2020-й главы 14,15

Глава 14. Мёртвый город
Бензина нашлось лишь полторы канистры, но беглецы были рады и этому. Залив топливо в бензобак, они расселись по местам:, Илюхин с Серым – назад, Жданка - на место водителя, Богдан – рядом. Руки у Жданки подрагивали, взгляд был немного растерянным.
- Соберись, Жданкина, я тебе помогу, - ободряюще сказал Бердников, глядя в её испуганные глаза.
Девушка вымученно улыбнулась и принялась налаживать контакт со стариком «УАЗом». Завести мотор получилось сразу – зажигание было исправно, далее же всё зависело от сноровки водителя. Выжав сцепление, она дёрнула рычаг передач – он был тугой, и Богдану пришлось прийти на помощь. Сняв машину с «ручника», Жданка долго не решалась газануть, но сделать это всё равно пришлось. Автомобиль тронулся с места, дёрнулся и заглох.
- Не торопись, не отпускай так резко сцепление, - посоветовал Богдан, и добавил уже более резко, - Ну, давай, не боись!
Жданка нервно кивнула, но вопреки её опасениям автомобиль довольно ровно двинулся к выезду из гаража. Лицо у Жданки было предельно серьёзное и сосредоточенное. Богдан восхищённо глядел то на неё, то на плывущие мимо косяки гаражной двери и понимал, что не зря пожертвовал своим высоким положением в этом жалком городишке, когда спас её от гнева извращённого правосудия. Нет, он в любом случае сделал бы это, но теперь был доволен вдвойне. Гордость за смелую девочку так и разбирала его, мешаясь с некоторым недоумением. И не только её способность водить машину было для него удивительной. Чего она так упорно цеплялась за его жизнь, рискуя собственной. Ведь не могло же это быть простой благодарностью или чувством долга…
Впрочем, что ж тут гадать? Маленькой одинокой девочке, как ни крути, нужен взрослый покровитель, сильный и решительный. С другой стороны, она и сама обладает такими качествами – этого добра у неё наберётся с лихвой.
Тогда что же: ищет отца? Вот это вернее всего! Какой бы сильной она не была, а без родительской заботы поди не сладко. Ладно, отец так отец…
А машина меж тем благополучно покинула своё пристанище и, завернув налево, двинулась прочь из города в сторону уже клонившегося к закату солнца. Но радоваться было рано.
Стоило беглецам выехать за городскую черту и выйти на шоссе, как вдали показался ещё один «УАЗ» 465, только защитного цвета. За ним следовали два потрёпанного вида бронетранспортёра и пара мотоциклов с вооружёнными до зубов людьми в камуфляже.
- Военные, чёрт их дери! – зашипел Богдан, - Едут разбираться, в чём дело и почему я не выхожу на связь. И Амбарный, должно быть, с ними. Они давние знакомые. Глава смел не только благодаря полиции, но и благодаря военным. Они даже в большей степени гарантируют его власть. Мои склады, которые «кое-кто» разграбил и спалил, были набиты ИХ добром. А уж сколько барахла в части, даже подумать страшно. Хотя и они, видно, беднеют…
- С кем они воевать-то собрались таким количеством? – недоумевал Илюхин, - С кучкой городских обывателей?
- Может, меня в мятеже подозревают, - бросил Богдан, - А, впрочем, какая разница?! Главное, что мы влипли по самое не балуйся!
- Чё делать-то? – спросил Серый более взволнованно, чем ему того хотелось бы.
- Пригнуться, сидеть молча и не высовываться! – рявкнул полицейский и велел Жданке прибавить газу. Та без лишних вопросов повиновалась, и машина понеслась вперёд.
- Ты хочешь мимо них проскочить? – не унимался Серый; полнейшее недоверие к Бердникову сквозило в каждом звуке его голоса, в каждом движении лицевых мускулов под многодневной щетиной.
Богдан промолчал, лишь нервно отмахнувшись от него, как от назойливого насекомого. Риск, конечно же, был велик, но разменять его было не на что.
Машина на полной скорости промчалась мимо моторизированного отряда и, как того и следовало ожидать, по беглецам открыли огонь. Лёгкий, задорно ревущий мотоцикл развернулся и быстро сократил расстояние до полицейского «УАЗа», второй тут же последовал его примеру. Двое солдат что было сил и патронов палили по внедорожнику, водители мотоциклов вели железных коней ровно и уверенно, с твёрдым намерением приблизиться вплотную.
Серый с Богданом редко отстреливались остатками патронов из отобранных у горожан автоматов. Мотоциклисты были ещё довольно далеко и потому, наверное, до сих пор не пробили колёса и бензобак, хотя отдельные пули порой проносились в каких-то сантиметрах от живых целей. Все, кроме Жданки, могли пригнуться. Лицо её было бледно, и каждый его мускул дрожал.
- Дорога прямая, Жданкина, пригнись, - скомандовал Богдан, собираясь в очередной раз выстрелить в преследователей, - главное, руль держи в одном положении. И на газ дави посильнее!
Жданка издала какой-то невнятный звук, более всего похожий на всхлип, и опустилась на пол, изо всех сил вдавливая в пол педаль акселератора.
Очередной оглушительный выстрел сменился не менее оглушительным победным возгласом. Богдан подстрелил кого-то на мотоцикле справа. Но ситуация от этого легче не стала. Военные на втором мотоцикле принялись палить ещё отчаяннее. К тому же, оставалась опасность того, что остальная техника тоже пустится в погоню.
- Гони, Жданкина!!! – заорал Богдан, хотя прекрасно понимал, что выжать большую скорость из его колымаги просто невозможно. В этот момент воздух вновь разорвался от звука выстрела и лобовое стекло со стороны водителя пробило пулей. Вокруг зияющей дыры расползлась густая сеть витиеватых трещин. Жданку слегка осыпало стеклянной крошкой, но кроме сильного испуга, это попадание не причинило ей вреда.
- Ах ты тварь!
Серый со злости высунулся в автомобильное окошко так, что это едва не стоило ему падения на полном ходу. Но риск того стоил, и вскоре хвост из последнего мотоцикла от них отцепился.
- Ох, и напугал ты нас, Серый, - мрачновато пошутил Богдан, пристально вглядываясь в уцелевшее зеркало заднего вида со своей стороны, - Я уж думал, мы тебя потеряем…
Ирония этих слов Серого не задела, но достойно ответить всё же стоило.
- А ты бы за мной вернулся, друг?
Богдан только коротко хохотнул и принялся выдавливать ту часть лобового стекла, которая наиболее пострадала от выстрела и теперь совсем не давала обзора. Жданка тем временем вновь приняла обычное для водителя положение и даже смогла вымучить короткую, кривоватую улыбку. Неровная дыра величиной ладони в три позволяла видеть пустую дорогу перед собой, и этого вполне хватало. На особенно сложных участках Богдан давал девушке советы, и общими усилиями им удавалось благополучно преодолевать все препятствия.
Первое время дорога шла вдоль унылых, давно заброшенных полей. О том, что на них росло когда-то, оставалось только догадываться. Уже совсем завечерело, когда показалась развилка, одна часть которой поворачивала на восток, а вторая – на запад, к Москве. Пустое, как и всё вокруг, Егорьевское шоссе наводило на очень мрачные мысли, особенно в полутьме летних сумерек. Однако решено было не останавливаться для ночёвки прямо здесь – всё ещё оставалась довольно реальная опасность погони.
- Не доезжая до Касина, кажется, был лес, - припомнил Илюхин, - там и заночевать можно.
- А зверушек не боишься? – притворно-страшным голосом спросил Серый.
- Да какие звери? Не было там никогда никаких зверей.
- Это тогда не было, а сейчас может быть, что хочешь. Засиделся ты, Толстый, на своём заводе.
Илюхин обиженно насупился, а Серый ухмыльнулся, довольный своей маленькой победой над брюзгливым интеллигентом. Впрочем, вид у «Сына Свободы» был весьма усталый, и это сводило на нет всю его ехидную радость. Он сложил руки на груди и прикрыл слипающиеся глаза.
И только Богдану и Жданке было теперь не до спокойствия. Жданка часто моргала, борясь со сном, а Богдан, как бы этого не хотел, ни чем не мог ей помочь. Его вновь лихорадило, расслабившееся после удачного бегства тело полностью отдалось недугу. Нога почти потеряла чувствительность и болела лишь при движении, но это обстоятельство Богдана совсем не радовало.
- Жданкина, потерпи. До леса доедем, а там отдохнём, - тихо проговорил он, с участием глядя на девушку.
Жданка, не оборачиваясь, ответила также вполголоса.
- Я бы лучше не останавливалась. Может, в Касимове есть врач?
- Может, есть, а может и нет, - скептически заметил Бердников, - и вообще, неизвестно, что там. Касин – городок вроде нашего. Постарше будет и покрасивше, но в целом – вряд ли там всё по-другому. Нет, лучше отоспимся в лесу, а там посмотрим.
- А зверьё? – поинтересовалась Жданка.
- Ну, думаю, мы не будем надолго выходить из машины, - уже почти неслышно прошептал обессилевший Богдан, - и потом: человек – царь природы. Забыла?
- Довольно безмозглый и немощный царь! – метко и совсем неутешительно вставил тоже уже почти задремавший Илюхин.

Жданка с детства знала, что ночью всем положено спать, но лес почему-то не подчинялся этому непреложному правилу. Здесь всё жило, как, наверное, не живёт и среди дня. Давно непуганые животные и птицы кричал на все голоса, заставляя кровь застывать в жилах, словно реки в ледяных оковах зимы. Ночь была довольно ясная, небесных светил хватало, да и фары автомобиля пока что светили исправно, и всё же страх обжигал сердце девушки своим морозным дыханием. Она очень хорошо помнила дорогу через такой же вот тёмный лес, хоть и старалась забыть это уже почти семь с половиной лет. Это мрачное буйство природы засело в её голове и, кажется, во всём теле, впиталось в кожу, а оттуда – в кровь. Сама душа была полна тяжести и боли от тех воспоминаний. Жданка тряхнула головой, отгоняя наваждение. Нет, сейчас всё совсем не так, как было тогда. Она не одна, с ней люди, которых она знает не столь хорошо, как хотелось бы, но которых она не променяла бы ни на кого и ни на что. Потому что они были единственными, и с ними Жданке всё было ни по чём.
Она мельком, чтобы надолго не отвлекаться от тёмной, ухабистой дороги, глянула вправо, туда, где сидел давно притихший полковник канувшей в Лету полиции. Кажется, скорой поправкой тут и не пахло. Глаза Богдана были закрыты, но чувствовалось, что он не спит. Сильный жар, о котором говорило частое тяжёлое дыхание и непрерывная крупная дрожь озноба, вряд ли мог способствовать полноценному сну.
- Богдан Петрович, - обратилась к нему Жданка, стараясь говорить так, чтобы Бердников её услышал, и в то же время не разбудить храпящих на задних сидениях Илюхина и Серого, - я здесь остановлю.
- В лес заверни, - посоветовал Богдан; голос у него был глухой и слабый, но сознание оставалось ясным, - Посреди дороги лучше не оставаться.
- Прямо в лес? – недоверчиво и с дрожью в голосе переспросила Жданка, которой очень не хотелось оказаться в этом жутковатом тёмном мире, живущем собственной, недоступной человеческому пониманию жизнью.
- Прямо! Прямей не бывает… - Богдан попробовал усмехнуться, но только поёжился, видимо, от ломоты в теле, - Да ты не бойся. Не съест она тебя.
- Кто? – не поняла Жданка.
- Темнота, - пояснил Богдан и снова замолчал, погрузившись в болезненное забытьё.
Жданка отыскала глазами небольшой просвет в подступающих к дороге деревьях и, не раздумывая, свернула туда.
Да, ей конечно не стоило бояться темноты – стыдно в шестнадцать лет быть такой трусихой. И всё же этот мимолётный порыв непозволительной слабости стоил того, чтобы решиться на него и в следующий раз. Побыть маленькой девочкой, словно навёрстывая потерянные годы детства – разве это не счастье?! В благодарность за такой подарок можно даже было отважиться на вылазку за водой. Жданке и самой ужасно хотелось пить, а уж о больном Богдане и говорить не приходилось. Страшно! А что делать?
Шумно выдохнув, девушка открыла дверцу автомобиля и уже собралась покинуть салон, как вдруг её остановил глухой, но властный голос.
- Когда я сказал, что темнота тебя не съест, я имел ввиду только темноту, а не ночных хищников.
- Пить хочется, - отозвалась в своё оправдание Жданка, - да и вам, наверное, тоже.
- Хочется, но дело это не твоё, - возразил Богдан и уже более громким командным голосом добавил, обращаясь к спящим попутчикам, - Эй там, на галёрке, подъём! Приехали, просьба освободить казённый транспорт!
Серый ужасно нецензурно послал его за тридевять земель, а Илюхин долго не мог проснуться, но через полчаса все уже дремали, напившись чистой, ледяной родниковой воды.

Чуть рассвело, снова тронулись в путь. Жданка с большим удовольствием поспала бы ещё, но забота о стремительно слабеющем Богдане гнала её прочь от блаженства отдыха. Утренний лес растерял добрую часть своего мрачного величия и уже не казался девушке страшной обителью нечистой силы и кровожадного зверья. В полупустых желудках переваривалась лишь мелкая, недозрелая лещина, затёкшие в неудобных позах тела стенали чуть ли не в голос, но делать всё равно было нечего – Касин манил надеждой на что-то лучшее, чем тесный салон автомобиля.
Однако на въезде в черту города, путников постигло глубочайшее разочарование. Не было в этом древнем поселении даже намёка на человеческое присутствие. Зато налицо были сильные разрушения, вызванные явно не временем и отсутствием ухода, и полное, глубоко неприятное людям одичание.
Руины старых домов заросли деревьями и полутораметровым бурьяном почти полностью скрывавшим их из виду. Блики солнечного утра играли в чехарду на замшелых обвалившихся крышах. Остатки детских площадок ощерились изломанными ржавыми зубьями. Жутковатые скелеты машин таили в тёмной глубине салонов нечто даже более страшное, чем мгла ночного леса.
«Этот мёртвый город - вот что пугает по-настоящему!» - подумала Жданка, останавливаясь посреди пустынной дороги.
Касин конечно жил, но только жизнями миллионов неразумных тварей, а человека здесь не видели, судя по всему, уже давно. Люди по природе своей довольно эгоистичны, и оттого наивно полагают, что без них на земле жизни быть просто не может. А вот есть, да ещё какое буйство! Но от этого на душе скребут голодные кошки.
- Может, всё же удастся тут чем-нибудь разжиться? – оптимистично предположил Илюхин, вылезая из порядком опостылевшего автомобиля, - Хотя вряд ли. Уж больно похоже на Припять. Умер город, и с концами!
Серый презрительно хмыкнул, но послушно побрёл на поиски чего-нибудь полезного, хотя верилось в такую удачу с трудом. Жданке тоже не терпелось размять затёкшие мышцы и она тоже пошла на разведку, в сторону, противоположную той, куда направился «Сын Свободы».
Вокруг неё расстилался мёртвый город, кирпично-железно-бетонный лик которого густо зарос зеленью. Лес медленно пожирал его, чтобы в скором времени не оставить и следа от былого творения рук человеческих. Автомобильные скелеты оставались пока нетронутыми, но и их исчезновение было не за горами. Жданка хотела было сунуться в один из них, надеясь найти там хоть немного бензина, но так и не решилась этого сделать. Мало ли, кто завёлся в сгнившем салоне! Да и бензин вряд ли был ещё годен для езды.
В дома заходить тоже не хотелось. Пожалуй, их чернильные, похожие на беззубые чудовищные пасти подъезды, где целые, а где совсем обвалившиеся, были даже страшнее тех, что она видела в Елецке.
Девушка поняла, что вернее всего вернётся к своей компании ни с чем. Ей в очередной раз стало стыдно за эти глупые детские страхи, и она всё же решила свернуть в один из дворов, ещё не совсем заросший и почти что целый. Птицы беззаботно щебетали над её головой, не замечая того, что обитают в давно вымершем городе. Жданка поёжилась от этого беспечного веселья и прошла по щербатой плиточной дорожке вглубь двора. И вдруг прямо перед ней, неторопливо выйдя из пугающей тьмы подъезда, появилась огромная по своим меркам серая горбатая крыса. Выступала она важно и уверенно, будто испокон веков род её господствовал в этом пустынном дворике. Животное, будучи уже посреди узкой улочки, заметило человека и тут же остановилось. Взгляд её маленьких тёмных глазок был заинтересован и любопытен, но в нём не было и капли страха или той осторожности, которая обычно бывает присуща неразумным тварям при виде человека. Возможно, эта крыса никогда не видела людей, либо видела, но было этот так давно, что она успела напрочь забыть их облик и запах.
Как бы то ни было, Жданке вдруг резко расхотелось продолжать знакомство с этим недружелюбным местом. Крысиный взгляд испытывал её, помимо воли заставляя чувствовать себя неловко на «чужой» территории. Наконец, видимо убедившись в том, что ей удалось-таки сконфузить непрошенную гостью, крыса отвернула от девушки свою длинноносую морду и преспокойно скрылась на противоположной стороне улочки.
Жданке от всего этого стало настолько не по себе, что она развернулась и сломя голову кинулась прочь из жуткого двора. Когда она вернулась на место стоянки, то обнаружила там невообразимый для мёртвого города шум и полнейшую неразбериху. Целая свора крупных злобных собак осаждала полицейский «УАЗик». Серый, матерясь и рыча похлеще голодных псов, как мог, отбивался от них ржавым куском арматуры, а Илюхин бестолково бегал вокруг машины и отчаянно звал невесть куда пропавшую Жданку. Девушка окликнула его и поспешила к автомобилю, но занять водительское сидение оказалось не так-то просто. Серый махал гнутым прутом арматуры, стоя как раз у левой передней дверцы; на правом сидении находился Богдан, и Жданка не решилась лезть через него, боясь причинить боль и новые повреждения. Пришлось пробираться через заднюю часть салона.
Добравшись до водительского места, девушка завела машину. Громкий звук заработавшего двигателя напугал собак, которые были к нему непривычны. Это стоило жизни одной из них, получившей смертельный удар по голове от разъярённого «Сына Свободы», а остальные, поджав облезлые хвосты, скрылись в подворотнях.
Серый отбросил в сторону окровавленный металлический прут, и не долго думая бросил убитую собаку в багажник.
- Зачем она тебе? – удивилась Жданка.
- О пропитании забочусь! – Серый был зол, но вполне доволен собой.
- Ты будешь есть собаку? – Жданке даже в голову такое не могло прийти.
- У нас в меню есть что-нибудь получше? – съехидничал бывший бандит, и добавил, - Трогай! Нет тут ни хрена, ни фиговых листков!
- Чего?
- Да заткнись и ехай!
Жданка обиженно надулась, но послушно отправилась дальше, прочь из мёртвого города. Ей и самой не терпелось покинуть это враждебное царство одичавшей природы. Здесь поселились другие хозяева, и людям тут уже не было места.
- А что тут случилось? Знает кто-нибудь? – спросила она, проезжая мимо развалин какого-то прежде очень красивого здания, более всего похожего на мусульманский минарет.
- Да вроде столкновения были межэтнические, - пробормотал Богдан, еле-еле шевеля потрескавшимися от жара губами.
- Какие столкновения? – не поняла девушка.
- Ну, между разными народностями. Здесь татары жили и русские. Татары-то в основном лояльными были, а вот кавказцы, которые за пару лет до Хаоса всё тут заполонили, терпимостью не отличались. И так-то конфликты всегда были, терроризм и всё такое, а тут ещё такая дребедень началась. В общем-то, я в то время не очень вникал в дела этого города. Своих проблем хватало. Да и кому теперь какая разница, из-за чего всё началось. Как началось, так и закончилось…
- Но неужели ничего нельзя исправить? Неужели этот мир умрёт совсем?
Жданка никогда раньше не задумывалась о таких глобальных вещах, и сама от себя не ожидала этих слов. Впрочем, и остальные, судя по выражению их лиц, об этом не думали и теперь были явно озадачены.
Серый, непривлекательное заросшее щетиной лицо которого отражалось в зеркальце заднего вида, был весьма задумчив, но не долго, секунды три. Потом он просто махнул рукой куда-то в сторону Жданки и принялся бесцельно изучать унылые пейзажи за окном.
Илюхин призадумался крепко, погрустнел, и Жданке даже стало немного совестно за то, что она испортила доброму толстяку настроение.
О том, что было в голове у Богдана, девушка судить не взялась бы. Вообще было трудно понять, в сознании он или в забытьи. Воспалённые глаза были прикрыты, озноб пробивал похудевшее тело миллиардами электрических разрядов. И Жданке вдруг стало страшно по-настоящему, страшнее, чем при мысли о скорой гибели человечества. Смерти Лысого Богдана она боялась гораздо сильнее. Она даже не задавалась вопросом о причинах такой сильной привязанности к человеку, которого знала меньше недели. Однако он был ей дорог, очень дорог! Наверное, так же, как и непутёвый, но отчего-то жизненно необходимый для неё Серый.

Глава 15. На закат

Чуть отъехав от Касина, путники устроили привал. Светлая лесная полянка располагала к пикнику, хотя радости от еды не испытал никто, даже Серый, которому, уж казалось бы, всё «по барабану». Шашлык из собачатины был жёсток, но на вкус совсем не плох. Вот если бы только не знать, что ешь собаку!
Серый с трудом, но всё же уплёл довольно большую часть тушки, сетуя лишь на то, что не чем запить эдакую «вкуснятину». Сейчас он не отказался бы даже от самого дрянного пойла.
Илюхин морщился долго, в глубочайшем отвращении кривя толстые губы, но в конце концов голод всё же взял своё. Товарищам своим, но прежде всего себе самому, он посоветовал не думать о происхождении их теперешнего обеда от верных друзей человека, а представить, что это всего лишь привычный для еды барашек.
Жданка кое-как затолкала не идущие в глотку куски собачьего шашлыка и долго после этого ощущала слабую, но не отступавшую тошноту.
Богдан немного пожевал самый маленький кусок мяса, но так и не справившись с ним, выплюнул остатки в траву и безразличным взглядом уставился в голубое небо с редкими кучевыми облаками.
Серый ещё в Касине умудрился раздобыть облезлую гитару о пяти струнах, видно вняв советам Илюхина, но как всегда переиначив всё по-своему, представил себе, что собачатину всё же удалось запить чем-то крепким. Усевшись поудобнее и взяв несколько неумелых аккордов, он принялся громко и довольно фальшиво драть глотку и нервы слушателей, напевая никому, кроме него неизвестную песню.
… Мусорный ветер, дым из трубы,
Плач природы, как смех Сатаны.
А всё от того, что мы
Любили ловить ветра
И разбрасывать камни.
Песочный город, построенный мной,
Давным-давно смыт волной.
Мой взгляд похож на твой.
В нём нет ничего, кроме снов
И забытого счастья.
Дым на небе, дым на земле,
Вместо людей машины.
Мёртвые рыбы в иссохшей реке,
Зловонный зной пустыни
Моя смерть разбудит цепи сна,
Когда мы будем вместе…

Едва он успел перевести дыхание, как Жданка с Илюхиным дружно и нетерпеливо зааплодировали ему, молчаливо умоляя не продолжать. Хотя песня как нельзя лучше передавала впечатление от только что покинутого города.
- Незабвенный Григорян? – поинтересовался Илюхин, забирая у горе-певца горе-гитару.
Серый по-клоунски отвесил низкий поклон «благодарной» публике и кивком головы подтвердил догадку химика.
- Хорошая песня! – похвалил Илюхин.
- Я могу ещё спеть, - предложил Серый, - для Лысого, чтоб ему… спалось крепче!
- Э-э-э, не, - запротестовал химик, поспешив отмахнуться от столь «заманчивого» предложения, - ты лучше гитару найди поновее, тогда и споёшь. И вообще, чего ты к Петровичу пристал? Человеку плохо, а ты и рад скалиться… Эх, ты!
Серый в ответ только презрительно хмыкнул, словно огромный матёрый кот, которого постыдили за съеденную сметану, и побрёл к машине.

Наевшись и немного отдохнув, маленькая, но не слишком дружная компания, снова отправилась в путь.
Не доехав доместного райцентра каких-то полтора десятка километров, машина встала, исчерпав последние капли топлива в бензобаке.
- Всё, приехали! – бросил Серый, хотя комментарии здесь были излишними.
- Там деревня какая-то, - остроглазая Жданка всматривалась в темнеющую даль, прикрывая рукой глаза от лучей пошедшего на закат солнца.
Серый вышел из машины и зашагал в ту сторону, куда указала девушка. Жданка с Илюхиным кое-как вытащили бессознательного уже Богдана из салона его любимого «УАЗика» и с огромным трудом, очень медленно потащили вслед за «Сыном Свободы».
- Помог бы, скакун арабский! – крикнул ему Илюхин, шумно отдуваясь и утирая пот со лба.
Серый фыркнул что-то неразборчивое, но вернулся и, отогнав Жданку, подлез под правую руку бывшего начальника полиции.
- Вот уж не думал, что когда-нибудь придётся тащить на себе «полицая», как мой прадед в войну тащил раненого товарища!
Богдан не ответил. Он, судя по всему, вообще был уже одной ногой на том свете…

Деревня располагалась в совершенно голом и плоском, как стол, поле. Дома, вернее то, что от них осталось, не смотря на весь окружающий простор, прижимались друг к другу довольно тесно, словно чего-то боялись. Приятнее, конечно, было бы думать, что это сделано ради экономии пахотных земель, но тягостное чувство чего-то зловещего всё равно не покидало усталых путников.
Всё, что когда-то составляло здесь деревню, давно утратило право зваться домами или даже просто строениями. Многие дома погорели и обрушились, невысокая одичавшая растительность заполонила всё пространство меж ними, и пробираться сквозь весь этот бурелом никакого желания не было. Да и к чему пробираться-то?
Серый раздражённо сплюнул в сторону очередного скелета погибшей цивилизации и громко его обматерил.
- Опять - двадцать пять! Ни пожрать, ни поспать!
- Прямо-таки Пушкин! – съязвил Илюхин; он тоже был раздражён и разочарован.
- Но не возвращаться же! – взмолилась Жданка, удручённая, казалось, больше всех.
- Ладно, может, в каком-нибудь домике ещё можно переночевать, - сжалился над ней Илюхин, и они вновь побрели по пустынным деревенским дорожкам.
Правда долго мучиться им не пришлось. Уже метров через сто они наткнулись на пятерых вооружённых мужчин.
- Люди, братцы! Люди-и-и! – завопил Серый, который был теперь рад даже враждебно настроенным представителям рода человеческого.
- А кого ты ожидал здесь увидеть? Мамонтов?
- Мы ожидали кого угодно, но вам очень рады, - ответил Илюхин, беря инициативу разговора на себя, чтобы глуповатый и несдержанный Серый чего-нибудь не сморозил, - Мы вам не враги, и у нас раненый…
- Очень тяжёлый, кстати, - не выдержал молчания Серый и улыбнулся во всё своё грязное заросшее лицо.
Тот мужчина, что выглядел старше всех, долго осматривал пришельцев с головы до ног. Суровое лицо с аккуратной тёмной бородкой ничего не выражало, и незваным гостям оставалось только гадать о его намерениях.
- Оружие есть?
- Да есть кое-какое.
- Сдать!
- Щас тебе! – взъерепенился Серый, но Илюхин больно ткнул его локтем в бок. Преимущество было не на их стороне, и приходилось играть по чужим правилам.
Серый с досадой бросил под ноги автомат, Илюхин сделал то же самое, хотя и с оружием в руках он не представлял большой опасности.
- Каков удел не верящих в Спасение? – спросил вдруг старший из мужчин.
- Чего? – удивился Серый; на лице его отражалось полное непонимание пополам с идиотизмом, - Что за околесица?
- Да ничего, - отозвался бородач неожиданно подобревшим голосом, - Пойдёмте!
Двое парней покрепче перехватили у измотанных, голодных путников безвольно висевшего на их плечах Богдана и потащили его вглубь деревни какими-то немыслимыми лабиринтами едва заметных среди бурьяна и развалин старых домов тропинок. Счастливый сверх всякой меры «Сын Свободы» чуть не в припрыжку последовал за ними, Жданка тоже заторопилась, лишь иногда останавливаясь, чтобы подождать грузного, тяжёлого на пешие подвиги Илюхина.
Долго ли, коротко ли петляли они закоулками полумёртвой деревни, но вскоре вышли-таки к тому месту, где обитали теперь её последние жители. Крепкий, довольно ухоженный забор окружал лишь небольшую центральную часть всего селения, но за ним был настоящий оплот жизни в погибающем мире. Там было, по крайней мере, три жилых дома, пять сараев, из которых доносилось разноголосое, нестройное кудахтанье домашней птицы, откуда-то с полей доносилось редкое, почти неслышное отсюда мычание, а несколько ульев гудели, словно небольшая трансформаторная будка.
А сады! Как наливались здесь жизнью сады!
Жданка, если бы не усталость и тревога за здоровье и жизнь Богдана, просто засмеялась бы в голос, глядя на этот чудесный райский островок среди мёртвого океана всего окружающего. Однако вдоволь налюбоваться местными красотами ей не дали. Жители деревни то и дело подозрительно оглядывались по сторонам, прислушивались, целились в кого-то невидимого и заметно нервничали. Поэтому нежданных гостей поспешили завести внутрь ограды и разместить в центральном доме, самом большом и ухоженном.
Жданку, Серого и Илюхина усадили в кухне за большой самодельный деревянный стол, накрытый старой, пожелтевшей, но всё ещё красивой скатертью с ажурной вышивкой «ришелье». А Богдана, который за все последние два, а то и три часа, так и не приходи в сознание, уволокли в соседнюю комнату. После этого мужчины, кроме одного самого крепкого, вышли, и их сменили две женщины с мотками чистых бинтов, упакованными шприцами, ватой и несколькими непонятными ампулами в руках. Оставалось только гадать, откуда в этакой глуши у них взялись медицинские атрибуты, которых даже в Елецке уже сто лет не видели. Ну, пусть не сто, а лет пять-шесть, но всё же это казалось удивительным.
Чтобы хоть как-то отвлечься от страхов и тревог, Жданка сначала принялась размышлять о том, кто дал деревенским настоящие, «дохаосовые» лекарства. Но придя к мнению, что они просто используют старые запасы, возможно даже последние, переключилась на витиеватые, вырезанные в ткани узоры на скатерти. Девушке, не успевшей ничего узнать о рукоделии, было совершенно непонятно, как могла разрезанная ткань не расползаться, и как вообще можно было вручную сделать так много тонкой работы, ведь вся кайма большой, наверное, полтора на полтора метра скатерти была сплошь покрыта переплетением сказочных цветов и райских птиц.
Жданка всё ещё была увлечена работой неизвестной рукодельницы, как вдруг из задумчивости её вывел – нет, вырвал – глухой, но продолжительный, надрывный стон из-за двери в соседнюю комнату. На несколько секунд он даже перешёл в сдавленный крик, но потом, столь же неожиданно, почти сошёл на нет.
Девушку затошнило, а когда полноватая девочка, очень похожая лицом на бородатого хозяина дома, принесла дымящуюся, ароматную еду, то стало совсем невмоготу. Даже думать не хотелось об ужине, когда буквально за стеной несчастному Богдану Петровичу вскрывали загноившуюся рану. Очевидно, именно это сейчас и делали женщины, а деревенский силач держал больного, чтобы тот не дёргался. А что же ещё может быть столь болезненным?
Жданка подавила очередной приступ тошноты и поспешно отодвинула тарелку, даже не удосужившись посмотреть, что в ней. Серый в это время с аппетитом налегал на «халявную» еду, ничего и никого вокруг не замечая. Жданке было дико на это смотреть, и она переключилась на Илюхина. Добрый толстяк, казалось, понимал её и сочувствовал, поэтому ел не спеша, и смотрел на неё при этом как-то виновато. Мол, неподходящий, конечно, момент для набивания желудка, но уж очень есть хочется!
Жданка отвернулась и от него, чтобы не портить химику аппетит. За стенкой что-то говорили, чем-то шуршали, но разобрать эти звуки было невозможно. Девушка тяжело вздохнула – сердце её было неспокойно, уже давно, очень давно она ни о ком так не переживала.
От истерики, которая так и рвалась наружу из оков в общем-то спокойного, уравновешенного характера, её спасла вышедшие, наконец, из импровизированного лазарета женщины и крепкий парень. Двое, перепачканные кровью и бледные, скрылись где-то за водной дверью, а оставшаяся женщина лет сорока пяти – пятидесяти осталась и неожиданно поманила Жданку к себе. Та, внутренне трепеща, как тысяча осиновых листов, вскочила и бросилась к ней.
- Что?.. – язык не слушался повелений разума, совсем не ворочался во рту.
- Отец тебя зовёт. Сходи, посиди с ним, - ответила женщина, и тон её был вполне спокоен и уверен.
- Отец? – зачем-то переспросила Жданка, хотя и так уже обо всём догадывалась.
- Ну да. Он звал дочь, Катю. Я сразу подумала на тебя. Разве это не так?
- Так, то есть не совсем, но…
- Да не важно. Жить он, думаю, будет. С обезболивающим у нас беда. Ещё в начале всей этой котовасии наркоманы стащили, а вот антибиотики кое-какие, хоть и просроченные, но остались. Очень надеюсь, что они всё же помогут, тем более отец твой ещё молод. Выкарабкается. А твоё присутствие может ему очень помочь. Он в горячке пока, но присутствие родного человека даже так сил прибавляет. Иди.
Жданка прошла мимо женщины в комнату и замерла посреди неё. Пахло здесь нехорошо, хоть форточка в узком окне и была открыта настежь. Занавешенная шторкой рама не пропускала много света и сильно затемняла помещение, что, наверное, было сейчас для Богдана лучше всего.
Девушка присела на скрипучий стул возле кровати Богдана и осторожно коснулась пальцами его лба. Жар всё ещё не оставлял его в покое. Жданка повела рукой по горячей лысой голове и подумала вдруг, что если бы у него были волосы, то он был бы очень даже симпатичным. Если судить по бровям и уже загустевшей щетине, то цвет волос у него должен быть тёмно-русым, но это всего лишь предположение, пустое и никому сейчас не нужное. Бугристый лысый череп, конечно же, сильно портил его, но это лишь если посмотреть взглядом женщины, а на взгляд дочери получалось не так уж и плохо.
Дочь… Что же она возомнила, о чём размечталась? Никогда она не станет ему настоящей дочерью, хоть и очень желает этого сейчас, возможно, больше всего на свете. Но она – это она, а Катя – это Катя. Жданка её никогда не заменит. Вот и сейчас, в трудный момент, в бреду он звал не Жданку, а свою настоящую дочь, хотя Жданка могла придти и поддержать, а Катя, к несчастью, нет.
А с другой стороны, какая разница, кого он звал? Главное, что к нему пришли, и не покойная дочь, чтобы забрать с собой и воссоединить всю семью на небесах, а она, Жданка, чтобы просить остаться на этой грешной земле, побыть на ней ещё немного.
Жданка осторожно пересела со стула на край кровати у изголовья, и прилегла рядом, обняв «отца» и уткнувшись лицом в его подрагивающую шею.
«Если меня здесь считают его дочерью, то не стоит бояться пересудов», - подумала она и даже не заметила, как крепко уснула аж до самого утра.
А утром её разбудил уже почти забытый хрипловатый крик петуха, да ещё чья-то тёплая рука, зарывшаяся в спутанные, уже довольно грязные волосы.
Жданка встрепенулась и в первое мгновение не поняла, где она что происходит. Она инстинктивно отпрянула, что едва не стоило её падения с кровати. И лишь увидев довольную, вполне здоровую улыбку на всё ещё бледном лице Богдана, опомнилась, и тоже заискрилась радостью, как новогодняя ёлка.
- Богдан Петрович… Вам лучше?
- Ещё б не лучше: просыпаюсь, значит, а возле меня молодая симпатичная девушка. На моём месте не было бы плохо никому!
- Богдан Петрович!
Жданка попыталась состроить недовольную рожицу, но заспанная и растрёпанная, она, видимо, выглядела столь комично, что Богдан не выдержал и засмеялся. Правда тут же пожалел об этом, так как больная нога незамедлительно дала о себе знать, но настроение всё же оставалось весьма приподнятым. Да и Жданку это очень успокаивало. Раз шутит, значит, всё нормально.
- А где мы?
Девушка ждала этого вопроса и тут же принялась рассказывать. В общем-то, сказ её был недолгим и довольно простым, только в конце Жданка осторожно прибавила, когда Богдан уже хотел то ли спросить о чём-то, то ли прокомментировать.
- И ещё, Богдан Петрович, что б вы знали: эти люди посчитали меня вашей дочкой.
- Правильно посчитали, - отозвался Богдан, с удовольствием замечая, как расцветает на худеньком лице девушки смущённая, но очень счастливая улыбка, - догадливые!
- Вы серьёзно? – не то чтобы Жданка ему не поверила, но лишний раз убедиться всё же стоило.
- Я что, похож на шутника, Жданкина?
- В том-то и дело, что вы всё шутите, а это же очень серьёзно! Вы даже не представляете, КАК серьёзно!
Богдан помолчал, испытывая пристальным «ментовским» взглядом её выдержку, а потом негромко, но на полном серьёзе сказал:
- Если я тебе хоть немного дорог, ты просто обязана мне поверить. А иначе как?
Жданка не ответила, обдумывая его слова, но Бердников сам переменил тему.
- Значит, говоришь, люди хорошие? Вот и чудненько! Серый тут вряд ли надолго задержится – ему ни к лицу крутить хвосты здешним коровам. Илюхин? Не знаю, но он тоже что-то плоховато вписывается в сельские пейзажи. А вот я бы остался! Честное слово, остался бы. С тобой… Им ведь, деревенским то есть, лишние две пары рук не помешают. Собственно, куда нам идти-то? Чего ещё надо для счастья?
- А Москва? – Жданка пыталась сделать вид, что столь прекрасное будущее совсем её не взволновало, но сделать это было очень непросто.
- Москва?.. – Богдан погрустнел и задумался, но потом махнул рукой и продолжил уже более бодро, - А ну её! Здесь нам с тобой будет лучше.
Что и говорить, Жданка была рада. Очень рада! Наверное, думала она, выходя из комнаты «отца» в кухню, теперь у неё наконец-то начнётся совсем другая, нормальная жизнь, в которой можно будет забыть обо всех прошлых несчастьях, обо всём, что тяготит и мучает. И всё бы хорошо, да только Серый как всегда испортил ей настроение.
В кухне было довольно людно: хозяин дома, его дочь-подросток, двое молодых мужчин и та самая женщина, которая вчера спасала Богдана от смерти и инвалидности. Ну, и Серый с Илюхиным, конечно же. Все, видимо, уже позавтракали и неспешно вставали из-за стола. Женщина добродушно улыбнулась, хозяйская дочь смешно помахала рукой в знак приветствия, Филипп Альфредович тоже был в довольно бодром расположении духа, а вот Серый…
Он так нехорошо зыркнул на неё исподлобья, что Жданка даже невольно отшатнулась. Зыркнул и ушёл вместе с остальными куда-то на улицу. В кухне остались только бывший директор химзавода и женщина, лечившая Богдана.
- Садись, поешь, - пригласила она Жданку за стол, где ту ожидала нетронутая. Уже подостывшая порция яичницы. Потом хозяйка ушла, и Жданка с Илюхиным остались на кухне одни.
- Как Петрович? – спросил химик, с умилением наблюдая, как проголодавшаяся девушка налегает на еду, да ещё такую шикарную: вместе с жареным яйцом тут были и лук, и помидоры, и даже кусочки сала.
- Лучше, - с охотой отозвалась Жданка, - Думаю, он скоро поправится. А что это с Серым? – не удержалась она от мучившего её вопроса.
- Да его, тунеядца с огромным стажем, видите ли, работать заставляют. Вот он и бесится.
- У-у-у, - промычала Жданка с набитым ртом, но ни на йоту Илюхину не поверила. Странный взгляд «Сына Свободы» был обращён не к деревенским, которые заставляли его отрабатывать предоставленные еду и крышу над головой, а на неё.