Как я бросил курить

Как я бросил курить.

Моей бедной головушке не везло неоднократно. Первой была автоавария, где у меня из четырех конечностей три были сломаны. Голове тогда тоже досталось, на второй день я очнулся в реанимации, но это отдельная история. Потом прошло много других событий, но несчастная судьба моей головы ждала своего часа и однажды он пробил.
Жил я тогда в пригороде Смоленска и ,как всегда, работал в двух местах.Первым местом была областная клиническая больницы, а вторым - районная больница поселка Хиславичи, Смоленской области, куда нужно было добираться от Смоленска около 50 километров. Пока мой «Москвич» был на ходу, это не представляло больщой проблемы, но однажды случилась очередная поломка, и хоть к поломкам изделий отечественного автопрома я давно привык, и случалось ночь проводил в гараже, чтобы утром было на чем доехать до работы, на этот раз времени на ремонт не было. Тут мне в голову пришла мысль, что если я автомобилем управляю виртуозно ( как я считал, несмотря на предыдущие события), то и на мотоцикле как-нибудь доберусь. Сказано-сделано, пошел я к соседу и выпросил у него любимый и дефицитный тогда мотоцикл «Ява», который, по деревенскому обычаю, он дал мне без всяких условий и сожалений. Правда предупредил, что его мотоцикл имеет свой норов, и чтобы завести, его нужно положить почти на бок. В таком положении дергать педаль кик-стартера было мудрёно, и в помощь я взял сына своей тогдашней жены Сергея, который с радостью согласился, поскольку в свои пятнадцать лет ко всякой рычащей и двигающейся технике был неравнодушен.
Ясным летним утром мы тронулись в путь – я за рулем, Сергей у меня за спиной. Оказалось, что управление двумя колесами здорово отличается от управления четырьмя, но постепенно я освоился и на место мы прибыли благополучно. Пока я работал, Сергей погонял на мотоцик ле по Хиславичам, и когда я вышел на крыльцо больницы, он уже ждал меня, сидя за рулем и обещая доставить домой в целости и сохранности. Я согласился, сел за его спину и мы покати ли в обратный путь.
Небо было ясное, солнышко уже хорошо пригревало, и я стал задремывать под пение птиц и трескотню мотоциклетного мотора. Тут – то судьба и дождалась своего часа, потому что я опять очнулся в реанимации на второй день после аварии. Как потом оказалось, Сергей был не виноват – на перекрестке в бок нашему мотоциклу внезапно вьехал вдрызг пьяный селянин на «Урале». Сергей увидел его в последний момент и успел только вильнуть в сторону, что позво лило ему остаться невредимым, я же покатился по асфальту, стукаясь своей забубенной голо вушкой и сразу потеряв сознание. Как ни странно, руки и ноги на этот раз остались целыми. Сергей остановил проезжавшую мимо машину, довез меня до родной Смоленской областной больницы, в родной реанимации которой я и очнулся на вторые сутки.
Пролежав день, я почувствовал себя лучше, и, несмотря на уговоры своих коллег и отчаян ную боль в голове, поехал отлеживаться домой. Днем позже у меня стало двоиться в глазах, появилась мучительная тошнота и пришлось звонить своему другу, заведующему желудочно-кишечным отделением нашей больницы Гене Волку ( фамилия у него такая – Волк, хотя чело век он добрый и хороший). Гена на своей машине опять доставил меня в родную больницу, правда лег я теперь не в реанимацию, а в его отделение, где меня тоже могли наблюдать приходящие из своего отделения нейрохирурги.
Теперь я смирно и дисциплинированно пролежал неделю, мне даже сделали только что запущенную в больнице компьютерную томографию мозга и нашли ушиб лобной доли.
В конце недели у меня появился приехавший из Хиславич на машине «Скорой помощи» гонец, которому поручили узнать, почему я не приезжаю смотреть заждавшихся меня боль ных. Прикинув, что в глазах уже не двоится, пожалев бедных больных и упускаемую зарпла ту, я поехал с ним и посмотрел всех, накопившихся за это время страждущих. Через три дня машину за мной прислали опять и опять я поехал и отработал ещё один день. Друга Гену я уверил, что со мной всё в порядке, однако он мне не поверил и доложил о моем странном пове дении на совещании заведующих отделениями. Вывод они сделали очень профессиональный – поскольку лобные доли человеческого мозга отвечают за психику, мои лобные доли от ушиба явно пошли вразнос и меня нужно лечить соответственным образом, независимо от моего мнения и желания.
Утром ко мне пришла делегация из заведующих реанимацией, нейрохирургией , начмеда больницы , и елейными голосами поинтересовались моим здоровьем. На мои уверения в пол ном моем благополучии они ответили уверениями в полном своем ко мне уважении и ушли в ординаторскую совещаться. Вслед за этим в палату вошла мед.сестра и сделал мне какой-то очередной укол, после которого я, уже по традиции, на второй день опять очнулся в реанима ции, причем с привязанными к кровати руками.
Теперь, по прошествии лет, я думаю что они были отчасти правы, с моей психикой тогда не всё было в порядке, но то, что они подло меня обманули, усыпили и привязали, до сих пор вы зывает протест. С трудом нашедшую меня жену Тамару ко мне не пускали под предлогом стерильности реанимационных палат. И больше всего меня доконало то, что в моем мочеис пускательном канале торчал резиновый катетер, как доказательство моей полной бесправнос ти! На мои вопли и требования вытащить чертов катетер, отвязать и допустить ко мне жену, дежурный персонал резонно отвечал, что на всё это нужно разрешение заведующей реанима цией, которая скрылась в неизвестном направлении.
На какое-то время я смирился и затих, дождался ночи, когда даже в реанимации надзор становится менее строгим, кое-как развязался, выдернул ненавистный катетер и пробрался в коридор к телефону. Дозвонившись Тамаре, я заявил, что она должна добраться до меня любы ми путями и вызволить из плена, иначе я тут повешусь. С этим известием Тамара явилась на следующее утро к главному врачу, который наверное решил, что будет лучше, если я пове шусь дома и дал разрешение меня выписать.
Через месяц я окончательно выздоровел и явился на работу в родную больницу. Однако ощущение того, что я, хоть частично, прочувствовал на себе участь тогдашних диссидентов, осталась в памяти надолго. Ещё одним следствием моего приключения оказалась полная поте ря обоняния – наверное порвались соответствующие нервные проводящие пути. При работе врачом обоняние не всегда доставляет удовольствие, так что эту потерю я воспринял философ ски, да ещё и курить бросил, потому что для курильщика главное – чувствовать вонь своей сигареты, а без этого и удовольствие от курения пропадает. И это при том, что курил я в то время уже исключительно «Беломор» по пачке в день.
17.09.09.