядочную женщину, я готов в тот же момент положить свою бедную голову на плаху! Все они блудницы, все до одной!
-Придержи язык, Жанно! Моя сестра была фрейлиной королевы, черт возьми!
-Ваша сестра, Капитан, сбежала из Лувра с графом де Сен-Реми и уже давно носит его имя. Согласен, за Шарлоту де Шаверни можете забирать мою буйную голову!
-На кой мне твоя голова, дурень! Все равно рано или поздно наша бурная жизнь кончится плахой, если не виселицей.
-Все лучше, чем Бастилия.
Друзья красноречиво переглянулись и, вздохнув, пожали друг другу руки.
-А меня все-таки разбирает любопытство – что это за парочка?
-А тебе какое дело? Хорошо. Моя версия такова: дама в синем, скорее всего, несчастная жена какого-нибудь медведя-вельможи. Парень в маске – ее любовник. Парочка, застигнутая врасплох обманутым мужем, бежала очертя голову. Все очень просто. Возможно, был поединок. И, вполне вероятно, любовники опасаются мести мужа. Я сужу об этом по воинственному виду кавалера и перепуганной красотке. Видишь, как она вцепилась в своего дружка! Повисла на нем, можно сказать. А у дружка ушки на макушке – шпагу зажал под мышкой, даже в ножны не вложил. У него вид человека, который с любой стороны ждет нападения. Мне это знакомо. Да Бог с ними, пусть себе идут восвояси. Мы с любовниками не воюем. И, право, я готов понять этого малого в маске – его дама красотка! Хотя, правда, они далеко от нас, но даже отсюда видно, что она еще совсем молоденькая.
-Да, Капитан, вы правы. Эта юная особа наверняка из высшего света. Стоит взглянуть на ее платье – по последней моде! Зато кавалер, смотрите – разве сейчас носят такие камзолы? Любовник надел бы что-нибудь более изысканное, собираясь на свидание. Так одевались во времена Фронды. Бедняга отстал от моды: бархат вытерся, покрой устарел лет на десять….
-Это маскарад, Жанно, чудак-человек! Уверяю тебя, это маскарад, и парень под стать девушке, как пить дать какой-нибудь переодетый граф или маркиз.
-Вы полагаете?
-Еще бы! У меня глаз наметанный! Я этих аристократов за лье чую! Но нам-то, какое дело до любовных интриг высшего света? У нас свои проблемы.
-А может, это сам король?
-Людовик Четырнадцатый? – усмехнулся Капитан, - Нет. Ставлю десять ливров, что это не король. Такие похождения не во вкусе Людовика – ходить по ночам, ожидая опасности из любого угла, без охраны, в маске, зажав под маской обнаженную шпагу – на такие приключения пускался король Генрих, и то в юности, когда еще назывался Генрихом Наваррским. Кроме того, король ниже ростом замаскированного господина. Но они идут прямо на нас. Прячься!
Ночные рыцари спрятались за колонну как раз в тот момент,
когда Бархатная Маска, бережно поддерживая усталую Анжелику, усадил ее на каменный выступ и уселся рядом.
-Я так устала, - вздохнула Бофорочка, прижавшись к своему спутнику.
-Сегодня сумасшедшая ночь, - повторил шевалье, обнимая ее, - Если хотите, я остановлю для вас первую же карету, и через десять минут бы будете в доме вашего отца.
-Вы для меня украдете карету?
-Я потом верну, конечно. Сяду на место кучера. А пассажирам скажу, где будет стоять их карета.
-А куда вы денете тех, кто в ней едет?
-Высажу, конечно.
-Бог с вами, шевалье! Мы и так наделали достаточно безумств! Не надо воровать карету! Я боюсь за вас.
-Семь бед – один ответ! – лихо сказал шевалье.
-Нет, нет. Нет! Я сейчас немного отдохну, и мы продолжим наш путь. Когда-нибудь наши приключения окончатся, и я буду вспоминать их с удовольствием.
-Я, наверно, тоже, - улыбнулся шевалье.
Жанно и Капитан слышали разговор Бархатной Маски и герцогини де Бофор от слова до слова.
«Молодец», - прошептал Капитан, услышав предложение Бархатной Маски. «Безумец», - покачал головой Жанно.
-А мне нравится этот парень, - заметил Капитан, - Мне по душе безумцы.
-Потому что вы такой же безумец, мой Капитан, - вздохнул Жанно, - Разве вы не делали крюк, не слезая с коня всю ночь, только для того,
чтобы увидеть, как герцогиня де Бофор выезжает из монастырских ворот – ночь в седле - и одно мгновенье. И то, вы следили за ней из кустов, она-то вас и не видела!
-Увы! – вздохнул Капитан, и вдруг вскрикнул: - Боже мой, Жанно! Ты слышишь?
«….Нет, шевалье де Сен-Дени, я запрещаю вам впредь рисковать своей жизнью. Она слишком дорога для меня. Я уже сказала и говорю еще раз: мне не нужна никакая карета!
-Повинуюсь, мадемуазель де Бофор.»
-Мадемуазель де Бофор! – чуть не вскричал влюбленный Капитан.
За этим последовала пауза. Бархатная Маска схватил свою шпагу и вскочил на ноги, заслонив Анжелику.
-Кто там, дорогой шевалье? – с тревогой спросила Анжелика.
-Кажется, за нами следят!
-Вам почудилось, шевалье! Все тихо!

-Я нападу на этого дворянчика, - прошептал Капитан.
-Упокой, Господи, душу бедного юноши, - иронически прогнусавил Жанно, - Вы только что заявили, что вам нет дела до этого молокососа и его пассии….
-Но я не знал, что с ним ГЕРЦОГИНЯ ДЕ БОФОР! Будь с ним любая другая женщина, хоть сама королева Франции, мне на это наплевать. Но Анжелика, моя святая, мой ангел, в объятиях этого придворного, этого аристократишки, этого барчонка!
-А если она любит этого барчонка? – сказал Жанно, - Взгляните, она так и льнет к нему.
-Довольно, Жанно, ты разрываешь мне сердце! Тем хуже для него!
-Да чем же хуже – вы все равно не женитесь на дочери Бофора.
-Я не женюсь, это так, герцогини не выходят замуж за разбойников,
но, по крайней мере, я не позволю этому повесе соблазнить девушку! Может быть, он похитил ее из Монастыря!
-Для похищенной она слишком весела и любезна со своим «похитителем».
-Ах, Жанно, эти придворные так коварны! Как знать, каких златых гор и воздушных замков не наобещал ей этот дворянчик! А она, она…. Такая наивная и доверчивая…. Такая неопытная….
-Тс! – сказал Жанно.

-Тс! – сказал шевалье де Сен-Дени, - Слышите?
-Что?
-Опять!
-Что – опять?
-Я слышал голоса, - сказал шевалье.
-Мне страшно, - прошептала Бофорочка, - А если это…. Королевская полиция? Что тогда с нами будет?! Или наши враги выбрались из дома на набережной, собрали подкрепление и пустились в погоню?
Шевалье де Сен-Дени на секунду зажмурился и, тряхнув кудрями, сказал решительно:
-Я буду защищать вас до последней капли крови, Анжелика.

-Я нападу на него! – Капитан сжал эфес своей шпаги. Жанно вынул из ножен свою.
-Что же, - сказал Жанно, - Поделом тебе, барчук, не гуляй по ночному Парижу с дочкой Бофора. Дорого тебе этот променад обойдется. Эта ночная прогулка будет стоить тебе жизни.
-Стоп! Ты что, тоже собираешься напасть на него?
-Я помогу, Капитан: вдвоем мы быстрее отправим парня на то свет.
-Нет, - возразил Капитан, - Это убийство. А у нас будет честная дуэль.
-Да какого черта с ним церемониться? Заколоть малого, труп – в Сену, и все дела. Коли он стоит у вас на дороге!
-Нет, - повторил Капитан, - Я буду честно драться один.
-Какая к чертовой матери честь, если этот парень пытается соблазнить дочь Бофора? И вид у паренька воинственный.
А вдруг он убьет вас?
-Все равно.
-В первые годы Фронды вы иначе относились к таким вещам, - заметил Жанно.
-В первые годы Фронды один мальчишка-аристократ дал мне урок чести, и я запомнил его на всю жизнь, - вздохнул Капитан, -Хотя прошло десять лет, кажется, это было вчера, так ясно я помню летний вечер, монастырскую дорогу и синеглазого мальчишку в синем плаще, который крикнул мне….*
…………………………………………………………………………………….
*«Капитан» вспоминает события «Ангелочков Принца Конде».
……..…………………………………………………………………
-Эй, вы! Хватит прятаться! Выходите!
-Черт возьми, - прошептал капитан, - Почти тот же голос!
-Капитан, - сказал Жанно, - Если – чем черт не шутит – вам все-таки понадобится наша помощь, крикните по-совиному.
Капитан покачал головой и вышел из своего укрытия.

-Куда же вы так спешите, детки? – развязно спросил он, приподнимая шляпу с вежливой наглостью.
-….
-Так! Наши влюбленные помалкивают?
-Похоже, сударь, вы тоже влюблены…. – насмешливо начал шевалье де Сен-Дени.
-В вашу спутницу? – спросил Капитан, - А если это так?
-Я предпочел бы, чтобы вы воспылали нежной страстью с моему кошельку. Он не так туго набит, как у господина Фуке, но на хорошую выпивку с бабами вам хватит, - пошутил шевалье.
-Ба, дворянчик! Ты так легко дашь себя ограбить, держа в руках шпагу?!
-Нет, разбойник, я хочу оплатить свое право гулять по Парижу без твоего общества. Я слышал, что Париж разбойничьи шайки поделили на зоны. Я видно, попал на территорию, которую контролирует твоя шайка.
-С кошельком ты расстаешься легче, чем с дамой, красавчик?
-А я не собираюсь расставаться с этой дамой.
-Тебе мало потаскух при Дворе Людовика, и ты пытаешься совратить ангела?
-О! Это прелестно! Какой-то бродяга будет здесь проповедовать!
-Оставь эту девушку!
-Дурак! – воскликнул шевалье де Сен-Дени.
-Стойте! – крикнула Бофорочка, - Вы оба – дураки! Не смейте драться! Уберите свои дурацкие шпаги! Я не хочу, чтобы вы дрались, не хочу, не хочу! Стойте! Не смейте! О Боже! Ну что вы делаете, почему вы меня не слушаете!
Глава 10. Мой милый Сен-Дени.
Шевалье де Сен-Дени удивлялся самому себе – вместо привычной разведки боем, с которой он начинал, бывало, поединок, прощупывая противника, он вдруг вспомнил рассказ Анжелики о разговоре герцога де Бофора со своей шпагой во время дуэли. Шевалье улыбнулся, и небрежно отражая выпады противника, подражая герцогу де Бофору, мысленно обратился к своему трофею: «Ну, красотка, ты, конечно, не такое добро, как моя Бретоночка, - тут он отвлекся и с нежностью взглянул на Анжелику, но Бофорочка вскрикнула: «Берегись!» - и махнула рукой вправо, шевалье отпрыгнул и отразил опасный выпад
Капитана, - Все же постарайся, не подкачай, выручай, коль ты попала в мои руки…»
-Вы полагаете, сударь, отсутствие ушей украсит мою бедную голову? – шутливо спросил шевалье, - Вы чуть не отрубили мне ухо!
-Я хотел сорвать твою маску, аристократ! – прошептал Капитан.
-А что вам до моей маски? Уверяю вас, под моей маской ничего интересного! Обыкновенная физиономия, как у всех людей: два глаза, нос и рот. Стоит ли подвергать свою жизнь опасности из-за праздного любопытства? О-ля-ля! Сударь! Вы меня чуть не сделали одноглазым! Я, право, не стремлюсь походить на господина Полифема! Если вы одержимы идеей сделать своего противника похожим на сего ужасного циклопа, я все-таки постараюсь воспрепятствовать этому вашему зловещему желанию!
«Какой противный этот Капитан! – возмущенно подумала Бофорочка, - Так и лезет в лицо моему милому Сен-Дени. Конечно, он хочет зацепить маску, но шевалье, слава Богу, очень ловок и все время увертывается. Мне, честно говоря, тоже хотелось бы взглянуть в лицо шевалье, но не такой ценой, Богом клянусь.»
Шевалье между тем вполне освоился с чужой шпагой – она была не так привычна, как его драгоценная Бретоночка, но сломанный клинок, увы, не мог служить ему защитой. Вскоре шевалье раскусил своего противника. Подобно тому, как можно узнать живописца по его манере, наш герой узнал по технике боя своего старинного противника Роже де Шаверни. Бархатная Маска был уверен, почти не сомневался, что таинственный Капитан – Роже де Шаверни собственной персоной. «Интересно, - подумал шевалье де Сен-Дени, - Он по-прежнему служит Арамису, или нашел себе нового хозяина?»
Зная имя своего противника, шевалье де Сен-Дени приготовился к защите. У него было преимущество: он знал, чего ждать от Шаверни, а тот, не зная его, дрался вслепую. Поэтому шевалье удачно парировал все удары разъяренного Капитана, не переходя, однако, в наступление. Он решил, что достаточно будет отобрать у Шаверни оружие, как это сделал последний когда-то с ним самим, и убежать вместе с Бофорочкой. Убивать Шаверни наш герой не собирался. Он хорошо помнил историю пропавших без вести заговорщиков и был весьма дружен с сестрой Капитана, Шарлоттой де Шаверни, теперь молодой графиней де Сен-Реми.
Что касается Шаверни – а это был именно он, барон принял Брахатную Маску за одного из придворных распутников и нападал на него с яростью, так как был совершенно уверен, что спасает честь герцогини де Бофор, которую боготворил с юных лет.
-Черт!- воскликнул Шаверни, (будем называть ночного Капитана его
настоящим именем) – Черт! Мало кому удавалось парировать этот удар!
-Я парировал и не такие, - спокойно сказал Бархатная Маска и успел поклониться противнику.
-Выхваляешься перед дамой, барчук! – прошептал Шаверни, - Знаем мы ваши салюты и поклоны!
Шевалье де Сен-Дени на этот раз грубость Шаверни не шокировала, он хотел было ответить шутливой дерзостью (обмен колкостями во время поединка считался высшим шиком среди дворянской молодежи, и наш шевалье достиг в этом высокого мастерства, хотя он, правда, не пробовал, подобно Сирано де Бержераку, слагать баллады во время дуэли, разве что во сне, он знал свои силы, и поединок с любым придворным был для него детской забавой). Итак, шевалье хотел ответить колкостью, но остановил себя, подумав, что, если бы Роже де Шаверни не провел свою юность среди арамисовых разбойников, а получил такое воспитание, как все молодые люди его круга, он так же кланялся бы и так же вел себя, как он сам. Арамис, видно, не считал нужным обучать своих головорезов правилам хорошего тона и законам рыцарской чести. И шевалье промолчал, сочтя Роже жертвой трагических обстоятельств, записав в главные виновники этой драмы Арамиса и Мазарини. Другая реплика Роже тоже осталась без ответа:
-Это тебе не рыцарский турнир!
«Это ты и десять лет назад говорил», - усмехнулся шевалье, но все же счел нужным предупредить своего противника:
-Сударь, вы слишком часто обращаете свой взор в сторону герцогини де Бофор. Смотрите лучше на мою шпагу! Если бы я не остановился, я проткнул бы вас насквозь, черт вас подери!
-Надоели мне твои любезности!
-Мне тоже надоели ваши грубости! Если мы так мешаем друг другу, не лучше ли нам расстаться по-доброму и отправиться по своим делам? Вы видите, что не страх побуждает меня делать вам подобное предложение. Но, если я перестану сдерживать себя – а я это делаю постоянно – я не ручаюсь за то, что вы доживете до рассвета!
-Нет уж! Ты ее не получишь!
-Вы лучше не злите меня, господин разбойник! Повторяю, я дерусь с вами вполсилы, учтите это! Ведь я даже не нападаю на вас.
Шаверни бросился на Бархатную Маску с удвоенной энергией, но его атака вновь была отбита. Бофорочка восхищенно ахнула: шевалье отражал удары небрежно, легко, но удивительно точно и красиво. Шаверни был потрясен. «Похититель» Анжелики де Бофор показался ему хрупким и изнеженным, но он знал все мушкетерские приемы, которым научил своего Капитана аббат Д'Эрбле.
-Черт вас возьми, барчук! Вы деретесь так, словно в вас бес вселился!
-Что вы говорите? – небрежно сказал шевалье.
Барон де Шаверни опять взглянул на Бофорочку, и Бархатная Маска опять отвел свою шпагу – секунда, и клинок шевалье вонзился бы в горло барону. Шаверни уже не представлял для них опасности. Шевалье догадался, что Роже влюблен в дочь Бофора, и задумчиво покачал головой от странного сочетания всех этих влюбленностей.
А для Шаверни проиграть бой значило потерять Анжелику. Он был уверен, что, если будет побежден, и Анжелика уйдет с этим аристократом, она погибнет. Отчаяние давало бедному влюбленному силы. Он наскакивал на шевалье, но его атаки вновь и вновь кончались неудачей.
-Вы, право, странный тип! У вас манеры придворного чистоплюя, но рука солдата!
-О, любезный разбойник, вы уже перешли на комплименты? Мне это даже начинает нравиться. Тем более, что вы правы – я скорее солдат, чем придворный чистоплюй. Может быть, мы все-таки прекратим этот бесполезный поединок? Мне надоело махать шпагой. Я начинаю скучать и злиться. И, если вы по-доброму не остановитесь, мне придется убить вас, за что я заранее прошу прощения: я сделал все, что мог, чтобы не проливать кровь своего ближнего.
-Продолжим! Не строй из себя святошу! - закричал Шаверни.
-Даю вам две минуты на размышление, - сказал Бархатная Маска, потеряв терпение, - Я уже сказал вам, что мне надоело! И наша герцогиня устала. Две минуты! Вы поняли, надеюсь?
-Я убью тебя, замаскированный осел! – заорал Роже.
-Ах, сударь, сударь, - учтиво сказал Бархатная Маска, - Никогда не деритесь в таком возбужденном состоянии. Кстати, вы сильны в математике?
-Не заговаривай мне зубы своей математикой!
-Математика, сударь, весьма полезная наука для тех, кто взял в руки оружие, подобное нашему. Если бы вы знали и физику к тому ж, и могли бы рассчитать пропорции длины клинка и эфеса, угол, под которым направляете удар, силу, с которой ваш клинок ударяет по моему, если бы вы понимали в химии и составе металлов, и знали бы, из какого сорта стали ваш клинок, вы смогли бы, может быть, взять верх надо мной. А, не зная всего этого – гм! Не уверен! Вот, например, Пифагор…. Минута прошла! Вы не хотите прекратить бой?
-Нет! – крикнул Шаверни.
Бархатная Маска внимательно посмотрел на своего противника, отступил на полшага, прошептал что-то. Шаверни понял только: «Дуга, …окружность. Угол падения, угол отражения…..» Роже ничего не понял в заклинаниях шевалье, сочтя вычисления своего соперника чудачеством. Барон уже торжествовал, что заставил своего противника отступить хоть на полшага. До сих пор ему это не удавалось: Бофорочка была слишком близко.
-Ага! Пятишься как рак! Я заставил тебя отступить!
-А я и есть Рак по гороскопу. А вы кто, позвольте полюбопытствовать?
-Не твое дело! Уж я-то постараюсь выбить оружие из твоей клешни, Рак!
-Приношу вам свои извинения за невольную грубость, - мягко сказал шевалье, - Но мне придется разоружить вас.
-Посмотрим, как это у тебя получится, ко-р-ролевский мотылек!
-Вы неправы, сударь, - кротко возразил шевалье, - Эпитет «королевский» менее всего подходит к моей скромной персоне. Что же касается мотыльков, то они, вероятно, испытывают – если насекомые что-то чувствуют - удивительное ощущение, ощущение полета. Я не обижаюсь за мотылька, хотя и превосхожу го размерами. Но не сам отправлюсь в полет, а взлетит ваша шпага!
И шпага Шаверни, выбитая ловким и сильным ударом шевалье де Сен-Дени, взлетела в воздух, описала кривую и упала на мостовую за спиной Бархатной Маски.
-Великолепно, мой милый Сен-Дени! – восторженно закричала Бофорочка, хлопая в ладоши.
-Не так уж и великолепно, принцесса, - скромно сказал Бархатная Маска, - Я ошибся в расчетах на десять градусов и два фута.
-Убейте меня! – с отчаянием крикнул Шаверни. После слов «мой милый Сен-Дени», обращенных к другому, жизнь показалась несчастному барону лишенной всякого смысла.
Бархатная Маска с улыбкой покачал головой, понимающе вздохнул, но наступил ногой на шпагу Шаверни, не давая последнему взять оружие. Впрочем, Роже и не надеялся на то, что Бархатная Маска вернет ему шпагу.
Он вспомнил свой поединок с Бражелоном на монастырской дороге и решил, что возмездие шевалье де Сен-Дени настигло его десять лет спустя по иронии судьбы в тот момент, когда он собирался совершить благородный поступок, пытаясь вырвать юную деву из лап придворного распутника, каковым барон считал шевалье де Сен-Дени, сбитый с толку изящными манерами незнакомца.
Шевалье де Сен-Дени убрал ногу со шпаги. Он немного устал и позволил себе расслабиться, перевести дух, пока держал ногу на клинке Роже.
-Забирайте свою шпагу и убирайтесь восвояси.
Тут в двух шагах от них раздался крик совы. Шевалье де Сен-Дени вздрогнул от неожиданности и тревожно переглянулся с Анжеликой. Из-за церкви Сен-Жермен-де-Пре выскочили вооруженные люди и набросились на Бархатную Маску.
Глава 11. Неравный бой.
Бархатная Маска справился с легким шоком, в который его повергло появление новых противников и продолжал бой со свойственными ему хладнокровием и точностью. Он даже оттеснил своих врагов, пытавшихся взять его в кольцо, и велел Анжелике укрыться в арке и не высовываться. Однако противники прижали шевалье к стене церкви, и он, стоя у арки, где пряталась последовавшая его совету Анжелика, презрительно сказал, парируя многочисленные выпады капитановых соратников:
-Итак, я имею дело с дворянами со Двора Чудес?!
Лучше бы шевалье де Сен-Дени не говорил эти язвительные слова, потому что его пренебрежительный тон и сравнение с обитателями знаменитого Двора Чудес возмутило людей Шаверни.
Среди них поднялся ропот. Оскорбленные дерзкими словами Бархатной Маски, они с яростью набросились на шевалье. Но и наш шевалье был взбешен таким предательским нападением.
-А ну-ка, попробуй, повтори, как ты нас назвал, барчук! – вскричал Жанно.
-Я назвал вас, милостивый государь, дворянином со Двора Чудес! – издевательски сказал Бархатная Маска, - Кто у вас там царствует, какой король, а?
-Вот что, парень, заруби себе на носу: мы не имеем дело с этими ублюдками, с этими отбросами, мы такие же дворяне, как ты, понял ты это, Людовиков холуй!
От возмущения Бархатная Маска на секунду лишился дара речи, он перестал сдерживать себя и вскрикнул:
-Ну, держись, негодяй!!! – и клинок шевалье вонзился в бок Жанно. Жанно вскрикнул и отступил, держась за бок. К счастью для Жанно, рана была не опасна – шпага шевалье только слегка скользнула по ребрам. Но Жанно, вне себя от боли и ярости, погрозил шевалье де Сен-Дени кулаком.
-Думай что говоришь, – мрачно сказал Бархатная Маска, - Бог свидетель, я старался не проливать крови.
-Ты тоже думай, что говоришь, пижон! Мы не связаны с Двором Чудес, ты нас не за тех принял!
-Вы тоже меня не за того приняли! Я ничего общего не имею с королем Людовиком! А вы…. Если вы не со Двора Чудес, значит. Вы Придворные Бронзового Коня,* мальчики?
………………………………………………………………………………………
*Придворные Бронзового Коня – ночные грабители. Бронзовый Конь – памятник Генриху Четвертому.
……………………………………………………………………………………….
-Это немного получше, но мы не ночные грабители. Да что ты нам зубы заговариваешь! Оставь герцогиню и проваливай!
-Похоже, ребята, вы большие шутники! – иронически сказал шевалье, - И дворянами назвались шутки ради.
-Мы действительно дворяне, - заявил Жанно, блеснув глазами, - Призываю Бога в свидетели, что мы….
-И вы деретесь, напав целой сворой? Черт возьми, ребята! Разве дворяне ТАК дерутся?
-Вот и убирайся, спасай свою шкуру, катись отсюда, пока жив! Ты тоже шутник, как я погляжу! Но ты дошутишься до того, что мы заколем тебя и выкинем в Сену твои бренные останки. Если не хочешь кормить рыб, убирайся!
-Черт возьми! Вы полагаете, на меня действуют ваши угрозы? – усмехнулся шевалье, - Да пошли мне судьба вашу шайку вчера, я счел бы это даром Провидения. Я даже дрался бы не так, как сейчас, - Может быть, - произнес он задумчиво, - Я был бы таким дурнем и дал проткнуть себя как цыпленка.
-Что же изменилось, цыпочка?
-Многое, - ответил шевалье, - Пока жизни этой девушки угрожает опасность, я не могу распоряжаться своей жизнью. И, если вы
все-таки дворяне, дайте мне проводить герцогиню де Бофор, а потом я готов встретиться с вами - по одному, или со всеми вместе, если вам будет угодно.
-Но герцогиня-то нам и нужна, олух Царя Небесного!
«В третий раз меня называют олухом. Наверно, так и есть».
-Боже мой, - прошептала Анжелика, - Избежать насилия принцев, чтобы стать жертвой разбойников….
Бархатная Маска резко повернул голову.
-Герцогиня! – воскликнул он, качая головой.
-О да, шевалье, - вспыхнула Бофорочка, - Я поняла вас, друг мой:
что принц, что разбойник насилие есть насилие, и принцы не лучше, чем эти головорезы.
-Герцогиня, клянусь! – закричал Жанно, - Вашей чести ничто не угрожает! Мы, напротив, хотим вас спасти от этого распутника!
Анжелика заметила, что шевалье начал уставать – он уже взял шпагу в левую руку, и закричала, протягивая руки к Роже:
-Сударь! Вы! Вы! Главарь – или как там вас величают! Послушайте меня, и вы, и все ваше скопище: если хоть один волосок упадет с головы этого дворянина, который спас меня от таких же негодяев, только живущих во дворцах, а не на чердаках, где вы, вероятно, обитаете – сударь, я прокляну вас всех, слышите! Это вам говорит Анжелика де Бофор, и я знаю, что Бог сделает так: он всегда исполнял мои желания!
Шаверни встряхнул головой, гладя на герцогиню – ее золотые волосы, выбившиеся из-под широкополой шляпы в лунном свете, казались Роже нимбом. Анжелика, обладательница ангельского имени, казалась ему разгневанным ангелом. И Шаверни подумал: «Воистину, она неземное существо, она избранная, она святая!»
Шаверни схватил шпагу и бросился между шевалье де Сен-Дени и своими людьми. Анжелика пыталась пересчитать противников шевалье, но сбилась со счету: они то и дело менялись местами.
-Отойдите, мой Капитан. Не мешайте!
-Капитан! Вы же побеждены! Это нечестно! В равном бою шевалье был сильнее вас! Это подло, господа! Это убийство! Это неравный бой! Слышите вы! Он один, а вас вот сколько! Какой же вы Капитан! Вы не можете скомандовать своим людям! Они вас и не думают слушаться!
Шаверни удалось на какое-то мгновение прекратить бой. Его люди ворчали, не убирая своих шпаг. Шевалье де Сен-Дени, тяжело дыша, прислонился к стене. Не переставая держать людей Роже под контролем, он вытер рукавом пот со лба. Жанно, воспользовавшись этим жестом, попытался из-под руки Шаверни уколоть шевалье, но тот отскочил в сторону, и клинок Жанно ударился о стену церкви.
-Предатель! – вскрикнул шевалье де Сен-Дени.
Анжелике сразу вспомнилась сцена из Шекспира: «Он меня ранил
из-под твоей руки» - сказал умирающий Меркуцио Ромео. А ведь Ромео хотел их разнять, как и ее рыцарь, не хотел проливать кровь! К счастью, шевалье оказался проворнее друга Ромео и успел увернуться.
-Капитан, а это напоминает комедию плаща и шпаги, - с усмешкой заметил Жанно, - Любовник одерживает верх над воинственным Капитаном.
Анжелика еле заметно улыбнулась. Улыбнулся и шевалье де Сен-Дени. Впрочем, улыбка спряталась в уголках его губ, чуть-чуть приподняв усики. Но, какой бы мимолетной не была эта улыбка, от ревнивца Роже она не ускользнула.
-«Любовник», - прошептал Шаверни.
-«Капитан», - прошептал шевалье, и во весь голос: - Мы не участвуем в фарсе, и роли в комедии плаща и шпаги для нас не написаны. Не правда ли, Анжелика?
-«Анжелика», - прошептал Шаверни.
-Да, сударь, не смешивайте нас с комедиантами! – заявила Анжелика, которой, тем не менее, было приятно, что Жанно назвал шевалье де Сен-Дени ее любовником. Правда, Жанно сделал это, чтобы стравить Шаверни и шевалье. Судя по бледному и мрачному Шаверни, он попал в цель. Роже де Шаверни все хуже владел собой.
-Капитан, мы дождемся ночной стражи, ей-богу! Пусть этот молодчик либо убирается, либо отправим его на тот свет, и дело с концом! Если вы не хотите брать грех на душу, отойдите, встаньте там, где стояли. Мы сами с ним разделаемся. Я прав, господа? Да это же позор для нас – чтобы этот мальчишка тут хорохорился! Что мы, все вместе не одолеем этого малого? Я прав, ребята?
-Жанно прав!
-Смерть ему!
-Проучим этого щенка!
Шаверни шагнул в сторону, вложив шпагу в ножны.
-Умываете руки, Капитан? – гневно вскрикнула Анжелика.
Жанно со своими товарищами придвинулся к Бархатной Маске. Вдруг шевалье рванул жабо на рубашке и, оторвав белое кружево от воротника, поднял над головой – в знак перемирия.
-Барон де Шаверни! – отчаянно крикнул он.
Капитан вздрогнул.
-Ага, сдаешься! – сказал Жанно.
-Нет, - покачал головой шевалье де Сен-Дени, - Я хочу переговорить с вашим вожаком. На этот сигнал реагировали даже мазаринисты и испанцы!
-А ты, что ли, часто им пользовался?
-Я? Сейчас – впервые. И то, если бы не мадемуазель де Бофор….
-Откуда вы знаете мое имя, сударь? – спросил Шаверни.
-Мы с вами знакомы, барон! И с давних пор!
-Но кто вы такой?
Бофорочка с любопытством взглянула на шевалье. Он покачал головой и приложил палец к губам.
-Стойте! – скомандовал Шаверни, - Посмотрим, что ему нужно. Пойдите сюда. Действительно, может появиться ночной дозор.
Шевалье де Сен-Дени вышел из своего укрытия. Шаверни сделал знак своей лихой свите оставаться на местах.
-Итак, сударь, что вам угодно?
-Господин барон, - прошептал шевалье де Сен-Дени, - Герцогиня де Бофор сказала вам правду. Каких-то часа три тому назад я вырвал ее из рук негодяев, которые занимают слишком высокое положение, чтобы я мог драться с ними открыто. Я не буду даже намекать на то, кто эти люди. Вы, барон, как я понял, влюблены в молодую герцогиню. Вы приняли меня за ее любовника. Можете успокоиться, сударь. Клянусь вам, ваши подозрения лишены оснований.
-Нет. Шевалье, вы ее любите, - печально сказал Шаверни, - И она вас тоже.
На губах шевалье де Сен-Дени появилась грустная улыбка – не больше его красивых усиков.
-Если бы я назвал вам свое имя, барон, вы сразу же перестали бы ревновать, - вздохнув, сказал он.
-Так назовите его!
-Не могу, барон.
-И вы хотите мне доказать, что не влюблены в герцогиню, словно я слепой? И вы хотите, чтобы я не ревновал вас? Увы, незнакомец! Такие как вы, красавчики, нравятся юным девушкам! Молодой, красивый, изящный – как пить дать, переодетый граф или маркиз! И вы полагаете, герцогиня де Бофор не видит ваших достоинств? Чтобы мне не ревновать к герцогине человека вашего звания, Анжелику должен бы провожать в отцовский дворец старичок, не способный на любовные безумства. Чтобы мне не ревновать Анжелику к человеку вашего возраста, на вашем месте должен был бы быть какой-нибудь мусульманский евнух. А поскольку вы ни то, ни другое, я не могу быть спокоен за нее.
Шевалье усмехнулся:
-Если вам не доказать, что у меня нет дурных намерений по отношению к герцогине, вы можете составить мне компанию. Я должен любой ценой доставить Анжелику де Бофор в дом ее отца. А потом – как я уже говорил – я к вашим услугам! Пропустите только герцогиню де Бофор, я готов быть вашим заложником.
-А на кой черт ты нам нужен? – пожал плечами Шаверни, - Нам нужна юная герцогиня, вот она-то и может быть ценной заложницей. Держа в руках мадемуазель де Бофор, мы сможем добиться от отца девицы чего угодно!
-Как это подло! – прошептал шевалье, - Барон, чего вы хотите от Бофора? Денег? Я знаю, про герцога ходят слухи, что он миллионер. Адмирал Франции, внук короля – и так далее. Но герцог разорен, это я знаю почти наверняка! Допустим, он заплатит выкуп. Но эта девушка, чья жизнь только начинается, останется без средств к существованию.
И сейчас, чтобы поправить свои дела, Бофор….
-Не нужны мне бофоровы деньги, - перебил Шаверни, - Мне нужен вождь с именем, способный возглавить наше Движение!
-Ничего у вас не выйдет, - уверенно сказал шевалье, - Он на войну уезжает и не примет командование какими-то сомнительными повстанцами.
-Ага! Вот вы и назвали нас настоящими именами! Да, мы повстанцы, мятежники, заговорщики, но не ворье и не грабители!
-Мне с самого начала было ясно, кто вы такие, - сказал шевалье де Сен-Дени.
-Что же вы нас оскорбляли, называя то дворянами со Двора Чудес, то Придворными Бронзового Коня?
-Да! Я дразнил вас, господа! Мне вспомнилось путешествие в Испанию с принцем Конде и знаменитая коррида, только и всего. Я дразнил вас, как тореро дразнит быка. Вы когда-нибудь видели корриду?
-Я не был в Испании, - огрызнулся Шаверни, - А вы хорошо знаете Бофора?
Шевалье улыбнулся:
-Ну конечно.
-Представьте меня герцогу. Можете оказать мне эту услугу?
-Могу, но скажите, с какой целью? Шаверни, если вы хотите ввязаться в войну, которую мы начинаем с мусульманами, я вам не советую. Это гиблое дело.
-Я хочу предотвратить эту войну. Я хочу поднять знамя восстания здесь, во Франции! И предложить Бофору…
-Он откажется. Я даже не подумаю рекомендовать вас монсеньору герцогу.
-Был же он вождем Фронды!
-Фронда! Когда это было! Увы, где прошлогодний снег!
-Вы только что сказали, сударь, что война, которую Людовик развязывает с арабами в Африке – гиблое дело. Но вы друг Бофора, раз вы спасли его дочь. Почему вы не пытаетесь помешать этой войне?
-Потому что я сам хочу в ней участвовать.
-Вы сознательно ввязываетесь в «гиблое дело»?
-Да, - печально сказал шевалье, - Все-таки смерть в бою достойна мужчины. А я хочу умереть с честью, если жить мне не дают!
-Кто же вам не дает жить?
-Король, - ответил шевалье.
-Тогда вы наш человек, сударь! Помогите нам склонить герцога на нашу сторону и поднять Францию на битву за свободу!
-Нет.
-Это вы точно решили? И вы бесповоротно решили ехать с герцогом? Разве вы не понимаете, что Людовик, будучи человеком, очень завистливым, ревнует Бофора к его славе и популярности. И это «почетное назначение», в сущности, равносильно смертному приговору. Северная Африка – почетный вариант Гревской площади! Лучше пусть мусульманские фанатики отрежут буйную голову внуку Генриха Четвертого, чем это сделает Господин Парижский, королевский палач. И вы, если вас посылают на эту войну….
-Меня никто не посылает, - возразил шевалье, - Я ЕДУ ПО СВОЕЙ ВОЛЕ!
-Зачем? Умирать в Африке, если можно жить во Франции! Жить – и бороьтся!
-Бороться можно, когда есть надежда…. Для меня же все кончено….
После такого крушения, как то, что произошло со мной…. Выход один…..
-А герцогиня де Бофор? Герцогиня любит вас!
-Это ей только кажется. Благодарность она приняла за любовь. Я уже не верю ни в женскую верность, ни в женскую любовь.
-Ну что ж, господин Самоубийца. Если вы не хотите нам помочь, я позволю себе дерзость лично явиться к герцогу де Бофору и напомню его светлости о событиях на Вандомской дороге 1648 года!
Шевалье де Сен-Дени саркастически расхохотался.
-Вы претендуете на роль участника побега герцога де Бофора из Венсенна? Прелестно, господин мятежник! Скоро окажется, что
пол-Франции помогала герцогу в этом побеге.
-Я действительно помогал герцогу! Слушайте, я могу быть с вами откровенен? Король – ваш враг?
-Да!
-И вы не проболтаетесь вашим друзьям-придворным? Вы же из этих…. Вы же имеете отношение ко Двору?
-Нет. Уже нет! Я разорвал все связи с Двором!
-В таком случае вы мне обещаете молчание?
-Слово дворянина!
-Так вот – я в то время был совсем юнцом. Роль моя была второстепенной, если не третьестепенной. Я держал сменную лошадь для графа де Ла Фера. Мой друг Жанно – для шевалье Д'Эрбле. Бофорову лошадь держал один парень. В нашем отряде он был вроде лейтенанта. Когда Фронда потерпела поражение, его казнили…
Шевалье де Сен-Дени опустил голову.
-Бофор этого не знал, - сказал он и добавил еще тише, - И граф тоже….
-Бофор узнает, хотя бы десять лет спустя! Мы были юнцами, почти детьми…. Мы стали мужчинами, но любовь к свободе и ненависть к тирании мы пронесли через все эти годы! Я приду к герцогу, я скажу ему…. Это уж мое дело, что я предложу ему. Вы могли бы мне помочь, представив меня монсеньору.
-Я люблю свободу и ненавижу диктатуру не меньше вашего, барон, но не буду вашим посредником в этом деле.
-Почему?
-Потому что ненавижу войну! Франция не должна пылать в огне междоусобиц.
-А сами уезжаете воевать куда-то к черту в зубы?
-Это не Франция. Это мое личное дело.
-Значит, ваше желание сохранить мир во Франции сильнее, чем ваша ненависть к королю?
-Выходит, так…. Из-за моих разногласий с королем не должны гибнуть ни в чем не повинные люди. А Бофор…. Бофор помнит добро, в этом я клянусь своей жизнью!
-Клянетесь тем, что вам совсем не дорого, если мечтаете о смерти в бою!
-Хорошо, вовсе не клянусь. Бог запрещает клясться понапрасну. О том, что Бофор помнит добро, говорят его дела. Герцог человек благородный, честный и умный. Герцог вас примет. Герцог постарается помочь вам. Но участие Бофора в восстании абсолютно исключено.
-Пожалуй, господин в бархатной маске, наш разговор слишком затянулся. Мы хотим свободы для наших отцов, пропавших без вести в застенках Мазарини. В этой борьбе мы ни перед чем не остановимся. Мы отберем у вас дочь Бофора силой, если вы не уступите нам ее по-доброму. Мы склоним герцога к союзу с нами. После первых же военных действий, после первого же занятого нами города мы отдадим герцогу девицу. Но сначала Франсуа де Бофор, господин де Вандом, перейдет Рубикон и объявит войну Людовику Четырнадцатому!
-Я не отдам вам герцогиню де Бофор, - печально сказал шевалье де Сен-Дени.
-Ну что ж, господин Самоубийца. Вам не нужно ехать искать смерть так далеко. Возможно, она уже стоит рядом с вами. Эй, Жанно! Продолжим бой!
Шевалье де Сен-Дени оказался в невыгодной позиции – он один против всех в центре круга, и стена церкви Сен-Жермен-де-Пре уже не защищает его спину. Он дрался так же уверенно и ловко, но долгий бой вымотал его. И Анжелика решила вмешаться. Схватив Бретоночку, перед боем доверенную ей шевалье, она бросилась на Шаверни, но клинок отразила сталь надетой под кафтан кольчуги. Жанно, в два прыжка оказавшись возле герцогини, пока пораженный
Роже соображал, что происходит, схватил герцогиню за руки, и, приставив свой кинжал к груди девушки, закричал:
-Бросай шпагу, или я убью ее!
-Не сдавайтесь, шевалье, пусть лучше убьют меня! – закричала Анжелика.
Бархатная Маска мог ждать от Жанно чего угодно, судя по его выходкам во время боя. У молодого мятежника не дрогнет рука вонзить кинжал в сердце Анжелики, это вам не влюбленный «капитан Роже». Но шевалье де Сен-Дени был уверен также и в том, что мятежные дворяне, дети заговорщиков, угрожают только жизни герцогини. На честь ее не будет покушения даже со стороны влюбленного Шаверни.
-Вы должны жить, герцогиня, - сказал он и со словами: «Я сдаюсь, господа», - бросил клинок к ногам Жанно. Повстанцы направили острия своих шпаг на безоружного шевалье де Сен-Дени.
-Давайте скорее, ребятки, не тяните, - сказал шевалье.
-Дурак, - сказал Жанно, - Неужели ты всерьез поверил, что я убью дочку Бофора! Это такой банальный фокус, на нем-то вас, благородных рыцарей, и ломают. Вот мой Капитан умнее.
Анжелика с упреком посмотрела на смутившегося Шаверни. Бофорочку разделяли с шевалье стальные клинки, направленные на ее друга. Девушка смотрела на него полными слез глазами. Барон де Шаверни крепко держал герцогиню за руку. Тут один из повстанцев, вспомнив об оружии, которым воспользовалась юная герцогиня, пытаясь поразить их Капитана, поднял обломок шпаги и подал Шаврени. Роже де Шаверни с первого взгляда узнал шпагу виконта де Бражелона.
-Чья это вещь? – закричал он, - Если ты убил ее хозяина, тебе тоже не жить, горе тебе, скотина в маске!
Прежде чем шевалье успел сделать сигнал Анжелике, та закричала:
-Это его собственная шпага, сударь!
-Да чья бы ни была, - усмехнулся один из ночных рыцарей, - Такие эфесы в моде. Придворные франты отвалят уйму денег за такой эфес. Тут и камушки поблескивают! Что же до герба, оружейники сварганят новый. Это для них плевое дело. Итак, это наш трофей, и кончено! А то, Капитан, мы уже не первый день сидим, поджав кишки. Хоть наедимся всласть.
-Я выкупаю его шпагу, - сказала герцогиня де Бофор, вырывая руку в сторону большого пальца захватившей руки круговым движением, - Я отдам все украшения, что на мне.
Она сорвала ожерелье, диадему, вынула из ушей сережки.
-Надеюсь, этого хватит?
Жанно, паясничая, зааплодировал:
-Мальчик и девочка соревнуются в благородстве! А если не хватит?
-Я не с вами разговариваю, - отрезала герцогиня и подошла к Шаверни, протягивая ему свои сокровища, сложив ладони лодочкой:
-Берите же. Берите все, но отдайте ему шпагу.
-Не надо, - глухо сказал Роже, отворачиваясь от герцогини. Он подошел к шевалье де Сен-Дени, отвел клинки от своего пленника и, взяв шевалье под руку, шепнул ему на ухо:
-Нам необходимо договорить, ГОСПОДИН ДЕ БРАЖЕЛОН.
Глава 12. Друг-невидимка.
-По-моему, все ясно, - мрачно сказал Бражелон, - Я сдался. Возможно, я глупец. Это не первая моя глупость, но, судя по ситуации, последняя. Убейте меня и делайте, что вам угодно. Я чертовски устал. К чертям собачьим!
-Мы своих не убиваем, - сказал Шаверни.
-Вы считаете меня своим? – иронически спросил Бражелон, - Вы оказываете мне «честь», барон де Шаверни.
-Ах, виконт! Десять лет назад вы не произносили слово «честь» с такой язвительной иронией!
-Десять лет назад я был восторженным молокососом, доверчивым наивным мальчишкой. Да к чему эти воспоминания? О чем нам говорить, барон?
-О нашем ВЧЕРА не стоит. Вы правы. Поговорим о нашем ЗАВТРА.
-У меня нет ЗАВТРА, - хмуро ответил Рауль.
-И все же я прошу уделить мне несколько минут, виконт. Вы не дорожите своей жизнью, следовательно, не дорожите и временем. В конце концов, у вас в запасе вечность. Уделите же из этой вечности несколько минут для разговора со старым знакомым. Как знать, не изменят ли эти минуты, что я хочу похитить у вашей вечности, судьбу страны. Я прошу вас, виконт!
-У вас мания величия, Шаверни. Судьбу страны?
-Вот именно.
-И вы меня просите? – опять сыронизировал Бражелон, - Вы, видно,
забыли, Шаверни, что я ваш пленник.
-Вы свободны, Бражелон. И вы, и герцогиня де Бофор. Возьмите шпагу и держите ее покрепче. У вас всегда должны быть ушки на макушке, и шпага всегда должна быть у вас под рукой. Даже у себя дома, когда вы спите, пусть тогда слуги не спят и держат оружие наготове. Не забывайте об этом, Рауль, друг мой!
Роже выпалил последнюю фразу искренне и просто, и Рауль волей-неволей начал поддаваться на уговоры Шаверни. Он поднял брошенную к ногам Роже шпагу.
-Эй, Капитан, вы, похоже, отпускаете нашего врага? – вскричал Жанно.
-Это друг, - возразил Шаверни, - Подойдите ближе, господа. Все, кроме герцогини.
-Вы хотите представить меня своим людям? – спросил Рауль.
-Да, виконт, они надежные товарищи. Но герцогине де Бофор, бедняжке, действительно лучше не знать, кто вы такой.
Анжелика послушно осталась на месте. Она увидела, как Роже де Шаверни, обняв Бархатную Маску за плечо, шепотом что-то сказал своим людям, и те зааплодировали. Бархатная Маска, похоже, и сам был удивлен такой реакцией людей Шаверни. Даже неистовый Жанно снял шляпу и поклонился ее другу, как если бы перед ним был сам король. Его примеру последовали остальные недавние враги шевалье де Сен-Дени. Анжелика догадалась, что Шаверни назвал своим товарищам настоящее имя шевалье де Сен-Дени и подумала: «О, Боже, что бы я отдала, чтобы узнать то, что сейчас знают все они!»
Но, верная своему обещанию, Бофорочка честно стояла в стороне. Хотя Роже и его товарищи прошептали «Виват» очень тихо, до нее донеслось это «Виват». Глаза Бофорочки и шевалье де
Сен-Дени встретились. Улыбка герцогини де Бофор была полна гордости за шевалье. А он произнес дрогнувшим голосом:
-Благодарю вас, господа.

Роже де Шаверни улыбнулся и сказал же другим тоном, просто и по-дружески:
-Дорогой виконт, мне необходимо обсудить с вами один вопрос.
-Роже, сегодня здесь нет никакого виконта.
-Простите. Мы сохраним в тайне ваше имя. У вас, безусловно, есть важные основания хранить инкогнито. Но, как бы вы себя ни называли, виконтом или шевалье, у нас мало времени. А время не ждет! Может быть, зайдем в церковь Сен-Жермен-де-Пре и поднимемся на галерею?
-А герцогиня?
-Герцогиню де Бофор теперь защитим мы все. Вы напрасно беспокоитесь.
-Мне нельзя терять время. Проводим герцогиню, а беседовать можно по дороге. Или лучше, если хотите, приходите завтра ко мне. Назовите только свое имя моему слуге, если у вас, как и у меня есть основания скрывать его, давайте сразу условимся, как вы назоветесь. Оливена я предупрежу, и он проводит вас ко мне.
-Я понимаю – вы никого не принимаете.
-Мне надоели люди!
-Мне тоже. Но я не хочу надоедать вам.
-Для вас, мой старый знакомый по проселочной дороге, я готов сделать исключение. К тому же вы оригинал, а я люблю оригиналов. Но от бездельников, которые донимают пустыми разговорами, я прячусь уже второй день. К чертям собачьим!
-Неужели возможно, чтобы вы стали мизантропом? Вы!
-Вовсе нет, просто меня ужасно бесит глупость людская. И я не желаю иметь ничего общего с этой толпой идиотов. Я не желаю этим существам ничего дурного. Но хочу, чтобы меня оставили в покое. Разве это так много?
-«Оставьте меня в покое» - да о таком блаженстве и сам король не помышляет. Оставят вас в покое, как же! Глупее мечты представить невозможно.
-Пока мне удавалась эта дурацкая мечта. Так вот, Шаверни, я вас приглашаю сам. Вы знаете мой дом?
-Знаю – Дом Генриха Четвертого, не так ли? Но я не могу нанести вам визит средь бела дня, сударь!
-Почему, барон?
-Я полагал, вы более сообразительны. Я вне закона. Я не хочу компрометировать вас. Связь с разбойником вам повредит, и поэтому я….
-А я не боюсь. Пусть обо мне думают что угодно.
-Вы отчаянный малый, шевалье.
-Скажите лучше – отчаявшийся. Право, барон, мне уже терять нечего, так что приходите смело!
-Нет. Я не хочу вас губить своим визитом.
-Собирались же вы идти к Бофору!
-Я блефовал. Я шантажировал вас. Если бы я и встретился с герцогом, то наедине и тайно. А мой шантаж, моя попытка оказать на вас давление – согласен, это совсем не по-дворянски. Но нам нужен был человек с именем, человек ранга Бофора.
-Был?
-Да, нам был нужен Бофор. А теперь мне кажется….
-Очень рад, что вы раздумали, - сказал шевалье, по-своему истолковав прошедшее время, - Это дикая идея – заставить Бофора развязать гражданскую войну. Но уже занимается заря. Барон, идемте. Скоро совсем рассветет, а девушка, замерзшая и усталая, до сих пор не во дворце. Да и мне давно пора быть дома.
-Хорошо, сударь. Обсудим все по дороге. Сделаем так: Франсуа и Жак пойдут впереди. Герцогиню провожает Жанно. А мы с вами – да не беспокойтесь, Жанно ни на шаг не отойдет от нее – мы с вами чуть в стороне. Все остальные сзади. Видите, какая у нас охрана! Мы можем противостоять стражникам и всей полиции Людовика. Господин Арамис нас кое-чему научил. Хотя, должен отдать вам справедливость – если бы мы не напали на вас всей гурьбой, всем скопом, нам нипочем было бы не одолеть вас, вик,… то есть – шевалье! К тому же прошу прощения за моего друга Жанно. Он вынудил вас бросить шпагу подлостью. Мы вели себя в этой драке как звери. Но озвереть нас заставила жизнь. К тому же мы, не зная, кто вы, приняли вас за придворного. А эти господа позволяют себе такие зверства, перед которыми меркнут самые кровавые эпизоды нашей борьбы за свободу. Мы убиваем, но не издеваемся. И убиваем только тех, кто стоит у нас на пути. Можно сказать, мы звери поневоле. А они – по призванию….
«Помоги, Господи, всегда оставаться человеком, - подумал шевалье де Сен-Дени, -И не звереть ни при каких обстоятельствах».
-Так что вы хотели сказать, барон?
Герцогиня де Бофор часто оглядывалась, проверяя, идет ли за ней шевалье. А он, делая вид, что слушает барона, который начал рассказывать историю нападения на карету кардинала и трагическом исчезновении заговорщиков, преданных принцем Гастоном, все время смотрел на м-ль де Бофор и после слов Шаверни:
-Вы не слышите, о чем я говорю, шевалье де Сен-Дени?
Виновато улыбнулся барону и ответил с легким поклоном:
-Я узнал эту историю вскоре после нашей встречи на монастырской дороге, барон. Мне это знакомо. Но вы правы, я волей-неволей отвлекаюсь то и дело. Все-таки я повторяю свое приглашение. Я хотел завтра же, вернее, уже сегодня, убраться из Парижа. Но ради вас задержусь на день.
-Не стоит. Шевалье, чем скорее вы покинете Париж, тем лучше.
-Вот как? – спросил шевалье, опять скосив глаза в сторону Бофорочки и сдерживая вздох.
-О, поверьте, дело не в герцогине! Нет, я уже сказал, нет! Я изгой, разбойник. Я не имею права встречаться с вами открыто. Почему, шевалье, вы так настаиваете на этой встрече? Я же объясняю вам: я не хочу вас подводить. Ах, если бы вы знали, что со мной творилось все эти годы! Когда я прохожу мимо дворца герцога де Бофора и вижу ярко освещенные окна, когда судьба заносит меня на улицу
Сент-Оноре, где живет ваш отец, я прячусь. Я надвигаю шляпу на глаза. И скорее умру, чем скажу: «Граф, вспомните подростка из группы Арамиса, который передал вам сменную лошадь на Вандомской дороге». Я стал тенью фрондера. И, хотя готов рыдать оттого, что судьба разлучила меня с кумирами юных лет, какими были для меня герцог и ваш отец, я не хочу, чтобы знакомство со мной скомпрометировало их.
-Перестаньте, Шаверни, что вы говорите! Это пустые страхи! Граф, а тем более герцог достаточно сильны и могущественны, чтобы….
-О, сударь! Ну, договаривайте же! Вы тактично замолчали, но пусть дьявол поберет ваш аристократический такт и вашу дворянскую воспитанность! Сегодня ночь безумств. И сегодня вы можете говорить все, что вздумается, забыв об этикете и вежливом лицемерии.
-Не только говорить, что вздумается, но и делать, - прошептал шевалье де Сен-Дени, бледнея и краснея под своей бархатной маской, вспоминая поцелуи у костра и пощечину, данную герцогу Орлеанскому, - Но как бы ни стала эта моя последняя ночь в Париже началом роковых событий.
-Я позволю себе цитату из любимого автора принцессы Анжелики:
«Началом несказанных бедствий будет
Ночное это празднество. Оно…»*
……………………………………………………………………………………….*Шекспир. «Ромео и Джульетта».
…………………………………………………………………………………….....
Шевалье де Сен-Дени взглянул на барона с удивлением. Шаверни горько усмехнулся: «Ага, ты думал, что я читаю только «Мазаринады» и знать не знаю творений «Лебедя-с-Эвона»?» Роже жестом пригласил шевалье продолжить реплику. Тот глуховато проговорил:
«Оно конец ускорит ненавистной жизни,
Что теплится в груди моей,
Но тот, кто держит руль моей судьбы
Уж поднял парус. Идем!»
-Идем, идем, - кивнул Шаверни, - Право. Похожая ситуация. И маска на вашем лице, и все остальное. Но предоставим будущему решать, что ждет нас в любви. Вернемся к политике. Вы говорили о графе и герцоге и не досказали, но наверняка подумали, что такое ничтожество, как бродяга де Шаверни, дворянин, ставший разбойником, Шаверни-песчинка, Шаверни-букашка, Шаверни-пигмей не сможет бросить тень на репутацию Короля Парижа или Великого Атоса.
-Зачем вы себя унижаете, Шаверни? Я не считаю вас ни песчинкой, ни букашкой, ни козявкой, как вы там себя еще обозвали? Дело в том, что Бофора король чуть ли не в глаза называет мятежником. И герцог это прекрасно знает. А что касается моего отца, Людовик, наверно, при одном его имени приходит в ярость. Вот почему, Роже, нам нечего терять. И я приглашаю вас потому, что хочу побеседовать с вами не на бегу, а в спокойной обстановке. А в Доме Генриха Четвертого я вам это гарантирую.
-Вы ничего не можете гарантировать. Вы тоже у них под колпаком. Они следят за вами.
-А! Так вы боитесь! Значит, знакомство со мной повстанца Шаверни более опасно – из-за меня? А вы, возможно, правы, Роже. Что ж, поговорим по дороге. Но простите, если я все-таки буду отвлекаться – приблизиться к нашей герцогине мы не можем. Наш разговор не для ее ушей, а удаляться от Анжелики я боюсь. Если я буду вас переспрашивать, не обижайтесь и не считайте мое невнимание невежливостью.
-О, черт бы побрал этих аристократов! Оставьте вы ваши извинения. Я вас понимаю. Хватит вам деликатничать! Но почему вы так стремились затащить меня в Дом Генриха Четвертого?
-Потому что вы мне интересны. Потому что я хотел знать все еще во время нашей первой встречи. Потому что в тот раз, даже считая вас своим врагом, я почувствовал к вам какую-то необъяснимую симпатию. А, узнав от герцогини де Шеврез о вашей судьбе – какую-то невольную вину.
-Да бросьте, вы-то, в чем виноваты?
-Я тогда чувствовал себя чертовски счастливым, Роже, - вздохнул шевалье де Сен-Дени, - Жизнь мне казалась вечным праздником. И. вспоминал все эти годы наш поединок на монастырской дороге с каким-то двойственным чувством. С одной стороны, я хотел встретиться с вами вновь и взять реванш…. Просто из самолюбия, что ли. А еще, барон, я хотел как-то помочь вам. Но я никогда не слышал о вас, а Арамис…. Арамис притворился, что не понимает мои вопросы. Он очень ловко уходит от ответа, господин Арамис!
-Вы расспрашивали обо мне Арамиса?
-Да, и не раз. Как-то я просил передать вам привет. Он не передал?
-Нет, - усмехнулся Шаверни, - Мы были изолированы от людей вашего круга, Браж…. Черт возьми, опять я…. Шевалье! Я могу сказать только, что и на меня произвела впечатление наша встреча на монастырской дороге. И вы мне тогда очень понравились. Хотя я страшно завидовал вам. Вашему богатому наряду. Вашему изяществу. Вашему праву назвать свое имя любому. И даже слезам, которые покатились по вашим щекам, когда я отобрал вашу шпагу вопреки правилам чести. Но мне показалось, что вы за эти годы не так уж изменились. Во всяком случае, когда Жак приценивался к обломку вашей шпаги – а ее-то я сразу узнал, красотку! – мне показалось, что и вы, и герцогиня де Бофор вот-вот заплачете оба. О, Бражелон, Бражелон! Почему мне этого не дано?! Почему мне не дано испытывать такие чувства?! Я могу только восхищаться вами, виконт, и….
-Я же просил вас, - пробормотал шевалье с упреком.
-Простите, вырвалось! Так что вы хотите узнать?
-Прежде всего, меня интересует ваш повелитель. Или, говоря
по-старинному, ваш сюзерен. Или ваш главарь. А-ра-мис. Что он за человек?
-Я не ожидал такого вопроса от сына Атоса! Спросите об Арамисе графа де Ла Фера!
-Не уверен, что граф скажет все, что думает.
-По-моему, граф не из тех, кто говорит неправду. Тем более – вам!
-Когда граф не может сказать правду, он ничего не говорит.
-Вы полагаете, что граф не очень доверяет Арамису?
-Да, полагаю. Мне так показалось.
-Ну, если граф вам ничего не ответит, спросите об Арамисе герцогиню де Шеврез.
-Я навряд ли увижу ее. Ведь герцогиня сейчас в Голландии, - вздохнул шевалье, - И, по-моему, воспоминание об Арамисе – для нее не из приятных.
-Тогда Д'Артаньян.
-Д'Артаньян? Д’Артаньяна тоже нет в Париже. Он, правда, совсем недавно назвал Арамиса старым лисом. Знаете, в этих словах было и затаенное недоверие, и в то же время какая-то грубая нежность. Как бы это парадоксально ни звучало. Мушкетерская нежность, так точнее.
-А наш главарь, да, главарь, какой там «сюзерен», мы не по рыцарским законам деремся. Золотые шпоры, фамильные мечи и славные гербы остаются вам, благородный шевалье де Сен-Дени. Наш главарь и, правда, похож на лиса. Я не хотел высказывать свое мнение, шевалье. Но вижу, вы спрашиваете не из простого любопытства.
-Да, барон. Мне кажется, Арамис что-то замышляет. И, если его замысел осуществится, это грозит нам всем большими бедами. Мне кажется, Арамис готовит государственный переворот!
-Переворот или бунт, я не знаю. Я не в курсе сегодняшних замыслов Арамиса. Но с его последними деяниями я вас познакомлю. Когда вы в последний раз видели Арамиса?
-На прошлой неделе. В нашем Бражелоне. За какие-то четверть часа до прибытия Бофора.
-«У вас в замке», лучше бы сказали! Вы сами меня просили!
-Черт побери, теперь я заболтался.
-И что же? Каким вам показался Арамис? Я сейчас расскажу вам все, что знаю об этой истории. Но вы сами заговорили о перевороте. Вы обо всем догадались?
-О чем я догадался? Они спешили, им нужны были лошади. Бедный Портос…. Я всегда очень любил Портоса! Портос был очень весел, и что-то бормотал о герцогском титуле. Вы, наверное, знаете эту слабость нашего Портоса? Он мечтал стать герцогом. Но по бледному и мрачному Арамису я понял, что епископ дурачит Портоса. Вот, пожалуй, и все. Я не присутствовал при разговоре отца и Арамиса. Я остался с Портосом, а они долго о чем-то говорили.
-И Портос ничего вам не сказал?
-Портос наговорил мне таких нелепостей, что, если бы я не знал его с детства, то решил бы, что добрейший господин дю Валлон де Брасье де Пьерфон повредился в рассудке.
-А именно? Простите, шевалье, мою настойчивость.
-Какой-то негодяй хотел захватить трон. Людовика, мол, хотели заманить в ловушку. Портос и Арамис выловили злодея и доставили в Бастилию. За спасение монархии король обещал подписать Портосу герцогскую грамоту. Но в виду каких-то важных обстоятельств они спешно покинули Во-ле-Виконт, где господин Фуке принимал короля. Мне это показалось бегством. Причем Портос, несчастный, уверен в обратном. И еще мне подумалось, что в Бастилию попал сам Людовик, но все у них как-то разладилось.
-А заговор?
-Заговор, пожалуй, имел место. Только Портос служил пешкой в игре Арамиса. Но играл Арамис против Людовика. Победил Людовик.
-Арамис продолжает игру. Но без нас. Мы пешки, и мы вышли из игры. Арамис нас бросил. И своего «белого короля» тоже.
-Не понимаю, о ком вы говорите.
-«Злодей», который хотел похитить корону у Людовика Четырнадцатого, его родной брат! Близнец его величества. Принц Филипп, его я называю белым королем.
-Белые начинают и выигрывают, - насмешливо сказал шевалье де Сен-Дени, - Шаверни, вы меня считаете младенцем, которому можно рассказывать сказки? С чего вы взяли, что у Людовика есть близнец?
-Я знал, что вы мне не поверите. Но это так и есть! Я знаю принца Филиппа, я сам его видел! Я должен был в случае успеха стать его приближенным, командиром телохранителей короля. Арамис не только для себя старался. Для всех вас, господа мушкетеры. Вы не верите, Бражелон? Душой своей, любовью своей к герцогине де Бофор, жизнью и свободой отца моего, честью сестры моей, графини де Сен-Реми, клянусь всем тем, что еще свято для меня, что у Людовика есть родной брат-близнец, и Арамис хотел посадить его на трон.
-Я не могу не верить вашей клятве, Роже – вы клянетесь от сердца. Но мой рассудок отказывается поверить! Эх, Арамис-Арамис…. Я тоже люблю Арамиса, но и опасаюсь.
-О, не смотрите на меня как на безумца! Вы привыкли, вы просто привыкли к Людовику. Вам и в голову не приходило. Это же держали в строгой тайне – что есть еще один принц. Сначала никому не известный мальчик, потом – узник Бастилии!
-Бастилии?!
-Да, вспомните же, черт возьми, Бастилию, и все встанет на свои места!
-Я помню: Арамис приезжал в Бастилию.
-За принцем, сударь, за принцем! Встреча епископа с вашим отцом была случайностью. Уже тогда можно было догадаться.
-Мне тогда было не до Арамиса. Только недавно, сопоставив
кое-какие факты, я стал думать об этом – и ужаснулся.
-Ясно, что у вас не тем была голова забита. Но вы все-таки не верите, что этот принц существует?
-Вы сами говорите, этот принц…. Этот молодой человек, - поправился шевалье де Сен-Дени, не желая именовать принцем самозванца, - похож на Людовика?
-Один к одному!
-Это двойник короля?
-Брат! Все еще не верите?
-Слишком страшно поверить в это!
-Вы еще чего-то боитесь, Бражелон?
-Поверить в то, что покойный король Людовик Тринадцатый и королева Анна – звери, Шаверни. Волки, дикие животные, и те дерутся насмерть за своих щенков… Нет, Роже, не может быть, чтобы это был сын короля Людовика Тринадцатого…. «Справедливого»!
-Господи! – вскричал Шаверни, - Господи, дай этому Фоме Неверующему собственными глазами увидеть нашего принца Филиппа Бурбона! Господи, пусть он убедится в том, что я прав, и на троне сидели коронованные звери, принесшие в жертву собственного детеныша! Если Бог меня слышит, вы увидите этого принца!
И Роже перекрестился.
-Я хотел бы его увидеть.
-За чем же дело стало?! Нам, сударь, уже не нужен Бофор! Ни Бофор, ни его дочь! Эй! Послушайте! Займите место Бофора сами! Давайте поднимать Францию на борьбу за права принца Филиппа! Ведь, так или иначе, вам не ужиться с Людовиком. Вы же никогда не простите ему его низкое предательство!
-Я – вождь повстанцев?
-Черт возьми! Я уже сказал – у нас есть люди. У нас нет вождя! Барона де Шаверни никто не знает, но добрая половина Франции знает Рауля де Бражелона!
-Вы предлагаете мне мятеж. Ведь Людовик коронован.
-Не мятеж, а восстание. Революцию, если хотите! За права Филиппа. Такого же наследника короны, как и Людовик. Такого же внука Генриха Четвертого, как и Людовик. Но ни в чем не виноватого перед вами, не укравшего у вас невесту, в отличие от Людовика. Да поймите же – оба принца родные братья. Оба принца – двойняшки. Но один, несчастный, ни в чем не виноват ни перед кем из своих подданных. А второй превращается в тирана. Это звереныш на троне. А лишенный всех прав Филипп Бурбон – невинная жертва! Это была бы борьба и за наши права, черт возьми!
-И герцогиня де Бофор мечтала о том же, - прошептал шевалье, поправляя свою маску.
-Ну что же вы! Вы молоды – тем лучше – все великие рано начинали! Ваше имя привлечет к нам лиц нейтральных….
-Или огромную толпу к моему эшафоту, - саркастически заметил шевалье де Сен-Дени.
-Ну, так что же, разве не стоит свобода Франции вашей головы? Мы победим – и страна свободна. Победит Людовик – у нас останется шанс не даться ему живыми. Тут либо пан, либо пропал. Но мы победим, я уверен, что мы победим. За вами пойдут ваши друзья из окружения Конде. Я почти гарантирую вам, что королевская армия если не целиком перейдет на вашу сторону, то добрая часть пойдет за вами. А женщины….
-А при чем тут эти твари?! – воскликнул шевалье.
-Твари? Я, разбойник, должен учить вас, аристократа, рыцарскому отношению к женщине?! Неужели из-за какой-то там девчонки из Блуа вы всех женщин считаете тварями? Как это у вас язык повернулся?! Герцогиня де Бофор – тварь? Шевретта – тварь? Моя Шарлотта - тварь?
-Роже, вы правы, я хватил через край. Но к чему вмешивать юбки в политику? И от кого вы все это знаете? Милейший Арамис насплетничал?
-Да это, сударь, секрет Полишинеля. А Арамис, кстати, очень вам сочувствует. Вы еще не знаете, что женщины на вашей стороне.
-А мне до них нет дела! И…. почему вы так решили?
-Я не решил, я знаю наверняка. Они против той особы, которую вы все-таки еще любите, потому что завидуют ей. Но они за вас, потому что вы наделали много шуму и пытались противостоять королю. А какая женщина не воскликнет: «Вот это любовь!» - если бросают вызов самому королю Франции! Я не знаю, что больше вызывает зависть наших дам во всей этой истории. Но в вас они видят героя, и – черт возьми! – настроения дам, могут повлиять на настроения их окружения, и значит….
-И значит, это бред, Шаверни, и я никогда не приму ваше предложение.
-Потому что ненавидите войну?
-Потому что ненавижу войну!
-А принц?
-Вы обмануты, Шаверни. Принца Филиппа Бурбона не существует. Есть какой-то юноша, случайно похожий на короля, только и всего.
-Раз я начал, я выскажусь до конца! Вы не верите в существование брата-близнеца Людовика?
-Нет.
-Тогда спросите о Филиппе герцогиню де Шеврез!
-При чем здесь герцогиня?! – вскинулся шевалье.
-Она встречалась все эти годы по просьбе, вернее, по поручению королевы Анны Австрийской с молодым принцем.
-О, Боже! Она – соучастница преступления? Клевета!
-Все уже свершилось, когда герцогиня де Шеврез вернулась из Испании. Анна Австрийская, как всегда, попросила свою «сестрицу» помочь ей. Сама королева долго не решалась встретиться со своим оставленным ребенком. Если бы герцогиня сказала вам: «Возьми меч, спасай Филиппа!» Неужели вы и тогда бы отказались?!
-Уже поздно, Шаверни, я не увижу герцогиню. Поэтому все остается на своих местах.
Глава 13. Роже.
Дворец герцога де Бофора, к которому так стремились наши герои в течение всей этой длинной, полной приключений ночи, возвышался среди соседних домов, подавляя своим величием окружающие строения. Вся компания вздохнула с облегчением. Настала пора расставаться, и Шаверни подошел к шевалье де Сен-Дени с протянутой рукой.
-Вот и все, шевалье, - печально улыбаясь, сказал Роже.
-Вот и все, барон, - ответил шевалье, пожимая его руку.
Анжелика де Бофор подхватила шевалье под руку.
-Идемте же, сударь, идемте, я совсем замерзла!
-Мадемуазель де Бофор! – срывающимся голосом сказал Роже, - Вы позволите… на прощанье….
-Что еще ему надо, этому разбойнику, шевалье? – шепотом спросила Анжелика, - Чего он хочет?
-Поцеловать вашу руку, герцогиня, разве вы не поняли? – ответил шевалье. Анжелика медлила. Взглянула на шевалье. Тот слегка моргнул, как бы разрешая. Анжелика с едва заметным раздражением небрежно протянула, правильнее было бы сказать, сунула руку Шаверни. Но бедному влюбленному и этот жест показался великой милостью. Он схватил руку Бофорочки и пылко поцеловал. Анжелика поджала губы – в поцелуе Роже не было рыцарской почтительности, но скрытая страсть вырвалась наружу. Губы разбойника были слишком горячи, а глаза слишком блестели, и это смутило девушку.
Но дочь Бофора была еще очень неопытна, и свое смятение приписала совсем другому чувству: возмущению, охватившему ее от такого нарушения всех приличий. Герцогиня привыкла, чтобы кавалер преклонял перед ней колено, чтобы держал ее ручку так, словно это не рука живого существа, а небожительницы, феи, ангела, способного улететь, испариться, растаять, если рыцарь не будет достаточно учтив.
Анжелика сочла барона де Шаверни неотесанным деревенщиной. А «неотесанный деревенщина» все держал в своей руке ручонку герцогини де Бофор, все сжимал ее нежные пальчики. И Бофорочка, которой это затянувшееся прощание с разбойником надоело, пискнула:
-Ой! Мне больно! Как вы грубы, сударь!
И с этими словами она вырвала руку из рук растерявшегося барона.
-Прощайте, Сен-Дени! Прощайте, герцогиня! – сказал Шаверни, взмахнув своей шляпой.
-Прощайте, Шаверни! - поклонился шевалье, - Прощайте, господа! Люди Шаверни приветственно махали шляпами и встряхнули сжатыми кулаками. Анжелика и шевалье прошли несколько шагов. Роже де Шаверни и его друзья стояли на площади и смотрели им вслед.
-Подождите меня, герцогиня, - попросил шевалье и остановил Роже в тот момент, когда барон и его товарищи собрались было уходить.
-Подождите, барон! Еще два слова!
-Да, шевалье. Я вас слушаю.
Шевалье де Сен-Дени улыбнулся. Роже понял его улыбку и улыбнулся в ответ. Шаверни и шевалье де Сен-Дени, забыв о социальных различиях, интуицией поняли, что при других обстоятельствах они могли бы быть друзьями. Это было сожаление о несостоявшейся дружбе, о том, что могло бы быть, но не будет, и они, возможно, никогда не встретятся, потому что и аристократ и разбойник, и патриций и мятежник собирались вести жизнь, полную опасных приключений. Оба были уверены в том, что им не суждено дожить до старости. Да что там до старости! Даже до того возраста, который обычно именуют «зрелыми годами». Шаверни и шевалье бросились друг к другу в объятья. Анжелика, шокированная этой сценой, нетерпеливо топнула ножкой и надулась.
-Так вы наш? – с надеждой спросил Роже.
Шевалье покачал головой.
-Я вернулся, - взволнованно сказал он, - Чтобы вы знали, барон: я постараюсь кое-что узнать для вас, используя свои связи. Если у меня появятся новости для вас, скажите, куда написать?
-У меня нет адреса, - вздохнул Роже, - Сегодня я здесь, завтра там. Пишите на имя папаши Годо, он передаст.
-Именно так я и сделаю. Во всяком случае, Бофор все узнает. Это я вам обещаю. А там посмотрим.
-Теперь моя очередь, шевалье. Когда вы вернетесь во Францию….
Шевалье де Сен-Дени выразительно посмотрел на барона.
-Повторяю, шевалье де Сен-Дени, - Когда вы вернетесь во Францию, - многозначительно повторил Роже, - Вам, возможно, и почти наверняка понадобятся верные люди и добрые шпаги. В случае необходимости поставьте на подоконник углового окна вашей квартиры подсвечник с тремя свечами. Мы знаем Дом Генриха Четвертого и будем готовы прийти к вам на помощь.
-Благодарю, друг мой! – искренне сказал шевалье де Сен-Дени, - Навряд ли мне понадобится ваша помощь, но все-таки…. Спасибо вам, Роже….
-И еще одно, самое главное: наш хозяин нас покинул. Где искать Арамиса, мы не знаем – он уехал, не дав нам указаний. И потом, он сам расставил точки над «и», бросив нас на произвол судьбы. Поэтому отныне мы свободны. Если вы все-таки решитесь бороться за права принца Филиппа - а жив ли он еще, я не уверен! Как знать, может быть, сейчас, когда мы с вами тут беседуем, близнеца Людовика Четырнадцатого убивают палачи короля…. Если не хуже…. Вы меня понимаете, не так ли?
-Барон, - дрогнувшим голосом сказал шевалье де Сен-Дени, - Чтобы я мог поверить в существование брата-близнеца короля, повторяю, брата-близнеца, а не просто двойника Людовика, я должен видеть его сам!
-Не дай вам Бог увидеть бедного принца! Я увлекся…. Подумайте сами, где, кроме тайных тюрем Людовика, вы можете увидеть нашего принца?!
-Вы правы…. В тюрьму все-таки не хочется.
-Так вот, всегда бывают непредвиденные обстоятельства. Я знаю круг вашего общения и предполагаю, что ваши друзья могут приоткрыть завесу над роковой тайной. Я, разумеется, не Ангелочков имею в виду. Конечно, молодежь не посвящена в тайну королевской семьи. Но мушкетеры знают многое, и, возможно, знают все. Это я и имел в виду, моля Бога о том, чтобы вы поверили в нашего принца. Если вы измените решение, мы готовы взяться за оружие. Нашим сигналом будет….
-Букет на том же угловом окне – колосья и лилия.
-Да. Я понимаю аллегорию: лилия – Филипп Бурбон, колосья – фрондеры.
-Совершенно верно.
-А теперь все-таки позвольте пожелать вам счастливого пути!
-О, любезный барон, не думаю, что этот путь будет счастливым.
-А я почти уверен, что мы еще встретимся. Вы счастливчик, вам везет. Да-да, вам везет, не фыркайте, вам повезет и на этот раз! Вот увидите! Вам и сейчас очень везет – вы уезжаете, и более удобный момент трудно представить. А потом, когда вся эта заваруха уляжется….
-Вы хотите сказать, что я удираю?
-Предпочитаете пойти к королю и во всем признаться? А то и попросить прощения у Людовика?
-Никогда!
-Ну вот, видите! Все образуется. Думаете, я не понимаю, что ваше бегство на войну – это бегство пленника из золотой тюрьмы –Двора его величества. Вы ведь не сожалеете о своей золотой клетке, шевалье? Свобода дороже, не так ли?
Шевалье де Сен-Дени с сомнением покачал головой.
-Во всяком случае, Роже, если вам понадобится ночлег и приют, я велю моему Оливену в любое время дня и ночи впустить в мой дом «Капитана Роже» и ваших людей.
-Благодарю, но я не позволю себе злоупотребить вашим гостеприимством.
-Как знать! Бывают и непредвиденные обстоятельства. Прощайте, Роже!
-Нет, - сказал Роже, - Не прощайтесь. Мы еще встретимся. Бог троицу любит. Мы встречались дважды, и тогда искры сыпались из наших клинков. Но в третий раз мы встретимся как друзья. Каким бы тревожным и опасным ни было ваше будущее и мое будущее – до встречи!
-В Бастилии или на Гревской площади? – спросил шевалье, и на его губах опять появилась дерзкая, насмешливая и печальная улыбка.
-А если… вы представьте! На коронации Филиппа Бурбона в Реймсе!
-Мечтатель! – вздохнул шевалье.
-Вы говорите, что я мечтатель, пусть так! Но, расставаясь с вами, я говорю вам – до свидания!
До свидания, Рауль!
-До свидания, Роже, - машинально ответил шевалье де Сен-Дени, провожая взглядом уходящего Роже. Барон де Шаверни обернулся, улыбнулся и помахал рукой. Шевалье поклонился. Вдруг кто-то дотронулся до его плеча. Шевалье вздрогнул и обернулся.

Глава 14. Анжелика.
-Шевалье, вам не стыдно? – спросила Анжелика, вскинув подбородок, - Я жду, жду, и я замерзла!
-Простите, принцесса, - мягко сказал шевалье, - Простите, и…. будьте счастливы! Я не знаю, мадемуазель де Бофор, почему мне вдруг захотелось, чтобы влюбленный в вас Шаверни ушел первым. Мне хотелось побыть с вами хоть несколько минут, прежде чем навсегда расстаться.
-Вы тоже сейчас уйдете?
Шевалье кивнул.
-Вы?! – с отчаянием вскричала Анжелика.
-Да, герцогиня. Мне пора.
-Не спеши, - ласково сказала Бофорочка, - Еще рано. Побудь еще, милый.
Шевалье опустил голову.
-Мне пора, - повторил он, подняв на Анжелику глаза. Анжелика пристально взглянула на шевалье де Сен-Дени, любуясь его большими синими выразительными глазами, которые – увы! – хотя и лихорадочно блестели, выдавая его волнение, и ласкали Анжелику – но были абсолютно сухи. Ее «бесчувственный» кавалер не пролил ни слезинки, прощаясь с нею! Герцог Бекингем был более чувствителен – он плакал, прощаясь с Анной Австрийской.
А ей так жалко расставаться с шевалье, и она все никак не может поверить – неужели это последние минуты? Но гордость оказывается сильнее, и Бофорочка не плачет, хотя слезы совсем близко. Она от нежного тона переходит к ироничному, она пытается шутить, хотя – это она сама так считает – ее сердце обливается кровью при мысли о разлуке с шевалье, как он сам только что сказал – «навсегда».
-Что ж, - говорит Анжелика, - Но вы обещали «вручить меня» отцу. Передать меня как посылку! Как письмо! Доводите до конца дело!
С этими словами Анжелика развязала плащ Бархатной Маски, набросила его на плечи молодому человеку. Шевалье де Сен-Дени вздрогнул и на секунду, не удержавшись, прижал Анжелику к сердцу. Опомнившись, резко, чуть ли не грубо оттолкнул девушку.
-Почему? – тихо спросила она.
-Не спрашивайте….- так же тихо ответил он.
-Вы меня не любите? – спросила Анжелика грустно.
-Не спрашивайте, - все так же мягко сказал шевалье и погладил длинные растрепанные локоны Бофорочки, с задумчивой улыбкой посмотрел на девушку, которая утонула в его широкополой шляпе.
-Вы любите другую девушку? – дрожащим голоском спросила Бофорочка.
-Не спрашивайте….- прошептал шевалье де Сен-Дени и поцеловал руку Бофорочки, что само по себе, возможно, было косвенным ответом на ее вопрос, а не великосветской любезностью. Но поцеловал он руку герцогини не так, как пылкий Шаверни за четверть часа до него. Рука его, сжимавшая Бофорочкину, слегка задрожала,
оттого ли, что Бофорочка попала в цель, или оттого, что сам начал испытывать к Анжелике нежное чувство. Но, не в силах преодолеть разлучающие их обстоятельства, старался это чувство подавить.
Анжелика сняла широкополую шляпу и протянула Бархатной Маске.
-Я, наверно, очень смешно выглядела в вашей шляпе, шевалье, - грустно сказала она.
-Вы выглядели прелестно, принцесса, - вздохнул шевалье. Он нахлобучил шляпу, перекинул плащ через плечо.
-Ваш покорный слуга, принцесса, - учтиво сказал шевалье де
Сен-Дени, подал руку Анжелике и повел девушку по ступенькам к главному входу во дворец герцога де Бофора.
Анжелика поднималась по лестнице, и ее сердечко сжималось от горя – все меньше этих ступенек, все ближе разлука!
И вот уже Анжелика и шевалье стоят на площадке лестницы, и шевалье дергает за шнурок звонка.
-Сударь, - говорит Анжелика, - Но ведь вы не уйдете вот так, сразу?
Шевалье де Сен-Дени ничего не ответил.
-Обещайте, что….
-Я поговорю с вашим отцом, мадемуазель, и тогда уже прощусь с вами. Вам угодно будет меня подождать?
-О да, да, да! – захлопала в ладоши Анжелика, - Конечно, я подожду!
У девушки сразу зародилась уйма надежд, и надежды эти были связаны с будущим разговором шевалье де Сен-Дени и герцога де Бофора.
Глава 15. Рауль.
Наш герой вышел из герцогского дворца, и, зайдя за угол, развязал свою маску. Приключения Бархатной Маски окончились. Шевалье де Сен-Дени превратился в Бражелона.

х х х

Завидев своего господина живым и невредимым. Оливен вскрикнул от радости. Парень едва не бросился на шею хозяину. Но сдержался и замер с протянутыми руками. И тут…. Оливен не поверил своим глазам – Рауль сам обнял его! «Ну что ты, дурачок, зря ты волновался, ничего со мной не случилось».
Оливен раньше иногда сомневался в том, что его хозяин хоть изредка думает о его существовании. «Лошадь, тварь бессловесная, и то важнее для него, а я-то человек, - обижался в былые времена слуга, но вывод делал один: - Ничего не попишешь, дворяне!» А сейчас в его сеньоре произошла большая внутренняя перемена. Счастливый очаровательный молодой человек из Дома Генриха Четвертого, занятый всерьез одной своей любовью, волей своего поэтического воображения превративший обыкновенную девушку в святую, и, когда его идеал, божество, святая, спустилась с небес на грешную землю, и не то, что на землю, а по всей вероятности, в постель к королю, бедный влюбленный, так жестоко пробужденный от своих грез жестокой реальностью, прозрел, увидев не только любимую, но и всех остальных людей такими, какие они есть.
Новый Бражелон Оливену нравился больше. Новый Бражелон был умнее, серьезнее, добрее прежнего. Но печаль, переполнявшая душу его господина, с тех пор как Рауль убедился в предательстве Луизы, очень тревожила верного слугу.
А с тех пор как Оливен узнал, что его господин уезжает на войну с герцогом де Бофором, парень и вовсе покоя лишился. Он просился с нам, но Рауль взять его отказался. Виконт еще со времен Фронды считал своего Оливена слишком домашним для войны. Оливен, зная склонность своего хозяина к опасным приключениям, жаловался, бывало: «Черт возьми! Опасные приключения мой виконт просто обожает! Его хлебом не корми, а подавай какое-нибудь лихое приключение. А не дашь, сам отыщет, на это ему везет!» А теперь еще в таком состоянии на войну едет, беды не миновать, сокрушался Оливен и боялся додумывать свои думки до конца. Его начинала бить дрожь. За те несколько часов, что Оливен провел в обществе своего повзрослевшего печального хозяина, парень совсем измучился.
Он стал относиться к своему хозяину с большим уважением – Рауль показал, что умеет любить, отстаивая свою честь и любовь перед королем Франции! Но к этому уважению примешивалось чувство обреченности. Оливена поразила резкая перемена в его господине, за то время, что Бражелон провел в имении, порвав с Двором короля. Оливен решил, что его господин во всей этой истории, гордо выйдя из игры в самый разгар страстей, вел себя как само совершенство, и отныне стал относиться к Бражелону с обожанием. Все что говорил и делал его хозяин, вызывало у Оливена восхищение и внушало страх. А иногда и протест, но протест и уважение. Только о спокойной жизни даже думать было рано. А он мечтал о покое еще со времен фрондерских войн.
Вспоминая своего веселого обаятельного хозяина до истории с Лавальер, Оливен думал, что излишняя доверчивость, пожалуй, единственный недостаток его господина, если доверчивость можно считать недостатком.
«Мой бедный господин, такой умный и образованный, иногда поражал меня своей чуть ли не детской наивностью в практических вопросах. Он судил о людях по себе, а люди…. Ох, люди, люди! Если бы люди были все, такие как мой господин, не было бы ни войн, ни убийств. Все жили бы в мире и согласии. Но в этом подлом мире чаще-то и убивают самых лучших. Таких как он. А я не хочу, чтобы его убили!»
И Оливен – а по разговору с Розой читатель понял, как глубоко сочувствовал слуга любовной драме своего хозяина – тоже изменился. Он перестал сдерживаться. Он резал правду-матку и говорил Раулю все, что думает. И обязанности свои выполнял лучше, чем обычно, старался изо всех сил. Но – странное дело! – Рауль как чувствовал, что слуга из кожи вон лезет, выражая свою преданность, и грустно говорил в ответ на все его заботы: «Спасибо, милый Оливен».
И сейчас он произнес те же слова, когда Оливен подхватил плащ, падавший с плеч Рауля, и взял шпагу уже машинально, даже не заметив, что шпага была чужая.
Рауль, шатаясь от усталости, ввалился в свою комнату и бухнулся в кресло. Оливен подбежал к нему. Рауль сидел с закрытыми глазами и тяжело дышал. Оливена встревожила бледность его лица, и он отважился на вопрос:
-Вы не ранены, господин Рауль?
-Нет, - не открывая глаз, сказал Бражелон, - Я просто черто-о-о-вски устал.
-Тогда лягте, отдохните!
-Какой смысл? Уже утро…. Ты…. Не трогай меня, Оливен…. Я…. Я посплю тут минут двадцать…. Право, дружище, у меня нет сил добраться до постели. Я шевельнуться не могу. Я валюсь с ног. И ты… Оставь меня в покое, ради всех святых.
Оливен не послушался. То, что Рауль едва держался на ногах, было видно с первого взгляда, когда он только появился на пороге.
Но, слава Богу, хозяин не ранен, и у Оливена отлегло от сердца.
-Разве можно так изводить себя, мой господин! – сказал Оливен.
Рауль открыл глаза и улыбнулся. Эта улыбка так поразила Оливена, что добрый малый разинул рот. Его хозяин и раньше улыбался, но после истории с Лавальер просто выдавливал из себя печальную улыбку. Синие глаза хозяина оставались грустными. А сейчас – это не померещилось ему –Рауль улыбался по-настоящему, и глаза у него были веселые!
-Я выполнял свой долг, Оливен, - устало сказал он и опять закрыл глаза, почти засыпая.
-Разве вы кому-нибудь должны хоть ливр? – фыркнул слуга.
-Долг… дворянина… - сонным голосом пробормотал Рауль, - Не притворяйся, что не понимаешь, плут.
-Что же, господин дворянин, вы свой долг выполнили, теперь очередь вашего покорного слуги, - весело сказал Оливен. Он присел на корточки и стал стаскивать ботфорты.
-Не трожь меня, Оливен, - сказал Рауль, - Я сплю уже. Оставь меня, отвяжись от меня, я хочу спать. К чертям собачьим!
-Что вы, господин Рауль, будете спать тут в кресле, словно бродяга какой-нибудь! – заворчал Оливен, - Чтобы я позволил вам заснуть в мокрых насквозь ботфортах! Да вы смеетесь! И где это вы путешествовали?
-Долго рассказывать, - ответил Рауль.
Оливен стащил с него ботфорты, принялся тормошить засыпающего Рауля, расстегивая кафтанчик. Рауль зевнул, встряхнулся и добродушно проворчал:
-Я так и знал, что ты от меня не отвяжешься. Господин Оливен, позвольте вам заявить, что вы зануда и педант!
-Господин виконт, - подстраиваясь под тон хозяина, заявил слуга, - Позвольте вам заявить, что я не допущу, чтобы ваша милость тут почивала в этом ужасном кафтанчике, который и бродяга надеть постыдился бы. И вы уже не дитя малое. Одно дело, когда вы, будучи ребенком, набегавшись, засыпали на ковре, и мне приходилось укладывать вас сонного. Виконт улыбнулся, вспомнив как Оливен, сам еще ребенок, говорил ему: «Ваша лошадка прискакала, монсеньор!»
И с визгом и хохотом сваливал малыша в постель.
-Так ваша милость пойдет почивать или мне тащить вас как маленького?
-Пойду, пойду, - ответил Рауль, - Теперь ты меня не дотащишь. Да не бойся, я не упаду, - добавил он, видя, что Оливен готов поддерживать его, словно раненого, - Доконал ты меня, мошенник.
Оливен, подметив и шутки, и мушкетерские словечки в речи своего господина, возрадовался. И когда его сеньор с блаженным видом повалился на пуховики и подушки, а кот спрыгнул со шкафа и улегся в ногах хозяина, слуга опустил занавески, притащил вино, довольно крепкое. Его встревожило, что Рауль то и дело покашливал.
Он на цыпочках пошел из спальни, чуть не ляпнув в полвосьмого утра: «Спокойной ночи!» Рауль окликнул его:
-Оливен!
-Да, господин Рауль! Вам еще что-нибудь нужно?
«У вас всегда должны быть ушки на макушке, и шпага всегда должна быть у вас под рукой. Даже у себя дома, когда вы спите, пусть тогда слуги не спят и держат оружие наготове.»
-Кто в доме, кроме тебя?
-Господин Люк и мадемуазель Роза.
-Что они делают?
-Господин Люк спит на диване, он всю ночь писал картину и заснул только перед вашим приходом. Мадемуазель Роза собирается что-нибудь купить к обеду.
-Дай мне сюда шпагу! И пистолет!
-Что-нибудь случилось?
-Не знаю. Надеюсь, нет.
-Это не ваша шпага, господин Рауль!
-Неважно. Это оружие.
-А где ваша?
-Сломалась.
-Ох, Господи! – вздрогнул Оливен, - Жалость-то, какая!
Рауль вздохнул и сунул пистолет под подушку.
-Оливен! – опять позвал он.
-Чего? Может, вы есть хотите?
-Хочу,… но сейчас я еле языком ворочаю. Ты принеси чего-нибудь, поставишь тут, рядом. Но я не еды просил. У нас на чердаке были мушкеты…. Они целы?
-А куда они денутся? Так и лежат на чердаке, с тех пор, как война закончилась. А почему вы спросили про мушкеты?
-Потому что слуга де Гиша пропил мушкеты своего хозяина.
-Но я – ваш слуга, а не де Гиша, - гордо заявил Оливен.
-Так они исправны?
-А что им сделается? Конечно! Правда, мы столько лет из них не стреляли.
-Приготовь их. Когда Люк проснется, позови его.
-Вы меня пугаете! Что же все-таки случилось?
-Пока ничего, но может случиться. Пожалуйста, мой сланный Оливен,
следи за улицей. Если пойдет кто-нибудь подозрительный, сразу буди меня.
-А мушкеты?
-Мушкеты – в гостиную.
-Да вы что!
-Так надо, Оливен!
Оливен отправился на чердак за мушкетами.
«Надеюсь, все-таки Людовик не узнает настоящее имя шевалье де Сен-Дени», - подумал Рауль, задергивая полог.
«А если уже узнал? И уже подписан приказ о моем аресте? Вопрос в том, кто первый появится – его полицейские или граф де Ла Фер….
Что-то сейчас делает Анжелика….»
Глава 16. В которой Бофорочка примеряет голубой бархатный берет.
Наутро после прощального пира во дворце герцога Анжелика де Бофор проснулась поздно. Герцогиня надела легкое простенькое платьице, поверх него – опушенную мехом атласную кофточку по голландской моде. Все-таки ее ночные похождения с шевалье де
Сен-Дени не прошли бесследно, и девушка слегка простудилась.
Бофор уехал по каким-то своим делам, как сообщила Сюзон, служанка Анжелики, явившаяся, чтобы причесать свою молодую хозяйку. От завтрака принцесса отказалась и отправилась смотреть,
Как управляющий Бофора командует слугами – те приводили в порядок Бофорово жилище.
Энергия, с которой молодая герцогиня накануне распоряжалась приготовлениями к праздничному ужину , словно передалась управляющему и слугам. Все суетились, сновали взад-вперед. А Анжелика стояла в дверях столовой, спрятав руки в карманах своей кофточки. Ей было все как-то не по себе. Ее знобило. И, хотя шевалье приложил все усилия, чтобы уберечь молодую герцогиню от простуды, девушка чувствовала себя больной, разбитой и усталой. Вздохнув, она вышла из комнаты, медленно прошла по галерее, равнодушно глядя на картины и статуи, окружавшие ее. Куда делась прежняя Анжелика де Бофор, деятельная, энергичная хозяйка дворца? Анжелика удивлялась самой себе.
На нее напала лень, тоска, меланхолия. Она прошлась по полупустым комнатам второго этажа. Подошла к балкону. Но на балкон не вышла – небо казалось слишком суровым и мрачным. Фиолетовые тучи таили в себе угрозу. И при мысли о том, чтобы выйти на балкон, Бофорочка поежилась и, дернув за шнурок, опустила бархатные занавески на окнах, отчего ее комната погрузилась в полумрак, вполне соответствующий ее мрачному настроению. Девушка уселась на скамеечку у камина. Но сидеть было неудобно, да и тяжело. Она придвинула скамеечку ближе к камину и облокотилась на плечо мраморного Амура, украшавшего камин. Погладив крылышки Амурчика, Анжелика подумала, что она сама, наверно, холоднее, чем этот мраморный младенец. Анжелика протянула руки к огню. Сегодня и руки ее были холодные, она сама чувствовала этот холод.
Герцогиня подумала, что не стоило и вставать, лучше бы валяться на пуховиках и читать, чем вот так, слоняться без дела. Причина тоски герцогини была понятна – вчера она ждала шевалье, который, хотя и не обещал явиться на прощальный ужин, невзирая на настойчивые приглашения Анжелики, все же на последний ее вопрос:
-Шевалье! Неужели мы НИКОГДА БОЛЬШЕ не увидимся?
Ответил уклончиво:
-ЕСЛИ БУДЕТ НА ТО ВОЛЯ БОЖЬЯ, ГЕРЦОГИНЯ….
Но, хотя Бофорочка ждала шевалье весь вечер, ее рыцарь так и не появился. Поэтому, когда приглашенные герцогом музыканты, настроив свои инструменты, начали играть по сигналу Бофора, и его светлость предложил молодежи потанцевать, изящные кавалеры бросились к дочери главнокомандующего, наперебой приглашая молодую герцогиню в самых учтивых выражениях потанцевать с ними.
Анжелика подумала, что, если бы она заранее знала, шевалье де
Сен-Дени не явится на первый большой бал в ее жизни, она бы и не
готовилась бы не так тщательно, и сегодняшняя апатия наступила
бы в тот самый момент, когда шевалье в последний раз поклонился ей и исчез из виду. Но она целый день провела в сладкой надежде. И это давало ей силы организовать этот пир, этот бал, этот праздник. Все-таки не каждый день Бофор уезжает из Парижа в такую даль. Париж должен проводить своего короля, думала Анжелика, занятая хлопотами. А теперь, подумала, что дело-то, оказывается, вовсе не в том, чтобы честь по чести проводить герцога де Бофора. А для ее ночного рыцаря, шевалье де Сен-Дени, был этот праздник. Который, однако, пренебрег ее обществом!
Анжелике надоело сидеть у камина. Она опять побрела по комнатам, вспоминая свои приключения с шевалье де Сен-Дени.
Проходя по залу, где еще вчера звучала музыка, Анжелика заметила в кресле голубой бархатный берет. Брошка в форме лилии зажимала берет в красивую складку. Украшало, берет голубое страусовое перо.
Анжелика взяла берет, покрутила на руке головной убор отцова пажа. Подумала, что растяпа, наверняка, сейчас разыскивает его повсюду. Но ей было лень вызвать служанку. И какое дело ей, дочери адмирала, до берета какого-то мальчишки. Словно ей делать больше нечего!
Но именно от нечего делать Бофорочка надела голубой бархатный берет. А, раз берет, надет, надо посмотреться в зеркало! Девушка тихо рассмеялась. Длинная челка, похожая на стружки и кофточка по-голландски…. Конечно же, берет пажа не смотрелся с такой прической и такой одеждой, что в то утро была на принцессе. Но еще ужаснее она, наверно, выглядела в широкополой шляпе Бархатной Маски, краснея, подумала Бофорочка.
Увы, вздохнула Анжелика, я так и не увидела себя в зеркале в ТОЙ шляпе. Мягкой, красивой, широкополой черной шляпе с нарядным султаном из длинных черных перьев. Я так и не узнала, была ли в его шляпе похожа на пугало огородное, или «была прелестна», как сказал шевалье де Сен-Дени…. А берет… берет…
Герцогиня хихикнула и сдвинула, берет на правый бок. Потом на левый. Укладывая то так, то этак, придавая бархату разную форму, подумала: «Если бы этот берет, был шапкой-невидимкой! ШАПКОЙ-НЕВИДИМКОЙ!»
Печальное личико Анжелики оживилось, глаза заблестели. Она убрала волосы под берет, продолжая вертеться у зеркала. «Голубой берет может стать шапкой-невидимкой для вас, герцогиня! Вот он, пропуск в Африку! – сказала себе Анжелика, - А для этого нужно совсем немного…».
Анжелика позвонила в колокольчик. Прибежала Сюзанна и удивленно посмотрела на хозяйку.
-Мне идет этот головной убор, Сюзон? – спросила Анжелика.
-О, мадемуазель! Если бы вы не родились девочкой, вы были бы совершенно очаровательным мальчиком!
-Посмотри! Иди сюда и слушай! Ты должна будешь помочь мне!
-Что вы опять задумали, мадемуазель?
-Сейчас узнаешь!
-Мадемуазель Анжелика! Вы жить не можете без проказ!
-Не могу! Слушай! Мы их всех надуем! Вот что мы сделаем….
И девушки зашептались, захохотали, и Сюзон, подобрав юбки, со всех ног пустилась выполнять поручение герцогини.
Х Х Х

Герцог де Бофор вернулся домой к обеду. Он знал, что Анжелика – если она дома – выбежит к нему навстречу. Сегодня Анжелика отца не встречала. Герцог вспомнил, как утром, когда он собрался, было ехать и зашел в дочкину комнату, девушка спала беспокойно, то ип дело кашляла.
«Не заболела бы моя девчурка всерьез», - с тревогой подумал Бофор и позвал:
-Анжелика! Дитя мое! Где ты?
Ответом было молчание.
Не на шутку встревоженный, герцог направился прямо в комнату Анжелики. Проходя через зал, Бофор чуть не сбил с ног своего пажа, который, скрестив руки на груди, созерцал портрет Генриха Четвертого. Герцог хотел, было пошутить, приласкать пажа, но остолбенел, глядя на мальчика.
-Ну-у…. – наконец вымолвил он, - Что это за шутки, мадемуазель де
Бофор?!
-«Король умер, да здравствует король, - сказал паж, широко раскрыв синие глаза, - Анжелика де Бофор умерла. Позвольте представиться, монсеньор, - он взглянул на портрет Генриха и, улыбаясь, промолвил: - АНРИ, - опустив глаза, посмотрел на перстень, которым герцогиня запечатывала свои письма с фамильным гербом Вандомов, - АНРИ Е ВАНДОМ, ваш новый паж, готов служить вашей светлости и сопровождать вас, монсеньор, куда бы вы ни поехали!
-Ты сошла с ума! – вскричал герцог.
-Напротив, я очень здраво рассуждаю. Вам негде и не с кем меня оставить…. Отец. Неужели вы меня оставите здесь одну и со спокойной душой поедете куда-то заморе? Я еду с вами, папочка! И называйте меня, пожалуйста, с этой минуты Анри де Вандом!
-Знаешь что, - сказал герцог, - Завтра я иду к королю. Тебя, пожалуй, я возьму с собой. Но, если хоть один придворный узнает тебя, ты вернешься к аббатисе Д’Орвиль, в монастырь!
-Ваше условие принято, монсеньор, - почтительно сказал Анри де Вандом, - Я не подведу вашу светлость. А сейчас…. Вы позволите мне удалиться….
-Что ты собралась делать?
-Я СОБРАЛСЯ, - сказал паж, выделяя голосом мужской род глагола, - Почитать кое-что из географии….
Бофор усмехнулся.
-Хорошо, ступай. А как твоя простуда?
-Как ни бывало! Когда я подумал, что вместо того, чтобы замерзать в Париже, я могу загорать в Африке, мне вдруг стало очень жарко!
-А что ты сделала со своими волосами? – ахнул герцог.
Длинные золотистые волосы Анжелики, ее краса и гордость, доходили до талии. И герцог с сожалением смотрел на короткие локоны, падавшие на плечи пажа.
-Пришлось обрезать, монсеньор! Где вы видели пажей с волосами до пояса? Ничего, отрастут! Так решено, монсеньор?
-Ох, вздохнул герцог, - Дочка-дочка… Мы с тобой оба сумасшедшие…
-Так я еду?
-Да…
Паж завизжал от восторга и бросился на шею герцогу.

Глава 17. Как волка ни корми.
В то утро, когда герцог де Бофор собирался со своей армией проехать по улицам Парижа, прощаясь со столицей Французского королевства и обожавшими его парижанами, в одном из фешенебельных особняков в аристократическом квартале с первыми лучами солнца проснулась молодая женщина, вздохнула, отбросила с лица белокурые локоны пышной длинной челки, и, подперев щеки руками, долго с нежностью смотрела на спящего тут же молодого человека. И, если проснулась с улыбкой, то через несколько минут ее серо-голубые глаза наполнились слезами, мысли, тревожные и печальные, так одолели молодую даму, что она зажала себе рот обеими руками, чтобы не разрыдаться.
Молодая дама смотрела на своего любовника, вздыхая так жалобно, что могла бы оживить и статую, но он не проснулся, продолжал спать и улыбался во сне. Русые волосы молодого человека разметались по кружевной подушке, рука был закинута за голову. Второй рукой он и во сне продолжал обнимать прижавшуюся к нему возлюбленную. Она снова вздохнула еще жалобнее, сняла с плеча руку молодого человека, и, усевшись в постели, печально огляделась по сторонам.
Все в ее спальне говорило о том, что здесь весело проводили время: за роскошно сервированным столом – остатки богатого ужина, бутылки изысканных вин, полусгоревшие свечи. В одном кресле валялась гитара с красным бантом и полузавявшей розой, тоже пламенно-алой, засунутой под гриф. Лепестками роз, кстати, были усыпаны и сами любовники. В другом кресле спал щенок спаниеля. Разбросанная одежда любовников на ковре, а ажурный чулок дамы, как плющ у колонны, обвивал ботфорт ее любовника.
Она вспомнила, как вчера они задували свечу за свечой, и, когда все свечи погасли, их губы встретились. Охваченные страстью любовники, понимая, что это их последнее свидание в Париже, опустились на мягкий ковер. Она встрепенулась, оттолкнула его и прошептала: «Не надо так… на ковре…. Ты обращаешься со мной как с девкой, мой прекрасный мушкетер, а ведь я маркиза….»
Тогда он извинился, поцеловал ее руку, подхватил на руки и отнес на усыпанное лепестками роз ложе. И там маркиза уже не говорила ему «не надо»….
Так маркиза сидела, любуясь своим безмятежно спящим возлюбленным, то, улыбаясь воспоминаниям, то всхлипывая
по-детски, пока молодой человек не открыл глаза и закричал:
-Ах, черт! Уже совсем светло! Который час? Не проспал ли я?
-Еще рано, спи, - ответила маркиза, - Еще совсем-совсем рано. Не торопись, любимый мой.
-Как же, рано! Белый день! Почему ты меня не разбудила?
-Оливье….
-Ну что ты еще от меня хочешь? Женевьева, дорогая, прекрати ныть, ради Бога! И не говори умирающим голосом. Мне пора! Мне, правда, пора.
Говоря это, Оливье одевался, а маркиза, словно застыв, смотрела на него, как будто не верила, что сейчас он уйдет, и это их последнее свидание….
Но когда Оливье небрежно отбросил в сторону ее чулок и стал натягивать ботфорты, маркиза подумала, что и ее он так же отбросит в сторону как ненужную вещь. Она ощутила угрозу разлуки, обняв Оливье за шею, закутала своими длинными белокурыми волосами и заговорила взволнованно, бессвязно, лихорадочно:
-Нет, Оливье, ты не уйдешь сейчас, подожди, ты не оставишь меня одну, дай мне прийти в себя, подожди хоть полчасика, умоляю тебя!
-Прости, дорогая, - мягко сказал Оливье, - Меня ждут во дворце Бофора. Я должен уже быть на месте, чтобы проверить своих людей. Каких-нибудь три часа - и ты увидишь меня, если соблаговолишь выйти на балкон, когда мы поедем мимо….
-Пятнадцать минут, Оливье! Пятнадцать минут! Позавтракаем вместе!
-Женевьева, милая, давай не будем затягивать прощание. Это всегда так раздирает душу. Повторяю. Сегодня ты меня еще увидишь. Пиши мне! И я постараюсь…. По возможности….
-Увижу тебя? Увижу, может быть, в последний раз! Увижу среди огромной толпы….
-Не толпы – армии! Не терзай уши мушкетера!
-Все равно – толпа! Среди твоих солдат ты уже не будешь моим
О-ли-вье, как сейчас! Ты будешь бофоровским Оливье, королевским Оливье, но – увы! – не моим! Пять минут, Оливье! Пять минут!
-Что за глупости! Я вернусь богачом и привезу тебе…. Что тебе привезти из Африки?
-Мне ничего не надо, только бы ты вернулся, слышишь?!
-За кого ты меня принимаешь? Не плачь, дорогая. Лучше скажи, какую диковинку ты хочешь? Хочешь обезьянку? Или арапчонка – сейчас они в моде. Что, качаешь головой? Не хочешь обезьянку? И арапчонка не хочешь? Но, вот увидишь, я привезу тебе что-нибудь чудное, не будь я Оливье де Невиль!
И Оливье, самоуверенный, веселый, красивый, поцеловав маркизу, цепляющуюся за него в отчаянной надежде удержать хоть на минуту, разжал ее руки, сомкнувшиеся вокруг его шеи, сбежал по ступенькам широкой лестницы, а маркиза, как любая женщина, проводившая на войну своего любовника, принялась плакать и звать своего Оливье, который был уже далеко. И даже если бы он слышал, не вернулся бы на ее зов. А щенок спаниеля лизал соленые щеки прекрасной маркизы.


Глава 18. Люк и Оливен.
Люк с трудом понял, что от него хочет слуга Бражелона – после ночи, проведенной у мольберта, художник спал как убитый. Оливену пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить его хотя бы открыть глаза. Люк бессмысленно взглянул на Оливена, зевнул и вновь бухнулся спать. Как ни щипал, как ни тормошил Оливен будущего баталиста, тот был безучастен ко всему. «Не парень, а труп какой-то», - разозлился Оливен. Вспомнив, как Шарль де Сен-Реми будил своего соню-слугу, Оливен взял кувшин и вылил его содержимое на голову бедного живописца. Средство подействовало безотказно.
…Люк вскочил, чертыхаясь и отряхиваясь.
-Нашему хозяину грозит опасность! – сказал Оливен.
-Какая, черт возьми? Хотел бы я знать! – раздраженно спросил еще не совсем проснувшийся Люк.
-Он не сказал мне, что именно. Но мы – вы и я с мушкетами должны быть в спальне господина виконта.
-Мушкеты так мушкеты. Но скажи, он видел мою картину?
-Не успел.
-Что же ему помешало? – спросил Люк уже с тревогой в голосе.
-Спит мой господин, как и вы, без задних ног.
-А-а-а, - разочарованно протянул Люк, - Тогда на кой черт было требовать от меня картину! Тьфу! А я-то, дурак, старался!
-Не обижайтесь, господин Люк. Картина прекрасна. И моему господину, уверен, она понравится. Но, право, ему не до того было, он вернулся совершенно измотанный!
Люк со вздохом начал одеваться. Совсем проснувшись, молодой человек взглянул на свою картину. Она была в основном закончена. Рисуя прелестную Розу, Люк вспоминал «королевский» портрет Луизы де Лавальер и работал на одном дыхании. Букет и фон были точно скопированы с «королевского», только у девушки было совсем другое лицо, веселое, задорное лицо парижской девчонки. А вот платье было Луизино. «Повесят меня за такие художества, ей-ей, повесят. И заодно всю эту лихую компанию. Ей-богу, надо поскорее убираться из Парижа».
Оливен тоже любовался Люковой работой. (Ему-то что, он, бедняга, не подозревает, что играет с огнем. Оливен не видел портрет Луизы. Но всякий, кто видел картину, на которой была изображена
м-ль де Лавальер – а зрителей у ее портрета было очень немного – и видевший Розу, сразу сопоставит две картины. А мне какое дело? Мне заказано, и я рисую! Пусть сами выкручиваются! Нечего было заказывать такие картины!)
-Вы, похоже, сами боитесь своей картины, господин Люк!
-Если бы вы знали, как они похожи!
-Моя Розочка – и мадемуазель де Лавальер?! Не смейте оскорблять мою Розочку! Моя Розочка никогда мне не изменит даже с самим королем!
(Ага, подумал Люк, похоже, этой ночью «твоя Розочка» доказала тебе свою любовь).
Оливен, заметив лукавую улыбку Люка, отвернулся не без смущения и подобрал валявшуюся возле мольберта бумажку, на которой Люк делал наброски композиции. Этот беспорядок вызвал неудовольствие заботливого Оливена, который старался изо всех сил, чтобы барин провел свои последние часы в Париже в уюте и комфорте. Оливен вертел бумажку в руках.
«Смотри-ка! – воскликнул Оливен, - Ишь, какими бумагами мой виконт, растяпа, разбрасывается….»
-Что-нибудь важное? – спросил Люк, зевая так сладко, что, глядя на него, любому захотелось бы зевнуть во весь рот.
-Да как вам сказать, господин живописец…. Это, оказывается, черновик письма моего господина Великому Магистру Мальтийского Ордена.
-Мальтийского Ордена? – переспросил Люк.
-Блажь, не правда ли?
-И еще какая!
-Беда мне с ним! Вот что он задумал, только послушайте: «Монсеньор Великий Магистр, я не изменю решения. Я полон решимости посвятить те дни, что мне осталось прожить на этой земле, святому делу, за которое не первый год сражались и совершили свои подвиги Мальтийские Братья….» - и так далее.
-Да-а-а, - озадаченно протянул Люк, почесывая подбородок.
-Ох, - простонал Оливен, - Значит, он всерьез это задумал….
-Это он назло! – сказал Люк.
-Назло кому, Господь всемогущий?
-Своему королю, конечно, кому же еще! «Все, мол, сир, я вам не слуга. Я служу Господу Богу!» И портрет, что мне заказал, - тоже назло!
-Назло самому себе, прежде всего! Королю-то что! А нам беда! Не говоря о том, что эти братья-рыцари вечно рискуют своей головой, не говоря об их образе жизни, их вечных боях с мусульманскими пиратами и опасностях, к тому же эти их ужасные обеты!
-Виконт один сын у вашего графа?
-Да, господин художник, один-единственный, последний наследник – и вдруг такая глупость – в монахи его, видите ли, понесло! Правда, я посовещался с Гримо….
-Гри-мо?! А это кто такой? Графский шут, что ли? Ваш граф позволяет себе такую роскошь, как иметь собственного шута? Это он, чтобы сына развлечь? И как Гри-мо, действует?
-Слышал бы вас господин Гримо! – захохотал Оливен, - Гримо наш управляющий, умнейший человек! Шут! Надо же сказать такое!
-А шуты, кстати, часто были умнейшими людьми. Как вы сказали – Гри-мо? Странное имя для управляющего! Хм! Гри-мо…. Я почему-то вспомнил карликов господина Диего де Сильва Веласкеса. Шутов испанского короля…. Был у него некий Эль Примо….
-Карлик! Скажете тоже! Наш Гримо – дылда, под самый потолок! А карлика вашего я видел…. На гравюре. И потом, когда сопровождал хозяина в Испанию, всю эту мелюзгу повидал при Дворе в Мадриде.
-Хм! Гри-мо…. Управляющий Гримо….
-Да уж, мы такие! Ничего страшного. Гримо отличный мужик. Так вот, Гримо обещал что-нибудь придумать.
-Не убивайтесь вы так, Оливен. Ведь это всего лишь черновик.
-Если бы черновик! Я сам вчера отнес его письмо командору иоаннитов, графу де Фуа…. А все-таки здорово написано…. Господин де Фуа все восхищался: «Какой стиль, какие слова!» Это уж мой господин завелся, сам себя накрутил и понаписал ему невесть что.
-Графу де Фуа? Как он выглядел?
Оливен описал внешний облик экзотического командора.
-Это он…. – прошептал художник.
-Вы его знаете? – спросил Оливен.
«Знаю ли я моего родного дядюшку? …. Еще бы не знать! Когда отец привез меня к брату, а сам хотел ехать в Англию на помощь Карлу Первому, при Дворе которого в компании Рубенса и Бекингема он провел лучшие годы жизни, командор (тогда, впрочем, еще не командор) сказал, что Маэстро опозорил семью своим ремеслом. И сын Маэстро, то есть я Люк де Фуа, не могу рассчитывать на то чтобы стать пажом иоаннитов. Так и не пришлось отцу воевать вместе с кавалерами. И мы вернулись в Италию. Но, покидая Мальту, я дал себе клятву, что придет день, и сам Великий Магистр попросит Люка Куртуа украсить их замок своими работами! Ради этого я и навязываюсь в Бофорову экспедицию! Я должен стать таким художником, чтобы эти надменные иоанниты пришли и попросили: «Господин живописец, окажите Ордену честь, соблаговолите запечатлеть осаду Мальты….» А я…. Я соглашусь, но сперва подумаю….»
-И как отреагировал граф де Фуа на письмо вашего господина?
-А как ему реагировать?! – возопил Оливен, - Хоть завтра – говорит! Ему наплевать, что господин виконт последний потомок герцога Рогана, и с ним угаснет древний род. Ведь эти мальтийские братья не могут жениться – это им их законы запрещают. Вот беда-то!
-Вы знаете, как можно предотвратить эту беду?
-Как? Скажите как, господин Люк, и я вечно буду за вас Бога молить! Как разубедить моего господина?
-Необходимо, чтобы он влюбился.
-Эх! Я думал, вы что-нибудь дельное скажете! Он же….
-Я знаю, знаю – Луиза де Лавальер. Но Луиза де Лавальер не единственная привлекательная девица….
-Нет, господин художник, не дело вы говорите. Да и заболтались мы с вами. А мне велено привести мушкеты в порядок.
-С чего бы это?
-Надо – значит надо! Пошли на чердак!
Мушкеты оказались исправны, и молодые люди, установив оружие на подставках-рогатинах, устроились возле спальни виконта. Оливен, велев Люку быть наготове, занялся одеждой своего господина.
-Господин Люк! – вдруг закричал Оливен.
-Я тут! – откликнулся Люк.
-Подите-ка сюда!
-Что еще?
-Скорее!
-С мушкетом?
-Оставьте на месте!
Люк подбежал к Оливену. Слуга виконта держал в руках черный бархатный плащ Рауля и весело улыбался.
-Что бы вы сказали о плаще моего господина, сударь?
Люк взял из рук Оливена плащ Рауля, в который, как мы помним, почти всю ночь куталась герцогиня де Бофор и стал внимательно его рассматривать.
-Ваши выводы?
-Плащ новый. Сшит по последнему фасону. Длина…. Вашему хозяину примерно фут за колено.
-Верно! Закрывает отвороты ботфорт. Вы как в воду глядели.
-Плащ широкий. Предназначен для путешествий. В него можно закутаться как в одеяло.
-Верно!
-Шелковая вышивка примерно повторяет узоры Эпохи Возрождения. Нечто подобное я видел на портретах Клуэ. Но, если там вышивка золотом, ваш виконт, выбирая черный шелк, проявил более тонкий вкус. Золотая вышивка на дворянских плащах стала уже банальной. Этот плащ более изысканный.
-О! Мой виконт всегда отличался вкусом к тряпкам!
-Но весь низ плаща сильно перепачкан. Впечатление, что он тянулся по земле. Если виконт высокого роста….
-Плащ всю ночь был не на виконте, но на ком же тогда?
-Тот, кто носил вчера его плащ…. Или та…. Тс – не удивляйтесь, об этом говорят две дыры, сделанные наспех. А в них продеты ленты. Золотистые ленты от дорогого женского платья. И узлы эти тоже завязаны наспех, впопыхах. Значит, плащ виконта был на женщине!
-И я то же подумал!
Люк понюхал плащ.
-Это подтверждает мои выводы. Плащ весь пропах духами – что-то типа ландыша. И на воротнике несколько волосков – видите? Значит, женщина не высокого роста – виконту примерно по плечо. С золотистыми волосами. Вот, видите? И душится ландышевыми духами. Наша незнакомка занимает высокое положение в обществе – судя по этим лентам.
-Верно! Выходит, мой хозяин провел эту ночь с женщиной? Быть того не может!
-Не с женщиной, а в обществе женщины, - улыбаясь, поправил Люк, - А если даже и так? Что он, не человек?
-Он? Он ангел! – убежденно сказал Оливен. О приключении с девушкой из харчевни Оливен, конечно, не собирался рассказывать живописцу.
-Ба! Женщины и ангела превратят в беса! – изрек Люк.
-Тогда что вы так убиваетесь от его сумасбродного решения – ангелу прямая дорога к иоаннитам.
-Ангел – слишком хорошо, бес – слишком плохо. Вечно у него крайности!
-Ваш ангел, судя по этому плащу, не долго будет порхать в мире идеальной любви. Кажется, он становится нормальным человеком, без всех этих заморочек.
-Увидим, - буркнул Оливен, - То, что вы называете «заморочками», за это я и любил моего хозяина.
Люк хотел еще кое-что добавить к характеристике нашего героя, но промолчал и продолжал свои изыскания.
-Подытожим, - сказал Оливен, - Мой хозяин был в обществе золотоволосой женщины, невысокого роста…. И духи-то не Луизины! Луиза, та все фиалки обожала. И волосы у Луизы светлее, значительно светлее, судя по одной реликвии…
-Какой реликвии? – полюбопытствовал Люк.
-Это, - смутился Оливен, - Вы назовете «заморочками». Это не ваше дело! И вообще, я ее тысячу раз видел, нашу соседку Луизу! Мне ли не знать цвет ее волос!
-А что говорил сам виконт по поводу этой ночи?
-Ничего не говорил. Он мне свой плащ отдал со словами: «Это теперь твое имущество, приведи в порядок».
-Видно, его не расстроило то, что такой роскошный плащ испорчен?
-Отнюдь! Я даже глазам не верил – пришел, веселехонек, как именинник!
-Хорошо живете, - заметил Люк, - Лишиться такого плаща – проблема даже для дворянина.
-Да? Я как-то не подумал. Эти проблемы нас не беспокоили.
-Я и говорю – хорошо живете! Посмотрите на шляпу. Как шляпа поживает?
Оливен принес шляпу Рауля.
-Шляпа тоже пахнет ландышами, и на шляпе такие же золотистые волосы!
-Ну, вот, - улыбнулся Люк, - Я думаю после таких приключений вашего очаровательного виконта мальтийский вопрос решится в пользу золотоволосой незнакомки.
-Дай-то Бог! – воскликнул Оливен, - Но где он таскался всю ночь с этой златовлаской? И шпагу чужую притащил…. А где же тогда его шпага? Ведь он с ней никогда не расставался, уж так ее берег!
-Спросите что-нибудь полегче, Оливен.
-Вспомнил! Он сказал, что шпага сломалась! Значит, он дрался? Но с кем?
-Видимо, защищал свою «златовласку».
-Да, верно, мой хозяин что-то во сне пробормотал, что он выполнил свой долг – долг дворянина.
-Ну вот, все становится ясным. Ваш хозяин спас какую-то девицу от какой-то опасности. А, так как по ночам холодно, он отдал ей плащ и шляпу. Отведя девицу в безопасное место, он вернулся домой.
-Но почему такой странный приказ – быть наготове с мушкетами?
-Может быть, враги этой «златовласки» - важные персоны и близки ко Двору. А впрочем, спросите у виконта, когда проснется.
-Вы правы, господин художник, вы правы! Ах, зачем он полез спасать эту девицу! Не миновать беды!
-Так разбудите вашего хозяина.
-Не велено будить. Не посмею я беспокоить моего господина. Да и жаль, пусть спит. Пока сам не проснется.
-Тогда…. Чего вы от меня хотите?
-Я хочу, чтобы вы были наготове с вашим мушкетом. Если ворвутся какие злодеи, сразу стреляйте! Кстати! Вы умеете стрелять из мушкета?
-Не кстати! Не скажу, что хорошо. Разве что страху нагнать.
-И то дело!
Зазвенел колокольчик у входа. Люк и Оливен схватились за мушкеты. Оливен сделал Люку знак подойти к окну. Художник выполнил его просьбу.
-Свои, - облегченно вздохнул Люк, - Мадемуазель Розочка с целой корзинкой провизии.
Оливен побежал к дверям. Встреча Розы и Оливена была весьма бурной. После поцелуя Роза весело заговорила, обещая приготовить всему обществу прекрасный завтрак. Оливен, взяв у Розы корзинку, отправился с ней на кухню, а Люк, держа мушкет наизготовку, продолжал наблюдать за улицей в ожидании неведомых врагов виконта де Бражелона.

Глава 19. «Черт возьми, вот это натура!»
Вскоре Люк почуял аппетитнейший запах. Он потянул носом воздух, облизнулся. Роза держала слово: завтрак обещал быть великолепным! Оголодавший Люк блаженно улыбался. Ароматы жареного лука, мяса, печеных яблок, каких-то специй и еще чего-то невероятно вкусного, привели живописца в самое блаженное состояние. Кажется, голодные дни миновали. Сегодня, во всяком случае, дармовая кормежка ему гарантирована. А под утро ему снился великолепный натюрморт из дичи. В духе голландской школы. Люк уже собирался, было, закончив натюрморт, надкусить кабаний окорок, и вдруг на него обрушилась волна, захлестнув и окорок, и уток, и превкусный гарнир, и самого Люка. Пройдоха Оливен разбудил на самом приятном месте.
«О, Господи! – прошептал Люк, продолжая принюхиваться и облизываться, - Что за райская жизнь у виконта! Неужели он каждый день поедает фрукты и жаркое, запивая изысканными винами! И каждый день завтрак, обед и ужин! Хлеба ест, сколько хочет, и мясо на обед каждый божий день! Меня бы из такого укромного уголка нипочем бы не вытащили ни Бофор, ни сам Господь Бог! Тепло, уютно... Ковры, камин... Блаженство, да и только! Это не моя каморка, где дует изо всех щелей и с ноября до марта приходится спать не раздеваясь... Это не мой нищенский ужин – если Годо не расщедрится и не принесет чего-нибудь съестного, слава Богу, если утром останется корочка хлеба.... А утром – как повезет: удастся продать картинку или нарисовать чью-нибудь рожу – будет обед. А не повезет – ложись спать голодным. А на меня экстаз находит по ночам,
ночью-то самая и работа. И, стоит мне поработать час-другой, разыгрывается зверский аппетит. Вот как сегодня.
Но сегодня, слава тебе, Господи, добрые люди накормили. Этот миляга Оливен все накладывал на мою тарелку куски пожирнее. И стыдно было так набрасываться на еду, да голод не тетка. Когда еще попадешь в такое милое общество, когда еще придется так сытно поесть.
А кажется, пахнет пирогами с яблоками! Ух, и отъемся же я! Вот повезло! Нет, будь я на месте виконта – какая там война, какая там Африка! Уплетал бы я всякие сладости и волочился бы за красотками... Парень счастья своего не понимает. Это мне, бедному, нечего терять и некуда податься! Правда, витражи в Соборе – святое дело, но все в принципе готово для госпожи аббатисы. Дальше и без меня могут справиться. Не каждый год затеваются такие предприятия. А для меня это шанс пробиться в первоклассные художники. Чтобы все они услышали о баталисте Люке Куртуа! А натура... натура найдется!
Люк ждал завтрака как второго пришествия. Конечно, когда приготовлением завтрака заняты двое влюбленных, мясо может слегка пригореть, торт получиться слишком сладким, а подливка слишком соленой. Хохот на кухне и болтовня Розы и Оливена начали раздражать Люка. «Им хаханьки да поцелуйчики, я а тут стой с мушкетом как истукан! Это же настоящая пытка! У меня уже полчаса текут слюнки! Хоть бы виконт проснулся и поторопил с завтраком! Неужели эти божественные запахи не разбудят виконта? А может, мне пошуметь тут? Как можно спать, когда так вкусно пахнет?!»
Люк взглянул на красивые золоченые часы на бюро. «Еще жду четверть часа и пробую разбудить виконта. Для начала приоткроем дверь его спальни. Когда учует запах пирога с яблочками, конечно же, проснется. И слопает весь пирог, - усмехнулся Люк, сразу же возражая самому себе, - Не слопает! Виконт влюблен, виконт в меланхолии, и ему не до пирогов. А почему, собственно, не до пирогов? И в его годы и в мои годы, несмотря на меланхолию, возраст берет свое. И даже «разбитое сердце» не мешало виконту уплетать цыпленочка господина Годо. Пять минут прошло! Ух, как долго! Посмотрю-ка, что на улице творится!»
Люк выглянул в окно. Было тихо. Прокатилась карета. Проскакало несколько всадников. Нищий уселся на свое постоянное место. Куда-то брел монах с кружкой для сбора денег. Нарядные слуги пронесли портшез. За его занавеской опытный взгляд Люка разглядел голубой плащ мушкетера Жана-Поля и хорошенькую брюнетку. Париж жил своей обычной жизнью. Париж просыпался. Прошло еще пять минут. Люку стало скучно.
Всю эту публику он прекрасно знал. Монаха с кружкой для сбора подаяний хоть и не рисовал, но всегда встречал на Новом Мосту и здоровался как с добрым знакомым. Жан-Поль де Жюссак, он же Фома Неверный, самый миловидный из Роты гасконца, вроде нового Арамиса, без страсти последнего к религии и поэзии, тоже не представлял для Люка интереса. И брюнетка в портшезе была знакома – Люк узнал фрейлину герцогини Орлеанской, Ору де Монтале. У Арамиса, говорят, герцогини были… А этот с фрелиной спутался. Мельчают люди…. Похоже, Жан-Поль отбил ее у Маликорна. Интересно, усмехнулся Люк, будет ли у них дуэль? А впрочем, не интересно, да и стоит ли Орочка дуэли?
Всадники, судя по всему, придворные, либо покатили на дуэль, либо возвращаются от любовниц. Одно и то же! Скука! Рутина! И натура неинтересная. Знакомые надоевшие физиономии.
Люк зевнул. Четверть часа еще не прошла, и он продолжал свои наблюдения. «Черт возьми! – прошептал Люк, - ай да натура!»
Люк разинул рот, пожирая глазами высокого седого старика, одетого, как горожанин.
-Господи Боже! Да этот чудило - живой Дон Кихот! Свят-свят-свят! Не сплю ли я? Не снится ли мне этот мужик! Как я долго искал такую натуру!
Люк ущипнул себя за руку. «Дон Кихот» не исчез, а шел прямо к Дому Генриха Четвертого. Если бы не поручение Оливена, Люк выскочил бы на улицу и бросился бы в ноги «Дон Кихоту», умоляя повременить, пока он, Люк, сделает набросок. Но Люк не мог оставить свой пост. Он достал маленький блокнот и уголек. В несколько взмахов, торопясь, сделал набросок «Дон Кихота». Конечно, хорошо бы затащить старикана в Дом Генриха Четвертого, а то пройдет моя живая натура, и поминай, как звали! Но я, пожалуй, наглеть начинаю. Виконт еще, чего доброго, рассердится. Вот, мол, приютил бедолагу, а он тащит в дом всяких проходимцев.… И тогда прости-прощай моя карьера. И в Алжир не попаду. А там-то я разошелся бы!»
Прочитав подростком, роман великого Сервантеса, Люк влюбился в его главного героя, благородного и несчастного Рыцаря Печального Образа. Люк мечтал написать картину, посвященную Дон Кихоту. Он делал множество набросков, пытаясь иллюстрировать «Дон Кихота». То его Дон Кихот защищал пастушка, то освобождал каторжников, то сражался с переодетым бакалавром Самсоном Карраско. Но из всех приключений Дон Кихота Люк выбрал для картины маслом поединок идальго с ветряной мельницей. Мельницу Люк хотел показать с двух точек зрения – зловещим великаном, через сознание Дон Кихота и обыкновенным ветряком, вроде тех, что Люк рисовал с натуры во время своих путешествий по стране. И еще один сюжет Люк мечтал перенести на большой холст: Дон Кихот в дороге со своим верным Санчо. Прототипы Росинанта и Серого нашлись. Но Дон Кихота и Санчо Люк пока не встретил. Да и Испанию Люк хотел писать по-настоящему. А такой вояж был ему не по карману. И вот, наконец, живой Дон Кихот, как по заказу!
Тут наш молодой человек обратил внимание на спутника «Дон Кихота» и повторил свое восклицание:
-Черт возьми! Вот так натура!
Спутник седого старика, красивый дворянин, что-то говорил «Дон Кихоту». И оба смотрели на окна Дома Генриха Четвертого! Люк, потирая руки, пожирал глазами дворянина. А с этого можно писать, например…. Ланселота. А, хоть кого! Хоть тебе Ахилла, хоть древнего римлянина. Словом, кого-нибудь красивого и героического. Для Ланселота, пожалуй, господин староват. Ему по виду лет пятьдесят – шестьдесят. Но, право, господин стоит того, чтобы будущий великий баталист Куртуа его увековечил.
«Эй, сударь, - пробормотал Люк, словно дворянин мог его услышать, - Вы, конечно, не из тех, кто заказывает мне портретики за десять ливров на Новом Мосту. Вы, судя по всему, из высшего света. Но соблаговолите повернуть вашу величественную голову чуть влево, и я увековечу ваш героический образ своим скромным угольком. Молодец, послушался! А кого я из вас сделаю – Цезаря, Александра, Шарлеманя, Короля Артура – это уж мои проблемы! Хорошая натура! Ай да Люк! Только не уходите, господа хорошие!»
«Господа хорошие» и не думали уходить. Они продолжали свое «совещание». Люк рисовал лихорадочно, забыв о своем мушкете. И, как всегда после напряженной работы, он почувствовал ужасный голод. Хоть кусай мушкетный приклад, черт побери!
И тут художник застыл от ужаса, потому что «римлянин» и «Дон Кихот» направлялись в Дом Генриха Четвертого! «Черт! – перепугался Люк, - Неспроста это! «Римлянин», как пить дать, военный, а «Дон Кихот», наверное, сыщик! Они хотят арестовать нашего хозяина! Но они не войдут сюда! Я их не пущу!»
Люк замер с мушкетом в руках. Шаги раздались совсем близко. В дверях повернулся ключ.
«Вот полиция у Людовика, - успел подумать Люк, - Уже и ключи подобрали… Что делать? Звать на помощь? Не успею! Дурак я, дурак! Нашел время, когда рисовать живую натуру! Но стрелять без предупреждения – это подло. Даже во врагов! Создатель «Христа-Спасителя» и «Тайной Вечери» не может так поступить! Я их предупрежу! И тогда открою,…нет, не дверь – дверь они сами открывают. Открою «огонь на поражение» - кажется, так говорят военные….»
-Не входите, или буду стрелять! – отчаянно закричал Люк.
-Что за глупые шутки! – раздался уверенный голос, - Мы все-таки войдем.
Люк выстрелил.
Глава 20. В которой Бретоночка возвращается к своему владельцу.
В темноте Люк не рассмотрел напавшего на него человека. Он успел только закричать:
-На помощь! – и очутился на полу. Сильная рука выбила у него мушкет. Люк вырывался, продолжая звать на помощь. Незнакомец пытался зажать ему рот, но Люк отчаянно закричал:
-Оливен! Роза! Господин виконт! Сюда! Совершено злодейское нападение!
-Молчи, а не то задушу как щенка! – пригрозил «злодей».
Сильные пальцы сжали Люку горло. Покорившись необходимости, Люк затих, но его вопли сделали свое дело: прихожая осветилась, и Оливен с каминными щипцами в левой руке и кочергой в правой выскочил из кухни. За ним стояла Роза, с фонарем и огромной сковородкой.
-Кто против нас? – грозно спросил Оливен, поднимая кочергу.
-Вот… они… - прошептал Люк.
-Ах вы, злодеи! – закричал Оливен, - Вот мы вам покажем!
Рауль проснулся от мушкетного залпа, натянул штаны, схватил шпагу и замер, прислушиваясь к шуму в прихожей.
Первая его мысль была – тайна шевалье де Сен-Дени раскрыта, за ним явилась полиция. Впереди арест, тайный суд, и, как пророчил Годо, «тайная казнь в какой-нибудь тайной тюрьме», ибо король, разумеется, не будет предавать гласности дикую выходку дворянина,
поднявшего руку на принца королевского дома. А смягчающие обстоятельства – то, что он защищал девушку от насилия, они не примут во внимание. И у них осталась улика – окровавленный платок, вышитый Луизой. Правда, он еще может бежать… Через чердак. По крышам.
Но как бежать, бросив на произвол судьбы ни в чем не повинного Люка и верного Оливена? Но как бежать, если полицейские засядут в его квартире, решив устроить в ней «мышеловку», словно вернулись времена Ришелье?! И Атос опять попадет в мышеловку, из которой не вырвется так легко, как тридцать лет назад. Рауль решил остаться и принять бой. Медлить больше было нельзя.
Рауль выбежал из спальни, босой, лохматый, со шпагой в руке и распахнутой рубашке.
-По какому праву вы врываетесь в мой дом!? – закричал он.
-Хорошо же нас здесь встречают! – раздался голос, так напугавший Люка, - Рауль! Может быть, ты объяснишь, что здесь происходит? Вы, похоже, здесь все перебесились?
-Господин граф! – закричал Оливен.
-Отец! – воскликнул Рауль.
-Да, признаться, я не ожидал такого «салюта».
-О, Господи! – испугался Рауль, - Люк стрелял в вас? Вы не ранены?
-Выстрел был очень непрофессиональный, - усмехнулся Атос, - Тревиль бы не простил этому юнцу таких грубых ошибок. Отпусти парня, Гримо. Это друг, как я понял. Верно, Рауль?
-Это друг! – подтвердил Рауль, помогая Люку подняться, - Не ругайте его за плохой выстрел. Это счастье, что Люк не умеет стрелять. Люк, вы не очень ушиблись? У нашего Гримо рука тяжелая.
-А, так вы и есть Гримо? – сказал Люк. Гримо кивнул.
-Зато, - добавил Рауль, - Люк силен кое в чем другом!
-В чем же? – иронически спросил Атос.
-Я художник, - гордо сказал Люк, - И как раз перед тем, как вы вошли, я… делал с вас набросок… Надеюсь, вы не разгневаетесь? С вас и вашего спутника… Вы мне напомнили… вы мне показались похожим на…
-Надеюсь, – все так же иронически продолжал Атос, - Что я похож на самого себя.
-Разумеется, господин граф, разумеется. Просто, если бы я писал вас на картине, я изобразил бы вас в виде какого-нибудь знаменитого рыцаря. Победителя на средневековом турнире, например, с поднятым забралом… Понимаете?
-Занятно, - проговорил граф не без затаенной грусти, - А мой Гримо вам кого напомнил?
-Дон Кихота! – выпалил Люк.
Вся компания изумленно взглянула на Гримо, словно видели его в первый раз.
-Невероятно! Но в тебя и правда есть что-то от Дон Кихота! Как же я раньше не замечал…. – прошептал Рауль.
-Ваще похож! – сказал Оливен.
-Вылитый Дон Кихот! – подтвердила Роза, - Напишите его, господин Люк!
-В лучшие времена, - проворчал смущенный Гримо.
-Но почему вы выстрелили? – спросил Атос.
-Так приказал господин виконт, - сказал Люк.
-Позвольте, отец, объяснить, в чем дело, - заикнулся Рауль.
-Не объясняй, сынок, я все знаю, - остановил его граф, - Я был у Бофора…
Люк озадаченно посмотрел на графа, потом на Гримо, который изобразил на своем умном лице нечто вроде извинения. Наш живописец понял мимику Гримо и добродушно улыбнулся своему недавнему натурщику и своему невольному мучителю.
-Забудем, - приветливо улыбнулся Люк, - С кем не бывает.
-Надеюсь, я не ушиб вас? – спросил Гримо.
-Не очень, - вздохнул Люк, - Будем утешать себя тем, что все хорошо, что хорошо кончается.
-Увы! – пробормотал Рауль, - Все еще только начинается.
-Но, надо сказать, начало было интригующим, - с улыбкой заметил Атос, - Не знаю как у вас, - тут он искоса взглянул на Люка, - А у меня аппетит разыгрался. Чем это так вкусно пахнет?
-О, господин граф! У меня давно аппетит разыгрался! – подхватил Люк.
-Отлично, сударь. Пройдемте же в столовую. А ты, мой дорогой, приведи себя в порядок и присоединяйся к нам.
Атос, со свойственной ему проницательностью, признал в Люке дворянина. Пока они ждали Рауля, а Роза с Оливеном накрывали стол, он из беседы с молодым художником многое понял. Когда виконт де Бражелон явился в столовую, граф и Люк по-дружески беседовали. Предметом их беседы было изящное искусство. Творчество Жоржа де Ла Тура и братьев Лененов, о которых Люк говорил с восхищением. И Люк, чувствуя в собеседнике симпатию и понимание, отважился задать графу главный вопрос, который мучил его постоянно:
-Имеет ли право дворянин посвятить свою жизнь живописи?
Атос внимательно посмотрел на него и сказал с улыбкой:
-Если это Божий дар, если вы художник – от Бога, если вы без этого жить не можете, пишите картины, рисуйте, занимайтесь своим любимым делом, и ни на кого не обращайте внимания. Но, мой юный друг, будьте готовы выдержать злобу и ненависть тупых завистников.
И научитесь держать удар. Вы меня понимаете?
Люк вздохнул. Он очень хорошо понимал Атоса.
-Но многие считают, что я опозорил свое имя этим ремеслом.
-Люк! Я не хотел…- начал Рауль.
-Я знаю, - улыбнулся Люк, - Не о вас речь. О конкурентах и завистниках.
-Чем талантливее художник, тем больше у него завистников. Привыкайте, юноша. Если вы выбрали эту стезю. И все-таки – ремеслом или творчеством? Если вы превращаете творчество в коммерцию, и думаете только о том, как бы скорее спихнуть заказ и получить деньги – называйте это как угодно, но это не творчество. Если вы малюете дешевку на продажу толпе – это действительно унижение. И тогда называйте себя кем угодно, но не творцом. Не разменивайтесь на мелочи. Если вы создадите великие картины, которые переживут века, вы имеете полное право гордиться своей кистью, как мы – своими шпагами. Кисть не менее почетна, господин Люк…
-Куртуа, - сказал Люк, - Но, чтобы писать шедевры, нужны краски. И нужен хлеб. А чтобы заработать на краски для серьезных картин…
-Это понятно, - сказал граф, - Главное – видеть цель. А цель, насколько я понял, у вас есть. И вы ее видите.
-О да! Но эта цель – то яркая звезда, то мерцающий огонек. Я счастлив, господин граф, что наконец-то услышал от знатного господина слова, которые сам повторял себе тысячу раз в минуты отчаяния… Значит, я могу гордиться своей кистью – как вы шпагами?
-Я не видел ваших работ, - дипломатично сказал граф.
-Я видел, - сказал Рауль, - Можете, Люк!
-Кстати, о шпагах, - сказал Атос, - Рауль, господин де Бофор просил передать тебе твою шпагу.
-Ее уже починили? – удивился Рауль, - Я оставил обломок у герцога по его настоянию, но не думал, что герцог успеет до моего отъезда. Мы ведь едем сейчас, не так ли?
-Да, и как можно скорее. А шпага,… Как только ты ушел, герцог вызвал Гуго-оружейника, и вот…
Рауль схватил свое сокровище. Шпага была как новенькая: по приказу Бофора сломанный клинок заменили новым, и этот новый ни в чем не уступал прежнему.
-Как мне благодарить его светлость! – восхищенно прошептал Рауль.
Люк подумал: «Ишь, ребенок получил любимую игрушку!» и осмелился заметить: - Это еще вопрос, кто кого должен благодарить! Насколько я понял, господин виконт оказал герцогу важную услугу.
-Которая может стоить виконту головы, - многозначительно заметил граф, - А потому, господин живописец…
-Я понял, - сказал Люк, - Никому ни слова!

Глава 21. Об этом приходилось молчать.
-Мена посетила отличная идея, - сказал Рауль, - Рекомендательное письмо Бофору напишете вы, отец. Для Люка. Ваша рекомендация будет более значительной.
-А господин живописец тоже в Африку собрался? – удивился Атос.
-Да! – сказал Люк.
-Он замечательный художник! Если бы вы видели его картон с Христом-Спасителем! Впрочем, сейчас я вам покажу нечто интересненькое! Оливен, принеси портрет Розы.
Оливен явился с портретом. Гордо поставил картину. Роза смущенно улыбалась.
-Этот портрет Люк написал за ночь, - прокомментировал Рауль, - Причем фон – букет, платье, обрамление представляет собой точную копию портрета Лавальерши! Того самого, королевского! Люк, оказывается, выполнял работу негра.
-Прекрасная работа, - похвалил Атос, - Итак, фон скопирован с «портрета Лавальерши»? Браво!
-Я еще шаржи умею рисовать, - сказал Люк, - За десять минут! Вот, смотрите! Оливен и Роза, сейчас я нарисую дружеский шарж. Оливен, посадите Розочку на колени и сделайте умильное лицо!
Люк достал коробку с углями, закрепил бумагу на планшете и принялся рисовать. Парочка получилась смешная и очень симпатичная. Произведение Люка компания встретила аплодисментами.
-А теперь меня! И Кира Великого! – сказал Рауль.
-Запросто!
Несколько взмахов уголька – и на белом листе появился новый рисунок. Оливен, Роза и Атос расхохотались – Люк нарисовал своей натуре большие глазищи, и в шарже не то виконт был похож на кота, не то кот на виконта.
-Готово? Можно взглянуть?- спросил Рауль.
-Смотрите, - сказал художник.
-Ну и ну! Так я на кота похож?
-Ночью все кошки серы, - смеясь, сказал Люк.
-Теперь Гримо в образе Дон Кихота!
-Гримо я нарисую в «золотом шлеме»… Розочка, найдете подходящую посудину?
Розочка выполнила просьбу художника.
-Хорошо, - сказал Атос, - Я пишу вам рекомендацию.
И подумал: «Я стал вербовщиком. Вчера писал записку для Викинга, сегодня – этому художнику».
-Кстати, Люк, в будущем мой близкий друг закажет вам парадный портрет. Он давно мечтал об этом.
-Портос? – спросил Рауль,
-Портос.
-Почту за честь написать парадный портрет знаменитого Портоса! – воскликнул Люк, - Но это уж после войны, когда мы вернемся.
-А если всю четверку? – предложил Рауль.
-Отличная идея! И, если я когда-нибудь решусь опубликовать свои «Мемуары», вы будете моим иллюстратором, - добавил Атос, - А эти веселые картинки я с вашего позволения, забираю.
Люк свернул в трубку «Дон Кихота» и «Виконта с котом» и с поклоном вручил графу «веселые картинки».
х х х
-Вы, правда, хотите, чтобы Люк иллюстрировал ваши «Мемуары»? – спросил Рауль, когда они вышли на улицу.
-Правда, - ответил Атос, - Люк очень талантлив. Сразу видно, что он прошел хорошую школу. Но вот что касается военной подготовки, с этим у него слабовато.
-Да, и фехтование, не Бог весть какое, - сказал Рауль, умолчав о начале своего знакомства с Люком, - Вы верите, что он напишет парадный портрет нашего славного Портоса?
-Очень хочу верить в это, мой дорогой.
-Я тоже. Только мы идем не в ту сторону. Гримо должен подтянуться на улицу Сент-Оноре, не так ли?
-А мы идем к Бофору.
-Зачем?
-Мадемуазель де Бофор слегка простудилась после ваших вчерашних приключений. Кроме того, вечером у герцога намечается небольшой праздник в честь его прелестной дочери. Она очень хотела видеть своего защитника на этом приеме.
-Исключено! Я не могу!
-Но, Рауль, элементарная вежливость требует…
-Вы приказываете?
-Прошу.
-Я не могу представиться ей под своим настоящим именем.
«После того, что вчера наговорила Бофорочка про коварного Бражелона? Она меня ненавидит. И вдруг я являюсь к ней. Она такая отчаянная девчонка! Она на все способна! Может даже затрещину влепить «подлому обманщику». И мне страшно с ней встречаться».
Рауль мрачно усмехнулся и сказал:
-Если вы прикажете, я пойду к дочери Бофора и представлюсь ей под своим настоящим именем. Я открою ей тайну своего псевдонима, если вы прикажете. Если вы прикажете, я покажу ей Бретоночку – шпагу, которую Бофор так любезно вернул мне. Если вы прикажете, я попрошу ее руки. Я женюсь даже не горбунье, если вы прикажете! Но, если следовать здравому смыслу, нам давно уже пора убираться из Парижа!
-Ты что-то скрываешь? Все еще Лавальер забыть не можешь?
-Нет.
-Хорошо. Меняем курс и ждем Гримо на улице Сент-Оноре. А жаль, - вздохнул Атос.

Глава 22. Де Гиш.
Де Гиш был человеком решительным – если что-то происходило или могло произойти, он сразу начинал действовать. И, кажется, подумал де Гиш, он сделал все, что мог, чтобы спасти своего друга. В какой-то степени Африка уже не так смертоносна – с таким охранником, как Рыжий Викинг можно лезть хоть к дьяволу в пасть, ему и жизнь короля можно доверить. Викинг человек надежный. Все складывается очень удачно. Когда он, встревоженный мрачными словами Рауля, побежал к отцу за советом, у маршала как раз находился Викинг, безработный солдат удачи, после реставрации Карла Второго, оставшийся не у дел. Они свели Викинга и его компанию с Атосом, и дело было улажено.
Да и письмо его Раулю – тоже утешение в некотором роде. Конечно, корил себя де Гиш, можно было кое-что преувеличить, но он писал правду. Ложные иллюзии нас и губят. Письмо должно подействовать! Впрочем, сама Луиза подсказывала мне слова, думал де Гиш, - Писал-то я на одном дыхании, пока ждал Рауля, то и дело поглядывал на ее автопортрет.
Луиза! Вот о ком я забыл! Ее я не предупредил, и она ничего не знает. А почему мне раньше не приходило в голову, что Ора де Монтале интригует против Луизы? Я совершенно искренне считал их подругами. А Рауль сразу раскусил ее. Выходит, если он прав – а он, скорее всего, прав, Ора – наш враг. И она может быть опасна не только бедняжке Луизе, но и всем нам. И мне. И – что самое ужасное – ГЕНРИЕТТЕ! Открыто она, конечно, вредить не посмеет, но, если ей будет выгодно, подставит под удар и меня, и мою любимую. Монтале – дитя Двора. А при Дворе не проходит и дня без интриг и козней. Двор хочет крови. Двору нужны новые жертвы. Итак – Монтале против Луизы. Знает ли Луиза об этом? Скорее всего, нет, она так же доверчива, как и мы. Монтале владеет тайной нашей любви, и может выдать нас в любую минуту. Что ж, предупредим Луизу, прежде всего, и тогда займемся своими проблемами.
Над письмом Луизе де Гиш долго не думал. Он размашисто написал следующие строчки:
«Мадемуазель де Лавальер!
Я считаю своим долгом предупредить Вас…
(Тут де Гиш задумался: стоит или не стоит писать в этом письме горькую фразочку Рауля «По просьбе господина де Бражелона, которому вы причинили столько зла…»*)
…………………………………………………………………………………
*А. Дюма. «Виконт…»
…………………………………………………………………………………
Но сдержался и решил смягчить стиль. Фразочку эту он скажет
как-нибудь после, в другой обстановке, не в такой тревожной ситуации. Де Гиш пожалел Луизу. Для нее и так будет ударом известие об участии Рауля в будущей войне. Ей и так не будет покоя. Оставим «зло» на потом. Де Гиш выразился мягче:
«…предупредить Вас по просьбе друга Вашего детства о том, чтобы Вы ни в чем не доверяли Вашей «подруге» - мадемуазель де Монтале. Не говорите ей ничего, что может повредить Вам! Будьте осторожны!»
Письмо де Гиш не стал подписывать. Он сложил свое послание и выглянул в окно. Во дворе его пажи играли в какую-то шумную игру, то ли в войну, то ли в чехарду. Де Гиш поманил новичка, бойкого шустрого мальчишку лет двенадцати-тринадцати. Конечно, все подбежали к окну и завопили, что готовы выполнить поручение графа.
-Нет, мне все не нужны, - заявил де Гиш, - Поднимись ко мне, пожалуйста!
Паж примчался на зов.
-Что прикажете, господин граф? – весело спросил мальчик.
Де Гиш показал записку.
-Видишь письмо? Сейчас же отправляйся в Люксембургский дворец и найди фрейлину герцогини Орлеанской, мадемуазель де Лавальер. Ты ее знаешь?
-Это которая любовница короля? - спросил паж, - Конечно, знаю. Ребята показывали. Ее еще Плаксой прозвали.
Де Гиш выразительно посмотрел на пажа и погрозил пальцем.
-Передашь это ей. Скажешь, что от меня. Но, пожалуйста, без свидетелей, понял?
-Ясное дело, господин граф! Только отдать эту записку?
Де Гиш еще раз перечитал свое письмо. Пожалуй, он не нашел слова, чтобы передать коварство так называемой Луизиной подружки.
-Скажи ей на словах: пусть она остерегается свою подругу, как если бы это была сама… сама миледи!
-Кто такая «миледи»? – спросил паж.
-Одна очень красивая и очень злая женщина, - мрачно сказал де Гиш.
-Она была на самом деле? – опять спросил паж.
-К сожалению, малыш, была. И многим людям навредила.
-Расскажите, господин граф!
-Много будешь знать – скоро состаришься.
-А мадемуазель де Лавальер ее знает?
-На ее счастье, нет. Но наверняка, слышала. Ты все понял?
-Да, господин граф. Я пойду?
-Стой-ка! – вдруг сказал де Гиш, - Если она спросит, как тебя зовут…
-Я Франсуа.
-Неважно! Ей скажи, что тебя зовут Рауль.
-А это, между прочим, мое второе имя. Но чаще меня все-таки зовут Франсуа.
-Это не имеет значения, как тебя чаще зовут. Назовись Раулем, мне так надо. И смотри на нее внимательнее, изменится ли она в лице, когда услышит это имя.
-А зачем? – спросил паж, - Ведь короля зовут Луи!
-Так надо! – повторил де Гиш, - Уж очень ты любопытный!
-А я все равно узнаю! – заявил паж.
-Узнаешь, но сейчас болтать не время. Поспеши! И, как только вручишь мою записку – возвращайся и доложи обо всем. Мне. Лично!
-Я мигом! – ответил паж и убежал.
Поджидая мальчика, де Гиш бесцельно слонялся по своим апартаментам. До свидания с Генриеттой времени было слишком много. С Бражелоном он сегодня уже, по всей видимости, не встретится. И где его носит? Но завтра он обязательно разыщет Рауля. А сейчас… Чем бы заняться? Де Гиш машинально потянулся к своей гитаре, провел рукой по струнам, задумался, склонив голову к грифу. Он вспомнил последние события, арамисовский заговор, трагическую сцену встречи двух братьев, о которой ему рассказала принцесса – Людовика и Филиппа. Вспомнил и последние придворные интриги. Перебрал струны. «Вот что, - решил де Гиш, бренча на своей гитаре, - Подарю-ка я свою гитару Раулю. Сам я не могу составить ему компанию – Генриетта! А гитара у меня замечательная. Она его развлечет хоть немного. Решено!» И он стал наигрывать последнюю сочиненную им песню: «Заговоры с целью захвата власти». Де Гиш переписал песню, завязал алый бант на грифе, засунул стихи под гриф. А гитару в чехол. «Вот и все, - сказал он своей гитаре, - Ты хорошо мне служила. Послужи теперь моему другу. А песня эта – последняя, что мы с тобой сложили вместе. А что он сочинит, посмотрим. Но ты помоги ему, моя хорошая!»
-Господин граф! – закричал паж, - Вот и я! Как, быстро?
-Наконец! Как дела?
-Великолепно! Все сделано!
-Ты видел Лавальер?
-Да!
-Рассказывай!
Паж начал свой рассказ. Луиза то утро провела в церкви. Вернись она из церкви чуть пораньше, она нос к носу столкнулась бы с Бражелоном в Люксембургском дворце. Но какие-то четверть часа помешали им встретиться. К такому выводу де Гиш пришел, сопоставив факты. Паж, разумеется, ничего не знал и просто пересказывал свои впечатления. Де Гиш остался доволен мальчиком: записка прочитана и уничтожена. От одного упоминания миледи Луизочка вздрогнула и пролепетала: «Не может быть». А паж изо всех сил убеждал Плаксу, что для нее «Монталиха» пострашнее злодейки-миледи.
-Тут я, - продолжал паж, - Вспомнил, что вы велели мне назвать имя. Но вся беда в том, что м-ль де Лавальер и не думала спрашивать, как меня зовут. Я, конечно, мог сразу представиться, но тогда мне не пришло в голову. Что было делать? Мадемуазель сидела в кресле, закрыв лицо руками. «Ора мой враг, - прошептала она, - Я не верю. Этого не может быть. Если всех считать врагами, то и жить невозможно».
И вот что я сказал ей: «Мадемуазель, не отчаивайтесь. У вас есть друзья, и мой господин из их числа. Разве он стал бы вас предупреждать о кознях Монталишки, не будь он вашим другом?!
-Спасибо, дорогой мальчик, - вздохнула мадемуазель де Лавальер, - Но лучше бы я ничего не знала!
-Предупредив вас, мой господин сам рисковал, и все-таки он вас предупредил! Но, передавая записку, граф де Гиш велел (тут я решил, господин граф, что настало время назвать себя по имени) «Проследи, пожалуйста, Р-р-рауль, чтобы м-ль де Лавальер уничтожила записку в твоем присутствии. Ты ведь сделаешь, как я сказал, не так ли,
Р-р-рауль?» И я пообещал господину де Гишу, что….
-Ах! – воскликнула мадемуазель, - Что ты сказал?
-Я поклялся господину де Гишу, что вы уничтожите записку в моем присутствии, сударыня!
-Тебя зовут… Рауль?
-Ну-ну, что она? – заинтересованно спросил де Гиш.
-Ого! Что она! Она побледнела. Глаза ее наполнились слезами. И она это имя так выговорила, таким нежным голоском… Умирающим каким-то. Вы слышали, когда м-ль говорит этаким умирающим голоском?
-Да-да, - сказал де Гиш, потирая руки, - Ты молодец. Вот тебе луидор.
-Это уже второй, - похвастался паж, - Первый дала м-ль де Лавальер.
-Ты посмел взять у нее деньги?
-Я отказывался, она сама… И конфет дала! Конфеты я слопал по дороге из Люксембургского. А еще она меня поцеловала! Вот сюда! – паж ткнул себя пальцем в щеку, - И письмо ваше мы сожгли вместе. Она осталась в своей комнате, а я побежал к вам. И я убежал как раз вовремя, потому что Монталишка эта как раз к ней направлялась. Задержись я на минуту, Монталишка застукала бы меня в комнате мадемуазель де Лавальер, и я волей-неволей подвел бы вас. Но, господин граф, вы обещали мне рассказать, да я и сам смекнул, что фаворитка короля когда-то любила, а может и продолжает любить некоего Рауля? И вы, поэтому мне велели так назваться?
-Завтра ты сам его увидишь, - сказал де Гиш, - Мы отвезем ему вот это.
-Вашу гитару?
Де Гиш кивнул.
-И вам не жалко?
Де Гиш покачал головой.
-А сейчас проедай с друзьями мой луидор и луидор Луизы. Но завтра утром жди меня с лошадью.
-И с гитарой?
-И с гитарой. Я тобой доволен. Ты далеко пойдешь, Франсуа-Рауль!
-Здорово! Это же интрига, да?
-Интрига, - усмехнулся де Гиш.
Паж поклонился и побежал проедать свои два луидора. Но назавтра они не нашли Рауля в Доме Генриха Четвертого, и гитара была передана Оливье де Невилю.


Глава 23. Женская дружба.
Предупреждение графа де Гиша успело вовремя. Ора де Монтале все утро обдумывала, как побольнее ужалить свою подругу и направлялась к ней, заранее заготовив несколько фраз, способных привести Луизу в отчаяние. Получив письмо, Луиза насторожилась, не успев даже продумать защиту: удар был слишком неожиданным. Она во всем доверяла Оре де Монтале и от нее не ожидала подножки. Но за несколько минут между уходом пажа и появлением Монтале Луиза заставила себя собраться с мыслями и обдумать ситуацию спокойно, хотя сердце у нее билось отчаянно, лихорадочно. И она всей душой желала, чтобы письмо было неправдой, клеветой, пасквилем. И Ора, которую она считала своей лучшей подругой, была бы ни в чем перед ней не виновата.
Ее предупредил де Гиш, но какая выгода от этого де Гишу? Почему де Гиш ее предупреждает? Друг ли ей де Гиш? И, да и нет, сказала себе Луиза. До тех пор друг, пока его личные интересы не сталкиваются с моими. Дуэль с де Вардом – первое доказательство. Де Гиш дрался вовсе не из-за меня, не за мое доброе имя, не за Рауля, хотя весь Двор принял эту версию. Но все знали, что истинной причиной дуэли была принцесса. А меня подставили. Я стала поводом. Иногда де Гиш бывает искренним, отважным, бескорыстным. Но, защищая свою любовь, свою принцессу, он может лгать, интриговать, хитрить, как все придворные.
Правда, в письме де Гиш, упоминая «друга детства», явно намекает на Рауля. Выходит, де Гиш предупреждает меня по просьбе Рауля? Значит, они встретились, и Рауль что-то узнал о кознях Монтале? Тут совсем ничего не ясно: я вижу Монтале каждый день, и ничего не знаю, а Рауль предупреждает меня через де Гиша.
А могу ли я сейчас верить даже Раулю? Может быть, Рауль хочет, чтобы я оказалась в изоляции, хочет лишить меня единственного друга.
«О, нет, - сказала себе Луиза, - Рауль на это не способен. Скорее я разуверюсь в Оре, чем в нем. Но мы, увы, никогда не будем друзьями». И все-таки непонятно, как он сговорился с де Гишем? И что знает Рауль о Монтале? И паж подослан неспроста. Паж так оглушительно выкрикнул его имя, и так уставился на меня, что я поняла – мальчик подучен. Кто же остается из моих друзей? Кому я могу верить, на кого положиться? Де Гиш будет защищать меня, если это не повредит принцессе. Принцесса для него превыше всего. А меня принцесса ненавидит по-прежнему. А у Рауля, увы, с принцессой прекраснейшие отношения.
Д’Артаньян? Он не раз вставал на мою защиту, он защищал меня и словом, и шпагой. Но… случись что с Бражелоном, гасконец из друга станет моим злейшим врагом. Рауль? Он тем более. Он не дает о себе знать, и я боюсь, что….»
-Луиза! Ты плачешь? Что с тобой?
Луиза вздрогнула – на пороге стояла Монтале.
-Людовик?
Луиза покачала головой.
-Принцесса?
Снова жест отрицания.
-В чем же дело? – допытывалась Монтале. Прежде Луиза приняла бы вопросы подруги за дружеское участие и не стала бы скрывать свои чувства. Но, предупрежденная де Гишем, Луиза отвернулась, и прошептала, избегая взгляда Монтале: «Просто так…»
-Знаю я твое «просто так», - недоверчиво протянула Монтале, - Ты что-то скрываешь от меня?
-Нет, Ора, у меня действительно нет причин для слез. Просто плохое настроение. Разве у меня не может быть плохое настроение? Эти тучи, мрачные, противные…
-Ты же любишь Солнце-Короля, Луизочка! Конечно, тучи нагоняют на тебя тоску…
-Даже когда я не знала Людовика, мне всегда было грустно в пасмурную погоду. Вот и все.
-Не притворяйся, милочка! С чего бы это ты загрустила? Ведь король эти дни был с тобой так любезен…
Луиза пристально посмотрела на свою подругу. Она завидует? Нашла чему завидовать! Эта любовь – такое мученье! Разве Ора может понять все ее переживания!
-Значит, дело не в короле? А кстати, где ты вчера пропадала все утро?
-Я была в церкви, - сдержанно сказала Луиза.
«Если людям нельзя верить, если все живут по закону «каждый за себя», если все они друзья до какого-то предела, а потом, черта, за которой, друг становится врагом, у меня остается последнее убежище – Бог! И я могу верить только Богу!»
-Ах, бедная святоша! Жаль, право, жаль, что ты у нас такая богомолка! Не посвяти ты все вчерашнее утро молитве… хм! «Святая Луиза», ты могла бы видеть весьма интересное зрелище!
Теперь наивная Луиза почувствовала, с какой язвительной иронией Монтале обозвала ее богомолкой и как зло прозвучало у нее «святая Луиза». Прежняя Луиза не обратила бы внимания на тон Монтале.
-Ты издеваешься над моей Верой?
-О, не делай из мухи слона! Я люблю пошутить, посмеяться, ты же отлично это знаешь!
«А, может быть, это так и есть? Может быть, де Гиш и Рауль ошибаются? Может быть, мне кажется, что она издевается надо мной? Я же так любила Ору де Монтале, как страшно сознавать. Что она меня ненавидит…»
-Ора, можешь шутить и смяться, сколько твоей душе угодно. Но Бог – не объект для шуток.
-Аминь, - усмехнулась Монтале, - Спустись с небес на землю, «святая
Луиза». Не будем шутить со святыми. А поговорим об интересном зрелище, которого ты лишилась из-за своей набожности.
-Что может быть интересного в Люксембургском дворце? – устало вздохнула Луиза.
-Вернее – кто? – уточнила Монтале, - Жаль, право, жаль, что ты вчера задержалась. Говоря об «интересном зрелище», я имею в виду твоего рыцаря.
-Я тебя не понимаю! О ком ты?
-Ах, как быстро ты все забыла!
-Я ничего не забыла, но все-таки я не понимаю, кого ты имеешь в виду.
-Бражелона, кого же еще!
-Что?!
-Вы разошлись на какие-то минут десять-двенадцать. Он был в Люксембургском дворце. Ты улыбаешься? После того, что наговорил этот бедняга, тебе будет не до улыбок!
Луиза увидела в визите Рауля в Люксембургский дворец то, что хотела – попытку к примирению. Ее преследовали последние слова Рауля «В этом мире мы не должны больше встречаться»*
…………………………………………………………………………………
А.Дюма. «Виконт…»
………………………………………………………………………………….
-Что он мог сказать тебе? – вздохнула Луиза.
-О, детка, ничего хорошего в твой адрес!
Луиза сжалась.
-А ты ждала чего-то иного, Луизочка?
И тут Луиза забыла о предупреждении де Гиша и доверчиво сказала:
-Я думала, раз он вернулся…
-А кто тебе сказал, что он вернулся? Не радуйся, ты же еще ничего не знаешь!
-Но ты же сама сказала, что встретила Рауля в Люксембургском дворце…
-Называй это прощанием, а не возвращением, милочка.
-Почему?
-Сейчас ты все узнаешь, моя дорогая…
Эту новость Монтале приберегала под конец, чтобы вернее добить свою подругу.
-Скажи мне все! – потребовала Луиза, - О чем вы говорили?
-Хи-хи! «Даже плохую весть с улыбкою скажи»! Кого я цитирую, Луизочка?
-Ты цитируешь Джульетту Капулетти, - печально прошептала Луиза, - и я подписываюсь под ее словами. Скажи – что сказал…
-«Что сказал…» Рауль? Держись, Луизочка. Он тебя ненавидит и презирает. А ты ждала другое? – повторила Монтале свой вопрос.
Луиза не могла так быстро перестроить психологию и откровенно ответила:
-Да, Ора, я ждала другого!
-Ты надеялась услышать, что он тебя любит по-прежнему?
-Я надеялась… Я думала, он хочет помириться со мной.
-О, не надейся! Мира между вами никогда не будет!
-Ты уверена в этом?
-Да. Вот собственные слова твоего бывшего рыцаря: «Я любил ее, я верил в нее, а теперь мы с ней в расчете: я перестал испытывать к ней чувство любви».*
……………………………………………………………………………………….
А.Дюма. «Виконт…»
……………………………………………………………………………………….
-Он так и сказал?
-Да, Луизочка, я отвечаю за каждое слово! Я даже готова поклясться, что передаю тебе эти слова совершенно точно. Не правда ли смешно «испытывать чувство любви»! Вот выдал!
-Но он же не сказал, что ненавидит меня!
-Ты как утопающий, что хватается за сололминку. От любви до ненависти один шаг!
-Но Рауль этот шаг не сделал! Я тебе не верю!
-И напрасно!
-Мы помиримся. Мы встретимся и помиримся. И мы будем друзьями. Рауль все поймет. Он такой умный, такой добрый! Он защитит меня от них…
-Ага! Тебе понадобился защитник? А как же король? Нет. Малышка, вы не встретитесь. Ты опоздала, девочка! И то, что ты сейчас лепетала о Рауле – да, я согласна, он умный, он добрый. Но при все при том, он очень самолюбивый, не так ли? А когда задето самолюбие, ум и доброта исчезают. И вместо добродушного умницы ты увидишь жестокого глупца. Запомни же, моя бедная Луиза, Рауль тебя ненавидит – это однозначно, - и Ора в третий раз спросила, - Неужели ты надеялась на что-то иное?
-Да, - покорно склонила голову Луиза, - Да, он прав, и я во всем виновата.
Ора де Монтале, казалось, добилась своего. Встречу с Бражелоном в Люксембургском дворце она представила Луизе так, как было нужно ей. И не только постаралась помирить подругу с бывшим возлюбленным, а сделать их врагами. Для чего? Какую выгоду имела Ора де Монтале, разжигая вражду между Луизой и Раулем. Внушая Луизе, что Рауль испытывает к ней только презрение и даже – как она выразилась – отвращение?! Ора, при всей ее молодости, была хорошим психологом и поняла, что Рауль, несмотря на боль, обиду, печаль, по-прежнему любит Луизу, хотя и говорит совсем противоположное.
Да, она это понимала. Но она решила любой ценой помешать их примирению. Она поняла, что Рауль стал ее врагом. Она поняла, что Рауль раскусил ее. Даже больше – что Рауль видит ее насквозь. И, сопоставив все события последнего времени, Ора де Монтале решила, что вражда Рауля и Луизы для нее выгоднее, чем их дружба.
Что дает ей лично примирение Бражелона и Лавальер? Он не изменит решение, зашло слишком далеко. И он примет участие в африканской войне. Но, если он узнает правду – а правда в том, Луиза и король любят друг друга, но Луиза еще не стала любовницей короля. Глупышка все еще удерживается на краю пропасти. И шансы их, быть может, равны в борьбе за любовь Луизы! И, быть может, он там, в далекой Африке, станет для Луизы дороже Людовика в Лувре, если они помирятся.
А если он уедет с этой надеждой – он непременно вернется, полковником, а то и маршалом, богачом, и – как знать? – что произойдет при Дворе Людовика за это время?! Ведь Луиза (от этой дурочки можно ожидать чего угодно) может, так и не станет любовницей короля. Да, все ее считают фавориткой Людовика, но это неправда. А за это время при Дворе много воды утечет. И дело закончится, как в детской сказке – Луиза выйдет замуж за богача, маршала, герцога, за Бражелона!
Вот уж нет! Только не это! – подумав об этом, Монтале скрипнула зубами и злорадно рассмеялась, вспомнив слова Рауля:
«Почему бы вам не посоветовать мне жениться на ней! Быть может, теперь король и согласился бы на это!»*
………………………………………………………………………………………
*А.Дюма. «Виконт...»
……………………………………………………………………………………….Монтале так легко могла бы в этот момент сказать ему правду и успокоить. И она понимала, что Рауль разыгрывает отвращение, а на самом деле высказывает свое заветное желание. Но она промолчала, а секунду спустя подтвердила клевету, назвав Луизу фавориткой короля.
А что ей дает вражда Луизы и Бражелона? Во-первых, Луиза теряет своего главного защитника. Луиза становится беззащитной. Друзья Рауля становятся ее врагами. О, Монтале со спокойной душой советовала Луизе прошлым летом выходить замуж за Рауля. Правда, тогда она была не такой эгоисткой (а что еще ждать от фрейлины – при Дворе все эгоисты!), тогда она в какой-то степени желала влюбленным счастья. Но и, не признаваясь еще самой себе, Ора предчувствовала, что наивная, кроткая, нежная Луиза будет иметь в будущем большое влияние при Дворе. А если выйдет замуж и уберется в провинцию – о, тогда Луизочка не будет опасна! И. если бы тогда Луиза ее послушалась, она не блистала бы сейчас при Дворе Людовика, а нянчилась бы с детишками!
-Я во всем виновата, - обреченно повторила Луиза, и Монтале подтвердила:
-Да, ты! Ты выбрала корону…
-Нет, Ора! Я выбрала любовь!
-Любовь? – усмехнулась Монтале, - Чем же ты недовольна?
-Я была бы всем довольна и счастлива, если бы не эта тревога….
Этого и добивалась Монтале, решив ни в коем случае не допустить примирения. Она поняла, что Рауль из доброго приятеля стал непримиримым врагом и решила предать забвению былую симпатию к бывшему жениху Луизы. Меня не обманешь, рассуждала Монтале, что бы ни бормотал господин виконт о том, что он-де не имел намерения быть с нею, Монтале, неучтивым, это одна фразы. Рауль отныне ее враг. Что ж, он сам подписал себе приговор. Туда вам и дорога, виконт! Враг Оры де Монтале не вернется из Африки ко Двору Людовика. А для этого Луизе необходимо внушить, что Рауль ее злейший враг. Тогда и за короля можно не беспокоиться. А, когда виконт исчезнет с горизонта, Ора де Монтале сотрет в порошок эту ничтожную плаксу, Луизу де Лавальер!
-Луизочка, - заворковала Монтале, - Бедная моя, наивная Луизочка! Ты всех идеализируешь! Мужчины – эгоисты, они думают только о себе! Никто из них не способен оценить наши чувства! Король испытывает к тебе лишь чувственное влечение. И ты молодец, Луизочка, отказывая королю, ты еще больше разжигаешь в Людовике влечение к тебе! А Рауль давно бы успокоился, если бы не его самолюбие. Будь его соперником любой дворянин, Бражелон заколол бы его со спокойной совестью. Но король недоступен. И, раз причина конфликта король…
-Ах! – перебила Луиза, - Ты права! Как бы нам всем помириться?!
-Никак, - холодно сказала Монтале, - Я уже сказала: Рауль не вернется. Он уезжает с герцогом де Бофором на войну.
-Нет!!!
-Да!
-Я должна его увидеть!
-Ты сошла с ума! А король?
-Ой! …Да, ты права… и все-таки я должна попытаться….
-Неужели ты настолько не дорожишь своей репутацией? После того, что я тебе рассказала? Опомнись, глупенькая! Неужели в тебе нет ни капли гордости? Ты унизишься до такой степени, что побежишь его разыскивать? Где? В каком-нибудь кабаке, притоне, борделе?
-Неправда!
-Почему бы и нет? Разве ты не знаешь, какой образ жизни ведут приятели твоего рыцаря?
-Да, но он… Он не такой, как они…
-Допустим, он не такой. Но, даже если ты его найдешь, он выставит тебя за дверь, как последнюю шлюху. Ты этого добиваешься?
Луиза покраснела, вспомнив последнюю встречу с Бражелоном, о которой она не рассказала лучшей подруге. Хотя Монтале говорила грубо, она оказалась права. Только встреча эта была в прошлом, а не в будущем.
-Оставь меня! – попросила Луиза, - Мне надо побыть одной.
-Ты не побежишь разыскивать Бражелона? Я беспокоюсь о твоей репутации!
-Нет, - ответила Луиза, - Ты права, теперь это невозможно. Это бессмысленно. Это бесполезно.
-Это напрасное унижение, милая, - сказала Монтале, - Теперь его не остановишь. Но тебе это на руку – одним врагом меньше.
Луиза промолчала.
«А если бы не враг уезжал, а друг вернулся, - подумала она, - Если бы! Если бы! Вот я сижу тут, а время уходит. А может быть, мне надо действовать? Сделать последнюю попытку. Не отпускать его на войну. Не отдавать его Бофору. Да, унижаться, валяться в ногах, кричать, плакать, просить, но не пускать! Неужели я утратила всю свою власть, все свое влияние? Мне интуиция говорит, что я, только я еще могу остановить его! Я могу найти единственно верные в нашей отчаянной ситуации слова. Убедить, что он нужнее здесь, при Дворе, что его место со мной рядом. Здесь меня замучают, затравят. И, если он мне друг, он встанет на мою защиту. «Не уезжай на войну, потому что я не хочу этого!» - осмелилась бы я сказать ему такие слова? Раньше я никогда не пыталась остановить Рауля, какие бы опасности ему ни угрожали. Я могла только молиться за него, ждать его. Надеяться, что он вернется. И, конечно, я всегда очень боялась за него. А он меня успокаивал, утверждал, что ему везет. И, пока он уверен в моей любви, ему ничто не страшно. Как мы изменились! Если я не могла и не смела сказать ему «оставайся» тогда, теперь я не отважусь на этот шаг. Хотя теперь опасность возросла стократ. А я сижу и с места не двигаюсь. А время идет….»
-Вот и умница, - сказала Монтале, чмокнула Луизу в щеку и вышла.
«Пусть Рауль встретит другую девушку и полюбит ее так же сильно, как я люблю моего короля! И девушка эта полюбит его. Пусть он вернется! Боже мой, пусть он вернется! И мы снова будем добрыми друзьями. И тогда я скажу моему королю: Сир, я ваша…»




Эпилог. У Великого Магистра.
Вскоре после событий, рассказанных в «Доме Генриха Четвертого», Великий Магистр Мальтийского Ордена прочел несколько свитков, просмотрел почту, разложил документы в особом, ему ведомом порядке и обратился к рыцарю, исполнявшему при нем секретарские обязанности с просьбой пригласить к нему МИШЕЛЯ. Рыцарь поклонился и вышел.
Раздался условный стук. Магистр нажал рычаг, дверь, закрытая великолепной картиной, посвященной героическим делам иоаннитов, повернулась, давая вход человеку лет шестидесяти, одетому не то в балахон, не то в блузу, подобную той, что носят художники. Темные с сединой волосы были убраны под платок, завязанный по-пиратски на голове. Под бархатным балахоном виднелась сорочка из тонкого полотна, отделанная изысканными кружевами.
Серые живые умные глаза, густые брови, не сходящиеся, однако, на переносице, христообразные усы и бородка, ослепительная улыбка – все это делало МИШЕЛЯ и в его зрелые годы неотразимым и опасным для прекрасного пола. Войдя в кабинет, МИШЕЛЬ обменялся рукопожатием с Магистром. Магистр указал ему на кресло.
-Садитесь, дорогой МИШЕЛЬ.
МИШЕЛЬ уселся в кресло, расположившись непринужденно, как человек, не раз бывавший в резиденции Великого Магистра.
-Вот зачем я вас пригласил, МИШЕЛЬ, - Магистр взял стопку документов и начал разговор сразу, дорожа своим временем и временем собеседника.
-Вы желаете знать, как продвигаются мои опыты? Слава Богу, более успешно, чем я ожидал. Но до окончательной победы еще далеко.
-Я знаю, МИШЕЛЬ. Но я не за этим вас звал. Помнится, мой друг, мы не раз беседовали о вашем племяннике.
-Да, монсеньор. О Рауле. А что?
-Читайте.
-Что это?
-Прошение о зачислении в Мальтийский Орден, собственноручно подписанное вашим племянником, виконтом Раулем де Бражелоном.
-Не может быть!
-Читайте, МИШЕЛЬ, - повторил Магистр.
С этими словами Великий Магистр Мальтийского Ордена подал другу письмо, написанное Раулем и переданное Магистру командором де Фуа.
-Вот дьявол! – воскликнул МИШЕЛЬ, - Он что, спятил?!
-МИШЕЛЬ, простите меня. Я торопил вас с опытами, и не считал нужным знакомить вас с последними событиями. Мы с вами успокоились, из-за меня вы выпустили ситуацию из-под контроля – и вот результат. Когда вы в последний раз получали известия из Франции?
-Постойте, кажется, после реставрации Карла Второго… Нет-нет, позже. После свадьбы принцессы. Я и, правда успокоился и с головой ушел в свою работу.
-Я регулярно получал информацию о молодом Дворе Людовика Четырнадцатого, но не придавал значения выходкам придворной молодежи, считая это «милыми детскими шалостями». И вот к чему привели «милые детские шалости»! Читайте, МИШЕЛЬ, читайте все! Это отчет наших людей о последних событиях при Дворе Короля-Солнца.
-Детям нельзя разрешать играть с огнем, - пробормотал МИШЕЛЬ, - А любовь – это огонь, монсеньор.
МИШЕЛЬ стал просматривать бумаги. По мере того как он читал, лицо его становилось все более мрачным.
-Вот послал Бог родственничков! – проворчал МИШЕЛЬ, - Это же черт знает что такое! Сначала упрямый мальчишка решает жениться на этой глупышке Лавальер, и кузен, черт его дери, идет на поводу у него! К счастью, свадьба откладывается, но невеста капризничает и – час от часу не легче, влюбляется, экая потаскушка! – в самого короля. Этого уж воистину не представляли ни наяды и дриады парка Фонтенбло, ни тем более сильфиды и сильваны (тут МИШЕЛЬ слабо улыбнулся) лесов Блуа!
-Читайте дальше, МИШЕЛЬ, - вздохнул Великий Магистр, передавая МИШЕЛЮ новую стопку бумаг.
-Глупцы, ослы, идиоты! – в гневе воскликнул МИШЕЛЬ, - О, Магистр! Только ваше присутствие удерживает меня от более экспрессивных выражений! Как ни тщусь привыкнуть к людской глупости, она всякий раз вызывает у меня ярость! Особенно, когда речь идет о твоих близких родственниках.
-Еще бы, - кивнул Магистр, - И вот ваш знаменитый кузен, ваш героический Атос открыто объявил себя врагом короля. А ваш племянник, тот и вовсе ведет себя как подросток. Во-первых, это прошение на мое имя, на которое я должен буду что-то ответить, и
во-вторых, посмотрите, МИШЕЛЬ, эти документы…
-Он не в Бастилии, надеюсь?
-Нет. Нечто похуже. Читайте же!
-Только этого не хватало! Сумасшедший мальчишка собирается покорять арабов в компании еще одного безумца – Бофора! И кузен его отпускает! Вот черти, наломали дров!
-Давайте искать выход, МИШЕЛЬ. Поверьте, я огорчен не меньше вас.
МИШЕЛЬ встал, в волнении прошелся по комнате.
-Чтобы Атос пошел на поводу у мальчишки… Да этот сопляк делает, что ему вздумается! Подлец! Сосунок! Чертов щенок!
-Вы говорили, ваш кузен очень любит сына.
-О да! Он его обожает. Единственный ребенок, красавчик, умница – ну, вы понимаете.
-Ну и? Чего же вы хотите? И, МИШЕЛЬ, надо писать ответ молодому сумасброду.
-Конечно, откажите! Потребуйте согласия родителей!
-Виконт уже совершеннолетний, и для вступления в рыцарский орден нужно лишь формальное согласие. Да я думаю, ваш кузен не будут протестовать.
-Хватит с него Короля-Солнца, не хватало еще с вами ссориться! Нет, все же Атос не даст согласие.
-Смирился же он с решением сына жениться на Луизе де Лавальер?!
-Смирился? Но повернул дело так, что король отложил свадьбу. Ваши люди при Дворе Короля-Солнца хорошо поработали с обзором текущих событий. Вроде и волки сыты, и овцы целы. Атос ловко выполнил свою миссию. Но, к сожалению, монсеньор, первая любовь у таких сумасшедших мальчишек не подчиняется ни доводам разума, ни соображениям выгоды. Но поведение Атоса с королем мне подсказывает идею…
-Какую же, МИШЕЛЬ?
-Чтобы волки были сыты и овцы остались целы.
-А знаете, МИШЕЛЬ, - задумчиво произнес Магистр, - Все, что я знаю о вашем племяннике, - Тут Магистр взял большой лист с золотым тиснением, бумага, на которой Магистр писал сильным мира сего, - Да, мой друг, я собираюсь писать ответ вашему племяннику, этому щенку, молокососу, сумасброду. И пишу ему на той бумаге, которую обычно употребляю для писем королям и важным государственным деятелям.
МИШЕЛЬ с улыбкой посмотрел на золотую эмблему Ордена на заставке и произнес:
-А я от его имени благодарю вас за эту честь, монсеньор.
Магистр улыбнулся, и, окунув перо в чернила, вывел:
Господин виконт де Бражелон… Что дальше, МИШЕЛЬ?
-Откажите, монсеньор, конечно, откажите!
-А знаете, МИШЕЛЬ, я опять возвращаюсь к своей мысли: не будь виконт вашим родственником и единственным наследником вашего кузена, я за все его дела принял бы его в Орден уже сейчас – заочно.
-Это противоречит Уставу, монсеньор, - возразил МИШЕЛЬ мрачно, - Как это вы, монсеньор, хотите принять его без испытательного срока?
-Ба! Вы мне рассказываете мне о приключениях вашего сорвиголовы уже лет десять совершенно бесподобные истории. Так что мальчуган вполне заслужил право быть принятым в наш боевой Орден!
-Монсеньор, позвольте возразить вам. Мой юный племянник – парень героический. Но у него не очень подходящая нашему Ордену специальность. Не думаю, что он знаком с морским делом в том объеме, как это нужно у нас. Да и на кораблях мой виконт почти не путешествовал.
-Зато теперь всласть попутешествует, - усмехнулся Магистр, - С адмиралом Бофором. И хорошо, мой дорогой МИШЕЛЬ, если это будут только путешествия! Вы правы, МИШЕЛЬ, я знаю, что ваш Рауль кавалерист. Но он справится. Долго ли у нас переучить на моряка, и – на абордаж!
-Магистр! Неужели, несмотря на все мои доводы, вы хотите дать положительный ответ?
-А какие у меня основания для отказа? Молодой человек знатного происхождения, не женатый, образованный, уже имеющий репутацию героя – что я могу возразить на это? Не усугубим ли мы нашим отказом кризис? Может, наш Орден – «соломинка», за которую хватается ваш «утопающий» племянничек? Да ваш Рауль для нас – находка! Я давно слежу за его судьбой – вы посвящали меня во все проблемы ваших родственников. Пожалуй, со времен Ришелье. И я сделал кое-какие выводы о его характере. У вашего мальчика, как я понял, душа крестоносца, рыцаря без страха и упрека. Такие, как он, вернут блеск и величие нашему Ордену. Ибо, МИШЕЛЬ, сейчас мы, к сожалению, уже не те, что во времена Жана де Лавалетта, а о крестовых походах я и не говорю!
-Нет, Магистр, - возразил МИШЕЛЬ, - Я не отдам вам Рауля...
-Но ваш Рауль сам сделал выбор в нашу пользу! – заметил Магистр, - И задатки у него великолепные. МИШЕЛЬ, друг мой, будем откровенны. Когда вы стали иоаннитом, я был простым рыцарем. Я прошел путь от рыцаря до Магистра благодаря вам. Мы подружились сразу, мой дорогой МИШЕЛЬ. И, хотя вы предпочитали держаться в тени, вы, вы, а не я были и являетесь истинным Магистром Мальтийского Ордена. И не смейте, мой дорогой МИШЕЛЬ, отрицать это.
-Я и не отрицаю, - улыбнулся МИШЕЛЬ, - Но я не честолюбив, монсеньор. Для меня участие в делах Мальтийского Ордена – возможность самореализации, возможность действия, чего я был лишен при властном Ришелье и слабохарактерном Людовике Тринадцатом. Благодаря Ордену я получил эту возможность – за что я благодарю вас, мой друг, Великий Магистр!
-Но я уже не молод, МИШЕЛЬ, а у меня нет преемника. Ваш Рауль – тот, кто мне нужен. Ваш Рауль, быть может, будущий Великий Магистр!
-Если мальчишка в детстве зачитывался книжками о крестовых походах и увлекался как все мы, героическими делами Ричарда Львиное Сердце, Гуго де Пейна и прочих рыцарей, это не значит, что из него получится Великий Магистр Мальтийского Ордена.
-Из него как раз и получится!
-Но МЫ этого не хотим!
-Вы? Кто вы? Ваш кузен? Ваши Роганы – Монморанси? А если он сам захочет стать Магистром? Разве у вашего племянника отсутствует честолюбие? Думаю, нет!
-Монсеньор! Прочитав все документы, с которыми вы меня соблаговолили познакомить, я пришел к выводу, что зашло слишком далеко. Дело очень серьезное. Мой взбалмошный племянничек не только мечтает о сражениях на море плечом к плечу со славным герцогом Бофором, а…
-Договаривайте, МИШЕЛЬ. Боюсь, я подумал о том же.
-Монсеньор! Все мы были молоды и влюблены. Все мы когда-то делали глупости! Все мы безумствовали! Я в его годы страстно любил Диану де Роган. Конечно, у меня были другие женщины, случайные встречи, любовницы. Но Диана была моей самой сильной любовью. Когда Диана отказала мне (а она любила несчастного Анри де Шале), я был на грани помешательства или… самоубийства. Прошли годы, монсеньор, рана зажила. А я когда-то считал ее смертельной. Но, не встреться вы на моем пути, я, влюбленный идиот, может быть, поставил бы себя под удар шпаги какого-нибудь негодяя. Или ввязался бы в смертельную авантюру – таким пустым казался мне мир без Дианы! Мой племянник, к сожалению, из того же теста. Такой же мечтатель и фантазер, как я когда-то. Мы строим воздушные замки, наделяем самое обычное существо всеми добродетелями. И, когда чары развеиваются, воздушный замок превращается в руины, жизнь для таких безумцев становится невыносимой. Пока кризис не проходит.
-Будем называть вещи своими именами, мой друг. Тем более, что мои агенты мне писали нечто подобное. Ваш Рауль неспроста так рвется к Бофору. Недоброе он задумал. Это попытка самоубийства под видом героической смерти. Я имел дело с такой публикой. Право, лучше схватка с ордой озверевших мусульман, чем душеспасительные разговоры с влюбленными. Arimus injurandi*
………………………………………………………………………………………
*Преступный умысел. (лат.)
……………………………………………………………………………………...
-Этого я и боюсь. Вы думаете, я его не раскусил? Сам был такой же! Вы думаете, я не понимаю, почему кузен отпускает его на эту войну? Все же с людьми, все же Бофор – старый друг… Бофору других дел нет, тоже, «подарочек»! А попробуй запрети такому сумасброду – он и дома спровоцирует дуэль или несчастный случай.
-Но опасность существует!
-Еще какая, черт возьми!
-И вот моя идея: я же могу отозвать его своим приказом сюда, на Мальту. И не отпущу от себя, пока парень не перебесится. Но для этого, Мишель, он должен быть НАШИМ.
-Для этого он должен вступить в Орден, а я категорически против!
-Но я могу приказать только СВОЕМУ РЫЦАРЮ. На подданных Короля-Солнца моя власть не распространяется. Ничего больше я не могу придумать, чтобы спасти ваше сокровище.
-А я могу, - сказал МИШЕЛЬ, - Я сам поеду в Африку.
-А ваши опыты?
-Монсеньор! Какие к черту опыты! До них ли тут?!
-Вижу, вы уже приняли решение.
-Да, монсеньор. Так будет лучше для всех нас.
-Когда вы намерены отправиться?
-Сразу же, монсеньор. Я легок на подъем.
-Я пришлю вам помощь, МИШЕЛЬ, тем более что наш командор де Фуа обещал это людям Бофора от моего имени. НАШИ уже собираются. Думаю, они не задержатся.
-Пусть не тянут, монсеньор. Это будет весьма кстати.
-Обещаю вам, МИШЕЛЬ. Ах, да! Как мне именовать вас в случае экстренной связи? Вы же сохраните инкогнито?
-Я возьму себе кличку, навеянную ностальгией по лесам моего детства. «БРАТ СИЛЬВАН», подходит?
-Вполне, - улыбнулся Магистр.
-Кстати, известите кузена об этой поездке. Потом я сам напишу ему, а сейчас – время не ждет!
-Хорошо, МИШЕЛЬ, вернее, БРАТ СИЛЬВАН. Атосу сообщат.
-Так я оставлю вас, Магистр?
-Вы уже уходите?
-Хочу уехать сегодня же. Ах, дрянной мальчишка, заварил кашу, а мы расхлебывай.
-Расхлебаем, - улыбнулся Магистр, - До встречи, мой друг! И обнимемся на прощанье!
Магистр и МИШЕЛЬ крепко обнялись. На прощанье Магистр сказал:
-А когда наши объединенные силы победят, привезите мне вашего знаменитого племянника. В гости, мой друг, только в гости!
-В гости – это, пожалуйста, - улыбнулся МИШЕЛЬ и вышел.
Магистр взял в руки бумагу с обращением к виконту и прошептал:
«А жаль.… Се человек… Ecce homo»*
……………………………………………………………………………………
*Се человек, (лат).