Одна лунная ночь из жизни Мяконького

Одна лунная ночь из жизни Мяконького

В листве могучего дуба, возле которого живём мы с Мяконьким, поют птицы, а вокруг раскинулась Деревня, Которой Нет. Попасть В Деревню непросто, поскольку она скрыта горными нагромождениями, а единственный путь проходит сквозь Лабиринт прорезанный прямо в скалах.
Наружный вход Лабиринта, обращённый к океану, представляет собой двустворчатые резные ворота, над которыми висят хрустальные фонари: слева – красный, а справа – голубой.
Справа от ворот Лабиринта, если смотреть с океана, стоит открытая будка с раздвижной парусиновой маркизой, а чуть дальше городской уличный фонарь, освещающий площадку и побережье по ночам.
Здесь, у каменного столика возле будки, дежурит морская черепаха Тиля.
Чтобы попасть в Деревню, Которой Нет, нужно зайти в Золотые ворота, на которых вырезаны лодка, дуб и черепаха, пройти по Лабиринту, состоящему из розовых или голубых коридоров, и выйти… Впрочем, если вы не знакомы ни с кем из жителей Деревни, Которой Нет, вам, пожалуй, едва ли удастся это сделать: Лабиринт всё время меняется, перестраивая свои коридоры.
Можно вернуться назад, но позади посетитель видит те же бесконечные коридоры из розового и голубого мрамора.
Некоторые решаются, и отправляются на поиски, в надежде самостоятельно найти выход к побережью. Побродив какое-то время, они теряют надежду и начинают искать золотую кнопку, о которой обязательно предупреждает Тиля. Нажав тревожную кнопку в стене, они сообщают Тиле, что заблудились, и она обещает прийти. Но поскольку Тиля может тут же заснуть, то ищущим иногда приходится часами дожидаться спасения. В таких случаях, один из фонарей, в зависимости от того, в каком коридоре заблудился посетитель, в голубом или розовом, непрерывно мигает.
Есть ещё одна причина, из-за которой «ищущие» стремятся посетить Деревню, Которой Нет, - это груды алмазов, рассыпаных повсюду.
Истории о заблудившихся в Лабиринте часто попадают в газеты Алмазной галактики. Рассказывают о множестве стеклянных витрин, в которых представлены многие достижения человечества от паровозовв натуральную величину, до компьютеров и миниатюрных телепортаторов. Иные зеваки с расширенными от ужаса глазами рассказывали о качающихся кровавых привидениях, возникающих прямо в воздухе, о причудливых животных, напоминающих космических скорпионов, выползающих неведомо откуда, и преследующих заблудившихся путников, и многое другое.
На какое-то время «ищущие», начитавшись страшилок в газетах Алмазной галактики, успокаиваются.
Однако по прошествии некоторого времени, к Золотым воротам опять притекает жидкий ручеёк искателей.
В общем, попытки отыскать Деревню, которой Нет, никогда не прекращаются.
Лабиринт не просто пересечение множества коридоров, — это уникальное сооружение. Он является одновременно и библиотекой, в которой хранятся сотни тысяч фолиантов, начиная с библии, и заканчивая периодическими изданиями, собраными с разных созвездий Алмазной галактики, и музеем, и в некотором роде — мастерской, в которой можно изготовить что угодно. В нишах хранятся книги, различные исторические экспонаты, и другие ценности: образцы минералов, растения, собранные с разных планет Алмазной галактики, географические и звёздные карты, скульптуры, старинные вазы, инструменты, модели космических кораблей, автомобилей и паровозов, роботы со всей галактики, и прочее.
В общем — это огромное хранилище Алмазной галактики. В некоторых местах, совершенно неожиданно, мрамор раздвигается, и на стене появляется экран, на котором можно ознакомиться с любой информацией, как на мониторе компьютера. Иногда экспонаты сами появляются перед глазами любопытных посетителей, но через некоторое время вновь бесследно исчезают.
Загадку Лабиринта пытаются разгадать многие, но пока это никому не удалось.
Слева от Золотых ворот, чуть поодаль, растёт лохматая кокосовая пальма, на верхушке которой в плетёном гамаке бездельничает мартышка Бананка. Под пальмой стоит жёлтая уличная скамейка со спинкой, на которой любят посидеть отдыхающие, или посетители расположенного неподалёку бара «Арбуз». Мартышка Бананка рассказывает им анекдоты, и округу частенько оглашает весёлый смех.
Некоторые любители свежего воздуха тут же на скамейке играют в шахматы или шашки. Когда они надоедают Бананке своей глубокомысленностью, она швыряет в них кокосы. Бананка терпеть не может умных.
Но прохожие не только по этой причине любят посидеть на жёлтой скамейке: здесь открывается чудесный вид на Жемчужный залив, имеющий подковообразную форму, кое-где заросший зеленью и пальмами. Пологий берег с чудесным палевым песком омывают ленивые волны, погружая наблюдателя в мечтательность …

Морская черепаха Тиля — одна из удивительных сущностей Деревни, Которой Нет. Мяконький с совой Ярушей приносит ей по ночам из бара «Арбуз» дорогие кубинские сигары, ром и газеты.
У Тили два хобби: читать всё, что печатается в Алмазной галактике, забрасывая прочитанное в мусорную корзину, и смотреть сериалы про ковбоев. И когда она смотрит очередную серию, то в горячке начинает палить из своего револьвера по ковбоям, которых терпеть не может. Изрешетив очередной телевизор, Тиля притаскивает из Лабиринта новый.
Любопытным, забредающим к Золотым воротам, Тиля предлагает осмотреть экспонаты Лабиринта, или поискать Деревню, Которой Нет.
Увлекаемые соблазном разгадать загадку Лабиринта, или найти Деревню, Которой Нет, посетители уходят очень далеко, а потом разыскивают золотую кнопку, чтобы вызвать Тилю на помощь.
Днём Тиля спит, а ночью читает, швыряя газеты и журналы в мусорную корзину: безмозглые Корреспонденты Алмазной галактики часто выводят её из себя.
Впрочем, если Тиля днём смотрела сериал, то может спать и ночью.
И вот однажды…
Стёклышкин, молодой ассистент профессора столичной обсерватории, держа небольшой ручной телескоп подмышкой, возвращался домой после астрономических наблюдений Луны. Пахло полынью, сухим песком и водорослями. Настроение у Стёклышкина было приподнятое: оказывается, угол наклона лунных кратеров… Но что это?!
В нескольких шагах впереди Стёклышкин увидел деревянные ворота, над которыми горели хрустальные фонари, а возле уличной будки Стёклышкин обнаружил — полутораметровую морскую черепаху, спящую в кресле! Изо рта свисала толстая сигара. На каменном столике стояла бутылка и блюдце с нарезанным лимоном. Тут же валялся револьвер. С другой стороны от ворот, среди диких зарослей шипел старый ламповый телевизор, на четырёх ножках, мерцающий синим полупогасшим экраном, на котором отчётливо темнели три звездообразные дыры (явно от выстрела). В воздухе ещё висел запах пороха.
Стёклышкин осторожно обогнул каменный столик, подкрался к воротам, и стал внимательно их рассматривать. Каждая створка была оббита по краю золотыми полосами, а в шляпки заклёпок вставлены крупные изумруды. На деревянных створках были вырезаны дуб, пустая лодка без вёсел, и черепаха. В верхней части левой створки почти в углу, красовалось маленькое солнышко, а правой — луна.
Стёклышкин не удержался, приоткрыл тяжёлую створку и заглянул внутрь: в нескольких десятках шагов ассистент профессора увидел зелёную поляну с могучим дубом, под которым лежал тигр.
На его спине, под полосатым зонтиком, освещённый мягким светом торшера, сидел хомячок и что-то безмятежно грыз, глядя на звёзды…
Стёклышкин отчётливо видел каждую деталь: полосочки на зонтике хомячка, его изумрудные глазки, и белую манишечку на груди. Рядом в кресле-качалке сидел заяц и читал энциклопедию… Стёклышкин невольно залюбовался этой идиллией, как вдруг услышал хриплый голос за спиной:
— Сходи, не пожалеешь…
Стёклышкин вздрогнул, словно его поймали на месте преступления, резко отстранился от ворот, и обернулся. Волосы на его голове встали дыбом.
черепаха сделала глубокую затяжку, вынула сигару изо рта, и недовольно заговорила:
— Тиля меня зовут. Недавно заснула, так что, если заблудишься, не ори! Нажми золотую кнопку на стене коридора и Жди до утра. Два дня не спала. Дай поспать!
Стёклышкин ошарашенно молчал.
— Дурацкий сериал про ковбоев смотрела, — пояснила черепаха, наливая в бокал что-то коричневатое из бутылки. — А ты иди… И не вздумай мне жевачку на панцирь прилепить — пристрелю!
Черепаха сделала глоток, сунула сигару в рот, свесила голову и заснула.
Стёклышкин постоял, послушал сиплый старческий храп, и уже собирался идти дальше, но вспомнив удивительную картину деревенской идилии, не удержался, воровато оглянулся, и приоткрыв тяжёлые ворота, шагнул внутрь. Он прошёл несколько шагов к поляне, как вдруг над его головой зажёгся хрустальный светильник, освещая мраморные стены причудливого коридора. Стёклышкин невольно остановился, разглядывая великолепные застеклённые витрины, за которыми было представлено множество различных экспонатов. Затем он повернулся, чтобы идти дальше и — ахнул:
поляна исчезла, а прямо перед ним возникло множество коридоров, разбегающихся в разные стороны.
В стене ближайшего коридора Стёклышкин увидел витрину со странными астрономическими приборами, напоминающими причудливые музыкальные инструменты, и подошёл ближе, чтобы внимательно их рассмотреть.
Он взял один из телескопов, изогнутый, как саксофон, и долго вертел его в руках, изучая это инженерное чудо, после чего заглянул в глазок. В глазах у него зарябило от множества удивительных звёзд, которые рассыпались по небосводу. Стёклышкин долго смотрел на них, а затем
аккуратно поставил прибор на место. Каким образом Стёклышкин мог видеть в горном подземелье звёзды — осталось для него загадкой.
Затем Стёкышкин полистал инструкцию, написанную на множестве непонятных языков, и двинулся дальше, рассматривая неведомые ему астрономические приборы, поскольку витрина тянулась вдоль стены коридора. Постепенно Стёклышкин удалялся всё дальше и дальше.
Оставив позади несколько поворотов, Стёклышкин уткнулся в тупик. Ассистент профессора постоял в некотором раздумье, потирая подбородок, оглушённый такой фантастической выставкой, и отправился назад. Но не тут-то было: когда Стёклышкин пришёл к началу выставки — ворот уже не было!
Стёклышкин принялся бегать по бесчисленным коридорам, натыкаясь на углы и выступы, заметался, и заблудился окончательно. Его охватила паника.
Тогда он стал орать:
— Эй, выпустите меня отсюда! Есть здесь кто-нибудь!
Никто не отзывался.
Но тут Стёклышкин вспомнил о кнопке, о которой предупреждала черепаха, и стал её искать. Вскоре он обнаружил её на стальной пластинке, возле кубической модели планеты «Z», и нажал.
Через несколько секунд из прорезей динамика раздался хриплый голос черепахи:
— Щас иду…
Стёклышкин облегчённо вздохнул, опустился на корточки, и, положив на колени телескоп, принялся ждать.
ассистент профессора подпёр ладонью подбородок и впал в глубокое раздумье. Почему-то он вспомнил хомячка с изумрудными глазками, безмятежно сидящего на тигре.
Через два часа , когда надежда Стёклышкина уже испарилась, как пузырьки в бокале шампанского, из глубины коридора прилетела сова с лукошком и уселась на чугунный крепёж хрустального светильника, выступающий из мраморной стены.
Стёклышкин поднял голову и увидел в лукошке того самого хомячка с поляны. Хомячок облизнул нос, и улыбнувшись, сказал:
— Привет! Наблудились?
Стёклышкин растерянно молчал.
— Помочь? — вновь заботливо поинтересовался хомячок, сверкая изумрудными глазками.
— Буду очень признателен! — ответил ассистент профессора, резко поднимаясь на ноги.
Незнакомец представился:
— Мяконький. А это — Яруша. Яруша, лети пока к Тиле, мы скоро будем.
Сова с лукошком вспорхнула со светильника, на мгновение зависла возле ассистента профессора, чтобы хомячок спрыгнул на его плечо, и улетела.
— А вас как зовут? — спросил хомячок, усаживаясь на плечо посетителя.
— Стёклышкин, Иван Петрович.
— Ночень приятно, Ниван Петрович, — ответил хомячок и махнул лапой:
— пойдёмте!
Стёклышкин двинулся вперёд, а хомячок без умолку говорил, словно продолжая прерванную беседу:
— А я к Тиле пошёл, свежие газеты передать, да панцирь почистить: хозяйство-то нужно в порядке держать. Мы с Ярушей к ней по ночам летаем, пока Тигру спит. Сейчас — налево. Иногда в бар «Арбуз» летаем за лимончиками, газетами да сигарами. Тиля курит только кубинские.
А что это у вас подмышкой?
— Телескоп, — ответил Стёклышкин, обходя возникающие из ниоткуда мраморные выступы стен и, сворачивая в причудливо-изломанные коридоры.
— У-у-у! — протянул маленький собеседник. — Ну меня у Персика такой есть. Он весь день сидит в кресле-качалке и читает минциклопедию, а ночью достаёт трубу и на звёзды смотрит. Посмотрит, посмотрит, потом опять за минциклопедию. А я проснусь, развяжу мешочек с сухариками, достану один, и говорю ему: «Хватит уже на звёзды смотреть! Спать пора!
А он сё равно смотрит.
хомячок почесал плюшевое пузико, и протяжно вздохнул.
— Так это вы и есть — Деревня, Которой Нет?! — вдруг осенило Стёклышкина, который не раз читал истории о заблудившихся в Лабиринте.
— Угу.
— А кто ещё у вас там живёт?
— Груздик, Тёня, Пиликунька... Да многие живут, - ответил хомячок.
— Какой у тебя Тигра огромный…
— Что вы?! — махнул лапой хомячок. — навсем крошечка. Я на нём живу.
— На тигре? — удивился Стёклышкин.
— Му да, — охотно продолжал Мяконький. — Тигра очень любит меня, поэтому я на нём живу: коготки подтачиваю, шерсть расчёсываю, колыбельную на ночь пою - Тигра м-о-о-ой. Тигра мо-ой… Пока не уснёт, сё пою. А куда деваться…
— Да… — задумчиво протянул Стёклышкин, невольно улыбнувшись, и спросил:
— А черепаха тоже ваша?
— Конечно! И Тиля, и Бананочка.
Стёклышкин задумался, прислушиваясь к эху собственных шагов.
— А вы зачем в Лабиринт пошли? — спросил Мяконький.
— Если честно, и сам не знаю, — смущённо ответил Стёклышкин. — Увидел вашу поляну и решил посмотреть поближе… А потом астрономические инструменты заинтересовали…
— Понятно, — ответил плюшевый проводник. — Вы лучше одни в Лабиринт не ходите…
— Почему?
— Этот Лабиринт хитренький. Его коридорчики постоянно меняются. Поэтому зайти в него можно, а вот выйти… Редко кому удаётся.
— А как же ты проходишь на поляну?
— Просто иду да и сё!
— Странный способ…
— Самый надёжный! — улыбнулся плюшевый проводник и вздохнул:
— А я думал вы в поиске…
— Каком поиске?
— Му себя ищете. Сейчас многие в «поиске». Ходят, ищут… Некоторые даже не понимают, что ищут…
— Ищут, — пояснил Иван Петрович, — потому что не знают, где их дорога… путь… предназначение… И подсказать некому…
— Тада надо к Груздику! — заверил хомячок.
— К Груздику?
— Конечно, к Груздику, — подтвердил собеседник. — Он живёт неподалёку от нас, под розовым кустом. Я часто хожу к нему. Только у него болтать нельзя. Надо нимательно слушать, потом посидеть под кустиком, молчать, молчать, и молчать, пока не «растворишься»… Вы нумеете — «растворяться»?
— Не-ет… — пробормотал сбитый с толку Стёклышкин.
— Му ничего, научитесь! — успокоил Мяконький, — Со временем многие начинают растворяться… Главное — слушать своё сердце… А потом… Как будто ну тебя паралич был, а ты вылечился! Встал, носиком понюхал: где Тигра? А! Мот там! И мчишься со всех лап!
Стёклышкин задумался.
Прошли длинный коридор с открытыми витринами, за которыми располагалась выставка загадочных летательных аппаратов.
— Теперь направо! — объявил хомячок, и опять заговорил:
— А у нас Бананка убежала. Уже три дня где-то болтается. Опять кому-нибудь кокосом в глаз запустит. Она такая. Терпеть не может умных. Особенно шахматистов. А вы в шахматы играете?
— Играю… — смутился Иван Петрович. — Хотя в последнее время довольно редко.
— Тада вам нечего переживать! — беззаботно ответил хомячок.
Свернули на очередном повороте.
— Бананка очень любит анекдоты. А вы?
— Люблю, — сознался Стёклышкин, и слегка покраснел.
— А я ми очень, — вздохнул хомячок. — Вас уже дома натеряли. Вы из телефона-навтомата в Тилиной будке позвоните.
Иван Петрович сказал, что живёт один и о его отсутствии никто не будет беспокоится.
Несколько минут шагали в тишине, а потом хомячок неожиданно спросил:
— Вы в серватории живёте?
— Нет, я живу в обычном доме, но у меня на крыше есть настоящая вышка для астрономических наблюдений, — улыбнулся Стёклышкин, и, приходя в добродушное настроение, неожиданно предложил:
— Заходите как-нибудь с Тигрой в гости! На звёзды посмотрим… Вы мой дом сразу узнаете: он возле самой обсерватории.
— Сибо, — скромно поблагодарил плюшевый проводник, и объявил:
— Мот и пришли!
И действительно, Иван Петрович очутился возле ворот.
Ассистент профессора осторожно приоткрыл створку, вышелна площадку, словно опасаясь, что неведомая сила затянет его обратно, и оглянулся: Золотые ворота по-прежнему неудержимо манили к себе.
Стёклышкин подошёл к каменному столику, перенёс плюшевого проводника на столешницу, и улыбнулся:
Сова, сидящая на боковом штыре в стене будки, встрепенулась, приоткрыла глаза, и, подхватив с полки синее ведёрко с водой, поставила его на каменный столик.
Издав странный свистящий звук, сова взгромоздилась на штырь, закрыла глаза и затихла.
— Благодарю вас за помощь! — произнёс Стёклышкин, поправляя телескоп. — И жду в гости.
— Сибо, — ответил хомячок, и принялся начищать щёточкой панцирь черепахи.
Черепаха проснулась, закурила сигару, развернула газету и углубилась в чтение, не обращая внимания на происходящее.
— Всего хорошего, сердечно попрощался Стёклышкин и лёгким шагом отправился домой.
— До свидани!— махнул лапой Мяконький, — мы с Тигрой к вам набизательно заглянем!