Сенсибль

Сенсибль


Пусть Рада сегодня будет слегка раздражена, а АнФея в хлопотах на новой работе. А миссис Робинсон… та еще штучка! Какая все-таки зловредная корыстолюбивая особа. Выудить для нее шикарный nik из любимой песни, возлагать на нее самые трепетные надежды – и получить в ответ на хлопоты сумрачную неуправляемость и склочность! Миссис Робинсон - вместилище темных начал, отчего не по себе. Ведь Катерина как раз ее собиралась сделать похожей на себя. Но эти виртуальные девицы пугающе выходят из-под контроля. И как с ними быть?!
Катя придумала их, чтобы выплыть из темной полосы в светлую, а ее уносит в нейтральные воды. В полосу широкого цветового спектра. Темная она или светлая – ничего не понятно, выброси на помойку полярные ориентиры и иди на ощупь, - вот новые правила. Реальность – это то, что ты думаешь о ней. Есть же счастливчики, для которых суббота – это победа Яна Трулле на очередном этапе Формулы-1. И какая разница, чему радоваться – далекому или близкому, чужому или своему…
Катя выбрала свой путь, но пока не обладала надлежащей широтой мироощущения, чтобы рукоплескать победам людей, и без того не обделенных. Она решила: пусть лучше рукоплещут мне. И преумножила собственную сущность. Лучше, когда ты в трех экземплярах, чем когда в одном. Троим больше платят, троих больше любят. У одной-то в темную полосу ни любви, ни денег, если честно. Ни любви, ни денег, голая идея. Кате предложили засунуть идею куда подальше и заняться работенкой непыльной. Дурить russiaлюбивых иностранцев на платном сайте знакомств. Придумать трех виртуальных особ разного возраста и привлекать клиентуру. Разводить на вдумчивую интеллигентную вдохновляющую, если не сказать, творческую переписку. А дальше по схеме сдельной оплаты – доллар за тысячу знаков. Но масса ограничений, конечно. Главное – ничего личного. Все под контролем разработчиков. В инструкции писали: «Плавно двигайся от «безразличия» к «вежливому интересу», потом к «подлинному интересу», а потом и к «любви». Но не доводи до стадии приглашений и визитов, а если разговор зашел, ловко уходи от темы». Не доводи до стадии… матерь Божья! И если даешь свой e-mail, то прости-прощай. Потому что платят только за переписку на сайте, а не где-нибудь у себя под полой.
Деталей масса, над которыми Катя ухмылялась, потом решила попробовать. Попробовать согрешить, ведь ложь – это грех. Грех в кавычках, ведь любовь тоже в кавычках, и вообще все в кавычках. Даже деньги называются web-money, так что там говорить. Будем плавно двигаться от веб-мани к мани, не доводя себя до стадии прожиточного минимума.
Но шутки в сторону, Кате пришлось повозиться с фотографиями. Одна персоналия по инструкции должна быть красоткой, две прочие – так себе, обычные. Как гласила просьба работодателей, «красоты процентов 20-30». И не стоит презрительно углублять мимические морщины, на все есть нынче своя цифра и цена. Если все будут милашками, виртуальное бюро знакомств навлечет на себя подозрения в подлоге. Возрастные категории: от 19 до 29, от 30 до 35, от 36 до бесконечности. Но самая молодая не обязательно самая красивая! Она вышла у Кати самой пухленькой. Хо-хо! И нарекла она ее АнФея. Имя Анфея редчайшее, и фигурантке подходило. Катя чувствовала себя слегка брезгливым Пигмалионом, но сменила ноту, когда АнФее пошел шквал писем. И что они в ней все нашли – мелькнула противоестественная ревность, но клиент всегда прав. Молодость – козырь неоспоримый.
По инструкции рекомендовалось тырить снимки из разных фотобанков, но Кате была скучна вороватая безликость этой тактики. Хотелось пошалить, и от того 40-летнюю старушку Раду – о, времена и нравы! – сыграла, сама о том не ведая, четвертая жена одного вредного заказчика. Три ее фото оказались в общем материале к пафосной родословной книге. Горемычная рукопись который год не могла принять законченный вид из-за капризов и жадности богатой семейки. В общем, это была небольшая Катина месть за моральные и материальные мучения, которые приходится терпеть из-за склочной клиентуры.
А вот третья соискательница заграничного мужа… но все по порядку. Итак, получились три девицы. АнФея воплотилась веселой строптивой интеллектуалкой. И как будто не очень хорошо понимающей, зачем она здесь. Видимо, из спортивного интереса. Конечно, у нее наверняка есть проблемы гендерного плана, но она не вешает носа. У девчонки еще все будет! Про запас - кармически благоприятное происхождение, ведь она позаимствовала зрительный образ у сестры милосердия. Катя выпросила снимки у знакомого фотоэротомана, который запечатлевает незнакомок. Порой незнакомка становится знакомкой, и вот одна из них – студентка Школы сестер милосердия при больнице святой Анны. Она благоразумна и старательна, и выше глупой суеты. Увидит случайно свое фото на сайте? Маловероятно. Даже если и увидит – не поверит глазам своим. Человек занят делом, у него предназначение. А Рада? Тут о казусах беспокоится нечего, да и совесть спокойна. Четвертая жена, у которой Рада взяла напрокат внешность, - сумасшедшая беспардонная баба, вечно теряющая гаджеты на пляже. Она на письма никогда не отвечает, и умеет ли вообще нажимать на нужные кнопки в нужный момент… какие там сайты! Хвастается своими успехами в конном спорте, но, похоже, и лошадь однажды возмутило, насколько вздорное существо сидит у нее на спине, и животное без сожаления сбросило наездницу. В связи с чем наездница занемогла и перестала платить Катерине за кропотливую работу. Впрочем, денежный ручеек перекрыл муж, властелин семейных ручейков и речек, и даже водопадов. Кто их знает, что там произошло, может, лошадь им обоим копытом в лоб врезала и умчалась в пампасы.
Какой характер мог быть у Рады с таким визуальным наследием? Разумеется, Катя постаралась, чтобы миазмы вредоносной оболочки не проникли в суть образа. Но душа-то все равно не лежала. Как посмотрит в ее уверенные рысьи глаза, так пальцы не слушаются. Если день удачный – еще ничего, а если не клеится, то станет намного хуже. Кстати, глаза и все прилагающееся – как раз требуемые сто процентов красоты. Злое и безупречное арийское лицо. Реплики у Рады простоваты. Она честолюбива, упряма, ей свойственна некоторая обывательская ограниченность. Типаж редакторши провинциального сетевого глянца. Правда, с тонкой сострадательной нотой. И читала мемуары Ботвинника, хотя это Катина оплошность. Точнее, сразу две: и в том, что их читала именно Рада, и в том, существуют ли таковые вообще…
Ботвинника, если на то пошло, должна была читать третья сетевая ипостась Екатерины. Вот он, ее особый случай. Третья – в некотором роде сама Екатерина и есть. И потому она была наречена миссис Робинсон. По одноименной песне нежно любимого дуэта Simon & Garfunkel. Логин-оберег должен был привлечь единомышленников. Во всяком случае, на это был расчет. А за лицом с одежкой, по которым встречают, Катя далеко ходить не стала, и поместила себя. Сглупила! Тем более, это не по правилам игры. Вкладывать себя в виртуальный образ, светиться фейсом – зачем? Не последний день живем. Но бывает так, что тебя несет навстречу собственной погибели или успеху, или тем могучим метаморфозам, которым ты не можешь противостоять. Вот так Екатерина создала себе странную проблему. Вступила в сложные взаимоотношения с тремя гомункулосами, которые как дети – как родятся, сразу перестают слушаться старших.
И хуже всех показала себя «фаворитка» миссис Робинсон. Самая живая, самая активная, отбиравшая по капле Катину душу, она беспардонно озадачивала Гансов и Джорджей неуместными вопросами о сути их конфликта со вселенной. Эту Робинсон прямо-таки раздражала ущербность улыбчивых парней со средними данными. Большинство продвинутых пользовательниц и потребительниц давно переболело историями об интернет-знакомствах. Пора уже спокойно относится к тому, что со всеми сетевыми искателями подруг что-то не так. Но ведь бывают легкие неопасные отклонения. Вполне заслуживают внимания, скажем, щедрые голландцы, спортивные бородатые канадцы в клетчатых рубашках, задумчивые французы, и даже один португалец-славист, обожатель Пастернака! Да, попадался и такой, но его зацепила Рада, а экстремистка Робинсон, когда он и ей написал пробное послание, насторожила. Еще бы! Остановила бы она свой обличительный полет Валькирии, и вела бы сочувственные светские беседы. И ей хорошо – денежка, пусть крохотная, но капает, - и тому далекому фермеру или манагеру не скучно, есть с кем побазарить в ненастный день по Фаренгейту. Чем плохо?
Но покой ей даже не снился. Она ничтоже сумняшеся задела интеллигентного португальца вопросом «Как Вы угощаете женщину шоколадом?». Переворачиваете ли развернутую плитку, если она смотрит делениями вниз? Или начинаете ломать не по клеточкам? Любитель Пастернака ответил достойно. Он предпочитает, чтобы дама сама пачкала пальцы шоколадом, а потом облизывала. Робинсон усмотрела в ответе примитивные заигрывания и депрессивность. В том время как самой Кате португалец понравился! Он прав, черт возьми, свобода выбора – основа флирта. Но истребительная миссис знала, что никакой свободы нет, как и равенства, как и братства, что у флирта совсем другие, очень глубокие садомазохистские основы, что достаточно увидеть, как мужчина ведет себя на кухне и в ванной, чтобы понять, стоит ли проходить в комнаты.
А проще всего вообще никуда не ходить, забраться в судейское кресло и потешаться над бесконечной человеческой комедией!
Душой можно было отдохнуть, перевоплотившись в АнФею. Ей быстро надоела необходимость работать женщиной по расценкам доллар за тысячу знаков, ее напрягали гендерные разборки и тем более мелкие шоколадные придирки. Она не желала «работать собой», она просто беспорядочно самовыражалась. В конце концов, она - Фея если лаконично, она волшебница и любит превращения. Например, металлов в золото, полезного в приятное, несбыточного в наживное. АнФея была алхимическим оптимистом. И ей ничего не стоило иронизировать по поводу неурядиц и страстей человеческих. По этому поводу она выдавала длиннющие пассажи:
«Разведенной женщине после тридцати нужны три мужчины: электрик, сантехник и компьютерный мастер. Совмещающий хотя бы две из названных ипостасей становится ее гражданским мужем. Но это в лучшем случае. В других случаях умелец становится другом, часто заманиваемым гостем, советчиком, перед которым дама не устает извиняться за беспокойство. Настигнутая очередной неполадкой, она, кусая губы, потеет в сомнениях «звонить – не звонить в полдесятого утра в воскресенье», и, конечно, звонит. Потому что он единственный на планете, кто откликнется и окажется доступным, когда от него потребуется срочная помощь. Он, мастер и друг, обрастает броней исключительности. Он главный, единственный и недостижимый, потому что у него, например, семья или он просто любит женщин другого типа или возрастной группы, - чего уж там! Или просто он хороший, но не инициативный. А годы-то тикают! И никто не сравнится с ним, никто больше не нравится…
Ладно, оставим сюжетные лабиринты. В худшем и, увы, самом распространенном случае женщина сама обучается трем специальностям, и тут ее настигает климакс. Гормональный статус трещит по швам. Вот и вся наша любовь, товарищ буржуа…».
Хорошо насмехаться над старшими товарками, пока тебе далеко до тридцати, а им близко к сорока, к пятидесяти, к бесконечности. А некоторые товарищи буржуа, хоть и демонстрируют вялую галантность, но в душе тоже не прочь пройтись по теме женских трудностей бальзаковского и постбальзаковского возрастов. Особенно, если перед этим их поклевала какая-нибудь Робинсон! Кате оставалось только ухмыляться: порой мужчины, обиженные одной ее сущностью, шли за утешением к другой. И выдавали смайлы на едкие реплики, а АнФея великодушно устраивала им посильный релакс. Она, впрочем, не собиралась объяснять далеким сомнительным красавцам российские реалии. Она делилась сиюминутным, как горстью орешков с соседом по парте. Не напрягаясь, она зарабатывала больше Рады и Робинсон. Превращаясь в АнФею, Катя забывала про деньги – и они реагировали благосклонно. Хотя у фей свои трудности, им встречаются типичные сетевые маньяки, что без серьезных девиаций – из тех, что любят чепуху про эротику на теннисном корте и другую классику жанра. Алчные держатели сайта советовали откликаться на такие призывы, и рассказывать «правдивые» истории из девичьей практики. Ха-ха… Фея распахивала, виртуальный халатик, сбрасывала тапочки с меховой оторочкой, отдавая дань игривому соответствию, и писала, что, увы, умеет испытывать наслаждение во сне. Ничего не делая при этом! Катя подозревала, что подобная особенность не прибавляет барышне очков: что это, мол, за эротическая леность, когда можно вовсе не стремиться к мужчине… Но Катя ошибалась, забывая, что имеет дело с фирмачами. Рациональным прагматикам нравится такое «все включено». Все-таки если некто будет очень стараться, но не сможет удовлетворить эту девушку, то в крайнем случае она справится сама. Что поможет избежать скандалов, развода и раздела имущества. И приходилось вымучивать оригинальные пассажи в ответ на повышенный интерес. «Оргазм – высшая стадия боли»… Господи, неужели после такой пурги кто-то выкажет серьезные намерения!
Словом, до поры до времени Катя резвилась, чувствуя себя трехголовым Змеем Горынычем. Проблема вежливого отказа, на которую так напирал работодатель, казалась надуманной. Вряд ли кто-то из осторожных разумных прижимистых иностранцев позовет к себе АнФею или Раду, тем более злоязычную Робинсон. А разным негодным для брачной «службы» персонам отказать будет легко. К тому ж вряд ли они будут настаивать на встрече, им важна потакающая собеседница прежде всего.
Так думала Катя, пока не встретилась на виртуальном витке жизни с пугающим. Нет, с настораживающим! Ладно, просто с таинственным типом. Легкие провокации в сетевом общении не повод для кипиша, но Екатерина не могла унять мурашки и покалывание в клавишах. Точнее в пальцах, что суть одно. А что она могла подумать, когда он напомнил Раде об Андалузии. Ведь ее лицо там и вправду живет! Взбалмошная четвертая жена верховодит там в симпатичном особняке. Значит, Катю застукали? И что ей грозит за фото-подлог? Она лихорадочно вспоминала грозного мужа четвертой жены. Но как она могла вспомнить его, если ни разу не видела! Ведь это супруга заказала книгу ко дню рождения благоверного. Естественно, на его деньги. Она готовила грандиозный сюрприз, который, претерпевая лавину редактур, заглох. Екатерина долго страдала от своей замершей творческой беременности. Все надеялась получить возмещение ущерба. Вместо этого ее, похоже, подловили на душевной консумации!
Но никаких санкций не последовало. Зря Катя трухнула. И почему-то именно этому «таинственному» типу захотелось все рассказать. Необъяснимое желание превратилось в опасный симптом. Особенно, когда этот тип под маской брутального любопытства стал писать сразу всем троим Катиным созданиям. Любопытный назвал себя Shady, что надо было понимать как темный и подозрительный субъект, который интересничает, как все недалекие парни вокруг. Он англичанин из Брайтона, городка, воспетого Грэмом Грином.
- Существует ли у вас церковь для животных из «Путешествий с моей тетушкой»? - спрашивала Рада, завязывая знакомство и демонстрируя дружбу культур. Ведь некоторые из нас любят английскую литературу, и она почти такая же великая, как русская. Правда-правда!
- А я и не читал, - обескураживающе признавался Shady, не считающий Грина классикой. И уж тем более старику Грину не в плюс его авторитет в Советском Союзе, империи зла. Ах, да, спохватывалась Рада. Она уже пожалела, что подцепила этого несговорчивого клиента. Параметры у него пресные, в анкете пишет, что работает в небольшой фирме системным администратором. Что ему тридцать шесть, не был женат, что немного smoky, немного drink, - в общем, приличный человек, который заскучал. Такие, как он, - вроде приличные, но темные лошадки, - часто и срываются в неизвестность типа России. Но зачем он нам здесь, такой кислый, подумала Рада… и стала не рада этому адресату. Рада не рада – как жаль, что игру слов не передашь через переводчика. Но мальчик и без игры слов обиделся, почувствовал немотивированное охлаждение, и среагировал на него.
«Наверное, ты из тех необъяснимых женщин. Они сегодня ласковы, а завтра хмурые, и не скажут, почему. Как пишет ваш писатель Толстой… вот фраза в его духе:
ее стало что-то раздражать в этом всегда бодром и приветливом человеке…».
Обидчивый англичанин. Как мило. И эта толстовщинка. Вот, мол, знай наших: надо будет – и по-вашему сбацаем. А еще говорят, что британцы – мрачные эгоисты, чей характер портит скверная пища и частные школы. Недаром Shady приписал со смайликовым смешком, что один приятель-француз называет его sensible. Чувствительный то есть. Но сам-то он так не считает, это все французы, их хлебом не корми, как усмотреть чувствительность. Прагматичная тактика под маркой чуткости. Французы хитрые буржуа, а на чувствительных они зарабатывают. Но простим братьям нашим меньшим их легкомысленную промышленность – парфюм, виноделие и смешные машинки Пежо-Рено.
Рада поспешила парировать. Бог с ними, с французами, у всех свои недостатки. Но что касается женщин, то и в «бодром приветливом человеке» может найтись скрытая угроза. И это его, а не ее начинает что-то раздражать. «Знаю случай, - разошлась Рада, - когда муж охладел к беременной жене. У нее гормональный взрыв, а он от нее бочком-бочком. Не зажимать ведь муженька животом в углу, правда? Зато после родов роли причудливо поменялись. У нее желание утихло, чувства поглотил младенец, а муж стал испытывать навязчивое влечение к беременным! Какое обидное несовпадение, черт возьми. Она застукала своего всегда бодрого и приветливого человека на просмотре порнухи с пузатыми матронами, вуаля! Как вам такой хук слева?»
Англичанин смущенно умолк и долго не выходил на связь с Радой. Катя и сама была смущена своим выпадом. Она не помнила, откуда взяла историю о молодых родителях. Зря ее понесло на скользкий лед подробностей. Словно она была под градусом, и хотелось выплеснуться в риторике. Но она быстро забыла бы о конфузе, если Shady не принялся бы заигрывать с АнФеей, а потом и с миссис Робинсон. АнФея с прямотой молодости – как будто молодость всегда рубит с плеча! – написала ему, что он не в ее вкусе. Тут Катя снова себе удивилась: зачем ей понадобилось мелко мстить? Человек ведет себя вполне корректно в поисках новых вариантов. С какой стати он должен писать одной Раде? Сайты знакомств созданы для возможности выбора из бесконечного множества вариантов. Не нравится такой базовый принцип – садись в машину времени и поезжай в бабушкину молодость.
Если разобраться, то Екатерина злилась на себя. Не совпадала она по скорости ни с кем и ни с чем. Ни с Shady, ни с Light. То быстрее, то медленнее. Мало-помалу ее стала тяготить игра в трех девиц без прялки. Ей пришлось для каждой завести папку, чтобы копировать реплики. Повторяться нельзя. И все равно когда-нибудь собьешься. Да, некоторые вкалывают на трех работах, и держатся, не стонут, и семьи тянут, и бодрятся по мере сил. А у Кати все работы за одним экраном в плохо отапливаемой квартире с гармошками чахлых батарей. Подумаешь, батареи! А метро в час пик не хочешь? А штрафы за опоздания? А офисный дресскод? А карьерные интриги? А детские болезни? Она живет лучше, чем процентов восемьдесят сограждан, запыхавшихся и истощенных! Хоть и известно, что восемьдесят процентов полезного продукта производят двадцать процентов населения земного шара. Впрочем, хватит жонглировать доморощенной статистикой, не в процентах дело. Просто Екатерина не умела объяснить общее замерзание жизни. В доме холодно. Снаружи – первый снег припорошил опавшие листья, и они с балкона кажутся гипсовой чешуей земли. Она чувствовала себя в безопасности, только когда была ненастоящей. Никто ее не просил сочинять виртуальным барышням тела и души. Но иначе не получалось. Она привыкла быть поддельной Катей, но быть еще и поддельной Робинсон, и еще парой ненастоящих кукол – она оказалась не в силах.
Потому и выплескивалась по поводу и без, за себя и за того парня, и за ту беременную – защищая всех скопом на неведомом судебном процессе, где обвинителем служил пафос просвещенного обывателя. Иногда и непросвещенного, но опыт показывал, что первый агрессивнее и опасней. Природа вообще имеет тенденцию делать свои лучшие экземпляры незаметными, словно прячет их от греха подальше. Но она от усердия перегибает палку, и порой хороший человек выходит у нее совсем не привлекательным для противоположного пола. Зачем они так, природа и Бог? Наверное, хотят, чтобы лучшие из нас не размножались – дабы не жалко было в нужный момент всех уничтожить. Намекают высшие силы, мол, закругляйся, человечество, шабаш…
Сама Катя, женщина второй возрастной категории по шкале виртуальных работодателей, предпочитала складывать такие центурии в долгий ящик. Не станешь ведь сгущать краски на светских беседах. Смешно умничать, когда все понимают: девочка созрела, ей замуж надо, а она все про эмпиреи. Зато можно вложить несвоевременные мысли в уста глупой и молодой АнФеи. Она их взъерошит и элегантно вплетет в церемонное прощение за резкость. Дескать, вы слишком хороши для меня, англичанин Shady… - и далее разные банальности о конце света и участи красивых мужчин. Прозрачный намек на то, что и он использовал не свое тело для своих мыслей. Но кто ж в этом сознается.
А ведь это было бы чудо как хорошо! Катя тоже в ответ созналась бы, сбросила груз. Правда, все ее реплики контролируются, проходят сквозь фильтр переводчика, который не должен давать хода разоблачительным вольностям. Не суть. Как-нибудь просочилась бы. Правду не задушишь. Пока же она отписывалась всякой ерундой, где правда была разбросана по крохам. Смонтируй из нее цельную картину – и получится скучное кино не для всех. То есть почти ни для кого, совсем для другого сайта, где милейшие, а иногда и склочные графоманы выкладывают свои вирши, которые никто не читает. Кроме друзей по обещанию. Вот какова была Катина серая больная правда, если бы она решилась писать, как есть, без эпатажинки. Эффект известный – сколько фуфловых психотерапевтов на нем заработали, поучая, что всемирная сеть – способ сбежать от реальности, получить другое имя, другую жизнь, «другие голоса, другие комнаты»… но это когда других по костям раскладывают – читать интересно, а про самого себя знать тошно, а потом больно. Но, как обещают, через тернии к исцелению. Просто тернии затянулись.
Мама прислала деньги. Может, человечеству действительно стоит закругляться, если взрослая женщина не создает семью и живет на родительские деньги. Вместо семьи у нее три придуманные женщины, а вместо денег – web-деньги. И их негусто. Так было не всегда! Но так стало. Гнусная история – из тех, что рассказывают люди о ком-то далеком третьем, кого жалеть не принято. О какой-нибудь миссис Робинсон. Ведь Катя не зря присвоила ей третий номер. Она отодвигала на последнее место самое себя. Следствие родовой психотравмы, только и всего. Когда Катину беременную матушку прослушивала ее любимая докторша Рита Исааковна, она обнаружила два крепких маленьких сердца. В семье предвкушали близнецов. Чтобы предвкушение подсластить, предполагали детей разнополых, так интереснее. А родилась одна девочка. Фантомный брат-близнец сделал ручкой. Но если принять во внимание метафизику, то он, конечно, навсегда остался рядом. Рядом и немного впереди: Катя была уверена, что брат должен был родиться первым. По логике вещей рождение – не та ситуация, когда мужчина пропускает даму вперед. Пускай это был приятный стереотип мужчины – защитника и первопроходца. И еще тенденция: мальчики обычно чуть-чуть не досиживают в утробе, а девочки наоборот. Впрочем, какая разница – мечтать можно и без анатомических подробностей.
Итак, Катя всегда чувствовала впереди себя пустоту. Ей казалось, что у этой пустоты в форме мужского силуэта могла бы быть очень интересная история. Гораздо интересней, чем у нее! Нереализованная мужская природа – бомба пожизненно замедленного действия. Она холодно и неприятно тикает о том, что никто не нужен. Ты и баба, и мужик.
Сиамский братец, обвивший Катю энергетическим коконом, не подпускал мужчину, мешал здоровой личной жизни и… еще бог знает что можно свалить на безответную нерожденную сущность. Агрессивность и преступные наклонности Катерина тоже списывала на свое альтер эго, и безнаказанная мечтательность развязывала ей руки. Прижиться бы ей, такой одинокой, в какой-нибудь банде. Не «тяжкие телесные…», разумеется, а красивое интеллектуальное мошенничество. Жертва – безликий жирный паук под названием государство. Сосущий кровь неимущих… и так далее, - словом, преступление с пафосом Робин Гуда. Мозг операции – мужчина около 175, нос слегка горбатый, волосы соломенного оттенка, глаза серо-голубые, основная профессия – мастер по изготовлению музыкальных инструментов. Таковы были прихоти воображения. Современный Гварнери, но оступившийся. В мужчин, не оступившихся ни разу, Катерина не верила. А тут проступок модный, хакерский, перечисление со счета на счет какое-нибудь. Откусить от паука не грех, с него не убудет. Неясна только роль остальных членов банды. Хотя их участие можно отредактировать до полного удаления. Пусть будут только Гварнери и Катя.
В общем, как могла, сопротивлялась андрогинности своей. От того вляпывалась. Особенно в возрасте АнФеи. Катерина немного умела играть на ударных, за что ее даже взяли в молодую рок-группу и нарекли барабанщицей Кэт. Ненадолго, ясное дело, но это был оголенный, как провод, опыт жизни. Она заострила язык, за словом в карман не лезла. Свои намерения обозначала четко, и объясняла с доходчивой ясностью, что будет, если ее интересами пренебречь. Она нравилась мужчинам флегматичным и лысоватым. Даже если они бредят гитарной струной или эзотерикой, все равно немного бухгалтеры. Даже если кутят, то не забывают снимать шкурки с помидоров для омлета. С такими дядьками жить бы да добра наживать. Но Катя оставляла их себе на потом, полагая, что только среди царей Тишайший – редкая птица, а среди простых смертных зануды не переведутся. Ошибалась: тишайших разобрали быстрее прочих. А мужчины-фейерверки попадались никчемные, все пьяницы и бабники. Попробуй сделать правильный выбор!
Такова краткая предыстория онлайновой линии жизни, предшествующей переходу Екатерины в стадию второй возрастной свежести. Похоже на гнусную реплику из цикла передач о звездах экрана. Нечто вроде «в отношениях с мужчинами ее преследовали неудачи, и она переключилась с натуральной любви на синтетическую». Всякую там - бррр! – противную и неприятную. Это не наш путь. Лучше пошалим в интернете. Интернет – это страна для пограничных состояний. Вариант ада для невинных из Данте, город Лим, куда классик поместил античных поэтов и некрещеных младенцев. А живи он сейчас, он поместил бы туда еще и некрещеных фрилансеров.
Довольно самокопания! Просто, когда происходящее с тобой очень похоже на невезение, признаваться в этом не хочется. Быть невезучим, неудачником – современное дополнение к списку смертных грехов. Екатерина еще кое-что утаивала от окружающих. Нет, вовсе не внезапно выросший пенис. Как раз его не имело бы смысла прятать, ведь с ним всякому невезению конец. Какой лакомый феномен для таблоидов – психосоматический гермафродит. В сестру вселился нерожденный брат-близнец! Впрочем, таблоиды быстро бы успокоились, но можно было бы отдаться на растерзание медицинским светилам. Во всяком случае, Катя оказалась бы на содержании у передовой науки. Вот тебе и обеспечение на всю оставшуюся. Занимайся, чем хочешь, полная свобода самовыражения, независимость и никаких затравленных мыслей о том, что завтра придется превратиться в торговку слоеными пирожками в ближайшем ларьке. Единственная на сегодня свободная вакансия. И то не факт, что возьмут – требуется санитарная книжка.
Вот она, женская тайна вместо отсутствующего органа: Екатерина мечтала перестать работать. Банально и постыдно, тем паче, что все женщины в роду вкалывали, как проклятые. Тем паче, что скоро введут всемирную воинскую повинность для девочек. Тем паче, что вообще скоро разведенная женщина, оставшаяся с детьми, будет платить алименты мужу, как дополнительному ребенку. Словом, не работать никак нельзя. Но хочется. Старомодная даже в лингвистическом смысле конструкция: хочется не… Ведь нынешние психологи предали анафеме милую отрицательную частицу. Дескать, подсознание ее не воспринимает. Хочется не работать – это для мозговой подкорки то же самое, что хочется работать. Какая чушь!
Быть может, благоприобретенная лень – следствие благих намерений о том, чтоб быть не как все? Или странных, трудно формулируемых оправданий вроде «мне можно не работать, у меня есть невидимый брат, он сделает за меня»? А реальность по-своему мстит тем, кто привык презирать стандартный набор бытия. В том числе трудоустройство. Екатерину долгое время вообще не интересовал fulltime, этот пошлый нормированный рабочий день с десяти до семи. Может, она не испивала той чаши до дна, но надегустировалась в юности офисного рабства. И ей давно понравилась платежеспособная свобода. В неволе, как показала неудачная практика, она не умела думать. В курилках тоже котелок не варил. Ей, как аутисту, нужны были привычные домашние тапки, - а лучше вообще подложить под босые ступни массажер, - и возможность в любой момент принять душ. Проточная вода помогала сосредоточиться, стимулировала мозг. Ну в какой конторе могут обеспечить такие условия рядовому сотруднику?! Разве что в санузле гендиректора первого канала в Телецентре, – так подруга рассказывала…
И все же малодушными временами Екатерина Геннадьевна посматривала с легкой кружевной грустью в сторону дневной нормы и социальных гарантий, в сторону института брака и прочих клеток разной степени золочености и комфорта. Но жребий брошен. Выбрала ненадежную стезю – терпи, в другую касту уже не примут. Попробуй объясни это тем, кто лязгает убежденностью в неиссякаемой денежной реке большого города. Они провозглашают: тот, кто беден в столице, тот ленив. А ленивым не место в лучшем месте, пусть убираются в избушки на курьих ножках, проводят туда свою обожаемую зубную щетку интернета и не засоряют собой большие яблоки нью-йорков.
Для обличителей Катя давно припасла свое пухлое резюме, куда с наивной старательностью вписала многочисленные заслуги. Работодателей оно только отталкивало – слишком весомое. Как известно, меньше знаешь, крепче спишь. Перед возможным будущим начальником не стоит кичиться редактурой трехтомника малоизвестного философа, чье имя - бриллиант русской культуры. На оценку таких бриллиантов у эксплуататоров нет времени и желания. Хвастовство публикациями и упоминаниями о твоих виршах уважаемыми людьми тоже на любителя. Любитель – один на миллион, индекс цитируемости – это академический формат и не надо к нему примазываться в мирских целях. Смежные профессии, вроде печатника-шелкографа, – сведения по большей частью лишние, и разве что недоуменно поднимут бровь будущего босса. Как воскликнул Екатерине один умный человек:
- Ну не знаю я, о чем надо спрашивать людей ваших занятий!
Между прочим, умный человек приятно заплатил за написанную Катей хвалебную историю его строительной компании. Он вообще был приятным, и даже интеллигентным, что было неожиданно. Но не стоит ностальгировать о заказчиках. Отношения с ними – романы хоть и платонические, но изнурительные в своей полноте и экспрессии. И, конечно, вопрос оплаты всегда животрепещет. За слово норовят заплатить, как за сыпучий продукт. Тому, кто придумал все эти меры по тысячу знаков, по доллару за кило букв и вздорный авторский лист, надо бы харю начистить посмертно. Нельзя мерить текст километрами! Но попробуй заикнуться об этом – сразу придерутся к качеству. Логика незамысловатая: ты тут нам не Данте, чтобы выкаблучиваться. А не умеешь крутиться-вертеться и на жизнь заработать, тогда вали из Москвы.
Или Катерине, давно растерявшей защитное хамство барабанщицы Кэт, уже мерещились осуждающие голоса? Она ведь тоже сенсибль, как иронизировал не про нее француз. И поэтому срывается на экзальтацию, которую потом редактора нещадно вычеркивают. Но в свободной оффшорной зоне виртуального потока можно развернуться. Вы хотите знать, зачем мне жить именно здесь? Не хотите, но я все равно скажу. Просто я верю, что кольца в этом городе не замкнутые. И Бульварное, и Садовое, и Третье, и далее везде. Выход есть. «Жизнь – насквозь проходные дворы», спел любимый 18-летней Катей музыкант. И с ним не поспоришь, только добавишь – «…и разорванные кольца». Здесь есть куда бежать, как бежал один отчаянный человек от ночной банды. Бежал, потому что хорошо знал свой город, который насквозь. И верил в него. И перед ним распахнул двери старого жигуля другой человек. Последний и случайный, как синий троллейбус. Если доверяешь своей дороге, она выведет тебя куда надо. А всякая мразь не знает и не любит свой город – он и не свой для заезжих гастролеров.
О, случайный спаситель – ты самый достойный житель планеты. Ты плоть от плоти наших сумасбродных столиц. Как бы там ни саднила логика вещей и ни трещала о том-де, что скурвились, сожрали, пропили, выродились. Поезжайте-ка вы сами, счетоводы и бухгалтера, за сто первый километр и там исходите злобой на столичный перегной, пересчитывайте буквы на центы. Не видите вы деревьев за лесом. Мы тем временем как-нибудь устроимся в наших сотах, ломая геометрию одиночества. Прорвемся читай разорвем…
Катя перестала замечать, как ее всхлипы становились репликами миссис Робинсон. Самое заветное и больное она отдавала ее перу. Творческую жилу вытянула виртуальная ворчунья. Слишком глубоко Катерина увязла в странном занятии: искусственную оболочку заполнять натуральной начинкой. Весь мир наоборот старается, чтобы товар продать, а Екатерина, как баба Яга, снова против… Хватит оппозиции! Либо она это обратит себе во благо, либо раздробится, как побежденная империя, на пиксельные персонажи, рассыпется, перестанет существовать. И останется от нее только IP-адрес. Сие нелепость – Катя ведь и юзер-то не шустрый, не продвинутый. Она просто рефлексирующая особа невротического склада. Будущая плохая жена. Не приживается ни в клетке, ни в гнезде. Не пристроенная, словно незащищенная диссертация. Еще и сенсибль. Пусть по-французски, зато правда. Она бывает жесткая, упрямая, меркантильная, неверная. Лучше признать это и идти дальше. Но кто сказал, что она не чувствительная? Даже деспот бывает ранимым. Так что признаем себя сенсибль – вдруг кто правильный возьмет на поруки и все простит.
Но изредка ей везло. Как обычно везет тем, кто впервые покаялся. То мама пришлет деньги, то тетушка. Глядишь, Катя станет в маленьком банке своим человеком. Ей стыдно перед этой молодежью – приветливыми кассиршами и клерками. Они, наверное, думают: вот опять пришла, нахлебница второй возрастной категории. Гуманитарную помощь до седин от родителей получает. В то время как мы зарабатываем своим трудом! Екатерина пыталась оперативно психотерапевтировать самое себя, приговаривая, что все приговоры вершатся лишь в ее собственной голове. Приступ отступал. Но ведь она воевала не только с местными мельницами. Она даже перед соседями, стремительной супружеской парой, любила делать вид, что только пришла с важных дел. Не дай бог они подумают, что Катя безработная бездельница! Это ж будет такой скандал в Букингемском дворце, что позора не оберешься. Доказывай потом этим бодрым людям с зашкаливающим гемоглобином, что Екатерина труженик слова. Что у нее три книги художественные и еще штук шесть на заказ писанных, что творческий процесс у нее в голове не затихает, и силы небесные ей подмигивают заслуженно.
- Екатерина Геннадьевна, Вам со сливками или со льдом? - ироничный вопрос вывел из оцепенения, изумив.
С кем это я?! Нет, не померещилось, это здешний мальчик-распорядитель с еле уловимым малороссийским акцентом. Они видятся во второй раз, но у них уже свой птичий язык интонаций и насмешек. Так бывает – это маленькие подарки грешницам. Просто легкое касание к смыслу всего земного, то есть к нечаянной радости. Если бы Катерина работала в этом банке – какой-нибудь младшей офис-менеджершей, то они бы с этим мальчиком подружились, потешались бы над начальством и делились бутербродами. Чудо как хорошо – уютное братство нижних ступеней служебных лестниц! На верхних другие забавы, но до них Катерина еще не добиралась.
- Вы расстроены? Вам все-таки принести со сливками или со льдом? – голос сменил иронию на вежливую тревогу.
- Мне с теплом! – прохрипела Катя, не успев откашляться от мыслей. – Не знаю что, но мне не со льдом, а с теплом. Я расстроена, да.
- Поделитесь. Мне все равно делать нечего, может, я вам пригожусь.
Парень вдруг изобразил успокаивающую деловитость молодого доктора. Благое намерение случайного человека, - святое дело. Ему невозможно противостоять. По-детски не устоишь перед добрым голосом. Екатерина пару секунд крепилась, а потом разорвалась отчаянием. Так отходят воды перед родами. Неожиданно, и с ними уже ничего не поделать. Прекрасная и страшная необратимость!
В общем, сорвалась и с треском раскололась. Наплевать, что банк не ломбард, и слезу пускать не пристало. Покаялась в том, что толкового заработка нет и не предвидится. Что промышляет интернет-обманом, и вопреки банальной логике не хочет возвращаться в родной город. Потому что ее ангел-хранитель местный и в чужой земле слабеет.
Не я, но ангел мой.
Так бывает: в московской толчее и пустоте ей приходят на помощь случайные люди, и, значит, здесь она чувствует божественное участие. «Здесь живут мои друзья, и дыхание затая…» - написано о том же, только другими словами. Друзья, которые еще только будут. Друзья-невидимки. И с ними ангел. Он без Кати останется безработным. Метафизически безработным, что еще больнее. И вырывать его из родной почвы нельзя. Он с нею накрепко связан, у него в этом городе свое ангельское семейство как будто. Земля здесь древняя, и умерших едва ли меньше, живых. Именно кто-то из умерших и закопанных в эту землю передал Екатерине своего ангела. Или стал им. По-любому она обязана неизвестному и милосердному. Он ждет от Кати… свершения. Она должна понять, какого. Поэтому ей нельзя уезжать, предавая свое многоликое Я.
Вот и все объяснение, путаное, чрезмерное и символичное, - знакомый упрек от важных заказчиков. Они часто просили снизить накал и разбавить анекдотом. От этого у Екатерины развился синдром сдавленного горла: что бы ни написала или ни сказала, все может быть забраковано. И не оплачено. Зиму, весну, лето – придумываешь и пишешь, а потом вивальдиевские времена года коту под хвост. Как отсчитываться перед Богом? Как ответить, чем она занималась целую жизнь?!
Екатерина была готова в любой момент встряхнуться, увидев в глазах отблеск идиомы «мне бы ваши проблемы», но банковский филантроп слушал чутко, без издевки. И о том, что даже с неприкаянно походным режимом работы, в век web-денег и web-товара, у гомо сапиенс все-таки еще не web-голова. И где она физически находится, вместе с прилагающимся к ней hard-туловищем – это кое-что значит. И не всякое окно window, и не все равно, в какие окна смотришь, дыхание затая!
- Вы успешный человек, Екатерина. Вам не в чем оправдываться. Живите где хотите и как хотите. Снимаю пред Вами шляпу. Вы используете своих персон по прямому назначению. Я, например, пока не научился.
- Каких персон?! – испугалась Катя. Может, вправду она увлеклась расслоением сознания. – На шизу намекаете?
- Нет, - хохотнул паренек. И с гордым простодушием сознался: – Я ж тренинг проходил. А вы, такая грамотная, не проходили? Если бы проходили, знали бы, что у всякого человека много персон для разных случаев. Он их лепит из самого себя. Для опасностей он выставляет себя агрессивного и сильного. Для любви, допустим, нежного и ранимого. Или обаятельного и чувственного. Для друзей и компаний – бойкого весельчака. И так до пятидесяти модификаций.
- … модификаций, - задумчиво повторила Катя. – про них-то я и не подумала. Мне казалось, что все линейно: АнФея – это я в молодости, миссис Робинсон – я нынешняя, а Радой я стану в будущем.
- Вы всякая одновременно. У Вас еще масса вариаций. И вообще Вы прекрасно преодолеваете свои…
- …комплексы? – с нервической готовностью воскликнула Катя, собираясь поведать еще и о призраке брата. Но и без него полегчало. Парнишка прав, полет проходит нормально, с допустимой долей турбулентности. Вот она, благая весть: все в пределах допустимого. Все нормально! Пятьдесят персон! Есть куда сходить с ума. И никаких мук совести и самокопаний. Ура, товарищи. Теперь можно и со льдом, и со сливками. А лучше с коньяком.

Прошло много месяцев, они были суетливы и мучительны. Потому что только первое знамение перехода к лучшим временам – это чистый восторг, а после начинается черновая работа. Сервиз на пятьдесят персон веселил лишь гипотетически, а на деле Катя металась от приработка к приработку. Везде шатко, тянут с оплатой, просят переделать, усложняя задачу. Надежными, пусть и с копеечной отдачей, по-прежнему оставались три норовистые лошадки в сетевой упряжке, все те же миссис Робинсон, Рада и АнФея. По доллару за тысячу знаков. С такими расценками графомания приобретала болезненные формы. Даже письма друзьям и маме Катя писала теперь с судорожным размахом, по привычке гнала объем и машинально пыталась его посчитать. Иной раз она всерьез подумывала лечиться от синдрома Тысячи, как от игромании. Но от него не лечат нигде. «Только электрошок», - шутил Shady.
Он достал! Потому что был пугающе точен в отлове Катиных страхов и сомнений. «Настоящий писатель непременно должен быть жесток. Но настоящих скоро совсем не останется. Нет условий для появления крупных фигур. Надо сильно проредить толпу мелких и средних. Тех, что строчат по кило за фунт». Катерина застывала в ужасе: ведь это ее страдания – по кило за фунт, по тысяче за доллар. Откуда он знает?!
Она спрашивала, пытаясь скептически усмехнуться, как же это можно проредить толпу в свободный век всемирной паутины? «Посредством войн и эпидемий», - усмехался в ответ Shady, демонстрируя жестокость истинного гения, любителя теории заговора. И миссис Робинсон начинала в ответ пространно тонуть в правозащитном пафосе, срываясь на упреки в безответственной болтовне. Но, бог ты мой, ее ж кормит эта болтовня! Но она все равно заводилась и жалила оппонента, упрекая за претенциозный псевдоним, за то, что вся его анкета – наверняка на сто процентов вранье, так что не ему заботиться о чистоте графоманских рядов. Сам-то кто такой!
На сей пассаж готов был зеркальный выпад: а ты кто, дорогая миссис Робинсон… Таких Робинсон, Пруденс и Элис, примазавшихся к песенным героиням, - вагон и маленькая тележка! В общем, Катя глупо подставлялась. Риторика не была ее сильной стороной, в спорах она накалялась, неэлегантно оставляя за собой последнее слово, но при этом не побеждая. И она не была жестокой, тут англичанин попал в точку. Ей не стать большой и настоящей фигурой – хоть в литературе, хоть где угодно. Большие и сильные хищники спокойны и безжалостны. Екатерина беспокойна, тревожна и запоздало участлива. Мелковат типаж.
Но это она под фамилией Робинсон такая неуверенная в себе и агрессивная. А под другими брендами она раскрывает крылья. И Shady подхватывает тему нетипичного удовольствия АнФеи: «А, помнишь, у Белля героиня испытывала оргазм, наступая на трещину в асфальте?». Да вы, молодой человек, оказывается, читали Белля! А писателей-земляков не жалуете! С чего у вас с писателями амбивалентные отношения? Нет пророка в своем Отечестве? Ох, простите, Вам не понять… за словоблудием Катя забывала, что за непрочитанного нерадивым британцем Грэма Грина заступалась другая ее ипостась. Не АнФея точно. Кате было лень шарить в своих пометках о том, кто из троих ее подопечных кому и что высказывал. Увлекаясь, она теряла границы образов и «сливалась» в себя одну. И это было так приятно. Просто оргазм какой-то без всяких трещин и условностей!
От греха подальше Катя отправила АнФею на новую работу и временно приостановила ее мыслепоток. Зато сочинила новый спич для Рады. Длиннющее эссе о любви после любви. Что-то о бархатном сезоне страстей, когда уже все сказано и разбито, и обязательная программа выполнена. Романтика, прелюдии, брак, дети, быт, ссоры, развод. Нарывы вскрыты, раны затянулись. И – куда деваться – эти двое теперь навсегда близкие люди. И далее в таком ключе – надо было гнать объем. Чтобы заработать сто долларов, надо было написать сто тысяч знаков. Пора было закругляться с разнообразием. Баловать каждого претендента новой репликой – больно жирно. Надо выживать! Увы, вдохновенное словоблудие неминуемо сползало в халтуру. Впрочем, Катино падение прекратилось внезапно – она не узнала, что ответил Shady и другие адресаты. Случилось ужасное, а именно - технические неполадки. Система дала сбой. Единственное орудие труда, хрупкий источник жизни и надежды, драгоценный электронный организм захворал. Посинел, потом почернел, а после начинались судороги, в простонародье глюки. Екатерина от страха остолбенела, пытаясь осознать случившееся и перезагрузить реальность. То есть нажать кнопку и быстро выйти из комнаты, покопошиться у чайника, дрожащими пальцами просыпая кофейную пыль мимо чашки, - а потом забежать обратно и увидеть, что все само восстановилось!
Не восстанавливалось. У Екатерины началась позорная истерика. Над подобными сценами издевалась АнФея в пассажах об одиноких дамах. Плаксивых неумехах, алкающих своего мастера…
Смех смехом, а без компа Катя жить не умела. Она чувствовала, словно ей перекрыли кислород. И у нее были несколько минут на решение проблемы, иначе смерть от асфиксии. Далее последовали панические звонки друзьям. Со слезами и всепоглощающей катастрофой. Как ни странно, спас тот самый легкомысленный фотограф, который подарил АнФее ее ангельский благообразный облик. Милосердный эротоман прислал своего мастера. Тот прибыл с пятичасовым опозданием, зато Катя поняла, как прекрасно говорить и жаловаться глаза в глаза. Это был человек в духе прежних неброских чудиков, от которых Екатерина бегала в юности. Только с той разницей, что владел остро необходимым на данный момент ремеслом. Теперь Кате, изрядно постаревшей в виртуальных боях, был нужен именно он. Бородатый старший брат-неудачник. Неудачник, потому что сразу видно – мог бы достичь большего, но отвлекся на игры в бисер. На йогу, на разведение кроликов, на обострение холецистита. Есть такой типаж. Ни Раду, ни АнФею, ни миссис Робинсон он бы не устроил.
Зато этот внештатный волшебник спас Катю от кислородной смерти. Он вылечил ее драгоценное электронное сердце. Операция длилась целую ночь. Можно ли было не полюбить хирурга за этот подвиг? К тому же ему пришлось послужить одновременно и психотерапевтом, – Катя, пользуясь случаем, решила постичь тайные коды и лазейки исполинской электронной матрицы. Вот как это все получается, едрен батон, - все эти вирусы, самостоятельные злодеяния программ и прочий дремучий джаз! Мастер был терпелив, разъяснял толково, но некоторые вопросы оставлял без ответа как чрезмерно обширные. Зато он объяснил, кто такой Shady. Он Черный человек. Не слышали о нем? Есть в сети цепкие субъекты, пожирающие сенсорно чувствительных персонажей. Таких, как «Вы, Екатерина, выразились, сенсиблей». Это их кредо, их путь, им некуда больше податься. Мистики никакой, и Моцарт не при чем. Не за одними моцартами они охотятся, их устроит дичь и помельче. Черному человеку надо знать, что кто-нибудь от него трепещет. Патология собственной значимости, ничего особенного. Есть вот в природе хакеры, к их злодействам все привыкли, а тут типаж новее и тоньше. «Кстати, неглупые ребята обычно», - резюмировал компьютерный лекарь.
Он, казалось, был лоялен ко всем тварям земным. И он понимал главное – беспомощность сенсиблей женского пола перед черными человеками и прочими компьютерными неурядицами. Нынче редкость, когда беспомощность прощают. За это Катя нарекла спасителя Белым человеком, а лучше Добрым, и разрешила ему прочесть свои сентенции на сайте знакомств. Ему, как краеведу, стало интересно. Он заподозрил Shady еще в одном коварстве, но расшифровывать технические задачи не стал. Выводы его были категоричны и улыбчивы.
- Бросайте это смурное дело, девушка. Кстати, ваши персоны разительно отличаются от прочих. Даже я местами увлекся. Ничего удивительного, что этот Shady отличил ваших див от прочих.
- А то, в чем вы его подозревали? В каком-то вредительстве компьютерном… - смущаясь, поинтересовалась Катя.
- Не берите в голову. Черные люди опасны, прежде всего, для человеческого мозга, а не для железного. Кстати… мне там местами понравилось у вас кое-что. Некоторые реплики. Не буду врать, не все. А… можно мне познакомиться с кем-нибудь из Вас?
Катя расхохоталась. Из нас?! Да пожалуйста! Мастер в ответ негалантно сознался, что более всего ему понравилась АнФея, но коли она уже занята, то он согласен на других претенденток.
- Занята? – удивилась Катя. – Кто… в каком смысле? Девочка с фотографии?!
О, да, за то время, пока девочкина фотография работала по доллару за тыщу, ее оригинал сочетался браком с каким-то итальянцем. Фамилия – чуть ли не Гварнери. Так АнФея отобрала мечту барабанщицы Кэт об интеллигентном предводителе банды, промышляющем благородным скрипичным или гитарным ремеслом. Зато Екатерина пошла на настоящее свидание. Даже не успев перейти с приглашающим на «ты». Это было ново. Как и то, что впервые за долгое время ее кавалер не вворачивал в разговор фразочки типа «Катюша, вам давно пора замуж …». Верный признак мужчины из твоего будущего – то, что он никогда не скажет, что тебе нужен мужчина. Он и так знает, что этот он.
Впрочем, ничего нельзя знать заранее, и миссис Робинсон права: безопасней всего забраться в судейское кресло и наблюдать за человеческой комедией. Однако наступит время, когда судья вернется, и теплое место придется покинуть.

Москва, 2009