Галактион

Галактион

1
Галактион почти не помнил, как он жил на родине. Было ласковое солнце сквозь мягкую зелень виноградных листьев, блеянье ягнят во дворе, ручей сразу за домом… Но в ту осень, когда он научился управляться со стремянкой и собирать в саду сливы и виноград, отец сказал ему: произошло что-то нехорошее. И ушёл. После этого по ночам стали стрелять, а днём к ручью приходили незнакомые мужчины с ружьями и спрашивали про отца. Мама плакала и не знала, что ответить. Вскоре наступила зима, им с мамой нечего стало есть, и они уже не топили печку. Галактион в это время болел и почти всегда спал под кучей тряпья в пристройке, рядом с ягнятами. Наконец приехал дядя Амиран, зарезал отощавших овец и забрал с собой Галактиона и его маму. Они долго-долго ехали в поезде и через много дней оказались в другом месте. Здесь трещали неимоверные морозы, но был зато большой тёплый дом, ласковая тётя Мира, три дочери дяди Амирана и огромный пёс Анзорка. Эта страна называлась Сибирь, и здесь они стали жить.
Летом оказалось, что в Сибири не бывает садов с абрикосами, сливами и виноградом, совсем нет овец, и большие печи топят чёрным углём. Галактион подружился с соседскими мальчишками и научился бойко и правильно говорить по-русски. Дядя Амиран взял маму работать к себе в магазин, а Галактиона — в пятый его день рождения — назначил главным огородником. Галактион поливал и пропалывал овощи и окучивал картошку. Ему это нравилось, потому что воду не нужно было таскать из ручья — она сама шла из шланга. К тому же он получал за работу пять рублей в день. Ещё он любил топить печку, — зимой его обязанностью были дрова, уголь и зола.
Когда Галактион пошёл в первый класс, его в посёлке давно уже принимали за своего. Половина мальчишек в классе были его друзья. К тому же он хорошо учился: точно запоминал стихи и то, что рассказывала на уроках учительница (правда, долго не мог избавиться от акцента), а по русскому языку делал даже меньше ошибок, чем местные пацаны.
Но к пятому классу что-то изменилось. Галактион плохо рос, он был тёмно-рыжий, с некрупным веснушчатым востроносым личиком, и совсем не был похож на уроженца Южной Осетии. И фамилия его была Мтквари. Как-то так вдруг началось, что его стали дразнить, притеснять и позорить. Галактион сначала не понимал, в чём дело, и старался не обижаться, — всё же обычными подначками в его адрес были «кацо» и «генацвале», что означало «друг» и «уважаемый». Но однажды старшие пацаны поймали его у гаражей, отобрали мелочь и заставили спустить штаны («С такой фамилией — хоть и рыжий, а всё одно — чернозадый!..») Тогда, только будучи с позором отпущен, Галактион схватил ржавый обрезок водопроводной трубы и успел здорово припечь троих извергов. Его всё-таки схватили, сломали ключицу и запястье, и с тех пор у него остался заметный шрам на виске.
Два месяца он не мог работать и ходить в школу. Целыми днями, томясь от скуки, он искал такую работу, которую бы можно было делать одной рукой. Дядя Амиран подбадривал Галактиона, говорил, что он поступил, как настоящий мужчина, а фамилия его, оказывается, принадлежит тысячелетнему княжескому роду. Галактион в общем-то особенно и не расстраивался, — он знал, что поступил правильно, и будет так поступать впредь (ему только было тягостно ничего не делать). Тогда дядя Амиран послал его чем-нибудь помочь соседу напротив, одноногому Илье Никитичу.

2
Сосед был ещё не стар, жил один в своей усадьбе на четверть гектара и, несмотря на своё увечье, всё делал сам. Пенсия у него была небольшая, он выращивал на продажу картошку. В тот день Илья Никитич в тёплой мастерской занимался ремонтом мототрактора собственного изобретения и изготовления. Он поручил Галактиону промывать в керосине детали. И понемногу рассказал, как он тридцать лет назад был на настоящей войне во Вьетнаме, — там лишился ноги, половины лёгкого, сильно облучился и оглох на одно ухо. За это ему дали орден, медаль и «секретную пенсию» — тогда в сто двадцать, а ныне — чуть больше трёх тысяч рублей. У него никогда не было ни детей, ни жены, но были ученики. А учил он их малоизвестной системе самообороны, которая называлась, кажется, «дон-тьен» или «медная стена». Главной особенностью этого единоборства было то, что в нём не имелось ни одного приёма нападения, только защита. Но выходило — опытный мастер мог сделать так, чтобы противник, нападая, как бы бился против самого себя. Илья Никитич выслушал историю Галактионова «боевого ранения» и сказал ему (из армянского мультика про дедушку, внука, морского колдуна и золотые сундуки): ты будешь моим учеником.
Галактион еле дожил до снятия гипса и металлической растяжки-«самолёта». После школы он ходил к Илье Никитичу, и тот заставлял его делать восстанавливающие упражнения. Настал день, когда в специально оборудованном подвальчике Галактион увидел, как мастер занимается с троими взрослыми мужчинами — сыщиком-оперативником, бизнесменом и журналистом. Он узнал, что мастер никогда не берёт денег за свою науку и как-то умудряется показывать движения ногами с помощью своего протеза. Ученики Ильи Никитича, как оказалось, тоже были мастерами: капитан милиции Игорь имел орден за свою работу, мебельный заводчик Глеб посылал свои изделия в разные страны мира, а журналист Дима ещё писал фантастические книги. Галактиону же было только десять лет, и он целых два месяца — пока разрабатывал руку — только прибирался в тренировочном подвальчике, готовил зелёный чай с особенными творожными шариками и мыл машину Глеба. Это учитель называл «первым послушанием».
Ко времени начала настоящих занятий у Ильи Никитича Галактион начал ходить в школу, и там его снова побили большие пацаны. Они говорили: дескать, «чернозадые раньше были наши, а теперь — предатели и враги». Галактион не боялся, — он «сделал себя отсутствующим», как учил мастер, и только берёг свою правую руку. Его спасло то, что за него заступился учитель истории Константин Юрьевич, — он сказал, что Галактион — из Южной Осетии, эту маленькую республику Грузия теперь пытается захватить, а русские её, наоборот, защищают. Он довёл Галактиона до дома и сказал: если что, обращайся. Галактион ответил: большое спасибо, ничего, они скоро перестанут.
Илья Никитич заметил Галактионовы синяки и сказал только: приступаем.

3
Прежде всего, каждое утро Галактион должен был начинать с обливания холодной водой и медитации. Ему отчего-то очень понравилось «делать внутреннюю тишину», повторяя про себя девять слогов на неизвестном языке, а потом вставать и специальными плавными движениями «делать вокруг себя пузырь своего мира». Потом он шёл в школу и там чувствовал себя легко и спокойно. Всё, чего от него хотели учителя, получалось как бы само собой. Четверть он закончил с половиной пятёрок. И ещё он заметил, что даже самые ядовитые насмешники стали гораздо реже его задевать, а просто начали как-то сторониться. После школы Галактион отрабатывал по дому, и опять-таки всё, за что он ни брался, выходило у него просто, ловко и споро. Далее же он шёл к Илье Никитичу, отрабатывал «послушание», снова медитировал, и тогда уже начинался урок мастерства.
Как-то Илья Никитич уехал в Новосибирск на встречу ветеранов, и в эти три дня Галактион задумался над сложным вопросом. Почему он у Ильи Никитича — один мальчишка, и тренируется отдельно от взрослых? он — никакой не особенный, и за что же тогда ему выпало начать жить такой волшебной жизнью?
Однажды, как всегда по вечерам, Галактион выполнял часовой бег вокруг рощи. На пути ему попались двое пьяных парней, один из которых прошлой весной получил от загнанного за гаражи «кацо» трубой по загривку. Тогда впервые случилось Галактиону применить начальную науку «медной стены». Один из нападавших расшиб себе обе руки о дерево, а другой, вынув нож, умудрился порезать свою рубашку и оставить у себя на груди глубокую царапину. Галактиону всё же достался один синяк — на внешней стороне выставленного блоком предплечья. Однако, ухари покинули место нападения первыми, пообещав, впрочем: теперь Галактиону «точно не жить».
Осенью учитель занемог, его положили в госпиталь. Галактион с журналистом Димой выкопали двенадцать соток картошки на его поле, собрали все овощи, какие были, всё это перебрали и заложили в погреб. Занимались они теперь вдвоём. Глеб уехал в Италию учить тамошних краснодеревщиков, а Игоря в очередной раз послали на чеченскую войну. Галактион продолжал своё послушание, ухаживая за домом учителя, и два раза в неделю посещал его в госпитале. Илья Никитич обещал скоро «выйти на волю», а пока снабжал ученика письменными инструкциями — теорией «медной стены».
В начале зимы, в первые морозы, Галактион с Димой заночевали у Ильи Никитича, протапливая дом. Галактион слушал бесконечные рассказы старшего соученика о далёких странах и древних временах. Среди ночи вдруг прибежала тётя Мира и сказала: бандиты громят магазин Амирана, сам он закрылся внутри, но его хотят поджечь. Дима тут же позвонил Игоревым друзьям-оперативникам и строго-настрого наказал Галактиону бежать домой и «держать тылы», а сам двинулся на помощь Амирану. Галактион не мог оставить в беде двух дорогих ему людей, отвязал во дворе Анзорку и бросился к магазину. Он ещё успел принять участие в деле: к прибытию милиции Дима положил на снег двоих налётчиков, а третьего — того самого, что лез с ножом на Галактиона, а оцарапал себя, — загнал в руки оперов сам одиннадцатилетний «послушник медной стены».

4
Галактион прославился по всему посёлку. Ему даже пришлось пропустить занятия, когда он узнал, что в школу собирается прийти милиционер-полковник, чтобы хвалить Галактиона и вручать ему часы. К тому же пришла беда: у Ильи Никитича от последствий облучения обнаружилась кровяная болезнь, ему требовалась операция. Вернулся с войны Игорь, уже майором. Вызвонили из Италии Глеба. Через месяц Глеб повёз учителя в военно-медицинскую академию в Петербург. Перед отъездом Илья Никитич записал в свой дом Галактиона и его маму.
Всю зиму они занимались вчетвером. Галактион дважды в неделю топил баню по науке Ильи Никитича. Трое взрослых учеников помогали «держать дом».
Галактиона в школе уже давно никто не смел задевать, и он этого абсолютно искренне не замечал. У него даже появились свои ученики, — но он не имел права вести их в подвал учителя, они занимались на воздухе, в роще. Из троих пацанов к лету остался один, Виталик, тощий неуклюжий одноклассник, который сумел-таки понять и принять медитацию и послушание.
А летом вернулся Илья Никитич. Он без слов оставил Галактиона и его маму жить в своём доме. Вести занятия он теперь, правда, не мог, и к тринадцатилетию Галактиона произвёл его из «послушников» в «подмастерья». А как же Игорь, Глеб и Дима? — спросил Галактион. Они — желанные гости, воспринимающие дар, ответил Илья Никитич.
Через пару недель, немного поправившись, он сказал: у мастера бывает только один подмастерье — тот, кто впоследствии сам должен стать мастером.