Художница

ХУДОЖНИЦА

В небольшом провинциальном городке жила художница. Её картины были великолепны. Студия талантливой девушки была заставлена набросками, этюдами, акварелями. Здесь были изображения воздушных замков и дворцов, невероятные сценические эскизы, где Мельпомена, как на маскараде, меняла одну за другой маски. На полотнах невообразимые чувства выказывали немые актёры театра Кабуки. Каждая картина была неимоверно красива тем, что казалась почти реальной, настолько мастерски и искусно была создана. Девушка не была бедной и несчастной, подобно известному грустному художнику. Нет, она была счастлива тем, что у неё есть возможность рисовать столь удивительные картины бытия, которые до неё никто, как ни старался, не мог создать. Художница жила желанием показать людям то, что рисовало её воображение.
Ни одна из волшебных, почти осязаемых, картин художницы так и не проснулась. Фантастические животные оставались зверьками. Шум прибоя, который она пыталась воссоздать на полотнах, так и оставался безмолвен. А рисованные люди походили на марионеток из материальной жизни.
Однажды художница увидела Его. Мимолётная встреча, случайный взгляд. Насмешка судьбы или испытание - она не ведала, да, это было и не важно. Художница знала, что никогда больше не увидит того, кого встретила случайно на перекрёстке судьбы. Но взгляд незнакомца так и остался в её сердце. Художница поняла, что все предыдущие желания и стремления, даже её восхительные картины, превратились в карикатурные наброски тривиального, серого бытия.
Жизнь художницы приобрела иные оттенки. Теперь она просто любила, без цели и без смысла. Она жадно ловила каждый его взгляд и слово, который, конечно, был обращён не к ней. Абсурдность чувств, невозможность самой жизни, смыслом которой были именно эти чувства. Грусть, тревога, тоска, сомнения. Маскарад иль дьявольская месса, когда ты знаешь, что обречён на жизнь, на муки, на которые сам же и согласился.
Художница поняла, что хочет создать картину, невероятную картину Любви. Она пыталась рисовать дождь иль снег, неистовый океан и горные вершины. Сюжеты её картин, мир её воображения изменился - он стал совсем иным. Порой казалось, что он бесцветен - и она впадала в уныние, а порой - приобретал особый, истинный смысл, в котором молчание важнее слов, а сделанное, как насмешка, кажется абсурдным.
Она пыталась рисовать Любовь, как нежные и тёплые капли дождя, скользящие по стеклу. Иногда ей казалось, что Любовь должна быть такой же, как безбрежное и волнующее море, или вовсе неугомонный странник - ветер. Девушка живописала полотно за полотном, но понимала, что ни один из придуманных сюжетов не может передать хотя бы ничтожную толику Любви. Наконец, её воображение нарисовало божественную картину.
Долгими днями и ночами, штрих за штрихом, на картине появлялись фантастические сюжеты. На полотне она смогла воссоздать и величественный Олимп с грозными богами, и все чудеса света, столь искусно воспетые поэтами и прозаиками. Здесь были и одинокие бригантины, затерянные в морской дали, и отвесные скалы с заснеженными вершинами, от которых захватывало дух, и ласковое прикосновение ветра, и даже аромат невиданных цветов можно было услышать, глядя на картину. Художница осторожно смешивала краски, боясь нечаянным мазком разрушить идиллию портрета Любви.
Прошло много времени. Это был настоящий шедевр - вакханалия чувств, где слились воедино слёзы и радость, адская боль и нега, отчаянье и надежда, словом - все те чувства, которые может выказывать сердце. На картине остался недоделанным лишь один небольшой участок. Художница долго искала нужный оттенок, перебирая все возможные варианты, но....
Её нашли на рассвете. В крохотной ручке художница зажимала кисть, которая так и не нашла нужного оттенка, чтобы окончить картину. На груди у художницы алела капелька крови, которая была самого обычного оттенка, как бы подтверждая суждение о том, что любовь - это не жертва. Незавершённая картина будоражила и восхищала воображение многих и многих поколений, говоря о том, что, сколько бы ни старался искусный живописец, музыкант или поэт нарисовать Любовь, но никогда, во веки веков не суждено этому произойти.