16+
Лайт-версия сайта

Понять себя

Литература / Проза / Понять себя
Просмотр работы:
08 августа ’2011   14:01
Просмотров: 24531

Глядя на лошадиные морды и лица людей,
на безбрежный живой поток, поднятый
моей волей и мчащийся в никуда по багровой закатной степи, я часто думаю:
где Я в этом потоке?
Чингиз Хан

Прадед мой по материнской линии из простых крестьян Тульской губернии, а вот прабабка была помещицкого роду. Как-то погожим вечером объявился Василий, мой прадед, в ту пору еще молодой статный парень, с деревенской гулянки рано: еще не зажглись на медленно темнеющем летнем небе светляки первых звезд. С порога зычно крикнул, вечно снующей по хате в нескончаемых заботах матери: «Жениться хочу! Завтра же засылай сватов, мать!»
- К кому же это сынок? - со вздохом, огорошенная напором, более выдохнула, чем проговорила та.
- К барину, мать… на его дочке хочу жениться!
Вместо ответа мать только и смогла, что присесть на край своевременно придвинутой детворой лавки. Оптимизм моего прадеда скоро объяснился: помещицкая дочь была беременна от него.

Однако выдавать замуж свою дочь за небогатого крестьянина барин не торопился. Сваты, рискнувшие появиться в его поместье, были изгнаны со двора «в шею», с позором, а собственная дочка отправлена на лесоповальные работы с единственной целью – избавиться от нежелательного плода. Только поздней осенью у ворот хаты, где проживал жених, грустно скрипнув натруженными осями, остановилась телега, доверху набитая различным домашним скарбом – приданным невесты и тут же примостившейся не в меру располневшей молодкой.

Через несколько лет грянула революция, перевернувшая устои жизни, отменившая сословия и провозгласившая классовые различия, безжалостно растерзав судьбы миллионов людей и разметав по миру семейные кланы. Тогда и стерлись следы моих некогда зажиточных родственников.

А вот встают перед глазами двое из моей многочисленной близкой родни по материной линии – братья деда. С началом Великой войны вопрос защиты Отечества от врага стал главным для миллионов людей нашей страны. Сделали свой нравственный выбор и мои предки. Первый из братьев рассуждал на этот счет недолго: отрубив себе, указательный палец правой руки топором, выдал членовредительство за производственную травму, и избежал призыва в действующую армию. «Я лучше потеряю палец, чем голову», - помню, вспоминала его слова моя мать.

Второй же из братьев не подлежал призыву на воинскую службу – из-за хронической болезни ног передвигался он по нашей Земле с большим трудом, пользуясь при ходьбе костылем. Когда немецкие танки загрохотали по мостовым пригородов Тулы, дед добровольцем вступил в ополчение. Смерть подстерегла его еще на подступах к линии фронта. Тогда немецкие самолеты безнаказанно расстреливали на бреющем полете, подтягивающиеся к передовой линии подкрепления. Походные колонны пехоты точно горох рассыпались при приближении вражеских стервятников по кустам и кюветам. Не мог спрятаться от вражеских пуль, из-за своей немощности, лишь мой родственник, и был истерзан пулеметными очередями в повозке, на которой ехал на Войну.

Дед по материнской линии - Иван. Был дед неординарным человеком. Тянулся он к искусству, культурным людям, знаниям и обладал незаурядными математическими способностями. Работал дед на Тульском оружейном заводе обычным сметчиком. В те времена в глазах простого малограмотного люда это был большой и ответственный пост. О математических способностях предка среди заводчан ходили легенды. Говорят даже, его специально вызывали на некий ученый совет в местном университете и заставляли демонстрировать свои способности.

Имея только начальное образование, задачи решал он как-то по своему, своеобразно, только одному ему известными способами. Объяснить же алгоритм решения, ход мыслей ученой комиссии ему было еще труднее. Обычно он отделывался фразой: «Да я прикинул так, а потом вот так…» Его гены передались по наследству моей сестре Лилии. Закончив с красным дипломом один технический ВУЗ, она поступила в другой, далекий, впрочем, как и первый, от профиля математики. Но на одном из семинаров по этому предмету преподаватель-профессор не выдержал и воскликнул: «Девушка, да мы таких одаренных, как вы, ищем и отбираем, а вы тут «закапываете в землю» свой талант». После этого случая, её, все-таки, уговорили перейти на физмат, хотя досдавать ей пришлось, при этом, несколько предметов.

Чувствовалась у деда благородная примесь в крови. Тянулся он ко всему прекрасному. Помню, рассказывала мать, пообещали ему нарисовать и подарить за какую-то услугу настоящую картину. От этой идеи дед пришел в восторг, и на все усмешки не разделяющих его восторга домашних отвечал лишь: «Что вы понимаете, это же Картина, это же Вещь…»

Было у него четверо детей в семье. Правда, средняя дочь – Роза прожила не долго. Во время войны случился у нее аппендицит. А поскольку все врачи и хирурги были истребованы фронтом, делал ей операцию какой-то заштатный фельдшер. Он то и поставил точку, а вернее жирный крест на её непродолжительной жизни. Собственные дети не любили моего деда, и причиной тому была мать, постоянно настраивавшая детей против него и, в открытую, проклинавшая его. Причина же была банальна – супружеский адюльтер: дед был охоч до чужих жен. Для создания презентабельного вида он не только внимательно следил за своей внешностью, но и придумал своеобразное ноу-хау для кажущегося увеличения своего роста: подкладывал в валенки под пятки специальные деревянные колодки. Умер он очень рано и неожиданно для всех, поскольку никогда не страдал от болезней. Смешно, но он даже не знал, какая температура у человека нормальная, а при какой тот считается заболевшим. Как-то зашли одноклассники по пути в школу за моей грипповавшей в то время матерью. «Она никуда не пойдет», - кричал им дед Иван со двора, - «У нее температура 50 градусов». Жизнь его оборвалась в одночасье. Бабка моя однажды ночью была разбужена непонятной суетой в квартире и странными булькающими звуками. Она вышла в освещенную электрическим светом кухню и увидела деда, склонившегося над миской до краев наполненной черно-красной кровью. Кровь шла у него горлом: рак дожирал пораженные легкие. Видимо, все же, проклятия когда-то, доходят до Всевышнего.



Бабка – Анна Васильевна. Слыла она набожной и суеверной женщиной. При всем при этом была весьма практичным человеком. Именно благодаря её сообразительности, хозяйской хватке, крестьянской смекалке смогла она вскормить четверых детей в голодные годы войны. Сначала помог случай. Накануне самой войны, за неделю до начала самой кровавой схватки народов, ночью к забору её частного дома грузовик после непонятного маневра сгрузил несколько мешков с солью. Почему, откуда? Только много позже стала она догадываться, что соль эта ворованная и преследуемый водитель пытался таким образом освободиться от отягощающей его улики. Вот и свалил груз, куда попало. А через несколько дней грянула война. И эти мешки с солью сразу же приобрели баснословную цену.

Проходили дни, за солью никто не наведывался. И моя бабка стала по - немного, по - стакану брать драгоценную теперь соль. Сначала для собственных нужд, а потом осмелела и стала торговать ею на рынке. Так и пережили первый, самый тяжелый, под бомбежками и артобстрелами, военный год. Однако всему приходит конец. Пришел конец, казавшимся неиссякаемыми, запасам соли. И бабка нашла другой источник пропитания: пошла вместе с тысячами, таких же, как она голодающих женщин – побирушек, по деревням – выменивать продукты на вещи и прочее необходимое на селе имущество. И здесь крестьянская сметка её не подвела. У нее не было на обмен предметов, необходимых на крестьянском подворье: дорогих или добротных вещей, как у других менял. Она брала в Тульской церкви, освященные местным батюшкой, обыкновенные нательные крестики и иконки. И её товар в материнских руках рекрутов был наивысшей ценностью, а приносила продуктов она в дом всегда не меньше своих более обеспеченных товаром попутчиц.

Свято верила бабка в домовых, леших, призраков и прочую нечистую силу. Рассказывала она моей матери, будто бы в её родной деревне каждый год в одну и ту же ночь встает из могилы убитый за буханку хлеба батрак и ходит по хатам, стучит в окна и просит поесть… И будто бы, об этом все её односельчане знали и потому закрывали в эту ночь наглухо ставни на окнах. Однажды, будучи в этой деревне, моя мать и сама была свидетелем, что кто-то глухой ночью запричитал под окном тоненьким голоском, что-то вроде «Подайте…» Бабка тогда, по её воспоминаниям, схватила из печи обожженную головешку и начала на всех стенах рисовать Святой крест, неистово при этом молясь. Что это было, чья-то шутка или слуховые галлюцинации – кто ж его знает?
А бабка давно уже с теми, кого всю жизнь так боялась.

А это моя родная тетка по материнской линии. Зовут её Луиза. Во времена социализма она быстро сориентировалась, кому в тот момент было на Руси жить хорошо и куда следовало для этого податься. Закончив после восьмилетки кулинарное училище, устроилась в общепит. И зажила, по тем временам, на широкую ногу. Закрома её кладовых и кухонных шкафов ломились от краденых пачек сахара, какао-порошка, консервов, да и много ещё чего. Помню, по приезду в гости, мы с братом, будучи ещё мальчишками, с завистью смотрели, как готовит она какао – напиток для своего единственного сынка: только на молоке со сливками без добавления воды. Для нас это было тогда недоступно, впрочем, как и для большинства простых семей бывшей Советской Империи, живущих на зарплату.

Но отшумел бесславно громкими лозунгами и пышными демонстрациями социализм. Общепит перестал приносить обещанных вначале дивидендов. Беда подстерегла и главу семьи. В цехе, где он трудился, в один черный день, отказала электромагнитная стрела крана, и рухнувшая гора металлолома проломила его грудную клетку. Он прожил после этого, недолго, страшно мучаясь болями во всем искалеченном организме. И тихо умер дома, на плече у жены, словно прикорнув ненадолго поспать. Разбалованный сынок оказался «вдруг» совершенно никудышным помощником. Почему вдруг? Потому что мы слишком поздно замечаем, кого и каким растим себе на смену. Жадность собственной матери к деньгам («Она тянет из тебя деньги», - повторял он, как заклинание, внушения матери в адрес его суженой) развела его с женой, удалила от дочки. Водка стала его единственной отрадой. Бориса (так его зовут) уволили с работы. Да и где нужны пьющие работники? Теперь они живут вдвоем – мать и сын. Мать хоть и на пенсии, но работает и кормит тунеядца - сына, а получает «в благодарность», после ежедневных употреблений им спиртного, побои и скандалы.

Как - то встретила Луиза на трамвайной остановке подросшую уже внучку и не узнала её. «Вы моя бабушка»? - спросила та её. «Да, Василиса, я твоя бабушка», - только и смогла она вымолвить онемевшим вдруг языком, вслед уносящему внучку трамваю.

Дядька по материнской линии - Владимир. Маленький, чернявый, подвижный. В детстве была у него одна страсть – голуби, в юношестве добавилась другая - девки. Как-то попытался он эти две страсти совместить. Дед мой, Иван, в один из вечеров примостившись на скамье во дворе своего частного дома полюбоваться последними лучами заходящего солнца, с удивлением обнаружил, что старая голубятня ведет себя странно: ходит ходуном, не в такт, раскачиваясь под резкими порывами ветра. «Никак кот балует. Пожрет птенцов, гаденышь»! – в сердцах вымолвил он, что есть стариковской мочи, взбираясь по шаткой лестнице непрочной конструкции голубятни. Но оказалось, что голубятню так споро раскачивает не обнаглевший от безнаказанной охоты кот, а его собственный отпрыск, лихо вскочивший на такую же чернявую, как и он сам, несовершеннолетнюю молодку.

На созванном семейном совете дед Иван изрёк, как отрезал: «Нам подзаборные девки не нужны»! Однако, поразмыслив чуток на досуге, а выходило дело как совращение несовершеннолетней, согласился на свадьбу. Помог устроиться молодоженам в жизни. Владимира определил работать на рынок – рубщиком мяса. Заработок вроде бы и не большой, но каждый частник непременно стремится отблагодарить, и деньги потекли в дом рекой. Татьяну же, его законную жену, пристроили работать патологоанатомом в морг. Там тоже каждый родственник почившего считал обязанным дать мзду. И молодая семья зажила на широкую ногу. Деньги и торговая мафия тогда были всесильны. Владимир поступил неведомыми путями на заочный факультет торгового института и вскоре возглавил один из магазинов города Тулы.

В личностном общении он всегда не вызывал у меня ничего кроме чувства гадливости. Его низкая культура поведения, очевидное хамство, невоспитанность дополнялась ещё каким-то неприкрытым нахальством. Бывало, идем мы с ним в компании по городу на прогулке, просит он меня: «Подержи-ка мою сумку, я отойду сигарет купить». И старается после этого ко мне не приближаться, чтобы я не вернул ему его тяжелогруженую сумму. Что в этом поступке? Шутовство или неприкрытый порок? Проводил он этот маневр со мной неоднократно с видом выдающегося шахматиста, завершающего эндшпиль элегантной комбинацией. Привожу этот пример как показательный – ибо в этом поступке весь он, торговый начальник, возомнивший себя богом, не желающий нести свою жизненную ношу человечишка.

С пришедшей эпохой перестройки он не пропал, но и его, как и многих, в конце концов, сгубила тяга к спиртному. Он давно уже не директор магазина, это жалкое существо, ищущее с утра денег на выпивку, а к вечеру упившись, мочащийся под себя.

Тетя Маня – так звали мы её с детства. Знали мы её как добрую волшебницу. Святой это был человек! Бывало, в нашей большой офицерской семье не хватало денег на самое насущное. «Слушайте детки», - обращалась к нам мать поутру, - «видела я вещий сон: сегодня, наверное, будет перевод от тети Мани». И перевод действительно приходил – на 10-15 рублей. Но какой это был праздник для всех нас!

Помогала она не только нам. Помогала всем, и чем только можно. Замуж она, почему-то, так и не вышла и свою большую хорошую квартиру подарила однажды родственникам – только что обвенчавшейся паре, а сама переехала на постоянное жительство к двоюродной сестре – Луизе. Хлебнула она здесь лиха. Обращались под конец жизни с ней, уже немощной старухой, понуканиями с бранью и пинками.

Смерть ей Бог послал жуткую, но, а кто из Святых ушел из жизни иначе? Однажды утром по непонятной причине погас огонь газовой плиты под её нехитрым, постным варевом. Искра маленькой спички вмиг превратила хозяйскую кухню в огромный пылающий факел, в огне которого её душа и взметнулась в Рай.

Дед по отцовской линии – Петр Васильевич. Это был потомственный Новохоперский казак. Внешне схож он с образом Ильи Муромца, портрет которого реконструировали профессора-антропологии. Такое же широкоскулое лицо, широкие плечи, крепкие жилистые руки, умеющие одинаково сноровисто держать и непослушный плуг в поле и укрощать звонкую казачью шашку. Любил дед тяжелый крестьянский труд, труд до изнеможения. По казачьим обычаям, ему, как старшему, никто не смел прекословить в семье. Встречался я с ним несколько раз, когда разменял второй десяток лет, а ему было уже под семьдесят. Взял он тогда после смерти первой, вторую жену, лет на двадцать моложе. Помню, как причитала в сенях, жалуясь подругам «молодка» поутру: «Совсем допек, окаянный…». Будучи несмышленым еще мальчишкой, приглядывался я к нему исподтишка, его привычкам и «повадкам». Удивляло то, что совсем не употреблял он алкоголя, что для жителя казачьего хутора или станицы - нонсенс. Не любил телевизора, считая это изобретение «бесовской штукой». Впрочем, этой нетерпимости было какое - никакое объяснение.

Соседкой по хатам в селе была у него баба Глаша. Ничем не отличалась она от других хуторян до определенного времени. Когда телевизоры на селе стали только появляться, и были еще в диковинку, а бабу Глашу иначе как тетей, еще не называли, приключилась с ней такая история. Возвращалась соседка как-то поздним вечером, после наполненного тяжелым трудом крестьянского дня через знакомый овраг в отчую деревню. Вьющаяся тонкой лентой в вечернем сумраке тропинка скоро должна была вывести её к тополиной леваде родного поместья, как вдруг очередной поворот оврага буквально взорвался перед её глазами снопом беловато-голубого света. Взгляду ошарашенной женщины предстала картина, которая могла прийти в её усталый мозг, конечно же, только с экрана этой «бесовской штуки» - телевизора. Посреди оврага, заполнив все его пространство от одного обрывистого края до другого и полностью перегородив проход, стоял инопланетный корабль, который и излучал этот таинственный фантастический свет. Рядом с «тарелкой» копошились какие-то существа. По - видимому, они не успели разглядеть вынырнувшую из темноты крестьянку, чтобы предпринять какие-то шаги к контакту, и сметливая женщина разумно ретировалась, подобно спринтеру-рекордсмену, с места встречи с неземным разумом. На хуторе никто, конечно же, не поверил рассказам пейзанки, утомленной тяжелой работой и жарким летним зноем. Но после этого происшествия баба Глаша надолго стала объектом насмешек односельчан. Надо отметить сама она очень с тех пор изменилась: стала задумчивой и нелюдимой. А дед мой стал всячески сторониться всяких «бесовских штучек», к которым причислял и телевизор.

Более всего же меня удивляло его отношение к животным. Наверное, нам, современным городским жителям, преследуемых ежеминутно с экранов телевизоров и городских демонстраций лозунгами защитников животных, и плакатами «зеленых» трудно понять, осмыслить и объяснить его обращение даже с собственной собакой. «Это Дружок», - показывая рукой на крупного беспородного кобеля на цепи, пояснял он мне, - «у меня уже много было собак, и всех я их «Дружками» называл. Как состарится чуток, беру мелкашку (мелкокалиберную винтовку), бац, и нет его. А нового опять «Дружком» называю». Вот так. Без любви, без благодарности и сострадания.
Крепкий был дед. Не дожил он пары лет до ста годков.

Ну, а где же я в этом потоке?







Голосование:

Суммарный балл: 19
Проголосовало пользователей: 2

Балл суточного голосования: 0
Проголосовало пользователей: 0

Голосовать могут только зарегистрированные пользователи

Вас также могут заинтересовать работы:



Отзывы:


Оставлен: 08 августа ’2011   15:16

Оставлен: 08 августа ’2011   18:17
Спасибо, Брат! Не думал, что можно оценить так высоко скромную писанину!


Оставлен: 08 августа ’2011   21:08
И сколько таких судеб по Руси! Немного задело сухое изложение судеб. "Вечный зов" - не "Вечный зов" - но можно было бы поглубже и красок побольше.

Оставлен: 08 августа ’2011   23:39
Согласен. Но это лишь наброски. Наброски для широкого читателя. А если писать серьезно, то получится "Вечный зов".... Только никому этот "Вечный зов" не нужен. Очень вам благодарен за отзыв. Не думал, что вообще кто-то прочтет дальше первого абзаца! Спрасибо и за отзыв и за конструктивную критику!



Оставлять отзывы могут только зарегистрированные пользователи
Логин
Пароль

Регистрация
Забыли пароль?


Трибуна сайта

235
ПОДАРОК СУДЬБЫ Приглашаем на премьеру!

Присоединяйтесь 




Наш рупор

 
Оставьте своё объявление, воспользовавшись услугой "Наш рупор"

Присоединяйтесь 







© 2009 - 2024 www.neizvestniy-geniy.ru         Карта сайта

Яндекс.Метрика
Реклама на нашем сайте

Мы в соц. сетях —  ВКонтакте Одноклассники Livejournal

Разработка web-сайта — Веб-студия BondSoft