Санька

Санька



Однажды, в погожий, но прохладный субботний день, мы с женой решили с утра навестить нашего старшего сына, который, будучи студентом медицинской академии, подрабатывал в частном охранном предприятии. В его обязанности входила охрана одного из корпусов городской больницы.
Мы прошли по территории больницы до корпуса, в котором дежурил сын. Жена направилась в корпус, чтобы вызвать Сергея на улицу, а я прошел к стоящей недалеко от здания беседке.

В беседке сидел на скамейке светловолосый мальчуган лет пяти. Одет он был очень скромно, если не сказать бедно. У него в руке была небольшая, грязная стеклянная банка из-под майонеза, на четверть заполненная землей.
- Здлавствуй! – радостно поздоровался со мной малыш.
- Здравствуй!
- А у меня вот что есть! – он показал мне банку, чутко ожидая, как я среагирую на это.
- Да ты богатый! – пошутил я – У тебя есть своя земля!
Ребенок после моих слов приободрился и спросил:
- А что с ней можно делать?
- В нее можно посадить косточку вишни, полить водой, и тогда у тебя вырастит большое вишневое дерево, на котором будет много-много ягод – импровизировал я.
Внимательно выслушав, он серьезно спросил:
- Где косточка?
- Косточку надо найти – ответил я. – Не обязательно от вишни. Можно от яблока, или абрикоса.
Поняв, что заветную косточку я ему дать не могу, мальчуган сказал:
- Сплоси, как меня зовут?
- Как тебя зовут?
- Саша! А тебя?
- Дядя Миша!
- А сплоси, сколько мне лет?
- Сколько тебе лет?
- Четыле года! А тебе?
- А мне пятьдесят! Я уже старый.
К беседке подходили мой сын и жена. И тут черт дернул меня за язык. Желая поддержать беседу, я спросил:
- А где твои папа и мама?
Хорошее настроение у Саньки сразу пропало. Улыбку моим вопросом стерло с его личика. Помолчав, и глядя в землю, он почти шепотом ответил:
- Они уехали. Далеко….
Сын услышал мои слова и, под каким-то предлогом отведя меня в сторону, сказал:
- Пап! Не надо задавать таких вопросов! Тут в больнице много детдомовских детей лежит.
И мне сразу стало ясно, почему так плохонько одет ребенок. И что та банка, что он держит в руке, его единственная игрушка. И почему в такое раннее время он на улице совершенно один. В легкой, заношенной куртенке, несмотря на прохладную погоду.
Очень хотелось чем-нибудь угостить малыша, но у нас с собой ничего не было. Мы попросили сына побыть с мальчиком в беседке, а сами пошли в находящийся метрах в трехстах магазин. Купив соку, печенья и конфет, вернулись назад, и жена протянула ребенку пакет с гостинцами.
- Это мне? – удивленно и застенчиво спросил он.
- Тебе!
- Спасибо большое….

Он сразу хотел начать есть, но чистоплотная жена ему не позволила это сделать, пока не протерла, как следует, грязные Санькины ладони спиртовой салфеткой.
Надо было видеть, как он ел. Словами это не передать. Поев печенья и выпив сока, Санька внимательно оглядел то, что у него еще осталось, и просительно, словно боялся, что мы заберем оставшееся, произнес:
- Можно я отнесу это в палату?
- Конечно, это все твое….
Ребенок с трудом слез со скамейки и, мучительно переваливаясь из стороны в сторону, заковылял в сторону больничного корпуса. Именно заковылял, а не пошел. Невооруженным глазом было видно, что у него болят ноги. Жена помогла донести до двери пакет, сын открыл дверь и Санька вошел внутрь. Мы проводили его до кровати. В палате, кроме нашего нового знакомого, никого не было. Скорее всего, других детей забрали на выходные их родители. Домой. А Сашку забирать было некому.

Дома мы перетрясли все закоулки в поисках игрушек, которыми раньше играли наши дети. Нашли несколько небольших автомобилей, десятка три маленьких роботов, которых когда-то коллекционировал наш старший, и одного большого трансформера, подаренного в свое время младшему. Сергей, заступив на очередное дежурство, вместе с немудреным гостинцем, купленным женой для больного ребенка, отнес игрушки Саньке. По словам сына, мальчик больше всего обрадовался машинкам. Он не выпускал их из рук, и просто светился от счастья.
- Мы не одни его подкармливаем – сказал Сережа, - видимо родители тех детей, которые лежат в одной палате с Санькой, принесли ему и конфет и фруктов. И игрушек тоже. Теперь он не голодный. И грязной банки с землей нигде не видно.

Мир не без добрых людей. Русская душа так устроена, что она не может спокойно пройти мимо чужого горя. Дай Бог здоровья и счастья всем тем добрым людям, которые не обошли своим вниманием и участием больного мальчика!

Когда мы в очередной раз навестили нашего сына на его работе, Саньки в палате уже не было. Его выписали.

Пути Господни неисповедимы. Нам не дано знать, почему Бог не дает детей некоторым хорошим людям, которые их очень хотят. Очень. И, если ребенок у них все-таки рождается, они окружают его заботой и вниманием. И не дано понять, почему дети рождаются у опухших от пьянства «кукушек», которые с изумительной легкостью, не задумываясь, бросают их прямо в роддоме. Не понимая, что с детских лет калечат их психику. Им некогда об этом думать. Все мысли заняты водкой. И эти дети, живя в детских домах среди себе подобных, часто получая вместо родительской заботы и ласки тычки и брань от обслуживающего персонала, мечтают не об игрушках или сладостях, которых вдосталь они не видят, а о том, что случится самое большое, самое желанное чудо – однажды откроется дверь, войдет их мама (которой многие из них и в глаза не видели) и заберет их к себе домой. И они будут жить в семье.
Много лет назад двоюродная сестра моей жены попросила меня, чтобы я пошел с ней на Новый Год в детский дом. Дедом-морозом. Я отказался наотрез. Потому что догадывался, что будут просить у меня дети. И ни ей, ни своей жене, которая энергично меня уговаривала согласиться, не стал объяснять почему. Просто было стыдно объяснять, что у меня, железного строевого офицера Вооруженных Сил, после того, как дети выскажут свои заветные просьбы, встанет в горле ком, и я не смогу сказать ни слова. Я прекрасно сознавал, что, не сдержавшись, могу зарыдать горючими слезами и испортить детям весь праздник.