Глава двенадцатая

Мы ехали в Западную Сибирь, к Сережиным родственникам, в город Нижневартовск, что в Ханты-Мансийском автономном округе, недалеко от Тюмени. Город, как я вскоре узнала, хоть и был вполне современным и достаточно благоустроенным, но не мог похвастаться ни развитой инфраструктурой, ни гостеприимством. Возможно, из-за господствующего там сурового климата, когда снег мог таять до мая, а в начале октября уже выпадал новый. Зато он мог похвастаться непомерной дороговизной – город разросся на месте нефтяных месторождений, большая часть местного населения, преимущественно мужского, как раз была занята в этой сфере, и зарабатывала немало. Вот также, вахтенным методом, уезжая на две недели в месяц на бурение скважин, собирался зарабатывать и Сергей. Но – пока мы еще туда не доехали.
Пока мы сидим на боковых местах убогого и дурно пахнущего плацкартного вагона в поезде, направляющемся в Москву. Я страшно нервничаю, потому что, хоть и храбрюсь и хочу казаться беспечной и радостной в предвкушении настоящего приключения, сердце мое щемит и тревожно замирает при мысли о том, что я, не сказав никому ни единого слова, впопыхах, пока родители на работе, уехала из дома неизвестно куда. И – с точки зрения последних – еще и неизвестно с кем, ведь о Сергее они имели крайне расплывчатое представление. Говоря по правде – я просто сбежала, прекрасно отдавая себе отчет в том, что уехать вот так, в самом начале учебного года, мне, малолетке, со взрослым парнем, никто бы не позволил. И более того – закатил бы грандиозный, душераздирающий скандал и запретил даже думать об этом бесстыднике, намеревающемся отнять у них драгоценное чадо, впредь и на все времена.
А уходя из дома, угрожая большими неприятностями и делая страшное лицо, я еще и строго-настрого запретила Наташке рассказывать кому бы то ни было, куда именно я отправляюсь, и сестренка, преданная мне безоглядно, молчала как рыба и не выдала меня даже тогда, когда мама написала заявление о моем исчезновении и меня искали уже с помощью милиции, целый месяц. Бедная мама, не могу даже представить себе, что ей довелось пережить за это время, все эти долгие дни и бесконечные ночи неведения и тревоги, пока ближе к середине ноября нас наконец не отыскали. Помню, увидев ее тогда, враз постаревшую и даже поседевшую слегка, я поняла – груз этой вины будет лежать на мне всю жизнь, и не ошиблась...
В поезде состоялся между нами примечательный разговор. Мы ехали уже долго, за окнами серело, и мельтешащие снаружи бесконечные поля, усеянные изредка казавшимися игрушечными домиками или прерываемые незначительными островками зеленых насаждений, своей монотонностью клонили в сон. Прибавьте к этому мерный стук колес и невыносимую духоту в вагоне (почему-то топили, несмотря на раннюю осень). Поэтому я, не дожидаясь ночи, изъявила желание принять горизонтальное положение и наконец отдохнуть после напряженного, столь богатого событиями, дня.
Но Сергей, увидев, что я собираюсь приготовить себе постель, негромко позвал:
- Мила, присядь на минутку.
- Зачем?
- Надо. Всего на минутку, - и он потянул меня к себе за штанину.
Волей-неволей, чтобы не упасть, мне пришлось сесть. Тогда Сергей взял обе мои руки в свои, при этом я сразу же почувствовала что-то неладное, как будто предугадала, что меня ожидает неудобный разговор.
- Почему ты поехала со мной? – Сергей внимательно заглянул в мои глаза. – Ты хотя бы понимаешь, какую огромную ответственность я взял на себя и какие большие неприятности навлек на свою голову?
- Естественно, понимаю.
- Хорошо. Тогда ответь мне на мой первый вопрос.
Я раздраженно попыталась вырвать руки из его крепких ладоней и пробурчала:
- Неужели тебе это не ясно без слов?
- Нет, мне это не ясно, - ответил Сергей.
Я посмотрела на него растерянно, не понимая, шутит он или просто подтрунивает надо мной.
- Ты прекрасно знаешь, почему я с тобой поехала.
- Нет, не знаю. Почему?
- Сергей, прекрати! – мне в лицо словно пахнуло жаром так, что даже слезы навернулись. – Ты знаешь, как я к тебе отношусь!
Помолчав немного, все еще не отпуская моих рук, он сказал:
- Допустим. Но я хочу услышать это от тебя.
- З-зачем? – я окончательно растерялась, мне стало еще жарче, к тому же некуда было деться от его сжимавших, словно тисками, рук и буравящего взгляда.
- Мила, я вот, например, глядя тебе в глаза, честно и открыто могу сказать: я люблю тебя. Именно поэтому, и только лишь поэтому я согласился взять тебя с собой.
От этих слов, от первого в моей жизни (если не считать тех забытых, почти детских записок) признания в любви, столь прямолинейного и настоящего, у меня перехватило дыхание.
- Я… я… н-не…
- Что? – Сергей помрачнел и оттолкнул от себя мои руки, сильно, почти со злостью. – Зачем тогда ты здесь, если не любишь меня?
- Но ты не можешь не чувствовать!.. – чуть не плача выкрикнула я, понимая, что он прекрасно осознает свою власть надо мной и знает, что я люблю его, просто нарочно зачем-то дразнит меня.
- Мало ли что я чувствую или не чувствую? Я хочу услышать это от тебя! – еще раз с нажимом повторил он ту же фразу.
- Сергей, пойми меня, пожалуйста… - я запнулась, подбирая слова, - я никогда еще, никогда в жизни никому не говорила, что… и мне очень трудно произнести… вслух, понимаешь? Меня даже губы не слушаются, словно деревенеют…
И я говорила чистую правду – губы действительно не слушались. Почему-то я никак не могла себя заставить произнести такие простые, очевидные, и такие нужные слова.
- Малыш, - Сережа взял мое лицо в свои руки и легонько притянул к себе, - но ведь это же так глупо…
- Я знаю.
И глядя ему в глаза, близко-близко, так, что в них видно было мое собственное перепуганное отражение, я выдохнула полушепотом:
- Я люблю тебя, - и зачем-то расплакалась.
Вот таким кардинальным, если не сказать жестким, методом мне был преподан урок искренности, который на всю жизнь научил меня никогда не бояться своих чувств, и тем более говорить о них – открыто, светло и с достоинством.

2011

© Copyright: Ксана Етон