"Смерть художника"

Смерть художника


I






Рабочие, строящие мост неподалеку от небольшого сибирского городка, обнаружили труп. Когда на место происшествия прибыла оперативная группа, он лежал на краю обрыва, широко раскинув руки.

Почти за сутки до того, как было обнаружено тело, на этом же месте, у костра, сидел пожилой мужчина. На реке попеременно зажигались фонари на бакенах, проходившие суда выдавали себя сигнальными огнями.

Он вспоминал молодость, события , о которых он часто рассказывал своим студентам на лекциях по истории искусства.

"Как быстро пролетела жизнь. Теперь здесь город, а когда-то эти места даже охотники считали глухими. Я был еще мальчишка, но именно тогда и решалась моя судьба..."

Это было время, когда РАПП, Пролеткульт, АХР были растворены еще в судьбах многих творческих работников.

Иван Червяков ученик студии профессора живописи Никитина приехал в Ершовку, небольшую таежную деревушку, поработать над дипломом. Он поселился у одинокой приветливой старушки и на следующий же день отправился в лес.

Работалось удивительно легко. Неожиданно появился новый замысел, который все время не давал покоя, вызывая постоянно неудовлетворённость той картиной, над которой работал сейчас. Это томительное чувство "несхваченного" образа нашло свое разрешение, и художник почти физически ощущал, как снимается нервное напряжение.

Работая, он почувствовал на себе взгляд. В городе это случалось часто. Прохожие с любопытством разглядывали, тщетно пытающегося уединиться в городском парке или пригородном лесу художника. Это конечно мешало, но было обычным явлением. Здесь же, в настоящем таежном лесу это вызвало чувство тревоги. Он поднял глаза и встретился со смеющимися глазами девушки, стоящей на противоположной стороне ручья и с интересом разглядывающей художника. Художник попытался заговорить, но девушка, засмеявшись, убежала. Вместо нее появился могучий дед, роста огромного, заросший густой бородой и с такими же синими, смеющимися, как у девушки, глазами.

Так Червяков познакомился с дедом Савельичем, и его внучкой Аленкой. Савельич знатный, прославленный на весь край охотник, недавно бросил промышлять, состарился, но с лесом расстаться не смог, и теперь часто сопровождал внучку в походах по ягоды.

Червяков Савельичу понравился. Старик оценил его стремление постичь "душу леса" как он выразился. В знак особого расположения в первую же субботу топил баню сам. В бане, разомлев и обмякнув душой, опять-таки по выражению Савельича, он и выложил ему все, что наболело. Никак мол не получаются на его картинах леса, поля, озера-души нет в его картинах, да и вообще, пейзажист из него плохой.

Старик, взяв на заметку городское слово: «покрою Ильюху Гребова, как только с охоты вернется, тоже мне ухажер нашелся» — подвел черту под излияниями художника: « Лес парень, с ходу не так-то просто понять, с ним сжиться надо, одной жизнью пожить. Я вот весь свой век в лесу, а и то иногда опасаюсь, он ведь как человек, не знаешь, что может сотворить".

Теперь в лесу они пропадали втроем. Старик показывал "настоящие" места. С Аленкой они тоже быстро подружились. Подчас грубая с деревенскими парнями она притихла, присмирела и даже дед удивлялся: "Что-то внучка изменилась. Взрослеет". Червяков тоже был к ней внимателен, помогал готовить нехитрый охотничий харч.

Однажды, оглядевшись, нет ли поблизости Алёнки, старик пообещал художнику сводить его на "Ведьмин обрыв".

"Место то охотники не любят, и человек бывает там очень редко, но зато красота сказочная. Внучку оставим дома, куда пойдем не говори. Незачем ей с нами».

На третий день к вечеру вышли к обрыву над рекой. За весь переход это была первая поляна удобная для привала. Савельич снял с плеча ружье, рюкзак и сказал: "Вот это и есть "Ведьмин обрыв".

Место действительно было очень красивое. Путник намучившись, пробираясь сквозь непролазные заросли, которые приходилось и топором прорубать, попадал на небольшую полянку. Почти ровным полукругом ее обступал лес, и лишь с одной стороны был обрыв, уходящий каменной стеной в таежную реку.

Находись в лесу человек ощущает себя единым с ним существом, но, попав на полянку, он чувствует, что это единство пропадает. Лес, надвинувшись на человека огромными стволами, слившись в тёмную массу, становится угрожающим и таинственным. Поневоле хочется сделать шаг назад, рискуя упасть с обрыва.

С наступлением темноты расположились у костра, молча попивая горячий "с дымком" чаек. Савельич неожиданно заговорил: "Это место и в старину охотники обходили. Когда легенда сложилась, никто не помнит, но вот уже много поколений передают ее от отца к сыну. Поверье идёт, будто в этих пестах сокрыта "Душа леса". Забредет сюда охотник и вечером, когда разведет костер она и явится в образе женщины – ростом не большая, вся в белом и стоит в центре костра."

Червяков покосился на костер, но ничего там не увидев, снова перевел взгляд на Савельича.

"Народ конечно темный был, да и чего только не пригрезится, когда по тайге один месяцами бродишь. Но о ней слух держался крепко. Тогда решили охотники послать ходоков к святому старцу. В те времена по тайге много скитов было, бегал народ от милостей царей, да бояр — помещиков. Жил говорят в наших краях монах, которого за святого почитали — сорок с лишним лет в лесу один прожил. Шли к нему за советом со всей Сибири. Многим помогал.

Монах выслушал охотников, подумал и говорит: "Это Душа леса о себе напоминает. Кто может с ним одной жизнью жить, не губя ничего живого, тому она и открывается. А может и покарать, это того, кто за доверие злом отплатит. Доверчива она очень, но зато и сурова".

Савельич встал и, направившись к шалашу, уже на ходу добавил: "Вот с тех пор не каждый сюда идти решается".

Надвинувшийся со всех сторон лес и яркое воображение художника придали рассказу Савёльича силу, с какой влияет на человека лишь реальное событие.

"Давай милок спать. Тебе в лес вжиться надо. Одному пожить. Я вот тебя на две недельки здесь оставлю, а сам на тот берег отправлюсь — порыбачить на озерах. Не страшно будет?"

Голос Савельича, раздавшийся из глубины шалаша казался чужим и Червяков, почувствовав, что ему все больше становится не по себе, тоже полез в шалаш.

Оставшись один, без мудрой поддержки Савельича, Червяков ощутил влияние силы, от которой он зависел. Он чувсвовал, изучающие его тысячи глаз, но не как в городе равнодушные взгляды прохожих, нет. Здесь его изучали как инородное тело, словно гадая, стоит ли его поглотить, растворить в себе или так и оставить нелепым пятном на зеленой траве.

И все-таки, все более и более втягиваясь в работу над картиной, Червяков чувствовал, что становится частью живого организма, состоящего из сотен миллиардов травинок, листочков, сухих елочных иголок и всего, что принадлежит лесу.

Художник, отрешившись от всего, кроме работы, не замечал, что прошла день за днем неделя, как ушел Савельич. Работалось легко, но все же он не мог достичь того чувства завершенности, которым проникаешься, увидев произведение большого мастера. Ему хотелось, чтобы на полотне возникла тайна, которую лес не хотел открыть ему. И он решился. Ночью он разжег костер на том месте, которое показал Савельич...

От света костра тьма сгустилась. Становилось страшновато. Деревья напоминали сказочных чудовищ, танцующих синхронно с языками пламени причудливый танец.

-"Не хватает сейчас еще женщины в белом из рассказа Савельича"-усмехнулся Червяков и, увидел сквозь языки пламени женскую фигурку. Это было так неожиданно, что он даже не испугался. В какой-то миг воспринял это как образ, рожденный воображением художника, но когда понял, что происходящее реально, то ему стало страшно. Крик, уже родившейся где-то в груди и подкатывающий к горлу, остановил спокойный женский голос:"А где дедушка?". Вопрос прозвучал настолько обыденно для настроенного на мистическое Червякова, что он начал искать в нём скрытый смысл. Но вот фигурка сдвинулась с места, обошла костер, и он понял, что перед ним Аленка.

-"Ты как?" — выдавил, не закончив фразу: "Я слышала, как дедушка сказал, что покажет вам "Ведьмин обрыв". Мне тоже захотелось здесь побывать. Мы с дедушкой много раз проходили мимо этой полянки, но никогда здесь не останавливались. Вот я и решилась сюда придти. А где дедушка?" — повторила она свой вопрос,

"Дедушка отправился на озера, порыбачить". Испуг сменился беспокойством, что нащупал какую-то очень тоненькую ниточку, но может ее потерять:

"Постой, постой, а ты бы не могла мне помочь?"

«Я? Вам?»

"Помнишь нашу первую встречу. Ты также неожиданно появилась — у меня в тот момент не получалась картина".

Девушка смутилась, но голос ее зазвучал радостно: "Вы не забыли!"

"Нет, разумеется. Это моя лучшая работа за последнее время. А теперь эта" — кивнул на мольберт: « Тоже наверняка получится. И ты будешь центральной моделью картины. Прекрасный образ лесной хозяйки».

Аленка обиделась, было, на модель, но последние слова тут же заставили забыть ее об этом.

"Вы покажете картину?! На ней действительно изображена я?"— по-детски восторженно спросила девушка.


"Да, да! Конечно! Ты только сейчас мне помоги".

"Что мне делать?"

"Встань вот тут за костром. Кстати, тебе очень идет это платье, хорошо, что ты надела его. Пока я буду рисовать, ты что-нибудь рассказывай. Так тебе будет легче позировать".

"А что вам рассказать?"

"Расскажи еще раз, как ты догадалась, что мы здесь, как надумала надеть это платье. Говори что-нибудь, не стесняйся".

Червяков слушал девушку и переносил на картину созданный самой природой образ могучего, таинственного леса и его хрупкой, юной хозяйки. Да, повелительницей над дикими, дремучими лесными силами и может быть только это беззащитное существо, повергающее в повиновение именно своей незащищенностью. И это есть сила добра, укрощающая зло и обращающая в добро то среднее, что еще не выбрало себе путь между добром и злом. И он любил этот образ создаваемый им и любил эту девочку.

Аленка безропотно позировала, заразившись азартом художника. Он ей казался полубогом, творившим заново ее самою. Увидев себя на картине, произнесла полушепотом: "Мне очень нравится. Как вы смогли передать то, что я чувствовала, ведь я и сама-то только и поняла теперь, что у меня на душе? ".

Червяков понимал состояние девушки, что она боготворит его, и, что естественно в ее возрасте, влюблена, но он настолько ощутил себя победителем, и, что все, что он делает сейчас, не может принести никому горя, что не смог подавить желание стать для этой девушки до конца всем. Знал, что это сейчас легко будет сделать, но не остановил себя...

Костёр начал гаснуть. Мужчина встал, собрал немного хвороста раскиданного тут же, бросил в огонь и он разгорелся с новой силой.





II



Прошло почти двадцать пять лет с тех пор, как Червяков сбежал из Ершовки. Все эти годы ему не давало покоя чувство вины и страх возмездия. Червяков почему-то думал, что человек должен отвечать за все свои поступки. Имя его называли одним из первых на вводных лекциях в художественных училищах и академии. Но чувство вины прямо-таки с силой некогда мучившей чеховского героя, оплевавшего случайно статского генерала, кстати имя чеховского героя было точь в точь как и у нашего Ивана Дмитриевича Червякова — Иван Дмитриевич Червяков, ну так вот это чувство вины не давало нашему Червякову жить спокойно. С годами это чувство все более усиливалось, и, наконец, непредвиденное обстоятельство, или даже происшествие, довело самобичевание до предела.

На открытии одной из выставок, где были представлены и две картины Червякова, молодой, но уже признанный очень талантливым, художник, громовым басом спросил у Ивана Дмитриевича: "А вы написали что-нибудь кроме этих двух картин?"

Червяков стал похож на героев Игоря Ильинского, в так мастерски создаваемых актером комических ситуациях. Ему захотелось зашикать на наглеца и замахать на него присмиряюще, но вместо этого он развел руками, как бы призывая присутствующих присоединиться к его возмущению, но не найдя поддержки, нравоучительно начал, пытаясь придать голосу большей зычности, чем у молодого бородача: " Молодой человек, а вы..." —но голос его сорвался, и он разом огрузнев, неуверенной походкой вышел из выставочного зала.


С годами росшая мнительность получила хорошую порцию, и случай приобрёл в его глазах катастрофические размеры. Он решил уехать в Ершовку — искупать вину. Деревня приняла его неприветливо. Когда — то многолюдная и крепкая она, стесненная строящимся городом, состояла больше чем наполовину из пустых домов. На улице он с трудом нашел древнюю старуху, дремлющую, на скрытой от глаз прохожих густым бурьяном, скамейке.

Она успела разглядеть вылезшего из легковухи пожилого мужчину, и, притворилась спящей, потому что он ей сразу не понравился, наверное тем, что в такую грязищу на нем были хорошо вычищенные полуботинки и новый отглаженный костюм.

"Чужой человек. Хотя сейчас по деревне шастают кому не лень. Без разбора. Понастроили всего вокруг. Говорят, мост построят. А зачем он? Поразбежались люди из деревни. А вот такие — начальство, понаедут, взбаламутят людей, сорвут с родной земли и уедут. Все теперь перемешалось. Стариков в город помирать дети увозят. Вымрет скоро деревня".

Иван Дмитриевич, помня деревенскую приветливость и общительность смело обратился к бабке: "Бабушка, здравствуйте, вы мне не подскажете? Здесь охотник жил, Савельич, с внучкой...".

-"Бабушка. Сам — то небось не намного меня моложе"— она с молчаливым злорадством хмыкнула и отвернулась. Червяков растерялся и пошел дальше по улице в надежде встретить кого — нибудь пообщительнее.

— « А ты милок, к магазину сходи. Там то тебе все расскажут" — проскрипела она вслед, и опять сердито засопела недовольная собой, что заговорила — таки, не выдержала: "Наверное за дурочку деревенскую меня принял. Умник".

У магазина царило оживление неожиданное для малолюдной деревни. Шла бойкая торговля пивом. В тесное помещение вместилось столько народу, сколько не жило в Ершовке ив лучшие времена. По – видимому, магазинчик пользовался популярностью не только в деревне, но и в городе. Здесь стоял особый смрад, состоящий из запаха пива, табачного дыма и мужского пота. Мужчины и какие-то странные женщины, словно в безумном, фанатичном, порыве, браня, и отталкивая друг друга , прорывались к прилавку, над которым парила женщина в высокой рыжей прическе с густо накрашенными губами и глазами. Она легко расправлялась с толпой, называя каждого по имени, наполняя кружки и небрежно переругиваясь с достойными внимания.

Червяков растерянно переминался у входа, не зная, к кому обратиться.

Вдруг он почувствовал, что сзади его кто-то тянет за рукав. Это был мужчина давно не бритый, одетый в мятую куртку, грязные брюки и почему — то лыжные ботинки.

"Извините. Если есть необходимость, то могу взять, так сказать, не в порядке общей очереди " — обратился мужчина к нему заискивающе-извиняющим тоном.

"Я вас не понимаю."

"Пиво пришел пить? Я вам возьму без очереди. Вы мне отдадите за это одну кружку".

«Да нет, я собственно»

Алкаш, почувствовав, что теряет клиента решил перейти с просящего тона на убеждающий: "Простоишь полчаса, или совсем уйдешь. А тут тебе и быстро и дешево".

«Да мне, собственно, только узнать» — пьянчуга, тут же потеряв всяческий интерес, повернулся к Червякову спиной.


«Вы не знаете как мне найти Савельича и его внучку»— неожиданно для себя спросил Иван Дмитриевич.

Мужчина резко обернулся. На его лице промелькнуло выражение живой, человеческой заинтересованности. Червяков даже смог представить, каким он был до того, как спился.

«Савельич давно умер, Алена Тимофеевна моя жена. А вы кто?"

"Я художник. Понимаете, я когда-то давно, еще в молодости работал здесь у вас".

"Так ты что, пейзажист?"— почему-то обрадовался мужчина. Мы тебя часто вспоминаем. У Савельича как матерных слов не хватало, так он меня пейзажистом крыл. А я Ильюха Гребов. Ты как тогда уехал, так мы с Аленой Тимофеевной через год и поженились".

"А где Аленка сейчас?"

"Слушай пейзажист ты мне рубль, взаймы, а?" — Червяков достал рубль.

"А трояк можешь?" — отдал и трояк.

Мужчина, получив деньги, тут же забыл о Червякове и ринулся в магазин.

"Постойте, постойте. А где Аленка?"

"Ну, ты хоть видел кто пивом торгует. Ну, так вот это она и есть — Алена Тимофеевна".

Вот и все. Царица леса превратилась в царицу пивного ларька. Раскаянье не состоялось. Двадцатипятилетний аскетизм и самобичевание оказались никому не нужными. Картины трагической встречи, которые рисовались все эти годы, теперь казались просто глупыми.

* * *

Червяков сидел у костра. Внезапно он почувствовал, что за его спиной кто-то дышит. Он резко вскочил, оглянулся, успел, заметить черную массу, метнувшуюся в лес, услышать треск ломающихся веток, и яркая вспышка погасила все вокруг, осветив жизнь прожитую нелепо и по-попросту бездарно…

Судебный медик, из прибывшей на место происшествия оперативной группы, определил, что смерть наступила вследствие внезапного испуга, не выдержало сердце.

Эксперты установили, что, судя по следам, ночью на полянку выскочил молодой кабанчик, он то и стал причиной беды. Дальше была работа следователя выяснить кто этот человек, как он, и что привело его на эту поляну...