ДОМИК

Он начал фантазировать, когда ещё не мог разговаривать.
В перильцах его деревянной кроватки было выломано несколько вертикальных перекладин – от долгого употребления кроватки, и от многократной её передачи из рук в руки.
Так вот, он начал фантазировать ещё тогда, когда не мог выбраться из кроватки сквозь дырки в перильцах.
Слово «фантазировать» не полностью походило к тому, что делал этот младенец в своей кроватке. Он лежал и составлял немыслимые фигуры из своих длинных, гнущихся в разные стороны пальцев. При этом он что-то лопотал. Слов разобрать было невозможно, но лепет имел явную эмоциональную окраску.
Случались и вскрики, и всхлипы, и смех. И утверждения, и вопросы.
- Что это с ним? – спрашивали подружки матери, забежавшие попить чайку.
- Это он так засыпает, - отвечала молодая мать, и прикрывала двери в комнату, где спал сын. Чтоб не сглазили!
- Чудно, - говорили подружки.
Мать в ответ молчала. Ей тоже было чудно - наблюдать за сыном. А вот свекровь была не на шутку встревожена.
- В нашем роду ни у кого не было ничего подобного! – говорила она. – У нас никто, и никогда не фантазировал!
- В нашем – тоже! – пыталась возразить ей молодая мать.
Свекровь в который раз критически осматривала внука. Нет, внук был явно похож на своего отца, её сына. Внук был даже чем-то похож на неё саму!
Но… и похож, и не похож. Откуда у него эти длинные пальцы, выгибающиеся в разные стороны? Что это за странные фигуры, которые внук выстраивает из пальцев?
Сложит фигуру, и замолкает, глядя на неё…
Потом медленно, выбирает из фигуры один палец за другим, как будто порядок перестановки пальцев играет какую-то роль.
Выбирает один палец за другим, и складывает их по-новому, или рассыпает пальцы в воздухе, сопровождая свои действия не то разговорами, не то песнями.
- Ну-ка, сейчас же замолчи! – прикрикивала на внука бабушка, пресекая разговоры внука с самим собой.
Внук замолкал. Но пальцы всё ещё двигались в такт беззвучному ритму.
- Положи руки на одеяло! – бабушка пришлёпывала внука по непослушным пальцам.
Пришлёпывала не больно. Так, для порядку.
Внук вытягивал вдоль одеяла тонкие ручки, и смотрел на бабушку без сопротивления и плача. Просто смотрел, и всё. И от этого взгляда по спине бабушки бежали мурашки.
Больше всех в доме о внуке волновалась именно она, бабушка, мать отца. Другие члены семьи были заняты добыванием хлеба насущного.
Семья была простая, если не сказать – простецкая была семья. Дедушка любил заложить за воротник, а папа любил пиво и был ярым болельщиком «Спартака». Он старался не пропускать ни одной игры и часто приходил после футбола то с подбитым глазом, то в порванной рубашке. Так болел горячо!
До странностей сына у него просто руки не доходили.
А мать… Ну что мать! Мать есть мать… Всё она видела, конечно.
Видела и надеялась, что это пройдёт… когда-нибудь… Да и на работу она выскочила, когда сыну только год исполнился.
А вот бабушка волновалась, и не напрасно. Внук, наконец, научился вставать в кроватке, затем и вылезать на пол через дырку в перильцах. Мать сначала хотела замотать дырку поясом от своего платья, чтобы сын не убегал из кроватки. Но потом поняла, что это совершенно ни к чему.
Сын не проявлял интереса к окружающему миру. Он вылезал из кроватки только затем, чтобы забиться куда-нибудь в уголок, и начать, как всегда, строить фигуры из пальцев.
Этот мальчик хорошо понимал, о чём с ним говорили взрослые.
Но сам – на человеческом языке не разговаривал. Ни в какую. Он говорил только сам с собой, и на своём собственном языке.
В три года бабушка отвела, наконец, внука к логопеду, а логопед послал бабушку с внуком к психиатру.
Вечером того же дня в семействе разгорелся жаркий спор о том, в каком из родов были шизофреники, и прочие психические больные.
Спор догорел до скандала. Взрослые закрыли дверь на кухню, и кричали там друг на друга.
Виновник спора сидел в это время в своём уголке за диваном, и складывал фигуры из пальцев.
Наутро следующего дня все разошлись, и дома осталась одна бабушка. То ли давление у неё поднялось, то ли ещё что-то случилось… Было от чего случиться сердечному приступу!
Короче, бабушка побледнела, и стала оседать посреди комнаты прямо на пол, теряя сознание.
- «Скорую»…03… телефон… - хрипела она из последних сил, понимая, что сама не в состоянии добраться до прихожей и взять телефонную трубку.
Хватая ртом воздух и теряя сознание, бабушка вдруг услышала звучащий в прихожей детский голос:
- Улица такая-то, дом 25, квартира 12.
Она, видимо, потеряла сознание на какое-то время, и очнулась от резкого звонка в дверь. Потом она услышала такой звук, как будто кто-то тащил в прихожую табурет… тащил волоком, не в силах поднять табурет и переставить… потом щелчок замка…
Когда бабушка окончательно пришла в себя, в комнате рядом с ней врач переговаривался с фельдшером, и ещё с кем-то:
- Не может быть! – говорил врач – Как это ты сумел номер набрать! И адрес свой знаешь! Молодец!
- Получается, что ты свою бабушку спас, - поддакнула фельдшер. – Любишь бабушку свою?
- Конечно, - отозвался детский голос. – Конечно, люблю…
К психиатру внука не повели. С этого момента он начал разговаривать. Причём разговаривал предложениями, как взрослый. Примерно через год он начал читать. Он не складывал слоги, а сразу читал слова и целые фразы.
По-прежнему он любил сидеть в своём углу больше, чем играть в игрушки, гулять на улице, или даже читать.
- Пойду в мой домик! – говорил он.
Взрослые уже привыкли. Да им и хорошо было – не бегает, не хулиганит. Поёт что-то, да пальцы вертит, а так – нормальный пацан!
Иногда отец, перебрав пивка, пытался воспитывать сына:
- Ну-ка, вылезай из своего угла!
- Это не угол, - говорил сын.
- А что же это?
- Это мой домик… это я – в домике…
- Домик, домик! Мужчиной надо быть! Спортом заниматься! Хочешь, я тебя в секцию футбола запищу?
- Не хочу!
- А чего же ты хочешь? Всю жизнь в домике сидеть?
- Да…
- Вот наподдам тебе ремня, будешь знать, как сидеть по углам! И не спрошу тебя – завтра же в секцию запишу!
Ни угрозы, ни уговоры не помогали
Назавтра всё оставалось по-прежнему.
Однажды, когда сыну уже было лет шесть, а бабушка уехала на пару дней к сестре, мать спросила его:
- Ну что ты всё сидишь в своём углу? Что у тебя там? Почему ты пальцы свои крутишь? Что это за слова, которые ты говоришь?
Мать была беременна, уже месяце на седьмом. Он посмотрел на мать одним из своих долгих взглядов, и сказал:
- Ну, хочешь… садись рядом со мной. Сюда, в мой домик!
- Ох! – мать едва втиснулась за диван.
- Садись, - сказал он, - ноги вытяни. Пальцы сложи… вот так!
- Не складываются, - мать пыталась удержать отёчные пальцы в неудобном положении.
- Сейчас, сейчас…
Он сел рядом с матерью, и что-то залопотал на своём детском языке. Мать прикрыла усталые глаза. И тут она увидела…
Небо было голубым. Но таким чистым, и таким высоким, какого не бывает. Было светло и тепло. Под ноги стелились непередаваемой красы растения и цветы. На деревьях висели золотистые, незнакомые плоды. Пели неведомые и невидимые птицы…
Вдали виднелся город, обнесённый переливающейся стеной. Ворота в город были крепкими и высокими, и сияли перламутром. Высокий старец с белой бородой стоял около ворот, смотрел на них и улыбался.
Тут мать решила обернуться, чтобы посмотреть на сына, увидела нестерпимо яркий свет… и очнулась.
Рядом с ней, на полу, сидел её сын, и гибкие пальцы его рук спокойно лежали на синих домашних брючках.
- Видела? – спросил он.
- Как… как… откуда? Почему?
- Не спрашивай, мама, - сказал он. – Скоро у тебя родится девочка, а потом – ещё мальчик.
- Откуда ты знаешь?
- Ты, ма… ты не сильно расстраивайся… если что…
- Если что? – мать взяла сына за руку.
Рука его была тёплой и сухой.
И тут раздался звонок в дверь. С работы пришёл папа, принёс с собой пару пива, а сыну - шоколадку.
Мать едва выползла из-за дивана, чтобы открыть дверь мужу.

В семье родилась девочка, а старший сын пошёл в школу. Учился легко, но было видно, что в школе, со сверстниками, ему скучно. Весной, в конце первого класса, мальчишки уговорили его пойти на речку. Васька-третьеклассник уговорил, известный хулиган.
Васька и провалился под лёд. Он кинулся спасать Ваську. Он бросился в ледяную воду, и вытолкнул Ваську из образовавшейся полыньи. Откуда только силы взялись!
Но сам он выбраться не сумел.
Когда тело достали…
Чистый такой в гробу лежал… чистый, спокойный, как будто радостный…

Васька с тех пор перестал хулиганить. Окончил десять классов и уехал в университет. Говорят, большим человеком стал. Учёным. Что-то такое, с космосом связано.
В семье родился ещё один сын.
Но сколько мать не смотрела на своих младших детей, сколько ни ждала – ни один из них не складывал из своих пальцев никаких фигур, и не разговаривал на непонятном языке.
Свекровь и свёкр давно померли.
Мать с возрастом поверила в Бога, стала ходить в церковь, молиться, и свечи ставить, за всю свою семью, за живых, и за мёртвых. Правда, у Бога мёртвых не бывает…
А муж её – всё так же пьёт пиво, и болеет за «Спартак». Только больше не дерётся, если его команда проигрывает. И не потому, что болеет не горячо. Постарел просто…
Да, вот ещё что.
Когда никого не остаётся дома, мать иногда идёт в угол, за диван. С трудом садится – артрит, попробуй-ка, сядь на пол!
Складывает узловатые пальцы, закрывает глаза…
Ничего она не видит…