Рейс в осень

- Чай, кофе, покрепче? – предлагал Александр Иванович, обходя полупустой вагон. Он никак не мог привыкнуть к запаху российской железной дороги, знакомому каждому, кто хотя бы раз ездил на поезде. Идя по вагону, постоянно морщил нос, но ничто не мешало его прекрасному настроению. Для него это был последний рейс. Потом на пенсию. Как в старой песне группы «Эрапшн» - «Билет в один конец», «One Way Ticket». С одной стороны грустно, а с другой – новая жизнь. После травмы полученной на шахте, он устроился проводником и последние три года колесил по матушке России. Теперь ехал в город, где учился двадцать пять лет назад. Окончив институт, получил распределение на север, где год стажа за два шел, и вот, теперь обратно, в тихую гавань, встречать свою осень.
Были времена, покуролесил на славу. Девки, пьянки. Парнем был видным и в спорте и в учебе, да и внешностью Бог не обидел. Ленка единственная девушка, которая обо всем догадывалась, но все равно за него держалась. Парни говорили – любит, а Сашка считал, что она просто хочет за него замуж, но связывать свою свободу узами Гименея он не собирался. Ленка кокетничала с другими, чтобы вызвать ревность и внимание к себе, чего она только не придумывала, чтобы быть рядом с любимым, но нарывалась только на грубость, после очередного флирта с другими парнями. Тоны слез, пролитые в подушку, искусанные до крови губы. Нет для женщины большего огорчения, чем невнимание мужчины, для которого она хотела быть недоступной.

За те годы, пока был на севере, несколько раз по-пьянке звонил Ленке, разговаривал, потом на трезвую голову готов был себе пальцы поотрубать, которыми номер набирал. Чувствовал свою вину перед ней, но признавать этого не хотел. Перед отъездом на север, утром, лежа в кровати, он пообещал Ленке, как устроится, вызвать ее и жениться. Он врал и знал об этом. Не собирался он ее вызывать, а говорил, чтобы избежать слез и истерик. И вот теперь едет к ней. У него было много женщин, с некоторыми он жил по нескольку лет в гражданском браке, но никогда не расписывался в ЗАГСе, боялся, что это ограничит его свободу, а по сути, он никого и не любил. Единственные теплые воспоминания остались о Ленке. Со временем многое забылось, поистерлись воспоминания, многое додумалось и добавилось в закладки памяти. Перед последним рейсом набрался смелости, выпив бутылку водки, позвонил Ленке. Александр Иванович плохо помнил разговор, но самое главное для себя выяснил. Оказывается, она так и не была замужем, но самое главное он услышал, - Приезжай, люблю, жду.

Александр Иванович и сейчас был парнем хоть куда, несмотря на возраст. Правильные черты лица, волевой подбородок, слегка подернутые сединой темные волосы. Открытое приятное лицо, вызывало симпатию к этому человеку с первого взгляда. И сейчас, обходя купе, ему улыбались, а дамы в возрасте «ягодка опять» пытались заигрывать.
- Чай, кофе, пок…, - заикнулся Александр Иванович, увидев женщину сидящую в купе.
- Чай, молодой человек, если не трудно.
Молодой человек. Ему нравилось, когда его так называли. Он прекрасно знал, что молодость прошла, но ему все равно было приятно. Одно его расстраивало, обычно к нему так обращались женщины, которым за тридцать. Вот если бы молодые девушки его так называли, было бы прекрасно, а так старые вешалки заигрывают.
Александр Иванович принес чаю, и присел напротив женщины. Раскрыл чёрную кожаную папку с кармашками, в которую собирал билеты пассажиров.
- Домой едете, или к детям? - спросил Александр Иванович.
- К подруге. Ой, такая она у меня бестолковая. Представляете, замуж собирается. Не будет толку, сколько я ей раз говорила, забудь этого мерзавца, так нет же. Ждет дура.
- Ну почему он мерзавец, может и неплохой человек, - безразличным тоном, для поддержания разговора произнес он.
- Что вы? Вот по вас видно, что приличный человек, а тот мерзавец. Представляете, двадцать пять лет назад у нее был роман с одним вертихвостом. Тот со всеми бабами переспал в институте, а она все равно за ним бегала дура. Его распредели на север. Пообещал ей, как устроится, с собой забрать. Она наивная дура и поверила. До сих пор верит. Забеременела от него и ждала. Роды прошли ужасно, а от этого мерзавца ни слуху, ни духу. Как родила, месяцами не вылезала из больницы. Инфекцию занесли врачи. Еле выкарабкалась. Потом ребенок заболел, мать умерла. В общем, хватило ей бедной, а от этого мерзавца даже рубля не получила, да что там рубля, открытки на Новый Год не прислал. И вот теперь она на седьмом небе от счастья. Этот кобель нагулялся, никому не нужен и едет к ней жениться. Не знаю, что будет, но я постараюсь, чтобы она не совершила ошибки.
Александр Иванович молча сложил папку с билетами, поднялся и вышел. Женщина разволновавшись, дрожащей рукой поднесла стакан с чаем к губам, но, так, не отпив и глотка, поставила стакан на стол и уставилась невидящим взглядом в окно, на мелькающие столбы и деревья, не видя, как ветер расчесывает золотые кудри осени.
Александр Иванович, прикинул, ему не хотелось видеть себя в человеке, о котором рассказывала пассажирка, и он нашел много причин, по которым рассказ не имел к нему отношения. Во-первых, ребенок. Ленка бы сказала, во-вторых, он знал ее мать, тетю Соню. Известий о ее смерти к нему не поступало. Мало ли кто жениться собрался в одно, с ним время. Вон сколько свадеб в один день происходит. Нет, это не о нем, убедил себя и облегченно вздохнул, но в груди, что-то шевелилось. Ему захотелось немного выпить. После ста граммов всегда становилось на душе легче. Душевное томление рассасывалось, и все проблемы казались мельче и незначительней.
Зайдя в свое купе, взял бутылку водки и пошел в третье купе, где ехал мужчина, примерно одного с ним возраста. Вагон был полупустой, и особого выбора с кем выпить не было. В одиночку не пил, считая это уделом алкоголиков. Он понимал, что глупо придерживаться этого правила, но, тем не менее, соблюдал его. Зайдя в купе, присел напротив мужчины, выглядевшего как чиновник или успешный бизнесмен средней руки. Тот продолжал читать газету, даже не взглянул на проводника. Александр Иванович откупорил бутылку, пододвинул два граненых стакана и налил в каждый на треть водки. Мужчина сложил газету, посмотрел в глаза проводнику и молча выпил водку одним махом. Наморщив лоб, поднес руку к носу и глубоко вздохнул.
- Что? Неприятности? Вся жизнь сплошные неприятности, - произнес мужчина и поправил галстук.
Александр Иванович налил по второй. Мужчина достал пару бутербродов с колбасой завернутых в салфетки. Положив на стол, аккуратно развернул бутерброды и подвинул их на середину. Взяв стакан, опять одним махом, далеко назад закидывая голову, выпил. На сей раз, он не морщился. Глаза у него заблестели. Взял бутылку, разлил остатки водки. Не дожидаясь Александра Ивановича, выпил залпом и понюхал бутерброд.
- Вся жизнь коту под хвост, - резко, со злостью, произнес пассажир, - знал бы этого гада, удавил бы собственными руками. Мужчина потряс сжатыми в кулак руками перед носом Александра Ивановича. Александр, уже был не рад, что зашел в купе именно к этому мужику. Что за день такой, все какие-то взвинченные, расстроенные, поговорить не с кем. Ему хотелось веселья, а тут все душу ему изливают, больно надо, но просто уходить как-то неприлично, ведь сам зашел.
- Любит одного мерзавца, - продолжал мужчина, - Ребенок у нее от него, шалопай, каких мало. Что и говорить, без отца рос, болел. Ленка над ним тряслась, все для него. Лучше бы этот гад сдох, он мне всю жизнь поломал, и Ленке, и сыну ее. Наверное, не только нам. Как таких только земля носит.
Александр Иванович вспомнил Надю, которая чуть не умерла, делая подпольный аборт у знахарки, плачущую Светку…, тряхнул головой, отгоняя мысли. Он считал, женщины должны быть счастливы только от того, что они рядом с ним. Ведь сами его соблазняли, хотя поводов не давал. Его иногда раздражала их назойливость в любви. Они старались за ним ухаживать, сделать ему приятное и вечно от своей бестолковости делали все наоборот. То старую любимую майку без спроса на тряпки порвут и купят новую, то рубашку лишний раз постирают, а от этого она быстрее изнашивается. Вещи его поперекладывают, нарушив порядок, то порядок на ЕГО столе наведут. Зачастую это были причины для расставания, но только в том случае, если на примете была новая «домохозяйка».

- Говорит, обещал устроиться и жениться. Четверть века уже ждет, когда тот мерзавец выполнит обещание. Она меня с того света вытащила, если бы не она – хана мне. Люблю я ее. Свет без нее не мил. От помощи отказывается, говорит, не хочет быть обязанной. Я ей через собес, фонды разные помогаю, так она все в детский дом несет. Кое-что, конечно, остается.
- Святая женщина, - сказал Мужчина, встал и направился в сторону вагона-ресторана.

Как не гнал от себя мысли, не находил убедительных объяснений, доказательств, что это все не о нем, ничего не помогало. В груди защемило, кольнуло под лопатку, стало мало воздуха.
- Жил себе в удовольствие, никому не мешал, и на тебе, - прошептал себе под нос Александр Иванович, - Два вагона, народу немало, а почему именно сейчас, и именно с Ленкиными друзьями приходится встречаться. Это что? Провидение? Наказание? Что они все собрались и едут как на свадьбу? А ведь действительно Ленка, наверное, думает, что будет свадьба.
Он медленно встал, нащупал в кармане ключ и пошел в тамбур. Открыв дверь вагона, он попытался вдохнуть холодный воздух ударивший в лицо. В глазах потемнело, он попытался ухватиться за поручни. Поезд тряхнуло на стрелке. Последняя мысль была: как же так, после лета сразу зима, в груди все замерзло.

Молодой парень, двадцати четырех лет от роду, видел через окно, как кто-то выпал из вагона и покатился под откос. Он ехал к матери, она обещала познакомить его с отцом.
Машинист дал гудок, словно прощаясь с Александром Ивановичем.