СТАРЫЙ ЗАМОК.

Отрывок из повести "Малое общежитие по улице Гоголя".
23 февраля посввящается...

День тогда выдался замечательный, один из последних тёплых дней довольно поздней осени, будто ненадолго верулось лето.
Доехав автобусом до райцентра, они ещё долго тащились пешком по узкой просёлочной дороге, нырявшей с пригорка на пригорок.Виктор шёл тяжело, припадая на правую ногу.Аня, боясь задеть его самолюбие, робко протягивала ему руку, когда надо было карабкаться по крутому склону очередного холма.
Замок возник внезапно. Виктор уже бывал здесь не раз, как и другие студенты института. Они облазили весь замок, все его залы, потаённые ходы и комнаты, башни со стёсанными временем верхушками, и глубокие мрачные подвалы.Не одно поколение старшекурсников делали проекты и строили планы по восстановлению и реставрации этого памятника старины, но денег на это не было, и отдел культуры даже не обещал взяться за восстановление, ссылаясь на свой тощий бюджет.
Виктор остановился, скинул штормовку и бросил её на плоский камень, выступащий из земли.
- Давай отдохнём, а заодно, попробую писать с этого места, отсюда неплохой
вид открываетя, не находишь?
- Очень необычная картина – тёмный силуэт на фоне очень светлого неба... – сказала Аня, любуясь ажурными очертаниями замка.
– Это самая настоящая средневековая крепость. Видишь – стены зубчатые, башни с бойницами, вокруг ров, вернее, то, что от него осталось, а через него перекинут деревянный мост. В этом замке когда-то была резиденция польских королей...
- А мы не сходим туда? Так и хочется посмотреть, как там внутри ... – сказала Аня и тут же, спохватившись, прикусила губу. “Он, наверно очень устал, а тебе бы ещё куда-то нестись”... – Подумала она, казня себя за недомыслие.
Но он, сделав вид, что не заметил её замешательства, стал объяснять:
- Во-первых, мост почти истлел и по нему ходить опасно, и потом, замок за- колочен, чтобы кто-попало не лазил и не мусорил там. Откроют только, когда начнётся реставрация, а реставрировать не начнут, пока, естественно, не выбьют деньги. А деньги будут неизвестно, когда. Вот такой замкнутый круг получается.
Виктор установил этюдник на треноге, закрепил маслянку на палитре и достал кисти.
- Ну, давай пристраивайся, или другое место выбирай, а я отдохну немного, - сказал он, неловко усаживаясь на камне.
- Хорошо, сейчас... –Аня примостилась рядом и стала раскрывать свой этюдник.
- Анечка,- произнёс он негромко,- ты можешь себе представить,чтобы болело
то, чего нет...
Она вопросительно посмотрела на него, хотя сразу поняла, что он имел ввиду...
- Хочешь, я тебе расскажу?...
- Расскажите...
- Я попробую восстановить тебе картину случившегося со мной во всех подробностях... Шёл четвёртый год войны. Уже ощущалось приближение её конца, и потому, вероятно, каждый новый день этой страшной, жестокой бойни казался уже лишним, ненужным. И нервы наши были на пределе... Мы уже, правда, перешли границу, но бои шли очень тяжёлые и затяжные. Я служил в роте разведки. Нам было дано задание взять “языка”, чтобы как-то переломить ход событий. Но все попытки заканчивались неудачами. И в этот раз наша тройка вернулась ни с чем. Мы так были вымотаны этим ползаньем на брюхе и многочасовым сидением в засаде, что, войдя в землянку, как мёртвые повалились, кто куда. Мне достался топчан, сколоченный из тонких брёвен. И вот, только я заснул, как почувствовал, что кто-то грубо тащит меня за ноги. Не успел я ничего понять, как оказался на земляном полу. Смотрю, надо мной стоит старший сержант и орёт: “Чо развалился тут, понимаешь, как барин!” – и укладывается на моё место.
- Эти тоже, видать, никого не захватили, - предположил один из моей группы, - вот он и лютует...
- А, где наша не пропадала! – я бросил на пол шинель буквально рядом с этим топчаном и лёг. Не успел я прикрыть глаза, как загремели взрывы, сверху посыпалась земля. И вдруг мы услышали нарастающий вой, и в ту же минуту снаряд, пробив настил землянки, врезается прямо в топчан... От бедолаги-сержанта – одни кровавые ошметки. Ну, а мне ногу чуть пониже колена осколком, как ножом, срезало... Вот, эта нога, которой нет, и болит, ноет, особенно перед дождём.
- Я знаю об этом, мне мой дядя рассказывал.У него одну ногу оторвало, а в
другой пуля застряла и ему хотели эту ногу ампутировать. И тогда он стал бы безногим... И он держал пистолет под подушкой и никого к себе не подпускал, все ночи глаз не смыкал, пригрозил пристрелить того, кто подойдёт. В конце концов, врачи махнули на него рукой, пророча ему смерть от гангрены. Но он выжил, а пуля эта до сих пор сидит в ноге, и он её и не чувствует, а вот нога, которой нет – болит, как у вас ...
Виктор пристально посмотрел на неё и сказал:
- Знаю, что не я один такой. Но считай это малодушием, а я чувствую какую-то ущербность... и вину...
- Глупости какие! Разве ваша вина, что вас так ранила эта война. Вы, наоборот, счастливец, ведь вам повезло остаться в живых!
- В некотором смысле я, конечно, везунчик.Тот сержант подарил мне жизнь. Вот игра судьбы! Ведь это меня должно было разорвать на куски, а сержант взял и сам себе смерть подгадал.- Он помолчал немного, а потом задал неожиданный вопрос:
– Что им двигало, как думаешь?
Аня недоумённо пожала плечами.
- Но вы сами сказали – он был зол от неудачи, вот и выместил на вас свою досаду...
- Не это главное.Он таким образом хотел показать,что я - червь, ничто, а он,
дослужившийся до первых лычек – бог и царь! Я так это понимаю. Согласна?
Аня молча кивнула. Произнести она ничего не могла, так как внезапно пронизавшая её жалость, сочуствие к этому красивому, сильному, израненному войной человеку, вызвали у неё слёзы. Она изо всех сил сдерживалась, чтоб не заплакать громко, чтобы он не заметил её состаяния... Но Виктор услыхал, как она всхлипнула и повернулся к ней. Она сидела, закрыв лицо руками.
- Эй, ты чего это? – Он отвёл её руки от лица, обнял и притянул к себе.
- Ну, что ты, малыш, не надо судьбу мою оплакивать, ведь не так уж всё
плохо, ты сама это сказала. Вот я сейчас все твои слёзы уберу...- И он стал целовать её мокрые щёки, глаза, губы... Аня обхватила его плечи руками и замерла, тая от его прикосновений... “Ну вот, он любит меня...”, – мелькали в её голове мысли, застав- ляя её не противиться его жарким поцелуям. У неё было одно желание – прижаться к нему, замереть да так и остаться – навсегда...