06 Письма из желтого дома (главы)

Главы из романа «Письма из желтого дома»
(выборочно)
© Ниделя Александр, 2011 г.


Фигура

«Все обошлось», по крайней мере, так думал Цуник, когда возвращался от Федора. Сильное напряжение не позволило ему заметить кардинальной перемены в поведении Федора. Сейчас ему нужно было только одно - где-нибудь расслабиться и в одиночестве привести себя в порядок, и меньше всего ему хотелось домой. Он выбрался на трассу и поехал в обратную сторону от Москвы, решив дать круг, и поискать какой-нибудь придорожный ресторанчик. По мере удаления от Москвы он все больше успокаивался, словно бы, гравитация тяжелого, как свинцовое ядро, города теряла над ним силу, и он отрывался от него и, паря, улетал в свободный космос невесомости подмосковья. Ехал он не спеша, поглядывая по сторонам, пока не заметил новый придорожный комплекс «Фигура», стилизованный под шахматную доску. Припарковавшись, Цуник медленно побрел к входу по выложенной шахматкой черно-белой плитке. У входа в комплекс его встретил приветливый официант и проводил Цуника в ресторан. Зал оказался самой настоящей шахматной доской. Столики стояли на шахматной сетке: на белых квадратах столы и стулья были идеально белого цвета, а на черных черного, стены украшали цифры и латиница. «Наверное, владелец был поклонником этой умной игры», - подумал Цуник. В это время официант услужливо, с легким наклоном предложил выбрать позицию, но Цунику не было дела до этих условностей, и он показал на угол с черным квадратом. Обложка меню также оказалась шахматной, а от чередования ее черно-белых страниц у Цуника зарябило в глазах. Выбрав блюда и избавившись от нарушавшего его мизантропию официанта, он стал разглядывать зал.
Посетителей было немного. Недалеко, ближе к центру и тоже в черном квадрате сидела парочка - мужчина лет сорока пяти и женщина лет двадцати пяти. При их очевидной разнице в возрасте, они совсем не напоминали папу и дочку. Мужчина был одет просто, но со вкусом: комплект легких светлых льняных брюк и рубашки, чуть помявшейся за день, который подчеркивал его гибкую, в прошлом спортивную фигуру. Короткие темные волосы мужчины на висках серебрились сединой, а у краев его карих глаз трещинками рассыпались выразительные морщинки. Тонкое выразительное лицо подчеркивали аккуратные щегольские усики, а кисть, привыкшую к бумагам и клавиатуре, украшал золотой браслет изящных часов. Но больше всего обращали на себя внимание его пронзительно-внимательные глаза. Его спутница была женщина со странностью: в ее движениях было что-то неловкое, она, словно, прибитый морозом паучок, с трудом двигала бледными руками, хотя в остальном была даже очень симпатичной и привлекательной. «Безотцовщина», - поставил диагноз женщине Цуник, вспомнив их первую встречу с Аленой, и, действительно, между женщинами было много общего. Но сейчас поведение незнакомой девушки, похожей на Алену, ему не казалось ни трогательным, ни милым. Он видел только голодную и продрогшую паучиху, которая, обогревшись в постели с этой немолодой мухой, вонзит в него свое жало, и, отравив его чувством к себе, будет жадно высасывать из мужчины радость жизни и не только ее. «Ну, и намаешься же ты с ней!», - устало и обреченно подумал про ухажера девушки Цуник. Нет, это не было жалостью к мужчине, скорее, он предвидел результат. Сочувствовать Цуник не умел, а почему не умел, он не знал. Следом в голову пришло, но уже цинично: «Да, что это я, если паучиха высасывает муху, значит это кому-то нужно!» И на его лице тенью легла глумливая улыбка, и он стряхнул с себя остатки ненужной жалости.
Возможно, понять Цуника поможет его детство? В первые годы жизни Жени родители бурно расстались. Мать и бабка все сделали для того, чтобы Женя не общался с отцом, и своего отца он больше не увидит. Конечно, первое время отец пытался видеться с Женей, но яростные скандалы двух женщин быстро отбили у отца и сына это желание. И однажды папа не пришел. Тогда Женя испытал странное, противоречивое чувство одновременно облегчения, что на этот раз не случится скандала, и где-то в груди, только раз екнув тоской, одиночество легло прозрачной тенью на всю его последующую жизнь. Еще года через два мать решит устроить свою личную жизнь, и он как-то невзначай окажется на попечении у бабушки, на что та не рассчитывала, а потому ее отношения с внуком ограничатся уходом за ним и беспросветным душевным бойкотом. Он так и останется для нее, не более чем, нелепой ошибкой ее дочери, за которую им приходится дорого платить. К четырнадцати годам Жени бабушку парализует, и он воздаст ей той же заботой, которая продлит ее жизнь еще на два года. Перед смертью с ней случится повторный удар. На ее немые намеки вызвать скорую помощь, он, набрав номер скорой, вложит ей, немой, в руку трубку телефона и уйдет гулять с друзьями до позднего вечера, ни разу не вспомнив об оставленной им дома в тяжелом состоянии бабке. Вернувшись за полночь и увидев остывшее тело родственницы, он даже не испугается, а сухо сообщит матери «кажется, бабушка умерла?». После чего положит трубку и ни разу не возьмет ее, чтобы не отвечать на нелепые вопросы матери. Через час приедет мать, увидев распростертое тело родительницы, она некоторое время будет молча стоять, пытаясь что-то понять, а придя в себя, как-то беззвучно сообщит: «Ну, вот, сыночек, бабушки и не стало». После чего Женя молча уйдет в спальню и спокойно проспит до утра. Если бы не причитания двух соседок, похороны бы никто и не заметил. Мать будет задумчивой тенью сновать по комнатам, не разу не всплакнув и, кажется, не поняв, что произошло. Только раз, перед похоронами, появится ее трясущийся от похмелья сожитель и тут же растворится тенью в ароматных кустах акации. Смерть бабки положит начало новой свободной жизни Евгения. Теперь он будет предоставлен только самому себе, иногда он будет голодать, когда мать забудет или не успеет доставить ему продукты, и мерзнуть, оставаясь без зимней одежды и с дырявыми кроссовками. Тогда голод и холод преподнесут ему важный урок - полагаться исключительно на самого себя. Нет ничего вернее и надежнее во всем мире, чем собственная голова, руки и ноги. Очень скоро он поймет, что голода не будет, если есть деньги, а деньги всегда будут, если полагаться только на себя самого. И он начал браться за все, что могло дать ему деньги. Летом с дружками он обворовывал сады, сбывая добытое на рынок, пробовал заниматься наперстничеством, но понял, что это не его: залезть в чужой карман он так и не смог, долгое время его кормила фарцовка и т.п. В общем, чем он только не занимался, чтобы раздобыть средства к существованию.
Но вернемся к шахматной доске, на которой Цуник, сам того не понимая, занял невыгодную ему позицию. Предсказав исход отношений этой, занятой друг другом, парочки, он быстро потерял к ней интерес, перед этим пережив в себе короткий всплеск безотчетного, холодного, животного отвращения. На пике его переживаний, девушка, до этого занятая только своим велеречивым спутником, вдруг повернулась к Цунику, пристально остановив на нем свой взгляд. Тут он и заметил на ее правой части лица характерное родимой пятно, расположенное чуть ниже угла рта, сбоку от подбородка. Она, словно бы, понимала его чувства, взглядом выражая мольбу сочувствия к себе. Ее взгляд невидимой волной ударил ему в лицо, грудь, плечи и живот, проникая в них странным, незнакомым ему волнением, от чего в нем все окончательно спуталось, и никакие силы не заставили бы его посмотреть на эту женщину снова. После чего она, отвернувшись, горделиво выпрямилась, и последнее, что он заметил краем взгляда, это были, чуть старомодно уложенные в высокую прическу на макушке, волосы, и, улыбнувшись, подумал: «Ни дать, ни взять королева». Кое-как справившись в себе со смятением, вызванным этой странной женщиной, он обратил свое внимание на пару солидных мужчин.
Эти двое расположились в белом квадрате. Не будучи своими в ресторане, вели себя они, тем не менее, по-хозяйски. Один из них, похожий на военного, подтянутый, был в джинсах, опоясанных витым ремнем с тяжелой нелепой пряжкой и заправленной рубашкой-шотландкой. Его непрактичные черные лакированные туфли были покрыты желтоватой дорожной пылью. На правой руке джинсового красовался массивный, не новый золотой перстень, а шею украшала толстая золотая цепь. Принять джинсового за немолодого братка, было бы грубой ошибкой, так как его нарочитая нагловатость сложным образом сочеталась в нем с интеллигентно-вышколенной образованностью и не цельностью, не характерной для добивавшегося всего своей кровью криминалитета России. Второй мужчина, примерно того же возраста, был одет в неброский светло-песочный рабочий костюм, видимо, оказавшись тут прямо с работы. Слегка улыбаясь, он по-хозяйски осматривал зал, иногда что-то выискивая на потолке, выстланном полупрозрачными коллажами из шахматной тематики. При всей своей внешней непритязательности, этот песочный только своим видом невольно вызывал чувство напряжения и тревоги. Очевидно, что эти оба были хорошие приятели, а, возможно, и друзья. Джинсовый фривольно облокотился на спинку стула, вытянув перед собой ногу, так что о нее можно было легко споткнуться. Они, довольные, что-то обсуждали.
- Что-то раньше я этого ресторана не встречал, - бодро и энергично обратился к Песочному Джинсовый. 
- Да, я тоже не встречал, такой трудно не заметить, - спокойно и на тональность ниже вступил в разговор по-чиновничьи низкий голос Песочного, - получается, быстро его отстроили?! Что же, это вселяет оптимизм, очень хорошо! - и он как-то зловеще улыбнулся, - ты при входе не заметил, кто хозяин? - в голосе Песочного появились нотки глубокой заинтересованности. 
- ИП Архангельский М.П., - быстро ответил внимательный Джинсовый, и, предугадывая ход мысли песочного, спросил, - а не рано?  
- Ну, познакомиться-то нам никто не мешает, да и разведку провести нужно, пока, вроде, изъянов не замечаю? А зачем нам в очередь становится?  
В этот самый момент любой внимательный наблюдатель заметил бы, как спутник женщины вдруг на мгновение замер, все его тело напряглось, словно бы, готовясь к прыжку, а его фетровые туфли, изогнувшись, оперлись на носки. Но ни Джинсовый, ни Песочный, занятые своим разговором, ничего из этого не заметили.
- Согласен! С конкурентами возни меньше будет, - уже успокоившись, согласился Джинсовый. 
После чего воцарилась пауза. Песочный о чем-то сосредоточенно думал, а Джинсовый, сидевший лицом к парочке, стал периодически застревать заинтересованным взглядом на женщине с родинкой. Она же, казалось, совсем не замечала интереса Джинсового к себе, но ее реакция на собеседника в корне изменилась, она стала улыбаться, а иногда скрашивать тишину пустого ресторана своим, весьма, милым смехом. Что произвело свой эффект, и Джинсовый, остолбенев, напрягся и уже почти не сводил с женщины взгляда. Песочный заметил это и понимающе снисходительно улыбнулся, замолк и стал сосредоточенно выискивать взглядом официанта.
Официант не заставил себя долго ждать, плавно выплыл из кухни с подносом, направившись прямо к женщине с Льняным. Тарелка с закусками на любой вкус и пикантные котлеты в нежном соусе заметно оживили своим видом пару, приковав к ним взгляды голодного Цуника и двух их соседей. Если Джинсовый смотрел уже чуть исподлобья, периодически меря своим взглядом спину и затылок Льняного, то вид гордо прошедшего мимо с отсутствующим взглядом официанта вызвал у Песочного трудно скрываемое недовольство. Следующими стали Джинсовый и Песочный. К ним приплыла водка, тарелка с закусками и ароматный суп, а на второе - прожаренное бараньи ребрышки. Запах жаренного мяса и запотевший графин не изменили настроения двух мужчин. Один по-прежнему был паранойяльно озабочен милой, но не его женщиной, а Песочный так и не мог избавиться от недовольства тем, что ему не уступили дорогу. Пока официант разгружал поднос, Песочный весьма недружелюбным тоном поинтересовался, не глядя официанту в глаза:
- Хозяин далеко? - тяжело складывая от душившего его недовольства слова, спросил Песочный. 
- Не понял Вас? - как птица, с высока склонил голову официант, словно, не понимая вопроса, и его внимательный взгляд острым крючком вцепился в Песочного. 
- Хозяин ИП на месте? - уже более очевидно злым тоном надавил на официанта Песочный. 
- А, Михаил Павлович? Нет, он сегодня по делам, в отъезде, - расположенным тоном, будто намеренно, не замечая агрессивного настроения Песочного, мажорно- дружелюбно сообщил официант. Со стороны могло даже показаться, что он был доволен тем, что происходило. В это время Льняной снова изготовился к прыжку со своей кошачьей грацией, даже временно выпав из диалога с женщиной, чем заставил ее растеряться. 
- Когда будет на месте? - тем же, неизменным, требующим к себе особого внимания и одновременно устрашающим тоном задал следующий вопрос Песочный.  
- Завтра, обещал сутра и до вечера, - в той же, злящей песочного, неформально-расположенной тональности сообщил официант. 
«Ну, и официант!» - синхронно подумали оба мужчины.
Теперь уже официанта мерил своим наглым взглядом Джинсовый, без слов говоря: «Ну, ты что, человек не понял, кто перед тобой сидит?! Убери свою улыбку в задний карман своих брюк и в испуге опусти глаза, прислуга!...». Но ни настроение Песочного, ни выразительный взгляд Джинсового не смогли изменить настроения официанта. Возраста за сорок пять лет, он был строен, подтянут и моложав, лицо его было запоминающимся, из тех, что обычно рисуют в батальных сценах с застывшей решительной яростью на лице. Сейчас же официант, сквозь располагающую улыбку, спокойно мерил обоих мужчин пристальным и уверенным взглядом. Первым его взгляд не выдержал Джинсовый, словно бы, забыв про свой боевой настрой, он вдруг переключился на тарелку, приблизив к себе первое горячее блюдо. Песочный сдался не сразу, но устав бороться со строптивым официантом и затаив на него злобу, он вдруг оплыл лицом и фигурой, и обратил свой чуть растерянный взор к столу.
Когда наступила очередь Цуника, на подносе официанта дымились пельмени в луковом бульоне, салат, и в самый последний момент на столе оказался стакан с обычной водой. Но Цуник не помнил, чтобы он заказывал воду, тем более, что она ни как не сочеталась с горячими пельменями. На что он не преминул обратить внимание деловито-сосредоточенного официанта. Услышав вежливую претензию посетителя, он искренне изумился, достав блокнот, нашел запись заказа и стал зачитывать его по пунктам. Последним пунктом шла вода негазированная «Слеза Ангела». Цуника, словно, неожиданно ударили, он растерялся, а голос официанта оказался где-то в отдалении. Девушка с родинкой завороженно смотрела на Цуника, забыв про своего льняного спутника. Официант, пристально глядя на растерянного Цуника, вежливо успокоил его:
- Ничего страшного, если вы не заказывали воды, я аннулирую ваш заказ? Возможно, я ошибся? 
Справившись с шоком, Цуник попросил меню и стал судорожно искать в нем напитки. И, действительно, на черном листе он нашел, среди многих марок, «Слезу Ангела». На мгновение ему даже показалось, что он машинально заказал и воду тоже, но ни в том, ни в другом уверен он уже не был. Оцепенение сменилось нахлынувшим на него жаром, и, собравшись, скользнув глазами по спокойному, умиротворенному лицу официанта, он принял решение.
- Извините, я, наверное, сам забыл про заказ? - на лице у Цуника была стыдливая растерянность, - а вы уверены, что это именно «Слеза Ангела»? - чуть недоверчиво продолжил Цуник. 
- Да, безусловно! Хотите убедиться? Я принесу бутыль! 
- Нет, нет, что вы, я доверяю вам, - уже испуганно, не поднимая глаз и бледнея Цуник не знал куда деться, и неприятный холодок струился по его спине, - будем считать это моей забывчивостью, все в порядке, уважаемый, это мой заказ! 
После чего официант плавно растворился, только девушка с родинкой также пристально и завороженно смотрела в строну Цуника. Ее примеру последовал и Льняной, чей взгляд напоминал собой врубелевского Пана. Цуник, еще ватный от произошедшего, взялся за пельмени. Качество готовки напомнило ему знакомство с Федором, и он с подозрением подумал: «Уж не Федора ли это работа», избегая столкнуться взглядом со стаканом собственной воды. К этому времени все три стола были поглощены непритязательными на вид, но исключительно приготовленными блюдами. Только Джинсовый, периодически поднимал свой взгляд, контролируя, на месте ли очаровавшая его незнакомка.
Увлеченные едой посетители не заметили, как наступили сумерки. Первыми вырвались из под гипноза еды двое мужчин, нарочито не оставив ни копейки чаевых, они, распаренные от выпитого, торопливо двинулись к выходу. Проходя мимо парочки, Джинсовый остановился, в его движениях галантность перемешивалась с грозностью и решительностью. Склеив гусарскую улыбку на хмельном лице, он положил перед женщиной свою визитку, скромно сообщавшую о том, что ее хозяин - менеджер высшего звена по связям с общественностью в какой-то аббревиатурной организации. У Льняного от неожиданности просто отвисла нижняя челюсть, только глаза перескакивали с обнаглевшего незнакомца на спутницу. Женщина, также шокированная выходкой ковбоя, рефлекторно-воспитанно чуть отстранившись, вытянулась и формально улыбнулась Джинсовому, лишь скользнув по нему своим растерянно-недоброжелательным взглядом. В это время понявший, что происходит, Песочный сбавил ход и, не обернувшись, выдохнул, смиряясь со слабостью своего приятеля. Еще мгновение, и эти двое исчезли в коридоре. Женщина побледнела и не знала, куда деть глаза, но Льняной, не смутившись, только с искренним пониманием взглянул на нее. После чего она, положив смятую салфетку, дала понять, что ей нужно отлучиться. Тем временем Цуник завороженно наблюдал за развивающимися событиями.
После того как женщина торопливо скрылась в туалетной комнате, Льняной достал какой-то допотопный китайский телефон и быстро кому-то позвонил, оставив нетронутой безжизненно лежавшую на столе дорогую трубку vip класса Nokia.
- Виктор, привет, не в службу, а в дружбу, глянь, кто пару минут назад был возле меня, и, если не затруднит, кратко СМСсочкой сообщи мне. Буду очень признателен, спасибо! 
Он внимательно посмотрел на не тронутую женщиной визитку, взял дорогую Nokia и, оглядевшись вокруг, быстро сфотографировал ее. В его взгляде был оттенок холодной, мстительной решительности. Не потеряв аппетита, он проглотил остаток ароматной котлеты, предварительно обваляв кусочек в необыкновенном соусе. Только было он очаровался кулинарным шедевром, как его из нирваны вырвал омерзительный рингтон китайской подделки. Он с любопытством заглянул в СМС. Сначала новость заставила его забыть обо всем, что произошло сегодняшним вечером, вызвав в нем шок; но постепенно он справился с ним; его лицо наполнилось ликованием охотника, наконец-то, выследившим самый лучший трофей своей жизни; следующим выражением его лица было мистическое смирение со страхом, вспугнуть только что доверчиво севшую ему на плечо удачу. Быстро оглянувшись, даже не обратив внимания на завороженного Цуника, и, убедившись, что спутница еще не рядом с ним, он быстро выключил и спрятал дискредитирующую его в ее глазах китайскую трубку. Спустя минуту появилась женщина и запросилась домой. Словно, чувствуя ее настроение, тут же появился расположенный официант, получив от суеверного Льняного чаевые, компенсирующие его потери от недавно ушедших мужчин. Парочка быстро растворилась в коридоре, а визитка так и осталась лежать нетронутой на столе.
Оторвавшись от интересного кино, Цуник обнаружил, что почти все съедено, и то, что он хотел, он от этого вечера получил. Дождавшись официанта, он рассчитался с ним, оставив не испитой только «Слезу Ангела». Официант как-то по-особому дружелюбно, почти что неформально, словно, они были уже знакомы, улыбнулся Цунику, и тот в приподнятом настроении поторопился к машине, на ходу включая свой телефон, где обнаружил примерно пятнадцать вызовов от Алены и ее же СМС с требованием срочно отзвониться. Был и один, часовой давности, звонок от Клеща. Последний напряг тревожного Цуника, так как Клещ звонил только в крайних случаях.
На опустевшей шахматной доске в приглушенном свете стоял официант, уже больше напоминавший воина после удачного боя. Тень от полотенца в руке казалась опущенным мечом, а поднос, зажатый под левым плечом - щитом, у него было хорошее настроение. Он взял не выпитый Цуником бокал воды и прихватил со стола визитку Джинсового, и, посмотрев на нее с улыбкой, бережно положил ее в нагрудный карман. Она принадлежала Голованову Александру Ивановичу, Главному менеджеру по связям с общественностью ГРНИИМАШ. Тел. +7(916)-XXX-45-67.
После чего он, не спеша, зашел в женскую туалетную комнату и, будто, ожидая, нашел на столике под клочками бумажных салфеток, влажных и перепачканных тушью, телефон, который в переживаниях забыла девушка. Выбросив салфетки в ведро и взяв трубку, он направился в подсобку, где стоял ноутбук с устройством клонирования симкарт. Запустив клонирование, он вышел подышать вечерней свежестью.
Лишь на следующий день девушка с Льняным заберут забытый ею телефон.


Второй ход

Цуник, оказавшись в машине, мучился дилеммой - испортить себе вечер, позвонив Клещу, или испортить себе его завтра, сделав то же самое. Поняв, что выбора, на самом деле, нет, он набрал номер Клеща. Клещ взял трубку сразу же.
- Владимирович, извини меня, но выйти на работу не смогу, возможно, месяц или два. Даже не спрашивай почему, так будет лучше для всех, так что поищи мне замену. На связи не буду, не звони, - тон Клеща не оставлял к нему вопросов. 
- Павел Степанович, может быть порекомендуешь кого? - отчаянно и безнадежно спросил Цуник Клеща. 
- Нет, даже не знаю кого. Извини, пока, удачи, - и Клещ торопливо оборвал связь. 
Конечно, можно было подождать, потерпеть, пока Клещ вернется, но это походило на самообман. Похоже, что Клещ что-то натворил и подался в бега, а это означало, что придется искать ему замену. Настроение было окончательно убито, ехать было некуда, дома его станет доставать расспросами Алена, и он предупредительно отключил телефон. Так и оставаясь на стоянке возле «Фигуры», он стал сосредоточенно думать, где ему найти менеджера на замену Клещу. В это время в тени входа, невидимый снаружи, стоял официант, облокотившись локтем о стену, он вдыхал пряный вечерний воздух, внимательно глядя на джип Цуника.
Цуник выделил критерии, которыми он ограничит свои поиски пастуха для Али и его братьев. Путь искать вора или разбойника, был закрыт. Это должен быть одиночка, типа Клеща, но Клещ контролировался Аленой через его жену, такого варианта больше нет. А если он окажется из преступной группировки? Тогда он, Цуник, со своим бизнесом навечно попадает к ней в рабство на зарплату. Нужен был человек, одиночка, которому грязная вода в бутылках не колола бы глаз.
Наверное, только сейчас он впервые понимал, чем он занимается, и как это выглядит в глазах обычных людей. Как будто, до сих пор на его глазах была пелена убежденности, что он всего лишь зарабатывает, как может, как это делают многие. В государстве, где все воруют, а не воруют только те, кому, просто, нечего украсть, некому кинуть в него камень. В конце концов вода из-под крана не многим хуже той же муки с жуками и клещами или пальмового масла под видом творога, гнилого мяса: которыми торгуют на каждом углу. А генетически-модифицированные продукты, напичканные пестицидами и специально вживленными в них токсинами, и чего хуже, межвидовыми паразитами, способными одним сочным яблоком сломать необратимым образом твой генотип... Он стал искать причину этого странного прозрения и ничего, кроме принесенного официантом стакана его же воды, ему в голову не приходило. В это время официант, выдохнув вечернюю благодать, потерял интерес к машине Цуника, и неторопливой, чуть уставшей походкой пошел в подсобку.
Цуника впервые мучило неприятное чувство, нет, это не было еще совестью, это было что-то смутное, зарождающееся в глубине его души из смеси страха за себя и понимания всей нелепости его аргументации допустимости собственного бизнеса. Тут ему в голову почему-то пришел Федор с его, казавшимся до настоящего момента, странным отношением к делу и к людям, а, ведь он, Федор, был таким же преступником, как и Цуник! Но как далеки они были друг от друга, находясь где-то на противоположных сторонах системы координат, которую он почему-то до настоящего момента не замечал. Он бы и дальше погружался в глубины своей души с ее конфликтами и проблемами, пока из самокопаний его не вырвал звонок Алены, и голову пронзила непривычная для него, резкая боль, словно, ему одним быстрым ударом вкололи в мозг вязальную спицу его бабки. Он сбросил звонок и отключил телефон. Боль и звонок вырвали его из переживаний, и он понял, что непозволительно размяк, и давний страх голода холодком пробежал у него по спине, сделав его прежним Цуником. В это время, в подсобке «Фигуры», официант, разрезая зеленое яблоко и на мгновение забывшись, укололся острым ножом. Оставив яблоко, он стал завороженно рассматривать капельку своей крови, и на его лице промелькнула грустная усталая улыбка.
Освободившись от остатков опасной тонкости, Цуник, внезапно понял, что остается использовать только межнациональную рознь. Изобретательность и на этот раз его не подвела. Осмотревшись, он ощутил, что самое лучше, что сейчас он может сделать, то это поехать домой и хорошо выспаться. А поиски менеджера подождут до завтра. Путь домой промелькнул незаметно. Теперь осталось самое неприятное - погасить паранойю Алены.


Сирена

Алена открыла дверь, похожая на вно прямо задавать вопросы своему спонсору она боялась, что не было новостью и для самысоковольтный разряд, ее ломало от злости, ого Цуника. Он знал, Алена сильна не атакой в лоб, а мелкими издевательствами, которые тут же начались, как только он переступил порог собственного дома. Алена лишь на мгновение, боязливо зыркнув на мужа, повернулась и, быстро удаляясь, агрессивно виляла задницей, а значит, она уже включила свой карательный биологический сценарий.
- Что, снова трубку отключил, я же за тебя волнуюсь? - зло и с вызовом, но осторожно начала свою партию Алена. 
- Хотелось побыть в одиночестве, - не без доли иронии в голосе, честно ответил Цуник. 
- И что, для этого нужно обязательно отключать телефон? - уже прощупывала его Алена. 
- Да! У меня проблемы по работе, и мне нужно было все обдумать, а твои звонки были бы некстати. 
- И где ты все это обдумывал, если не секрет? - уже язвительно подбиралась Алена к самому главному. 
- Сначала в машине, потом в каком-то ресторанчике, - Цуник не лгал, потому что знал: все сказанное Алене будет неизбежно обращено против него ее парадоксальной логикой. Но гораздо хуже была паранойя, которая вырастала из лжи или обмана. 
- Хорошо же ты проводишь без меня время!? - ехидно посетовала супруга. 
- Хорошо, ты таскаешься по магазинам и наступаешь в одно и то же дерьмо бессчетное количество раз! И зачем, спрашивается, ты - символ финансового несчастья, мне нужна, когда я делаю дела? Кстати, и для того, чтобы дерьмо с твоих ног соскабливать, - решительно пошел в контратаку Цуник. 
Наступила недолгая пауза, после чего вполне предсказуемо на кухне загремела посуда. Алена швыряла в мойке нержавеющие кастрюли и столовые принадлежности. По опыту Цуник знал, что это могло продолжаться и час, и два, и никак не входило в его планы выспаться. Это означало, что жена вошла в режим Сирены, и никакой разумный диалог с ней уже не возможен. Он также знал, что если это продлится еще чуть дольше, то эта хрупкая шатенка сомнет его как чек в магазине, заставив его, атеиста, в полном отчаянии, взывать к Богу, и даже перспектива адских мук будет рассматриваться им как альтернатива к спасению.
Имея медицинское образование, Цуник предполагал, что в таком состоянии в мозгу Алены активность сохраняла только какая-то очень древняя его часть, принципиально не понимающая речи, нацеленная лишь на уничтожение мужчины. В такой ситуации Алена была как крылатая ракета с механизмом самонаведения и мощным психологическим фугасом, остановить которую было практически невозможно. Это психологическое оружие вызывало в Цунике подавленность, паническое смятение и страх с невыносимыми душевными муками; суживало сознание, заволакивая его тяжелым свинцовым мраком, сквозь который все казалось безысходным, а жизнь бессмысленной, не говоря уже о последующих его бессоннице и тягостной дисфории. Цуник догадывался, что целью этого изощренного оружия было подточить и уничтожить мужское сердце, или инсультом сразить его мозг, и если бы только это! Все это, и средства, и цель, было совершенно очевидным, но зачем это было нужно лично Алене, оставалось для Цуника неразрешимой загадкой. Цуник догадывался, что именно за это так нещадно лупят своих жен мужья, а жены, приходя в себя и оценивая свое поведение, оставляют побои узко-семейным делом, только навряд ли это кому помогало!?
Все это Цунику было хорошо знакомо и уверенно приближало его к гипертонии. Поэтому, не дожидаясь серьезного урона для своего здоровья, он встал, нашел в коридоре сумку жены, достал из нее кошелек с паспортом, вынул из кошелька кредитку и закрыл ее вместе с паспортом в сейф. Потом, выйдя в коридор и выключив рубильник электропитания, быстро, с полупустой сумкой и кошельком, вошел на кухню, откуда на ощупь, напуганная, вытянув перед собой руки, мелкими робкими шажками выбиралась жена. Увидев ее силуэт, он кинул в нее сумку и кошелек. После чего раздался душераздирающий визг, что было равносильно системному сбросу и началу перезагрузки системы ее биокомпьютера. Оставалось уже не много. После того, как несколько отчаянных воплей, теряя свою страшную силу, перешли в жалостливые поскуливания и завывания, и Алена, обессиленная, сидела на полу, там, где только что остановилась. Он включил рубильник и спокойно объяснил перепуганной и уже адекватной жене, что паспорт и кредитку она получит завтра, если он выспится, и у него будет хорошее настроение. После этого он пошел и спокойно заснул.
Недостатком этого, эмпирически найденного Цуником средства борьбы с женской стихией, была необходимость каждый раз импровизировать. Были и достоинства: после такого системного сброса и срыва синдрома Сирены Алена обычно до утра не могла сомкнуть глаз, переживая на себе все то, что предназначалось ее мужу. Так как для нее самой это состояние казалось совершенно невыносимым, то она становилась раз от раза все ответственнее в своем поведении, что, конечно, не делало их отношения счастливее, но хотя бы сокращало ее карательные акции до минимума.
«Ночь удалась», - подумал, пробуждаясь Цуник, настроение было хорошим, он выспался. Чтобы не забыть, он достал конфискованные паспорт и кредитку и бросил их на стол. Потом наспех приготовил себе тосты, быстро позавтракал и, не прощаясь с наверняка недавно уснувшей Аленой, оказался в машине. Добравшись до «Слезы Ангела», он, собрав в себе всю жесткость, выстроил Али-Бабу с разбойниками, как он иногда, за глаза, называл бригаду гастарбайтеров, и донес до них весть, что Клещ временно у них не работает, а потому, если они расхладятся и будут создавать ему проблемы, как это уже было в начале их работы, то он пошлет их к черту и наймет новых работников. Он рассчитывал, что этой угрозы хватит на первое время, пока он будет искать им пастуха, на что, скорее всего, уйдет не меньше недели.