ИГАШ

Рассказ из книги "Игаш". Книги Угренинова С.А. в электронном магазине  http://ugreninov59213.7910.org/  
                                                                                 ИГАШ

        На том берегу Большого Жаркаина, куда заходит солнце, и где много десятилетий назад дымили костры аула, блеяли отары овец и паслись табуны лошадей, а теперь только вой волков по ночам, поселился немолодой рыбак по имени Игаш. Построил себе землянку, навязал сетей, смастерил лодку и принялся за с детства знакомое дело. Наловит карасей, выпустит их в большущий садок, сплетенный из тальника, и ждет, когда приедут покупате¬ли из ближайших сел.
       Часто Игаш сидит у землянки с самокруткой в зубах, сети чинит, да на озеро смотрит, а то на лодке по плесам плавает, наблюдает, как живут его пернатые соседи: лебеди и гуси, утки и чайки. И хорошо ему смотреть на птичьи семейки, на пухлые, мягкие комочки утят, лысушат и гусят, которые с писком снуют вокруг своих родителей, а иногда без страха направляются к рыбацкой лодке. Тогда пернатые мамы поднимают тревожный крик, чтобы их не ведающие зла, наивные дети вернулись обратно.
       А вот Игаша никто не зовет обратно. Уехал он из села, поселился в пустынной степи на берегу озера, и никому дела нет до него. Хоть совсем сгинь Игаш в этом диком безлюдье, никто не вспомнит его, никто не прольет по нему слезу, ни мать, ни жена, ни дети, потому что нет у него никого, да и не было ни¬когда. Да, да, не удивляйтесь, даже матери у Игаша никогда не было, по крайней мере, ни сам Игаш, ни все его знакомые ее не знали и ни разу не видели. И никто не ведал, откуда сам Игаш взялся.
        Грустно было рыбаку Игашу жить в одиночку, но еще тоскливее с людьми, меж которыми он слыл чудаком и отчасти юродивым, и у коих не находила отклика его застенчивая, впечатлительная душа. Вот и перебрался Игаш на тихий берег Большого Жаркаина. С природой наедине ему и легче и светлей.
       Особенно любил рыбак-отшельник лунные вечера, когда полное, сияющее лицо луны разливало ласковый свет на задремавшие в сумерках камыши и воды. Игаш садился в лодку-плоскодонку и потихоньку работая веслом, чтобы не нарушать это таинственное молчание мира на закате солнца, не тревожимое ни единым земным звуком, выплывал по лунной дорожке на самый большой плес озера, окрещенный местными рыбаками и охотниками за величину "морем". Тихо плыл Игаш по темной воде, не издавая ни звука. А затем, далеко от берега садился на сиденье-дощечку и, глядя на лунные блики, запевал одну из протяжных, печальных песен, ни концов, ни начал которых Игаш не помнил. На людях он стеснялся петь, даже во время выпивки, а тут никто не слышал его, и жалобы сердца рыбак мог доверить своему надтреснутому, глухому голосу.
       И вечер последнего дня месяца цветущих лилий Игаш покачивался в лодке на "море". Этот день каждого года был необъяснимо дорог его сердцу. "Наверное, я родился в последний вечер месяца цветущих лилий", - думал рыбак. Он затянул одну из своих любимых песен-отрывков: 

          Среди ракит и камыша
          Спала усталая душа,
          Вокруг ее цвели цветы
          И были сны ее чисты.
          Никто не знает этих снов
          И нет для них на свете слов.
          И душу ту не отыскать,
          Не увидать.

       Невыразимая печаль проникла в сердце Игаша, он всхлипнул и умолк.
       И вдруг! О чудо! Кто-то нежным, ангельским голосом из сумеречной дали плеса продолжил песню:

          А одинокая душа
          Лежит на стеблях камыша.
          И кротко слушает она,
          Как тихо плещется волна,
          Как ветерок шуршит листвой
          И крики чаек над водой,
          И вечно хочется душе
          Жить в камыше.

       Этот голос, ласковый, тихий, но хорошо различимый, был для рыбака громом среди ясного неба. Игаш невольно поднялся во весь рост, всматриваясь в черную синь опустившихся сумерек, он всегда верил и ушам и глазам своим, а потому был потрясен произошедшим. Но ничего он больше не услышал и не увидел. Поспешно он добрался до берега, и всю ночь не мог уснуть, пытаясь как-то объяснить себе, что же произошло. Игаша знавшие люди считали его чуть-чуть помешанным, с чем конечно же не соглашался рыбак, и, следовательно, он ни на миг не сомневался в реальности услышан¬ного голоса, а уж о том, что существуют галлюцинации, Игаш вообще не имел представления.
       На следующий вечер рыбак с трепетом сердца выплыл на ''море" и снова запел одну из песен. И опять вторил ему ангельский голос.
       - Кто ты?! - крикнул в пустоту водной глади рыбак. Но никто не ответил ему. И ночь опустилась на Большой Жаркаин, не дождался Игаш сегодня больше чарующего пения.
       Теперь все мысли Игаша были о таинственном голосе, о его невидимом владельце. С нетерпением он ждал каждого вечера и с верой в разгадку чуда выплывал на плесы. И вот однажды, когда еще воды не стали темны, и белоснежные кувшинки и желтые кубышки не погрузили свои цветы в розовость озаренного последним солнечным лучом плеса, недалеко от неподвижно сидящего в лодке Игаша что-то всплеснуло большое и серебристое, словно бедро женщины, покрытое искрящейся сеточкой, показалось на миг у камыша. А затем раздался уже знакомый голос. "Русалка!" - осенило Игаша. Ему почему-то стало радостно, он улыбнулся во всю ширину своего бурого от солнца и ветра, некрасивого лица. "Русалочка!" - повторил он про себя. "Теперь я не один на этом свете", - почему-то подумалось ему.
       - Русалочка, милая, плыви ко мне! - вдруг громко сказал Игаш в сторону камышей. Но ничто в этот вечер больше не нарушило покой озера. Обладательница серебристого бедра и ангельского голоса не выплыла к рыбаку.
       В последующие дни Игаш уже с утра до вечера проводил на озере, надеясь еще хоть краем глаза увидеть обитательницу озерных глубин, но тщетно, только свой удивительного тембра голос позволяла слышать водяная дева рыбаку, не больше. И переселился разум Игаша в страну грез. Самые разнообразные картины встречи с очаровательной хозяйкой озера изображались в его мечтах. Виделась ему нежноликая, с золотистым потоком волос до пояса, с изящными грудью и талией, девушка, безупречные бедра которой переходили в сверкающий чешуей, словно драгоценными камнями, рыбий хвост. И улыбку этой девушки, как и ее голос, нельзя было сравнить с тем, чем обладали простые смертные. И она дарила эту улыбку и этот голос ему, Игашу, человеку невзрачной наружности, не знавшему ласки и участия. И тогда Игаш счастливо улыбался видению, показывая порченые, черные зубы. Ему в жизни не пришлось быть любимым, женщины сторонились, а то и брезговали его, и сейчас перед Игашем замерцала надежда дать и получить от жизни то, чем природа наделила его не в меньшей степени, чем других людей, но что могло умереть в его никому не открывшемся сердце. Встречи с русалкой рисовались рыбаку сочными, яркими красками радости, и эти встречи кончались взаимной не скончаемой любовью, и жизнь Игаша наполнялась смыслом высокого Чувства и ощущением божественной Справедливости к каждому живому существу на этой грустной земле.
        Шли недели. Приближался месяц падающих листьев, рыбак ежевечерне слушал пение своей возлюбленной, увидеть же больше ее не удавалось. С каждой зарей он все страстнее и настойчивее звал ее, просил встретиться, и, если это возможно, стать ему самым близким другом, чтобы никогда не расставаться.
        И когда пожелтела степь, вода в озере стала студеной, а птицы собрались в стаи, чтобы кочевать на юг, рыбак Игаш совсем отчаялся встретить водяную девушку. И однажды в прохладный вечер под заискрившимся звездами небосводом Игаш, потеряв надежду на встречу, как ребенок расплакался. Это были слезы по несбывающейся мечте и прошедшему мимо человеческому счастью.
Но голос русалки в темноте, очень близко, заставил его вздрогнуть:
       - Не горюй, милый друг, жди меня завтра здесь, когда уснет лунь и проснется сова.
       - Вот оно, сбылось! - шепотом сказал себе взволнованный рыбак.
       Следующим вечером он не утерпел и выплыл на "море" раньше назначенного времени. Брусничное зарево заходящего светила вместе с гомоном прилетевших с поля на озеро уток и гусей постепенно сменились мягким сиянием лунного диска и тишиной. С нетерпением и некоторой робостью ждал Игаш важнейшей в его жизни встречи. Встав на дно плоскодонки, слегка подгребая веслом, он внимательно всматривался в неподвижность озера.
        И в тот момент, когда Игаш слегка призадумался и внимание его притупилось, лодка закачалась и кто-то за его спиной ухватился за корму лодки и попытался перелезть через борт. Игаш резко обернулся, и ужас охватил его. Держась за корму зелеными лягушачьими то ли лапами, то ли руками, через борт в лодку старалось перевалиться какое-то жуткое чудовище с белыми рыбьими глазами и губами на лице, напоминающем человеческое, с волосами цвета грязи и ила, с вплетенными в них бурыми водорослями, с костлявым и скользким телом, словно кожа его была налимьей. Чудовище не моргая смотрело на Игаша, сипело и булькало, пытаясь перебросить в лодку свой рыбий хвост. Рыбак так испугался происходящего, что, не помня себя, с размаху ударил плоскостью весла чудовище по голове.
       Весло рассекло полурыбе-получеловеку лоб, глаз, щеку и губы. И увидел Игаш на его лице страх, непонимание и изумление, словно раскроенное лицо горестно восклицало: "За что?! За что ты убиваешь меня?! Ведь это ты звал меня и хотел меня видеть! В чем я перед тобой виновато?!" И существо издало громкий, протяжный, тоскливый крик, зеленые пальцы его расцепились, и оно, судорожно дергаясь, погрузилось в пучину, оставляя над собой на зеркале озера красное расплывающееся пятно. И болью отозвался этот совсем не животный, а человеческий крик в сердце Игаша. Только теперь он в полной мере осознал, что это и была обладательница ангельского голоса. И нельзя было пересказать горе Игаша, так велико оно было.
       На следующий вечер на Большом Жаркаине была тишина. И в последующие вечера тоже. Не пела больше русалка, и сгинул куда-то рыбак Игаш. Приехали как-то покупатели за рыбой, а рыбацкая землянка стоит давно сирая и пустая. И забыли сразу все Игаша, словно он никогда не принадлежал этой земле, а случайно попав на нее и проблуждав в не принявшем его мире, ушел туда, где его любят и ждут.