Страницы одиночества листаяя...

К величию есть только один путь,
и этот путь проходит через страдание.
Альберт Эйнштейн



Трагедия лишнего человека.

Ранним весенним утром в городе N, раздался выстрел из револьвера, который многих соседей взбудоражил и взволновал. Была вызвана милиция, медпомощь. Приехавшие служители закона, увидели жуткую картину: на кресле, за рабочим столом, в полумраке комнаты, сидел, откинув на спинку окровавленную голову, молодой парень. В ослабшей руке он держал револьвер, оружие не выпало, по той причине, что дуло упёрлось в ковёр. На полу рыдала отчаянная, убитая горем, в ночной сорочке, босая блондинка с растрёпанными волосами. Вердикт был поставлен сразу, самоубийство. Это подтвердила и судмедэкспертиза, на револьвере были отпечатки пальцев самого покойного. И через два месяца расследования дело закрыли…
Когда Григорий Конев узнал о смерти лучшего друга Михаила Лебедева, его поразила не только ранняя смерть друга, но и его смелый шаг к суициду. Ведь у Михаила было всё – работа, семья, друзья, казалось чего бы ещё желать. Но видно такова его судьба!..
Когда Григорий пришёл к Лебедевым, чтобы простится с Мишей, его встретила роскошная блондинка в трауре - Изольда и мать Миши, Евгения Александровна.
Михаил лежал на постели, укрытый одеялом. На бледно-мраморном лице покойника царило полное спокойствие и безмолвие. В квартире царила тишина. Подле постели стояла сухая и строгая Изольда, бледная и не живая, словно восковая фигура. Конев, молча, стоял за спиной Изольды. И тогда ему вдруг стало жутко. Он отвернулся, но куда бы не глянул, всё напоминало о Михаиле.
- Когда это произошло? – спросил он, Изольду.
- Сегодня ранним утром.
- Ну, зачем? Зачем он это сделал? Ему что жить надоело? Чего не хватало? Что толкнуло Михаила к этому, не понимаю.
- Последний месяц Миша пребывал в ужасной депрессии, пил каждый день, на работу ходил без всякого желания, говорил, что она ему опостылела. А на другое место идти не хотел, а за неделю до кончины плакал ночами, говорил, что жизнь прожил зря, как писатель не нужен никому, на работе его все презирают, как личность он последняя сволочь. Подался в журналистику не вышло, потом поступил в театр но и там не получил то чего хотел, неудачи преследовали его и в литературе. Везде он чувствовал себя лишним, чужим человеком. Ах, не зря говорят, родился в мае, «маешься всю жизнь». Месяц ведь не дожил до тридцати, ах Миша, Миша. А кстати, Григорий, я хочу вам кое-что передать, - обратилась Изольда к гостю.
- Что, Изольда.
- Пойдём.
Женщина проводила его в спальню и достала из ящика стола три тетради и подала ему.
- Что это? – поинтересовался Конев.
- Записки Михаила, - отвечала Изольда, - он вёл дневник последние годы. В посмертной записке Миша просил отдать их вам Григорий.
- Зачем они мне? – окончательно запутался гость, теребя в руках тетради.
- Такова воля покойного, - утирая слезу, отвечала Изольда.
- И я волен делать с ними, всё что захочу?
Изольда махнула рукой и печальная вышла из спальни. Григорий вышел следом и, убрав тетради в пакет, вернулся к постели покойного…
Домой Конев вернулся поздно вечером. Жил один, и спать ещё не хотелось. Тогда он вспомнил про дневник Михаила. Включил торшер, сел в кресло и волнуемый неожиданной смертью друга и странной его волей, тёмной ночью прочитал дневник Михаила.
На страницах предстал совершенно иной человек, не такой, каким Конев привык его видеть в жизни. Его поразило искреннее откровение человека, который долгие годы скрывал свой пороки и страдания под маской счастья. «Уверено могу сказать, что Миша исповедовался в своём дневнике. История одного человека, всегда любопытна и интересна, нежели судьба целого поколения», - размышлял Григорий, покуривая трубку, и листая тетрадь. Три тетради были исписаны не полностью, в некоторых местах были вырваны страницы. В общем, дневник состоял из кратких записей. Но и они дают полную картину жизни человека прожившего столь короткую жизнь…
Утром пришла ещё одна трагическая весть, ночью покончила с собой Изольда, как сообщила мать Изольды Евгения Александровна, она приняла смертельную дозу снотворного и легла рядом с Михаилом, где и умерла во сне. Жаль, но когда любишь по-настоящему, то жизнь без любимого не имеет смысла. Эх, беда, беда!..
После похорон Михаила и Изольды, Григорий долго думал, что делать с дневником и решился напечатать его. Да! Чтобы показать человечеству портрет одного человека. Возможно, кто-то поймёт его печаль, кто-то осудит Мишу, кто-то будет искренне презирать его. Все люди разные и мнения тоже разные. «Мне очень жаль тебя Михаил», - говорил Григорий на могиле друга, - «пред тобой были открыты все двери, но ты выбрал свой последний путь. Доведённый до отчаяния ты нашёл покой, которого тебе так не хватало при жизни. Пусть Небеса станут тебе Раем, а земля пухом. Но ведь дело в том, что такие люди как Миша, не умирают просто так, сама жизнь заставляет взять в руки пистолет и сделать тот решающий шаг, за которым стоит освобождение»…
И видели люди, как медленно уходит человек в сером плаще, затаив в своё сердце печаль. И исчезал он в тумане. А вечерами он перечитывал дневник Михаила и всё старался понять, что же не хватало человеку в жизни. Что?..
…Закрывает тетрадь Конев, и молча, смотря на фотографию Михаила, думает о несчастном парне, который так и не сумел найти места в этой жизни. Так и не влился в общество, он везде был своим человеком, душой компании, его любили девушки и ценили его творчество. Но Миша, как, оказалось, был иного мнения. Он считал себя чужим человеком на Земле. Мрачный и хладнокровный, он от одиночества вовсе очерствел, его не трогали ничьи страдания, кроме своих собственных. Михаил стал пленником своей вечной печали, почему он так и не пошёл на компромисс со своей Судьбой. Этого Григорий Конев понять так и не смог, увы!
Дневник Михаила

Тетрадь первая
…Бессонная летняя ночь в объятиях грусти, невольно заставила меня вспомнить один печальный эпизод моей жизни…
Я познакомился с Луизой случайно, как это обычно и бывает. Был понедельник. Июль 2007 года. В обеденный перерыв, я как обычно зашёл к Валентину, но сегодня застал его не одного, одиночество Куликова скрасила незнакомая девушка. Как сейчас помню, на ней была длинная красная юбка и белая блуза. Чёрные кудрявые волосы волною ложились на узкие плечи девушки. Я её не знал и видел впервые. Она представилась Луизой и милая, скромная улыбка украсила красивое, румяное лицо незнакомки. Она опустила глаза и снова застенчиво взглянула на меня. Я был сражён её красотой. Сердце моё забилось учащённо, по телу пробежала дрожь и нежное, блаженное тепло, словно опрокинутый стакан с молоком, залило моё пустое сердце сладострастным напитком – первой любовью. Влюблённость подхватила меня на крыльях сумасшедшей страсти и понесла…(страницы вырваны)
...Уходя, домой я вдруг совершенно неожиданно, почувствовал на себе чей-то чужой взгляд. Луиза стояла в конце коридора, и чутьё подсказывало мне, что среди шумной толпы пара задумчивых глаз, смотрят именно на меня.
Неслышными шагами, не замечая ничего, словно выживший моряк после кораблекрушения, плывущий на обломке доски, к спасительному берегу, я поспешил, к ней. Сотрудники шли домой, и гудели над ухом, словно гигантский улей. И вдруг кто-то толкнул меня в спину, я обернулся, и на минуту отвлёкся от девушки. А когда перевёл взгляд туда, где стояла темноволосая красавица в красной юбке и белой блузе, с удивлением заметил, что она исчезла. Пожимая плечами, я огляделся по сторонам. Вышел Валентин.
- Ты кого потерял? – весело окликнул он меня.
- Луиза, она стояла у доски объявлений,
- Что приглянулась?
- Да.
Домой мы ушли вместе. Из головы всё не выходила девушка, расспрашивать о ней у Валентина, я не стал, в силу своего замкнутого характера. Но вернулся домой со счастливой мыслью, что завтра увижу её вновь.
И я не ошибся, моя следующая встреча с Луизой состоялась в буфете, через день после нашей первой встречи. Я обедал, когда в толпе мелькнула знакомая девушка. Заволновался я, когда она с подносом в руке, через столики направилась в мою сторону (я обычно обедаю один, за крайним столиком, у окна). Язык мой онемел, когда до моего слуха долетел её приятный, ласковый голосок, который нарушил покой одинокого влюблённого сердца:
- У вас свободно?
Я кивнул. Девушка села. И улыбнулась белозубой лучезарной улыбкой, которая озарила душу пылкого влюблённого, тайным лучом надежды. Моё сердце с детства сковано простосердечием и наивностью. Я слишком скромен. Иногда задаюсь вопросом, зачем мне дана эта застенчивость? Может награда Свыше? Наказание? Скромность что это? Гордость надменной, великодушной души, отпечатанная молчанием губ. Но зачастую в минуту ответственной речи, бывает очень трудно сорвать со скованных губ печать молчания. И тогда наш дух становится мрачнее, и мы видим это на лице задумчивом и печальном. И наше Зеркало Души позволяет нам при первом же взгляде на человека, оценить по достоинству его жизнерадостность или критиковать его угрюмость характера…
Я глупец, тогда в минуты счастья, даже не подозревал, сколь недолгим будет оно – счастье и любовь. Тогда я был рад видеть перед собой предмет своего обожания – пленницу своих дум, прекрасную нимфу своих сладострастных снов. О, нежный плод пылкой страсти! Позволь вкусить твой яд, обжигающий моё самолюбие.
Девушка, хитро щуря глаза, кушала салат. О, как ты близка и как далека! Любовь моя!
- Мы с вами встречались у Валентина? – осведомилась она.
- Да.
И потекла ручьём блаженства дружеская беседа, двух незнакомых друг другу людей.
- Ты так быстро убежал в прошлый раз, - заметила девушка, - мы даже не успели познакомиться. А ты кем работаешь?
- Я в котельной, слесарем.
- Валентин, мне говорил, что ты пишешь?
- Да я писатель. Пишу пьесы, рассказы, стихи.
- О чём же?
- Готическую литературу и трагические истории любви, иногда статьи на злобу дня.
- Ну вот, почему так мрачно?
- Понимаете, Луиза я не восхваляю зло, нет. Я показываю слабость и немощность зла и полное превосходство Добра. Но читателям не понятно моё творчество, потому что не хотят понять скрытый смысл моих произведений, лень думать. У многих моих знакомых вызывает смех мой талант.
- Что ж понимаю, людям нужна мелодрама, детектив, - отвечала Луиза, улыбаясь и доедая суп, - готику читают очень мало людей.
- Да к сожаленью, - печально я согласился с правдой жизни, - ты новенькая?
- Нет. Второй месяц работаю в бухгалтерии.
- Странно, и почему это я тебя раньше не замечал.
- Не обращал внимания, а я тебя Михаил уже давно приметила. Вижу ты очень хороший человек, таких людей надо беречь.
- Откуда же тебе знать, что я хороший?
- Я это знаю…
После обеда мы немного поговорили, потом Луиза ушла в свой кабинет, а я пошёл работать в котельную. Вечером после работы я дождался Луизу на проходной, и предложил проводить её до дома. Девушка охотно согласилась. Не спеша, шли мы по тротуару, весело болтая о всякой ерунде, себе на радость, одиноким на зависть. Луиза была девушкой видной, красивая, привлекательная, высокая, стройная с копной чёрных вьющихся волос с выразительными карими глазами, с красивыми чертами лица.
Признаюсь откровенно, я был тогда по-настоящему счастлив и окрылённый любовью, в мечтах своих забывал об одном, что вслед за знакомством, обязательно следует как тень горькое расставание.
Я проводил её до автобусной остановки, где и попрощались, до следующей встречи. Так захотела сама Луиза. Я не стал возражать. Она уехала на автобусе. Жаль только, что телефон мне свой не оставила, странная, загадочная девушка. Но не эта ли романтика настоящей любви? Знакомство с девушкой, жизнь которой, окутана флёром глубокой тайны. И словно распутывая запутанную нить, достигнуть Апогея развязки истории любви…
Дни проходили один за другим незаметно. Мы с Луизой встречались каждый день, кроме выходных, обедали в буфете, много разговаривали с нашим общим другом юристом Валентином. После работы я провожал Луизу до дома (она всё-таки сказала мне свой адрес) и дальше ничего. С родителями она не знакомила, и на чашечку чая не приглашала. Ибо была она замужем, уже год, как жила в счастливом браке. Но я не обижался и особо не переживал по этому поводу, замужем и ладно! Главное для меня тогда было то, что любимая рядом. Мы общались как два старых добрых приятеля, будто были знакомы много лет. Мы понимали друг друга с полуслова. Это были счастливые дни моей молодости! Ах, как жаль, что эти драгоценные годы уже не вернёшь! Но прошли годы в тумане лживых надежд в объятиях алкоголя, и невольно я в хмельном отчаянии задаюсь одним и тем же вопросом. Любил ли я её?..
Или я лишь удовлетворял своё самолюбие, играя в любовь?
Не знаю, может, я слишком горд и тщеславен, но многих девушек я любил так для себя, ради удовлетворения собственного самолюбия, никогда особо не думая, становлюсь ли я причиною их страданий и пустых надежд; своим хладнокровием я никому не принёс счастья. Я всегда любил в этой любви больше себя, нежели свою подругу, ясно осознавая, что она любит меня по-настоящему. Любовь для меня игра!
Некого теперь винить, в своём одиночестве виноват сам, коль не сохранил любовь девушек, которые любили меня по-настоящему, в чём я уверен. Но в оковах гордости, я не обращал внимания на их взгляды. И лишь теперь в объятиях одинокого безумия, в железных оковах самоубийства я понимаю, как жестоко ошибался в юности. Не позволяя любить себя, я обрёк многих красавиц на страдания. И вот теперь, словно это месть обиженных мною девиц, я страдаю сам. Простите меня подлеца мои милые подружки. Но скажите мне, кто не совершал ошибки в молодости, никто не ангел, все мы – немного бесы…
И словно бабочка, перелетающая с одного цветка на другой, я в надежде, что, наконец, встретил свою единственную, заводил знакомство с очередной девушкой. И я снова ошибался, ибо, словно проклятие после знакомства следовало расставание. Так и метался я то к одной, то к другой, пытаясь удовлетворить своё ненасытное сердце, но мне всё было мало, я чувствую себя жадным прожорливым существом, пожирающий искрение чувства, обращая их в пепел.
И вот судьба свела меня с Луизой. Казалось, наконец-то я нашёл ту, которую искал всю свою жизнь, она была моя первая настоящая любовь. Она приняла меня таким, какой я есть, со всеми моими недостатками, депрессиями, моим сложным характером. Луизу интересовало моё творчество, она читала каждые мои статьи, рассказы, словно это было любовное письмо, с признанием в любви. Всё было у нас хорошо, даже, несмотря на её замужество. О наших тайных встречах, не знал её муж, не знали мои родные. Никто. Но…
Но произошло то, чего я боялся больше всего, и жизнь моя в одночасье рухнула, как карточный домик …
Был сентябрь месяц. Жизнь шла своим чередом. В обед я снова пошёл к Луизе, но кабинет был закрыт, решив, что она у Валентина, пошёл к нему, но не было её и там. Поздоровались. Я осведомился о Луизе.
- Она увольняется.
- Как?
- Не устраивает её что-то, и сама толком не объяснила.
- Но как же так?
- Она ушла навсегда. Смирись Михай вслед за знакомством, всегда следует расставание. Как за жизнью, смерть. Таков порядок бытия...
Я остался в полном недоумении после этого жестокого, холодного слова «навсегда». Простое слово, но, сколько в нём горечи, тоски.
- Это что же я больше никогда не увижу Луизу, - произнёс я страшный приговор, - нет, но почему? Что случилось? Я же ни разу её не оскорбил, не обидел. Что это было? Отчаянное решение? Побег?
Может быть наказание Свыше, сколько девушек стали несчастными из-за моего хладнокровия и эгоизма. Вот теперь я и сам потерял свою любовь и остался один, один. Как дальше жить? Как? В плену этих мыслей я медленно вышел из кабинета и печально выглянул в открытое окно. Вспомнилась Луиза, её карие глаза, её вьющиеся кудри, звучал в сердце её нежный ласковый голос, склеивая осколки разбитого сердца. Снова я остался один, снова это одиночество и пустота, которую уже ничем не заполнишь. И вдруг…
- Миша, - окликнул меня девичий голос.
Обернулся и увидел Изольду, подругу Луизы. Мы поздоровались. Она нежно и ласково, я же холодно и мрачно.
- Изольда? А это ты здравствуй!
- Привет Миша. О чём задумался?
- Был у Луизы. Но она уволилась, к сожалению, даже не попрощавшись.
- Она мне как-то рассказывала, что бухгалтерия не ёё специальность, нет перспективы в этой профессии.
- А тебя сюда, какими ветрами занесло?
- Пришла к тебе Миша, наконец, Луиза ушла от тебя, больше она мне не соперница. Забудь ее, говоря откровенно, она никогда не любила тебя, никогда. А я…
Она нервно потирала потные ладони. Я внутренне усмехнулся, ибо уже знал, что она мне скажет.
- А ты мне очень нравишься, я… я люблю тебя Миша и всегда любила.
Она застенчиво опустила глаза, смутилась и покраснела. Потом взглянула на меня, ожидая ответа.
Я не ответил.
Изольда всхлипнула, повернулась и убежала, затаив в сердце настоящую любовь. Я проводил её глазами полные безразличия. Не могу я любить ту, которая мне не нравиться. Её признание в любви не произвело на меня никакого впечатления...
Изольда подруга Луизы если не близкая то, по крайней мере, хорошая, хотя в дружбу между девушками я никогда не верил. Изольда красивая роскошная блондинка двадцати пяти лет, она любит красиво и модно одеваться и носить кольца на пальцах. Она не замужем и детей нет. Изольда работает продавщицей в магазине женской одежде. Мы познакомились случайно. Я как-то проходил мимо магазина «Амур» и неожиданно для себя увидел в окно Луизу, естественно я пулей заскочил в магазин, чтобы поприветствовать возлюбленную. Тогда-то она и познакомила нас с Изольдой. Узнав от Луизы, конечно же, что я писатель, она очень заинтересовалась и даже попросила что-нибудь почитать, мол, в магазине тоска смертная. Я согласился, хотя и понимал, что Изольда просит мои рукописи не ради любопытства, а ради приличия. Я согласился, несмотря на то, что презираю критику особенно тех невежд, что ни черта не смыслят в литературе. Тот, кто пишет, подтвердит, что для писателя самое главное в жизни не только реализовать своё творчество, но и найти своего читателя.
Виделись мы с Изольдой редко, на что мне Луиза часто намекала, но я оставался, слеп к любви Изольды, ибо был ослеплён Луизой. Никто кроме неё для меня не существовал.
Но когда разлука взяла Луизу за руку и увела её с Бала Любви, я был в полном отчаяний, и пришла на помощь мне Изольда; эта святая девушка, которой при жизни нужно поставить памятник. Зачем я ей нужен? За что любит? Не знаю.
Изольда мне предложила свою дружбу совершенно неожиданно, и я согласился. Зачем не знаю, скорее не ради себя, а ради Изольды, я всегда знал, что девушка ко мне неравнодушна. И дружба со мной явиться для неё исполнением давней мечты. Что ж и мне тогда нужно было лекарство от тоски, живой алкоголь, опьяняющая любовь, затуманивающая моё сознание, где гибнут искрение чувства и сохнет эгоизм, вянет словно роза, забытая на окне. Я ещё надеялся встретить Луизу, ведь она подруга Изольде. Но весть о том, что она переехала с мужем в столицу, окончательно сломало меня. Я был в ужасе от этой новости. Луиза сменила номер телефона, бросила друзей и казалась убежала не только от меня, а от всех. Где она я не знаю...
Я не стану осуждать свою жизнь, но видимо такова моя судьба, таков мой Рок. Думаю, так уж решено Жизнью, что любишь одну, а живёшь с другой в объятиях лжи и супружеских измен, пытаясь забыть свою первую любовь. В моей жестокой судьбе, всё случилось именно так, я начал дружить с Изольдой, в надежде, что вскоре забуду Луизу. Но забыть, увы, не могу. Забыть эту чудесную девушку, нет, это будет предательство по отношению к Луизе. Я никогда не забуду тебя милая Луиза. Где бы ты не была, будь всегда самой красивой и счастливой, и не бойся вспоминать меня…

В безумных снах я вижу, как человечество с немым презрением насмехается надо мной, не желая понять, что я одинокая и трагическая личность. И блуждая в бреду в тёмных коридорах сюрреализма, словно похороненный заживо, я ищу девушку-любовь. Но немое молчание сковало печатью смерти мои радужные мечты, и тогда замыкаясь в себе, я невольно чувствую, что конец уже близок, когда пуля отчаянного самоубийцы разрушит вдребезги мои мечты о счастье. Я замкнулся в мыслях своих сокровенных, что рвутся наружу из тёмной клетки равнодушия. И польются ласковые и трагические речи, из уст одинокого скитальца заполняя лживые сердца милосердием. Но сострадание сгниёт, ибо ложь сладка, а правда горька на губах подлости. Я спешу, тяну руку помощи на краю бездны, но помочь мне некому, некому.
Все мои недостатки и пороки это проявление моего эгоизма и равнодушия к чужим бедам. Я стал холоден, жесток и чёрств, меня уже не трогают ничьи страдания кроме моих собственных. Я понимаю, что поступаю подло по отношению к тем, кто меня любит. Но вот так глупо я создан. Сорвать с лица маску надменной гордости, вот что я должен сделать в первую очередь, чтобы научиться любить ближнего своего. Но как научиться любить, если я паршивая сволочь разучился любить. Тоска и уныние опустошили мою душу и превратили чувства нежные в ледяную пустыню.
Тоска сгниёт на лице любви, и депрессия души обратиться в прах лишь тогда когда стану, счастлив я. Но тот, кто любил, будет любим судьбою всегда, а кто беглец от счастья тот вечный скиталец в лабиринте сомнений. Но где же выход.
Часто думаю о смерти, какое-то жуткое предчувствие скорой гибели не покидает меня и мне становится страшно, мрачно. Я болен психически и душевные страдания поглотят меня жадным змием. Наступила стадия полного безразличия и пустоты душевной. Господи, где же ты? Спаси не покинь в мудрости своей, помоги найти свой путь!..
На листке бумаги не выразишь всего, что у меня накопилось на душе, можно только представить какая вьюга у меня на сердце, как леденеют мой чувства, и душа, сгорая в страданиях, не в силах растопить этот лёд смертельной тоски. Говоря откровенно, я ещё люблю Луизу. И часто гуляя с Изольдой по парку, я ищу в толпе глаза Луизы, жадно. Но на меня глядят другие лица, другие судьбы, и им не понять, что человек идущий мимо с девушкой, пытается узнать в лицах прохожих, свою последнюю, настоящую любовь. Надежда увидеть вновь Луизу не покидает моё сердце. Где она? С кем? Странно я уже позабыл её глаза. Эх, увидеть бы её вновь, хоть разок, хоть на миг. Вновь ощутить то блаженное сердцебиение, когда ты говоришь с возлюбленной. Луиза, Луиза, милая моя, единственная, вернись, прошу тебя, вернись!..

тетрадь вторая
…Невольно я стал пленником своих страданий, человеком в футляре. А может, мой колодец творчества иссох? И я выполнил предназначения данные мне Свыше? Какая-то унылая тоска овладела моей душой и сковала сердце моё не умирающей печалью. И жизнь моя погружается во мрак, и дни становятся пустее и мрачнее…Внезапное увольнение Луизы и её последующий переезд в столицу, надломило мою жизнь. Всё стало унылым и безразличным, порой на душе такая тоска, что невольно хочется приставить дуло пистолета к вискам и разом поставить точку в своей жестокой судьбе. И тогда, когда смерть уже не страшна, когда ждёшь её как освобождение, то невольно сам по себе возникает вопрос, ради чего я живу? Что успел сделать? Да ровным счётом ничего. Всю жизнь я лгал людям, хладнокровно смялся над бедами людей, всегда надеясь, что несчастья обойдут меня стороной. Глупец! Как же я заблуждался. Беды шли за мной по пятам, не отступая ни на шаг. Но я гордо насмехался над жизненными трудностями, старался не замечать бед. Пытался скрыть страдания под маской счастья. Но ложь нельзя скрыть, ибо правда везде даст свои ростки…
Человек я глубоко одинокий и кроме Изольды у меня никого нет, даже близкого друга, с которым я мог бы поделиться с самыми сокровенными желаниями. Почему я одинок? Ответ нужно искать во мне самом, у меня скверный характер, я не могу ужиться нигде и ни с кем, ибо не люблю людей, недоверчив, подозрителен. Я презираю себя за свою никчёмность и мягкотелость, не оттого ли я презираю и окружающих? Я жалкое ничтожество и жизнь для меня театр, а любовь – игра. Любовь что это? Нежное состояние души, когда она цветёт словно роза, а сердце поёт чарующую песнь вдохновения, заставляющая разумного человека идти на безумные подвиги и глупые поступки. А может любовь это просто привычка? Привык я к Луизе. Может быть. Но теперь когда нет Луизы я перестал верить в любовь; душа моя пуста, а на сердце застыло ледяное безразличие к жизни. Я чувствую, как медленно обращаюсь в труху, и скоро от меня останется одно лишь воспоминание. Но я живу, ибо ещё не выпил свой родник – яд пламенных страстей, питающий моё ненасытное сердце…

...Во вторник, утром взяв отгул, я пошёл в редакцию городской газеты «Вестник», с намерением сдать свои стихи, авось повезёт, так как в редакции «Горожане» мне редактор отказал. Всегда мы полагаемся на любимое «Авось», но на деле выходит наоборот, именно так вышло и в моей жизни.
День стоял солнечный, морозный. Мимо одинокого литературного волка, проходили прохожие, закованные в цепи монотонных будней. Не замечая ничего, шёл я, не поднимая головы. Снег, белыми хлопьями ложился на сердце России, окутав песчаный брег, ледяной гордостью и холодом духа сомнений. И не растопит луч Весенний этот лёд в душе чёрствого равнодушия.
Когда пришёл в редакцию, меня встретила привычная административная суета. Бегали из кабинета в кабинет девушки, журналисты печатали свежие новости. Всё здание напомнило мне огромный пчелиный улей.
Я прошёл к редактору, но он к сожаленью отлучился. Взволнованно теребя в руках тетрадь, я остался ждать его. А что может быть хуже! Кампанию моему одиночеству составил мужчина лет сорока в тёмных брюках, джемпере и туфлях из кожи, в дублёнке на распашку. В руках он держал портфель. Он был среднего роста, плотного телосложения. Строгие карие глаза, пышные усы и густая борода, делали его похожим немного на Льва Толстого. Несмотря на свой суровый вид, он показался мне весьма добродушным. На минуту среди конторского хаоса для двух ожидающих мужчин, наступила тишина, которая вскоре переросла в дружескую беседу.
- Простите, мы с вами нигде не встречались? – вежливо осведомился неизвестный.
- Нет, - ответил я, - «и чего ему от меня надо?»
Новые люди, которые вихрем проносятся в моей жизни, всегда вызывают во мне любопытства. Ведь ещё неизвестно, чем закончится новое знакомство с совершенно незнакомым человеком. Что же скрывается на тропе настоящего за облачной дверью будущего? И с каждым днём дверь со скрипом отворяется, чтоб впустить туда – в таинственный, неразгаданный мир, где человек уже не властен над Судьбой. И человек запыхаясь, бежит туда, ускоряя ход истории, проживая жизнь, не успев прожить её в объятиях сладострастного наслаждения. Погоди, человечество не спеши!
- Григорий Конев, - представился мужик.
- Лебедев Михаил.
Мы вежливо пожали друг другу руки.
- Вы кто по профессии? – спросил я Григория.
- Драматург, а вы?
- Я писатель, вот на прошлой неделе, принёс роман.
- Как мне везет с людьми, - иронично усмехнулся Григорий.
Разговор на этом прекратился, ибо в коридоре показался тёмный силуэт редактора.
Мы поздоровались и прошли в уютный кабинет и сели на стулья, после чего представились. Редактор серьёзно взглянул на меня.
- Вы тот самый Лебедев Михаил, автор романа о дьяволе, этой гнусной пародии на Российскую жизнь. Это вы принесли этот роман?
- Да, - скоромно признался я, - это я.
- Хм…ну и наделали вы шуму «наверху» своим злосчастным романом, - пробурчал редактор, - и кто только, тебя не видавшего жизни молодого автора, надоумил обливать грязью всю Россию?
- Сама Жизнь заставляет брать в руки перо и описывать наше Бытие не в лучшем свете. Но она к сожаленью не по нраву, ибо ложь сладка как мёд на губах подлых лгунов, а, правда, увы, горька.
Редактор изменился в лице.
- Это кто же позвольте спросить подлые лгуны? – спросил он строго.
Я гордо поднял голову и отвечал с ядовитой злобой:
- Наше государство! Я не боюсь как те, что сидя у телевизора, строят из себя героев и ораторов, а как дело дойдёт до публичного выступления, так он первый поджав хвост, прячется в кусты. Понимаете, - говорил я с жаром, - ещё не поздно всё изменить, мы же сами создали Государство Страданий на слезах и скорби народа, они обратили страну в кучку дерьма, и кружим мы над этой помойкой, словно мухи, пытаясь состряпать счастливую жизнь…
Редактор сидел багровый от возмущения.
- Однако язык у тебя подвешен. Палец в рот не клади.
- Я давно перестал верить в счастливую Россию.
- Впервые встречаю такого пессимиста как вы.
- Человек странное создание, он готов с упоением слушать ложь, но как чёрт от ладана, бежит прочь от правды.
- Такова жизнь. Разговоры на кухне никогда не выльются в реальность. Да уж, и откуда вы только появились писатели? Что же тебе от меня надо, а?
- Пришёл узнать по поводу романа и вот принёс стихи.
Он небрежно, словно заразу взял тетрадь и пролистал страницы, пробежав глазами по корявому почерку. Лицо его оставалось каменным и угрюмым, в глазах - пустота. Я видел редактор не заинтересован моими стихами.
- Итак, ваш ответ.
- Извини, но мы обеспечены материалом, вопрос об напечатании отвергается. А поэзию наш журнал не публикует.
- Значит печатать не будете?
- Нет. И забирай свой роман. Он слишком большой и актуальный для нашего журнала.
Он вынул из полки толстую рукопись и бросил на стол. Взяв тетради я вышел из кабинета. И мир перестал для меня существовать. Потухла свечка...
Я ушёл не прощаясь, мрачный и печальный словно узник, приговорённый к смертной казни, которого невольно уводят с праздника жизни, на траурный бал смерти. Жадное тупое отчаяние, словно ненасытный зверь, медленно с упоением пожирало Божий Дар Гения. Обида жгло моё сердце, залитое слезами, будто на грудь положили раскалённое железо «На кой хрен мне вообще тогда писать?» И всё чаще и чаще я ищу утешение лишь в алкоголе, пытаясь утопить свою тоску в водке. Сам ясно понимая, что морально разлагаюсь, словно живой труп, я медленно умираю, умираю…
Нет Луизы, нет друзей и нет радости в жизни. Опустилась на душу покрывалом страданий, моя грешная судьба. Душа моя расцвела тысячью страстями и, умерев, растворится в океане любви и я, бредя по тропе судьбы в объятии измен, навсегда исчезну в тумане предательства, и родится новая любовь и прольется ещё одна слеза разбитого сердца. Я утопаю в океане слез.
Нет, не любовь правит миром, а какая-то чёрствая, сухая гнида. С чёрным флагом в руке, идут гниды маршем, ступая на трупы истлевших в печали Гениев. И я лежу среди тех трупов в сырой и холодной земле, кто подаст руку помощи мне! Неужели изгнание и страдание и есть смысл моей жизни. Кто знает? Быть может, не так горька была бы моя судьба, если бы я не был писателем. Право не знаю! Я благодарю бога за мой душевный дар. Но не могу понять одного Господи, отчего Ты, наделяя сына своего Земного гениальностью, отымаешь главное радость к жизни? А может я не прав? Может, если задуматься, сам человек медленно губит себя; алкоголь, стрессы, депрессии. Эта тоска, наверное, умрёт вместе со мной и сгниёт в гробу вместе с трупом…
Отчего вся Слава достаётся бездарям, а Гений должен мучится и страдать всю жизнь, тонуть в океане спирта, чтобы удостоится Признания. Почему?
Нет сил больше так жить, этот город мне ненавистен, он душит меня, угнетает полным отчаянием, бежать, надо бежать. А бежать некуда.
Мой дух рано одряхлел, не познав радостей и благ жизни. Наверное, так уж устроена судьба творческого человека, что мы являемся инородным телом в обществе. Вспоминается Есенин, Лермонтов, Достоевский и прочих, и часто грусть теснится в груди от страшной мысли, никто из Великих людей не прожил счастливую жизнь. Писатель – перо в руках господа, а чернильница – Океан Жизни, наполненный пылкой страстью, настоящей любовью, холодом сердечной тоски и душевных страданий.
Зачем напрасно трачу я душевные силы на талант? Когда мой Дар никому не понятен, и никто не хочет понять меня. В минуты душевных депрессий ищу опоры. Но надежды мои давно истлели, и остался лишь пепел от былых счастливых дней. Улыбка растворилась на лице печали, постоянные депрессии стали клеймом моей изможденной души. Но где же конец этой унылой драмы под загадочным названием ЖИЗНЬ.
Я думаю, что человек занятый в творчестве по-другому видит и чувствует наш грешный мир. Многим сейчас тяжело и человек пишущий особенно на злобу дня, тут же становится изгоем общества, ибо правда всегда колит глаза, а ложь слаще сахара на губах подлости. Можно прожить всю жизнь под маской лживого счастья, презирая окружающих только за то, что они живут лучше тебя. Но это только видимость, на Земле очень мало счастливых людей, впрочем, я не ручаюсь за всех. Гений – одинокий рыцарь Правды на поле Лжи. А кто он один против всех? Никто!
Я возненавидел всех редакторов, этот отказ поставил окончательный крест в моей Судьбе. Я остановился в парке, чтобы немного прийти в себя. Поглядев на свои рукописи я небрежной рукой бросил их в урну. Кому всё это нужно? Никому. Постояв немного в задумчивости, я вернулся домой, где меня встретило привычное однообразие; мрачные стены и никогда не умирающая печаль, тоска, одиночество души в клетке иллюзорного мира… Как выбраться из этого тупика Господи? Что делать, как дальше жить? На что наедятся? Чего ждать от жизни, когда ничего уже не ждёшь от неё?
Я выпил водки от тоски, закусил колбасой и снова выпил, выскочил в зал и, швырнув на пол коробку с тетрадями начал в пьяном гневе рвать в клочья свои рукописи.
Изольда пришла ко мне внезапно и застав меня за потрошением своего творчества, она вероятно очень испугалась.
- опять не хотят печатать? – тихо спросила она, погладив, меня по голове ласково.
- Сволочи строят из себя Гениев литературы, а сами ни глупы как пробка.
- Не надо так близко принимать к сердцу. Все будет хорошо. Придёт время, и люди услышат музыку твоего сердца.
- Оставь меня Изольда. Не нужен я никому.
- Мне ты нужен.
- Я сам себе не нужен, презираю свою жизнь...
Изольда опустила голову на мою грудь. Я знаю, она любит меня. Но моё сердце пусто.
Тетрадь третья
Моя следующая встреча с Григорием произошла совершенно неожиданно. Помню, гулял в парке, когда меня окликнул знакомый голос. Я обернулся и средь шумной толпы увидел Григория. Мы поздоровались и пошли.
- Ты так быстро убежал в прошлый раз, что я не успел поговорить с тобою, - говорил Григорий жестикулируя.
Мне он нравился, несмотря на его зрелый возраст, ему было тогда сорок пять. В Коневе была какая-то детская наивность и простодушие. Такие люди очень добрые и с ними приятно общаться, делиться сокровенными мыслями, хотя я человек скрытный. Никогда не доверюсь человеку, пока до конца не буду, уверен в искренности и чистоте души.
Он пригласил меня в народный молодёжный театр, где работал режиссёром Я согласился. Согласился из того, что потерял уже последнюю надежду на счастье в жизни. Согласился, чтобы хоть немного избавиться от Вселенской скуки и тоски. Но в стенах театра меня ждала у порога, увы, не слава и удача, а проклятая печаль. Ох, Господи! Я понял мне уже некуда деться от хандры. Чтобы я не делал, за что бы я не брался она сволочь всегда стоит у меня за спиной, как хищник выжидает момент, чтобы проникнуть в душу и, сжав сердце в своих железных оковах поставить печать скорби на лице моём. Наверное, я изменился, похудел и постарел. Взгляд потух.
Но, несмотря на скучные вечера в театре я ходил туда всегда. Григорий меня всегда радужно встречал. Мы много разговаривали, хотя больше говорил он. Я тихо слушал его болтовню, или думал о своём пропуская мимо ушей его слова. Так бывает, иногда зеваешь, скучаешь, и хочется побыть в одиночестве, и порой в такие минуты тебя уже начинает просто раздражать собеседник. Но ты слушаешь его из вежливости. Да.(страницы вырваны)

Сегодня мы репетировали «Бег» Булгакова, мне досталась скромная роль вестового Крапилина. Хлудова играл сам Григорий. Хотя Хлудова мечтал сыграть я. Что ж я понимаю Григория, он не желает рисковать и выпускать на сцену неопытного актёра.
- Все через «кушать подано» проходят, - иронично усмехаясь, мурлыкал иногда Конев на репетициях.
Роль была небольшая, но и она как оказалась требовала большой ответственности. Обычно добрый и вежливый Конев, на кресле режиссёра срывался в гнев. Он требовал от актёров, не простую игру, а жизнь на сцене.
- Это надо пережить, ребята. Поставьте себя на место своих героев. Ох, я уже не знаю как вам объяснить. Миша, родненький, ты что устал сегодня?
- Да нет, Григорий.
- Ну почему такой вялый. Где твой эмоции? где жизнь? Я вижу не Крапилина, а Лебедева. Миша, Крапилин погиб из-за своего красноречия. А я этого не вижу и не слышу. Так давайте снова сначала.
Итак было каждый день. Иногда это мне надоедало и я хотел бросить театр. Но Конев, тогда предупреждал, что отступать поздно.
- Тебе дали роль, хочешь не хочешь играй. Назад дороги нет, Миша. Я не могу тебя заменить. Скоро премьера. Дома репетируй.
И я оставался. Репетировал роль Крапилина без всякого интереса и удовольствия. Да какой я к черту артист, бездарный пьяница. Ничего я не сделал, ничего не успел, а жизнь такая унылая драма. Может я слишком требователен к себе? Не знаю, но, сколько себя помню, мои чувства были всегда поверхностны, а желания велики. Так уж сложился мой характер прескверный, что любая даже мелкая драма всегда оборачивается в моей судьбе в трагедию, ибо я ничего не забываю, и может это глупо но, возвышая страдания и боль души, я невольно загоняю себя в могилу...
Время шло, через три месяца репетиций была назначена премьера спектакля "Бег". Помню был апрель. Я пришёл за два часа до начала спектакля и прошёл в гриммёрку. Возле зеркала гриммировался Роман Мухин, он играл Голубкова. За мной следом пришла Тамара Иванова. Девушка поздоровалась и села перед зеркалом. Артисты собирались один за другим. Последним зашёл Григорий пожелав всем удачи, он пригласил всех на сцену. Занавес был опущен. Мы спрятались за кулисами, каждый ожидая своего выхода. Я словно молитва повторял свои слова, чтобы не забыть.
- Главное не о чём не думай, - услышал я голос Конева за спиной, - и запомни, с этой минуты ты не Миша Лебедев, ты вестовой Крапилин, вбей это в свою голову. Ну, удачи!
- Я понял, Григорий.
Итак занавес поднялся. Спектакль начался. И с каждой минутой приближался тот миг, когда я должен буду выйти на сцену и выступить. Я был весь как на иголках. Да уж, это вам не рассказы писать. Это надо жить чужой жизнью. Господи, и чего я в это ввязался? Но всё прошло отлично. Потом был банкет, поздравления, обсуждения спектакля. Домой я пришёл поздно. Изольда ласково встретила меня, и уложила спать. Она гордилась мной и была очень рада за меня. Впервые после отъезда Луизы, она видела меня счастливым. Но рухнул карточный домик и раздался выстрел в тумане...
Летом мы съездили на гастроли, учавствовали на театральном фестивале, где заняли третье место. Мне вручили почётную грамоту. Я был счастлив и вполне доволен жизнью. Изольда была только рада за мои успехи. Но чёрные тучи сгущались над моей головой...
...Осенью мы начали репетировать "Утиную охоту" Вампилова и, о счастье, Григорий доверил мне роль Зилова. Я был в восторге. Обещал стараться, ибо Зилов эта самая роль, о которой я мечтал когда пришёл в народный театр. Играть Зилова будет легко, решил тогда я, ибо это мой тип личности. Я покажу настоящего Зилова. Но мой пыл унял Григорий на первых же репетициях.
- Миша, снова как в Беге, где твои эмоции? - недовольно бурчал Григорий, - ну что так на меня смотришь? Пустота понимаешь,
- Но ведь Зилов трагический персонаж, депрессивный, вот я и пытаюсь.
- Ты просто тихо говоришь, а в голосе нет отчаяния и боли, понимаешь. Ты просто говоришь слова. читаешь текст Вампилова.
- Ну...я это...стараюсь,
- Не вижу. Покажи мне не Лебедева Мишу, а Зилова.
Я снова попытался отрепитировать. Но каждый раз Григорий меня тормозил. Через две неделю, терпение Конева лопнуло.
- Извини Миша, не обижайся, но Зилова будет играть другой артист. Не получается у тебя. Я тебе другую роль дам в следующем сезоне. Ты не обиделся?
- Нет. Мне прийти завтра?
- Да приходи.
Тихо попрощавшись с актёрами я ушёл в своё мрачное одиночество в объятия не любимой девушки. В никуда. Я был обижен, подавлен. В одночасье всё рухнуло. Я не такой человек, чтобы умолять и просить. Если прощай, то навсегда. Ну почему мне так не везёт? Почему? А с другой стороны что мне этот театр, я же не артист и может Григорий прав, ему виднее. Но всё-равно было очень обидно. Тоска разрывала сердце на части. Ничего не замечая я пришёл домой и всё рассказал Изольде. Она принялась меня утешать. Но я был глух и слеп к её ласкам. Вдруг стало так тошно, невыносимо тяжко. Господи как всё это уже надоело. Работа, Изольда, жизнь, не хочу никого видеть кроме тебя Луиза. Вырвавшись из объятий Изольды я открыл холодильник и достал водки. Налив кружку я выпил залпом и положил кружку на стол.
- Я погуляю немного, - буркнул я и оттолкнув девушку вышел на улицу. Изольда вышла следом.
- Я составлю тебе компанию, а то впутаешься в неприятности.
Я не ответил. Мы пошли в парк.
Шли молча Я не хотел говорить. Неожиданно я увидел на противоположной улице Луизу. Да это, несомненно, была она. Забыв обо всём на свете, я бросился к ней навстречу. Изольда пошла следом.
- Луиза, Луиза.
Девушка обернулась. Мы замерли. Взгляды наши встретились. Сердце учащённо забило гимн волнения. Изольда не смела приближаться. Она помахала ручкой, поприветствовав подругу. Луизу тихонько кивнула головой.
- Луиза, здравствуй, дорогая, радость моя.
- Привет, Миша.
Мы бросились друг другу в объятия, на которые Изольда смотрела с сумасшедшей ревностью.
- Как ты поживаешь, милая.
- Нормально.
- Давай начнём всё сначала, Луиза.
- Поздно Миша, поздно, у меня есть муж, у тебя Изольда…
- Я не люблю Изольду, я тебя люблю, понимаешь ты это или нет.
- Время излечит твои раны. Забудь обо мне, Миша, забудь.
- Нет-нет я не могу тебя отпустить, не могу.
- Ах, Миша, мы встретились слишком поздно, поздно. Прости и прощай. Помни дни нашей дружбы.
Она пошла.
Я хотел, было бежать следом. Но Изольда остановила меня, взяв под руку.
- Не гонись за тем, чего уже не вернёшь, - тихо сказала она, - ты же видишь, она не желает говорить с тобой. Она никогда не любила тебя, а я люблю, Михаил, слышишь, люблю.
Я молча слушал Изольду и печально смотрел вслед уходящей девушки, которая могла быть моей женой. Она обернулась, улыбнулась и помахала ручкой на прощание. Ах, Луиза милая, зачем ты ушла? Ушла навсегда из моей жизни, оставив меня с Изольдой? Зачем? Я взглянул на Изольду. Надежда на то, что я ещё смогу полюбить эту девушку, тлела в моей душе, и не раздуть больше угасшего огня любви. Нет…
Прощальное письмо
…Я болен алкоголизмом, но и водка уже не в силах излечить мою измученную душу от нескончаемой депрессии. Никто не придёт на помощь. Как писатель не нужен никому, удручает никчёмность. Обижает и раздражает меня, что люди просто смеются над моим талантом, Даром Божьим. И никто не желает понять моего творчества. Вот настолько я иной, ну и что из этого, я не могу писать иначе. Не нужно смеяться надо мной, осуждать мои недостатки, мою боль душевную, мои загулы. Не надо, ведь и ранимого человека можно довести до безумия, и полного отчаяния. Да все мы смеёмся над недостатками других, закрывая глаза на недостатки свои, согласитесь. Эх, беда.
Господи, неужели всё это умрёт вместе со мной? Неужели я должен похоронить свой талант? Я вне театра, вне литературы это чужой мир для меня и в нём я лишний, чужой. Я ушёл из театра и никогда не вернусь, несмотря на все уговоры Гриши. Не хочу и не могу я там находиться. Не нужно мне играть в театре, ибо я уже сыграл свою трагическую роль лишнего человека. Жизнь теряет смысл, когда ты не нужен самому себе и тогда в зеркале отражается подлость души моей грязной вымазанной обманутыми надеждами и страданиями. Вся моя жизнь меня угнетает. Я устал. Сильно устал душевно. Увы! Но я Герой не Вашего Времени, другого. Я мученик своего таланта и в этом мире безнадёжных поисков, у меня одна единственная гармония с самим собой – алкоголь. Выпью, чтобы не волноваться, выпью за ваше здоровье милые девчонки и растворится в хмельном бреду печали и невзгоды, страдания, тоска и скука. Ах, бедная печень, будь у тебя руки ты бы, наверное, задушила горло. И быть может, сейчас я умру. Пусть. Никто не помянет меня сволочь добрым словом. Всю жизнь я лгал, шёл по тропе будущего, оставляя за спиной тень разбитых сердец и горьких слёз обид и разочарований. Одиночество и скука медленно, но верно разъедает меня…Никто, меня не любит, никто.
Изольда уже опротивела, видеть её не могу, потому что всегда в роли своей жены я видел Луизу. Но нет её и нет будущего для меня. Жизнь полное дерьмо. Унылые дни душат однообразием, словно огромная глыба навалилась на душу и жажду сбросить это бремя с плеч, но сил бороться, уже нет. И сквозь туман лживого счастья, окутанный в мраморную печаль доведенный до полного отчаяния, зову я смерть, смерть как избавление. А может ещё не всё потеряно? Может лечиться? Обратиться к психологу? Ах, нет, никто не в силах мне помочь, никто. Нет. Моё лекарство у меня под рукой, холодная и быстрая смерть.
Моя жизнь могла бы быть другой, коли бы не душевное (как бы выразить?) разрушение. Господа пьяницы, вам обращаюсь, алкоголизм не выход из тупика, это саморазрушение, это конец, это моральный изгой общества. Да всё могло бы быть по-другому, но ничего уже не вернёшь, никого! Всю свою любовь я отдал тебе Луиза. Прости милая Изольда, ты многое сделала для меня, но быть с тобой я не хочу и не могу. Прости я тебя замучил, ты много выстрадала ради меня Изольда. Пожалуйста, прости меня Изольда. Дорогая моя, но жизнь моя стала мне невыносимой. Будь всегда красивой и счастливой. Я не говорю тебе прощай Изольда. Пока! До встречи!
Дневник прошу передать Григорию
Всё finita la comedia!