Вальтер группенфюрера

Вальтер группенфюрера
Юрий Першин 2
В конце апреля месяца 1986 года, имея при себе путёвку в один из санаториев города Ессентуки, я сел в прибывшую на наш вокзал электричку и поехал на ней в город Новокузнецк. Проехав несколько километров от станции Осинники, она по какой-то неизвестной причине остановилась в «чистом поле» и простояла там, около двух часов. Когда я доехал до Новокузнецка, то у меня в запасе оставалось всего сорок минут до вылета с аэропорта моего самолёта в Москву.
На площади у вокзала я взял такси и попросил шофёра довести меня побыстрее до аэродрома, чтобы успеть попасть на этот рейс. Но шофёр неожиданно для меня заехал по дороге на ближайшую бензоколонку для заправки горючим своей «Волги» и в результате чего я опоздал на самолет. И чтобы билет не пропал, мне пришлось ехать обратно на железнодорожный вокзал, и брать там, в билетной кассе, справку о задержке электрички и только утром следующего дня я вылетел в Москву. А там из столичного аэропорта Внуково с большим трудом из-за сильного наплыва пассажиров, в связи с наступающим праздником 1-го Мая, я всё - таки сумел вылететь на Юг на аэробусе ИЛ-86.
Наш самолёт летел на большой высоте, и никто из находившихся в нём людей не знал тогда о том, что где-то там далеко внизу под нами, уже полыхал огнём, взорвавшийся ядерный реактор Чернобыльской АЭС.
Прилетев в аэропорт Кавказские Минеральные Воды, я оттуда добрался на автобусе до Ессентуков. Дежурная по санаторию, которой я предъявил свою санаторную путевку, поселила меня в комнате, где имелись все удобства, включая и горячий душ.
Моим соседом оказался мой земляк - пожилой, но ещё довольно бодрый человек, которого звали Иваном Петровичем. Несмотря на свой возраст, он продолжал работать в одной из школ города Новокузнецка преподавателем военного дела.
Утром 9-го Мая в честь праздника «Дня Победы» Иван Петрович надел свою военную форму с погонами майора Советской Армии. На груди у него сверкали серебром и позолотой множество правительственных наград, в том числе среди них я увидал и орден «Ленина». Я не удержался и спросил тогда у Ивана Петровича о том, что за какие это заслуги он был удостоен столь высокой правительственной награды. Но он на мой вопрос в ответ только улыбнулся и предложил мне поехать вместе с ним в г. Кисловодск, чтобы почтить там память наших солдат и офицеров, умерших в госпиталях от тяжёлых фронтовых ран и захороненных здесь же на военном кладбище.
Мы с Иваном Петровичем прошли пешком по празднично украшенным улицам Ессентуков до вокзала и там сели на подошедшую электричку, которая следовала в Кисловодск.
Этот город – курорт резко отличался от других здешних городов своим уникальным климатом. Если вокруг него шли дожди или стояли холода, то в Кисловодске всегда было солнечно и тепло. Этот уникальный микроклимат всегда привлекал к себе большое количество туристов и курортников.
На военном кладбище мы с Иваном Петровичем почтили память воинов, и выпили за них из алюминиевой фляжки те самые знаменитые наркомовские 100 грамм водки, которые во время войны полагались каждому солдату. Это кладбище выглядело очень ухоженным и всё здесь утопало в живых цветах.
Там же городскими властями была установлена большая скульптурная композиция из металлических прутьев, которая изображала стремительно взмывающую в небо стаю журавлей. И здесь - то сразу мне припомнились слова из песни Р. Гамзатова:
Мне кажется порою, что солдаты
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.

Сфотографировавшись на память у этой композиции, я и Иван Петрович поехали обратно в Ессентуки. А вечером, когда мы находились в комнате нашего санатория, я обратно попросил своего соседа рассказать мне о том, за что же это он все-таки получил высшую правительственную награду нашей страны - орден «Ленина». Ведь им награждались в исключительных случаях только отдельные граждане и военнослужащие за очень большие государственные заслуги.
Иван Петрович после некоторого раздумья так сказал мне:
- Ты знаешь, я во время войны с немцами служил в полковой разведке. Однажды, как раз перед самым началом Курской битвы, меня вызвал к себе командир полка. Он тогда сказал мне, что по имеющимся достоверным данным воздушной аэроразведки на участке фронта нашей армии появилось несколько новых немецких дивизий, усиленные тяжёлыми танками «Тигр». И он приказал мне с моими разведчиками перейти ночью линию фронта, и захватить в тылу врага, «языка» причём желательно штабного офицера.
Передо мной была поставлена командованием трудная задача, и поэтому я тогда попросил командира полка, чтобы мою боевую группу усилили ещё и несколькими подрывниками.
Нам также было приказано установить там наблюдение за шоссейной дорогой, которая находилась в 15 -ти километрах от линии фронта. На ней - то нашими лётчиками и было тогда установлено скрытное передвижение фашистских войск и их тяжёлой броневой техники к нашим передовым оборонительным рубежам.
В одну из тёмных ночей мы удачно перешли линию фронта и углубились на территорию занятую фашистами. И уже к утру, ориентируясь по моей карте, наша группа подошла к этому шоссе. Никакого движения по нему в столь раннее время пока ещё не было, и подрывники успели заминировать его проезжую часть до восхода Солнца. Тщательно замаскировавшись, мы все стали внимательно наблюдать за дорогой. И результат не заставил себя долго ждать. Как только немного рассвело, то вот тогда и появились первые немецкие автомашины с пехотой и тяжёлой военной техникой. Мы их пропустили вперёд, и продолжили своё наблюдение за передвижением фашистов.
Вдруг совсем неожиданно для нас из-за крутого поворота шоссейной дороги показались мотоциклисты, которые быстро промчались вперёд. И буквально через несколько минут, следом за ними, на шоссейной дороге появилась легковая автомашина. А вот за ней на небольшом удалении следовал большой грузовик с немецкой охраной. И это был такой подарок судьбы, который нам нельзя было ни в коем случае упустить. Я тогда сразу же дал своим разведчикам команду: «Приготовиться». И как только грузовик поравнялся с заложенным невдалеке от нас на дороге мощным фугасом, наш подрывник крутанул рукоятку взрывной машинки и сразу же раздался оглушительный взрыв. Грузовик сразу же перевернулся на этом шоссе и загорелся. И здесь кто-то из разведчиков бросил гранату, в подъехавшую близко к нам легковушку и её от взрыва отбросило в придорожную канаву, где она и заглохла. Мы подбежали к ней и увидали в автомобиле убитого шофёра, а на заднем сиденье - слегка оглушенного взрывом, но живого немецкого генерала, одетого в эсесовскую форму. Разведчики вытащили его из салона автомобиля вместе с туго набитым кожаным портфелем и, не дожидаясь, погони, быстро устремились вместе с пленным вглубь леса. Отбежав от этой дороги около пяти километров, и видя, что пленный генерал не выдерживает взятого нами темпа передвижения, то тогда мы сделали небольшой привал в глухой лесной чаще. Я через переводчика допросил пленного и узнал от него, что он имеет звание группенфюрера СС, и прибыл сюда из Берлина для проведения тщательной инспекционной проверки на этом участке фронта перед решающими, как он выразился, событиями.
- Ничего себе, - подумал я тогда, - важная птица нам на этот раз попалась.
Перед нами стояла очень трудная задача - доставить немецкого генерала живым и невредимым к нашему командованию, потому что много кое - чего интересного знал этот фашист.
Я обыскал группенфюрера и нашёл у него пистолет «вальтер» с именной надписью самого Гитлера. Мне пришлось на всякий случай отобрать его у пленного.
- Мало ли что может случиться здесь, в тылу врага,- подумал я в этот момент.
На всякий случай я послал одного из своих разведчиков к нашим через линию фронта, для того чтобы он сообщил командованию о взятии нами в плен немецкого генерала.
Мы, уходя от погони, прекрасно понимали, что противник уже спохватился о пропаже своего группенфюрера и стал принимать усиленные меры по его поиску, о чём свидетельствовало появление в безоблачном небе их самолёта-разведчика, который почти неподвижно завис над лесом.
Наш боевой опыт подсказывал нам, что если уж появился над нами их самолёт- разведчик, а, попросту говоря, - «рама», то тогда нужно было бы обязательно ждать появление здесь врага. И мы начали вместе с пленным, осторожно, скрываясь в густых зарослях леса, отходить к линии фронта.
К месту расположения войск противника мы подошли поздней ночью. По обусловленному заранее со своим командованием сигналу и под защитой плотного заградительного огня нашей артиллерии, нам удалось прорваться через немецкие позиции без каких-либо потерь к своим окопам. Нашу разведгруппу встретил капитан – помощник командира полка по разведке и командир роты, занимавший здесь оборону. С ними здесь же были ещё и несколько сапёров, которые разминировали чрезвычайно опасный участок на нейтральной полосе и тем самым обеспечили нам безопасный проход в расположение нашего полка.
Доложив о выполнении задания, встречавшему нас капитану, и сдав ему пленного, я после этого зашёл в землянку встречавшего нас командира роты. Там в присутствии нескольких офицеров я показал ему пистолет «вальтер», изъятый мною у эсесовского генерала. Командир роты в свою очередь попросил меня подарить ему это оружие. Я, ему, конечно, отказал, потому что собирался сдать его командиру нашего полка, что и сделал в дальнейшем. Подполковник взял этот «вальтер», повертел его в руках, разглядывая надпись, а затем положил в свой несгораемый сейф.
А позже я узнал из достоверных, как говорится источников, что всю нашу разведгруппу, особо отличившуюся при выполнении задания, командование представили к награждению высокими правительственными наградами, а меня лично - к присвоению мне звания Героя Советского Союза.
Прошло уже полмесяца, после того как мы взяли в плен группенфюрера, и я совсем уже позабыл про этот трофейный «вальтер», но дальнейший ход этих стремительно развивающихся событий заставил меня вспомнить о нём.
Однажды ночью, в моей землянке, меня довольно бесцеремонно подняли с кровати «особисты» и после обыска, отняв моё личное оружие, увели к себе на допрос. Там они потребовали от меня признания в том, что будто я, находясь на задании в тылу врага, при обыске пленного генерала, отобрал имевшееся у него именное оружие, и не сдал его, куда следует по возвращению в расположение своей части. И тем самым присвоил себе изъятый пистолет в своё личное пользование. Но, узнав о том, что этот пистолет сейчас находится у командира полка, «особисты» отпустили меня восвояси. Командир же полка в свою очередь подтвердил мои показания и добавил, что «вальтер» пленённого немецкого генерала он уже отправил с нарочным в штаб нашей дивизии. В конце концов, этот пистолет отыскался где-то там, в штабе армии, и «особисты» закрыли дело, заведённое на меня.
- А почему всё же поднялась такая шумиха вокруг «вальтера»? - спросил я у Ивана Петровича, - мало ли у кого из пленных отбирали во время войны личное оружие. Ведь группенфюрер мог убить или поранить тогда кого угодно из вас, пытаясь вырваться из плена, или сам взял бы, да и застрелился в случае неудачи.
- Всё дело в том, - ответил мне Иван Петрович, что мне нужно было бы немедленно передать вместе с плененным немецким генералом его личное именное оружие - помощнику командиру полка по разведке, встретившего меня с того задания. Но, а я тогда совсем позабыл это сделать. А когда этого пленного фашиста срочно доставили в нашу столицу, то там уже после его допроса в Главном Разведывательном Управлении Красной Армии у него спросили о том, что имеются ли у него какие-либо вопросы или просьбы к нашему командованию. И на это их обращение он заявил им следующее:
- Когда ваши солдаты захватили меня в плен, то командовавший ими офицер отобрал у него вручённый лично ему Гитлером именной пистолет «вальтер и вот до сих пор его никто не вернул. И после всего сказанного группенфюрер попросил возвратить ему его личное оружие ввиду того, что оно ему очень дорого, как память о фюрере.
Показания этого фашиста оказались настолько важными, что об этом срочно доложили Верховному Главнокомандующему И.В. Сталину. Он, внимательно выслушав доклад начальника Главного Разведывательного Управления Красной Армии, и задав ему несколько вопросов по существу этой информации, вдруг неожиданно спросил у него:
- А у этого пленного немца, были ещё какие-либо вопросы или же просьбы к нам?
- Да, товарищ Сталин у него имелась только одна просьба,- ответил ему начальник разведки Красной Армии, - этот фашист попросил, чтобы ему вернули его именной пистолет «вальтер», изъятый у него при обыске нашим офицером, который видимо, присвоил себе это оружие в качестве трофея.
Приказ И.В. Сталина был очень краток. Он потребовал тогда немедленно разобраться с этим происшествием и в случае обнаружения мародёрства с нашей стороны - строго наказать виновных лиц.
Отыскавшийся потом в штабе нашей армии этот именной пистолет «вальтер», срочно отправили в Москву, и после чего вся эта история с ним, похоже, благополучно, для меня завершилась. Но через некоторое время я с удивлением заметил, что волосы на моих висках слегка побелели, а было мне в ту пору всего 23 года от роду.
А что касается моего награждения, то после этого случая - мне вместо присвоения звания Героя Советского Союза – вручили орден Ленина, а ведь всё могло произойти совсем иначе, если бы не нашёлся этот злополучный пистолет «вальтер».
Через несколько дней у Ивана Петровича закончился курс лечения в санатории, и он уехал к себе домой. А я ещё долго ходил под впечатлением его рассказа об этом злосчастном именном пистолете, из-за которого он попал в очень неприятную для себя ситуацию, не позволившую ему получить высокое звание Героя Советского Союза. Но зато Ивану Петровичу всё же посчастливилось вернуться тогда домой живым и невредимым после этой кровавой войны с фашистской Германией, закончившейся нашей Победой 9 мая 1945года.
Автор: Юрий Першин