ЛЮСИ

Люси
Галина Панова
Я стояла на террасе. Вдали плескалось и чудно переливалось на солнце море. Веяло свежестью. Но настоящий пьянящий аромат исходил от роз, которые росли здесь же, на террасе. Я трогала эти прекрасные бутоны, я касалась их кончиками пальцев, и запах роз кружил мне голову.


Но что это? Я увидела, как шипы на розах стали вытягиваться, расти, и я почувствовала, как больно они оцарапали мою руку. Боль была такой острой, что я невольно стала отталкивать стебли и… Тут мои руки наткнулись на что-то мягкое и пушистое и одновременно колючее.


Я отдернула руку – и проснулась. По моей подушке ползал мягкий пушистый комочек и пытался со мной играть, выпуская свои острые коготки и кусая меня за руки.
-Ах, вот оно что! – промелькнуло у меня в голове. – Это прекрасное чудесное утро, эти розы – это был всего лишь сон. И этот красивый сон был прерван шаловливым котенком.
Тут я почувствовала, что и по одеялу кто-то носится. И мужа уже «атаковали» двое «полуночников. Они так разыгрались, что и не думали убегать в ответ на наши окрики  : «Брысь! Пошли отсюда!!!» Тут я почувствовала и кое-что потяжелее мягкого комочка.
-А-а, это сама мамаша пожаловала!
«Мамаша» - это двухгодовалая сиамская кошка по кличке Люська. Она же - Люси. Очень грациозное , не потерявшее свою форму из-за рождения троих котят, своих первенцев, домашнее животное – любимица наших дочек.
И вот ведь какая проказа: хотя в детской спали девчата, главные их поклонники, Люсьена решила все-таки привести свой выводок на экскурсию к нам в комнату и устроила здесь настоящие ночные учения.


Вставать не хотелось. Первым не выдержал муж. Он взял «предводительницу беспокойного семейства» за шкирку, а затем и само семейство и выставил их за дверь, крепко прикрыв ее за собой.
Шел уже третий час ночи. Хотелось жутко спать, и мы вздохнули с облегчением. Мы уже начали засыпать, как вдруг послышалось яростное царапанье когтей о дверь. Люська, видимо, и не думала сдаваться. Нас ожидала беспокойная ночь. Дверь она обязательно откроет.


Надо сказать, что когти у нее были сильнющие. Если она пробегала по комнате, то слышался настоящий цокот ( чуть было не сказала «копыт», но тоже очень внушительный звук). И еще свидетельством крепости ее когтей служили:
наш диван, доведенный уже до состояния, можно сказать, невменяемости. То есть, конечно, не сам диван, а торцы спинок, изодранные ее острыми когтями до дерева. Фотообои стали, благодаря ее стараниям , с перебоями: общая картина пейзажа нарушалась кое-где отсутствием оного. А так же просто обои, которые она рвала с особым удовольствием, как будто это была ее пища, как будто она заготавливала ее впрок. Люська долго облюбовывала какой-нибудь кусочек обоев, воззрясь на него своими голубыми невинными глазками. Затем она зацепляла когтями только ей заметный уголок и тянула, обрывая кусок обоев. Следующий этап был довольно ответственный: она садилась возле этого куска обоев основательно, как перед жареным бараном, и тщательно разрывала этот кусок на маленькие кусочки бумаги. Затем эти кусочки – на более мелкие. На этом ее миссия заканчивалась. Зачем ей это было надо, я так и не поняла. Есть их Люська вроде бы не собиралась, но для чего она их так тщательно разрывала на малюсенькие кусочки – так и осталось загадкой. И если я видела на полу горку бумажек, то знала, что это потрудилась наша Люси.


Кроме того, ей очень приглянулся торец в прихожей между дверью в комнату и проходом в спальню. Он представлял собой некоторое подобие столбика и был оклеен обоями. Так вот, Люська превратила его в настоящее дерево с торчащими в разные стороны обрывками обоев. Она бросалась на него снизу и мгновенно забиралась почти под самый потолок и сидела там, бешено сверкая своими глазищами, растопырив воинственно усы и обхватив столбик всеми четырьмя лапами, как дерево. Затем так же быстро съезжала вниз и неслась, задрав хвост, то в спальню, то в зал, то опять на свое любимое «дерево» . Это была ее своеобразная зарядка.


Но было время, когда наша неугомонная Люси впадала в тихое умиротворенное состояние. Она была нежной и ласковой, давала всем себя погладить, и это были самые приятные и спокойные часы для всей семьи. Когда мы смотрели телевизор, Люська усаживалась на кого-нибудь, чаще всего на колени своей любимицы Аннушки и, удобно распластавшись всеми четырьмя лапами, не отрывала внимательный немигающий взгляд от экрана. С телевизором она никогда не шутила, не играла и не бросалась на него. Люська относилась к нему, как к телевизору. Она смотрела кино.

Фото Ю. Nova

© Copyright: Галина Панова, 2010