Одиночество на ощупь

Одиночество на ощупь


«Одиночество на ощупь –ледяно!
Можно жить конечно проще – не дано!»

После свадьбы дочь Светлана уехала к мужу. У свекровей была новая трехкомнатная квартира в парковой зоне города и жить молодым было где. Старший их сын успешно занимался торговым бизнесом и жил с женой за городом в элитном поселке в шикарном двухэтажном доме, называемом по современному то ли таунхаусом, то ли виллой , то ли коттеджем, то ли еще как. А второй сын пару лет назад погиб в автомобильной катастрофе. Так что место у них для молодых было! И жить молодым было где. И вроде бы неплохо жить.
Свекровь и свекор работали. И не в какой-нибудь «заштатной» торговой фирме, едва сводящей концы с концами. Оба они работали в мэрии города. Он руководил бюро экономического развития города, а она работала в секторе культуры. У них было две машины иномарки и дача за городом. Поэтому можно было с уверенностью сказать, что их дочь, студентка четвертого курса местного Политехнического института, родилась в рубашке и попала в число избранных граждан города. Муж ее тоже учился в этом Политехническом, причем, в одной группе с дочерью, где они и познакомились.
Так что, с дочерью в полной мере было все «окей» и спокойно можно было посчитать, что пристроена она великолепно и что ее будущее в любом случае будет обеспечено! И будущее это ясно и безоблачно! Правда по настоянию родителей жениха они заключили брачный контракт. Но ничего страшного для дочери там не было. В случае развода их имущество должно будет разделиться поровну. Так что поводов для беспокойства не было совершенно.
Чего совершенно нельзя было сказать про ее собственное будущее, будущее привлекательной еще, но уже зрелой по виду и по годам, хотя и всего лишь пятидесятилетней женщины. Женщину звали Татьяной Михайловной. Это была слегка полноватая, но еще крепкая телом круглолицая женщина с густыми темными волосами, свободно сброшенными на округлые плечи; высокой, всегда чуть прикрытой глубоким декольте красивой грудью; гладкой шеей, аппетитными пока еще бедрами и большими выпуклыми неопределенного темного цвета, раскосыми глазами над несколько тяжеловатым носом, слегка нависающим над четкими, будто прорисованными пухлыми и яркими губами . В молодости она была явно красива. Да и сейчас еще останавливала на себе мужской взгляд.
Однако с ее чисто женской точки зрения в ее нынешней семейной жизни было уже много поводов и для раздумий, и для волнений, и даже для беспокойств. Хотя женаты они с мужем были уже давно, почти три десятка лет. Еще со студенческих времен. Свадьбу они тогда сыграли на пятом курсе Брянского политехнического института перед самым выходом на диплом. И у них хватило тогда ума не довести дело до беременности.
Сюда, в Подмосковье, они приехали по распределению и им сначала дали комнату в семейном общежитии, а потом, где-то через год она забеременела сыном Сергеем и тогда они через совет молодых специалистов получили по переселению хрущевскую «двушку» на втором этаже стандартной пятиэтажки, которой были чрезмерно рады и в которой прожили почти десять лет до рождения дочери Светы. И которую потом уже поменяли на трешку в новом заводском девятиэтажном доме.
Жили и работали без особых проблем. Обычные Советские инженеры, направленные после окончания ВУЗа по распределению на завод, размещенный в другом городе. Его определили в цех помощником мастера, где он и работал до сих пор, но уже заместителем начальника цеха. Ее же поставили технологом в отделе Главного технолога, где она так и осталась, но теперь уже после стольких лет работы в ранге руководителя бюро перспективного развития механосборочного производства завода.
Потом она ушла в декрет и родила дочь Светлану. Растили и воспитывали они детей так, как делали это миллионы Советских людей с высшим техническим образованием. Были здесь и ясли, и сад, и пионерлагеря, и даже пару раз заводской санаторий матери и ребенка на берегу Черного моря, куда она доставала путевки через профком завода, став по рекомендации Главного технолога выборным профоргом отдела.
Семейная их жизнь текла тихо, размеренно и спокойно. Буквально по Екклезиасту Библии : «Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем…». Скандалов, ругани и особых таких конфликтов между супругами не было никогда. Но ссорится, естественно, что ссорились. А как же иначе? Живые ведь люди! При ссорах они обычно день другой, а то и третий не разговаривали друг с другом. Но потом кто-то из них делал шаг вперед и они мирились.
И за эти годы совместной семейной жизни особых претензий друг к другу у них не появилось. Правда, она знала, что муж ей иногда изменяет на работе. Но это всегда был временный такой, разовый секс с приглянувшейся какой-нибудь доступной заводской красоткой, несерьезный такой секс, под охотку, под настроение, под вдруг, когда появлялась возможность для секса и можно было быстро реализовать эту возможность для получения удовлетворения и сексуальной разрядки. До настоящих чувств дело никогда не доходило. И ночевал он всегда дома. Поэтому ее эти случайные связи мужа на стороне особенно не волновали. Вернется, никуда не денется. Пусть поразвлечется, если так уж подперает.
Хотя один раз у него чуть было не развернулся настоящий роман с красивой девушкой, молодым специалистом из Брянска, присланный к ним в цех из отдела кадров по распределению и у которой он стал наставником. Почти год наставлял ее и по работе, и по кое чему другому, и Татьяна начала уже по настоящему беспокоиться. Но девушка потом уехала домой в связи с болезнью родителей. И назад уже не вернулась, перевелась через министерство в родной Брянск. И на этом все закончилось.
Нельзя сказать, что она сама была совершенна безгрешна и никогда не изменяла мужу. Нет, было, было! Чего уж скрывать! Изменяла! И изменяла основательно! Да, если уж по правде, то у нее были любовники. Но не какие-нибудь случайные и краткие, как у мужа, а постоянные и долгие. Целых два долгосрочных любовника. Один за другим. Хотя, в принципе, это тоже была связь без особых таких чувств, без особой симпатии, по случаю и без особой на то необходимости.
Так сказать, деловой секс. Секс на работе. Секс ради секса. В кабинете начальника. По его желанию. И все по быстрому, без ласк и излишеств. Да и где там в кабинете предаваться интимным излишествам? Там даже дивана не было. Стол, да стулья. Не принято было в Советские времена ставить диваны в кабинетах начальников. От соблазнов, от греха, так сказать, по дальше!
В те времена на работе активно практиковалось справлять все праздники вместе. И обычные, государственные праздники, в виде 8-го марта, 1-го мая, 7-го ноября, и дни рождения сотрудников отдела, приходящиеся на данный месяц. Сбрасывались по «рваному рублю», закупали выпивку, закуску, кое что приносили из дома, картошку там, овощи, фрукты и тому подобное. Словом, что у кого есть. Участвовали все, включая самого Главного технолога. Собирались в большой аудитории отдела обычно за час до окончания работы, сдвигали столы, выпивали раз, другой, включали музыку и начиналось!
Официально празднество продолжалось часов до шести. Потом начинались расходиться. В основном уходили молодые семейные женщины, которым надо было в детские сады и ясли. Но кое кто и оставался. По своим, чисто личным соображениям. Чаще всего парочками. И вот на одном таком празднике, лет этак через пять-шесть после их с мужем приезда на завод , на нее активно начал обращать внимание и много танцевать с ней их начальник, Главный технолог, эффектный крупный мужчина лет пятидесяти. Затем он пригласил ее в свой кабинет, чтобы показать фотографии своей поездки в «зарубеж», где он недавно побывал.
Татьяна Михайловна прекрасно понимала, для чего ее приглашают в кабинет с закрываемой на ключ дверью. Но пошла. Почему пошла? Во первых, она была основательно «выпимши» и не очень контролировала себя. Во вторых, Главный не был ей, как мужчина, физически неприятен, скорее даже – симпатичен! В третьих, Главный был ее начальником, то есть, человеком, от которого зависело ее будущее. И материальное, и карьерное. В четвертых, ее вело еще и чисто женское любопытство. Ведь муж был ее первым мужчиной в сексе и других мужчин в сексе она просто не знала. А у любой женщины, вышедшей замуж девственницей и никогда не изменявшей своему мужу, где-то в подсознании обязательно теплится крамольная мыслишка о сексе с другим мужчиной! И это естественно! Знать, что может быть и по другому и не попытаться испробовать это другое – а для чего же тогда жить! Быть среди запретных яблок познания и не попытаться сорвать ни одного?! Ну, это же несерьезно! Даже в Библии женщина по имени Ева сорвала это яблоко! А в жизни?!
А в жизни было жуткое недовольство своей женской судьбой - сплошной кошмар и настоящий тихий ужас! Ну, пусть не в полной мере, определенной этими словами, но все равно – что-то наподобие этого! И чисто по человечески ее можно было понять. Действительно, бабе уже почти три десятка лет, а она ни с кем, кроме, как с собственным мужем, в постель не ложилась! Ж-ж-жуть сплошная! Да и не женщина тогда она еще, если разобраться? Точнее – неполноценная женщина, ненастоящая женщина! Ведь как говорится в народе? А в народе говорится, что настоящей женщина становится тогда, когда родит ребенка и заведет любовника при живом муже. Ребенок у нее есть! Здесь у нее все благополучно. А вот любовника нет и не было никогда. И не предвидится что-то в ближайшем ее будущем! Непорядок! Исправлять надо! И как можно быстрее, пока не поздно, пока она еще сравнительно молодая и привлекательная женщина, пока на нее еще смотрят! Тем более, что секс с мужем начинал приобретать унылый, скучный и даже рутинный характер и начал становится похожим на некую физиологическую привычку, словно туалет перед сном. Каждый раз одно и тоже, одно и тоже, одно и тоже!
А раз так, то сколько можно терпеть это подлинное издевательство над своей женской сущностью и постоянно чувствовать себя обделенной женщиной? Не пора ли прекратить это безобразие и попробовать наконец этот запретный плод – чужого мужика? Вот он, этот мужик, ведет ее в свой кабинет, чтобы заняться с ней сексом. Почему бы и не рискнуть и не воспользоваться представляющейся возможностью? Кто знает, будет у нее когда-нибудь еще такая возможность? Поэтому – рискнем! Махнем на все рукой и рискнем!
Однако здесь все произошло гораздо проще, примитивнее, грубее и унизительней, чем думалось. Торопливо, мелочно и чересчур уж мало привлекательно. Закрыв за собой дверь, Главный бесцеремонно полез к ней, начал ее обнимать, целовать, лапать. Она инстинктивно и как-то даже рефлекторно стала пятится от него и уперлась ягодицами в кромку стола. Главный повалил ее спиной на стол и начал задирать юбку. Сопротивляться она не стала. Подчинилась судьбе. Здесь-то все и произошло. На рабочем столе Главного технолога завода. Среди папок и бумаг, рассыпанных карандашей и ручек.
Никакого удовольствия от секса с Главным она не получила. Был лишь факт секса с другим мужчиной и чувства сильнейшего дискомфорта, неловкости перед самой собой и чувство острого разочарования. Хотя, чего ожидать-то надо было? Абсолютно нечего! Но она все-таки чего-то ждала. Чего – не знала, но ждала! А что получила? Обыкновенный секс. Секс ради секса. Ничего особенного, ничего запоминающегося, суетливый какой-то и мелочный секс. Больше похожий на случку животных. Хотя возбудилась вроде бы основательно. Но это просто от неожиданности, да и от ожидания тоже.
С тех пор он иногда, а точнее, частенько, приглашал ее к себе кабинет для интимного сексуального уединения. Эти уединения их были вполне безопасны, потому что на заводе существовал жесткий порядок, согласно которому в кабинет руководителя без его персонального разрешения никто входить не имел права. Секретарь по телефону внутренней связи всегда спрашивала начальника разрешения о возможности зайти к нему.
Связь эта продолжалась долго, почти десять лет. Секс у них наладился и они нашли для себя вполне приемлемые для рабочего кабинета позиции. Чаще всего сидя на столе или же сзади, нагнувшись, с опорой руками о стоящий перед ней стул. И этот секс с большим для нее начальником, да еще на работе, прямо в его рабочем кабинете, причем секс не в постели или на диване или хотя бы в кресле, а в условиях совершенно не приспособленных для подобных интимных занятий, всегда потом поражал ее своей необычностью и приносил незабываемые ощущения, а потом и вообще стал необходимостью.
Результатом этой связи стало назначение Татьяны Михайловны руководителем группы перспективных технологий механообработки деталей, затем профоргом отдела потом уже, в завершение - начальником бюро перспективных технологий. И вполне возможно, что рождение дочери Светы тоже. Хотя полной уверенности у Татьяны Михайловны на этот счет не было! Но вероятность того, что ее дочь Света родилась от ее начальника, Главного технолога завода, а не от мужа, была очень и очень большая и мысль эта мучила ее постоянно. И наверное потому у нее самой, как у матери, к дочери было сложное отношение. Очень сложное!
Ведь презервативами при сексе с начальником они по началу не пользовались совсем. Действительно, не пойдешь же по вызову к начальнику с презервативами в кармане или в папке для бумаг! А он их у себя в столе не держал - просто напросто боялся! А других противозачаточных средств тогда не было. И кончал он всегда в нее. В вопросах секса он был слишком уж традиционен и никаких нововведений не признавал. Только сзади или на столе, и все! И кончать только в нее! Больше никак. Да и она по другому не умела. Ничего не поделаешь – Советские люди, у которых секса не было.
И забеременела она где-то через месяцев семь-восемь после начала их связи. Сексом с начальником они тогда занимались довольно часто, не менее двух раз в неделю. Так сказать, через день. С мужем и то гораздо реже – один два раза в неделю. И то не каждую. И обязательно с презервативами. Ну, почти всегда с презервативом. Так что, хочешь, не хочешь, но дочь ее точно не от мужа! Как здесь ни крути! Хорошо, что муж ничего не заметил и дочь любит безмерно! Вот и говори здесь о зове крови! Нет его никакого, этого зова!
Потом Главный технолог пошел на повышение и передал Татьяну Михайловну своему преемнику, сорокалетнему парторгу завода, после окончания срока своей партийной работы назначенного Главным технологом завода. Передал в буквальном смысле слова, потому что для секса новый Главный позвал к себе Татьяну Михайловну уже через несколько дней после своего переезда в кабинет. Они поговорили о том и сем, потом новый Главный подозвал ее к себе, встал, вышел из-за стола, расстегнул ширинку на брюках, достал уже вставший член, повернул ее к себе спиной, нагнул к стулу, стоящему около его стола, аккуратно завернул подол платья, (потом выяснится, что он все делал очень уж аккуратно!), аккуратно приспустил ей трусики и «отымел» ее сзади.
Татьяна Михайловна активно ему помогала и даже тихонько постанывала в такт движениям нового Главного. Ей всегда нравился секс в этом кабинете. Что уж там скрывать? Она привыкла к нему и ждала его. Он давал ей незабываемые впечатления. Совсем не то, что с мужем дома! И она не хотела терять его. А сейчас она еще хотела понравиться новому своему начальнику и произвести на него хорошее впечатление. И она старалась. И от своего старания даже основательно завелась.
А новый Главный делал свое дело спокойно, неторопливо и долго, мастерски сдерживаясь и даже порой останавливаясь. Тогда он наклонялся вперед, брал в ладони ее груди и начинал их мять и тискать через одежду, отчего Татьяна Михайловна тихонько взвизгивала. Он же при этом молчал и не произнес за все время их полового акта ни единого слова. Он словно бы неслышно священнодействовал над телом Татьяны Михайловны. И лишь только сдавлено замычал, когда кончал. Ему тоненько вторила Татьяна Михайловна, которая основательно завелась от новых для себя сексуальных впечатлений. И тоже кончила.
Новый Главный рухнул грудью на спину Татьяны Михайловны и они оба замерли в недвижимости, тяжело, запалено дыша. Отдышавшись, он выпрямился, взял полотенце, висевшее на спинке стула, вынул член из влагалища Татьяны Михайловны, и тщательно вытер его полотенцем. Затем передал ей полотенце, спрятал член, застегнул брюки, отвернулся, прошел к себе и сел в кресло. Глянул на Татьяну Михайловну и улыбнулся, довольный. Значит, понравилось. Все. Процедура принятия ее в любовницы нового Главного завершилась успешно.
Татьяна Михайловна восприняла случившееся просто и без особого внутреннего сопротивления. Если не сказать, что с радостью. Она приняла секс с новым Главным, как своеобразную свою женскую обязанность, которую она, женщина, должна была выполнять также и на работе. И которая входит в ее должностную инструкцию отдельным параграфом. Правда, не написанным еще, но вполне … подразумеваемым. И которая составляет обязательную часть ее профессиональной деятельности в этом отделе. Причем, не такой уж и неприятной частью.
Новый любовник ее был крепким мужчиной спортивного вида и приятной наружности. Одевался он всегда элегантно, пользовался дорогой парфюмерией и любил разнообразия в сексе. С ним Татьяна Михайловна узнала много нового о сексе и всегда получала гораздо больше удовольствия, чем при старом любовнике. В общем она была довольна заменой.
Надо отметить, что секс на работе был довольно таки распространенным явлением на заводе. И не только у начальника с подчиненной ему красивой женщиной. Но и просто друг с другом, с коллегой по работе. Когда целыми днями, с восьми до семнадцати часов находишься вместе, то без взаимных чувств обойтись трудно. И вполне естественно, что возникают симпатии друг к другу. Ну, а если между взрослыми, мужчиной и женщиной, возникают симпатии друг к другу, то почему бы и не шагнуть дальше и не получить друг от друга капельку удовольствия? Вот здесь, на работе, прямо сейчас! Действительно, почему? Тем более, что укромных местечек в большом пятиэтажном инженерном корпусе заводе было больше, чем предостаточно и все о них знали. Тогда в чем дело? Ни в чем! И они встают и исчезают на некоторое время. И возвращаются назад довольные и улыбающиеся. А после окончания работы – домой, домой, к семье, к детям! Ведь дом, дети, семья – это святое!
Вне работы сексуальных связей Татьяна Михайловна не имела. Или, если уж точнее, почти не имела! Бывало, но редко! И только лишь с первым своим любовником, когда тот вдруг в выходные дни решал провести с ней вместе несколько часов. Тогда по предварительной договоренности он увозил ее к своему другу на дачу! Увлекся он все-таки ею, увлекся! А один раз даже съездил с ней зимой в санаторий ЦК ВЦСПС, что в Подмосковье на реке Ока, в районе города Озеры, на целых две недели. Тогда они оторвались по полной. Но это был всего лишь один раз! Хотя и запомнившийся раз! А больше что-то ее он так никуда и не пригласил. А жаль! Потому что эти две недели были великолепнейшими.
Но все эти вне семейные сексуальные приключения Татьяны происходили незаметно для окружающих, тихо и аккуратно. Никто ничего не знал и ни о чем не догадывались. И если про Николая, ее мужа, слухи по заводу все-таки ходили, то про нее никто ничего плохого не говорил. Слухов о ней не было! А раз не говорили, значит, ничего такого этакого за ней не числилось, значит, ничего и не было! Женская репутация у Татьяны Михайловны была чистой, не подмоченной и «не запятнутой».
Ее муж, Николай, так и считал. И правильно делал! Потому что жить с женой, в изменах которой ты убежден, про измены которой ты знаешь или догадываешься, это уже хуже худшего. Это значит, что ты себя, как мужчину, совершенно не уважать, ты ставить себя, как мужа, как мужчину, ниже плинтуса и элементарного человеческого достоинства. То есть, теряешь себя, как личность! А когда не знаешь, то этого для тебя и нет ничего. А на нет и суда нет!
Так что, ничего такого особенного их семейная жизнь не представляла. Семейная пара наитипичнейшая. Как и многие миллионы в стране. Живут себе и живут! Пусть не как влюбленные, но как нормальные люди. Хотя чувства ведь у них были, когда женились. Но тогда они были молодые. А у кого из молодых нет чувств? В молодости все любят. Или хотят любить! Или пытаются любить. Не у всех, правда, получается это самое – любить! Ну и что, что не получается? Да и что это значит, когда получается любить? Вот я смотрю на нее или на него и ощущаю всеми клеточками своего тела и всеми своими чувствами, что на свете мне нужна только она одна или нужен только он один и никто больше. Разве между ними такого не было? Было! Было! Ведь они целых два года дружили, прежде чем решили объединить свои жизни, то есть, пожениться! А если было, то куда же все делось?! Куда?!
Правда, надо сказать, что в последние годы между супругами словно черная кошка пробежала. Точнее, между Татьяной Михайловной и ее супругом Николаем. А не наоборот. Он начал раздражать ее. А сексом они стали заниматься все реже и реже. А потом и совсем перестали. Хорошо, что у нее всегда был любовник на работе и она постоянно получала сексуальную разрядку. Пусть на стороне, но все же получала! А то, хоть в петлю лезь!
И началось все эти сложности вскоре после отъезда сына Сергея в Америку. Он закончил родной Политехнический, причем, закончил с красным дипломом. Хотел было идти на завод в ОГК, то есть в отдел Главного конструктора. Была уже договоренность отца с Главным конструктором, но здесь его перехватили Американцы. В середине девяностых они тогда мощно шерстили по Подмосковью, выискивая талантливую инженерную молодежь. И они переманили Сергея к себе. Сначала на три года. Потом контракт продлили еще на пять лет. А затем он получил Американское гражданство и остался там на совсем.
И с отъездом сына в далекий «зарубеж» Татьяна Михайловна словно бы потеряла себя. Ей как-то все и сразу «обрыдло» все вокруг. Сына она очень любили и чуть ли не боготворила его. К дочери она относилась сдержанно, если не сказать, что холодно. Почему - это было понятно только ей самой! Дочь была живым воплощением ее тайного греха перед мужем, перед господом, перед своей совестью.
А теперь еще и эта свадьба дочери с ее уходом в дом мужа! И вправду – хоть в петлю лезь!

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ



Одиночество на ощупь2




Поэтому после переезда дочери, Татьяна Михайловна перебралась в комнату дочери. Муж остался в их прежней спальне. Супружеские отношения их прекратились практически полностью. Даже больше – они начали переходить своеобразный порог этической дозволенности в отношениях между супругами. Татьяна Михайловна и Николай перестали друг друга замечать. Хотя пока еще здоровались по утрам и ночевали оба пока еще дома.

Но муж все больше и больше стал раздражал ее. И все. что бы он ни делал, он делал теперь не так, как надо было бы это делать с ее точки зрения. Оказалось, что после трех десятков лет совместной семейной жизни у них вообще нет ничего общего. Ни в интересах, ни во вкусах, ни в привычках, ни в привязанностях, ни даже в питании. И как это она раньше не замечала, что они абсолютно разные люди?

Муж любил жирные блюда, где было много мяса, острых соусов, густых пряных подлив с перцем, горчицей и другими пряностями. А горчицу он вообще любил намазывать на хлеб перед тем, как садился есть. Он любил борщи типа украинских, в которых использовалось чуть ли не все овощи российских огородов. Борщи густые, жирные, наваристые, такие, чтобы ложка стояла! И на второе обязательно картошка с чем-нибудь мясным. Картошка любая – жареная, вареная, тушеная, пюре. Макаронных изделий, будь то сами макароны или вермишели, рожки, ракушки и тому подобное, терпеть не мог. А от каш его чуть ли не трясло! Ни манные, ни гречневые, ни перловые, никакие каши он не ел. Снисходил еще до рисовых каш или плова.

А она предпочитали овощные салатики и жиденькие прозрачные супчики. И никаких пряностей! Даже лавровый лист старалась никогда не класть в первые блюда. С удовольствием ела каши, но чаще всего не густые или рассыпчатые, а тоже жиденькие. И овощи во всех видах: и капусту, и огурцы, и помидоры, и лук, и чеснок, и укроп, и петрушку, и зеленый горошек, овощи свежие не консервированные – все с рынка или огорода в живом, не переработанном виде. Хотя могла спокойно позавтракать или поужинать обычной квашенной капустой, купленной по дороге домой у какой-нибудь бабки, торгующей на улице. А лук могла есть с черным хлебом и солью чуть ли не килограммами. Ну, а уж без яблок и дня не могла прожить. А ему все эти травы, листья, все эти овощи и фрукты были до лампочки – что есть, что нет! И если ел, то лишь в качестве приправы к основным блюдам. Дашь – съест. Не дашь – и не заметит, что нету.

Муж обожал все жаренное, а они предпочитала все вареное. Картошку жареную с хрустящей корочкой муж готов был есть каждый день. Яйца, сардельки, сосиски – только жареные. Обожал яичницу на сале с колбасой, помидорами и кусочками предварительно обжаренного хлеба. А она ела картошку только вареную, да еще со сметаной. А муж терпеть не мог ничего из молочного. На кефиры, йогурты, сметану без отвращения смотреть не мог!

Муж любил домашние пироги, особенно с мясной или рыбной начинкой. А она не умела и не любили печь. И не старалась этому научиться. Ну, если по правде, то в самом начале их семейной жизни она пробовала печь и у нее не плохо это получалось. Особенно торты. Свой торт "Птичье молоко" у нее получался изумительнейше! Были еще несколько своих коронных тортов, от которых ее домашних было невозможно оттащить. Но потом она все забросила и никогда к домашней стряпне уже не возвращалась.

И так абсолютно во всем! Татьяна Михайловна, как и большинство Российских женщин, боготворила Пугачеву. И ее мало интересовало песенное творчество Пугачевой, как явление национальной культуры. Татьяну Михайловну притягивал ее образ, который она создала себе на сцене – образ простой российской бабы, свободной от всяких предрассутков, от всех и от всего; ни от кого не зависящей, кроме как от своего собственного желания; образ обыкновенной российской бабы, пусть с интеллектом ниже плинтуса, что-то вроде продавщицы овощного ларька, но зато бабы пробивной, бабы наглой, нахрапистой, грубой, малообразованной, малокультурной, дурно одевающейся, вульгарной до жути, но совершенно свободной во всех своих человеческих и античеловеческих проявлениях. Как хочу, так и живу! И никто мне не указ! Хочу пью, хочу матерюсь, хочу курю, хочу прилюдно плююсь и сморкаюсь, хочу на сцене подолы платья задираю или бегаю по сцене полуодетая, хочу сексом занимаюсь с кем угодно, где угодно и сколько угодно! Не ваше дело! Как могу, как хочу - так и живу!

Муж же Пугачеву терпеть не мог! И когда ее показывали по телевизору, он, чертыхаясь, поднимался и уходил в туалет или на кухню, чтобы не видеть и не слышать ее. Татьяна Михайловна до невозможности обожала Бабкину и Людмилу Гурченко. И опять же не как артисток, а как женщин соответствующего образа поведения в жизни. Но мужа от их манерного и неестественногоот вида на экране телевизора в буквальном смысле слова тянуло на рвоту и он тоже убегал от них в туалет или на кухню.

Татьяна Михайловна любила женские душещипательные романы и криминальные романы Донцовой, Устиновой, Марининой и других женщин писателей, появившихся в девяностые годы, любила слезливые мыльные телесериалы и захватывающие кроссворды бесчисленных криминальных телесериалов, любила концерты новоиспеченных звезд эстрады, юморные передачи всех нынешних бесчисленных последователей Жванецкого, Винокура и Хазанова с дешевым юмором ниже пояса. Короче, она любила простые и яркие зрелища, любила все то, что любил массовый Российский телезритель, ибо являлась типичным представителем этого самого массового телезрителя.

Николай же смотрел в основном серьезные исторические фильмы, психологические драмы, психологические триллеры, приключения и мистические ужастики, а также аналитические политические программы. И смотрел их в основном по компьютеру. Телевизор он отдал в распоряжение Татьяны Михайловны.

Но самое поразительное, что все эти их семейные противоречия выявились лишь в последнее время. Причем выявились, как-то вдруг и сразу. Раньше ничего подобного не замечалось. Даже намека на подобное не обнаруживалось. Раньше они пытались подлаживаться друг к другу, угождать друг другу и делать друг другу приятное. Сейчас же каждый из них пытался жить своей отдельной от другого жизнью, совершенно не замечая свою бывшую половину.

Поэтому у каждого из них со временем появился свой телевизор, ибо вместе они уже ничего смотреть не могли. У жены на кухне, у мужа в гостиной и у дочери в ее комнате. Кроме того, у дочери был еще и свой персональный компьютер, а в гостиной находился общий большой компьютер с принтером, которым чаще всего пользовался Николай по своим личным делам. Или, как язвила Татьяна Михайловна, чтобы лазить в порносайты. Муж был нормальным мужчиной, и как все нормальные мужчины в порносайты лазил. Не сказать, чтобы так уж часто. Но и не редко! Лазил, лазил! Чего уж скрывать? Живой ведь человек!

Правда от этих порносайтов компьютер частенько заражался вирусами и зависал. Как говорится, ни туда, ни сюда. Сам Николай с этой проблемой справится не мог и приходилось обращаться к дочери. Она была современной девушкой и в компьютерах разбиралась абсолютнейшее. Но как она смотрела на него в эти моменты! Хоть сквозь землю провались! Дочь он любил и ее точка зрения о себе была для него одной из главнейших на свете. Но… Жизнь есть жизнь и никуда от нее не денешься!

Короче, все в этой семье жили своей отдельной и мало зависящей друг от друга жизнью. А с переездом дочери к мужу этот разрыв между супругами усилился и принял уже необратимую форму. Правда, продукты они пока еще покупали целиком на семью и готовить Татьяна Михайловна еще готовила. И завтраки, и обеды, и ужины. Но все больше и больше она готовила из расчета лишь собственных вкусов и собственных интересов. И Николай, соответственно, все чаще и чаще еду для себя стал готовить себе сам. А в холодильнике у каждого из них появились свои отдельные полки. Правда, уборку квартиры и стирку белья Татьяна Михайловна по прежнему делала сама. Но больше по привычке, чем из каких-либо других соображений.

Как бы то ни было, но их общая трехкомнатная квартира стала потихонечку превращаться в малолюдную коммунальную квартиру, а их семейная жизнь - в настоящий, хотя и тихий ад.

И первой не выдержала Татьяна Михайловна. Как-то утром на кухне, когда они оба, собираясь на работу и старательно не замечая друг друга, торопливо поглощали свои завтраки: он пил свой неизменный чай с бутербродами, а она ограничивалась лишь стаканом кефира с крошечным кусочком хлеба; она, сполоснув стакан после кефира и неожиданно уронив его в раковину, вдруг всхлипнула и резко повернулась к мужу:
-- Слушай, Николай! Я так больше не могу! Это не жизнь, а черт знает что! Давай разводится.
Николай, допивая свой чай, спокойно посмотрел на нее и также спокойно произнес:
-- Давай. Это действительно уже не жизнь.


КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ






Одиночество на ощупь3


Развелись они быстро и без каких-либо претензий друг к другу. Не было у них друг к другу никаких претензий. Уже не было! А это уже признак их полного и абсолютного равнодушия друг к другу. Никаких чувств друг к другу они уже не испытывали. Или думалось, что не испытывали. Ни ненависти, ни обожания, ни неприязни, ни симпатий, ни антипатий, ни простого человеческого интереса, ничего. Чужие и почти незнакомые люди. И это после трех десятков лет совместной жизни и двух взрослых детей?! Что ж, бывает в жизни и такое!

Все имеющееся у них имущество разделили поровну. Квартиру разменяли. Причем разменяли довольно удачно – одна однокомнатная современная шестнадцатиметровая квартира на третьем этаже панельной девятиэтажки и одна «двухкомнатная» хрущевка на втором этаже кирпичной пятиэтажки. Право выбора Николай предоставил Татьяне Михайловне. И она выбрала себе хрущевку. Почему именно хрущевку – трудно сказать! Но наверное потому, что для женщины две комнаты все-таки более значимы и более удобны, чем одна. Это мужчинам большое количество комнат не нужно. И поэтому, чем их меньше, тем лучше! С уборкой гораздо проще – никаких тебе хлопот! Раз – раз и готово!

Размен они производили через специализированную фирму по недвижимости. И им дали месяц на ремонт квартир. Естественно, что не просто так, а за деньги. Но за деньги приемлемые и они согласились. Потому что было очень удобно. И они оба сделали в новых своих квартирах ремонт. Николай легкий косметический ремонт с застеклением балкона и с заменой лишь всей сантехники, Даже мебель новую Николай не стал себе покупать, а выбрал себе нужное из старой их мебели. Ну, что ж, мужик есть мужик и никуда от этого не денешься!

Ну, а Татьяна Михайловна произвела в своей новой квартире ремонт основательный и добротный. Точнее, капитальный евроремонт квартиры с полной ее перепланировкой. Она убрала стенку между большой проходной комнатой и кухней и у нее получилась шикарная гостиная с небольшой нишей или углублением для кухонных принадлежностей. Здесь она разместили современную газовую плиту с эксклюзивным набором кухонной мебели, который она заказала через магазин по индивидуальному проекту. Над плитой повесила современный запахогазопоглотитель. А в середине гостинной, прямо под пятирожковой французской люстрой поставила современный раздвижной стол с цветочной вазой посередине. И у нее получилось настоящая гостинная!

Фантазия у нее работала сногсшибательно и довольно нестандартно. Кухонную мойку с кранами смесителя она разместила на подоконнике, значительно расширив его за счет большой плиты, закрепленной сверху и ставшей теперь столешницей с вырезанным окном под нержавеющую раковину. Трубы для воды в смеситель мойки и трубу канализационного слива из раковины мойки она спрятала в отдельном канале, выполненном в стене кухни и закрываемом специальными крышками. А под плитой столешницы на всю ширину окна она расположила встроенную в стену тумбочку с двумя отделениями. Одно для мусорного ведра, а другое для картошки. Очень удобно!

Чтобы не забрызгивать стекла окон при работе в раковине мойки она применила вставные пластиковые прозрачные дверцы, прикрывающие на время работы стекла окон. При необходимости они легко вставлялись и также легко убирались.

Перенос мойки в неожиданное для нее место позволил значительно расширить полезную площадь небольшой кухни хрущевской квартиры. На освободившееся в правом углу кухни место она поставила холодильник. И кухня у нее стала великолепнейшая!

Места общего пользования она тоже основательно перекроила. Она убрала перегородку между ванной и туалетом и выбросила саму ванну. На ее место поставила современную сидячую ванну, понимая, что в ее возрасте лежать в ванной уже не придется – ибо чревато! А всю необходимую гигиену тела можно будет спокойно сделать и сидя. На освободившиеся места она поставила немецкую стиральную машину автомат, шикарный обычный немецкий унитаз и женский унитаз биде.

Ну, а из кладовки, что размещалась в большой комнате, она сделала встроенный шкаф для одежды и белья! И естественно, что она не оставила без своего внимания балкон. Она сделала его застекленным и с утепленным полом. Полы в комнатах выровняла за счет больших листов фанеры и сверху постелила двойной утепленный линолеум.

Чтобы все получилось именно так, как она задумывала и как она планировала, Татьяна Михайловна наняла по рекомендации двух ребят молдаван, занимавшихся евроремонтом квартир в городе и взяла отпуск на три недели. Контролировала и направляла жесточайше.

Даже все стальные трубы в сантехнике и отоплении заменила на металлопластиковые немецкие! И батареи тоже! И из обычной стандартной малогабаритной примитивной двухкомнатной квартиры хрущевки она исхитрилась сотворить эксклюзивную квартиру конфетку. Класс! Причем, высший! Ни у кого из ее знакомых даже близкого не было ничего подобного! Правда, показывать эту ее новую квартиру было некому! Дорого яичко к Христову дню – тогда оно что-то значит! А так оно получается просто куриным яйцом! И Татьяна Михайловна очень быстро поняла эту нехитрую житейскую истину!

Денег ушло на ремонт уйма. Взяла она эти деньги из их общего семейного бюджета. Они на машину копили несколько лет. Хотели купить какую-нибудь иномарку. Не слишком дорогую, но и не слишком уж потасканную. Даже права исхитрились уже получить. Сначала он, а потому уж и она. При разводе деньги надо было делить, но Николай отдал их все ей. Не стал крохоборничать, повел себя по мужски. И она почти все эти деньги ухнула на ремонт и на мебель новую.

Говорить о разводе никто из них на работе не стал. Ну, Николай был мужчина, а мужчины редко когда делятся своими семейными и личными проблемами со своими друзьями или знакомыми. Стыдно как-то. Мужчины, если они мужчины, не имеют права плакаться. Ты словно бы признаешься кому-то в собственной своей слабости, в тех своих поступках и действиях, на которые ты вроде бы не имеешь права.

А здесь развод! Да еще после стольких лет совместной жизни! Но если он, этот развод, не сопровождается сразу же другим браком у кого либо из разводящихся, тогда зачем он? Тогда это просто напросто блажь! Другие же не разводятся, живут себе на здоровье! Хотя редко кто из проживших друг с другом вместе лет этак двадцать, смогут друг о друге хоть одно доброе слово сказать. Не находятся почему-то они, эти добрые слова, о своей половине. По растерялись где-то за долгие годы совместной жизни. Умерли от долгого своего неприменения.

И поэтому живут эти супруги вместе потому, что женаты, потому, что есть общие дети, есть общая квартира, иногда еще и общее хозяйство, потому что и другие люди вокруг них точно так же живут! Живут потому, что одному жить нельзя, не положено, невыгодно, да и просто неприлично. Если уж надоела тебе твоя половинка до невозможности, до чертиков в голове, то заведи себе отдушину в виде любовника или любовницы или же, на худой конец, устрой хорошенький скандал, физиономию ей расквась, подерись хорошенько, но разводиться-то зачем?!

Но они вот развелись. Хотя судье на суде никак не могли вразумительно объяснить причину своего развода. Ни вместе не смогли, но в разговоре по отдельности. И если судье не смогли, то как же они тогда смогут объяснить своим знакомым и коллегам по работе причину своего развода? Да никак не смогут! Поэтому лучше уж не говорить никому. Даже дочери! Да она и не спрашивала. У дочери была своя жизнь, гораздо более близкая к свекровям, чем к ним, к матери с отцом. Да и общаться они не общались. Лишь иногда позванивали друг другу и перебрасывались ничего не значащими фразами.

Поэтому в жизни разведенных супругов внешне ничего не изменилось. После работы оба шли домой. Правда, в разное время. Она в семнадцать часов, а он обычно где-то часов в шесть вечера. Ведь он в цехе работал. А в цехе всегда дела находились неотложные. И если раньше они шли в один дом, то теперь шли в разные. И разными дорогам. Потому что их квартиры находились в разных районах города. Ближе всего к работе располагалась квартира Николая и он домой с работы и на работу ходил пешком. Минут двадцать неторопливой ходьбы. Татьяна Михайловна ездила на автобусе или на маршрутке. Но иногда, под настроение, с работы ходила и пешком. А это минут сорок ходьбы, не меньше. Но ведь торопиться-то ей теперь было некуда. Да и не к кому.

По дороге с работы оба забегали в магазин. Обычно в продовольственный. В супермаркет какой-нибудь. Их сейчас много развелось в городе. Ну, Татьяна Михайловна, могла еще и пробежаться по промтоварным магазинам, то есть, подарить шопинг себе. Хотя на шопинг она обычно выделяла себе время в выходные. Тогда она отводила себе душу этак часа на три-четыре, если не больше. Да и что ей было еще делать? Делать-то ей и в самом деле было нечего!

Поначалу, когда она переехала в свою новую квартиру, она просто балдела у себя дома от ощущения собственной свободы и собственной своей независимости. До чего же ей было хорошо! Здесь все ей нравилось, все было по ней, по ее желаниям. И главное – никто ей не мешал! Не надоедал. Не путался под ногами. Никто! Она в буквальном опьянении, и чуть ли не в забытьи, бродила по своей квартире, заглядывала во все ее углы и шкафы, гладила их блестящую поверхность, трогала висевшую или лежащую там одежду, перебирала ее, иногда вынимала и начинала мерить на себе. Мерила одно, другое, третье. Мерила белье, одежду, обувь. Доставала все свои драгоценности, хотя и было их не так уж и много! Надевала, снимала, вертелась перед зеркалом часами и ей не надоедало. Наоборот, доставляло несказанное удовольствие.

Как хорошо, что она развелась! Быть одной – это же такое счастье! Никто не стоит над душой, ни перед кем не надо прислуживаться, никому не надо угождать, ни к кому не надо приспосабливаться. Полная воля! Что хочу, то и делаю! Есть только один человек на свете, которому она теперь служит, причем, служит с удовольствием и перед волей которого она покорно склоняет свою голову – это она сама! И она искренне наслаждалась этим неповторимым ощущением своей личной освобожденности от всех изрядно понадоевших женских забот бренного мира.

Любовника к этому времени у нее уже не было. Главный технолог пошел на повышение и ее оставил. Другого она не завела. Точнее – другой любовник у нее не завелся. И мужчины у нее не было. Причем, давно уже не было. Но она не особенно и страдала от его отсутствия. Секс – это конечно же хорошо. Это взбадривает женщину. Дает неповторимые эмоции. Но спокойно можно и без него. Поэтому даже отсутствие любовника ее не слишком уж и волновало. Нет мужика – и нет. Что уж теперь? Плакаться? На стенку кидаться? Обойдемся! Хотя, если уж по честному, то все-таки не мешало бы! Очень даже не мешало бы. Но на нет и суда нет!

Через несколько месяцев ощущение эйфории начало проходить. И она вдруг почувствовала холодную пустоту и страшную немоту своей новой квартиры, переходящую порой в полную ее безжизненность. Сядешь в кресло, а вокруг ни звука, ни шороха. Как в пустыне. И жуть начинает проникать в сердце. И она вдруг с удивлением почувствовала, что ей не хочется идти с работы домой. Не хочется – и все тут! Никто ее там не ждет, никому она там не нужна. А раз так, то зачем ей туда идти? Что ей там делать? Сидеть одной в пустых углах? Бр-р-р-р! И она стала тянуть время своего приходя в квартиру. Зайдет то в один магазин, то в другой, то в третьей. Ничего не покупая, лишь переходя с одного прилавка к другому и изо всех сил оттягивая момент возвращения в квартиру.

А ночью на нее стала наваливалась тоска. Вроде бы и беспричинная, но лютее лютой! И бессонница. Часами лежала она без сна на шикарной своей новой постели, уставившись незакрывающимися глазами в потолок. Лежала недвижно, не шевелясь, не ворочаясь. Утром вставала с тяжелой, гудящей от усталости головой. Есть не хотелось совершенно. С трудом заставляла себя выпить чашку крепкого черного кофе с малюсеньким кусочком хлеба и шла на работу.

Она похудела, осунулась, под глазами появились тени. Стала по женски очень привлекательной. Коллеги на работе буквально засыпали ее вопросами, все допытываясь, каким это образом она исхитрилась так постройнеть, с помощью чего, с помощью каких таких тренингов или же какой диеты она так основательно подправила свою фигуру? Она отшучивалась или молча улыбалась. Ведь не скажешь же им, что самая эффективная диета для похудания у женщины - это диета ее женского одиночества.

Николаю было проще. Ведь он был мужчина. А мужчин редко когда волнуют всякие там женские претензии к жизни. или изыски в жизни. Поэтому он просто жил. Жил ни о чем особенно не задумываясь и особенно не мудрствуя. Но опускаться себе не позволял и в квартире элементарный порядок всегда поддерживал. И постель за собой убирал по утрам и посуду мыл за собой сразу же. Терпеть не мог видеть гору грязных тарелок в раковине мойки. Стол у него был всегда чистый, постель прибрана. А насчет остального – ему было до лампочки! В субботу устраивал себе санитарный день. Стирал, пылесосил, вытирал пыль, где ее было видно. А где ее не было видно, туда и не залазил. Стиральная машина у него была немецкая автоматическая с программным управлением, поэтому проблем со стиркой не возникало никаких.

С едой тоже не было проблем. Холодильник у него был всегда заполнен продуктами. В основном, мясными. Колбасами различными, ветчинами, окороками, всевозможными мороженными мясными полуфабрикатами и замороженными фруктовыми смесями. И в морозилке обязательно лежали несколько килограмм свинины, «окорочки», пара потрошенных тушек кур и еще чего-нибудь такого экзотического. Это для особых случаев. Иногда под настроение он что-нибудь готовил себе серьезное. И обязательно в морозилке лежало несколько пицц. Рыбу свежую не брал никогда. Не любил возиться с рыбой. Если только уже почти готовые филе, чтобы сразу можно было бы на сковородку. Ну, селедочку или красную рыбу иногда брал. И то уже разделанную, чтобы не возиться.

Когда покупал продукты, особенно не копался и ничего не выбирал, смотрел по внешнему виду. Главное, чтобы внешний вид понравился. На этикетки не смотрел совершенно. Не интересовало его такая мелочь, как производитель. Чье это все, откуда оно и сколько там калорий или каких то новомодных «ингредиентов» – до лампочки. Главное, чтобы внешний вид был симпатичен. Чего никогда не было в его холодильнике, так это молочных продуктов. Никаких! Вот водка стояла. И текила стояла. И коньяк был. И бутылка какого-нибудь марочного вина. И конечно же пиво! В основном «сибирская корона» светлое, классическое.

Иногда вечером за ужином, под настроение он выпивал бутылку пива или стопку, другую чего-нибудь покрепче. Но не больше. Напиваться не напивался никогда. И женщин к себе домой тоже не водил. Сексом при необходимости занимался на работе. Дом для него был чем-то особенным, чуть ли не святым, тем самым местом на земле, куда хотелось идти после работы! И он не хотел это место осквернять. Ни чем и ни кем!

Вот так они и жили. На работе друг с другом не встречались. Друг о друге ничего не знали. Да и не особенно стремились узнать. И так бы эта история ни с чем и закончилась, если бы там, наверху, тем, кто ведает нашими судьбами, не показалась она слишком уж пресной и скучной и они не придумали иной ее конец. Но это уже в следующей части.

КОНЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ





ОДИНОЧЕСТВО НА ОЩУПЬ 4

Встретились они лицом к лицу где-то месяцев через семь-восемь после развода. И то на работе, на совещании у Главного инженера. Главный инженер вместе с Главным технологом собрали всех заместителей начальников цехов, отвечающих за новую технологию в своих цехах, вместе с начальником бюро по перспективному развитию механического производства отдела Главного технолога, а также начальниками цеховых технологических служб и ведущими заводскими специалистами по механической технологии. Нужно было срочно обсудить и принять решение по вопросу производства новых изделий для завода, довольно сложных в механической обработке, но зато имеющих выгодного заказчика.
Николай был в то время замом начальника цеха по подготовке производства и присутствовал на совещании со своим начальником технологического бюро, а Татьяна Михайловна работала начальником бюро по перспективному развитию механического производства завода в отделе Главного Технолога и тема совещания касалась их обоих. Они сидели за длинным рабочим столом Главного инженера на противоположных его сторонах и во время совещания частенько посматривали друг на друга.
Татьяна Михайловна выглядела превосходно. В серой, слегка зауженной юбке чуть ниже колен, четко обрисовывающей ее великолепную фигуру, с таким же жакетом безрукавкой и ослепительно белой кофточкой с откидным воротом, длинными рукавами и манжетами жабо, делающей ее неотразимо красивой и вызывающе сексуальной. В процессе совещания они частенько переглядывались и даже улыбались друг другу.
Татьяна Михайловна поглядывала на Николая, на бывшего своего мужа, заинтересованным женским взглядом. Ей не терпелось для себя узнать, каким он внешне стал без нее, лучше или хуже? Если бы он внешне стал лучше, эффектнее, элегантнее – это бы ее чисто по-женски, как бывшую жену, задело бы основательно! Но если бы он внешне стал хуже, запущеннее и неопрятнее – ей бы стало просто по человечески жалко его.
Но Николай внешне не изменился и выглядел, как обычно, как и при жизни с ней. Темный рабочий костюм, купленный ею еще три года назад. Как он не хотел идти после работы в универмаг для примерки этого костюма! Не любил он эти магазинные покупки своей одежды. Осматривать, прикидывать, примеривать – это для него было мукой из мук! Но костюм оказался хорошим и даже подшивать ничего нигде не пришлось! Сколько времени прошло, а он выглядит вполне приличным. А рубашку она сама ему купила. Понравилась ей эта рубашка и все. Купила и оказалось удачно. Но тоже, как не хотел ее мерить! Хотя дома уже. И все-таки надо признать, что он следит за собой. Это уже ее школа. Приучила. И даже сейчас все на нем выглядит свежим, чистым, отглаженным и не заношенным.
Интересно,- подумала она, - а кто ему теперь рубашки, белье гладит? Неужто – сам?! Ну, ладно, поесть себе он приготовит. И неплохо приготовит – он готовить умеет. И уборку сделает себе, пропылесосит там, где надо, пыль вытрет – это все просто! И стирать он себе постирает на автомате, а вот кто же ему гладить-то будет? Особенно рубашки и постельное белье? Наверное, кто-нибудь из его женщин, из тех, кто к нему постоянно ходит. А ведь ходят! Наверняка уже ходит какая-нибудь! И о перспективе уже думает. Да и как здесь не подумать – ведь мужик-то видный.
Она подумала так и на сердце у ней захолонуло. Даже настроение испортилось. Она вздохнула и резко тряхнула головой, как бы сбрасывая с себя эти неожиданно нахлынувшие на нее липкие мысли. Да-а, о бывшем своем муже сейчас почему-то вспоминалось только хорошее.
Совещание длилось долго и закончилось где-то в шестом часу. Вышли из инженерного корпуса они вместе. Их как-то сразу потянуло друг к другу и уже в вестибюле здания они очутились рядом. То ли нечаянно, то ли намеренно. Кто знает?
Перед инженерным корпусом через дорогу начинался большой ухоженный сквер, засаженный в свое время липами, ставшими теперь большим и разлапистыми, шатром перекрывающими многочисленные аллеи, дороги и дорожки с такими же многочисленными скамейками, расставленными вдоль них и громадной цветочной клумбой в центре сквера, чуть ли не по его геометрической середине.
Они перешли дорогу и зашли в сквер. Стоял сентябрь. Было тепло и тихо. Терпко пахло цветами. На скамейках сквера сидели люди. Николай кивнул на пустую скамейку:
-- Может, посидим немного?
Татьяна Михайловна почему-то вздрогнула от этих слов Николая, испуганно передернула плечами и отрицательно покачала головой:
-- Спасибо, Коля! Но мне домой надо. Проводи лучше меня до остановки автобуса, ладно?
Она сказала эти слова и тут же пожалела о сказанном. Потому что спешить ей было некуда и она бы с удовольствием сейчас посидела с ним, с Николаем, бывшим своим мужем, вот здесь, в сквере, на одной из этих скамеек. Дома ее никто не ждал, дома ничего не было, кроме пустоты комнат и сгустившегося до невыносимого предела женского одиночества.
Они шли и молчали. Николай взял Татьяну Михайловну под руку и она без возражения прижала ее к себе. Им было хорошо. Молчание не тяготило их. Между ними словно проскочила какая-то искра взаимного сближения. И каждому из них вдруг вспомнилось их далекая юность, когда они, еще молодые и зеленые, но уже влюбленные друг в друга до чертиков в голове студенты «политеха» бродили по улицам родного города.
Так же молча они прошли сквер и вышли к автобусной остановке. Здесь показалась маршрутка и Татьяна Михайловна вдруг сразу как-то засуетилась, заспешила, словно чего-то боясь или опасаясь в себе и быстро проговорила:
-- Спасибо, Коля, что проводил, - и внезапно для самой себя и, тем более, для Николая, добавила, - У меня телефон не изменился. Ты бы позвонил при случае.
Она села в маршрутку и уехала. Николай стоял на остановке и глядел вслед удалявшейся машины, в которой уезжала его бывшая жена. Женщина, которую он когда-то любил, которая родила ему двух детей и с которой он прожил вместе столько лет и с которой он почему-то расстался. На душе было смутно и росло четкое ощущение того, что здесь что-то не так, что здесь ими двоими совершена какая-то нелепость, если даже не простая, а грубая ошибка.
Они стали позванивать друг другу. После работы, по вечерам. Первое время еще по мобильнику, но потом уже по городскому. И только по городскому. Из дома. По вечерам. Сначала иногда, один два раза в неделе. Но потом все чаще и чаще, и все продолжительнее и продолжительнее.
И эти их вечерние телефонные разговоры очень скоро стали как бы частью их новой жизни, их новых, вновь зарождающихся отношений. Они разговаривали друг с другом подолгу, говорили обо всем, кроме личной жизни. Хотя уже оба давно поняли, что никакой личной жизни ни у кого из них не было. И они по вечерам как бы беседовали друг с другом, делясь и рассказывая обо всех событиях и даже о мелочах своей собственной жизни. Но ни на свидания, ни на встречи, или же на приглашения в гости друг к другу они не напрашивались, хотя в душе каждый из них ждал такого приглашения. Но не решался сделать его сам. И вправду, обжегшись на молоке, дуют на воду.
Поэтому никто из них не смог позволить себе еще раз рискнуть и еще раз, как в молодости, решиться перешагнуть этот извечный барьер, отделяющий мужчину и женщину друг от друга и который они когда-то в молодости легко, играючи, перешагнули, даже не заметив его, однако потом, с разводом вновь «воздвигнули» около себя. Причем, каждый около себя. Хотя симпатии и чисто человеческий интерес друг к другу они не потеряли и сумели сохранить на довольно высоком уровне.
И трудно сказать, сколько бы длилось эта неопределенность их новых отношений, если бы не несчастье, неожиданно свалившееся на Татьяну Михайловну. Когда вдруг оказалось, что ей некому подать стакан воды в ее ослабевшие руки. Неожиданно ослабевшие. Несколько дней она мучилась режущими болями в животе. Причем, боли эти концентрировались в центрально части живота, переходя при нажатии то в правую ее часть, то в левую.
У нее и раньше бывали боли в животе. Кто из нас живет без проблем с животом? Особенно женщины. И Татьяна Михайловна не обращала внимание на эти симптомы. Старалась не обращать. Поболит, поболит и перестанет. Куда оно денется! Не впервой! Тем более, что, никаких проблем с желудком у нее не было. Все в норме. Все, как обычно. А идти к врачу в наше время? Господи! Да это же мука из мук! Это надо где-то утром рано, еще до семи часов быть у дверей поликлиники, потом выклянчивать талон к терапевту. А их бывает всего лишь два-три на день! А терапевт потом направит ее на кучу анализов и еще к какому-нибудь специалисту врачу. А это опять талоны, которых нет. И что дальше?! А дальше ? Да, пропади оно все пропадом! Пройдет и так!
Но не прошло. И как-то на работе Татьяне Михайловне стало плохо. Вызвали скорую и ее отвезли в хирургию, где сразу же положили на операционный стол. «Банальнейший» аппендицит, запущенный до такой степени, что уже перешел в гнойный перитонит. Как говорится – «доходилась»! Хорошо, что успели. Могло быть и хуже.
О случившемся сообщили по телефону Николаю. Точнее секретарю цеха. Николай был на объекте у заказчика и вернулся к себе лишь к концу рабочего дня. Здесь ему сказали о Татьяне Михайловне. На работе у Николая никто не знал, что он уже год с лишним является разведенным. Как никто не знал о нынешнем семенном положении и самой Татьяны Михайловны. Все на работе считали их мужем и женой.
У Николая разом сжалось сердце и он кинулся в больницу. Но в больнице Николая к Татьяне Михайловне не пустили. Она была в реанимации. Ей только что сделали операцию. Операция была сложная, но прошла успешно и теперь она приходила в себя. Пустить к ней пообещали только завтра.
Николай приехал к себе домой взволнованный и встревоженный до невозможности. Он и не предполагал, что случай с Татьяной Михайловной, бывшей его женой, так сильно его затронет. Татьяна Михайловна в бытность их совместной жизни болела редко и в больницах, не считая рождения детей, не лежала никогда. А сейчас вот, нате вам, свалилась! Да еще с операцией. Хотя вроде бы и чужие теперь люди – должно быть все равно. Но оказывается, что нет, не чужие! Не все равно! Снаружи, может, и чужие, а внутри – нет и еще раз нет! От своего прошлого, какое оно бы оно там ни было, отмахнуться не так-то просто! Если только вообще возможно.
И Николай вдруг со всей очевидностью понял, насколько ему дорога эта женщина, бывшая когда-то, в далекой молодости его первой любовью, затем женой, подругой и матерью его детей. И пусть они наделали в своей совместной жизни много глупостей, много ошибок, но нельзя же забывать того, что была ведь когда-то в их жизни мощнейшая сила, называемая любовью, которая нашла их двоих в громадном потоке студентов «политеха», обычного парня и обычную девушку, нашла и притянула их друг к другу с невероятнейшей силой. Притянула накрепко и надолго, если не сказать большего.
На другой день Николай после работы приехал в больницу. Раньше не получилось – было много срочной работы. Он не знал, что можно будет есть после таких операция, поэтому ничего из еды с собой не взял. Только воду. И еще купил большую бордовую розу, уже распустившуюся и очень красивую. Правда, стоять она долго не будет, да и бог с ней! Нечего цветам долго стоять в больницах! Нетрудно и новые принести.
Татьяну Михайловну уже перевели из реанимации и она лежала в общей послеоперационной палате. Дверь в палату была открыта. Николай заглянул в палату, поздоровался с лежащими там женщинами и попросил разрешения зайти. В палате было пять коек. Три койки стояли слева от двери, а две койки, а также умывальник с холодильником располагались справа от двери.
Татьяна Михайловна лежала на крайней койке слева. Она лежала на спине бледная, «пребледная», с опавшими щеками и темными провалами закрытых глаз. Около кровати стоял штатив капельницы с пластиковой бутылью, заполненной прозрачной жидкостью и соединенная прозрачным шлангом с рукой Татьяны Михайловны. Она не спала.
Она лежала, погруженная в черные раздумья о собственной жизни. Пару часов назад у нее были ее коллеги по работе. Принесли кучу свертков и пакетов с совершенно не нужной ей едой, с обычными для подобных случаев мандаринами, яблоками, виноградом, минеральной водой без газа и питьевой водой «Святой источник». Кто-то из ее коллег где-то прослышал, что после операций именно эта вода является для организма самой полезной и самой нужной. Посидели они с полчасика, поболтали о том, о сем, а потом ушли. И она осталась одна наедине со своими, не слишком приятными для себя мыслями.
Господи, и что это за жизнь у нее? Даже приходить к ней в больницу теперь некому. Ни одной родной души около нее нет! И лежит она здесь, в этой палате одна одинешенька, ни кому не нужная разведенная женщина и никто, кроме коллег по работе, не знает, что она лежит в больнице после операции. Слава богу, сегодня пришли коллеги по работе. А завтра кто? Некому! А послезавтра? Тоже некому! Ведь получается так, что к ней в больницу действительно приходить некому. Одна! Одна на всем белом свете! Господи! И за что ты так меня наказываешь?! Ну, почему все так нелепо и глупо?
Сын с семьей живет в Америке. Дочь с мужем уехали в Италию по каким-то делам, связанным с жизнью ее свекровей. Есть, правда, еще ее бывший муж Николай, с которым они года полтора назад разошлись и с которым у нее вроде бы начались какие-то не очень понятные отношения. Но с какой это стати он к ней придет? Что их теперь может связывать друг с другом? Чужие они теперь люди. Абсолютно и совсем чужие. И будет она теперь лежать здесь совершенно одна, как в пустыне, совершенно никому не нужная на свете. «Стыдобища-то» какая?!
И здесь она услышала голос Николая. Она открыла глаза, увидела его, от неожиданности вскрикнула и попыталась приподняться.
Николай кинулся к ней:
-- Что ты, Тань, лежи, лежи!
Он подбежал к ней с той стороны кровати, где не стояла капельница, наклонился, бережно поцеловал в лоб и выдохнул:
-- Здравствуй, Танюшка! Здравствуй, родная! Что это ты вздумала болеть?
Слова эти у него вырвались неожиданно, само собой и были совершенно искренни. Он не выдумывал их. Глаза Татьяны Михайловны наполнились слезами. Она всхлипнула. Уж столько времени никто не называл ее такими чудесными, словами, как «Танюшка» или просто «родная». И кто произнес эти прекрасные для нее слова? Ее бывший муж, Николай, который пришел к ней в больницу! Бывший! Какое нехорошее это слово – бывший. Господи! Он – бывший! Она – тоже бывшая. Но сейчас они вместе. В трудную минуту Николай не бросил ее одну, а пришел к ней на помощь!
И она заплакала! Но это были тихие, сладкие, радостные и словно бы очищающие слезы. Николай присел на край больничной кровати Татьяны Михайловны, достал из кармана носовой платок и начал осторожно, бережно и нежно вытирать с ее щек слезы, бормоча какие-то малопонятные, ласковые, несвязные слова утешения.
Татьяна Михайловна пролежала в больнице почти две недели и каждый день Николай после работы приходил к ней, к своей бывшей жене. Сначала он сидел около ее кровати на стуле, держал ее руку в своей руке и они просто разговаривали. Как совсем еще недавно разговаривали по телефону. Потом, когда ей разрешили вставать, они выходили в вестибюль и сидели на диване. Сидели до тех пор, пока не приходила старшая медсестра и не начинала выпроваживать посетителей. Между ними вновь, как в молодости, протянулась тонкая нить взаимного интереса, взаимной симпатии и взаимной тяги друг к другу.
Через несколько дней Татьяна Михайловна дала Николаю ключ от своей квартиры, и Николай несколько раз забегал к ней домой по мелким хозяйственным делам: полить цветы, посмотреть, как ведет себя холодильник и проверить все ли в этой квартире в порядке. Ведь давно известно, что в квартире без хозяина вечно что-нибудь происходит непредвиденное и она быстро приходит в запустение. А здесь еще постоянные квартирные кражи. Татьяна Михайловна все собиралась поставить квартиру на сигнализацию, да так и не собралась.
И Николай тогда впервые для себя увидел, как устроила себе жизнь после развода с ним Татьяна Михайловна. И надо сказать, что ему понравилось! Хорошая квартира. Комфортабельная, вполне современная и даже какая-то изящная. А точнее – милая квартирка! «Уютненькая» такая! И сразу было видно, что это женская квартира, что мужчины здесь не бывают. А если и бывают, то следов после себя не оставляют. То есть, это временные, мужчины, случайные, не надолго.

Выписали Татьяну Михайловну в обычный день выписки, в пятницу. Николай взял на этот день отгул и приехал в квартиру Татьяны Михайловны с самого утра. Продукты он купил еще предварительно и привез их в квартиру Татьяны Михайловны заранее, чтобы не мельтешить в последний момент. Полный набор продуктов, от картошки до мяса.
Кроме продуктов купил также бутылку хорошего шампанского и бутылку коньяка. И, естественно, что он купил цветы. В выборе цветов он был традиционен, как большинство мужчин. Он купил большой букет роз. Бордовых таких, с глубоким темным цветом, исходящим из глубины бутонов и потому казавшихся чуть ли не бархатных на вид. Ему нравились такие розы. Потому он их и купил. А какие именно цветы нравятся самой Татьяне Михайловне, бывшей его жене, он так и не удосужился узнать за все годы их совместной жизни.
Уборку в квартире он сделал еще в четверг вечером. И квартира буквально сверкала чистотой. Конечно же, чистотой в его, мужском понимании. Ведь хорошо известно, что понятия о чистоте у мужчин и женщин отличается друг от друга совершеннейшим образом. Но не будем об этом! Ведь мужчина старался же!
Затем Николай приготовил стол. Не слишком шикарный, но и не так уж и бедный. И первое приготовил, и второе, и третье. Причем первое и второе, мясное, он приготовил еще в четверг вечером у Татьяны Михайловны в квартире. Просидел он в квартире Татьяны Михайловны до самой ночи. Он отварил курицу для бульона, и затем запек ее в духовке с разными там «прибамбасами», заложенными во внутрь. А на курином бульоне сварил легкий овощной суп. Ведь тяжелой пищи Татьяне Михайловне пока еще было нельзя. И отварил еще картошки, порезанной на мелкие кубики для гарнира с курицей. Короче – приготовился основательно.
Ну, естественно, он купил и еще и фруктов – яблоки, груши, виноград, бананы, а также все нужное для салата: лук, помидоры, огурцы, сельдерей, майонез. Правда, салат он делать не стал – он не умел их делать! Единственно на что он, как мужчина, был способен, так это смешать порезанные огурцы, помидоры, лук, немножко мяса и картошки, полить все майонезом и перемешать! Но ведь салаты заранее не делают. Их приготавливают перед употреблением.
Выписка в больнице начиналась с одиннадцати утра и Николай приехал к Татьяне Михайловне в начале двенадцатого. Он зашел в палату Татьяны Михайловны, поздоровался. Татьяна Михайловна сидела на койке уже полностью готовая к уходу из палаты. Выглядела она хорошо, хотя была несколько бледная. Увидев Николая она просияла лицом. А глаза ее налились слезами. Николай подошел к ней и вручил ей цветы. Затем бережно обнял ее и они поцеловались. Причем, поцеловались в губы. Татьяна Михайловна всхлипнула и уткнулась лицом ему в грудь.
Все свершилось! Она не одна уйдет из больницы. Она не одинока. Муж пришел к ней в больницу, чтобы отвезти домой. И пусть Николай не настоящий, а бывший ее муж, но все же - муж. Как оказывается дорог для нее этот его мужской запах! И зачем они развелись? Она заплакала. Громко, навзрыд. Но это были слезы радости. Почти что счастья. Николай растерянно гладили ее по спине и бормотал что-то невразумительное, но ласковое.
К себе домой Татьяна Михайловна вошла с какой-то внутренней душевной опаской, словно входила в чужую квартиру, словно это была не ее квартира! Отвыкла! Или не успела привыкнуть. А точнее, отвыкла, так и не успев к ней привыкнуть. Обычно наши квартиры после некоторого времени проживания в них становятся частью нас. Причем, неотъемлемой частью нас, физической нашей частью. Мы как бы врастаем в них и они тоже прорастают нами, нашими запахами, нашими заботами, нашими печалями и нашими радостями.
А здесь у Татьяны Михайловны, эта ее новая квартира не стала частью своей хозяйки и до сих пор еще жила своей, отдельной от нее жизнью, словно это была и не ее квартира, а всего лишь гостиница. Не было жизни в этой квартире, а были всего лишь пространство, заключенное в стены и заполненное мебелью. Не может, не в состоянии женщина жить одна, и квартира Татьяны Михайловны как бы подчеркивала эту очевидную истину нашей жизни. И только сейчас Татьяна Михайловна поняла, насколько она стала одинокой после своего развода с Николаем. Одинокой, как женщина, как человек, как личность.
Но все равно это была ее квартира. Здесь каждый угол, каждый кусочек стены и пола, каждый гвоздь, забитый рабочими по ее требованию, каждый «саморез», ввинченный в нужное по ее мнению место, были ей дороги и необходимы!
Но как давно она здесь не была. Целую вечность! И как чуждо здесь все ей стало. Как будто бы квартира за эти дни ее отсутствия уже отвыкла от нее и совсем забыла про нее, то есть - изменила ей! Но… кому она могла изменить? Ведь здесь никого не было за время ее отсутствия! Стой, как это - не было?! Был здесь человек во времена ее болезни. Был мужчина! Ее бывший муж, Николай! Она сама дала ему свой ключ. Допустила его в святая святых своего земного существования – в свою квартиру. И квартира его приняла, как своего!
Господи! И что это за мысли ей в голову лезут! Пора прекращать! Пора!
Татьяна Михайловна прошла в кухонный закуток своей гостиной, увидела посуду, стоящую на плите и накрытую полотенцем, посмотрела ее, затем открыла холодильник и всплеснула руками!
-- Коля! Ты с ума сошел! Зачем всего столько! Здесь же всего на целую неделю!
Но ей было приятно! Очень приятно! Она подошла к Николаю и поцеловала его. Причем, поцеловала в губы. И Николай ответил ей на поцелуй. Что она сразу же с радостью для себя отметила.
Она взяла вазу со стола, налила в нее воды, бросила в нее щепотку марганцовки, чтобы розы дольше простояли, поставила в нее цветы, расправила их по своему пониманию эстектики и вернул вазу на середину стола. Красиво! Она снова подошла к Николаю, обняла его за шею, нежно поцеловала в губы и прошептала:
-- Если бы ты знал, как я тебе благодарна!
Затем шутливо нахмурила брови и решительно проговорила:
-- Сейчас садись в кресло и отдыхай. Я сейчас в ванную, приведу себя в порядок, а потом приготовлю стол! Праздничный. Ведь у нас сегодня праздник, не так ли?! А ты «побалдей» немножко один!
Стол Татьяна Михайловна приготовила действительно праздничный. Она достала из шкафа немецкий фарфоровый сервиз, купленный ими еще в Советское время в Москве в магазине «Хрусталь» на Кузнецком мосту. Купили они его по предварительному заказу, который оформили в этом магазине по каталогу, заплатив предоплату в 50% его стоимости. Они тогда получили тринадцатую зарплату и поехали в Москву богатыми пребогатыми специально в этот магазин , чтобы присмотреть себе что-нибудь праздничное из посуды. Потом через полгода к ним пришла открытка с уведомлением о получении магазином заказанного ими сервиза и они приобрели его! Счастью их не было предела!
Как оказывается мало надо было для счастья в Советские времена! Приобрели этот немецкий сервиз – счастье! Купили что-то приличное из одежды – счастье! Достали по случаю импортную обувь - счастье! Отхватил Николай случайно в Министерстве, где был по делам, в буфете каталку копченой колбасы – счастье! Забежал случайно, для очистки совести, на Пушкинскую, в ее знаменитую кондитерскую, а там коробки шоколадных конфет дают и тебе досталось пара таких коробок – счастье! То есть, счастьем в Советские времена могло стать лишь какое-нибудь материальное приобретение и ни что иное!
А путевка в санаторий, место в детском саду, ордер на квартиру, очередь на машину, поступление сына или дочери в институт, очередь на операцию в Московской клинике счастьем быть не могли, потому что все это закономерные и само собой разумеющиеся случаи, которые обеспечиваются существующей государственной системой и которые все равно у тебя будут! Рано или поздно, но будут!
При разводе сервиз достался Татьяне Михайловне. Кому же еще? Николай по своей натуре был все-таки мужчиной, а не мелочным крохобором и право выбора оставил за женой, пусть даже и бывшей женой. Ну, а здесь, в случае с сервизом, чтобы не ставить друг друга в неловкое положение, он просто от него отказался. Чему Татьяна Михайловна была чрезвычайно рада. Да и действительно - зачем он ему? А делить его пополам, чтобы поровну все досталось двум бывшим супругам – глупее глупого! Да и не по человечески, не по «людски» как-то все это начинает выглядеть! Иногда все-таки, отдавая, мы получаем больше, чем приобретая.
Стол выглядел по настоящему празднично. В середине стола стояла ваза с розами. А вокруг нее сервизные тарелки с яствами. Потому что то, что сотворила Татьяна Михайловна с приготовленной Николаем едой и купленными им продуктами, выглядело действительно праздничными яствами, а не простой пищей. Они сели напротив друг друга, наполнили бокалы шампанским. Правда, вазу с розами при этом пришлось сдвинуть к краю стола, но так получилось даже еще лучше, еще оригинальней.
Выпили они сначала за выздоровление Татьяны Михайловны, потом за Николая. Пили по немножко, пили не спеша, также не спеша кушали и разговаривали. Разговаривали обо всем, о работе, о жизни, о друг друге, перескакивая с одной темы на другую и снова возвращаясь к уже вроде бы сказанному. Точнее, они даже и не разговаривали, они просто беседовали друг с другом, как беседуют друзья или старые знакомые после долгой разлукой. Им было хорошо.
А потом Татьяна Михайловна просто сказала Николаю, глядя ему в глаза:
-- Коля! А я ведь по тебе соскучилась! Очень соскучилась! Пойдем в спальню! Пусть здесь все остается так – потом уберется. Ты иди в ванную, а я постель разберу.
Нет, они не кинулись в объятия друг друга, опьяненные вновь вспыхнувшей в них страстью. Они даже не занимались сексом, как таковым. Ведь у Татьяны Михайловны совсем недавно был разрезан живот. Нет, они просто любили друг друга. Тихо, нежно, ласково и трепетно. Они ласкали друг друга до изнеможения, до головокружения, ласкали руками, языком и каждым кусочком своего тела, стараясь максимально насладиться радостью совместных прикосновений друг к другу, а уж потом завершить ласки совместным сексом.
Причем, они не забывали о недавней операции Татьяны Михайловны, поэтому инициатива полностью шла от нее и она делала все так, чтобы не причинить себе боли и, в то же время, доставить Николаю наибольшее наслаждение. И оргазм шел за оргазмом. Только это были не мощные, бурные и все поглощающие сладкие судороги каждой клеточки тела, а тихие, мягкие, приглушенные и пьянящие провалы сознания в сладостные забвения наслаждения.

А потом они спали. Спали долго, несколько часов. Спали удовлетворенные и счастливые, даже во сне не размыкая обнимающие друг друга руки. Две половинки единого и неразрывного когда-то целого, оторванные друг от друга жизненными обстоятельствами, вновь нечаянно соединились и так крепко прижались друг к другу, что следов былого разрыва даже не было заметно.
ЭПИЛОГ
Николай переехал жить к Татьяне Михайловне и вскоре они вновь расписались. Но торжеств по этому поводу устраивать не стали. Расписались тихо и скромно, только лишь вдвоем. Вновь разменивать свои две квартиры на одну не стали. Сдали квартиру Николая одной семейно паре из молодых специалистов, закончивших МИСИС и приехавших к ним на завод на работу.
Они живут дружно. Свободное время проводят вместе. Только вместе. Даже в магазин ходят вдвоем. По вечерам часто гуляют. Причем гуляют, держась под руку или же за руки. Часто смотрят друг на друга и улыбаются. Лица у них счастливые. Неужели и вправду счастье наконец-то нашло их? Тогда порадуемся за них обоих!

КОНЕЦ