Город оранжевых жилеток (из сборника "Госпожа чужбина")

ПРОЗА.

Город оранжевых жилеток
Очерк о жизни гастарбайтеров — выходцев из Кыргызстана в Москве.

Мелкий дождь, бьющий лицо противными, холодными каплями стекал с крыш домов, автомобилей и окутывал прохожих, словно пытаясь им досадить. Люди, почти бегущие по улице, спешили укрыться от него, пряча головы в высокие воротники, укрываясь капюшонами и разноцветными целлофановыми пакетами. Порывистый холодный ветер подхватывал жёлтые листья и как бы играя, клеил их на двери подъездов и большие витрины магазинов. Осень обещала быть холодной и пасмурной. Москвичи, занятые своими проблемами погрузились в будничные мысли и спешно перемещались по своей заранее спланированной траектории. Я подобно им втянул голову в плечи, поднял воротник и вышел из станции метрополитена «Университет». Пройдя мимо киосков и небольшого овощного рынка, на котором преимущественно торговали граждане кавказских народов, вышел к перекрестку, откуда, несмотря на мрачную погоду, открывался торжественный вид на цирк, воспоминания о моих прогулках в этих местах с отцом в далёком детстве на миг избавили меня от досаждений неприятного, моросящего дождя.
— Куда же дальше идти?— подумал я, вспоминая небольшую улочку между домами, которая вела на улицу Строителей.
Прохожие спешили мимо, не обращая на меня никакого внимания. Москва кипит, люди подобно живому потоку текут каждый в своем направлении.
— Простите, не подскажите… — обратился я к спешащей мимо даме бальзаковского возраста. Дама остановилась на миг, окинув меня взглядом с ног до головы, потом поспешила дальше, ничего не ответив.
— Извините, не подскажите, как пройти… — вновь обратился я к проходящему мимо парню в беретке, которую раньше носили поэты или искусствоведы.
— Не подскажу, – с нескрываемым раздражением выдавил из себя парень и скрылся в толпе.
Третья попытка заставила меня обратиться к дородной женщине в разноцветном платке, который выдавал в ней не москвичку, а скорее провинциалку из глубинки.
— Ой, не знаю я сынок, я здесь ничего не знаю, – по-доброму ответила провинциалка и поспешила в никуда со своими набитыми продуктами авоськами.
Вдруг, я увидел не обращающего на дождь никакого внимания дворника, который, несмотря на порывистый ветер, гоняющий листья через всю площадь, продолжал упрямо мести кучу мокрых, прилипающих к мостовой листьев, в сторону большой картонной коробки из-под импортного телевизора. Метла то и дело утопала в листве не желая подчиняться хозяину, извивалась, выхватывая из кучи по нескольку таких же непослушных листочков. На дворнике была надета яркая оранжевая безрукавка-роба из-под которой выглядывала зелёная телогрейка, а на голове низко надвинутая на глаза кепка, напоминающая шахматную доску.
— Простите, вы не могли бы мне подсказать, как пройти на улицу Строителей, или хотя бы к проспекту Вернадского? – обратился я, подойдя ближе к дворнику.
Он резко обернулся, вздрогнув от неожиданности, его руки в брезентовых перчатках казались огромными, с кепки стекал дождь и, пробежав по робе, капал на большие чёрные ботинки с высокой шнуровкой. На меня смотрел парень лет 28, с азиатской, как и у меня, внешностью, локон чёрных волос выглядывал из-под «шахматной доски», а смуглая кожа не оставила сомнений, что парень наш, со Средней Азии.
— Салам алейкум, – невольно улыбнувшись, сказал я дворнику.
Парень улыбнулся и тут же спросил меня:
— Вы кыргыз, что ли? – он хорошо говорил по-русски, почти без акцента.
— А вы? – вопросом на вопрос ответил я.
— Я бишкекский, салам! – он снял рукавицу и протянул мне свою руку. – Вы байке улицу Строителей ищете, я сейчас закончу и тоже туда пойду, у нас там ЖКХ.
Парень надел рукавицу и вытащив из коробки большой совок, смастеренный из жести, собрал неподатливую кучу в коробку. Затем поставил коробку в один из киосков, который использовали для хранения инвентаря и, быстро сполоснув руки под струйкой дождевой воды, стекавшей с крыши киоска, подошел ко мне.
— Пойдёмте байке, — вежливо обратился он и еще раз протянул руку – Азамат.
— А меня зовут Дамир, – представился я и направился за своим сопровождающим.
— Байке, вы давно в Бишкеке были? – спросил меня Азамат.
— Только, что оттуда, я здесь проездом, лечу во Франкфурт, вот решил заехать к своей тёте, которая здесь живет. Давно я тут не был, после службы в армии последний раз сюда приезжал в далёком 89 году.
— А что, тётя тоже здесь дворником? – изумился Азамат.
— Моя тётя, сестра моего покойного ныне отца живёт в Москве с детства. В этот город она попала еще ребенком в связи с переводом моего дедушки, то есть её отца на должность официального представителя Совмина Киргизии в Москве. Проще Постпред. Впрочем, тогда это была не Киргизия, а Кара-киргизская автономия, Киргизией в то время назывался Казахстан. Это произошло вследствие ошибки чиновников во времена царского правления императрицы. Но вернемся к тёте. Выросла и выучилась она в Москве, потом вышла замуж за дипломата одной из дружественных нам стран. Родила дочь и сына и всю свою жизнь прожила в Первопрестольной, редко приезжая посетить родственников в родном Караколе.
— А куда вам нужно, на улице Строителей? – спросил меня Азамат, вернув меня из теплых воспоминаний о детстве, когда я приезжал в Москву с папой и часто гулял с моими московскими кузенами на Ленинских горках.
— Знаешь, где находятся «Красные дома»?
— Конечно, знаю, у нас там жилье недалеко, напротив. Здесь уже рядом, — Азамат показал перекресток, за которым начиналась знакомая мне с детства улица. Здесь я гулял с отцом, а там продавали вкусное «Эскимо», в 80 году во время Олимпиады я впервые попробовал тут «Пепси-колу»… С этого места я уже мог ориентироваться и знал, в какую сторону мне идти.
— Спасибо Азамат! – обратился я к нему, и вдруг вспомнив о содержимом своей сумки, остановился и достал из неё небольшой куль с курутом. Такими белыми шариками, изготовленными из кислого йогурта, соли и высушенных на жарком киргизском солнце.
— Угощаю, и своих земляков угостишь, много их с тобой работает?! – я протянул Азамату куль, и он улыбнулся на миг, вспомнив о доме и своих родных.
— Байке, рахмат, вы приходите вечером к нам, вон в том полуподвальчике мы живём. Айнура эже сегодня плов будет готовить, посидим, чай попьём, — предложил Азамат и указал рукой в сторону входа в подвал, накрытого сверху небольшим козырьком из шифера.
— Хорошо, договорились, — согласился я, — только сначала зайду к тёте своей, посижу, пообщаюсь, давно не виделись, а после и к вам загляну.
Я достал из кармана двадцатиевровую купюру сунул их в руки опешившего Азамата.
— Не надо,…— попытался отказаться мой спутник.
— Я тебя хочу попросить, об одном одолжении, – прервал его я. – Просто я здесь не знаю куда пойти, что бы к столу что-нибудь принести, а с пустыми руками в гости сам понимаешь идти мне неудобно. Поэтому ты сходи на рынок или куда там нужно, купи что к плову полагается. О’кей? – похлопал я Азамата по плечу. – А я к вечеру, часов в семь, зайду к вам.
— Звонок не работает у нас, в дверь постучите ногой, мы услышим, — обрадовался Азамат.

В сыром подвальчике

«Хозяйство» дворников располагалось в небольшом подвальном помещении. Низкие потолки и обвитые стекловатой трубы местами голые и ободранные идущие по потолку через всё помещение говорили о неприспособленности этой норы для длительного проживания, тем не менее, во всех четырех комнатах жили люди. По-видимому, раньше здесь был красный уголок профсоюза или агитпункт. На стенах были нарисованы рабочий и крестьянка, большие красные звёзды и большой революционный паровоз, набитый красноармейцами.
Одна из комнат, самая большая и просторная была приспособлена одновременно под кухню и прачечную. Вдоль стен на веревках сушились мокрые ярко-оранжевые жилетки-робы, телогрейки и постиранные носки, да брюки.
Посреди комнаты стоял большой стол с массивными деревянными ножками. Вокруг стола были поставлены старые, с облупленной краской табуретки и пластиковые кресла, ставшие уже непригодными для использования в летнем кафе. В углу на тумбовом столе расположились несколько электрических плиток и когда-то блестящий электрический чайник из прошлого столетия. На одной из плит гордо, как исполин, стоял десятилитровый настоящий чёрный казан, в котором без труда можно было уместить половину туши барана. Из казана доносился аромат плова, жареного мяса и восточных приправ. Женщины не обращая на меня внимания, возились у кухонного стола, нарезая колбасу, кроша лук для салата и домывая остатки посуды в эмалированной коричневой раковине с медным краном. Парни ходили по помещению в ожидании долгожданного ужина, штопали вещи. В углу кто-то играл в нарды.
В других комнатах мебели почти не было, по всему периметру комнаты стояли скатанные матрацы, из которых выглядывали углы одеял и подушек, некоторые из матрацев были расстелены и на них спали люди.
— Это те, кто будет работать в ночь. Грузчики, уборщики рынка, есть строители, копачи, в общем, как у Ноя в ковчеге, всех понемногу – пояснил мне Азамат – это комната для мужчин, другая для женщин. В каждой комнате спят по 12-15 человек, остальные спят в коридоре и на кухне. Кто ходит в ночь, тех мы днем стараемся не беспокоить, отложим им ужин отдельно.
— А почему они не могут снять себе отдельное жилье? – поинтересовался я.
— Ну, во-первых, нет прописки, нет официального статуса мигранта, во-вторых, высокая стоимость отдельного жилья, а деньги нужно копить для родных в Кыргызстане, в-третьих… — Азамат махнул рукой. – Пошли за стол, много причин у нас.
Наконец все уселись за стол, а кому не досталось место за столом, присели на деревянные ящики, стоящие вдоль помещения. У каждого в руках имелась ложка и глубокая пиала кесе, в которую в дальнейшем положат ароматный плов.
Айнура-эже, хрупкая женщина в роговых очках и синем домашнем халате ловко открыла большой казан, стоящий на электроплите и стала накладывать плов в большие пластиковые тарелки, кесе и другую посуду, а несколько блюд поставили прямо на деревянные ящики, вокруг которых уселись более молодые ребята и дети. Кроме плова, на столе, частично покрытым газетами, стояло несколько чашек с солеными огурцами, квашеной капустой, на некоторых блюдцах выставленных вдоль всего стола, за которым умещалось без малого 15 человек, была аккуратно выложена тонко порезанная колбаса и белый хлеб.
Как только все уселись за стол, Азамат вытащил из полиэтиленового пакета 4 литровых бутылки водки и пиво. Всё оживлённо переговаривались, глядя в мою сторону. Словно по мановению волшебной палочки у каждого взрослого в руках оказался стакан до половины наполненный водкой, у женщин в руках были стаканы с пивом. Детям налили лимонад или что-то похожее на него по цвету. Детей было немного четверо или пятеро. Они постоянно бегали из разных комнат, и я не смог точно определить сколько же их было. Айнура эже по праву старшей произнесла короткий тост, который гласил, что выпьем за здоровье нашего гостя, земляка Дамира и пусть у всех будет достаток, здоровье и удача.
Народ выпив, принялся за плов. Граненные стаканы продолжали наполнятся с регулярностью. Люди общались между собой, я мило беседовал с рядом сидящими ребятами и успевал отвечать на вопросы Азамата. Тема была в основном о Родине, о политических событиях в Кыргызстане, о курсе доллара и Евро по отношению к сому.
Я понемногу знакомился с окружающими.
Вот Айнура-эже – по образованию экономист, окончила ростовский университет, работала в администрации Сокулукского района в Кыргызстане. Потом обычная для многих оказавшихся здесь людей история. Развал, безработица, долги, болезнь родных и ротация кадров с юга на север.
Рахим-ботаник, такое прозвище носил Рахим не напрасно, он и в самом деле был учитель в джанги-пахтинской сельской школе. Преподавал историю, географию и ботанику. В сельских школах, особенно в глубинке работают учителя широкого профиля. Но нищенская зарплата, которая не выплачивалась последние три года, вынудила Рахима ехать на заработки в Москву, благо знакомые помогли выйти на Эрика, человека у которого в Москве многое схвачено.
В углу комнаты на ватной подстилке сидел Марат, некогда известный в Республике пианист, победитель каких-то конкурсов, играл Марат в областной филармонии, был лауреатом, но это в другой жизни, когда мы были совками, а потом искусство стало никому не нужным, кто на рынок ушёл торговать, кто за границу уехал. Марата всемогущий Эрик тоже пристроил «лабать» в кабаках столицы. Пианист любил выпить, и этим пользовался его покровитель.
Объединяло всех не только общее нищенское полулегальное положение в Москве, но и Эрик байке, который пристроил каждого находящегося в этом помещении кыргызстанца.
Эрик байке сам никогда сюда не приходил, о нем говорили шёпотом, хотя самого владельца этого имени никто никогда не видел. Но все знали, Эрик байке может устроить на работу, дать место для матраца или сделать так, что в Москве больше духу твоего не будет. Найдут обглоданное собаками тело за кольцевой, и дело с концом.
Раз в неделю приходили молодые парни кыргызы от него и забирали квартплату с каждого спального места плюс десятину от заработка. Говорят раньше Эрик-байке работал при русском мэре города Бишкек, который нынче частенько появляется подле самого Лужкова и возглавляет какой-то никому не нужный комитет. Впрочем, комитет это не интересно. А поток мигрантов, с которых можно что-либо поиметь, это реально. Сколько их в России из Кыргызстана? Около полумиллиона человек, а то и больше и с каждого, кто-то что-то норовит содрать.
Понемногу люди стали раскованнее, послышались кыргызские песни, в комнате стало душно. Вдруг неожиданно дверь в подвал слетела с петель и в комнату ворвались сотрудники милиции в бронежилетах и с автоматами Калашникова.
— Всем на пол! – завопил один из них, махая резиновой палкой, словно Добрыня Никитич булавой.
Мы, словно подкошенные, свалились на пол, со стола стекала разлитая водка и ручейком бежала в угол комнаты. Остывал недоеденный плов.
На лежавших, на каменном полу подвала мужчин и женщин градом обрушились удары палками. Сонных работников били непосредственно по месту дислокации тел. Несколько ударов достались мне, один из них от усатого сержанта с крысиным выражением лица, другой от бугая старшины, который, не скупясь, отпускал, кроме ударов палки, еще и пинки. Все лежали на холодном полу, не смея поднять головы. Где-то в дальней комнате плакал ребенок, стонала женщина.
— Простите, что здесь происходит? – спросил я, подняв голову с пола, сотрудника правоохранительных органов стоящего широко расставив ноги и с видом надсмотрщика в концлагере.
Офицер, не торопясь, повернулся в мою сторону, внимательно посмотрел на меня улыбнулся какой-то загадочной, циничной улыбкой и со всего размаху ударил меня своей короткой выкидной палкой по голове, сознание у меня помутилось и я провалился в чёрную, холодную пропасть…
— Семенов, ты что, охренел! Всех чурок перебьешь, кто же потом работать будет?
Я открыл глаза, в голове трещало, а на лицо кто-то сквозь мутную пелену лил на меня из древнего когда-то блестящего чайника холодную воду.
— Во, вроде очухался. По-русски понимаешь? – обратился ко мне другой офицер, поливавший меня водой. – Кто папа, мама, знаешь? Эй, как тебя там зовут? Документы давай!
Я попытался ответить, поднял голову, но резкая боль так пронзила мой затылок, что я опять закрыл глаза.
— Да ни хрена он не понимает, товарищ капитан, я же говорю, не зря ему врезал, – оправдывался лейтенант. — Зачем тогда очки носит, если по-русски не белмесе? – удивлялся лейтенант.
— Ладно, в автобус его. Так, внимание, у кого есть документы, остаются на месте, остальных в отделение!
Чьи-то крепкие руки схватили меня, подняли и поволокли. Затем меня бросили на пол автобуса, тот зачихал и потрясся по улицам Москвы. Ехали мы не долго, мне всю дорогу было нестерпимо больно и плохо, временами я проваливался в небытие и возвращался в себя. Из автобуса меня вытащили тем же способом, занесли в отделение милиции.
— Вот это нажрался клиент! – встретил кто-то громко в коридоре отделения. По лицу из разбитой брови у меня текла кровь, милиционеры дотащили меня до камеры, отрылась скрипучая дверь. Я почувствовал, как меня бросили на деревянные, засаленные немытыми телами нары.
— Нажрутся, потом устраивают свои разборки – ответил другой милиционер, закрывая тяжёлую дверь камеры. – Понаехала лимита нелегальная…
В камере было душно и сильно воняло мочой.
— Дамир байке – это вы? – услышал я вдали мутного сознания голос Азамата.
Через какое-то время я пришёл в себя. Сильно болела голова. Азамат помог мне умыться, поливая воду из пластиковой бутылки.
— Крепко вам досталось, да вы не переживайте, скоро нас отпустят. Сейчас обыск проведут в нашей норе, вытащат все заначки, что мы скопили для семей в Кыргызстане, потом наркотики подбросят кому-нибудь и будут на агентурную работу склонять. Мы же дворники, всё видим, многое знаем. Это их методика такая оперативная. Уже не впервой.

Тюльпановая ложь

Камера ОВД представляла собой небольшое тёмное помещение с тусклой лампочкой у входа. На нарах прикрепленных к стене дверными петлями сидело человек 10-15, несколько из них я видел там, в подвале, когда собирался отведать плова. Здесь были кавказцы, молдаване и таджики. Последние очень плохо говорили по-русски и почти ничего не понимали. Кто-то спал, кто-то играл в карты, кто-то курил в небольшое окно в дальнем углу камеры.
— Кто-нибудь вероятно успел отзвонить Эрику байке, тот нас не оставит, мы ему яйца золотые несем, – успокаивал меня Азамат сидя на краю нар.
— Ты тоже без документов? – задал я вопрос Азамату.
— Есть у меня документы, только без регистрации, потому что прописки нет. Нужно денег скопить на прописку, а дома тоже ждут денежного перевода, тяжело им выживать. Сейчас сами знаете, всё дорожает, мука, молоко, жизнь…
— А как ты в Москву попал? – поинтересовался я у моего собеседника.
— Да просто, через этого кровососа Эрика. Правда я так его ни разу и не видел, только слышал по телефону.
— Делать всё равно нечего, расскажи подробнее, – попросил его я.
— Ну, начну по порядку, — Азамат сел поудобнее облокотившись о бетонную стену камеры.
— Мы жили в городе Бишкек, я окончил политехнический институт, женился. Родители у меня были, да разбились в один из летних дней через неделю после моей свадьбы, на перевале по дороге на озеро Иссык-куль. Пьяный водитель на маршрутке их машину в обрыв столкнул при обгоне… – Азамат замолчал, вспоминая тот страшный случай.
— Потом брат пропал, без вести, поехал в Самару по делам и пропал. Осталась его жена и двое детей. Туго нам пришлось, да у меня еще через год дочка родилась, а работы постоянной нет. Я архитектор, но сейчас каждый сам себе режиссер, понастроят хором барских в три уровня, а то и выше, сами не понимают, что саркофагом это им может стать при силе землетрясения в пять баллов. Затем, случилось мне встретить тётку ушлую, Салима её звали. Она из Турции целый контейнер сумок дамских, да другой кожгалантереи привезла. Взяла мою жену реализатором на рынок. Потом предложила нам самим этим бизнесом заняться, но за товар в качестве залога квартиру нашу потребовала. Мы её нотариально оформили под залог, сняли место на рынке «Мадина» и стали бизнес вести. Салима нам товар поставляла, да вдруг цены за него взвинтила до потолка. В договоре мы не обговорили это, глупые были. Почти всю выручку пришлось ей отдавать, нам оставалось лишь на пропитание. У меня знакомый был, друг отца, он работал в налоговой инспекции Свердловского района города Бишкек. Как-то в конце марта 2005 он мне предложил к нему устроиться, я согласился. Но за обещанную должность нужно было тогда 5 тысяч собрать. Я опять к Салиме пошёл, она под проценты дала, но в залог всю мебель в квартире переписала. Собрал я деньги, отнёс Нурбеку, тому доброму деятелю из налоговой инспекции.
Он деньги взял и обещал начальству передать, а сам мне говорит:
— Сегодня у нас рейд, ты оставайся, пусть начальство на тебя посмотрит.
Построили нас у здания районной администрации, собралось около 200 человек, генерал какой-то приехал, говорил много, а потом поставил цель.
— Страна в тяжёлом положении, на юге республики начались беспорядки, происходит захват административных учреждений, бандиты нападают на сотрудников правоохранительных органов, пытаются завладеть оружием, в Джалал-Абаде толпой обманутых людей под руководством экстремистов ограблен банк. В заложниках оказались руководители администрации южных городов и их семьи. Под предлогом демократических преобразований наёмники, которым оплачиваются услуги в долларах, будоражат людей, проводят митинги, поджигают отделы милиции. Люди обмануты, они наивно верят, что так называемая оппозиция изменит их жизнь к лучшему. Но это глубокое заблуждение! Наша задача, не дать экстремистам свершить то, к чему они стремятся. Сегодня в Бишкеке будет проходить митинг оппозиции, каждый из вас в группе по пять человек прибудет на площадь и вольётся в ряды демонстрантов. По команде старших групп вы начнете провоцировать сотрудников милиции, с целью, что бы начался разгон демонстрации. У каждого из вас будет на голове белая кепка, это поможет вам избежать нападений со стороны сотрудников правоохранительных органов. Мы их предупредили. Место дислокации каждой из групп известно старшинам групп. Вступая в драку, помните, что среди демонстрантов есть люди с огнестрельным и холодным оружием. По нашим данным криминал вложил в это мероприятие огромную сумму денег. Боевикам, желающим участвовать в беспорядках в столице, оплачивается дорога из южных областей, проживание и питание. Будьте осторожны, бдительны и внимательны.
Генерал сел в автомобиль и уехал , а мы, разбившись на группы направились на центральную площадь, где уже собирались люди. Кепки, которые нам раздали мы спрятали в карманы, до нужного момента. На площади было многолюдно, практически все в авангарде были молодыми кыргызами с крепким телосложением. 90 % присутствующих говорили с явным южным акцентом.
Вдоль площади желающим бесплатно раздавали водку и минеральную воду. По площади прошел слух, что в случае победы оппозиции, на ночь во всем городе будут сняты дежурства милиции, город будет отдан в полное распоряжение участников митинга.
— Я тогда уже начал переживать за семью и нашу торговую точку на рынке, но я не мог выбраться из этой толпы, мобильники оказались предательски недосягаемы в зоне действия связи, – вспоминал Азамат.
— Поступила команда, условный сигнал и мы начали вступать в перепалку с милиционерами стоящими по периметру площади с прозрачными пластиковыми щитами и резиновыми палками. ОМОН пошёл в наступление, стараясь разбить толпу на мелкие группы, демонстранты поначалу стали отступать, но в это время со стороны музея подъехал самосвал и вывалил на газон целый кузов камней. Демонстранты, бросая камни, потеснили милиционеров, разбивая им щиты и головы. В то же время с западной и восточной стороны площади подтянулись дополнительные силы демонстрантов. Группы Атамбаева и доктора Назаралиева. Колонны шли плотно друг к другу, я оказался у ворот дома Правительства. В толпе демонстрантов были люди с маленькими портативными рациями, они давали приказы разбушевавшимся пьяным парням. Их слушались все и все выполняли их требования. Один из этих парней приказал брать штурмом здание. Беззащитные пьяные люди устремились к зданию, перелезая через высокую ограду. К моему удивлению никто не стрелял. Всё происходило как по заранее спланированному бескровному сценарию. Руководство эвакуировалось, затем оцепление, состоящее из солдат национальной гвардии, бросив щиты, спасалось бегством.
Пьяные ошалевшие люди, в свою очередь, поддавшись влиянию и безнаказанности, устремились в дом правительства. Меня тоже засосало в это здание. Всех, кто попадался им на пути, они жестоко избивали и топтали ногами, начался захват «Белого дома». Толпа была настолько плотной, что из неё выбраться не представлялось возможным, каждый старался устоять на ногах, что бы не затоптали.
В камере возникла тишина.
— Я по телевизору видел вашу революцию, потом мародёры на ваш город напали – сказал сидящий рядом молдаванин. – Так что это был криминальный захват?
— Не знаю, какой это был захват или переворот, но как только они захватили дом правительства, тут же начали делить власть, эти дикари, ворвавшись в кабинет Президента, первым делом старались помочиться на стол главы государства, да выпотрошить холодильник у секретаря, а толпа пошла, как и было обещано по магазинам. Всем объявили, что можно трогать китайские магазины, Бета Сторес и сеть магазинов «Народный». Кто-то кричал про ЦУМ и рынок «Дордой». «Своих» велели не трогать. Оказывается у «своих» на стёклах написано белыми буквами «Мы с народом!». Город оказался без охраны, милиция заняла выжидательную позицию.
Я еле успел семью вывезти за город к её родителям. На следующее утро город был разбит и ограблен. Пустующие витрины магазинов, выбитые стёкла и следы погрома. Рынок, на котором у нас была торговая точка, был ограблен и сожжён, мы остались ни с чем. – Азамат закончил рассказ и замолчал, уставившись на тусклую лампу.
— А как с работой? – спросил я.
— А что с работой, Нурбек байке сбежал, там новая власть своих, южных везде посадила у руля, долг я вернуть не смог, квартира с мебелью уплыла к ушлой тётке и всё стало очень плохо. Генералы и прочие теперь служат тем, кого называли экстремистами, остальное, наверное, вы сами знаете.


Гуляй, Вася

Дверь камеры заскрипела ржавыми петлями, распахнулась. В проёме показался уже знакомый сержант с крысиным выражением лица.
— Эй, бабай, — указал он своей палкой на меня – Выходи, начальство вызывает!
Он проводил меня в кабинет. За столом сидел седой майор и курил сигарету.
— Вам известно, за что вы задержаны? – спросил он, тупо уставившись на меня.
— Нет – ответил я переминаясь с ноги на ногу. — Разрешите присесть, я себя не очень хорошо чувствую.
Майор как будто оглох, продолжая курить сигарету.
Стрелки часов показывали два часа ночи.
Бедная тётя, — подумал я. – Она ждёт меня и очень переживает, а у меня завтра самолёт на Франкфурт, хотел же еще на Красную площадь сходить, попал я в неприятную историю, как кур в ощип. Мой паспорт лежит у тёти на квартире, в сумке с билетом и прочими документами. Паспорт там, а я тут. Надо было взять с собой, да ладно уже всё равно поздно сожалеть.
— Мы задержали вас в связи с тем, что у вас отсутствуют какие либо документы, подтверждающие вашу личность. Можете ли вы что-нибудь сказать по этому поводу?
Я почувствовал, как меня начинает трясти от ярости. Кулаки сжались. А нижняя челюсть стала немного подрагивать. Со стены кабинета на меня смотрел улыбающийся портрет Президента Путина. Я попытался успокоиться и сконцентрировался на ответе:
— Ваши люди, господин майор, прежде чем, что-либо спросить, избивают людей, как бездомных собак. Это, по меньшей мере, негуманно.
— Бросьте философствовать господин дворник, – перебил меня майор невозмутимым голосом. – Вы еще не знаете, что означает выражение «избивают» и «негуманно относятся», хотя, могу отдать вам должное, вы неплохо владеете русским языком. Но если я сейчас отправлю вас к уркам-уголовникам в камеру, то вам будет более понятно значение этих простых с виду слов.
— У меня есть паспорт, и я не дворник.
— А у меня есть грамота английской королевы, – засмеялся майор и нажал кнопку под своим столом. – Вы что, клоун?
В кабинет вошёл сержант с крысиным выражением и вытянулся по стойке смирно.
— Я сейчас вам всё объясню, просто мой паспорт лежит у тёти на квартире, – доказывал я майору.
— А моя грамота у дяди в сосновом бору, – выпуская клуб дыма, процедил майор, и в это время сзади меня свалил на пол сержант ударив кулаком или чем-то тяжёлым в ухо. За этим ударом последовало еще несколько пинков в область живота.
Майор молча встал, перешагнул через меня и вышел из кабинета.
— Деньги есть? – зашипел сержант, прижав мою голову коленом к полу, застеленном старым линолеумом. – Я устрою, тебя отпустят. Гони капусту! – он вновь замахнулся дубинкой, но я поднял руку в знак согласия. Не очень хотелось еще раз получить по голове.
Я сел на пол, снял ботинок и достал из-под стельки спрятанную на «чёрный день» 50-евровую купюру.
Сержант присел на корточки и присвистнул.
— Ну, бабай, ты что миллионер?
Купюра мгновенно скрылась в многочисленных карманах сержанта.
Он тут же проводил меня в комнату дежурного, налил горячего чаю в зеленую эмалированную кружку и велел ждать возвращения майора.
Но не успел я допить чай, как в дежурной части раздался телефонный звонок. Дежурный с кем-то поговорил, положил трубку и крикнул сержанту:
— Давай всех дворников на свободу, перепиши их данные и отпускай, пусть город с утра метут, так приказано.
— Гуляй, Вася – обернулся ко мне дежурный.
Меня тоже выпустили как дворника. Спасибо Азамату, вовремя он подтвердил, что я с ними работаю. Так отпустили, без предъявления документов и установления личности, потому что я тоже внешне очень похож на московского дворника.

Послесловие

Самолет оторвался от земли, спрятав в железное брюхо свои шасси. Я лечу домой во Франкфурт, где ждёт меня моя семья. Внизу остаются улицы, дома, проспекты, город становится маленьким, кажется, что он уже может уместиться на моей ладони. Город-герой, который в далёком сорок первом, на Волоколамском шоссе, защищали наши деды из Панфиловской дивизии, город, в котором теперь большинство дворников являются моими соотечественниками, город, в которым живёт и бывший Президент моей «отюльпаненной» страны.
До свидания Москва, будь чистой!