Ехал поезд запоздалый

Ехал поезд запоздалый
(Главы из жизни)


Есть такое качество: будь то
комедия или мелодрама,
все закончится типичной трагедией
А.Скребцова
Глава 1
Бледный циферблат часов осветился отблесками городских огней, когда минутная стрелка дернулась, касаясь заветной границы нового часа. Так в городке N наступило десять часов вечера. Над обычным вокзальным оживлением перед уходящим поездом мирно зажигались звезды, и так же мирно гасли огни квартир городских жителей. И только троим запыхавшимся студентам, не было дело до всего окружающего их мира, они явно опаздывали на поезд. Торопливо тарахтя чемоданами, и, буквально скатываясь с авиадука, успевали при этом переругиваться между собой.
- Ежики… ежики…я знаешь, куда их тебе засуну, если мы опоздаем на поезд? - кипятился первый, размахивая правой рукой, и нервно громыхая тележкой - Достал уже, мозговыносилка…
- А что тут такого? Ежик по лесу шел, ежик белочку нашел… - невозмутимо продолжал второй, с наслаждением поглядывая, как первый бесится.
-Может, ты ему скажешь?- обратился первый к третьему, но тот, подыгрывая второму, показал неприличный знак.
Окончательно взбесившись, первый размашисто зашагал по платформе, так дергая тележку, что та скрипела на весь вокзал.
Не подождав друзей, а тут же протянув докуметны на проверку и получив разрешение на вход в вагон, он гордо схватил тележку и зашел во внутрь.
-Нервничает…- хитро улыбнувшись третьему, сказал второй, подходя к проводнику.
-Бывает - пожал плечами третий - хотя от конкурсов на поступление никто не умирал…
Зайдя в вагон и найдя свое купе, они увидели, что первый уже расположился на нижней полке и отвернулся к окну.
- Молодой человек, мы с другом хотели бы здесь присесть вы не против? - широко улыбнувшись произес второй.
- Сань, не смешно… - не поворачиваясь, проворчал первый.
-Да перестань, Паш, все нормик, на поезд сели, завтра уже в Москве будем - вставил третий, скидывая сумку и располагаясь на противоположной, от первого койке.
- Хмм…Я надеюсь, Данил Александрович - скептически произнес Павел, наконец-то оторвавшись от окна - я очень надеюсь...
Пока ребята устраивались в своем купе, поезд уже тронулся и заметно набирал ход, а очередной земной майский вечер был в своей завершающей стадии. Темная шаль ночи покрывали равнину, на которую вырвался поезд, и редкие звезды, скромно выглядывающие из-под них, были похожи на маленьких неразумных детей, прячущихся за заботливой материнской спиной. Солнце, отгородив себя от земли, полоской вечернего, распозающегося тумана, печально и неумолимо уходило за горизонт, сгибаясь под силой наступающей ночи, и пускало из последних сил в нее свои стрелы-лучи, которые врезаясь в мягкое тело темноты, заливали все живое и неживое безумным алым цветом. А поезд, уводимый сильной рукой машиниста в туманную даль, змейкой скользил сквозь тихую и повседневную войну дня и ночи, которая символически переростала в поединок света и тьмы, истинны и лжи, человечности и зверства, интеллигенства и цинизма, духа и тела, и всем тем, чем радуется или довольствуется человек.
Трое неразлучных друзей уже расположились ко сну, чтобы хоть как то выспаться перед приездом в Москву, однако Павлу не спалось и он, прислушиваясь к размеренному стуку колес поезда, думал невесть о чем. Саша, утомленный за день суетой, тихонько посапывал, а Данил слушая музыку, и засыпая, что-то бубнил себе под нос.
Пашка смотрел на своих товарищей и задавал себе лишь один вопрос: как они столь разные по характеру и типу мыслей еще умудрились сдружиться, другие бы и недели не выдержали, а тут 6 лет плечом к плечу, и хлеб и воду делили в студенческих общежитиях, когда стипендию задерживали. И от быдла отбивались, когда возвращались с дискотеки. И из-за девченок не дрались никогда…
-Что будет, когда пройдет еще месяц, и мы выпустимся с университета? – продолжал думать он - куда нас жизнь раскидает, а главное кто в этой нынешней жизни человеком-то останется, а кто мерзостью покроется? Неужели мне второе? Ну, вот друзья-то справятся, у них семьи есть, а я, сирота, куда денусь? А если конкурс не пройду и не поступлю? Эх…Россия-мать, кому же мы теперь с тобой нужны… Без гнезда, без веры остались…Да ну вас, мысли глупые, отстаньте…
Повернувшись на грудь, и уткнувшись лицом в подушку, он стал медленно засыпать…
Так уходила юность.

Глава 2
Метель ревет и танцует чардыш…Человек, в черном пальто немного пошатываясь, словно он пьян, и загадочно что-то шепча, идет прямо по шпалам вперед, не оглядываясь, никого не замечая. Он идет навстречу рассвету, кроваво-красному, надутому кровью рассвету, спотыкается, падает, поднимается и вновь идет. Что с ним? Откуда он здесь, почему он идет по этим шпалам? Хочется крикнуть, остановить, но неимоверная сила словно зажала рот, и нет сил, даже прошептать что-либо…Человек шел вперед, а сзади его догонял скорый поезд, все ближе, ближе…Сердце билось, рвалось на части, бунтовало против такого злого конца, но ничего поделать не могло. Снежный вихрь, окутал место, где недавно в муках корчался человек, то ли от внутренней нестерпимой боли, то ли от пьяной или наркотической горячки, и поезд, слишком поздно взревевший тормозами, все шел вперед, к кроваво-красному рассвету, а снег, чистейший снег, окрасился каплями крови, которая неохотно впитывалась в него…
Мутный звон будильника рвал странный сон как красную нить. Стерев выступший со лба пот, Павел Сергеевич привычно резко соскочил с кровати и пошел на кухню ставить чайник. Каждое движение, каждое сделанное им действие говорило о четкости и отоработанности подобного утра. Через двадцать пять минут он уже выезжал со двора своего дома.
Москва стретила Павла равнодушной пробкой, его пальцы тут же потянулись за пачкой сигарет, которая, увы, оказалась пуста.
- Не вовремя бросаю курить - нервно подумал он, кидая пачку подальше в бардачек, и оперев руки на руль, тоскливо вздохнул.
Массивный затор грозился затянуться до бесконечности. Алый диск солнца, уже не прикрытый массивами многоэтажек, своим светом лупил прямо в глаза, угнетая и без того напряжную обстановку. Оранжевые волны света, переплескиваясь через каменную чашу высотных домов, хлестали, своим мощным потоком смывая весь город, всех спешащих людей, застывших на своем месте машин, смывая магазины, отели, банки, смывая хамов и проституток, дутых интеллигентов, обездоленных и имущих, смывая весь род человеческий и, казалось, смывая этим нечистоты и смерть...
Павлу нечего было делать, и он, все-таки отдавшись на растерзание своим мыслям, уже более не мешал себе думать.
- Сон…опять этот глупый сон – думал он про себя с каким-то озлоблением - и что ему неймется, лезет и лезет, уже как месяц крутится, сволочь… Зачем вы вообще снитесь? Зачем заставляете впоминать, что и так я никогда не забуду… Могильные камни и боль…
Павел был одинок, угрюм застечив. Выпустившись с престижного московского литературного ВУЗа, он успел жениться, причем по любви, что было да и остается огромной редкостью в нашем меркантильном мире, а карьера начинающего писателя медленно, но неуклонно росла вверх. Но когда он, наконец, достиг половины своей заветной мечты и стал заместителем главного редактора популярного издательства, случились две вещи, которые навсегда его изменили. Родился сын Никита, о котором он так давно мечтал, но жену Светлану, увы, не спасли, она умерла в роддоме, так и не прийдя в себя.
Так из счастливого и заботливого семьянина, для которого семья была делом жизни, Павел стал угрюмым бирюком. Воспитывая сына в одиночестве и никого из женщин не подпуская близко, он, тем не менее, успешно стал главным редактором, потрясая коллег бешеной отдачей творчества и умением видеть талантов.
Шли года, сын рос, а повседневные дела и далекие командировки отца совместно с обычной городской распущенностью ткали свою черную паутину мерзости. Никита заканчивал элитную школу, была цель определить его в Бауманский университет, у парня был потрясающий математический талант. Но этим планам не суждено было сбыться. Юноша умер от инсульта вызванного передозировкой наркотиков в собственной квартире, когда отец находился в Колумбии, на очередной встрече журналистов посвященной международной борьбе с наркоманией. Этого Павел себе не прощал никогда…
Пробка была побеждена, и он уже остановился возле большого ухоженного и даже немного пафосного здания. Редакция… Два года он уже ненавидел это место, именно столько прошло со дня смерти сына. Но уйти он не решался, потому что боялся, нет, не одиночества или нищеты, а потерять последний оплот надежды и жизни.
- Анна Викторовна у себя?- войдя вовнутрь здания, осведомился у охранника Павел Сергеевич, теперь уже как главный редактор, глупая маска необходимости…
- Здравствуйте, да она у себя - приподнялся охранник.
- Что ж, скажите, что я скоро к ней зайду, пусть подготовит отчеты.
- Хорошо, сейчас…
Поднявшись на 3 этаж, Павел сначала зашел в свой кабинет, но, не выдержав и 10 минут пошел к Анне Викторовне, своему исполнительному заместителю.
Деликатно постучав, он зашел, увидев, как она собирает отчетный материал.
- Ах, это вы, Павел Сергеевич - улыбнулась она – здравствуйте, вот уже заканчиваю…
- Да вы не торопитесь…- успокоил Павел – отчет можете даже отложить, я вот по какому к вам предложению, сегодня я уезжаю, где-то на два-три дня, за редакцией присмотрите? Я на вас полагаюсь…
- Конечно – еще больше улыбнувшись, ответила она – спасибо за такое доверие…
Павел Сергеевич хотел еще добавить, но в последний момент, передумавши, взялся за ручку двери, и, попрощавшись, вышел…
Так ломался становой хребет его жалкой жизни.
Так уходило призвание.

Глава 3
Отбыв два дня в городке N, где Павел жил воспоминаем студенческой жизни, и где даже боль немного притупилась, уступая место чувству близкому к ностальгии, он решил ехать обратно на своем любимом транспорте – поезде, впрочем, ничего другого оттуда и не ходило. Но отдельного купе не оказалось, платцкарт забит, пришлось брать билет третьим человеком в купе…Неприятно, но все же…
Погода испортилась окончательно. Шел мелкий, промозглый дождь, где-то громыхала гроза, а в воздухе витали запахи свежести сырого летнего вечера и только испеченной булки. Мокрая платформа постепенно и неохотно наполнялась людьми. Павел, чуть сгорбившись, шел именно по той самой платформе, где так много лет назад он, еще юный и счастливый шел к своей мечте, где еще его ждали, где рядом были его лучшие друзья, от которых сейчас не было никаких вестей. Он шел, и его душили воспоминания, они стягивали своими кольцами его сознание, его душу, его чувства. Чтобы отвязаться от этого очищающего навождения, он ускорил шаг, и быстро показав билет, практически забежал в уже ожидающий его вагон…
- Глупый, я глупый…- проносилось, словно эхом в голове Павла – зачем так ворошить себя, свое прошлое, ведь уже ничего не изменить…
Купе оказалось пустым и это угнетало Павла, как и всякого человека не любящего неизвестность. Небрежно кинув вещи, он сквозь мокрое стекло пытался рассмотреть, как умещается мир в одной лишь капле воды, но как недолговечен он, и, сорвавшись, летел вниз, разбиваясь о край окна, унося с собой все лица за окном, всю радость и печаль вокзала…
-Мерзкая погода… И как тебя носило по этому шальному городку?
- Не знаю ностальгия, наверное… Неделя как с Германии приехал, и вот потянуло… А ты какими судьбами?
-Да надоело как-то по частям таскаться, вот и решил в запас податься. Здесь дом продал, в Москву хочу перехать с дочкой…
Услышав голоса, Павел прислушился и на миг ему показалась что…
Но ему не показалось, в купе завалились два мужика хорошо промокшие, один в модном европейского покроя костюме, другой в полковничьей форме, с лихо приподнятой фуражкой …
- А вот и наш сосед… - начал, было, полковник и тут же смолк на полуслове, пристально всматриваясь в повернутое к нему лицо Павла.
Павел чувствовал, как цепенеет.
- Пашка?- воскликнул человек, в костюме подаваясь вперед
-Санька…Данька – чуть слышно прошептал Павел
- Вот так встреча, не ты посмотри…а? Поседел-то, поседел… - продолжил Данил, подпихивая Александра, который был ошарашен – а ведь не изменился, шельма.
- Да уж веселый денек... – наконец выдавил из себя Александр садясь – ничего подобного не видел… А столько ведь лет прошло…
- Где ж вы пропадали?- с чуть обиженой интонацией произнес вместо приветсвтия Павел - я пытался вас искать…
- Ну у меня долгая история – вдруг как – то отвел глаза Данил – вот и Саньку я только сегодня случайно встретил…
-Да уж… - улыбнулся Санька – в переходе столкнулись. У кофейного автомата, будто место встречи изменить нельзя…
-Ничего… начинай - ухмылнулся Павел - вся ночь впереди…
Так встретились старые друзья, и им действительно было что рассказать друг другу. Поезд уже давно взял свой повседневный разгон. За окном мелькали все те же холмы и раздолья, посеребренные полной луной, которая была невольной участницей неспешного разговора трех неразлучных друзей. Павел узнал, что Данил Александрович уже как 10 лет живет заграницей в немецком курортном городке Rüdesheim am Rhein со своей женой немкой, детей у него не было, зато была известная съемочная студия, которая давала ему приличный доход.
-Знаете, я даже не жалею что покинул Россию – горько и чуть брезгливо усмехнулся Данил - непонятная бесцельная и бецеремонная страна с непонятными женщинами… Как здесь можно жить? Да когда-то молодой я наивно думал, что все изменится, все будет лучше, но нет чуда на земле…
- Но ты же вернулся - заметил Санька - значит, тебя сюда что-то манит…
- Воспоминания – чуть не воскликнул Данил – из-за них я здесь… Потому что жил когда-то здесь… С годами понял что надо здесь побывать, и вот, ребята, я здесь с вами в одном купе…А вообще приехал что бы разыскать свою первую любовь, помните, ту девчушку с небесными глазами и я ее еще ангелом называл,высмеялись еще, а она с другим парнем начала встречаться, потом куда-то уехала все бросив…
- О да… - вспомнил Павел – помним такое дело…
-Разыщу ее и обратно уеду… С ней уеду…
Причуды избалованной личности - думал Павел - и как ему на пригретом месте не сидится-то, нет детей - не беда можно взять с детдома, генетически вырастить, не важно... Но таскаться за кем-то, когда нет ни следа ни надежды от прошлого? Бесмысленно...
Александр не очень хотел рассказывать, где он пропадал все это время впрочем, погоны полковника все говорили за себя. Он только рассказал, что живет со своей дочерью Анастасией в небольшой казенной квартирке, но хочет переехать в Москву, чтобы дать дочке достойное образование, ведь она начнающий журналист и писатель, к тому, же домик родителей в городке N он продал, осталось только переехать…
- Журналист? – Осведомился Павел – что же, это интересно…
- А что ты о себе расскажешь? – Спросил Александр – как здесь оказался? Чем занимаешься?
Павел больше всего боялся подобных вопросов, так как ему бы пришлось вспоминать и делится своей болью, однако набрав мужества, он все поведал своим дрзьям. Когда он смолк, наступила тишина, даже луна испуганно скрылась за тучами, и лишь певучий ритм колес поезда выдавал некое подобие оптимизма.
- Квартиру я продал – продолжил Павел – сейчас живу в домике на Новосадовой… Кстати если что можете пожить у меня, комнат там достаточно, ютится не придется…
- Нет, нет … я в гостинице уже забронировал место не могу – ответил поспешно Данил.
- А я пожалуй соглашусь – помедлив дал ответ Александр – снимать квартиру дорого в Москве, и тем более неизвесто у кого…
Вобщем весь разговор уже сводился к бытову обустройству и терял свою истинную суть. Было далеко за полночь, скорее всего даже ближе к рассвету.
- Что ж, товарищи, предлагаю немного отдохнуть… - устало сказал Александр.
Все разлеглись по своим местам и, конечно, не спали, а думали каждый о своем. Павел чувствовал в своей душе нечто похожее на прилив счастья, которого он не испытавал уже давно. Тихонько улыбаясь самому себе, он вслушивался, как и раньше, как и всегда, в шум поезда, и казалось ему что-то горячее и сильное бьется в такт этой музыке, чье-то большое и великое сердце заставляет двигаться по рельсам ожившее и странное существо, которое всегда спешило жить, рвалось вперед, не зная боли, несло себя в иную даль иной жизни, и никогда не останавливалось просто так… Закат старой жизни, старого человечества, старых ценностей, увы, переходил в сумерки таковых и все яснее и яснее для Павла становился мотив танца обновления, танца ревущего поезда… Он чувствовал это во всем окружающем, и даже в себе, как представителе старого мира, но поймут ли его другие? Нет, конечно, нет…
- Люблю поезда – зажмурившись промурчал Павел – просто люблю…
Так уходило последнее счастье.
Так отступало одиночество.

Глава 4
Прошел месяц с момента неожиданной встречи друзей. Маргинальность и одинокое существование Павла постепенно уходило в прошлое. Он стал более весел, не так часто терзал себя воспоминаниями, благодаря друзьям. Данил показывался не столь часто, однако всегда эффектно. Его поиски как, Павел и предполагал, затянулись. Александр со своей дочерью Анастасией все так же жили в доме на Новосадовой, правда, они как-то запланировали съежать на съемную квартиру, но Павел, привязавшись к ним, не хотел, и слышать о подобном.
-Да что ж вы, как не родные – негодовал в ответ на такое решение он – домик хороший, двухэтажный, я пропадаю в редакци, вам не мешаю. Куда вам спешить, оставайтесь пока квартиру не купите… И денег мне не нужно от вас…
Александру нечего было на это возразить, и они остались. Тем временем Павел позаботился о приеме Аси (как ее ласково называл отец) в тот самый литеретурный ВУЗ, откуда выпустился сам, благо связей было достаточно, и ее взяли. Так же он иногда брал ее с собой в редакцию, чтобы девчонка привыкала к столичному образу жизни журналиста.
Павел чувствовал в ней что-то особое, самобытное, может тот талант, который он взращивал не раз и не у одного поколения, а может она сама и есть поезд новых ценностей, в который он верил, и о которых размышлял в ту ночь? Поэтому, однажды он поклялся самому себе вырастить из нее достойную замену себе. Но иногда она мучала его. Своим присутствием, своими слишком сладким звучанием аромата духов, своими большими карими глазами и слегка рыжеватыми вьющимися волосами, своей тонкой то мученической, то презрительной улыбкой. Он понимал, что влюбился, в эту практически еще девочку, но ему было страшно и неуютно от своего понимания…
Спустя еще месяц Данил Александрович решил все же прекратить поиски, которые ничего не сулили, и отправится к себе на родину в курортный городок Rüdesheim am Rhein где его ждали, конечно, ждали… Ужин в честь этого события проходил скромно, не в каких-нибудь престижных ресторанах, а в стенах родного для Павла дома. С годами начинаешь ценить простоту и скромность окружающего быта, уют и покой с верными друзьями, а не блеск и фальшивость необузданных вечеринок, ненужный блат и пафос…
- Что же друг, вот ты и уезжаешь… - невесело сказал Павел, когда они с Данилом вышли посмотреть на холодное ноябрьское небо. – Встретимся ли мы еще так, взяв билеты в одно купе? Как всегда у нас с тобой неадекват получается…
Данил засмеялся. Но через минуту молчания серьезно добавил:
- Прости друг, что вот так вот всё…Что не был рядом в те самые трудные минуты, когда… -тут он запнулся и замолчал.
- И ты тоже прости… - проговорил, сглотнув поступивший к горлу комок Павел –за все… прости
Павел знал - они более не увидятся. И поэтому он пристально смотрел в морозное чистое ноябрьское утро, жадно вдыхая этот воздух последнего счастья, пытаясь им насытить свою душу навсегда… Далекие звезды ледяным взглядом смотрели на Павла, лениво пульсируя своим светом, и молчали, вечно молчали, с такой безжалостью и жестокостью, на какую способны только звезды…
Через неделю после отъезда Данила, Павел лег в больницу с неизличимым заболеванием – рак крови.
Нет, он не расстроился, узнав страшный диагноз. Он только ухмыльнулся и прикрыл глаза.
- Жаль, что не увижу Асин дебют – думал он – она должна быть хороша…
Павел представил как Ася в красном платье отрывисто, и чуть порозовев от смущения, читает отрывок из своего романа и ему стало теплее на душе…
Она пришла, нет, она ворвалась в его сознание как может ворваться лишь весенний ветер - шумно порывисто, немного нахально, но с тем, же тонким сладковатым запахом цветущих полей и деревьев.
- Павел Сергеевич – прошептала она смотря на него глазами полных слез – как же это так…
- Не плачь… - тихо сказал он - я не стою твоих слез…
Она подошла и взяла его руку
- Холодная … - произнесла Ася.
- Она у меня с детства такая – натянуто улыбнулся Павел – как, готова к дебюту?
Ася взглянула ему в глаза и отвернулась.
- Дебют уже прошел… Как два дня прошел…
Павел растерялся, но быстро взяв себя в руки, спросил:
- И как?
- Если бы не вы…Мне сказали, что я очень талантлива, но если бы не вы…
Павел счастливо откинулся на постель и блаженно заулыбался.
Ася что-то еще говорила, горячо и быстро, но он ее не слушал.
-Победа – думалось в его воспаленном мозге – победа…
Когда Ася собиралась уходить и уже взялась за ручку двери, Павел опомнился…
- Асенька, солнышко, подойди сюда – позвал он ее.
Она подошла, а он достал из тумбочки письмо.
-Моя радость, возьми – протянул он ей конверт – только дай мне слово, что прочитаешь после того как пропаду…
Ася изумленно посмотрела на Павла, но осторжно взяла конверт и кивнула головой в ответ.
- Можешь идти… - подбодрил Ее старик
Ася подошла к двери и приоткрыла ее
- Настенька… я тебя люблю – невольно вырвалось из груди Павла
- И я вас…- испуганно как-то произнесла Ася, что-то боролось в ней, но она внезапно твердыми шагами пересекла комнату и поцеловала умирающего старика, в его горячий лоб.
-Прощай… - в последний раз, к ней прикоснувшись, произнес Павел и прикрыл глаза.
- До свиданья – совсем как-то сникнув, произнесла Ася, уходя, и захлопнула за собой дверь.
- А в конверте-то завещание – закуковала кукушка в голове Павла - А в конверте-то завещание…завещание…вещание… щание…ние…е.

Глава 5
…Он уже не помнил, как ему удалось обмануть молоденькую медсестру, которая впервые дежурила на посту, впрочем, это не важно – он был на свободе…
Билет на поезд он взял…на какой? А какая разница, все дороги ведут в Рим…он это помнил…хорошо наверно в Риме… тепло… Сново мутит - щас он отдышится и пойдет…И снова платформы, люди - бесит…А вот и его поезд, точно Москва – Новосибирск… катим в Рим!
Сел … на свое место? Да вроде…Что билетик на проверку? Возьмите, проверьте… Плохо ему? Да что вы у него все отлично…
Правда, когда стемнело мутить стало сильнее. На остановке надо выйти,подышать…Вот как раз остановка 5 минут…Пошли…
На остановке Павел чуть пришел в себя. Он почувствовал озноб вперемешку с облегчением. Падал первый снег, чистейший, как Асина слеза...Дико выл ветер грызя провода и голые ветки молоденькой березки...
Поезд стал отправляться, но это почему-то не беспокоило Павла, он безучастно смотрел вслед уходящему вдаль железному змею…
- Дальше по шпалам – гордо думал за него воспаленый мозг – я поезд…Я отвезу сам себя в Рим моих ценностей…
Шпалы встретили его щебенкой и запахом креазота. Он шел по ним, как по жизни, упрямо и не сдаваясь…
Вперед, вперед, не зная боли,
Веди меня в иную даль,
Где нет гниющей плоти,
Где прошлого не жаль…
Метель ревела и танцевала чардыш. Немного пошатываясь, словно он пьян, и загадочно что-то шепча, Павел шел вперед, не оглядываясь, ничего не замечая. Он шел навстречу рассвету, кроваво-красному, надутому кровью рассвету, которого видел только он. Символ нового мира, в котором он обретет успокоение для своего неугомонного духа, где нет потерь, и есть новая надежа. Спотыкаясь, Павел падал, поднимался и вновь шел …
-Люблю поезда – кричал он слепой вьюге – люблю…
Поезд опаздывал на сорок минут и мчал на всех порах, какое ему дело до упавшего и полузанесенного снегом человечка? Тихонько ойкнув от маленькой живой кочки скорый ушел дальше вперед к заветной цели, к живым людям, которые ждали и которых ожидали увидеть.
Лишь маленькая и нежная снежика, только родившись из тучи и будучи предвестницей очередного земного рассвета, тихонько скользила вниз, гонимая Бореем, и, приближаясь к земле, видела, как тысячи ее сестер обагрились каплями еще не остывшей алой крови…
Так заканчилась трагедия.
Так начинался новый день.